>полная тревоги и волнений</i>

     Утро выдалось великолепное. Свежий ветерок весело трепал листву,  ветви
деревьев, слегка поскрипывая, легкими тенями мельтешили на светлой тропинке.
Природа  в  этот  день,  казалось,  решила  превзойти  самое  себя.  Но  сэр
Мармадьюк,  не  замечая  очарования чудесного  утра,  уныло брел по  пыльной
дороге,  волоча  ноги и  повесив  голову,  одолеваемый  тяжелыми думами.  Он
послушно  следовал  за  трусившим впереди Горацием,  который в  конце концов
завел его в заросли чертополоха.
     -  Жизнь, дружище,  становится  слишком сложной штукой!  -  поведал  он
своему четвероногому товарищу, обратив на него тоскливый  взор, - до сих пор
я считал себя человеком вполне благородным.
     Гораций,  обнаружив, что  не  достает до нежной  верхушки  чертополоха,
бросил на  своего  хозяина злобный  взгляд, его  толстые губы искривились  в
презрительной усмешке.
     - Жизнь, друг  мой Гораций, - это жестокая драма, это взлеты и падения,
она непредсказуема и полна  всяческих неожиданностей. За  примером далеко  и
ходить не  надо, вспомни хотя бы Джимми Вэмпера, и  думаю,  что не  ошибусь,
если скажу тебе, милый Гораций, что  недалек тот час,  когда твоего  хозяина
настигнет отвратительная и  неумолимая  длань  закона. И  уж  тогда-то жизнь
повернется ко мне самой неприглядной  своей  стороной.  Так что вперед,  мой
друг, вперед!
     Тропинка вскоре вывела их на дорогу,  а дорога, в свою очередь, привела
к  перекрестку. На  указательном столбе сэр  Мармадьюк еще издалека  заметил
огромный лист. Подойдя ближе, он увидел, что большие буквы возвещают:

     УБИЙСТВО!
     НАГРАДА ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ
     ЗА МЕРТВОГО ИЛИ ЖИВОГО!
     11  июня  Чарльз  Брендиш,  эсквайр,  проживавший  в  Рэдли-Хартинг   в
Сассексе, был жестоко убит. Убийца -  предположительно, ЧЕЛОВЕК БЛАГОРОДНОГО
ПРОИСХОЖДЕНИЯ.   Настоящим   извещается,   что   всякий,   кто   располагает
информацией, способной пролить свет на местонахождение КРОВОЖАДНОГО НЕГОДЯЯ,
получит НАГРАДУ В ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ.
     ПРИМЕТЫ разыскиваемого: Рост 5 футов 11 дюймов, телосложение худощавое,
но крепкое. Глаза темные. Волосы и бакенбарды черные. Преступник  был одет в
сюртук  цвета  бутылочного стекла с  золотыми или позолоченными  пуговицами,
пестрый  жилет, черные  кашемировые  бриджи,  обут  в  сапоги  с кисточками.
Возраст 36 лет или чуть меньше.
     БОЖЕ ХРАНИ КОРОЛЯ!

     "Человек благородного происхождения" потер гладко выбритый подбородок и
с довольной ухмылкой пробормотал:
     -   Тридцать   шесть,  Гораций,  тридцать  шесть!   Черным  по  белому.
Невероятно,  но  факт, хотя сам  я  чувствую себя на все сорок пять, а  то и
старше! Ну  что ж,  Гораций,  мы не  должны уклоняться от встречи с судьбой.
Вперед!
     К полудню они  добрались  до  старинного городка Годалминг и, пройдя по
главной улице, свернули в  заросший  цветами, сад, в глубине которого  уютно
притулился постоялый двор.  Привязав  Горация, сэр  Мармадьюк зашел в пивную
утолить жажду.
     Здесь он  опять  увидел  зловещее  объявление, красовавшееся  на  самом
видном месте. Сэр Мармадьюк вновь  изучил его, затем перевел взгляд на лакея
довольно мрачной наружности, поставившего  перед ним кружку пива.  Он кивком
поблагодарил его и спросил:
     - Кого-нибудь уже поймали?
     -  Да,  храни  нас  Господь,  и  многих похватали.  Каждый  божий  день
кого-нибудь ловят, да все не тех.  Поймают и отпустят, поймают и отпустят. Я
вам больше скажу, того-то злодея и не собираются ловить.
     - Нет?
     - Конечно  нет! Недели идут, а мерзавца так и не поймали! И не поймают!
Да он уж поди в Лондоне или за границей, я так считаю.
     - Подумать только! - сэр  Мармадьюк поболтал в кружке остатками пива. -
И никаких известий?
     -  Уйма! - с негодованием  воскликнул лакей,  помрачнев  еще больше.  -
Всякий,  кто открывает эту  дверь, что-нибудь да слышал.  Мерзавца  видели в
каждой деревне, на каждой дороге, видели его в  Лондоне,  на побережье, да и
здесь тоже. Будто это не один убийца, а целый полк негодяев.
     - И никаких следов?
     - Да навалом!  Джо Миггс, конюх из "Ангела" в Петворте, заявился как-то
на днях с историей о человеке, накупившем целую груду новой одежды и прочего
скарба.
     - Звучит весьма подозрительно! - поддакнул сэр Мармадьюк.
     - Ну, уж не знаю, но Джо уверяет, что человек этот был гладко выбрит.
     - Само собой разумеется.
     - Так всякий бы на его месте поступил. И вы, и я.
     - Верно! - вздохнул сэр Мармадьюк.
     - Хотя  Джо говорит, что человек этот вел себя совершенно невозмутимо и
преспокойно исчез себе из города.
     - Вот мошенник! - с негодованием воскликнул сэр Мармадьюк.
     - Это еще почему?
     - Как он посмел исчезнуть!
     -  Я  больше скажу,  этот  человек накупил  кучу  женской  одежды,  что
выглядит довольно странно.
     - Женской одежды?  - повторил сэр Мармадьюк. -  Клянусь Юпитером,  ну и
ловкий пройдоха!
     - Вы считаете, он решил переодеться? Я так полагаю, хитрец решил, что в
женском обличье его никто не узнает. Хотел бы я взглянуть на него хоть одним
глазком!
     - Думаете, что узнали бы его?
     - Узнал бы?!  Да вот  же - пять  фунтов одиннадцать  дюймов,  волосы  и
бакенбарды черные, но правда он их сбрил, глаза темные...
     - И возраст, - добавил сэр Мармадьюк, - возраст тридцать шесть лет  или
даже  меньше! В  таком  возрасте  у  людей обычно  вид  самый что ни на есть
счастливый.
     -  Эх,  только бы мне представился  случай, уж  я  бы узнал негодяя - и
пятьдесят фунтов у меня в кармане!
     Сэр Мармадьюк допил пиво.
     - Чуть  не забыл,  мне  ведь  надо написать письмо. У вас найдутся лист
бумаги, перо и чернила?
     - Вон там, в кабинете.
     Устроившись у окна,  откуда  открывался  очаровательный вид на сад, сэр
Мармадьюк принялся за письмо.

     <i>Мой верный и преданный Гоббс,</i>
     <i>этим письмом  я извещаю вас ,  что в  настоящее  время  совершаю  пешее
путешествие, которое  уже сейчас очень много изменило в моей жизни,  и сулит
еще немало перемен в дальнейшем. В данный  момент  я  нахожусь на  постоялом
дворе в Годалминге, куда вы должен как можно скорее принести пятьдесят, нет,
лучше сто  фунтов. Я буду  ждать  вас в  ближайший  четверг в два пополудни.
Спросите  Джона  Гоббса.  Как видиие, я позаимствовал  у  вас  имя,  хотя  и
произошло это ненамеренно, ибо  какое другое имя, дорогой мой Джон, бывало у
меня на устах в последние годы чаще, чем ваше?  Достойное имя, друг мой, и я
надеюсь вы доверите его такому человеку, как</i>
     <i>Вэйн-Темперли.</i>

     Сэр Мармадьюк  начал было посыпать письмо  песком,  да  так и  замер  с
песочницей в руке. Снаружи раздался звонкий юношеский голос, о чем-то смутно
напомнивший нашему герою.
     - Некто мистер Дентон здесь, приятель?
     -  Да,  он просил передать, что  вам  следует пройти к нему в беседку в
дальнем углу сада, хотя мне не нравится ваш...
     - Что такое?
     - Ваша шляпа, сюртук...
     - Я что-то не понимаю, приятель.
     - Не сердитесь, сэр! Он ждет вас в саду, сэр!
     -  Благодарю тебя, мой  храбрец! - насмешливо  воскликнул  все  тот  же
звонкий голос.
     Послышались легкие  шаги, веселое насвистывание. Сэр Мармадьюк выглянул
в окно  и обнаружил,  что голос принадлежит молодому  человеку, стройному  и
высокому;  голову  юного  джентльмена  венчала  вызывающе поношенная  шляпа,
которая  несмотря  на многочисленные дыры, потертые поля  и  общую ветхость,
сохранила  следы  былого  шика,  а  золотые  кудри  выбивались   из-под  нее
удивительно  залихватским  образом.  Башмаки  молодого   джентльмена   почти
развалились, но  были  явно  от  очень  хорошего сапожника,  костюм  хоть  и
обветшал  до  последней  степени,  но  сидел   на  своем  обладателе   самым
великолепным образом. Несколько  расслабленной  походкой молодой  джентльмен
последовал к беседке, видневшейся в дальнем конце сада.
     - Невероятно! - пробормотал сэр Мармадьюк, запечатывая письмо.
     Надписав на конверте адрес, он отложил перо и снова выглянул в окно.
     - Невероятно, -  снова  пробормотал  он и погрузился в задумчивость, не
отрывая взгляда от беседки.
     Он уже  собирался было  в третий  раз пробормотать свое сакраментальное
"Невероятно!",  как  со стороны  беседки раздался  хриплый крик,  в  котором
смешались  испуг и ярость. В следующее мгновение из беседки вылетел человек,
в  котором  наш  герой  тут  же  признал  мистера   Дентона.  Сей  достойный
джентльмен, беспорядочно размахивая руками и ногами под действием  какого-то
загадочного импульса, пролетел  довольно значительное расстояние и шмякнулся
на  песок. В следующее  мгновение источник этого импульса материализовался в
облике молодого  джентльмена, который с  проклятиями  схватил свою жертву за
шкирку  и,  не  обращая   никакого   внимания   на  ее  отчаянные  вопли   и
сопротивление,  подтащил  к бочке  с  водой  и  с  удивительным  проворством
запихнул  туда  злосчастного  мистера  Дентона.  Жертва нещадно  извиваясь и
дрыгая ногами, пыталась освободиться из железных объятий своего мучителя, но
тщетно. Наконец, молодой джентльмен извлек голову мистера Дентона из воды.
     - Это  вам, сэр,  за  то,  что  вы приняли меня за негодяя.  - С  этими
словами он опять окунул глотающего воздух мистера Дентона в бочку с водой. -
А это, сэр, чтобы вы поняли, что имеете дело с джентльменом.
     Бросив обессиленного мистера  Дентона на траву, упомянутый  джентльмен,
подобрал  упавшую  шляпу,  тщательно  отряхнул  изодранный   головной  убор,
нахлобучил  ее на голову под  невероятным углом, подошел к стене, перемахнул
через нее с удивительной легкостью и исчез.

        Глава XXV,
     <i>в которой мы знакомимся со старым другом</i>

     День  был в самом разгаре,  когда сэр  Мармадьюк добрался до указателя.
Пожилой  человек,  опершись  обеими  руками  о  трость,  внимательно  изучал
объявление  о  розыске  преступника.  Это был  невысокий, худой  джентльмен,
одетый  в довольно  потертое  платье.  Но  несмотря  на  поношенную  одежду,
держался джентльмен довольно надменно. Заслышав за спиной шаги, он оглянулся
и, увидев  сэра Мармадьюка, повелительным жестом подозвал его. С  изумлением
вглядевшись в лицо старика, сэр Мармадьюк изрек свое сакраментальное:
     - Невероятно!
     - Убийство, -  джентльмен кивнул в сторону объявления, - убийство.  Это
ужасная  вещь,  мой   друг,  но  если   можно  найти  оправдание   подобному
преступлению, то это именно тот случай.
     - Странно слышать такие слова, сэр.
     - Осмелюсь  предположить, что  подобная  мысль  очень  естественна  для
человека, знавшего того, кто при жизни был отъявленным негодяем.
     - Ха! -  воскликнул сэр Мармадьюк. - Не всякое убийство - преступление?
Вы это имеете в виду? Очень опасная философия.
     Джентльмен  повернулся и внимательно посмотрел на нашего героя  острыми
живыми глазами.
     - Сэр, -  сказал он покачивая головой,  -  ваш выговор не вяжется  с...
вашими башмаками! А ваши глаза,  ваш голос, ваш облик что-то мне напоминают.
прошу вас,  подойдите ближе, сэр. Гм!  Хоть  я  и  стар,  но мои  умственные
способности еще в порядке, а лица я всегда запоминал очень хорошо. Так вы...
вы... Сделайте одолжение, улыбнитесь. Ну, конечно же, Вэйн-Темперли!
     - Вынужден признать! Но, надо сказать, вы удивили меня, ваша светлость!
Неужели я так мало изменился?
     Лорд Уайвелстоук рассмеялся.
     -  Изменились, изменились,  Мармадьюк, он же Джон, изменились  во всем,
кроме голоса, глаз и вот этих ушей. Бог мой, сколько же раз я таскал вас  за
них. Так  что позвольте, дорогой мой  Мармадьюк, пожать  вам  руку. Вы  были
странным ребенком, Джон, потом  удивительным отроком  и,  наконец, блестящим
молодым  человеком, но сейчас... Ей-богу,  с  этим  ослом  у  вас совершенно
непотребный вид! Будь я помоложе, я бы, наверное, удивился, но мне всегда по
душе было ваше стремление к оригинальности. Вы всех просто очаровывали своей
исключительностью. Но все-таки осел... гм!
     - Это животное с переменным успехом отзывается на имя Гораций.
     - А  как, мой дорогой Мармадьюк,  поживает Его Королевское Высочество и
все остальные?
     - Полагаю, как всегда превосходно, сэр,
     -  Я  конечно же  слышал,  что  вы  сбежали  от  лондонской  роскоши  и
уединились в сельской  глуши,  превратившись  в философа-циника и бесконечно
насмехаясь над суетностью и бренностью рода людского.
     - Скорее над самим собой сэр.
     - И вот я встречаю  вас без  бакенбард,  без буйного великолепия  ваших
кудрей,  в простой одежде, словом, без всей той  мишуры,  которая полагается
столь известному щеголю и денди!
     - Увы, сэр, я стал старше, и, будем надеяться, несколько мудрее.
     - И  еще этот осел, Мармадьюк-Джон! Смею надеяться, вы простите мне мое
любопытство. Почему?
     - По  одной-единственной  причине,  сэр. Так  уж получилось, что  я тот
самый "кровожадный негодяй", о котором говорится в этом объявлении.
     Лорд Уайвелстоук перевел взгляд с безмятежного  лица сэра Мармадьюка на
зловещий листок, затем  снова  посмотрел на  нашего героя.  Брови недоуменно
взлетели вверх.
     - Бог мой! Джон, вы и в  самом  деле  удивили меня. Ну что же, поступок
очень достойный. Так это была дуэль?
     - Убийство, сэр.
     - Тогда, конечно же, это какая-то досадная ошибка?
     -  Весьма  признателен  вам  сэр!   -  Мармадьюк  поклонился.   -   Это
действительно ошибка, но ошибка вполне намеренная... с моей стороны.
     -  Вашу  руку, Джон!  Вашу  руку,  Мармадьюк!  Если  пойти  вон по  той
тропинке, то в скором  времени встретится постоялый двор,  который  содержит
мой бывший слуга.  Пройдемте же  туда, и  вы поведаете мне свою историю, ибо
старики, так  же как и молодежь, обожают всяческие истории, а значит, я буду
слушать самым внимательнейшим образом.
     Подхватив сэра  Мармадьюка  под  руку, старый  джентльмен  увлек  его в
указанном направлении. Наш  герой  послушно зашагал с ним, подстраиваясь под
прихрамывающую походку  своего спутника.  Гораций с  самым  степенным  видом
послушно семенил следом.

