животе напоминало скорчившегося мертвеца. Молодой Лоринг вспомнил, как старый лупил по этому бревну тростью. Наконец Дэвид пересек луг и вошел в зияющий дверной проем. Оказавшись в сыром полумраке мельницы, он вытащил бумажный сверток с предательским кинжалом и хотел развернуть его, но бумага присохла к окровавленному лезвию. Дэвид поежился и со страшной ношей в руке осторожно двинулся в знакомый темный угол. Там он нагнулся и поднял крышку люка. Колодец уходил в черную бездну. Из провала дохнуло затхлостью, откуда-то далеко снизу доносилось бульканье капель, падающих в воду. Дэвид поднял руку над люком и разжал пальцы. Проклятый кинжал полетел вниз. Дэвид задержал дыхание и застыл, дожидаясь всплеска. Он ждал, пока не кончился воздух в легких, и вынужден был шумно вздохнуть. Из груди его вырвался стон: кроме монотонного падения капель из колодца не донеслось ни звука. Потрясенный, Дэвид покрылся холодным потом; руки его задрожали. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть или расслышать, он наклонился над угольной тьмой... И тогда наконец услышал другие звуки... В зловещей мрачной глубине раздалось знакомое тяжелое сопение, хриплое дыхание с присвистом... Дэвид отпрянул, крышка с грохотом упала, он бросился прочь от жуткого места, а присвист и грохот еще долго стояли у него в ушах. Глава XXVII, имеющая касательство к рыже-золотому локону "Вздыбившийся конь", как уже упоминалось, был тихой, неприметной гостиницей, расположенной на пригорке, в стороне от большой дороги. Мирное полусонное царство в тени деревьев. Сбоку от нее и впрямь имелась конюшня, где, видно, обитал норовистый прототип животного на вывеске. Там и сейчас приятно пахло сеном и лошадьми, но дремотный покой редко бывал теперь потревожен цоканьем копыт. По другую сторону раскинулся сад, в котором цвели фруктовые деревья и все заросло одичавшими цветами. Живая изгородь отделяла сад от дороги, а в самом укромном его уголке среди розовых кустов стояла уединенная беседка. Отсюда открывался прекрасный вид на сад, гостиницу, извилистую дорогу и простиравшуюся за ней холмистую равнину, темневшую лесами и перелесками. В этой-то укромной беседке, пронизанной лучами заходящего солнца, и сидел мистер Шриг. Мягкий свет окутывал кроны деревьев розоватым ореолом. Но Шриг ничего не замечал. Глиняная трубка в его руке давно остыла. Сыщик снова превратился в самого себя. На нем были тупоносые сапоги и знаменитая широкополая шляпа, а между ног стояла любимая узловатая палка. Бакенбарды исчезли, квадратная, начисто выбритая розовощекая физиономия, однако, утратила всегдашнюю безмятежность. Чело мистера Шрига бороздили глубокие морщины озабоченности. Глаза, равнодушные к красотам пейзажа, не отрываясь смотрели на носки сапог, а губы замерли, так и не вытянувшись для свиста. Наконец Шриг вздохнул, тряхнул головой и негромко позвал: - Дэниэл! Из дверей гостиницы тотчас вынырнул бесцветный человечек и припустил рысью по дорожке среди клумб к беседке. Добравшись до нее, остановился перед мистером Шригом и выжидательно мигнул невыразительными глазками. - Я здесь, Джаспер. - Угу, - сказал мистер Шриг, снова уставившись на носок своего сапога. - Дэниэл, если мистер Гиллеспи получил мою записку вовремя и успел на скорый почтовый, то должен прибыть в Льюис сегодня ночью, так? - Вполне возможно, Джаспер. - Угу. Тогда возьми лошадь с коляской - их можно нанять у Джима Крука - и съезди за мистером Гиллеспи. - Будет исполнено, Джаспер! Что-нибудь еще? - Ага! Скажи хозяину, чтобы принес мне пинту своего "старого"! Когда на душе у человека тяжело, Дэниэл, ничто так не утешит, как пинта старого эля... за исключением "Бесподобного" капрала Дика. А на душе у меня черным-черно. Дэниэл поскреб свои серые бакенбарды. - Это так не похоже на тебя, Джаспер. - Ты прав, Дэн, но, видишь ли, убийство потрясло меня, расстроило все мои планы... Еще вчера, перед тем как сэр Невил взял да и позволил прикончить себя, в руках у меня было полностью законченное дело. Я собрал все доказательства, черт бы их побрал! Улик хватило бы на то, чтобы отправить на виселицу не одного, а дюжину преступников... только налаживай веревку да петлю пропускай... И надо же - выхватили из-под самого носа, так сказать. Душераздирающая история, Дэниэл, одно слово - душераздирающая! - Да, Джаспер, это уж точно. Следовало его вздернуть! - кивнул человечек. - Жаль, очень жаль. Тяжелый удар для тебя. Судьба была к тебе неблагосклонна, все против тебя... Значит, пинту "старого"? Случайно подняв сумрачный взгляд, мистер Шриг обнаружил, что по дороге к саду приближается еще одно действующее лицо, широкие и быстрые шаги которого свидетельствовали об энергии юности, а равно о смятенном состоянии духа. - Две пинты! - поправил Шриг. - И сразу сгинь потом. Мне надо перекинуться несколькими словами вон с тем молодцом. А ты постой неподалеку и проследи, чтобы никто не вздумал подслушать, подсмотреть или сунуть сюда свой длинный нос. - Так точно, Джаспер! Кроткий Дэниэл послушно затрусил в харчевню, вскоре выскочил оттуда с двумя кружками в руках и, повинуясь кивку Шрига, исчез. Подойдя ближе, Дэвид увидел поднятую над кустами узловатую трость, которой кто-то призывно помахал, и свернул к утопающей в цветах беседке, где и обнаружил сыщика в компании с двумя увенчанными пеной кружками. - Ну, вот я и вернулся, - сказал он, пожимая протянутую руку. - И слава Богу. А вас как раз дожидается пинта старого эля. Присаживайтесь и пейте на здоровье... Мое почтение! Молодой человек жадно отпил сразу половину, поблагодарил и, пристроив кружку на колене, принял расслабленную позу. Помолчали. Потом Дэвид отвернулся и смущенно заговорил: - Вы, наверное, недоумевали, куда я подевался... - Нет, - ответил Шриг, качая головой. - Я недоумевал только, почему вы пропали так надолго. Дэвид удивленно посмотрел на него. - Значит, вы все знаете? - Само собой, - усмехнулся сыщик и понизил голос. - Вы были в Лоринг-Чейзе. - Но как?.. Откуда вы узнали? - От изумления Дэвид расплескал свой эль. - Кто вам сказал? - Ваши башмаки, дружище. Допивайте-ка, а то все будет на полу! - Башмаки? - повторил Дэвид, поглядев на них. - Ага! - закивал Шриг. На правом только полподметки, а на левом она с дыркой. - Точно! - сказал Дэвид, по очереди выворачивая ноги. - Ну, и что с того? - Наблюдательность, друг мой! Прошлой ночью вы перелезли через стену и спрыгнули на мягкую почву, оставив весьма-а четкие отпечатки... Как видите, все до смешного просто. Ну, а раз уж вы там перелезли, логично предположить, что на этом не остановились, разве не так? - И мистер Шриг сфокусировал свой пронзительный взгляд на лодыжке Дэвида. - Да, это логично. - И направились к дому, правда? Взгляд мистера Шрига скользнул вверх по колену Дэвида. - Да. - А может быть, даже проникли в дом... Взгляд Шрига подкрался уже к верхней пуговице жилета. - Да, Джаспер. - И значит, кое-что могли заметить... Что вы видели? - Я видел сэра Невила. Он сидел в кресле... мертвый. - В котором часу это было? - Я не уверен... Кажется, около полуночи. - Так вы обнаружили его уже мертвым? - Да, Джаспер. Взгляд сыщика метнулся к лицу Дэвида, и долгую минуту они смотрели друг другу в глаза. - В кресле, зарезанного насмерть? - Да, Джаспер. - Ясно! Ну что ж, присяги, клятвы мне от вас не нужно, дружище, вполне достаточно вашего слова... - Спасибо! - с чувством сказал Дэвид и порывисто протянул ему руку. - Но это мне... Я ведь не суд присяжных. - Да, да. Я понимаю, что оказался в щекотливом положении. Раз о моем ночном визите уже известно... - Дэвид замялся. - Вне всякого сомнения! - подтвердил Шриг - И в связи с этим я хочу спросить: что привело вас туда среди ночи? - Надеялся подоспеть вовремя, чтобы спасти жизнь сэра Невила. - Так вы знали об угрожавшей ему опасности?! О смертельной опасности? - Да, Джаспер. - От кого она исходила? - Этого я сказать не могу. - Что значит "не могу"? Знаете, но не скажете? - Совершенно верно. - Ладно, дружище, я не настаиваю. Я нашел потерянную кем-то шляпу, и, сдается мне, я уже видел ее прежде. Она принадлежала... допустим, одному безымянному бродяге. Помоги мне, Господи! - удрученно продолжал он. - Помоги глазам моим и ушам. Жизнь человека моей профессии полна превратностей. Взять, к примеру, сэра Невила Лоринга. Экую шутку сыграла со мной судьба: взял баронет да и отправился к праотцам, ускользнул в самый последний момент... Да, он должен был умереть, но по-другому! Полагаю, вы понимаете, о чем я говорю. - Дэвид опустил голову. - Выходит, судьба жестоко посмеялась надо мной. Оставила с носом и с новым делом на руках. Опять загадка - с чего я начинал, к тому и пришел. Эх, сколько времени и сил потрачено впустую! И сколько их еще придется потратить?! - Неужели так мало улик? - Напротив, сударь мой, их слишком много. Так много, что впору голову сломать. Такое впечатление, что убийцы сэра Невила валом валили со всех сторон. Не понимаю, как они не передрались за право прикончить несчастную жертву. Мотивов у каждого хоть отбавляй! - Ого! - Дэвид резко повернулся и едва не расплескал остатки эля. - Так вы уже подозреваете кого-то... определенного? - Кого-то!.. - устало вздохнул мистер Шриг. - Господь с вами, дружище. Придвигайтесь поближе, и я зачитаю вам целый список подозреваемых. С этими словами он вытащил из кармана небольшой, но пухлый томик, нашел нужную страницу и, прижав ее большим пальцем, начал перечислять громким шепотом: - Лица, подозреваемые в убийстве сэра Н., и основания указанного подозрения. Номер первый: миссис Белинда. Подозревается, как проживающая по месту преступления... Почему бы и нет! Номер второй: мисс Антиклея. Ditto - по той же причине. А кроме того, как особа, наделенная горячим темпераментом и редкой для женщин физической силой... Весьма вероятно! Nota bene - обратить особое внимание... - Что за нелепость! - перебил его Дэвид. - Зачем вы записали ее в свою чертову книжицу?! - Затем, что сия особа наделена горячим темпераментом и редкой для женщины силой. - Разве эти качества непременно превращают человека в убийцу?.. - Нет, сэр, но вкупе с обстоятельствами могут... Впрочем, против ее имени я пометил только: "Весьма вероятно". Продолжим. Номер третий: мистер Молверер. Подозревается опять же по причине проживания под одной крышей с убитым и как лицо, влюбленное в номер второй, вышеупомянутую мисс... - Откуда вам известно, что он в нее влюблен? - запальчиво спросил Дэвид. - Вывод на основе наблюдений, друг мой!.. Позвольте мне продолжить. Итак, влюбленное в номер второй. Спокойный, сдержанный и весьма опасный молодой человек... Весьма, весьма вероятно. Nota bene. Взять под наблюдение. Номер четвертый: Бенджамин Баукер, бывший каторжник... - Откуда вы о нем узнали? - поразился Дэвид. - Наблюдательность, приятель! Так... Бывший каторжник, недавно вернувшийся в Англию. Подозревается в мстительных замыслах, направленных против покойного. На месте преступления найдена его шляпа. Весьма обнадеживающие факты. Номер пятый: Томас Яксли, старший смотритель охотничьих угодий покойного. Угрожал покойному ружьем. Подозревается также в другом преступлении. Настоящее местонахождение неизвестно... - Хм, вот как? - воскликнул Дэвид. - Исчез, словно в воду канул!.. Тоже чрезвычайно многообещающий субъект. Nota bene. Огромные сильные руки (такими человека задушить - раз плюнуть!). Поместить объявление о розыске. Номер шестой: сэр Дэвид Лоринг, баронет. Имел беседу с покойным, и не одну. Во время первой угрожал ему пистолетом... - А, так вы уже и об этом знаете! - мрачно пробормотал Дэвид. - А как же! - обрадованно закивал Шриг. - Все знаю и надлежащим образом занес в свою книжицу, ибо связан долгом. Однако, позвольте, я продолжу... Итак, пистолетом, а наутро после убийства скрылся в неизвестном направлении... - Любопытно, как вы оценили мои шансы? - Я не делаю из этого секрета, дружище. Напротив вашего имени стоит пометка "Сомнительно". - И на том спасибо, - усмехнулся Дэвид. - Так что подозреваемых хватает, - заключил мистер Шриг, убирая записную