ерала Петровского, и не вызвала настойчивых требований мести со стороны долгоруковской мафии. Для повышения эффективности своей деятельности ФСБ получила в свое распоряжение две группы быстрого реагирования - "Альфу" и "Вымпел". Эти две группы когда-то были самыми элитными и грозными отрядами спецназа в России, иногда даже их оптимистично сравнивали с британской СВС (Специальная военно-воздушная служба). Их недостатком стал вопрос верности. В 1991 году министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков возглавили заговор против Горбачева. Хотя переворот не удался, Горбачева сместили и власть перешла к Ельцину. Первоначально группа "Альфа" поддерживала переворот, но в разгар событий передумала, позволив Ельцину выйти из "Белого дома", забраться на танк и предстать героем перед всем миром. К этому моменту потрясенного Горбачева освободили из-под домашнего ареста и привезли в Москву, где его старый враг Ельцин взял все в свои руки, а над группой "Альфа" повис вопросительный знак. То же относилось и к "Вымпелу". К 1999 году обе группы, хорошо вооруженные и крепкие, все еще не пользовались доверием. Но в глазах Гришина они обладали двумя преимуществами. Как во многих специальных подразделениях, в них преобладали офицеры и сержанты при незначительном числе неопытных рядовых. Ветераны в политическом отношении склонялись к крайне правым: антисемитам. противникам этнических меньшинств и демократии. И еще: им не платили уже шесть месяцев. Гришин уговаривал их, как сладкоголосая сирена: восстановление былой мощи КГБ, особое положение, достойное истинной элиты, двойное жалованье сразу после комаровского переворота. В ночь накануне Нового года группа "Вымпел" должна вооружиться, выйти из казармы, направиться на Ходынский аэродром и военную базу и захватить оба объекта. Группе "Альфа" Поручили Министерство внутренних дел и примыкающие к нему казармы ОМОНа, совместно с группой, которая должна захватить казармы СОБРа на Шаболовке. 29 декабря полковник Гришин присутствовал на собрании долгоруковской мафии, проводимом на роскошной даче под Москвой. Здесь он встретился и выступил перед "сходом" - высшим советом, правящим мафией. Для него эта встреча имела решающее значение. Поскольку дело касалось мафии, ему пришлось представить много объяснений. Рейды, произведенные генералом Петровским, еще не забылись. Как хозяева денег, они требовали объяснения. Но по мере того как Гришин говорил, настроение менялось. Когда он рассказал, что принят план объявить Комарова недостойным участия в предстоящих выборах, тревога преодолела их агрессивность. Они все сделали большие ставки на его успех на выборах. Сокрушительный удар Гришин нанес, объявив им о том, что от этой мысли не отказались: власти намерены арестовать Комарова и сокрушить "черную гвардию". Не прошло и часа, как мафиози стали просить совета. Когда он объявил о своих намерениях, они были в шоке. Бандитизм, мошенничество, "черный рынок", вымогательство, наркотики, проституция и убийство - таковы их специальности, но государственный переворот был действительно крупной ставкой. - Это всего лишь самая крупная кража, кража республики, - уговаривал их Гришин. - Откажетесь - и вас опять будут преследовать МВД, ФСБ, все. Согласитесь - и земля ваша. Он употребил слово "земля", которое означает землю, страну, планету и все, что на ней есть. Сидевший во главе стола самый главный из них, "вор в законе", который, как и его отец и все члены его клана, родился в криминальном мире и больше всех в долгоруковской мафии напоминал сицилийского "дона всех донов", долго, пристально смотрел на Гришина. Остальные ждали. Наконец он закивал, его сморщенная голова, напоминавшая голову старой ящерицы, опускалась и поднималась в знак согласия. Обговорили и последние финансовые вопросы. Гришину также предоставили третью вооруженную силу. Двести из восьмисот частных фирм, занимающихся охранным бизнесом в Москве, принадлежали долгоруковской мафии. Они предоставят две тысячи человек, полностью вооруженных бывших солдат или громил КГБ: восемьсот для того, чтобы штурмом взять безлюдный "Белый дом" и здание Думы, а тысяча двести направятся брать президентские и министерские здания, сосредоточенные на Старой площади и тоже пустые в канун Нового года. В тот самый день Монк позвонил генерал-майору Петровскому. Тот все еще жил в казармах СОБРа. - Слушаю. - Это опять я. Чем вы занимаетесь? - А почему вас это интересует? - Собираетесь уезжать? - Откуда вы знаете? - Все русские хотят встретить Новый год со своими семьями. - Послушайте, мой самолет вылетает через час. - Я думаю, вам следует отменить вылет. Будут еще другие встречи Нового года. - О чем вы говорите, американец? - Вы видели утренние газеты? - Кое-какие видел. А что? - Последние опросы общественного мнения. Те, на которые повлияли разоблачения СПС и Комарова на пресс-конференции. Они показывают сорок процентов, и рейтинг продолжает падать. - Да, он проигрывает выборы. Вместо него мы получим Зюганова, неокоммунистов. И какое это имеет ко мне отношение? - Вы думаете. Комаров примирится с этим? Я как-то говорил вам: этот человек - ненормальный. - Ему придется примириться. Если он проиграет через две недели, с ним кончено. Вот и все. - В тот же самый вечер вы мне сказали кое-что. - Что? - Вы сказали: если на российское государство нападут, оно будет защищаться. - Что такое, черт вас возьми, вы знаете, чего не знаю я? - Я не знаю ничего. Я подозреваю. Разве вам не известно, что подозревать - это российская профессия? Петровский посмотрел на телефонную трубку и перевел взгляд на раскрытый чемодан, лежавший на узкой койке в его комнате в казарме. - Он не посмеет, - заявил он. - Никто не посмел бы. - Язов и Крючков посмели. - Был 1991 год. Другое время. - Только потому, что они провалили все дело. Почему бы вам не остаться в городе на праздник? На всякий случай. Генерал-майор Петровский положил трубку и начал вынимать вещи из чемодана. 