        Глава XXVI,
     <i>содержащая описание героического явления полубога</i>

     - Мой беспредельно высокомерный и до  смешного донкихотствующий Джон, -
сказал старый джентльмен, внимательно выслушав историю, поведанную ему сэром
Мармадьюком со скрупулезной точностью, -  это такой запутанный клубок, что в
нем сам черт ногу сломит!
     - И он запутывается все больше  и больше! - согласился сэр Мармадьюк. -
Я вот думаю, не стоит ли мне поискать убежища в Лондоне?
     - И взять с собой эту сельскую нимфу, Джон?
     Сэр Мармадьюк задумчиво посмотрел в окно.
     - Вы полагаете, она кого-то прикрывает, Джон?
     - Абсолютно в том уверен, сэр.
     - И кого, по вашему мнению?
     -  Своего  дядю.  Один  из  них  незадолго до трагедии  грозился  убить
Брендиша.
     - И поэтому вы вынуждены молчать.
     - да, сэр.
     - Гм... Вы думаете, вам грозит арест и тюрьма?
     - Наверняка. Что ж, во всяком  случае, ничего подобного я в своей жизни
еще не испытывал.
     - В тюрьме  вам понадобится  все ваше  умение философски  относиться  к
жизни. Вы можете доказать свое алиби?
     -  Нет, сэр. Я был один и  всего в  нескольких ярдах от того места, где
прозвучал роковой выстрел.
     -  И теперь  вас безжалостно  преследуют.  И вы уже чувствуете, как вам
наступают на пятки! Чертовки тяжелое положение.
     -  И  тем  не  менее  несчастная  жертва  обстоятельств  получает  пока
определенное удовольствие от своей роли. Да даже если меня схватят, мою вину
еще нужно доказать!
     - О Господи, Джон, за  этим дело не станет! Все улики  против вас, черт
побери!
     Сэр Мармадьюк вновь посмотрел в окно.
     - А она действительно стоит таких жертв, дорогой Мармадьюк?
     - Кто она? - рассеянно спросил тот.
     - Девушка, Джон. Ева-Энн Эш.
     - Да, сэр. Стоит!
     - Честно  говоря, она мне уже нравится, дорогой Мармадьюк! Вы  так живо
описали ее достоинства как духовные, так и физические.
     - Ей-богу, сэр, что-то не припомню, чтобы я упоминал о цвете ее волос.
     -  Дважды, Джон. -  В комнате повисла тишина.  - Вы хотите  жениться на
прелестной квакерше? - осторожно спросил старый джентльмен.
     Сэр Мармадьюк вздрогнул  и отвел взгляд. Он попытался заговорить, но не
сумел издать  ни звука, он сделал  новую попытку, и с  тем  же  результатом.
Старческие проницательные глаза стали еще внимательнее.
     - Совершенно очевидно, друг мой Джон, что девушка очень привлекает вас,
а женитьба на каком-нибудь добром и таинственном создании - это  как раз то,
что  я рекомендовал бы  вашему в чем-то  уникальному  темпераменту. Поэтому,
будучи  старейшим  вашим другом, я спрашиваю, собираетесь ли вы жениться  на
этой девушке?
     Поскольку сэр  Мармадьюк продолжал  хранить молчание, лорд Уайвелстоук,
добрыми глазами разглядывая своего друга, продолжил.
     -  С  превращением сельской нимфы в даму высшего света могут возникнуть
определенные трудности. Из маслобойни в лондонскую гостиную, бедное дитя! Но
насколько  я знаю вас,  Джон, вы вполне  способны на такой шаг,  если она  и
впрямь обладает хотя бы половиной тех достоинств, какими вы ее наделили.
     - Но, сэр, я протестую! Я не упоминал...
     - Упоминали,  Мармадьюк, и так часто, что  она,  похоже,  действительно
соответствует вашему безупречному  и в чем-то привередливому вкусу. Так что,
если вы намерены жениться, я готов объявить о вашей  помолвке. Почему  бы не
сделать этого прямо сейчас?
     - Я не могу!
     - Вы имеете в виду...
     - Я ведь женат! Женат уже двадцать лет!
     - Поразительно!  -  воскликнул старый лорд. - Ей-богу, вы не перестаете
изумлять меня! Вы женаты... и так долго.., вы?
     - Это была глупость, -  опустив голову,  тихо сказал сэр Мармадьюк. - Я
был доверчив и глуп, а она... Я женился и только потом узнал правду, но было
уже поздно, слишком поздно.  В конце концов дело  закончилось тем,  что  она
сбежала... с  ним.  Я пытался убить  его,  но не  сумел. Все  превратилось в
глупый и бессмысленный фарс. А теперь... теперь, когда я мог бы...
     Сэр Мармадьюк  откинулся на спинку  стула  и замолчал. Лорд Уайвелстоук
подался к нему и положил тонкую, испещренную венами руку ему на колено.
     -  Мармадьюк-Джон,  - медленно  сказал  он, - я  полагаю, пришло  время
скинуть  этот кошмар.  Пусть нынешняя радость  заслонит  собой прошлую боль.
Забудьте обо всем и научитесь жить!
     - Как, сэр?
     - Ну, существует такая вещь, как развод.
     Сэр Мармадьюк побледнел.
     -  Невозможно! - воскликнул он. - Выставить напоказ свое грязная белье!
Самый страшный из кошмаров! Никогда.
     -  Другие же проходят  через  это,  и имена  у них  не  менее гордые  и
благородные, чем у вас.
     - Я никогда не пойду на это, сэр! - процедил сквозь зубы сэр Мармадьюк.
- Это настолько отвратительно, что я...
     - Вы - Мармадьюк Джон де ла Поул Вэйн-Темперли! Позабудьте же, наконец,
о своей чертовой гордости и встаньте на ту единственную дорогу, что приведет
вас к свободе и счастью.
     Сэр Мармадьюк вскочил, нервно прошелся по комнате, остановился у  окна.
Повисла напряженная тишина, которую через несколько долгих мгновений нарушил
старый лорд:
     - А тот человек, Джон, я полагаю, Томас Моубрей.
     - Да, сэр,  мой бывший  друг. Около двух недель назад я  встретил его в
одном из  сараев для усталых путников. Оборванный, жалкий бродяга.  А теперь
он ваш сосед. По всей видимости, он стал наследником своего кузена?
     -  Верно, - вздохнул лорд Уайвелстоук. - Добрый человек мертв и лежит в
земле, а дурной жив  и  здоров, да еще  прибрал  все к  своим рукам,  и  так
быстро.
     - И все же, сэр,  я беру на себя смелость утверждать, что  он долго  не
продержится.
     - Что вы имеете в виду, Джон?
     - Я  намерен  застрелить  его, сэр, как  только мне  представится такая
возможность.
     Лорд  встал  и, хромая сильнее прежнего, подошел  к Мармадьюку, положил
ему руку на плечо.
     -  Зачем?  - спросил он.  -  Зло,  совершенное так давно, не  исправить
местью.
     - Сэр, этот  негодяй, будучи нищим оборванцем, был  истинным  подлецом.
Обретя  же  положение  в обществе, он  представляет истинную угрозу.  Именно
поэтому я намерен убить его.
     - Понятно. А как же милая Ева-Энн?
     Сэр  Мармадьюк схватил лежащую на подоконнике шляпу, и  начал судорожно
мять ее.
     -  Убейте его,  Джон,  если вы считаете это необходимым.  Ваша рука  не
дрогнет, так же как и моя, я знаю это. Но что дальше? Что?
     Сэр Мармадьюк молчал, продолжая теребить шляпу.
     -  Однако, - продолжал лорд Уайвелстоук, - надо признать, что мне очень
хочется  познакомиться и  поговорить  с  вашей  очаровательной квакершей. И,
принимая во внимание ваше теперешнее неустроенное  положение, почему бы  вам
вдвоем не погостить у меня некоторое  время?  Представители  закона  вряд ли
станут искать убийцу под крышей этого дома.
     - Сэр, вы бесконечно добры, но...
     - То  есть  вы отказываетесь? Что  ж, пусть  будет  так. Но, по крайней
мере,  примите  меры  предосторожности  и  смените  место своего пребывания.
Кстати, где вы расположились?
     Сэр  Мармадьюк  постарался как  можно  подробнее описать то  место, где
стояла их палатка. Лорд Уайвелстоук на  мгновение погрузился в задумчивость,
странная улыбка заиграла у него на губах.
     - Такая юная, Джон, такая прекрасная.  И кроме того, готовит и стирает,
дриада-домохозяйка!  О,  счастливейший  человек,  твой  альтруизм,  как  мне
кажется, приносит свои плоды. Так, Джон, я повсюду наведу  справки, я пущу в
ход  все свои связи,  я  сделаю, что в моих силах.  Если арест  нависнет над
вашей головой реальной угрозой, то верный  человек предупредит вас. Полагаю,
вы помните Аткинсона?
     - Очень хорошо, сэр.
     - Он  отведет вас  в одно  убежище,  где вы  будете  в  безопасности. А
теперь,  Джон-Мармадьюк, поскольку  вы  удостоили  меня  своим  доверием,  я
осмелюсь дать вам совет, ибо я человек старый, а вам...
     - Сорок пять, сэр!
     - Хм! - Лорд Уайвелстоук кивнул. - Слишком стар  для страстных порывов,
но достаточно молод, чтобы отвергнуть свое счастье.
     - Счастье, сэр?
     - Дом, Джон! Жена, Мармадьюк!  Дети,  Вэйн-Темперли! Ответственность за
грядущее  поколение  и  за  весь  мир  в  целом,  сэр! Ах,  мой  милый Джон,
безусловно,  человек  рожден  для более  великих  свершений, чем  устройство
семейного   счастья,  и  кто  знает,  может,  когда-нибудь  он   чего-нибудь
достигнет,  но в конце концов именно счастье станет венцом всему, в этом или
в том мире.
     Так,  болтая, словно давние  друзья, блестящие  джентльмены отправились
обратно,  палимые  жарким послеполуденным солнцем, а терпеливое  животное по
имени Гораций  покорно плелось следом. День уже клонился к вечеру, когда сэр
Мармадьюк, свернув  с  пыльной дороги, вышел на  покрытую листвой  тропинку.
Вдруг он в испуге  остановился,  так как из тенистых зарослей послышался шум
отчаянной  борьбы,  приглушенные проклятия, злорадный  смех  и  глухие звуки
тяжелых  ударов. Он бросился вперед,  прямо в  заросли, и вскоре выскочил на
укромную небольшую  поляну.  три человека, сплетясь  в клубок,  беспорядочно
катались по траве.  Но когда сэр Мармадьюк уже сделал шаг в сторону, один из
дерущихся  отделился  от  двух  других  и,  действуя  кулаками   с  отменной
уверенностью и точностью, заставил  своих противников зашататься и отступить
назад. Прежде. чем  они успели прийти в себя, он подскочил к ним и  изо  вех
сил  нанес  удары  слева  и справа, действуя в  лучших  традициях бульварных
романов.
     Победитель  был высок и атлетически  сложен,  одежда  его  была  бедна,
поношенна, но  сам  он весел и юн.  Молодой  человек, все  еще тяжело  дыша,
торжествующе  улыбнулся   и   звонким   голосом   обратился  к   поверженным
противникам:
     - Вставайте, мои  розочки, давайте еще подеремся, нежные вы лилии!  Или
мне пора вытереть о вас свои сапоги?
     Но поверженные враги, невнятно бормоча,  с трудом поднялись  и поспешно
скрылись,  оставив веселого  победителя  полным  хозяином положения,  как  и
полагается истинному герою романов.
     Только тогда сэр Мармадьюк обернулся и обнаружил рядом с собой Еву-Энн.
     - О  Джон!  -  с благоговением  воскликнула девушка,  от души хлопая  в
ладоши  и с  восторгом  взирая  на  Победившего Героя.  - О,  Джон, какой он
славный!