книжку. - Куда больше, чем достаточно, ей-Богу! - Да, выбор, судя по всему, у вас широкий и разнообразный, - подтвердил Дэвид. - Так точно, сэр. Он, конечно, сузится мало-помалу. Но, пока я не докажу непричастность каждого в отдельности, придется всех вас считать предположительно виновными. - Даже меня, Джаспер? - Долг есть долг, - со вздохом ответил Шриг. - Я обязан рассмотреть все возможности, и это естественным образом приводит меня к телу покойного. А надо заметить, это весьма разговорчивый труп, хотя орудие преступления, понятное дело, исчезло. Нож, кинжал или стилет, которым было совершено убийство, до сих пор не обнаружен. И все же тело говорит о многом - вы и сами могли заметить, когда его обнаружили. Кстати, друг мой, при каких обстоятельствах это произошло? В ответ на этот давно ожидаемый вопрос Дэвид кратко отчитался о своем ночном визите и страшном открытии, избегая, разумеется, каких-либо упоминаний об Антиклее или кинжале. После нескольких фраз он почувствовал себя довольно неуютно, ибо слушатель не отрывал от него внимательного, изучающего взгляда. - Ага... А вы ничего не упустили, сэр? - Нет, Джаспер... Это было ужасно! - сказал Дэвид, поежившись. Шриг поднял глаза к вечернему небу и привычно сложил губы в трубочку. Дэвид с тревогой наблюдал за ним. - Значит, вам не пришло в голову осмотреть труп поближе и повнимательней? - Какое там... Я торопился поскорее уйти... И темень была, хоть глаз выколи. А вы... разобрались, как это произошло, Джаспер? - Да, Дэвид. По моему мнению, его закололи сзади, он даже не успел встать. Закололи неожиданно, в тот момент, когда он, смеясь, закинул голову назад. Смерть наступила мгновенно. Удар был направлен под углом вниз, лезвие вошло в шею повыше ключицы... - Мгновенно... Видимо, такой удар могла нанести только мужская рука, - предположил Дэвид. - Похоже на то, дружище... Или рука доведенной до отчаяния женщины. Ладно, с этим повременим. Итак, вы торопились поскорее убежать. Но неужели вы не заметили никакой... странности. - Странности? - переспросил Дэвид. - Ну да! Видите ли, хотя одежда покойного не была в беспорядке, на его правой ноге не хватало башмака. Это весьма необычно! - Правого башмака? - повторил Дэвид, холодея от безотчетного страха. - То-то и оно. На ноге его не было. - Кому же понадобилось уносить башмак? - Вряд ли его унесли, дружище, я обнаружил башмак на гардеробе, который стоит в другом конце комнаты. - Странно! - пробормотал Дэвид. - Странное и прямо-таки жуткое обстоятельство. - Не более, чем все остальные. Это вообще странное дело, дружище Дэвид. А что касается жути, то я знавал и пострашнее! Но это еще не все. Правая рука - большой и указательный пальцы - выпачкана чернилами, как будто в тот момент, когда он писал, кто-то выхватил у него перо. Кроме того, я обнаружил какое-то перо на земле за окном - скрученное и изломанное гусиное перо! А кресло, в котором сидел сэр Невил, стояло недалеко от письменного стола. Как вы, возможно, заметили, по столу были в беспорядке разбросаны бумаги и перья... - Нет, я не обратил внимания. - Тем не менее это так, друг мой, и, более того, серебряная чернильница была опрокинута, а чернила пролиты на пол, причем кто-то наступил в чернильную лужу... Сдается мне, Дэвид, я знаю, кто это сделал! Дэвид вздрогнул, и маленькая катастрофа таки произошла: его кружка полетела на траву, а содержимое расплескалось. Мистер Шриг, не дожидаясь, когда та же участь постигнет и его кружку, залпом допил остатки эля. - И... кто же это был? - с запинкой спросил молодой джентльмен. Сыщик старательно вытер губы концом косынки. - Ладно, раз уж начал, скажу. Дэвид затаил дыхание. - Ну? - Утром, пока я опрашивал членов семьи и прислугу, мой помощник обыскивал верхний этаж, и там, в темном чулане, обнаружил пару туфель. На подметке одной из них оказалось чернильное пятно - свеженькое, отчетливое пятно! В настоящее время эти туфли приобщены мною к делу в качестве улики. - Э... это, конечно, мужские туфли? - спросил Дэвид, нагибаясь за упавшей кружкой. - Имен-но! Они принадлежат мистеру Молвереру. Дэвид, дотянувшийся до кружки, на секунду замер, не подозревая о паре пристально следивших за ним проницательных глаз. - И на основании этой улики его можно арестовать? - Можно было бы, дружище, кабы не одна маленькая деталь. - Какая, Джаспер? - Я кое-что обнаружил на самом трупе - вещицу, которую, стоит вам только высказать пожелание, я, зная, что вы - это вы, непременно покажу. - Благодарю за доверие, Джаспер, будьте так любезны. Шриг начал рыться в одном из своих бездонных карманов. Наконец он вытащил оттуда пухлый бумажник и коротким толстым пальцем принялся ковырять его содержимое. Томимый смутным дурным предчувствием, Дэвид невидяще уставился на свою пустую кружку и ждал. - Вот она, голубушка! - воскликнул мистер Шриг. Придвиньтесь поближе, дружок, еще немного, ага, смотрите! Он вынул из бумажника сложенный клочок бумаги и с необыкновенной осторожностью развернул его. В грубых пальцах сыщика блеснуло что-то длинное и шелковистое. От дуновения теплого ветерка длинная рыжая прядка волос заиграла в лучах закатного солнца. - Так-то, друг мой, - произнес мистер Шриг с безмятежным удовлетворением. - А нашел я сей золотистый локон на правом рукаве сэра Невила, где он запутался в серебряных пуговицах... Прядь женских волос, изволите видеть, и цвет не вызывает сомнений в их принадлежности. На рукаве сэра Невила! - Если кто-нибудь когда-нибудь заслуживал безоговорочной смерти, - с неожиданной злобой прошипел Дэвид, - то это был именно он... - Совершенно верно. Ему еще здорово повезло - он заслуживал совсем не такой смерти. Да, ему повезло, но, видите ли, поскольку он убит, а долг есть долг, я обязан поймать, разоблачить и посадить в тюрьму лицо или нескольких лиц, которые это сделали, дабы повесить их, как всякого убийцу, кем бы он ни был. Внезапно Дэвид сделал резкий выпад рукой, и золотая прядка, выскользнув из пальцев Шрига, влекомая ветерком, растаяла в благоухающем вечернем воздухе... В тот же миг Дэвид вскочил на ноги. - Черт бы вас побрал! - заорал он. - Хладнокровная бездушная скотина! - Проклятье! - воскликнул мистер Шриг и тоже сделал попытку вскочить, но, встретив бешеный взгляд Дэвида, снова опустился на скамью. - Вот те на! - хрипло прошептал он. - Как же я упустил?.. Вы влюблены в нее, дружище? Провалиться мне на этом месте, влюблены!.. Ну и дела... В таком случае могу сказать одно: да поможет вам Господь, Дэвид. Господь и все его ангелы. Молодой человек, не ответив, повернулся на каблуках и зашагал в гостиницу. Глава XXVIII, в которой ее светлость делает открытие Еще на подходе Дэвид заметил необычное возбуждение, царившее в гостинице. Всегда такая тихая, сейчас она гудела, словно улей. Переступив порог, он попал в прихожую с лестницей наверх и боковой дверью в таверну, откуда доносились шарканье ног, звон стаканов и оловянной посуды и гомон возбужденных голосов. Дэвид, желавший в ту минуту только покоя и уединения в собственной комнате, начал было подниматься по лестнице, как вдруг замер, остановленный громким басом, который безапелляционно вещал: - Вы можете подозревать одного или другого, гадать, что да как, но я буду думать то, что думаю! Перегнувшись через перила, Дэвид заглянул в таверну через приоткрытую дверь. Говорил мордастый краснощекий здоровяк с округлым брюшком и двойным подбородком. Он сидел за отдельным столом и, торжественно подняв в пухлой руке пивную кружку, обращался к остальной компании: - Я знаю то, что знаю, и никто не переубедит меня в противоположном. - Он высокомерно оглядел аудиторию. - На том стоял, стою и буду стоять, ныне и присно, аминь! - Мы с удовольствием готовы выслушать ваши мысли, мистер Спрул. Всем известно, какая замечательная у вас голова, - скрипучим голосом сказал остроносый коротышка, сидевший за столом напротив. - Скорее поделитесь с нами своими мудрыми умозаключениями - они ведь касаются этого ужасного убийства, правильно? - Правильно! - милостиво подтвердил мистер Спрул. - Хотя я называю его злодейским смертоубийством! - Это то же самое, сэр, только другими словами, - заметил коротышка. - Весьма вероятно, - согласился мистер Спрул, - но что поделать, я люблю добираться до самой сути, такова уж моя натура. - И часто забираетесь так глубоко, что бывает невозможно вас понять! - ехидно проскрипел остроносый. - Весьма вероятно, - с достоинством кивнул мистер Спрул. - А все потому, что кругом царит вопиющее невежество! - Но вы не откажетесь посвятить нас в свои мысли по поводу этого преступления, сэр? - с надеждой спросил молодой крепыш, обладатель рыжих бакенбардов. - Что ж, так и быть, - изрек мистер Спрул и многозначительно отхлебнул пива. - Я основательно поразмышлял над этим делом и пришел к выводу, что подлый удар, безвременно сразивший сквайра Лоринга, был направлен вовсе не той рукой, которой он, как некоторые думают, был направлен. - Что за бессмыслица? - развеселился остроносый. - Все прекрасно знают, что сквайра Лоринга убили - или, по-вашему, смертоубили, - и в этом не может быть сомнений! - Согласно моим умозаключениям, - подкрепляя свою речь плавным движением поднятого вверх указательного пальца, невозмутимо продолжал мистер Спрул, - рука, совершившая сие кровожадное злодеяние, принадлежит особе женского пола! Хор изумленных восклицаний сменился градом нетерпеливых вопросов, на каковые мистер Спрул после нового глубокомысленного глотка дал нижеследующий ответ: - Мои соображения зиждутся на предпосылке, что рука, которая предприняла сие варварское действо, должна быть аналогична и, более того, и-ден-тична той руке, которая содеяла насилие, или, что то же самое, нанесла оскорбление действием моей собственной персоне посредством хлыста... - О Господи, мистер Спрул! - опешил остроносый. - Боже упаси... Вы что же, намекаете на мисс Клею? - Мисс Клея! - фыркнул мистер Спрул. - Мисс Клея, надо же! А если и намекаю? Мисс Клея... вот уж действительно! Словно она знатная дама! А между тем она ничем не благороднее любого из присутствующих в сем заведении. Да что я толкую - благороднее... Нищенка, беспризорница, коей естественное местопребывание в приюте! В ней благородства ни на йоту, им и не пахнет! - Но, черт побери, мистер Спрул, вы утверждаете, будто мисс Клея прикончила старика? - Собственноручно! - веско изрек Спрул. В ту же секунду дверь с треском распахнулась, и в таверну ворвался Дэвид. - Ты лжешь, мерзавец! Он схватил первое, что попалось под руку - как оказалось, старую касторовую шляпу, - и швырнул в лицо ошеломленного мистера Спрула, в результате чего тот от неожиданности опрокинул на себя эль. - Негодяй! - прорычал Дэвид (он по характеру был человеком импульсивным, но быстро брал себя в руки). - Ну-ка, встань, пусть все полюбуются, как выглядят лжецы! Спрул, чье преклонение перед происхождением, как видно, составляло суть его натуры, раболепно вжал голову в плечи и чуть было уже не встал, подчиняясь властному голосу. Однако благородство в его представлении было неотделимо от тонкого черного сукна с изысканной отделкой и тончайшего шелкового белья, а потому, узрев потрепанное платье Дэвида, он нахмурился и с вызывающим видом снова уселся на место. - Мое пиво!.. Целая кварта доброго эля пропала зря! - изумленно констатировал он. - Меня окатили моим собственным элем! Я насквозь промок!.. Откуда взялся этот бандит с большой дороги? Стыд и позор, до чего мы докатились. Уильям, поскорее вышвырни этого бродягу вон! Обладатель огненно-рыжих бакенбардов с веселой готовностью поднялся из-за стола и, воинственно расправив плечи, не спеша подошел к Дэвиду. Толстые щеки красавца в предвкушении забавы запылали не хуже бакенбардов. Вся компания одобрительно загудела. - Ну что, приятель, - ласково обратился здоровяк к незнакомому грубияну, - слыхал, что сказал мистер Спрул? Сам уберешься, или... И воинственный молодой человек, набычившись и выпятив нижнюю челюсть, опрометчиво сунул под нос Дэвиду красный кулачище. В то же мгновение кулак Дэвида молниеносно обрушился на