ату (что может подумать бдительный глаз о  его
пищеварительном тракте?), захватив с собой ручку  с  чистым  металлическим
пером и паспорт. Там он сел  и  начал  переписывать  с  полоски  туалетной
бумаги, которая лежала у него в кармане, на  чистую  страницу  в  паспорте
имена и ориентировочное местонахождение всех девушек -  по  графствам.  На
странице не оставалось никакого следа, но если подержать его над пламенем,
то проступят коричневые буквы. Он сунул  паспорт  в  задний  карман  брюк.
Затем достал из-под свитера перчатки, примерил их, вроде  подходят,  жмут,
конечно, немного; он снял крышку с туалетного  бачка  и  положил  перчатки
вдоль рычага запорного крана.
   Что еще? На старте будет дьявольски холодно, но потом он весь  взмокнет
от пота. Ему придется обходиться той лыжной экипировкой, которая оказалась
под рукой - перчатки, очки, лежавшие у него на  столе,  и  плоская  фляжка
шнапса, которую он положил на случай падения не  в  задний,  а  в  боковой
карман. Надо чем-нибудь прикрыть лицо: Бонд подумал о том,  что  для  этой
цели можно использовать одну  из  теплых  нижних  рубашек,  сделав  в  ней
прорези для глаз. Но такая маска наверняка сдвинется и может ослепить его.
У него было несколько шелковых носовых платков в горошек,  он  решил,  что
обвяжет одним из них свое лицо ниже очков: если станет затруднять дыхание,
его легко сдернуть. Итак, вот и весь расклад! Ни  прибавишь,  ни  убавишь,
больше  никакой  подстраховки.  В   остальном   придется   положиться   на
провидение. Бонд выкинул все из головы и вернулся из ванной к столу. Сел и
склонился над бумагами, стараясь не  прислушиваться  к  тому,  как  шустро
тикает  его   "Ролекс"   на   руке,   пытаясь   восстановить   по   памяти
приблизительную  географию  трассы  "Глория",  которую  он   проходил   по
металлическим картам-указателям. Второй раз на них  уже  не  посмотришь  -
слишком поздно. Надо держаться и продолжать играть роль беззубого тигра.


   Ужин был такой же дурацкий, как и обед. Бонд был занят тем,  чтобы  как
можно больше выпить виски и плотно поесть. Он вел учтивый разговор и делал
вид, что не замечает холодка по отношению к нему. Потом он легонько прижал
под столом ножку Руби, извинился и, сославшись на работу,  с  достоинством
удалился.
   К обеду он переодевался и теперь  рад-радешенек  был,  что  его  лыжная
экипировка лежала нетронутой, в куче, точно так, как он ее оставил. Как ни
в чем не бывало он приступил к своим  обязанностям  -  заточил  карандаши,
разложил книги, склонился  над  линованной  бумагой:  "Симон  де  Блевиль,
1510-1570, Альфонс де Блевиль, 1546-1580, женился в 1571 году на  Мариетте
д'Эскур, отпрыски  -  Жан,  Франсуаза,  Пьер".  Слава  богу,  ему  недолго
осталось заниматься этим вздором!
   9:15, 9:30, 9:45, 10:00! Бонд чувствовал, как росло в нем  возбуждение,
поднималось, словно шерсть у кошки. Он почувствовал,  что  руки  сделались
влажными. Вытер их о брючины. Он встал  и  потянулся.  Пошел  в  ванную  и
надлежащим образом пошумел, вытащил перчатки и положил их на  пол  ванной,
прямо в дверях. После этого, раздевшись донага, вернулся в комнату, лег  в
постель и выключил свет. Он отрегулировал дыхание и минут  через  10  стал
тихонько похрапывать. Еще через 10 минут  он  выскользнул  из  постели  и,
соблюдая все предосторожности, облачился в свой  лыжный  костюм.  Он  взял
перчатки, надел очки, так чтобы они держались у него на голове  выше  лба,
обвязал лицо темно-красным платком, спрятав нос,  сунул  шнапс  в  карман,
паспорт в брюки и - не последнее  дело  -  зажал  бритву  "Жиллетт"  между
пальцами левой руки, "Ролекс" надел на правую, браслет  часов  застегнулся
на ладони вокруг пальцев; циферблат соответственно оказался  на  костяшках
пальцев. Бонд остановился и  еще  раз  проверил  свое  снаряжение.  Лыжные
перчатки, шнурок от которых  был  протянут  под  свитером  вдоль  рукавов,
свисали у запястий. Они будут немного мешать, пока он не окажется снаружи.
Но ничего не поделаешь. Все остальное в порядке. Он готов. Он наклонился к
двери, поковырялся  в  замке  кусочком  пластмассы  и,  моля  бога,  чтобы
телевизионный надсмотрщик не работал, а то  они  смогут  заметить  полоску
света из коридора, прислушавшись, выскользнул из комнаты.
   Слева от него находился освещенный вестибюль. Бонд,  прокравшись  вдоль
коридора, обогнул косяк двери. Так и  есть!  Охранник  был  на  месте,  он
сидел, склонившись над чем-то похожим на  расписание.  Шея  была  открыта.
Бонд опустил "Жиллетт" в карман и сложил пальцы левой руки, так,  как  это
делали десантники, когда готовились нанести сильный удар.  Он  сделал  еще
два шага и со всего размаха ударил по шее сзади. Человек уткнулся лицом  в
стол, но тут же вскочил, повернувшись вполоборота в  сторону  Бонда.  Бонд
выбросил вперед правую  руку,  и  циферблат  "Ролекса"  пришелся  прямо  в
челюсть.  Тело  медленно  сползло  со  стула  на  ковер,   мужчина   лежал
неподвижно, ноги небрежно раскинуты, как во сне. Потом веки глаз дрогнули,
и он уставился вверх широко открытыми  глазами.  Сердце  не  билось.  Бонд
выпрямился. Это был тот  самый  тип,  которого  Бонд  видел  в  то  первое
памятное утро своего пребывания здесь, это он шел от трассы бобслея, когда
с  Бертилом  произошел  несчастный  случай.  И   поделом!   Справедливость
восторжествовала!
   На столе зажужжал, как попавшая в ловушку оса, телефон. Бонд бросил  на
него взгляд и снял трубку, говорили по-немецки, он ответил  через  платок,
закрывавший его рот:
   - Да?
   - Все в порядке?
   - Да.
   - Смотри в оба. За англичанином придем через десять минут. Все понятно?
   - Понятно.
   - Глаз с него не спускай, ясно?
   - Все ясно.
   На другом конце положили трубку.  Лицо  у  Бонда  покрылось  капельками
пота. Слава богу, что он снял трубку! Итак, они придут за ним через десять
минут! На столе лежала связка ключей. Бонд схватил ее и побежал к  входной
двери. После трех неудачных  попыток  он  подобрал  нужный  ключ.  Толкнул
дверь. Теперь ее держало только пневматическое устройство. Бонд бросился к
двери мастерской. Не заперта! Он вошел и при свете, шедшем  из  вестибюля,
нашел свои лыжи. Палки стояли рядом. Осторожно он  вытащил  снаряжение  из
деревянного гнезда и быстро пошел к двери главного входа, открыл ее, мягко
положил на снег лыжи и палки, повернулся  к  двери,  запер  ее  снаружи  и
закинул ключи далеко в снег.
   Почти полная луна ярко сияла ослепительным светом, и снежинки искрились
и были похожи на покрывало из бриллиантовой пыли.  Теперь  надо  затратить
несколько минут, чтобы как следует приладить крепления. Бонд ткнул ботинок
в паз держателя и опустился на колено,  нащупывая  стальной  тросик  сзади
каблука. Спокойно, неторопливо он установил винт регулировки  на  передней
накладке и еще раз проверил, все ли в порядке. Кажется, теперь  нормально.
Он защелкнул замок и почувствовал, как тот зажал ботинок в держателе. Так,
осталось пропустить ремень безопасности по верху ботинка, он удержит лыжу,
если замок расстегнется, что может случиться  при  падении.  Пальцы  Бонда
стали замерзать. Конец ремешка никак не попадал в пряжку!  Потеряна  целая
минута! Наконец-то. Теперь нужно проделать то же самое с другой  лыжей.  И
вот  Бонд  выпрямился,  натянул  перчатки  на  уже  ноющие  пальцы,   взял
остроконечные палки и, оттолкнувшись, покатился  вниз  по  едва  заметному
краю хорошо укатанного накануне склона. Пока все идет как надо. Он опустил
очки на глаза, и тут же  снежный  ландшафт  стал  серебристо-зеленым,  как
будто он плыл под освещенной солнцем водой. Лыжи поскрипывали на  пушистом
снегу. Бонд старался набрать  скорость,  спускаясь  по  довольно  пологому
склону, он разгонялся не просто скольжением,  а  маховым  шагом,  как  это
делали в свое  время  норвежские  горнолыжники.  Но  из  этого  ничего  не
получалось! Каблуки ботинок как будто гвоздями были прибиты  к  лыжам.  Он
сильно, как только мог, отталкивался палками Боже, какой же след он должен
был оставлять за собой - широкий, как трамвайная  линия!  Как  только  они
сумеют открыть входную дверь, сразу бросятся за ним  в  погоню  Их  лучший
инструктор, конечно, легко  его  догонит,  если  не  набрать  скорость  на
старте. Дорога каждая минута, каждая  секунда.  Мимо  промелькнули  черные
контуры станции канатной дороги и приюта. Там начиналась трасса  "Глория",
металлические указатели около нее были укрыты снежными  шапками!  Бонд  не
стал останавливаться Он промчался мимо и начал спуск.
   На первом же вертикальном склоне перехватило дыхание, по спине побежали
мурашки Бонд ушел в хорошо знакомую ему  низкую  стойку,  руки  опустил  к
ботинкам и просто полетел вниз. Лыжи шли на  опасном  расстоянии  в  шесть
дюймов друг от друга. Знаменитый Каннонен, которого  он  как-то  видел  на
трассе, всегда тесно прижимал один ботинок к другому, как  будто  ехал  на
одной лыже. Но сейчас было не до красот, не до стилей,  он  просто  должен
был держаться на ногах - вот и все! Скорость, с  которой  Бонд  спускался,
становилась угрожающей. Но глубокая подушка холодного, легкого,  пушистого
снега придавала ему уверенности, он шел на параллельных  лыжах  При  такой
скорости достаточно минимально развернуть плечо - перенести вес  на  левую
ногу, - и вот он уже изменил направление, правая  сторона  его  лыж  режет
склон, поднимая вверх фонтан снежинок. И  все  заливает  лунный  свет.  Об
опасности он уже не помнил, скорость опьяняла,  техника  владения  лыжами,
укрощение снежного склона вызывали радость. Бонд выпрямился и почти нырнул
в следующий поворот, на этот раз оставив слева от себя широкий зигзаг,  он
покорял никем еще не  освоенный  после  снегопада  склон.  Теперь  он  мог
позволить себе остальную часть пути спускаться в  основном  правым  плечом
вперед при разворотах. Он  направил  лыжи  вниз  и  почувствовал  истинный
восторг, когда пронесся, подобно черной пуле, по огромному откосу, шедшему
под углом  в  45<sup>o</sup>.  Так,  еще  раз,  правое  плечо  пошло.  Впереди  слабо
трепыхались три флажка; черный, красный и  желтый,  их  цвета  при  лунном
свете  были,  однако,  трудноразличимы.  Здесь  бы  надо  остановиться   и
сориентироваться перед новым участком, горы. Перед широким поворотом склон
поднимался немного вверх. Бонд одолел подъем  на  скорости,  почувствовал,
как лыжи, не касаясь земли, перелетели через гребень, уперся левой  палкой
в снег, создав дополнительный рычаг, и  перекинул  лыжи,  правое  плечо  и
бедро вперед, влево. Он приземлился, подняв фонтан снежных брызг, и  встал
как вкопанный. Он  был  доволен  собой!  Этот  прием,  который  делают  на
скорости, со стороны выглядит очень эффектно и  выполнить  его  не  так-то
легко. Жаль, что его не видит сейчас старый инструктор, господин Фукс, вот
бы порадовался!
   Теперь он  оказался  на  другом  участке  трассы.  Высоко  над  головой
поблескивали серебристые нити канатной дороги; уходя вниз, они сливались в
одну полоску, которая тянулась к далекой темной  кромке  деревьев,  где  в
лунном  свете  поблескивали  ажурные  опоры.  Бонд  вспомнил,  что  сейчас
последует серия зигзагообразных поворотов,  которые  откроются  почти  под
самой канатной дорогой. Если  бы  склон  был  хорошо  виден,  пройти  этот
участок не составляло труда, но свежевыпавший  снег  сделал  почти  каждый
метр дистанции одинаково соблазнительным. Бонд приподнял  очки  в  надежде
увидеть какой-нибудь флажок. Вон один  вроде  виднеется  слева.  Ему  надо
будет вписаться в несколько крутых  поворотов,  и  он  выскочит  на  новый
склон.
   Едва  он  успел  опустить  на  глаза  очки  и  взяться  за  палки,  как
одновременно произошли два события. Во-первых,  откуда-то  с  высоты  горы
прозвучал глухой выстрел и прямо над ним ушла вверх, разбрасывая  световые
отблески, ракета. Она вонзилась  в  небо,  раздался  резкий  треск,  потом
возникла яркая магниевая вспышка, и огненный  шар  начал  свой  извилистый
медленный спуск, словно был подвешен на парашюте; темные  тени  в  низинах
стали исчезать, все заливал страшный мертвенный свет. Еще  несколько  глаз
вспыхнули в небе, теперь на склоне стала видна каждая щель.
   И в то же время тросы над головой Бонда запели! Они  послали  вслед  за
ним фуникулер!
   Бонд выругался во влажные складки шелкового платка, закрывавшие рот,  и
продолжил спуск, теперь они  отправят  следом  и  лыжников  -  вооруженных
лыжников!
   Второй участок он преодолел не так лихо, добравшись до второго  флажка,
сделал поворот и поехал по крутому склону  в  другом  направлении,  петляя
зигзагами под тросами канатной дороги. С  какой  скоростью  двигаются  эти
проклятые гондолы? 10, 15, 20 миль в час? Это самая последняя модификация.