30 декабря в пивном баре Гришин заключил сделку со своим последним союзником. Его собеседником был кретин с круглым животом любителя пива, но он являлся ближайшим соратником главаря уличных бандитов из движения "Новая Россия". Вопреки напыщенному названию ДНР мало чем отличалось от неорганизованных группировок татуированных бритоголовых бандитов с ультраправыми лозунгами, которые существовали и развлекались за счет грабежей на улицах и преследования евреев или того и другого вместе, по привычке выкрикивая лозунги во славу России. На столе между ними лежала пачка долларов, принесенная Гришиным, и представитель ДНР с жадностью на нее поглядывал. - Могу предоставить пятьсот хороших парней в любую минуту, когда захочу, - сказал он. - Какая работа? - Я пришлю к вам пять своих черногвардейцев. Вы подчиняетесь их боевым приказам - или сделка отменяется. "Боевые приказы" - это звучало хорошо. По-военному. Члены ДНР гордились, называя себя солдатами Новой России, хотя никогда не присоединялись к СПС. Они не очень любили дисциплину. - Что надо делать? - Накануне Нового года, между десятью и полуночью, взять штурмом и удержать мэрию. И соблюдать указание: до утра никакого спиртного. Главарь ДНР задумался. Каким бы тупым он ни был, он сумел сообразить, что СПС затевает большое дело. Да и пора уже. Он наклонился над столом, и его рука сжала пачку долларов. - Когда все закончится, мы доберемся до жидов. Гришин улыбнулся. - Мой личный подарок. - Отлично. Они договорились о деталях сбора ДНР в сквере на Пушкинской площади, в трехстах метрах от которой находится особняк, . где размещается правительство Москвы. Это не привлечет особого внимания: здесь всегда полно народу, поскольку рядом находится очень популярный в этом городе "Макдоналдс". Придет время, думал Гришин по дороге, и о московских евреях позаботятся по-настоящему, да и об этих подонках из ДНР тоже. Вот будет смешно, когда и тех и других посадят в одни и те же эшелоны и отправят на восток, в Воркуту. Утром 31 декабря Джейсон Монк снова позвонил генерал-майору Петровскому. Тот находился в своем кабинете в штаб-квартире на Шаболовке, где оставалась лишь половина сотрудников. - Все еще на посту? - Да, черт бы вас побрал. - У ГУВД есть вертолет? - Конечно. - Он может вылететь в такую погоду? Петровский посмотрел через зарешеченное окно на низкие, свинцово-серые тучи. - Не в такой облачности. Но ниже может, полагаю. - Вам известно расположение лагерей "черной гвардии" Гришина под Москвой? - Нет, но я могу узнать. А в чем дело? - Почему бы вам не полетать над всеми лагерями? - Зачем мне это нужно? - Ну, если они миролюбивые граждане, во всех казармах должен гореть свет, все должны сидеть в тепле, принимая стаканчик перед обедом и готовясь к безобидному празднованию вечером. Взгляните. Я перезвоню через четыре часа. Когда он позвонил, Петровский был в подавленном настроении. - Четыре лагеря кажутся пустыми. В его личном лагере, к северо-востоку отсюда, царит оживление, как в муравейнике. Заправляются сотни - грузовиков. Кажется, он собрал все свои силы в одном месте. - Зачем он это сделал, генерал? - Может, вы скажете? - Не знаю. Но мне это не нравится. Это пахнет ночными учениями. - В Новый год? Не говорите ерунду. Все русские под Новый год напиваются. - Именно так я и думаю. Все до единого солдаты в Москве будут пьяны к полуночи. Если только они не получат приказа не пить. Непопулярный приказ, но, как я уже сказал, будут и другие встречи Нового года. Вы знаете командира полка ОМОНа? - Конечно. Генерал Козловский. - А начальника президентской службы безопасности? - Да, генерал Корин. - Они оба сейчас дома, с семьями? - Полагаю, что так. - Послушайте, поговорим как мужчина с мужчиной. Если произойдет худшее, если Комаров все-таки победит, что будет с вами, вашей женой и Татьяной? Неужели они не стоят одной бессонной ночи? Нескольких телефонных звонков? Положив трубку, Джейсон Монк взял карту Москвы и Подмосковья. Его палец остановился на участке на северо-востоке от столицы. Здесь, как сказал Петровский, надо искать главную базу СПС и "черной гвардии". С северо-востока шло Ярославское шоссе, переходящее в проспект Мира. Это была главная артерия города, и она проходила рядом с телевизионным комплексом Останкино. Монк снова взялся за телефон. - Умар, друг мой, прошу тебя о последней услуге. Да, клянусь, что последней. Машину с телефоном и номер твоего мобильного на сегодняшнюю ночь... Нет, мне не нужны Магомед и телохранители. Это испортит им новогодний праздник. Только машина и телефон. О, и еще ручное оружие. Если это не доставит лишних хлопот. Он услышал в трубке смех. - Какой именно марки? Вот. есть... Монк вспомнил замок Форбс. - Ты не мог бы достать швейцарский "зауэр"? Пожалуйста... Глава 20 На расстоянии двух часовых поясов к западу от Москвы погода была совершенно другой, небо - ярко-голубым, а температура - всего лишь два градуса ниже нуля, и Механик тихонько пробирался сквозь лес к загородному дому. Он, как всегда, тщательно подготовился к путешествию через Европу и не встретил на пути никаких препятствий. Он предпочел путешествовать на машине. Оружие и авиалайнеры плохо сочетаются, а в машине есть много тайников. В Белоруссии и Польше его "вольво" с московскими номерами не привлекла к себе внимания, а в его документах говорилось, что он обычный русский бизнесмен, направляющийся на конференцию в Германию. Обыск его машины не опроверг этого. В Германии, где неплохо обосновалась русская мафия, он поменял "вольво" на "мерседес" с германскими номерами и, перед тем как продолжить путь, свободно приобрел охотничье ружье с оптическим прицелом. По новым правилам Европейского Сообщества границы практически не существовало, и он пересек ее в колонне других автомобилей, которым таможенник устало махнул рукой. Он приобрел крупномасштабную дорожную карту нужного ему района, нашел ближайшую к объекту деревню и затем само имение. Проезжая через деревню, он следил за дорожными указателями, приведшими его к въезду в короткую подъездную аллею, заметил надпись, подтверждающую, что адрес правильный, и поехал дальше. Проведя почти всю ночь в мотеле, в пятидесяти милях от имения, он выехал перед рассветом и, оставив машину в двух милях от дома, остальную часть пути прошел через лес, выйдя на опушку позади него. Когда поднялось тусклое зимнее солнце, он устроился, прижавшись к стволу, на крепком суку большого бука и приготовился ждать. С этой позиции он мог видеть дом и двор в трехстах метрах от него, оставаясь сам невидимым за стволом дерева. Ландшафт начал оживать, мимо прошествовал фазан, всего в нескольких метрах от Механика, сердито посмотрел на него и поспешно удалился. Две серенькие белки играли в ветвях у него над головой. В девять часов во двор вышел человек. Механик поднял бинокль и слегка поправил фокус так, что казалось, человек находится всего в десятке футов от него. Это оказался не объект; слуга набрал корзину дров в сарае у ограды и вернулся в дом. По одну сторону двора располагались конюшни. Два стойла были заняты. Через открытую верхнюю половинку двери выглядывали две большие лошадиные головы, гнедая и рыжая. В десять часов их ожидание было вознаграждено: вышла девушка и принесла им свежего сена. Затем она вернулась в дом. Около полудня появился старый мужчина; перейдя двор, он потрепал лошадей по морде. Механик разглядывал его лицо в бинокль, сравнивая с лежащей рядом фотографией. Все правильно. Он поднял охотничье ружье, посмотрел через