в этом не было ничего необычного - у полковника всегда было мрачное настроение. Он и родился мрачным. В любой ситуации лицо у него оставалось напряженным, мускулы сжаты, приказы отдавались сквозь зубы. - Есть какие-нибудь сведения от местных жителей? - Полиция штата продолжает опрашивать их, - ответил ему Акли. Прежде всего Пуллер отправил полицию штата в Беркиттсвилл, чтобы быстро произвести опрос и отыскать старожилов. Кто знает эту гору? Что там такое? Как туда добраться? Дик не доверял картам. Это была старая, вынесенная из Вьетнама привычка: плохая карта однажды чуть не стоила ему жизни. Одна из немногих его ошибок. Ричард У. Пуллер был здоровым, плотным мужчиной пятидесяти восьми лет, у него были серебристо-серые волосы, прическа "ежик" и проплешина на макушке. Запоминающиеся темные властные глаза, движение и походка как бы предупреждают окружающих: "Если вы не со мной, значит, против меня". Кто-то, отнюдь не из почитателей Дика Пуллера, как-то сказал о нем: "В этого ублюдка надо выпустить весь магазин, чтобы остановить его, когда он идет на тебя, но и тогда его тень перережет тебе глотку". Полковник не был приятным в общении человеком и любил немногих: жену, двух своих дочерей, одного или двух солдат, с которыми служил, да нескольких парней из элитных воинских подразделений в разных странах, например их Специальных воздушно-десантных войск Великобритании, где Пуллер служил в рамках программы обмена офицерами. Полковник любил правду и, к сожалению, всегда высказывал ее, что отнюдь не способствовало его армейской карьере, которую приходилось создавать только своими руками. Многих раздражали его грубые манеры, особенно привычка посмотреть прямо в глаза и назвать дерьмом. Короче говоря, он был создан для войны, а не для мирной жизни, и когда пришла война, Пуллер стал великим солдатом. Он воевал во Вьетнаме с 1963 по 1970 год, отслужив два срока в 101-м воздушно-десантном полку, но большую часть времени командовал диверсионными подразделениями в Камбодже, разрушавшими там пути снабжения Северного Вьетнама материально-техническими средствами. Еще он готовил спецподразделения из вьетнамцев для борьбы с ненавистным Вьетконгом. Пришлось ему выдержать и длительную осаду в учебном лагере вблизи демилитаризованной зоны. Двадцать четыре американца и триста местных солдат в течение тридцати восьми дней противостояли дивизии Вьетконга. Когда наконец десантники пробились к ним, в живых остались только семь американцев и сто десять вьетнамцев. Служил он также и в группе специального наблюдения, загадочном, до сих пор засекреченном разведывательном подразделении, проводившем операции на всей территории Вьетнама, главным образом на севере страны. Потом стремительный взлет и командование батальоном "Майк" - подразделением быстрого реагирования, действовавшим на вертолетах. Батальон облегчал работу диверсионных подразделений, нанося противнику максимальный урон в минимальные сроки. Пуллер был чрезвычайно агрессивным офицером, отнюдь не тряпкой. У него было три ранения, одно - пулей калибра 12,7 мм, эти китайские пули, как правило, убивали наповал. Но раны были не в счет. Если ты профессионал, то без них не обойтись, вот и все. Домой Пуллер вернулся с новой точкой зрения на войска быстрого реагирования. Он загорелся идеей, что Соединенные Штаты должны иметь в своем распоряжении подразделение мобильных, опытных десантников. Пуллер мечтал о группе командос, специально обученных, великолепно оснащенных, умеющих наносить молниеносные удары, быстро ориентироваться в любых чрезвычайных обстоятельствах. И он получил такую группу, несмотря на то что его проект с трудом пробился через политиканов от армии. Пуллер фанатично отстаивал свою идею. Борясь с начальниками из Пентагона, он утратил способность смеяться, его нетерпимость стоила ему продвижения по служебной лестнице. Но он победил и получил группу Дельта, которую создавал, обучал, которой командовал, для которой стал просто отцом. И с которой, по бытовавшему мнению, потерпел поражение. Раздался звонок. - Сэр, поступают данные аэрофоторазведки, - крикнул Акли, как только компьютер начал выдавать распечатки снимков. Пуллер угрюмо кивнул, не глядя на снимки, которые протягивал ему Акли. Потом он все-таки взял их. Фотографии были цветными, но не такими, какие обычно видел Акли. Какое-то бело-серое пятно с красными точками. Дик считал: - Тридцать восемь, тридцать девять, сорок... Потом наступила тишина. - Шестьдесят. Шестьдесят негодяев наверху. Это люди, сынок. Фотографии сделаны инфракрасной техникой из космоса, с расстояния в миллион миль. А теперь скажи, Акли, почему их так много? Акли замялся, он никогда не служил в армии и ему оставалось только гадать. - По численности это пехотный взвод? - Нет, - возразил Пуллер. - Ты сказал наугад, да? - Да, сэр, - сознался Акли. - Отлично. Если это повторится еще раз, я поставлю крест на твоей карьере. С тобой будет покончено. Понял? - Да, сэр. - Не знаешь, и ладно. Ничего хорошего не получается, когда младшие офицеры пытаются действовать наугад. Это тебе ясно? Акли съежился, взгляд полковника наехал на него, как грузовик, придавив ему грудь. - Да, сэр. С его промашкой было покончено. Дик снова считал: - В пехотном взводе тридцать два человека, в роте сто двадцать восемь. Что из этого следует? Во-первых, если их так много, то это операция по удержанию объекта. Здесь не простой налет, они будут держаться там, пока мы не сумеем их сбросить. Во-вторых, если их так много, то они не могли прибыть на личных автомобилях. Мы бы заметили колонну. Значит, где-то поблизости должен быть пункт сосредоточения, возможно, арендованная ферма. Найди ферму и тогда, может быть, выяснишь, кто они такие. - Слушаюсь, сэр. - Займись этим, пусть ребята из ФБР прикажут проверить все договоры на аренду в этом районе, скажем, за последний год. Полиция штата поможет им. - Да, сэр. Молодой человек поспешил к связистам, а Пуллер снова уставился на фотографии. Да, кто бы ни командовал войсками противника, в свое время он явно участвовал в нескольких специальных операциях. По крайней мере половину своих людей он рассредоточил по периметру объекта, вторую половину оставил возле пункта управления пуском. Анализируя действия этого человека и характер самой операции, Пуллер увидел, что ему противостоит хорошо подготовленное элитное подразделение. Израильтяне? Израильские десантники лучше всех в мире проводили специальные операции. Южноафриканцы? Можно поспорить, что в этой гребаной стране тоже имеются прекрасные специалисты. А что насчет британских Специальных воздушно-десантных войск? Дик частенько говорил американским генералам: "С полком британских специальных воздушно-десантных войск я могу захватить любую из стран свободного мира, за исключением штата Калифорния, который мне не хочется захватывать". А может быть, что это наши собственные ребята? До сих пор эту мысль никто не хотел говорить вслух, даже думать не хотели об этом. Но здесь была собака зарыта. Это запросто могли сделать сами американцы. Кто-то горячий из войск специального назначения устал ждать и решил помочь началу войны, чтобы уничтожить коммунистический мир. И черт с ними, с двумя сотнями миллионов детей, которые погибнут при этом. Временная армия Соединенных Штатов! Дик снова посмотрел на фотографии. Кто же ты, ублюдок? Когда я узнаю, кто ты, я пойму, как победить тебя. - Сэр! Это был Акли. - Сэр, Дельта приземлилась в Хейгерстауне. Они уже на пути сюда. Пуллер посмотрел на часы. С момента захвата объекта прошло три с половиной часа. Дельта приземлилась и движется в район сосредоточения. Десантные вертолеты будут здесь в течение часа. Экипажи штурмовиков А-10 заняты перевооружением машин в аэропорту Мартин возле Балтимора: они устанавливают новые 20-мм пушки вместо своих 30-мм, потому что в них применяются снаряды с сердечником из обедненного урана, обладающие слишком большой кинетической энергией. А это опасно для компьютера у входа в лифт; они могут повредить его, и тогда двери навсегда закроют шахту. Пуллер ненавидел ситуации, которые не мог контролировать. В данном случае он был бессилен. Но как бы там ни было, он не пошлет своих ребят на штурм без поддержки с воздуха. Скоро они будут здесь. Но Дик Пуллер не начнет штурм, пока не получит достаточной информации. Нужно действовать спокойно. Правда, Вашингтон торопит, ожидая результатов. Да, похоже, это будет самый трудный бой. Но он подождет. Должно быть еще какое-то решение, он найдет его. Полковник закурил любимые "Мальборо", глубоко затянулся и закашлялся. - Сэр! - Это был один из связистов, как всегда, возбужденный сверх меры. Посмотрите, сэр! В комнату вбежал еще кто-то, потом полицейский, потом армейский связист. - Посмотрите, полковник Пуллер. Боже, посмотрите! Пуллер поднес к глазам бинокль и внезапно увидел на верхушке горы темное пятно. - Что это? - закричал кто-то. Еще какой-то человек приник к биноклю. Пуллер сосредоточил внимание на темном пятне, закрывавшем теперь верхушку горы. Он прикинул: примерно пятьсот квадратных футов, черное, слегка колышется. Какая-то чертовщина. И тут его осенило. - Это чертов брезент. Они просто прикрылись. Не хотят, чтобы мы видели, чем они там занимаются. Проклятье, подумал он. Шумели вокруг так, что полковник едва слышал Акли, который шептал ему на ухо: отыскали человека, кто создавал эту шахту Саут Маунтин. Парня по имени Питер Тиокол. x x x Пу Хаммел была в том детском возрасте, когда нравятся абсолютно все люди, даже мужчины с автоматами, расположившиеся в ее спальне. Ей нравился Герман. И Герману она, похоже, тоже нравилась. Крупный блондин во всем черном, от сапог до рубашки. И оружие у него черное. Несмотря на габариты, у него были добрые глаза и повадки хорошо выдрессированного медведя. Каждая клеточка его тела излучала благоговейное желание сделать девочке что-то приятное. Ему была приятна ее комната в розовых тонах, интересны ее игрушки на полках, сделанных отцом. Герман по очереди снимал их с полок и внимательно разглядывал. Ему нравились и медвежонок Кеа, и щенок Паунд, и все пони Притти (почти дюжина). Нравились и Рейнбоу Брит, и песик Раб-а-Даб, и корова Пинат. Все они ему нравились. - Вот эта игрушка очень хороша, - сказал Герман. Единорог с блестящей розовой гривой был и ее любимой игрушкой. Пу уже больше не огорчало, что мама до сих пор плачет на кухне, а Бин так притихла. Для нее было огромным приключением завести новых друзей, тем более таких, как Герман. - А ты когда-нибудь уйдешь? - спросила она, выпячивая нос и корча рожицу. - Конечно, - ответил Герман. - Скоро уйду. Меня ждет работа. - Ты хороший дядя. Ты мне нравишься. - Ты мне тоже нравишься, детка, - улыбнулся Герман. Особенно Пу нравились его зубы. Очень белые, она никогда не видела таких белых зубов. - Я хочу выйти, - попросила Пу. - Ох, Пу, нельзя. Тебе придется побыть здесь Немного с Германом. Мы ведь можем быть с тобой друзьями. Лучшими приятелями. Ладно? А потом ты сможешь выйти и пойти играть, и все будет отлично. Все будут довольны. А Герман принесет тебе подарок. Я подарю тебе новую пони Притти, хорошо? Розовую. Или розового единорога, вроде того, что у тебя уже есть. Хорошо, детка? - А можно мне попить? - Конечно. А потом я расскажу тебе сказку. x x x Рассказывая, Питер Тиокол перескакивал с одного на другое. Он чувствовал, что недоговаривает фраз, отвлекается на какие-то второстепенные детали, подыскивает какие-то метафоры, не добиваясь ясности. - Гм, итак, гм, теория обезглавливания, как вы видите, основывается на ударе хирургического рода, нацеленном на правительственные бункеры, и если это произойдет, а мы все надеемся, что такого не случится, тогда в любом случае, гм... Не помогали и лежащие перед ним записи. Он не мог выбраться из невразумительного бормотания вокруг теории обезглавливания. У студентов были унылые, скучные лица. Одна из девушек жевала резинку, глядя на лампочки, парень сердито уставился в пространство, кто-то читал газету "Сан". Да, это был не самый удачный день в аудитории 101 Балтиморского