вернул на восток и поехал по шоссе, ведущему к
Коламбии и Уэйлбоуну; там шоссе  наконец выходило на цепь островов. Слева от
Уолкера  остался  Китти-Хок;  он  повернул  на  юг,  к  Хаттерасу, где шоссе
кончалось  и  со  всех  сторон  было только  море. Здесь  еще мальчишкой Дон
прекрасно проводил каникулы;  вдвоем с  дедушкой  они до рассвета выходили в
море и ловили пеламиду. Потом дед захворал и уже не мог рыбачить.
     Может быть, подумал Дон,  теперь, когда  отец ушел  на пенсию и ему  не
нужно каждый  день  ходить на работу в  Талсе, они  с матерью станут  больше
времени проводить в летнем домике и он сможет чаще  их навещать. Дон  Уолкер
был настолько молод, что ему и в голову не приходило, что если там, куда его
направляют, идет война, то он может и не вернуться.
     В  восемнадцать  лет Дон Уолкер  закончил  талсинскую  среднюю  школу с
хорошими оценками и с единственной целью в жизни - научиться летать. Сколько
Дон  помнил  себя,  он  всегда  хотел  летать.  Четыре   года  он  учился  в
Университете штата Оклахома и в июне 1983 года окончил факультет авиационной
техники.  Одновременно  он занимался в  учебной  группе  офицеров  запаса  и
поэтому осенью того же года был принят в ВВС США.
     Дон  проходил  летную  подготовку на базе  Уильямс  возле Финикса (штат
Аризона), где летал на учебных  Т-33 и  Т-38. Одиннадцать месяцев спустя, на
параде  авиационного крыла  выяснилось, что  он закончил  курсы  с отличием,
четвертым  из сорока  курсантов. К  его  неописуемому  восторгу пять  лучших
курсантов  направлялись в школу  летчиков-истребителей  на базу ВВС Холломэн
возле Аламогордо  (штат Нью-Мексико). Остальные  будут учиться швырять бомбы
или перевозить всякое барахло, высокомерно, как и полагается юноше, которому
суждено стать летчиком-истребителем, рассуждал Дон.
     В  учебном центре резерва  в  Хоумстеде (штат  Флорида)  Уолкер наконец
расстался  с Т-38  и  пересел  на  F-4, "фантом",  большую,  мощную  машину,
настоящий истребитель.
     Девять месяцев тренировочных полетов в Хоумстеде промелькнули быстро, и
эскадрилья Уолкера получила назначение в Южную Корею, на военную  базу возле
города Осан, где  около  года Уолкер летал  на "фантомах". Он  стал отличным
летчиком;  это понимал  не только он сам,  но,  очевидно,  и  его командиры,
потому что  после  службы  в Осане  Уолкера направили  в школу  авиационного
вооружения  истребителей,  располагавшуюся  на базе  ВВС  Мак-Коннелл  возле
канзасского города Вичита.
     Об учебных программах в школе вооружения истребителей поговаривали, что
сложнее  их  нигде в ВВС США не сыскать.  Эта школа  выпускала птиц высокого
полета, перед  которыми открывалось блестящее  будущее.  Сложность новейшего
вооружения могла повергнуть в благоговейный  трепет кого  угодно. Выпускники
школы  должны  были  отлично понимать, для чего нужны каждый винтик и каждая
микросхема  в   умопомрачительно  сложном  вооружении,   всю  мощь  которого
современный истребитель  был готов обрушить на противника, находись тот хоть
в воздухе, хоть на земле. Уолкер и  эту школу окончил с отличием, после чего
любая эскадрилья американских ВВС была бы рада принять его в свою компанию.
     В  этом смысле  больше  других  повезло  336-й  эскадрилье, стоявшей  в
Гоулдзборо, куда Уолкера  направили летом  1987 года. Около года он летал на
"фантомах",  а потом четыре  месяца на  базе  ВВС  Льюк  в Финиксе  осваивал
самолеты  "игл",  которыми  тогда  переоснащалась  его  эскадрилья.  К  тому
времени, когда Саддам Хуссейн вторгся в Кувейт, Уолкер летал на "иглах"  уже
больше года.
     За несколько минут до полудня  "корвет-стингрей" повернул к островам. В
нескольких милях к  северу от поворота, в  Китти-Хоке, стоял монумент. Здесь
братья  Орвилл  и Уилбер  Райт  пролетели несколько ярдов на  своей странной
летающей  этажерке, собранной  из фанеры и стальных струн,  и доказали,  что
человек может летать на аппаратах тяжелее воздуха, поднимаемых в  небо силой
мотора. Если бы только они знали...
     Через Нэгс-Хед  Уолкер  еле тащился  вслед за  длинной вереницей  жилых
автофургонов  и   автомобилей  с  прицепами.   Понемногу   дачи  на  колесах
рассеялись, а возле мыса Хаттерас, где остров  вытягивался длинной полоской,
дорога  совсем  опустела.  Был  уже  почти  час  дня, когда  Уолкер по аллее
подъехал  к  деревянному сборному домику  родителей. Отец  сидел  на веранде
лицом к спокойному синему морю.
     Рей  Уолкер первым увидел  сына  и  радостно вскрикнул. Мейбел на кухне
готовила обед;  она вышла на крик мужа и  бросилась в объятия Дона.  Дедушка
сидел в кресле-качалке и смотрел на море. Дон подошел к нему и поздоровался:
     - Привет, дедушка. Это я. Дон.
     Старик поднял голову, кивнул  и улыбнулся, но тут же снова повернулся к
морю.
     -  Дедушка здорово сдал, - сказал Рей.  - Иногда он  узнает нас, иногда
нет. Ладно, садись и  выкладывай все новости. Эй, Мейбел,  как насчет  пива?
Тут двое парней умирают от жажды.
     За пивом Дон рассказал родителям, что через три  дня он отправляется  в
Персидский  залив.  Мейбел всплеснула руками  и в ужасе  зажала рот,  а Рей,
подумав, торжественно произнес:
     - Что ж, полагаю, для того тебя и учили.
     Дон отпил глоток и не в первый  раз подивился,  почему родители  всегда
волнуются больше, чем  он сам. Теперь дедушка тоже смотрел на внука; судя по
его старческому взгляду, он наконец узнал его.
     - Дон собирается на войну, дедушка! - крикнул Рей.
     Глаза старика  оживились еще  больше.  Почти всю жизнь он был  моряком.
Много-много лет назад, едва окончив школу, он был зачислен в ВМС США. В 1941
году он, поцеловав на  прощанье  жену, оставил ее  с  новорожденной  дочерью
Мейбел  у  родителей  в  Талсе  и  отправился  на  тихоокеанский  фронт.   В
Коррегидоре  он  был  недалеко от  Макартура и слышал, как  тот  сказал:  "Я
вернусь", -  а когда генерал  действительно  вернулся,  он  стоял от  него в
двадцати ярдах.
     За  это время  он принимал участие в десятке сражений  возле  крошечных
Марианских островов и пережил  ад Иводзимы. На его  теле до сих пор остались
шрамы  от  семнадцати боевых ранений, а мундир старика  украшали "Серебряная
звезда", две "Бронзовых звезды" и семь медалей "Пурпурное сердце".
     Он  несколько  раз  отказывался  от  офицерского  звания;  его   вполне
устраивала  должность старшины,  потому что он знал, в  чьих руках находится
реальная власть на корабле. В корейском порту Инчоне ему пришлось расстаться
с морем, а когда на закате военной службы его направили инструктором на базу
Парис-Айленд,  никто  не мог сравниться  с ним по числу орденских планок  на
мундире.  После  двух  отсрочек  его  все  же уволили  в  запас; на проводах
присутствовали  четыре  генерала - больше,  чем при  выходе  на пенсию иного
адмирала.
     Старик знаком подозвал внука. Дон вышел из-за стола и наклонился, чтобы
лучше слышать дедушку.
     - Ты с этими японцами поосторожней, внучок, - прошептал старик, - не то
они тебя сразу сцапают.
     Дон положил руку на исхудавшие плечи деда.
     - Не волнуйся, дедушка, я буду от них далеко.
     Старик удовлетворенно кивнул. Ему было  восемьдесят лет. В конце концов
непобедимого старшину одолели  не  японцы и  не  корейцы,  а  старый  мистер
Альцгеймер<sup>[6]</sup>. Теперь большую часть времени он  дремал, вероятно,
предаваясь приятным воспоминаниям, а дочь и ее муж присматривали за ним.
     После обеда  родители рассказали Дону о  своей поездке  по  Аравийскому
полуострову, из которой они  вернулись четыре дня назад. Мейбел достала свои
снимки; их только что принесли из фотолаборатории.
     Дон  сел  поближе к  матери, а  та  с удовольствием  перебирала  стопку
фотографий,  называя дворцы, мечети, пляжи и базары  множества увиденных  ею
эмиратов и султанатов.
     - Когда окажешься там, будь  поосторожней, - наставляла она сына. - Это
такие  люди, с  ними  нужно ухо  держать  востро.  Опасный народ. Ты  только
посмотри на его глаза.
     Дон Уолкер бросил  взгляд на фотографию, которую держала  в  руке мать.
Между  двумя  песчаными дюнами  стоял  бедуин,  а за  его  спиной начиналась
бескрайняя пустыня. Поднятый конец куфии закрывал почти все его  лицо.  Лишь
темные глаза настороженно смотрели в объектив.
     - Мама, не волнуйся, конечно, я буду очень внимателен, - пообещал Дон.
     Ответ сына вроде бы успокоил Мейбел.
     В пять часов Дон  сказал, что ему  пора  возвращаться на базу. Родители
проводили его до машины, Мейбел прижала сына к груди и еще раз напомнила про
осторожность, а Рей обнял  его и  сказал, что они могут гордиться сыном. Дон
сел в машину, задним ходом выехал на дорогу и оглянулся.
     На веранде появился дедушка. Опираясь на две  палки, он  вышел из  дома
сам,  без посторонней помощи,  медленно переложил  обе  палки  в левую руку,
превозмогая боль,  выпрямил спину и расправил  плечи. Потом он поднял  руку,
распрямил кисть  и ладонью вниз приложил ее к козырьку  бейсбольной шапочки.
Старый солдат отдавал честь внуку, который уходил на очередную войну.
     Дон,  сидя   в  машине,  помахал  в  ответ  рукой  и  нажал  на  педаль
акселератора. Машина  резко рванулась с места.  Это была  последняя  встреча
Дона с дедом. В конце октября старик умер во сне.
     К тому времени  в Лондоне уже стемнело.  Терри Мартин работал допоздна.
Летом   студенты  разъезжались  на   каникулы,  но  при   школе  открывались
специализированные летние  курсы, на которых он тоже  читал лекции, а к этим
лекциям нужно  было готовиться. Но главная  причина была  в другом: вечерами
Мартин загружал себя работой сверх всякой меры, чтобы хоть немного отвлечься
от страха за брата.
     Он знал, куда улетел его  брат,  и в его воображении невольно возникали
картины   неисчислимых  опасностей,   которые  подстерегали   каждого,   кто
попытается   нелегально   пробраться  в  Кувейт,  оккупированный   иракскими
войсками.
     В десять вечера, когда  Дон Уолкер уже уехал из  Хаттераса  и мчался на
север,  Терри Мартин  вышел из школы, тепло  попрощался  со старым сторожем,
который закрыл  за ним дверь, и пошел по Гауер-стрит  и Сейнт-Мартин-лейн по
направлению к Трафальгарской площади.  Может быть, подумал Терри, яркие огни
центральных кварталов поднимут настроение. Был теплый, приятный вечер.
     Двери собора святого  Мартина были  открыты,  оттуда  доносилось пение.
Терри  вошел  в  собор,  сел на  свободную  скамейку возле  дверей  и  решил
послушать  хор,  который  репетировал  церковные  гимны.  Но  чистые  голоса
хористов лишь еще больше расстроили его. Терри вспомнил детство, которое они
с Майком провели в Багдаде.
     Найджел и Сузан  Мартин жили  в прекрасном  старом двухэтажном  доме  в
Саадуне, фешенебельном квартале в той части города, которую называли Рисафа.
Майкл родился в  1953 году, а Терри -  двумя годами позднее,  в 55-м. Первые
воспоминания Терри относились к тому времени, когда Майка собирали в детский
сад мисс Сэйуэлл. Тогда Терри было два года. Ходить в детский сад можно было
только  в  одежде,  принятой  для английского ребенка,  то есть в рубашке  и
шортах, в  туфлях  и  носках. Майк  отчаянно сопротивлялся;  ему  ужасно  не
хотелось  расставаться  с  привычной арабской одеждой  - широкой  и  длинной
хлопчатобумажной рубашкой, не стеснявшей движений и на удивление прохладной.
     В пятидесятые  годы  жизнь  британской колонии в Багдаде была  легка  и
изящна. Здесь  были клубы  "Мансур"  и "Альвия" с плавательными  бассейнами,
теннисными кортами и  площадками для сквоша;  в  этих клубах чиновники "Ирак
петролеум компани" и сотрудники посольства играли, плавали,  просто отдыхали
и пили прохладительные напитки в баре.
     Терри помнил их  няню  Фатиму, полную добрую девушку  из далекой горной
деревни,  которая  откладывала деньги на приданое, чтобы,  вернувшись домой,
выйти замуж за хорошего, стройного молодого человека. Терри запомнилось, как
они с  Фатимой играли на лужайке,  а  потом шли в детский сад мисс  Сэйуэлл,
чтобы забрать Майка.
     В три года мальчики одинаково легко говорили по-английски и по-арабски,
научившись второму языку у Фатимы, садовника и повара. Майку языки  давались
особенно  легко.  Их  отец   был  ревностным  почитателем  древней  арабской
культуры, и в доме Мартинов часто собирались их иракские друзья.
     Арабы вообще очень любят детей и в общении с ними проявляют куда больше
терпения и выдержки, чем европейцы, поэтому иракским друзьям отца доставляло
огромное удовольствие смотреть, как темноглазый, черноволосый Майк бегает по
лужайке в белой  рубашке и что-то кричит  по-арабски.  В таких  случаях  они
говорили:
     - Слушай, Найджел, он больше похож на одного из нас.