прицел. Окуляр заполнил твидовый пиджак. Человек стоял лицом к лошадям и спиной к холмам. Предохранитель снят. Теперь спокойно. нажимай не спеша. Эхо выстрела разнеслось по долине. Во дворе человека в твидовом пиджаке словно вдавило в дверь конюшни. Отверстие в спине на уровне сердца не было заметно на фоне твида, а выходное отверстие оказалось прижатым к белой двери. Его колени подогнулись, и тело сползло вниз, оставляя кровавый след. Второй выстрел снес половину головы. Механик распрямился, сунул ружье в чехол и, перекинув его через плечо, побежал. Он бежал быстро, потому что хорошо запомнил дорогу к своей машине, когда шел по ней шесть часов назад. Два выстрела, раздавшиеся зимним утром в сельской местности, не вызовут особого удивления. Наверное, какой-нибудь фермер стреляет в кролика или ворону. Потом кто-нибудь выглянет из окна и выбежит во двор. Будут крики, отчаяние, попытки оживить тело - все пустая трата времени. Затем кто-то побежит в дом, вызовет по телефону полицию, последуют путаные объяснения, нудные полицейские вопросы. Затем приедет полицейская машина, и, наконец, может быть, перекроют дороги. Но слишком поздно. Пятнадцать минут спустя он добрался до машины, а через двадцать уже мчался по дороге. Через двадцать пять минут после выстрелов он был уже на шоссе, влившись в поток сотен других машин. К этому времени местный полицейский снимет показания и по радио попросит прислать детективов. Спустя шестьдесят минут после выстрелов Механик перебросил чехол с ружьем через парапет моста, выбранного им заранее, и смотрел, как он исчезает в черной воде. Затем он отправился в долгую дорогу домой. Первые огни автомобильных фар появились вскоре после семи вечера; они медленно двигались в темноте в направлении ярко освещенных зданий, составляющих Останкинский телецентр. Джейсон Монк сидел за рулем своей машины с работающим двигателем, чтобы не замерзнуть. Его машина стояла в переулке, выходящем на улицу Академика Королева, и Монк видел через переднее стекло главное здание на другой стороне улицы, а за ним шпиль Останкинской телебашни. Когда он увидел, что на этот раз приближаются огни целой колонны грузовиков, он выключил двигатель, и выдававшая его струйка дыма исчезла. Грузовиков было около тридцати, но только три въехали на парковку перед главным зданием. Оно представляло собой огромное сооружение, с основанием в пять этажей, шириной в триста метров, с двумя подъездами; верхняя часть, шириной в сто метров, насчитывала восемнадцать этажей. Обычно в нем работали восемь тысяч человек, но на Новый год там оставалось менее пятисот, которые обеспечивали непрерывную трансляцию на всю ночь. Вооруженные, одетые в черное люди соскочили с трех грузовиков и побежали сразу же в вестибюли. В считанные секунды находившиеся в вестибюлях сотрудники были поставлены в ряд у стены под дулами автоматов; все это было прекрасно видно из темноты. Затем Монк увидел, как их куда-то увели. Внутри главного здания охваченный страхом швейцар провел передовую группу прямо в коммутационный зал, приведя в изумление операторов, а один из пришедших, бывший телефонист, отключал все линии связи. Один из черногвардейцев выбежал из здания и фонариком посигналил остальной автоколонне; и они заполнили всю парковку и окружили главное здание кольцом, готовым к обороне. Еще сотни черногвардейцев выскочили из машин и ворвались внутрь. Несмотря на то что Монк мог рассмотреть только расплывчатые силуэты в окнах верхних этажей, он понимал, что черногвардейцы обыскивают этаж за этажом, отбирая мобильные телефоны у испуганных ночных дежурных и бросая их в брезентовые мешки. Слева от Монка располагалось небольшое служебное здание, тоже входящее в ТВ-комплекс, где находились бухгалтерия, отдел планирования, хозяйственный отдел, все сотрудники которых ушли домой встречать Новый год. Здание было абсолютно темным. Монк взял телефон и набрал номер, который уже знал наизусть. - Петровский слушает. - Это я. - Где вы? - Сижу в ледяной машине около "Останкино". - Ну а я - в относительно теплой казарме с тысячью молодых людей, которые вот-вот взбунтуются. - Успокойте их. Я смотрю, как "черная гвардия" захватывает весь телекомплекс. Наступило молчание. - Не будьте полным идиотом. Вы, должно быть, ошибаетесь. - Ладно. Итак, тысяча вооруженных людей в черной форме, прибывших на тридцати грузовиках с повернутыми вниз фарами, имели задачу захватить "Останкино" и держать сотрудников под дулом автомата. Именно такие их действия я и наблюдаю из машины. - Господи Иисусе! Он действительно пошел на это?! - Я говорил вам, что он безумен. Но он может победить. Найдется в Москве сегодня кто-нибудь достаточно трезвый, чтобы защитить государство? - Дайте мне свой номер, американец, и отключите телефон. Монк дал ему номер. Силы законности и правопорядка будут слишком заняты, чтобы выслеживать движущиеся машины. - И последнее, генерал. Они не прервали запланированные передачи - пока. Они позволят прокручивать записанный материал как обычно, пока не будут готовы. - Я вижу. Сейчас я смотрю первый канал. Казачий ансамбль песни и пляски. - Запись. Все передачи идут в записи. Теперь, полагаю, вам нужен телефон. Но генерал-майор Петровский уже положил трубку. Он еще не знал, что через шестьдесят минут его казармы будут атакованы. Было слишком тихо. Кто бы ни планировал штурм "Останкино", он составил прекрасный план. По обе стороны улицы стояли жилые дома, почти во всех окнах горели огни, жильцы, сняв пиджаки, с бокалами в руках смотрели передачи того самого ТВ, которое было тихо захвачено всего в нескольких сотнях метров от них. Монк в это время изучал дорожную карту района Останкина. Выехать сейчас на улицу означало бы нарваться на неприятности. Но позади него раскинулась целая сеть проулков между строительными площадками, по которым в конце концов можно было, двигаясь в южном направлении, добраться до центра города. Логично было бы сократить путь, следуя по проспекту Мира, главной дороге к центру, но он подозревал, что эта дорога сегодня также не место для Джейсона Монка. Не включая фар, он развернулся на сто восемьдесят градусов, вышел из машины и, присев за капотом, выпустил всю обойму своего "зауэра" по грузовикам и зданию Телецентра. В двухстах метрах от него выстрелы прозвучали не громче выстрелов ракетниц, но зато пули преодолели это расстояние успешно. Три окна в здании разлетелись вдребезги, ветровое стекло грузовика раскололось, а удачный выстрел поразил черногвардейца в ухо. Один из его сослуживцев не выдержал и осветил ночь веером пуль из своего штурмового "Калашникова". Из-за сильных морозов в Москве совершенно необходимы двойные рамы на окнах, и поэтому за шумом телевизора многие жители ничего не услышали. Но "Калашников" разнес три окна в жилом доме, и из домов начали выглядывать испуганные лица. Некоторые тут же исчезали, чтобы позвонить и вызвать милицию. Несколько черногвардейцев направились к тому месту, где находился Монк. Он быстро сел в машину и помчался прочь. Он не включал фары, но боевики услышали шум мотора и несколько раз выстрелили ему вслед. В штаб-квартире МВД на Житной площади старшим дежурным офицером был командир полка ОМОНа генерал Иван Козловский, который сидел в своем кабинете в казарме с тремя тысячами хмурых людей, чьи увольнительные он отменил утром вопреки собственному желанию. Человек, убедивший его сделать это, находился в четырехстах метрах, на Шаболовке. Сейчас он был на телефоне опять, и Козловский кричал на него: - Какая чепуха! Я смотрю это е...