университета Джонса Хопкинса, где Питер Тиокол три раза в неделю читал лекции по теории стратегии для маленьких групп студентов последнего курса (большинство из них все равно собирались стать управляющими производств). Как же расшевелить этих чертовых студентов? Просто заинтересуй их своим предметом, посоветовал один из новых коллег. - Но он и так интересный, - ответил ему Питер. Он попытался сосредоточиться на проблеме, что давалось ему с трудом после неприятностей с Меган. - Обезглавливание, конечно, берет свое начало от отсечения головы, что может парализовать все общество, как, например, во время Французской революции с применением, гм, гильотины... - Доктор Тиокол! Ах! Вопрос! Питер Тиокол так любил, когда кто-то из студентов задавал вопрос, потому что это хоть на несколько минут отвлекало его. Но сегодня даже вопросов не задавали. - Да? - с готовностью откликнулся он, даже не видя спрашивающего. - А перед окончанием нам вернут наши экзаменационные работы? - спросила симпатичная девица. Питер вздохнул, представив себе кипы экзаменационных работ, потрепанные голубые тетрадки, испещренные неразборчивыми каракулями. Их стопка возвышалась у него дома на столике рядом с кроватью. Питер почитал некоторые работы и быстро потерял к ним интерес. Все они были такими скучными. - Я проверил почти все работы, - соврал он. - Конечно, вы получите их перед выпуском. Но вдруг разразится ядерная война и выпуск будет отменен... Кое-кто засмеялся его шутке, но немногие. Питер наклонился вперед, меняя позу. Она показалась ему удачной, ведь он так любил принимать различные позы перед Меган. - Должна признать, что ты великий позер, - сказала ему как-то Меган Уайлдер, его бывшая жена. - Это твой второй великий талант после изобретения способов уничтожения мира. Похоже, преподавательская работа стала новым этапом в его жизни, давая ему новое ощущение свободы, освобождение от гнета прошлого. Новый город, новые возможности, любимая дисциплина. Но оказалось, что он не очень интересен студентам, впрочем, как и они ему. Вот сидят они в аудитории и лица у них, как простые пятна. Они такие пассивные, а это выматывает больше всего. Питер приходил вечером домой таким усталым, что не мог ни думать, ни вспоминать. Охваченный тупой усталостью, он сидел у телефона, не зная, звонить ли ему Меган, и моля Бога, чтобы она позвонила сама. Как он ни старался, но воспоминания о Меган были еще свежи в памяти. Он даже виделся с ней две недели назад, предприняв жалкую, а может, и героическую попытку помириться. Она приехала, хотя несколько месяцев не давала о себе знать. Это была чудесная ночь, яркий всплеск желаний, но наутро все вернулось на круги своя. Его вина, ее вина, разные уловки, предательство, его самовлюбленность, ее тщеславие, его бомба, его гребаная бомба, как она называла ее, - все это выстроилось в громадную, уродливую пирамиду. - В любом случае, - Питер рассеянно обвел глазами аудиторию, - гм, обезглавливание, гм, послушайте, давайте будем откровенны. - Он позволил себе эту внезапную слабость, желая добраться до истины. - Запишите. Обезглавливание - это убийство нескольких тысяч людей для спасения нескольких миллионов или миллиардов. Идея заключается в том, чтобы расколоть советское общество, слишком централизованное, скрепленное авторитарным режимом. Гибель определенной верхушки и расколет его. Поэтому вы и создаете ракету, которая на самом деле является межконтинентальной снайперской винтовкой. Вы становитесь главным персонажем романа "День Шакала". И единственная проблема здесь в том, что и они могут действовать против нас точно так же. Студенты тупо смотрели на него, их не тронул разговор об убийстве. Питер снова вздохнул. Да, пусть все горит синим огнем. Он больше не хочет говорить. Великий Питер Тиокол, непревзойденный выпускник Гарварда, стипендиат Родса в Оксфорде, он получил степень магистра в области создания ядерного вооружения Массачусетского технологического института, международную степень доктора физических наук Йельского университета. Кавалер золотой медали Министерства обороны, главный создатель внутреннего стратегического пояса, автор знаменитого эссе по вопросам международной политики "А почему бы и не ракетное превосходство? Пересмотр теории взаимогарантированного уничтожения". Великий Питер Тиокол молчал. Питер, высокий, стройный мужчина, в свои сорок один год выглядел на тридцать пять. У него были редкие светлые волосы, открытый широкий лоб - вид вполне интеллигентный. Даже по строгим меркам Питера можно было бы назвать привлекательным, если бы не его внутренняя неорганизованность и слишком явная рассеянность, которые отталкивали от него многих людей. Он честно признавался, что в делах, не касающихся работы, был просто круглым идиотом. Пытаясь скрыть свои недостатки, Питер одевался так, как, по его представлению двадцатилетней давности, должен был одеваться профессор. Он носил твидовый пиджак, пестрый, как карта Млечного Пути, синюю оксфордскую рубашку от "Брукс Бразерс", такого сочного цвета, какой предлагали только "Брукс", репсовый полосатый галстук, брюки цвета хаки фирмы "Бритчес" из Джоржтауна и потрепанные, почти черные туфли "Басе Виджанс". Студентка снова подала голос. - Доктор Тиокол? Вы можете в конце концов сказать, это будет письменная работа на заданную или свободную тему? Я имею в виду контрольную на следующей неделе. Девушка слегка напоминала Меган. Темноволосая, симпатичная, стройная и весьма экспансивная. Несколько волнуясь, Питер посмотрел на нее, гадая, как ответить на этот вопрос. Чтение их дополнительных письменных работ совсем его доконает. Он уже и так не мог вернуться к своим хаотическим записям и говорить что-то вразумительное. Наверное, надо просто продиктовать им основные положения. - А почему бы нам не проголосовать по этому вопросу? - неожиданно для себя предложил им Питер. Внезапно в аудиторию ворвался ужасный шум. Студенты оторвались от своих конспектов и уставились в окно, где увидели впечатляющую сцену, словно из фильмов ужасов 50-х годов. Гигантское насекомое пикировало на автомобильную стоянку. Когда насекомое подлетело ближе, оно оказалось армейским вертолетом "UH-IВ Хью" - оливково-желтовато-коричневая машина с громадным плексигласовым колпаком, раздутым корпусом и почти изящным хвостом. Вертолет скользил над верхушками деревьев, от его грохота дрожала вся аудитория. Непонятно как он приземлился на автомобильной стоянке, подняв бурю пыли и снега и задирая юбки стоявших поблизости студенток. В аудитории у Питера захихикали, зашумели. Было видно, как два офицера в пятнистой полевой форме, выскочившие из вертолета, остановили какого-то студента, поговорили с ним и направились к зданию. Питеру было не до улыбок. Он вдруг нутром понял, что офицеры прибыли за ним и что случилось нечто ужасное. Кровь разом отхлынула от его лица. Весь путь до здания занял у офицеров около тридцати секунд. А еще через несколько секунд двери аудитории распахнулись и внутрь решительно шагнул сухощавый офицер средних лет. - Доктор Тиокол, нам необходимо поговорить. - Офицер выглядел сосредоточенным и в то же время возбужденным. Их взгляды встретились. Питер знал такой тип военных, они были хорошими офицерами, пожалуй, чуточку прямолинейными. И, как правило, твердыми конформистами. Но в этом офицере было что-то сверх стереотипа, что-то от молодого драгуна времен битвы при Ватерлоо в 1815 году. Подобные черты Питер встречал у нескольких летчиков-бомбардировщиков, людей неуравновешенных, желавших и способных по три раза в неделю совершать полеты с термоядерными боеприпасами. - Можете идти, - обратился Питер к студентам. Они двинулись к выходу, перешептываясь и переглядываясь. Офицер протянул Питеру книгу: "Ядерный эндшпиль, перспективы конца света". На обложке автор - доктор физических наук Питер Тиокол. - В этой книге вы описываете сценарий Джона Брауна, как вы его называете, когда военизированная группа людей захватывает пусковую шахту. - Да, - согласился Питер, - но один высокопоставленный военный сказал мне, что это самая глупая книга из тех, которые он читал. Подобного не случалось с момента событий в Харперс-Ферри в 1859 году (В 1859 году отряд численностью восемнадцать человек под руководством борца за освобождение негров-рабов Джона Брауна захватил правительственный арсенал в Харпсрс-Ферри.) и не может произойти в наше время. - Похоже, что все-таки произошло. - Проклятье! - воскликнул Питер, который вообще-то не любил ругаться. Внезапно он почувствовал,. что ему тяжело дышать. Неужели кто-то захватил птичку? - Где? - спросил он, хотя уже знал ответ. - Саут Маунтин. Очень профессиональная работа. Насколько знал, майор описал в деталях операцию захвата, было ясно, что он постарался выяснить все возможное. - Когда это произошло? - Питеру было важно это знать. - Три часа назад, доктор Тиокол. Мы подтянули туда людей, готовимся к штурму. - Три часа! Боже мой! Кто это сделал? - Мы не знаем. Но кто бы там ни был, они четко знали, что делают. Массированный прорыв с предварительной разведкой. В любом случае командир хочет посоветоваться с вами. Все указывает на то, что они намерены осуществить запуск. Нам нужно попасть внутрь и остановить их. Значит, все-таки это началось. Приближалась последняя полночь, он думал об этом, давно хотел сказать Меган, но так и не сказал. А сейчас он мог поведать этому офицеру только печальную правду. - Вы не сможете попасть вниз. Там слишком мощная защита. А значит... - Наша специальность - пробираться в различные места, - возразил офицер. Этим мы и занимаемся. Над левым нагрудным карманом офицера Питер увидел табличку и прочел фамилию: Скейзи. Офицер посмотрел на него. Они были примерно одного возраста, но офицер был спортивный, подтянутый и держался он более уверенно. Властный взгляд, такой, словно он даже на расстоянии держал в повиновении своих людей. Внезапно до Питера дошло, что этот парень, должно быть, из элитных войск специального назначения. Как там они называются? Альфа? Бета? Нет. Группа Дельта, вот как, зеленые береты, достигшие совершенства в искусстве убивать. Офицер был похож на штангиста-интеллектуала, форма не скрывала плотных бицепсов. Должно быть, из тех монстров, возводящих себя в ранг суперменов, до изнеможения швыряющих штанги в грязных спортзалах. Питер внезапно пожалел этого заблуждающегося глупца. Как убедить упрямца? Если Скейзи в своем самомнении уверен, что они смогут попасть в шахту, то группу Дельта ждет разочарование. Все это внезапно напомнило Питеру какой-то плохой кинофильм. Конец мира, подумал он, не должен напоминать голливудскую мелодраму. Даже уничтожить себя мир и то как следует не может. Поймав себя на этой мысли, Питер еще раз удивился наивности этого парня Скейзи, викинга из группы Дельта. Ведь это не штурм авиалайнера, это ракетная шахта с самой лучшей в мире системой безопасности. Уж он-то это знает, сам ее создавал. - Идемте, - вымолвил Питер. Если миру осталось жить не так долго, ему хотелось присутствовать при последнем акте этой трагедии. В конце концов, он сам ее предсказал. Тут он подумал, что по такому случаю следовало бы позвонить Меган, но потом решил, что у нее свои дела. Пусть ими и занимается. Как не раз замечал Питер, в основе современной жизни лежало ускорение перемен. При желании это качество можно было бы назвать странным, но ведь оно существовало. Всего за двадцать две минуты вертолет перенесся из института Хопкинса в центр боевых действий. Питер даже не успел привести в порядок свои мысли. Он чувствовал себя так, словно вертолет вернул его во времена вьетнамской войны, многие сложности которой удалось избежать, поскольку именно тогда он обучался в аспирантуре. Все происходившее напоминало телешоу его молодости, ему так и слышался голое молодого Уолтера Кронкайта: "Все, как и прежде, за исключением того, что теперь вы там". И вот он "там", среди похожих на убийц военных, заполнивших старенький скаутский лагерь для девочек в сельской местности штата Мэриленд. Молодые солдаты, коротко стриженные, с