не было никаких серьезных намерений относительно Рейнольдса, потому что
он встречался с одним сценаристом, и третий мог бы помешать. Я был лишним...
поэтому никогда...
     Базз повернулся и увидел,  что обмякший Хартшорн сидит в кресле и греет
руками станкан с виски:
     - Что еще можешь сказать?
     - Ничего.  После той встречи в  баре  "Рыцарь  в латах" я Рейнольдса ни
разу не видел. Кого вы хотите...
     - Никого, Чарли. Никто ничего не узнает. Я просто скажу, что Лофтис...
     - О боже, неужели опять преследование инакомыслящих?
     Базз ушел под жалобные всхлипы Хартшорна. Пока он уговаривал  клиента и
махал  кулаками, пошел сильный дождь. Вода стояла стеной,  ливень, казалось,
смоет  в океан все предгорье и завалит песком половину залива. Базз поставил
три против одного, что  Хартшорн будет  держать язык за зубами, и два против
одного, что продолжать трясти его бессмысленно - он совсем слетит с катушек.
Что делать? Ехать обедать в забегаловку или - домой писать рапорт. Все одно.
Он чувствовал на себе запах пота  педика и собственного пота. Подумал, что с
этим мудаком, пожалуй, хватил лишку,  и на него навалилась тоска. На полпути
к офису он  опустил  стекло, впустив  воздух  и дождь, потом  развернулся  и
поехал домой.
     Жил он  в  "Лонгвью  Апартментс" на  углу  Беверли и  Марипоза. Четыре,
обращенные  на юг комнаты  на шестом этаже обставлены списанными декорациями
от  разных  постановок  РКО.  Заехал  в  гараж,  поставил машину  и на лифте
поднялся на свой  этаж. А у дверей  в  мокром,  усыпанном блесками платье из
ткани с золотой нитью  сидит Одри Андерс и держит на коленях мокрую норковую
шубку. Шубка служила ей пепельницей. Увидев Базза она сказала:
     - Прошлогодняя модель.  Микки купит мне новую. - И погасила сигарету  о
воротник.
     Базз  помог Одри подняться и чуть  дольше обычного  задержал  ее руки в
своих:
     - Неужели мне внезапно начинает везти?
     - Цыплят  по осени  считают. Лавонна  Коэн  со своим  китайским  клубом
отправилась в  поездку, и Микки  считает, что наступил  сезон охоты на меня.
Сегодня намечались "Мокамбо", "Роща" и под  конец  выпивка с Герштейном. Мне
это надоело, и я смылась.
     - Я думал у вас с Микки любовь.
     - Любовь имеет и  оборотную сторону. А ты  знаешь,  во всем  телефонном
справочнике ты единственный, другого Тернера Микса там нет.
     Базз открыл дверь. Одри вошла,  бросила  свою норку на  пол и осмотрела
гостиную. Мебель состояла из кожаного дивана и легких  кресел из "Лондонских
каникул"  и головы зебры  на стене - из  "Хозяина джунглей". Дверь в спальню
когда-то  служила  входом  в  кабак  на   съемках  "Ярость  на  Рио-Гранде".
Лимонно-зеленый  ковер  с  оранжевыми полосами  был покрывалом,  на  котором
нежилась амазонка-охотница в фильме "Песнь пампасов".
     - Микс, ты все это купил? - спросила Одри.
     - Подарки от богатого дяди. Выпить хочешь?
     - Я не пью.
     - Почему?
     - Мои отец, сестра и оба брата пили, так что я - пас.
     Базз думает:  выглядит она хорошо, но  все же не так, как выглядела без
макияжа и в рубашке Микки до колен:
     - И пошла в стриптиз.
     Одри села, сбросила туфли, спрятала ноги в мех шубки:
     -  Да.  Не  проси меня делать трюк с кисточками, я все  равно не стану.
Микс, а с тобой-то что? Я думала ты будешь мне рад.
     Он все еще чувствует исходящую от него вонь:
     - Я отлупил сегодня  одного  типа. Противно. Одри шевелила пальцами ног
под шубкой:
     - Да ну? Этим ты зарабатываешь на жизнь?