     По  уик-эндам  семья  Мартинов  выезжала  за   город   и  наблюдала  за
королевской охотой "харитхией"; это было нечто вроде традиционной английской
охоты на лисиц  с собаками, перенесенной на Средний Восток, с  той разницей,
что  здесь   под  руководством  муниципального   архитектора  Филипа  Херста
охотились не на лисиц, а на шакалов. А после охоты всех охотников и зрителей
угощали бараниной  с  овощами. А еще  они устраивали великолепные пикники на
острове  Свиней,  чуть  ниже Багдада, посреди  медлительного Тигра,  который
разрезал город пополам.
     Через два года и Терри пошел в детский сад мисс Сэйуэлл, но он оказался
таким  способным,   что  в  приготовительную  школу  мистера  Хартли  братья
поступили одновременно.
     Терри было шесть лет, а Майку - восемь, когда они впервые вошли в школу
в Тасисии, где учились дети не только англичан, но и иракской аристократии.
     К  тому времени  в стране уже произошел один государственный переворот.
Несовершеннолетний король  и Нури-ас-Саид были зверски убиты, и  всю  власть
захватил  неокоммунист  генерал  Кассем.  Конечно,  Терри и  Майк  ничего не
понимали,  но   их  родители,  как  и  вся  английская  колония  в  Багдаде,
беспокоились  все больше  и  больше.  Прокоммунистически настроенный  Кассем
устроил  настоящую  охоту за  членами  националистической  партии  арабского
социалистического возрождения,  а те в  свою  очередь  не раз пытались убить
генерала. Одна из групп заговорщиков  намеревалась расстрелять диктатора  из
автоматов, но заговор не удался. Заводилой в этой группе был молодой человек
по имени Саддам Хуссейн.
     В приготовительной школе Терри сразу окружили иракские мальчишки.
     - Он червяк, - сказал один из них.
     Терри заплакал.
     - Я не червяк, - всхлипывал он.
     - Нет,  червяк, -  возразил  самый рослый из иракских  мальчишек.  - Ты
жирный и белый, и волосы у тебя смешные. Ты похож на червяка.
     - Червяк, червяк, червяк! - нараспев подхватили другие.
     Разумеется, все говорили по-арабски. Тем временем появился Майк.
     - Не называй моего брата червяком, - предупредил он.
     - Твоего брата? Он на тебя не похож. Зато похож на червяка.
     Сжатый кулак  как оружие или последний аргумент в споре  чужд  арабской
культуре.  В сущности, он чужд обычаям и  культурам народов почти всех стран
мира,  за  исключением  некоторых дальневосточных  регионов. Даже к  югу  от
Сахары сжатый кулак  по традиции никогда не  считался оружием. Правда, когда
чернокожих африканцев и их потомков научили сжимать  руку в кулак и наносить
им  удары,  то  в искусстве  бокса  они намного  превзошли  своих  учителей.
Нанесение ударов  противнику  сжатой  в кулак рукой  было давней  традицией,
пожалуй, лишь у жителей западного Средиземноморья и особенно у англосаксов.
     Удар  справа  Майка  Мартина  был  направлен  точно в  челюсть  рослому
обидчику Терри и оказался настолько неожиданным, что тот  потерял равновесие
и упал. Иракский мальчик скорее удивился, чем испугался. Правда, после этого
инцидента никто не называл Терри червяком.
     Удивительно, но впоследствии Майк  и тот иракский мальчик стали лучшими
друзьями.  Все  годы,  проведенные   в  приготовительной  школе,  они   были
неразлучны.  Высокого  мальчика  звали   Хассан   Рахмани.  Третьим   членом
постоянной компании  Майка  стал  Абделькарим  Бадри, младший  брат которого
Осман  был  ровесником  Терри,  поэтому  Осман  и  Терри  тоже  подружились.
Бадри-старший  также  стал часто бывать  в доме Мартинов, что пришлось очень
кстати,  потому что  он  был  врачом и Мартины  в его  лице обрели семейного
доктора.
     Именно он  помогал Майку и Терри  быстрее оправиться от обычных детских
недугов вроде кори, свинки или ветрянки.
     Терри помнил, что старший из братьев Бадри очень  увлекался поэзией. Он
всегда сидел,  уткнувшись  в  сборник английских поэтов, а  на  конкурсах по
художественному чтению  неизменно  опережал даже сверстников-англичан. У его
младшего брата Османа проявилась склонность к точным наукам. Он говорил, что
обязательно  станет  инженером  или  архитектором  и  будет  строить  разные
красивые вещи. Интересно, где они теперь, подумал Терри, сидя в соборе в тот
теплый вечер 1990 года.
     Пока  мальчики учились  в школе,  ситуация  в  Ираке  снова изменилась.
Убийца короля Кассем продержался у  власти около четырех лет. Потом пришел и
его  черед:  армия,  обеспокоенная  заигрыванием  генерала  с  коммунистами,
безжалостно  расправилась  с ним.  Следующие  одиннадцать  месяцев  армия  и
баасистская партия делили власть; в это время баасисты  жестоко мстили своим
недавним притеснителям коммунистам.
     Вскоре армия оттеснила баасистов от власти, снова загнав их в подполье.
Генералы безраздельно правили страной вплоть до 1968 года.
     В 1966 году  Майка, которому исполнилось  тринадцать лет, отправили для
завершения  образования   в  английскую  закрытую   частную  школу,  которая
называлась "Хейлибури". Через два года вслед за ним должен был отправиться и
Терри.  Мартины переехали  в Англию задолго до начала  школьных  занятий,  в
конце  июня 1968 года, чтобы всей семьей  провести лето. Оказалось, что  они
уехали  из   Ирака  вовремя:   в  результате  двух   очередных  переворотов,
четырнадцатого и тридцатого июля, правительство генералов было свергнуто и к
власти   пришла  баасистская   партия.  Президентом  Ирака   стал   Бакр,  а
вице-президентом - Саддам Хуссейн.
     Найджел Мартин предвидел надвигавшиеся изменения и был го-тов к ним. Он
уволился  из "Ирак  петролеум компани" и  устроился  на работу  в британскую
нефтяную  компанию  "Бирма  ойл".  Семья  Мартинов  поселилась  на   окраине
Хертфорда, откуда было недалеко до Лондона и нового места работы Найджела.
     В Англии Мартин-старший стал страстным  любителем гольфа.  По уик-эндам
он  играл  с  коллегой  по  компании  "Бирма-ойл",  неким  мистером  Денисом
Тэтчером,  жена  которого  очень  увлекалась  политикой,  а сыновья  Мартина
подносили игрокам клюшки.
     Терри нравилась школа "Хейлибури",  директором которой тогда был мистер
Билл Стюарт. Мальчики жили в одном пансионе,  где  старшим  воспитателем был
Ричард Роудз-Джеймс. Само собой разумеется, Терри и здесь проявил склонность
к наукам, а Майк - к спорту. Как и в приготовительной школе мистера Хартли в
Багдаде, Майк защищал своего  низкорослого, толстенького  младшего брата,  а
тот отвечал ему искренним восхищением.
     Не имея ни малейшего желания поступать  в  университет, Майк задолго до
окончания  школы  объявил, что  его  привлекает  армейская  карьера.  Мистер
Роудз-Джеймс был только рад согласиться с таким выбором.
     Репетиция  хора кончилась, и Терри Мартин вышел  из полутемного собора.
Он  пересек  Трафальгарскую  площадь  и  сел  в  автобус,  направлявшийся  в
Бейсуотер, где  они с Хилари снимали квартиру.  Когда  автобус  проезжал  по
Парк-лейн,  Мартин  вспомнил  матч  по  регби  против  "Тонбриджа",  который
завершил пятилетнее пребывание Майка в "Хейлибури".
     "Тонбридж" всегда был неудобным противником, а в том году они играли на
своем поле, на стадионе "Террас". Майк был защитником, до финального свистка
оставалось пять минут, а "Хейлибури" проигрывал два  очка. Терри стоял рядом
с боковой линией и как верный пес не сводил глаз со старшего брата.
     После схватки овальный  мяч попал в руки полузащитнику "Хейлибури". Тот
удачно  увернулся от  игрока  команды  противника,  обошел его и  бросил мяч
ближайшему нападающему.  За их  спинами уже начал разбегаться  Майк.  Только
Терри заметил,  как он  взял старт.  Майк набрал полную скорость,  промчался
через свою  трехчетвертную линию,  перехватил мяч, посланный  нападающему, с
мячом пробился  через  защиту "Тонбриджа"  и ринулся к боковой линии.  Терри
прыгал  и орал, как сумасшедший. Он отдал бы  все свои зачеты, все  отличные
оценки за то, чтобы в это мгновение быть на поле рядом с братом. Конечно, он
понимал,  что на своих  коротких незагорелых ногах, как крыжовник  колючками
украшенных рыжими  волосами, не  пробежит  и  десяти  ярдов,  как нападающие
"Тонбриджа" пригвоздят его к земле.
     Потом,  когда на пути Майка встал защитник "Тонбриджа", на  стадионе на
мгновение  наступила  тишина. Два восемнадцатилетних школьника столкнулись с
такой силой, что оставалось только удивляться, почему они не переломали себе
все кости. Тонбриджец отлетел в сторону и широко открытым ртом ловил воздух,
а Майк Мартин приземлил мяч и заработал для своей команды желанные три очка.
     Когда  команды покидали поле,  Терри стоял  у  самого  каната,  который
ограничивал проход для регбистов, и широко улыбался.  Майк на ходу взъерошил
его волосы.
     - Мы победили, братишка.
     И вот теперь из-за его непростительной  глупости, из-за того, что он не
сумел удержать  язык за зубами, его брата посылают  в оккупированный Кувейт.
От страха за Майка, от собственного бессилия Терри был готов расплакаться.
     Он вышел из автобуса и направился через Чепстоу-гарденс. Сегодня должен
вернуться  Хилари; он  работал биржевым маклером  и три  дня  был в отъезде.
Терри очень хотелось, чтобы его товарищ оказался дома,  ему  было необходимо
выговориться.  Он  открыл  дверь,  крикнул  "Хилари!"   и  испытал  огромное
облегчение, когда тот отозвался из гостиной.
     Терри на одном дыхании  выложил все, покаялся в собственной глупости, а
потом рядом с добрым, надежным другом постепенно успокоился.
     Два дня Майк Мартин провел с шефом бюро Интеллидженс сервис в Эр-Рияде.
Теперь бюро получило подкрепление в виде двух специалистов из Сенчери-хауса.
     Обычно  саудовское  бюро  Интеллидженс  сервис  работало  с  территории
посольства    Великобритании.   Поскольку    Саудовская   Аравия   считалась
дружественным государством,  оно  никогда  не  рассматривалось как "трудный"
аванпост, требовавший  большого числа сотрудников и сложного оборудования. В
течение  десяти дней, прошедших после захвата  Кувейта  иракскими  войсками,
ситуация резко изменилась.
     Только что созданная коалиция западных и арабских государств решительно
протестовала  против  продолжавшейся  оккупации  Кувейта  Ираком.  Уже  были
назначены два главнокомандующих вооруженными силами  коалиции. Одним из  них
стал американский генерал  Норман Шварцкопф,  а  другим  - принц  Халед  бин
Султан   бин   Абдулазиз,  сорокачетырехлетний   профессиональный   военный,
обучавшийся  в  Сандхерсте и  в Соединенных Штатах, племянник короля  и  сын
министра обороны принца Султана.
     В ответ на просьбу британской стороны неизменно учтивый принц Халед  на
удивление быстро нашел на окраине города большую обособленную виллу, которую
могло арендовать посольство Великобритании.
     Лондонские техники уже устанавливали на вилле приемники, передатчики и.
конечно,  обязательные в таких случаях шифровальные машины. На время кризиса
в  Персидском  заливе  вилла  должна  была стать  штаб-квартирой  британских
спецслужб. Где-то на другом конце города американцы обустраивали аналогичную
штаб-квартиру  для ЦРУ, которое не скрывало своего  намерения  участвовать в
событиях самым активным образом. К тому времени между руководством армии США
и  гражданскими  сотрудниками  ЦРУ  еще  не  успела  установиться   взаимная
неприязнь.
     Пока Мартин остановился в доме шефа саудовского бюро Джулиана Грея. Оба
понимали,  что  будет лучше,  если  Мартина не  увидит  никто из сотрудников
посольства.  Хозяйка дома, очаровательная миссис  Грей,  работала  вместе  с
мужем, поэтому ей и в голову не приходило спрашивать у Мартина, кто он такой
и что  делает  в  Саудовской Аравии. Прислуге  из местных Мартин  не  сказал
по-арабски ни  слова; когда  ему  предлагали кофе, он с улыбкой брал чашку и
отделывался коротким английским "благодарю".
     На  второй  день вечером  Грей в последний раз  инструктировал Мартина.
Казалось,  они  предусмотрели  все,  по  крайней мере все,  что  можно  было
предусмотреть из Эр-Рияда.
     - Завтра утром вы летите в  Дарран. Это будет обычный пассажирский рейс
саудовской  авиакомпании.  Теперь  до Хавджи они не летают. Но в Хавджи есть
наш  агент. Он вас встретит и проведет на север.  Между прочим,  кажется, он
тоже из вашего полка. Спарки Лоу - знаете такого?
     - Знаю, - ответил Мартин.
     - У  него  будет  все, что  вы  заказывали. Кстати, он  нашел  молодого
кувейтского летчика; возможно, вам будет полезно с ним побеседовать. От  нас
Лоу  получит  всю  информацию, которой  мы располагаем: последние результаты
аэрофотосъемки,  фотографии  с  американских  спутников;  там  будут  снимки
приграничных районов и мест скопления иракских войск, в которых вам лучше не
появляться. Наконец, вот картинки, которые только что прибыли из Лондона.
     Грей разложил на обеденном столе глянцевые фотографии.
     - Кажется, Саддам пока еще  не назначил  иракского генерал-губернатора.
Он все пытается сколотить правительство из  кувейтских квислингов, Но у него
ничего не получается. Даже кувейтская оппозиция не хочет с ним сотрудничать.