челюсть незадачливого вышибалы. Удар был нанесен от души - на месте упитанных щек и огненных бакенбардов в воздухе на миг мелькнули мускулистые ноги в подкованных башмаках и, описав дугу, грохнулись вслед за своим хозяином на пол. - Полежи пока, - хмуро посоветовал Дэвид здоровяку, - а впрочем, если тебе понравилось... - Нет, нет, сэр. С меня хватит! - заверил его храбрец, осторожно поглаживая левую щеку. - Я ни за что не встану! Никто меня не заставит - никогда и нипочем! - А что касается остальных... - И Дэвид свирепо повернулся к примолкшей компании, - Если я еще узнаю, что кто-нибудь из вас хотя бы шепотом повторяет бредни этого жирного болвана, - пеняйте на себя. - Превосходно, юноша! Прекрасно сказано! Чрезвычайно метко и определенно! - раздалось у него за спиной. Быстро оглянувшись, Дэвид увидел в открытом окне женский капор, величина которого, равно как и голос его обладательницы, кого-то ему напоминали. Из глубины капора на него смотрела пара ясных, очень молодых глаз. В ответ на удивленный взгляд Дэвида они одобрительно мигнули и вдруг тоже расширились от удивления. Дама за окном всплеснула миниатюрными руками в перчатках и, хлопнув в ладоши, воскликнула: - Силы небесные! Либо я сплю, либо это призрак. Да нет, что я говорю, призраки, кажется, не дерутся... Наверное, я сплю!.. Тот же рост, та же линия носа и подбородка, тот же поворот головы... поразительно. Сэр, я должна вас расспросить! И пить к тому же хочется. Прошу вас, выгоните прочь этих сплетников и ротозеев... нет, стойте, я сама! - Капор в окне исчез, чтобы тут же снова возникнуть в дверях. Как оказалось, он принадлежал маленькой, но решительной особе, одетой в высшей степени элегантное платье и столь же изысканные крошечные сандалии. Мистер Спрул, мигом распознавший подлинное благородство, в ту же секунду очутился на ногах и, сорвав шляпу, застыл в подобострастном поклоне. - Надо полагать, вы здешний церковный староста? - сухо осведомилась дама. - Да, ваша милость. Простите, ваша светлость. Покорнейше прошу соизволения служить вашей светлости. - Вот как? Тогда ступайте. И, сделайте одолжение, прихватите с собой ваших сотрапезников. - Сию минуту, ваша светлость! И мистер Спрул, самомнение которого нисколько не пострадало, широким жестом указал честно'й компании на дверь, еще раз угодливо поклонился и важно направился к выходу. - Итак, молодой человек, теперь мы cможем поговорить. Маленькая властная леди присела на скамью и сняла капор. Несмотря на явно немолодые годы, она держалась очень прямо, и, хотя румянец на щеках и пышная копна темных волос выглядели подозрительно, глаза были на удивление красивые и ясные. - Миледи, я почту это за честь, - пробормотал Дэвид, в смущении забыв следить за своим южным акцентом. - Сэр, вы пробудили мое любопытство, - сообщила она. - Вы слишком добры ко мне, мэм, - с поклоном ответил Дэвид. - Нисколько, сэр. В действительности я просто любопытная старуха. Правда, когда-то, много-много лет тому назад, я тоже была молода, а вы мне странным образом напомнили те счастливые деньки. Как ваше имя? - Дэвид, мэм. - А дальше? Напряженное внимание, читавшееся в пронзительном взгляде ясных глаз, заставило его насторожиться. Медля с ответом, Дэвид поглядел в окно и там нашел подсказку. - Холм, миледи. - Сама вижу, что холм, - усмехнулась она. - Я спросила, как вас зовут. - Холм, сударыня. Дама посмотрела на него подозрительно. - Неужели? Как интересно. - Простите, мэм, - сказал он, глядя ей в глаза, - а что вы имели в виду, назвав меня призраком? - Я имела в виду, сэр, призрака ушедших дней, давно забытых мечтаний, призрака того, что не сбылось... Как выяснилось, он отзывается на имя "Холм". - Боюсь, это за пределами моего понимания, мэм. - И немудрено, - грустно вздохнула пожилая леди. - Ах, Дэвид Холм, глядя на вас, я словно превращаюсь из семидесятилетней старухи в парике в кудрявую семнадцатилетнюю девчонку. Вы так живо напомнили мне одного... Впрочем, при ближайшем рассмотрении вы, конечно, не столь красивы... Но я все равно с вами выпью! Этот нос, глаза, подбородок... Можете спросить для меня кружку эля. - Кружку эля, мадам? - Дэвид чуть не поперхнулся. - И непременно высокую и с крышкой... Мистер Холм! Вам в рот сейчас залетит какое-нибудь зловредное насекомое. Дэвид опомнился и кликнул хозяина. Увидев в своем заведении столь высокородную гостью, подвыпивший хозяин недоверчиво потряс своей яйцевидной головой, протер глаза и, охваченный благоговейным трепетом, помчался выполнять заказ. Вскоре на столе уже стояли две кружки, до краев наполненные пенящимся напитком. Хозяин покачнулся и исчез, словно его и не было. - Кажется, вы не англичанин, мистер Холм? - Англичанин, мэм. - У вас необычный выговор. - Я вырос в Вирджинии, сударыня. - Впрочем, на вид вы англичанин и боксируете отменно. - Мой отец предпочитал кулаки пистолету. - Мудрый человек! Он жив? - Нет, миледи. - А ваша мать? - Умерла, миледи. - У вас есть братья или сестры? - Нет, миледи. - А что привело вас в Англию? - Я приехал... в поисках хорошего места. - И преуспели? - Нет, мэм, пока не очень. - А как долго вы прожили здесь, в деревне? - Несколько дней, миледи. - Но успели познакомиться с Антиклеей. - Я встречал ее несколько раз, мадам. - Хм! - произнесла герцогиня, бросив на него быстрый взгляд. - Это может означать все что угодно! Надеюсь, вы в нее не влюблены? - Ни в коем случае, мадам! - поспешно ответил Дэвид, краснея. - Ага! Очень выразительно! А она в вас? - Избави Боже. - Аминь, - изрекла старая дама. - И тем не менее вы ввязались из-за нее в драку? Превосходно! Какой красивый поступок! Вы - сама галантность. Ваше здоровье, мистер Холм! - Она обеими руками подняла тяжелую кружку и, кивнув ему, отпила несколько глотков. Дэвид вскочил и поклонился. - Ну, а скажите, кем вы были в Вирджинии, сэр? Чем занимались? - Э... я был фермером, сударыня. - Угу! - произнесла она, не разжимая губ, и задумчиво добавила: - Как это забавно - задавать неожиданные вопросы, вы не находите? Но вы посредственный лжец, молодой человек. Дэвид, который поднес уже кружку ко рту, отставил ее в сторону и попытался переменить тему: - Мадам, думаю, я обязан признаться вам в том, что вчера днем я совершенно ненарочно подслушал ваш разговор с капитаном... Чомли - кажется, так его зовут? - Вы, видимо, получили неплохое образование? Дэвид поклонился. - А интересно, почему вы сознались в подслушивании? - Я полагал это долгом чести, мэм. - Вот как! А ваше имя, значит, мистер Холм? - Ваш покорный слуга, - ответил он и опять поклонился. - Где же вы обучились столь изысканным манерам, сэр? Неужто на пашне, ходя за плугом? - Сказать откровенно, мэм, я не только этим занимался. - Да вы пейте, пейте! - спохватилась герцогиня. - А потом будьте любезны объяснить, как умудрились подслушать частный разговор. - Я лежал на стогу, миледи, а вы стояли рядом. - Чего ради вас туда занесло? - Я... я там спал, мэм. - Ха! - произнесла герцогиня и, поднеся кружку к губам, посмотрела на Дэвида исподлобья. Встретившись с ним взглядом, она грохнула кружкой по столу. - Вы глазеете на мой парик, сэр! - возмутилась она. - Нет... нет, уверяю вас, - запинаясь пробормотал Дэвид, забыв о том, что надо следить за своим выговором. - В самом деле, мэм, я даже не предполагал, что вы носите... что это... Вы неверно поняли... Я и не думал, поверьте!.. - Он запутался в словах, покраснел и удрученно замолчал. - Да, молодой человек, это парик! Он всегда съезжает набок... - О, мадам, прошу вас... Сударыня, умоляю... - лепетал Дэвид. - Какой вздор! Ношу, и что в этом такого? Почему парик на голове старухи вызывает такое смятение? Может, вам и нарумяненные щеки действуют на нервы? Да, я румянюсь, все об этом знают, а я и не скрываю! Но зубы у меня, будьте уверены, свои, самые настоящие, и такие же острые, как глаза! А теперь, - заявила она, надевая капор, - если вы наконец допили свое пиво, подайте руку и проводите меня. Дэвид с облегчением вышел на свежий воздух. Вечер благоухал цветами. Герцогиня взяла Дэвида под руку и как ни в чем не бывало продолжила допрос. - Кстати, о Вирджинии, сударь. У меня там жили старые друзья - очень близкие и дорогие мне люди. Хэмфри Лоринг и его жена Анджела... Вы случайно о них не слыхали? - Ну, говоря по правде, мэм... - промямлил Дэвид. - Согласна, временами это трудно, сэр. Но вы уж постарайтесь! - Вирджиния - такой большой штат, мэм, а я так редко выезжал из дому... - Конечно, ведь вы были так трудолюбивы. Все пахали да сеяли... А-у-а! - Она выразительно зевнула. - Взгляните на этот очаровательный сельский пейзаж: какие домики с соломенными крышами, тонущие в розах; как петляет эта дорога в опрятных живых изгородях среди пологих холмов. Как вы находите эти холмы, мистер Холм? - вопросила герцогиня. - Они очень красивы, мэм. - Вы бывали в Лоринг-Чейзе? - Дважды, миледи. - В самом деле? Тогда вы должны были знать сэра Невила. Вы знали его? - Мы были знакомы, мэм, - ответил Дэвид. - Несчастное семейство. Беды преследуют их из поколения в поколение. Наверное, вы слышали об этом, сэр. - Нет, мэм. - Сначала сэр Дэвид, отец Хэмфри и Невила, - он был моим ровесником, и его прозвали бешеным Лорингом- убил на дуэли своего лучшего друга. Потом потерял любимую женщину, женился на нелюбимой и сам позволил себя убить, когда еще не успели родиться его сыновья... А все из-за дурацкого недоразумения! Сэр Дэвид, разумеется, самая трагичная фигура в этом роду. О, молодой человек, остерегайтесь выносить поспешные суждения на основе голых фактов!.. Несчастный Дэвид. Бедный, заблудший Дэвид... Затем, всего несколько недель назад, убили его внука, тоже Дэвида, а сегодня вот и сына. - Действительно, сплошные несчастья. Миледи, а тот сэр Дэвид... он был... дорог вам, - с волнением произнес Дэвид. - Да, молодой человек... В те счастливые времена, когда мне было семнадцать, я не разделяла жизнь и сладостные девичьи грезы. Сейчас мне семьдесят, и я, увы, уж не мечтаю наяву. - Вы необыкновенно, удивительно молоды. - С размалеванной физиономией и в парике. - Я ни за что не догадался бы, миледи, если бы вы мне не сказали. - Весьма любезно с вашей стороны. А знаете, ложь бывает временами довольно приятной... Но расскажите мне побольше о себе. Для чего вас занесло в такую даль? Отчего не сиделось в Вирджинии? - продолжала расспрашивать герцогиня. - Я ищу работу, сударыня, - ответил Дэвид. - Но, видно, безуспешно, - констатировала она. - Пока, к сожалению, это так. - Вы остановились в деревне? - Нет, мэм, во "Вздыбившемся коне", где имел честь познакомиться с вами. - Не съезжайте оттуда несколько ближайших дней. Быть может, я подыщу для вас что-нибудь подходящее. - Вы так добры, сударыня... - А пока расстанемся, надеюсь, ненадолго. Дальше я пойду сама. Они остановились перед высокими железными воротами, за которыми начиналась широкая ухоженная аллея, а дальше, на возвышении, стоял дом Лорингов. - Экое мрачное сооружение, - сказала герцогиня, кивнув в ту сторону. - А когда-то выглядело совершенно по-другому... Много лет назад... Там есть интересные картины, целая галерея. Возможно, я вам как-нибудь их покажу. Доброй ночи, мистер Холм. Надеюсь, в следующий раз, когда вам придет охота помериться с кем-нибудь силой на кулачках, я окажусь поблизости. Непременно приду поболеть. Глава XXIX, в которой Бен Баукер описывает убийство Вечер сменился теплой, тихой ночью. Землю залил яркий свет луны, и с ним вместе снизошел полный, всеобъемлющий покой. Охваченный благоговейным трепетом, Дэвид на минуту остановился, наслаждаясь безмятежной вселенской тишиной, и снова побрел куда глаза глядят. Вокруг лежала незнакомая ему, такая непохожая на огромную и в чем-то еще первобытную страну за океаном сельская Англия. Вместо высоких гор, бескрайних прерий и могучих рек здесь раскинулись пологие холмы и сочные луга, а в камышовых зарослях и меж склоненными ивами сонно петляли прозрачные ручьи. Любуясь ночным пейзажем, Дэвид вспомнил слова отца, который часто глуховатым от волнения голосом рассказывал ему об этих местах: "Земля эта, Дэйви, тянется до Ферла - луга и речки, леса и перелески - и дальше, до самых Даунз. Старая добрая страна зеленых холмов и багряных закатов. Когда-нибудь, даст Бог, мы вернемся туда вместе, малыш". Отец рано овдовел, и все, что у него осталось, - это воспоминания о безвозвратно ушедших счастливых годах и покинутой родине. У Дэвида защемило в груди: вот она, земля его предков. Он облокотился о невысокую калитку и погрузился мыслями в прошлое. Увидел покойного отца - одинокого изгнанника, который учил его любить и почитать так давно скончавшуюся мать, привил любовь к Англии, которой Дэвид никогда не видел. Где-то здесь отец играл ребенком, быть может, бегал в тот самый лес, что темнеет впереди, таинственный и безмолвный... Дэвид очнулся и вздрогнул: от леса отделилась какая-то тень. Она медленно, словно крадучись, приближалась и постепенно преобразилась в мужскую фигуру. Человек ковылял по дороге, утомленно опираясь на посох. Внезапно заметив Дэвида, он застыл - видно, пытался разглядеть ночного прохожего. Сердце Дэвида забилось чаще - он узнал бывшего каторжника Бена Баукера. Он в одну секунду оседлал калитку и перемахнул на ту сторону. Баукер не двинулся с места. - Ну?.. А, это ты, приятель! - узнал он Дэвида, когда тот приблизился. - Господи, помилуй, я уж подумал, они меня все-таки выследили! - Кто? - тихо спросил Дэвид. - Кто вас должен выследить и за что? - Ищейки с Боу-стрит, конечно. За дело, которое я так и не закончил. - Убийство? - Ага! Меня уже раз чуть не схватили. Я, понимаешь, ослаб сейчас, совсем больной. Том Яксли, будь он проклят, здорово меня отделал. Я, правда, тоже не остался в долгу, и теперь ищейки с Боу-стрит сидят у меня на хвосте, хотят повесить за то, чего я не делал. - То есть за убийство? - Угу. А я невиновен, как грудной младенец. - Ты потерял свою шляпу. - Знаю, чтоб ей пусто было! Тут впору не то что шляпу - голову потерять, когда такое слышишь! А рассказать им - не поверят. - Расскажи мне. - Пожалуй, так я и сделаю, приятель, только давай присядем, а то меня ноги совсем не держат. - Ну, начинай, - тем же приглушенным голосом сказал Дэвид. - Рассказывай все, что ты знаешь о смерти сэра Невила Лоринга. - Поделом ему! - сказал Баукер с яростью. - Жаль, что я не успел... за этим я туда и шел - да, да, не отрицаю, - но не удалось... Кто-то опередил меня, дружище. - Давай все как было. - Ладно. Дело было так: я доплелся до дома около двенадцати часов... - В двенадцать? Ты уверен? - Ага. Том Яксли ранил меня сильнее, чем мне показалось сначала, и приходилось то и дело останавливаться, чтобы передохнуть. Но я так или иначе намеревался сделать то, что задумал, и расквитаться с сэром Невилом сполна. Так вот, дотащился я до опушки - это отняло прилично времени - и перелез через ограду. Наконец добрался до дома. Он стоял совсем темный, кроме одного окна, что выходит на террасу. Занавески были задернуты неплотно, я посмотрел в щелку и увидел его! - Живого? - Самого что ни на есть. Он скалил зубы. Знакомая улыбочка - в прошлые годы она будила во мне дьявола. Я решил, что он не один, и тихонько отошел. - А того, кто был с ним, ты видел? - Нет, нет, я не стал ждать, приятель, а прокрался вокруг дома к другому окну, которое помнил, как открывать. Я ведь знаю этот дом вдоль и поперек. Ну, открыть окно - минутное дело. Забрался я внутрь и вытащил приготовленный нож... - Что за нож? - Вот этот. - И Бен Баукер показал короткий прочный нож с широким лезвием, которым пользуются мясники при разделке туш. - А ты не находил еще один нож? В лесу. - Нет. А какой он из себя? - Неважно, продолжай! - Ну, пошел я в глубь комнаты, к двери. Никаких колебаний, голова холодная. Снял шляпу, чтобы заткнуть ему рот, если он случайно закричит... Только я хотел выйти в коридор, как услышал смех. О, я хорошо знал этот смех, приятель, тихий такой, вроде бы добродушный, а на самом деле издевательский смех. Стиснул я нож покрепче, и вдруг этот смех резко оборвался, а вместо него - мокрый натужный кашель, а потом хрип. Не хотел бы я услышать его снова! Я прямо окаменел, душа в пятки ушла - это у меня-то, который пришел, чтобы прикончить своего врага! Я испугался, как мальчишка, стоял в ледяном поту и дрожал - потому что понял, что значит этот хрип! - Так... А дальше? - Я уронил шляпу. - Ты слышал или видел что-нибудь еще? - А как же, слышал скрип ступенек и словно женское платье прошуршало по стене... - А может, мужской сюртук? - Может, и сюртук, приятель, тут я не уверен, хотя мне тогда показалось, что это скорее похоже на женское платье. - И это... все? - Нет. Я подождал, пока все затихнет, и подкрался к той комнате... Дверь была открыта, и я увидел... - Разве свечи горели? - Ага, приятель, горели... А Лоринг сидел весь в крови, мертвый... Он пялился в потолок - и все еще скалился! Я-то сразу понял, что жизни в нем, как в бревне, но на всякий случай подошел чуток поближе... и тут услыхал шаги. Очень осторожные шаги. Кто-то спускался по лестнице... - Походка - мужская? - Вроде бы мужская. Ну, я поджал хвост и драпанул через окно. А про шляпу, ясное дело, начисто забыл. Черт бы ее побрал! Можешь мне верить, приятель, это святая правда! Дэвид посидел, глядя на свою правую руку, то сжимая ее в кулак, то разжимая, наконец Баукер решился отвлечь его от этого занятия. - Ты веришь мне, приятель? - с надеждой спросил он. - Я рассказал тебе всю правду, как на духу. Дэвид сумрачно глянул в изможденное лицо бывшего каторжника, отвернулся и сказал, как будто простонал: - Помоги мне Боже... Верю. - Что с тобой, парень? Ты не болен? - Нет. - А я вот совсем раскис, нога почти не ходит. А эти... охотятся за мной, словно за диким зверем. Все из-за шляпы. Ловят за дело, которого я не делал, во всяком случае, не успел. Что за напасть, не повторилось бы как тогда!.. У тебя, разумеется, с собой ничего съестного, приятель? Я, понимаешь, целый день отлеживался в лесу, а человек должен есть. Может, завалялась какая-нибудь корка? - Еды я могу принести, - сказал Дэвид. - Если ты подождешь, сделаю это с радостью. - Нет, нет, приятель, сердечно благодарен, но риск слишком велик. Тебя могут заметить и выследить... Этот парень с Боу-стрит - хитрющий, как лисица, только, чтобы меня поймать, надо быть еще хитрее. Я ведь здешние места знаю как свои пять пальцев, а то и лучше! - А как насчет денег? У меня осталось около тридцати шиллингов от тех двух гиней, которые ты мне одолжил... - Оставь себе, приятель. Денег у меня много, хотя я отдал бы их все за плотный ужин с кружкой пива. - Что я могу сделать для тебя, Бен Баукер? - Да что там... - Бывший каторжник печально махнул рукой. - Просто пожелай мне удачи. Она меня не баловала. Ну, и кроме того... можешь по-дружески пожать мне руку... в знак того, что веришь мне и не сомневаешься в том, что я рассказал тебе истинную правду. Дэвид не колеблясь протянул руку Бену Баукеру. - Удачи тебе, Бен! - сказал он. - Милосердное провидение уберегло тебя от преступления ради какой-то хорошей цели. В конце концов, это и есть самая большая удача. И если ты когда-нибудь разыщешь свою Нэнси, то придешь к ней с чистыми руками, не запятнанными кровью твоего врага. Бен Баукер вздохнул и покачал головой. - Эх, малышка Нэн! Она потеряна для меня навсегда, бедное создание. Будь она жива - как знать, может, моя жизнь изменилась бы к лучшему. Только она умерла, приятель, иначе давно бы уже вернулась домой к матери-старухе. Та все глаза проглядела, ее дожидаясь, каждую ночь молится о возвращении дочери. Вон там, в Льюисе. - В Льюисе? - переспросил Дэвид. - Ее мать живет в Льюисе? - Ну да. Она содержит маленькую лавчонку на главной улице. - Постой-постой! Маленькую мелочную лавку... сразу как минуешь мост? Миссис Мартин? - Точно, приятель. А ты откуда знаешь, что ее так зовут? - Об этом мне сказала одна женщина на Лондонском мосту. И было это меньше двух месяцев назад. Одинокая женщина с добрым лицом, на котором горе оставило свой след... Баукер грохнулся на колени и схватил Дэвида за руку. - Дружище, - сказал он хрипло, - благослови тебя Бог! Так, значит, моя маленькая Нэнси... моя Нэн... жива? О, неужели это правда? - Святая правда, Бен! Бывший каторжник опустил голову и сцепил руки, словно в молитве. - Тогда я верю, - сказал он, - верю, что Бог есть!.. И да хранит Он тебя от всяких бед! А я... я сейчас же иду в Лондон разыскивать мою Нэн. Ты прав: слава Богу, что мои руки чисты. Я найду ее, хотя бы на это ушла вся оставшаяся жизнь! С трудом поднявшись на ноги, Бен Баукер постоял, подняв измученное лицо к звездному небу, затем, внезапно схватив руку Дэвида, крепко пожал ее и, не добавив ни слова, захромал своей дорогой. Глава XXX, в которой мистер Шриг демонстрирует элемент внезапности Еще долго после того, как экс-заключенный заковылял в ночь, Дэвид, не в силах преодолеть страх, мучимый все возрастающими сомнениями, стоял, глядя во тьму. Все громче и настойчивей звучал в нем голос вновь оживших подозрений, терзал и изводил так, будто Дэвид собственными ушами слышал шорох женского платья, задевшего стену. Через некоторое время он двинулся дальше, но ноги переставлял автоматически, ничего не замечая вокруг. Его обуревали черные мысли. Так он шел, не обращая внимания на направление, забыв об усталости, до тех пор, пока не очутился на окраине деревни Лоринг. Тесно сбившиеся дома стояли темные, молчаливые - деревенские жители не привыкли полуночничать. "Спит она или нет?" - гадал Дэвид. Конечно, сон - это дар Божий, целительное средство для растревоженного ума, врачующее душевную и телесную боль. Дэвиду тоже не мешало бы сейчас прибегнуть к этой панацее - он очень нуждался в поддержке и утешении. Перед ним возвышалась резко очерченная на фоне луны старая колокольня лорингской церкви, под седыми стенами которой покоилось столько Лорингов - Невилов, Хэмфри и Дэвидов. История рода уходила в прошлое и прослеживалась вплоть до первого сэра Дэвида, одетого в кольчугу, который, приехав из Крестового похода короля Ричарда, построил эту церковь во славу Господа и в благодарность за свое благополучное возвращение. Скоро к надгробным надписям прибавится еще одна: "Священной памяти сэра Невила, тринадцатого баронета Лоринга". Где-то теперь его неприкаянная душа, внезапно и насильственно ввергнутая туда, откуда нет возврата? Поддавшись внезапному порыву, Дэвид пересек широкую дорогу и, ступив за ворота кладбища, медленно двинулся меж поросшими травой могильными холмиками и выщербленными надгробными плитами. Он останавливался, чтобы прочесть то или иное имя, размышлял о тех, кто, некогда полный жизни, спал теперь под ними вечным сном. Его размышления прервало раздавшееся неподалеку сиплое покашливание. Оглянувшись, Дэвид с удивлением и некоторым испугом увидел старика в холщовой блузе, который уселся прямо на плоскую надгробную плиту. Старик поманил его костлявым пальцем. - Сэр, если не боитесь оживших мертвецов, идите сюда! - прошептал странный призрак - Я кое-что вам скажу! Недоумевая, Дэвид приблизился и узнал древнего старца, которого несколько дней назад угощал в таверне "Вздыбившийся конь". Лицо его, изборожденное чудовищными морщинами, с обвислым носом и широким беззубым ртом, почти сплошь заросло бакенбардами. Белые космы падали на хитро прищуренные глаза. - Здравствуйте, - вежливо приветствовал его Дэвид. - Скажите, если не секрет, что вы делаете здесь так поздно? - Я пошшорился с дочерью, - шепелявя, отвечал патриарх, - а когда это случается, я всегда ухожу из дому и сижу здесь, на этих плитах, чтобы ее помучить... Она труслива, боится приходить сюда ночью иж-жа прижраков. Пускай помучается. - Как же вы не мерзнете? - Хе-хе, я мучаю ее этим способом, только когда тепло. В дождь я иду в свинарник, а если холодно, жабираюсь на сеновал - с вилами!.. Но кладбище мне нравится больше всего. Я привык к могилам, можно шкажать, полюбил. Кладбище - моя стихия. - Значит, вы не боитесь привидений? - Хе-хе! Прижраки, могилы, шкелеты мертвецов - это ж у меня в крови, я приучен к ним с колыбели... Мой папаша-то работал