     - Обычно когда  я  разбираюсь с  парнями,  они оказывают хоть  какое-то
сопротивление.
     - Что же это - игра, что ли, такая?
     Баззу  вспомнилось,  как  однажды в  разговоре  с  Хыозом  сказал,  что
предпочитает женщин, которые тебя понимают.
     - Слушай, ну что мы все или лбами сталкиваемся или друг  другу  вопросы
задаем? Неужто нельзя придумать ничего получше?
     "Заводная девчонка" пинком поправила шубку:
     - Спальня у тебя тоже такая? Базз рассмеялся:
     - "Ноктюрн Касбаха" и "Розовый рай" - говорит тебе это о чем-нибудь?
     - Я о другом спрашиваю. А теперь ты меня спроси - только откровенно!
     Базз снял пиджак, отстегнул кобуру и бросил на кресло:
     - Ладно. Микки следит за тобой? Одри покачала головой:
     - Нет. Я запретила ему. Я же не дешевка какая-нибудь.
     - Где твоя машина?
     - В трех кварталах отсюда.
     Всему зеленый свет! Самый глупый его поступок может обернуться сказкой:
     - Значит, ты все просчитала!
     - Знала, что ты не скажешь нет, - сказала Одри и помахала своей шубкой.
- Я и полотенце на утро захватила.
     Базз  думает: "Покойся  с миром  Тернер Прескот  Микс,  1906--1950". Он
глубоко вздохнул, подобрался, толкнул  дверь  в спальню и начал раздеваться.
За ним  вошла Одри.  Вид  кровати ее  рассмешил: розовое атласное покрывало,
розовый балдахин,  розовые  горгульи на  фигурных  ножках.  Одним махом  она
скинула с себя одежду.  От вида ее обнаженных грудей ноги Базза одеревенели.
Одри  подошла к  нему  и сдернула галстук,  расстегнула рубашку  и  ослабила
ремень.
     Он стоя содрал с себя ботинки и носки; соскользнула на пол рубашка. Все
тело охватила дрожь. Одри рассмеялась и провела пальчиком по гусиной коже на
его руках,  потом стала гладить  тело,  те места,  которых  он  стыдился,  -
круглое брюхо, жировые складки на боках, ножевые раны на волосатой груди. Но
когда она стала лизать его, он успокоился. Поднял ее на руки, чтоб показать,
какой он сильный - ноги  едва не подкосились, - и положил на кровать. Скинул
брюки, трусы и лег  рядом. В  тот  же  миг  ее руки,  ноги обвили  его,  она
прижалась лицом  к  его  лицу, а  рот  так  жадно  искал его,  будто  в  нем
сосредоточились все ее желания.
     Он стал целовать ее - грубо, нежно, снова грубо, терся носом о ее шею и
вдыхал  запах ароматного мыла, а совсем не  тех духов,  которыми  грезил. Он
взял ее за груди  и сжал соски, вспоминая все, что говорил ему каждый  коп о
ее сенсационном номере  в  "Бэрбанк Бурлеск". На его  прикосновение к каждой
части ее тела  Одри  откликалась томным  стоном. Он целовал и лизал ее между
ног - она глухо вскрикивала. Возгласы  ее  становился все громче, по рукам и
ногам пробежали судороги. Ее  страсть переполнила его, он вошел в нее, чтобы
стать ее  частью.  Бедра  Одри  вздымались,  покрывало  упало  на  пол. Базз
почувствал,  что  больше  не  может  терпеть.  Она   все  крепче   и  крепче
прижималась, и он уже не  сдерживался. Ее  гибкое тело  - вдвое легче  его -
упругой  пружиной продолжало толчки. Тогда  он  обхватил ее голову,  зарылся
лицом в ее волосы, обмяк, и пружина перестала биться.
     Их соединяли  розовая атласная  простыня и общий пот. Базз  скатился на
бок, один его палец лежал на запястье Одри, так они оставались соединенными,
пока переводили дух. Восемь лет он не курил, а дышал как гончая собака.  Она
лежала тихо, только учащенное биение пульса говорило, что внутри  все еще не
утихло.  Его грудь вздымалась, он думал,  что бы сказать. Одри стала  водить
пальцем по его шрамам на груди и заговорила первой:
     - А ведь все могло быть сложнее. Базз наконец задышал ровнее:
     - Что, уже продумываешь варианты?
