юрист и  кассир сами  нашли
дорогу  в  холл.  Охранник  долго извинялся  за  неприятное  происшествие  и
распахнул перед гостями дверь.
     Оказавшись на тротуаре, кассир облегченно вздохнул.
     -  Надеюсь,  мне не придется еще  раз проделывать такие трюки, - сказал
он.
     - Не переживайте, - успокоил его юрист. - Вы все сделали отлично.
     Они говорили на  иврите, поскольку это был  единственный  язык, который
знал  кассир. Он и  на  самом  деле был кассиром из  банка  в  Беер-Шеве, но
оказался в Вене на своей первой  и  последней секретной операции  совсем  по
другой  причине:  он  был  идеальным  двойником  взломщика,  который  теперь
спрятался в темном шкафу  для  щеток и другого  инвентаря уборщиц на  втором
этаже банка. Ему предстояло неподвижно просидеть там двенадцать часов.
     К середине дня Майк Мартин добрался до Ар-Рутбы. Потребовалось двадцать
часов, чтобы преодолеть расстояние, которое в  другое время он проехал бы на
машине самое большее часов за шесть.
     На окраине города ему встретился пастух  со стадом  коз. Мартин купил у
него шесть  животных, отдав  все  оставшиеся у него  динары.  Пастух получил
почти  вдвое  больше,  чем мог бы  выручить на местном  базаре,  и был почти
счастлив, хотя и несколько озадачен.
     Козы, казалось, тоже не  имели ничего против прогулки по  пустыне и  на
веревках покорно побрели за  новым хозяином. Они не могли  знать, что  нужны
лишь  для того, чтобы ни  у  кого не возникло  недоуменного  вопроса, почему
Майку Мартину вздумалось гулять под горячим солнцем пустыни к югу от шоссе.
     Большое неудобство доставляло ему  отсутствие компаса, который вместе с
радиостанцией  остался под  полом  его хижины в  Мансуре. По солнцу  и своим
дешевым  часам  Мартин, как  мог,  определил  примерное направление от мачты
городской радиостанции до того места в узде, где был зарыт его мотоцикл.
     От дороги  до тайника было всего миль  пять,  но  с  козами  по пустыне
быстро  не  пойдешь. Впрочем,  Мартин  ни минуты не сомневался, что поступил
правильно:  пока шоссе не скрылось за горизонтом, он дважды видел солдат, но
те даже не пытались остановить пастуха.
     Незадолго до заката Мартин нашел  тот уэд, потом оставленные им отметки
на  камнях,  отпустил  коз,  выждал, пока  не стемнело, и лишь  тогда  начал
копать.
     Завернутый  в  пластиковый  мешок черный кроссовый  мотоцикл  "ямаха" с
корзинами  для  дополнительных канистр с горючим  оказался  на месте. Там же
были компас, пистолет с патронами и другие необходимые в пустыне вещи.
     Много    лет   в    полку    специального    назначения    предпочитали
тринадцатизарядный "браунинг", но как раз в  недавнее время стали переходить
на швейцарский "ЗИГ-зауэр"  калибра 9 миллиметров. Мартин повесил  на правое
бедро кобуру с тяжелым швейцарским  пистолетом. Теперь оружие  можно было не
скрывать, все равно  в этих местах феллахи не ездят на "ямахах". Если ему не
повезет и  он  натолкнется  на иракский патруль,  придется отстреливаться  и
уходить от преследования.
     На  мотоцикле  Мартин ехал  намного  быстрее,  чем на "лендровере".  На
ровных  участках "ямаха" развивала  большую  скорость;  кроме того,  помогая
машине ногами,  Мартин довольно легко преодолевал скалистые склоны и подъемы
многочисленных вади.
     В полночь  он ненадолго  остановился,  заправил мотоцикл,  выпил воды и
подкрепился концентратами, предусмотрительно оставленными в  том же тайнике.
Потом Мартин направил "ямаху" точно на юг, к саудовской границе.
     Он  так  и  не понял, где и когда именно  пересек границу. На десятки и
сотни миль вокруг были одни и те же скалы  и пески, камни и осыпи. К тому же
ему  часто приходилось объезжать те  или  иные препятствия, так что  он даже
примерно не знал, сколько оставалось до границы.
     Мартин рассчитывал  рано  или  поздно  наткнуться  на  шоссе  Таплайн -
единственное  в  этих местах. Тогда уж можно будет точно сказать,  что он  в
Саудовской  Аравии.  Постепенно  местность  становилась  менее пересеченной,
управлять мотоциклом стало  чуть легче. На  скорости двадцать миль в час  он
заметил  впереди большую  машину.  Если бы  он  не так  устал,  он  бы успел
среагировать, но напряжение последних суток замедлило рефлексы.
     Передним колесом мотоцикл зацепился за проволочное заграждение, Мартина
бросило  вперед, он вылетел из седла, несколько раз  перевернулся и упал  на
спину.  Потом  он открыл глаза и  увидел кого-то  в военной форме; в металле
направленного на него карабина отражался блеск звезд.
     - Bouge pas, mec<sup>[19]</sup>.
     Это  не арабская речь. Мартин напряг память. Что-то  похожее  он слышал
много лет  назад.  Точно, в  школе мистера  Хартли несчастный  преподаватель
тщетно пытался разъяснить им тонкости языка Корнеля, Расина и Мольера.
     -   Ne   tirez   pas,   -   медленно   проговорил   он.   -   Je   suis
Anglais<sup>[20]</sup>.
     Во французском  иностранном  легионе было только три сержанта-британца.
Одного из них звали Маккаллен.
     -  Тоже  стал  англичанином?  - сказал по-английски  сержант. -  Ладно,
полезай в машину. А я, если ты не возражаешь, заберу твой пистолет.
     Патруль легиона объезжал шоссе Таплайн в поисках иракских  перебежчиков
и оказался намного западнее расположения войск  союзников.  Воспользовавшись
услугами сержанта  Маккаллена как переводчика, Мартин объяснил  французскому
лейтенанту, что он находился на территории Ирака со специальным заданием.
     Это мог понять любой офицер легиона; работа в тылу противника была и их
специальностью. К счастью, в машине оказалась радиостанция.
     Взломщик терпеливо ждал.  В  темном стенном  шкафу  в обществе швабр он
просидел  весь день,  потом  весь  вечер.  Он слышал,  как время от  времени
кто-нибудь  из сотрудников  банка  входил в туалет,  справлял  нужду,  потом
уходил.  Изредка через  стену доносился другой  звук: старый лифт со скрипом
добирался до верхнего  этажа, а через  минуту спускался. Взломщик  сидел  на
кейсе,  прислонившись спиной  к  стене,  и иногда бросал взгляд  на часы  со
светящимся циферблатом.
     В  половине шестого сотрудники банка начали расходиться. Взломщик знал,
что в шесть придет ночной  сторож, которого впустит в  банк охранник. К тому
времени охранник  уже  убедился,  что все работавшие сегодня  - а  их список
составлялся ежедневно - покинули здание.
     В  начале седьмого охранник тоже  уйдет домой,  а ночной сторож закроет
дверь на все замки и  включит сигнализацию.  Потом  он  устроится  в уголке,
достанет переносной телевизор,  который прихватывает с собой каждый вечер, и
будет смотреть спортивные передачи, пока не настанет время первого обхода.
     Согласно  информации,  полученной  от  бригады  отдела  Ярид,  в  банке
"Винклер"  даже  уборщиц  не  оставляли  без  присмотра.  В   местах  общего
пользования - холлах, коридорах, туалетах и лестницах - они наводили порядок
вечерами  по понедельникам, средам и  пятницам. Сегодня был вторник, поэтому
взломщику никто не должен был помешать. Кабинеты убирали только  по субботам
и только под наблюдением охранника.
     Ночной сторож был, очевидно, педантичным человеком.  Он всегда трижды -
в десять часов вечера,  в два ночи и в пять утра - обходил весь банк, дергая
ручку каждой двери.
     До  первого обхода он неизменно смотрел телевизор и ужинал принесенными
с собой бутербродами. В промежутке  между первым и вторым обходами он обычно
дремал, поставив предварительно  маленький  будильник на два часа.  Взломщик
намеревался заняться своими делами  именно в период от десяти вечера до двух
ночи.
     Он уже ознакомился с кабинетом Гемютлиха  и,  самое  главное, с дверью,
которая  ведет в  этот  кабинет.  К  счастью, в  отличие  от  окна,  тяжелая
деревянная дверь не была оснащена  устройствами  охранной сигнализации.  Еще
взломщик  заметил, что между  дверью и  ковром две паркетные дощечки немного
отличаются от других;  очевидно, под ними были спрятаны датчики, реагирующие
на давление.
     Ровно в десять загудел лифт. Ночной сторож поднялся на  верхний этаж  и
начал обход. Пешком спускаясь с  этажа на этаж, он проверил все двери. Через
полчаса старик покончил  с кабинетами, заглянул  в  мужской туалет,  включил
свет, убедился, что охранная сигнализация на окне не  нарушена, закрыл дверь
и вернулся в холл. Здесь он решил еще немного посмотреть  позднюю спортивную
передачу.
     В десять часов сорок пять минут взломщик в  полной темноте покинул свое
убежище и неслышно поднялся на пятый этаж.
     Чтобы   открыть  дверь  кабинета  герра  Гемютлиха,  ему  потребовалось
пятнадцать  минут.  Наконец  подался  последний  рычажок  врезного  замка  с
четырьмя язычками, и взломщик вошел в кабинет.
     Его  лоб   опоясывала   повязка   с   крохотным   фонариком,   но   для
предварительного  осмотра он воспользовался  другим, более мощным фонарем. В
его свете он обошел стороной  подозрительные паркетные дощечки и приблизился
к  столу с той стороны, где  не  было никаких охранных  устройств.  Потом он
выключил  большой  фонарь и в свете  крошечной  лампочки принялся  методично
обследовать стол.
     Открыть замки трех  верхних  ящиков не  было проблемой;  они  оказались
всего  лишь красивыми  бронзовыми безделушками столетней  давности.  Вытащив
верхние ящики, взломщик стал искать кнопку, рычажок или  маленькую рукоятку.
Ничего  похожего  здесь  не оказалось.  Лишь  через  час  за  третьим сверху
выдвижным ящиком он обнаружил небольшой, нс больше дюйма, бронзовый рычажок.
Взломщик  подвигал  рычажком.  Послышался  совсем  негромкий  щелчок,  и  от
основания опорного  столбика стола примерно на сантиметр отошла облицовочная
дощечка.
     Под дощечкой оказался узкий, меньше дюйма  толщиной, тайничок. Впрочем,
в нем было вполне достаточно  места для двадцати двух листков тонкой бумаги.
Каждый  листок представлял собой  официальную  доверенность, предоставлявшую
герру Гемютлиху право  производить  все операции  со счетом. В доверенностях
описывались и правила работы с номерными счетами.
     Из портфеля взломщик достал фотоаппарат и складной алюминиевый штатив и
закрепил на нем камеру на заранее установленной высоте. Объектив  камеры был
также  заблаговременно  сфокусирован  на  определенное   расстояние,   чтобы
гарантировать высокую четкость изображений.
     Первым в тонкой  стопке  лежал листок,  в котором детально говорилось о
правилах работы со счетом, открытым  накануне сыщиком якобы по поручению его
несуществующего американского  клиента.  Документ,  который  искал взломщик,
оказался седьмым; он  узнал его по номеру счета, на который Моссад переводил
деньги   два   года  назад,  когда  американцы  и  слыхом  не  слыхивали   о
существовании агента по кличке Иерихон.
     На  всякий  случай  взломщик сфотографировал  все  доверенности,  потом
сложил  их в прежнем порядке, убрал в тайник,  запер его, поставил на место,
закрыл  на  замки  все  выдвижные  ящики и  вышел,  заперев  за  собой дверь
кабинета. В десять минут первого он был снова в  мужском туалете, в обществе
швабр и других принадлежностей для уборки.
     Когда на утро банк открылся, взломщик выждал еще полчаса, прислушиваясь
к скрипу лифта, доставлявшего служащих банка к их кабинетам. Взломщик  знал,
что  постоянных  сотрудников  охранник никогда  не сопровождает. Без  десяти
десять  появился первый посетитель;  он поднялся на лифте на  верхний  этаж.
Взломщик неслышно  выбрался из своего  убежища, на цыпочках прошел  до конца
коридора и заглянул в холл. Стол охранника  был пуст; значит, он сопровождал
клиента.
     Взломщик  достал  из  кармана  сигнальное устройство и  дважды нажал на
кнопку.  Через  три  секунды  внизу  раздался  звонок.  Секретарша  включила
переговорное устройство и спросила:
     - Да?
     - Доставка заказа, - металлическим голосом ответил  динамик. Секретарша
надавила на  кнопку,  открывавшую  задвижку,  и  в  холл  ввалился  огромный
добродушный  разносчик.  Он  нес большую  картину,  тщательно  упакованную в
оберточную бумагу и перевязанную тесьмой.
     - Все  в  порядке, уважаемая. Все почищено, все как новое, можете снова
вешать на стену, - громогласно объявил он.
     В  этот момент в  щель  между медленно  закрывающейся дверью  и косяком
чья-то рука на уровне пола просунула  сложенный в несколько раз лист бумаги.
Казалось, дверь захлопнулась, но замок не сработал.
     Разносчик  поставил  картину ребром на стол  секретарши.  Картина  была
большая, пять футов шириной и фута четыре высотой,  и совсем заслонила дверь
от секретарши.
     - Но я ничего не знаю... - робко возразила она.
     Из-за картины выглянул разносчик.
     - Вы только распишитесь, что получили ее в полном  порядке, - сказал он
и положил на стол дощечку с квитанцией.
     Секретарша недоуменно рассматривала квитанцию,  а тем временем взломщик
неслышно сбежал по лестнице и через дверь выскользнул на улицу.
     -  Но здесь написано,  что получатель - галерея Харцмана, - разобралась
наконец секретарша.
     - Правильно. Балльгассе, четырнадцать.