        Глава XXVII,
     <i>посвященная, в основном, Руперту Беллами, Герою-Победителю</i>

     Герой-Победитель, убедившись, что его  враги скрылись из виду, подобрал
свою  изрядно  потрепанную шляпу  и  принялся, весело  насвистывая,  чистить
обшлагом рукава выцветший  ворс. Тут к  нему  с самым  величественным  видом
приблизился наш джентльмен.
     - Кому мы обязаны, сэр?
     Герой-Победитель поклонился и взмахнул своей потертой шляпой.
     - Да, в  общем-то, никого, сэр,  или же того, кто просто шел куда глаза
глядят и вдруг услышал крик  леди, увидел  чер... то есть свирепых негодяев,
набросился на  них, не  думая  ни о  чем, и, похоже, все закончилось  вполне
счастливо.
     - О, это было  так смело с твоей стороны! - воскликнула Ева-Энн со всем
подобающим случаю восторгом, - Я так тебе, друг, благодарна!
     Лицо  Героя-Победителя  залилось румянцем,  и он поклонился девушке так
низко, что уронил  шляпу. Он  быстро подобрал сей  головной убор и покраснел
еще гуще.
     - Мадам, - сказал он, - право, это такие пустяки... то есть, конечно, я
очень счастлив, что помог  вам и... проучил  парочку грабителей. Впрочем,  я
всегда рад  случаю  помахать кулаками. Так что это мне следует  выразить вам
свою признательность за предоставившуюся возможность. Всего вам доброго!
     - Нет, нет, прошу тебя, друг, назови свое  имя, чтобы я могла  помянуть
его в своих молитвах.
     Герой-Победитель, казалось,  слегка вздрогнул  и, уставившись  на  свою
выцветшую  шляпу,  принялся  самозабвенно  крутить   и  без   того   изрядно
истерзанный головной убор.
     - Меня зовут Руперт Беллами, мадам, и я очень  вам  благодарен  за ваши
добрые слова!
     -  Прекрасное  имя, и оно очень подходит тебе, друг мой, у тебя  доброе
лицо, вот только волосы нуждаются в расческе.
     Мистер Беллами снова уронил шляпу.
     - А ты действительно шел, куда глаза глядят?
     - Совершенно верно. Я брожу то здесь, то там и... словом, скитаюсь.
     - Тогда, наверное, ты голоден?
     - Ну, если говорить со всей прямотой,  мадам, то вынужден признать, что
вы абсолютно правы. Я не ел досыта уже несколько недель.
     -  Так останься и поужинай  с  нами.  Джон будет  рад твоему  обществу.
Правда ведь, Джон?
     -  Безусловно!  -  ответил  сэр  Мармадьюк  и,  отвернувшись,  принялся
разгружать Горация.
     - Тогда решено, ты ужинаешь с нами, дорогой друг Руперт.
     -  Вы  бесконечно добры, -  ответил  молодой  человек,  - но... -  он в
нерешительности  перевел взгляд  с  очаровательной хозяйки  на  непреклонную
спину  сэра  Мармадьюка и покачал лохматой головой, - принимая  во  внимание
обстоятельства, я лучше пойду, мадам.
     - Какие обстоятельства?
     - Те, мадам, что находятся в  вашей власти. - И снова его выразительные
глаза с тоской взглянули в сторону сэра Мармадьюка.
     Ее губы дрогнули в улыбке.
     - Так что прощайте, мадам!
     Сэр  Мармадьюк  оглянулся.  Эти  двое не  отрывали друг от друга  глаз.
Чудесная  пара,  такая  юная,  полная  жизни  и   веселья.  Она  воплощенная
женственность,  он  галантный  и  отважный  юноша... нет,  скорее,  полубог,
уверенный в себе и своих силах.
     - Но,  - нежно проговорила девушка, стрельнув глазами  в сторону своего
спутника, - Джон будет очень рад, если ты останешься пообедать с нами.
     - Весьма  любезно  с  его  стороны,  -  ответил мистер  Беллами,  -  но
все-таки, учитывая обстоятельства, я...
     - Воспользуетесь нашим гостеприимством! - несколько сухо  продолжил сэр
Мармадьюк.
     -  Напротив,  -  с достоинством возразил  молодой человек.  -  Я  прошу
позволить мне...
     - Перед хорошо поджаренным бифштексом , - сэр Мармадьюк улыбнулся, хотя
все еще довольно суховато, - не устоит ни герой, ни даже полубог.
     - Биф-штекс! - вздохнул  полубог, выглядя в этот  момент  на  удивление
похожим на человека.
     - Тогда, мистер Беллами, если вы принесете немного дров, пока я собираю
угли, которые, по всей видимости, затоптали во время драки, ужин будет готов
значительно быстрее.
     Полубог  запустил  пальцы в спутанные  золотые пряди, взглянул  на сэра
Мармадьюка,  лучезарно   улыбнулся,  снова  взглянул   на  сэра  Мармадьюка,
порывисто схватил ладонь джентльмена и  сжал ее с  той доброжелательностью и
открытостью, на которые способна только юность.
     - Честное слово, сэр,  не часто  встретишь такую доброту! -  воскликнул
он. - Благодаря вам одинокий путник почувствовал себя как дома. Бифштекс! О,
Боже, это,  одним  словом, это редкая для меня роскошь! И, право, я  от всей
души  благодарен.  И  отплатить  за  вашу  доброту  я  могу  лишь  искренним
"спасибо".
     -  Однако, - ответил  сэр Мармадьюк,  улыбаясь на  сей  раз  куда более
искренне, - вы можете помочь мне с костром.
     -  Ну  конечно, дрова! - И  мистер  Беллами  помчался в  дальний  конец
поляны, где были сложены дрова.
     Тогда   сэр   Мармадьюк  резко  обернулся  и  обнаружил,  что   Ева-Энн
внимательно смотрит на него, не прекращая возиться с ужином.
     - Да,  моя дорогая, - кивнул  он. -  Я  согласен  с  тобой - он славный
юноша.
     - И такой смелый, Джон!
     - Конечно, Ева-Энн.
     - И очень сильный, Джон!
     - Очень.
     - И такой юный!
     - Да. И поэтому, дитя мое, я решил, что мы возьмем его с собой.
     - О! - воскликнула девушка, уронив картофелину, которую  чистила. -  Но
почему, Джон?
     - Потому что,  - ответил сэр Мармадьюк, поднимая упавший овощ, - он и в
самом деле восхитительно молод.
     - Но, думаешь, он согласится?
     - Да, дитя мое, в этом я абсолютно уверен.
     Вскоре   бифштекс   был  поджарен   и  уничтожен  с   тем   безоглядным
удовольствием,  какое возможно лишь при  наличии здорового аппетита, хорошей
компании и чистого воздуха.  Причем последняя причина  способствует этому  в
десятки тысяч  раз  сильнее, чем любые ухищрения в виде аперитивов, соусов и
приправ.
     Когда же тарелки были вымыты и убраны,  а в костер подброшена очередная
порция  дров, наши  герои  уселись  вокруг  весело потрескивающего  пламени,
объединенные  взаимной симпатией и хорошим ужином.  Молодой месяц застенчиво
пробивался сквозь неподвижную листву,  придавая  маленькой уединенной поляне
уютную таинственность.
     Сэр Мармадьюк задумчиво  смотрел  на  огонь. Ева-Энн, сидя на  складном
табурете и подперев подбородок ладонями, не отрывала взгляда от благородного
лица джентльмена, подернутого какой-то странной  грустью.  А мистер Беллами,
прислонившись спиной к дереву, смотрел то  на Еву, то на сэра Мармадьюка, то
на огонь, то снова на Еву, то на неясные очертания в темноте, принадлежавшие
смиреннейшему из ослов,  опять на Еву, на юный месяц, и вновь на Еву и тяжко
вздыхал.
     - Замечательно! - вдруг воскликнул он.
     - В самом деле? - спросил сэр Мармадьюк.  -  Кого или  что вы  имеете в
виду?
     - Все, мой дорогой мистер  Гоббс! И молодой месяц, и  мир вообще, и вот
этот  уголок в  частности,  и  уютный костер, и  вашу чудесную компанию и...
короче говоря, жизнь. Жизнь  представляется мне великолепной штукой, сулящей
так много и открывающей перед нами удивительные возможности.
     - По-моему, вы все еще вспоминаете о бифштексе.
     - Не спорю,  мистер Гоббс. Боже, я не пробовал ничего  подобного с  тех
пор, как стал бездомным бродягой и парией.
     -  Бедный  юноша! -  вздохнула Ева-Энн, - У тебя  действительно  нет ни
дома, ни друзей?
     - Никого и  ничего! -  радостно ответствовала несчастная пария, - перед
вами жертва обстоятельств  и бездушия  родственника. Ох,  и  натерпелся я от
своего дядюшки!
     Мистер Беллами  нахмурился, вздохнул, покачал головой и, схватив палку,
валявшуюся неподалеку, принялся яростно ворошить угли.
     - Дядюшки? - переспросил сэр Мармадьюк.
     - Ну да, Гоббс. Мой дядя  - ни больше, ни меньше, как бывший знаменитый
щеголь и друг самого принца-регента Вэйн-Темперли.
     - О!  - воскликнула  Ева и украдкой взглянула на сэра Мармадьюка. - А у
твоего дяди есть еще какие-нибудь имена?
     - Мармадьюк, Джон, Энтони, Эшли, де ла Поул, мадам.
     - И это все один-единственный дядя, друг Руперт?
     -  Один-разъединственный! -  кивнул мистер  Беллами. - Самый что ни  на
есть  единственный,  хотя  имен  у  него и впрямь  хватит  на добрую  дюжину
джентльменов.  А  уж  гордости  у него хватит  на  тысячу  обычных  дядюшек.
Всемогущий,  высокомерный,  безгранично  влиятельный,  обладатель  огромного
состояния и кроличьей души, вот каков мой дядя, дорогой мистер Гоббс!
     - Замечательная личность, мистер Беллами! Но продолжайте же.
     -  Да,   кстати,   Гоббс!  Если   нам  предстоит  стать  спутниками   и
путешествовать  дальше  вместе, то  давайте  не будем  обращать внимания  на
сословные различия. Меня зовут Руперт, поэтому, прошу вас, не обращайтесь ко
мне "мистер".
     -  Благодарю  вас за  эту  любезность,  мистер  Беллами.  Итак, Руперт,
продолжайте. Ваше  описание этого  недостойного родственника  вызвало  самый
живой интерес у Джона Гоббса. Как я понял, он пренебрегает вами.
     -  Совершенно верно, мой  дорогой  Джон.  Природа  определила  его моим
дядей, доверчиво  полагая, что  он  выполнит свое предназначение и  поступит
справедливо со своим  осиротевшим  племянником. Я спрашиваю вас,  Джон,  как
человека разумного,  для чего существуют  дядюшки? Думаю, вы  согласитесь со
мной, для того,  чтобы соблюдать свои святые обязанности перед племянниками!
Так и никак иначе, Джон!  Но мой дядюшка Мармадьюк, этот изнеженный баловень
судьбы,  купающийся  в роскоши,  совершенно пренебрегает  своим  родственным
долгом и  начисто позабыл о  существовании  одинокого  ребенка,  о брошенном
мальчике, об отроке, влачащем  жалкую  жизнь,  об обозленном  на свою судьбу
юноше, да что уж там, он бросил своего племянника в водоворот жизни.
     - Несчастный юноша! - промолвил сэр Мармадьюк, вздыхая.
     -  Это  привело  к  тому единственному  результату,  к какому  и  могло
привести, - продолжил Руперт Беллами, скрестив руки на груди и скорбно кивая
головой в сторону костра, - вот я сижу здесь с вами, несчастная жертва чужой
гордыни. И все-таки, мой дорогой Джон, хоть я и лишен  каких-либо  средств к
существованию,  никогда  мне  не было так хорошо,  как сейчас.  Карманы  мои
пусты, а одежда далека от идеала, но я все-таки надеюсь, что вы сочтете меня
достойным спутником и...
     - Джентльменом! - добавил сэр Мармадьюк.
     Мистер Беллами тоскливо оглядел свое потертый костюм и печально покачал
головой.
     - Боюсь, этот факт не так-то легко заметить, - вздохнул он.
     -  Сегодня  днем  он проявился со  всей очевидностью,  -  улыбнулся сэр
Мармадьюк. - Я имею в виду некую бочку, полную воды.
     -  Так вы видели?  Этот  тип получил по заслугам,  Джон! Он законченный
негодяй!
     - Вне всяких сомнений! - согласно кивнул сэр Мармадьюк.
     - О ком вы говорите? - спросила Ева-Энн, тайком позевывая.
     -  Позвольте,  я расскажу! - воскликнул мистер Беллами. - За время моих
горестных  странствий  я  встречал   немало  странных  личностей,  таких  же
несчастных и бездомных, как и я сам. И большинство из них,  рано или поздно,
оказывались мошенниками. А  на днях я познакомился с совсем уж жалким плутом
по имени Джимми Вэмпер.
     - Вот как? - Ева-Энн мгновенно перестала зевать.
     - Да. Так вот этот тип рассказал мне  об одном  джентльмене - заметьте,
джентльмене - который готов  хорошо  заплатить за работу.  Следуя  указаниям
Вэмпера, я пришел на постоялый двор, где этот парень остановился, встретился
с ним, поговорил, окунул его в бочку и ушел...
     - О! - воскликнула Ева. - Но почему?
     -  Ну...  бочка  с водой  оказалась под  рукой и,  кроме того,  у  меня
появилось страстное желание окунуть его подлую голову в воду.
     - А  зовут  его,  - ка бы между прочим заметил сэр Мармадьюк, -  Роберт
Дентон.
     - Ах! - воскликнула Ева и нахмурилась.
     - Вы знаете этого негодяя, Джон?
     -  Да, мы оба  его  знаем. И он, конечно же,  предложил вам  деньги  за
похищение Евы-Энн?
     - Именно так! Этот мерзавец очень точно описал место,  где  стоит  ваша
палатка, и я направился прямиком сюда в надежде помахать кулаками.
     - Теперь я поняла! - воскликнула Ева-Энн. - Как же это отвратительно! Я
уже заканчивала стирать, Джон, когда сзади ко  мне подкрались  два человека.
Поначалу я всего лишь удивилась, но затем испугалась и побежала к палатке за
пистолетом, но один из них схватил меня и тут...
     -  Я сбил  его  с ног! - улыбнулся мистер Беллами.  - А неплохая драчка
получилась! Вволю поразмялись.
     - Если  Дентон так точно описал вам это  место, -  задумчиво сказал сэр
Мармадьюк, - значит Вэмпер все рассказал ему. Завтра мы снимаемся.
     - Зачем, дорогой Гоббс?! - возразил Руперт. - К  чему такая спешка? Для
стоянки здесь идеальное место - мягкая трава, тенистые деревья, чистая вода.
А с  Дентоном  мы без труда справимся, и с его мошенниками тоже, вы, я  и...
мисс, то есть мадам.
     - Друг Руперт, зови меня  Евой-Энн.  - Ева грациозно поднялась. Молодой
человек тут же вскочил. -  Сегодня ты доказал свое отношение к нам, и я тебе
очень  благодарна.  Перед  сном я помолюсь  за тебя, Руперт Беллами.  -  Она
протянула ему руку.
     Молодой человек с благоговением посмотрел на эту нежную и в то же время
такую умелую и сильную  девичью руку. Он, наверное, поцеловал бы ее, если бы
осмелился, но вместо  этого он довольствовался пожатием, коснувшись руки так
бережно, словно это была священная реликвия.
     Ева  повернулась  к  сэру  Мармадьюку,  как-то  странно и  нерешительно
улыбаясь.
     - Видишь, Джон, как неисповедимы бывают пути Господни. Он послал тебе в
помощь Руперта, чтобы  тот стал твоим другом. Я  буду молиться за  него и за
тебя.
     Некоторое  время  после  ее  ухода  они   сидели  в  молчании,   каждый
погруженный в  свои мысли.  Несколько раз мистер Беллами поднимал  глаза  на
своего нового товарища, словно собираясь о чем-то спросить, но всякий раз не
решался.   Наконец,  после  нескольких  безуспешных  попыток,   он  все-таки
осмелился заговорить.
     -  Гоббс,  дружище, не  будете  ли вы так любезны... то  есть, можно ли
спросить вас?
     - Конечно, Руперт.
     -  Ну... не  сочтите меня слишком наглым, мой дорогой Джон,  но если мы
действительно станем друзьями, или, как заметила Ева-Энн, товарищами и... вы
ведь понимаете меня?
     -  Возможно,  вы  выражаетесь  несколько  туманно,  -  предположил  сэр
Мармадьюк.
     -  Да,  наверное, Джон.  Но  я  вот  что  хочу  сказать... то есть, мой
вопрос...
     - Да?
     - Мисс Ева-Энн... мадам... она ваша жена?
     - Нет.
     - Прошу простить меня! Ваша дочь?
     - Нет! - на этот раз ответ прозвучал куда более холодно.
     - Еще раз прошу простить меня! Ваша племянница?
     - Мы не родственники.
     - Ну, конечно! Ясно! Именно так! Не родственники!
     - Мы также и не любовники.
     Тут мистер Беллами, пребывая в несколько возбужденном состоянии, сорвал
с головы шляпу, изумленно посмотрел на нее и снова нахлобучил.
     - А теперь, -  мрачно улыбаясь, сказал  сэр  Мармадьюк,  -  я  вас тоже
попрошу ответить на один вопрос.
     - С удовольствием, мой дорогой Джон.
     - Какова непосредственная причина вашего столь явного безденежья?
     Мистер Беллами тяжело вздохнул.
     -  Судьба,  мой  дорогой  друг,  неодолимый  злой рок  в  облике  карт,
игральных  костей,  короче  говоря,  азартных игр. Это  у  меня в  крови.  Я
унаследовал этот порок как раз от пресловутого дядюшки. Как и он, я являюсь,
точнее являлся завзятым игроком, хотя никогда прежде и не оказывался в столь
трудном положении. А  теперь, Джон, дорогой  мой, я страшно  хочу  спать,  и
потому позвольте пожелать вам спокойной ночи и приятных сновидений.