Должно быть - самые скоростные. Помнится, ой читал где-то,  что  фуникулер
между Арозой и Висхорном достигал скорости 25 миль в  час.  Уже  когда  он
делал  первый  зигзаг,  пение  тросов  над  его  головой  сменилось   иным
звучанием, а  потом  опять  превратилось  в  сплошной  жалобный  вой.  Это
означало, что гондола миновала первую опору! У Бонда  заныли  колени,  это
ахиллесова пята всех горнолыжников.  Он  уменьшил  амплитуду  лавирования,
пошел змейкой, ощущая теперь под собой каждый бугорок. Вроде  там,  слева,
еще один флажок? Огненные шары ракет, казалось, опускались  ему  прямо  на
голову. Так. Пока жить можно. Еще пара зигзагов, и он выскочит  на  чистый
склон!
   Справа от него что-то упало на землю с сильным грохотом, подняв  фонтан
снега! Потом то же - слева! Из фуникулера бросали  гранаты!  Его  взяли  в
вилку! Что же, следующая - прямо в цель? Почти одновременно с тем, как эта
мысль пронеслась в его голове, прямо перед ним  раздался  страшный  взрыв,
который сначала отбросил Бонда в сторону, а потом закрутил колесом  вместе
с палками и лыжами. Бонд еле поднялся на ноги, с трудом переводя дыхание и
сплевывая снег. Одно из креплений  расстегнулось.  Дрожащими  пальцами  он
нащупал замок и снова защелкнул его.  Еще  один  взрыв,  но  уже  ярдах  в
двадцати от него. Ему нужно убраться с линии огня, прочь от этой проклятой
дороги. Флажок с левой стороны, лихорадочно вспомнил он. Теперь надо ехать
поперек.  Он  приблизительно   определил   новое   направление   движения,
перескочил кромку очередного склона и ринулся вниз.



        17. КРОВЬ НА СНЕГУ

   Этот склон был полон неожиданностей. Ракеты опустились почти до  земли,
и вновь вокруг залегли уродливые  черные  тени,  любая  из  которых  могла
оказаться опасной ложбиной. Бонду приходилось притормаживать у  каждой  из
них, и каждый  раз  резкая  остановка,  помнится,  такой  прием  именовали
"кристи", напоминала ему о слабости ног и лодыжек. Однако он  добрался  до
флажка, ни разу  не  упав;  остановился,  тяжело  дыша.  Оглянулся  назад.
Гондола  остановилась.  У  них  была  телефонная   связь   со   станциями,
находящимися на вершине и у подножья горы, но почему кабинка остановилась?
Как бы в ответ, из гондолы взметнулось, направляясь к нему, голубое пламя.
Но свиста пуль Бонд не услышал. Гондола раскачивалась  на  канате  слишком
сильно. Внезапно откуда-то из района первых флажков, высоко  над  ним,  на
склоне горы, также послышалась частая стрельба, огонь вели  сразу  с  двух
точек,  и  снег  вокруг  него  так  и  запрыгал,  заплясал.  Стало   быть,
инструкторов вдогонку тоже  послали.  Его  падение  обошлось  в  несколько
дорогих минут. На сколько же он их опережает? Конечно, меньше  чем  на  10
минут. Пуля ударилась в одну из лыж и эхом отозвалась в горах. Бонд набрал
полные  легкие  воздуха  и  скользнул  вниз,  продолжая  держаться  левее,
подальше от фуникулера, к следующему флажку, вон той далекой точке по краю
тени, которую отбрасывала своим гребнем,  похожим  на  рог,  вершина  пика
Глория,  врезавшаяся  в  усыпанное  звездами   небо   с   наводящей   ужас
величественностью.
   Было похоже, что этот спуск  будет  проходить  в  опасной  близости  от
подножия вершины. Мысли путались, никак не мог вспомнить, что  там  дальше
на маршруте? Кажется, ничего хорошего. Так и есть! Последний флажок! И  он
черного цвета. Он попал на "черный" склон, тот самый, который  был  закрыт
из-за лавинной опасности! Боже правый! Все-таки влип.  Уйти  на  "красный"
склон времени уже не было. И в любом случае "красный" маршрут  в  основном
проходил поблизости от фуникулера. Ему придется попытать счастья  на  этом
трудном склоне. Но о чем говорить, когда только что выпал  такой  обильный
снег, а тут еще все эти взрывы, которые могут вызвать лавину!  Когда  есть
опасность схода лавины, инструкторы даже разговаривать запрещают! Ладно, к
черту все это! Бонд промчался по широкому  неразмеченному  спуску,  достиг
следующего флажка, приметил еще один, там, далеко внизу, в  направлении  к
кромке леса.  Здесь  слишком  круто,  чтобы  ехать  прямо!  Придется  идти
зигзагами.
   И в этот момент те мерзавцы выпустили  еще  три  осветительные  ракеты,
которые взорвались среди звезд и  очень  симпатично  рассыпались  цветными
блестками. Конечно! Блестящая идея!  Это  чтобы  потом  объяснить  там,  в
долине, где могло оказаться слишком много любопытствующих, почему всю ночь
высоко в горах  звучали  таинственные  взрывы.  У  них,  оказывается,  был
праздник, они что-то там отмечали. Да, умеют же развлекаться  эти  богачи!
Тут Бонда осенило. Еще бы!  Ведь  сегодня  канун  Рождества!  Господь  бог
посылает вам  мир  и  покой,  славные  джентльмены,  пусть  ничто  вас  не
тревожит! Лыжи Бонда позванивали, как рождественские колокольчики, в  такт
их перезвону он зигзагами,  словно  заяц,  мчался  вниз  по  великолепному
заснеженному  склону.  Белое  рождественское  покрывало.  Он  отпраздновал
Рождество на славу!
   И вдруг сверху до него  донесся  тот  самый  ужасный  из  всех  звуков,
который можно услышать в  Альпах,  -  душераздирающий  треск  смещающегося
снега и льда. Эта труба архангела, звучащая в день страшного суда! Лавина!
Земля под лыжами заходила ходуном, его настигал все усиливающийся  грохот,
будто вдогонку ему неслось несколько железнодорожных экспрессов,  с  ревом
проскакивающих на своем пути добрую сотню туннелей. Боже  милостивый!  Ну,
теперь действительно конец! Чему там учили в свое  время?  Направить  лыжи
прямо вниз по склону! Попытаться уйти от лавины! Бонд направил лыжи  прямо
в сторону границы леса, весь согнулся,  присел  и  рванулся  вперед,  лыжи
взвизгнули, унося его в белое пространство.
   Только вперед, держись, сукин сын! Руки перед собой! Ветер, который бил
в лицо, превращался в настоящую стену перед ним, почти  сбивал  с  ног.  А
сзади, по пятам, со страшным ревом двигалась лавина. Еще выше  среди  скал
что-то затрещало, защелкало, заскрипело. В движение пришла вся эта чертова
гора! Если ему и удастся убежать от  этого  стремительно  несущегося  вниз
снежного кома и добраться до первых деревьев, что толку.  Только  в  самом
лесу он будет в безопасности. Снежная лавина, конечно, сметет, как спички,
все ели на расстоянии первой сотни ярдов. Бонд принял решение и взял  чуть
левее. Просека, прорубленная для "черного" маршрута, должна быть наверняка
где-нибудь здесь, ниже последнего флажка, к которому он  устремился.  Если
ее там нет, он конченый человек!
   Вот крутой спуск стал подходить к концу. Навстречу ему неслись деревья.
Есть ли между ними хоть какой-то, черт возьми,  просвет?  Да!  Но  намного
левее. Бонд изменил направление движения и сбавил скорость, не  переставая
напряженно прислушиваться к тому, как менялась амплитуда громовых раскатов
позади него и над ним. Уже совсем рядом. Земля задрожала сильнее, конечно,
лавина найдет дорогу и среди деревьев, она догонит его даже  здесь!  Есть!
Есть флажок! Бонд, правое плечо вперед - "кристи", резко пошел влево и тут
же услышал, как с треском стали падать деревья, звук был такой, как  будто
одновременно взорвали сотни гигантских хлопушек - рождественских хлопушек!
Бонд бросился прямо вдоль широкой просеки между деревьями. Но  он  слышал,
что лавина нагоняет. Треск  ломаемых  деревьев  приближался.  Первая  пена
белого прилива уже плескалась  за  спиной!  Что  делают,  когда  настигает
снежная лавина? Было только одно правило. Присядь и крепко держись  руками
за  лодыжки.  Тогда,  если  завалит  снегом,  будет  надежда   попробовать
отстегнуть лыжи и, может быть, прорыть ход на поверхность! - если конечно,
в этой могиле под снегом знать, где поверхность!  Если  не  удастся  комом
скатиться вниз, тогда превратитесь в сплетение лыж и палок, которые  будут
торчать во все стороны, в этом случае двигаться вообще не  сможете.  Слава
богу, в конце просеки показалось открытое пространство - последние  слегка
пологие склоны перед финишем. Но громкий треск позади него все усиливался!
Какой высоты может быть эта снежная стена?  50  футов?  100?  Бонд  достиг
конца просеки и резко повернул - "кристи"!  Последняя  надежда  -  достичь
широкого пояса деревьев внизу и молить бога, чтобы лавина  не  скосила  их
всех.  Оставаться  на  пути  ревущего  монстра,  мчащегося  за  ним,  было
самоубийством!
   Еще один "кристи" - и при развороте правая лыжа  зацепилась  за  корень
или низкий кустик; он почувствовал, что летит кубарем неизвестно куда.  Он
упал, сильно ударившись, захватило дух, лежал, распластавшись. Ну,  теперь
конец! Нет сил даже дотянуться до лодыжек! Сильнейший порыв ветра ударил в
него, и Бонд оказался засыпанным снегом.  Земля  содрогнулась,  уши  забил
оглушительный рев. Он пронесся над  ним  и  сменился  удаляющимся  тяжелым
грохотом.  Бонд  смахнул  снег  с  глаз,  шатаясь,  встал  на  ноги:  лыжи
соскочили, очки слетели. На расстоянии одного удара  по  крикетному  шару,
просто рядом, стена снега высотой, наверное, футов двадцать  величественно
спускалась из леса, расстилаясь  по  пологим  склонам.  Ее  более  высокая
передняя часть двигалась, разбрасывая вокруг огромные снежные  глыбы,  уже
ярдах в 100 впереди и останавливаться вроде не  собиралась.  Но  там,  где
стоял Бонд, теперь было  тихо  и  спокойно,  если  не  считать  пулеметных
очередей потрескивавших в лесу упавших деревьев; приняв на себя удар,  они
спасли его. Но треск все усиливался. Времени терять было нельзя! Бонд снял
промокшую перчатку  и  сунул  руку  в  карман  брюк.  Сейчас  самое  время
промочить горло! Он запрокинул голову, выпил содержимое  небольшой  фляжки
до дна и отбросил ее в сторону. "Счастливого Рождества!" - пожелал он  сам
себе и защелкнул замки креплений.
   Он поднялся, голова слегка кружилась, но алкоголь уже приятно  согревал
изнутри. Бонд двинулся правее, решив преодолеть  последнюю  милю  пологого
склона, он уходил подальше от все  еще  мчащейся  с  шумом  снежной  реки.
Проклятье! В конце склона  была  натянула  металлическая  сетка!  Придется
опять выходить на прежнюю трассу, жаться ближе к фуникулеру. Вроде бы  там
все спокойно. Гондолы не было видно,  но  пение  тросов  не  прекращалось.
Неужели кабинка, направляющаяся вниз, пустилась в  обратный  путь  к  пику
Глория, неужели там посчитали,  что  он  погиб  под  снежной  лавиной?  На
станции  канатки  внизу  горел  свет,  перед  зданием  виднелся   какой-то
внушительных размеров черный лимузин - и больше никаких  признаков  жизни.
Ну что ж, другого пути все равно не было,  надо  возвращаться  на  трассу.
Бонд  легко  скользнул  вниз,   расслабившись,   давая   телу   отдохнуть,
восстанавливая дыхание.
   Резкий звук выстрела крупнокалиберного  пистолета  и  фонтанчик  снега,
поднятый ударившей рядом с  ним  пулей,  вернул  его  к  действительности,
заставив собраться. Он резко вильнул в сторону и  бросил  взгляд  направо,
откуда был сделан выстрел. Еще одна вспышка. За ним гнался лыжник. Один из
инструкторов! Конечно! Он, должно быть,  поехал  по  "красному"  маршруту.
Значит, другой преследовал его по "черному"  склону?  Дай  ему  бог!  Бонд
стиснул зубы от злости и прибавил скорость: пригнувшись,  он  мчался  вниз
зигзагами, мешая преследовавшему его  человеку  как  следует  прицелиться.
Выстрелы продолжали раздаваться. Пожалуй, они  выскочат  на  трассу  почти
одновременно!
   Бонд во все глаза смотрел на стремительно приближавшуюся линию финиша.
   В металлической сетке открылся широкий проход, перед станцией  канатной
дороги была расположена большая стоянка для автомобилей, затем шла  низкая
насыпь, которая защищала основную железнодорожную ветку Ратишбан, шедшую к
Понтресине и дальше, к перевалу Бернина. По другую сторону железнодорожных
путей насыпь спускалась к дороге из Понтресины в Самаден, а  до  ветки  на
Санкт-Мориц было, по-видимому, еще мили две.
   Очередной выстрел поднял снег перед  ним.  Шестой  по  счету.  В  любом
случае у стрелка должны были кончиться патроны. Хотя что в том толку.  Сил
для схватки у Бонда больше не оставалось.
   На железнодорожном полотне показался огромный светящийся шар, и, прежде
чем он исчез  за  станцией  канатной  дороги,  Бонд  понял,  что  это  шел
экспресс, он даже расслышал звук работающего дизеля.  Боже!  Экспресс  как
раз поравняется со станцией канатной дороги, когда Бонд  будет  пересекать
железнодорожное полотно! Хватит ли у него сил добежать до  низкой  насыпи,
преодолеть ее, перескочить через путь прямо перед поездом?  Это  последняя
надежда! Бонд энергично заработал палками, чтобы  увеличить  скорость.  Из
замеченного им раньше черного лимузина выскочил человек и присел, целясь в
него.  Бонд  стал  опять  петлять  из  стороны  в  сторону,  а  этот   тип
сосредоточенно вел огонь. Но Бонд уже оказался рядом; проскакивая мимо, он
со всей силой всадил в него острый, как у рапиры,  конец  лыжной  палки  и
почувствовал, как она прошла  через  одежду.  Мужчина  вскрикнул  и  упал.