могильщиком. - В самом деле? - Ага! Он весь пропах могилами - особенно шибало в нос в сырую погоду... Он мне смастерил куклу из берцовой кости и назвал ее "Босси", по имени серо-бурой коровы священника... Я без нее спать не ложился, да... Вы не из этих мест будете, молодой человек? - Нет, но мы с вами уже встречались. - А... Ну тогда вы слыхали об нашем убийстве. В наших местах убийства случаются не так часто, как в Льюисе или тем паче в Лондоне, но если уж случаются - куда до них Льюису и Лондону! Прекрасное, чудесное убийство... Просто расчудесое! - И почтенный старец, раскачиваясь из стороны в сторону на надгробной плите, захихикал от восторга. - Взяли да и зарезали нашего сквайра... хе-хе, прикончили сквайра Лоринга, грозу всей округи, особенно бедняков... насмерть! Сынок мой, Джоуэл, как раз сейчас помогает делать надгробие. Сквайра собираются похоронить сразу после коронерского дознания... Да, зарезали, словно барана, и, честно, я не буду проливать по нему слез, нет, не буду. Я очень даже рад! - Почему же это? - Потому что мертвый сквайр лучше живого. Он как-то раж жасадил меня в кутузку - ох и задубел же я там, до костей проняло. Но вот я жив, а его нет, и никто не знает, чья это работа. Тайна, молодой господин. - Да уж, тайна, - вздохнул Дэвид. Тут старик затрясся и захихикал еще визгливее и противнее, чем прежде. - Чему вы смеетесь? - Ну и умора, прошти Гошподи! - хихикал патриарх, восторженно хлопая себя по ляжкам. - Наклонитесь, я шепну вам на ушко... Я знаю, кто это жделал! - Неужели? - Ага! Я даже видел нож! Дэвид наклонился ближе. - Какой нож? - спросил он резко. - Очень оштрый. Как игла! На серебряной рукоятке. Дэвид вздрогнул - На серебряной рукоятке? - Ага, на ней, - кивнул старик. - Где вы его видели? Кто вам показывал? - Она! - Она?.. То есть женщина? - Ага, мишш Клея! Дэвида охватила внезапная слабость, и он опустился на плиту рядом со стариком. Потом снял шляпу и закрыл глаза. - Мишш Клея - мой хороший друг. - Когда она показывала вам нож? И где? - Я видел, как она покупала его у цыганки... Отдала целую гинею, во как! Тогда я увидал его в первый раз. - А когда во второй? - Жа день до убийштва. - Где? - Как вы жнаете, сэр, я не боюсь привидений и вот пошел я к старой мельнице... - Где это? - Ну, это развалины в лесу, у старой жапруды. Я отправился туда вечером жа форелью - она водится в ручье, - и вдруг приходит Том Якшли... - Яксли? - переспросил Дэвид. - Ага, Том Якшли! Пьяный, весь трясется от злости и говорит мне: "Смотри, как мне досталось!" - и тычет пальцем себе в левую щеку. А она у него вся опухла, и синяк в пол-лица. "Кто тебя так?" - спрашиваю. "Сквайр, своей тростью! - Том отвечает, - Но больше он этого не сделает!" - говорит. "Сделает, - говорю, - он скор на расправу, наш сквайр." А Том как жарычит: "Ну, нет, меня он никогда больше не ударит!" Совшем ожверел. "Это почему же?" - спрашиваю я. "Потому что он умрет!" - говорит он. "Только не он! - говорю я. - Такие своей смертью не умирают, а кто посмеет схватится со сквайром? Никто, а жаль", - говорю. "Долго ему не прожить", - спокойно так говорит Том. "С чего ты взял?" - спрашиваю. "Ешть причина", - говорит он. "Какая такая причина?" - говорю. "Вот!" - говорит Том, фыркает, плюется как безумный, и показывает мне этот нож с серебряной рукояткой. "Где ты его взял? - спрашиваю я. - Это нож мисс Клеи". - "Ничего, побудет у меня," - отвечает и уходит прочь. - Значит, Яксли! - Дэвид вскочил и прошелся несколько раз туда-сюда. - Вы кому-нибудь еще об этом рассказывали? - Ни одной живой душе. - Почему? - Да кто ж меня будет слусать? Дурачье! - Значит, нож был у Яксли, тот самый нож... Вы наверняка знаете? - Ага, совершенно точно... Ну, ладно, молодой господин, кажется, на сегодня хватит ш нее, да и камень остывает, так что, пожалуй, пойду-ка я домой, на боковую. С этими словами старик, кряхтя, поднялся, и оба покинули мрачное место. - А как вас звать, если я захочу вас найти? - спросил Дэвид. - Джоуэл, сэр, - так же, как и моего сына, Джоуэл Байбрук... Я, жначит, буду старый Джоуэл, а сын мой - молодой, хотя он давно не мальчик. - Тогда, прошу вас, Джоуэл, возьмите эти монеты в знак... моего почтения... Так вы точно говорите, что это был тот самый нож? - Будьте покойны, сэр, тот самый. Сердечно благодарен. - И вы никому о нем не говорили? - Ни единой живой душе... кроме одного чужака. Приятный такой малый из "Вздыбившегося коня" - он еще в таких вышоченных шапогах ходит. - Вы имеете в виду мистера Шрига, полицейского с Боу-стрит? - Ну да. Да и скажал-то только потому, что он навроде и так все знал без меня, а с ним было так приятно потолковать... Такой прямо вежливый малый, этого у него не отымешь. Ну, доброй ночи, сэр, и еще раж шердечное спасибо! И старый Джоуэл поплелся домой, оставив Дэвида терзаться новыми волнениями и загадками... Итак, Шриг знал о кинжале, а теперь знает и кому он принадлежал!.. Проклятый кинжал! Хорошо, что он надежно спрятан, спрятан там, где его никто не найдет. Единственная утешительная мысль. Звон церковного колокола, пробившего одиннадцать, заставил Дэвида вздрогнуть и прервать невеселые раздумья, но, оставив сонную деревню позади, он снова вернулся мыслями к рассказу старика. "Мог ли егерь убить сэра Невила?.. Нет, это невозможно! Ведь я, когда гнался за Баукером, перешагнул через бесчувственное тело Яксли, а Бен добрался до дома в самый раз, чтобы услышать, как совершается преступление... Но все же, если рассказ старика правдив, кинжал в тот роковой вечер находился у Яксли. Стало быть, он каким-то образом с ним расстался... Но как это произошло? И к кому попал кинжал?" Дэвид внезапно остановился, осененный новой мыслью. "А вдруг Баукер во время схватки с Яксли отнял у него кинжал и забрал себе? Но тогда убийца все-таки Баукер... Ловко же он напридумывал обо всех этих звуках и шорохах... Неужели это сплошная ложь?" Все больше запутываясь в нагромождении фактов, Дэвид наконец добрался до гостиницы и в удивлении остановился, увидев мистера Шрига, в одиночестве сидящего перед входом на одной из скамей. Сыщик усердно дымил своей трубкой. - Сэр, - торжественно отсалютовав Дэвиду трубкой, обратился к нему Шриг, - прошу вас на два слова. - Сколько угодно, - ответил Дэвид. - Может быть, присядете? - Нет, - сказал Дэвид, - не могу, пока не принесу извинения за свою резкость. Я сожалею о своих словах, но не о своем поступке и искренне прошу вас не обижаться... - Ладно, дружище, все в порядке... Хотя, конечно, "бездушный зверь" - это, пожалуй, преувеличение. - Прошу прощения. - От всей души прощаю, ибо все понимаю. Вы достойно признали свою ошибку... Конечно, уничтожена улика, которую я, как представитель закона, обязан был сохранить, чтобы впоследствии предъявить... Но, как друг, готов признать, что ваши чувства или, так сказать, любовь к подозреваемой номер два многое извиняют... - Любовь! - негодующе воскликнул Дэвид. - Какого дьявола вы болтаете, сами не зная о чем? - Как не знаю? О естественном влечении между двумя созданиями различных полов, дружище... Однако оставим эту тему. Как уже сказано, будучи вашим другом, я отнесся к уничтожению улики снисходительно... Кроме того, я вышел на другое доказательство, лучше и надежнее! - Вы имеете в виду рассказ старого Джоуэла? - Нет, приятель, я имею в виду историю, которую мне поведал покойник. После вышеупомянутого уничтожения улики я снова дюйм за дюймом обследовал тело. Результаты неожиданные, но в целом благоприятные. - Неужели обнаружили какое-нибудь явное указание на преступника? - Круг сужается, приятель. Из шестерых подозреваемых осталось пять! И весьма скоренько, если мои умозаключения верны, останется один... - Откуда такая уверенность, Джаспер? Разве ошибка исключена? - Друг мой, в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным, разве что в смерти. А посему отложим этот разговор и перейдем к вам. Итак, стоит вам только захотеть, и вы станете законно признанным сэром Дэвидом Лорингом, которым были и останетесь впредь. А все благодаря скромному Джасперу. - Каким образом, скажите на милость? - Тут наверху ужинает один джентльмен, по имени Гиллеспи, мой знакомый адвокат. Он является юридическим поверенным семьи Лорингов. Там же у него все бумаги и документы, украденные у вас человеком, который тем самым, вне всяких сомнений, спас вашу жизнь. - Бедняга, он жестоко поплатился. - Вам остается только доказать, что вы - это вы, и, к удовлетворению мистера Гиллеспи, вы станете в глазах закона сэром Дэвидом Лорингом, баронетом и богачом впридачу! Что вы на это скажете, сударь мой? - Поблагодарю за проявленную заботу о моих интересах и отвечу: "Нет". - Э-э... то есть как это - "нет"? - изумился мистер Шриг. - Так-таки и "нет"? - Так-таки и "нет", Джаспер. - Господи, помилуй! - воскликнул сыщик. - Пусть меня вздернут и четвертуют, если я когда-нибудь сталкивался с таким бесстыдным пренебрежением к фортуне, не говоря уже о провидении! Почему, позвольте спросить? - По очень веской причине. - Разрази меня гром! - ужаснулся сыщик. - Нищему достается состояние, титул! У него башмаки каши просят!.. Как у вас с головой? Случайно, не беспокоит опять, а приятель? - Благодарю вас, нет. - Н-да-а... Тогда взгляните на это. И, достав свою записную книжицу и вытащив из нее сложенный лист бумаги, Шриг развернул его и протяну Дэвиду. Луна светила ярко, и Дэвид прочел следующий текст, написанный крупным, уверенным почерком: "Копия завещания сэра Невила (только для Дж. Шрига). Я, Невил Лоринг ect., находясь в здравом уме ect., завещаю все, чем я владею ect., моей неисправимой Антиклее. Предвижу, предвкушаю и горячо надеюсь, что этот дар станет для нее подлинным проклятием. Ставлю непременным условием получения наследства названной Антиклеей ее безоговорочное согласие на опеку ее светлости герцогини Кэмберхерст до замужества вышеназванной Антиклеи или достижения ею двадцатипятилетия. Таким образом, обе дикие кошки получат редкую возможность вволю поупражнять друг на друге свои когти, до полного изнеможения или взаимного уничтожения. В случае отказа ее светлости от столь многотрудной обязанности завещаю все свое состояние - целиком и безусловно - старшему смотрителю моих угодий, преданному мерзавцу Томасу Яксли - ему и его потомкам, на вечные времена. С подлинным верно etc." - Вот так и не иначе! - изрек мистер Шриг, когда Дэвид сложил и вернул ему документ. - Что вы теперь скажете, друг мой? - Я скажу "нет", Джаспер! Раз я умер и похоронен - пусть так все и останется... по крайней мере на некоторое время. - Вы хотите сказать, что все равно отказываетесь? - Категорически! - А на что вы собираетесь жить, приятель? Чем собираетесь заниматься? - В настоящее время, - ответил Дэвид, поднимаясь, - я собираюсь лечь спать. Доброй ночи, Джаспер, и благодарю вас. - Черт побери! - в сердцах выругался Шриг и вслед за Дэвидом вошел в гостиницу. - Дружище Дэвид, - сказал он, зажигая свечу, - на завтра назначено дознание. Надеюсь, вы придете? - Не знаю, Джаспер. А что вы собираетесь сообщить коронеру? - Ничего. - Почему? - недоуменно поглядев на него, спросил Дэвид. - Во-первых, потому что я всячески постарался, чтобы меня не вызвали, а во-вторых, потому что я не хочу вылезать со своими уликами, пока нет окончательных доказательств, черт бы их побрал! - Когда же они появятся? - Что вам ответить? Все зависит от одного обстоятельства. - Какого, Джаспер? Свеча мистера Шрига горела ярко, и он повернул ее так, чтобы свет падал на лицо Дэвида. - Это зависит, дружище, от того, как скоро вы расскажете мне, куда дели кинжал с серебряной рукояткой. Дэвид отпрянул и на мгновение застыл. Пламя отражалось в его расширенных зрачках. - Вот и все! - удовлетворенно произнес сыщик и улыбнулся безмятежнейшей улыбкой. - Finita, дружище! Это так называемый элемент внезапности... Слава Всевышнему, ваша физиономия доказывает правильность моих выводов. Кинжал действительно был орудием убийства - кинжал с серебряной рукояткой, который принадлежит... сами знаете кому!.. Стилет, дружище, быть