рел тогда еще живой Ким Филби, теперь тоже житель Москвы. К четвертому листку была приклеена фотография Энтони Бланта; этот человек с тонким, аскетическим лицом теперь доживал свои дни в опале в Великобритании. Маккриди нетерпеливо схватился за пятый листок. Снимок был очень старым. На нем был запечатлен худой молодой человек с копной вьющихся волос и в очках с толстыми линзами. Под фотографией стояла подпись; "Джон Кэрнкросс". Маккриди откинулся на спинку сиденья и вздохнул. - Черт побери, значит, это был он. Маккриди знал этого человека. Кэрнкросс был, несмотря на молодость, государственным служащим во время войны и в послевоенные годы. Он занимал должность личного секретаря военного министра - члена кабинета лорда Ханки, служил в организации правительственной связи в Блетчли-парке, в Министерстве финансов и в Военном министерстве. В конце сороковых годов он имел доступ к ядерным секретам. В начале пятидесятых на него пало подозрение, но он ни в чем не признался, и в конце концов его отпустили за недостаточностью улик. Поскольку ничего так и не удалось доказать, ему было разрешено работать в Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН в Риме. В 1986 году он вышел на пенсию и обосновался во Франции. Пятый шпион. Кипсек сдержал обещание. Закончилась охота, длившаяся тридцать пять лет, теперь не нужно обвинять невиновных. - Сэм, - негромко спросил Городов, - куда мы едем? - Мой гороскоп, - ответил Маккриди, - говорит, что сегодня я должен лететь на запад. Ваш - тоже. Торнтон снова заехал на безлюдную аллею Парка имени Горького, поменялся местами с одним из разведчиков и принялся за работу. Второй сел за руль, якобы в качестве шофера. Никто не осмелится заглядывать в салон лимузина члена ЦК КПСС, даже если ему представится такая возможность. Партийные боссы всегда закрывали стекла пассажирского салона шторами. Торнтон работал с клиентом - он всегда называл клиентами тех, кого ему приходилось гримировать, - при слабом солнечном свете, пробивавшемся сквозь шторы. Сначала он облачил Маккриди в надувной жилет из тонкой резины, и худой Сэм приобрел пропорции плотного раввина Бирнбаума. Потом подошла очередь белой сорочки и галстука, черных брюк и пиджака. На лицо Маккриди Торнтон наклеил седые бороду и усы, перекрасил его волосы в тот же цвет, наложил на виски серебристые курчавые бакенбарды. В черной фетровой шляпе и с тростью в руке Сэм стал идеальной копией раввина Бирнбаума - только теперь это был другой человек. Партийный автомобиль снова превратился в "мерседес" британского посольства. Раввина высадили возле ресторана "Националь". Он основательно пообедал, расплатился американскими долларами и взял такси до аэропорта. У него уже был билет на вечерний рейс до Нью-Йорка с посадкой в Лондоне, Второй клиент гримера лег на пол и накрылся одеялом. Торнтон привез его в британское посольство и сразу принялся за работу. На этого клиента гример наклеил рыжий парик, рыжие усы, наложил крем-основу, гримерные краски, вставил окрашенные контактные линзы и даже придал нужный цвет зубам. Через десять минут после того, как на территорию посольства на "остине" въехал Денис Гонт, обливавшийся потом под рыжим париком, которым он целый день занимал чекистов, второй человек в таком же парике отправился в аэропорт в "ягуаре", которым на этот раз управлял.настоящий шофер. Через час Торнтон, принявший обличье дипкурьера, сидел в машине, которую вел Барри Мартинз, Эта машина тоже направлялась в Шереметьево. Как обычно, на раввина посматривали с любопытством, но его документы были в полном порядке-За пятнадцать минут он прошел все формальности и оказался в зале ожидания. Он сел и стал листать талмуд, время от времени неразборчиво бормоча молитвы. Человека в рыжем парике плотным кольцом окружили чекисты; они следили, чтобы никто не смог ни получить от него, ни передать ему записку или пакет, и чуть ли не втолкнули его в зал ожидания. Последним прибыл дипкурьер с "дипломатом", прикрепленным цепочкой к запястью левой руки. На этот раз драгоценные инструменты и материалы гримера лежали в его собственном чемодане, который не подлежал досмотру. Денис Гонт остался в посольстве. Он покинет Москву через три дня, когда в Россию под видом дипкурьера прилетит другой агент Интеллидженс Сервис и передаст Гонту паспорт на свое имя - Мейсон. Два Мейсона одновременно пройдут паспортный контроль у разных контролеров, а экипажу британской авиакомпании заранее будет известно, что им придется перевезти двух Мейсонов вместо одного. Но в тот вечер все пассажиры прибыли на посадку вовремя, а в 5 часов 15 минут самолет покинул воздушное пространство СССР. Вскоре раввин выбрался из своего кресла, вразвалку пошел в салон для курящих и обратился к человеку в рыжем парике: - Что ж, Николай, теперь вы на Западе. Потом он принес шампанское для себя, Городова и дипкурьера. Маскарад удался, потому что Маккриди, Городов и Гонт были примерно одного роста и телосложения. Выиграв во времени в полете на запад, самолет приземлился в Хитроу в начале восьмого. Мартинз из Москвы предупредил Сенчери-хаус, и самолет встречала целая бригада агентов Интеллидженс Сервис. Они плотным кольцом окружили прибывших из Москвы трех мужчин и тотчас увезли их в нескольких машинах. В качестве награды Тимоти Эдуардз разрешил Маккриди забрать на этот вечер Николая Городова к себе домой, на Эбингдон-виллас. - Боюсь, полковник, серьезный опрос начнется уже завтра утром. Для этого подготовлена очень удобная загородная вилла. Там вы ни в чем не будете испытывать недостатка, уверяю вас. - Благодарю. Я понял, - ответил Городов. В начале одиннадцатого приехал Джо Роут, которого вызвал по телефону Маккриди. Роут с удивлением обнаружил "драгунов" из Интеллидженс Сервис в вестибюле дома и еще двоих - в коридоре рядом с дверью скромной квартиры Маккриди. Дверь Роуту открыл сам Маккриди. Он был в слаксах и свитере со стаканом виски в руке. - Я рад, что ты пришел, Джо. Заходи. У меня еще один гость, с которым я давно хотел тебя познакомить. Ты даже не представляешь, как мне этого хотелось. Он провел Роута в гостиную. Стоявший у окна человек с улыбкой повернулся к ним. - Добрый вечер, мистер Роут, - сказал Городов. - Наконец-то мы с вами встретились. Очень рад. Роут, как парализованный, застыл на месте. Потом он, не вымолвив ни слова в ответ, упал в кресло и взял предложенный Сэмом стакан с виски. Городов сел напротив. - Лучше расскажите сами, - обратился Маккриди к Городову. - Вы все знаете лучше меня. Городов, размышляя, с чего начать, отпил глоток виски. - Операция "Потемкин" была задумана восемь лет назад, - начал он. - Идею подсказал один из младших офицеров, и генерал Дроздов загорелся ею. Операция стала его любимым детищем. Смысл операции заключался в том, чтобы оклеветать кого-то из руководящего состава ЦРУ, назвать его советским агентом. Это должно было быть сделано настолько убедительно, подкреплено настолько неопровержимыми уликами, чтобы никто не усомнился в истинности обвинений. Конечная же цель операции "Потемкин" заключалась в том, чтобы посеять семена раздора и взаимного недоверия внутри ЦРУ, на десятилетие вперед деморализовать все управление, а заодно испортить отношения между ЦРУ и британской Интеллидженс Сервис. Сначала план операции разрабатывался в общих чертах, потом после тщательного обсуждения пяти-шести кандидатур выбор пал на Кэлвина Бейли. Для такого выбора было две причины. Во-первых, в КГБ знали, что из-за личных качеств Бейли в ЦРУ его недолюбливают. Во-вторых, он служил во Вьетнаме - удобном месте для вербовки. О Кэлвине Бейли как кадровом сотруднике ЦРУ во Вьетнаме мы узнали обычным путем. Вам хорошо известно, что все мы стараемся узнать как можно больше о кадровых разведчиках в стане противника и внимательно следим за всеми изменениями и перестановками. Иногда затормозившаяся карьера порождает недовольство, а опытный вербовщик может этим воспользоваться. Впрочем, все это вам хорошо известно, все мы этим занимаемся. Как и в ЦРУ, в КГБ никогда не выбрасывают ни одного документа. Там тщательно сохраняют каждый ничтожнейший клочок информации. Дроздов принял решение, просматривая материалы, переданные в Москву вьетнамцами в 1975 году после падения Сайгона. Вы сожгли большую часть материалов, но в спешке о некоторых документах, очевидно, забыли. В одном из них упоминался некто Нгуен Ван Трок, который работал на американцев. Этот документ решил судьбу Ван Трока. Его и его двоюродного брата арестовали - им не удалось бежать. Брата казнили, а Ван Трока после жестоких допросов, продолжавшихся несколько месяцев, отправили в северовьетнамский концентрационный лагерь. В 1980 году там его, еще живого, и нашел Дроздов. Под пытками Ван Трок признался, что во Вьетнаме работал на Кэлвина Бейли. Ханойское правительство согласилось на сотрудничество. Тогда началась операция по изготовлению фальшивых фотографий. Ван Трока забрали из лагеря, подкормили, чтобы он не казался дистрофиком, и одели в форму северовьетнамской разведывательной службы. Потом, сразу после вторжения вьетнамцев в Камбоджу, Ван Трока сфотографировали вместе с другими офицерами на церемонии чаепития. Чай подавали трое слуг, все - агенты Ханоя. Потом их отправили на Запад с фотографиями, а Ван Трока ликвидировали. Один из слуг отлично сыграл роль беженца. В Гонконге он с гордостью показал свою фотографию британскому офицеру. Тот заинтересовался фотографией, конфисковал ее и отправил в Лондон, то есть сделал то, что и планировало КГБ. - Мы послали копию в Лэнгли, - заметил Маккриди, - просто в качестве любезности. Тогда мы решили, что фотография не представляет интереса. - Дроздов уже знал, что Бейли участвовал в операции "Феникс", - продолжал Городов. - Бейли выследил наш резидент в Сайгоне, работавший под легендой шведского бизнесмена, который поставлял спиртные напитки иностранным общинам. Дроздов узнал и о том, что Бейли был в Май Лай - Кэлвин давал показания на суде, когда военный трибунал рассматривал дело того молодого офицера. В Америке средства массовой информации сообщают много интересного. КГБ тщательно просеивает все, о чем говорят американские газеты, радио и телевидение. Как бы там ни было, на основе этих данных был разработан вполне правдоподобный сценарий вербовки Кэлвина Бейли. В КГБ обычным образом узнали и о поездке Бейли в Токио в 1970 году. Теперь Дроздову оставалось только проинструктировать Орлова, чтобы он сказал, будто бы Дроздов в определенные дни был в Токио с единственной целью - окончательно завербовать американского ренегата. Когда вы проверили даты, они совпали. Разумеется, в 1970 году Дроздов не был в Токио. Вся эта история была сочинена позже. Теперь набралось достаточно материала, чтобы на его основе начать строить кирпичик за кирпичиком дело Бейли. Вероятно, в 1981 году в качестве агента-дезинформатора был выбран Петр Орлов. С тех пор он постоянно тренировался и репетировал. На допросах после своего глупейшего возвращения Юрченко подробно рассказал, как вы, американцы, работаете с перебежчиками. У.