Инструктор,  находившийся  всего  в  нескольких   метрах   сзади,   что-то
прокричал. Большой желтый глаз поезда высветил рельсы, и  боковым  зрением
Бонд увидел огромный  красного  цвета  снегоочиститель,  находившийся  под
головным прожектором, снег от него летел в  разные  стороны  двумя  белыми
крыльями. Пора! Бонд стремительно пересек  стоянку,  направляясь  прямо  к
насыпи, и, как только достиг ее, с  ходу  воткнул  палки  в  землю,  чтобы
приподняться на них и оторвать лыжи  от  земли;  его  с  силой  подбросило
вверх.  Внизу  промелькнули  стальные  рельсы,  в  ушах  раздался  скрежет
тормозов, звонкие удары металла, воздух пронзил рев сирены  -  все  это  в
каких-то метрах от него. Он упал  на  покрытую  льдом  дорожку,  попытался
встать,  снова  упал  и   благополучно   уткнулся   в   огромный   сугроб,
возвышавшийся на противоположной  стороне  дорожки.  Когда  завершал  свой
полет, услышал позади себя страшный крик, звук разносимого в щепки дерева,
визг тормозов поезда.
   В тот же миг белая пена из-под снегоочистителя,  долетавшая  до  Бонда,
стала розовой!
   Бонд стер снег с лица и, взглянув на руку, почувствовал  тошноту.  Боже
мой! Тот, кто пытался догнать его, опоздал с  прыжком  или  промахнулся  и
попал в  смертоносные  объятия  снегоочистителя!  Мясорубка!  Бонд  набрал
горсть снега с откоса и вытер им лицо и волосы. Набрал еще снега и очистил
свитер. Вдруг до него дошло, что люди в ярко освещенных  вагонах  над  ним
открывают окна. Некоторые уже спустились на железнодорожное полотно.  Бонд
собрался с силами и попробовал катиться по грязному льду дороги.  Вдогонку
ему раздавались крики - яростные крики швейцарцев.  Бонд  продолжал  идти,
вдавливая лыжи в снег, лежавший на обочине. Впереди него, в  узком  черном
проеме дороги, перед его мысленным взором,  закружились  огромные  красные
лопасти, засасывая его в свой стальной водоворот. Близкий к  беспамятству,
Бонд все ближе и ближе подходил к этому манящему кровавому водовороту.
   Бонд с трудом держался на ногах,  лицо  его  было  серым,  двигался  он
словно по инерции, а еще предстояло пройти около двух миль, спустившись из
оставшегося позади коварного Ланглауфа к гладким склонам Самадена. Один из
проезжавших  мимо  автомобилей,  гремя  цепями  на  колесах,  вынудил  его
отступить к  снежному  сугробу.  Он  на  мгновение  прислонился  к  мягкой
поверхности, дыхание его было похоже на вырывавшиеся из груди рыдания.  Он
снова заставил себя двигаться вперед. Он  уже  далеко  ушел,  это  у  него
неплохо получается! Лишь несколько  сотен  ярдов  отделяло  его  от  огней
прекрасного, беспорядочно раскинувшегося крошечного  рая,  там  люди,  там
приют! Стройная колокольня деревенской церкви была залита  светом,  другое
большое  светлое  пятно  образовывала   группа   искрящихся   приветливыми
огоньками  домов.  В  неподвижном  морозном  воздухе  раздавалась  мелодия
вальса. Каток! Бал на катке в честь Рождества. Это было как  раз  то,  что
надо! Толпа! Веселье!  Суматоха!  Затеряться  так,  чтобы  ускользнуть  от
двойной погони, которую к этому времени должны были организовать за ним  и
СПЕКТР; и швейцарская полиция, полицейские и гангстеры рука об руку!
   Лыжи Бонда уперлись о конский навоз, наверняка здесь  проехали  сани  с
гуляющими. Он пошатнулся, как пьяный,  и  едва  не  упал  в  сугроб  около
дороги, но выпрямился, еле слышно выругавшись. Вперед! Возьми себя в руки!
Подтянись! Уж совсем прилично выглядеть не обязательно. В конце  концов  -
канун Рождества. А вон и ближайшие дома. Слышны звуки  аккордеона;  легкая
музыка, вызывающая ностальгию, доносилась из гостиницы с красивой железной
вывеской  над  дверью.  "Вот  показался  извилистый  подъем  -  дорога  на
Санкт-Мориц. Бонд стал  с  трудом  преодолевать  подъем,  осторожно  ставя
палки. Он провел рукой по своим спутанным волосам и сдернул мокрый от пота
носовой платок на шею, подсунув его  концы  под  воротник  рубашки.  Волны
музыки накатывались на него, пространство  катка  струилось  светом.  Бонд
заставил себя выпрямиться. Здесь скопилось много машин, лыжи были воткнуты
в сугробы, стояли тобогганы и санки,  висели  гирлянды  серпантина,  перед
входом - огромное объявление на трех языках: "Большой рождественский  бал!
Маскарад! Всего 2 франка! Приведите с собой всех друзей! Ура!"
   Бонд воткнул палки, наклонился, чтобы расстегнуть крепления. И упал  на
бок. Если бы  только  он  мог  просто  полежать  так,  уснуть  на  твердом
утоптанном снегу, который казался ему лебяжьим пухом! Он тихо застонал и с
трудом сел. Крепления здорово замерзли, покрылись толстым слоем льда,  так
же, как и ботинки. Он взял  палку  и  попытался  сколоть  лед  с  металла.
Наконец застежки расстегнулись и ремни слетели. Куда положить это  чертово
снаряжение, спрятать яркие красные метки? Он поволок  их  по  протоптанной
тропинке к входу, освещенному разноцветными огнями, сунул лыжи и палки под
какой-то  большой  автомобиль  и  пошел,  пошатываясь  дальше.  Человек  у
столика, где продавали билеты, был,  кажется,  пьян.  Он  поднял  на  него
мутные глаза.
   - Два франка, - произнес он на  трех  языках,  немецком,  английском  и
французском. Вся фраза слилась в  одно  слово-гибрид.  Бонд  ухватился  за
стол, положил монеты и взял билет. Человек уставился на Бонда. - Маскарад,
бал, все в костюмах. - Он полез в коробку, стоявшую рядом с ним, и  бросил
на стол черно-белую маску-домино. - Один франк. - Он криво улыбнулся. -  И
теперь вы - самый что ни на есть гангстер, тайный агент. Договорились?
   - Конечно, - Бонд заплатил франк и надел маску. Он  с  трудом  отпустил
стол и  стал  пробираться  к  входу.  Вокруг  большого  квадратного  катка
поднимались ряды деревянных скамеек. Слава богу,  можно  сесть!  В  нижнем
ряду  рядом  с  проходом  было  свободное  место.  Бонд,  споткнувшись   о
деревянные ступени, плюхнулся на скамью. Он попробовал сесть как следует.
   - Прошу прощения, - произнес он затем, и голова его упала на руки.
   Девушка, сидевшая рядом с ним в  группе  ковбоев,  клоунов  и  пиратов,
одернула свою украшенную блестками юбку и что-то прошептала на ухо соседу.
Бонду  было  все  равно.  Не  вышвырнут  же  они  его  в  такую  ночь.  Из
громкоговорителей доносились рыдания скрипок, исполняли "Вальс на  катке".
Откуда-то сверху раздался голос церемониймейстера: "Последний танец,  дамы
и господа. А потом все на лед, все в круг, все участвуют в финальной части
нашего праздника. До полуночи осталось десять минут! Последний танец, дамы
и господа! Последний танец!" Раздались аплодисменты. Люди весело смеялись.
   "Боже милостивый! Только этого не хватало! -  успел  подумать  Бонд.  -
Неужели нельзя оставить меня в покое?" - И он заснул.
   Прошло, как показалось Бонду, несколько часов, когда  он  почувствовал,
как кто-то трясет его за плечо.
   - На лед, сэр.  Пожалуйста.  Все  на  лед  для  заключительного  танца.
Осталась одна минута.
   Рядом  с  ним  стоял  мужчина  в  фиолетовой  с  красным  униформе,  он
нетерпеливо поглядывал вниз.
   - Уйдите, - сказал Бонд тупо.
   И тут какой-то внутренний голос подсказал  ему,  что  следует  избегать
скандалов, не обращать на себя внимания. Он еле-еле  поднялся  на  ноги  и
сделал несколько шагов к катку, с трудом удерживаясь на  ногах.  Голова  у
него была опущена, как у раненого быка, и он поводил ею слева направо, вот
он заметил разрыв  в  хороводе,  кружившемся  вокруг  катка,  и  осторожно
проскользнул туда. Кто-то протянул ему руку, и он благодарно ухватился  за
нее. С другой стороны к нему тоже пытались прицепиться. А потом  произошло
нечто  неожиданное.  Прямо  с  противоположного  конца   катка   рванулась
навстречу ему женщина в короткой черной юбочке и ярко-розовой, отороченной
мехом куртке, она стрелой  пересекла  каток  и  резко  остановилась  перед
Бондом. Бонд почувствовал, как льдинки ударили по ногам. Он поднял  глаза.
Лицо показалось  знакомым  -  эти  сверкающие  голубые  глаза,  горделивое
выражение  лица,  сейчас   несколько   скрытое   золотистым   загаром,   и
ослепительная волнующая улыбка. Кто же это, черт побери?
   Девушка протиснулась и встала рядом с ним, схватила  его  правую  руку,
потом обе руки.
   - Джеймс, - взволнованно прошептала она. - О, Джеймс это я! Трейси! Что
с тобой? Откуда ты взялся?
   - Трейси, - сказал Бонд тупо. - Трейси, держи меня покрепче. Мне плохо.
Потом все расскажу.
   Заиграла старая рождественская мелодия, и все, продолжая  держаться  за
руки, стали покачиваться из стороны в сторону в такт музыке.



        18. НА РАЗВИЛКЕ НАЛЕВО - И В ПРЕИСПОДНЮЮ

   Бонд не понимал,  что  его  удерживает  на  ногах,  но  наконец-то  все
кончилось, похлопав в ладоши, хоровод разбился на пары и группы.
   Трейси взяла его под руку. Бонд собрался с последними силами.
   - Смешаемся с толпой, Трейси, - хрипло произнес он.  -  Надо  исчезнуть
отсюда. За мной погоня. - Вдруг в нем вспыхнула  надежда.  -  Твоя  машина
здесь?
   - Да, дорогой. Все будет хорошо. Просто держись за меня. Тебя  ждут  на
выходе?
   - Может быть. Остерегайся большого черного  "Мерседеса".  Оттуда  могут
стрелять. Лучше держись от  меня  подальше.  Я  справлюсь  сам.  Где  твоя
машина?
   - У дороги, с правой стороны. Но не глупи.  Послушай-ка,  у  меня  есть
идея. Ты наденешь эту куртку. - Она расстегнула молнию и  сняла  парку.  -
Чуть маловата, но ничего. Так, просовывай руку в рукав.
   - Но ты же замерзнешь.
   - Делай, как тебе говорят. На мне свитер и полно всего  под  ним.  Так,
теперь другую руку. Вот и хорошо.  -  Она  застегнула  молнию.  -  Джеймс,
дорогой, ты выглядишь великолепно.
   От меха куртки пахло духами "Ода" от Гуэрлейна. Запах напомнил  ему  их
встречу в Руайале. Какая женщина! Мысль о ней, о  том,  что  у  него  есть
союзник, что он больше не один, что он  далеко  от  этой  проклятой  горы,
вернула Бонда к жизни. Он держал ее за руку  и  пробирался  вслед  за  ней
через толпу,  которая  теперь  устремилась  к  выходу.  Здесь  могут  быть
неприятности! Спустился или нет тот фуникулер вниз,  но  у  Блофелда  было
достаточно времени, чтобы отправить  сюда  еще  один,  набитый  до  отказа
людьми СПЕКТРа. Бонда видели из поезда, все знают,  что  он  направился  в
сторону Самадена.  Они  уже  успели  оцепить  железнодорожную  станцию.  И
конечно, понимают, что он попытается затеряться в толпе. Может  быть,  его
запомнил тот пьяница при входе. А как только тронется с места машина,  под
которой он спрятал лыжи, по красным меткам на снаряжении наверняка  выйдут
на его след. Бонд выпустил руку Трейси и опять надел  свой  "Ролекс"  так,
что циферблат оказался на костяшках пальцев. Благодаря Трейси  он  немного
восстановил силы, он еще сможет доставить им массу хлопот!
   Она взглянула на него.
   - Что ты делаешь? Он опять взял ее за руку.
   - Ничего.
   Они подходили к выходу. Бонд внимательно смотрел через щелки маски. Так
и есть! Двое головорезов стояли рядом с билетером и  прощупывали  взглядом
каждого  проходящего.  На  противоположной   сторону   дороги   -   черный
"Мерседес", из выхлопной трубы струится дым.  Просто  так  не  прорваться.
Значит, надо что-то придумать. Бонд обнял Трейси и прошептал ей на ухо:
   - Целуй меня все время, пока мы будем идти мимо столика  билетера.  Они
там, но, я думаю, мы сможем их провести.
   Она положила руку ему на плечо и прижалась к нему.
   - Как ты догадался, я только об этом и мечтаю. - Она впилась  губами  в
его губы, и в толпе смеющихся, поющих людей они выскользнули на улицу.
   Оглянулись, все еще не отрываясь друг от друга, и пошли по дороге.  Вот
она, милая белая крошка, их машина!
   И в этот момент "Мерседес"  настойчиво  засигналил.  Походка  Бонда,  а
может, его старомодные лыжные брюки были замечены - человек в  "Мерседесе"
узнал его!
   - Быстрее, дорогая, - сказал Бонд нетерпеливо.
   Девушка бросилась в машину, вставила ключ  зажигания,  Бонд  вскочил  с
другой стороны - поехали! Он оглянулся. Через заднее  стекло  увидел  двух
мужчин, стоящих на дороге. Они не станут стрелять, пока вокруг  так  много
свидетелей. Ага, побежали к  "Мерседесу".  Слава  богу,  "Мерседес"  стоял
передом к горе, по направлению к Санкт-Морицу. А Трейси в этот момент  уже
преодолела крутой поворот, и они помчались по основной дороге,  проходящей
через деревушку, по которой всего лишь  полчаса  назад,  пошатываясь,  шел
Бонд.
   Пока они развернутся и бросятся в погоню, пройдет не меньше пяти минут.
Трейси вела машину с бешеной скоростью,  но  на  дороге  было  интенсивное
движение  -  сани  с  бубенцами,  полные  закутанных  в   меха   туристов,
возвращались назад в  Понтресину,  попадались  и  случайные  автомобили  с
громыхающими на колесах цепями. Она все время шла на тормозах, непрестанно
сигналя, тот самый сигнал с переливами, который Бонд  помнил  так  хорошо,
хотя он и звучал диссонансом.