лицами, раскрашенными специальной краской, увешанные разнообразным автоматическим оружием, веревками, пакетами со взрывчаткой, средствами связи, какими-то экзотическими ножами. Но хуже всегда царившая там атмосфера какого-то невероятного веселья (Питер ощутил ее, как запах керосина в воздухе). Его передернуло. Одно дело - абстрактные рассуждения о войнах, теория разрушения на мировом уровне, манипулирование геополитическими категориями. От этих мыслей думающий человек приходил в благоговейное возбуждение. Но совсем другое дело - настоящее боевое подразделение, запах оружейного масла, стук затворов, щелчки вынимаемых и вставляемых магазинов - солдаты, словно сумасшедшие, забавлялись своим оружием. Вся эта обстановка не просто заставляла его слегка нервничать. Оружие буквально пугало Питера, он знал, что оно убивает. Его снова передернуло, и в этот момент агент ФБР, имени которого он не расслышал, провел его в помещение, где Питера подстерегал еще один шок. Внутри он ожидал увидеть что-нибудь подобное тому, что было на улице, еще группу из профессионалов, которые склонились бы над картами, громко обсуждая детали предстоящего штурма (или как там это называлось на их языке). Но его взору предстала картина, достойная пера Марка Твена: два деревенских старика, сгорбившись, сидели рядом, лица их оставались в тени. Они рассказывали какие-то истории, а в комнате витали клубы дыма и пахло крепким табаком, обещающим головную боль. Гора окурков погребальной пирамидой возвышалась в дешевой пепельнице, стоявшей между ними. И это руководители операции? Штаб? Похоже, это какой-то склад. - Я помню, - услышал Питер голос одного из стариков, - помню. В те времена весь мир жил на угле. - Да, ей Богу, это была отличительная примета тех дней. В шестой шахте работали более двухсот парней, и она, черт побери, была центром цивилизации. Сейчас там валяется всего несколько вагонеток. А тогда каждый имел большую черную машину, у каждого была работа, несмотря на Большую депрессию. Беркиттсвилл был углем, а уголь был Беркиттсвиллом, черт возьми. Я помню, будто это было вчера, а не пятьдесят лет назад. Один из собеседников поднял голову. Стало видно его лицо, и Питер поймал быстрый взгляд старика. Он непроизвольно сглотнул слюну, потому что догадался, кто этот человек. Знаменитый или безвестный Дик Пуллер! В такой чрезвычайной ситуации надо было предполагать, что Министерство обороны обратится к нему. Даже Питер знал о Дике Пуллере, знал о его победах в далеких джунглях и болотах и о его единственном поражении. Сейчас он его увидел, жилистого мужчину лет шестидесяти, с лицом, словно вырезанным из древнего холста. Плотный "ежик" серо-седых волос, узко очерченный рот. Питеру бросились в глаза его руки, крупные, жилистые, сильные руки рабочего с крепкими ладонями. Мощное тело, не такое сделанное, как у культуриста, но буквально излучающее необычайную силу. Твердые, черные, маленькие блестящие камешки были его глазами, как у аятоллы. На полковнике был старый маскировочный костюм для джунглей, высокие тяжелые ботинки, браслет с личным знаком на запястье. И, конечно, черт побери, потрепанная табличка над нагрудным карманом. С легендарной фамилией Пуллер. - А потом из-за проклятого обвала ее закрыли, - продолжал старик, собеседник Пуллера. - Если можно так сказать, это был черный день для графства Фредерик, мистер Пуллер. Женщины год носили траур, прежде чем уехать отсюда - Доктор Тиокол, - неожиданно произнес Пуллер, хотя их никогда официально не представляли друг другу, - мистер Брейди рассказывает мне интересные вещи о вашей шахте. Кое-что может быть даже и вам неизвестно. Питер был готов к такому разговору. - О том, что шахта построена на высоте тысячи футов над руинами старой угольной шахты? Мы располагали всей старой документацией. Провели пробные бурения. Угольная шахта заброшена с тридцать четвертого года, после того как произошел обвал. Наши пробы показали отсутствие геологической нестабильности. Угольная шахта - это уже история, полковник Пуллер, так что не питайте иллюзий попасть через нее к объекту. Когда Дик отвечал Питеру, его темные глаза оставались спокойными. - Но по нашим сведениям, изначальная законсервированная шахта ракеты "Титан" с конца пятидесятых годов открыта для воздействия атмосферных осадков. За тридцать лет было много дождей, так ведь, мистер Брейди? - Дождей здесь полно, иногда даже слишком. - Брейди повернул задубевшее лицо к Питеру и посмотрел на него. - Сынок, ты, должно быть, много знаешь, но хотел бы спросить тебя, что ты знаешь об угле? Если на угольный пласт в течение многих лет попадают дожди, то в нем образуются чертовски интересные формации. Уголь мягкий, сынок. Мягкий, как масло. Питер посмотрел на него. Потом перевел взгляд на Дика Пуллера. - Вот вам и тоннели, доктор Тиокол. Вот вам и тоннели. Григорий выскочил из посольства и прямиком направился в ближайшее питейное заведение. Им оказался бар "Кэпитол Ликес", в трех кварталах от посольства. Слабо освещенная забегаловка на углу Л-стрит и Вермонт-стрит с роскошной витриной спиртных напитков, рассчитанных на добропорядочных жителей Вашингтона, если бы добропорядочным жителям пришло в голову заглянуть в такое место. Григорий вошел в бар, пробрался сквозь толпу скучающих безработных негров, убивавших здесь свободное время, и купил бутылку американской водки (русскую он не любил) за три доллара и девяносто пять центов. Выйдя на улицу, он быстро вскрыл бутылку и сделал большой глоток. Ах! Самая старая и самая лучшая подружка, которая никогда не подводит! У водки был вкус дыма, огня, бодрящего зимнего снега. Хмель моментально ударил в голову, наполнил Григория всеобъемлющей любовью. Он любил бесконечный и яркий поток американских автомобилей, заполнивших улицу. Он любил эту мелкую крысу Климова, любил его могущественного покровителя Пашина. - За Пашина, - объявил Григорий человеку, оказавшемуся рядом с ним, - за героя наших дней. - Это точно, Джек, - согласился мужчина, поднося к губам горлышко бутылки, завернутой в бумажный пакет. - Чтоб им всем пусто было, этим ослам! Заправившись, Григорий слегка неверными шагами пошел вперед. Яркое солнце резало глаза, и он надел затемненные очки. Он купил их в дешевом универмаге, но выглядели они как фирменные Теперь он взял себя в руки. Григорий посмотрел на часы - до предстоящей работы оставалось еще время. Он побродил несколько минут, пока не нашел то, что искал, - телефон-автомат. Всегда следует звонить из телефона-автомата. Это старейшее правило. В России вы точно знаете, что телефоны-автоматы прослушиваются, но в Америке точно знаете, что нет. Григорий достал монету и набрал номер. Ответил незнакомый женский голос, но он попросил к телефону мисс Шройер. Вскоре она подошла сама. - С вами говорят из универмага "Сирс", - сказал Григорий. - Ваш заказ готов. Его номер, - он прищурился, читая номер телефона-автомата, - 555-0233. Всего хорошего. Это из универмага "Сирс"... Телефон замолчал, но Григорий продолжал что-то говорить в трубку, делая вид, что разговаривает. Он ясно представил, как Молли встает из-за своего стола в "Кроуэлл Офис Билдинг", набрасывает пальто, не спеша спускается вниз к автоматам с газированной водой, пьет воду и заскакивает в туалет. Ее полнота просто величественна: огромный зад, покатые плечи. Потом она идет в соседний коридор к телефону-автомату. Раздавшийся звонок удивил Григория, погруженного в мечтания, но он спохватился и нажал кнопку. - Григорий, Боже мой! Что же ты делаешь! А если они следят за тобой? Я же предупреждала тебя, Григорий, чтобы ты никогда, никогда не звонил мне... - Молли, о, Молли! - захныкал Григорий. - Боже, дорогая, я слышу твой голос, он звучит так чудесно. - Ах ты, жирный ублюдок, чувствую, уже набрался. Еле бормочешь. - Молли, послушай, пожалуйста. Да, я немного выпил... - Григорий, не сюсюкай. Ты же знаешь, я этого не люблю! - Молли, пожалуйста, мне не к кому больше обратиться. На этот раз чертов Климов действительно прижал меня. Он жаждет моей крови. Я еще не попадал в такую ужасную ситуацию. Боже, дорогая, они собираются отправить меня домой. - Григорий, ты тянешь эту волынку уже несколько месяцев. С того момента, как мы познакомились. Григорий захныкал. Его боль и испуг, пущенные по телефонным проводам, должно быть, усилились и вызвали жалость в Молли. Григорий почувствовал, что она размякла, и усилил нажим. - Пожалуйста, прошу тебя, дорогая. Не дай мне погибнуть. Ты должна что-нибудь добыть для меня. Только побыстрее, что-нибудь важное, чем бы я мог заткнуть им глотки. Только не всякие мелкие сплетни и слухи, это они могут вычитать из "Пост". Нет, Молли, если ты любишь меня, если боишься за меня, если у тебя осталось хоть немного нежности к бедному Григорию Арбатову, пожалуйста, прошу тебя, моя Молли, пожалуйста, помоги мне. - Боже, да ты просто негодяй, - ответила Молли, с трудом удерживая смех. Совсем стыд потерял, какая мерзость! - Прошу тебя, - снова взмолился Григорий. - Позвони через несколько дней. - Через несколько дней я буду на пути в Латвию или в какое-нибудь другое ужасное место. - Но здесь нет никакой Латвии, Григорий. - Вот я об этом и говорю. Пожалуйста, Молли, Ерошу тебя, сегодня к вечеру. Я позвоню в четыре. - Да ты на самом деле свихнулся. - О, Молли, я надеюсь на тебя. - Но я не могу... Что? Да, конечно. - Последние слова относились к кому-то постороннему. Через несколько секунд Молли чуть слышно заговорила: - Мне надо идти, детка, нас всех собирают по какому-то поводу. - Дорогая, я... Но она уже повесила трубку. Григорий подумал, как это странно, но чувствовал он себя уже гораздо лучше. Который час? Почти двенадцать, пора ехать за донесением от агента "Свиная отбивная". - Полковник Пуллер? - Это был агент ФБР Акли. - В чем дело? - Совершенно секретная телеграмма из оперативного пункта Белого дома. Они хотят знать, что происходит. - Что происходит? - Во взгляде полковника промелькнула ярость. Говорили, что во время операции "Пустыня-1" Пуллер позволял себе спорить даже с самим Картером. - Передай им, что Дельта прибыла, разрабатываем детали штурма, ждем авиацию поддержки и пехоту, большие надежды возлагаем на рейнджеров. Ну и еще что-нибудь добавь. - Похоже, они там с ума сходят, - заметил Акли, слегка удивленный пренебрежением Пуллера к Вашингтону. - Да плевать мне на них, - рявкнул полковник и посмотрел на Питера. - Они требуют действий, но, естественно, не понимают, что не правильные действия Гораздо хуже бездействия. Гораздо хуже. Понимаете, мне приходится сражаться с ними точно так же, как надо будет сражаться с теми, кто засел на горе. А теперь, доктор Тиокол, кажется, Питер? Не возражаете, если я буду называть вас Питер? - Конечно, нет. - Так вот, Питер, я изучил ваше досье. Очень умный парень, прекрасные характеристики. - Маленькие, холодные глаза Пуллера уставились на Питера с сожалением. - Но что там за история с Тейлором Мэйнором? Сумасшедший дом в Элликотт-Сити. У вас была проблема в этом плане? - Да, некоторые сложности, после того как распался мой брак. Но сейчас уже все в порядке. - Вы слегка тронулись, да? Позвольте спросить прямо, как у вас с головой? Все в порядке? Или вы до сих пор не в себе? - Я чувствую себя отлично, - спокойно ответил Питер, гадая в душе, почему этот ублюдок так ненавидит его. И понял, что Пуллер просто ненавидит всех людей. Этот человек был чрезвычайно агрессивным. - Мне потребуется от вас напряженная работа. Мне нужен гений, нужен человек, который знает гору и который сможет мне все объяснить. Я бы уже захватил шахту, если бы знал как. Но, повторяю, мне нужен гений, который бы находился рядом и шептал мне на ухо. Можете вы помочь мне, только без всяких рассусоливаний и выпендрежа. У меня нет времени на рассуждения о проблемах мироздания. - Я чувствую себя отлично, - повторил Питер. - Можете рассчитывать на меня, это я вам гарантирую. - Отлично. Это все, что я хотел знать. А теперь... кто там наверху? - Понятия не имею. - Хорошо. Для чего они там? - Чтобы запустить ракету. Это единственный в Соединенных