     - Но у нас номер восемь. Это банк "Винклер". Галерея чуть дальше.
     Озадаченный разносчик пространно извинился и унес картину. По мраморным
ступенькам  спустился  охранник.  Секретарша   рассказала  ему  о  небольшом
недоразумении.  Охранник  недовольно  фыркнул, устроился за своим  столом по
другую сторону холла и снова углубился в изучение утренней газеты.
     К полудню  вертолет "блэкхок"  доставил  Майка  Мартина  на эр-риядский
военный  аэродром.  Его  встречали  Стив  Лэнг,  Чип Барбер,  а  к  большому
удивлению  Мартина  также  его  непосредственный  начальник,  полковник Брюс
Крейг. Пока Мартин находился в Багдаде, из Херефорда на Средний Восток  были
переведены  два из четырех  батальонов полка; теперь офицеры и солдаты полка
осваивали   пустыни   западного    Ирака.    Третий    батальон   небольшими
подразделениями  был  рассеян  по  учебным  центрам  многих  стран,  и  лишь
четвертый оставили в Херсфорде. Все выжидающе смотрели на Мартина. Первым не
выдержал Лэнг.
     - Привезли, Майк? - спросил он.
     - Да. Последнее сообщение Иерихона. По радио передать не удалось.
     Он вкратце  объяснил, почему не смог  воспользоваться  передатчиком,  и
вручил Лэнгу испачканный листок тонкой бумаги.
     - Мы тут  изрядно поволновались. Последние  сорок восемь часов не могли
связаться с вами, - сказал Барбер. - Майор, вы сделали большое дело.
     - Джентльмены, - вступил в  разговор  полковник Крейг, - если вы решили
самые неотложные проблемы, не могу ли я забрать своего офицера?
     Лэнг оторвался от сообщения Иерихона, которое  он  пытался прочесть без
перевода.
     - Почему бы и нет? Думаю, можете, с нашей искренней благодарностью.
     - Подождите, - не  согласился Барбер.  - Полковник, что  вы  можете ему
предложить?
     - Ну, койку в наших казармах, кое-что из еды...
     - У  меня  есть лучшее предложение, - сказал Барбер.  - Майор,  как  вы
посмотрите  на  канзасский  бифштекс  с  картофелем-фри,  мраморную ванну  и
большую мягкую кровать?
     - Ничего не имею против, - улыбнулся Мартин.
     - Отлично. Полковник, ваш офицер получает на двадцать четыре часа номер
в отеле "Хайатт", недалеко отсюда. От имени моего народа. Согласны?
     - О'кей. Встретимся завтра, Майк, в это же время, - согласился Крейг.
     Во время непродолжительной  поездки до отеля,  высившегося через дорогу
от  объединенного  штаба  ВВС коалиции,  Мартин  перевел сообщение Иерихона.
Барбер внимательно слушал, Лэнг слово в слово записывал перевод.
     - Значит, - резюмировал Барбер, - теперь  дело за летчиками. Они сотрут
саддамовскую Каалу с лица земли.
     Чтобы  поселить  грязного  иракского  феллаха  в  лучшем  номере  отеля
"Хайатт",  потребовалось  вмешательство Чипа  Барбера.  Когда  проблема была
решена, Барбер направился в "Черную дыру".
     Не меньше часа Мартин пролежал в глубокой ванне,  потом  воспользовался
стоявшими  на полочке  шампунями  и  бритвенными  принадлежностями.  К  тому
времени  в  гостиной  его  уже ждал поднос с бифштексом.  Мартин одолел лишь
половину, когда его неудержимо потянуло в сон. Он с трудом добрел до широкой
мягкой постели и мгновенно заснул.
     Пока Майк Мартин спал, произошло  много  событий. В гостиной его номера
появились отглаженные брюки, белье и рубашка, а также носки и туфли.
     Гиди  Барзилаи  отправил  в  Тель-Авив   копию  доверенности  и  правил
обращения  с  номерным  счетом  Иерихона.  Израильские   специалисты  быстро
изготовили соответствующее распоряжение для банка.
     Когда  Эдит  Харденберг  вечером  вышла  из  банка,  ее ждал Карим.  Он
пригласил  ее в кафе и за чашкой кофе  сообщил, что ему придется примерно на
неделю  уехать  в  Иорданию,   навестить  внезапно  заболевшую  мать.   Эдит
посочувствовала Кариму и просила его возвращаться как можно скорей.
     Из "Черной дыры" на таифскую авиабазу поступил срочный  приказ. На этой
базе  готовился  к  вылету  разведывательный  самолет  TR-1.  Он  должен был
сфотографировать крупный военный объект в Ас-Шаркате, на самом севере Ирака.
     Теперь  прежнее задание отменялось,  а  экипажу  поручалось  изучить  и
сфотографировать  другой   район  -   холмистую   местность   к   северу  от
Джебаль-аль-Хамрина.  Командир эскадрильи хотел  было  возмутиться,  но  ему
сказали,  что приказ  поступил непосредственно  от  генерала Хорнера,  и все
возражения отпали.
     В  начале третьего TR-1 уже вылетел, а к четырем часам дня на экранах в
комнате совещаний (она находилась  в том  же  коридоре, что и "Черная дыра")
стали   появляться   изображения   того,   что   регистрировала   аппаратура
разведывательного самолета.
     В  районе  Джебаль-аль-Хамрина  было  пасмурно,  накрапывал  дождь,  но
инфракрасные  сенсоры  устройства  АСАРС-2,  все видящие в  темноте,  сквозь
облака, дождь, снег и град, исправно передавали изображения.
     Первыми  их  увидели  полковник  авиации  США  Битти   и   подполковник
королевских ВВС  Великобритании  Пек, считавшиеся  в "Черной  дыре"  лучшими
специалистами по анализу аэрофотоснимков.
     Совещание началось в шесть вечера. На  нем присутствовали только восемь
человек.  Председательствовал   заместитель   генерала  Хорнера,   столь  же
решительный,  но  более  общительный  генерал  Бастер  Глоссон.  Здесь  были
сотрудники спецслужб Стив Лэнг и Чип Барбер,  потому что именно они принесли
информацию о новом объекте и знали всю подоплеку истории его открытия. Битти
и Пек должны были  объяснять  всем  присутствующим, что именно изображено на
аэрофотоснимках. Наконец, в совещании принимали участие три штабных офицера,
два американца и один британец, в задачу которых входила оценка предстоящего
боевого задания, они же должны были и обеспечить его выполнение.
     Полковник  Битти начал  с самого  важного, с  того, что и стало главным
предметом обсуждения на совещании.
     - Здесь есть одна проблема, - заявил он.
     - Так объясните нам, что это за проблема, - сказал генерал.
     - Сэр, в переданной нам информации сообщаются координаты объекта, всего
двенадцать цифр  -  шесть долготы и  шесть широты. Но они даны  не в системе
САТНАВ, которая  позволяет  нам узнать расположение объекта  с точностью  до
нескольких  квадратных  ядров.  Здесь речь идет о  площади  примерно в  один
квадратный  километр.  Чтобы  гарантировать  включение  цели в  квадрат,  мы
увеличили его площадь до одной квадратной мили.
     - И что же?
     - И вот что мы получили.
     Полковник Битти показал на стену. Часть стены размером шесть  на  шесть
футов   была  занята   увеличенными   и   усиленными  с  помощью  компьютера
изображениями. Все повернулись к ним.
     - Я ничего не вижу, - сказал генерал. - Одни горы.
     - Вот в этом-то и заключается наша проблема. На аэрофотоснимках  ничего
нет.
     Внимание всех  участников совещания переключилось на "шпионов". В конце
концов, эту информацию предоставили они.
     - Что именно должно здесь быть? - с расстановкой спросил генерал.
     - Пушка, <b>-</b> ответил Лэнг.
     - Да. Пушка под условным названием "Вавилон".
     - Я полагал, что ваши ребята перехватили  все  "Вавилоны" еще на стадии
их производства.
     - Мы тоже так думали. Очевидно, одно орудие мы просмотрели.
     -  Но  мы уже  обсуждали такую возможность и  пришли  к выводу, что там
должна     быть     ракетная      установка      или     секретная      база
истребителей-бомбардировщиков.  Ни  одна пушка  не  сможет  стрелять  такими
снарядами.
     -  Эта  пушка сможет,  сэр.  Я  получил подтверждение  специалистов  из
Лондона. Ствол  длиной  более ста  восьмидесяти  метров, калибр  один  метр.
Полезная нагрузка более полутонны. Дальнобойность  до  тысячи километров,  в
зависимости от природы метательного заряда.
     - А расстояние отсюда до треугольника?
     -  Четыреста семьдесят  миль,  то  есть  семьсот пятьдесят  километров.
Генерал, ваши истребители могут перехватить снаряд?
     - Нет.
     - А ракеты "пэтриот"?
     - Возможно, если  они окажутся в нужное время в нужном месте и если  мы
будем заранее знать траекторию снаряда. Скорее всего - нет.
     - Главное  в другом, - снова вступил в спор полковник Витти. - Неважно,
пушка это или ракета. На снимках нет ни того, ни другого.
     -  Спрятана  под  землей,  как  сборочный  цех в  Эль-Кубаи? - высказал
предположение Барбер.
     - Тот  цех был  замаскирован сверху автомобильной  свалкой, -  возразил
подполковник Пек. - Здесь же нет  ничего. Ни шоссе, ни даже грунтовых дорог,
ни линий электропередачи, ни системы защиты,  ни взлетно-посадочной площадки
для вертолетов, ни колючей проволоки,  ни  казарм для  охраны, только  дикие
холмы, невысокие горы и долины между ними.
     -  А нельзя ли предположить, - отстаивал  свою точку зрения Лэнг, - что
иракцы применили здесь ту же тактику, что и в Тармийе? Расположили  периметр
оборонительной системы настолько далеко, что он просто не вошел в эти кадры?
     - Мы проверили, - возразил Битти. -  Мы смотрели на пятьдесят  миль  во
всех направлениях. Ничего, никаких оборонительных систем.
     - А если отсутствие таких систем является тоже своего рода маскировкой?
- не сдавался Барбер.
     -  Этого не может быть, иракцы всегда защищают свои важнейшие  объекты,
даже от своего народа. Посмотрите сюда. - Полковник подошел к  фотографиям и
показал на группу хижин. - Рядом с  вашим объектом самая обычная деревня. Из
труб идет дымок, тут загоны для коз, в долине тоже пасутся козы. Чуть дальше
есть еще две такие деревни.
     - Может, они выпотрошили всю гору? -  не успокаивался Лэнг. - Помнится,
вы делали что-то подобное в горах возле Шайенна.
     - Там были пещеры, тоннели, целый лабиринт разных помещений, но  все за
бронированными воротами,  - возразил Битти. - А вы говорите  о едином стволе
длиной сто восемьдесят  метров. Как вы его  затолкаете в эту проклятую гору?
Для  этого придется  ее перевернуть и  поставить вверх  ногами.  Послушайте,
джентльмены, я могу себе представить,  что под землей скрыты казенная часть,
затвор,  всякие жилые и служебные помещения, но  хотя бы часть ствола должна
высовываться наружу. А она не высовывается.
     Все снова повернулись к фотографиям. В квадрате располагались три холма
и склон четвертого. На самом большом холме и возле него не  было  заметно ни
малейших намеков на подъездные пути или взрывостойкие ворота.
     - Если пушка находится где-то здесь, - предложил Пек, - то почему бы не
засыпать  бомбами  всю  эту  квадратную  милю?  Тогда  пушка  будет   просто
похоронена под той же горой.
     - Хорошая мысль, - согласился Битги.  - Генерал, можно привлечь "баффы"
и вспахать весь квадрат
     - Вы не будете возражать, если  я  выскажу иное  предложение? - спросил
Барбер.
     - Прошу вас, - ответил генерал Глоссон.
     - Если бы я был  таким же параноиком, как Саддам Хуссейн, и имел бы это
оружие  в  единственном  экземпляре,  то  я  бы  поставил во  главе  объекта
человека,  которому  полностью  доверяю.  И  я  бы  приказал  ему  в  случае
воздушного  налета на  Каалу  немедленно  выстрелить  единственным снарядом.
Короче говоря,  если первые же две бомбы не  уничтожат пушку  - а квадратная
миля, согласитесь, большая площадь, - то  все остальные бомбы упадут на долю
секунды позже чем нужно.
     Генерал Глоссон подался вперед.
     - Так что именно вы предлагаете, мистер Барбер?
     - Генерал,  если  "Кулак  Аллаха"  спрятан  под  этими холмами,  то  он
замаскирован  на  редкость   тщательно.   Уничтожить  его  со  стопроцентной
гарантией мы можем  только  в результате столь  же тщательно  спланированной
операции.  Вдруг,   абсолютно  неожиданно  для  иракцев,  должен   появиться
единственный самолет и нанести один единственный удар точно по цели.
     - Не понимаю, сколько раз я должен повторять, - вышел из себя полковник
Битти, - что мы не знаем, где именно находится эта чертова цель!
     - Полагаю, мой коллега имеет в виду отметку цели, - вставил Лэнг.
     - Но это значит второй самолет, - возразил Пек. - Вроде пары  "букканир
- торнадо". Но даже "букканир" сначала должен что-то увидеть.
     - Однако "скады" мы обнаруживали, - парировал Лэнг.
     -   Правильно,  диверсионные  группы  полка  специального   назначе-ния
находили пусковые установки, а мы их бомбили. Но они же были на месте, самое
большее в тысяче ярдов от ракет, они видели их в бинокль, - сказал Пек.
     - Вот именно.
     На несколько секунд установилась тишина.
     - Если я правильно вас  понял, - сказал наконец  генерал Глоссой, -  вы
предлагаете послать в горы  наш отряд, чтобы он указал  цель  с точностью до
ярда?
     Споры  продолжались еще  два  часа,  но  всякий раз каждый  выступавший
возвращался к предложению Барбера и Лэнга. В  конце концов все  согласились,
что "шпионы"  правы.  Единственное разумное  решение  заключалось в том, что
сначала  нужно  найти   цель,  определить  ее  точные  координаты,  а  потом
уничтожить одним ударом. И все это нужно сделать так, чтобы иракцы ничего не
заподозрили до тех пор, пока не будет слишком поздно.