        Глава XXVIII,
     <i>в которой появляется болтливая парочка с Боу-стрит</i>

     Сэр Мармадьюк  увлеченно рубил  дрова, когда  легкий  беззаботный  смех
Евы-Энн заставил  его вздрогнуть. Никогда прежде он не слышал, чтобы Ева-Энн
смеялась так весело и заразительно. Сэр  Мармадьюк обернулся. Девушка стояла
у ручья вместе с Рупертом, они о чем-то  оживленно  беседуя. Прислушиваясь к
их веселым голосам, сэр Мармадьюк отложил топор в сторону,  устало опустился
на табурет и уныло уставился на носки своих неказистых башмаков.
     - Юность! - наконец вымолвил он. - Юность тянется к  юности, а  жалкому
здравомыслящему возрасту остается роль трагического глупца. И что может быть
смешнее и глупее, чем средний возраст!
     Он печально уронил голову на скрещенные руки и  погрузился  в  глубокую
меланхолию, из которой  его вывел  раздавшийся  поблизости звук. Он  вскинул
голову.  Гораций внимательно разглядывал своего  хозяина, вздернув  лохматое
ухо.
     -  Гораций, -  вздохнул сэр  Мармадьюк,  качая  головой, - ты, конечно,
осел,  но я еще  больший  осел, чем ты, раз  сожалею  о  том, что этим детям
весело и  хорошо вдвоем.  Послушай,  как  они  смеются, мир для  них  -  это
огромная комната для игр,  залитая  солнцем, наполненная воздухом, в которой
старым  и  немощным  нет  места!  Я  слишком стар  и  тяжеловесен и не  могу
равняться на них - эх, Гораций, такова уж наша с тобой злосчастная судьба. А
он  юн,  весел, свободен,  так  что  ему самими небесами  предназначено быть
победителем. Ну  что ж, во всяком  случае,  это  выход из  трудной ситуации.
Надеюсь, она найдет в  нем свое счастье,  а  он в ней -  свое будущее. А  я,
такова уж подлая человеческая натура, печалюсь о том, что могло бы быть! Так
что, Гораций, мы с тобой здесь лишние, жизнь  не  сулит мне больше ничего, и
мир - бесплодная и мрачная  пустыня! И я еще смею, дожив до столь преклонных
лет, впадать  в тоску подобно зеленому юнцу! Стыд и  позор, Гораций! В сорок
пять  лет  следует  быть  более  сдержанным!  Давай  же  уподобимся  древним
философам и скажем  себе - что бы ни случилось в этом мире, все к лучшему. И
тогда, позабыв о несбывшемся,  рассмеемся  в  лицо унынию  и  несостоявшимся
мечтам! К тому  же сегодня четверг, сегодня прибудет преданный Джон, так что
нам стоит  поторопиться на встречу, а молодых  оставим здесь - пускай  вволю
болтают и смеются, наслаждаясь обществом друг друга. Пошли, Гораций.
     С этими словами сэр Мармадьюк тяжело поднялся и начал устанавливать  на
Горация вьючное седло и корзины. После чего нахлобучил на голову широкополую
шляпу,  накинул  на  плечи  домотканный сюртук  и,  подхватив  почесыватель,
потянул Горация за повод и отправился в путь.  Но  улизнуть незаметно нашему
герою не удалось. Не успел он удалиться и на десять ярдов, как его остановил
голос Руперта.
     - Старина! - весело позвал молодой человек.
     - Да, юноша? - мрачно откликнулся сэр Мармадьюк.
     Мистер Беллами лучезарно улыбнулся и хлопнул его по плечу:
     - Куда направляемся, старина?
     Сэр Мармадьюк  побледнел, и прежде чем он нашелся, что ответить, к  ним
приблизилась Ева-Энн. Щеки  девушки разрумянились, глаза блестели, выглядела
она  еще очаровательней, чем обычно. По крайней мере, так  показалось нашему
герою.
     - Джон! - воскликнула девушка. - Куда ты направляешься?
     - По делам, - он постарался улыбнуться как можно непринужденнее.
     - А, в Годалминг! Можно я пойду с тобой?
     - Нет-нет, оставайся  здесь, дитя мое.  С мистером Беллами ты будешь  в
полной безопасности.
     - Можете на меня положиться, старина.
     - Но, - упрямо возразила Ева-Энн, - мне хочется пойти с тобой, Джон.
     -  А я  хочу  пойти  один, - мрачно ответил сэр Мармадьюк. - Тебе лучше
остаться здесь.
     -  Почему,  Джон?  - Она с тоской  взглянула на  него. - Почему?  Я  не
понимаю.
     - День жаркий, дорога пыльная...
     -  Пыльная!  - она сверкнула  на него глазами.  - Разве  я когда-нибудь
жаловалась на пыль?
     - Предполагаю вернуться к чаю.
     Ева  кивнула,  отвернулась  и  принялась  демонстративно  хлопотать  по
хозяйству.  Сэр  Мармадьюк  двинулся  вперед,  через   несколько  шагов   он
почувствовал неодолимое желание оглянуться. Ева-Энн и  Руперт склонились над
большим  котлом,  их головы почти соприкасались. Сэр  Мармадьюк нахмурился и
огрел почесывателем ни в чем  неповинного Горация. Терпеливый осел посмотрел
на него  с таким  укором,  что сэру  Мармадьюку  стало  совестно. Он ласково
почесал осла за ухом.
     -  Это  все  раздражительность,  Гораций,  обычная   раздражительность.
Спасибо тебе  за  то, что ты не  обратил  на  нее  особого внимания, а  твои
оскорбленные чувства чуть позже я успокою изрядной долей овса.
     Не обращая  внимания на  палящее  солнце и  пыль, поднимаемую  копытами
осла, наш герой быстро шел вперед. Через какое-то время он услышал за спиной
чьи-то тяжелые шаги.  Сэр Мармадьюк оглянулся и увидел двух человек, которые
почему-то  переговаривались громким  шепотом.  Сэр  Мармадьюк пригляделся  к
парочке повнимательней.  Так-так, театральная скрытность и дурацкие  красные
жилеты.  Уныние,   владевшее   нашим   героем,   уступило  место   приятному
возбуждению. Неужели за ним следят? Сэр Мармадьюк окончательно пришел в себя
и  решил  проверить  свое предположение. Он зашагал так быстро, что  Горацию
пришлось перейти  на  легкую рысь. Преодолев  в  таком  темпе  полмили,  они
добрались до развилки.  Сэр Мармадьюк  оглянулся. Парочка находилась от него
на том же самом расстоянии.  Он  остановился перед указательным столбом,  на
котором по-прежнему  красовалось объявление о розыске  убийцы. Сэр Мармадьюк
отпустил  Горация  пастись,   а  сам  уселся  подле   столба,  наблюдая   за
приближением странной парочки. На вид оба были довольно крепкими, являя друг
другу полную противоположность.  Один непрестанно улыбался, другой был хмур,
как предгрозовое небо.
     - Доброе  утро,  приятель! -  поприветствовал  нашего героя  улыбчивый,
внимательно оглядев его.
     Его товарищ помрачнел, казалось, еще больше.
     -  И вам того же, - приветливо откликнулся  сэр  Мармадьюк.  - Неплохой
выдался денек для прогулки, хотя немного и пыльно.
     - Ужасная жара! - улыбка стала еще шире.
     - Далеко направляетесь?
     - Все зависит от обстоятельств, приятель. Правда, Тоби?
     - Угм, - пробормотал угрюмый.
     - От каких же это обстоятельств?
     - Ну, может быть, от вас, приятель. Так ведь, Тоби?
     - Угм.
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (откидываясь назад и с наслаждением вытягивая  ноги). Как
это так?
     <i>Улыбчивый</i> (загадочно). К этому мы и подходим.
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (довольно непочтительно ткнув  в полицейское объявление).
Кстати, что вы думаете на этот счет? Пятьдесят фунтов!
     <i>Улыбчивый</i>. В том-то и вопрос, приятель, что вы об этом думаете.
     <i>Сэр  Мармадьюк</i>. Сумма  невелика и для  обычного убийцы, а тут человек с
положением.
     <i>Улыбчивый</i> (отирая пот со лба). Пятьдесят фунтов - немалые деньги.
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Но не за человека с положением.
     <i>Угрюмый</i> (с мрачной задумчивостью  глядя  на нашего героя). Пять  футов,
одиннадцать дюймов!
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (лениво кивая). Как раз моего роста.
     <i>Угрюмый</i> (вглядываясь еще пристальнее). Угм.
     <i>Улыбчивый</i>  (также внимательно глядя  на  сэра Мармадьюк а).  НО  черные
бакенбарды, Тоби!
     <i>Угрюмый</i>. Бритва, Боб.
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (ласково поглаживая гладко выбритый подбородок). Тридцать
шесть лет или немного меньше.
     <i>Угрюмый</i> (нахмурившись). А вам сколько?
     <i>Сэр   Мармадьюк</i>  (весело  улыбаясь).  Столько,  насколько  выгляжу!   А
внешность часто бывает обманчивой.
     <i>Улыбчивый</i>  (усаживаясь  под указателем  и снимая измятую белую  шляпу и
вытирая лоб  столь же  измятым  платком).  Пятьдесят фунтов - куча денег  за
какой-то пяток слов, приятель. Произнесите их, и деньги ваши.
     <i>Угрюмый</i> (подозрительно и разочарованно одновременно). Не он!
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (беззаботно).  Что ж, спрашивайте.  За пятьдесят фунтов я
охотно поболтаю.
     <i>Улыбчивый</i>.  Видели  вы  кого-нибудь  похожего  на человека,  описанного
здесь?
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (внимательно прочитав объявление). Пять футов одиннадцать
дюймов,  волосы  и бакенбарды черные,  сюртук  бутылочного цвета с  золотыми
пуговицами, пестрый жилет, сапоги, возраст - тридцать шесть  лет или немного
меньше. Ну, конечно же, видел.
     <i>Улыбчивый</i> (оживляясь). Видели?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Неоднократно.
     <i>Улыбчивый</i>. И где же, приятель? Давайте выкладывайте, и деньги ваши.
     <i>Сэр  Мармадьюк</i>. В Лондоне,  в  Сент-Джеймском парке  или на Мэйфэре  вы
встретите сотни одетых точно так же.
     <i>Угрюмый</i>  (злобно).  Он дурачит нас, Боб.  Эй, послушайте-ка, с нами  не
стоит играть в подобные игры...
     <i>Сэр Мармадьюк</i>  (улыбаясь). И не собираюсь! Я с  вами никогда не стал бы
играть, ваши лица к играм не располагают, Тоби.
     <i>Угрюмый</i> (с угрозой). Чем это вам не нравится мое лицо?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Слава Богу, ничем!
     <i>Угрюмый</i>. Заткнитесь-ка! Вы и так уже сказали достаточно. Вы не тот,  за
кого себя выдаете.
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Разумеется. Например, я не всегда водил за собой осла.
     <i>Угрюмый</i>. Я так и думал.
     <i>Сэр  Мармадьюк</i>. Да,  когда  я  был моложе, находились несчастные  ослы,
которые пытались вести меня.
     <i>Угрюмый</i> (очень громко). Кончайте трепаться и  отвечайте на вопросы. Кто
вы? Где живете?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Я одинокая душа,  живу то здесь, то там. А вы, простите,
кто собственно будете?
     <i>Улыбчивый</i>. Мы с Боу-стрит, приятель.
     <i>Угрюмый</i> (переходя на рык). Вы будете прямо отвечать на вопросы или нет?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Кончайте тявкать.
     <i>Угрюмый</i> (в бешенстве сжимая и разжимая кулаки). Тявкать?! Вы  сказали -
тявкать?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Попробуйте только тронуть меня. Если вы решитесь на это,
то вам останется только пенять на себя.
     <i>Угрюмый</i> (с угрозой, но немного успокоившись). Так как вас зовут, мистер
Вспыльчивый? Где вы проживаете, откуда и куда направляетесь. Вам  лучше дать
нам полный отчет, иначе...
     <i>Улыбчивый</i>  (страдальчески).  Боже, как же  мне жарко! Постой,  Тоби. О,
Боже, у меня совсем в горле пересохло! Постой, Тоби, дай мне сказать.
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (весело). Кстати, Боб, дальше по дороге есть пивная. А вы
мне нравитесь, Тоби. Тявкаете, но не кусаете, сердце  ваше  куда добрее, чем
кажется. Продолжайте же, Тоби.
     Угрюмый Тоби  бешено сверкнул глазами на  развеселившегося джентльмена,
сжал кулаки,  злобно  выругался и,  развернувшись, в  сердцах  пнул  столб с
указателем.
     <i>Улыбчивый</i> (со вздохом). Вы сказали "пивная", приятель?
     <i>Сэр Мармадьюк</i>. Именно так, дружище Боб. А в пивной, естественно, бывает
пиво - в бочках, кружках, стаканах.
     <i>Улыбчивый</i> (резко поднимаясь). Все внутри пересохло! Пиво! Пошли, Тоби.
     <i>Угрюмый</i> (бросив хмурый взгляд  на сэра  Мармадьюка).  А что с ним будем
делать? Я уже почти собрался задержать его, очень уж подозрительный тип.
     <i>Сэр Мармадьюк</i> (поднимаясь).  Тоби, старина,  я иду с вами,  а по дороге
охотно побеседую...
     -  Не  выйдет!  - рявкнул Тоби  и, резко развернувшись,  быстрым  шагом
последовал за свои мучимым жаждой товарищем.