     Одри, по-звериному нацелив на него ногти, сделала вид, будто  хочет его
оцарапать:
     - Мне  просто хочется  знать  свое положение. Надо было ловить момент -
риск того стоил. Базз взял Одри за руки:
     - Значит, будет и новая встреча?
     - Мог бы и не спрашивать. Я бы сама сказала немного погодя.
     - Мне тоже хотелось бы знать свое положение. Одри  рассмеялась и отняла
руки:
     -  Положение у тебя такое, что ты виновен по  всем статьям, Микс. Я тут
на днях о тебе думала. Поэтому, что бы ни случилось, это твоя вина.
     - Милая, Микки нельзя недооценивать, - сказал Базз. - Он ласков и мягок
с женщинами и детьми, но людей он убивает.
     - Он знает, что рано или поздно я от него уйду.
     -  Нет,   не   знает.   Он  считает,  что   ты   бывшая   стриптизерша,
шикса<sup></sup> - тебе  за тридцать и деваться тебе некуда. Ты  ему делаешь
немножко  больно, может быть,  от этого его шишка  стоит тверже.  Но уйти от
него навсегда - это совсем другое дело.
     Она отвела взгляд. Базз спросил:
     - Милая, куда ты пойдешь?
     Одри вытащила подушку, обхватила ее руками и посмотрела на Микса:
     -  У  меня есть сбережения. Неплохие. Хочу  купить  лесистый  участок в
Долине и акции торгового центра. Это очень надежно, Микс. Еще десять тысяч -
и у меня будет тридцать пять акров земли.
     Как и у него: земля  по  четырнадцать долларов за акр - полная гарантия
его богатства.
     - Где взяла деньги?
     - Скопила.
     - Из подарков Микки?
     Одри неожиданно отшвырнула подушку и ткнула кулачком его в грудь:
     - Ты ревнуешь, милый?
     Базз ухватил ее за палец и легонько укусил:
     - Ну если только самую малость.
     -  Так вот,  не стоит. Микки весь  в профсоюзном  бизнесе и в сделке  с
Драгной по наркотикам, и я знаю, что я делаю. Можешь не беспокоиться.
     - Милая, ты умница. Потому что я хочу, чтобы ты была моей навсегда.
     - Микс, только прошу тебя больше  не  говори о Микки. А то мне кажется,
что он прячется под кроватью.
     Базз  подумал  о  своем револьвере,  оставшемся  в  другой комнате и  о
педриле-адвокате с распухшей шеей и слезами на щеках.
     - Мне нравится, что с тобой опасно. Я это люблю.

        ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ


     Исполняющий обязанности главного инспектора Апшо.
     Начальник оперативной группы.
     Капитан корабля.
     Дэнни   стоит   в  пустой  комнате   голливудского  участка,   готовясь
проинструктировать трех своих помощников по своему делу о серийном убийстве.
Инструктаж  пройдет  там, где  откровения  Бренды Аллен  нанесли  наибольший
ущерб. Об этом свидетельствует карикатура, пришпиленная  к доске объявлений:
Микки  Коэн,  на  макушке кипа  со знаком  доллара, держит  на ниточках  как
кукол-марионеток  двух  помощников  шерифа  в   форме.   Изо   рта  вылетает
пузырь-надпись: "Ну  и  задал я городским копам!  Повезло, что  задницу  мне
подтирают копы  округа". Все  лицо  Микки  было  в маленьких  дырках: первый
бандит Лос-Анджелеса здесь служил мишенью для игры в дартс .