     В  полночь  в  отель  "Хайатт"  был  направлен  капрал  королевских ВВС
Великобритании.  Он  несколько  раз  постучал  в номер,  но  ответа так и не
дождался. Пришлось вызывать дежурного администратора. Капрал вошел в спальню
и потряс за плечо  мужчину,  спавшего  в  купальном  халате на неразобранной
постели.
     - Сэр, проснитесь. Майор, вас вызывают в здание напротив.

        22

     Два часа спустя Майк Мартин уверенно заявил:
     - Это здесь.
     - Где? - с неподдельным любопытством переспросил полковник Битти.
     - Где-то в этом квадрате.
     В  комнате, где  проходило совещание, Мартин склонился  над столом,  на
котором    лежал    аэрофотоснимок    большого    участка    горной     цепи
Джебаль-аль-Хамрин,  квадрата  размерами  пять  на  пять  миль.  Он  показал
пальцем:
     - Деревни, целых три деревни, здесь, здесь и здесь.
     - Ну и что?
     -  Это  "липовые" деревни. Построены они великолепно,  прямо  настоящие
поселки горцев, только на самом деле эти "деревни" битком набиты солдатами.
     Полковник  Битти всмотрелся в  снимки  внимательней. Одна  из  деревень
расположилась в долине, всего в полумиле от седловины меж ду  тремя холмами.
Две другие прижались к склонам холмов чуть дальше.
     Деревушки были совсем крохотными; не удивительно, что ни в одной из них
не оказалось мечети.  Зато  в  каждой  деревне был  большой  общинный сарай,
очевидно,  для  хранения зимних  запасов  сена  и  других  кормов,  а  также
маленькие загоны для овец и коз. Кроме  этих построек да дюжины жалких хижин
из саманных  кирпичей,  крытых соломой или жестью, в деревнях не было ровным
счетом  ничего. Летом  неподалеку от  хижин  могли  бы быть  видны небольшие
заплатки  возделанной пашни, но  сейчас  стояла зима. В  гористых местностях
Среднего Востока такие деревушки можно встретить где угодно.
     Зимой, когда часто  сутками льют  холодные дожди, жизнь в горном  Ираке
нелегка.  Европейцы заблуждаются,  считая, что  на  Среднем Востоке всегда и
везде тепло.
     -  Хорошо, майор,  вы  знаете  Ирак, я не  знаю. Объясните,  почему  вы
назвали эти деревни липовыми?
     - Нарушена  система  жизнеобеспечения, - ответил  Мартин.  - Для  такой
площади слишком много деревень, людей  и  домашнего  скота. Не хватит кормов
для скота, пищи для людей. Они будут голодать.
     - Черт! - с чувством заметил Битти. - Все так просто!
     К  Мартину  и  Битти  присоединился  полковник  Крейг,  командир  полка
специального назначения. Вполголоса переговорив о  чем-то со  Стивом Лэнгом,
он спросил:
     - Что вы об этом думаете, Майк?
     -  Чертова саддамова игрушка  здесь, Брюс.  Не исключено, что в хороший
бинокль ее можно будет заметить с тысячи ярдов.
     -  Генералы хотят направить отряд  для отметки цели. О вас, разумеется,
речь не идет.
     - Чепуха, сэр. Уверен, эти  холмы кишат пешими патрулями. Вы же видите,
здесь нет дорог.
     - Ну и что? Патрули можно обойти стороной.
     - А если нарветесь хотя бы  на один?  Здесь никто не говорит по-арабски
лучше меня, вы и сами это знаете. Кроме того, десант будет прыгать с большой
высоты. Вертолеты здесь не годятся.
     - Насколько я знаю, вы уже достаточно поработали.
     - Тоже чепуха. В Багдаде я вообще ничего не делал. Я сыт по горло этими
шпионскими играми. Поручите мне выполнение операции.  Другие неделями жили в
пустыне, а я тем временем ухаживал за садом.
     Полковник Крейг поднял брови. Разумеется, он не спрашивал  у Лзнга, чем
именно  занимался Мартин в Ираке, в любом случае он не получил бы ответа, но
все  же  он был несколько  удивлен, узнав,  что один из лучших его  офицеров
работал садовником.
     -  Возвращайтесь  на базу.  Планированием  и  разработкой  операции  мы
займемся сами. Если нам понравится ваше предложение, вы получите задание.
     Незадолго до рассвета генерал Шварцкопф признал, что лучшего варианта у
него  нет, и дал согласие. В огражденном углу  эр-риядской базы ВВС, который
был выделен  британским батальонам  специального назначения,  Мартин изложил
свой план полковнику Крейгу, и тот его одобрил.
     Ответственность за проведение в  жизнь операции наземных  действий была
возложена  на полковника Крейга, а за нанесение завершающего бомбового удара
- на генерала Глоссона.
     За утренним кофе Бастер Глоссон  спросил своего друга и начальника Чака
Корнера:
     - У вас есть предложения, кому мы поручим выполнение этой операции?
     Генерал  Хорнер вспомнил офицера,  который две  недели назад  говорил с
ним, не стесняясь в выражениях. - Пожалуй, есть, - сказал он. - Поручите это
336-й эскадрилье.
     Майк  Мартин  убедил  полковника  Крейга, вполне резонно  заметив,  что
теперь,  когда  почти все солдаты  и  офицеры полка уже  участвуют в  боевых
операциях  в  районе Персидского  залива, он остался старшим по званию (и  к
тому же командиром батальона), не имеющим  конкретного задания. С батальоном
успешно справляется его заместитель. К тому же только Мартин в  совершенстве
владеет арабским языком.
     Но решающим аргументом явился большой опыт Мартина в затяжных прыжках с
парашютом.  Еще  во время  службы в третьем  батальоне парашютного  полка он
закончил первую  школу подготовки  парашютистов  на  базе британских  ВВС  в
Брайз-Нортоне   и  совершил   много   тренировочных  прыжков.   Позднее   он
совершенствовался  на курсах затяжных прыжков  в  Недерэйвоне и участвовал в
показательных групповых прыжках отряда парашютистов "Красные дьяволы".
     Добраться  до  иракских  гор  так,  чтобы  солдаты  Саддама  ничего  не
заметили, можно было, только  высадив парашютный десант, причем  десантникам
предстояло прыгать с высоты двадцать пять тысяч футов, а раскрывать парашюты
не выше трех с половиной тысяч футов. Это работа не для новичков.
     Подготовка подобной операции обычно занимает неделю, но сейчас о неделе
не могло быть и речи. Приходилось одновременно выбирать оптимальные варианты
прыжка,  маршрута  марш-броска  по  пересеченной  местности  и  позиций  для
наблюдательных  пунктов.  Кроме того,  Мартину  нужно было  подобрать людей,
которым он мог бы доверить свою жизнь.
     Оказавшись  снова  на  базе  полка, Мартин  прежде  всего  обратился  к
полковнику Крейгу:
     - Кого я могу взять?
     Показанный  адъютантом  список  оказался коротким, почти все солдаты  и
офицеры  уже  были заняты  в  операциях в пустыне.  Не  задумываясь,  Мартин
показал на строчку в списке:
     - Питер Стивенсон, обязательно.
     - Вам повезло, - заметил Крейг. - Неделю назад он вернулся из Ирака и с
тех пор отдыхает. Он в хорошей форме.
     Мартин давно  знал  сержанта  Стивенсона.  Они  познакомились во  время
первой  зарубежной  миссии  Мартина  в  качестве  командира   группы.  Тогда
Стивенсон был капралом, а Мартин - капитаном. Сержант тоже владел искусством
затяжных прыжков с парашютом и входил в состав десантного отряда батальона.
     - Этот тоже хорош, - порекомендовал Крейг, указывая  на другую фамилию.
- Знаток гор. Думаю, вам потребуются два альпиниста.
     Крейг имел в виду капрала Бена Истмана.
     - Знаю его. Согласен. С ним можно идти куда угодно. Кто  еще? Четвертым
выбрали  капрала Кевина Норта из  другого  батальона. Мартин не знал,  каков
Норт в деле,  но тот тоже  был  альпинистом, а непосредственный командир дал
ему отличную характеристику.
     Подготовка велась одновременно по пяти направлениям. Мартин дал задание
каждому из участников будущей  операции, оставив за собой  общее руководство
подготовкой.
     Прежде  всего  нужно  было  выбрать   подходящий  самолет.  Мартин,  не
раздумывая, предложил "геркулес" С-130. С таких самолетов солдаты  и офицеры
полка прыгали чаще всего; к  тому же в районе Персидского залива было девять
"геркулесов", базировавшихся  неподалеку,  в  международном аэропорту короля
Халеда. За завтраком Мартин с  радостью узнал, что  из этих "геркулесов" три
самолета входили в состав 47-й эскадрильи из Лайнема в графстве Уилтшир,  то
есть той эскадрильи,  с которой парашютисты полка имели прочные связи уже не
один год.
     В экипаже одного  из этих трех "геркулесов" числился  лейтенант авиации
Глин Моррис.
     Во  время  войны в  Персидском  заливе  "геркулесы"  выполняли  функции
транспортной  авиации, перевозя разные грузы из Эр-Рияда на отдаленные  базы
королевских  ВВС в Табуке,  Мухарраке, Дахране и даже в оманском Сибе. Здесь
Моррис  отвечал  за  погрузочно-разгрузочные работы,  но в  душе  он  всегда
оставался инструктором парашютистов. Когда-то он учил прыгать и Мартина.
     Вопреки  установившемуся  мнению,  десантники  и   войска  специального
назначения   не  организуют  собственные  операции   с  участием  парашютных
десантов. В  военное  время в  британских вооруженных силах  все  парашютные
десанты осуществляются  королевскими  ВВС,  а  взаимоотношения  между  ВВС и
другими войсками  основываются на доверии,  на уверенности в том, что каждая
сторона знает свое дело.
     Командующий ВВС Великобритании  в районе  Персидского  залива  коммодор
Айан Макфадьен выделил для операции тот "геркулес", который  просил  Мартин.
Самолет  только  что  прибыл из  Табука,  и  авиамеханики  тотчас  принялись
переоборудовать  его  для  выброски  парашютного  десанта,  назначенного  на
ближайшую ночь.
     В  переоборудовании  самой  сложной  задачей  было сооружение  на  полу
грузового  отсека специального контейнера для баллонов с кислородом.  До сих
пор "геркулесы" летали  главным образом на небольших высотах, поэтому,  даже
если  в грузовом отсеке находились люди, они хорошо  переносили полет  и без
кислородных масок. Лейтенанту Моррису не нужно было объяснять, что и как для
этого следует сделать. Ему помогал член экипажа второго "геркулеса"  сержант
авиации  Сэмми  Долиш,  который  тоже  был  инструктором  парашютистов.  Они
работали весь день. К заходу солнца "геркулесы" были готовы.
     Второй  проблемой  был  подбор  парашютов.  До  сих  пор солдаты  полка
специального   назначения  пробирались   в   иракские   пустыни   только  на
автомобилях,  но  в  ходе  подготовки  к  крупномасштабным  наземным  боевым
операциям постоянно тренировались и в прыжках с парашютом.
     На авиабазе имелся  тщательно охраняемый  склад военного снаряжения,  в
котором поддерживалась постоянная  температура.  Здесь хранились  и парашюты
полка.  Мартину  было  разрешено  взять  восемь основных  и  восемь запасных
парашютов,  хотя им нужно было  только по четыре  комплекта. Мартин  поручил
сержанту Стивенсону еще днем проверить и уложить все восемь парашютов.
     Мы  привыкли  представлять  себе  парашюты  в виде  примелькавшихся  на
показательных  выступлениях  и в  кинофильмах  полусфер, но  на  самом  деле
десантники давно перешли на другую модель, которую называют квадратной. Если
быть  уж совсем  точным,  то купол  у  современного парашюта имеет  форму не
квадрата, а вытянутого прямоугольника. Он изготовлен  из  двух  слоев ткани;
при спуске  между  слоями протекает мощный  воздушный поток, который придает
полужесткому куполу в сечении форму крыла. Парашютом такой конструкции легче
управлять, он позволяет выполнять  несложные  маневры  и  менять направление
спуска.   Сейчас   при  затяжных  прыжках   пользуются  практически   только
"квадратными" парашютами.
     Двум капралам Мартин поручил подготовить и проверить другое снаряжение:
четыре  комплекта  одежды, четыре больших  рюкзака, бутылки с водой,  шлемы,
пояса,  оружие,   высокопитательные  концентраты  (в  Ираке  они   будут  их
единственной пищей), боеприпасы,  комплекты для оказания первой помощи...  и
так  далее  и  тому подобное. Каждый  из участников операции понесет  рюкзак
весом восемьдесят фунтов, из которых каждая унция может оказаться совершенно
необходимой.
     Тем  временем  в  ангаре  авиамеханики   колдовали  над  "геркулесами",
проверяя двигатели и все движущиеся части.
     Командир эскадрильи подобрал  лучший экипаж, штурман которого  вместе с
полковником  Крейгом  отправился  в  "Черную  дыру" для принятия  важнейшего
решения - выбора точки выброса десанта.
     Мартина  взяли  в  оборот  шесть  инженеров - четыре американских и два
британских. Они  научили  его  работать  со  своими "игрушками",  с  помощью
которых  он  должен  будет  обнаружить  цель,  определить  ее  координаты  с
точностью до нескольких квадратных ярдов и передать эти сведения в Эр-Рияд.
     Когда  обучение  окончилось, приборы  тщательно  упаковали и отнесли  в
ангар, где  росла и росла и  без того уже  изрядная  гора  всего  совершенно
необходимого для успешного выполнения операции. На  всякий случай десантники
брали с собой и запасные приборы  каждого типа; значит, им придется нести на
себе еще больший груз.