   - Ты ангел-спаситель, Трейси, - сказал Бонд. - Но полегче на поворотах.
Не хотелось бы оказаться в кювете.
   Она взглянула на него и рассмеялась от всего сердца.
   - Кажется, тебе полегчало. Но совсем не  вижу  выражения  твоего  лица.
Сними эту дурацкую маску и мою куртку. Через минуту в машине станет  жарко
- запаришься. К тому же хочу видеть тебя таким, каким  помню.  А  ты  мной
доволен?
   Жизнь вновь возвращалась к Бонду. В этом  крошечном  автомобиле  просто
сказочно, особенно с Трейси, она восхитительна. Он уже почти не  вспоминал
о том ужасном спуске с  горы,  обо  всем,  что  пришлось  пережить.  Опять
появилась надежда, пришла на смену ужасу и отчаянию. Он почувствовал,  как
тело расслабилось.
   - Я скажу, что доволен тобой, - сказал он, - когда доберемся до Цюриха.
Можно на тебя рассчитывать? Лучшего времяпрепровождения  в  рождественскую
ночь и не пожелаешь. - Он открыл окно и  выбросил  маску,  снял  куртку  и
накинул ей на плечи. Появился большой  указатель  -  дорога  спускалась  в
долину. - Здесь налево, Трейси, - сказал он. -  На  Филизюр,  а  потом  на
Куар.
   Она повернула, по мнению Бонда, слишком круто. Вновь сделала вираж,  из
которого, он был готов поклясться, они могли не выйти. Но даже на  грязном
льду дороги она вполне владела ситуацией, сумела вывернуть руль,  удержать
его и беспечно поехала дальше.
   - Ради бога, Трейси, - сказал он, - и как это только тебе удается? Ведь
даже цепей на колеса не надела.
   Она засмеялась, довольная тем, что в  его  голосе  прозвучали  страх  и
восторг.
   - Шины, специально изготовленные для ралли "Данлоп". Партию  делали  на
заказ - только для гонщиков, но мне удалось перехватить несколько штук. Не
волнуйся Расслабься и получи удовольствие.
   В ее голосе появились какие-то совсем новые нотки, она -  счастлива,  и
это чувствовалось по голосу; ничего подобного тогда в Руайале нельзя  было
и предположить. Бонд повернулся и впервые внимательно посмотрел на Трейси.
Да, это была совсем другая женщина, пышущая здоровьем, озаренная  каким-то
внутренним светом. Распущенные  светлые  волосы  задорно  переливались,  а
полуоткрытые красивые губы, казалось, все время были готовы растянуться  в
улыбке.
   - Доволен?
   - Выглядишь ты просто великолепно. Но, ради бога,  скажи  мне,  как  ты
оказалась в Самадене? Это просто чудо какое-то. Ты спасла мне жизнь.
   - Ладно-ладно. Лучше ты мне скажи, в чем дело. Никогда не видела, чтобы
человек до такой степени не стоял на ногах. Я глазам своим не поверила.  Я
подумала, что ты пьян в стельку. - Она бросила на него взгляд. - Выглядишь
все еще неважно. Включу-ка я вентилятор,  -  она  склонилась  к  приборной
доске, - он взбодрит тебя. - Она выдержала паузу.  -  Со  мной  все  очень
просто. В один прекрасный день из Марселя мне позвонил папа,  просто  так,
поинтересоваться, как я там. Он спросил, видела ли я  тебя,  и,  по-моему,
был страшно недоволен, когда я сказала, что мы не виделись. Практически он
приказал мне поехать и разыскать тебя. - Она взглянула на него. -  Знаешь,
он очень привязался к тебе. Как бы то ни было, он разыскал адрес человека,
которого ты ищешь. Он сказал, что уверен, что и ты тоже  уже  знаешь  этот
адрес. Он сказал, что, зная тебя, не  сомневается  -  искать  надо  где-то
здесь неподалеку. Он говорил о клубе "Глория". Он велел мне сказать  тебе,
если мы встретимся, чтобы ты вел себя поосторожнее, не  зарывался.  -  Она
засмеялась. - И он оказался прав! Словом, я уехала  из  Давоса,  где  меня
действительно поставили на ноги, как ты  и  говорил,  и  только  позавчера
оказалась в Самадене. Канатная дорога вчера не работала,  и  я  собиралась
добраться туда сегодня, собиралась поискать тебя там. Вот как все  просто.
А теперь ты рассказывай.
   Они продолжали ехать на вполне приличной скорости, дорога, петляя,  шла
в долину по наклонной. Бонд повернулся и  посмотрел  в  заднее  окно.  Еле
слышно выругался. Примерно на расстоянии мили от них он  увидел  спаренные
фары, они шли следом.
   - Я знаю, - сказала Трейси. - Вижу их в зеркало. Кажется, они  начинают
настигать. Должно быть, у них  очень  хороший  водитель,  отлично  знающий
дорогу. Может, и цепи на колесах. Но все-таки я соблюдаю дистанцию. Ладно,
продолжай. Так что случилось?
   Бонд вкратце изложил ей суть дела. Там, в горах, под вымышленным именем
живет очень крупный гангстер. В Англии его разыскивает  полиция.  У  Бонда
были кое-какие связи с полицией, с министерством обороны.  (Она  фыркнула:
"Только не пытайся дурачить меня. Я знаю, что ты из Секретной службы. Отец
мне сказал". Бонд  как  отрезал:  "Отец  говорит  чепуху".  Она  понимающе
засмеялась.) В общем, продолжал Бонд, его отправили, чтобы убедиться,  тот
ли это человек, которого разыскивали. Бонд убедился в этом. Но  попал  под
подозрение, и ему пришлось уносить  ноги.  Он  подробно  рассказал  ей  об
ужасной лунной ночи в горах, о лавине, рассказал о человеке, который попал
под  поезд  и  погиб,  о  том,  как  он  добрался  до  Самадена  в  полном
изнеможении, как пытался скрыться в толпе на катке.
   - А потом,  -  закончил  он,  запинаясь,  -  вдруг  появилась  ты,  как
прекрасный ангел на коньках, и вот мы здесь.
   Она задумалась на минуту.
   - А теперь, Джеймс, дорогуша, - сказала она спокойно, -  скажи-ка  мне,
сколько из них ты укокошил. И говори только правду.
   - А в чем дело?
   - Мне просто очень хочется знать.
   - Ты обещаешь, что это останется между нами?
   - Конечно, - загадочно произнесла она. - С  этого  момента  вообще  все
только между нами.
   - Ну, хорошо. В этом так называемом клубе был главный инструктор. С ним
пришлось покончить, в противном случае меня уже не было бы  в  живых.  Еще
один, я полагаю, погиб под снежной лавиной. Потом, уже  у  подножия  горы,
один из них стрелял в меня, пришлось проколоть его лыжной палкой, в  целях
самообороны. Не знаю, серьезно ли его ранил. Потом еще этот, что попал под
поезд. Он сделал в меня шесть выстрелов. В любом случае - сам виноват. Ну,
скажем так, три с половиной из них так или иначе погибли.
   - А сколько осталось?
   - К чему ты клонишь?
   - Просто хочу знать. Ты можешь мне доверять.
   - Ну, я думаю, всего их там около 15.  Таким  образом,  остается  11  с
половиной плюс их босс.
   - И трое в машине, что преследуют нас? Они нас убьют, если поймают?
   - Боюсь, что да. У меня нет никакого оружия. Извини, Трейси, но, боюсь,
что и у тебя  нет  шансов,  ты  -  свидетель  и  в  какой-то  степени  моя
соучастница. Эти люди полагают, что я могу испортить им всю обедню.
   - А так оно и есть?
   - Да, теперь им от меня никуда не деться.
   - Ну что ж, у меня есть для тебя неприятные новости. Они нас  догоняют,
а  в  баке  осталось  лишь  два  галлона  бензина.   В   Филизюре   должны
остановиться. Все колонки будут закрыты, значит, надо кого-то  будить.  Не
думаю, что сможем управиться за десять  минут,  тут  они  нас  и  поймают.
Придется тебе придумать что-нибудь эдакое.
   Впереди показалось ущелье и зигзагообразный поворот над мостом. Они как
раз выходили из крутого виража. Фары чужого  автомобиля  ярко  светили  им
вослед. Между двумя машинами было всего полмили, но расстояние по  прямой,
через ущелье, составляло, вероятно, только 300 ярдов.  Бонд  не  удивился,
когда увидел  знакомые  голубые  вспышки:  стреляли  с  переднего  сиденья
машины. Осколки гранита нависшей над дорогой скалы посыпались на капот  их
машины.  Они  вошли  во  второй  вираж  и  оказались   вне   поля   зрения
преследователей.
   Перед   ними   был   участок   дороги,   где   после   оползня   велись
восстановительные   работы.   Висел   огромный   предупреждающий   плакат:
"Внимание! Строительные работы! Тихий ход!" Поврежденная дорога находилась
с правой стороны горы. Слева было поставлено хрупкое ограждение, а за  ним
- обрыв в сотню футов глубиной, внизу узкое ущелье и река с плавающими  на
ней льдинами. На середине этого участка стояла  огромная  красная  стрела,
выполненная из дерева и указывающая прямо на узкий проход через  временный
мост.
   - Стой! - вдруг заорал Бонд.
   Трейси остановилась, передние колеса  уже  находились  на  мосту.  Бонд
распахнул дверцу.
   - Езжай! Жди меня за следующим поворотом. Это наш единственный шанс.
   Молодчина! Она уехала, не сказав  ни  слова.  Бонд  пробежал  несколько
ярдов назад к красной стреле. Она стояла на двух распорках.  Бонд  сместил
стрелу, повернул ее так, чтобы она указывала налево,  в  сторону  хлипкого
ограждения, которое закрывало несколько ярдов дороги, ведущей к рухнувшему
мосту. Бонд повалил ограждение, выдернул  колышки,  державшие  его.  Яркие
фары вынырнули из-за угла. Он перебежал объездную  дорогу  и  спрятался  в
тени горы, вжался в нее, стал ждать, затаив дыхание.
   "Мерседес" ехал быстрее, чем следовало по таким ухабам, цепи на колесах
громыхали под крыльями. Он двинулся прямо к черному провалу,  куда  теперь
указывала стрела. Перед Бондом промелькнули бледные  напряженные  лица,  и
затем он услышал отчаянный визг тормозов -  водитель  увидел  перед  собой
пропасть. "Мерседесу" почти удалось остановиться, но передние  колеса  уже
выскочили за край обрыва, машина повисла на брюхе,  покачалась  на  нем  и
потом медленно, очень медленно опрокинулась; раздался  первый  устрашающей
силы удар, когда она рухнула на старые опоры моста. Затем последовало  два
новых удара подряд. Бонд побежал вперед, мимо упавшей стрелы,  и  заглянул
вниз. Машина еще летела вверх колесами. Она опять  задела  скалу,  брызнул
фонтан искр. Затем, кувыркаясь,  с  почему-то  все  еще  горящими  фарами,
машина упала на дно ущелья. Она ударилась  о  каменный  берег  реки,  фары
погасли,  перевернулась  на  бок,  лунный  свет  отразился  в  металле,  и
погрузилась в подернутую льдом реку. Эхо с грохотом прокатилось по ущелью,
затем последовал дробный стук камнепада. И - тишина под полной луною.
   Бонд выдохнул с тихим свистом,  пропустив  воздух  через  сжатые  зубы.
Потом, чисто механически,  он  все  привел  в  порядок,  поставил  остатки
ограды, поднял стрелу и опять повернул ее вправо. Затем  вытер  вспотевшие
руки о брючины и вошел нетвердым шагом по дороге, повернул за поворот.
   Крошечный белый автомобиль стоял у обочины с выключенными фарами.  Бонд
открыл дверцу и тяжело опустился  на  сиденье.  Трейси  не  произнесла  ни
слова, машина тронулась с места. Показались огни Филизюра,  там  внизу,  в
долине, огни были теплые и желтые. Она дотронулась  до  его  руки,  крепко
сжала пальцы.
   - Пожалуй, на сегодня уже хватит.  Поспи.  Я  довезу  тебя  до  Цюриха.
Пожалуйста, не спорь, делай, что я говорю.
   Бонд ничего не сказал. Он слабо ответил на ее пожатие, склонил голову и
мгновенно заснул. Можно было считать до десяти - нокаут.



        19. ЛЮБОВЬ НА ЗАВТРАК

   В это раннее серое утро Цюрихский аэропорт выглядел уныло и  был  почти
безлюден, но, к  счастью,  на  летном  поле  стояла  "Каравелла"  компании
"Свиссэр" - вылет задержали из-за тумана в Лондоне, куда должен был лететь
самолет. Бонд оставил Трейси в ресторане и,  с  сожалением  расставшись  с
запахом кофе и яичницы, пошел покупать билет. Сонный  клерк  поставил  ему
штамп в паспорте. (Бонд был почти уверен, что его задержат,  но  этого  не
произошло). После этого Бонд направился к телефонной  будке  и  закрыл  за
собой дверь. Он нашел в телефонной книге компанию "Юниверсал  экспорт"  и,
как и ожидал,  прочитал  внизу:  "Главный  представитель  Александр  Мюир.
Частная квартира" - и номер. Через стеклянную дверь он взглянул на часы  в
зале вылета. 6 утра. Ну что ж, придется побеспокоить господина Мюира.
   Он набрал номер.
   - Да, Мюир слушает, - ответил через несколько минут сонный голос.
   - Извините, 410, говорит 007, - сказал Бонд. - Я  звоню  из  аэропорта.
Дело  не  терпит  отлагательства,  хотя  я  понимаю,  что  аппарат   могут
прослушивать. У вас есть под рукой бумага и карандаш?
   На другом конце провода как будто проснулись.
   - Одну минуту, 007. Да, есть. Слушаю.
   - Прежде всего, у меня плохие новости.  Ваш  номер  2  накрылся.  Почти
наверняка. Не могу говорить об  этом  по  телефону,  я  вылетаю  в  Лондон
примерно через час - "Свиссэр", рейс 110,  -  все  подробности  надлежащим
образом сразу по прибытии. Сможете  передать  это  по  телетайпу?  Хорошо.