     В  передней части  комнаты  стоит кафедра и висит черная  доска.  Дэнни
нашел  мел  и  большими  буквами вывел на ней:  "Помощник  шерифа  Д.  Апшо,
Управление  шерифа Лос-Анджелеса".  Устроился  за кафедрой,  как это  делает
доктор  Лейман  на  занятиях   по   судебной  медицине,   и  заставил   себя
сосредоточится  на формулировках  задания,  чтобы не попасть впросак,  когда
будет излагать своим помощникам, трем детективам старше и много опытнее его,
юридическую сторону дела. Такое ему даже во сне не могло присниться и, может
быть, станет глотком эликсира, который  прогонит недобрые  мысли и продвинет
вперед дело, ибо он стоит  победителем там, где полицейских округа ненавидят
и презирают  едва ли  не больше, чем растлителей малолетних. Главное убедить
себя,  что  намечаемая  большая  и  сложная  работа  -  это  не  сон.  После
полученного от лейтенанта Консидайна предложения он бессчетное множество раз
щипал себя - проверял: не снится ли ему все это.
     Вчера днем, когда  он сидел дома, потягивал сильно разбавленное виски и
перебирал свои папки, к нему заявился Дадли Смит. Ирландец сказал, что они с
Консидайном  ждут  его  в  участке  Западного  Голливуда:  Эллис  Лоу  издал
распоряжение  о  временном переводе Дэнни на новую работу, которое утвердили
начальник  полицейского управления Уортон и  глава службы шерифов Бискейлуз.
Идя на встречу, Дэнни почистил  зубы, прополоскал горло, проглотил сэндвич -
ему предстоит  ответить на один  вопрос, а для этого сочинить правдоподобное
объяснение. Поскольку ему  уже сказали, что его направят в студию  "Вэрайэти
интернэшнл  пикчерз", хозяина  которой  он  непреднамеренно прогневил,  надо
убедить  начальство,  что  в  роли копа  его  там  видели  только  охранник,
сценарист и сам  Герштейн. Это  было первое, о чем спросил его Конси-дайн, и
спокойствие, даруемое доброй порцией виски, помогло ему солгать, не  моргнув
глазом.
     Изложенный Дэнни план  полного  изменения  своей прически и костюма для
роли коммуниста-роматика Смит принял полностью, а Консидайн -  с оговорками.
Смит передал  ему  кипу печатных материалов  УАЕС,  чтобы проштудировать  их
дома,  и пересказал некоторые вещи  из  доклада  психиатра. Затем последовал
настоящий полицейский инструктаж.
     Его  задача состоит  в том,  чтобы установить контакт  со слабым по  их
оценкам звеном УАЕС - неразборчивой в своих связях женщиной по имени Клэр де
Хейвен,  получить доступ  на  совещания  профсоюзной верхушки и  выведать их
стратегические планы. В частности узнать:
     - почему они не объявляют забастовку;
     - высказываются ли на совещаниях идеи в пользу вооруженного переворота;
     -  имеются   ли   у  них  планы   подрывной   деятельности  посредством
кинофильмов;
     -  попался  ли  мозговой трест УАЕС  на  обманный маневр  Консидайна  -
распространенную  в печати  и по радио  утку, будто большое жюри сворачивает
свою работу;
     - и насколько тесно УАЕС связан с коммунистической партией.
     Перспектива блестящей карьеры.
     - Вам и тридцати не исполнится, как станете лейтенантом.
     - Есть женщина, сынок,  к которой тебе надо подобраться.  Не исключено,
что тебе придется отдрю-чить ее по полной программе.
     Хоп  - и нет кошмарных снов. Уходя с совещания с бумагами под мышкой  и
пообещав сегодня же явиться на второе собеседование в городской совет, Дэнни
чувствовал себя на седьмом небе. Из дома он позвонил в десяток зубопротезных
кабинетов, куда не  смогла  пробиться Карен  Хилтшер. Результат нулевой.  Не
прикасаясь к  виски  и  не думая о "Шато Мармон",  просмотрел десяток дел об
убийствах на гомосексуальной  почве. После этого  он почувствовал  небывалую
самоуверенность, отнес соскобы следов крови из дома 2307 по Тамаринд-стрит в
лабораторию,  с  помощью  некоторой суммы  денег уговорил коллегу по  классу
судебной медицины  распечатать результаты анализа, надеясь, что это позволит
ему сопоставить кровавые мазки на стенах с жертвами, воссоздать преступление
и  получить дополнительную информацию об  убийце.  Увидев  кровавые рисунки,
коллега и глазом не моргнул, и скоро анализы были готовы. Дэнни отнес бумаги
домой и положил вместе с  фотоснимками. Три жертвы, три разные группы крови.
