и. Они молчат. Сэр Мармадьюк погружен в глубокую задумчивость, а Джон Гоббс никогда не отличался особенной разговорчивостью. Наконец сэр Мармадьюк поднимает голову, оглядывается и громко восклицает: - Какое великолепное утро, Джон! - Да, довольно тепло, сэр, - соглашается мистер Гоббс. И вновь наступает тишина, нарушаемая лишь стуком копыт, скрипом седел и позвякиванием уздечек. - Как чудесно сегодня поют птицы, Джон! - Да, сэр, - кивает мистер Гоббс, - но думаю, вчера они занимались тем же самым. Миля за милей исчезает под копытами пыльная дорога. Но вот сэр Мармадьюк умеряет бег своего скакуна и начинает вслух размышлять. - Конечно, это может быть кто-нибудь еще, Джон! - Возможно, сэр, - Хотя я так и не думаю, Джон. - Я тоже, сэр. - Но мы все скоро узнаем. А вот и Монкс-Уоррен. - Он ткнул ручкой хлыста в опрятную крышу, показавшуюся за деревьями. Обогнув живую изгородь, они свернули на тенистую тропинку и вскоре оказались во дворе фермы. Натянув поводья, сэр Мармадьюк оглядел аккуратный ряд скирд и опрятные сараи. Из-за построек доносились свист косы и веселые голоса. За открытой дверью одного из сараев позвякивало ведро. И вот оттуда появилась Ева-Энн. На голове широкополая шляпа; платье прикрыто аккуратным фартуком; на плечах покачивается коромысло с двумя ведрами, в которых пенится молоко. Она сделала несколько шагов и тут увидела всадников. Ее глаза встретились с блестящими глазами джентльмена. Ева-Энн вскрикнула и замерла. - Милая! - Он снял шляпу. - О, Ева-Энн! Девушка все еще стояла на месте, но, увидев выражение его лица, услышав его голос, она не смогла справиться с охватившей ее дрожью. Глаза Евы-Энн засветились. Сэр Мармадьюк спрыгнул с лошади и порывисто устремился к девушке. - Так это не Руперт? - Нет, конечно же, нет! - Ева, - он протянул руки, - моя Ева-Энн! - Нет, подожди немного, Джон! Она осторожно наклонилась и опустила ведра на землю. Прекрасные глаза взглянули из-под шляпы с какой-то затаенной печалью. - Джон, - тихо сказала девушка, - сэр Мармадьюк... - Зови меня Джон, моя милая. - Ты все-таки пришел? - Глубокая нежность прозвучала в этом вопросе. - Да, пришел. Пришел, чтобы закончить свои поиски. - Так ты нашел свою юность, Джон? - Увы! - вздохнул он. - Но я обрел куда больше - Еву-Энн Эш. Ты любишь меня дитя мое? - Но, милый Джон, - она вздохнула, - ты сэр Мармадьюк, блистательный джентльмен, а я всего лишь Ева-Энн. - Да, ты действительно всего лишь Ева-Энн, - он взял ее руки в свои, - и потому, дитя мое, я хочу спросить тебя - пойдешь ли ты со мной? Отдашь ли ты мне свои сердце и руку? - Сначала... сначала, - прошептала девушка страстно, - сначала скажи, действительно ли ты любишь меня? Не как дитя, а ка жен... Он подхватил ее и закружил в воздухе, шляпка упала в пыль. - Люблю я тебя?! - вскричал сэр Мармадьюк. - Один лишь Бог ведает, как сильно я тебя люблю! Поцелуй меня, Ева-Энн Эш! Он опустил девушку на землю. Шляпка сиротливо валялась в пыли, но эти двое не обращали на сей прискорбный факт ни малейшего внимания. - Джон, - прошептала девушка, - быть любимой таким величественным джентльменом, как ты, это вселяет меня благоговейный ужас... И давай будем всегда помнить, что именно она позволила нам быть вместе, что именно она отдала ради тебя свою жизнь. Она знала, что я люблю только тебя. А теперь она смотрит на нас с небес, а я уверена, что она на небесах, и обрела покой и счастье. Смотрит, и душа ее радуется. Тут рядом кто-то негромко хихикнул. Сэр Мармадьюк грозно оглянулся - в дверях сарая мелькнул подол платья. - О, Джон! - Ева-Энн залилась жарким румянцем. - Это Нэнси, одна из работниц! Я забыла обо всем на свете, кроме тебя и... Сэр Мармадьюк весело рассмеялся и подобрал соломенную шляпку. - И все-таки, - тут он снова обрел серьезность, - мне уже сорок пять! - Но у тебя глаза мальчишки, милый Джон. Любовь вернула тебе юность. - Волосы мои седы. - Вот как? Я ничего не вижу. - Вот здесь, на висках. - Наклонись, Джон. Она быстро поцеловала его и тут же скрылась за броней соломенного головного убора. - А теперь пойдем, расскажем все моим дядюшкам. Они направились к дому, и по дороге им попался мистер Гоббс. Выглядел этот достойный джентльмен настолько чинно, что его легко можно было принять за архидиакона, готовящегося произнести свое благословение с церковной кафедры. - Мой дорогой Джон, - весело сказал сэр Мармадьюк, - скажите, сколько мне сейчас лет? - Сэр, - мистер Гоббс внимательно оглядел сияющие лица, - я бы сказал, что вам тридцать шесть или даже меньше. В действительности я... Тут от стены ближайшего коровника отделилась невысокая широкоплечая фигура, в одной руке человек держал довольно странную шляпу, в другой покачивалась шишковатая трость. - Шриг! - воскликнул сэр Мармадьюк. - Собственной персоной, сэр! - мистер Шриг энергично встряхнул руку джентльмена. - Я совершенно случайно оказался поблизости и осмелился зайти к вам. И теперь, увидев, что ваши дела в полном порядке, увидев, что, если вы мне позволите так выразиться, в воздухе запахло предстоящей свадьбой, я хочу выразить вам свое глубочайшее уважение словами одной старой песенки. - Тут мистер Шриг выставил ногу вперед и, раскачивая в такт тростью, пропел: Да здравствует брак И брачное ложе! Девочка прежде, Мальчик позже! И к этому, друзья мои, нечего добавить!