ное телевидение сейчас! Ну кто сказал? Что это значит - "вас информировали"? Подождите, подождите... Замигала лампочка на другом аппарате. Схватив трубку, он крикнул: - Слушаю! Звонил встревоженный оператор. - Простите, что беспокою вас, генерал, но вы сейчас самый старший в здании. Звонит человек, который говорит, что живет в Останкино и у них там стрельба на улицах. Пуля разбила у него окно. Тон генерала изменился. Он заговорил четко и спокойно: - Узнайте у него все подробности и перезвоните. В другой аппарат он сказал: - Валентин, ты, возможно, прав. Только что звонил гражданин, у них стреляют. Я собираюсь объявить тревогу. - Я тоже. Между прочим, я уже звонил генералу Корину. Он согласился держать президентскую охрану в боевой готовности. - Очень правильно. Я позвоню ему. Еще восемь звонков поступило из Останкина с сообщениями о стрельбе на улицах, а затем позвонил инженер, живущий на последнем этаже здания напротив Телецентра, с более точными и подробными сведениями. Его соединили с генералом Козловским. - Мне отсюда все видно, - сказал инженер, который, как и всякий русский мужчина, прошел военную службу. - Около тысячи человек, все вооружены, колонна более чем из двадцати грузовиков. Два бронетранспортера на парковке повернуты к улице Королева. "БТР-80А", мне кажется. Слава Богу, подумал Козловский, благодаря этого бывшего военного. Если у генерала были какие-то сомнения, теперь они исчезли. "БТР-80А" - это восьмиколесный бронетранспортер, вооруженный 30-миллиметровым орудием и вмещающий командира, водителя, стрелка и шестерых десантников. Если нападающие одеты в черное, то это не армия. Его омоновцы тоже в черном, но они здесь, внизу. Он позвонил своим командирам. - По машинам н выезжать! - приказал он. - Мне нужны две тысячи на улицах и тысяча здесь, для обороны этого места. При любом государственном перевороте нападающие должны нейтрализовать Министерство внутренних дел и его казармы. К счастью, последние были построены как крепость. По улицам уже двигались другие войска, но они не подчинялись Козловскому. Ударная группа "Альфа" приближалась к министерству. Главной проблемой Гришина был выбор времени. Не нарушая радиомолчания, ему требовалось координировать атаки. Напасть слишком рано - противник может еще недостаточно увлечься празднованием; слишком поздно - и он потеряет несколько часов темного времени суток. Он приказал группе "Альфа" нанести удар в девять вечера. В половине девятого две тысячи бойцов ОМОНа выехали из казарм на машинах и бронетранспортерах. Как только они уехали, оставшиеся закрылись в своей крепости и заняли оборону. В девять они оказались под огнем, но нападавшие утратили преимущество внезапности. Ответный огонь покрывал улицы вокруг министерства, и пули летели через Житную площадь. Бойцам "Альфы" пришлось искать укрытия, им не хватало артиллерии. Но артиллерии у них не было. - Американец? - Так точно. - Где вы сейчас? - Пытаюсь остаться живым. Еду к югу от Телецентра, избегаю проспекта Мира. - Туда идут войска. Тысяча моих и две тысячи ОМОНа. - Можно мне предложить кое-что? - Если вам очень нужно. - Останкино - только часть плана. Если бы вы были на месте Гришина, куда бы вы направились? - МВД, Лубянка. - МВД - да. Лубянка - нет. Не думаю, что он ждет неприятностей от своих старых друзей из Второго главного управления. - Может, вы и правы. Куда еще? - Наверняка в правительственные здания на Старой площади и в Думу. Ради видимости законности. И в места, где ему могут оказать сопротивление. К вам, в ГУВД, к десантникам на Ходынском аэродроме. И к Министерству обороны. Но самое главное - Кремль. Он должен завладеть Кремлем. - Это под защитой. Генерала Корина информировали, и он начеку. Мы не знаем, сколько сил у Гришина. - Около тридцати, может быть, сорока тысяч. - Бог мой, у нас нет и половины! - Но качество лучше. И он потерял пятьдесят процентов. - Каких пятьдесят процентов? - Элемент внезапности. Как насчет подкреплений? - Генерал Корин должен уже связаться с Министерством обороны. Генерал-полковник Корин, командующий президентской службой безопасности, добрался до казарм внутри кремлевских стен и закрыл укрепленные ворота Кутафьей башни как раз перед тем, как главная колонна Гришина вышла на Манежную площадь. Немного дальше находится большая по размеру Троицкая башня, а за ней внутри Кремля - казармы президентской гвардии. Генерал Корин звонил из своего кабинета в Министерство обороны. - Дайте мне дежурного старшего офицера! - кричал он. Наступила пауза, и он услышал знакомый голос: - Заместитель министра обороны Бутов слушает. - Слава Богу, вы на месте! У нас критическое положение. Происходит государственный переворот. "Останкино" захвачено. МВД атакуют. Около Кремля - колонна бронированных машин и грузовиков. Мы нуждаемся в помощи. - Вы ее получите. Что вам нужно? - Все, что есть. Как насчет дивизии Дзержинского? Он имел в виду Особую механизированную пехотную дивизию, созданную специально после путча 1991 года как сила обороны в случае государственного переворота. - Она в Рязани. Я могу вызвать ее через час, будет у вас в три. - Как можно скорее. А ВДВ? Он знал, что элитная парашютно-десантная бригада находится всего лишь в часе лета и ее можно сбросить на Ходынский аэродром, если указать им место приземления. - Вы получите все, что я могу вам предоставить. Только держитесь. Группа черногвардейцев бросилась вперед под прикрытием огня своих тяжелых пулеметов и укрылась под Боровицкими воротами. Под каждую из четырех петель ворот подложили пластиковую взрывчатку. Когда группа отбегала обратно, двоих настигли пули, выпущенные со стен. Секундами позднее прогремел взрыв. Двадцатитонные деревянные створки ворот содрогнулись, когда из них взрывом вырвало петли, затем зашатались и рухнули на землю. Неуязвимый для ручного оружия БМП подъехал к воротам и укрылся под аркой. За деревянными воротами находилась толстая стальная решетка. За