Была еще  опасность того, что его обвинят  в незаконном сборе улик,  но риск
был оправдан. Группа  крови  Мартина Гойнза АВ+ точно  совпала с результатом
анализа самых размашистых  мазков  крови на стенах. Он был первой жертвой, и
убийца еще  не усовершенствовал свою  технику  дизайна кровью. Кровь Джорджа
Уилтси  и Дуэй-на  Линденора,  групп  0- и  В+,  разбрызгивалась  раздельно.
Рисунок  кровью  Уилтси  проще,  не  совсем продуман. Пришла  уверенность  в
правильности  вывода:  Мартин  Гойнз  стал жертвой  импульсивной жестокости,
убийца действовал в припадке дикой ярости. При всей самоубийственной браваде
(именно  поэтому он решился привести жертвы два и три в квартиру Гойнза) для
того  чтобы избрать Безумного Марти  первой жертвой, у него должны были быть
особые причины:
     - он знал  этого  человека и хотел его убить из ненависти -  совершенно
определенная личная мотивация;
     - он  знал его  и  счел  подходящим  объектом для удовлетворения своего
вожделения;
     - он не был ранее знаком с Марти Гойнзом, но отлично знал  джаз-клубы в
негритянских кварталах и решил найти жертву там.
     Теперь его люди повторно прочешут этот район.
     Об Уилтси и Линденоре:
     Первым убийца терзал Уилтси - кусал его, грыз мясо, разбрызгивал кровь.
Уилтси его привлекал больше. Он - мужеложец, и активно торговал собой, и был
основным сексуальным объектом убийцы. Некоторая утонченность рисунков кровью
Линденора указывает на удовлетворенность и насыщение убийцы.
     Сегодня  вечером, с одобрения  обоих правоохранительных ведомств, Дэнни
прощупает,  что  представляет собой  владелец  агентства  знакомств, сводник
Феликс Гордин, косвенно связанный  с любовником  Уилтси  Дуэйном Линденором;
попытается выяснить, что это были за люди.
     Дэнни посмотрел на часы - 8:53. Трое сотрудников должны прийти  в 9:00.
Стоя  за кафедрой,  он  вынул  блокнот  и пробежал  задания,  которые  будет
раздавать. Услышав осторожный кашель, он поднял голову.
     К нему шел  плотный  блондин лет  тридцати пяти.  Дэнни  вспомнил слова
Дадли Смита: его  "протеже"  из  убойного отдела присмотрит,  чтобы  все шло
гладко и все назначенные ему в помощь "подходили". Дэнни изобразил  улыбку и
протянул руку. Вошедший крепко ее пожал:
     - Майк Брюнинг. Вы - Дэнни Апшо?
     - Да. Вы сержант?
     - Да, но зовите меня  просто Майк. Дадли просил передать, что сожалеет:
здешний начальник назначил  в  нашу  группу  Джина Найлза, он  был первым на
месте преступления, и в участке нет больше людей. Как говорится, се ля ви.
     Дэнни поморщился, вспомнив стычку с Найл-зом:
     - Кто четвертый?
     - Один из ваших, Джек Шортелл, дежурный сержант из отделения Сан-Димас.
Знаете, Апшо,  вы уж извините, что с Найлзом так  вышло. Он терпеть не может
управление шерифа и считает, что городская полиция должна послать это дело в
задницу,  но  Дадли  просил передать вам: "Помните,  что вы -  босс".  Между
прочим, вы понравились Дадли. Он думает вы пойдете в гору.
     "А я думаю, что он любит уродовать людей", - подумал Дэнни и сказал:
     - Прекрасно. Передайте лейтенанту от меня спасибо.
     - Зовите его Дадли и сами поблагодарите: вы теперь  с  ним товарищи  по
делу с коммуняками. А вот и остальные.
     Дэнни  посмотрел.  К ним  приближался  Джин Найлз,  старательно  обходя
высокого  мужчину   в  очках  с  металлической  оправой,  словно  сотрудники
управления  шерифа были  заразными. Он сел  в первом ряду, вытащил блокнот и
авторучку  -  никакой учтивости,  никакого  уважения к  старшим  по  званию.