Но, судя по всему, в Кувейте уже во всю орудует секретная полиция. Вот  это,
вероятно, шеф Амн-аль-Амма в Кувейте, некто Сабаави, настоящий сукин сын. Он
подчиняется непосредственно главе Амн-аль-Амма, Омару Хатибу. Вот он.
     Мартин разглядывал фотографию:  мрачное грубое лицо, глаза  и складки у
рта выдавали жестокость и крестьянскую хитрость.
     - Судя по слухам, он на редкость жесток и  кровожаден.  Таков  же и его
ставленник в  Кувейте, Сабаави. Хатибу примерно сорок пять  лет, он родом из
Тикрита,  соплеменник  и давнишний  прихвостень самого  Саддама  Хуссейна. О
Сабаави нам известно немногое. но он себя еще покажет.
     Грей взял другую фотографию.
     - Кроме  Амн-аль-Амма,  Багдад  направил  в Кувейт команду и  из отдела
контразведки Мухабарата, очевидно, для того, чтобы бороться с иностранцами и
противостоять  попыткам  проникновения  извне  на оккупированную  территорию
шпионов  и  диверсантов.  Boт шеф  контрразведки;  имеет  репутацию умного и
хитрого человека. которого на мякине не проведешь. Возможно, его нужно будет
остерегаться в первую очередь.
     Было  восьмое  августа.  Над  домом  Грея  с  ревом пронесся  очередной
транспортный  самолет  С-5,  "гэлакси"<sup>[7]</sup>.   Американская  машина
материально-технического обеспечения армии была уже за пущена; люди, оружие,
боеприпасы,   оборудование,    приборы,   бесконечной   рекой    текли    во
взбудораженное,  ничего  не  понимающее мусульманское  королевство, все  еще
жившее по законам тысячелетней давности.
     Майк Мартин склонился  над снимком. С фотографии на него смотрел Хассан
Рахмани.
     Опять позвонил Стив Лэнг.
     - У меня нет желания с вами беседовать, - ответил Терри Мартин.
     -  Думаю,  нам  все же  следует поговорить.  Послушайте, вас  беспокоит
судьба брата, не так ли?
     - Очень беспокоит.
     - У вас не должно быть причин для волнений.  Ваш брат - человек с очень
сильным  характером,  способный  постоять  за  себя  в  любой  ситуации.  Не
сомневайтесь, он сам согласился. Мы предоставили ему полное право отказаться
от нашего предложения.
     - Мне нужно было держать язык за зубами.
     - Доктор Мартин, попытайтесь  взглянуть  на это с  другой стороны. Если
случится  худшее,  нам  придется послать в район Персидского  залива  тысячи
людей.  Все   они  будут  чьими-то  братьями,  мужьями,  сыновьями,  отцами,
любимыми. Если кто-то из нас может  сделать  так, чтобы свести наши потери в
будущих боях к минимуму, разве мы не обязаны использовать такую возможность?
     - Хорошо. Что вы хотите?
     - О, всего лишь еще один ленч. За ленчем проще разговаривать с глазу на
глаз. Вы знаете отель "Монткалм"? Скажем, в час вас устроит?
     Несколькими часами  раньше,  утром того же  дня  Лэнг мимоходом заметил
Саймону Паксману:
     - Умный парень, но уж слишком эмоциональный.
     - Боже мой, - откликнулся Паксман тоном энтомолога, которому только что
показали любопытное насекомое неизвестного науке вида, случайно обнаруженное
под скалой.
     Профессиональный  шпион и ученый встретились в тихом отдельном кабинете
- об этом побеспокоился мистер Коста. Когда  был подан копченый лосось, Лэнг
приступил к делу.
     - Дело  в том,  что возможно, нас ожидает война в Персидском заливе. Не
сегодня,  конечно;  потребуется определенное  время, чтобы  сконцентрировать
необходимые  силы.  Но  американцы  закусили   удила.  Они  полны  решимости
вышвырнуть Саддама Хуссейна и его прихвостней из Кувейта, а наша милая  леди
с Даунинг-стрит во всем их поддерживает.
     - А если Саддам уйдет сам? - предположил Мартин.
     - Что ж, великолепно, тогда отпадет необходимость в военных  действиях,
-  ответил  Лэнг, хотя  в глубине души не  был  уверен,  что  такой  вариант
развития событий будет наилучшим  выходом. Слухи о  мирном  исходе конфликта
серьезно  тревожили  Лэнга; в сущности,  они и явились причиной того, что он
настоял на  ленче с Мартином. - Но в противном  случае мы,  выполняя решение
ООН, начнем войну и вышвырнем Саддама.
     - Мы?
     - Разумеется, главным образом американцы. Мы тоже пошлем наши  войска -
наземные,  морские,  воздушные.  В  Персидском  заливе  уже  находятся  наши
корабли,    мы    направили    несколько    эскадрилий     истребителей    и
истребителей-бомбардировщиков.  Вот  так  обстоят дела. Миссис  Т  настроена
очень  решительно, она  не  хочет,  чтобы  кто-то увидел в  наших  действиях
слабость.  Пока что операция называется "Щит  в  пустыне";  прежде  всего мы
должны отбить у этого сукина сына всякую охоту двинуть свои армии  дальше на
юг и  захватить Саудовскую Аравию.  Но  на самом  деле все  может  оказаться
сложнее. Вы слышали об оружии массового поражения?
     - Конечно.
     - Вся проблема  в  нем  - в ядерном,  химическом  и  бактериологическом
оружии.  Уже  года  два  Сенчери-хаус  пытается  растолковать нашим  ведущим
политикам особенности международной ситуации  нынешнего  дня. В прошлом году
шеф представил им доклад "Разведка в девяностые годы". Доклад предупреждает,
что   после   окончания   холодной   войны   главной   опасностью   является
распространение оружия массового поражения, и в дальнейшем  такая  опасность
будет  лишь возрастать. Если  в  руки  новоявленных  диктаторов, не  имеющих
определенных моральных и политических  устоев, попадет серьезное современное
оружие,  то  они  вполне могут  пустить его  в  ход.  Политики на  все  лады
расхваливали  доклад, но  палец о  палец не  ударили,  чтобы  сделать что-то
конкретное. Теперь, конечно, все со страху наложили в штаны.
     - Знаете, у Саддама  Хуссейна  много такого  оружия,  - заметил  доктор
Мартин.
     -  В  том-то все и дело, дорогой  мой.  По нашим оценкам, за  последнее
десятилетие  Саддам  потратил на вооружение  пятьдесят миллиардов  долларов.
Поэтому он  и стал  банкротом: он должен пятнадцать миллиардов Кувейту,  еще
пятнадцать -  Саудовской Аравии; и  это только  по  займам,  выданным  ему в
период  ирано-иракской  войны.  Он  вторгся  в  Кувейт, потому  что кувейтцы
отказались списать его долги  и  подарить ему  еще  тридцать  миллиардов для
того, чтобы вывести экономику Ирака из кризиса.
     А самое главное,  что  треть  этих  пятидесяти миллиардов,  невероятная
сумма  в  семнадцать  миллиардов долларов, была потрачена  на закупку оружия
массового поражения или на приобретение оборудования для его изготовления.
     - И западные страны наконец проснулись?
     - В полном смысле этого слова. Теперь все забегали, засуетились. Лэнгли
приказано обшарить  всю планету, обращая особое  внимание на страны, которые
когда-либо что-либо  продавали Ираку,  и проверить лицензии  на экспорт.  Мы
заняты тем же.
     - Если все станут помогать друг другу, а вероятно,  так оно и будет, то
скоро все выяснится, - заметил Мартин, принимаясь за крылышко ската.
     - Это не так просто, - сказал Лэнг. - Конечно, сейчас сделано еще очень
немногое, но уже сегодня ясно, что племянник Саддама Камиль создал чертовски
эффективный механизм закупок. Сотни мелких фиктивных компаний, рассеянных по
всей Европе, Северной, Центральной и Южной Америке, покупают всякие штучки и
детальки,  которые  на   первый  взгляд  кажутся  вполне   безобидными.  Они
подделывают  документы на  экспорт, под видом  одного вывозят  другое, врут,
указывая  назначение и третьи страны в качестве покупателей. Но если все эти
невинные  штучки и  детальки собрать, то получится нечто действительно очень
страшное.
     - Известно, что  у Саддама Хуссейна есть отравляющие вещества, - сказал
Мартин. - Он испытывал  их на курдах и  иранцах при Фао.  Фосген,  горчичный
газ. Но  я слышал,  что у  него  есть  и нервно-паралитические вещества. Без
запаха, без цвета. Смертельные и очень короткоживущие.
     - Дорогой мой, я знал, с кем мне следует посоветоваться. Вы - настоящий
кладезь информации.
     Разумеется,  Лэнгу давно было известно об отравляющих веществах Саддама
Хуссейна, но сам он весьма искусно владел другим страшным оружием - лестью.
     - Потом он экспериментировал с возбудителями  сибирской язвы  и,  может
быть, легочной  чумы.  Но,  понимаете,  с  такими  штуками  нельзя работать,
располагая лишь резиновыми перчатками и  парой кастрюль. Для этого требуется
специальное  химическое   и  микробиологическое   оборудование.  Его   легко
обнаружить, просмотрев экспортные лицензии.
     Лэнг кивнул и удрученно вздохнул.
     - Да, в принципе должно быть легко. Но наши аналитики уже столкнулись с
двумя   проблемами.  Во-первых,  некоторые   компании.  особенно   немецкие,
умышленно  сбивают  нас  с  толку.  А  вторая  проблема  -  это  возможность
многопрофильного   использования.  Предположим,   кто-то  отправляет  партию
пестицида  или,  точнее.  того, что  отправитель  называет  пестицидом.  Для
страны, пытающейся поднять свое сельское хозяйство,  не  может  быть  ничего
более естественного.  Другая компания  из  другой  страны  отправляет другой
химикат и тоже называет  его пестицидом.  Потом какой-нибудь смышленый химик
смешивает эти два пестицида, и - на тебе! - получилось отравляющее вещество.
А поставщики уверяют: мы ничего не знали.
     - Ключом к решению второй  проблемы может быть химическое оборудование,
- заметил Мартин. -  Это очень  сложные машины. Такую дрянь нельзя смешивать
лопатой в  корыте. Найдите тех, кто поставлял готовые заводы, и  тех, кто их
монтировал. Возможно, они будут с возмущением все отрицать,  но они не могли
не знать<i>,</i> что делают и для каких целей.
     - Готовые заводы? - переспросил Лэнг.
     - Ну  да, заводы,  построенные и  смонтированные иностранной  компанией
"под ключ".  Новому  владельцу  остается  только  повернуть  ключ,  войти  и
запустить завод. Но все это не может иметь  отношения к  нашему ленчу. У вас
наверняка есть химики и физики. Я же  лишь краем уха слышал  о таких  вещах,
просто потому что мне это казалось интересным. Так при чем здесь я?
     Лэнг  задумчиво  помешивал  кофе. Сейчас  ему  нужно  было  быть  очень
осторожным.
     -  Да,  конечно,  у нас есть и  химики и физики.  Разные ученые  мужи и
специалисты. И, без  сомнения, они дадут какие-то ответы. Потом мы переведем
эти  ответы на понятный простому смертному  английский язык.  Мы  работаем в
тесном сотрудничестве  с Вашингтоном. Американцы делают то же самое, а потом
мы сравним результаты наших анализов.
     Мы  получим ответы на какие-то  вопросы, но не на все. Нам кажется, что
от вас мы могли бы узнать  нечто  иное. Именно поэтому я и пригласил  вас на
этот ленч. Для вас, очевидно, не секрет, что наша  правящая верхушка большей
частью до сих  пор придерживается мнения, будто бы  арабы не могут собрать и
детский велосипед, не говоря уже о том, чтобы изобрести его?
     Лэнг  намеренно  задел Мартина  за живое.  Теперь должна была оправдать
себя  психологическая  характеристика  доктора  Терри Мартина, сделанная  по
заказу Лэнга. Ученый вспыхнул, но быстро взял себя в руки.
     - Я  действительно  выхожу из  себя,  -  сказал  Мартин,  -  когда  мои
соотечественники  утверждают,  что  арабские  народы   -  это  просто  толпы
погонщиков  верблюдов,  которым  почему-то  нравится  наматывать  на  голову
кухонное  полотенце. Да, я своими  ушами слышал  буквально  такие слова.  На
самом же деле арабы строили прекрасные дворцы, мечети, портовые  сооружения,
дороги и системы орошения, когда наши предки еще бегали в  медвежьих шкурах.
Мы  жили  во мраке  средневековья,  а у них  уже  были  поразительно  мудрые
правители и законодатели.
     Мартин подался вперед и ткнул кофейной ложечкой в сторону Лэнга.
     - Уверяю  вас, среди иракцев есть великолепные ученые, а как  строители
они вообще не имеют себе равных. Лучших инженеров-строителей вы не найдете в
радиусе тысячи миль от Багдада, в том  числе и в Израиле.  Многие  учились в
Советском Союзе или на Западе; но они не только впитывают, как  губка,  наши
знания, а и привносят очень много своего...
     Мартин помедлил, и Лэнг не преминул этим воспользоваться:
     -  Доктор Мартин, я совершенно  с вами согласен.  Я  лишь год работаю в
инспекции Среднего Востока Сенчери-хауса, но  и я пришел к таким же выводам.
Я имею в виду способности иракского народа. Но случилось так, что ими правит
человек,  уже доказавший свое  пристрастие  к  геноциду. Что, если  все  эти
деньги  и весь талант будут направлены на истребление  десятков и даже сотен
тысяч  людей?  Чего   хочет   Саддам?  Процветания  народа  Ирака   или  его
уничтожения?
     Мартин вздохнул.
     - Вы правы. Саддам - это аномальное явление. Когда-то, очень  давно, он
был  нормальным  человеком, но  теперь  это типичный параноик.  Он превратил
национализм  прежней  баасистской   партии  в  национал-социализм.   Саддама
вдохновляют идеи Адольфа Гитлера. Так что вы хотите от меня?