Орлова были все возможности, чтобы основательно подготовиться, научиться избегать ловушек и обманывать детектор лжи, всегда говорить то, что вам хотелось бы услышать, - не слишком много, но достаточно, чтобы ваша проверка подтвердила выданные им сведения. После того как Дроздов выбрал своей жертвой Бейли, КГБ стал следить за каждым шагом американца. Регистрировались все его поездки. Когда Бейли получил повышение, стал ездить по Европе и дальним форпостам ЦРУ, началась операция с банковскими счетами. Как только КГБ обнаруживал Бейли в каком-нибудь европейском городе, в одном из банков этого города немедленно открывали счет на фамилию, которую Бейли мог бы выбрать, например фамилию замужней сестры его жены или его бабушки по материнской линии. Дроздов подготовил актера, идеального двойника Бейли, который в нужный момент срочно вылетал в Европу и открывал там в банке счет, чтобы банковские клерки позже смогли опознать своего клиента. Потом на Эти счета вносили большие суммы. Деньги всегда приносил наличными мужчина с четким славянским акцентом. Шпионской деятельности Бейли приписывали информацию, которую КГБ получал из самых разных источников - разговоров словоохотливых иностранцев, радиоперехватов, подслушивания телефонных переговоров, технических публикаций (иногда в американских технических журналах публикуются почти невероятные вещи). Подслушивались даже разговоры в вашем посольстве в Москве - вы знали об этом? Нет? Впрочем, на эту тему мы поговорим потом. Дроздов очень умно оперировал датами. Орлов убеждал вас, что секретную информацию, которую мы узнали только в начале восьмидесятых годов, нам якобы передал Бейли в середине семидесятых. Это была, конечно, ложь, но умная ложь. Разумеется, Орлов все заучил наизусть. Бейли приписали все удачи КГБ в борьбе против ЦРУ и все провалившиеся операции ЦРУ. И всегда Дроздов изменял даты так, что, казалось, мы узнавали обо всем настолько быстро, что без своего агента в руководстве ЦРУ это было бы невозможно. Но два года назад у Дроздова не хватало еще одной зацепки. Ему нужно было узнать слухи и сплетни, которыми обменивались в последние годы сотрудники ЦРУ, прозвища, которые используются только в коридорах Лэнгли, ваше, мистер Роут, оперативное имя - Хейз. Дроздову повезло: в это время к русским перебежал Эдуард Говард, и Дроздов получил все детали сразу. Он даже узнал о некоторых ранее неизвестных ему успешных операциях Бейли и посвятил в них Орлова, чтобы тот на опросе заявил, будто бы все эти операции были спланированы КГБ с единственной целью - способствовать продвижению по службе их агента Ястреба. Конечно, на самом деле успех этих операций был плодом только тяжких трудов Бейли. Наконец Орлову разрешили перейти на сторону американцев, но перейти настолько необычным способом, чтобы позже он мог бы заявить, будто бы он боялся, что в любом другом варианте Ястреб его остановит и выдаст русским. По той же причине он должен был сразу обратиться к американцам, ведь британцы стали бы его спрашивать совсем о другом. Потом он пришел к вам и выдал двух "агентов КГБ", которых тут же ликвидировали. Все это было расписано заранее чуть ли не по минутам, но на первый взгляд выглядело так, словно информация, которую давал вам Орлов, через какого-то агента в Вашингтоне сразу поступала в Москву. Когда вы уже были готовы проглотить любую приманку, Орлов наконец сообщил вам о советском агенте в самой верхушке ЦРУ. Так ведь все и было? Роут кивнул. Он казался очень усталым, даже измученным. - А зачем понадобилось организовывать попытку убийства Орлова в Алконбери? - спросил он. - Это была перестраховка Дроздова. Разумеется, он ничего не знал обо мне, просто хотел сфабриковать лишнее доказательство правдивости Орлова. Дроздов выбрал одного из лучших киллеров, очень опасную женщину. Ей было приказано только ранить Орлова, а потом уходить. В гостиной воцарилось молчание. Джо Роут долго рассматривал виски в своем стакане, потом встал. - Мне нужно идти, - сказал он. Маккриди проводил его до двери. В вестибюле он похлопал Роута по спине. - Не вешай носа, Джо. В нашей игре ошибается каждый. В прошлом и наша фирма допускала множество потрясающих ляпсусов. Но все не так плохо. Теперь ты можешь вернуться в посольство и телеграфировать директору, что все в порядке. Бейли чист. - Думаю, что лучше мне сообщить ему лично, - пробормотал Роут и ушел. Удивленный молчаливостью друга, Маккриди проводил его до входной двери. Когда Маккриди снова поднялся к своей квартире, два телохранителя расступились, пропустили его и плотно закрыли за ним дверь. В гостиной Городов, листавший в ожидании Сэма газеты, внимательно изучал "Ивнинг стандарт". Он молча подвинул газету Маккриди и ткнул пальцем в статью на пятой странице. "Сегодня водолазы полиции извлекли из Темзы возле Паддингтон-лока тело американского туриста. Из полиции сообщили, что, по их мнению, американец утонул вчера вечером в районе Итона. Установлена личность погибшего: им был Кэлвин Бейли, государственный служащий США, который проводил в Лондоне свой отпуск. Согласно информации, полученной из посольства США, Кэлвин Бейли обедал в Итоне с другом, вторым секретарем посольства. После обеда мистер Бейли пожаловался на плохое самочувствие и вышел подышать свежим воздухом. Его друг задержался в ресторане, чтобы расплатиться. Потом он вышел, но мистера Бейли возле ресторана не оказалось. Он прождал около часа и решил, что мистер Бейли уехал в Лондон один. Он позвонил мистеру Бейли домой - там его не оказалось. Тогда второй секретарь обратился в итонскую полицию. Уже в темноте были предприняты поиски, окончившиеся безрезультатно. Сегодня утром представитель итонской полиции заявил, что, очевидно, мистер Бейли шел по тропинке вдоль реки, поскользнулся и упал в воду. Мистер Бейли не умел плавать. Миссис Бейли была не в состоянии прокомментировать трагическое происшествие. Пока она осталась в снятой ими квартире. Она находится под воздействием седативных препаратов". x x x Маккриди отложил газету и повернулся к двери. - Ах ты, скотина, - прошептал он. - Несчастная скотина. x x x Первым утренним рейсом Джо Роут вылетел в Вашингтон и из аэропорта сразу отправился в Джорджтаун. Он вручил директору заявление об отставке, которое должно было вступить в силу через двадцать четыре часа. Роут все объяснил директору ЦРУ и обратился к нему с единственной просьбой. Директор согласился. Роут добрался до ранчо лишь поздно вечером. Полковник Орлов еще не ложился спать. Он был один и играл в шахматы с персональным компьютером. Орлов играл неплохо, но компьютер был явно сильнее. Компьютер играл белыми фигурами, а Орлов - другими, которые оказались не черными, а темно-красными. Звучала магнитофонная запись Сикерсов 1965 года. Первым в комнате Орлова появился Кролл. Он отошел в сторону и остановился у стены лицом к Орлову. Вслед за Кроллом вошел Роут, плотно прикрыв за собой дверь. Орлов удивленно поднял голову. Кролл не сводил с Орлова холодного безразличного взгляда. Его куртка слева заметно оттопыривалась. Орлов вопросительно взглянул на Роута. Никто не произнес ни слова. Роут с ненавистью смотрел на Орлова. Орлов все понял без слов. В комнате звучал чистый, четкий голос Джудит Дарем: "Прощай, мой любимый. Это будет наше последнее прости..." Кролл протянул руку к магнитофону. "Ведь карнавал окончен..." Кролл нажал кнопку, и в комнате стало совсем тихо. Орлов произнес только одно слово, едва ли не первое русское слово с тех пор, как он оказался в Америке: - Кто? - Городов, - ответил Роут. Такой удар было трудно вынести. Орлов прикрыл ладонью глаза и, будто не веря своим ушам, покачал головой. Он в последний раз посмотрел на шахматную доску и пальцем толкнул своего короля. Красный король пошатнулся и упал - на языке шахматистов это означает капитуляцию, Выкуп за невесту был отдан и принят, но свадьбы не будет. Красный король покачался и застыл. Кролл вытащил пистолет. - Выходи, - сказал он. Полковник Петр Александрович Орлов, очень храбрый человек и настоящий патриот, встал и вышел в темноту. Его ждала встреча с Создателем. Интерлюдия - Что ж, Денис, все это очень хорошо, очень впечатляющие истории, - сказал Тимоти Эдуардз. - Но мы должны задать себе. вопрос; могут ли эти замечательные способности Сэма пригодиться нам в будущем? - Боюсь, я вас не понимаю, Тимоти, -- ответил Денис Гонт. Сэм Маккриди попытался откинуться настолько, насколько это позволяла прямая спинка стула. Пусть болтают, думал он. Обо мне говорят так, словно я уже стал предметом мебели, экспонатом из прошлого, о котором приятно потрепаться в клубе за портвейном. Он посмотрел в окно на ярко-голубое небо. Начинался великолепный летний день. За окном был целый мир, другой мир, в котором скоро придется жить и ему, но уже без своих коллег, сотрудников разведслужбы, среди которых он провел почти всю свою сознательную жизнь. Он вспомнил свою жену. Если бы она была еще жива, он бы охотно вышел на пенсию и жил. с ней вдвоем в маленьком коттедже на берегу моря в Девоне или Корнуолле. Иногда он мечтал о том, чтобы у него была своя небольшая рыбацкая лодка, чтобы она покачивалась на волнах у каменного причала, защищающего ее от злых зимних ветров, в ожидании лета, когда он будет привозить к ужину треску, камбалу или скользкую сверкающую макрель. В своих мечтах он иногда был просто мистером Маккриди из дома над гаванью или Сэмом, когда он будет пить пиво вместе с рыбаками и краболовами в уютном местном пабе. Конечно, это была всего лишь мечта, изредка рождавшаяся в его мыслях, когда он в темных, отмытых дождями переулках Чехословакии или Польши ждал агента или наблюдал за тайником, чтобы убедиться, что за ним никто не смотрит, а потом забрать сообщение. Но Мэй уже нет, и он остался один во всем мире, окруженный лишь духом товарищества, который царил в этом самом крохотном из миров, коллегами, которые решили служить своей стране и провести жизнь в безвестности, когда смерть приходит не в блеске славы, а в ослепительном свете направленных в лицо фонарей, в топоте солдатских сапог по булыжным мостовым. Маккриди пережил многое, но понимал, что своих хозяев ему не пережить. Он будет жить в одиночестве где-нибудь на юго-западе Великобритании, вдали от других ветеранов, которые любят попивать джин в клубе войск специального назначения, что в конце Херберт-кресент. Подобно большинству людей, прослуживших всю свою жизнь в Интеллидженс Сервис, в глубине души Маккриди был замкнутым, необщительным и, как старый лис, предпочитал знакомые норы открытым равнинам. - Я хотел лишь сказать, - говорил Тимоти Эдуардз, - что теперь нет необходимости тайком пробираться в Восточную Германию. В октябре Германская Демократическая Республика формально перестанет существовать, да и сейчас она существует лишь на бумаге. Отношения с СССР радикально изменились. Теперь не будет перебежчиков, будут лишь почетные гости... Черт побери, размышлял Маккриди, Тимоти действительно попался на эту удочку. А что будет, глупая твоя башка, если в Москве разразится голод и крепкие ребята возьмутся за вашего Михаила Горбачева? Ладно, скоро сам увидишь... Маккриди опять отвлекся и вспомнил сына. Хороший парень, только что окончил колледж, теперь хочет стать архитектором. Это неплохо. Он живет с симпатичной блондинкой - сейчас, кажется, все так делают... Красивой девушке не нужен допуск к секретным материалам. Дэн часто навещает отца. Это приятно. Но у мальчика своя жизнь, он должен делать карьеру, заводить друзей, ездить по свету. Маккриди надеялся, что его сын увидит лучшие и более безопасные страны, чем те, которые видел он. Нужно было бы больше времени уделять сыну, когда он был еще малышом. Было бы хорошо, если б тогда у негр нашлось время поиграть с сыном на ковре, почитать ему на ночь сказку. Слишком часто он оставлял сына на одну Мэй, потому что он был возле какой-нибудь забытой Богом границы, всматривался в стену колючей проволоки, ожидая, когда под ней проползет его агент, или прислушивался к вою сирен - это значило, что он никогда больше не увидит своего агента. Он видел так много, провел столько операций и оказывался в таких сложных ситуациях, что говорить обо всем этом с молодым человеком, который еще называл его папой, было просто немыслимо. - Я очень признателен вам, Тимоти, за ваше замечание, которым вы, в сущности, предвосхитили мою мысль. Денис Гонт отлично справлялся со своим делом, он заставлял этих ублюдков слушать себя, а со временем говорил все увереннее и увереннее. Отличный специалист, в сущности, готовый руководитель отдела, даже хороший руководитель. - Ведь Сэм понимает не хуже любого из нас, - продолжал Гонт, - что нельзя жить одним прошлым, нельзя вечно жевать жвачку холодной войны. Но суть дела в том, что нашей стране угрожают и другие силы, и эти силы отнюдь не ослабевают. Я имею в виду распространение высокотехнологичного вооружения, особенно его проникновение в страны третьего мира с чрезвычайно неустойчивыми, непредсказуемыми диктаторскими режимами - всем известно, что именно продавала Франция Ираку, - и, конечно, международный терроризм. В этой связи... - Гонт взял у клерка из канцелярии толстую - папку и раскрыл ее, - разрешите напомнить вам о деле, которое было начато в апреле 1986 года и закончилось - если вообще когда-либо можно будет с уверенностью сказать, что ирландская проблема разрешена, - в конце весны 1987 года. Подобные дела, очевидно, будут возникать и в будущем, и задачей нашей службы , опять-таки будет предотвращение актов террора. И в такой ситуации избавиться от Сэма Маккриди? Воистину, джентльмены, это было бы непростительной глупостью. Инспекторы западного полушария и внутренних операций кивнули, а Эдуардз одарил их предостерегающим взглядом. Такое согласие ему совсем не нужно. Тем временем Гонт ненавязчиво напоминал о событиях апреля 1986 года, которые послужили толчком для операции, продолжавшейся почти всю весну 1987 года. - 16 апреля 1986 года истребители с американских авианосцев, базировавшихся в заливе Сидра, и истребители-бомбардировщики с британских баз разбомбили загородный дворец полковника Муамара Каддафи возле Триполи. В спальню полковника попала ракета, выпущенная истребителем с позывными "Айсмен-4" с авианосца "Эксетер". Каддафи уцелел, но пережил серьезное нервное потрясение. Когда он пришел в себя, то поклялся отомстить не только Америке> но и Великобритании, потому что мы разрешили истребителям-бомбардировщикам F-111 подняться в воздух с наших баз в Хейфорде и Лейкенхите. Ранней весной 1987 года мы узнали, как именно Каддафи собирается отомстить Великобритании. Операция была поручена Сэму Маккриди... ЖЕРТВА ВОЙНЫ Глава 1 Первое письмо из Ливии отец Дермот 0'Брайен получил очень просто - по почте. Это было самое обычное письмо, и если бы кто-нибудь вскрыл его - а этого никто не мог сделать, потому что в Ирландской республике почту не перехватывают, - на открывавшийся из окна вид; зеленые поля графства Уиклоу, за ними Брэй, а еще дальше - серые волны Ирландского моря. Впрочем, холмы почти скрывали море, и из окна замка в Сэндимаунте, где располагался орден, казалось, что даже шпили Брэя расплывались вдали. Но зеленые поля и луга освещало яркое солнце. Отец 0'Брайен очень любил эти места, любил так же сильно, как ненавидел своего злейшего врага, который жил там, за морем. Письмо его заинтриговало. Прошло много времени, почти два года, с тех пор, как отец 0'Брайен побывал в Триполи в качестве личного гостя полковника Муамара Каддафи, великого вождя Ливийской Джамахирии, хранителя слова Аллаха, того человека, который в письме был назван "епископом". Далеко не каждый удостаивается такой аудиенции, но, несмотря на цветистую речь, мягкий голос и неожиданно щедрые обещания Каддафи, никакого продолжения не последовало. Ни денег, ни оружия для ирландского дела. В конце концов отец 0'Брайен разочаровался в ливийском вожде, и Хаким аль-Мансур, руководитель зарубежных операций ливийской секретной службы Му-хабарат (он и был "Харри" - автор того письма), который устраивал встречу 0'Брайена с Каддафи, даже счел необходимым извиниться. И вот теперь неожиданно пришел этот вызов - а письмо было именно вызовом. Хотя в нем не указывалось время встречи с "епископом", отец 0'Брайен понял, что Харри имел в виду "безотлагательно". Арабы могут откладывать принятие решений на годы, но если тебя таким образом вызывает Каддафи, то ты должен немедленно ехать, - если хочешь получить щедрый дар. А отец 0'Брайен знал, что его товарищам по ирландскому делу очень нужен этот дар. Из Америки поступает все меньше и меньше денег и оружия; постоянные просьбы ирландского правительства, которое отец 0'Брайен считал правительством предателей, не посылать в Ирландию ни того, ни другого возымели свой эффект. Игнорировать вызов из Триполи было бы крайне неблагоразумно. Теперь возникла новая проблема: найти благовидный предлог для срочной поездки за рубеж. В идеальном мире отцу 0'Брайену было бы достаточно просто взять отпуск на две-три недели. Положение осложнялось тем, что всего лишь три дня назад он вернулся из Амстердама, якобы с семинара по борьбе с нищетой. Оказавшись в Европе, отец 0'Брайен без труда ускользнул из Амстердама и на деньги, которые он заблаговременно оставил в Утрехте, снял на длительный срок две квартиры: одну в Рурмонде (Голландия), другую в Мюнстере (Западная Германия). Позже они станут конспиративными квартирами для молодых героев, которые атакуют врага там, где он будет меньше всего этого ожидать. Для Дермота 0'Брайена постоянные поездки стали частью его жизни. Его орден занимался миссионерской и экуменической деятельностью, а 0'Брайен был секретарем ордена по международным делам. Для той войны, которую вел 0'Брайен, лучшего прикрытия не найти. Он вел войну не с нищетой, а с англичанами. Эта борьба стала смыслом его жизни и его призванием с того дня, когда много лет назад в Дерри у него на руках умирал раненный в голову юноша, а по улице бежали британские парашютисты. Тогда отец 0'Брайен прочел заупокойную и дал обет, о котором не подозревали ни орден, ни его епископ. С того времени О'Брайен возненавидел людей, живущих по другую сторону моря, и предложил свои услуги ирландскому делу. Его предложение приняли, и вот уже десять лет он был главным посредником Ирландской республиканской армии (ИРА) в международных делах. Он доставал деньги, переводил их с одного тайного банковского счета на другой, обеспечивал поддельные паспорта, организовывал приемку и хранение семтекса и взрывателей. С его благословения бомбы разрывали на куски молодых оркестрантов и лошадей в Риджентс-парке и в Гайд-парке, при его содействии на улицах Харрода укрепленные на колесах экипажей ножи косили людей, вырывая у них внутренности, отрезая ноги. Отец О'Брайен сожалел, но верил, что это справедливо, что это необходимо. Он читал отчеты в газетах, в замке вместе с шокированными братьями по ордену смотрел телевизионные репортажи, а если братья его приглашали, то он вместе с ними со спокойной совестью служил заупокойную мессу. В то весеннее утро решение волновавшей отца 0'Брайена проблемы было найдено, когда он, просматривая за утренним чаем лежавший на его кровати свежий номер "Дублин-пресс", случайно натолкнулся на интересное объявление. Комната отца 0'Брайена служила ему и кабинетом, поэтому в ней был установлен телефон. 0'Брайен набрал номер; на второй звонок ответил организатор группы, о предстоящем паломничестве которой сообщалось в газете. Организаторы были рады желанию 0'Брайена присоединиться к группе. После этого 0'Брайен отправился к епископу ордена. - Мне нужен жизненный опыт, Фрэнк, - сказал он. - Здесь я ни на минуту не могу отойти от телефона. Мне нужен покой, мне нужно время, чтобы творить молитвы. Если вы сможете обойтись без меня, я бы хотел совершить паломничество. Глава ордена бросил взгляд на схему маршрута паломников и кивнул. - Идите, Дермот. Благословляю вас. Помолитесь там за всех нас. Паломники должны были отбыть через неделю. Отец 0'Брайен решил, что ему нет нужды просить разрешения и у совета ИРА. Если он вернется с хорошими вестями, то тем приятнее будет сюрприз, если же нет, то незачем и беспокоить совет ИРА. Письмо в Лондон он послал экспресс-почтой; через двадцать четыре часа оно будет в Лондоне, а в течение трех дней попадет в ливийское Народное бюро (так ливийское правительство называло свои посольства). У тех, кто послал ему вызов в Триполи, будет достаточно времени для подготовки. Паломничество началось с мессы и молитв в ирландском храме Нок. Из храма паломники двинулись в аэропорт Шэннон, где сели на самолет, вылетавший чартерным рейсом в Лурд, в предгорья французских Пиренеев. В Лурде отец 0'Брайен незаметно отделился от толпы паломников и пересел на ожидавший его в том же аэропорту небольшой самолет, который через четыре часа приземлился на Мальте, в городе Валлетта, где О'Брайена встретили ливийцы. Они посадили его на роскошный реактивный лайнер, и всего через двадцать четыре часа после того, как отец 0'Брайен вылетел из аэропорта Шэннон, он оказался на небольшой военной базе возле Эс-Сидера. Здесь его приветствовал как всегда любезный и обходительный Хаким аль-Мансур. Отец 0'Брайен должен был скорее возвращаться в Лурд, чтобы снова присоединиться к паломникам, поэтому на этот раз встреча с полковником Каддафи не состоялась. В сущности, такая встреча даже не планировалась, а переговоры и последующую операцию было поручено провести одному аль-Мансуру, 0'Брайен и ливиец разговаривали в комнате, специально выделенной для них на территории базы. Комнату оберегали личные телохранители аль-Мансура. По окончании переговоров 0'Брайену удалось несколько часов поспать, а потом он проделал обратный путь через Мальту в Лурд, 0'Брайен был в приподнятом настроении. Если планы, о которых ему рассказал ливиец, воплотятся в жизнь, это будет огромной победой ирландского дела. Через три дня Хаким аль-Мансур был удостоен чести поговорить лично с великим вождем. Как обычно, ему было приказано незамедлительно прибыть туда, где в этот день остановился Каддафи. После прошлогодней бомбардировки ливийский вождь стал еще чаще менять место и все больше времени проводил в пустыне, примерно в часе езды от Триполи. В тот день Каддафи был в том расположении духа, которое аль-Мансур про себя называл "настроением бедуина". Великий вождь в белом халате возлежал на подушках в большом, изысканно украшенном шатре, разбитом в одном из его лагерей в пустыне. Как обычно, он внешне лениво и невнимательно слушал доклады двух министров, которые сидели перед ним, по-турецки поджав ноги. Нервничавшие министры, исконные горожане, очевидно, предпочли бы сидеть за своими столами, но раз великий вождь так решил, то все должны были расположиться по-турецки на разложенных на ковре подушках. Когда вошел аль-Мансур, Каддафи жестом пригласил его сесть в стороне и ждать своей очереди. Потом он отпустил министров, отпил глоток воды и предложил аль-Мансуру доложить о своих успехах. Аль-Мансур докладывал коротко, по существу, без преувеличений и без красивых фраз. Как и любой другой из окружения великого вождя, перед Муамаром Каддафи он испытывал благоговейный трепет. Люди всегда благоговеют перед загадочными личностями, особенно если эта личность одним мановением руки может приговорить тебя к смертной казни. Впрочем, в том, что Каддафи был загадкой, не сомневался никто. Аль-Мансур знал, что многие иностранцы, особенно высокопоставленные американцы, считают Каддафи безумцем. Он же, аль-Мансур, верил, что психика у Муамара Каддафи в полном порядке. Сумасшедший не смог бы единолично править этой расколотой, неспокойной страной все восемнадцать лет. В сущности, Каддафи был искусным и тонким политиком. Конечно, он допускал ошибки, особенно если речь шла о мире за пределами его страны и о его, Каддафи, месте в этом мире, и был убежден, что он - одинокая суперзвезда, стоящая в центре всемирной сцены. Он искренне верил, что его бесконечные бессвязные речи с благоговением слушали многомиллионные "массы" во всем мире; а в этих речах он призывал "массы" сбросить свои правительства и признать его неоспоримое лидерство в деле очищения Ислама в полном соответствии с откровениями Аллаха, ниспосланными лично ему. В его окружении никто не осмеливался возражать. Правда, и во всей Ливии никто не смог бы бросить ему вызов, никто даже не помышлял об этом. Каддафи полагался на советы очень узкого круга доверенных лиц. Министры могли приходить и уходить, но реальная власть оставалась в руках этих доверенных лиц, если только кого-то из них Каддафи не начинал подозревать в измене. Немногие из них имели более или менее четкое понятие о том странном мире, который назывался "за рубежом". В этом главным специалистом был Хаким аль-Мансур, учившийся в британской частной школе. Аль-Мансур знал, что Каддафи питает к нему слабость. На то были свои причины: когда-то руководитель зарубежных операций Мухабарата доказал свою преданность Каддафи, собственноручно ликвидировав трех его противников в их европейских норах. Все же с диктатором-бедуином нужно было быть.