        Глава XXIX,
     <i>в которой события развиваются с головокружительной быстротой</i>

     Сэр Мармадьюк открыл дверь и на мгновение застыл на пороге, разглядывая
человека, стоявшего  у  окна. Это  был седой  джентльмен, скромно, но  очень
опрятно  одетый, в его осанке сквозило сдержанное достоинство,  в квадратном
подбородке -  упрямство боксера, а  сильные ноги  выдавали бывшего  драгуна.
Заслышав за спиной шум, джентльмен  резко  обернулся, взгляд  его был  полон
решимости. Несмотря на довольно агрессивную внешность, говорил джентльмен со
спокойной учтивостью умудренного жизнью священнослужителя.
     - Позвольте сообщить вам, любезнейший, эта комната занята.
     - Вот как, мой верный Джон? - Сэр Мармадьюк прикрыл дверь.
     Подлинный Джон Гоббс, а это был именно он, изумленно вытаращил глаза. В
следующее  мгновение  он с  облегчением вздохнул  и  быстро шагнул навстречу
нашему герою.
     - Сэр  Мармадьюк!  -  воскликнул  он.  - Извините  меня! Это  необычное
одеяние, да и ваш вид...
     - Тридцать шесть или даже меньше, Джон!
     - Сэр, вы выглядите так же,  как  двадцать три года назад - беззаботный
юноша, готовый без устали сражаться со всеми ветряными мельницами мира.
     - Да, Джон,  тогда я был глупцом, настоящим  глупцом, решившим оседлать
радугу. И, ей-богу, похоже эта слабость сохранилась во мне до сих пор!
     - Я полагаю, сэр, ваши дела столь же хороши, как и ваш вид?
     - В самом  деле, Джон,  я никогда не чувствовал себя так же хорошо, как
сейчас. Надеюсь, вы заказали обед?
     - Его сейчас принесут. Позвонить?
     - И поскорее, Джон! Я голоден до неприличия.
     - Голодны, сэр? Господи Боже!
     - Не то слово, Джон! Новая жизнь, во всяком случае, научила меня ценить
хороший обед.
     - Простите меня, сэр, что я вас  так разглядываю,  но происшедшая в вас
перемена просто невероятна! Ваши глаза  блестят, голос звонок, а сами вы так
и  излучаете энергию!  Словно время  повернуло вспять  и  забросило  вас  на
двадцать лет назад!
     Сэр  Мармадьюк  пытливо  взглянул  на  своего  верного  друга,  но  тот
отвернулся, дабы дернуть за звонок.
     Вскоре  появился  лакей,  сгибавшийся  под  тяжестью  подноса,  полного
разнообразнейших  блюд.  Он  ловко  и  проворно  расставил   все  на  столе,
поклонился и исчез.
     - А теперь, - сказал сэр Мармадьюк, наблюдая как в бокале  с шампанским
всплывают пузырьки, -  вас, естественно, интересует, что  за фантазия пришла
мне на ум.  Объяснение довольно простое - следуя  советам добрейшего доктора
Уотерспуна,  я  отправился  на  поиски  ушедшей  юности!  Абсурдные, нелепые
поиски, Джон... и вот...
     -  Поразительно!  -  воскликнул  Джон  Гоббс,  в  глазах  его  читалось
удовлетворение.  -  Вы, похоже, нашли  ее, о  чем неоспоримо свидетельствуют
произошедшие в вас перемены!
     - Увы, - вздохнул  сэр Мармадьюк, печально  покачав  головой, - это все
равно, что пытаться поймать солнечный зайчик,  Джон, или искать прошлогодний
снег.  Хотя,   следует  заметить,  я  уже  начал  думать,  что  мне  удалось
невозможное!   Но   кто   способен  найти   то,   что  является  всего  лишь
воспоминаниями  давно ушедших дней?! Нет, Джон, моя юность ушла навсегда. Но
зато я обрел племянника.
     - Племянника, сэр? Вы имеете в виду...
     -  Я имею  в  виду  Руперта Эшли  Беллами,  сына моей покойной  сестры,
племянника,  которым,  я  к   великому  стыду,   столь  упорно  пренебрегал!
Прискорбно пренебрегал, Джон!
     Джон Гоббс возвел глаза к потолку и не вымолвил ни слова.
     - Вы ведь согласны, дорогой Джон?
     - Согласен?  С этим молодым  человеком,  сэр? Неужели  упомянутый  вами
мистер Беллами осмелился бросить вам в лицо подобные несправедливые слова?!
     - Да, Джон. Он также сообщил, что у меня душа кролика! Видите  ли, друг
мой, он знает меня под именем Джона Гоббса.
     Обычная  сдержанность мистера Гоббса  дала трещину, он взглянул на сэра
Мармадьюка и рассмеялся.
     - Джон, вы ведь и сами считаете, что я  пренебрегал  своим  родственным
долгом?
     - Сэр, раз уж вы спрашиваете меня,  то я отвечу - вы ведь видели своего
племянника лишь три раза со дня его рождения.
     - Это так. Я перепоручил все вам, совершенно не понимаю, почему.
     - Сэр, вы всегда были очень заняты...
     -  Да,  честно говоря,  мои собственные дела  всегда  стояли у меня  на
первом  месте.  Когда  я   теперь  смотрю  на  себя   со  стороны,  то  этот
бессознательный  эгоизм меня попросту ужасает. А что  касается вашего имени,
то вы уж простите меня, мой добрый друг.
     - Сэр, вы оказали мне честь.
     -  Когда я оказался перед  необходимостью выбрать себе псевдоним,  ваше
имя, Джон, первым пришло мне в голову. А теперь,  дружище, наполните стаканы
и приготовьтесь выслушать историю моих приключений.
     По мере того, как сэр Мармадьюк вел свой рассказ, улыбчивое  лицо Джона
Гоббса вытягивалось все больше и больше. Когда же наш герой замолчал, верный
Джон откинулся  на  спинку  стула  и в величайшей тревоге  уставился на сэра
Мармадьюка.
     - Сэр, вам ведь действительно угрожает арест! Это абсурдно!  Это просто
непостижимо!
     - И все же это так, мой дорогой  Джон. И,  честное слово, - добавил сэр
Мармадьюк с грустной улыбкой, - я не о чем не жалею.
     - Но, сэр, что же вы намерены предпринять?
     - Поженить их, Джон.
     - Сэр?
     - Они подходят друг другу  и составят прекрасную пару,  - продолжал сэр
Мармадьюк,  уставясь  на  скатерть  отсутствующим взглядом, - чудесную пару,
Джон.  Юные,  прекрасные, чистые  дети, жители  Эдема, где  нет  ни змей, ни
прочих  паразитов.  Она  очаровательна  и  прелестна,  а  он  красивый  юный
бездельник, который несмотря на лохмотья и голод, беззаботен и весел. Я даже
начинаю питать  относительно него  определенные надежды. В целом они отлично
подходят друг другу,  а мне достанется роль deus  ex  machina. Мой племянник
уже по уши влюблен. Да, уверен, они будут счастливы вдвоем!
     -  Но послушайте, сэр,  как вы намерены выйти  из  своего  собственного
отчаянного положения? Что с вами-то станется?
     - Там видно будет, Джон. Я об этом как-то еще не думал.
     - Господи,  сэр, вы меня тревожите! - вздохнул Джон Гоббс, с осуждением
покачав головой. - Вы действительно  столь же беззаботны, как и двадцать три
года назад.
     -  Опять,  дорогой Джон!  -  воскликнул сэр Мармадьюк,  рука  с бокалом
застыла  в  воздухе, так не донеся его  до рта. - Вы  трижды упомянули о том
времени, а ведь вы - один из немногих, кто  знает,  что именно  двадцать три
года назад я женился  на той, что разрушила тогда мою веру в жизнь тогда, на
той,  что поныне  не  позволяет  мне обрести  покой  и  счастье. На что  вы,
собственно, намекаете, говоря о тех временах?
     Тут Джон Гоббс перегнулся через стол и хриплым шепотом сказал:
     -  Сэр, она  здесь!  Я  собственнолично открыл  перед ней  дверь  этого
постоялого двора!
     Сэр  Мармадьюк  медленно  поставил полный  стакан на  стол  и несколько
долгих мгновений неотрывно смотрел на мистера Гоббса.
     - Здесь, Джон? Вы уверены?
     - Сэр, едва я спешился  перед дверью гостиницы, как подъехал лондонский
почтовый дилижанс.  Среди пассажиров была одна леди, которая выглядела очень
больной, внезапно она пошатнулась,  я подхватил ее. В этот  момент шляпка  с
вуалью съехала набок, и я увидел  ее лицо. Это была леди Вэйн-Темперли, сэр.
Она сильно изменилась, но я уверен, что это она.
     - Я должен увидеть ее, - сэр  Мармадьюк устало провел рукой по лицу.  -
Да, я должен ее увидеть и немедленно!
     - Зачем, сэр? Зачем тревожить былое?
     - Я слышал, что она нуждается и очень больна. Поэтому, Джон, пойдите  и
разузнайте  о  ней. Если вам  удастся увидеть  ее, то дайте ей  знать, что я
здесь. Попросите ее сделать одолжение и принять меня. Ступайте же!
     Джон  Гоббс,  повстречав взгляд сэра Мармадьюка,  поднялся  и вышел  из
комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
     Сэр Мармадьюк остался сидеть, слепо уставившись перед собой. В его душе
поднялась  настоящая буря, жалость  боролась с  отвращением.  С  его  сурово
сжатых губ сорвался приглушенный шепот:
     - О, Ева-Энн, Ева-Энн,  милое  дитя мое,  мысли  о тебе  - единственная
отрада, оставшаяся мне. Ты сделала меня лучше, Ева-Энн.
     Мистер  Гоббс  вернулся довольно скоро и обнаружил,  что  сэр Мармадьюк
хладнокровно попивает шампанское.
     - Ну, мой дорогой Джон? - спокойно спросил наш джентльмен.
     - Она уехала, сэр. Больше часа назад, как только оправилась, но...
     Сэр  Мармадьюк  взглянул  на  него. Перед ним  стоял уже не  смиренный,
полный достоинства священнослужитель, а разъяренный кулачный боец.
     - Ну, Джон?
     - Сэр,  -  квадратная челюсть  выдвинулась вперед,  брови насупились, -
сэр, здесь он.
     - То есть?
     - Мистер Том Моубрей, сэр.
     -  Сэр  Том  Моубрей, Джон.  Совсем  недавно  он  унаследовал  титул  и
состояние своего кузена. Я хочу переговорить с ним. Где он?
     Джон Гоббс замешкался.
     - Сэр, - начал он, - сэр я умоляю...
     Сэр Мармадьюк едва заметным жестом заставил его замолчать. Мистер Гоббс
уныло  качнул седеющей  головой,  вздохнул и открыл  дверь.  Они  прошли  по
коридору  до  двери,  откуда доносились громкие голоса  и взрывы  визгливого
хохота.
     - Он не один, Джон?
     - С ним некий мистер Дентон, сэр.
     Мрачно кивнув, сэр Мармадьюк распахнул дверь и шагнул в комнату.
     Два   человека,   сидевшие   за   обеденным   столом,    обернулись   с
удивленно-сердитыми  лицами.  Мистер Дентон поперхнулся да так и  замер,  не
произнося ни звука, тогда как сэр Том Моубрей приподнялся на стуле и властно
взмахнул рукой, щедро украшенной кольцами.
     -  Какого  черта?!  -  воскликнул сэр  Мармадьюк,  не  обратив никакого
внимания на грозный взгляд и повелительный жест.
     Он  быстрым  шагом подошел к столу, не отрывая  пристального взгляда от
своего врага. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
     За  несколько недель  в некогда несчастном бродяге произошли  изменения
поистине  чудесные.  Перед нашим героем был  уже не  тот жалкий оборванец, а
величественный  и  важный  джентльмен. Его  гладко  выбритое  лицо  поражало
правильностью  черт,  которые  не   портил   даже   шрам.  Роскошный  костюм
лондонского денди сидел на богатырской  фигуре самым  превосходным  образом.
Сэр Мармадьюк мгновенно отметил все перемены, произошедшие в бывшем бродяге,
но сэр  Томас  Моубрей, глядя в  его глаза,  не смог прочитать ничего, кроме
презрения, ненависти и  холодной, неумолимой решимости. Что касается мистера
Дентона, то  проглотив застрявший  в горле кусок, он  сощурил  узкие щелочки
своих невыразительных глаз и окинул презрительным взглядом наряд вошедшего -
от незатейливого пестрого шейного платка до неуклюжих башмаков с квадратными
носами.
     -  Моубрей, - после  продолжительного молчания,  сказал  сэр  Мармадьюк
бесстрастным голосом, - после нашей последней встречи  я лелеял надежду, что
она окажется последней и вы мертвы...
     - Неужели? - презрительно воскликнул сэр Томас. - Бог ты мой, неужели?!
     - Однако недавно я узнал, что вы не только  живы, но  даже процветаете,
получив наследство, и я решил, что настал час призвать вас  к ответу и, если
получится, стереть вас с лица земли.
     - Что?!  -  вскричал сэр Томас, сжимая  волосатые кулаки,  - вы  смеете
угрожать мне, вы... вы...
     - Прекратите впустую молоть языком! - Сэр Мармадьюк придвинулся  ближе.
- Вспомните,  вы ведь больше не бродяга,  чье пристанище - канава, вы теперь
достопочтенный сэр, так что ведите себе подобающе своему положению. С вашего
позволения, сэр, я продолжу. При дальнейшем размышлении я решил оставить вам
жизнь, позволить вам и дальше отравлять свои существованием этот мир...
     - Вот как? Премного вам благодарен! - насмешливо  воскликнул сэр Томас.
- Но, черт  возьми, я готов драться с вами в  любое время  и в  любом месте,
Вэйн-Темперли!
     Узкие  щелочки  глаз  мистера   Дентона  дрогнули,  его  рука  украдкой
скользнула  к  внутреннему  карману  сюртука. Заметив это, Джон Гоббс  начал
осторожно  подбираться  к  нему,  тогда как  сэр Томас, размахивая кулаками,
распалялся все больше и больше.
     - Да, я готов драться с  вами, когда вы пожелаете!  Меня не пугает ваша
репутация! Черт побери, я готов драться здесь и сейчас!
     -  И  я  наверняка  убью  вас!  -  кивнул  сэр  Мармадьюк.  - Что  вам,
несомненно, известно, да и всегда было известно! Однако я готов оставить вам
жизнь, но при  одном условии - вы обеспечите то несчастное создание, которое
вы обрекли на позор и страдания двадцать три года назад. Если вы не сделаете
этого, то клянусь именем Господа,  я  найду  вас, где бы  вы ни скрывались и
раздавлю как мерзкую гадину!
     Сэр Томас  постарался изобразить  презрительную мину, но не выдержал  и
отвел  взгляд, после чего  разразился потоком  грубой брани.  Сэр  Мармадьюк
презрительно  отвернулся  и  подошел  к окну. И тут мистер Дентон вскочил на
ноги, выхватил из-за  пазухи маленький,  но вполне  смертоносный пистолет, и
взвизгнул:
     - Вейн-Темперли, стойте! Стойте, я вам говорю! Моубрей, его разыскивает
полиция  по  обвинению в  убийстве!  В  городке  сейчас находятся  офицеры с
Боу-Стрит, позовите кого-нибудь, пока я держу его на мушке!
     Он направил пистолет на сэра Мармадьюка, но в этот момент мощный удар в
челюсть сбил его с ног. Мистер Дентон отлетел в сторону как тряпичная кукла.
     -  Готов,  сэр,  -  спокойно  сообщил  мистер  Гоббс,  склонившись  над
недвижным телом бравого мистера  Дентона. Он поднял пистолет и направил  его
на съежившегося сэра  Томаса. -  Сэр Мармадьюк, возьмите  мою,  точнее  вашу
лошадь, я привязал ее у крыльца - гнедая кобыла с проседью.
     - А как же вы, Джон?
     - Обо  мне, сэр, не беспокойтесь, я выпутаюсь.  Но умоляю вас,  уходите
быстрее! Идите же, сэр, идите, или мне придется  применить насилие  и к сэру
Томасу, я не могу позволить, чтобы вас схватили!
     Сэр Мармадьюк улыбнулся.
     - Мой верный Джон! Но  я тоже не могу позволить этого и по отношению  к
вам.
     Он взял со стола салфетку.
     Через несколько минут они  вдвоем покинули комнату, заперли ее,  а ключ
мистер Гоббс  положил в карман. Спустившись вниз, они степенно оплатили счет
и  неспеша  направились на  конюшню.  Оседлав  лошадей, наши герои поскакали
прочь  по  многолюдной Хай-стрит.  А  двум достойным  джентльменам,  надежно
связанным,  с кляпами во рту,  ничего не оставалось, как  с яростью  взирать
друг на друга.