Дальше. Я полагаю, что в ближайшие  день-два  группа  из  десяти  девушек,
англичанок, прибудет сюда на вертолете из Энгадина. Вертолет "Жаворонок" -
компании "Сюд авиасьон". Из  Лондона  я  передам  по  телетайпу  их  имена
сегодня. Держу пари, что они полетят в Англию, может быть, разными рейсами
и, "вероятно, не только в Лондон, проверьте другие аэропорты - Престуик  в
Шотландии и Гатуик к югу от Лондона, если только отсюда есть  туда  рейсы.
Как бы то ни было, я думаю, их рассредоточат. Дальше. Полагаю, что  Лондон
обязательно должен знать номера их рейсов и расчетное время прибытия.  Это
большая работа, но через несколько  часов  я  получу  для  вас  разрешение
использовать людей  из  Берна  и  Женевы.  Понятно?  Хорошо.  Теперь  -  я
совершенно уверен, что вы засвечены. Помните  операцию  "Бедлам",  которую
недавно отменили? Так вот, это он, и у него есть  радио,  и  он  наверняка
догадывается, что я попытаюсь связаться с вами сегодня утром. Посмотрите в
окно, думаю, что за домом уже следят. Не сомневаюсь, что в Цюрихе  у  него
есть свои люди.
   - Господи, ну и дела!  -  Голос  на  другом  конце  провода  звенел  от
напряжения. - Не вешайте трубку. - Наступила пауза. Бонд представил  себе,
как Мюир, которого он лично  не  знал,  ему  был  известен  только  номер,
подходит к окну, осторожно отодвигает в сторону  штору.  Мюир  снова  взял
трубку. - Похоже, что так оно и есть.  На  противоположной  стороне  стоит
черный "Порше". В нем два человека. Сейчас попрошу своих друзей  в  службе
безопасности шугануть их.
   - Будьте осторожны, не наделайте глупостей, - сказал Бонд. -  По-моему,
человек, о котором я говорю, поддерживает с местной полицией очень хорошие
отношения. В любом случае передайте  все  по  телексу  лично  М.,  хорошо?
Шифровкой конечно. И скажите ему, если останусь  цел,  должен  видеть  его
сегодня вместе с 501 (это главный консультант Службы  по  науке)  и,  если
возможно, с кем-нибудь из таких же ученых мужей в  министерстве  сельского
хозяйства и рыболовства. Звучит бессмысленно, но все  так.  Это,  конечно,
испортит им встречу Рождества, но ничего не могу поделать,  обойдутся  без
пирогов и хлопушек. Сумеете все это передать? Ну вот и молодчага.  Вопросы
есть?
   - Вы уверены, что мне не следует приезжать в аэропорт, хотя бы услышать
от вас о номере 2? Он выслеживал одного из  "красных".  Тот  малый  скупал
кое-какие странные товары у местного представителя фирмы  "Бадиш  анилин".
Номеру 2 это казалось  подозрительным.  О  чем  шла  речь,  не  успел  мне
сказать. Сначала хотел установить, для кого весь этот товар.
   - Нет, на болтовню времени  нет.  Встречаться  со  мною  не  надо,  это
лишнее. К тому же за мною идут по пятам, а  когда  через  некоторое  время
найдут на дне некоего ущелья черный "Мерседес", и вовсе взбесятся. Я вешаю
трубку. Извините, что испортил вам Рождество. Пока.
   Бонд повесил трубку и поднялся в ресторан. Трейси не  спускала  глаз  с
двери. Лицо ее посветлело, когда она увидела его. Он сел  рядом  с  ней  и
взял ее за руку. Типичная сцена прощания в аэропорту. Он  заказал  большую
порцию яичницы и кофе.
   - Все в порядке, Трейси. Я уладил свои дела. Теперь о тебе. Эта машина,
на которой мы приехали, она может быть источником неприятностей.  Найдутся
люди,  которые  видели,  как  ты  удирала  от  "Мерседеса".  Такие  всегда
найдутся, даже в канун Рождества. А у этого крупняка, что засел на вершине
горы, всюду свои  люди,  и  здесь  тоже.  Давай-ка  заканчивай  завтрак  и
перебирайся через границу. Какая отсюда ближе всего?
   - Наверное, лучше отправиться через Шафхаузен или Констанцу,  но,  -  в
голосе послышалась мольба, - Джеймс, должны  ли  мы  расставаться?  Я  так
долго ждала тебя. И я совсем поправилась, ты ведь хотел этого? За  что  ты
наказываешь меня? - Слезы, которых бы он не дождался,  когда  они  были  в
Руайале, заблестели у нее  в  глазах.  Она  сердито  смахнула  их  тыльной
стороной ладони.
   Вдруг Бонда осенило. Черт побери! Другой такой женщины ему не найти!  У
нее есть все, что он всегда искал в женщине. Она прекрасна - и в  постели,
и вообще. В ней есть дух авантюризма, она смела, находчива. Она  постоянно
волнует. Кажется, она любит его. Она не станет вмешиваться  в  его  жизнь.
Она одинока, рядом нет толпы друзей, родственников, ее ничто не связывает.
Кроме того, он ей нужен. Она станет о нем  заботиться.  Он  сыт  по  горло
всеми  этими  случайными  связями,  в  чем  время  от  времени  приходится
раскаиваться. И он ничего  не  имел  бы  против  детей.  И  она  прекрасно
чувствует себя в любом обществе, а его это и вовсе не заботит. Словом, они
подходят друг другу. Так почему бы не соединить свои судьбы?
   Бонд вдруг услышал, как он произнес слова, которых  никогда  раньше  не
произносил, он даже не думал, что может их произнести.
   - Трейси, я люблю тебя. Выходи за меня замуж!
   Она побледнела. Она посмотрела на него. У нее дрожали губы.
   - Ты действительно предлагаешь мне это?
   - Да, именно это. И говорю от всего сердца.
   Она отняла руку и закрыла лицо. Когда открыла его - улыбалась.
   - Прости меня, Джеймс. Я так давно об этом мечтала. А случилось все так
неожиданно. Конечно, я выйду за тебя  замуж.  Я  буду  умницей,  обещаю  -
никаких семейных сцен. Просто поцелуй меня один  раз,  и  я  пойду.  -  Ее
взгляд стал сосредоточенным, она словно  старалась  запечатлеть  в  памяти
каждую его черточку. Потом она наклонилась к нему, и они поцеловались. Она
быстро поднялась. - Я думаю, мне придется к этому привыкнуть.  Я  поеду  в
Мюнхен. Гостиница "Вир Ярезитен", мне она очень нравится. Там и буду ждать
тебя. Там меня знают. Там меня разместят безо  всякого  багажа.  Все  вещи
остались в Самадене. Мне понадобится только зубная щетка, два дня отлежусь
в постели, только потом буду в состоянии  выйти  за  покупками.  Позвонишь
мне? Поболтаем немного, а? Когда мы сможем пожениться?  Я  должна  сказать
отцу. Он ужасно обрадуется.
   - Давай поженимся  в  Мюнхене.  В  консульстве.  У  меня  что-то  вроде
дипломатической неприкосновенности. Бумаги нам выправят  быстро.  А  потом
обвенчаемся в английской церкви, или  лучше  в  шотландской.  Я  родом  из
Шотландии. Я позвоню тебе сегодня вечером и завтра. Я приеду к  тебе,  как
только смогу. Только сначала надо закончить это дело.
   - Обещай, что будешь беречь себя.
   Бонд улыбнулся:
   - Раньше и не подумал бы. Но теперь, если станут  стрелять,  постараюсь
смыться.
   - Вот и хорошо. - Она опять внимательно посмотрела на него. -  Пора  бы
уж снять этот красный платок. Ты хоть знаешь, что от него почти ничего  не
осталось? Дай-ка мне, я приведу его в порядок.
   Бонд снял с шеи красный шелковый платок. Он  почернел  от  пота  и  был
похож на тряпку. Она права. Два конца платка  изодраны  в  клочья.  Должно
быть, он брал их в зубы и  жевал,  когда  спускаться  с  горы  становилось
невмоготу. Хотя он этого совсем не помнил. Он отдал ей платок.
   Она взяла его и, не оглядываясь, вышла из  ресторана  и  спустилась  по
лестнице к выходу.
   Бонд сел. Ему принесли завтрак, и он  стал  механически  есть.  Что  он
наделал!  Что,  черт  побери,  он  наделал!   Чувствовал   лишь   одно   -
необыкновенную  теплоту,  легкость  и  волнение.  Джеймс  и  Трейси  Бонд!
Коммандер и миссис Бонд! Звучит очень странно и замечательно!
   По радио объявили: "Внимание. Пассажиров,  следующих  в  Лондон  рейсом
N_110 компании "Свиссэр", просят пройти на посадку, выход N_2".
   Бонд загасил сигарету, оглядел место их свидания, чтобы запечатлеть его
в памяти, и пошел к двери, оставив здесь, вместе с недоеденным в аэропорту
завтраком, все эпизоды своей прошлой жизни.



        20. С М. НА ОДНОЙ НОГЕ

   В самолете Бонд спал, ему приснился ужасный сон. Он увидел себя в холле
какого-то очень большого особняка, вероятно посольства. Широкая  лестница,
освещенная ярко блестевшей люстрой, вела наверх, где  у  дверей  гостиной,
откуда раздавались голоса множества гостей, стоял дворецкий.  Бонд  держал
под руку  одетую  в  атлас  Трейси.  Она  была  усыпана  бриллиантами,  ее
золотистые  волосы  величественно  собраны  в  одно  из  тех   причудливых
сооружений,  которые  можно  увидеть   в   рекламных   проспектах   модных
парикмахерских салонов. Вершину этого  сооружения  украшала  ослепительная
сверкающая бриллиантовая тиара. На Бонде был фрак (откуда, к черту,  он  у
него взялся?), стоячий воротничок рубашки врезался в подбородок. На  груди
- медали, а на шее, ниже белого галстука, на ленте малинового  и  голубого
цветов висел знак кавалера ордена св.Михаила  и  св.Георгия  3-й  степени.
Трейси  что-то  щебетала,   веселая,   возбужденная,   -   впереди   такой
великолепный вечер. Бонда же эта перспектива  не  радовала,  внутренне  он
чертыхался. Лучше бы сейчас  очутиться  в  каком-нибудь  злачном  месте  и
сыграть по-крупному в бридж. Они поднялись наверх, и он сообщил  свое  имя
дворецкому.
   - Коммандер Джеймс Бонд и миссис Бонд! - провозгласил тот громоподобным
голосом. У Бонда возникло ощущение, что элегантная толпа,  находившаяся  в
белой, отделанной золотом гостиной, внезапно онемела.
   Он  проследовал  за  Трейси  через  парадные  двойные   двери.   Трейси
затарахтела на французском,  обмениваясь  ничего  не  значащими  светскими
поцелуйчиками с присутствующими дамами.  Самый  сочный  поцелуй,  почти  в
губы, достался хозяйке дома, Трейси потащила Бонда вперед. "А это  Джеймс.
Не правда ли, он очарователен, а какая красивая медаль на шее?  Все  равно
как на старой рекламе сигарет "Де Рецке!"
   - Пристегните, пожалуйста, ремни. И погасите сигареты.
   Бонд проснулся весь в поту. Боже милостивый! Что он натворил!  Но  нет!
Все будет не так. Определенно не так. Он не бросит  свою  тяжелую,  полную
приключений работу, просто дома теперь его будет ждать Трейси. А  не  мала
ли станет его квартира в Челси? Может быть, снять и верхний  этаж?  А  что
делать  с  Мэй  -  его  шотландским  сокровищем?  Будет  сложно.  Придется
как-нибудь уговорить ее остаться.
   "Каравелла" коснулась взлетной полосы. Послышался рев моторе", и  затем
они покатились под моросящим дождем по дорожке  аэродрома.  Внезапно  Бонд
вспомнил, что у него нет багажа, что он может  идти  прямо  на  паспортный
контроль, а потом сразу домой,  где  снимет  с  себя  это  нелепое  лыжное
одеяние, все пропахшее потом. Интересно, пришлют ли за ним машину?  Машина
была. С мисс Мэри Гуднайт, сидящей рядом с водителем.
   - Боже мой, Мэри, забавно же мы справляем Рождество! Разве это входит в
рамки твоих служебных обязанностей? Давай-ка перебирайся ко мне на  заднее
сиденье и расскажи, почему не занялась сливовым пудингом, почему не  пошла
в церковь, в чем дело?
   Она пересела на заднее сиденье. Бонд последовал за ней.
   - По-моему, ты совсем не разбираешься в том, что готовят на  Рождество,
- сказала она. - Сливовые пудинги делаются по крайней мере за  два  месяца
до этого, им дают отстояться, вызреть. А в церковь до одиннадцати часов не
ходят. - Она взглянула на него. - Вообще-то я приехала посмотреть, как  ты
выглядишь. Кажется, опять попал в переделку. Здорово  же  тебя  потрепало.
Расческа хоть есть? И не брит. Ну прямо - пират. Фи, - она сморщила нос, -
когда ты последний раз принимал ванну? Удивляюсь, как  тебя  выпустили  из
аэропорта. Нужно было поместить в карантин.
   Бонд рассмеялся:
   - Зимний спорт поглощает много энергии.  Все  эти  снежки,  катание  на
санках. А вообще-то вчера вечером я был на  предрождественском  маскараде.
Задержался там до петухов.
   - В этих огромных уродливых ботинках! Не верю.
   - Да ну тебя, в самом деле. Это было на катке. Я серьезно, Мэри. В  чем
дело? И почему такой прием по высшему разряду?
   - М. распорядился. Тебе сначала нужно  отметиться  в  штаб-квартире,  а
затем он приглашает на обед - к себе на "ют". Затем  после  обеда  к  нему
придут те люди, с которыми  ты  хотел  побеседовать.  Все  весьма  срочно.
Поэтому я и подумала, что мне лучше быть рядом.  А  так  как  ты  испортил
Рождество  многим  людям,  мне  пришлось,  как  и  другим,  отказаться  от
празднования. А вообще, если хочешь знать, я Уже  отпраздновала  Рождество
со своей тетей. И ненавижу я индейку и сливовый пудинг. Во всяком  случае,
я просто не  хотела  пропустить  такое  развлечение  и,  когда  час  назад
дежурный офицер нашел меня и сказал, что объявлен общий сбор, попросила по
дороге в аэропорт захватить и меня.
   - Очень мило с твоей стороны, - серьезно сказал Бонд. -  Нам  придется,
не откладывая в долгий ящик, подготовить отчет -  на  основе  разрозненных
фактов. Потом надо задействовать лабораторию. Там кто-нибудь есть?