     Лэнг какое-то время помолчал. Сейчас можно легко, очень легко  навсегда
потерять этого человека.
     -  Джордж Буш и Миссис Т  решили, что наши  страны создадут комитет для
всестороннего  изучения   и  анализа  оружия  массового  поражения,  которым
располагает Саддам Хуссейн. Агенты и аналитики будут поставлять все  новые и
новые факты  - по мере их  появления, - а ученые объяснят нам, что эти факты
значат. Что  у Саддама есть? Сколько? Что  нам  потребуется,  чтобы защитить
себя, если дело  дойдет до войны? Противогазы? Космические скафандры? Шприцы
с антидотом? Пока что мы  не знаем,  чем  располагает  Саддам  и  что  может
понадобиться нам...
     - Но я в этом ничего не понимаю, - перебил Лэнга Мартин.
     - Конечно, но  вы  знаете, точнее понимаете, то, что недоступно  вашему
пониманию. Я имею в виду  арабский склад ума, мышление Саддама. Пустит ли он
в ход то оружие, какое у него  есть, будет ли упрямо держаться за Кувейт или
уйдет,  какие мотивы могут заставить его уйти,  или он в  любом случае будет
сражаться до конца? Наши специалисты просто не могут взять в  толк  арабскую
концепцию мученичества.
     Мартин рассмеялся.
     - Президент Буш, - сказал он, - и все его окружение будут действовать в
соответствии с принципами, заложенными в них с младенчества.  А эти принципы
основаны на иудейско-христианском учении о морали и  греко-римском понятии о
логике. А Саддам будет руководствоваться собственным представлением о себе.
     - Как об арабе и мусульманине?
     - Вовсе нет. Ислам не имеет к этому никакого отношения. Саддаму плевать
на хадисы, образные поучения пророка. Если потребуется, он будет молиться на
телевизор. Нет,  чтобы понять Саддама, нужно  обратиться ко времени расцвета
Ниневии и Ассирии. Если Саддам  увидит, что  может выиграть войну, ему будет
все равно, сколько человек заплатят за это своими жизнями.
     - Он не может выиграть у Америки. Никто не победит США.
     - Вы  неправы.  Вы вкладываете  в слово "выиграть" тот  же смысл, что и
любой англичанин  или американец. Так  же  рассуждают Буш,  Скаукрофт  и все
остальные.  Саддам  понимает  поражение  и  победу по-другому.  Предположим,
конференция в Джидде состоялась, король  Фахд заплатил Саддаму и тот ушел из
Кувейта. Для Саддама  такой исход означал бы почетную победу. Он выигрывает.
Но Америка этого не допустит.
     - Ни в коем случае.
     -  Но  если Саддам уйдет, испугавшись угроз,  он  проиграет, Именно так
поймет  это весь арабский  мир. Он  проиграет и,  скорее всего,  будет убит.
Поэтому он не уйдет.
     - А если против него будет работать вся американская военная машина? От
его армии ничего не останется, - сказал Лэнг.
     - Это не имеет значения. У него есть свой бункер. Умирать будут простые
иракцы, а это неважно. Но если Саддам  сумеет нанести Америке ответный удар,
он  выиграет.  Если он сможет причинить Америке  серьезный, очень  серьезный
ущерб, он будет покрыт славой. Живой или мертвый. Он выиграет.
     - Черт побери, - вздохнул Лэнг. - Это так сложно.
     - Не очень. Просто нужно иметь в виду, что учение о морали претерпевает
качественный скачок,  когда вы пересекаете Иордан.  Разрешите  спросить  еще
раз: что вы от меня хотите?
     - Как я уже  сказал, создается особый комитет. Он попытается дать нашим
боссам  какие-то  рекомендации  относительно   иракского   оружия  массового
поражения. Что касается  пушек,  танков, самолетов  -  это не  проблема. Ими
займутся  министерства  обороны стран коалиции.  Все это просто  железки, их
можно уничтожить с воздуха.
     В сущности, будут созданы два комитета  - один в Вашингтоне  и второй в
Лондоне. В их комитете будут британские наблюдатели, в нашем - американские.
В  наш   комитет  включаются  представители  Министерства  иностранных  дел,
Олдермастона,  Портон-Дауна.  Сенчери-хаузу выделено два места. Я  направляю
Саймона  Паксма-на. Я  бы с удовольствием сидел рядом с ним и следил за тем,
чтобы  при  интерпретации  данных  мы  не  проглядели  какой-нибудь  типично
арабский  аспект. Но в этом вы  сильнее  меня -  вот поэтому вы и можете нам
помочь.
     - Благодарю за лестную оценку, хотя, мне кажется, я ничем не смогу быть
полезен. Как он называется, этот комитет? Когда он собирается?
     - Ах, да.  Вам позвонит Саймон,  сообщит,  где  и  когда. А  название у
комитета уже есть. "Медуза".
     К  концу  дня  10 августа  над базой  ВВС  США  Симор-Джонсон сгущались
особенно мирные, теплые северокаролинские сумерки, предвещавшие такой вечер,
который располагает к неторопливой беседе, особенно если  перед вами бутылка
ромового пунша в ведерке со льдом и хороший бифштекс на рашпере.
     Офицеры 334-й тактической истребительной авиаэскадрильи, которые еще не
успели пересесть на F-15E, и 335-й эскадрильи "лидеров", которые  отправятся
в зону Персидского залива в декабре, пока находились в роли зрителей. Вместе
с 336-й  эскадрильей  они  составляли  четвертое тактическое  истребительное
авиакрыло 9-й воздушной армии. Очередь 336-й эскадрильи уже настала.
     Наконец  подходили  к  концу  два дня бешеной  активности. За это время
нужно  было  подготовить самолеты,  спланировать  маршрут, выбрать  скорость
полета,  затолкать в специальный  контейнер секретные инструкции и компьютер
эскадрильи  с  записанными  в  его  памяти тактическими  данными  и  наконец
отправить этот контейнер на транспортном самолете. Перебазировать эскадрилью
боевых самолетов куда сложней, чем  сдвинуть с места дом;  эту задачу  можно
сравнить разве что с перемещением небольшого города.
     На летном  поле припали к бетону  двадцать четыре "игла".  Пока что эти
устрашающие хищные птицы молчали в ожидании того  момента, когда  крохотные,
похожие на паучков существа того же вида, что и те, которые конструировали и
строили  их, вскарабкаются  в кабины  и, нажав несколько  кнопок, высвободят
страшную силу, таящуюся в двигателях.
     Истребители были подготовлены к долгому перелету через половину земного
шара: из США на Аравийский полуостров. Топливные баки каждого "игла" вмещали
тринадцать тысяч фунтов авиационного топлива. Вдоль бортов  истребителя, как
намертво  приваренные, сидели два дополнительных бака  такой формы,  которая
максимально   снижала   лобовое   сопротивление   фюзеляжа   в   полете.   В
дополнительных баках содержалось по  три тысячи фунтов горючего. Кроме того,
под  фюзеляжем  каждого  истребителя висело по  три длинных, торпедообразных
подвесных наружных  бака, а  один такой  бак  вмещал  четыре  тысячи  фунтов
топлива. Одного  горючего  "игл" поднимал примерно  тринадцать  с  половиной
тонн;  во   время   второй   мировой   войны   такой  взлетный   вес   имели
бомбардировщики. А "игл" был истребителем.
     Личные вещи  членов экипажа были упакованы в резервуарах под  крыльями,
которые раньше использовались для напалма. Теперь эти резервуары нашли более
мирное  применение  как хранилища  сорочек,  носков, шорт, мыла,  бритвенных
принадлежностей, военной формы, талисманов и  журналов "только  для мужчин".
Насколько летчики знали, им предстояло жить очень далеко  от ближайшего бара
для холостяков.
     Огромные воздушные бензозаправщики  КС-10,  которые будут подкармливать
истребители на всем их пути  через Атлантику и дальше  до самого Аравийского
полуострова, уже поднялись в воздух и  ждали "иглов" над  океаном. Каждый из
четырех КС-10 заполнит горючим баки шести истребителей.
     Позднее  воздушный  караван  "старлифтеров"<sup>[8]</sup>  и  "гэлакси"
доставит   остальное  хозяйство,  целую  небольшую  армию   авиамехаников  и
слесарей,   специалистов   по   электронике  и   вспомогательный   персонал,
артиллерийскую технику  и запасные части, мощные  подъемники  и  передвижные
мастерские, инструменты и испытательные  стенды. Никто  не рассчитывал найти
что-то на месте;  придется перевозить  через полмира  все, что требуется для
того, чтобы две  дюжины самых  мудреных в мире истребителей-бомбардировщиков
были полностью готовы к боевым вылетам.
     Каждый "игл"  представлял собой сложнейшую  мешанину  из черных ящиков,
алюминия, композитных материалов на основе углеродного волокна, компьютеров,
гидравлики  -  всего на  сорок  четыре  миллиона  долларов,  -  объединенную
вдохновенным трудом конструкторов в одной машине.  Хотя принципы конструкции
таких  самолетов  были заложены  тридцать лет назад,  "игл" являлся новейшим
истребителем, впитавшим в себя все последние достижения науки и техники.
     На  проводах  эскадрильи присутствовала и делегация городских  властей,
которую возглавлял  мэр  Гоулдзборо мистер  Хэл  К.  Плонк.  Этот  уважаемый
государственный служащий был  любимцем двадцатитысячного населения городка и
ничего не имел против прозвища, присвоенного ему благодарными  земляками. За
умение развеселить чопорных  официальных гостей  из  Вашингтона своим  южным
выговором,  непосредственностью и неистощимым запасом анекдотов и  прибауток
мэра  чаще называли  Керпланком, что примерно означает  "шлепок". Доподлинно
известно,  что некоторые  столичные  гости, с  час прохохотав  до колик  над
шутками  мэра,  срочно  уезжали  в Вашингтон  на  поиски  врача. Само  собой
разумеется, что на каждых очередных  выборах мэр получал  все большее  число
голосов.
     Делегация городских  властей, стоявшая  рядом  с  командиром  авиакрыла
Хэлом Хорнбургом,  с гордостью смотрела, как  тягачи  вытаскивали  "иглы" из
ангаров, как  садился экипаж - пилот устраивался  на переднем сиденье, а его
напарник, отвечавший за вооружение истребителя,  - на заднем. Вокруг каждого
самолета суетился с предстартовыми проверками наземный обслуживающий экипаж.
     - Я  вам  не  рассказывал, - любезным  тоном  обратился мэр к стоявшему
рядом  с  ним  очень  высокому  чину  из  ВВС,  -  анекдот  про  генерала  и
проститутку?
     В этот момент  Дон Уолкер включил двигатели, и рев двух турбореактивных
машин "Пратт энд Уитни" заглушил рассказ о печальной истории, происшедшей  с
женщиной легкого поведения, которая имела несчастье попасть в руки генерала.
Эти двигатели умеют превращать ископаемое топливо  в страшный  шум,  тепло и
двадцать четыре тысячи фунтов силы тяги.
     Все  двадцать четыре "игла" 336-й эскадрильи один  за  другим запускали
двигатели  и  примерно  милю  медленно катились к  концу  взлетно-посадочной
полосы. Под  их  крыльями трепетали на ветру небольшие  красные флажки.  Они
отмечали  то место, где в нишах  крыльев были застопорены ракеты "стингер" и
"сайдуиндер". Стопоры  будут сняты только перед взлетом самолета. Хотя полет
до Саудовской Аравии должен был пройти вполне мирно, было бы непростительной
глупостью поднимать "игл" в небо без каких бы то ни было средств защиты.
     Вдоль всей взлетно-посадочной  полосы до самой  точки отрыва  от  земли
стояла  вооруженная охрана и  полиция ВВС. Кто-то в  их рядах отдавал честь,
кто-то махал  рукой. Перед  самой  взлетно-посадочной  полосой "иглы"  снова
остановились. Здесь их в последний раз атаковал рой обслуживающего наземного
персонала. Они проверили колеса, по очереди каждый двигатель - нет ли утечки
или незакрепленных  деталей,  словом,  все, что  могло бы отказать во  время
длительного перелета. Наконец, были сняты и стопоры с ракет.
     Самолеты  терпеливо  ждали. Каждая машина длиной шестьдесят три  фута и
высотой восемнадцать  футов  весила  сорок тысяч фунтов  без горючего, а  ее
максимальный взлетный вес, к которому все  "иглы" были сейчас очень  близки,
составлял восемьдесят одну тысячу фунтов. Такой тяжелой машине нужен длинный
разбег.
     Наконец  "иглы"  выкатились  на взлетно-посадочную полосу, развернулись
носом против легкого ветра и  один за другим помчались по бетонной полосе, с
каждой  секундой набирая скорость.  Пилоты включили  форсаж, и из  хвостовых
сопел  вырвались  тридцатиметровые  языки  пламени. Командование  авиакрыла,
провожая своих питомцев  в  далекий  рейс, для  защиты  от оглушающего  рева
надело специальные шлемы. Теперь они встретятся лишь в Саудовской Аравии.
     Пробежав милю  по бетонной полосе  и набрав скорость в  сто восемьдесят
пять узлов, истребители отрывались от земли. Пилоты убирали шасси, поднимали
закрылки,  выключали форсаж  и переходили на обычный  режим полета. Двадцать
четыре "игла", задрав носы к небу, поднимались со скоростью пять тысяч футов
в минуту и скоро исчезли в сумеречном небе.
     Достигнув   двадцатипятитысячефутовой    высоты,    они    перешли   на
горизонтальный полет и  через час  увидели  габаритные  и навигационные огни
первого  воздушного заправщика КС-10. Наступило  время заполнить  баки.  Два
двигателя  истребителя  отличались  ужасающей  прожорливостью.  В  форсажном
режиме они сжигали по  сорок тысяч  фунтов горючего в  час; именно  по  этой
причине  форсаж,  или  "дожигание",   использовался  только  при  взлете,  в
воздушном бою или когда ситуация требовала поскорее  убраться  с места. Но и
без  форсажа  истребители нуждались  в  дозаправке каждые  полтора часа. Без
КС-10,  своих "небесных  бензоколонок",  они  никогда  не  добрались  бы  до
Саудовской Аравии.