     Потом Мартин тоже направился к штабным офицерам  в  "Черную дыру".  Все
собравшиеся  склонились  над  разложенными  на  столе  новыми  фотографиями,
сделанными с борта другого TR-1 утром того  же дня, сразу после рассвета. На
этот раз выдалась безоблачная  пого-да,  и  на снимках  были отчетливо видны
мельчайшие детали ландшафта Джебаль-аль-Хамрина.
     - Мы полагаем, -  сказал  полковник Крейг,  -  что эта  проклятая пушка
должна  быть  нацелена  на  юго-восток.  Следовательно, наблюдательный пункт
лучше всего устроить здесь.
     Он  показал  на  ряд неглубоких расщелин  на  склоне холма.  Этот  холм
располагался к югу от того, под  которым, как они предполагали,  размещалась
Каала  и который  находился  точно  в центре указанного полковником  Османом
Бадри квадрата со стороной в один километр.
     -  Что касается точки приземления десанта...  Здесь, примерно  в сорока
километрах к  югу,  есть небольшая  лощина,  вот  здесь... Видите  блестящую
полоску? По этой лощине спускается небольшой ручеек.
     Мартин внимательно всмотрелся в аэрофотоснимки. Полковник показывал  на
окруженную  высокими холмами  крошечную  лощинку длиной  ярдов пятьсот и  не
больше  сотни ярдов в ширину. Каменистые склоны  лощины поросли травой, а на
ее дне сверкал ручеек.
     - Лучше ничего не нашли? - спросил Мартин.
     Полковник Крейг пожал плечами.
     - Честно говоря, вам практически не из чего выбирать. Другая подходящая
точка  в семидесяти километрах от цели. Ближе сорока километров приземляться
опасно: промахнетесь на пару миль, и вас могут заметить.
     На карте все казалось простым и понятным.  Так было бы и  на местности,
если бы десант выбрасывали днем, но в абсолютной темноте, падая со скоростью
сто двадцать миль в час, недолго и промахнуться  мимо лощинки.  Там не будет
ни  костров  на  земле,  ни каких-либо  других ориентиров. Прыжок  из  одной
черноты в другую.
     - Хорошо, приземляемся здесь, - согласился Мартин.
     Штурман выпрямился.
     - Отлично. Я рассчитаю маршрут.
     Штурману  предстояла сложная  работа.  Следовало  рассчитать курс не до
места приземления десанта, а до той точки в ночном бездонном небе, в которой
и только в которой четыре человека должны покинуть самолет, чтобы опуститься
точно в  эту проклятую лощину. Даже во время  затяжного прыжка ветер относит
парашютиста; штурман должен учесть, в каком направлении и как далеко отнесет
десантников.
     Когда сгустились сумерки, все четверо  собрались в  ангаре. Для  других
обитателей базы вход  в этот ангар был закрыт.  Уже заправленный  "геркулес"
был  готов  ко  взлету. Под  крылом самолета  возвышалась  груда  снаряжения
десантников. Инструктор Долиш упаковал  все восемь  сорокафунтовых парашютов
так,  как  если бы ему предстояло прыгать с ними  самому. Стивенсон  остался
доволен его  работой. В углу ангара стоял большой  стол.  Мартин разложил на
нем  увеличенные аэрофотоснимки, которые он  принес  из "Черной  дыры".  Он,
Стивенсон,  Истман и Норт склонились над снимками. Им предстояло разработать
маршрут марш-броска от точки приземления до тех расщелин, лежа в которых они
будут наблюдать за Каалой столько, сколько потребуется. Все согласились, что
идти придется две ночи, а на день затаиться в каком-нибудь укромном месте. О
передвижении  в  светлое время суток не могло  быть и  речи. Возможно,  путь
окажется не таким прямым, какой они проложили на карте.
     Наконец,  все  четверо упаковали свои  рюкзаки, положив сверху  тяжелый
матерчатый пояс со множеством  карманов.  Этот пояс нужно будет  затянуть на
себе сразу после приземления.
     Вскоре  после  заката  из  столовой принесли американские гамбургеры  и
содовую. Теперь  все  четверо  могли  отдохнуть до взлета,  назначенного  на
21.45. Прыгать им предстояло в половине двенадцатого.
     Для Мартина  хуже этих  минут ожидания не было  ничего.  Раздражало уже
само безделье после нескольких часов бешеной активности. В такие минуты тебя
постоянно  гложет мысль, что, несмотря на все  проверки  и  перепроверки, ты
забыл что-то очень важное. Другие десантники переносили ожидание проще. Одни
предпочитали лишний раз подкрепиться, другие - что-нибудь почитать, третьи -
написать письмо домой, четвертые - немного вздремнуть, а пятые -  просто еще
раз наведаться в туалет.
     Ровно в  девять тягач вытащил "геркулеса"  на бетонированную  площадку.
Командир  экипажа,  второй  пилот,  штурман   и   бортинженер  приступили  к
предполетной  проверке  двигателей.  Через  двадцать  минут  в ангар  въехал
автобус  с  зачерненными  стеклами.  Автобус  забрал десантников  и отвез  к
"геркулесу", который уже распахнул задний люк и опустил трап.
     Их   ждали   два   инструктора,   а   также  офицеры,   отвечавшие   за
погрузочно-разгрузочные работы и парашютное хозяйство. Тот, кто  отвечал  за
парашюты, сел в  автобус - он не полетит вместе с десантниками. Семь человек
поднялись по  трапу в гигантский  грузовой отсек "геркулеса". Трап убрали, и
люк захлопнулся.
     Все семеро пристегнулись ремнями к креслам, расположенным  вдоль стенок
самолета. Двадцать  первого февраля в 21.44 "геркулес" оторвался от бетонной
полосы эр-риядского аэродрома и повернул свой тупой нос на север.
     В  это же  время одному из американских вертолетов было приказано сразу
после взлета "геркулеса" приземлиться возле американского сектора базы.
     Вертолету  предстоял  полет  в  Эль-Харц,  откуда   нужно  было  срочно
доставить  двух человек. Генерал Бастер Глоссон вызывал  в Эр-Рияд командира
336-й  тактической  эскадрильи;  ему было  приказано  взять с собой  лучшего
специалиста по поражению наземных целей с небольших высот.
     Ни  командир  эскадрильи, ни капитан  Дон Уолкер не  имели ни малейшего
понятия,  зачем они понадобились генералу.  Примерно  через  час в небольшой
комнате для  инструктажа под  штаб-квартирой объединенного  командования ВВС
союзников им объяснили, для чего их вызвали и что от них требуется. Их также
предупредили,  что  за исключением  штурмана Уолкера никто  не должен  знать
детали задания.
     Потом  командира эскадрильи и капитана Уолкера на вертолете доставили в
Эль-Харц.
     После взлета десантники отстегнули ремни. Теперь  они  могли размяться,
побродить  по  освещенному  тусклыми  красными лампами  просторному  отсеку.
Мартин  прошел  в  носовую  часть  и  по лестнице  поднялся в  кабину, решив
какое-то время провести с экипажем.
     Над  территорией Саудовской  Аравии "геркулес" летел  на высоте  десять
тысяч  футов, потом  постепенно  поднялся до двадцати пяти тысяч  и  на этой
высоте пересек иракскую границу.
     Пилотам казалось, что в звездном небе они совсем одни, но на самом деле
это было не так. Кружившему над заливом  АВАКСу был отдан  приказ следить за
воздушным пространством вокруг "геркулеса". Если  бы  иракский радиолокатор,
чудом уцелевший после налетов авиации союзников, вдруг решил осмотреть небо,
он  немедленно  подвергся бы  ракетному  удару.  Для этого ниже  "геркулеса"
летели два звена "уайлд уизлов", вооруженных противорадарными ракетами HARM.
     Если же какому-то иракскому пилоту в ту ночь вздумалось бы подняться  в
небо,  его  встретили бы  звено "ягуаров"  королевских ВВС  и звено  "иглов"
F-15C, прикрывавшие "геркулес" слева и справа. Десантный самолет был надежно
защищен  со всех сторон.  Никто  из  пилотов  истребителей  не знал,  почему
транспортному самолету оказывается такая честь, они просто выполняли приказ.
     Если бы в Ираке  кто-то все же заметил  сигнал на экране радиолокатора,
он  бы  наверняка  решил, что  воздушный  транспорт направляется на север, в
Турцию.
     Офицер экипажа  "геркулеса"  старался угодить гостям, предлагая им чай,
кофе, безалкогольные напитки и галеты.
     За  сорок  минут до прыжка штурман  подал  сигнал.  Начались  последние
приготовления.
     Четверо десантников  надели парашюты: основной парашют почти ложился на
плечи, а  запасной располагался на спине  под ним.  Затем  наступила очередь
рюкзаков. Их десантники укрепляли под парашютами вверх дном, так что верхний
клапан рюкзака оказывался между ногами десантника. Оружие, автоматы  "Хеклер
унд Кох" МР5 с глушителями, крепили на левом боку, а  баллоны с кислородом -
на правом.
     Наконец десантники надели  шлемы и кислородные  маски, подсоединив их к
централизованной  системе  кислородного  питания  - сооружению  размерами  с
большой обеденный стол,  в котором было укреплено множество больших баллонов
с кислородом. Когда и эта операция была закончена, дали знать пилоту, и  тот
стал понемногу выпускать воздух из  грузового отсека, пока давление в  нем и
снаружи не уравновесилось.
     На  это ушло  почти двадцать минут.  Десантники ждали. Потом  из кабины
экипажа сообщили, что до  прыжка осталось  пятнадцать  минут. Офицер передал
сообщение  инструкторам,  а  те   жестами  показали  десантникам,  что  пора
переключаться  с  централизованной  кислородной  системы  на  индивидуальные
баллончики.  Запаса кислорода в них хватало  на тридцать  минут, из  которых
три-четыре минуты десантники будут находиться в свободном падении.
     Пока  что только  штурман  точно  знал, где  именно находится  самолет.
Десантники  не сомневались в  том, что их выбросят из "геркулеса"  в  нужное
время и в нужном месте.
     Теперь офицер экипажа общался с десантниками только посредством жестов.
Наконец, получив очередную информацию  от штурмана, он  показал на  световой
сигнал над люком.
     Десантники поднялись и медленно,  как придавленные тяжестью  снаряжения
астронавты  на  неведомой  планете,  потянулись  к  люку.  Их   сопровождали
инструкторы,  которые  тоже перешли  на  индивидуальные кислородные баллоны.
Несколько  минут  они  стояли  цепочкой  перед пока  еще  закрытым люком,  в
последний раз проверяя свои парашюты.
     Когда  до  прыжка оставалось четыре минуты, открылся  хвостовой люк,  и
десантники  увидели черное  небо. Инструктор  поднял вверх два  пальца;  это
значило, что прыгать нужно будет через две минуты. Десантники подошли к краю
люка и теперь уже не сводили глаз с тусклых световых сигналов по обе стороны
зияющей  черноты.  Сигнал  стал  красным,  и  десантники  опустили  на глаза
защитные очки, сигнал стал зеленым...
     Все четверо развернулись лицом к отсеку и, широко расставив руки,  один
за  другим  прыгнули спиной  вперед  в  непроглядно черную пустоту. Перед их
глазами мелькнул и тут  же исчез  освещенный  люк. Через  считанные  секунды
"геркулес" был уже далеко.
     Первым прыгал сержант Стивенсон.
     Четверо десантников бесшумно пролетели  пять миль. На высоте три тысячи
пятьсот   футов   автоматические  устройства,  настроенные  на  определенное
давление,  раскрыли  парашюты.   С  резкими  хлопками   раскрылись   куполы.
Прыгавшему вторым Майку Мартину показалось, что  черная тень, падавшая футов
на  пятьдесят  ниже  его,  вдруг застыла  в  воздухе.  В  ту  же секунду  он
почувствовал, как  раскрывается купол его  парашюта.  Амортизаторы  ослабили
рывок, но все же мгновенное торможение от падения со  скоростью сто двадцать
миль в час до четырнадцати всегда оставляло неприятное ощущение.
     На   тысячефутовой  высоте  каждый   из   десантников  щелкнул  замком,
удерживавшим  рюкзак   за  спиной.  Рюкзак  скользнул   по  ногам  и  повис,
зацепившись за крючок на уровне ступней. Когда до земли останется сто футов,
десантники отпустят рюкзаки и  те повиснут на четырнадцатифутовом нейлоновом
шнуре.
     Парашют сержанта уходил вправо,  и Мартин последовал  за ним. Небо было
безоблачным,  и в  свете  звезд он отчетливо видел обступающие  его  со всех
сторон  черные  силуэты  невысоких  гор. Потом Мартин заметил и  то,  на что
ориентировался сержант: блеск ручейка, бегущего по дну лощины.
     Питер  Стивенсон приземлился  на  мягкий мох и траву точно  в  середине
лощины, в нескольких ярдах от ручья, Мартин сбросил свой рюкзак;  парашют на
мгновение как бы  застыл  в воздухе, и  Мартина развернуло. Потом послышался
удар рюкзака о землю, и Мартин мягко опустился на ноги.
     Капрал  Истман пролетел  над Мартином,  повернулся, изменил направление
скольжения и упал в пятидесяти ярдах от майора.  Мартин отстегивал подвесную
систему своего парашюта и не видел, как приземлился Кевин Норт.
     Норт  прыгал последним. Он опускался примерно в  ста ярдах  от Мартина,
однако его парашют сносило  не на мягкий мох, а на каменистый  склон  холма.
Потянув  за стропы, Норт  попытался изменить направление  скольжения,  чтобы
приземлиться  ближе  к  товарищам,  но  в этот момент  его рюкзак ударился о
грунт. Рюкзак был привязан к поясу парашютиста, поэтому он тащился  вслед за
парашютом, пока через пять ярдов не застрял между двумя большими камнями.
     Неожиданный рывок застал  Норта врасплох. Его резко потянуло  вниз  и в
сторону, так что он приземлился  не на ноги, а упал  боком.  На этом  склоне
было не  очень много камней, но Норту не повезло: он ударился левым бедром о
валун и сломал бедренную кость в восьми местах.