        Глава XXX,
     <i>в которой герои отправляются-таки в Лондон</i>

     Примерно  в  полумиле  от уже знакомого  нам  указателя  сэр  Мармадьюк
остановил лошадь и, соскочив на землю, бросил поводья своему спутнику.
     - Луна сегодня взойдет поздно, Джон, - сказал  он, глядя на небо, - так
что будьте здесь к половине  девятого, постарайтесь успеть к этому  времени.
Вы должны приехать  в  легком  крытом  экипаже,  запряженном  парой  хороших
лошадей.  Вперед  пошлите  человека, пускай он заказывает  лошадей  на  всех
почтовых станциях,  так мы будем двигаться гораздо быстрее. Трех  перемен, я
думаю, будет достаточно и... проклятье!
     - Что случилось, сэр?
     - Джон, я забыл Горация, вот бедняга!
     - Кто такой Гораций, сэр?
     -  Осел,  Джон,  я ему поверял  свои  тайные мысли.  Увы,  придется нам
расстаться.  Надеюсь, здесь  к нему судьба  отнесется благосклоннее,  чем на
шумных лондонских улицах. Ну, Джон,  до вечера, - сэр Мармадьюк крепко пожал
руку мистеру Гоббсу.
     Тот пришпорил лошадь и скрылся в облаке пыли.
     Уже вечерело,  и  потому сэр Мармадьюк  шел  очень  быстро.  Вдруг  его
остановил чей-то  жалобный возглас.  Он  перешел на другую сторону  дороги и
вгляделся в густую тень. Там, прислонившись к стволу дерева, скорчилась едва
различимая женская фигура. Женщина умоляюще протянула изможденную руку.
     -  Пожалуйста,  подайте  хоть  что-нибудь  бедной...  - тут  несчастная
затряслась в приступе сильнейшего  кашля, она обхватила дерево руками, чтобы
не упасть на землю, -  мне нужно вернуться в Лондон, помогите, прошу  вас! -
выпалила  нищенка, едва переведя дух. - Я потеряла кошелек, где были все мои
деньги,  а пешком  я не дойду.  - У нищенки был очень правильный  выговор, а
рука ее, несмотря на худобу, поражала изяществом.
     Сэр  Мармадьюк  достал  из кармана  несколько  монет и  положил  их  на
протянутую дрожащую ладонь.
     - Достаточно? - мягко спросил он. - Если нет, я могу дать еще...
     В это  мшновение нищенка резко отпрянула  в сторону,  монеты  со звоном
покатились по  пыльной дороге. Сэр Мармадьюк нагнулся, собрал  рассыпавшиеся
деньги и снова сунул  их  в  одеревеневшую руку. Помешкав, он  повернулся  и
зашагал  по дороге, и еще долго  ему  был слышен надсадный  кашель  странной
нищенки.
     Он уже почти добрался до  указателя, когда заметил, к своему удивлению,
Еву-Энн.  Девушка,  завидев его,  побежала  и  вскоре  оказалась  рядом. Она
схватила  его  руку и с  нежностью  прижала к  своей  груди.  Ощутив, трепет
девичьего тела, сэр Мармадьюк вздрогнул, горячая волна окатила его  с ног до
головы.
     - О, Джон! - выдохнула девушка.
     - Ева-Энн, дитя мое, что случилось?
     -  Вон  на  том холме!  -  прошептала она.  - Там висит объявление, там
описание твоей внешности...
     -  Нет-нет, дитя  мое,  там  лишь  описывается мое  прежнее  одеяние, -
рассмеялся он, ласково  беря ее руки  в свои.  - Но  почему ты здесь, да еще
одна?
     - Я начала  беспокоиться за тебя! Ты так долго  не возвращался. Поэтому
мы с Рупертом пошли тебе навстречу,  а  тебя все нет и нет. Тогда я  послала
его в  город на розыски  тебя. Но,  Джон, это ужасное объявление!  Пятьдесят
фунтов за тебя, живого или мертвого!
     -  Смехотворная сумма! -  он ободряюще улыбнулся, глядя в ее испуганные
глаза. - Несомненно,  ты заметила,  что  в  описании  указано,  что  возраст
разыскиваемого - тридцать шесть лет или даже меньше. Меня это вдохновляет.
     - Но почему ты так долго, Джон?
     - Милое дитя, у меня сегодня было много дел...
     - Ой, а где Гораций?
     - Гораций, моя милая, сейчас где-нибудь ест, уж можешь быть уверена. Он
без  пропитания  не  останется,  а  наши  пути с  ним отныне расходятся: он,
счастливец, остается  здесь,  а мы примерно  через час должны отправиться  в
путь.
     - В путь, Джон? Что ты имеешь в виду?
     - В Лондон, дитя мое, по крайней мере, я направляюсь туда!
     - А как же я, Джон?
     -  На  этот  вопрос,  Ева-Энн, мне очень  трудно ответить, ибо  я желаю
одного, а здравый смысл подсказывает совсем иное.
     - Ты  сам  предостерегал меня от пагубного воздействия Здравого Смысла,
поэтому на этот  вопрос отвечу я сама. Все очень просто - ты направляешься в
Лондон, потому что  тебе  грозит опасность...  Не возражай, я это  чувствую!
Поскольку  тебе грозит опасность, то я должна разделить ее с тобой, это  мое
право! Так что, если  ты направляешься  в Лондон, то и  я  туда, пускай даже
придется идти пешком! По-моему, вопрос решен.
     - Ева,  милое дитя мое, - очень нежно сказал он, - ты весьма упрямая  и
решительная девушка, но на этот раз я от всей души этому рад.
     - А Руперт? Мы возьмем его с собой?
     - Мистера Беллами? Конечно. Не беспокойся, дитя мое, он идет с нами.
     - Но почему?
     - Таков мой каприз.
     - А ты уверен, что он подчинится твоему капризу?
     - Совершенно уверен.
     - Что ты о нем думаешь, Джон?
     - Это порядочный и очень красивый юноша.
     - И все?
     -  Ну, он чертовски  веселый малый... Словом,  он будет тебе прекрасным
спутником.
     - И это все, что ты можешь о нем сказать?
     - Он восхитительно молод!
     - Да, он очень молод! Так молод,  что я... Послушай! Ты слышишь? Кто-то
крадется!  -  Она  испуганно  посмотрела  туда, где  в  густой  тени  что-то
двигалось. - Джон,  это  какая-то женщина! Бедняжка,  да  она едва стоит  на
ногах!
     Тут  несчастная  споткнулась  и  упала  сначала  на  колени,   а  затем
повалилась  навзничь. Послышался  страдальческий стон. Ева-Энн  бросилась  к
ней, обхватила нищенку своими сильными руками и приподняла.
     - Джон, скорей! Мне кажется, она в обмороке.
     Сэр Мармадьюк подошел поближе, но женщина уже пришла в себя, привстала,
и  прошептав,  что ей  уже лучше, попыталась подняться. Она бы  снова упала,
если бы Ева не подхватила ее.
     - Джон, мы не можем бросить ее, она больна...
     - Но, дитя мое...
     -  Джон,  она сестра наша перед лицом Господа! Подойди же и помоги  мне
поднять ее. Берись за другую руку!
     Сэр Мармадьюк стоял в нерешительности,  в каком-то странном оцепенении.
В этот момент послышались легкие быстрые шаги и  беззаботный свист, и вскоре
появился собственной персоной Руперт Беллами.
     - Эй, Джонни!  - воскликнул он радостно, - Так вы уже здесь, старина! А
я ищу вас по всему городу, обошел все таверны, гостиницы и пивные,  ей-богу,
Джон... А это кто еще?
     - Несчастная женщина, Руперт, - ответила Ева-Энн, - она до того больна,
что не может идти! Прошу тебя, возьми ее на руки.
     - А?  О  Господи!  Женщина?  Взять ее на руки?  Пожалуйста!  А  что эта
женщина говорит?
     - Ничего. Она больна и очень слаба. Так что, тебе придется нести ее.
     - Конечно, Ева-Энн! Твое слово для меня закон.
     С  этими  словами  мистер  Беллами  подхватил  пребывавшую  в  глубоком
обмороке несчастную  побирушку и без  видимого напряжения  двинулся  вперед.
Девушка  шла  рядом  с  ним,  а  сэр  Мармадьюк  плелся  позади,  хмурый   и
растерянный.
     Когда они наконец добрались до места, где стояла палатка, сэр Мармадьюк
уселся у потухшего костра. К нему  вскоре присоединился мистер Беллами, то и
дело  бросавший  восторженные  взгляды  в  сторону тенистого  дерева,  подле
которого стояла маленькая палатка Евы-Энн.
     - Она сущий ангел! - промолвил он. - Ангел милосердия, Джон...
     - Что она собирается делать с этой женщиной?
     - А? С женщиной? Бог знает! Я же говорю, она...
     - Ангел. Разумеется, Руперт. Но эта женщина усложняет дело.
     - Джон, старина, - удрученно откликнулся мистер Беллами, опустив глаза,
- она слишком хороша для простого человека. Будь я проклят, если это не так!
- Тут мистер Беллами вздохнул и покачал головой. - Какое  у нее лицо,  Джон,
какой голос!  Божественные, старина!  Когда она  обращается  ко мне на "ты",
когда она взглядывает  своими чудесными  огромными  глазами, я чувствую себя
самым недостойным  субъектом в мире! У нее такие  глаза!  Вы понимаете меня,
старина?
     - Я понимаю вас, Руперт. Но  меня сейчас гораздо больше интересует, что
она собирается делать с этой несчастной?
     -  Ну,  сейчас  она  оказывает  ей  помощь,  как  и  полагается  ангелу
милосердия. А какая у нее  фигура, Джон! Уверяю  вас, она само совершенство!
При взгляде на нее на ум приходят  богини и все  такое.  Греция и Рим, Джон,
Афродита, Елена Прекрасная, Калли... Как там ее звали?
     - Елена Троянская не была богиней, Руперт.
     - Слава Богу, Ева тоже! Но она прекраснее всех, Джон, она лучше, чем...
     Тут  сэр Мармадьюк потянулся и зевнул. Мистер Беллами взглянул  на него
глазами, полными жалости и отвращения.
     - О, Господи! - воскликнул он. - Я говорю о восхитительном создании, об
истинной  Венере, я  пытаюсь  раскрыть вам  глаза на  ее совершенство, а  вы
зеваете,  словно вытащенная на сушу рыба!  Однако,  позвольте заметить,  что
несмотря на сдержанность и скромность, в ней таится сущий огонь, уж если она
полюбит,  то по-настоящему!  Это  будет  истинная,  неподдельная,  искренняя
любовь, Джон, огонь, а не...
     -  Кстати, не мешало  бы  вам  подкинуть  в него  дров, -  заметил  сэр
Мармадьюк, - подбросьте-ка охапку-другую.
     Мистер растерянно взглянул на него, вздохнул и покачал головой.
     -  Чудной  вы  человек,  Гоббс.  Совершенно   бесчувственный!  Возраст,
наверное! Хотя временами вы выглядите совсем неплохо.
     - Что касается вас, - сказал сэр Мармадьюк, осторожно помешивая угли  в
разгоревшемся  костре, -  будучи  столь подозрительно юным  и  притом  таким
восторженным  поклонником красоты,  вы  вряд ли захотите расстаться  со мной
и... с Евой-Энн?
     -  Господи,  конечно же, нет!  - вскричал мистер Беллами с неподдельным
ужасом. - Хотя, конечно, - тут он горестно вздохнул, - поскольку я абсолютно
нищ и всецело завишу от вашей щедрости, Джон, вам достаточно лишь намекнуть,
и я тут же исчезну...
     - Однако, Руперт, надеюсь, вы полны желания сопровождать нас в Лондон?
     При этих словах мистер Беллами аж подпрыгнул.
     - В Лондон?! -  Вскричал он радостно. - В Лондон? Господи, Джон,  когда
же мы отправляемся?
     - Не позже, чем через час.
     - Бог ты мой! Но к чему такая спешка?
     - Потому что вышло так, что меня преследуют по обвинению в убийстве.
     - В убий... - от неожиданности мистер Беллами снова подпрыгнул, рот его
изумленно приоткрылся.
     - В недавнем убийстве, произошедшем в Хартинге, Руперт.
     - А?  О  Боже!  Вас, Джон? Вас? Награда в пятьдесят фунтов, за мертвого
или живого -  это за  вас?  Человек, который  связал  двух  джентльменов  на
постоялом  дворе,  перехитрил  полицейских с  Боу-стрит  и  наделал  сегодня
столько шума в Годалминге, это все вы?!
     - Нужно ли объяснять, что я не совершал этого преступления?
     -  Нет,  нет,  дьявол  меня  побери,  нет!  Конечно  же,  это  какая-то
трагическая ошибка. Я  на  вашей  стороне,  старина! Чтобы ни  случилось,  я
всегда буду с вами, пойду и в огонь , и  в воду, и все такое! Но, помоги вам
Господь, Джон, за вами ведь отрядят погоню!
     - Скорее всего! - подтвердил сэр  Мармадьюк, доставая часы и  поднося к
свету, отбрасываемому пламенем костра.
     - Ей-богу, они могут найти это место!
     - Полагаю, что так, Руперт. Но примерно  через полчаса  в  полумиле  от
указательного столба  нас будет ждать  экипаж. Вы знаете это  место, там где
деревья отбрасываю густую тень?
     - Да.
     -  Вам  следует проводить  туда  Еву-Энн, и  лучше  отправляться  прямо
сейчас.
     - Да, да. Но как же эта больная женщина?
     - Оставьте ее. Отведите Еву к экипажу.
     - Можете на меня положиться, старина. А как же вы?
     - Я присоединись к вам  позже.  Если я задержусь, ждите меня  не дольше
пятнадцати  минут,  а затем  отправляйтесь  в Лондон.  Кучер - мой  друг, вы
можете ему полностью доверять. Помните, вы отвечаете за Еву-Энн.
     -  Я сочту это за честь, Джон. Но если мисс Ева откажется  оставить эту
женщину, что тогда?
     - Тогда забирайте ее с собой. Но  Ева-Энн  во что бы то ни стало должна
оказаться  в  экипаже.  А  теперь ступайте, и  постарайтесь  по  возможности
избегать оживленных дорог.
     Мистер Беллами вскочил на ноги, нахлобучил на голову свою видавшую виды
шляпу и, оглянувшись на сэра Мармадьюка, замешкался.
     - А вы, Джон? - с некоторой тревогой спросил он. - Почему вы остаетесь?
     - У меня есть на то основания, мой дорогой Руперт.
     -  Что ж,  удачи  вам, старина! - воскликнул мистер Беллами,  порывисто
схватил руку джентльмена, крепко пожал ее и поспешил к палатке.
     Сэр Мармадьюк поднялся,  несколько секунд постоял в свете костра, потом
отступил в густую тень. Вскоре из своего укрытия  он услышал, как спорят Ева
и Руперт. Внезапно они замолчали, и  у костра появилась Ева-Энн, оглядываясь
вокруг с нескрываемыми беспокойством и отчаянием.
     -  Джон! - позвала девушка. - Джон, где ты? - Она скрылась в темноте. -
Джон, откликнись! Джон, почему ты покидаешь нас? Я никуда не пойду без тебя,
Джон!
     Тут раздался голос Руперта:
     - Мы подождем его в экипаже!  Пойдем, Ева-Энн,  нам надо спешить, иначе
мы не успеем.
     Девушка снова появилась в круге света, отбрасываемого  пламенем костра.
Она потерянно оглянулась и нехотя двинулась в сторону палатки.
     Сэр  Мармадьюк,  прислонившись  спиной к  стволу дерева,  ждал,  затаив
дыхание. Через некоторое  время его  чуткое ухо уловило мерную дробь, вскоре
переросшую  в  отчетливый  стук  копыт.  Лошадиный  галоп  сменился   рысью,
замедлился  до шага. Вот  лошади остановились. Повисшая тишина таила в  себе
угрозу. Сэр  Мармадьюк продолжать  стоять. Наконец послышался  шорох, кто-то
осторожно  раздвигал  ветки. В  свете  костра  возникла  высокая фигура сэра
Томаса Моубрея, вслед за ним появились еще три человека. Сэр Мармадьюк узнал
двух полицейских с Боу-стрит.
     - Наши пташки упорхнули! - мрачно констатировал угрюмый Тоби.
     - Ну,  они  не могли  уйти  далеко,  Тоби, -  жизнерадостно откликнулся
весельчак Боб. - Взгляни, в костер недавно подбрасывали дрова.
     -  Верно!  - Сэр Томас злобно выругался. -  Этот чертов мерзавец не мог
уйти далеко. Прочешите лес и стреляйте без предупреждения!
     Тут  сэр  Мармадьюк развернулся и  побежал,  ломая ветки,  не  разбирая
дороги, словно его вдруг охватила паника. Позади раздались яростные ликующие
крики. Погоня  начлась. Сэр Мармадьюк  бежал, стараясь производить как можно
больше  шума.  Но  вот  он  оказался  у  хорошо  знакомого  ему  дерева.  Он
подпрыгнул, ухватился за ветку, подтянулся  и затаился на дереве в ожидании,
пока  погоня  проследует  мимо. После чего  легко спрыгнул на  землю и пошел
назад. Выйдя на открытое место,  он помчался что было сил,  пока  не услышал
долгожданных  звуков  -   совсем  рядом  похрапывали  лошади  и  раздавалось
позвякивание   удил.  Вскоре   он  разглядел  в   темноте  четырех  лошадей,
привязанных  к  дереву. Вскочив  на лошадь,  он  поскакал  по  дороге,  ведя
остальных на  поводу. Через несколько минут заметил мерцание огоньков  и вот
уже поехал рядом с повозкой.
     - С тобой все в порядке, Джон? - прозвучал милый голос.
     - Все хорошо, Ева-Энн.
     - Так это всего лишь вы, старина? - весело воскликнул мистер Беллами. -
Ей-богу, казалось, что  за нами скачет  целый кавалерийский  отряд! Они  нас
преследуют?
     - Преследовали, - ответил сэр Мармадьюк, взглядывая  на восседающего на
козлах Джона  Гоббса,  - но теперь, если они еще  не передумали преследовать
нас, то это им придется проделать пешком.
     - Так вы похитили их лошадей? Превосходно!
     - Ты не ранен, Джон? - обеспокоенно спросила Ева-Энн.
     -  Ни  царапины,  моя  дорогая!  Однако,  -  продолжил   он,  оглядывая
благородных животных, нетерпеливо  бьющих копытами землю, -  я полагаю,  что
уже в эту ночь  за нами отрядят настоящую погоню. Так что,  если вы  готовы,
мой верный Джон, то вперед!
     - Постойте! - крикнул мистер  Беллами, выскакивая  из  уже  тронувшейся
повозки. - Если вы едете верхом, то, может, выделите и мне одну лошадку?
     И наши герои начали свой путь в Лондон.