очень осторожным. Многие из его окружения злоупотребляли цветистой лестью. Аль-Мансур полагал, что Каддафи не против лести, но воспринимает ее с долей иронии. Сам он всегда разговаривал с Каддафи с почтением, но никогда не пытался его обмануть. Аль-Мансур тщательно подбирал слова и, разумеется, никогда не говорил всю правду - это было бы самоубийством. Однако он был уверен, что за мечтательной улыбкой и почти женственными медленными жестами Муамара Каддафи скрывается искреннее желание знать правду. В тот апрельский день 1987 года Хаким аль-Мансур сообщил великому вождю о визите ирландского священника и о результатах их переговоров. Во время пространного доклада один из личных врачей Каддафи на столике в углу шатра приготовил микстуру, налил ее в крохотную чашечку и предложил вождю. Каддафи выпил лекарство и отпустил врача. Тот тщательно уложил медикаменты в сумку и через несколько минут ушел. Хотя после разрушительной бомбардировки его дворца американской авиацией прошел почти год, Муамар Каддафи еще не вполне пришел в себя. Изредка его мучили ночные кошмары и приступы гипертонии. Врач давал ему слабое седативное средство. - Он принял наше условие, пятьдесят на пятьдесят? - спросил Каддафи. - Священник передаст наши условия, - ответил аль-Мансур. - Я уверен, что совет ИРА согласится. - А ликвидация американского посла? - И это тоже. Каддафи тяжело вздохнул - так вздыхают те, на плечи которых возложено слишком много тягот мира. - Этого мало, - протянул он. - Нужно больше. В самой Америке. - Поиски продолжаются, ваше превосходительство. Но проблема остается. В Британии существует ИРА, которая свершит возмездие, отомстит за вас. По вашему повелению неверные станут уничтожать неверных. Это была блестящая мысль... На самом деле мысль использовать ИРА как средство и орудие отмщения британцам родилась в голове аль-Мансура, но теперь Каддафи уверил себя, что идея была внушена ему самим Аллахом. Аль-Мансур продолжал: - Увы, в Америке нет подобных организаций фанатиков, которые мы могли бы использовать, как ИРА. Но мы ищем. Мы обязательно найдем орудие вашей мести. Каддафи несколько раз кивнул, потом жестом доказал, что прием окончен. - Следите, чтобы все было в порядке, - чуть-слышно пробормотал он. x x x Сбор разведывательной информации - довольно странное занятие. Редко удается сразу получить ответы на все вопросы, а уж тем более решить все проблемы. Пожалуй, только американцы склонны искать единственное чудесное решение. Большей частью картина проявляется постепенно, она, как картинка-загадка, шаг за шагом складывается из множества мелких кусочков. Обычно последний десяток кусочков так и не удается найти. Хороший специалист по анализу разведывательных данных восстановит картину, манипулируя тем, что у него есть. Иногда нужные-кусочки вдруг обнаруживаются в совсем другой головоломке, иногда они оказываются вообще неверными, но никогда они не примыкают друг к другу так тесно, так идеально, как в загадочной картинке. В Сенчери-хаусе, в сердце британской Интеллидженс Сервис, работают эксперты по головоломкам. Они редко отрываются от. своих столов, кусочки информации им приносят агенты оперативной службы, а аналитики лишь их собирают и изучают. В конце апреля в Сенчери-хаус поступило два кусочка новой головоломки. Автором-одной из них был ливийский врач, который давал Каддафи лекарство в его шатре. У врача когда-то был сын, которого он очень любил. Сын учился в Англии, он хотел стать инженером. Однажды к нему пришли люди из Мухабарата и сказали, что если он любит своего отца, то ему придется выполнить одно поручение великого вождя. Ему дали взрывное устройство и объяснили, куда он должен его подложить. Устройство взорвалось раньше времени. Отец глубоко спрятал свое горе, принимал соболезнования, но с тех пор всем сердцем возненавидел Каддафи; воспользовавшись своим положением при дворе великого вождя, он стал собирать информацию и передавать ее британцам. Свое сообщение о том, что он слышал в шатре Каддафи, врач не мог отправить через британское посольство в Триполи, ведь оно находилось под круглосуточным наблюдением. Поэтому сообщение ушло сначала в Каир и лишь через неделю оказалось в Лондоне. Там его сочли настолько важным, что сразу направили на верхний этаж Сенчери-хауса. - Что он собирается сделать? - переспросил директор, когда ему изложили суть сообщения ливийского врача. - Очевидно, он безвозмездно предложил ИРА оружие и взрывчатые вещества, - пояснил Тимоти Эдуардз, который только в этом месяце получил повышение, став заместителем директора. - Во всяком случае, такой вывод представляется единственным разумным объяснением подслушанного разговора. - Каким образом было сделано это предложение? - По-видимому, через ирландского священника, прилетавшего в Ливию. - Этот священник нам известен? - Нет, сэр. Возможно, в конце концов он окажется совсем не священником. Не исключено, что церковный сан был только прикрытием для человека из совета ИРА. Но, судя по всему, предложение исходило от Каддафи. - Хорошо. Что ж, сначала нужно найти этого таинственного священника. Я поговорю с "ящиком" и выясню, нет ли каких-то данных у них. Если он на севере, пусть им займутся они. Если же он на юге или где-то еще, то искать будем мы. В спецслужбах "ящиком" или "абонементным ящиком 500" изредка по старой памяти называют MI5, контрразведывательную организацию британских спецслужб, одна из задач которой заключается в борьбе с терроризмом в Северной Ирландии, являющейся частью Великобритании. Разведывательные или иные операции на других территориях, в том числе в Ирландской республике (на "юге"), - это дело Интеллидженс Сервис. В тот же день за ленчем директор Интеллидженс Сервис встретился со своим коллегой - генеральным директором MI5. На ленче присутствовал еще один человек -- председатель британского Объединенного разведывательного комитета, он обычно осуществлял связь между спецслужбами и кабинетом министров. Через два дня одна из операций MI5 принесла еще один кусок головоломки. За этой информацией никто специально не охотился. Это был просто один из тех счастливых случаев, которые время от времени облегчают нам жизнь. Совсем молодой солдат ИРА, еще подросток, перевозил армалит в багажнике украденной им машины и неожиданно наткнулся на дорожную заставу ольстерской королевской полиции. Подросток растерялся, потом вспомнил о лежавшем в салоне машины карабине, который обеспечил бы ему несколько лет заключения в тюрьме Мейз, и попытался прорваться через заставу. Его попытка почти увенчалась успехом. Будь он поопытней, он бы, возможно, прорвался. Автомобиль ирландца рванулся вперед, сержант и два констебля едва успели отскочить в сторону, зато четвертый полицейский, стоявший сзади, вскинул карабин и послал вдогонку мчавшейся машине четыре пули. Одна из этих пуль попала подростку в голову. Он был всего лишь посыльным, мальчиком на побегушках, но совет ИРА решил, что он заслужил похорон со всеми воинскими почестями. Похороны состоялись в той деревушке, где жил подросток, на юге графства Армах. Убитую горем семью утешал президент партии Шин фейн Джерри Адаме. Он попросил их об одолжении. Не позволят ли-они служить панихиду не приходскому священнику, а другому, которого они представят как давнего друга семьи? Родители, верные республиканцы, второй сын которых отбывал пожизненное заключение за убийство, согласились не раздумывая. Панихиду отслужил отец Дермот 0'Брайен. Мало кому известно, что в Северной Ирландии похороны члена Ирландской республиканской армии неизменно превращаются в совещание руководителей ИРА. Похоронные церемонии тщательно охраняют "крепкие ребята" из ИРА. Обычно в церемонии участвуют только верные сторонники армии - мужчины, женщины, дети. Во многих деревнях Южного Армаха, Ферманы и Южного Тирона все жители без исключения фанатично преданы ИРА. Хотя на похоронах часто бывает телевидение, руководителей ИРА окружает настолько плотная толпа, что никому не удается прочесть ни слова по движениям их губ. Под защитой толпы руководители могут вполголоса совещаться, обсуждать планы, принимать решения, обмениваться информацией или готовить предстоящие операции. Для людей, находящихся под неусыпным наблюдением властей, это не всегда просто. Приближение британского солдата или ольстерского полицейского послужило бы сигналом к беспорядкам, а то и к убийству непрошеного гостя, такие случаи бывали не раз. Теперь за похоронами наблюдали только со стороны с помощью камер с телеобъективами, но с ними разговор вполголоса не подслушаешь. Так ИРА использует святость панихиды, чтобы готовить очередные убийства. Британцы, узнав о тайных совещаниях на панихидах, не отстали от ирландцев в изобретательности. Кто-то однажды сказал, что английский джентльмен обязательно должен знать одно оне переспросил сэр Энтони, председатель Объединенного разведывательного комитета. - Двадцать тонн, Тони. Таково предложение. Генеральный директор MI5 закрыл папку, с которой только что ознакомился его коллега, и убрал ее в портфель. Пленку он не принес. Сэр Энтони был занятым человеком - ему было вполне достаточно краткого резюме. Пленка находилась в лондонской штаб-квартире MI5 чуть больше суток, и за это время специалисты сделали почти невозможное. Качество записи, естественно, оставляло желать лучшего. Во-первых, микрофон блокировало полсантиметра древесины. Во-вторых, когда начался серьезный разговор, гроб стали опускать в могилу. В-третьих, мешали посторонние звуки: вопли матери молодого террориста, шум ветра над могилой, треск трех холостых залпов, которыми почетный караул ИРА в черных вязанных шлемах проводил товарища. Режиссер радиовещания счел бы эту запись вообще негодной, но она и не предназначалась для трансляции по радио, а в наши дни техника обработки звукозаписей достигла невероятных успехов. Инженеры убрали все помехи, все фоновые шумы, перенеся человеческую речь в другой частотный диапазон. Голоса священника и его собеседника, конечно, не выиграли бы приз на конкурсе ораторского искусства, но каждое произнесенное ими слово стало теперь понятным. - А условия? - спросил сэр Энтони. - У вас нет сомнений относительно условий поставки? - Ни малейших, - ответил генеральный директор. - Эти двадцать тонн включают обычные автоматы, карабины, гранаты, гранатометы, минометы, пистолеты, часовые механизмы и базуки - по-видимому, чешские РПГ-7. Плюс две тонны семтекса. Половина всего этого должна быть использована для террористических актов в самой Великобритании, в том числе для убийства определенных лиц, например посла США, Очевидно, ливийцы на этом настаивали. - Бобби, все это нужно передать в Интеллидженс Сервис, - сказал сэр Энтони. - Будьте добры, на этот раз никакого соперничества. Только теснейшее, постоянное сотрудничество. Похоже, нам предстоит зарубежная операция - это сфера их деятельности. Из Ливии в какую-то забытую Богом гавань на ирландском берегу - это операция за пределами границ Великобритании. Обеспечьте полное сотрудничество - от вас лично и до самого нижнего чина. - Нет проблем, - ответил генеральный директор. - Мы все передадим. В Лондоне еще не успело стемнеть, а директор Интеллидженс Сервис и его заместитель Тимоти Эдуардз уже получили всю информацию, имевшуюся в распоряжении их коллег с Керзон-. стрит. В виде исключения директор Интеллидженс Сервис согласился передавать в MI5 касающуюся Ольстера информацию, которая поступала от ливийского врача. В обычной ситуации из директора было бы невозможно клещами вытянуть даже ничтожного намека на сведения, которые Интеллидженс Сервис получает от своих зарубежных агентов, но ведь и ситуация теперь складывалась далеко не стандартная. Были выполнены все просьбы руководства Интеллидженс Сервис. Отныне MI5 усилит наблюдение, как визуальное, так и электронное, за заместителем начальника штаба совета ИРА. То же относилось и к отцу 0'Брайену, пока он находился на севере. Как только он вернется в Ирландскую республику, наблюдение за ним возьмет на себя Интеллидженс Сервис. В разговоре у могилы упоминался еще один человек, хорошо известный британским службам безопасности, но пока избегавший следствия и заключения. За ним также будет установлено усиленное наблюдение. Своим агентам в Ирландской республике директор Интеллидженс Сервис приказал следить за возвращением отца О'Брайена, не спускать с него глаз ни днем ни ночью, а самое главное - немедленно информировать Лондон, если 0'Брайен соберется морем или