     Теперь  эскадрилья  летела развернутым  строем, каждый ведомый почти на
одной линии со своим ведущим, на  расстоянии около  мили от него. Дон Уолкер
повернул  голову и убедился,  что его  ведомый  находится там, где и  должен
быть.  Они  летели  на восток,  и над Атлантическим  океаном уже  сгустилась
ночная  темнота,  но  радар  показывал,  а  навигационные огни  подтверждали
положение каждого самолета.
     В хвостовой  части воздушного заправщика, который летел впереди Уолкера
и чуть выше него, оператор открыл панель, закрывавшую иллюминатор, и  увидел
целое  море огней.  В ожидании  первого  потребителя вытянулась  заправочная
штанга.
     Каждая  группа из  шести  "иглов"  уже  нашла  своего заправщика. Скоро
подошла и очередь Уолкера. Он  слегка нажал на рычаг управления двигателями,
и  его  "игл"  нырнул под брюхо КС-10 так, чтобы до него дотянулась  штанга.
Оператор заправщика подвел  штангу  к штуцеру на переднем ребре левого крыла
истребителя.  Когда стрела  и штуцер "состыковались", потекло топливо  - две
тысячи фунтов горючего в минуту. Ненасытный "игл" пил и пил.
     Наполнив  топливные баки, истребитель Уолкера  скользнул  в  сторону, и
место  под  брюхом  заправщика  занял  его ведомый. Тем временем три  других
заправщика поили своих жаждущих могучих птиц.
     Потом эскадрилья  снова  полетела  на  восток.  Для  летчиков эта  ночь
оказалась очень короткой, потому что они летели навстречу восходящему солнцу
с постоянной  скоростью 350 узлов, или примерно 500 миль в час, относительно
поверхности  планеты.  Через  шесть  часов  полета  снова наступил  рассвет.
Эскадрилья миновала побережье  Испании. Дальше  ее маршрут пролегал к северу
от африканского побережья, в  стороне от воздушного  пространства Ливии.  На
подлете к  Египту, поддерживавшему  коалицию, 336-я эскадрилья  повернула на
юго-восток   и  пересекла  Красное  море.   Здесь  летчики  впервые  увидели
гигантскую плиту из песка и камня, которую называют Аравийской пустыней.
     Через пятнадцать часов полета сорок восемь уставших молодых американцев
приземлились в саудовском городе Дахране. Не успели они размять одеревенелые
суставы, как им пришлось снова подниматься в воздух и лететь до их  конечной
цели назначения - оманской авиабазы Тумраит в султанате Мускат и Оман.
     Здесь  в  течение четырех  месяцев, до середины декабря,  им предстояло
жить  в условиях, о которых они потом будут вспоминать  с  сожалением. Когда
прибудет  все  хозяйство  эскадрильи, здесь,  в семистах  милях  от  опасной
иракской  границы они  будут совершать  тренировочные  полеты  над  оманской
территорией,  купаться  в голубых  водах  Индийского океана и гадать,  какую
судьбу им уготовили Господь Бог и генерал Норман Шварцкопф.
     В  декабре  эскадрилья  будет  передислоцирована в Саудовскую Аравию, и
один из ее пилотов - хотя он никогда не узнает об этом - изменит ход войны.

        5

     Дахранский аэропорт задыхался.  Прилетевшему из Эр-Рияда  Майку Мартину
показалось, что вся восточная Саудовская Аравия срочно решила  переселяться.
В отличие от  Эр-Рияда,  Янбо, Таифа и других западных городов  королевства,
Дахран, расположенный в центре цепи нефтяных месторождений, которые принесли
Саудовской  Аравии  ее сказочные  богатства,  давно привык  к американцам  и
европейцам.
     Даже  на  улицах   оживленного  портового  города  Джидды  нельзя  было
встретить  столько англосаксонских лиц, но во вторую  неделю  августа Дахран
буквально кишел иностранцами.
     Одни любыми способами пытались выбраться отсюда. Они или  добирались на
автомобилях до Бахрейна  в надежде, что там им удастся сесть на самолет, или
-  это  были  главным  образом жены  и семьи  нефтяников -  терпеливо  ждали
самолета на Эр-Рияд, чтобы оттуда ближайшим рейсом улететь домой.
     Другие,  наоборот,  прилетали  в Дахран. Из Америки лился  нескончаемый
поток  оружия,  боеприпасов  и  другого   воинского  имущества.  Гражданский
самолет,  на котором летел Мартин,  при посадке  едва втиснулся между  двумя
огромными С-5 "гэлакси". Транспортные самолеты из Великобритании, Германии и
США  приземлялись  один  за  другим,  превращая северо-восточную  Саудовскую
Аравию в один гигантский военный лагерь.
     Пока  до  операции  "Буря в  пустыне",  призванной  освободить  Кувейт,
оставалось целых пять месяцев. Сейчас осуществлялась только операция "Щит  в
пустыне",  которая должна была остановить иракскую  армию - а на границе и в
Кувейте  скопилось   уже  четырнадцать  иракских  дивизий  -   и  лишить  ее
возможности продвигаться дальше на юг.
     На несведущего  наблюдателя царившая в  дахранском  аэропорту  суматоха
могла  произвести  большое впечатление, но от более внимательного взгляда не
укрылся бы  тот  факт,  что  пока  "щит"  был  не  прочнее  бумажной  ширмы.
Американские танки и артиллерия еще не  прибыли: первые морские транспортные
суда только  что  отошли  от берегов США, а все "гэлакси",  "старлифтеры"  и
"геркулесы" могли перенести  по воздуху лишь ничтожную долю того,  что будет
доставлено морем.
     Базировавшиеся  в  Дахране  американские  "иглы",  стоявшие в  Бахрейне
"хорнеты" и только что прилетевшие  и еще не успевшие  остыть после перелета
из Германии  британские "торнадо" - все вместе взятые могли бы  выполнить от
силы  полдесятка  боевых  вылетов.  На  большее  у них просто  не хватило бы
боезапаса.
     Наступление  танковых  армий такими силами не  остановишь.  Несмотря на
впечатляющее   скопление   военной  техники   возле   некоторых  аэродромов,
северо-восточная Саудовская Аравия по сути дела была еще беззащитной.
     Все  с той  же  спортивной сумкой на плече Мартин с трудом  протиснулся
сквозь плотную толпу в зале для прибывающих пассажиров и за барьером заметил
знакомое лицо.
     На  первых   отборочных  занятиях  в  войска   специального  назначения
инструктор  недаром  сказал, что  их будут  не тренировать,  а  дадут  такую
нагрузку,  что  они  сдохнут.  Теперь  Мартин  мог   признаться,  что  тогда
инструкторы почти  достигли  своей  цели.  Однажды под холодным  дождем,  со
стофунтовым рюкзаком на плечах он прошагал тридцать миль по Бреконам, одному
из самых трудных  маршрутов во всей Великобритании. Как и у всех других, его
тело уже давно оставило позади все возможные границы усталости и  истощения;
Мартин не чувствовал ничего, кроме  тупой боли,  и лишь воля  позволяла  ему
как-то переставлять ноги.
     И  тогда он увидел грузовик, роскошнейший грузовик, стоявший на обочине
дороги.  Это  значило  конец  марш-броска  и  конец  испытанию  человеческих
возможностей. Еще сто ярдов,  восемьдесят, пятьдесят - и все мучения позади;
одеревеневшие ноги никак не могли одолеть последние несколько ярдов.
     Инструктор из  кузова грузовика бесстрастно  наблюдал  за промокшим  до
костей курсантом, который с  искаженным  от  боли  лицом,  спотыкаясь,  брел
последние метры. Когда Мартин  поднял руку и не  дотянулся  до заднего борта
лишь дюймов на десять, мужчина постучал по крыше кабины водителя, и грузовик
укатил  вперед.  Он проехал  не сто ярдов, а еще десять миль.  В кузове того
грузовика сидел Спарки Лоу.
     - Привет, Майк. Рад тебя видеть.
     Должно быть, Лоу обладал потрясающей забывчивостью.
     - Привет, Спарки. Как дела?
     - Раз ты спрашиваешь, значит, хуже некуда.
     Спарки  вывел свой джип неопределенной марки с автомобильной стоянки, а
через тридцать минут они были  уже за  Дахраном  и направлялись на север. До
Хафджи было двести миль, три часа езды. После того как справа от них остался
портовый  город  Джубаил,  дорога  стала совсем  пустынной.  Ни  у  кого  не
возникало  желания ехать в Хафджи, небольшой поселок нефтяников на границе с
Кувейтом, теперь почти обезлюдевший.
     - Беженцы еще идут? - спросил Мартин.
     - Идут, - кивнул Спарки, - но теперь буквально единицы.
     Основной поток  схлынул. По  автомагистрали границу  переходят  главным
образом  женщины и  дети;  все  с документами.  Иракские  власти  их  охотно
пропускают, зачем они  им сдались? Умный ход. Если бы Кувейтом  правил я, то
тоже  постарался бы  отделаться  от  экспатриантов. К  нам  переходят иногда
индийцы; на них иракцы,  похоже, не обращают  внимания.  С их стороны это не
очень  умно.  Индийцы  хорошо  информированы,  я  даже  завербовал  парочку,
уговорил их вернуться и передать сообщения нашим людям.
     - У вас есть все, что я просил?
     - Да. Судя по всему.  Грей потрудился как следует. Твое добро  привезли
вчера на грузовике с саудовским  номерным знаком. Я все перенес в  свободную
спальню. Вечером мы обедаем с тем молодым кувейтским  летчиком,  о котором я
рассказывал. Он говорит,  что в Кувейте  у  него  есть связи, надежные люди,
которые могут оказаться полезными.
     Мартин недовольно поморщился.
     - Он не должен видеть мое лицо. Его могут сбить.
     Спарки задумался.
     - Ты прав.
     Спарки Лоу  реквизировал  совсем неплохую  виллу,  подумал  Мартин. Она
принадлежала американскому  нефтепромышленнику  из  компании "Арамко".  Всех
своих сотрудников компания эвакуировала в Дахран.
     Мартин  понимал,  что  спрашивать  у   Спарки,  что  он  здесь  делает,
бесполезно. Очевидно, его тоже  "позаимствовал" Сенчери-хаус. Судя  по тому,
что  рассказывал  Спарки,  в  его  задачу  входило  перехватывать  беженцев,
направляющихся на юг, и опрашивать наиболее разговорчивых и информированных.
     Хафджи  обезлюдел.  Здесь  не   осталось  почти  никого,  кроме  солдат
саудовской национальной гвардии, которые строили оборонительные сооружения в
самом  городе  и  вокруг  него.  Впрочем,  кое-где  по  городу  еще  бродили
безутешные арабы, а на местном базаре  у одного лавочника, который никак  не
мог  поверить,  что  ему  подвернулся  настоящий  покупатель,  Мартин  купил
необходимую одежду.
     В середине августа Хафджи еще снабжался электроэнергией, а это значило,
что  пока  работали  кондиционеры,  насос,  качавший  воду  из   колодца,  и
подогреватель  воды. Можно было  принять ванну, но Мартин не  мог  позволить
себе такую роскошь.
     Уже  три дня он  не мылся,  не брился  и  не чистил зубы. Его хозяйка в
Эр-Рияде, миссис Грей,  конечно, обратила  внимание  на  то, что  от Мартина
исходит все более неприятный  запах, но она была  слишком хорошо  воспитана,
чтобы сделать ему замечание.  Теперь, вместо  того чтобы пользоваться зубной
щеткой,  Мартин  после еды ковырял в зубах  деревянной щепочкой.  Спарки Лоу
тоже делал вид,  что ничего не замечает, но по другой причине: он  знал, что
Мартину нужно выглядеть настоящим арабом.
     Кувейтский  офицер,  капитан  ВВС  Аль   Халифа,  оказался  симпатичным
двадцатишестилетним парнем; он  был в  ярости от  того,  что иракская  армия
сделала  с его страной, и не  скрывал своих симпатий к  свергнутой  династии
эмира  Аль  Сабаха,  расположившейся теперь в  роскошном  таифском  отеле  в
качестве гостей короля Саудовской Аравии Фахда.
     Аль Халифу сбил с толку второй гость хозяина.  Пригласивший его на обед
Спарки был типичным британским офицером,  разве  что  в  гражданской одежде.
Второй  же гость казался обычным арабом в  утратившем  свою прежнюю  белизну
тхобе  и в  пятнистой куфие, один конец которой закрывал почти все его лицо.
Лоу представил их друг другу.
     - Вы в самом деле британец? - удивленно спросил молодой капитан.
     Ему объяснили, почему Мартин одет таким  образом и по  какой причине он
не хочет открывать лицо. Капитан Аль Халифа кивнул.
     - Примите мои извинения, майор. Конечно, я понимаю.
     Рассказанная  кувейтским  капитаном  история  была   предельно  проста.
Вечером  1 августа ему позвонили и приказали  явиться на  базу  Ахмади,  где
располагалась его авиационная часть.  Всю  ночь он  и  его товарищи  слушали
радио,  сообщавшее  о  вторжении  в  их  страну  с севера.  К  рассвету  его
эскадрилья "скайрэев" была заправлена, снабжена боезапасом  и подготовлена к
боевому вылету. Американские  "скайрэи"<sup>[9]</sup>, которые  никак нельзя
было назвать  современными истребителями,  все же могли оказаться  полезными
при  борьбе  с  наземными  целями.  Конечно,  "скайрэи"  не  шли  ни в какое
сравнение  с  иракскими  МиГ-23, -25  и  -29 или  с  купленными у  французов
"миражами", но, к счастью, во время  своего единственного боевого вылета Аль
Халифа не встретил ни одного самолета иракских ВВС.
     Вскоре после рассвета в северных  пригородах столицы капитан нашел свою
цель.
     - Один танк я подбил ракетами, - возбужденно рассказывал  он. - Я точно
знаю, я сам видел,  как он загорелся. А потом у меня остался только пулемет,
и я бросился на грузовики, которые шли за танком. Один я подбил, он скатился
в  кювет и перевернулся. А  потом  у меня  замолчал и  пулемет, и  я полетел
назад. Над Ахмади нам  с земли  приказали  следовать дальше на  юг, пересечь
границу и спасти самолеты. У меня едва хватило горючего, чтобы  добраться до
Дахрана.