     Капрал  совершенно отчетливо  слышал хруст  ломающихся костей. Впрочем,
шок от  удара был настолько  силен, что притупил боль - но лишь на несколько
секунд. Потом нестерпимая боль заставила  Норта перевернуться на другой бок.
Он прижал к поврежденному бедру обе ладони, шепотом снова и снова повторяя:
     - О Господи, только не это, нет, нет.
     Норт  стал  быстро терять  кровь.  Пока он этого  не  знал, потому  что
перелом был внутренним, но один из острых осколков кости перерезал бедренную
артерию,  и кровь  стала  хлестать в  то месиво, в которое  превратилось его
бедро.
     Через минуту  его нашли товарищи. Освобождаясь от рюкзаков и парашютов,
они  были  уверены,  что  и  Норт  занят  тем  же.  Когда же Норта рядом  не
оказалось, они почувствовали неладное. Стивен-сон вытащил фонарик и  осветил
ногу Норта.
     - О, черт, - прошептал он.
     У  них были комплекты  медикаментов  для  оказания первой  помощи, даже
повязки для рваных ран, но чтобы справиться с этим...
     Капралу  срочно  требовались  сложная  операция  и  переливание  крови.
Стивенсон рванулся к рюкзаку Норта, вытащил аптечку и набрал в шприц раствор
морфина. В этом уже не было нужды: утекая, кровь уносила с собой и боль.
     Норт поднял веки, глазами отыскал Мартина, прошептал, "Прости, босс", -
и снова закрыл глаза. Через две минуты его не стало.
     В другое время  и  в другой обстановке  Мартин, должно  быть, сумел  бы
выразить словами то, что чувствует командир, только  что потерявший хорошего
солдата. Но сейчас для этого не было времени, да и обстановка не располагала
к траурным церемониям.  Помрачневшие Стивенсон и  Истман  занялись тем,  что
нужно было сделать в любом случае. Оплакивать утрату они будут позже.
     Мартин  рассчитывал  быстро  собрать   разбросанные  парашюты  и  потом
спрятать их и другое  лишнее имущество в любой каменистой расщелине.  Теперь
все планы рушились. Сначала нужно было похоронить Норта.
     -  Пит, собери все, что мы оставляем здесь. Найди какую-нибудь дыру или
выкопай яму. Бен, собирай камни.
     Мартин наклонился,  снял  с капрала  его личный  знак,  забрал автомат,
потом стал помогать Истману. Ножами и руками все трое выкопали в пружинистом
грунте  неглубокую могилу и  опустили в  нее тело капрала.  Сверху  положили
четыре  раскрытых основных  и  четыре  собранных  запасных парашюта,  четыре
баллона с кислородом, шнуры, стропы.
     Потом  все завалили  камнями.  Камни укладывали не  пирамидой,  которая
могла бы броситься в глаза местным  жителям,  а  беспорядочно, как будто они
скатились со склона. Пятна  крови с камней и травы  смыли водой, принесенной
из ручья. Оголенный грунт, оставшийся под собранными камнями, затерли ногами
и забросали  мохом  с берега ручья. Лощине нужно было придать  такой же вид,
какой она имела за час до приземления десанта.
     Мартин надеялся до рассвета  прошагать часов пять, но три часа  ушли на
похороны и  маскировку могилы.  Одежду,  запасы пищевых концентратов и  воду
Норта зарыли в той же могиле, остальное содержимое рюкзака погибшего капрала
пришлось  разделить между тремя  оставшимися  в  живых, увеличив  и без того
немалую нагрузку.
     За  час до рассвета десантники покинули лощину. Они шли так, как  ходят
диверсионные группы в  тылу  врага.  Роль разведчика взял  на  себя  сержант
Стивенсон, Истман  и Мартин следовали  за ним. Поднимаясь  на хребет  или на
вершину  холма,  сержант   всякий  раз   прижимался   к  земле  и  тщательно
всматривался, не поджидает ли их неприятный сюрприз на другом склоне.
     Несмотря   на   постоянные   подъемы  и   спуски,  сержант  сразу  взял
стремительный темп. Невысокий и  худощавый Стивенсон был на  пять лет старше
Мартина, но даже  с восьмидесятифунтовым рюкзаком за плечами  он мог загнать
почти любого здорового мужчину.
     Только к утру сгустились тучи,  дав  Мартину и его товарищам лишний час
темного времени. За девяносто минут  напряженного  марша они  прошли  восемь
миль, преодолев несколько невысоких хребтов.  два холма и долину между ними.
Сероватый рассвет заставил  их искать  место,  где можно  было бы  переждать
день.
     На каменистом  склоне высохшего русла реки Мартин нашел  горизонтальную
расщелину,  прикрытую сверху каменным козырьком и защищенную от постороннего
взгляда  сухими   кустами.   Пока  еще   было   темно,  десантники   немного
подкрепились, попили  воды,  укрылись маскировочной  сеткой и  легли  спать.
Светлое время суток разделили на три вахты. Первым на часах стоял Мартин.
     В одиннадцать часов утра он разбудил Стивенсона и сразу уснул. В четыре
часа пополудни его толчком  разбудил Бен Истман. Мартин открыл глаза: Истман
прижал палец к губам.  Мартин прислушался. Со  дна высохшего русла, футов на
десять ниже их убежища, доносилась гортанная арабская речь.
     Проснувшийся  тоже  Стивенсон вопросительно  поднял  брови: что  теперь
станем делать?  Мартин прислушался. Четырем  иракским  патрульным  до смерти
надоело бродить по бесконечным холмам, они устали. Минут через десять Мартин
узнал, что иракцы решили расположиться здесь на ночь.
     Мартин  и  без того потерял слишком  много времени. К шести  вечера уже
стемнеет, а чтобы вовремя добраться до тех расщелин на склоне холма напротив
Каалы, нужно использовать  каждую  минуту.  Ведь  не  исключено, что им  еще
придется искать эту Каалу.
     Из разговоров  иракских  солдат Мартин  понял, что  те намерены собрать
хворост  и  разжечь костер.  Если так, то они  почти наверняка заглянут и за
кусты, где притаились британские десантники. В лучшем случае  придется ждать
долгие  часы,  пока  иракцы  не  заснут;   только   тогда   можно  надеяться
проскользнуть незамеченными. А ждать Мартин не мог.
     По его сигналу Истман и Стивенсон вытащили плоские, обоюдоострые  ножи.
Все трос бесшумно спустились на дно узда.
     Когда  дело  было  сделано,  Мартин  бегло просмотрел  документы убитых
иракцев. У  всех четверых, заметил он, было  одно родовое  имя - Аль-Убаиди.
Значит,  они были  из племени  убаиди,  населяющего эти  гористые места. Все
носили  знаки различия  бойцов Республиканской гвардии. Очевидно, специально
для охраны Каалы в гвардию  набирали мужчин из  местных воинственных племен.
Бросалось в  глаза, что все  четверо были  поджарыми, мускулистыми  молодыми
людьми без  единой  унции жира;  должно  быть, они могли без  устали сутками
бродить по горам.
     Еще час ушел  на то, чтобы затащить  тела иракских  солдат в расщелину,
прикрыть их куском  маскировочной сети,  забросав ее  ветками  кустарника  и
травой. Этот час  британские десантники потратили не зря: теперь  лишь очень
острый глаз мог обнаружить что-то неладное под каменным козырьком  на склоне
узда. К счастью,  у иракцев не было радио; очевидно,  они  не  имели связи с
базой  вплоть до  возвращения  на  нее. Если британцам повезет, то  иракские
гвардейцы могут не хватиться своего патруля еще дня два.
     Когда стемнело, десантники, ориентируясь по  компасу, снова отправились
в  путь.  В  свете  звезд  они  узнавали холмы,  которые  прежде  видели  на
аэрофотоснимках.
     У  Мартина была изумительная карта  маршрута  от  точки  приземления до
предполагаемого  наблюдательного пункта.  Эту  карту  вычертил  компьютер на
основании бесчисленных аэрофотоснимков,  сделанных с  борта TR-1. На  каждой
короткой  остановке Мартин  доставал  карту,  крошечный  фонарик  и  систему
САТНАВ,  проверяя положение  группы  и корректируя  направление,  в  котором
следовало двигаться  дальше. К полуночи  группа заметно продвинулась к цели.
По оценкам Мартина, им нужно было преодолеть еще десять миль.
     В  уэльских  Бреконах отряд  Мартина  на сходной местности  делал бы не
меньше  четырех миль в  час.  Для того, кто вечерами выходит прогуляться  со
своей собакой, такой темп показался бы слишком резвым  даже на аллее парка и
без восьмидесятифунтового рюкзака. Для десантников это было нормой.
     Но тут, в иракских горах, где на каждом шагу можно  было наткнуться  на
вражеский патруль, нечего  было и  думать о  подобной скорости. Достаточно и
тех четырех иракцев, которых им уже пришлось убрать.
     Правда,  перед  иракскими патрулями у британских десантников было  одно
несомненное преимущество - приборы  ночного видения. В них британцы походили
на гигантских лягушек с  выпученными  глазами.  Новая  широкоугольная модель
приборов  позволяла  видеть все детали  ландшафта  в  бледно-зеленых  тонах;
усилители изображений тщательно собирали  каждый фотон естественного света и
концентрировали их на сетчатке наблюдателя.
     Когда до рассвета оставалось два  часа, десантники  увидели перед собой
холм,   под   которым  была   спрятана  Каала,   и  повернули  налево.   Для
наблюдательного  пункта они  выбрали холм, располагавшийся  в южном  секторе
квадрата, координаты которого назвал Иерихон. С его вершины был хорошо виден
южный склон Каалы - если это и в самом деле была Каала.
     Подъем  занял  примерно  час.  Десантники  тяжело  дышали.  К  счастью,
поднимавшийся  первым  сержант  Стивенсон нашел  еле  заметную  козью тропу,
которая, обвиваясь вокруг холма, вела к его  вершине. В нескольких метрах от
вершины находилась та  самая расщелина, которую обнаружили камеры бокового и
вертикального обзора  разведывательного  самолета. То,  что  увидел  Мартин,
превзошло его ожидания: созданная природой  щель  в  каменистом склоне  была
футов восьми  длиной, футов четырех глубиной  и двух футов в ширину. Спереди
щель  была защищена естественным двухфутовым выступом, на который можно было
облокотиться, не вылезая из укрытия.
     Десантники  извлекли  камуфляжную  сеть   и   прежде   всего   занялись
маскировкой своего убежища.
     Потом они затолкали в карманы широких поясов бутылки с водой и пакеты с
пищевыми концентратами,  проверили  оружие  и  положили  его рядом с  собой.
Мартин подготовил свои приборы, а незадолго до рассвета включил один из них.
     Это  был маленький радиопередатчик, намного меньше того, с которым  ему
пришлось работать в Багдаде. Крохотный прибор, размером не больше двух пачек
сигарет, питался  от кадмий-никелевого аккумулятора, емкости которого должно
было с избытком хватить на всю операцию.
     Радиопередатчик   работал    на    фиксированной    частоте,    которая
прослушивалась в Эр-Рияде  все двадцать четыре  часа в сутки. Чтобы привлечь
внимание  радиооператоров,  Мартину  было  достаточно  несколько  раз  через
определенные  интервалы  нажать  на  кнопку  "перс-дача"  и подождать, когда
динамик ответит условленной последовательностью сигналов и пауз.
     Третьим прибором была складная антенна спутниковой связи, такая же, как
и в Багдаде, только поменьше. Хотя теперь Мартин был еще дальше от Эр-Рияда,
сравнительно большая  высота над уровнем моря  позволяла обходиться и  такой
антенной.
     Мартин собрал антенну, направил ее диск на юг, подключил  аккумулятор к
передатчику,   а   передатчик   к   антенне   и   нажал   на  кнопку.   Пять
сигналов-пауза-три сигнала-пауза-один сигнал-пауза- один сигнал.
     Через   пять   секунд   ожил   крохотный    громкоговоритель.    Четыре
сигнала-пауза-четыре сигнала-пауза-два сигнала.
     Мартин снова надавил  на кнопку "передача"  и, не снимая с нее  пальца,
отчетливо проговорил  в  микрофон<b>:</b> "Вижу Ниневию, вижу Тир.  Повторяю,  вижу
Ниневию, вижу Тир".
     Он  отпустил кнопку и  выждал.  Громкоговоритель тут же  отозвался: три
сигнала-пауза-один сигнал-пауза-четыре сигнала. Вас понял, передачу принял.
     Мартин убрал  радиопередатчик  и  другие  приборы  в  водонепроницаемый
чехол, достал мощный бинокль, за  который любой орнитолог  охотно  отдал  бы
полжизни, и облокотился на уступ. За его спиной  сержант  Стивенсон и капрал
Истман, сложившись втрое, устраивались в щели. Впрочем, судя по их виду, они
не испытывали  особенных  неудобств.  Над  уступом на двух  щепках  укрепили
маскировочную сеть. Мартин направил бинокль в щель между сетью и уступом.
     Двадцать третьего февраля,  когда только что взошедшее  солнце осветило
горы  Хамрина, майор  Майк Мартин  начал  изучать шедевр  военно-инженерного
искусства,  который не  мог  увидеть ни один прибор и который был создан его
школьным товарищем Османом Бадри.
     В  это  время  в  Эр-Рияде  из комнаты радистов  выбежал  взволнованный
радиооператор. Он вручил Стиву Лэнгу и Саймону Паксману крохотный листок.
     - Черт возьми, - с чувством сказал Лэнг, - он там, он на этой проклятой
горе!
     Через двадцать  минут  на  авиабазу Эль-Харц  поступил приказ из  штаба
генерала Глоссона.
     Капитан Дон  Уолкер вернулся на  свою базу  ночью 22  февраля. Он успел
вздремнуть  лишь  несколько  часов,  а  на рассвете, когда возвратившиеся  с
ночных вылетов пилоты прошли опрос и торопились добраться до своих коек, уже
принялся за работу.