ней на большой площадке, где обычно бродили туристы, был виден солдат, пытавшийся сквозь решетку навести противотанковое орудие на БМП. Прежде чем он успел это сделать, выстрел с БМП разнес его на куски. Черногвардейцы выскочили из машины и прикрепили взрывные устройства к стальной решетке. Нападающие вернулись к БМП, и машина отъехала на безопасное расстояние, пока не сработали заряды и решетка беспомощно не повисла на одной петле. Тогда машина двинулась вперед и свалила решетку на землю. Несмотря на огонь, черногвардейцы врывались внутрь Кремля, превосходя президентское войско по численности в соотношении четыре к одному. Часть обороняющихся отступила в различные бастионы и редуты кремлевских стен. Другая - рассыпалась по тремстам тысячам квадратных метров дворцов, арсеналов, соборов, садов и площадей Кремля, и в некоторых местах бой переходил в рукопашный. Постепенно черногвардейцы начали брать верх. - Джейсон, что, черт возьми, происходит? - Это звонил по радиотелефону Умар Гунаев. - Гришин пытается захватить Москву, да и всю Россию, друг мой. - У вас все в порядке? - Пока да. - Где вы? - Еду из Останкина, пытаюсь объехать стороной Лубянскую площадь. А что? - Один из моих людей ехал по Тверской. Там огромная толпа громил из движения "Новая Россия" пробивается в резиденцию мэра. - А вам известно, что ДНР думает о вас и вашем народе? - Конечно. - Почему бы не позволить вашим парням свести с ними счеты? Сейчас никто не помешает вам. Спустя час три сотни вооруженных чеченцев прибыли на Тверскую, где уличные банды ДНР буйствовали в здании правительства Москвы. На противоположной стороне улицы каменная статуя Юрия Долгорукого, основателя Москвы, сидящего верхом на своем коне, с презрением смотрела на происходящее. Входная дверь в мэрию была разнесена в щепки, вход - широко открыт. Чеченцы, вынув длинные кавказские кинжалы, пистолеты и мини-"узи", вошли в здание. Каждый из них помнил о разрушении Грозного в 1995 году и насилии над Чечней в последующие два года. Прошло десять минут, и сражаться было уже не с кем. Здание Думы, "Белый дом", пало под натиском наемников из охранных агентств почти без борьбы, потому что там находились лишь несколько привратников и ночных сторожей. Но на Старой площади тысяча бойцов СОБРа сошлась в бою за каждую улицу, каждое помещение с долгоруковской бандой, собранной из двухсот принадлежавших им охранных агентств, и мощь тяжелого оружия сил быстрого реагирования из московской милиции уравновешивалась численным превосходством противника. На Ходынском аэродроме спецназовцы "Вымпела" неожиданно встретили сопротивление нескольких десантников и офицеров разведки ГРУ, которые, получив вовремя предупреждение, забаррикадировались внутри казарм. Монк свернул на Арбатскую площадь и в изумлении остановился. На восточной стороне треугольной площади белый гранитный куб Министерства обороны стоял в молчаливом одиночестве. Никаких черногвардейцев, никакой стрельбы, никаких следов нападения. Из всех объектов тот, кто планировал государственный переворот в Москве или любой другой столице, на первое место поставил бы Министерство обороны. В пятистах метрах, со стороны Знаменки и за Боровицкой площадью, он слышал стрельбу разгоравшегося боя за Кремль. Почему Министерство обороны не взято в осаду? Из целого леса антенн на крыше, должно быть, разлетались по всей стране призывы к армии прийти на помощь Москве. Монк сверился со своей тоненькой записной книжкой и набрал номер на радиотелефоне. У себя дома, в двухстах метрах от главного въезда на базу в Кобякове, генерал-майор Михаил Андреев перед уходом завязывал галстук. Он часто удивлялся, зачем он надевает форму на встречу Нового года в офицерском клубе. К утру она будет вся в пятнах, и ее придется отдавать в чистку. Когда наступало время праздновать встречу Нового года, танкисты гордились, что тут им никто не указ. Зазвонил телефон. Это, должно быть, заместитель хочет поторопить его, жалуясь, что ребята собрались и хочется начать; сначала водка с бесконечными тостами, затем закуски и шампанское в полночь. - Иду, иду, - сказал он, обращаясь к пустой комнате, и снял трубку. - Генерал Андреев? - Голос был ему не знаком. - Да. - Вы меня не знаете. Я был в некотором роде другом вашего покойного дяди. - Вот как? - Это был хороший человек. - Я тоже так думаю. - Он сделал все, что смог. Разоблачил Комарова в своем интервью. - Кем бы вы ни были, что вам нужно? - Игорь Комаров организовал государственный переворот в Москве. Сегодня. Командует его пес, полковник Гришин. "Черная гвардия" захватывает Москву, а с ней и Россию. - Ладно, шутка затянулась. Возвращайтесь к своей водке и не звоните сюда. - Генерал, если вы мне не верите, почему бы вам не позвонить кому-нибудь, кто находится в центре Москвы? - Зачем мне звонить? - Кругом стреляют. Половина города слышит стрельбу. И последнее. Дядю Колю убили черногвардейцы. По приказу полковника Гришина. Миша Андреев смотрел на аппарат и слушал гудки в трубке - его собеседник отсоединился. Он разозлился. Он был зол на то, что вторглись в его личную жизнь, позвонили по его личному телефону и оскорбили его дядю. Если что-то серьезное происходит в Москве, Министерство обороны немедленно поднимет по тревоге армейские части в радиусе ста километров от столицы. Военная база Кобяково, занимавшая площадь в восемьсот тысяч квадратных метров, находилась всего в сорока шести километрах от Кремля; он знал это, потому что однажды проверил по спидометру. База была местом постоянной дислокации Тамайской дивизии - элитной дивизии, известной как Таманская гвардейская, и он испытывал гордость оттого, что командует ею. Он положил трубку. Телефон тотчас же зазвонил. - Давай, Миша, без тебя мы не начнем. - Это был его заместитель из клуба. - Иду, Костя. Вот только сделаю пару звонков. - Ладно, но не задерживайся, а то начнем без тебя. Андреев набрал номер. - Министерство обороны, - ответили ему. - Позовите дежурного офицера. Довольно быстро включился другой голос: - Кто это? - Генерал-майор Андреев, командующий Таманской дивизией. - А это заместитель министра обороны Бутов. - Простите, что беспокою вас. В Москве все в порядке? - Конечно. А в чем дело? - Ни в чем. Я только что слышал... что-то странное. Я мог бы мобилизовать... - Оставайтесь на месте, генерал. Это приказ. Все части остаются на базах. Возвращайтесь в свой клуб. - Слушаюсь. Он снова положил трубку. Заместитель министра обороны? В коммутационном зале, в десять часов в новогодний вечер? Почему он, черт бы его побрал, не со своей семьей или с любовницей где-нибудь за городом? Он поискал в глубине памяти имя своего товарища еще по военному училищу, который попал в разведку ГРУ. Наконец он сверился с секретным