может, вместе с клочком бумаги, который вы нашли, сами знаете где... и спрятали в известном вам одному месте. Правосудие требует, а ваш друг просит предъявить их. Подумайте над этим на досуге, дружище, даю вам времени до утра! Спокойной ночи, Дэвид, и приятных снов. И мистер Шриг, весело насвистывая себе под нос, удалился наверх, в свою спальню. Глава XXXI, в которой мистер Молверер дает совет В просторном, песочого цвета холле гостиницы "Герб Лоринга", осевшее набок крыльцо которой, казалось, склонилось в вечном поклоне, а покосившиеся окна криво подмигивали обветшалой церкви напротив, перед тесно набившейся в зал публикой торжественно восседали коронер и двенадцать выбранных им присяжных. Среди зрителей Дэвид обнаружил скромно притулившегося в дальнем углу мистера Шрига. Коронер и жюри присяжных с серьезным видом выслушали произнесенный тихим голосом уверенный рассказ миссис Белинды, угрюмые ответы Антиклеи, спокойное и ясное заявление мистера Молверера и показания разной степени вразумительности, которые дали слуги. Потом всем свидетелям устроили прямой и перекрестный допрос, изучили найденную на месте преступления поношенную шляпу, все взвесили и, посовещавшись, вынесли следующий вердикт: "В ночь на третье число сего месяца, приблизительно в двенадцать часов, сэр Невил Лоринг из Лоринг-Чейза, что в графстве Сассекс, баронет, был заколот неизвестным острым орудием, проникшим в тело на глубину четырех с половиной дюймов, в результате чего мгновенно скончался. Поскольку он, вне всяких сомнений и каких бы то ни было оговорок, скончался в результате сознательного насильственного акта неизвестного лица или лиц, против названного лица или лиц заводится дело об умышленном убийстве". Тем самым закон был должным образом исполнен, после чего коронер, жюри и зрители отправились восвояси. Дознание кончилось, но к несказанному облегчению Дэвида добавилось недоумение, столь сильное, что, заметив в рассасывающейся толпе мистера Молверера, он поспешил за ним и тронул его за плечо. Джентльмен круто повернулся и воззрился на Дэвида диким, яростным взглядом. Похоже, он испугался - его поведение столь разительно не походило на обычные, полные степенного достоинства и мрачной сдержанности манеры, что Дэвид непроизвольно вздрогнул. - Прошу прощения, - сказал он, - кажется, я вас напугал. - Да... Нет! Я задумался. Что вам угодно? - Позвольте переговорить с вами наедине. - Мне через луг. Перебравшись по мостику через изгородь, они молча пошли рядом. Достигнув места, откуда их не было видно с дороги, Молверер остановился. - Слушаю вас, сэр. - Мне хотелось бы знать, почему вы воздержались в своих сегодняшних показаниях от какого бы то ни было упоминания о моей первой встрече с сэром Невилом Лорингом? Молверер смотрел на Дэвида с выражением мрачной отчужденности, но его длинные пальцы нервно теребили белоснежное жабо на груди. - Это моя забота, сэр! - наконец ответил он. - Осмелюсь полагать, и моя тоже, - возразил Дэвид. - Ведь, сдается мне, вы не сделали этого отнюдь не по причине непреодолимой симпатии, вдруг вспыхнувшей по отношению к моей персоне. Сардоническая улыбка мистера Молверера была достаточно красноречивым ответом. - Считайте как вам угодно, сэр, - произнес он, слегка поклонившись. - Пусть так: я воздержался от упоминания вашей особы, которое принесло бы вам дурную славу и могло иметь также куда более неприятные последствия, исключительно из доброго к вам расположения. - Вам неплохо удается сарказм, сэр! - сказал Дэвид, краснея. - Тем не менее считаю своим долгом поблагодарить вас за услугу. - Мы принимаем вашу благодарность, сэр, - насмешливо ответил Молверер. - Смею ли я полюбопытствовать, не успела ли вам приглянуться какая-нибудь другая часть Англии, более подходящая вашему своеобразному темпераменту? - Возможно, сэр. Однако я нахожу здешние места довольно милыми, а пробыл здесь совсем недолго и не успел пресытиться ими. - И все-таки я почти не сомневаюсь, сэр, что гораздо разумнее с вашей стороны было бы исчезнуть. - Это угроза? - вкрадчиво поинтересовался Дэвид. - Лучше назвать советом, ведь я исхожу из вашего же блага. - Ваша заинтересованность в моем благоденствии поистине трогательна, сэр. Но, как бы я ни был признателен вам за оказанную сегодня услугу, меня, признаться, озадачили причины вашего молчания. Принимая во внимание все сопутствующие обстоятельства... - Сэр, я говорю или молчу, когда считаю нужным! - Разумеется, это ваше право! Вот только мне крайне любопытно, как много, возникни такая нужда, могли бы вы поведать в свете упомянутых обстоятельств о некоем кинжале с серебряной рукояткой? В то же мгновение статная фигура мистера Молверера словно съежилась, плечи поникли, а бледное лицо с выпученными глазами, став багровым, снова приобрело мертвенно-серый оттенок. Он дважды открыл рот, пытаясь заговорить, потом вдруг повернулся и бросился прочь. Споткнувшись о луговую кочку, он не сбавил темпа и мчался, ни на что не обращая внимания, словно убегая от стремительно надвигающейся опасности. Не успел Дэвид собраться с мыслями и прийти к какому-нибудь выводу, как секретарь столь же внезапно повернул обратно и торопливо зашагал к нему. - Сэр, - сказал он едва узнаваемым хриплым голосом. - Сэр... что бы ни довелось вам узнать в отношении этого рокового оружия, я покорнейше прошу, я умоляю, заклинаю вас: никому... ни единой душе... не говорите о нем! В противном случае вы наверняка горько пожалеете... Очень горько пожалеете! И, не дожидаясь ответа, так же стремительно развернулся на каблуках и заспешил прочь. Настала пора предать земле бренные останки сэра Невила Лоринга. В яркий солнечный полдень гроб установили возле могилы его предков. Еще загодя в церкви собралась толпа жителей Лоринг-вилледж и окрестных деревень - дородные фермеры, деревенские сквайры, дворянство из ближних и дальних родовых гнезд - торжественно приодетое, пестрое общество, провожающее не последнего из своих представителей. Впрочем, как знать, не влек ли их сюда скорее нездоровый интерес - любопытство, смешанное со страхом перед насильственной смертью, и надежда лицезреть драматичный финал таинственной трагедии? "Полные жизни, мы уже мертвы..." Бесспорная истина! Но как приятно ощущать ток крови в жилах, как восхитительно замирает сердце, когда бросаешь боязливый взгляд из-под кокетливого чепца или модной широкополой шляпы на траурные бархатные покровы, тяжелыми складками которого искусно задрапировано то, что осталось от ближнего твоего! "Ибо из праха вышел и во прах возвратишься"! Ужасен грохот падающих комьев земли! "Аз есмь Воскресение и Жизнь!" Множество глаз, полных жадного любопытства, - и ни плача, ни слезинки жалости - ни единой! Но вот наконец гроб сэра Невила зарыли, спрятали подальше от полуденного солнца и безжалостных любопытных взглядов. Зрители, нестройно переговариваясь, задвигались и вскоре разошлись - кто в сельский особняк, кто на уединенную ферму, кто в один из домов, теснящихся на деревенской улице. Разговоров, толков и пересудов хватит надолго. Интригующая, жуткая тайна во всех своих устрашающих подробностях не один день останется главной их темой. Ах какие открываются широкие возможности для преувеличенных содроганий, глубокомысленных покачиваний головой и блестящих умозаключений доморощенных провидцев! Церковь опустела. Дэвид подошел к старому камню, прочитал свежевыбитые слова: СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ СЭРА НЕВИЛА ЛОРИНГА, 52 лет, тринадцатого баронета Лорингского из графства Сассекс Дэвид стоял в тени, подпирая плечом колонну и скрестив руки на груди. Вдруг он услышал быстрые, легкие шаги. К древнему монументу подошла миссис Белинда. Как видно, не подозревая о том, что за ней наблюдают, она опустилась перед ним на колени, и хрупкую, так похожую на девичью фигурку сотрясли мучительные рыдания. Седая голова упала на тонкие руки, и бескровные губы зашептали торопливые слова, то и дело прерываемые судорожными паузами: - О, Невил, Невил! Зачем ты грешил, зачем осквернял себя нечистыми помыслами? Зачем был так жесток, так немилосердно жесток ко мне?.. А теперь тебя нет... О, Невил, моя любовь последует за тобой... она останется с тобой, Невил, навсегда, навсегда! Дэвид на цыпочках прокрался к выходу. Слава Богу, нашелся хоть один человек, оплакивающий его недостойного дядю. Есть кому помолиться о его черной душе, пролить на его могилу слезу жалости. Глава XXXII, дающая необходимое развитие философским воззрениям на слабительное Ранним утром Дэвид отдернул занавеску, и в открытое окно хлынул ослепительный поток солнечного света. Веселый мелодичный птичий свист, полный неожиданных переливов и трелей, сразу стал громче. Дэвид, еще не кончив одеваться, высунул на улицу взъерошенную голову. Прямо под его окном, посреди двора, стоял человечек в белоснежной рубашке без сюртука, черных бархатных штанах и ботфортах и над чем-то усердно колдовал возле большого стола, на котором были выстроены рядами банки, склянки и пузырьки. Коротышка наполнял их темно-коричневой жидкостью, да с такой выверенной точностью и быстротой, что просто любо-дорого было посмотреть. Наконец, когда каждой склянке была скормлена точно отмеренная порция жидкости, человечек отставил ведро и черпак и, запустив пятерню в лежащую рядом сумку, достал оттуда пригоршню пробок. Тут он случайно поднял голову и заметил Дэвида. - Великолепное утро, мистер Пибоди! - приветствовал его Дэвид. - Вы так считаете? Будь по-вашему, - ответил странствующий лекарь, сняв свою широкополую шляпу. - Отрадно сознавать, сэр, что ваша печень, сей благородный орган, чувствует себя сносно, раз вы способны столь высоко оценить обыкновенный ясный денек. - Кажется, вы меня забыли, мистер Пибоди! - Не стану отрицать, сэр, я вижу бессчетное количество лиц, множество физиономий per diem[12]... Однако дайте-ка мне подумать. [12] За целый день (лат.). - В Лорингском лесу! - подсказал Дэвид - И пострадала не печень, а голова. - Ну конечно! Правда, вас не узнать. Corpore sano...[13] Хм! Благодаря бритью и наружному применению aqua pure ваша внешность значительно выиграла. А как поживает поврежденная макушка? Лучше? [13] Окончание латинской крылатой фразы "Здоровый дух - в здоровом теле". - Вашими заботами! - Лучше сказать, моим средством от мозолей. А в остальном как ваше самочувствие - желудок, например, не беспокоит? - Еще как! Он давно пуст! - засмеялся Дэвид. - Ну, этот недуг легко излечим. Спускайтесь, позавтракаем вместе, я с удовольствием вас попотчую. - Нет, нет, спасибо, - начал отнекиваться Дэвид. - Да, и никаких отговорок! - пресек его возражения Пибоди. - Э-гей, Том! Томас, выгляни на минутку! - позвал он. Из маленького оконца высунулась круглая голова хозяина. - Да, мастер Пибоди? - Накрывай завтрак, Том! Яичницу с беконом, и побольше, мы проголодались. - Увольте, мистер Пибоди! - крикнул сверху Дэвид. - Не может быть и речи! - ответствовал Пибоди снизу и принялся сноровисто затыкать бутылочки пробками. - Питание в хорошей компании помогает пищеварению; в результате приятное сочетается с полезным. А если лопать в одиночку, как попало, это может вредно отразиться на жизненно важных органах, содействовать диспепсии. А в результате - страдания и злоба, вплоть до желания убить!.. Кстати об убийстве... - Только не о нем! - перебил его Дэвид. - Как знаете, - не стал настаивать эскулап. - А может вы, пока завтрак не готов, спуститесь и пособите мне заткнуть эти флаконы? - С удовольствием! - ответил Дэвид и вскоре, завершив свой туалет, присоединился к мистеру Пибоди. - Если не секрет, - поинтересовался он, оглядывая нестройные сонмы пузатых склянок, - неужели ваше знаменитое снадобье пользуется столь поразительным спросом? - Именно так! - подтвердил мистер Пибоди. - Хотя здесь не только оно, ибо при смешении с определенной добавкой средство от мозолей превращается в Незаменимое Слабительное Пибоди, иначе, Бесценную Помощь Желудку или, на выбор, Своевременный Облегчитель - нежный, словно южный зефир; пробирающий насквозь, словно борей; и