Штатах стратегический объект с независимым запуском. Нет смысла захватывать ракету, если не собираешься ее запустить. - Но зачем? Какова цель? - Ума не приложу, если только это не чистой воды нигилизм. Кто-то просто хочет уничтожить весь мир. В стратегическом плане подобные действия лишены смысла: когда птичка выпорхнет. Советы нанесут ответный удар. И тогда мы все погибнем. - Какое-то безумное желание смерти? Как у того, кто захватывает авиалайнер и убивает пилота? - Пожалуй, что-то большее, но не знаю что. Даю голову на отсечение, здесь какой-то иной аспект, какое-то соображение, какая-то теория, если не крупномасштабный замысел. Думаю, что захват ракеты - только часть всего, часть более крупной схемы. - Проклятье, похоже, вы и в самом деле гениальны! - Я и есть гений, - согласился Питер, - но, может быть, тот, кто руководит всем этим, тоже гений? - Когда решите для себя этот вопрос, сообщите мне первому. Немедленно. Это имеет решающее значение. Если я буду знать суть происходящего, то, возможно, смогу понять, чья это работа. А теперь скажите, мы можем попасть в шахту? - Нет. - Проклятье! - Не думаю, что вы сможете попасть туда. Насколько я понимаю, там уже есть люди. - Их шестьдесят, и они хорошо вооружены. - Военные? - Отлично подготовленные. Могу сказать, что захват был проведен четко, со знанием дела. А сейчас они натянули над объектом чертов брезент. Мы не можем видеть, что они там делают. Дьявольски умно придумано. Наши дорогостоящие спутники могут видеть все что угодно сквозь облака, дождь, ураган, могут сообщить, чем занимается Горбачев. Но не существует такой аппаратуры, которая могла бы видеть сквозь брезент. Как вы думаете, что они там делают? - Не знаю, понятия не имею. - Они послали кому-то радиосигнал. Как вы думаете, доктор Тиокол, с кем они связывались? С другой группой, чтобы она была готова атаковать нас, когда мы начнем штурм? Или эта группа должна уничтожить аэродромы и лишить нас поддержки с воздуха? Или это какая-то другая часть плана? Что вы думаете, доктор Тиокол? Какие у вас идеи на этот счет? - Не знаю, - угрюмо вымолвил Питер. - Я знаю только то, что касается ракеты. И шахты. Вот это я знаю. Вам понадобится чертовски много времени, чтобы добраться туда, независимо от того, атакует вас еще одна группа или нет. Я работал с материалами компьютеров, касающимися действий мелких подразделений во Вьетнаме, и они свидетельствуют о том, что все преимущества на стороне обороняющихся. - Боже, и чтобы понять это, вам понадобились материалы компьютеров? Питер проигнорировал это ехидное замечание, оставаясь во власти непонятной проблемы. - Но даже если, скажем, вы убьете всех на вершине горы, вам все равно придется проникать через дверь в лифт, а оттуда в центр управления запуском. Вниз ведет один путь. Титановая дверь весит двенадцать тонн, и если бы вы начали резать ее еще неделю назад, то не закончили бы эту работу и сегодня к полуночи. - А если просто открыть дверь? - спросил Пуллер. Питер невольно поморщился, как будто говорил с несмышленым ребенком, и продолжил тоном специалиста: - Дверь контролируется системой безопасности предохранительного устройства категории Р. Код из двенадцати цифр с ограничением попыток подбора. Три попытки подбора - и система блокируется. - А как они заполучили код? Кто-то выдал? - Нет, код меняется каждые двадцать четыре часа. Но одним из недостатков этого объекта является то, что код хранится еще и наверху, в сейфе начальника службы безопасности, на тот случай, если кому-нибудь из стратегического авиационного командования понадобится попасть вниз. Такая у нас была задумка. Но предполагалось, что об этом никто не будет знать. Как бы там ни было, они сумели взорвать сейф, выяснили код, спустились на лифте вниз и захватили центр пуска. Тогда все просто. - А можем мы получить код у командования? Питер состроил очередную презрительную гримасу. - Этот парень... - Мы окрестили его Агрессор-1. - Да, Агрессор-1, - повторил Питер, подумав, что с названием попали они не в бровь, а в глаз. - Изнутри он может установить собственный код. - А можем мы взорвать дверь? - Вам понадобится огромное количество взрывчатки, но и тогда вы только разнесете гору, закрывающую установку, и повредите при этом компьютер, управляющий дверью. Дверь моментально заблокируется, и вы ее никогда не откроете. - Гм, - ответствовал Дик Пуллер. - Есть вероятность, но только вероятность, что им ничего не известно о хранилище ключей. Если только дежурным офицерам удалось поместить ключи в хранилище, то можно сказать, что захватчики овладели самой бесполезной в Америке недвижимостью. Потому что хранилище для ключей самой последней модификации. Если бы мы знали, когда они раздобыли информацию о шахте, то могли бы представить степень их осведомленности. Это главный вопрос. Есть у них сварщик? - Давайте исходить из того, что есть. Они наверняка обо всем осведомлены. Знают о кодах, порядке их хранения, знают, как пользоваться средствами связи. Если бы это было только возможно, то кожа на лице Пуллера натянулась бы еще сильнее. У него был вид человека, страдающего сильнейшей головной болью. Полковник закурил "Мальборо" и повернулся к старику, который так и сидел на своем месте, безучастный к их разговору. - Мистер Брейди, как думаете, сможем мы подобраться снизу? - Нет, нет, - торопливо оборвал его Питер, который не терпел, когда говорят глупости. - Нет, там суперпрочный бетон, его плотность тридцать две тысячи фунтов на квадратный дюйм. Он выдержит все, за исключением разве что старой водородной супербомбы. И не забудьте о скальных породах вокруг площадью десять миллионов квадратных футов. - Значит, человек не сможет подобраться снизу? Или хотя бы приблизиться настолько, чтобы заложить ядерный заряд небольшой мощности? Как с точки зрения теории? - За двенадцать часов? - Да. - Ну-у, если он сможет попасть туда, я полагаю... но это чистая абстракция... думаю, он попадет в шахту через газовые рули, такие трубы, которые взрываются при запуске. Он попадет в шахту, и если у него будет какое-то устройство или он будет знать, как это делается, то сможет вывести ракету из строя. Но в любом случае рассуждения эти чисто теоретические. - Послушайте, мистер Брейди. А эти тоннели, которые могут быть в горе, какой они формы? - Самой паршивой, какую только можно представить, мистер Пуллер, ответил старик, помедлив, чтобы сплюнуть. - Некоторые могут заканчиваться тупиком, другие окажутся настолько узкими, что человек не просунет через них даже кулак. И они черные, мистер Пуллер, вы даже не можете себе представить, какие черные. Такая темнота бывает только под землей. - Но человек может пролезть по ним? - Стоп, мистер Пуллер, даже и не пытайтесь. Тут нужен специальный человек. Внизу в темноте всегда страшно, а если произойдет обвал, то никто не поможет. Там ничего не видно, двигаться очень трудно, от страха можно наложить в штаны, мистер Пуллер. А потолок тоннеля так и давит на голову неподъемным грузом. Пуллер задумался. У него были сто двадцать отлично подготовленных, лучших солдат в мире, и все же он понимал, что группа Дельта не подходит для выполнения этой задачи. Тут нужен такой человек, которого, может быть, просто не существует, человек, который в полной темноте сможет проползти по тоннелям полторы мили и остаться при этом в здравом уме... - Возможно, я найду добровольцев в группе Дельта, мистер Брейди. А есть тут поблизости шахтеры или люди, работавшие под землей? - Здесь таких больше нет, мистер Пуллер. Не осталось после обвала. - Гм, - снова бормотнул Дик Пуллер. Питер украдкой наблюдал за ним. Казалось, полковник сейчас лопнет от бешеного напора одолевавших его разноречивых мыслей. Лицо у него посерело, глаза стали невидящими. И тут снова раздался голос старика Брейди. - Разве что мой внук Тим. Тим сможет провести вас туда. Дик уставился на старика. - Тим не слишком-то способный парень, но шахтер прирожденный. Никогда не боялся ни одной шахты. Его отец, мой сын Ральф, был шахтером, так что Тим вырос рядом с шахтами. Когда Ральф погиб во время пожара в пятьдесят девятом году, Тим переехал ко мне. В то время я был государственным инспектором шахт в Западной Виргинии, и Тим много полазил со мной под землю. Прирожденный шахтер. - А где Тим? - спросил Пуллер, со страхом ожидая ответа. - Несколько лет назад вы, ребята, воевали. Тима тоже призвали на эту войну, так что он тоже воевал. Заслужил несколько медалей. Ползал по каким-то тоннелям и убивал кого-то. Таких солдат называли тоннельными крысами. Он служил в 25-м пехотном полку, в местечке, которое называлось Ку Чи. Эти маленькие желтолицые рыли какие-то тоннели, и Тим с парнями сидел там дни и месяцы. Немногие из тех ребят остались в живых, мистер Пуллер, не вернулся и Тим, вот так. Пуллер посмотрел на Питера Тиокола. Он улыбался. - Тоннельные крысы, - сказал полковник задумчиво. - Тоннельные крысы. x x x Майор был несказанно счастлив, он любил воевать и был отличным солдатом. Любил думать о войне, мечтать о ней, строить планы сражений и - воевать. Сейчас он носился по вершине горы, проверяя своих людей с кипучей энергией четырнадцатилетнего мальчишки. - Что-нибудь заметили? - Нет, сэр. Все тихо. - Там могут быть разведчики из морской пехоты или войск специального назначения. Они специалисты по маскировке. Вы можете обнаружить их, когда уже будет поздно. - Нет, сэр, пока ничего такого не замечено. Только полиция штата, но они больше заняты эвакуацией гражданских лиц и, похоже, не собираются атаковать нас. Его солдаты были молоды, но отлично подготовлены и полны решимости. Дилетантов здесь нет, только добровольцы, проникшиеся глубокой верой. Отличные ребята, под белыми комбинезонами пятнистая форма, оружие в полном порядке, чисто выбриты, глазасты. За два часа они натянули громадный тент из брезента, а сейчас по всем правилам окапываются. Сам по себе тент не производил большого впечатления, но его предназначили для совершенно определенной цели, и для нее он был вполне хорош. Укрепили его на стойках на высоте не более пяти футов от земли, остальные полотна крепко связали веревками, так что тент занял примерно две тысячи квадратных футов. Он должен был скрыть их от глаз противника. А под тентом люди майора старательно корпели над маленькими сюрпризами для любого, кто попытается атаковать их. Они уже знали их действие и горели желанием испытать сюрпризы на новичках. Одновременно с маскировкой по внешнему периметру зоны были вырыты окопы и ячейки для крупнокалиберных пулеметов. Грузовики подвезли к ним боеприпасы около миллиона. Достаточно, чтобы дать отпор целой армии. Майор перебегал от позиции к позиции, проверяя полосы обстрела и внося коррективы. - Как настроение? Чувствуете себя сильными и храбрыми? - Да, сэр. Сильными, храбрыми и отлично подготовленными. - Значит, все будет в порядке. Все идет по плану, по графику. Мы все можем гордиться, упорный наш труд будет вознагражден. Выкурить их отсюда можно только напалмом, а напалм противник применить не сможет, потому что есть опасность повредить главный компьютер. Нет, придется им подняться сюда и рассчитывать только на стрелковое оружие. Или идти в рукопашную. Будет настоящий бой. На одной позиции на вершине горы наблюдатели сообщили ему о вертолетах. - До двенадцати вертолетов, сэр. Пролетели на восток и там приземлились. Майор посмотрел в бинокль. Он заметил небольшое скопление людей в миле от горы, на снежной равнине возле каких-то убогих построек. Двенадцать вертолетов выстроились на земле в боевом порядке. Заметил он и большой фургон, наверное, средства связи, и движущуюся колонну грузовиков. Люди сновали туда-сюда, кто-то ставил большую медицинскую палатку с красным крестом. Машины прибывали, взлетали или приземлялись вертолеты. - Они готовятся, сомнений в этом нет. Собираются атаковать с воздуха. Естественно, я и сам бы так поступил. - Когда они начнут, сэр? - Если честно, то я просто восхищен. Кто бы ни командовал этим шоу, он свое дело знает. Мы с генералом предполагали, что в первую атаку они