военным телефонным справочником и позвонил. К телефону никто не подходил, и он посмотрел на часы. Без десяти одиннадцать. Конечно, все уже напились. На Ходынском аэродроме кто-то снял трубку. Прежде чем он успел что-либо сказать, голос в трубке закричал: "Алло! Алло!" В трубке был слышен треск и стрекот. - Кто у телефона? - спросил он. - Полковник Демидов там? - Как я, б..., могу знать? - прокричал голос. - Я лежу на полу, увертываюсь от пуль. А вы из Министерства обороны? - Нет. - Тогда слушай, друг, позвони им и скажи, чтобы поторапливались с помощью. Мы не сможем продержаться долго. - С какой помощью? - Пусть министерство присылает войска из-за города. Здесь у нас настоящий ад!.. Говоривший бросил трубку и, очевидно, отполз в сторону. Генерал Андреев стоял с замолкшей трубкой в руке. Нет, они не пришлют, думал он, они и не собираются кого-либо присылать. Он получил приказ официально, для беспрекословного исполнения. Он получил его от генерала с четырьмя звездами и заместителя министра. Оставаться на базе. Он может подчиниться приказу, и его карьера останется незапятнанной. Он смотрел на засыпанные снегом дорожки и ярко освещенные окна офицерского клуба метрах в сорока от него, откуда доносились веселые голоса и смех. Но видел на снегу высокую прямую фигуру и рядом маленького нахимовца. "Что бы они ни обещали тебе, - говорил высокий человек, - какие бы деньги, повышения или почести ни предлагали, я не хочу, чтобы ты предал погибших солдат". Он нажал на рычаг и отключился от линии, затем набрал две цифры. Его заместитель взял трубку, в которой слышались раскаты хохота. - Костя, не важно, сколько "Т-80" готовы к походу или сколько БТРов, я хочу, чтобы все, имеющееся на базе и способное двигаться, через час было готово к выступлению, а каждый солдат, способный стоять на ногах, был полностью вооружен. Несколько секунд длилось молчание. - Хозяин, ты это серьезно? - спросил Костя. - Серьезно, Костя. Таманская идет на Москву. Прошла всего одна минута нового "лета Господня 2000", как первые танки Таманской гвардейской дивизии выехали за ворота базы и, повернув на Минское шоссе, взяли курс на Кремль. Узкая подъездная дорога от базы до шоссе была всего три километра длиной, но колонна из двадцати шести боевых танков "Т-80" и сорока одного "БТР-80" была вынуждена идти в один ряд, что снижало скорость движения. На главной дороге с разделительными полосами генерал Андреев приказал занять все полосы и увеличить скорость до максимума. Облака, закрывавшие днем небо, рассеялись, и между ними сверкали яркие звезды. По обе стороны ревущей танковой колонны на обочинах потрескивали от мороза сосновые леса. Колонна шла со скоростью шестьдесят километров. Если навстречу попадался одинокий водитель, то, увидев в свете фар надвигающуюся на него массу серого металла, он съезжал с дороги прямо в лес. В десяти километрах от Москвы колонна подошла к милицейскому посту на границе области. Из своей металлической будки выглянули в окно четыре милиционера; увидев колонну, они присели, поддерживая друг друга и бутылки с водкой, потому что будка затряслась от вибрации. Андреев сидел в головном танке и первым увидел грузовики, заблокировавшие дорогу. Несколько частных машин подъезжали в течение ночи к блокировке и, прождав некоторое время, разворачивались и уезжали обратно. Колонна слишком спешила, чтобы останавливаться. - Одиночный огонь! - скомандовал Андреев. Его стрелок прищурился и выпустил один снаряд из башенного 125-миллиметрового орудия. На расстоянии четырехсот метров снаряд, все еще не потерявший начальной скорости, ударил в один из грузовиков и разнес его на куски. Заместитель Андреева, находившийся в танке на другой стороне дороги, последовал его примеру и уничтожил второй грузовик. В стороне от грузовиков из засады раздались беспорядочные выстрелы. Внутри стального купола башни стрелок Андреева прочесал обочину из своего 12, 7-миллиметрового тяжелого пулемета, и стрельба прекратилась. Колонна пошла дальше, а молодые боевики, не веря своим глазам, смотрели на обломки грузовиков и разбитую засаду, затем потихоньку начали исчезать в темноте. Через шесть километров Андреев снизил скорость движения колонны до тридцати километров и дал распоряжения двум подразделениями пять танков и десять БМП он отправил направо, на помощь гарнизону, осажденному в казармах Ходынского аэродрома, и, интуитивно, другие пять танков и десять машин - налево, чтобы они добрались на северо-восток и прикрыли телевизионный комплекс "Останкино". На Садовом кольце он приказал оставшимся шестнадцати "Т-80" и двадцати одному БМП двигаться направо до Кудринс-кой площади, а там повернуть налево, к Министерству обороны. Теперь танки снова шли, снизив скорость до двадцати километров в час и круша гусеницами асфальт; они выстроились в линию и направились к Кремлю. В подвале, в коммутационном зале Министерства обороны, заместитель министра услышал над головой шум и узнал то единственное творение рук человеческих, которое может производить такой глухой гул на улицах города, охваченного войной. Колонна прогрохотала по Арбатской площади, направляясь теперь прямо к Боровицкой площади и стенам Кремля. Никто из сидящих в танках и БМП не заметил автомобиль, стоящий вместе с другими совсем рядом с площадью, как и человека в стеганой куртке и сапогах, вылезшего из машины и теперь следовавшего за колонной. В пабе "Рози О'Грейди" ирландский контингент, проживающий в российской столице, делал все, чтобы отпраздновать Новый год по-настоящему, включая непрерывный фейерверк, звук которого доносился со стороны Кремля и площади, когда мимо окон прогрохотал первый "Т-80". Ирландский атташе по культуре поднял голову от кружки "Гиннесса", выглянула окно и заметил, обращаясь к бармену: "Боже мой, Пэт, это был е... танк?" Перед Боровицкими воротами стоял "БТР-80", принадлежавший "черной гвардии", и из своего орудия обстреливал стены, на которых укрылись последние защитники из президентской гвардии. В течение четырех часов они пробивались через территорию Кремля, ожидая подкреплений и не зная, что остальные силы генерала Корина попали в засаду на окраине города. К часу ночи черногвардейцы захватили все, кроме стен, растянувшихся на 2 235 метров и настолько широких вверху, что по ним могли пройти пять человек в ряд. Здесь закрепились несколько сотен президентских гвардейцев, обороняя узкие каменные лестницы, ведущие наверх, и не давая Гришину одержать полную победу. С западной стороны Боровицкой площади появился головной танк таманцев. Андреев увидел БТР. Единственный снаряд, выпущенный в упор, уничтожил машину. Когда танки проходили по разбитой машине, то лишь обломки едва ли больше колесных колпаков разлетались из-под