самолетом выехать за границу. Задержать его в Европе будет намного легче. Возвратившись в Сенчери-хаус, директор вызвал Сэма Маккриди. - Нужно перехватить оружие, Сэм, - резюмировал директор. - Нужно перехватить его прямо в Ливии или где угодно по пути. Двадцать тонн не должны попасть в Великобританию. В темном просмотровом зале Сэм Маккриди часами снова и снова прокручивал видеозапись траурной церемонии. Пока магнитофон повторял всю панихиду в церкви, видеокамера скользила по церковному кладбищу, изредка останавливаясь то на одном, то на другом из охранников ИРА, зорко следивших за тем, чтобы к церемонии не присоединился кто-нибудь из посторонних. Лица охранников скрывали черные шерстяные лыжные маски. Когда на экране появилась траурная процессия и шестеро мужчин в масках понесли гроб из церкви к могиле, Маккриди попросил операторов синхронизировать звук и изображение. Пока ни отец 0'Брайен, ни стоявший рядом член совета ИРА не произнесли ни единого мало-мальски подозрительного слова. Лишь однажды священник поднял голову и сказал что-то, утешая плачущую мать убитого подростка. - Стоп. Увеличьте изображение. Порезче, если можно. Лицо отца 0'Брайена заняло весь экран, и Маккриди двадцать минут не сводил с него глаз, пока не убедился, что узнает этого человека в любой ситуации. Маккриди несколько раз прочел расшифровку той части магнитофонной записи, в которой речь шла о поездке священника в Ливию. Потом он ушел в свой кабинет и взялся за фотографии. Вот Муамар Каддафи с выбивающейся из-под военной фуражки копной длинных черных волос, его рот приоткрыт, он произносит очередную речь. Вот Хаким аль-Мансур в безупречном костюме выходит из автомобиля в Париже; он ловок, льстив, английским владеет, как родным языком, хорошо говорит также по-французски, образован, свободен от предрассудков и смертельно опасен. На третьей фотографии был запечатлен начальник штаба совета ИРА в тот момент, когда он произносил речь на митинге в Белфасте; в той речи он ловко сыграл роль законопослушного и ответственного советника местного правительства, представляющего интересы политической партии Шин фейн. А вот и четвертый; у могилы о нем говорили как о наиболее вероятном кандидате от совета ИРА на пост руководителя всей операцией, отец 0'Брайен должен будет - в письме представить и рекомендовать его Хакиму аль-Мансуру. Маккриди знал, что раньше этот человек командовал южноармахской бригадой ИРА, а теперь стал возглавлять широкомасштабные специальные операции. Умный, очень опытный противник и беспощадный убийца. Его звали Кевин Маони. Маккриди часами рассматривал фотографии, пытаясь проникнуть в ход мыслей тех, кто был на них изображен. Если он хочет выиграть, ему нужно быть не глупее всех этих парней. Очевидно, они уже знали не только, что собираются делать, но и как, где и когда. Маккриди знал только первое, а об остальном пока не имел понятия. Впрочем, и у Маккриди были свои преимущества. Он знал их планы - они не подозревали о том, что ему известны их намерения. Он мог узнать их, а они не знали его. Или все же аль-Мансуру показывали его фотографии? Ливиец работал заодно с КГБ, а для русских Маккриди был старым знакомым. Не обратили ли они внимание аль-Мансура на Обманщика? Директор не собирался рисковать. - Прошу прощения, Сэм, но вы туда не поедете. Я категорически против, даже если вероятность того, что в их архивах хранится ваша фотография, не превышает одного процента. Я ни в коей мере не хочу вас обидеть, однако ни при каких обстоятельствах мы не можем допустить, чтобы вас взяли живым. Я не хочу стать свидетелем еще одного дела Бакли. Ричарда Бакли, руководителя бюро ЦРУ в Бейруте, похитили боевики из террористической организации Хезболлах. Он умирал долго, в страшных муках. Палестинские фанатики записывали на видеопленку со звуковым сопровождением, как они сдирали кожу с живого американца. Потом они послали пленку в ЦРУ. Конечно, он заговорил, он сказал все. - Подыщите кого-нибудь другого, - сказал директор. - И да поможет ему Господь. Маккриди день за днем рылся в папках, часто возвращаясь к уже просмотренным документам, отсеивая и рассортировывая, обсуждая и отвергая кандидатуру за кандидатурой. В конце концов он остановился на одной фамилии и пошел к Тимоти Эдуардзу. - Сэм, вы с ума сошли, - сказал Эдуардз. - Вы же должны понимать, что эта кандидатура абсолютно неприемлема. В MI5 его смертельно ненавидят. Мы стараемся с ними сотрудничать, а вы извлекаете на свет божий этого... отступника. Черт побери, он же ренегат в полном смысле слова, он же привык рубить сук, на котором сам сидит. Мы никогда не пользовались его услугами. - В том-то и дело, - спокойно возразил Маккриди. Эдуардз нашел другой довод: - Как бы то ни было, он никогда не работал на нас. - Но мог бы работать. - Объясните, почему. Маккриди объяснил. - Что ж, - сказал Эдуардз, - что касается официального статуса, то он не является нашим сотрудником. Привлекать его к участию в операциях запрещено. Категорически запрещено. Это вам ясно? - Совершенно ясно, - сказал Маккриди. - С другой стороны, - добавил Эдуардз, - вы. очевидно, все равно будете следовать своим инстинктам. Когда Маккриди вышел из кабинета, Эдуардз протянул руку под стол и выключил потайной магнитофон. Если стереть последнее предложение, то Эдуардз будет прикрыт на все сто процентов и на все случаи жизни. Так создаются долгие блестящие карьеры. Маккриди знал о магнитофоне от своего приятеля, инженера, который его устанавливал. Шагая по коридору, Маккриди бормотал: - Ладно, старая задница, теперь можешь приниматься за редактирование. У него не было иллюзий относительно Ирландской республиканской армии. Журналисты в своих бульварных газетенках часто называют ирландских террористов кучкой безмозглых идиотов, у которых совершенно случайно изредка что-то получается. На самом деле это совсем не так, а журналисты просто не имеют понятия о том, что они пишут. Что-то похожее могло быть в давно прошедшие дни, в конце шестидесятых и в начале семидесятых годов, когда ИРА руководили идеологи среднего возраста в шинелях, вооруженные револьверами малого калибра. Тогда они сами, укрывшись в каком-нибудь гараже на задворках, изготавливали бомбы из удобрений. Тогда их еще можно было остановить, вытащить из их гаражей на солнышко. Но, как это часто бывает" политики ничего не поняли, недооценили опасность, уверовав, что террористы представляют всего лишь экстремистское крыло движения за гражданские права. Те времена давно стали историей. К середине восьмидесятых годов ИРА возмужала, став, по-видимому, самой организованной и самой деятельной террористической группой в мире. ИРА обладала четырьмя преимуществами, без которых ни одна террористическая группа не смогла бы просуществовать двадцать лет. Во-первых, ИРА поддерживали целые ирландские кланы, молодежь которых постоянно вливалась в ряды активистов, занимая место убитых или "ушедших" - ушедших в тюрьмы. Хотя в ИРА никогда не было более ста пятидесяти активно действующих террористов и, вероятно, не более трехсот активных сторонников, готовых предложить конспиративные квартиры, помещения для хранения оружия и технических средств террора, и хотя более ста членов ИРА были убиты, а несколько сотен "ушли", из фанатически настроенных республиканских общин на севере и юге постоянно прибывало молодое пополнение. Источник этого пополнения никогда не иссякал. Во-вторых, у них под боком было надежнейшее убежище - Ирландская республика, где можно было совершенно безопасно готовить операции, а потом осуществлять их на территории британской Северной Ирландии. Хотя многие члены ИРА постоянно жили на севере, юг всегда был рядом; террорист, которого разыскивает полиция, всегда мог ускользнуть в Ирландскую республику и там скрыться. Если бы шесть графств Северной Ирландии были островом, то ИРА прекратила бы свое существование годы назад. В-третьих, современные руководители ИРА были фанатично преданы идее и настолько безжалостны, что не останавливались ни перед какими жестокостями. С годами они все больше оттесняли прежних руководителей, которые все еще питали несбыточные надежды на мирное объединение всех народов острова в единой демократической Ирландии. На место стариков-идеалистов пришли упрямые фанатики, ловкие и изворотливые, умные и достаточно образованные, чтобы искусно завуалировать свою жестокость. Они тоже за единую Ирландию, но только под своей властью и устроенную в соответствии с учением Маркса, что пока приходилось скрывать от щедро финансировавших их американцев. В-четвертых, ИРА удалось обеспечить постоянный приток. денежных средств, без чего не может существовать ни одна организация террористов или революционеров. Когда-то ИРА жила на пожертвования владельцев бостонских баров или на средства, "заработанные" в результате налета на какой-нибудь местный банк. К середине восьмидесятых годов ИРА контролировала по всей стране сеть питейных заведений, занималась организованным рэкетом и не гнушалась "обычных" уголовных преступлений; в результате республиканцы получали огромные деньги, которые служили надежным фундаментом для организации террористических актов. Республиканцы научились не только добывать деньги, но и поняли, что такое внутренняя безопасность, принцип минимума осведомленных и строгое разделение обязанностей. Давно миновали те дни, когда они слишком много пили и слишком много болтали. Ахиллесовой пятой ИРА всегда было оружие. Недостаточно иметь деньги на оружие, надо еще суметь превратить их в пулеметы М-60, минометы, базуки и ракеты типа "земля-воздух". Кое-каких успехов республиканцы добились, но обычно ФБР их опережало. В прежние годы они получали оружие из стран коммунистического лагеря, обычно через Чехословакию - при молчаливом согласии КГБ. Но потом пришел к власти Горбачев, и готовность СССР поддерживать террористические акты на Западе пошла на убыль, а потом и вовсе канула в лету. Маккриди понимал, что ИРА нужно оружие. Если представится Такая возможность, то она направит за оружием своих лучших, самых толковых людей. Об этом и многом другом размышлял Маккриди, выехав из небольшого городка Криклейд и пересекая неотмеченную границу графства Глостершир. Перестроенный скотный двор оказался именно там, где ему и сказали. К нему вела отдельная дорога. Старое каменное строение, в котором когда-то держали скот и сено, теперь было очень удачно перестроено в уютный загородный дом, окруженный каменной стеной с вделанными в нее тележными колесами. В саду уже расцвели весенние цветы. Маккриди проехал через ворота и остановил машину возле деревянной двери. Молодая симпатичная женщина, которая пропалывала цветочный бордюр, окаймляющий двор, поставила на землю плетеную корзину и выпрямилась. - Здравствуйте, - сказала она. ерез час на кухне послышались шаги. Женщина вскочила. - Никки... Том Раус остановился в дверях. Улыбка еще не сошла с его лица, но изучающий взгляд замер на Маккриди. - Дорогой, этот джентльмен хочет поговорить с тобой. Мы ждали, когда ты освободишься. Ты хочешь кофе? Раус даже не посмотрел на жену, он по-прежнему не сводил взгляда с гостя. - Кофе? Конечно, с удовольствием. Она вышла. Маккриди представился. Раус сел. В досье было написано, что ему тридцать три года, но там не упоминалось о том, что он находится в отличной физической форме. В этом не было нужды. Когда-то капитан Том Раус служил в полку специального назначения британских ВВС. Три года назад он оставил армию, женился на Никки и купил заброшенную ферму к западу от Криклейда. Он все делал сам, с утра до вечера таская кирпич и известковый раствор, балки и стропила, оконные рамы и водопроводные трубы. Он превратил неровную поляну в идеальную лужайку, сделал цветочные клумбы, построил стену. На это уходили все дни, а по вечерам он писал. Конечно, это должен был быть роман, документальное произведение было бы немедленно запрещено на основании закона о неразглашении государственной тайны. Впрочем, даже первая книга романа вызвала гневную реакцию на Керзон-стрит - в штаб-квартире MI5- Книга была посвящена событиям в Северной Ирландии, повествование в ней велось от имени нелегального агента