пойдут уже через три часа, и она будет плохо спланирована и скоординирована. Много дыма и огня, масса жертв, но никаких конкретных результатов. Однако тот человек внизу выжидает, он хочет тщательно подготовиться. Вертолеты... - Самолеты, сэр. Мы случайно заметили солнечные блики. - Да, электронные средства подслушивания. Будьте осторожны в разговорах, ребята. Они слушают нас и фотографируют. Фотографируют наш замечательный тент. Солдаты рассмеялись. Майор был чрезвычайно доволен. Многие годы ему приходилось охотиться на партизан, жестоко очищая от них сельскую местность. Иногда партизаны захватывали в плен кого-то из солдат и разбрасывали его кишки на многие мили, а они шли по следу, пока, наконец, не находили оставшиеся от него кости. Было очень трудно приблизиться к этим ублюдкам и навязать им бой, они словно растворялись в складках местности. Можно было пытать их женщин и убивать детей, но партизаны всегда находились где-то рядом, хотя дотянуться до них было невозможно. Но сейчас другое дело. Мы на горе, и они вынуждены сами прийти к нам. Вот это будет бой! Им поставили четкую задачу - удерживать гору определенное время. - Следите в первую очередь за самолетами, - приказал майор. - Мы знаем, что в этом районе, в Балтиморе, у них есть штурмовики А-10. Они будут летать низко, постараются запугать нас. За ними последуют вертолеты, вы увидите, как они будут взлетать. Десантники по веревкам спустятся из вертолетов на дорогу, потому что вертолеты там не сядут. Это, наверное, будет группа Дельта, очень хорошие солдаты, лучшие. Настроены они будут решительно, но натворят много глупоcтей, вы сами это увидите. - Майор улыбнулся. - Это будет грандиозный бой, я вам обещаю. Да, грандиозный бой, ребята, о нем будут рассказывать сотни лет. - И мы выиграем его для вас и генерала, сэр, - пообещал кто-то из солдат. Майор прошел в разрушенное здание пункта управления запуском и снял со стены телефонную трубку. Ему ответил генерал. - Пока никаких признаков штурма, сэр. Однако его надо ожидать в течение часа. Прибыли вертолеты и колонна грузовиков. Но мы готовы их встретить. - Хорошо, Алекс. Я надеюсь на тебя. - А как дела внизу, сэр? - Продвигаются. Медленно, но продвигаются. Пламя яркое и горячее. - Мы будем держаться до последнего. - Обеспечь мне необходимое время, Алекс. А я обеспечу тебе такое будущее, какое ты пожелаешь. 12.00 Уоллс пристально смотрел на дверь. Эта была самая худшая. Конечно, были и другие двери, даже такие, которые ему нравились. Но эта была самая поганая из всех дверей. Массивная, зеленая, железная и старая, как будто ей было миллион лет. Грубые петли выбили углубления в стене в тех местах, по которым они стукали в течение многих лет. На высоте фута от пола кто-то нацарапал на ней кривыми грубыми буквами: "Трахай ниггеров". Глядя на эту надпись, Уоллс подумал, что дверь именно для этого и предназначена. Он лег на спину. Скоро он сойдет здесь с ума, а потом его выпустят и тогда убьют. Да, "Трахай ниггеров", все правильно. Уоллс попытался думать о всяких пустяках, чтобы быстрее летело время, но из этого ничего не вышло. В камере их было двое - он и дверь. Уоллс понимал это, потому что по натуре был реалистом. А в данный момент реальность состояла из зеленых стен вокруг, параши, засохших соплей под нарами и нацарапанных на стенах предложений от педерастов. И еще дверь. Не могло быть ничего более реального, чем эта железная дверь с болтами, заклепками и тяжелыми петлями. Дверь запирала его и советовала: "Трахай ниггеров". - Эй, парень. Это окликал его в глазок Поросенок Уотсон. - Эй, поднимай свою черную задницу или я отдам тебя Арийцам, и они пересчитают тебе все кости. Послышался лязг металла. Поросенок Уотсон открыл дверь, отодвинул засов и вошел в камеру. Сделать это было довольно просто, если у тебя есть ключ. Ростом Уотсон был высок, примерно под сто девяносто, прыщав и грузен. Два поросячьих глаза, поросячий нос гармонировали с нависшим над широким черным ремнем животом, который напоминал наволочку, набитую свинцом. Длинные руки этого расиста испещрены были татуировками, даже фаланги пальцев запечатлели такие полярные этические понятия, как "любовь" и "ненависть". В руках Уотсон держал полицейскую дубинку, которой орудовал с большой ловкостью. - Чем ты занят, парень? - Я молился, - соврал Уоллс. Врал он, как дышал. - Не смеши меня, твои гребаные молитвы уже были услышаны, ты получил шесть недель одиночки и Арийцы не успели достать тебя. Да, так оно и было. Один из Арийцев, по кличке Крутой Папа Пинкем, проявил повышенный интерес к заднице Уоллса и однажды вечером в душевой с помощью троих шестерок решил овладеть ею. Однако торжество его было недолгим. Уоллс настиг его в коридоре между крыльями здания тюрьмы, достал бритву и сделал так, что Папа Пинкем уже никогда не будет ни к кому приставать. Было ужасно много крови. Кто бы мог предположить, что в мужском члене так много крови? Арийцам это не понравилось, и они поклялись кастрировать Уоллса, чтобы он тоже распевал высоким фальцетом. - Тебя хотят видеть какие-то шишки, - сказал Поросенок Уотсон. - А теперь поторопись или я разберусь с тобой. Давай сюда. Он вывел Уоллса из камеры-одиночки, расположенной в крыле В, и повел по главному коридору мимо зарешеченных клеток, где сидели Арийцы - самая влиятельная, организованная банда в исправительной тюрьме штата Мэриленд. У Арийцев имелся героин, порнография, барбитураты, убийцы, охранники, прачки, ножи, дубинки, кастеты. Они верховодили в тюрьме. - Эй, приятель, мы еще доберемся до твоей задницы, будь уверен, крикнул Уоллсу один из Арийцев. - Ниггер, считай, что из тебя уже сделали фарш, - заверил другой. - Дурень, тебе конец, - пообещал третий Ариец. - Да ты и впрямь популярен, - с радостным смехом заметил Поросенок. Знаешь, они даже заключают пари по поводу того, как долго ты проживешь. - Проживу долго, - дерзко ответил Уоллс. - Дольше, чем твоя белая задница. Поросенок подумал, что у него начинается истерика. - А мертвецы, оказывается, еще и рассуждают, мне это нравится, - хмыкнул Уотсон. Они прошли через помещение охраны, где Уоллса тщательно обыскали (но его нож был в безопасном месте), вышли из основного тюремного блока и вошли в кабинет начальника тюрьмы. Там были двое военных. Начальник тюрьмы сделал Уотсону знак удалиться и закрыл за ним дверь. - А вот и наш знаменитый заключенный No 45667, - обратился к военным начальник тюрьмы. - Как дела, Натан? Уоллс лишь мельком бросил взгляд на белые лица, всегда казавшиеся ему гладкими и толстыми воздушными шарами. - Специалист четвертой категории Натан Уоллс, черт побери, - воскликнул старший сержант с полным набором нашивок на рукаве. - Боже, да это преступление держать такого парня, как ты, в этом месте. Я читал твое досье. Парень, да ты просто герой. Сотни людей остались в живых благодаря вам, мистер Уоллс. Уоллс напустил на себя мрачный вид и ничего не сказал, глаза его хранили полное равнодушие. - Этот герой, - пояснил начальник тюрьмы, - был известен на улицах как сутенер высокого полета. На него работали девять девиц, все прехорошенькие. Еще он специализировался на фенциклидине, таблетках амфетамина, барбитуратах, травке, мексиканской марихуане, вообще почти на всей химии, вызывающей наркотическое состояние. Ну, еще два или три преднамеренных оскорбления действием, бесконечные уличные грабежи, взломы и вторжения в помещения с целью грабежа, преднамеренные нападения самого различного характера. Но ни в чем этом Нат не виноват. Во всем виноват только Вьетнам, да, Нат? Уоллс скрестил на груди сильные руки и придал своему лицу такое же пустое выражение, как у ведра с дыркой. Он не позволит им лезть в душу. Хватит с него. - Но ведь кроме этого, - начал сержант, - ты еще был лучшей тоннельной крысой 25-го пехотного полка. Послушай, три медали "Пурпурное сердце", орден "Серебряная звезда", две медали "Бронзовая звезда". Бог мой, да ты вел настоящую свою воину в этих дырах. Собственные военные заслуги очень мало значили для Уоллса. Он загнал воспоминания о них в самые отдаленные уголки памяти. В конце концов, тоннель был той же самой улицей, правда, с кровлей над головой. - Мистер Уоллс, у нас возникли проблемы, - обратился к нему сурового вида офицер, судя по знакам различия, полковник. - И нам нужен человек, который помог бы их разрешить. Сегодня, в семь часов утра какое-то военизированное подразделение захватило государственный секретный объект в западной части штата Мэриленд. Очень важный объект. И теперь получается так, что единственный путь к объекту проходит по длинным опасным тоннелям. Жуткая работа. Нам нужен человек, имеющий опыт сражения в катакомбах. Тоннельная крыса. И нужен он нам как можно быстрее. Вы единственный, кого мы смогли отыскать за это короткое время. Что вы скажете на это? В ответ полковник услышал оживленный, радостный смех Уоллса. - Ко мне это не имеет никакого отношения. С этим дерьмом давно покончено, я хочу, чтобы меня оставили в покое. - Да, вас можно понять. А теперь, мистер Уоллс, разрешите сказать, что остаться в покое вам не суждено. Примерно через двадцать часов само понятие "остаться в покое" потеряет всякий смысл. Уоллс посмотрел на полковника. - Да, вам предстоит увидеть ядерную боеголовку советской ракеты 88-18, взрывающейся примерно в четырех тысячах футов над Балтимором, а воздушный взрыв обладает наиболее разрушительным действием. И произойдет это, как я уже говорил, сегодня. Мы предполагаем, что масса боевой части выведенной на цель ракеты будет около пятнадцати мегатонн. И тогда вы, мистер Уоллс, в течение секунды увидите невыносимо яркую вспышку. В следующую долю секунды, мистер Уоллс, ваше тело просто испарится под воздействием мощнейшей энергии. То же самое произойдет с телами всех людей на первом этапе действия взрыва. Энергия его распространится в радиусе примерно трех миль от эпицентра. Как вы думаете, господин начальник тюрьмы, погибнут миллиона полтора людей? - Да. - Так вот, а в более широкой зоне поражения, скажем, в диаметре десяти миль, взрыв произведет ужасные разрушения, люди получат травмы, связанные обычно с применением мощных взрывчатых веществ. Вы достаточно насмотрелись на это во Вьетнаме, мистер Уоллс: ожоги третьей степени, переломанные конечности, слепота, рваные раны и контузии, сотрясение мозга. Думаю, хуже всего придется детям, застигнутым в школах. Родителей рядом не будет, детям придется самим заботиться о себе и молить Бога о скорейшей смерти. В более отдаленной зоне, это в радиусе примерно двадцать миль, разрушений будет меньше, но через сорок восемь часов люди начнут умирать от действия радиации. Ужасная смерть, она сопровождается рвотой, обезвоживанием организма. Далеко не радостная картина. К концу недели в этом районе умрет не менее трех миллионов человек. А теперь, мистер Уоллс, представьте, что подобное произойдет в каждом крупном городе Америки и Советского Союза, и вы поймете: речь идет об ужасающих последствиях. В результате обмена ядерными ударами погибнет не менее пятисот миллионов человек. Вот что произойдет, мистер Уоллс, если мы не сможем проникнуть в шахту. - Если белые решили разнести в клочья свои задницы, то это их проблемы, ответил Натан Уоллс. - Мистер Уоллс, у Советов отличная техника, но даже они не смогли создать бомбу, различающую людей по цвету кожи. Ядерная бомба предоставляет нам с вами равные возможности. Она убьет нас всех, мистер Уоллс, независимо от расы, вероисповедания и политических убеждений, всех превратит в трупы или пепел. И если вы думаете, что третья мировая война будет носить локальный характер, то позвольте разубедить вас в этом. Во-первых, она не будет иметь локального характера, во-вторых, весь земной шар вымрет от радиации. Выживут только крысы-мутанты и ваши друзья тараканы, которые переживут всех. Его речь не произвела большого впечатления на Натана Уоллса, который то ли в силу наклонностей, то ли способностей не желал мыслить абстрактными категориями. Во всей вселенной его заботила единственная вещь - собственная задница. И