Высокий подошел к Брюнингу и Дэнни, быстро пожал им руки:
     - Я Джек Шортелл.
     Ему было по меньшей мере пятьдесят. Дэнни указал на свое имя на  черной
доске:
     - Рад знакомству, сержант.
     - Взаимно, помшерифа. Ваше первое большое дело?
     -Да.
     - У меня их было  с полдюжины, так что, если будут какие-то заминки, не
переживайте.
     - Не буду.
     Брюнинг и Шортелл сели через ряд  позади Найлза. Дэнни  указал  на стол
рядом с  доской,  там  лежали  три  стопки  документов по  делу об  убийстве
Гойн-за,   Уилтси  и  Линденора,   составленные   совместной  группой   двух
управлений.  Никаких  умозаключений  из  своих  файлов,  никакой  наводки на
Феликса  Гордина,  ничего о Дуэйне  Линденоре  как о бывшем шантажисте.  Его
слушатели  вытащили  сигареты,  спички  и  дружно закурили.  Дэнни  подвинул
кафедру, так что она  встала между ним и аудиторией, и впервые  взял  в руки
бразды правления.
     -  Здесь, джентльмены, представлены  практически все улики, которыми мы
располагаем.  Акты  вскрытия,  свидетельские  показания,  мои   рапорты  как
следователя по  первому убийству. Городская полиция не сочла нужным провести
судебно-медицинские обследования места совершения убийств, так что некоторые
потенциальные   возможности   расследования  оказались   утраченными.   Дело
раздельно  вели  два  следователя,  но  только мне  удалось собрать наиболее
достоверные  улики  и  показания.  Каждый  этап своего расследования  у меня
зафиксирован в хронологическом порядке, копии этой записи - в приготовленных
для вас рабочих документах. Остановлюсь на ключевых моментах. Дэнни замолчал
и  посмотрел  в  сторону  Найлза. Упоминание  промашки городской  полиции  с
судебной медициной Найлза сильно задело, и он зло смотрел на Дэнни, не сводя
с него взгляда. Дэнни  оперся о кафедру, чтобы чувствовать себя  спокойнее и
увереннее:
     - Первого января я обследовал южный участок Сентрал-авеню,  откуда была
угнана машина, которая  использовалась для перевозки тела  Гойнза. Свидетели
указывают, что  с Гойнзом был  высокий седой человек средних лет, и мы знаем
по анализу семени, что его  группа  крови 0+.  Гойнз был убит передозировкой
героина,  Уилтси  и Линденор  отравлены комбинацией барбитурата и стрихнина.
Все  трое одинаково  изувечены  особым  орудием,  которое называется  палкой
зутера. Укусы на телах жертв  в  области живота - от протеза, который  носит
убийца. Протез  не  обычный; вставная  челюсть  имеет  стальные  коронки или
дубликаты зубов животного. Следов человеческих зубов на телах не обнаружено.
     Дэнни отвел глаза от  Найлза и посмотрел на  остальных. Брюнинг  нервно
курил.  Шортелл делал заметки в  блокноте. Большой  Джин  прожигал сигаретой
дырки в столе. Дэнни стал  смотреть только на него и продолжал излагать свой
материал, вставив в него первые слова неправды:
     -  Таким образом,  подозреваемый - высокий седой  человек белой расы  и
среднего  возраста с  группой  крови 0+, который  может  раздобыть героин  и
барбитурат, может  завести  и угнать чужую  машину. Когда  он вколол  Гойнзу
героин,  он заткнул ему  рот махровым полотенцем, что указывает  на то,  что
убийца знал: чрезмерная доза наркотика приводит  к  разрыву артерий и жертва
будет извергать кровь. По всей видимости, он обладает медицинскими знаниями.
Считаю  также, что он  умеет изготовлять  зубные протезы.  Вчера я  узнал от
своего осведомителя, что Гойнз намеревался собрать банду грабителей.  В моих
рапортах вы найдете протокол допроса Честера  Брауна, музыканта-джазиста. Он
знал Марти Гойнза  еще в начале 40-х и утверждает, что тогда Гойнз занимался
грабежами. Браун упоминал  молодого парня с обожженным  лицом,  который  был
подельником Гойнза, но к данному делу, на мой взгляд, он отношения не имеет.