MI5. Контрразведчики уверяли, что роман свел на нет результаты их длительной, кропотливой работы. Британская господствующая верхушка может проявлять поразительную терпимость по отношению к тем, кто не нарушает ее правила, но безжалостно мстит тому, кто осмелится пренебречь этими правилами. В конце концов Том Раус нашел издателя, книга имела все-таки успех, что было неплохо для первого произведения неизвестного автора. Издатели заключили договор на публикацию второй книги, над которой и работал сейчас Том Раус. Однако с Керзон-стрит поползли слухи, что бывший капитан полка специального назначения Том Раус - непорядочный человек, что он преступил все правила и законы, что с ним вообще нельзя иметь дело, а уж тем более нельзя ему помогать. Раус знал о проклятье своих бывших коллег, но ему было плевать на них. Он сам построил себе новый дом, сам написал книгу, завел семью. Никки подала кофе, поняла, что мужчинам предстоит серьезный разговор, и вышла, Раус женился в первый раз, но Никки уже была замужем. Четыре года назад на грязной улице западного Белфаста Раус, укрывшись за фургоном, следил за Найджелом Куэйдом. Тот медленно, как гигантский бронированный краб, продвигался к красному "форду", стоявшему на той улице в ста ярдах от них. У Рауса были основания подозревать, что в багажнике "форда" спрятано взрывное устройство. Конечно, эту бомбу можно было бы просто взорвать в безопасном месте, но начальство потребовало, чтобы с нее сняли взрыватель. Британцы знали чуть ли не всех мастеров по изготовлению бомб из ИРА. Каждый мастер собирал взрывное устройство на свой лад, имел свой особый "почерк". Разумеется, после взрыва от этого "почерка" не оставалось и следа, но если удавалось осторожно отсоединить взрыватель, то обезвреженная бомба неизменно давала массу ценной информации. Она могла ответить на вопрос, откуда поступили основное и инициирующее взрывчатое вещество, детонатор, иногда там можно было обнаружить даже отпечатки пальцев. Но и без отпечатков специалисты понимали, какие руки собирали эту бомбу. Итак, Кузйд, друг Тома со школы, запеленутый в броню так, что едва мог переставлять ноги, пошел вперед, пошел, чтобы открыть багажник "форда" и попытаться демонтировать неизвлекаемый взрыватель. Это ему не удалось. Крышка багажника открылась, но взрыватель был приклеен к ней изнутри. Куэйд смотрел вниз лишние полсекунды. Когда дневной свет упал на датчик с фотоэлементом, бомба взорвалась. Броня не помогла, и Куэйду снесло голову. Раус утешал молодую вдову. Утешение превратилось в привязанность, привязанность - в любовь. Когда Раус сделал ей предложение, она согласилась, но при одном условии: пусть он уедет из Ирландии, уйдет из армии. Когда она взглянула на Маккриди, в ее голове зародилось подозрение, потому что она уже видела таких мужчин. Спокойных, всегда очень спокойных. Вот и четыре года назад к Найджелу пришел такой же невозмутимый джентльмен и попросил его сходить на ту грязную улицу в западном Белфасте. Никки сердито вырывала сорняки, а ее муж беседовал с очередным невозмутимым гостем. Маккриди говорил минут десять. Раус слушал. Когда Маккриди замолчал, бывший капитан сказал: - Посмотрите в окно. Маккриди подошел к окну. Богатые угодья тянулись до самого горизонта. Пели птицы. - Я создал здесь новую жизнь. Подальше от той грязи, от тех подонков. Я вышел из игры, Маккриди. Навсегда. На Керзон-стрит вам об этом не сказали? Я стал неприкасаемым - по собственной воле. У меня новая жизнь, хорошая жена, настоящий дом, а не размокшая развалюха в ирландском болоте, я даже прилично зарабатываю своими книгами. За каким чертом мне снова лезть в это дерьмо? - Том, мне нужен человек. Там, на месте. Умеющий путешествовать по Среднему Востоку под хорошей "крышей". Человек, которого там никто не знает. - Найдите другого. - Если эта штука, тонна семтекса, поделенная на пятьсот пакетов по два килограмма в каждом, взорвется здесь, в Англии, то погибнут еще сто Найджелов Куэйдов. Еще тысяча Мэри Фини. Том, я пытаюсь сделать так, чтобы взрывчатка не попала в Англию. - Нет, Маккриди. Только не я. Зачем мне это нужно? - Со своей стороны они уже назначили руководителя. Думаю, вы его знаете. Кевина Маони. Раус застыл, как пораженный громом. - Он будет там? - спросил он. - Мы полагаем, что он будет руководить операцией. Если операция не удастся, то он пропал. Раус долго смотрел в окно, но видел совсем другую картину: темную неухоженную зелень, площадку перед бензоколонкой и крохотное тельце у дороги, которое когда-то было девочкой по имени Мэри Фини. Раус встал и вышел. До Маккриди донеслись сначала негромкие голоса, потом плач Никки. Раус вернулся и стал собирать вещи. Глава 2 Инструктаж Рауса продолжался неделю, и все делал один Маккриди. Не могло быть и речи о том, чтобы Раус появился где-то возле Сенчери-хауса, не говоря уж о Керзон-стрит. Маккриди занял одну из трех тихих загородных вилл не больше чем в часе езды от Лондона, которые Интеллидженс Сервис содержит именно для таких целей. Материалы для инструктажа поступали из Сенчери-хауса. Здесь были документы и не очень четкий видеофильм. Видно, его снимали с большого расстояния, или через щель в стенке фургона, или издали из-за плотных кустов. Но все лица были хорошо видны. Раус смотрел видеофильм, снятый на траурной церемонии в Балликрейне неделей раньше, и слушал магнитофонные записи. Он внимательно всматривался в лица ирландского священника, исполнявшего роль посредника, и человека из совета ИРА,. стоявшего рядом с ним. Но когда Маккриди разложил на столе фотографии, взгляд Рауса то и дело невольно возвращался к одной, с которой на него холодно смотрело красивое лицо Кевина Маони. Четыре года назад Том Раус был очень близок к тому, чтобы покончить с этим бандитом из ИРА. Маони скрывался от полиции. Лишь через несколько недель терпеливой работы удалось выйти на его след. В конце концов обманом его убедили покинуть свое логово возле Дандолка в Ирландской республике и отправиться в Северную Ирландию. За рулем автомобиля сидел другой террорист из ИРА. Они остановились у бензозаправочного пункта возле Мойры. Раус преследовал Маони, но пока опасался приближаться к нему, получая информацию по радио от расставленных по дороге наблюдателей и с вертолетов. Раусу сообщили, что Маони остановился на заправку, и капитан решил идти на захват. К тому времени, когда Раус доехал до бензоколонки, бак машины ИРА был уже полон и водитель снова сел в машину. Кроме него, в автомобиле никого не было. Раус решил, что потерял след своей жертвы. Он приказал напарнику следить за шофером ИРА и вышел из машины. Пока Раус возился с бензонасосом, распахнулась дверь мужского туалета, и из него вышел Маони. На спине у Рауса, под широкой голубой курткой, был заткнут за пояс тринадцатизарядный "браунинг", излюбленное оружие в войсках специального назначения. Раус был в потрепанной шерстяной шапочке, на лице у него отросла многодневная щетина. Он ничем не отличался от ирландского рабочего, под легендой которого он и работал. Раус присел на корточки, укрылся за колонкой бензонасоса, вытащил "браунинг", сжал его двумя руками и заорал: - Маони! Стой! У Маони была отменная реакция. Пока Раус вытаскивал оружие, он уже потянулся за своим пистолетом. Закон позволял Раусу прикончить Маони на месте. Потом капитан понял, что так и нужно было сделать. Но тогда он еще раз крикнул: - Бросай оружие, или я стреляю! Маони еще держал пистолет у пояса. Он бросил взгляд на колонку, на притаившегося за ней человека, на "браунинг" в его руках и понял, что проиграл, Маони бросил свой "кольт". В это время на бетонную площадку вкатился "фольксваген", в котором сидели две пожилые женщины. Конечно, они понятия не имели о том, что происходит у бензозаправочного пункта, и поехали так, что их машина заслонила Маони от Рауса. Для Маони этого было достаточно. Он бросился на землю, снова схватил свой "кольт". Его товарищ хотел было подъехать к нему, но напарник Рауса был начеку и вовремя приставил пистолет к виску водителя. Раус не мог стрелять, ему мешали две женщины, которые теперь остановили свой "фольксваген" и кричали от страха, не выходя из машины. Маони пригнулся, обежал сзади сначала "фольксваген", потом стоявший рядом грузовик и выбежал на шоссе, К тому времени, когда Раус обогнул грузовик с другой. стороны, Маони был уже на разделительной полосе шоссе. Чтобы не сбить бегущего человека, пожилой водитель "моррис-майнора" резко затормозил. Маони укрылся за "моррисом", схватил старика за куртку, выволок его из машины, рукояткой "кольта" уложил на землю, прыгнул на место водителя и резко рванул с места. В "моррисе" был пассажир. Старик вез свою внучку в цирк. Раус стоял на дороге и видел, как распахнулась дверца машины, как Маони выбросил ребенка, Раус слышал тоненький крик, видел, как крохотное тельце ударилось о дорогу, как его отбросил мчавшийся фургон. - Да, - негромко подтвердил Маккриди, - мы знаем, что это был он. Несмотря на то что восемнадцать свидетелей заявили, якобы в этот момент он сидел в баре в Дандолке. - Я все еще переписываюсь с ее матерью, - заметил Раус. - Совет ИРА тоже ей писал, - сказал Маккриди. - Они выражали соболезнование. Сказали, что девочка выпала из машины случайно. - Он выбросил ее, - возразил Раус. - Я видел его руку. Он действительно будет руководить операцией? - Мы так думаем. Нам неизвестно, будет ли оружие переправляться по суше, по морю или воздушным путем, мы не знаем, на каком этапе он выйдет на сцену. Но мы полагаем, что он будет руководить операцией. Вы слышали пленку. Маккриди посвятил Рауса в детали его легенд. У него будет не одна, а две легенды. Первая будет очень прозрачной. Если повезет, то тот, кто заинтересуется Раусом, быстро разоблачит первую легенду и обнаружит вторую. Опять-таки при везении он удовлетворится второй легендой. - С чего мне начать? - спросил Раус, когда инструктаж подошел к концу. - А с чего бы вы хотели начать? - вопросом на вопрос ответил Маккриди. - Если писатель начнет собирать материал для своего нового романа о нелегальной международной торговле оружием, то очень скоро он обнаружит, что в Европе есть два центра такой торговли - Антверпен и Гамбург, - сказал Раус. - Правильно, - согласился Маккриди. - У вас есть связи в этих городах? - Я знаю одного человека в Гамбурге, - ответил Раус. - Он опасный псих, но, возможно, он знает кое-кого в международной нелегальной торговле. ться поблизости, но не лезть в глаза. В этом они были мастера. Оба должны великолепно говорить по-немецки. Они будут в гамбургском аэропорту, возле его отеля, станут наблюдать за каждым его шагом и обо всем сообщать Маккриди, а он будет еще дальше от Рауса. Раус избегал роскошных отелей вроде "Фир Ярцайтен" или "Атлантики и выбрал более скромный возле железнодорожного вокзала. Он взял напрокат небольшой автомобиль, словом, вел образ жизни, доступный писателю, книги которого более или менее пользуются успехом, и который в поисках материала для следующего романа вынужден рассчитывать только на свой скромный бюджет. Через два дня он нашел Ульриха Кляйста. Оказалось, что он работает в доке машинистом погрузчика. Огромный немец остановил свою машину и выбирался из кабины, когда его окликнул Раус. Кляйст резко повернулся, моментально занял оборонительную позицию, но потом узнал Рауса. Его грубоватое лицо расплылось в улыбке. - Том, Том, мой старый друг. Раус оказался в медвежьих объятиях друга. Когда объятия ослабли, Раус высвободился, сделал шаг назад и внимательно оглядел бывшего солдата отряда специального назначения, которого он не видел уже четыре года. Они впервые встретились на раскаленном тропическим солнцем сомалийском аэропорту в 1977 году, тогда Раусу было двадцать четыре года, Кляйсту - тридцать. Теперь он выглядел старше, намного старше своих сорока лет. 13 октября 1977 года четыре палестинских террориста захватили самолет "Люфтганзы", в котором было восемьдесят шесть пассажиров и пять членов экипажа. Самолет следовал рейсом из Мальорки во Франкфурт. Угнанный самолет совершил посадку сначала в Риме, потом в Ларнаке, Бахрейне, Дубаи, Адене и наконец, израсходовав топливо, застыл в