     К  полудню  план  операции можно  было  представлять командованию.  Его
тотчас отправили в Эр-Рияд, где он был  одобрен. Вторая половина дня ушла на
подготовку самолетов, экипажей и вооружения.
     Планировался налет  группы  из четырех  самолетов  на иракский  военный
аэродром Восточный Тикрит, располагавшийся к северу от  Багдада, недалеко от
того  места,  где родился Саддам  Хуссейн.  Операция должна была выполняться
ночью, а  уничтожить объект  предполагалось  двухтысячефунтовыми  бомбами  с
лазерным  наведением. Командование операцией было поручено  Дону Уолкеру;  с
ним будут его постоянный ведомый и еще два "игла".
     Каким-то  чудом объект оказался в списке целей для нанесения воздушного
удара, хотя он был придуман не месяц и даже не три дня  назад, а  всего лишь
утром того же дня.
     Экипажи трех других самолетов тут же освободили от всех других заданий.
Им было  приказано  готовиться  к  налету  на  Восточный  Тикрит.  Операция,
вероятно, будет намечена на ночь с 22 на 23 февраля, а может быть, на другую
ночь.  До полного  выяснения обстановки в  районе цели  экипажам нужно  было
постоянно находиться в состоянии часовой готовности.
     Двадцать второго февраля к заходу солнца  все четыре "игла" были готовы
к взлету, а в десять часов вечера операцию отложили на неопределенное время.
Экипажам четырех "иглов" приказали  отдыхать, тогда  как все другие самолеты
эскадрильи   отправились    "щелкать"    танки    Республиканской   гвардии,
сконцентрировавшиеся к северу от кувейтской границы.
     Четыре бездельничающих экипажа оказались отличной  мишенью  для шуток и
розыгрышей, когда на рассвете пилоты других самолетов вернулись с заданий.
     В штабе была разработана  трасса  для самолетов,  принимавших участие в
операции "Восточный Тикрит". Четыре "игла" должны будут сначала проследовать
на восток по коридору между Багдадом и иракской границей, а затем над озером
Ас-Садиях  изменить  курс  на  сорок  пять  градусов и  далее  следовать  на
северо-восток к Тикриту.
     Дон Уолкер пил кофе в столовой, когда его вызвал командир эскадрильи.
     - Тот, кто отметит вашу цель, на месте, - сообщил он. - Пока отдыхайте.
Возможно, вам выдастся непростая ночь.
     Взошедшее солнце осветило крутой склон холма по другую  сторону долины.
При максимальном увеличении Мартин отчетливо  видел в бинокль каждый кустик;
уменьшив  фокусное расстояние,  можно было наблюдать за сколь угодно большой
площадью.
     Мартин  наблюдал  уже час,  но  ничего не  заметил. На Каале,  как и на
других холмах, росли кусты и трава,  изредка попадалось пятно голого грунта,
а иногда -  небольшие валуны. Как  и все другие  соседние  холмы, этот  имел
неправильную форму. Ничего необычного Мартин не увидел. Время от времени он,
чтобы  дать отдых глазам, плотно  смеживал  веки и опускал голову  на  руки,
потом снова приникал к биноклю.
     Только часам  к  девяти  стали все более и  более отчетливо проявляться
странные  регулярности в  распределении  растительного  покрова  на  склоне.
Кое-где  трава  отличалась  цветом,   а   в  некоторых  местах  росла  почти
правильными  рядами, как будто ее посеяли. Но по крайней мере на этом склоне
холма  не было ничего похожего  на дверь, люк, дорогу, автомобильную  колею,
выхлопную  трубу  системы  вентиляции,   никаких  следов   того,  что  здесь
сравнительно   недавно   копали    землю.   Разгадку   подсказало   медленно
поднимавшееся по небосклону светило.
     В  начале двенадцатого ему  показалось,  что в траве  что-то  блеснуло.
Мартин повысил увеличение бинокля до  максимального,  но  в этот момент туча
закрыла солнце. Когда оно снова показалось из-за тучи, на том же месте снова
что-то сверкнуло. Присмотревшись, Мартин обнаружил в траве проволоку.
     Он несколько раз мигнул и  всмотрелся до боли  в глазах.  Так и есть: в
траве блестел небольшой, примерно в фут длиной, отрезок проволоки, натянутый
под углом к склону. Оказалось,  что это был лишь  небольшой  участок длинной
проволоки в  зеленой пластиковой  изоляции,  которая в одном месте стерлась,
обнажив сверкающий металл.
     Проволока оказалась  далеко не  единственной. Изредка налетавший  порыв
ветра  шевелил   траву  и  то  там,  то   тут  обнажал  другие  скрытые  под
растительностью  звенья. Большой участок склона на  уровне грунта был покрыт
проволочной сеткой.
     К полудню  Мартин рассмотрел сетку лучше.  На этом участке  склона  она
прижимала к какой-то поверхности тонкий слой  почвы, а в каждой ячейке сетки
была высеяна трава  или посажен невысокий кустарник, который почти полностью
скрывал зеленую проволоку.
     Потом Мартин заметил и террасы. Очевидно, часть склона  была сложена из
больших железобетонных  блоков,  причем  каждый верхний  ряд  был сдвинут  в
глубину  дюйма на три. В образовавшихся узких  террасах скопилась земля,  на
которой вырос кустарник. Кустики были  разной  высоты,  и  на  первый взгляд
казалось, что они  растут совершенно  беспорядочно, но,  приглядевшись  к их
стеблям, Мартин  увидел, что  на  самом  деле  кусты расположены  рядами.  В
природе ничто не растет так само по себе.
     Мартин  перевел бинокль на  другие участки огромного холма. Сначала все
признаки регулярности в росте травы и кустов исчезли, потом - далеко слева -
появились снова. Во второй половине дня Мартин нашел разгадку.
     Эр-риядские  пророки   оказались  правы.  Попытайся  кто-то  продолбить
вершину  холма,  он  провалился бы в пустоту.  Очевидно,  иракские строители
взяли за основу три соседних холма, срезали их внутренние склоны и, соорудив
перемычки между холмами, создали гигантский кратер.
     При  сооружении перемычек  строители старались не нарушить естественную
форму настоящих  холмов.  Как  и создатели  древних пирамид,  они укладывали
бетонные  блоки рядами:  каждый  верхний  ряд  отступал внутрь  кратера чуть
больше   нижнего.  Потом  бетонные   стены  засыпали  десятками  тысяч  тонн
плодородного грунта.
     Позже   иракские  строители   взялись  за   маскировку.   Должно  быть,
проволочную сетку в  зеленой виниловой изоляции они крепили прямо к бетонным
блокам. Сетка  удерживала  грунт на крутых склонах пирамиды.  Наконец, грунт
засеяли травой, а там, где слой почвы был толще, посадили кустарник.
     Летом трава  проросла, еще надежней скрепив  своими корнями тонкий слой
почвы, а поднявшиеся над  проволокой и травой кусты придали бетонным склонам
совсем естественный вид.
     Теперь  Мартин  уже   не   сомневался,  что   сверху  кратер  закрывает
конструкция типа  геодезического  купола, в которой тоже  были предусмотрены
тысячи карманов  для плодородной почвы. Здесь разбросали  даже искусственные
валуны, серую краску на которых местами размыли дожди.
     Мартин  сосредоточил внимание на  той полосе возле вершины,  где еще до
сооружения купола должен был находиться край кратера.
     Примерно на пятьдесят  футов  ниже вершины он  нашел то, что  так долго
искал.  Он  видел этот  выступ десятки раз и  только  теперь обратил на него
внимание.
     Это был низкий светло-серый  валун, на котором почему-то начертили  две
прямые полосы. Чем больше Мартин смотрел на  полосы, тем  больше недоумевал,
зачем  кому-то  понадобилось  забираться  на такую высоту  для  того,  чтобы
начертить две полосы на камне.
     Налетевший  с  северо-востока  порыв ветра прижал маскировочную сетку к
лицу Мартина. Одновременно  затрепетала и  одна  из полос  на валуне.  Когда
ветер стих, полоса замерла.  Только теперь Мартин понял, что это была совсем
не полоса, а стальная проволока, уходящая куда-то в траву.
     По   периметру  большого  плоского  валуна  почти   правильным   кругом
располагались камни  поменьше.  Казалось,  они  охраняют валун.  Почему  они
выложены  кругом, зачем здесь  проволока?  Предположим, кто-то  снизу сильно
потянет за эту проволоку... что тогда будет? Валун сдвинется?
     В половине четвертого Мартин понял, что  светло-серое пятно - это вовсе
не  валун, а брезентовая ткань, которую удерживают разложенные кругом камни.
Если снизу потянуть за проволоку, то брезент сдвинется.
     Постепенно  Мартин  сумел  разглядеть,  что брезент  прикрывает круглое
отверстие футов  пяти  в диаметре. Значит,  он  нашел амбразуру,  в  которую
смотрел стовосьмидесятиметровый ствол  "Вавилона". Его казенная  часть  была
надежно спрятана в глубине кратера, а ствол был  направлен на юго-юго-запад,
в сторону Дахрана, от которого пушку отделяло семьсот пятьдесят километров.
     - Дальномер, - пробормотал Мартин товарищам.
     Он передал  им бинокль и  взял прибор, напоминающий небольшой телескоп.
Мартин  вспомнил, чему его  учили в Эр-Рияде, прижал  окуляр к глазу и навел
"телескоп"  на  холм. Он снова увидел брезент,  скрывавший ствол  гигантской
пушки, - только теперь без увеличения.
     В поле зрения  прибора  располагались четыре V-образные  призмы, острые
углы  которых  были  направлены  к центру. Мартин медленно вращал  регулятор
сбоку  на приборе, пока все  четыре острых  угла не сошлись в  одной  точке,
образовав крест. Центральная точка креста показывала на брезент.
     Мартин  проверил числа на вращающейся ленте прибора. Тысяча восемьдесят
ярдов.
     - Компас, - сказал он,  отложил дальномер  в  сторону и взял протянутый
ему электронный прибор.
     В нем не было ни плавающего в спирте диска,  ни стрелки, вращающейся на
острие иглы.  Мартин прижал  компас  к глазу,  навел его  на брезент и нажал
кнопку. Остальное  прибор  сделал  сам, указав точный курс  от их убежища до
брезента: триста сорок восемь градусов, десять минут и восемнадцать секунд.
     Наконец, САТНАВ дал последнюю необходимую информацию: положение Мартина
на поверхности планеты с точностью до пятнадцати ярдов.
     Собрать антенну спутниковой связи в  крохотной расщелине было непросто.
На это ушло  добрых десять минут.  Зато Эр-Рияд отозвался немедленно. Мартин
четко, с расстановкой  продиктовал три набора цифр: точные координаты своего
наблюдательного пункта, направление и  расстояние от него до цели. Остальное
- расчет координат цели - сделают в Эр-Рияде.
     Мартин заполз  в щель и попытался заснуть. На посту его  сменил сержант
Стивенсон. Кому-то нужно было постоянно смотреть за иракскими патрулями.
     В  половине девятого,  когда стало совсем  темно, Мартин  испытал  свой
инфракрасный   целеуказатель.   Внешне  он   напоминал   большую  импульсную
лампу-"вспышку" с пистолетной рукояткой, но сзади у него был окуляр.
     Мартин  подсоединил  указатель  к аккумулятору,  навел  его на Каалу  и
прильнул к окуляру. Весь холм был будто залит светом неведомой зеленой луны.
Мартин навел прибор на  брезент,  прикрывавший ствол "Вавилона", и  нажал на
спусковой крючок.
     Долину  пересек  невидимый луч  инфракрасного  света,  а на  другой  ее
стороне,  на  склоне  холма  появилось  небольшое  красное  пятно.  Медленно
перемещая прибор, Мартин перевел красное пятно на брезент и держал его там с
полминуты. Целеуказатель  выдержал проверку.  Мартин выключил прибор и снова
заполз под маскировочную сетку.
     Четыре "игла"  поднялись  с  аэродрома  в  Эль-Харце  в 22.45 и  быстро
набрали  высоту  в  двадцать тысяч  футов.  Насколько  поняли  экипажи  трех
самолетов,  им  предстояла  обычная операция:  привычная бомбежка  очередной
иракской  военно-воздушной базы.  Каждый  "игл" нес  две  двухтысячефунтовых
бомбы с лазерным наведением на цель, а для собственной защиты - также ракеты
типа "воздух-воздух".
     Дозаправка  из ждавшего их воздушного танкера КС-10  к югу от  иракской
границы прошла без сюрпризов. Заправившись, "иглы" изменили курс и свободным
строем  направились  точно  на  север.  Боевая  группа, получившая  название
"Голубая сойка", пролетела над иракским городом Ас-Савамахом в 23.14.
     Как  всегда,  они летели  без  огней,  соблюдая  радиомолчание.  Каждый
штурман видел на экране своего радиолокатора сигналы  трех других самолетов.
Ночь  выдалась  безоблачной,  а  круживший  над  заливом АВАКС сообщил,  что
"картина ясна"; это значило, что иракских истребителей в воздухе нет.
     В 23.39 штурман Дона Уолкера пробормотал:
     - Точка поворота через пять.
     Пилоты  всех  четырех  "иглов"  поняли:  через  пять минут  над  озером
Ас-Садиях им нужно будет изменить курс.
     Как только самолеты вошли в сорокапятиградусный вираж, чтобы взять курс
на Восточный  Тикрит,  экипажи  трех  "иглов"  отчетливо услышали голос Дона
Уолкера:
     -  Группа  "Голубая  сойка"...  У  ведущего   проблемы  с   двигателем.
Возвращаюсь на базу. Командование группой передаю "Голубой сойке-З".
     Той ночью третьим  номером был  Булл Бейкер,  ведущий  второго звена из
двух самолетов. С этой минуты события развивались самым необычным образом.
     Ведомый Уолкера Рэнди Робертс  приблизился к самолету  своего ведущего,
но  ничего необычного  в работе его двигателей  не  обнаружил. Тем не  менее
"игл" терял скорость и  высоту.  Когда ведущему приходится  возвращаться  на
базу,  то ведомый обычно сопровождает  его, если только  поломка  не  совсем
пустяковая. Неполадки в двигателе в  глубоком тылу противника  пустяками  не
назовешь.