видя чрезвычайную озабоченность военных, он решил поторговаться с ними. - А если я смогу провести вас туда? - Получите благодарность от правительства. И удовлетворение от сознания того, что сумели изменить ход истории. - А я добавлю тебе еще шесть недель одиночки, - внес и свою лепту начальник тюрьмы. Этого было маловато. Но Уоллс подумал, что на воле попытается сбежать, а если не получится, все равно надо заранее выторговать для себя кое-что. - А нельзя ли перевести Ната Уоллса в другую тюрьму? - спросил он. -Ну, скажем, в Аллентаун, куда всегда приезжают белые политики? Там есть плавательный бассейн и, говорят, даже девочки. - Мистер Уоллс, вы нам - Беркиттсвилл, а мы вам - Аллентаун, - пообещал полковник. - Да я ему хоть Майами устрою, - добавил второй военный. В то время как в государственной исправительной тюрьме штата Мэриленд в Балтиморе командир отряда тоннельных крыс "Бейкер" согласился помочь военным, командир отряда тоннельных крыс "Альфа" уединился в окрестностях Вашингтона. К нему отправили посла из Госдепартамента. Молодой человек по фамилии Латроп несколько нервничал, стоя в маленькой прихожей дома на Ли Хайвей в Арлингтоне, штат Виргиния. В домике пахло свининой и незнакомыми пряностями, обстановка была дешевая, мебель убогая. Ожидая в одиночестве, Латроп смотрел в окно. Он увидел троих детей, они играли, с ними была тепло одетая женщина. Его поразило ее утонченное бледное лицо восточного типа и фантастическая грациозность движений. Кто-то окликнул его, Латроп повернулся и увидел мужчину средних лет в гавайской рубашке и брюках из синтетической ткани. - Мистер Нхай? - спросил Латроп. - Да, мистер Латроп. Мы что-то нарушили? Что-то не так с нашими документами? Но все бумаги в порядке. Их даже в церкви проверили и... - Нет, нет, мистер Нхай, я не имею никакого отношения к вашим документам. У меня совершенно иное дело... - Латроп помолчал, чувствуя, как встревожен Нхай. - Я уполномочен правительством сделать вам не совсем обычное предложение. - Слушаю, мистер Латроп. - Могу только сказать, что у нас возникла серьезная проблема, касающаяся безопасности страны. Это в сотне миль от Вашингтона. И, возможно, разрешение этой проблемы будет связано с необходимостью проделать длинный и опасный путь через тоннели. С помощью своих компьютеров мы попытались отыскать бывших солдат, служивших во Вьетнаме в подразделениях, которые назывались тоннельными крысами. Это те солдаты, которые воевали в катакомбах, таких, как в Ку Чи. Пока он говорил, глаза Нхайя оставались бесстрастными, темными, спокойными. - Но оказалось, что разыскать этих людей очень сложно. Похоже, они довольно агрессивные личности и не общаются с другими ветеранами. Так что нашли мы всего одного. Мистер Нхай глядел на него спокойно и отрешенно. - Кто-то из наших аналитиков читал книгу британского журналиста, где рассказывалось об одном вьетконговце, десять лет воевавшем в катакомбах, а потом иммигрировавшем в нашу страну. Его звали Тра-Данг-Фуонг. Маленький вьетнамец продолжал смотреть на Латропа, выражение лица у него абсолютно не изменилось. - После войны что-то у него было с головой, и правительство Северного Вьетнама отправило его на лечение в Париж. Но судьба обернулась так, что в Париже он познакомился с американским психиатром, которого заинтересовал этот случай, и доктор привез его в Америку при содействии арлинггонской католической церкви. Мы проверили иммиграционное досье и убедились, что Тра Данг-Фуонг все еще здесь. Он переехал сюда в восемьдесят третьем году и, по нашим данным, так и живет в этом доме. - Я дядя Фуонг, - сказал Нхай. - Так он здесь? - Фуонг здесь. - Могу я увидеть его? - Из этого не выйдет ничего хорошего. Фуонг провел десять лет в тоннелях, и последствия этого печальны. Фуонг ни во что не верит и хочет только одного чтобы его оставили в покое. Теперь мало что может доставить ему радость. Доктор Мэйфилд считал, что отъезд из родной страны и смена обстановки помогут Фуонг, но он ошибся. Его пациенту ничего не помогает, Фуонг страдает от постоянной тоски и неприкаянности. - Но Фуонг, он знает тоннели? - Никто так не знает тоннели, как Фуонг. - Сэр, а не мог бы мистер Фуонг помочь нашим солдатам в выполнении этой чрезвычайно важной операции? Не смог бы он снова вернуться в тоннели? - Очень сомневаюсь в этом, мистер Латроп. - Простите, а нельзя спросить у него самого? - Фуонг не любит разговаривать. Латроп был на грани отчаяния. - Прошу вас, - взмолился он, - можно только спросить его? Некоторое время мистер Нхай смотрел на молодого человека, потом с явной неохотой куда-то ушел. Пока Латроп ждал, Нхай вернулся из сада с детьми и няней. Шумные энергичные ребятишки, похожие друг на друга, облепили Нхайя, но он ласково отстранил их. Няня стояла в сторонке, наблюдая эту картину. Латропу показалось, что прошло уже много времени. Когда же, наконец, появится Фуонг? - Мистер Латроп, - начал Нхай, - разрешите представить вам Тра-Данг-Фуонг, бывшего бойца подразделения СЗ Освободительной армии Народной Республики Вьетнам. На севере страны она была известна как Фуонг из Ку Чи. Латроп с трудом проглотил слюну. Девушка! Кто бы мог подумать, они ведь искали тоннельную крысу. А ею оказалась эта девушка. Темные глаза встретили его взгляд. Глаза были красивые, миндалевидные. Едва ли ей больше тридцати, он плохо разбирается в восточных лицах, но кожа у нее гладкая, только глубоко посаженные глаза полны печали. Мистер Нхай сказал ей, какое дело привело в их дом Латропа. - Тоннели, - произнесла она на ломаном английском. - Да, мадам, - подтвердил Латроп, - длинный, ужасный тоннель. Самый плохой. Фуонг сказала что-то по-вьетнамски. - Что она говорит? - переспросил Латроп у Нхайя. - Она говорит, что уже три раза умирала в тоннелях: один раз - ради мужа, другой - ради дочери и третий - ради самой себя. Латропу стало вдруг мучительно стыдно. Ему тридцать один год, он окончил престижные учебные заведения, много работал, да, но жизнь доставляла ему удовольствия. А вот перед ним стояла женщина... девушка!.. которую на десятилетие буквально окунули в мир грязи и смерти, и вот она, расплата, - она нянчит чужих детей, отчужденная от этого мира. Где-нибудь в супермаркете вас поразила бы ее красота. Такой женщине надо было бы жить совсем в другом мире. - Она сделает это? Я спрашиваю... - Латроп снова сглотнул слюну, чувствуя, как срывается голос. - Она поможет? Мистер Нхай быстро заговорил по-вьетнамски. Фуонг ответила ему. - Что она сказала? - Ей не хотелось бы возвращаться в тоннели. Латроп попал в затруднительное положение, он не знал, насколько откровенным мог быть в разговоре с ней. - Это очень важно. Девушка даже не взглянула на него. - Прошу прощения, мистер Латроп, сейчас я не могу говорить с ней. Может быть, через какое-то время. - Прошу вас, - не сдавался Латроп, - дело очень срочное. От этого зависит множество жизней. Не глядя на него, девушка что-то быстро сказала дяде. - Она говорит, что от нее будет мало толку в тоннелях. Скорее даже, вред. Просит понять вас это Она очень боится тоннелей. Латроп пробормотал какую-то ничего не значащую фразу, предпринял еще одну безнадежную попытку заглянуть девушке в глаза. Он лихорадочно искал слова, способные убедить ее, но на ум шли банальные, безликие доводы. Уже готовый признать поражение, он все-таки нашел выход. - Скажите ей, что речь идет о бомбах, - внезапно выпалил он. - О бомбах, которые сожгли ее дочь, сожгут живьем еще миллионы детей. И если она верит мне, то скажите, что мы, американцы, обязаны попасть в эти тоннели не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы сохранить им жизнь. Тоннель - единственный выход, а времени осталось очень, очень мало. Старик начал переводить, но Фуонг оборвала его. Сейчас она смотрела Латропу прямо в глаза. Их глубина поразила его: как будто смотришь в глубокую черную воду. Наконец она едва заметно кивнула. 13.00 Все разом навалились на Питера Тиокола: и офицеры группы Дельта, и разные начальники из полиции штата, и только что прибывшие представители федеральных властей, и офицеры связи из авиации Национальной гвардии штата Мэриленд, рассуждавшие о воздушной атаке. Питер понимал, что координатор он плохой. Брал он другим: никто не знал объект лучше, чем он. Ведь Питер создавал его усилием своей мысли и, что немаловажно, испытывая страх перед угрозой ядерной войны. Значение имело и тщеславие, его тешило сознание, что он может играть в самую опасную игру и выиграть. - "Хранительница мира" уникальна в двух планах: во-первых, с чрезвычайной точностью она нацелена на шахты с советскими межконтинентальными баллистическими ракетами. Чтобы нанести Советам ущерб, нам нет необходимости выбирать такие простые цели, как города, и убивать пять миллионов человек. Офицеры молча смотрели на него. Держался Питер спокойно, излучая уверенность, чего в эту минуту не хватало многим присутствующим. Иначе и быть не могло. "Хранительница мира" была спасительницей. Он верил в это, он был ее Иоанном Крестителем. - И во-вторых, - Питер чувствовал, что завладел аудиторией, - эти боеголовки проникают очень и очень глубоко. Таким образом, и в этом ключ ко всей концепции, они обеспечивают доступ ко всем целям, защищенным в противоядерном отношении. Значит, мы можем не просто лишить противника его оружия, а провести так называемое обезглавливание. Мы можем чисто хирургически отрезать голову. Вы улавливаете мою мысль? Конечно, они не улавливали. Их стратегическое мышление не поднималось выше траектории полета гранаты. - И теперь они прислушиваются к нашим словам, потому что знают, что мы в состоянии запустить ракеты с ядерными боеголовками прямо к ним в карманы. Они ненавидят "Хранительницу мира", да, позвольте заметить, что эти ублюдки ненавидят ее. Она их пугает. Некоторые советские генералы понимают, что отстали от нас, и считают "Хранительницу мира" началом своего конца. И сейчас, продолжал Питер, подбираясь, наконец, к сути дела, - когда я размышляю о способах размещения ракет МХ, меня пугает то, что сама по себе система имеет тенденцию к нестабильности. Если эти ракеты лучшие в мире и если мы на несколько лет обогнали Советы в программе модернизации ракетного вооружения, тогда, черт побери, наилучшей должна быть и система их размещения! Потому что, - тут он набрал в легкие воздуха, чтобы подчеркнуть важность сказанного, - если система имеет изъяны, то противник непременно ими воспользуется и первым нанесет удар. Слабость губительна, и только сила обеспечивает безопасность. Весь секрет стратегии заключается в предотвращении попытки нанесения первого ракетного удара. Подумайте сами: наши остальные сорок девять "Хранительниц мира" размещаются в маленьких тесных шахтах от ракет "Минитмен II" на западе страны, и это просто безумие! Противник получает огромные преимущества для нанесения первого удара. Вот почему Саут Маунтин - самая неуязвимая в мире шахта и вот почему ее целями являются советские командные пункты и пункты связи. Мы называем Саут Маунтин шахтой глубокого горного базирования, вот почему проникнуть в нее невозможно. Прозвучавший из рядов слушателей голос Дика Пуллера оборвал Питера. Полковнику было наплевать на вопросы стратегии, в соответствии с которыми шахта Саут Маунтин считалась неприступным объектом. - Доктор Тиокол, давайте перейдем к вопросам тактики. Нет смысла вдаваться в стратегию, потому что нам необходимо попасть в шахту. - Тогда вы должны понять, что противник сейчас является хозяином положения. Нам предстоит бороться не только с ним, но и с горой. И со всей установкой. Если вы пустите в ход бомбы или, скажем, тяжелые снаряды, напалм, то выйдет из строя главный наземный компьютер, а тогда все пропало. Это не случайность, так все и было задумано. - Питер не добавил, что задумано было им. - И я говорю вам, что попасть в шахту можно единственным путем - открыть двери без взрывчатки и спуститься вниз. Другого варианта нет. - Мистер Тиокол, - голос был знакомым, Питер сразу узнал Скейзи, - как вы думаете, чем они там занимаются под брезентом? - Не