   - Конечно. Должны быть. Знаешь, М.  настоял,  чтобы  в  каждом  отделе,
невзирая на Рождество или еще что, дежурило необходимое число сотрудников.
А если серьезно, Джеймс, действительно пришлось нелегко? Выглядишь  просто
ужасно.
   - Да, досталось. Когда начну диктовать, поймешь. - Машина  остановилась
у входа в квартиру Бонда. - Теперь будь так добра, расшевели Мэй,  пока  я
буду приводить себя в порядок и сброшу с себя эту чертову одежду.  Заставь
ее сварить мне много черного кофе и добавить в кофейник  пару  стаканчиков
самого лучшего виски. Попроси у Мэй все, что захочешь. У  нее  может  даже
быть сливовый  пудинг.  Сейчас  9:30.  Будь  паинькой,  позвони  дежурному
офицеру и скажи, что я  выполню  приказание  М.  и  к  10:30  буду  в  его
распоряжении. И попроси его предупредить лабораторию, чтобы через  полчаса
были наготове. - Бонд вытащил из заднего кармана свой паспорт. -  Вот  это
передай водителю, скажи, чтобы он пулей доставил паспорт  лично  дежурному
офицеру. Передай дежурному, - Бонд загнул уголок одной страницы,  -  чтобы
он проинформировал лабораторию  о  том,  что  чернила,  э-э,  как  бы  это
сказать, домашнего изготовления.  Их  нужно  нагреть.  Они  поймут.  Ясно?
Молодчина. Теперь пойдем, постараемся расшевелить Мэй. - Бонд поднялся  по
ступенькам и позвонил. Два коротких и один длинный звонок.
   Когда почти в 10:30 - на несколько минут он все-таки задержался -  Бонд
подошел к своему столу, чувствуя себя теперь почти человеком, он обнаружил
там папку с красной звездой в верхнем правом углу что означало "Совершенно
секретно". В папке  лежал  его  паспорт  и  дюжина  фотокопий  увеличенной
страницы под номером 21. Список с фамилиями девушек  выглядел  блекло,  но
читать было можно. Кроме того, в папке лежала записка с пометкой  "Лично".
Бонд развернул ее и рассмеялся. Все коротко и ясно:  "В  чернилах  избыток
мочевины,  что,  как  правило,  свидетельствует  о   наличии   избыточного
количества алкоголя в крови. Минздрав  предупреждает!"  Подписи  не  было.
Рождественское настроение прокралось даже в этот уголок  одного  из  самых
секретных отделов, оно прокралось  в  здание  штаб-квартиры  -  Бонд  смял
бумажку, а затем, подумав о том, что Мэри Гуднайт способна к  ясновидению,
для верности поднес ее к зажигалке.
   Она вошла и села, держа в руках блокнот для стенографии.
   - Это только черновик, - сказал Бонд, - но его нужно сделать быстро. Не
обращай внимания на ошибки. М. поймет. Если к обеду  я  должен  попасть  в
Виндзор, то у нас только полтора  часа.  Как,  справишься?  Хорошо,  тогда
диктую. "Совершенно секретно. Лично М. В соответствии  с  инструкциями  22
декабря в 13:30 я прилетел в центральный аэропорт Цюриха рейсом  "Свиссэр"
для установления первых контактов в связи с операцией "Корона"..."
   Бонд встал боком  к  секретарше  и,  продолжая  диктовать,  смотрел  на
оголенные деревья Риджентс-Парка, вспоминая по минутам все, что  произошло
с ним за последние три дня. Резкий и безвкусный  запах  воздуха  и  снега,
темно-зеленые озера глаз Блофелда, ребро ладони своей левой руки, все  еще
опухшей, хруст открытой для удара шеи охранника.  И  затем  все  остальное
вплоть до Трейси, которую, не говоря  о  своем  романе  с  ней,  он  также
упомянул в отчете: она сейчас на пути в Мюнхен, гостиница "Вир  Ярезитен".
Он отчитался. Из-за закрытой  двери  слышался  приглушенный  стук  пишущей
машинки Мэри. Сегодня вечером он позвонит Трейси, как только придет домой.
Он даже уже слышал ее смеющийся голос на другом конце провода. Он забыл  о
страшном сне, привидевшемся ему на  самолете.  Теперь  оставалось  лишь  с
замиранием сердца  ждать  счастливых  грядущих  дней.  Бонд  растерялся  -
столько предстояло сделать: как получить отгулы, как  достать  необходимые
бумаги, где в Шотландии обвенчаться? Но он  взял  себя  в  руки,  захватил
фотокопию списка с именами девушек  и  отправился  в  центр  связи,  чтобы
передать информацию по телетайпу на пост "Зет".
   М. хотел бы жить у моря - рядом с Плимутом или, может быть,  Бристолем.
Там, где он мог бы встречаться с сотрудниками в  любое  время,  когда  ему
заблагорассудится, а по ночам слушать шум моря. Но так как он был вынужден
постоянно находиться в  пределах  обычной  телефонной  связи  с  Лондоном,
пришлось выбирать из всех зол меньшее, он все-таки поселился рядом с водой
и среди деревьев - в небольшом старом доме на краю Видзорского леса. Земля
эта принадлежала королевской семье, и Бонд  всегда  подозревал,  что  этот
фактор был определяющим в решении М. арендовать здание  -  ну  знаете,  "с
соизволения и по именному указу...".  Глава  Секретной  службы  получал  5
тысяч фунтов в год. За ним был закреплен древний "Роллс-ройс" с водителем.
От флота (как вице-адмирал в отставке) он, вероятно,  получал  еще  тысячи
полторы. После выплаты налогов на житье оставалось  около  четырех  тысяч.
Чтобы сносно существовать в Лондоне, нужно было потратить по крайней  мере
половину этой суммы. Содержание в сельской  местности  такого  прекрасного
дома в стиле английский ампир было для него возможно только в том  случае,
если арендная плата и местные налоги не превышали 500 фунтов.
   Вот такие мысли бродили в голове Бонда, когда он дернул за язык медного
колокола,  снятого  с  корабля  военно-морских  сил,  носившего   название
"Упорный", - боевого крейсера, который  был  последним  местом  службы  М.
Хаммонд, старшина первой статьи, также служивший на флоте вместе  с  М.  и
последовавший за ним в  отставку,  встретил  Бонда  как  старого  друга  и
проводил в кабинет М.
   У М. была одна из привычек закоренелых холостяков. Он рисовал акварели.
Он рисовал только дикие орхидеи растущие в Англии, в  скрупулезной,  никем
не инспирированной  манере  натуралистов  XIX  века.  Сейчас  М.  сидел  с
мольбертом у окна: вернее его широкая  спина  сгорбилась  над  рисовальной
доской, на которой, прямо перед ним, в стаканчике, используемом для чистки
зубов,  теперь  до  краев  наполненном  водой,  стоял  весьма   невзрачный
маленький цветок. Когда вошел Бонд и закрыл за собой дверь,  М.  еще  раз,
напоследок, внимательно, оценивающе посмотрел на  цветок.  Потом  поднялся
навстречу гостю с явной неохотой. Но тут же подарил Бонду  одну  из  своих
редких улыбок.
   - Добрый день, Джеймс! - сказал он.  (М.  неукоснительно  придерживался
флотской традиции отмечать наступление полудня.) - Счастливого Рождества и
всех благ. Можно взять вон тот стул.
   Сам М. обошел письменный стол и расположился в  кресле.  Он  был  почти
готов приступить к своим обязанностям.  Бонд  автоматически  сел  на  свое
традиционное место - через стол, напротив шефа.
   М. начал набивать трубку.
   - Как,  черт  побери,  зовут  того  толстого  американского  детектива,
который вечно бездельничает, занимается орхидеями, этими неприличного вида
гибридами венесуэльского происхождения, и еще бог знает чем? Весь  в  поту
он выходит из оранжерей с орхидеями, съедает  гигантское  блюдо  какого-то
иностранного дерьма и запросто распутывает убийства. Ну, как же его зовут?
   - Ниро Вульф, сэр. Истории о нем написаны одним парнем  по  имени  Рекс
Стаут. Истории, надо сказать, презабавные.
   - Читать можно, - снизошел М. -  Но  меня  в  этой  писанине  в  первую
очередь интересует все, что связано с орхидеями. Как, черт  возьми,  могут
нравиться эти отвратительные цветы?  Ведь  они  все  равно  как  звери.  А
расцветка - розовая, розовато-лиловая,  и  эти  пятнистые  желтые  язычки.
Отталкивающее зрелище. А вот это, - М. показал на  худосочный  цветочек  в
стакане, - это настоящая прелесть. "Осенние женские  локоны"  -  Spirantes
spiraes. Правда, это не совсем то, что мне нравится. Цветы в Англии  стоят
лишь до октября, сейчас уже все попрятались. Этот же заставили вырасти,  и
дал его мне человек, которого я хорошо знаю. Он помогает одному  господину
по имени Саммер Хейс, а тот известен как король орхидей в  нашем  приходе.
Мой  друг  экспериментирует  с  грибковыми  культурами,  которые,  как  ни
странно, паразитируют на орхидеях, а те, в свою очередь, пожирают их,  так
как  служат  для  орхидей  основным  продуктом  питания.  По-научному  это
называется "микориза". - М. улыбнулся еще раз, а это случайтесь не  часто.
- И даже записывать ничего не нужно. Просто выдрать еще одну  страницу  из
книги об этом парне Ниро Вульфе. Однако, - М. поменял  тему  разговора,  -
вряд ли вас это очень волнует. Ну что ж, - он откинулся в  кресле,  -  что
там еще приключилось? - Серые  глаза  внимательно  следили  за  Бондом.  -
Похоже, спать вам не давали. Говорят, на горнолыжных курортах сейчас самое
веселое время.
   Бонд улыбнулся. Он залез во внутренний  карман  и  вытащил  скрепленные
листки бумаги.
   - Вот это обеспечило мне массу разнообразных  развлечений,  сэр.  Может
быть, сначала вы взглянете на мою докладную. Правда, это только  черновик.
Времени было мало. Но я могу сделать соответствующие разъяснения в  случае
необходимости.
   М. взял бумаги, поправил очки и начал читать.
   Мелкий дождь скребся в окна. В камине; прогорев, упало большое  полено.
Тишина убаюкивала. Бонд  разглядывал  стены,  на  которых  была  развешена
коллекция гравюр с морскими сюжетами, которой М. очень дорожил. Везде были
изображены бушующие волны, стреляющие орудия, наполненные  ветром  паруса,
изорванные в клочья боевые знамена - ярость  древних  сражений,  память  о
старых врагах - французах, голландцах, испанцах, даже американцах.  Все  в
прошлом. Теперь все они друзья. Так что же - врагов не осталось? Ну а  кто
тогда стоит за спиной Блофелда в  этом  загадочном  заговоре,  к  которому
негодяй несомненно  причастен.  Русские?  Китайцы?  Или  это  "собственное
дело", самодеятельность, как в случае с операцией "Гром"? И в чем  состоит
заговор? Что это за работенка, защищая которую,  шесть  или  семь  человек
Блофелда погибли меньше чем за неделю. Увидит ли М. во  всем  этом  смысл?
Смогут ли это сделать эксперты, которые появятся во второй  половине  дня?
Бонд посмотрел на левое запястье и вспомнил, что у него больше нет  часов.
Ему, конечно, оплатят новые. Он купит их на второй день  после  Рождества,
как только откроются магазины, все  в  этот  день  что-нибудь  дарят  друг
другу. Опять "Ролекс"? Наверное. Немного тяжеловат, но это  неплохо.  И  в
темноте хорошо различаешь большие светящиеся цифры. Где-то в холле пробили
часы - 1:30. Как раз двенадцать часов назад он устроил ловушку, в  которую
угодили те трое на "Мерседесе". Он только защищался, а, впрочем. Рождество
отпраздновал на славу!
   М. бросил бумаги на стол. Его трубка погасла, и  он  стал  медленно  ее
раскуривать. Использованную спичку аккуратно бросил через плечо  в  камин.
М. положил руки на стол, ладонями вниз.
   - Вам здорово повезло, Джеймс, что выбрались оттуда, - сказал он. Голос
его звучал почти нежно. - Не знал, что вы умеете стоять на горных лыжах.
   - Я просто старался не упасть, сэр. Но еще раз попробовать не хотел бы.
   - Конечно нет, но тем не менее вы никак не можете  понять,  что  затеял
Блофелд?
   - Так точно, сэр. Никак не возьму в голову.
   - И я не понимаю. Хоть убей, ничего не понимаю. Может быть, ученые  нам
сегодня помогут. Но одно очевидно: СПЕКТР опять действует.  Между  прочим,
ваша наколка  там,  в  Понтресине,  оказалась  верной.  На  фирме  работал
болгарин. Не могу  вспомнить  его  имя,  но  Интерпол  сдал  его  нам.  Он
специалист-взрывник, пластиковые мины.  Работал  на  КГБ  в  Турции.  Если
правда, что "У-2", который пилотировал этот  парень  Пауэрс,  был  взорван
миной замедленного действия,  а  не  сбит  ракетой,  то,  возможно,  следы
приведут к этому человеку. Он  был  в  списке  подозреваемых.  Затем  стал
работать самостоятельно, организовал собственное  дело.  Вероятно,  в  это
время  его  подобрал  СПЕКТР.  Мы  сомневались  в  том,  что  вы  опознали
действительно Блофелда. Очень помогла наводка в Понтресине.  Вы  абсолютно
уверены, что это он? Конечно, с лицом своим и телесами, кажется,  проделал
большую работу.  Надо  бы  воспроизвести  его  сегодня  вечером  на  нашем
фотороботе. Посмотрим на него, а затем послушаем точку зрения наших коллег
медиков.
   - Полагаю, что это он, сэр. То, что это он, я почувствовал в  последний
день. Точнее, вчера. А кажется, что это было так давно.
   - Вам повезло, что столкнулись с этой женщиной. Кто  она?  Ваша  старая
любовь? - Уголки губ М. загнулись вниз.
   - Вы почти угадали, сэр. Я  упоминал  о  ней  в  той  докладной,  когда
впервые писал, что Блофелд находится в Швейцарии. Она дочь того человека -
Драко, он глава Корсиканского союза. Ее мать была английской гувернанткой.
   -  Гм-м.  Интересная  комбинация.  Ну,  достаточно.  Время  обедать.  Я
попросил Хаммонда, чтобы нас не беспокоили. - М.  поднялся  и  позвонил  в
колокольчик, стоявший на камине. - Боюсь, что нам  придется  пройти  через
всю эту процедуру с индейкой и сливовым пудингом. Миссис Хаммонд колдовала
над своими горшками и сковородками несколько недель. Черт  бы  побрал  эту
сентиментальную чепуху.