гусениц. Около часа ночи генерал Андреев на своем "Т-80" спустился к трехполосному въезду в башню с воротами, проехал под аркой с разбитыми створками ворот и решеткой и въехал в Кремль. Как и его дядя когда-то, Андреев считал ниже своего достоинства прятаться в закрытой башне, глядя в перископ. Крышка башни его танка была откинута, и он стоял, возвышаясь по пояс, в стеганом шлеме и защитных очках, скрывающих его лицо. Один за другим "Т-80" проезжали мимо Кремлевского Дворца съездов и покрытых пулевыми отметинами Благовещенского и Архангельского соборов, мимо Царь-колокола, направляясь на Ивановскую площадь, где когда-то городской глашатай объявлял императорские указы. Два БМП черногвардейцев попытались задержать танк Андреева. Оба превратились в груды раскаленного металла. Рядом с ним 7, 62-миллиметровый пулемет и его более тяжелый собрат вели непрерывную стрельбу по бегущим путчистам, попадавшим в свет танковых фар. На огромной, в несколько сотен тысяч квадратных метров, территории Кремля оставалось еще более трех тысяч боеспособных черногвардейцев, и было бесполезно высаживать десантников из машин. Находясь в равных с противником условиях, десантники, едва насчитывавшие двести человек, ничего бы не изменили. Но, оставаясь внутри бронированных машин, они имели превосходство. Гришин не предвидел появления танков и бронетранспортеров и не приготовил противотанковой артиллерии. Более легкие и маневренные, БМП таманцев проникали в узкие проходы, куда не могли войти танки. Танки со своими орудиями стояли открыто, неуязвимые для ручного оружия. Но решающим оказался психологический эффект. Для пешего солдата танк является настоящим чудовищем; его экипаж, невидимый снаружи, выискивает врага сквозь бронированное стекло, а дула его пулеметов движутся в поисках беззащитной цели. Через пятьдесят минут черногвардейцы дрогнули и, выбежав из укрытий, бросились искать спасения в церквах, дворцах и соборах. Некоторым это удалось, другие попали под огонь орудий БТР и танковых пулеметов. В других местах города отдельные бои развивались по-разному. Группа "Альфа" уже приготовилась штурмовать казармы ОМОНа у Министерства внутренних дел, когда один из них по радиотелефону услышал крик человека, находившегося в Кремле. Это охваченный паникой черногвардеец просил помощи. Но он допустил ошибку, упомянув о появлении танков "Т-80". Слово "танки" услышали все в группе и решили: с них довольно. Такого они не ожидали. Гришин с уверенностью обещал им полную внезапность, превосходство в вооружении и беспомощного врага. Ни одно из обещаний не оправдалось. Они отступили и предпочли спасти себе жизнь. В мэрии уличные бандиты из движения "Новая Россия" уже были разгромлены чеченцами. На Старой площади ОМОН при поддержке бойцов СОБРа Петровского начал вытеснять долгоруковских наемников из правительственных зданий. На Ходынском аэродроме положение круто изменилось. Пять танков и десять БТР ударили по группе "Вымпел" с фланга и преследовали более легковооруженных бойцов по лабиринту ангаров и складов базы. Дума оставалась в руках частных охранников, но им некуда было идти и нечего делать, кроме как слушать по радио сообщения, поступающие из других мест. Они тоже услышали крик о помощи, раздавшийся из Кремля, признали могущество танков и начали уходить, каждый из них убеждал себя, что, если повезет, его никто не узнает. "Останкино" все еще находилось во власти Гришина, неторжественное сообщение о победе, предназначенное для утренних новостей, оказалось преждевременным, когда две тысячи черногвардейцев, наблюдавших из окон, увидели танки, медленно движущиеся по бульвару, и собственные машины, вспыхивающие одна за другой. Кремль построен на возвышенности над рекой, склоны этого холма заросли деревьями и кустарником, большей частью вечнозеленым. У западной стены Кремля расположен Александровский сад. Дорожки, проложенные между деревьями, ведут к Боровицким воротам. Никто из сражающихся на стенах не заметил одинокой фигуры, пробирающейся сквозь деревья к открытым воротам, никто также не заметил, как человек взобрался по склону к въездной дороге и проскользнул внутрь. Когда он вышел из-под арки, свет проходящего мимо танка Андреева скользнул по нему, но экипаж принял его за одного из своих. Его стеганая куртка походила на их собственные безрукавки, а круглая меховая шапка была больше похожа на их головные уборы, чем на черные стальные шлемы гришинской гвардии. Тот, кто увидел его в свете фар, предположил, что это водитель подбитого БМП, пытающийся укрыться под аркой. Свет скользнул по нему и ушел в сторону. Оказавшись в темноте, Монк выбежал из-под арки и укрылся под елями справа от ворот. Из темноты он наблюдал за происходящим и ждал. По периметру Кремля расположены девятнадцать башен, но используются ворота только трех из них. Туристы входят и уходят через Боровицкие или Троицкие ворота, войска - через Спасские, - и Монк находился рядом с ними. Человек, решивший спастись, должен был бы уйти из обнесенного стенами пространства. Наступит рассвет, правительственные войска начнут выгонять прячущихся побежденных, вытаскивая их из каждой подворотни и ризницы, кладовой и шкафа, даже из тайных помещений командного поста. Каждый, кто хотел остаться в живых и не попасть в тюрьму, понял бы, что он должен уйти как можно скорее через единственные открытые ворота. Напротив того места, где он стоял, Монк видел разбитую в щепки корпусом разворачивавшегося танка дверь Оружейной палаты, где хранились сокровища, накопленные за тысячелетие российской истории. Колеблющееся пламя горящего БМП черногвардейцев бликами освещало фасад здания. Сражение передвинулось от ворот к Арсеналу в северо-восточной части крепости. Пламя горящей машины потрескивало. Около двух часов ночи он заметил какое-то движение у стены Кремлевского Дворца съездов; оттуда выбежал человек в черном и, согнувшись, быстро побежал вдоль фасада Оружейной палаты. Пробегая мимо горящего БМП, он задержался, чтобы оглянуться назад и проверить, не преследуют ли его. Вспыхнула и загорелась шина, заставив бегущего быстро оглянуться вокруг. В желтом свете пламени Монк увидел его лицо. Он видел это лицо только однажды. На фотографии, на берегу Саподилла-Бей. Он вышел из-за дерева. - Гришин! Человек поднял голову, вглядываясь в темноту под деревьями. Затем он увидел, кто позвал его. В руках Гришин держал автомат Калашникова "АК-74" со складным прикладом. Монк увидел, как поднялся ствол автомата, и отступил за ель. Прозвучала автоматная очередь. От ствола дерева отлетали щепки. Затем все смолкло. Монк посмотрел сквозь ветви. Гришина не было. От ворот его отделяли пятьдесят метров, а Монка - только десять. Гришин их еще не прошел. Монк вовремя