        Глава XXXI,
     <i>повествующая о быстрой скачке, лунном свете и внезапном исчезновении</i>

     В  темноте раздавались резкие удары хлысты, стремительный цокот  копыт,
грохот и скрип колес. Эти звуки все учащались и учащались, пока не слились в
равномерный шум, отдававшийся со всех сторон гулким эхом. Наши герои мчались
сквозь  летнюю ночь,  прохладную и  благоуханную. Дорогу обступали  росистые
кустарники,  ветви деревьев  ободряюще шумели путникам вслед, травы и  цветы
дарили им свой аромат. Вот взошла луна, ее косые серебристые лучи превратили
широкую  пыльную  дорогу  в  белую  ленту,  то  поднимавшуюся на  холмы,  то
сбегавшую  вниз  и превращавшуюся  в  тонкую  нить,  исчезавшую вдали.  Мимо
проносились  деревья,  внезапно  выраставшие  на  обочинах дороги  и  так же
внезапно  исчезавшие; мимо пролетали фермы  с беснующимися  собаками; спящие
деревни на какой-то миг  превращались  в сущий ад от оглушительного  грохота
колес и копыт; мосты над невидимыми реками и ручьями гулко громыхали. Лошади
и повозка подлетали к очередному постоялому двору,  где  тут  же  зажигались
огни, поднималась суета, конюхи распрягали взмыленных лошадей. отводили их в
сторону и запрягали других, нетерпеливо всхрапывающих, готовых стремительным
галопом унести наших героев дальше в сторону Лондона. Упряжь пристегивалась,
постромки затягивались, конюхи испуганно отскакивали в стороны,  Джон  Гоббс
щелкал кнутом, и головокружительная неистовая гонка  возобновлялась. Впереди
расстилалась пустая  дорога, а сзади вздымалось облако пыли. Грохот  колес и
топот копыт то затихал на пыльной дороге, то усиливался, когда дорожная пыль
сменялась булыжной  мостовой.  Они  неслись мимо  домиков,  под  соломенными
крышами  которых  мирно  спала  невинность, мимо  мрачных  лесов,  в  черном
одиночестве  которых   могло  затаиться  зло,  пересекали  журчащие   ручьи,
посеребренные бесстрастной  луной. Беглецы то тяжело  поднимались по крутому
склону холма,  то  быстрокрылыми птицами  неслись  вниз,  и  вот впереди уже
виднеются огни  очередного постоялого  двора.  Опять  мерцают фонари,  опять
слышатся хриплые  возгласы заспанных конюхов. Вдруг обнаруживается, что одно
из колес перегрелось. Джон Гоббс наклоняется, чтобы лично  убедиться в этом,
удрученно качает головой и отрывисто приказывает:
     - Сало!
     Старший конюх, также удрученно качая головой, предлагает снять колесо и
отшлифовать ось.
     - Нет! - следует краткий ответ мистера Гоббса.
     Но тут вмешивается сэр Мармадьюк:
     - Да! - Он спешивается. - У нас в запасе достаточно времени.
     Ева высовывается  из  окна, чтобы  перекинуться парой слов  с  мистером
Беллами, который отряхивая дорожную пыль со своей шляпы, не слезая с лошади,
наклоняется к окну. Сэр Мармадьюк  отворачивается,  заставляя себя полностью
переключиться на злосчастное колесо, но тут Ева-Энн окликает его.
     - Ты весь в пыли, Джон! - Она с беспокойством взглядывает на него.
     Разумеется, ее беспокойство связано вовсе не с пылью.
     -  Нам  придется  еще  сильней  пропылиться,  дитя  мое,  -  беззаботно
откликается джентльмен.
     -  Когда  мы доберемся до  Лондона? - спрашивает она все так же робко и
нерешительно.
     Он  с удивлением отмечает,  как нервно  Ева-Энн сплетает  и  расплетает
пальцы.
     -  При такой  скорости  еще до  рассвета,  -  успокаивает  девушку  сэр
Мармадьюк. - Тебе удобно, дитя мое? Может, ты голодна или хочешь пить?
     - Нет, Джон, нет, Благодарю тебя.
     - А как твоя подопечная?
     -  Она  заснула.  -  Тут  Ева-Энн  порывисто  вздыхает,  взглядывает на
джентльмена  широко распахнутыми  глазами,  затем наклоняется ближе,  словно
собираясь что-то шепнуть ему на ухо.
     Но в этот момент к ним подходит Джон Гоббс.
     - Придется подождать минут десять, - сообщает он.
     - Прекрасно!  - откликается сэр  Мармадьюк. - Я предлагаю выпить пива с
сэндвичами.
     - Отличная мысль! - восклицает мистер Беллами, с готовностью  спрыгивая
с лошади.
     Втроем они  входят  на постоялый двор,  чтобы  подкрепиться.  Но вскоре
мистер  Гоббс отправляется присмотреть за починкой колеса, а мистер  Беллами
решает прогуляться. Сэр Мармадьюк остается один.
     Внезапно дверь гостиной, где он расположился, отворяется. Сэр Мармадьюк
оборачивается,  полагая, что это вернулся мистер  Гоббс, но  видит  женщину,
лицо ее закрыто вуалью, она быстро входит, притворяет дверь и прислоняется к
ней спиной. Затем быстрым, лихорадочным  движением откидывает  вуаль с лица,
которое  все  еще необычайно  красиво,  несмотря на предательские морщины  у
глаз. Губы ее дрожат.

     Сэр Мармадьюк встал, пальцы его вцепились в спинку стула, он смотрел на
посетительницу, не  отрывая глаз. Казалось,  от изумления наш герой  потерял
дар речи. Довольно долго они молча смотрели друг на друга.
     -  Мармадьюк, -  наконец  сказала  она.  Голос  ее  поражал  глубиной и
мягкостью. - Вы выглядите гораздо моложе, чем я ожидала. Время пощадило вас!
Вижу, вы тоже узнали меня.
     Сэр Мармадьюк молча поклонился.
     -  Так  значит,  вы бродите пешком  с  вашей очаровательной  квакершей?
Чудесно!  Похоже, блестящий  и надменный  джентльмен  стал  человечнее.  Это
действительно чудо! Вынуждена признать, она очень красива, хотя, конечно же,
несколько  простовата.  Но  скромная  простота,   застенчивая  невинность  -
безотказная ловушка для человека средних лет, и все же эта деревенская ...
     - Давайте лучше поговорим о нас с вами.
     -  Хорошо, Мармадьюк. Это  вы виноваты  в том,  что  стало со  мной, вы
довели меня до такой жизни, вы  превратили меня  в отверженную!  Вы, клянусь
именем   Господа!  Вы  были  таким  холодным,   таким   равнодушным,   таким
бесчеловечным!
     - Мадам, - ответил он, снова кланяясь, - я принимаю ваш упрек и признаю
свою вину. Я хочу знать, что могу сделать для вас сейчас?
     - Трижды, Мармадьюк, я писала вам! Умоляла простить меня...
     - Я ведь высылал вам деньги.
     - Деньги! - воскликнула  она столь страстно, что поперхнулась и зашлась
в приступе сильнейшего кашля.
     Сэр Мармадьюк подошел к ней, осторожно подвел к  стулу и усадил. Затем,
поскольку в замке не было ключа, сам подпер дверь спиной.
     - Вы знаете, сказала она, когда пришла в себя, - вы  ведь знаете, что я
наскучила ему уже через неделю.
     - А ведь он, мадам, моя полная противоположность!
     - Если бы  вы простили меня тогда, вы могли бы меня  спасти, Мармадьюк,
спасти, понимаете...
     - Я  мог спасти вас от всего, но только не от вашей собственной натуры!
- спокойно возразил сэр Мармадьюк, и не один мускул не дрогнул на его лице.
     - Вы ведь знаете, как горько я сожалела, как...
     - Сожалели, но не раскаялись, мадам!
     - О Мармадьюк!  Я  очень  больна,  я уже  ощущаю дыхание  смерти... Мне
осталось совсем немного.
     - И все же: чем я могу вам помочь?
     -  Это невыносимо! - она в отчаянии покачала  головой. - Неужели в  вас
нет  ни  капли  милосердия? Неужели  в  вашем  сердце  не  найдется  немного
сочувствия к  той, что стоит на пороге  смерти,  к той, что  является  вашей
женой, Мармадьюк?
     - Я понимаю вас, - мягко ответил он, - но...
     -  Но,  -  повторила  она  и наклонилась  вперед,  охваченная внезапной
вспышкой  раздражения, - чем скорее  я умру,  тем лучше  для вас! Я  же  все
прекрасно вижу!  Наконец-то  надменный сэр Мармадьюк влюбился! Ваше  ледяное
сердце  начало оттаивать, величественность и высокомерие отброшены  прочь, и
вы бродите по полям и лесам, подобно странствующему цыгану. Вы такой же, как
все! Вы переживаете сейчас свою вторую юность и до безумия  влюбились в этот
образец деревенской скромности и чистоты...
     - Мадам, умоляю вас...
     - Ба!  Сэр,  ваши  надменность  и величественность  на  меня  больше не
действуют!   Вы  превратились  в  самого   обычного  деревенского   увальня,
умирающего от любви  к сельской красотке, надо сказать несколько староватого
увальня! Бедняжка!  -  Она насмешливо  расхохоталась, смех вскоре  перешел в
новый  приступ  кашля. -  Ваша  непорочная квакерша  столь безупречна!  Вашу
возвышенную натуру, такую правильную,  такую  непогрешимую, передергивает от
одной  мысли  о неправедном  поцелуе!  Поэтому, достопочтенный  супруг,  моя
смерть  - это ворота к вашему счастью! Смерть подбирается ко мне, я чувствую
ее, я дрожу  от одной мысли  о ней, но для вас и вашей  квакерши моя  смерть
означает одно - свободу. Моя могила станет для вас венчальным...
     - Довольно!  -  резко  воскликнул сэр  Мармадьюк. Он достал  из кармана
кошелек и  аккуратно  положил  его на край стола. -  Здесь  около пятидесяти
фунтов банкнотами и золотом. Пожалуйста, возьмите их и...
     - Ах, деньги! - ее губы скривились в горькой улыбке, все еще прекрасные
глаза надменно сверкнули. - Заберите  их, Мармадьюк, у меня есть  милостыня,
которую один джентльмен подал одной нищенке. Кроме того, я не столь стеснена
в средствах, как может показаться.
     - Однако, - сказал он спокойным, но не допускающим  возражений тоном, -
эту ночь вы проведет здесь. Для вас немедленно приготовят комнату и...
     -  Своевольный вы  человек! - она с улыбкой склонила голову  к плечу. -
Можете заказывать хоть десять комнат, но я еду с вами в Лондон.
     Сэр Мармадьюк лишь покачал головой.
     - Глупец! - воскликнула  он  все тем  же чарующим голосом. - Попробуйте
только остановить меня! Я закричу и переполошу всю гостиницу.
     - Весьма  сожалею, - вздохнул сэр  Мармадьюк, - но боюсь,  вам придется
кричать.
     - Ну  и  осел! - она  улыбнулась.  -  Оставьте меня  в  покое,  и  ваша
прекрасная Ева-Энн достанется вам.  Я рассказала ей свою историю. Да-да, всю
правду! А  ваша  добросердечное, нежное и невинное  дитя  никогда не оставит
одинокую умирающую женщину. Как  же  плохо вы знаете ее, Мармадьюк! Впрочем,
вы  никогда не понимали  женщин и  никогда не  поймете,  поскольку  вся ваша
светская мудрость и ...
     В этот момент в дверь  постучали.  Голос мистера Гоббса  возвестил, что
карета готова.
     - Войдите! - властно приказала леди.
     Мистер Гоббс отворил  дверь, но увидев ее, замер на пороге  с мрачным и
угрюмым выражением лица.
     -  Ну, Джон, - она весело кивнула, не обращая внимания  на  его суровый
вид,  - мой  добрый  Джон  Гоббс,  вы,  похоже,  узнаете  меня,  несмотря на
прошедшие  годы. Прошу  вас,  назовите все  мои имена, если вы, конечно  же,
помните их.
     Джон  Гоббс  поклонился  и  мрачно,  словно читая заупокойную  молитву,
произнес:
     - Мэриан, Элеонор, леди Вэйн-Темперли.
     - Именно так, Джон, - она величественно кивнула  и встала, - прошу вас,
проводите меня до кареты.
     И вложив  свою  хрупкую кисть в  запыленную  руку мистера  Гоббса, леди
Вэйн-Темперли покинула постоялый двор.
     Сэр Мармадьюк взял кошелек,  оставшийся лежать на  столе, посмотрел  на
него ничего не видящими глазами, положил  его в карман,  устало  вздохнул  и
вышел в лунную ночь.