   В дверях появился Хаммонд. Бонд проследовал за М. в небольшую столовую,
расположенную за залой, стены которой гордо сверкали образцами еще  одного
любимого занятия М., - он собирал морские абордажные сабли всех  времен  и
народов. Они сели.
   - Ну, начинайте, старшина первой статьи  Хаммонд.  Что  там  у  вас,  -
произнес М. с напускной суровостью. И вдруг взорвался на полном серьезе: -
А эти чертовы штуки что здесь делают? - И он показал на середину стола.
   - Крекеры, сэр,  -  бесстрастно  произнес  Хаммонд.  -  Миссис  Хаммонд
подумала, что раз у вас гости...
   - Выкинуть немедленно. Подарите их школьникам. До сих  пор  я  во  всем
соглашался с миссис Хаммонд, но, черт меня побери,  я  не  дам  превратить
свою столовую в ясли.
   Хаммонд улыбнулся:
   - Слушаюсь, сэр. - Он собрал аппетитные крекеры и исчез.
   Бонду не терпелось выпить. Он пропустил рюмочку очень старой  "Марсалы"
и осушил почти полную бутылку очень плохого алжирского вина.
   М. выпил свои две рюмки так, как будто в них было "Шато Лафитт".
   - Старое, доброе зелье  -  прекрасно  идет.  Основной  напиток  моряков
средиземноморского флота. К нему не сразу привыкаешь, продирает  насквозь.
Помню, служил у меня на корабле некто  Маклаклан,  старший  артиллерийский
офицер. Так вот он поспорил, что сможет выпить шесть бутылок этого  пойла.
Совсем очумел. Уже после трех он растянулся на полу каюты. Пейте,  Джеймс!
Пейте!
   Наконец, подали пудинг, который по традиции облили спиртным и подожгли.
Миссис Хаммонд запекла в нем несколько дешевых серебряных безделушек, и М.
чуть не сломал зуб о  миниатюрную  подкову.  Бонду  досталась  холостяцкая
пуговица. Он подумал о Трейси. Лучше бы ему попалось кольцо!



        21. СОТРУДНИК МИНИСТЕРСТВА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И РЫБОЛОВСТВА

   Они пили кофе в кабинете М. и курили тонкие черные сигары. М.  позволял
себе выкурить только две штуки в день. О свою сигару Бонд обжег  язык.  М.
продолжал рассказывать разные морские истории, которые  Бонд  мог  слушать
весь день. Это были рассказы-легенды о морских сражениях, страшных  бурях,
странных происшествиях, об опасностях, которых чудом удалось  избежать,  о
военных трибуналах, эксцентричных выходках офицеров, о курьезных сигналах,
которые  подают  друг  другу  проходящие  мимо  корабли,  -  так   адмирал
Соммервилль,  командир  линкора  "Королева  Елизавета",  обогнав   посреди
Атлантики  пассажирский  лайнер  "Королева  Елизавета",  поднял  на  мачте
сигнал: "Пардон - тороплюсь". Вероятно, все эти истории  больше  подходили
для детских приключенческих книг, но в рассказах ни слова  выдумки  -  все
сущая правда: великий  флот,  которого  уже  не  было,  славное  поколение
офицеров и матросов, которых мы больше никогда не увидим.
   Пробило три часа. На гравии перед домом скрипнули колеса автомобиля.  В
комнату стали заползать сумерки. М. поднялся и включил свет. Бонд поставил
к столу еще два кресла.
   - Это  501,  -  сказал  М.  -  Вы  с  ним  встречались  Он  возглавляет
научно-исследовательский отдел. С ним должен быть человек из  министерства
сельского хозяйства, его зовут Франклин. 501 говорит,  что  он  специалист
высшей категории, собаку съел в  своем  деле,  я  имею  в  виду  борьбу  с
сельскохозяйственными вредителями. Не  знаю,  почему  министерство  решило
послать  именно  его,  но  министр  сказал  мне,  что   у   них   какие-то
неприятности, конкретно ничего не сообщил. Они думают,  что  вы  попали  в
самую точку, вышли на большое дело. Мы позволили им ознакомиться  с  вашей
докладной, посмотрим, что это даст. Не возражаете?
   - Конечно нет, сэр.
   Дверь отворилась, и в комнату вошли двое.
   Номер 501 из Секретной службы по фамилии,  как  вспомнил  Бонд,  Лезерс
оказался сутулым, хотя и крепко сбитым,  ширококостным  мужчиной.  Толстые
стекла очков придавали ему вид  мнимого  ученого.  На  лице  у  него  была
приятная полуулыбка, с М. он  говорил  исключительно  почтительно,  но  не
заискивая, игнорируя слепую субординацию.  Он  был  соответственно  случаю
одет в ворсистый твидовый костюм. Шерстяной вязаный галстук  повязан  ниже
верхней  пуговицы  воротника.  Другой  человек  был  небольшого  роста,  с
оживленными, стреляющими по сторонам  изумленными  глазами.  Как  подобает
официальному  представителю   министерства,   ответственному   сотруднику,
получавшему инструкцию лично от  министра,  и  еще  потому,  что  не  имел
никакого понятия о каких-либо секретных службах,  он  решил  вырядиться  в
темно-синий полосатый костюм и рубашку со стоячим белым  воротничком.  Его
черные ботинки эффектно блестели. Равно как и кожа его толстого  портфеля.
Приветствовал он всех сдержанно, нейтрально. Не совсем был уверен, где  же
он находится и  что  все  это  значит.  Он  собирался  действовать  весьма
осмотрительно при определении своей позиции в этом деле,  решил  тщательно
взвешивать каждое произносимое им слово, чтобы, не  дай  бог,  не  сказать
лишнего, отдувайся потом в министерстве. "Вот из таких  людей,  -  заметил
про себя Бонд, - и состоит правительство".
   Когда стороны обменялись соответствующими приветствиями и извинениями -
ну как же, на дворе Рождество, а они вынуждены заниматься  делами,  -  все
расселись по креслам.
   - Господин Франклин, - сказал М., - простите, что я начинаю с этого, но
хотел бы предупредить - все, что вы увидите и  услышите  в  этой  комнате,
попадает под действие закона о  государственных  секретах.  Конечно,  и  в
вашем Министерстве секретов хватает, это понятно. Тем более уверен, что со
всей серьезностью отнесетесь к секретной информации,  которой  располагает
министерство обороны Могу ли я просить вас не вести разговоры о  том,  что
здесь услышите, ни с кем, кроме вашего министра?
   Господин Франклин слегка кивнул в знак молчаливого согласия.
   - Министр предупредил меня. По роду своей деятельности  в  министерстве
мне приходится работать с совершенно секретными материалами. Вы можете  не
сомневаться в том, что соответствующий допуск у меня имеется. А теперь,  -
он  обвел  присутствующих  взглядом,  не  скрывая  своего  любопытства,  -
скажите, в чем, собственно, дело. Я  практически  ничего  не  знаю,  кроме
того, что кто-то сидя на вершине  одного  из  альпийских  пиков,  усиленно
печется об улучшении пород нашего скота и  развитии  сельского  хозяйства.
Весьма благородно с  его  стороны.  Тогда  почему  мы  относимся  к  этому
человеку так, как будто бы он украл наши атомные секреты?
   - Вообще-то однажды он уже это сделал, - сухо заметил М. - А  сейчас  я
хотел бы, чтобы для пользы дела и вы, и  господин  Лезерс  ознакомились  с
докладной запиской, составленной моим  сотрудником,  который  присутствует
здесь. В докладной встречаются кодовые названия и  другие  непонятные  вам
ссылки, не обращайте на них внимания. Вся эта история понятна и без них. -
И М. передал 501 докладную Бонда. - Большинство приведенных  здесь  фактов
для вас тоже будет новостью. Начинайте читать  постранично  и  передавайте
прочитанное господину Франклину.
   В комнате воцарилось длительное  молчание.  Бонд  разглядывал  ногти  и
слушал шум дождя за окнами, тихое потрескивание  поленьев  в  камине.  М.,
сгорбившись, сидел в кресле, дремал.  Бонд  закурил  сигарету.  От  щелчка
ронсоновской зажигалки М. лениво открыл глаза и затем снова закрыл их. 501
передал последнюю страницу и выпрямился. Франклин закончил чтение,  собрал
страницы вместе и аккуратно положил их перед собой. Он посмотрел на  Бонда
и улыбнулся:
   - Вам повезло, что выбрались.
   Бонд ответил улыбкой, но ничего не сказал.
   М. повернулся к 501.
   - Ну, что скажете?
   501 снял толстые очки и протер их платком далеко не первой свежести.
   -  Я  не  вполне  понимаю,  сэр,  чего  мы,  собственно,  хотим,   чего
добиваемся? Если бы мы не знали, что из себя  представляет  этот  Блофелд,
все  выглядело  бы  вполне  благопристойно,  более  того   -   заслуживало
всяческого поощрения. То, чем он занимается технически выглядит  следующим
образом. Он заполучил десять или, скорее, одиннадцать девушек, считая  ту,
что уже уехала, являющих собой подходящий объект для воздействия  глубоким
гипнозом. Все они простолюдинки из сельской  местности.  Существенно,  что
одна из них, по имени Руби, дважды проваливалась  на  школьных  экзаменах.
Очевидно также, что все они страдают,  и  нет  никаких  причин  в  это  не
верить, определенными и довольно-таки обычными  формами  аллергии.  Мы  не
знаем, как они заболели аллергией, не знаем исходных точек болезни, но это
и не так важно. Вероятно, это заболевания психосоматического  характера  -
неблагоприятная реакция на птиц,  скажем,  вещь  весьма  распространенная,
равно как и аналогичная реакция на домашний скот. Меньшее  распространение
получили те формы аллергии, которые характеризуются положительной реакцией
на злаки, растения. Блофелд, по-видимому, пытается лечить  подобные  формы
аллергии при помощи гипноза. И он  не  просто  лечит,  он  вырабатывает  у
пациента определенное влечение к  источнику  аллергии,  вызывавшему  ранее
только отвращение. Например, в случае с Руби, как видно из  докладной,  ее
убедили  "полюбить"  цыплят,  постараться  "улучшить  их  породу"  и  т.п.
Механические средства лечения практически очень  просты.  Стук  метронома,
работающего в одном ритме с пульсом, и отдаленные жужжащие звуки - все это
обычные приемы гипноза, к ним чаще всего прибегают поздним вечером,  когда
человека клонит ко сну, а тех, кто уже заснул,  пробуждают  резким  ударом
колокола. Распевная манера,  властный  шепот  -  это  обычные  при  работе
гипнотизера манипуляции голосов. У нас нет  данных  о  том,  какие  лекции
посещали эти девушки и что они читали, но можно предположить, что все  это
дополнительные факторы влияния на их сознание в  направлении,  необходимом
Блофелду. В медицинской практике  масса  примеров  действенности  гипноза.
Есть хорошо описанные случаи  успешного  лечения  подобным  образом  таких
трудно  поддающихся  исцелению  заболеваний,  как   бородавки,   некоторые
разновидности  астмы,  недержание   мочи,   заикание,   даже   алкоголизм,
наркомания и  гомосексуальные  наклонности.  Хотя  Британская  медицинская
ассоциация официально не одобряет деятельность практикующих  гипнотизеров,
вы бы удивились, сэр,  узнав,  как  много  врачей  в  качестве  последнего
средства,  в  частности  при  лечении  алкоголизма,  прибегают  к  услугам
квалифицированных гипнотизеров. Но это так, между прочим. Все, что я  могу
добавить к нашему разговору, сводится к следующему: идеи Блофелда не новы,
методы, применяемые им, полностью эффективны.
   М. кивнул.
   - Благодарю вас, господин Лезерс, а теперь, не смогли  бы  вы,  покинув
строго   научные   позиции,   рискнуть   высказать    самые    невероятные
предположения, дерзкие догадки, которые могут оказаться полезными в  свете
обсуждаемой нами проблемы. - На лице М. промелькнула  улыбка.  -  Заверяю,
цитировать вас мы не станем.
   501 нервно провел рукой по волосам.
   - Хорошо, сэр. Может быть, это чушь,  но  пока  читал  докладную,  меня
неотвязно преследовали некоторые мысли. Это заведение обошлось Блофелду  в
копеечку. И не столь важно то, какие цели - благородные или  подлые  -  он
преследует,  насколько  мы  можем  судить,  благородством  он  никогда  не
отличался, важно узнать, кто же  за  все  это  платит?  Что  побудило  его
заняться  исследованиями  именно  в  данной  области  и  найти  для  этого
источники финансирования? Сэр, как ни странно это звучит, - ведь, извините
за  сравнение,  стоит  ли  искать  воров,  забравшихся  в  квартиру,   под
собственной кроватью, - но нельзя забывать,  что  признанными  лидерами  в
этой области еще со времен Павлова и его слюнявых  собачек  были  русские.
Осмелюсь напомнить, сэр, что во время первого полета  человека  в  космос,
когда на  орбите  оказался  русский,  я  подготовил  докладную  записку  о
физиологических параметрах космонавта Юрия Гагарина. Я  тогда  же  обратил
внимание на то, как прост, доступен этот человек, и отметил, в  частности,
его исключительно уравновешенное поведение  во  время  грандиозной,  почти
истеричной встречи в Лондоне. Сдержанность,  уравновешенность  никогда  не
покидали его, а если  помните,  по  просьбе  руководства  наших  ведомств,
занимающихся  ядерными  исследованиями,  мы  держали  его  под   негласным
наблюдением в течение всего визита и во время последующих поездок Гагарина
за границу. Это открытое улыбчивое лицо, сэр, эти ясно  смотрящие  на  мир
невинные глаза, чрезвычайная физиологическая простота этого человека, все,
вместе взятое, как я отметил в докладной, делали  его  идеальным  объектом
для гипноза. И я рискнул сделать  предположение  о  том,  что  чрезвычайно
сложные манипуляции, которые  он  должен  был  проделывать  в  космической
капсуле. Гагарин выполнял в состоянии глубокого гипноза.  Хорошо,  хорошо,
сэр, - 501 взмахнул рукой, - да, мои выводы были признаны фантастическими.
Но раз вы спросили, сэр,  я  решился  повторить  их.  Словом,  я  выдвигаю
версию, согласно которой та неизвестная держава или, вернее, сила, которая
стоит за Блофелдом во всей этой истории, по всей видимости - русские. - Он
повернулся к Бонду. - Имелись ли какие-либо  признаки  того,  что  русские
вдохновляют работу и руководят этим славным заведением "Глория"? Попадался
ли зам там кто-нибудь из русских?