аэропорту Могадишо, невзрачной столице Сомали. Здесь в ночь с 17 на 18 октября, через несколько минут после полуночи, террористов атаковал отряд западногерманских войск специального назначения GSG-9. Эти войска были точной копией британского полка, британцы большей частью и обучали немецких "спецназовцев". Это была первая зарубежная операция ударного отряда, которым командовал полковник Ульрих Вегенер. Немцы были хороши, очень хороши, но все же их сопровождали два сержанта из полка специального назначения британских ВВС. Одним из них был Том Раус. Разумеется, все это происходило задолго до его увольнения из армии. Участие в операции британских сержантов было необходимо по двум причинам. Во-первых, они как никто другой умели за долю секунды срывать задраенные двери воздушного лайнера. Во-вторых, они знали, как обращаться с "парализующими" гранатами британского производства, которые всего на две секунды, но очень важные секунды, лишали террористов способности сопротивляться. Эти гранаты парализуют человека благодаря трем эффектам: вспышке, ослепляющей человека, если у него не защищены глаза; взрывной волне, вызывающей дезориентацию; оглушительному грохоту, который через барабанные перепонки воздействует на мозг, парализуя реакции. После освобождения пассажиров и членов экипажа лайнера канцлер Хельмут Шмидт принял парад своих отважных воинов и от имени благодарной нации вручил каждому из участников операции медаль. Два британских сержанта бесследно исчезли, прежде чем появились Политики и репортеры. Формально два сержанта полка специального назначения британских ВВС присутствовали только в качестве технических советников, и лейбористское правительство Великобритании упрямо отстаивало именно такую версию. На самом же деле в Могадишо произошло следующее. Сначала британцы поднялись по лестнице, чтобы сорвать хвостовую пассажирскую дверь, к которой можно было добраться снизу и с хвоста самолета, где террористы не могли видеть солдат. Нечего было и думать о том, чтобы в кромешной темноте, стоя на верхней ступеньке алюминиевой лестницы, меняться местами с немцами. Поэтому, сорвав дверь, британцы ворвались в самолет первыми и швырнули свои парализующие гранаты. Потом они шагнули в сторону, чтобы пропустить отряд GSG-9. Впереди оказались два немца, одним из них был Ули Кляйст. Они вбежали в центральный проход и, как их учили, бросились на пол, нацелив автоматы туда, где должны были быть террористы. Прогнозы оказались верными: террористы действительно были в переднем салоне, но они уже приходили в себя после разрыва парализующих гранат, и Зухаир Юссеф Акаше, он же капитан Махмуд, который убил капитана экипажа "Люфтганзы" Юргена Шумана, поднимался с автоматом в руках. Рядом вставала на ноги одна из двух женщин-террористок, Надия Хинд Аламех, в одной руке она сжимала гранату, а другой держалась за чеку. Ули Кляйст никогда не стрелял в человека почти в упор, поэтому стоявший рядом с туалетами Раус вышел в центральный проход и сделал то, что должен был сделать Кляйст. Потом отряд GSG-9 завершил операцию, убив второго террориста-мужчину, Наби Ибрахима Карба, и ранив вторую в их группе женщину, Сухейлу Салех. Все было сделано за восемь секунд. Теперь, десять лет спустя, Ули Кляйст стоял на залитой солнечным светом гамбургской набережной и улыбался худому молодому человеку, который когда-то в переполненном пассажирском салоне самолета послал две пули над его головой. - Что тебя привело в Гамбург, Том? - Давай я угощу тебя, и за обедом я все расскажу. Они сидели в венгерском ресторанчике на одной из тихих улочек района Санкт-Паули, далеко от ярких огней и высоких цен ресторанов Репербана, ели острые венгерские блюда и запивали их "Бычьей кровью". Раус говорил, Кляйст слушал. - Да, задумка вроде неплоха, - сказал наконец Кляйст. - Мне пока не попадались твои книги. Они переведены на немецкий? - Еще нет, - ответил Раус. - Мой агент надеется подписатв контракт с немецкими издателями. Это было бы неплохо, Германия - большой рынок. - Значит, своими триллерами ты зарабатываешь на жизнь? Раус пожал плечами. - Концы с концами свожу. - А для этой новой книжки о террористах, торговцах оружием и о Белом доме ты уже придумал название? - Еще нет. Кляйст задумался. - Ладно, я попытаюсь кое-что для тебя разнюхать, но только ради твоей будущей книги, да? - Немец засмеялся и пальцем прикоснулся к носу, как бы говоря: конечно, ты рассказываешь далеко не все, но что поделаешь, всем нам приходится как-то зарабатывать на жизнь. - Дай мне двадцать четыре часа, я поболтаю кое с кем из своих друзей. Посмотрю, не знают ли они, где бы ты мог разузнать про такие вещи. Значит, ты после армии устроился неплохо. А я... похуже. - Я слышал о твоих несчастьях, Ули, - сказал Раус. - А, два года в гамбургской тюрьме. Это пустяки. Еще года два, и я стал бы там хозяином. Впрочем, я всегда знал, за что сидел. Кляйст давно развелся, у него был сын. Сыну едва исполнилось шестнадцать лет, когда кто-то приучил его к кокаину, потом к крэку. Мальчик принял слишком большую дозу и умер, Ули Кляйст был вне себя от ярости. Он нашел колумбийского наркобарона и мелкого торговца наркотиками, своего соотечественника, которые продали партию зелья, убившую его сына, пришел в ресторан, когда они обедали, и убил их двумя выстрелами в голову. Когда пришла полиция, Кляйст даже не сопротивлялся. Судья принадлежал к старой школе и имел собственные взгляды на проблему наркомании. Он выслушал мнение защиты, пропустил мимо ушей доводы о том, что преступление было совершено в состоянии аффекта, и вынес приговор - четыре года. Кляйст отсидел два года и вышел шесть месяцев назад. Ходили слухи, что торговцы наркотиками приговорили его к смерти. Кляйсту было наплевать. Кое-кто говорил, что он сошел с ума. Они расстались в полночь. Раус вернулся в свой отель на такси. Машину неотступно преследовал одинокий мотоциклист, дважды он на ходу бормотал что-то в микрофон портативной радиостанции. Когда Раус расплатился с водителем, из темноты возник Маккриди. - Хвоста за вами нет, -- сказал он. - Во всяком случае, пока нет. Не хотите ли на сон грядущий пропустить по стаканчику? В привокзальном ночном баре они взяли по бокалу пива, Раус ввел Маккриди в курс дел. - Значит, он думает, что ваш рассказ о поисках материала для нового романа - липа? - переспросил Маккриди. - По крайней мере, у него есть подозрения. - Отлично. Будем надеяться, что он распустит слухи. Сомневаюсь, чтобы под этой легендой вы добрались до настоящих негодяев, Я скорее рассчитываю, что они сами выйдут на вас. Раус заметил, что он чувствует себя, как сыр в мышеловке, и спустился с высокого табурета. - Если мышеловка заряжена как следует, - сказал Маккриди, когда они выходили из бара, - то мышь не успеет прикоснуться к сыру. - Это знаю я, знаете вы, но попытайтесь объяснить это сыру, - возразил Раус и отправился спать. Раус встретился с Кляйстом вечером следующего дня. Немец сокрушенно покачал головой. - Я спрашивал, где мог, - сказал он, - но то, что тебя интересует, для Гамбурга слишком сложно. Такие штуки делают только в государственных лабораториях и на заводах, которые производят оружие. На черный рынок они не попадают. Правда, есть один человек, во всяком случае, мне шепнули, что есть тот, кто все может. - Здесь, в Гамбурге? - Нет, в Вене. Там есть некий майор Виталий Карягин, советский военный атташе. Ты, конечно, знаешь, что Вена - главный рынок сбыта того, что производится на чешских заводах "Омнипол", Большей частью товара они распоряжаются сами, но на некоторые вещи и на некоторых покупателей им нужно получить разрешение из Москвы. Карягин и занимается такими разрешениями. - С какой стати он станет мне помогать? - Ходят слухи, что он любит красивую жизнь. Конечно, он работает на ГРУ, но даже офицеры советской военной разведки имеют свои пристрастия. Кажется, он любит девочек, дорогих девочек, каким приходится делать роскошные подарки. Поэтому и он берет подарки, обычно наличные в конверте. Раус задумался. Он знал, что в Советском Союзе коррупция - это скорее правило, чем исключение, но чтобы майор ГРУ тоже брал взятки? Впрочем, мир торговцев оружием очень специфичен, там все возможно. - Между прочим, - вспомнил Кляйст, - в этом... твоем романе, об ИРА там тоже будет? - Почему ты спрашиваешь? - вопросом на вопрос ответил Раус. Он ни слова не говорил об ИРА. Кляйст пожал плечами. - Они здесь свили гнездо. В баре, которым владеют палестинцы. Они установили связи с другими террористическими группами со всего света и с торговцами оружием. Хочешь на них посмотреть? - Упаси Бог, чего ради? Кляйст рассмеялся чуть громче обычного. - Это может быть занятно, - сказал он. - А эти палестинцы, они знают, что когда-то ты отправил к праотцам четырех их соотечественников? - спросил Раус. - Наверно. В нашем мире все знают друг друга. Особенно своих врагов. Но я все же изредка заглядываю в их бар. - Зачем? - Интересно. Потянуть тигра за хвост. Ты действительно сошел с ума, подумал Раус. - Я полагаю, что вам стоит туда зайти, - поздно вечером сказал Маккриди. - Вы можете что-то узнать, что-то увидеть. Или кто-то увидит вас и заинтересуется, что вы там делаете. Если спросят, то расскажите сказку про сбор материала для романа. Вам не поверят и решат, что вы действительно хотите купить оружие, чтобы потом пустить его в ход в Америке. Пойдут разговоры, а нам только это и нужно. Просто выпейте пару кружек пива и спокойно посидите. Потом отделайтесь от этого сумасшедшего немца. Маккриди знал, о каком баре говорит Раус, но решил не открывать карты. Бар назывался вМаузехеле" ("Мышиная нора"). Ходили упорные слухи, что около года назад в комнате над этим баром разоблачили и убили немецкого. агента, работавшего на Великобританию. Во всяком случае, тот агент бесследно исчез. Германской полиции этих слухов показалось недостаточно, чтобы нагрянуть в бар с обыском, а немецкая контрразведка решила оставить палестинцов и ирландцев в покое. Если разгромить эту нору, то они устроят свою штаб-квартиру в другом месте, тем все и кончится. Но слухи не прекращались. На следующий вечер Ули Кляйст отпустил такси на Репербане и повел Рауса по Давидштрассе. Потом через чугунные ворота они вышли на Хербертштрассе, где днем и ночью у окон сидели проститутки, миновали ворота пивоварни и спустились к набережной Эльбы, воды которой сверкали в лунном свете. Здесь Кляйст повернул на Бернхард-Нохт-штрассе и метров через двести остановился возле украшенной шляпками гвоздей толстой деревянной двери. Сбоку от двери Кляйст нашел потайной колокольчик и позвонил. Раскрылось небольшое окошечко, кто-то посмотрел через решетку, осмотрел Кляйста, шепотом с кем-то посовещался, и наконец дверь отворилась. Швейцар и стоявший рядом с ним мужчина в смокинге были арабами. - Добрый вечер, господин Абдаллах, - бодрым тоном сказал Кляйст по-немецки. - Я умираю от жажды, ужасно хотелось бы чего-нибудь выпить. Абдаллах бросил взгляд на Рауса. - О, это надежный человек, наш друг, - объяснил Кляйст. Араб в смокинге кивнул швейцару, и тот, пропуская гостей, распахнул дверь шире. Рядом с огромным бритоголовым швейцаром даже далеко не маленький Кляйст, казалось, стал меньше ростом. Несколько лет назад, в ливанских лагерях Организации Освобождения Палестины швейцар был исполнителем приговоров. В какой-то мере он и здесь остался палачом. Абдаллах проводил их к столику, жестом подозвал официанта и на арабском языке приказал обслужить гостей. Две стоявших у бара грудастых немецких девушки тоже сели за их столик. Кляйст ухмыльнулся. - Я же говорил, никаких проблем. Время от времени Кляйст танцевал с одной из девушек. Раус вертел в руках бокал и осматривался. "Мышиная нора" располагалась на грязной, темной улице, но интерьер бара был великолепен, здесь играл неплохой оркестр, а напитки не разбавляли. Даже девушки не казались вульгарными и были хорошо одеты. Среди посетителей были и заезжие арабы, и немцы. Все имели вид преуспевающих дельцов и на первый взгляд пришли сюда только для того, чтобы хорошо провести время и развлечься. Раус тоже был в костюме, один Кляйст пришел в своей обычной коричневой куртке