знаю. - Но что они могут делать? - Да мало ли что. Предположим, окапываются, роют ходы. Возможно, прячут какое-то оружие, которое не хотят вам показывать, ну, например... э-э... нет, не знаю. - А зачем пытаются скрыть? - Я не знаю, - снова повторил Питер, его уже начала раздражать эта глупая болтовня о брезенте или чем там еще они накрылись. Это не главный вопрос, неужели это нужно доказывать? - Мистер Тиокол, гм, доктор Тиокол, а каковы наши шансы с разных направлений? Эти слова озадачили Питера, какой-то непонятный военный жаргон. - Простите, я не... - Одновременная атака с разных направлений, - пояснил Пуллер. - Это доктрина группы Дельта. Атакующие числом всегда превосходят обороняющихся, но преимущество теряется, если можно атаковать только с одного направления. Мы предпочитаем действовать сразу с нескольких. Можем мы ударить одновременно в несколько мест? - Нет. Путь один - через шахту. Но двери шахты сверхпрочные, газовые рули взрываются только при запуске. Нет, другого пути нет. - А если снизу? Как насчет шахт? - спросил Скейзи. - Доктор Тиокол не принимает всерьез тоннельных крыс, - пояснил Дик Пуллер присутствующим. - Думаю, это утопия, - подтвердил Питер Тиокол. - И чем больше вы на нее потратите времени, тем меньше его останется для реального дела. Самое реальное - это дверь. Надо прорваться через дверь. - Доктор Тиокол, вы знаете, почему находитесь здесь. Помогите нам прорваться через дверь. Питер совсем растерялся. Дверь. Он сам придумал ее, а теперь она стала его главной проблемой. - Вы можете помочь? - настаивал Пуллер. - Там имеется код, - начал Питер. - Наши противники могут установить собственный код предохранительного устройства. Значит, я должен его расшифровать. Это очень сложно, ведь дверь открывают двенадцать цифр. Можно предпринять только три попытки. Если... - Вы можете это сделать? - Нужен дешифровальщик, полковник Пуллер. Голос Пуллера прозвучал твердо. - Знаю, но у меня нет времени искать его. Вынужден довольствоваться тем, что имею. А это вы. Питер промолчал. Голова у него раскалывалась от боли. Ситуация была гротескной и Меган, любительница парадоксов, ее бы оценила. Он создавал эту систему так, чтобы в нее невозможно было проникнуть, а теперь ломал голову над тем, как обойти самого себя. Штаб группы Дельта разрабатывал план штурма, когда прибыл первый вертолет. Не успел Пуллер выйти, как приземлился второй. Вбежал Акли. - Оба уже здесь. Боже, полковник, вы не поверите... Но Дик просто кивнул, некогда было удивляться. - Доктор Тиокол, вы работаете с группой Дельта над планом штурма. Акли, ты связываешься с ФБР и узнаешь у них все новости. Сейчас это главное. Потом возвращаешься в аэропорт Мартин и проверяешь, как идет перевооружение штурмовиков А-10. Никаких действий без поддержки с воздуха. Я побеседую с вновь прибывшими. Набросив куртку, полковник торопливо выскочил на улицу. На поле для софтбола стояли два вертолета, их вращающиеся лопасти еще взметали окружающий снег. Пуллер увидел людей, входивших в гараж, и поспешил туда. В гараже полковник увидел только представителей полиции, группы Дельта и несколько национальных гвардейцев, прибывших с первыми грузовиками. Где же ОНИ? Но тут он успокоился, их он просто не заметил, уж очень они были маленькими. Да, маленькими. На чернокожем мужчине были тюремные штаны, но поверх куртки он натянул черный свитер, какие носили десантники из группы Дельта, синюю шерстяную шапочку надвинул прямо на глаза. Дик прикинул: рост, наверное, метр шестьдесят, не больше, но руки, сжимавшие сигарету, на удивление большие. Глаза у негра были прищуренными и мрачными, его манера держаться каким-то непостижимым образом говорила о безразличии к происходящему и дисциплинированности. Явно уверен в себе, смышлен, ни на кого не смотрит, темные глаза иногда яростно вcпыхивают. Всей своей позой он явно предупреждал: "да отвяжитесь вы от меня". Что касается женщины, то полковника потряс не ее пол, не миниатюрность, а ее молодость. Вероятно, она воевала в катакомбах еще подростком, потому что теперь, через десять лет, ей и тридцати не дашь. И она была прекрасна, ему ли не знать этого. Жена Пуллера не подозревала, что два военных года он прожил с вьетнамкой. Звали ее Чинх. В конце концов коммунисты убили ее. Машина Чинх подорвалась, когда она ехала по шоссе No 1 в Чолон. Фуонг немного напоминала Чинх: та же величественность, та же свежесть. Но нет, конечно, нет, на Фуонг все-таки лежал отпечаток войны. Дик покачал головой. - А вот и мои крысы, - сказал он. Крысы посмотрели на него. У девушки, очевидно, что-то было со зрением, а чернокожий мужчина смотрел так, будто хотел подраться. - Это вы тут начальник? - поинтересовался Натан Уоллс. - Я, мистер Уоллс. Уоллс засмеялся: - Ну а где дыры? - Дыра здесь, у подножия горы, - ответил Дик, показывая через открытую дверь на белую гору, казавшуюся на удивление близкой. - А вот туда, он сделал жест в сторону вершины, - мы хотим попасть. Нам обязательно нужно попасть туда. - Ну так пошли, - предложил Уоллс. Пуллер подошел к женщине. - Здравствуйте, мадам Фуонг, - поздоровался он по-вьетнамски. Похоже, она расслабилась при звуках родного языка и робко улыбнулась. Дик заметил, что она до смерти напугана тем, что находится в обществе стольких высоких белых мужчин. - Здравствуйте, сэр, - ответила Фуонг. - Очень рад, что вы здесь. Мы счастливы, что разыскали вас. - Мне сказали, что здесь бомбы для детей. Огненные бомбы. Мы должны остановить их, сэр. Пуллер говорил с ней спокойно, с изумлением чувствуя, как легко всплывали в памяти слова языка, на котором он не говорил последние пятнадцать лет. - Американского демона, который страшнее самых ужасных бомб, захватили какие-то люди. Нам нужно отбить его, а попасть туда можно только через тоннель. - Я в вашем распоряжении, приказывайте, - рассеянно ответила Фуонг. - Вы говорите по-английски, мадам Фуонг? - Немного. - Она снова робко улыбнулась. - Если что-то не поймете, остановите меня и переспросите. Я объясню на вьетнамском. - Говорите, говорите. Перейдя на английский, полковник обратился к обоим тоннельным крысам. - Я хочу, чтобы вы начали действовать во время штурма, который начнется, как только мы получим поддержку с воздуха. Тоннель в горе нужно будет взорвать на фоне стрельбы. Пусть те, кто наверху, не знают, что мы пытаемся пробиться снизу. - Черт, - рассмеялся Уоллс, - если там не дураки, то они догадаются. Заставили же они вас сидеть здесь и сосать палец, значит, и это сообразят. И будут ждать. Как уже было в стране этой прекрасной леди. Должен сказать, в тоннеле будет жарко. Естественно, подумал Дик, тоннельные крысы всегда считают, что кто-то подстерегает их. - А вы не голодны? Может быть, хотите поесть? Сейчас отдохните, потому что действовать придется очень скоро. И я хочу, чтобы вы взяли с собой моих людей. Вы не будете одиноки в тоннелях. - В тоннеле ты всегда одинок, - заметил Уоллс. - Но все-таки дайте мне худенького парня, который будет держаться подальше и выполнять все мои приказы. Дика несколько сбила с толку прямота Уоллса, дальше он повел разговор с большей осторожностью. - Темнокожего, мистер Уоллс? Лучше, если это будет темнокожий человек? В группе Дельта есть несколько негров. Уоллс снова рассмеялся, - Это не имеет значения. В тоннеле все ниггеры. Фуонг сидела, словно в трансе. Это случалось с ней часто. Она так и не пришла в себя после катакомб. Медики определили у нее шизофрению пятой степени, как у многих, кто был связан с катакомбами. Потеряв близких людей, пережив немало ужасов, она, что называется, тихонько тронулась умом, который теперь маленькой лодочкой блуждал по волнам в открытом море. Фуонг не любила яркий свет, людской толпы, не любила говорить о себе. Любила она детей, цветы, свежий воздух, но больше всего любила детей. По ночам Фуонг разговаривала со своей дочерью, прижимала ее к груди. Она помнила, как девочка исчезла в пламени напалма. Языки пламени обожгли ей брови, взрыв почти оглушил ее. Она рванулась в огонь, но кто-то остановил ее. И вот теперь она сидела в сарае с темнокожим мужчиной, как она понимала, ее коллегой, и пыталась воздать должное той пище, которую любезно поставили перед ней. Фуонг чувствовала, что приближается решающий момент, потому что мужчины перестали заниматься оружием и разошлись. Фуонг узнала эти симптомы скоро бой. Она помнила их по старым временам. Тогда была другая Фуонг. Она любила свою страну, верила в ее освобождение от ненавистных белых людей. Ради этого стоило убивать и умирать. И смерть, в конце концов, собрала свою дань. Ей было тринадцать, когда она ушла под землю, и двадцать три, когда вышла из катакомб, убив за это время больше сотни мужчин; большинство из них были вооружены карабинами М-1, а некоторые ножами. Лучше всего она умела прятаться и ждать, лежать в темноте, как мертвая, лежать бесконечно долго. Как она устала от этого! А теперь нужно вернуться в прошлое. Нельзя, чтобы бомбы сжигали детей, чтобы весь мир охватил огонь, а потом повсюду наступила темнота. К ней подошел какой-то человек. - Здравствуй, сестра Фуонг, - обратился он к ней по-вьетнамски. - Здравствуй, - ответила Фуонг, не желая называть его братом. - Меня зовут Тигарден. Эти американские имена, они такие сложные. - Ди-гар-дан, - попыталась повторить Фуонг. Даже язык заболел. - Называй меня брат. Я буду твоим братом в тоннеле. Меня попросили сопровождать тебя, поэтому я и назвал тебя сестрой. Фуонг спросила у своей дочери, которая продолжала жить в ее сердце, что она думает об этом человеке. "Похоже, он порядочный человек. Но хватит ли у него сил, мама? В тоннеле порядочность не в счет, там нужна только сила". - Ты когда-нибудь бывал в тоннеле, брат? - спросила Фуонг. - Нет, - признался он. - Тогда почему ты здесь? Сам напросился? - Не совсем так. Меня попросили, потому что я говорю по-вьетнамски, сестра. "Он не рад поручению, - подсказала из сердца дочь. - Это плохо. В тоннеле очень важно верить в себя". Ее открытый взгляд смутил парня. - Честно говоря, сестра Фуонг, я боюсь до смерти. Ненавижу темноту, тесноту и грязь. Но меня попросили, а в нашем подразделении не принято отказываться от заданий. - Ты можешь контролировать свой страх? - Я провел в твоей стране более трех лет, боялся все три года, но научился контролировать страх. "Скажи ему, что под землей совсем другое дело", - посоветовала дочь. - Под землей совсем другое дело, - произнесла Фуонг. - Увидишь, там все иначе. Главное - владеть собой. Нужна железная воля, так что смотри. - Я постараюсь, - заверил он. Мускулистый сухощавый мужчина лет сорока. - В темноте все боятся. Выживает тот, кто умеет владеть собой. - Я могу только постараться, - ответил Ди-гар-дан. - У тебя есть семья, брат? - Да. Трое мальчиков. Отличные ребята. Один спортсмен, настоящий герой. А двое других... ну, о них еще рано говорить. Фуонг увидела, как потеплели его глаза, когда он говорил о детях. "Послушай, мама, у него есть дети. В его сердце живет любовь. Он не одинок". - Ты счастливый человек, брат, и я возьму тебя с собой в тоннель. Мы остановим демонов, не дадим им ввергнуть весь мир в пучину огня. - Мы сделаем это, сестра, клянусь тебе, - сказал Ди-гар-дан, и с этого момента начала действовать команда тоннельных крыс "Альфа". Команда тоннельных крыс "Бейкер" родилась при менее благоприятных обстоятельствах. В силу вполне понятных причин из группы Дельта для сопровождения Натана Уоллса был отобран негр, невысокий, мускулистый штаб-сержант по имени Джефф Уидерспун. Гордый, трудолюбивый, способный молодой солдат, в свое время он был отличным боксером. По натуре Уидерспун был человеком команды, верил в единство в широком смысле этого слова и умел обуздывать собственные амбиции. Он признавал свои обязательства, во-первых, перед страной, во-вторых, перед армией и, в-третьих, перед группой Дельта, которая была его командой. Уидерспун перешел в группу Дельта из 3-го батальона рейнджеров, расквартированного в Форт-Юстисе, и успел к событиям в Гренаде. А Натан Уоллс, в силу своих специфических