     - Понял вас, - отозвался Бейкер.
     Потом все снова услышали голос Уолкера:
     -  "Голубая  сойка-2", присоединяйтесь  к  "Голбой сойке-З",  повторяю,
присоединяйтесь к остальным. Это приказ. Следуйте к Восточному Тикриту.
     Озадаченному ведомому ничего не оставалось, как  снова набрать высоту и
присоединиться к двум "иглам". На экранах  радиолокаторов все видели, как их
командир  все  больше и больше теряет высоту. Он должен был вот-вот упасть в
озеро.
     В тот  же момент все поняли,  что их командир сделал  нечто немыслимое.
Возможно, он растерялся из-за серьезных неполадок в двигателе; как  бы то ни
было, он говорил со  своими  пилотами  не по системе  "хэв-квик", а открытым
текстом. Что еще более поразительно, он назвал цель их назначения.
     В  кружившем  над заливом АВАКСе молодой сержант  ВВС США,  колдовавший
возле  целой  стены  приборных   панелей,  растерялся  и  вызвал   командира
оперативной группы.
     - Сэр, тут возникла одна проблема. У командира группы
     "Голубая сойка" неполадки в двигателе. Он хочет возвращаться на базу.
     - Понятно, - коротко ответил командир оперативной группы.
     На  всех  самолетах  пилот  является  капитаном  воздушного  корабля  и
отвечает за все. В этом  смысле  АВАКС представляет  собой  исключение:  его
пилот  отвечает  за безопасность самолета, но, если дело доходит до передачи
приказов  по  радио, здесь  единолично  распоряжается  командир  оперативной
группы.
     - Но,  сэр, - запротестовал сержант, - командир "Голубой сойки" говорил
открытым текстом. Назвал цель операции. Отозвать на базу всех?
     - Нет, операция продолжается, - сказал офицер. - Работайте.
     Окончательно сбитый с толку сержант вернулся к своим приборам. Это было
просто сумасшествием:  если иракцы  слышали  переговоры летчиков, то система
противовоздушной  обороны  в  Восточном  Тикрите наверняка  уже приведена  в
полную боевую готовность. Затем сержант снова услышал голос Уолкера:
     - Говорит  командир "Голубой сойки".  SOS, SOS. Оба двигателя  вышли из
строя. Катапультируюсь.
     Он все еще передавал открытым текстом. Конечно, иракцы все слышали.
     Догадка сержанта была верна. Иракские радисты  слышали все, что говорил
Уолкер. В Восточном Тикрите зенитчики уже срывали брезент со своих орудий, а
ракетчики  прислушивались,  стараясь  уловить  шум двигателей "иглов", чтобы
запустить им  навстречу ракеты с  тепловой системой самонаведения. Несколько
подразделений  были   тотчас  же  направлены   к   озеру   на   поиски  двух
катапультировавшихся американских летчиков.
     -  Сэр,  "Голубая  сойка"  потерпела   аварию.  Нужно  отозвать  другие
самолеты.
     - Понял. Не нужно, - ответил командир оперативной группы.
     Он бросил взгляд  на часы.  Он тоже получил приказ - непонятный, но его
нужно было выполнять.
     К тому  времени группа "Голубая сойка" была  уже  в девяти  минутах  от
цели.  Три  "игла"  направлялись  прямо в  пасть  тигру.  Пилоты  подавленно
молчали.
     На борту АВАКСа сержант еще видел сигнал "Голубой сойки-1"; самолет все
снижался.  Очевидно, пилот уже катапультировался,  а "игл"  вот-вот рухнет в
озеро.
     Через  четыре минуты  командир оперативной  группы вдруг  изменил  свое
решение.
     -  Группа "Голубая сойка", вас  вызывает АВАКС. Возвращайтесь  на базу,
повторяю, возвращайтесь на базу.
     Ничего не  понимающие пилоты  трех "иглов"  развернулись  и  взяли курс
домой.  На  аэродроме  Восточный  Тикрит  иракские   зенитчики,  не  имевшие
радиолокаторов, напрасно прождали их еще целый час.
     Переговоры  американских  летчиков  слышал   и   другой  иракский  пост
радиоперехвата,  расположенный   в  южных  отрогах   Джебаль-аль-Хамрина.  В
обязанности полковника, командовавшего этим постом, не входило предупреждать
Восточный Тикрит  или  любую  другую  военно-воздушную  базу  о  приближении
самолетов противника.  Единственной  задачей полковника было следить за тем,
чтобы никто не залетел в Хамрин.
     Когда группа "Голубая сойка" развернулась над озером, полковник объявил
повышенную боевую готовность: курс  от озера до  Восточного Тикрита пролегал
через  южные  отроги хребта. Потом один  из  американских самолетов потерпел
аварию,  и полковник облегченно  вздохнул.  Когда же и три  других  самолета
развернулись и взяли курс на юг, он отменил боевую готовность.
     Дон  Уолкер по  спирали снизился  до ста футов над поверхностью озера и
только  тогда  передал  сигнал  бедствия. Едва  не  коснувшись  крылом  волн
Ас-Садияха, он резко изменил курс и,  включив систему LANTRIN, направил свой
самолет на север, к Джебаль-аль-Хамрину.
     Система инфракрасной ночной аэронавигации и наведения на цель (LANTRIN)
представляет   собой  американский  вариант   системы  TIALD,  состоящей  на
вооружении  британских ВВС. Переключившись на  LANTRIN, Уолкер сквозь стекло
фонаря кабины  видел перед собой местность, которую  освещал подвешенный под
крылом мощный источник инфракрасного света.
     На  экране  перед  пилотом  мелькали  колонки  цифр, указывавшие  курс,
скорость, высоту полета и время, оставшееся до бомбометания.
     Уолкер мог бы доверить вести "игл" компьютеру автопилота; пусть приборы
бросают  его  в  каньоны и  долины,  отклоняют  от горных  хребтов и склонов
холмов. Но он предпочитал ручное управление.
     В  "Черной дыре" Уолкеру дали аэрофотоснимки, по  которым  он  проложил
маршрут, позволявший по всей трассе не подниматься выше линии горизонта.  Он
прижимал свой "игл" к долинам, нырял из одной низины в другую. Приближаясь к
Каале, самолет Уолкера будто катался по "американским горкам".
     Когда  Уолкер  подал  сигнал  бедствия,  Майк  Мартин тут же  отозвался
условленной последовательностью  сигналов.  Потом  он  перебрался к  выступу
возле  щели,  навел   инфракрасный  указатель  цели  на  брезентовое  пятно,
установил  красную точку точно  в центре  брезента и теперь уже  не выключал
прибор.
     По радио  Мартину сообщили, что  до бомбометания осталось семь минут. С
этого момента Мартин не должен был сдвигать красную точку ни на дюйм.
     - Пора  бы  ему  и появиться, - пробормотал Истман. - Я уже промерз  до
костей.
     - Скоро  появится, - откликнулся Стивенсон, заталкивая в рюкзак остатки
своего имущества. - Тогда, Бенни,  ты сможешь показать в кроссе  все, на что
способен.
     Неупакованным  остался только радиопередатчик с  антенной  и источником
питания. Он был готов к следующему выходу в эфир.
     Сидевший за спиной  Уолкера  штурман Тим тоже получал всю  информацию о
полете. Быстро менялись цифры  на экране: четыре минуты до бомбометания, три
с  половиной, три... "Игл"  промелькнул  над  той  крохотной  лощинкой,  где
приземлились Мартин  и его товарищи. Самолету понадобятся  считанные секунды
на то, чтобы преодолеть расстояние, которое десантники прошли за две ночи.
     - Девяносто секунд до бомбометания...
     Десантники услышали рев двигателей приближавшегося с  юга "игла", когда
тот начал набирать высоту.
     Истребитель-бомбардировщик   находился  в  трех  милях  от   цели,  над
последним  горным  хребтом.  В  этот  момент  указатель  времени до  момента
бомбометания замер на  нулевой отметке. В полной темноте  две сигарообразные
бомбы  отделились  от  крыльев  самолета  и   по  инерции  несколько  секунд
поднимались вслед за "иглом".
     Во  всех трех "деревнях" солдаты Республиканской  гвардии,  разбуженные
ревом   двигателей   неизвестно   откуда  появившегося   над   их   головами
истребителя-бомбардировщика,  спрыгивали  с  коек  и  мчались  к  орудиям  и
пусковым  ракетным установкам.  Уже  через несколько  секунд  гидравлические
устройства   поднимали    крыши   "амбаров",   в   которых   стояли   орудия
противовоздушной обороны.
     Бомбы  наконец   подчинились   силе   тяжести   и   устремились   вниз.
Расположенные  в   их   головках  инфракрасные  сенсоры  нащупали  невидимый
направляющий  луч,  отразившийся  от  красного пятна на брезенте. Теперь они
будут следовать по этому лучу до самой цели.
     Рев  двигателей  "игла",  от  которого  содрогнулись  горы,  оглушил  и
Мартина. Он  ничком лежал на уступе, удерживая  красное  пятно на том месте,
где должен был находиться ствол "Вавилона".
     Мартин  так  и  не увидел  бомб.  Только что  через окуляр усилителя он
всматривался  в  бледно-зеленое  изображение склона  холма,  а  в  следующее
мгновение ему пришлось отпрянуть от прибора  и прикрыть глаза  рукой, потому
что темная ночь превратилась в кроваво-красный день.
     Обе  бомбы  взорвались  практически  одновременно. В глубине гигантской
пещеры иракскому полковнику  не  хватило трех  секунд,  чтобы  дотянуться до
рычага "запуск". Три секунды спустя запускать было нечего.
     На глазах  у Мартина - в  эти  минуты  приборы ночного видения  были не
нужны -  всю вершину Каалы охватило  пламя.  В  пламени  на мгновение возник
силуэт огромного ствола; тут же ствол,  как  побитый  зверь, стал отступать,
поворачиваться и  корежиться в  нестерпимом  жару. Потом вместе  с остатками
купола его обломки рухнули в кратер.
     -  Как  в аду,  -  прошептал сержант  Стивенсон, лежавший  бок о  бок с
Мартином. Сравнение было на редкость удачным.
     Потом  стали  видны  лишь  отблески  оранжевого пламени, бушевавшего  в
глубине кратера. Холмы снова исчезли в ночной темноте. Мартин несколько  раз
нажал на кнопку радиопередатчика, вызывая Эр-Рияд.
     Сбросив бомбы, Дон  Уолкер  в  крутом вираже  развернул  самолет на сто
тридцать  пять  градусов  и  одновременно направил его  нос  вниз,  стремясь
поскорее  выйти  на  обратный  курс, домой. К  несчастью, высокие  холмы  не
позволяли  снизиться настолько,  чтобы "игл"  стал недосягаем  для  ракет  и
зенитных орудий.
     Самый  удачный запуск  был  произведен из  дальней  "деревни".  Самолет
Уолкера разворачивался над этой деревней ничтожную долю секунды, но именно в
этот  момент иракцы  выпустили две ракеты - не советские  "земля-воздух",  а
лучшие в иракских войсках "роланды" французско-германского производства.
     Первая  ракета  помчалась  вслед  за  "иглом"  на  небольшой  высоте  и
врезалась в горный хребет, когда самолет скрылся за ближайшим холмом. Второй
"роланд"  преодолел  горный  хребет  и  в  следующей  долине  настиг  "игл",
практически оторвав  у него  правый двигатель. Уолкер  почувствовал жестокий
удар.
     Самолет  швырнуло  в сторону,  система управления моментально вышла  из
строя, а вспыхнувшее топливо превратило "игл"  в комету  с пылающим хвостом.
Уолкер  схватился  было  за рычаги  управления - никахой  реакции. Все  было
кончено,  его  самолет умирал, включились все аварийные  огни, тридцать тонн
горящего металла могли в любую секунду врезаться в горы.
     - Катапультируюсь, катапультируюсь...
     Стекло колпака разлетелось  вдребезги,  а через  микросекунду в  черное
небо  были  выброшены  вместе  с катапультируемыми  сиденьями  два  летчика.
Приборы  тотчас распознали, что  высота катапультирования  слишком  мала,  и
разорвали ремни, удерживавшие пилота в сиденье,  освобождая  его  от лишнего
металла и позволяя парашютам раскрыться.
     Уолкер прыгал с  парашютом впервые  в жизни. Ощущение шока на  какое-то
время оглушило его, лишило способности принимать решения. К счастью, те, кто
делают  парашюты,  учли  и такие  ситуации.  Как только  оторвалось  тяжелое
металлическое сиденье, автоматически раскрылся  парашют. В кромешной темноте
ошеломленный Уолкер висел над долиной, которую он не видел.
     Падение оказалось непродолжительным, уж слишком мала была высота. Через
считанные секунды Уолкер ударился о землю, упал, несколько раз перевернулся,
отчаянно пытаясь нащупать замок, отстегивающий подвесную  систему  парашюта.
Наконец ему удалось высвободиться, парашют унесло  ветром в долину, а Уолкер
оказался на спине на пружинистом грунте.
     - Тим! - позвал он. - Тим, у тебя все в порядке?
     Уолкер побежал, отыскивая глазами другой  парашют.  Он был  уверен, что
его товарищ опустился где-то неподалеку.
     В этом он был прав. Оба летчика приземлились в третьей по счету  долине
к  югу  от  только  что  уничтоженной  ими Каалы.  На севере  тускло-красной
зарницей в небе отражался полыхавший в кратере пожар.
     Минуты через три  Уолкер  больно стукнулся коленом. Он было решил,  что
это обычный валун, но даже в полумраке разглядел очертания катапультируемого
сиденья. Наверно, это его. Или Тима? Уолкер двинулся дальше.
     Скоро он  нашел своего  штурмана. Молодой  летчик  катапультировался по
всем правилам, но взрывом повредило механизм отделения сиденья.  Привязанный
к  нему  штурман  упал  на камни, а  парашют  не мог  раскрыться.  Удар  был
настолько  силен, что штурмана наконец выбросило из сиденья - только ни один
человек не мог бы остаться в живых после такого удара.