летчика-бомбардировщика и в рубашке с открытым воротом. Будь он не Кляйстом, господин Абдаллах мог бы не пустить его в бар только из-за одежды. Если не считать устрашающего на вид швейцара, то вся обстановка в баре говорила о том, что здесь собрались бизнесмены, готовые расстаться с частью своих денег в надежде - почти наверняка иллюзорной - увести одну из девушек домой. Почти все пили шампанское, а Кляйст заказал пиво. В стену над баром было вделано большое зеркало, видное с любого столика. За ним располагался кабинет администратора бара, из которого через поляризованное зеркало можно было следить за каждым посетителем. Двое мужчин стоя смотрели в зал. - Твой человек, он кто? - по-белфастски жестко картавя, спросил один из них. - Немец, Кляйст. Время от времени заглядывает к нам. Когда-то был в GSG-9. Теперь не имеет к ним отношения, его давно вышвырнули. Отсидел два года за убийство. - Не он, - сказал первый, - другой, тот, что с ним. Британец. - Понятия не имею, Симас. Просто посетитель. - Узнай, - приказал первый. - Кажется, я его где-то видел. Они зашли вслед за Раусом в мужской туалет, когда британец мыл руки. Один из них, здоровенный детина, встал у писсуара. Второй ирландец, более хрупкий на вид, с приятными чертами лица, остался у двери. Он достал из кармана деревянный клинышек, бросил его на пол и ногой загнал под дверь. Теперь им никто не помешает. Раус сделал вид, будто ничего не заметил, но, искоса посматривая в зеркало, видел каждое движение ирландцев. Когда здоровяк двинулся к нему, Раус был готов. Он повернулся, уклонился от первого сокрушительного удара нацеленного ему в голову огромного кулака и носком ботинка ударил здоровяка в очень чувствительное сухожилие под левой коленной чашечкой. Не ожидавший отпора здоровяк взвыл от боли, его левая нога подогнулась, и он невольно сложился вдвое, опустив голову к животу. Согнутая в колене нога Рауса безошибочно нашла челюсть здоровяка. Послышался хруст выбитых зубов, изо рта ирландца потекла струйка крови. Боль в разбитом колене становилась невыносимой. Третий удар, нанесенный костяшками четырех пальцев в горло здоровяка, решил исход драки. Раус повернулся ко второму ирландцу. - Полегче, приятель, - сказал тот, кого звали Симас. - Он хотел только потолковать. Симас широко улыбнулся той улыбкой славного парня, которая, должно быть, завораживала девушек. Впрочем, его взгляд оставался холодным и внимательным. - Что все это значит? - возмущенно по-французски спросил Раус. В баре он выдавал себя за приезжего швейцарца. - Бросьте, мистер Раус, - ответил Симас. - Во-первых, у вас на лице написано, что вы британец. Во-вторых, ваша фотография была напечатана на обложке вашей книги, которую я прочел с большим интересом. В-третьих, много лет назад вы были в Белфасте в войсках специального назначения. Теперь я вспомнил, где вас видел. - Ну и что? - не сдавался Раус. - Я уже давно не играю в эти игры, очень давно. Я зарабатываю свой хлеб книгами. Вот и все. Симас 0'Киф задумался. - Может быть, и так, - согласился он. - Если бы британцы решили послать своего человека в мой бар, едва ли они выбрали бы того, чья фотография запечатлена на тысячах книг. Или я не прав? - Может, правы, может, нет, - ответил Раус. - Только я в любом случае не стал бы этим человеком. Потому что я на них уже давно не работаю. Наши пути разошлись. - Признаться, я тоже об этом слышал. Ну что ж, спецназовец, тогда давайте выпьем. Как следует. Вспомним минувшие дни. Он выбил клинышек и распахнул дверь туалета. Лежавший на кафельном полу здоровяк зашевелился и с трудом поднялся на четвереньки. Раус вышел в коридор, а 0'Киф задержался, чтобы шепнуть несколько слов здоровяку. В баре Ули Кляйст сидел все за тем же столиком. Рядом с ним стояли огромный швейцар и распорядитель бара, а девушки исчезли. Увидев Рауса, Кляйст вопрошающе поднял брови. Если бы Раус сказал, он стал бы драться даже в абсолютно безнадежной ситуации. Но Раус покачал головой. - Все в порядке, Ули, - сказал он. -- Успокойся. Иди домой. Увидимся. 0'Киф пригласил Рауса к себе. Они пили разбавленный водой виски "Джеймсон". - Расскажите мне, какие такие материалы вы собираете, спецназовец, - тихо сказал 0'Киф. Раус знал, что из коридора, стоит только 0'Кифу крикнуть, появятся еще два ирландца. Драться было бесполезно. Раус объяснил 0'Кифу замысел нового романа. - Значит, это не о ребятах из Белфаста? - уточнил 0'Киф. - Нельзя дважды использовать один и тот же сюжет, - ответил Раус. ил еще до рассвета. Когда взошло солнце, Кляйста бросили умирать; теперь смерть была для него избавлением. Тот ирландец, которого Раус избил в туалете, смотрел и слушал, время от времени прикладывая носовой платок к разбитому рту. 0'Киф приказал ему узнать все, что известно немцу о цели приезда Рауса в Гамбург. Когда все было кончено, он сообщил 0'Кифу то, что удалось выжать из Кляйста. Шеф местного отделения ИРА кивнул. - Я так и думал, что здесь замешан не только роман, - сказал он. Потом 0'Киф послал телеграмму в Вену. Телеграмму он составлял очень тщательно. Когда Раус, расставшись с 0'Кифом, брел по пробуждающемуся городу до привокзального отеля, один из сержантов незаметно двинулся вслед за ним. Другой следил за заброшенным складом, но не вмешивался. На ленч Раус взял большую порцию жареной колбасы, обильно сдобренной сладкой немецкой горчицей. Он купил ее в "шнелльимбисе", одном из многочисленных киосков, которые стоят на каждом углу и предлагают вполне приличную еду тем, кто не располагает свободным временем. Не переставая жевать, Раус вполголоса беседовал со стоявшим рядом мужчиной. - Вы думаете, 0'Киф вам поверил? - спросил Маккриди. - Мог поверить. Это вполне разумное объяснение. В конце концов, сочинитель триллеров должен раскапывать необычные истории в странных местах. Но, возможно, он сомневается. Он не дурак. - Вы думаете, что Кляйст вам поверил? Раус засмеялся. - Нет, только не Ули, Он убежден, что я своего рода ренегат, что я переквалифицировался в наемника и теперь, выполняя поручение какого-то клиента, ищу оружие. Он слишком хорошо ко мне относится, чтобы сказать напрямик, но сказка о поиске материалов для романа его не обманула. - Ага, - рассуждал Маккриди. - Что ж, возможно, за последнюю ночь наши шансы возросли. Вас определенно стали замечать. Посмотрим, не поможет ли Вена продвинуться нам еще на шаг. Между прочим, вы заказали билеты на завтра, на утренний рейс. Заплатите наличными в аэропорту. Самолет на Вену с посадкой во Франкфурте поднялся в воздух точно по расписанию. Раус сидел в салоне бизнес-класса. После взлета стюардесса предложила газеты. Поскольку это был внутренний рейс, английских газет у нее не оказалось. Раус с трудом изъяснялся по-немецки, а в газетах мог расшифровать лишь заголовки. Но статью, занимавшую половину первой полосы "Моргенпост", не нужно было расшифровывать. На фотографии было запечатлено знакомое лицо с закрытыми глазами на фоне мусора. Заголовок гласил: "Убийца барона наркобизнеса найден мертвым". Ниже пояснялось, что тело обнаружили два мусорщика возле контейнера для мусора в одном из переулков недалеко от дока. Полиция полагала, что Кляйст пал жертвой мести гангстеров. Раус придерживался другого мнения и подозревал, что вмешательство сержантов из полка специального назначения могло бы спасти жизнь его немецкому другу. Он встал и, отбросив занавеску салона бизнес-класса, направился по проходу к туалетам туристического класса. Не останавливаясь, он на ходу швырнул газету мужчине в помятом костюме, который сидел ближе к хвосту самолета и листал журнал. - Сволочи, - прошипел Раус. x x x К немалому удивлению Рауса, майор Карягин ответил на его первый же звонок в советское посольство. Раус говорил по-русски. Солдаты, а тем более офицеры войск специального назначения должны быть всесторонне образованы. Поскольку их основное боевое подразделение состоит всего лишь из четырех человек, каждый из них должен владеть многими искусствами. Помимо военных премудростей все они должны иметь основательную медицинскую подготовку, уметь обращаться с радиостанцией и знать несколько языков. Так как полк участвовал в операциях в Малайе, Индонезии, Омане, Центральной и Южной Америке, то самыми популярными иностранными языками были малайский, арабский и испанский. С другой стороны, полку отводилась важная роль и в НАТО, поэтому солдаты и офицеры учили также русский и один-два языка союзников. Раус говорил по-французски, по-русски и по-ирландски. Впрочем, ничего необычного в звонке незнакомца майору Карягину в посольство не было, если учесть вторую работу майора - регулирование потока заявок на оружие, которое выбрасывали на венский рынок чешские заводы "Омнипол". Если с просьбой о продаже оружия обращалось правительство какой-либо страны, то такая просьба поступала в Прагу, к президенту Густаву Гусаку. Такие заказы Карягина не интересовали. Другие заявки, поступавшие от более сомнительных покупателей, направляли в международный офис "Омнипола", располагавшийся в нейтральной Вене. Ни одна из таких заявок не проходила мимо Карягина. Одни он одобрял сразу, другие для принятия решения отправлял в Москву, на третьи своей властью накладывал вето. Разумеется, он не сообщал в Москву, что его решение часто зависело от щедрости чаевых. Карягин согласился встретиться с Раусом в ресторане "У Захера". Карягин ничем не напоминал типичного карикатурного русского. Холеный майор был в хорошем костюме, отлично пострижен. В знаменитом ресторане его знали. Метрдотель провел Рауса к столику в углу, вдали от оркестра и гула голосов с других столиков. Мужчины заказали по шницелю с легким красным австрийским вином. Раус объяснил, какие материалы ему нужны для нового романа. Карягин внимательно слушал. - Эти американские террористы... - начал он, когда Раус замолчал. - Вымышленные террористы, - поправил его Раус. - Разумеется, вымышленные американские террористы. Так что им нужно? Раус извлек из нагрудного кармана отпечатанный на листе бумаги список. Русский майор просмотрел список, поднял брови и вернул бумагу Раусу. - Об этом не может быть и речи, - сказал он. - Вы обратились не по адресу. Почему вы пришли ко мне? - Мой друг в Гамбурге сказал, что вы чрезвычайно хорошо информированы. - Разрешите сформулировать вопрос по-другому: зачем идти к кому бы то ни было? Почему бы просто не сочинить? Ведь все это нужно только для романа? - Дело в правдивости повествования, - ответил Раус. - Современный романист не может себе позволить писать безнадежную чепуху. Сегодняшний читатель слишком образован, он сразу обратит внимание на ошибки. - Боюсь, вы все же обратились не по адресу, мистер Раус. В вашем списке есть некоторые вещи, которые просто не подходят под определение "обычное вооружение". Мины-ловушки в виде портфелей, мины направленного действия "клеймор"... страны социалистического лагеря не поставляют такие игрушки. Почему бы в вашем... романе не воспользоваться более обычным оружием? - Потому что террористы... - Вымышленные террористы, - пробормотал Карягин. - Конечно, разумеется, вымышленные террористы... В романе я хотел бы описать... хотел бы организовать нападение на Белый дом. С обычными карабинами, купленными в техасской оружейной лавке, на Белый дом не пойдешь. - Ничем не могу вам помочь, - вытирая губы салфеткой, сказал русский. - Сейчас другое время, эра гласности. Оружие типа мин "клеймор", которые, кстати, производятся в Америке, у нас их просто нет... - В Восточном блоке производят аналогичные мины, - заметил Раус. - Они поставляются только по межправительственным соглашениям и только в том случае, если есть гарантии, что они будут использоваться лишь в оборонительных целях. Моя страна никогда даже не помышляла о продаже такого оружия или о санкционировании его продажи каким-либо дружественным нам государством. - Например, Чехословакией. - Если хотите, то да, например Чехословакией. - И тем не менее такое оружие появляется в руках некоторых террористических групп, - возразил Раус. - Например, у палестинцев. - Возможно, но я не имею ни малейшего понятия, каким путем это происходит. - Русский встал. - А теперь, прошу прощения... - Я