действенный, как землетрясение. Одна столовая ложка после еды, и человек оживает и воспаряет, словно птица в поднебесье, а в душе гремит симфония восторга. И все удовольствие за какой-то шиллинг, а три бутылочки и вовсе даром - восемнадцать пенсов... Хе, вы никак улыбаетесь, сэр? - Простите меня, мистер Пибоди, но ваши поэтические сравнения и эпитеты... - А, так то непременный элемент врачебного искусства! Люди любят красивые, образные выражения, точно так же как предпочитают, чтобы лекарство было на вид, запах и вкус настоящим лекарством. Я даю им то, чего они желают... И это, молодой человек, не шарлатанство. Если оно и есть, то совсем чуть-чуть... Если бы все лекарства, продаваемые ничего не подозревающей страждущей публике, были так же невинны, как снадобья Пибоди, мир был бы куда счастливее и куда меньше в нем вершилось бы зла и преступлений... Кстати о преступлениях... - О, только не о них! - взмолился Дэвид. - Расскажите лучше о себе. - Обо мне? Что ж обо мне рассказывать, у меня все прекрасно, благодарение небу и здоровой печени! Торговлишка процветает, в особенности это касается слабительного. В самом деле, спрос на него оказался столь велик, что мне пришлось спешно возвращаться сюда - я ведь храню свои целебные травы и прочие ингредиенты для пилюль и настоек здесь, на попечении Тома. Пришлось возвращаться, как я уже сказал, и стряпать дополнительную партию. Средство от мозолей тоже прямо с руками отрывают, а пилюли для бледных расхватали с алчностью изголодавшихся хищников. - Пибоди взглянул на Дэвида оценивающе. - А как вы смотрите, молодой человек, на возможность присоединиться ко мне? Работой загружу по горло, будете трудиться с утра до вечера, а платить буду гинею в неделю. По-моему, неплохо для начала. Подумайте над этим! Из окна высунулась голова хозяина, который громко возвестил: - Кушать подано, джентльмены. Войдя в харчевню, они обнаружили аппетитнейше накрытый стол под свежей скатертью - скворчащую яичницу с ветчиной и ароматный кофе, от запаха которого у обоих слюнки потекли. - Здоровый аппетит - нагрузка для желудка, Слабительное Пибоди умножит ваши дни! - продекламировал бродячий эскулап, когда они уселись за стол. За сим последовала продолжительная пауза, поскольку сотрапезники были чересчур заняты, чтобы поддерживать беседу. - Секрет любого хорошего лекарства, сэр, - спустя некоторое время изрек мистер Пибоди, назидательно подняв вилку, - секрет всякого пользующегося успехом снадобья для облегчения телесных недугов - это aqua vulgaris c маленькой таинственной добавкой. Да, тайна - великая вещь! Разум человеческий благоговеет перед всем, чего не в состоянии постичь, и человек обнажает и склоняет перед тайной свою пустую голову! Откуда и берутся шарлатаны, факиры, некроманты, священники и философы вроде Пифагора. Все они внушают нам, простым смертным, что приоткрыли покров тайны. Только нас не пускают посмотреть... Будь ты трижды дураком и отъявленным мошенником, но если у тебя хватит ума выглядеть загадочным, тебя будут уважать, ссылаться на твои заумные речи и всячески восхвалять. Тебе будут подражать. А мудрого или просто хорошего человека, презирающего дешевые уловки и эффекты, толпа просто не заметит... Да-с!.. Кстати к вопросу о загадках. Страшная история с сэром Невилом... - Для меня остается загадкой, как вы ухитряетесь носить такую чертову пропасть бутылочек в такую даль? - поспешно перебил Дэвид. - Ведь вы ходили в Льюис, на ярмарку? - Ничего особенного, молодой человек. Нанял у Джима Крука пони с тележкой. Ну, так что, идете в ученики эскулапа, двинете по стопам Галена, Гиппократа и Пибоди за одну гинею в неделю? Решайтесь. - Я искренне благодарен вам за предложение, но... - Значит, нет! - кивнул Пибоди. - Что ж, дело ясное: мозоли, простуды, кашель и колики недостаточно романтичны для вашей возвышенной натуры, так ведь, сэр? - Э-э, действительно, - протянул Дэвид. - Я, э-э, испытываю недостаточно... - Ладно, не продолжайте! Позвольте лучше дать вам дружеский совет: научитесь говорить без этого блеяния. - Сэр! - воскликнул Дэвид, краснея. - Если вы намекаете на мой акцент... - Вот именно! - подтвердил бродячий целитель. - Вы блеете, сэр! Бекаете и мекаете, как заблудившаяся овца! К тому же произносите "а" вместо "я" и "моэ" вместо "мой" - это ж никуда не годится. Иностранный акцент, в отличие от жеманства, обращает на себя внимание, коробит обывательское ухо и вызывает предубеждение. Кроме того, считается, что, так или иначе выделяясь - я не имею в виду рекламу для пользы дела, - вы либо специально выставляете себя напоказ, а это вульгарно, либо невольно предстаете перед другими в нелепом или смешном виде... Ну вот вы и обиделись, сэр! - Нет, - ответил Дэвид и засмеялся. - Правда, нет! - Рад слышать это, сэр, ибо гнев отнимает массу жизненных сил и энергии. Ярость и гнев - две страсти, сжигающие... - Мастер Пибоди, ох, конечно, извините, что я помешала, но мне очень надо вам что-то сказать. На пороге стояла полногрудая опрятная девица. Она присела в реверансе, и Пибоди приветствовал ее с самым серьезным видом. - Что ты хочешь, Мэри Байбрук? - спросил он. - О, сэр, скажите, пожалуйста, то лекарство, которое дедушка получил от вас, оно для кашля или для мозолей? - Для мозолей, Мэри. Что, они его уже не беспокоят и он забыл, от чего микстура? - Господи, кто ж его знает, мастер Пибоди? Видите ли, дедушка взял да и выпил его - опрокинул, и прямо залпом!.. - В самом деле? - удивился эскулап, нимало не тревожась. - И ничего не осталось, дитя мое? - Ни капельки, сэр! Дедушка совсем ничего не смыслит в лекарствах! - Да, пожалуй, медицина только вредит ему. - Ох, что же будет с его бедным старым желудком? - А как подействовало лекарство? - Да вообще-то ничего. Он отправился в свинарник, уселся там и поет! - Поет, Мэри? - Ага, весело так, прямо заливается! Страсть, говорит, как отлично себя чувствую. - Так и должно быть! - важно кивнул мистер Пибоди. - Таково одно из многочисленных достоинств средства от мозолей Пибоди - его можно принимать как угодно, сколько угодно и когда угодно. Как наружно, так и внутренне. - А от него не нарастут мозоли у дедушки в кишках, сэр? - Если они там есть, то крупнее не станут, Мэри, можешь быть спокойна. - Ох, слава Богу, сэр! Тогда он просит дать ему еще бутылочку, если можно, будьте так добры. Бродячий эскулап вышел за дверь и вскоре вернулся с одной из только что наполненных склянок в руке. - Передай дедушке, пусть принимает по одной столовой ложке после еды. Это скажется на его заслуженном желудке не менее благоприятно, чем средство от мозолей, зато гораздо аппетитнее на вкус. - О, я вам ужасно благодарна, сэр! Полногрудая Мэри присела в реверансе и протянула ему шиллинг. Мистер Пибоди взял его, повертел в руке и вернул обратно. - Дитя, - сказал он, - раз твой дедушка такой древний старик, вы должны мне полцены. Ты должна мне шесть пенсов. Или нет - четыре. - Ну, сэр? - с вызовом спросил он Дэвида, когда девушка, рассыпаясь в благодарностях, ушла. - Что это вы так свирепо на меня уставились? - Грешно обманывать темный народ, преступно, - сказал Дэвид. - Вы наживаетесь на невежестве простого люда. Пибоди вздохнул, откинулся назад и посмотрел на него с некоторой грустью. - Сэр, я никому не обязан давать отчет или оправдываться, - заявил он, - но вам объясню. Некогда, в давние времена, я тоже был молод и, следовательно, глуп. А поскольку я был глуп, я совершил три дурацкие ошибки: женился на красавице, завел дружбу с негодяем и купил скаковых лошадей. Итог, вполне естественно, наступил плачевный: лошади меня разорили, жена меня бросила, а мерзавец-друг прострелил мне легкое. Последнее обстоятельство, к счастью, временно отвлекло меня от житейских невзгод... Н-да!.. Выздоровев, я остался без гроша, нищим и, следовательно, одиноким. Отчаявшись, я стал искать забвение в вине, общался с разными подонками, опускался все ниже и ниже и в конце концов оказался на самом дне грязной пропасти. До такого способно докатиться только высшее животное, именуемое человеком. Более благородная тварь - допустим, лошадь или собака - непременно погибла бы... Да-с! Но там, среди отбросов рода человеческого, гноящихся язв общества, я набрел на цветок, проросший на навозной куче, небесное, еще не испорченное создание... Так я нашел свое спасение. Ей было шесть лет, она чахла и умирала от заброшенности и дурного обращения. Мы бежали, вырвались на свет Божий, к душистым лугам и зеленым лесам, и начали жить, как умели. Голодали, когда наступала нужда, но она к ней привыкла, а я, в конце концов, был мужчиной... Одно время, скучая в колледже, я баловался медициной, а тут как-то случилось нам жить в одном деревенском доме в Пэчеме, недалеко от Брайтона. Там-то и улыбнулась нам удача, когда мне в голову пришла идея, воплотившаяся в справедливо прославленную панацею для бледных по рецепту Пибоди... С тех пор прошло много лет, мои волосы поседели, а моей Сальвейшн[14] - шестнадцать. Она завершает образование в Брайтонской академии, но рвется ко мне, словно к родному отцу. Мы с ней мечтаем купить здесь неподалеку домик, поселиться там вдвоем и жить до конца наших дней... Итак, теперь вы знаете, сэр, почему я стал шарлатаном. Да, я шарлатан, но умеренный, ибо никому не причиняю вреда... Что же касается преступности подобного... [14] Спасение (англ.). - Сэр, - не позволил ему докончить Дэвид, - я все понял... Вот вам моя рука! - А за дверью, - пожав его руку, сообщил Пибоди, - уже стоит парень с тележкой от Джима Крука. Не поможете ли погрузить на нее мое хозяйство? Спустя некоторое время пресловутое слабительное в целости и сохранности перекочевало на тележку, мистер Пибоди уселся и, подобрав вожжи, приглашающе хлопнул по сиденью. - Прекрасное утро для прогулки! Не составите ли компанию? Дэвид примостился рядом, мистер Пибоди прикрикнул на пони, и они тронулись. - Так вот, все же о преступлении, - в который раз начал мистер Пибоди. - Я, вероятно, один из последних, кто видел сэра Невила живым. В ту роковую ночь я встретил его довольно далеко от дома. - Вот как? - Дэвид наконец-то заинтересовался. - Да. Он был игрушкой неуправляемых страстей и наверняка страдал разлитием желчи. По моему глубокому убеждению, его убил собственный лесничий или кто он там. - Вы имеете в виду Яксли? - Вот-вот, он самый... Так вышло, что у меня как раз иссяк запас одной травки, Nasturtium officinale, в просторечье - водяной кресс, и я отправился вечером к ручью, где, как мне известно, она растет в изобилии. Когда я набрал уже порядочно, мое внимание привлек какой-то шум, и я увидел идущего мимо Яксли. Я стоял за кустами, и он, не замечая меня, бормотал что-то себе под нос и все поглаживал своей лапищей какой-то предмет, пока не поравнялся с моим наблюдательным пунктом. И вдруг кто-то очень тихо произнес: "Вероломная скотина!" Как он подпрыгнул! И было отчего, сэр: за всю жизнь мне не довелось испытать на себе действие столь убийственной злобы, вложенной в два слова!.. Из зарослей напротив меня, прихрамывая, вышел сэр Невил. Он улыбался, но если бы понадобилась для какой-нибудь античной трагедии маска Убийцы, то лицо его в ту минуту являло непревзойденный образец. Увидев его, Яксли затрясся и плюхнулся на колени. "А, ножки не держат, ползаешь, пресмыкаешься, грязный ублюдок! - сказал сэр Невил. - Правильно не держат, ибо, видит Бог, я намерен прикончить тебя прямо сейчас, на этом самом месте!" Смотрю - в руке у него маленький пистолет. "Не надо, хозяин, - заскулил Яксли, - не убивайте меня!" - "Это почему же, подлый ты мерзавец? - Он ухмыльнулся. - Я слышал, как ты мне угрожал... А главное, проку от тебя ни на грош, сплошные неудачи. Придется с тобой разделаться". Сэр Невил поднял руку, и тогда я завопил, выскочил и вклинился между ними. Не помню, что я кричал, помню только, что сэр Невил отшвырнул меня в сторону, даже не взглянув, и показал на предмет - Яксли его уронил - маленький кинжал с тонким лезвием на серебряной рукоятке. "Дай сюда, идиот!" - приказал он. Яксли, все еще на коленях, подполз