     Тим  Натансон  лежал  на  спине.  Его  переломанные  руки  и ноги  были
вывернуты под  самыми противоестественными углами, а лицо закрывали  шлем  и
прибор  ночного  видения. Уолкер снял с товарища шлем,  открепил его  личный
знак, повернулся  спиной к полыхавшему над холмами зареву и побежал, плача и
не замечая собственных слез.
     Уолкер бежал, пока совсем не выбился из сил, потом на  склоне какого-то
холма нашел подходящую щель и заполз в нее. Ему было необходимо отдохнуть,
     Через две минуты после бомбового удара по  Каале Мартин снова  вышел на
связь с  Эр-Риядом. Он  послал в эфир серию предупреждающих  сигналов, потом
короткое сообщение: "Теперь Варрава, повторяю, теперь Варрава".
     Мартин  выключит  радиопередатчик,  разобрал  его и упаковал.  Все трое
вскинули  рюкзаки на  плечи и поспешно  спустились с холма.  Им  нужно  было
торопиться, потому что  патрулей  теперь  будет в  десять раз больше. Иракцы
станут  искать  не  их -  маловероятно,  чтобы  они сразу сообразили,  каким
образом  бомбы  попали точно  в  цель,  -  а  экипаж  сбитого  американского
истребителя-бомбардировщика.
     Сержант Стивенсон запомнил курс  пролетевшего над их головами пылающего
самолета и то место, где он упал. Вероятно, самолет еще какое-то время после
катапультирования  пилотов  находился  в  воздухе,  и  они  - конечно,  если
остались в  живых, - должны были приземлиться где-то  в том  же направлении.
Десантники  шли  очень быстро,  но  все же  не могли надежно  оторваться  от
гвардейцев  из  племени  убаяди,  которые  уже  оставили  свои  "деревни"  и
отправились прочесывать горный массив.
     Через двадцать минут Мартин и его товарищи нашли тело штурмана.  Нечего
было  и  думать  о  том,  чтобы  похоронить погибшего  летчика,  и  британцы
продолжили путь.
     Еще через десять минут они услышали треск автоматных очередей. Стрельба
продолжалась   несколько   секунд.   Очевидно,   иракские   гвардейцы   тоже
натолкнулись на тело американского летчика и в бессильной злобе  разрядили в
него  магазины. Благодаря этой стрельбе  Мартин смог оценить,  насколько  им
удалось опередить иракцев. Британцы ускорили шаг.
     Дон Уолкер  так и  не понял, откуда перед его  горлом появилось  лезвие
ножа сержанта Стивенсона. Прикосновение было  совсем  легким,  как щекотание
шелковой нити. Уолкер открыл глаза  и  увидел склонившегося над ним смуглого
мужчину в форме  капитана горнострелковой  дивизии  иракской Республиканской
гвардии.  В  правой  руке  мужчина  держал пистолет,  направленный  в  грудь
Уолкеру. Потом "капитан" заговорил на чистейшем английском языке:
     - Чертовски  неудобное время для дружеской болтовни. Может,  нам  лучше
поскорей убраться ко всем чертям?
     Ту ночь генерал Норман  Шварцкопф провел в одиночестве в своем кабинете
на пятом этаже здания Министерства обороны Саудовской Аравии.
     Все  семь  месяцев  он  редко  появлялся здесь,  предпочитая  проводить
большую  часть времени  в  подвале вместе с офицерами своего штаба или, если
это удавалось,  на  позициях  своих  войск. В  большой и  удобный кабинет он
приходил только тогда, когда хотел остаться один.
     Той ночью генерал сидел за большим столом и как завороженный смотрел на
красный  телефонный  аппарат, связывавший его непосредственно с Вашингтоном.
Генерал ждал.
     Без десяти час 24 февраля зазвонил другой телефон.
     - Генерал Шварцкопф? - спросил кто-то с английским акцентом.
     - Да, это я.
     - Сэр, у меня для вас сообщение.
     - Передавайте.

     - Это  очень короткое сообщение,  сэр, в  нем всего  два слова: "Теперь
Варрава". "Теперь Варрава".
     - Благодарю вас, - ответил главнокомандующий и положил трубку.
     В тот  же  день в четыре часа  утра началось наступление наземных войск
союзников.

        23

     Три британца и американский  летчик шли всю ночь. Они взяли такой темп,
что Дон  Уолкер, который не нес рюкзак  и считал, что находится  в  отличной
спортивной форме, скоро стал спотыкаться и ловить ртом воздух.
     Он все чаще и чаще падал  на колени и был уверен, что не сможет сделать
больше ни единого шага, что  лучше смерть, чем эта невыносимая боль в легких
и каждой мышце. В таких случаях его подхватывали подмышки две  крепкие руки,
а в его ушах звучал успокаивающий голос сержанта Стивенсона:
     - Поднимайся, друг. Потерпи  еще немного. Видишь тот гребень? Думаю, на
другой его стороне мы сможем отдохнуть, - говорил он с акцентом кокни.
     Но  отдыхать  им  в  ту ночь  так и  не  пришлось.  Вместо  того  чтобы
направиться к южным отрогам Джебаль-аль-Хамарина, где они могли бы встретить
плотный заслон  моторизованной Республиканской гвардии, Мартин  повел группу
на  восток,  еще выше в горы, тянувшиеся  здесь до  самой  иранской границы.
Солдаты горно-стрелковой дивизии из племени убаиди преследовали их по пятам.
     Вскоре после рассвета Мартин, осмотревшись, заметил шедший по их следам
иракский  патруль.  Очевидно,  эти  солдаты  были выносливее  других.  Шесть
гвардейцев  карабкались  вверх по  склону  холма. Взобравшись  на  следующий
гребень, иракцы  увидели  прямо  перед собой американца. Тот сидел на  земле
спиной к ним.
     Укрывшись  за скалами, гвардейцы открыли беглый огонь. Американец упал,
изрешеченный пулями. Тогда  все шестеро гвардейцев  выскочили  из  укрытий и
побежали к телу поверженного врага.
     Слишком  поздно они  поняли,  что  "американец"  был всего лишь большим
рюкзаком. На рюкзак был наброшен маскировочный плащ, а сверху  его прикрывал
летный шлем  Уолкера. Три автомата "Хеклер  унд  Кох" с глушителями  срезали
всех шестерых.
     Недалеко  от города  Канакин  Мартин наконец  разрешил остановиться  на
отдых.  Он собрал  радиопередатчик и  послал короткое сообщение  в  Эр-Рияд.
Стивенсон   и   Истман  поочередно  стояли  на  часах,   опасаясь  появления
преследователей с запада.
     Мартин уведомил  Эр-Рияд, что в живых  остались  три британца и что они
подобрали единственного уцелевшего  американского  летчика. Боясь перехвата,
он не назвал свои координаты. Потом все четверо поспешили дальше на восток.
     Недалеко от ирано-иракской границы, высоко в горах, они нашли сложенную
из  камней  хижину,  в которой  летом,  когда  стада  перегоняли на  здешние
пастбища,  укрывались от непогоды пастухи. В этой хижине  британцы и Уолкер,
сменяя друг друга на часах, провели четыре дня. Тем временем далеко к югу от
них  танки  и авиация союзников в девяносточасовой войне  сокрушили иракскую
армию и вошли в Кувейт.
     В  тот  же  день,  то  есть  в  первый  день  наземных  боевых действий
союзников,  с  запада на  иракскую  территорию проник  израильский солдат из
отряда коммандос  "Сайерет Маткал", выбранный благодаря своему  безупречному
арабскому языку.
     Неподалеку от границы, к югу от  перекрестка в  Рувейшиде, его  высадил
израильский   вертолет,   имевший   дополнительные   баки    с   горючим   и
опознавательные знаки иорданской армии.  Вертолет вылетел из пустыни Негев и
пересек всю Иорданию, а потом незамеченным вернулся тем же путем в Израиль.
     Как и у Мартина, у израильского солдата был легкий кроссовый мотоцикл с
широкими  шинами  для  езды  по  пустыне.  Внешне  мотоцикл казался  старым,
побитым, ржавым  и грязным, но  его двигатель  был  в отличном состоянии. На
багажнике были укреплены две канистры с запасом горючего.
     Израильский солдат выехал на  шоссе, которое вело на восток, и к закату
оказался   в  Багдаде.  Готовя  солдата  к  операции,   его  командиры  явно
переосторожничали. В  Ираке слухи распространялись с невероятной  быстротой,
недоступной, казалось, даже самым современным  средствам связи. Багдадцы уже
знали, что  их  армия  терпит сокрушительное поражение в  пустынях Кувейта и
южного Ирака. К  вечеру первого  дня агенты  секретной полиции попрятались в
своих казармах, боясь показаться на улицах.
     Бомбардировки  прекратились, потому  что  все  самолеты союзников  были
заняты  в  боевых  действиях  в  Кувейте и  на  границе.  Багдадцы  свободно
разгуливали  по улицам и оживленно обсуждали казавшееся неизбежным вторжение
американских и британских войск в Багдад и свержение Саддама Хуссейна.
     Эйфория  продолжалась,  однако, лишь неделю, к концу которой всем стало
ясно, что союзники не придут в Багдад.  Амн-аль-Амм снова взял в  свои  руки
власть над жизнью и смертью иракского народа.
     На главной  автобусной станции Багдада толпы  кишели солдатами, большей
частью одетыми лишь в фуфайки и шорты. Свою военную форму они  побросали еще
в   пустыне.  Это  были  дезертиры,   которым  удалось   прорваться   сквозь
заградительные  отряды, стоявшие  за линией  фронта.  Они продавали автоматы
Калашникова по такой цене, что вырученных денег едва хватало на билет домой.
В  начале недели  эти автоматы предлагали по тридцать пять динаров, а  через
четыре дня цена упала до семнадцати.
     Израильский  солдат выполнил свое задание ночью. Моссаду  были известны
только  те  тайники  для передачи  сообщений  Иерихону, которые  выбрал  еще
Альфонсо Вене Монкада. Двумя из этих  тайников Мартин перестал пользоваться,
потому что  они  показались  ему недостаточно  надежными, но  третий все еще
действовал.
     Израильтянин оставил одинаковые письма во всех трех  тайниках, начертил
мелом условные знаки, сел  на мотоцикл и присоединился к вереницам беженцев,
направляющихся на запад.
     На следующий день он добрался до  границы. Здесь израильтянин свернул с
дороги  на  юг, в  безлюдную  пустыню,  пересек  иорданскую  границу, извлек
спрятанный  радиомаяк и  включил его. Сигнал  был  тотчас принят израильским
самолетом,  кружившим  над  пустыней Негев,  а вскоре  появился  вертолет  и
подобрал солдата.
     Израильтянин  не  спал  и  почти ничего не  ел пятьдесят  часов,  но он
выполнил задание и благополучно вернулся домой.
     На  третий  день  после  начала  наземных  боевых  действий   в  районе
Персидского залива фрейлейн Эдит Харденберг появилась на своем рабочем месте
в  банке  "Винклер"  в  очень  плохом  настроении.  Она  была  расстроена  и
озадачена.  Утром  предыдущего  дня,  когда она уже  собиралась  на  работу,
неожиданно зазвонил телефон.
     Какой-то  мужчина на  безупречном  немецком  с  зальцбургским  акцентом
представился  как  сосед   ее  матери.  Он  сообщил,   что  фрау  Харденберг
поскользнулась  на  обледеневшей  ступеньке,  упала  с  лестницы  и   теперь
находится в крайне тяжелом состоянии.
     Эдит  попыталась  дозвониться  матери,   но  в  ответ   слышала  только
раздражающий  сигнал  "занято".   Вне  себя  от  гнева,  Эдит  позвонила  на
зальцбургскую  телефонную станцию. Там  ей сказали,  что,  должно быть, у ее
матери испортился телефонный аппарат.
     Эдит  Харденберг позвонила в  банк,  предупредила,  что  сегодня она не
сможет выйти  на работу, и в  отвратительнейшую погоду,  под  мокрым снегом,
поехала в Зальцбург.  До места она  добралась еще до полудня.  Ее  встретила
живая  и здоровая, но  донельзя  удивленная  мать. Она не падала, не  ломала
ногу. Правда, одно  неприятное событие  все же  произошло:  какой-то хулиган
перерезал телефонный провод, ведущий в ее квартиру.
     Когда  Эдит  вернулась  в  Вену, идти  в  банк  было уже  поздно.  Герр
Вольфганг Гемютлих пребывал в еще более  скверном настроении, чем  Эдит.  Он
был крайне недоволен  ее  отсутствием в течение  всего предыдущего  дня и  с
явным недоверием выслушал сбивчивые объяснения.
     Вскоре  Эдит  узнала  и  причину  плохого настроения  герра  Гемютлиха.
Оказалось, что  вчера утром в банке появился некий молодой человек,  который
настоятельно  просил  аудиенции   у   самого   герра  Гемютлиха.  Посетитель
представился  как некто  Азиз и  объяснил, что  он является  сыном владельца
номерного счета, на  котором находится  значительная сумма. Его отец, сказал
Азиз, нездоров и хочет, чтобы вместо него счетом распоряжался его сын.
     Азиз-младший  предъявил документы, которые безусловно подтверждали, что
он является именно тем, за кого себя выдает, и что ему доверено осуществлять
любые операции  с  номерным  счетом. Герр Гемютлих  долго искал в документах
малейший подвох,  но  так ничего подозрительного и не  нашел. Ему  ничего не
оставалось, как согласиться.
     Молодой сукин сын утверждал, что его отец принял решение закрыть счет и
перевести всю  сумму  в  другой  банк. И  это,  обратите  внимание, фрейлейн
Харденберг,  через  два дня после того,  как на  его счет  поступило еще три
миллиона  долларов, так  что  общая  сумма  на этом счете  превысила  десять
миллионов долларов.
     Эдит  Харденберг  внешне