     И вот мистер  Беллами с веселым смехом  закрывает дверцу кареты,  легко
вспрыгивает  в  седло и бодрым голосом  поторапливает  сэра Мармадьюка.  Тот
садится  на  лошадь,  угрюмо  кивает  мистеру  Гоббсу,  и  кавалькада  вновь
отправляется в путь.
     Скрипят  колеса,  цокают копыта, позвякивают  удила. Путники  мчатся по
вересковым пустошам, совершенно безжизненным  в мертвящем свете луны, сквозь
густую  листву  пробираются  по  узким дорожкам.  Они  движутся все дальше и
дальше. Время идет,  и вот уже луна скрывается за темной громадой леса, и на
мир опускается тревожная тьма. Но громыхание колес и цокот копыт не затихают
ни  на мгновение. И  наконец  звезды  на  небесном  своде начинают бледнеть.
Деревья,  кусты   и  пустынные  луга  сменяются  домами,  мощеными  улицами,
многолюдьем оживленных городских магистралей. А вот и постоялый двор "Хорнз"
неподалеку от Кеннингтон Кросс.
     Мистер  Гоббс направляет взмыленных лошадей  под  нужную  арку в тускло
освещенную  конюшню, запруженную  повозками  и  громадными  фургонами. Здесь
шумно  и суетливо; люди снуют взад и вперед; ругаются посыльные; лошади бьют
копытами, а нетерпеливые пассажиры почтовых дилижансов глазеют по сторонам и
теребят всех вокруг. И все это в ранний рассветный час. Словом, путники наши
прибыли в Лондон. Сэр Мармадьюк и мистер  Беллами отстали от кареты примерно
на полмили,  их  истощенные лошади едва  плетутся. Перед  самым  въездом  на
конюшню  они   вынуждены   остановиться  -  путь   им  преграждает   большая
крестьянская телега.
     -  Ей-богу, старина, -  мистер Беллами зевает и оглядывает  пропыленное
одеяние  сэра  Мармадьюка,  не  слишком подходящее для верховой  езды, -  мы
выглядим, словно нищие, каким-то чудом оказавшиеся  в седле, особенно я. Бог
ты мой, Джон, а ведь где-то существуют ванна, завтрак и постель! Вперед!
     Сэр Мармадьюк спешивается и, нетвердо ступая на негнущихся ногах, ведет
изможденное  животное  на конюшню, и тут он вздрагивает от  дикого крика. Он
резко  оборачивается  -  к  нему  бежит мистер  Беллами,  вмиг  забывший  об
усталости.
     - Джон, -  выпаливает юный  джентльмен,  - карета пуста!  Они...  и  та
женщина, и Ева-Энн... исчезли! Взгляните!
     У распахнутой дверцы стоит озадаченный и растерянный мистер Гоббс, он с
изумлением  смотрит  в   пустоту   кареты.   Все   вместе  они   прочесывают
переполненный двор, но безуспешно.
     - Надо осмотреть  гостиницу!  -  кричит  мистер Беллами.  -  Может  они
заказывают завтрак.
     - Посмотрим! - печально соглашается сэр Мармадьюк.
     Но вот  огромный  постоялый двор  обшарен  вдоль  и  поперек.  Опрошены
подавляющие  зевоту лакеи, сонные горничные и коридорные, шумные  посыльные,
конюхи и грумы. Но никто ничего не  знает. Ева и миледи  словно сквозь землю
провалились. Тем  не  менее рвение мистера Беллами не утихает. Он носится по
двору, он  проникает в самые укромные  уголки гостиницы,  он  вновь  и вновь
расспрашивает всех, кто попадается ему на пути. Все впустую.
     - Сэр, - мистер Гоббс не сводит тревожного взгляда с мрачного лица сэра
Мармадьюка. В тусклых рассветных лучах это лицо мертвенно-бледно. - Сэр, что
дальше?
     -  Как что? - отвечает сэр Мармадьюк,  кладя запыленную руку  на  плечо
своего верного  друга. - Нам надо  проститься, мой дорогой  Джон,  во всяком
случае, на время. Я отправляюсь на поиски Евы-Энн.
     - У вас есть какие-нибудь предположения, сэр?
     - Безусловно.
     - Вы думаете, ее увела миледи?
     - Я полагаю, Джон, что  нет  на  свете  ничего более безжалостного, чем
ненависть заблудшей женщины.  Что касается моего  племянника  Руперта, то вы
должны будете снабдить его  деньгами и всем необходимым, подыскать  для него
подходящее  жилище  и  рассказать  ему,  что  его  недостойный  дядя  отныне
собирается заботиться  о  нем, а  он, в  свою очередь, должен  вести  себя с
достаточной  степенью  разумности.  А теперь до свидания,  мой  верный Джон,
позже я свяжусь с вами.

     С этими словами сэр  Мармадьюк пожал  мистеру Гоббсу  руку  и  поспешил
покинуть суету постоялого двора, окунувшись в еще большую суету улицы.

        Глава XXXII,
     <i>в  которой  описываются  лондонский  район Джайлз-Рентс, мистер Шриг  и
некий актер</i>

     Эту  троицу  он  заметил  уже  довольно  давно, едва  различимыми  тени
бесшумно скользили следом  в сумраке вечерних зловонных улиц. Вокруг сновали
фигуры самого зловещего вида, взгляды оборванных мужчин и  неряшливых женщин
были полны неприязни, на их лицах читались следы нищеты и порока, в их душах
таились злоба и страх. Этот район Лондона и днем-то пользовался самой дурной
репутацией, а  в вечерние часы становился смертельно  опасным  для  случайно
забредшего сюда неосторожного или доверчивого путника.
     Сэр Мармадьюк продолжал  идти, ни на  секунду не ослабляя бдительности;
правую руку он держал в кармане  своего деревенского  сюртука,  сжимая ствол
револьвера. Оглядываясь,  он всякий  раз  видел эту троицу: один  -  крепкий
верзила с густой копной грязных волос, второй - маленький человечек и третий
- тощий тип со смертельно-бледным лицом и странной танцующей походкой.
     Резко свернув за  угол, сэр Мармадьюк оказался в проходе между высокими
кирпичными стенами, здесь было совсем темно. Какое-то мгновение он помедлил,
затем  решительно  двинулся  вперед.  Шаги  за  спиной  участились и  теперь
раздавались  совсем близко. Сэр  Мармадьюк резко остановился  и стремительно
развернулся.   Палец  в   кармане   лег  на  спусковой   крючок   пистолета.
Преследователи были уже совсем рядом, он даже мог различить поблескивающие в
темноте белки глаз.
     - В чем дело? - он постарался придать своей речи деревенский выговор. -
Что вам угодно?
     - Ну, ну, приятель, - пронзительно проверещал маленький человечек, - мы
всего лишь хотим  по-дружески поболтать  с тобой, хотим вот спросить, нельзя
ли...
     Внезапно он изо всех сил пихнул своих спутников локтями, все трое разом
развернулись и проворно скрылись в темноте.
     Сэр Мармадьюк изумленно  смотрел  им  вслед,  когда заслышал  за спиной
неторопливые тяжелые шаги. Он резко оглянулся. К нему приближался невысокий,
очень   широкоплечий  и  очень  степенный  человек,  все   в   нем  поражало
основательностью  -  от  высоких  сапог до широкополой  шляпы. Из-под  мышки
торчала  массивная  шишковатая  трость. В  остальном он  выглядел совершенно
обычно, если не считать, конечно, блеска пронзительных глаз.
     Человек  остановился  и внимательно  оглядел  сэра  Мармадьюка,  зоркий
взгляд  пробежался по  сапогам, простому сюртуку, пестрому шейному платку  и
остановился на лице нашего героя. Незнакомец приветливо улыбнулся.
     - Драчун Фэган,  Танцор Джеймс и  Свистун Дик!  - удовлетворенно кивнул
он. - Отчаянные ребята, скажу я вам, особенно Свистун  Дик,  тот, что  самый
невзрачный из троицы.
     - Так вы их знаете?
     - Безусловно! Два  грабителя и  карманник! И они  меня знают, потому  и
исчезли как только завидели. Они что-то хотели от вас, мой друг?
     - Да нет.
     - Может быть,  они преследовали  вас?  Думаю, что дело  обстояло именно
так.  Завсегдатаи  этих  питейных заведений только и  знают,  что грабить  и
убивать.  Нож,  пистолет, дубинка  -  вот их  Библия. От  этой троицы  можно
ожидать чего угодно, по каждому из них давно уже виселица плачет, но Свистун
Дик  -  такого второго  не сыскать.  Этот  малыш  перерезал не одну невинную
глотку.
     - Так почему негодяя не арестуют?
     - Какого именно?
     -  Того,  что вы назвали Свистуном.  -  сэр Мармадьюк  подстроился  под
размеренный шаг собеседника. - Если точно известно, что он преступник...
     - Ах! - вздохнул незнакомец. - Я много чего знаю, но все мои знания без
доказательств и гроша  ломаного не стоят, дружище.  Сколько  прекрасных  дел
развалилось из-за  отсутствия фактов. Боже, да имейся у меня доказательства,
я мог бы вздернуть добрую сотню закоренелых убийц и негодяев, которые сейчас
ходят гоголем!
     - Так вы полицейский?
     - Не стану этого отрицать, дружище. Закон - мое ремесло, а убийцы - моя
специальность. Убийства - мой хлеб. Меня зовут Шриг, Джаспер Шриг. И к этому
нечего добавить. Вы, похоже, из других краев?
     - Да.
     - Живете в деревне?
     - Да. Вот хочу найти себе жилье. Может, присоветуете что-нибудь, мистер
Шриг?
     -  С удовольствием,  дружище.  Знаю  я одну  гостиницу,  небольшую,  но
довольно уютную. В переулке Грейз Инн, хозяин - однорукий солдат.
     - Но ведь это слишком далеко.
     - Далековато, - согласился мистер Шриг,  внимательно посмотрев на  свою
шишковатую трость. - Еще как далековато! Но вы же не здешний... гм!
     - Я хотел бы поселиться где-нибудь поблизости от Джайлз-Рентс.
     - Вы хотите... само собой разумеется!
     - Район здесь, конечно, отвратительный, но я ищу одну молодую леди. Она
поселилась здесь вместе с другой леди, больной и уже немолодой.
     -  Друг  мой,  больных и старых  в Джайлз-Рентс навалом, но  вряд ли их
можно назвать леди. Я бы, во всяком случае, не стал!
     - Если вы укажете  мне какое-нибудь подходящее жилье, я  буду очень вам
благодарен, мистер Шриг.
     -  Я поступлю лучше, дружище, я отведу вас  туда. Есть  тут  неподалеку
одна уютная  и  опрятная мансарда,  ее  сдает мой  добрый приятель Посингби.
Огастес Посингби, актер. Так  что  за мной, мой друг, и ради  всего святого,
держитесь  ко  мне поближе!  Если за вами  охотились  один раз, то  ничто не
помешает  им сделать  вторую  попытку.  Чужаки здесь  частенько  оказываются
жертвами, но со мной вы можете быть абсолютно спокойны.  Так как вы сказали,
вас зовут?
     -  Я  ничего   говорил,   -  сэр  Мармадьюк  внимательно  посмотрел  на
невозмутимое лицо своего собеседника.
     - Разве,  дружище?  Подумать  только! Должно быть, слух  начинает  меня
подводить.
     -  Меня  зовут  Гоббс,   и  я  надеюсь,  вы   сочтете  меня  человеком,
заслуживающим доверия.
     - Гоббс! - просияв, воскликнул мистер Шриг. - Очень хорошее имя! Так вы
из провинции? А откуда именно, мистер Гоббс?
     - Из Сассекса.
     - Ну конечно, Сассекс! - Мистер Шриг снова  уставился на свою трость. -
Подумат