и протянул ему кинжал. "Откуда у тебя эта милая вещица?" - спросил сэр Невил, вертя его в руках. "Нашел в роще, хозяин". - "Ага! - говорит сэр Невил и смотрит на эту штуку, словно на нечто очень приятное. - Теперь слушай, скотина, даю тебе еще один шанс. Если до утра не исправишь ошибку, опять промажешь, я пристрелю тебя, ей-Богу, гнусная ты тварь!" Он повернулся и захромал прочь, а вскоре уполз и Яксли... Но если Смерть когда-нибудь смотрела глазами человека... В общем, не вмешайся я, и Яксли, наверное, простился бы с жизнью... Н-да! Только прошу вас, молодой человек, держите язык за зубами! Я вовсе не горю желанием влезть в это дело, не жажду, чтобы меня допрашивал коронер или кто-нибудь другой, - мне хватает своих забот. Поэтому, пожалуйста, держите рот на замке. - Ладно, - подумав, согласился Дэвид, - я никому ничего не скажу... А сэр Невил... забрал кинжал с собой? - Ну, разумеется... Я все думаю, а вдруг это тот самый, что оборвал его грешные дни? Вот было бы забавно! Н-да. - Пибоди покачал головой. - О, смотрите-ка! Нам машет какая-то престарелая дама. По-моему, она зовет вас. Глава XXXIII, в которой появляется хромой призрак - Чем могу служить, мэм? - осведомился Дэвид, кланяясь пожилой леди, которая сидела на придорожной насыпи, поросшей густой травой. - Тем, что сядете рядом, сэр, - с повелительным жестом ответила герцогиня, - и снизойдете до бредней безумной старухи. Вам удобно? Надеюсь, вам не напечет голову, мистер Холм, а для меня нет ничего благодатнее знойного солнцепека. Ну, а теперь приготовьтесь. Вопрос: вы верите в привидения? - В привидения, мэм? - Да! В привидения, призраков, гоблинов, фантомы, духи умерших? - Нет, миледи. - Нет... - повторила герцогиня. - Ну, разумеется, нет! Я тоже не верю! По крайней мере, думала, что не верю, и тем не менее... хм!.. А утро-то какое чудесное! Солнышко сияет! Разумеется, мы не верим в призраков! Какой дурак станет верить в них великолепным погожим утром! Но, если дело происходит в глухую полночь, в колдовской час, как тогда? - Боюсь, мадам, я не совсем вас понимаю. - В непроглядной темени старинного дома, оскверненного преступлением, нервы способны выкинуть шутку даже со мной. - Если я верно уразумел, вы чего-то испугались, мэм? - Ни в коем случае, сэр! Я в жизни ничего не боялась, разве что коров и мышей - жуткие чудовища!.. Я была заинтригована, сэр... да, "заинтригована" здесь подходит. - Хм... - Звуки, сэр, необъяснимый шум в темноте, ночные шаги, странно напоминающие знакомую походку. - Что же тут странного, сударыня? - Вы когда-нибудь слыхали о хромоногих привидениях? - Нет, мэм, никогда. - Конечно, не слыхали. А я вот прошлой ночью слышала такого. Осторожные, тихие шаги явно хромого человека. - Когда, мадам? И где? - В полночь, где-то за стеной... Ах, какое великолепное, ласковое солнце! Нет, чепуха! Крысиная возня в деревянных панелях... Только - ох! - когда я это вспоминаю, меня охватывает озноб, несмотря на солнце, что само по себе примечательно... И крайне глупо, разумеется. Хотя, с другой стороны, каким образом какие-нибудь крысы могли бы издавать звуки, так чудовищно похожие на шаги?.. Но довольно об этом, сэр, мы ведь не верим в привидения, особенно в такое ослепительное утро, не так ли? - Так, миледи! - ответил Дэвид, однако, соглашаясь, почувствовал где-то внутри себя неприятный холодок. - A propos[15], о призраках, сэр, - продолжала герцогиня, развязывая ленты капора. - Сэр Невил в своем завещании назначил меня опекуном своей юной мегеры. [15] Кстати (фр.). - Простите, ваша светлость? - Своей бесстыжей протеже. - Прошу прощения... кого? - Я имею в виду эту упрямую фурию, отвратительную юную ведьму, которую он нарек языческим именем Антиклея. - Сударыня, ваша манера выражаться чрезмерно... э... неприязненна. - Предмет высказываний того стоит, сэр. В ней неистощимые задатки зла... - Или добра, мадам, как в каждом из нас. - Возможно, сэр. Но когда сегодня она... - Сегодня, мадам, всего лишь итог многих вчера! С юных лет ее мучил, дразнил, изводил ради забавы злобный сатир, сделавший ее детскую ярость своим развлечением... - А вы - красноречивый адвокат, молодой человек, и удивительно хорошо информированы, как я погляжу. - Природа наградила меня ушами, мэм... - А также глазами. Вас привлекают рыжеволосые? - Мадам! - возмутился Дэвид, пытаясь встать. - Мистер Утес! - повысила голос герцогиня и быстро продела палец в петлю для пуговицы на куртке Дэвида. - Прошу вас, сидите смирно, не то вы окончательно вывихнете мне палец. Если угодно, пожалуйста, давайте обсудим Антиклею, которая будит в вас такое красноречие... Я утверждаю, что она - дикое, абсолютно не поддающееся управлению юное создание. Настолько не поддающееся, что я полна решимости справиться с ней... Я решила укротить ее, изгнать из нее дьявола и разбудить в ней женщину. А вы, мистер Холм, должны мне помочь! - Я, мадам? - поперхнулся Дэвид. - Я?! - Ради этого, собственно, я здесь и нахожусь. Назначаю вас управляющим поместьем Лорингов. О плате договоримся позже. - Но... но... - запинаясь бормотал Дэвид. - Это невозможно, мадам, немыслимо. - Когда появятся мысли, сообщите. Надеюсь, природа кроме ушей наградила вас и мозгами. - Нет, это совершенно невозможно! - До сего момента, сэр, я сталкивалась с очень немногими невозможными вещами. - Но, миледи, вы практически ничего не знаете обо мне, о моих способностях, о моей порядочности, в конце концов. - Чепуха! Если вы окажетесь вором или лентяем, я собственноручно расправлюсь с вами! Так что не думайте об этом, а подумайте лучше о вашем жалованье, а впрочем, и это может подождать. Сначала я изложу вам завещание сэра Невила... - Должен предупредить вашу светлость, что я уже кое-что слышал о нем. - Ого! - воскликнула герцогиня. - От кого, если не секрет? - От мистера Шрига с Боу-стрит, мэм. - А, нахальный, не в меру любопытный тип в сапогах! И он посмел рассказать вам о завещании сэра Невила? - Видимо, он счел себя вправе показать мне выдержку из него. - Хм. Тот самый, надо полагать, отвратительный кусок. "Таким образом, обе дикие кошки получат редкую возможность вволю поупражнять друг на друге свои когти"... Как это похоже на Невила! Я нахожу некоторое утешение, вспоминая о шлепках, которыми награждала его в нежном возрасте. Жаль, недостаточно сильными! Однако, как хорошо он изучил слабый пол! Мужчины с таким отвратительным характером, как правило, хорошо разбираются в женщинах. Не далее как сегодня утром, за завтраком, у нашей милой крошки появилось желание расцарапать мне лицо. - Рас... О!.. Вам? Расцарапать! - Дэвид не поверил своим ушам. - Обеими руками, мистер Пик. Поддайся она своему порыву, уж я повыдергала бы ее противные рыжие космы. - О Небо! - Ад, мистер Кряж! - поправила герцогиня. - Ибо такое бывает только в аду - три одинокие, невыспавшиеся женщины встречаются за завтраком, которого не хотят, и выдавливают из себя пошлые банальности и банальные любезности в то время, когда им хочется визжать и биться в истерике... Вы что-то хотите сказать, сэр? - Мадам, я... я не постигаю почему? - Сколько вам лет, мистер Хребет? - Двадцать четыре года. - Тогда еще не все потеряно. Постигнете - со временем. Истерия - очень тонкий и глубокий предмет, понять который грубый мужской ум способен только посредством долгого и прилежного практического изучения. Вот станете постарше, будете разбираться в этой и во многих других вещах - годам к пятидесяти или около того. А что касается Антиклеи, общение с ней сулит столько радости, что дух мой воспаряет в горние потоки. Ей только двадцать, а под моей опекой она должна оставаться до двадцати пяти. Так что будущее я предвкушаю с радостным нетерпением. Мне предстоят пять лет непрестанной борьбы, суматохи, военных хитростей, интриг и контрзаговоров. Я испытываю небывалый подъем, полна сил, словно юность вернулась... Грядет великая битва, поле сражения определено.. А вот и она!.. Да нет же, олух! Вон там, - произнесла, указывая за изгородь, герцогиня. Поглядев, куда показывала герцогиня, Дэвид увидел предмет их разговора - свежую и прекрасную, как само утро, девушку. Она медленно шла по тропинке, опустив голову, как будто была погружена в мечтательную задумчивость. - Ах, плутовка, хитрая лиса! Видела нас, а притворяется, что не заметила. Обратите внимание на эту неосознанную грацию, на томность походки, на обдуманную небрежность позы! Уверена, она отлично знает, что неплохо смотрится в профиль, и теперь дает нам на него полюбоваться... Паршивка! - Мадам! - воскликнул Дэвид, снова пытаясь встать. Герцогиня схватила его за полу. - Мистер Перевал! Сидите смирно и не вмешивайтесь, - грозно велела она, - ибо стычка неизбежна! Глава XXXIV, в которой кошки выпускают когти - Антиклея, радость моя! - приветствовала девушку герцогиня сладким голосом нежной любви. Антиклея вздрогнула. Удивленный поворот ее головы был столь очаровательно естественен, что Дэвид, вставший было на ноги, но удержанный герцогиней, мысленно снова с негодованием отверг низкие инсинуации знатной дамы. - Ах, мадам, как вы меня напугали! - произнесла Антиклея нежным голоском воркующей голубки. - Как очаровательно ты испугалась, моя драгоценная... - сказала герцогиня, подзывая ее кивком. - Полагаю, вы знакомы с моим другом мистером Холмом? - С мистером Холмом, мадам? - переспросила Антиклея, делая вид, будто только что заметила Дэвида. - Так он мне назвался. Прекрасная фамилия и так великолепно гармонирует с сельскими красотами! Но вы, конечно, уже представлены друг другу? - Как вам сказать, мадам... - несколько засомневалась Антиклея. - Так утверждает мистер Холм. - Кажется, мы действительно виделись прежде. Дэвиду ничего не оставалось, как встать и отвесить глубокий поклон. - Тогда, прошу вас, садитесь, - сказала герцогиня, коварно дергая Дэвида за полу. - Вы оба такие высокие, что я вывихну шею, если буду смотреть на вас снизу вверх. Так что сядьте подле меня с двух сторон. - Благодарю вас, мэм, но простите, я предпочитаю... - Немного чопорно заговорил Дэвид. Герцогиня дернула посильнее. - Садитесь же, сэр! Дэвид, с беспомощным видом оглянувшись по сторонам, подчинился. - Благодарю вас, дорогая герцогиня, но я лучше постою, - сказала Антиклея. Герцогиня оглядела ее ласково и согласилась: - И в самом деле, любовь моя, стоя ты представляешь собой очаровательную картинку... Простота позы подчеркивает твои прекрасные, хотя и крупноватые пропорции! Ну, чистая сильфида, не правда ли, мистер Холм? Или нет - сильфиды более хрупкие. Сельская нимфа? Едва ли... Нимфы никогда не носили чулок. Кстати, милая, твой левый сморщился под лодыжкой. Антиклея покраснела от досады. - Спасибо, мадам. - Какое премиленькое платьице... Нет, я непременно должна подыскать тебе французскую горничную, дитя. - Что-то не ладно с моим платьем, миледи? - поинтересовалась Антиклея, не разжимая зубов. - Оно слишком открыто сзади, дорогая. Да что я говорю, сейчас ведь другие представления о приличиях! Девушка, резко опустилась в волну муслина. - Я намеревалась с утра оседлать Брута, но... - с досадой попыталась объяснить она. - Молодец! - похвалила ее герцогиня, нежно похлопав по руке. - Зная, что я не одобряю твоих поездок на этой злобной твари, ты решила прогуляться пешком. Милое, послушное дитя! Твоя готовность уступить глубоко трогает меня. Нет, положительно, я должна поцеловать тебя, детка. Антиклея заколебалась, нахмурилась, потом быстро наклонилась и, позволив чмокнуть себя в щеку, надменно осведомилась: - А теперь, дражайшая мадам, не скажете ли вы, что стало с моим седлом? - Я приказала груму спрятать его, котенок. - Вот как, мадам! Придется велеть кучеру купить мне другое. - О, радость моя, я предвидела, что ты так поступишь, поэтому спрятала заодно и Брута. - Спрятали Брута, мадам? - Вернее, отправила его на одну из своих ферм в Кенте. - Отправили моего Брута? Вы... - Пораженная и разгневанная, Антиклея не находила слов. - О, как вы посмели!.. - Очень просто, дитя мое. Она встала на колени и яростно потребовала: - Верните его! Немедленн