     Знаете,    мы    спасли    больше    шестидесяти    наших    самолетов.
"Скайхоков"<sup>[10]</sup>, "миражей"  и  британских  учебных "хоков".  Плюс
вертолеты: "газели", "пумы" и  "суперпумы". Теперь я буду сражаться отсюда и
вернусь, когда наша страна будет освобождена. Как вы думаете, когда начнется
наступление?
     Спарки Лоу  осторожно  улыбнулся.  Уверенность  этого молодого человека
проистекала от его блаженного неведения.
     - Боюсь,  не  сейчас. Придется набраться  терпения. Нужно  как  следует
подготовиться. Расскажите нам об отце.
     Оказалось, что отец капитана был чрезвычайно богатым торговцем,  другом
королевской семьи и обладал немалой властью.
     - Он не станет поддерживать агрессора? - спросил Лоу.
     Молодой Аль Халифа был оскорблен.
     - Никогда и ни за что, - с жаром заявил он. - Он сделает все, что в его
силах, чтобы  помочь освобождению страны.  -  Капитан повернулся  к Мартину,
точнее,  к его  внимательным темным глазам над пестрой тряпкой: - Вы увидите
моего отца? Вы можете на него положиться.
     - Возможно, - ответил Мартин.
     - Вы не передадите ему письмо?
     За несколько минут он  исписал листок и вручил его  Мартину. Когда  Аль
Халифа возвращался в Дахран, Мартин сжег листок в  пепельнице.  В Эль-Кувейт
он не мог брать с собой ничего, что могло бы его скомпрометировать.
     На следующее утро Мартин и Лоу уложили доставленное Греем "имущество" в
багажник и на заднее сиденье, и джип  направился сначала на юг, до Манифаха,
а потом свернул на шоссе Таплайн, которое тянулось почти параллельно границе
с  Ираком и  дальше  пересекало всю Саудовскую Аравию.  Шоссе получило  свое
название  от наименования компании "Трансарабиан пайплайн" и было  сооружено
для  обслуживания  гигантского   нефтепровода,  по  которому  миллионы  тонн
саудовской нефти текли на запад.
     Позднее шоссе Таплайн стало главной транспортной артерией, по которой с
юга, готовясь к вторжению в Кувейт и Ирак, подтягивалась к  границе огромная
сухопутная армада, включавшая четыреста тысяч  американских, семьдесят тысяч
британских и десять тысяч французских солдат, а также двухсоттысячную  армию
Саудовской  Аравии и других арабских стран.  Но в тот день, кроме джипа Лоу,
на шоссе не было ни одной машины.
     Через несколько миль Лоу снова повернул на север, к кувейтской границе,
но  уже  в глубине  полуострова.  Недалеко  от грязной  пустынной  деревушки
Хаматийят (находившейся  еще на территории Саудовской Аравии) граница  ближе
всего подходила к столице - Эль-Кувейту.
     Кроме того, американские аэрофотоснимки, которые Грею удалось раздобыть
в Эр-Рияде, показали, что иракские войска  концентрируются  возле  границы с
Саудовской Аравией лишь  недалеко от берега. В  глубине полуострова иракские
форпосты встречались  все  реже и  реже. Саддам Хуссейн  сколачивал  ударный
кулак  на  узком  фронте  шириной сорок  миль  между  Нуваисибом  на  берегу
Персидского залива и пограничным постом Эль-Вафра.
     Деревня Хаматийят располагалась в ста милях от берега, в том месте, где
граница изгибалась петлей, сокращая расстояние до Эль-Кувейта.
     На  небольшой  ферме  рядом  с  деревней Мартина  уже  ждали заказанные
верблюды. Это были  стройная самка  в расцвете сил  и ее  отпрыск, маленький
верблюжонок  с кремовой шерстью, бархатной мордочкой  и печальными  глазами,
еще сосунок. Когда он вырастет, то станет таким же своенравным, как и другие
представители  его рода, но пока это было очень покладистое создание. Мартин
и Лоу рассматривали животных в загоне, не выходя из джипа.
     - Зачем тебе верблюжонок? - спросил Лоу.
     - Для  легенды.  Если кто-то поинтересуется, я  веду  его на продажу на
верблюжьи фермы возле Сулайбии. Там дают больше.
     Мартин выбрался из джипа  и медленно, шаркая сандалиями,  побрел будить
владельца  верблюдов, который  дремал  в  тени  своей развалюхи.  Не  меньше
получаса Мартин и продавец, сидя на корточках  в пыли, торговались. Продавцу
и  в голову  не  пришло,  что  этот  покупатель  с обожженной солнцем кожей,
многодневной щетиной на лице  и  пожелтевшими зубами,  в  грязной, пропахшей
потом  одежде мог  быть не бедуином, приехавшим специально для  того,  чтобы
купить двух верблюдов.
     Наконец покупатель и продавец сторговались, и Мартин отсчитал деньги из
свернутой  в  рулончик пачки  саудовских  динаров, которые он  взял у  Лоу и
какое-то  время носил  под мышкой,  пока  купюры основательно не засалились.
Потом  он повел верблюдов в пустыню и  остановился лишь примерно через милю,
когда и  он и  животные  были надежно  скрыты  от  любопытных глаз песчаными
дюнами. К Мартину подъехал Лоу.
     Он  ждал в нескольких  сотнях ярдов от загона и внимательно наблюдал за
торгом. Лоу хорошо  знал  Аравийский полуостров, но  никогда  не  работал  с
Мартином и  сейчас  был  потрясен. Этот майор  не разыгрывал из  себя араба;
стоило  ему  выйти  из джипа,  как  он  тут  же  моментально  превратился  в
настоящего бедуина. Не только его внешний вид, но и каждое движение выдавали
в нем жителя пустыни.
     Лоу этого не  знал, но за день до их поездки в Хаматийят два английских
инженера,  решив сбежать из оккупированного Кувейта,  переоделись в длинные,
от шеи до пят, белые кувейтские тхобы и укрыли головы гутрами. Не прошли они
и полпути до  автомобиля, стоявшего в пятидесяти футах  от их дома,  как  из
соседней жалкой хижины их окликнул ребенок: "Хоть ты и оделся арабом, а  все
равно   ходишь  как  англичанин".  Инженеры  решили  не  искушать  судьбу  и
вернулись.
     Обливаясь потом  под  палящим солнцем, но  зато  скрытые от посторонних
взглядов,  внимание которых  непременно привлекли бы  двое  мужчин,  занятых
перетаскиванием тяжестей в самое жаркое время суток, Мартин  и Лоу перенесли
"имущество"  из  джипа  в  корзины, укрепленные  на  боках  верблюдицы.  Она
опустилась на колени, но  тем  не менее не изъявляла желания нести  поклажу,
огрызалась и плевалась в сторону нагружавших ее людей.
     Одну     корзину     загрузили     сорока     пятифунтовыми     блоками
семтекса-Н<sup>[11]</sup>.  Каждый блок был аккуратно  упакован  в ткань,  а
сверху  Мартин  набросал  мешочки с  зернами  кофе  -  на тот  случай,  если
какой-нибудь  любопытный  иракский солдат решит  проверить поклажу. В другую
корзину  уложили  автоматы,  боеприпасы, обычные  детонаторы,  детонаторы  с
таймерами,  гранаты, а также  небольшой,  но мощный  передатчик со  складной
спутниковой антенной и  запасными никель-кадмиевыми аккумуляторами. И в  эту
корзину Мартин набросал сверху мешочки с кофе.
     Когда все было перенесено, Лоу спросил:
     - Я могу еще чем-нибудь помочь?
     - Нет,  спасибо, все в порядке.  Я  останусь здесь до заката. Тебе  нет
смысла ждать.
     Лоу протянул руку:
     - Прошу прощения за Бреконы.
     Мартин ответил крепким рукопожатием.
     - Ерунда. Я выжил.
     Лоу издал короткий смешок.
     -  Да,  этим  мы всю  жизнь и  занимаемся.  Все стараемся  выжить, черт
побери. Удачи тебе, Майк.
     Лоу  уехал.  Верблюдица  покосилась  на  удалявшийся  джип,  рыгнула  и
принялась жевать  жвачку. Верблюжонок хотел было  дотянуться до  сосков,  но
потерпел неудачу и улегся рядом с матерью.
     Мартин прислонился к седлу, укрыл лицо куфией и задумался. Что ждет его
в  ближайшие  дни?  Пустыни  он не боялся, а  вот  в  суете  оккупированного
Эль-Кувейта  его  могла  подстерегать  беда.  Насколько  строг  там   режим,
насколько  часто  встречаются  посты  на  дорогах,  насколько  придирчивы  и
сообразительны  стоящие  на  этих  постах  солдаты?  Сенчери-хаус  предлагал
снабдить   его   фальшивыми  документами,   но  Мартин   наотрез  отказался.
Оккупационные власти могли ввести новые удостоверения личности.
     Мартин не сомневался, что в арабских странах лучше выбранной им легенды
быть не может. Бедуины столетиями кочуют  по пустыне, ни у кого не спрашивая
разрешения. Они  не оказывают сопротивления  армиям агрессоров,  потому  что
кого  только  они  здесь  не  видели:  сарацинов  и  турок,  крестоносцев  и
тамплиеров, немцев и  французов, англичан  и египтян, израильтян и  иранцев.
Они пережили всех, потому что всегда стояли в стороне от политики и войн.
     Многие  правительства  пытались приручить  или покорить бедуинов, и все
потерпели неудачу.  Король Саудовской  Аравии Фахд провозгласил, что  каждый
гражданин  его  страны  должен иметь  свой  дом,  и  построил  для  бедуинов
прекрасный поселок Эскан, в котором были все блага цивилизации: плавательный
бассейн, ванные, туалеты, проточная вода. Некоторые бедуины заинтересовались
и приехали в Эскан.
     Они пили воду из бассейна (уж очень  он был  похож на озеро  в оазисе),
испражнялись  во дворах, играли с водопроводными  кранами, а потом  покинули
поселок, вежливо объяснив монарху, что привыкли спать под звездами. Во время
кризиса   в  Персидском  заливе   американцы  навели  в   Эскане  порядок  и
использовали его для своих целей.
     Мартин  понимал, что  настоящей проблемой  для него  был рост. До шести
футов  ему не  хватало  лишь дюйма,  а почти все бедуины были  намного ниже.
Столетия болезней и хронического недоедания не могли не сказаться на среднем
росте. В пустыне вода -  роскошь, поэтому ее  расходуют только для  утоления
жажды  человека, коз  и  верблюдов. Именно по этой причине Мартин  несколько
дней не мылся. Он хорошо знал,  что в пустыне лишь европейцы могут позволить
себе употреблять на это воду.
     У  Мартина не было никаких  документов,  но это обстоятельство  его  не
беспокоило. Многие правительства пытались  выдать бедуинам паспорта.  Обычно
кочевники искренне радовались новым  документам, ведь это была такая хорошая
туалетная  бумага,  куда  лучше, чем  горсть  песка.  Требовать  от  бедуина
документы - пустая трата времени;  это  хорошо понимали как полицейские  или
солдаты, так и  сами кочевники. С точки зрения властей, самое главное было в
том, что бедуины никогда не  причиняли хлопот.  Ни одному бедуину и в голову
никогда  не придет  поддерживать кувейтское сопротивление. Мартин  надеялся,
что иракские власти это тоже понимают.
     Он подремал до заката, потом взобрался в седло. Подчиняясь крикам "хат,
хат, хат", верблюдица  поднялась и  покормила  верблюжонка.  Мартин привязал
его, и малыш пошел  вслед на матерью.  На первый взгляд неторопливая иноходь
корабля  пустыни  может  показаться  очень  медленной, но  эти животные,  не
останавливаясь,  преодолевают огромные расстояния. Еще  в  загоне верблюдицу
Мартина хорошо накормили  и напоили; теперь она сможет идти без устали много
дней.
     Мартин пересек  границу,  когда было почти восемь часов вечера. К этому
времени  он ушел далеко на северо-запад от полицейского поста Рукаифах,  где
проходила дорога, соединяющая Кувейт  и Саудовскую Аравию. Безлунной ночью в
пустыне светили  лишь  звезды.  Справа от Мартина, на самом горизонте,  были
видны от-блески; там находился  кувейтский нефтепромысловый  район  Манагиш.
Наверно,  там  стоял и  иракский патруль,  но  пустыня  перед Мартином  была
безлюдна.
     Судя  по карте,  до верблюжьей  фермы, на  которой  Мартин  намеревался
оставить своих верблюдов до тех пор, пока они не понадобятся ему снова, было
пятьдесят километров, или  тридцать пять  миль. Ферма  находилась к  югу  от
Сулайбии,  пригородного  района  Эль-Кувейта.  Но  прежде  чем появляться на
ферме,  Мартину  нужно было  надежно спрятать  свое  "имущество" в пустыне и
отметить место тайника.
     Если не будет непредвиденных задержек, ему удастся  спрятать груз еще в
темноте, до рассвета,  который наступит через  девять часов.  Еще через  час
Мартин должен появиться на верблюжьей ферме.
     Когда нефтяные промыслы Манагиша остались  позади, Мартин, сверившись с
ручным компасом, направился напрямую к  цели. Иракские солдаты, рассудил он,
могут разместить патрули на всех шоссе и даже проселочных дорогах, но только
не в безжизненной пустыне. Ни один беженец не пройдет через пустыню, никакой
враг не станет и пытаться проникнуть в Кувейт по пескам.
     Мартин надеялся, что от верблюжьей фермы до центра города,  то есть еще
примерно  двадцать миль, после рассвета он легко доберется в  кузове  любого
попутного грузовика.
     Высоко над головой Мартина, в ночном небе безмолвно парил спутник КН-11
Национального   управления   реконгцировки   США.   Предыдущим    поколениям
американских  спутников-шпионов   приходилось  накапливать  снимки  и  через
определенные  промежутки  времени  сбрасывать  капсулы  с  пленкой,  которые
подбирали и обрабатывали уже на Земле.