   - Ну да, там был этот капитан Борис. Я его  никогда  не  видел,  но  он
определенно русский. Больше, пожалуй, ничего, если  не  считать  тех  трех
молодцов, работающих на СПЕКТР, которые, по-моему, весьма похожи на бывших
сотрудников СМЕРШа. Но они - всего лишь  часть  обслуживающего  персонала,
американцы называют таких "механиками".
   501 пожал плечами.
   - Боюсь, что это все, чем я  могу  быть  полезен,  сэр,  -  сказал  он,
обращаясь к М. - Но если исходить из того, что здесь что-то  нечисто,  то,
даю голову на отсечение, этот капитан Борис -  либо  тот,  кто  заказывает
музыку, либо тот, кто наблюдает  за  ходом  работ.  А  Блофелд  -  как  бы
независимый владелец  названного  заведения.  Это  соответствует  схеме  и
характеру прежнего СПЕКТРа, они - наемники, независимая банда,  работающая
на любого, кто готов им платить.
   - Вероятно, вы в чем-то правы, господин Лезерс, - задумчиво произнес М.
- Но, черт побери, зачем все это? - Он повернулся к Франклину. - А что  вы
скажете, господин Франклин, что вы обо всем этом думаете?
   Человек из  министерства  сельского  хозяйства  и  рыболовства  закурил
маленькую трубку с отполированной пальцами поверхностью.  Держа  ее  между
зубами, он нагнулся к своему портфелю и достал какие-то бумаги. Из них  он
извлек контурную карту Англии и Северной Ирландии и разгладил ее на столе.
Карта была усеяна  скоплениями  условных  обозначений  в  одних  местах  и
зияющими пустотами в других.
   - На этой карте, - сказал он,  -  указаны  все  сельскохозяйственные  и
животноводческие ресурсы Англии и Северной Ирландии. Без пастбищ и  лесов.
Итак, ознакомившись с докладной, сначала я пришел в полное замешательство.
Как  сказал  господин   Лезерс,   эти   эксперименты   кажутся   абсолютно
безобидными. Более того, если использовать его выражение, они  заслуживают
всяческих похвал. Но, - Франклин улыбнулся, -  вы,  джентльмены,  чувствуя
подвох, постоянно озабочены тем, что происходит на темной стороне Луны. И,
соответственно, я перестроил ход своих мыслей. В  результате  появилось  и
укоренилось во мне ужасное подозрение. Вероятно, эти черные  мысли  пришли
мне на ум в результате того, что я как бы взглянул на мир по-новому, через
призму ваших взглядов  и  представлений.  -  При  этом  он  неодобрительно
посмотрел  на  М.  -  Кроме  того,  в  моем  распоряжении   имеется   одно
свидетельство, которое может стать решающим. Извините, но в  докладной  не
хватает одной страницы, а именно - списка  девушек  и  их  адресов.  Такой
список существует?
   Бонд достал фотокопию из внутреннего кармана пиджака.
   - Прошу прощения, но я не хотел рассеивать ваше  внимание,  перегружать
информацией. - Он подтолкнул листок через стол господину Франклину.
   Франклин сразу же нырнул в него.
   -  Так  и  есть,  -  сказал  он  минуту  спустя,  голос  его  при  этом
подозрительно дрожал, - нашел. - Он тяжело откинулся в кресле. - Теперь  я
все понял. - Казалось, однако, что он никак не может поверить  в  то,  что
вычитал в списке.
   Три человека, сидящие рядом, следили за ним с  напряжением,  веря  ему,
так как видели выражение его лица. И они ждали, что он скажет.
   Франклин вытащил из нагрудного кармана красный карандаш и склонился над
картой.  Заглядывая  время  от  времени  в  список,  он  отметил  красными
кружочками не связанные между собой, как  казалось,  географические  точки
Англии и Северной Ирландии, но Бонд заметил, что округлил он  как  раз  те
районы, где условные обозначения просто налезали один на другой, произошло
наложение данных.
   - Абердин  -  овцеводство,  -  начал  он  свой  комментарий,  продолжая
заполнять карту кружками, - Девон  -  красный  комолый  скот,  Ланкашир  -
домашняя птица, Кент - фрукты, Шеннон - картофель. Таким образом он  нанес
на карту десять кружков. Затем его карандаш завис над Восточной Англией, и
он  поставил  большой  крест.  Он  поднял  голову,  бросил   карандаш.   -
Индюшатина, - сказал он.
   Тишина повисла в комнате.
   - Так что, что вы этим хотите сказать? - с раздражением воскликнул М.
   Человек из министерства сельского хозяйства и  рыболовства  не  считал,
что им может  помыкать  какой-то,  пусть  даже  высокий,  чин  из  другого
министерства. Он нагнулся и снова покопался в своем портфеле. Вытащил  еще
несколько бума". Выбрал из них одну. Это была вырезка из газеты.
   - Не думаю, - сказал он, - чтобы у вас, джентльмены, было время  читать
в газетах о новостях сельского хозяйства, Вот, однако,  статья  из  "Дейли
телеграф", появившаяся в начале декабря. Я не буду читать все. Это заметка
их корреспондента по  сельхозотделу.  Хороший  парень,  Томас.  Заголовок:
"Индюшки  внушают  озабоченность.  Чума  среди  птиц".   Вот   послушайте:
"Поставки индеек на рождественский рынок могут быть  прерваны  в  связи  с
недавней вспышкой эпидемии, в результате которой пришлось  забить  большое
количество птиц..." и далее: "По имеющимся данным, забито 218.000  птиц...
в прошлом году общие поставки  на  рынок  под  Рождество  составили  3,7-4
миллиона штук, теперь все зависит  от  дальнейшего  развития  событий".  -
Господин Франклин отложил вырезку. -  Эта  новость  была  только  вершиной
айсберга,  -  сказал  он  печально.  -  Нам  удалось  скрыть   от   прессы
подробности. Но здесь я могу говорить открыто, не так ли,  джентльмены?  В
течение месяца с небольшим нам пришлось забить  три  миллиона  индеек.  Но
мало того. Эта птичья чума  распространяется  по  всей  Восточной  Англии,
первые сигналы есть уже и из Гемпшира, другого центра  разведения  индеек.
За обедом, не сомневаюсь в этом, вы ели сегодня птицу-иностранку. Мы  дали
санкцию  на  импорт  двухмиллионной  партии  из  Америки,  чтобы  избежать
дефицита.
   - По мне, - сказал М. желчно, - вообще бы их не было, готов ни  разу  в
жизни  не  съесть  больше  ни   одной.   Однако   вполне   разделяю   вашу
озабоченность. Но вернемся к интересующему нас вопросу.  Куда  же  заведут
нас индюшки?
   Франклин веселости М. не разделял.
   - Есть одна зацепка, - сказал он. - Раньше  других  болезнью  оказались
поражены особи, побывавшие на Национальной  ярмарке  домашней  птицы,  что
проходила в начале этого месяца в Олимпии. Но прежде чем мы пришли к этому
заключению, прежде чем нащупали ниточку,  все  выставочные  павильоны  уже
вычистили и выскребли для очередной ярмарки,  и  никакого  вируса  на  той
территории мы найти не смогли. Я говорю вируса, потому что эта птичья чума
таковым  и  является,  это   высокотоксичный   вирус   со   100-процентным
смертельным исходом. А теперь позвольте спросить,  что  вам,  джентльмены,
известно, - он  достал  из  портфеля  брошюру  белого  цвета,  изданную  в
Соединенных Штатах, - о биологической войне?
   - Косвенно мы занимались этим вопросом во время войны, - сказал Лезерс.
- Но в конечном итоге ни одна из сторон не решилась прибегнуть к  подобным
средствам. Где-то в 1944-м у американцев был план уничтожения всего урожая
риса в Японии с помощью распылителей.  Но  президент  Рузвельт,  насколько
помню, наложил вето на эту затею.
   - Правильно, - сказал Франклин. - Абсолютно правильно. Но эта идея  все
еще не умерла. И все еще блуждает по  коридорам  моего  министерства.  Так
случилось, что наша страна одна их  самых  развитых  в  области  сельского
хозяйства. Мы были вынуждены развивать эту отрасль, чтобы не погибнуть  от
голода во время войны. Таким образом, теоретически мы  являемся  идеальной
мишенью для подобного биологического нападения. - Он медленно опустил руки
на стол, подчеркивая значимость того, что собирался сказать. -  Не  думаю,
джентльмены, что нужны еще  какие-либо  пояснения.  Если  такое  нападение
произойдет и нам  придется  подсчитывать  забитую  птицу  и  животных  или
погибший урожай,  мы  станем  банкротами  в  течение  нескольких  месяцев.
Образно говоря, нас поставят на колени, мы будем вымаливать хлеб насущный!
   - Никогда об этом не думал, -  задумчиво  сказал  М.  -  Но  похоже  на
правду.
   - Вот здесь, - продолжал Франклин,  держа  в  руках  брошюру,  -  здесь
изложена позиция, занимаемая по данному вопросу нашими друзьями в Америке.
Здесь также рассматриваются в свете  последних  научных  открытий  вопросы
химической и радиологической войны, но нас они пока не интересуют,  а  вот
американцы придумали уже даже соответствующие аббревиатуры - ХВ,  БВ,  РВ.
Этот документ сената США от 29 августа 1960 года подготовлен  Подкомитетом
по разоружению Комитета внешних  сношений.  Мое  министерство  согласно  с
общими выводами, изложенными здесь в отношении БВ -  биологической  войны.
При этом, однако, очевидно - и мы не может не принимать  такой  фактор  во
внимание, - что Америка  страна  огромная,  а  мы  государство  островное,
располагающее сравнительно небольшой территорией. Бактериологическая война
нанесет нам в тысячу раз больший урон, чем Штатам. Могу  я  прочитать  вам
несколько выдержек из этой брошюры?
   М. терпеть не мог вникать в проблемы других министерств. С точки зрения
разведки, в конечном итоге они все равно стекутся к нему, окажутся у  него
на столе. Вот почему Бонд не стал скрывать своего удивления, когда увидел,
что М. проявил к сказанному вежливый интерес.
   - Пожалуйста, пожалуйста, господин Франклин, - произнес он.



        22. НЕЧТО ПОД НАЗВАНИЕМ БВ

   Франклин начал читать ровным, поучительным тоном, часто  останавливаясь
для объяснения отдельных моментов или пропуская  не  имеющие  отношения  к
делу абзацы.
   - Этот раздел, - сказал он, - озаглавлен "Биологическая война, оружие и
защита". Вот  что  тут  написано:  "Биологической  войной  часто  называют
ведение боевых действий с помощью бактериологического, бактериального  или
вирусного  оружия;  термин  этот  используется  чаще   других,   так   как
подразумевает   широкий   охват    всех    применяемых    компонентов    -
микроорганизмов,  насекомых  и  других  вредителей,  а   также   токсичных
продуктов растительной и животной жизни. На вооружении имеются пять  групп
отравляющих веществ, которые могут быть использованы  для  ведения  боевых
действий в условиях  биологической  войны,  включая  некоторые  химические
компоненты, применяемые для сдерживания роста растений или их уничтожения:
   Микроорганизмы (бактерии, вирусы, риккетсия, грибки, протозоа).
   Токсины  (микробные,  животные,  растительные).   Переносчики   болезни
(членистоногие насекомые и клещи, а также птицы и животные).
   Паразиты и вредители (животные и растительные).  Химические  компоненты
антиурожайности (замедлители роста, гербициды, дефолианты).
   Средства ведения биологической войны, равно  как  и  войны  химической,
различаются по своим свойствам; в зависимости от избираемого  для  ведения
боевых  действий  вещества  достигается  та  или  иная  степень  поражения
противника:  это  может  быть,  скажем,   временная   недееспособность   с
незначительными  побочными   эффектами   или   серьезные   заболевания   с
многочисленными смертельными исходами. Помимо чисто научной классификации,
вещества, используемые как средства ведения биологической  войны  и  войны
химической,  отличаются  друг  от  друга   и   другими   характеристиками.
Инкубационный период при  применении  биологического  оружия  равен  дням,
иногда неделям". (Франклин оторвался от бумаг: "Вы понимаете, что я имел в
виду, когда говорил об Олимпии?") "Это вещества замещенного действия, в то
время как химическое оружие поражает в течение нескольких секунд может оно
действовать и  в  течение  нескольких  часов.  Химические  вещества  легче
обнаружить, нежели биологические, и в случае обнаружения  последних  часто
не остается времени для принятий каких-либо мер".  (Франклин  снова  обвел
всех взглядом.)  "Теоретически  биологическое  оружие  более  опасно,  чем
химическое, хотя оно и не столь эффективно  на  открытом  пространстве,  в
зависимости от времени дня,  степень  освещенности  оно  может  утрачивать
некоторые свои свойства". - Франклин сделал  паузу.  Его  палец  скользнул
вниз по странице.  -  Затем  здесь  говорится  о  биологических  средствах
ведения боевых действий против  противника:  сибирская  язва,  тиф,  оспа,
ботулизм и тому подобное. Да, - палец его остановился, -  вот  пожалуйста:
"Биологические вещества, которые могут  быть  использованы  для  поражения
домашнего скота:
   Бактерии: сибирская язва, три вида бруцеллы и сапа в комбинации.
   Вирусы: ящур, чума рогатого скота,  лихорадка,  везикулярный  стоматит,
пузырчатая экзема, холера свиней,  африканская  чума  свиней,  чума  птиц,
болезнь  Ньюкасла  и  лошадиный  энцефаломиелит".   -   Франклин,   словно
извиняясь,  поднял  глаза  от  текста.  -  Прошу  прощения  за   всю   эту
труднопроизносимую терминологию, но осталось  еще  немножко.  Далее  здесь
говорится  о  биологических   отравляющих   веществах,   применяемых   для
уничтожения урожая; эти  вещества,  как  здесь  написано,  используются  и
качестве  экономического  оружия.  Полагаю,  что  Блофелд  в   эту   схему
вписывается идеально. Затем приводится целый список;  болеет  картофель  -
засыхает ботва, могут быть поражены стебли зерновых культур, колосья овса,
листья сахарной свеклы, гниют горчичные культуры, тот  же  картофель;  или
вызывают нашествия насекомых, таких, например,  как  колорадский  жук  или
нечто под названием гигантская аф