убеждений, презирал всех и все, что причиняло вред американским неграм, которых, по его мнению, считали в стране ленивыми, никчемными чернозадыми собаками. Он был отравлен и этой страной, и расовой дискриминацией. - Уоллс? - Ну я. - Меня зовут Уидерспун. Я пойду с тобой. - Парень, а тебе платят за это дерьмо? - Да, платят. - Сколько? Сколько ты зарабатываешь? - За риск и прочими надбавками получается тысяча семьсот в месяц. Лицо Натана Уоллса искривила презрительная усмешка. - Да это же крохи, парень, - рассмеялся он. - Я зарабатывал такую мелочевку за одну субботнюю ночь на Пенсильвания-авеню. А ты рискуешь своей гребаной задницей за каких-то семнадцать сотен. Уиндерспун только посмотрел на него. Потом повернул руку и бросил взгляд на большую "Сейку", укрепленную циферблатом вниз. - Ты бы лучше поел. Выходим в 14.50. Уже скоро. - Мне нравятся твои часы, парень. Прямо-таки ювелирное изделие, а я люблю ювелирные изделия. Позволь рассказать тебе, что во Вьетнаме сержант по фамилии Лопес приобрел себе отличную "Сейку" для подводного плавания, вроде твоей. И надел ее, уходя в катакомбы. Парень, да на них цифры видны за милю. Азиаты и воспользовались этим, какая-то вьетконговская леди, вроде нашей очаровательной девушки, засадила пулю прямо в цифру двенадцать, ему аж кисть оторвало. А когда он завопил, она послала пулю ему в глотку. Я это знаю точно, потому что сам лазил в дыру и обматывал его ноги гребаным проводом, чтобы вытащить оттуда эту дохлую задницу. Так что, если хочешь носить свои прекрасные часики, приятель, держись от меня подальше. - Уоллс снова рассмеялся. Уиндерспун молчал. Затем согласно кивнул. - Сниму их перед уходом и оставлю кому-нибудь. - Послушай, парень, еще дезодорант. Понимаешь, я чую запах этого дерьма. А если в дыре будет вьетнамец, он его тоже учует и разнесет вдребезги твою задницу, а заодно и мою. Так что нам обоим пойдет на пользу, если ты вымоешься, а то прямо-таки как будто телеграммы посылаешь. - Но в этих тоннелях не должно никого быть. - Приятель, когда ты считаешь, что там никого нет, именно тогда они превращают тебя в труп. Ты женат, парень? - Да, - ответил Уидерспун. - У тебя была баба прошлой ночью? - Отвяжись. - Приятель, последний раз я щупал только собственную задницу, это было, когда один белый негодяй позабавился с ней в душе. И сейчас я был бы не прочь побаловаться с бабенкой перед этим последним путешествием. - Мне велели позаботиться об оружии. - Решительно перевел разговор Уидерспун. - Можешь взять М-16 или маленький немецкий автомат МР-5. А если хочешь, пистолет калибра 45 или 9 мм. - К черту, парень, никогда не пользуюсь пистолетом, да и автоматы терпеть не могу, они слишком шумят, заставляют мою задницу нервничать. Предпочитаю хороший обрез. Когда стреляешь из этой штуки, то грохот сильнее, чем в аду. Если там будут вьетнамцы, то они перепугаются. Можешь спросить у этой девушки. Азиаты не любят шума. - Но они не азиаты. И не вьетнамцы, - угрюмо заявил Уидерспун. - Да, конечно, конечно. А теперь иди и поищи обрез. Достанешь обрез для ниггера? Уидерспун ответил, что поищет, и ушел. Уоллс сидел, прислонившись спиной к стене, и курил сигарету. Давно знакомое и уже забытое чувство начало охватывать его. Такое чувство возникает, когда понимаешь, что дело дрянь, - какая-то растерянность, мандраж в кишках. Не то что очень неприятно, но сильно не по себе. Снова в дыру. "Эй, парень, я же завязал с этими дырами. Ты знаешь, у меня была отличная жизнь". Натан подумал, что сегодня ему предстоит умереть. Умереть в дыре. "А я-то думал, что навсегда завязал с этим дерьмом". Джек Хаммел следил, как пламя пожирает металл. Глядя на него, он пытался сосредоточиться только на работе, ни о чем другом не думать. И все-таки мысли его возвращались к генералу. Странный человек. Одно его присутствие заставляет нервничать. Джека пугала его фанатичная манера убеждать и руководить. И еще то, что генерал, похоже, был состоятельным, по крайней мере, принадлежал к высшему обществу, а Джек всегда чувствовал неуверенность в присутствии таких людей. Но было в генерале и что-то нереальное, что-то от героя кинофильма. Мальчишкой он видел много фильмов о бешеных генералах, маньяках, пытавшихся завоевать мир. Джек попытался примерить нынешнего генерала к тем киногероям. Но ничего путного из этого не вышло, потому что в памяти стояли скучные лощеные лица кинозвезд, неестественные в рамках черно-белых кадров. А тут совсем другое дело, тут симпатичный, живой генерал. Это сравнение рассмешило его, и Джек начал давиться от смеха. - Вы находите это забавным, мистер Хаммел? - Голос генерала с трудом пробился к нему сквозь шум горелки. - Нет, просто я... - Джек не сумел закончить фразу. - Все в порядке. Смейтесь. Я привык к этому. Надо мной часто смеялись раньше. На Джека смотрели жесткие, абсолютно серьезные глаза генерала. Он оцепенел. Горелка дрогнула, и Джек опустил руку. - Но теперь надо мной не смеются. К этому я тоже привык. Когда люди осознали силу моей воли и поняли, кого я представляю, они не нашли в этом ничего смешного. Я представляю память, мистер Хаммел. Память о некогда великой стране, для которой сейчас настали ужасные времена. Эта страна потеряла свой путь, ее лидеры болтают, а враги, словно голодные волки, только и мечтают разорвать ее на куски. И я представляю силу, способную вернуть прошлое. Эти солдаты чувствуют мою правоту и моральное право на подобные действия, вот почему они пришли ко мне. У меня уже был предшественник, но ему не хватало моего опыта. Воля у него была, моя воля, но таланта моего не было. Вы знаете его, мистер Хаммел. Вспомните историю своей страны. Именно здесь все это и произошло. Его звали Джон Браун, он отбил арсенал с помощью девятнадцати недоумков, которые даже не подозревали, что делают. А в плен Брауна захватил мальчишка, офицер-моряк с игрушечной саблей, которая погнулась, когда он попытался нанести ею удар. Это случилось в пятнадцати милях отсюда, в местечке Харперс-Ферри. Вы бывали там, мистер Хаммел? Джек не был уверен в том, что генерала в самом деле интересовал его ответ, но с каждой минутой он все менее понимал происходящее. Уж больно генерал во всем хорошо разбирался. Поэтому Джек ответил вполне откровенно. - Ну, в общем-то да. По-моему, в прошлом году, когда жена сказала, что следовало бы получше узнать историю нашего штата, и ... - Мистер Хаммел, я вспомнил о Джоне Брауне неспроста. Однажды очень способный молодой человек предсказал мое предназначение, назвав его "сценарием Джона Брауна". А поскольку этот человек мне интересен и близок, хотелось бы превзойти Джона Брауна. Я захватил государственный арсенал, в котором хранятся ракеты, а не мушкеты. Я сделаю то, что должно быть сделано, - я собираюсь нанести удар по Советскому Союзу. Хочу дать будущее миру, у которого не хватает храбрости обеспечить его самому. Я убью миллионы, да, но в результате выживет не только политическая система, в которую я верю, но и вся планета. Дураки и трусы оставляют эту задачу будущим поколениям, так что когда все это произойдет - а мы оба понимаем, что это произойдет, - тогда все погибнут. Непросто одна раса, а весь мир. Планета. Я считаю себя самым моральным человеком из всех, когда-либо живших на ней. Я великий человек. Меня проклянут десятки поколений, а восхищаться мной будут тысячи. - Гм, да, но... Джек решил, что не к лицу ему спорить с генералом. Да и ума у него не хватит. Кто он? Просто недоучившийся студент, зарабатывающий на жизнь собственными руками. Что он может противопоставить такому человеку? - Горелка, мистер Хаммел! - скомандовал генерал, сверкнув властным взглядом в сторону Джека. Он послушно поднял горелку, и пламя снова начало лизать металл. 14.00 Летчики не работают. Они особые люди. Летчики летают. Только летают. - Выше, черт побери, - сказал Лео Пелл Рику Тарноверу. Оба они были летчиками, и оба работали. Двадцатишестилетний Тарновер не испытывал радости, работая бок о бок с наземной командой в этом чертовом промозглом ангаре, принадлежавшем 83-му крылу тактических истребителей воздушных сил Национальной гвардии штата Мэриленд. Ангар находился на аэродроме Гленн Л.Мартин, расположенном к северу от Балтимора. Тарновер уже дважды сорвал кожу на пальцах, замерз и перепачкался. Он же был летчиком, а летчики не работают. - Выше, черт побери, - прищурив глаза, снова ругнулся Лео Пелл. Лео немного смахивал на поросенка, особенно когда щурился: его крохотные глазки затягивались тогда складками жира. Это был коренастый, лысеющий человек с толстыми ладонями и руками, напоминающими поршни. Телом Лео походил на защитника из футбольной команды, а лицом - на пожарный гидрант. Сейчас он испачкался больше любого авиационного механика, от него несло потом. Земного в нем было очень много, и свою машину Лео называл "Зеленая свинья" - он любил летать на малых высотах и с небольшой скоростью, как говорили его коллеги, зарываясь носом в дерьмо. Да, Лео определенно тянуло к земле, похоже, он и родился для того, чтобы обслуживать самолеты. - Лео, черт побери, - огрызнулся в ответ Тарновер, - мне вообще не положено заниматься этим! Я должен обеспечивать штурм или... Над ними нависло массивное крыло истребителя-штурмовика А-10 "Сандерболт II", который летчик и экипаж называли "Кабан", или "Летающая свинья". Своим длинным, узким носом, колпаком кабины, высокими двойными рулями эта большая машина напоминала старый, знаменитый во время второй мировой войны бомбардировщик В-25 "Митчелл". Два гигантских двигателя "Дженерал Электрик ТР34 ОЕ-100", установленные почти в середине фюзеляжа, наводили на мысль о дополнительных двигателях, какие бывают у авиалайнеров. Можно было подумать, что двигатели вообще не от этой машины, и вообще самолет выглядел так, словно его конструировал озорной мальчишка, нарисовав чертеж школьным мелом. - Рик, дружище, но если мы сейчас не установим эти чертовы пушки, то и задания никакого не получим. - Лео усмехнулся, обнажив желтые неровные зубы. Вот что, парень, люди надеются на нас, и я, черт побери, не намерен их подводить. А кроме того, - Лео изобразил самую коварную и самую обольстительную улыбку, на какую был способен, - мы сможем отлично пострелять. Хорошая штука жизнь, черт побери! Больше всего на свете Лео любил стрелять. Все летчики и члены экипажей облепили свои машины, стараясь побыстрее установить 20-мм пушки SUU в прорези наружных боевых подвесок под крыльями зеленых птичек. Тарновер повернул гаечный ключ, вытер пот со лба, и - проклятье! - снова содрал кожу на пальце. - Затягивайте сильнее, сэр, вам осталось чуть-чуть, - крикнул ему механик. - Сейчас начнем загружать боеприпасы. - Отлично, - пробурчал Тарновер, продолжая работать гаечным ключом. - Поторапливайтесь, Ларри, - радостно крикнул механику Лео, перебегая к следующему самолету. План штурма, разработанный группой Дельта, был относительно прост. Предполагалось, что перевооруженные истребители-штурмовики А-10, базирующиеся на аэродроме Мартин, смогут взлететь к 14.45. В 15.00 они появятся над объектом и обстреляют Саут Маунтин из 20-мм пушек. Подразумевалось, что они нанесут значительный урон силам противника, не повредив при этом главный компьютер, и уж по крайней мере разнесут в клочья этот загадочный брезент, закрывавший вершину горы. В 15.05 пятнадцать вертолетов двинутся в сторону дороги и пересекут ее на высоте примерно тысяча двести футов, то есть почти в тысяче футов от объекта, чуть выше взорванной дороги. Чтобы усилить внезапность, вертолеты не будут приземляться, а зависнут группами, и из них по веревкам спустятся десантники из каждой машины по восемь десантников. По расчетам командования группы Дельта, уже через минуту сто двадцать десантников займут исходную позицию для штурма. Разделившись на два отряда, они двинутся наверх и атакуют противника на узком участке. Как только завяжется бой, шестнадцатый вертолет сыграет свою роль сделает вид, что задымился, вывалится из строя, изобразит потерю управления, перелетит через гребень холма и совершит вынужденную посадк