     Спутники  типа  КН-11,  сложные  сооружения  длиной  64 фута  и  массой
тридцать   тысяч  фунтов,  намного  умней.  Они   автоматически  преобразуют
изображения участков  поверхности  планеты  в  электронные импульсы и  потом
передают   их-но   не  вниз,  на  Землю,  а   вверх,   на   другой  спутник,
располагающийся на более высокой орбите.
     Второй  спутник обращается вокруг Земли  по геостационарной орбите. Это
значит, что он летит  в космосе с такой скоростью и по такой траектории, что
постоянно  находится  над  одной  и той  же точкой  поверхности  планеты.  В
сущности, такой спутник как бы висит над Землей.
     Получив  закодированную  информацию от  КН-11,  геостационарный спутник
передает ее  или  сразу на  территорию США,  или, если кривизна  поверхности
планеты  не  позволяет  этого, на  другой  геостационарный спутник,  который
занимает более удобную  позицию и может посылать  сигналы своим американским
хозяевам.  Таким  образом,  Национальное управление  реконгцировки  получает
фотоинформацию "в реальном масштабе времени", то есть через несколько секунд
после того, как были сделаны снимки.
     В  военных  конфликтах спутники  КН-11 дают огромные преимущества.  Они
могут,  например,  зарегистрировать  колонну  вражеских  войск  на  марше  и
передать  эту  информацию  так  быстро,  что  у  генералов останется  вполне
достаточно времени, чтобы организовать воздушный налет и разгромить колонну.
Несчастные     солдаты     так    и     не     узнают,     каким     образом
истребители-бомбардировщики  нашли  их  грузовики.  К тому  же  КН-11  могут
работать днем и ночью, в пасмурную погоду и в туман.
     Спутники КН-11  называли всевидящими. Увы, это  был самообман. Спутник,
пролетавший  над территорией  сначала  Саудовской  Аравии,  потом Кувейта  и
Ирака, не  заметил одинокого бедуина, забредшего  в запретную зону, а если и
заметил, то не придал этому значения. В Ираке спутник видел множество зданий
и сооружений, целые созвездия промышленных  поселений  вокруг  Эль-Хиллаха и
Тармии,  Эль-Атеера и ТУвайты, но не смог разглядеть,  что  делается  в этих
зданиях  и поселениях.  Он не  видел огромные реакторы,  в которых  получали
отравляющие  вещества или  гексафторид урана.  Последнее вещество отправляли
потом на другие предприятия, где  изотопы  урана  разделяли  методом газовой
диффузии.
     Спутник полетел дальше  на север,  отмечая аэродромы,  автомагистрали и
мосты.  Он увидел даже автомобильную свалку в Эль-Кубаи, но  не нашел в  ней
ничего заслуживающего  внимания. К  западу и  северу  от  Багдада  он  видел
промышленные  центры  Эль-Каим,  Джазира и Эль-Ширкат, не  поняв, что  в них
готовится оружие массового поражения. Он пролетел  над Джебаль-аль-Хамрином,
но  не заметил Каалу, построенную  инженером Османом  Бадри. Он видел только
еще одну гору  среди множества таких же  гор, еще  две-три горные  деревушки
среди  сотен  других  горных   деревень.  А  потом  под  спутником  проплыла
территория Курдистана и ТУрции.
     Майк  Мартин  медленно  продвигался к  Эль-Кувейту.  Ночью,  в  грязной
одежде, которую он надевал последний раз две недели назад, Мартин стал почти
невидимкой. Он улыбнулся, вспомнив, как,  возвращаясь на своем  "лендровере"
после   прогулки  по   пустыне  возле  Абу-Даби,  неожиданно   столкнулся  с
толстушкой-американкой,  которая  пыталась  объяснить  ему,  что фотоаппарат
всего лишь делает "чик-чик".
     Было  решено,  что   комитет  "Медуза"  соберется   на  организационное
совещание  в  Уайтхолле,  в   комнате,   располагавшейся   под   помещениями
секретариата кабинета министров. Основным доводом в пользу такого выбора был
тот  факт,  что все здание кабинета  министров  было  "чистым", так как  его
регулярно  проверяли  на  наличие  подслушивающих  устройств.  Все  выражали
надежду, что теперь,  когда русские стали  такими  хорошими, они  наконец-то
вообще откажутся от этой всем надоевшей игры.
     Восьмерых членов  комитета  провели в  кабинет  на  третьем  подвальном
этаже.  Терри  Мартин  слышал о том, что  под внешне самым  обычным зданием,
стоявшим  напротив  Сенотафа  - памятника погибшим в  двух  мировых  войнах,
находятся настоящие лабиринты подземных камер-бомбоубежищ,  в которых  можно
не  опасаться  подслушивания.  В  них  совершенно открыто  обсуждались самые
щекотливые проблемы государственной важности.
     На  совещании председательствовал сэр  Пол  Спрус,  опытный  чиновник с
изысканными манерами, занимавший должность помощника непременного  секретаря
кабинета  министров. Он представился сам и  представил  членов комитета друг
другу. От американского посольства (а следовательно, и от правительства США)
присутствовали помощник военного атташе и Гарри Синклэр,  толковый сотрудник
Лэнгли, который возглавлял лондонское бюро ЦРУ в течение последних трех лет.
     Высокий,   худощавый   Синклэр   предпочитал   твидовые   пиджаки,  был
завсегдатаем лондонской оперы и на  редкость хорошо ладил своими британскими
коллегами.
     Синклэр   кивнул  и  подмигнул  Саймону  Паксману.  Они  несколько  раз
встречались на  заседаниях объединенного комитета  безопасности,  на которые
ЦРУ постоянно посылало своего представителя.
     В лондонском  комитете "Медуза" задача Синклэра сводилась к тому, чтобы
отмечать  все  интересные  выводы,  которые должны  были сделать  британские
специалисты,  и   передавать  эту   информацию  в  Вашингтон,   где  работал
аналогичный, но значительно более широкий  по составу американский  комитет.
Затем все данные  будут сопоставляться  и сравниваться, чтобы в конце концов
можно было  достаточно  надежно оценить, способен ли  Ирак нанести  ощутимый
урон вооруженным силам коалиции.
     Помимо профессиональных разведчиков в комитете оказались два ученых  из
олдермастонского (графство Беркшир) Центра по изучению вооружения; некоторым
нравилось добавлять к названию центра слово "атомного",  но тут уж ничего не
поделаешь, в Олдермастоне, кроме ядерного оружия, действительно ничем больше
не занимались. Просмотрев всю информацию, полученную из США, Европы и откуда
только  можно,  плюс  все  аэрофотоснимки  предполагаемых  иракских  ядерных
центров,  эти  ученые  должны  были  выяснить,  стремится ли  Ирак  овладеть
технологией производства  собственных атомных бомб и, если это  так, то  как
далеко он продвинулся.
     В состав комитета было  введено еще двое ученых из Портон-Дауна, один -
химик, а другой - биолог, специализирующийся в бактериологии.
     В прессе левого  толка часто появлялись обвинительные статьи, в которых
утверждалось,   что   в    Портон-Дауне   по   заказу   британских   военных
разрабатывается  химическое и бактериологическое  оружие. На  самом  же деле
целью всех исследований был поиск антидотов против любых отравляющих веществ
и  микробных  токсинов,  которые  могли  бы   быть  применены  против  войск
Великобритании и ее  союзников. К сожалению, невозможно  искать противоядие,
не изучив сначала свойства самого яда, поэтому ученые в Портон-Дауне имели в
своем  распоряжении  многочисленные  крайне  неприятные  вещества,  которые,
разумеется, приходилось тщательно охранять.  Но в тот день,  13 сентября, не
менее неприятные  вещества были и у Саддама Хуссейна. Разница между Саддамом
и  британским  правительством  заключалась  в  том,  что  Великобритания  не
собиралась применять отравляющие  вещества против  иракской армии, тогда как
мистер Хуссейн, по общему мнению, был не столь щепетилен.
     Изучив  списки  химикатов,  закупленных  Ираком  в  течение  нескольких
последних  лет, ученые мужи  из  Портон-Дауна  должны  были  решить,  какими
отравляющими  веществами  располагает  теперь Саддам,  в  каком  количестве,
насколько эти вещества опасны и  могут  ли  они быть применены  в  войне. Им
предстояло также просмотреть аэрофотоснимки ряда иракских фабрик и заводов и
попытаться  обнаружить на  них какие-либо сооружения определенных размеров и
форм,  например,  системы  обеззараживания  или  воздухоочистители,  которые
свидетельствовали бы  о  том, что  на этих фабриках  и заводах  производятся
отравляющие вещества.
     - Теперь,  джентльмены, - начал сэр Пол, обращаясь  к четырем ученым, -
основная работа ложится на ваши плечи. Мы будем вас  поддерживать и помогать
- в меру наших возможностей.
     Здесь у  меня два  тома  документов  и  сведений, которые  нам  удалось
получить  от наших соотечественников, находящихся  за  рубежом,  сотрудников
посольств, торговых представительств и... э-э... секретных агентов. Вся  эта
информация  относится к  периоду  до начала кризиса. Здесь вы найдете первые
результаты  анализа  экспортных  лицензий,  выданных иракским  покупателям в
течение  последнего  десятилетия. Нет  нужды  объяснять, что копии  лицензий
получены нами  от правительств,  которые сами изъявили  готовность оказывать
нам всяческую поддержку.
     Мы забросили  сеть  настолько  широко,  насколько  это  было  возможно.
Собрали   сведения   об   экспорте   химикатов,   строительных   материалов,
лабораторного   оборудования,  сложной  техники  и  аппаратуры  специального
назначения - почти  всего,  разве что кроме зонтиков, шерсти  для  вязания и
занимательных детских игрушек.
     Некоторые из  этих товаров -  в  сущности,  даже  большая  их  часть  -
окажутся   совершенно   безобидными,   такими,   какие  и   должно  покупать
развивающееся   арабское  государство,  имеющее  в  виду   их  использование
исключительно  в  мирных  целях.  Я  заранее  приношу свои  извинения,  если
изучение  этих  материалов окажется  пустой  тратой времени.  Вместе с тем я
хотел  бы попросить вас  обратить пристальное внимание не только на  то, что
совершенно  однозначно  предназначено  для   производства  оружия  массового
поражения,  но и на товары двойного назначения, то есть такие, которые могут
быть использованы в иных целях, не отраженных в лицензии.
     Полагаю,  наши американские  коллеги тоже  неплохо поработали. Сэр  Пол
передал  по  комплекту  документов  ученым  из Портон-Дауна и  Олдермастона.
Представитель ЦРУ добавил к ним еще более объемные папки. Ошарашенные ученые
испуганно таращились на горы бумаг.
     -  Мы, я  имею в  виду  нас и наших  американских коллег,  старались не
повторяться,  - объяснил сэр Пол,  - но,  увы, возможно, некоторые документы
попадутся  и в  наших  и  в  американских  папках.  Я  еще раз приношу  свои
извинения. Прошу вас, мистер Синклэр.
     В  отличие  от  чиновника  Уайтхолла, который своим  многословием почти
усыпил ученых, руководитель лондонского бюро ЦРУ был  краток и сразу перешел
к делу:
     - Джентльмены, суть проблемы в том, что, возможно, нам придется драться
с этими ублюдками.
     Это уже было  похоже  на  дело.  Синклэр говорил так,  как,  по  мнению
британцев, и должен изъясняться американец: без обиняков, не боясь  называть
вещи  своими именами. Четверо ученых приободрились  и  слушали его с большим
вниманием.
     - Если дойдет до войны, то сначала мы ударим с воздуха. Как и британцы,
мы  хотим,  чтобы число жертв с  нашей  стороны было минимальным. Значит, мы
ударим  по  их пехоте, танкам, пушкам и  самолетам.  Нашими  целями будут их
ракетные установки, линии связи, командные пункты. Но  если Саддам прибегнет
к оружию  массового поражения, мы понесем ужасные потери - и  вы тоже. Чтобы
такого не произошло, нам нужно знать две вещи.
     Во-первых,  что  есть  у  Саддама?  Если  мы  это  узнаем, тогда  будем
запасаться противогазами,  защитными комбинезонами,  антидотами.  Во-вторых,
где он, черт бы его побрал, все это запрятал? Если мы найдем ответ и на этот
вопрос, мы разбомбим заводы  и склады - уничтожим  все, прежде чем он успеет
пустить   эту  мерзость   в  ход.  Так  что  смотрите  фотографии,  смотрите
внимательней, если  потребуется, берите лупу, ищите  заводы, А мы  продолжим
поиск  и  опрос  подрядчиков, которые  их  строили, и инженеров, которые  их
начиняли   оборудованием  и  машинами.  Они  должны  рассказать   нам  много
интересного.  Но иракцы могли что-то переделать, что-то передвинуть  с места
на место. Так что, господа аналитики, последнее слово остается за вами.
     Вы можете  спасти много жизней,  поэтому  проявите максимум  внимания и
сметки. Найдите  оружие массового поражения,  а мы его  разбомбим к чертовой
матери.
     До ученых, наконец,  дошло.  Теперь  они представляли себе, что от  них
требуется и для чего. Сэр Пол был слегка шокирован.
     -  М-м, да,  разумеется,  мы чрезвычайно благодарны мистеру Синклэру за
его... э-э... объяснения. Я бы предложил собраться следующий раз, когда наши
коллеги в Олдермастоне и Портон-Дауне найдут что-то интересное.
     Саймон Паксман  и Терри Мартин вместе покинули  Уайтхолл и, наслаждаясь
мягким  августовским  солнцем,  вышли  на  площадь  Парламента. Как  обычно,
площадь  была  забита  автобусами с  туристами.  Возле  мраморного  Уинстона
Черчилля, который сверху вниз недовольно взирал  на  суету нахальных простых
смертных, нашлась свободная скамейка.
     - Вы слышали последние новости из Багдада? - спросил Паксман.
     - Да, конечно.