заметил, как из-за разломанной двери высунулось дуло "АК-74". Он снова отступил за деревья, и пули ударяли по стволу, за которым он стоял. Стрельба опять прекратилась. Два раза по половине обоймы, прикинул он и, выскочив из-за дерева, перебежал дорогу и прижался к желтой стене музея. Свой "зауэр" он держал на уровне груди. Из-за двери снова показалось дуло автомата - его хозяин искал свою цель на противоположной стороне дороги. Не в состоянии что-либо рассмотреть, Гришин сделал шаг вперед. Пуля, выпущенная Монком, ударила в ствол "АК" с такой силой, что вырвала его из рук полковника. Он упал на тротуар и откатился в сторону, полковник не мог до него дотянуться. Монк услышал, как он побежал по каменному полу внутри здания. Не прошло и нескольких секунд, как Монк, минуя свет от горящей машины, вбежал в Оружейную палату и в полной темноте опустился на корточки в вестибюле. Музей расположен на двух этажах и состоит из девяти огромных залов, заполненных пятьюдесятью пятью витринами. В них выставлены стоящие буквально миллиарды долларов произведения искусства, имеющие еще и историческую ценность. Все принадлежащее царям - их короны, троны, оружие, одежда, включая сюда еще и лошадиную упряжь, - было расшито серебром, золотом, бриллиантами, изумрудами, рубинами, сапфирами и жемчугом. Когда глаза привыкли к темноте, Монк разглядел перед собой туманное очертание лестницы, ведущей на верхний этаж. Слева от него виднелась сводчатая арка, через которую можно было пройти в залы, находящиеся на первом этаже. Оттуда послышался слабый звук удара, как будто кто-то натолкнулся на одну из витрин. Набрав побольше воздуха, Монк бросился сквозь арку и, используя прием парашютистов, покатился по полу, пока не уперся в стену. Когда он был в дверях, то краем глаза увидел, как мелькнуло голубоватое пламя, вылетевшее из дула, и почувствовал, как его засыпало осколками стекла от разбитой пулей витрины. Он не мог видеть всего, так как находился в длинном узком зале с длинными стеклянными ящиками вдоль стен и единственной витриной, тоже целиком из стекла, в центре. Внутри витрины в ожидании яркого электрического света и глазеющих туристов были выставлены бесценные русские, турецкие и персидские одежды, в которых короновались все цари - от Рюрика до Романовых. Один лоскуток любого из этих нарядов, с нашитыми на него драгоценными камнями, мог прокормить рабочего человека в течение долгих лет. Наконец звякнул кусочек стекла. Монк напряг слух и уловил прерывистое дыхание, как будто кто-то старался дышать бесшумно. Взяв осколок разбитой витрины, он швырнул его в темноту, откуда слышался этот звук. Осколок упал на стеклянный ящик, раздались еще выстрелы наугад и между выстрелами - звук шагов бегущего человека. Монк поднялся и, пригнувшись, побежал вперед, держась за витрину в центре зала; затем он понял, что Гришин перебрался в следующий зал и там поджидает его. Монк приблизился к соединяющей залы арке, держа в руке осколок стекла. Приготовившись, он бросил его далеко в глубь зала, прошел через арку и сразу же, шагнув в сторону, спрятался за шкафом. На этот раз выстрелов не последовало. Когда глаза Монка привыкли к темноте, он увидел, что находится в меньшем зале, где стояли троны, украшенные драгоценными камнями и слоновой костью. Трон, на котором короновался Иван Грозный, стоял в нескольких футах слева от него, а за ним - трон Бориса Годунова. Монк, конечно, этого не знал. Человек, находящийся в зале, явно долго бежал, потому что после остановки под деревьями, где он отдохнул, Монк дышал ровно и размеренно, а где-то впереди слышалось хриплое дыхание Гришина, жадно хватавшего воздух. Высоко подняв над головой руку, Монк постучал стволом своего пистолета по стеклу. Он увидел в темноте яркую вспышку и тотчас же выстрелил в ответ. Над его головой зазвенело разбитое стекло, а с трона царя Алексея, в который попала пуля Гришина, посыпались бриллианты. Очевидно, пуля Монка почти попала в цель, потому что Гришин повернулся и побежал в следующий зал, который - Монк этого не знал, а Гришин, должно быть, забыл - был последним, тупиковым. В этом зале стояли старинные кареты. Услышав шаги впереди себя, Монк быстро побежал за Гришиным, чтобы тот не успел найти удобную позицию. Вбежав в последний зал, Монк нырнул за богато украшенную карету семнадцатого века, на четырех колесах и с позолоченным орнаментом. Наконец-то кареты давали возможность укрыться, но они прятали и Гришина. Каждая карета стояла на возвышении, отгороженная от публики не стеклом, а шнурами, протянутыми между вертикальными стойками. Он выглянул из-за кареты, подаренной в 1600 году Елизаветой Первой Английской Борису Годунову, и попытался обнаружить местонахождение своего врага, но зал был погружен в полный мрак, и очертания карет едва можно было различить. Пока он наблюдал, облака за узкими окнами разошлись и в зал проскользнул луч лунного света. Окна были зарешечены, к тому же с двойными рамами, поэтому проникший луч оказался очень слабым. И все же что-то блеснуло. Крошечная точка в темноте где-то позади резного позолоченного колеса кареты королевы Елизаветы. Монк постарался вспомнить, чему учил его мистер Симе в замке Форбс: "Двумя руками, парень, и держи крепко. Забудь героев вестернов. Сказки!" Монк, держа "зауэр" двумя руками, поднял его и навел мушку на точку на четыре дюйма выше светлого блика. "Дыши медленно, держи крепко, стреляй". Пуля прошла между спицами колеса и попала во что-то позади него. Когда замерло эхо выстрела и в ушах перестало звенеть, он услышал, как что-то тяжелое со стуком свалилось на пол. Это могло быть уловкой. Он подождал пять минут и затем увидел, что темный контур на полу у кареты не шевелится. Передвигаясь с большой осторожностью за старинными экипажами, он подбирался все ближе, пока не увидел туловище и голову человека, лежащего на полу лицом вниз. Только теперь он подошел с пистолетом наготове и перевернул тело. Полковник Анатолий Гришин получил единственную пулю в голову, чуть выше левого глаза. Как бы сказал мистер Симе, "это задержало их немного". Джейсон Монк смотрел на человека, которого ненавидел, но ничего не чувствовал. Это сделано, потому что должно было быть сделано. Опустив в карман свой пистолет, он наклонился, взял левую руку убитого и что-то снял с его пальца. Маленький предмет лежал на ладони Монка; необработанное американское серебро, которое когда-то блестело при лунном свете, светящаяся бирюза, добытая в горах индейцами навахо. Кольцо, привезенное с гор его собственной страны, подаренное на скамье в Ялте смелому человеку и сорванное с пальца трупа во дворе Лефортовской тюрьмы. Положив кольцо в карман, он повернулся и пошел к своей машине. Битва за Москву завершилась.