     Только  что  Саддам Хуссейн предложил  компромиссное решение конфликта:
его войска уйдут из  Кувейта, если израильтяне  оставят западный берег  реки
Иордан, а Сирия выведет свои войска  из Ливана. Типичный  "линкидж" - одно к
другому не имело никакого отношения. Организация Объединенных Наций отвергла
предложение  Саддама  без обсуждения. Совет Безопасности продолжал извергать
поток  резолюций,  направленных  на  изоляцию  Ирака:   прекращение  внешней
торговли и воздушного сообщения, запрет на экспорт из Ирака нефти и поставку
в  Ирак сырья,  отмена  конвертируемости  иракской валюты.  А  тем  временем
оккупанты продолжали систематически грабить и разрушать Кувейт.
     - Полагаете, это серьезно?
     - Нет, обычная трескотня. Этого  следовало ожидать.  Игра  на  публику.
Палестинцам это,  конечно, понравится, но тем дело  и кончится. Это  не план
игры.
     - А есть ли у него конкретный план игры? - спросил Паксман. - Если так,
то никто не может уловить его сути. Американцы считают Саддама сумасшедшим.
     - Знаю. Вчера вечером я слышал выступление Буша по телевидению.
     - Саддам в самом деле ненормальный?
     - Как лиса.
     - Тогда  почему он не двинет свои  войска дальше на  юг,  на саудовские
нефтепромыслы?  Пока  что  это  вполне реальная  задача.  Американцы  только
начинают собирать силы, мы  тоже. Там всего несколько эскадрилий самолетов и
пара  авианосцев в заливе.  Но на земле  у  нас нет  ничего.  Одной авиацией
Саддама  не  остановишь.  Этот американский  генерал,  которого  только  что
назначили...
     - Шварцкопф, - сказал Мартин. - Норман Шварцкопф.
     - Да, я его и  имел в  виду. Он говорит, что ему нужно  не  меньше двух
месяцев, чтобы  сколотить  армию,  способную остановить  иракские  войска  и
вышибить их из Кувейта. Так почему же Саддам не развивает успех?
     - Потому что это значило бы напасть на братское арабское государство, с
которым  Саддам еще не поссорился. Такой поступок постыден, он несовместим с
арабскими обычаями. Напав на Саудовскую  Аравию, Саддам оттолкнул бы от себя
всех арабов.  А он  хочет править арабским  миром, хочет,  чтобы  арабы  его
восхваляли, а не проклинали.
     - Но он же захватил Кувейт, - возразил Паксман.
     - Это совсем другое дело. Саддам во всеуслышание заявляет, что он всего
лишь исправил несправедливость  империалистов, потому что исторически Кувейт
всегда был  частью Ирака. Точно так же Неру оправдывал захват португальского
Гоа.
     -  Перестаньте,  Терри.  Саддам   оккупировал  Кувейт,  потому  что  он
обанкротился. Это общеизвестно.
     - Да, в этом истинная причина. А пропагандистская машина кричит, что он
возвратил Ираку его  исконную территорию. Послушайте, все так делают.  Индия
захватила Гоа,  Китай  -  Тибет,  Индонезия  -  Восточный  Тимор.  Аргентина
попыталась проделать такой  же  трюк с Фолклендскими островами. И каждый раз
агрессор всего лишь возвращал принадлежащие ему по праву территории. Знаете,
толпа очень любит такие лозунги.
     - Тогда почему же от Саддама уже отвернулись его братья-арабы?
     -  Потому  что они считают,  что ему  не  удастся  уйти безнаказанно, -
ответил Мартин.
     - Они правы. Саддам не уйдет безнаказанно.
     -  Но наказывать  его будет  Америка, а не арабские страны. Если Саддам
хочет  завоевать уважение арабского мира,  он должен опозорить Америку, а не
своего арабского соседа. Вы были в Багдаде?
     - Был, но очень давно, - признался Паксман.
     - Город буквально напичкан портретами Саддама. Его изображают как воина
пустыни - на белом коне с занесенным мечом. Разумеется, все это блеф. Саддам
- обычный подлый бандит, предпочитающий наносить удар в  спину. Но  он  себя
считает героем.
     Паксман встал.
     - Все это  голая теория,  Терри. Но в  любом случае  спасибо за  ценные
мысли. К сожалению,  мне  нужны только факты. Как  бы  то  ни было, пока  не
видно, как он сможет унизить Америку. В  распоряжении янки  вся боевая мощь,
самая передовая техника. Дайте время, они соберут мощный кулак и уничтожат и
армию и авиацию Саддама.
     Терри Мартин прищурился: заходящее солнце светило ему прямо в глаза.
     - Все  дело в людских  потерях, Саймон. Америка способна  на многое, но
она не может позволить себе потерять много своих солдат. А Саддам может. Ему
наплевать на человеческую жизнь.
     - Но пока что там мало американцев.
     - Вот именно.
     "Роллс-ройс",  в  котором  ехал  Ахмед Аль  Халифа,  мягко  подкатил  к
парадному подъезду  комплекса  административных  зданий и плавно затормозил.
Рядом с  подъездом висела табличка,  которая на арабском и английском языках
извещала, что здесь размещается  управление  торговой  компании "Аль  Халифа
трейдинг корпорейшн лимитед".
     Водитель  "роллс-ройса",  полушофер-полутелохранитель,  вышел первым  и
обогнул машину, торопясь открыть дверцу хозяину.
     Возможно, было и в самом деле глупо щеголять "роллсом" в оккупированном
городе,   но  кувейтский  миллионер   пропустил   мимо   ушей  все   просьбы
воспользоваться  на этот раз  более  скромным "вольво",  чтобы лишний раз не
раздражать иракских солдат на контрольных постах.
     - Пусть все они сгниют в аду, - проворчал он за завтраком.
     Но поездка  от  фешенебельного пригорода Андалус,  где в большом  саду,
отгороженном от внешнего  мира высокой стеной, стоял его  роскошный дом,  до
Шамии, где находилось управление его компании, прошла без приключений.
     На   десятый    день    оккупации    из   Эль-Кувейта   были   выведены
дисциплинированные   профессиональные   солдаты   иракской   Республиканской
гвардии, и их  место заняла  народная армия  - всякий сброд,  призванный  на
военную службу. Если первых Аль Халифа ненавидел, то вторых презирал.
     В первые же дни оккупации гвардейцы ограбили весь город, но они грабили
планомерно. Аль Халифа  сам  видел, как они выносили  из национального банка
золотые слитки - весь государственный золотой запас на сумму пять миллиардов
долларов. Но  то  был грабеж  не  для личного обогащения.  Слитки  тщательно
упаковали, погрузили на машины и отправили в Багдад.
     Из  ювелирных  лавок  туда же было  вывезено еще  на миллиард  долларов
золотых изделий.
     Контрольные  посты гвардейцев,  которых  было легко  узнать  по  черным
беретам  и  выправке,  работали  четко  и профессионально. Потом  они  вдруг
потребовались южнее, на границе Кувейта с Саудовской Аравией.
     Их место заняли  солдаты  народной  армии - неряшливые, небритые парни,
понятия не имевшие о воинской  дисциплине, а потому  более непредсказуемые в
своих  действиях и более опасные, Достаточно сказать, что после их появления
убийство кувейтца, отказавшегося отдать свои часы или свой автомобиль, стало
почти обычным делом.
     В  середине августа  установилась  необычно  жаркая  погода. В  поисках
укрытия от  испепеляющего  солнца  иракские солдаты  разбирали  мостовые, из
брусчатки строили себе небольшие хижины прямо на тех улицах, которые им было
приказано патрулировать, и прятались в этих хижинах весь день. Лишь вечерами
и рано  по утрам они выползали  из своих убежищ и пытались показать, что они
тоже солдаты. Тогда они  не  давали  покоя местным  жителям,  под  предлогом
поиска контрабанды останавливали каждую машину,  забирая съестное и все, что
там было мало-мальски ценного.
     Обычно  мистер Аль Халифа появлялся  в своем кабинете к семи  утра,  но
теперь он взял  за правило задерживаться дома до  десяти  часов. В это время
солнце уже пекло немилосердно, и он без  помех  проезжал мимо каменных нор с
укрывшимися   в  них  солдатами   народной  армии.  Два  грязных  солдата  с
непокрытыми головами даже неуклюже попытались отдать честь, очевидно, решив,
что в "роллс-ройсе" может ездить только их очень важный соотечественник.
     Аль Халифа понимал,  что  все это лишь до поры  до  времени.  Рано  или
поздно какой-нибудь головорез, угрожая оружием, отнимет  "роллс". Ну и  что?
Когда оккупантов вышвырнут в их поганый Ирак - а Аль Халифа был  уверен, что
вышвырнут, только не знал,  когда и  каким образом,  -  он купит себе другую
машину.
     В  своем  ослепительно белом  тхобе и  легкой  хлопчатобумажной  гутре,
которую  удерживали  на голове  два спускавшихся на лицо черных шнурка,  Аль
Халифа  ступил  на тротуар. Телохранитель  закрыл  за  ним дверцу  машины  и
направился  к месту водителя, чтобы  отогнать "роллс-ройс"  на автомобильную
стоянку компании.
     - Молю о милосердии, сайиди. Подайте тому, кто не ел три дня.
     Сначала  Аль  Халифа  не обратил  внимания  на  человека, сидевшего  на
корточках прямо на тротуаре неподалеку от подъезда. Казалось, пригревшись на
солнце, он заснул. В этом не было ничего необычного: в любом средневосточном
городе  полно  бродяг  и нищих. И вдруг  этот  человек, оказавшийся  грязным
бедуином, уже стоял рядом с протянутой рукой.
     Телохранитель поспешил на помощь  хозяину и собрался обрушить на голову
попрошайки поток проклятий, но Ахмед Аль Халифа предостерегающе поднял руку.
Он исповедывал  мусульманскую религию и старался следовать заповедям святого
Корана,  а одна из заповедей  гласила,  что  правоверный мусульманин  должен
подавать просящему щедрую милостыню.
     - Отгоните машину  на стоянку, - приказал он телохранителю, из бокового
кармана извлек бумажник и достал из него банкноту в десять динар.
     Бедуин  взял  бумажку  обеими  руками.  Этот  жест   означал,  что  дар
благодетеля настолько весом, что его можно удержать лишь двумя руками.
     - Шукран, сайиди, шукран, - и, не меняя тона,  бедуин  добавил: - Когда
будете в  своем офисе, пошлите  за мной. У меня есть вести с юга, от  вашего
сына.
     Сначала торговец решил, что  ему послышалось. Бедуин шаркающей походкой
удалялся,  на ходу  пряча  в  карман банкноту.  Аль  Халифа  вошел в здание,
механически кивнул швейцару  и как в тумане  добрался до своего  кабинета на
верхнем  этаже. Устроившись  за  рабочим столом, он с минуту  подумал, потом
нажал кнопку связи с секретарем.
     - На улице рядом с подъездом стоит бедуин. Мне нужно с ним  поговорить.
Распорядитесь, чтобы его проводили наверх.
     Если секретарша Аль Халифы и подумала, что ее хозяин сошел с ума, то не
подала вида. Когда через пять минут она открыла  дверь в прохладный кабинет,
лишь  ее  сморщенный  нос  свидетельствовал,  какого  мнения она  о  запахе,
исходившем от необычного посетителя.
     Секретарша вышла, и торговец жестом предложил гостю кресло.
     - Вы сказали, что видели  моего сына? - переспросил он. Пока Аль Халифа
не мог отделаться от  мысли, что  бедуин  пришел  всего  лишь  еще  за одной
банкнотой большего номинала.
     - Да, сайиди Аль Халифа. Два дня назад я видел его в Хафджи.
     У кувейтского торговца  тревожно екнуло сердце. Вот уже  две  недели он
ничего  не  знал о судьбе сына. Лишь окольными путями ему  удалось выяснить,
что тем злосчастным утром его единственный сын поднялся с  аэродрома  Ахмади
и... все.  Кого бы  он  ни расспрашивал,  никто не мог  сказать ему, что  же
произошло потом. В тот день, 2 августа, все были растеряны.
     - Вы принесли от него письмо?
     - Да, сайиди.
     Аль Халифа протянул руку.
     - Дайте его мне. Пожалуйста. Я щедро заплачу.
     - Письмо в  моей  голове. Я не мог нести с собой  бумаги. Поэтому я его
запомнил.
     - Хорошо. Расскажите, что хотел передать мне сын.
     Майк  Мартин  наизусть,  слово  в  слово, повторил  страничку,  которую
исписал пилот "скайхока".
     - Дорогой  отец, несмотря  на его  необычный внешний  вид, перед  тобой
сидит британский офицер...
     Аль  Халифа, не вставая,  вздрогнул и уставился на Мартина, не в  силах
поверить своим глазам и ушам.
     - Он  нелегально проник  в Кувейт. Теперь,  когда это вам известно, его
жизнь - в ваших руках. Умоляю вас верить ему, а он должен верить вам, потому
что он будет просить вашей помощи.
     Я жив, здоров и нахожусь на базе саудовских ВВС в Дахране. Мне  удалось
сделать  лишь  один  боевой  вылет  против иракцев,  я  уничтожил их танк  и
грузовик.   Теперь  я   буду   летать   в  составе   саудовских  королевских
военно-воздушных сил до освобождения нашей страны.
     Каждый день я молю Аллаха, чтобы скорее наступил тот час, когда я смогу
вернуться и снова обнять вас. Ваш преданный сын Халед.
     Мартин  замолчал.  Ахмед  Аль Халифа встал, подошел к окну и, несколько
раз  глубоко  вздохнув, долго смотрел на улицу. Потом он взял себя  в руки и
вернулся к своему столу.
     - Благодарю вас. Благодарю вас. В чем вы нуждаетесь?
     -  Оккупация Кувейта  продлится не несколько часов и даже не  несколько
дней.  Потребуются месяцы, если  только Саддама Хуссейна не удастся  убедить
вывести...
     - Американцы придут не скоро?
     -  Американцам, британцам,  французам  и  всем другим  членам  коалиции
потребуется время, чтобы собрать  силы. У Саддама  четвертая  по численности
армия в мире, больше миллиона солдат. Отчасти это сброд, но среди них есть и
хорошие  части.  С  такими  оккупационными  войсками горстк