Итак, исходя из этих предположений, считаю, что далее наши действия таковы:
     -   Сержант  Шортелл,  вы  проводите   телефонный  опрос  зубопротезных
лабораторий. У  меня большой список, и вам предстоит обзвонить их  и поднять
их архивы там, где они  ведутся. У  вас солидный материал для отсева: группа
крови, описание внешности, даты  убийств.  Обратите внимание на  сотрудников
лабораторий, вызывающих даже самое малое подозрение  своих  коллег,  и  если
инстинкт вам что-то подсказывает, а  данных о  типе крови  данного  человека
нет,  используйте  тюремные  архивы,  материалы  Службы исполнения  воинской
повинности и больниц, а также любой другой источник, где вы сможете получить
такую информацию.
     Делая записи,  Шортелл согласно кивал головой. Дэнни  перевел взгляд на
Найлза и Брюнинга:
     - Сержант Брюнинг и сержант Найлз, вы проверите все дела,  связанные  с
преступлениями  на сексуальной почве в  городе и округе на предмет выяснения
нанесения  членовредительства посредством укусов, исключая объекты  по  типу
крови и описанию подозреваемого. Нам нужны данные по всем зарегистрированным
в районе Лос-Анджелеса сексуальным преступникам. С особым  вниманием следует
ознакомиться с прошлым Уилтси и Линденора и предельно тщательно перетряхнуть
историю задержаний Уилтси за проституцию для определения круга его клиентов,
постараться выявить  среди них личность,  подпадающую под  описание. Сличите
эту информацию с делами об ограблении в городе  и округе, а также рапорты об
аресте молодых грабителей со следами ожогов вплоть до 43-го года. На каждого
потенциального подозреваемого необходимо получить фотоснимки.
     В  своем  расследовании  я  не прибегал  к  допросам  из-за  проблемы с
юрисдикцией,  и  вот  здесь могут сработать  фотографии. Нужно  показать эти
снимки всем известным нам торговцам  героином и марихуаной,  допросить их со
всей   строгостью,  особенно  в   негритянских  районах.   Потрясите   ваших
информаторов, поговорите с каждым начальником отдела нравов во всех участках
города  и округа  и  попросите  проинструктировать  всех своих  следственных
работников провести  работу с агентами  и собрать  информацию  в  барах  для
голубых о высоком седом  человеке  средних  лет с  необычными наклонностями.
Нужно   также   послать   запрос  в   администрацию   по  условно-досрочному
освобождению на  предмет установления лиц  с  нарушениями  психики,  недавно
вышедших  на  свободу.  Следует  также  повторно  обследовать  районы  парка
Гриффит, юга Сентрал-авеню и место, где был оставлен труп Гойнза.
     Брюнинг застонал; Найлз в первый раз открыл рот:
     - Вы слишком многого хотите, Апшо. Вам не кажется?
     Дэнни оперся на кафедру:
     -  Это  важное  дело, и  вы  будете  соответственно  отмечены за  арест
преступника.
     Найлз хмыкнул:
     - Это  - разборки  "гамаков",  и мы никогда не возьмем убийцу. А если и
возьмем - что с того? Вас волнует, сколько педрил он порезал? Мне, например,
плевать.
     Дэнни передернуло от слов "гамаки" и "педрилы"; смотря в  глаза Найлза,
он  почувствовал, что  не выдерживает его взгляда и моргает. Подумал, что ни
разу не употребил слово "гомосексуалист" в характеристике убийцы:
     -  Я полицейский, поэтому мне это важно. И эта работа  обещает нам рост
по службе.
     - Рост по службе лично тебе, сынок. Ты же уже договорился с  еврейчиком
из прокуратуры.
     - Найлз, кончай херню пороть!
     Дэнни  посмотрел,  кто  это выкрикнул,  почувствовал комок  в  горле  и
вцепился в кафедру побелевшими  от напряжения пальцами. Найлз злобно смотрел
на  него, и Дэнни  не  выдержал его взгляда. Он  подумал, что  надо достойно
завершить  речь, но  все  же,  когда  он продолжил, голос  его  чуть заметно
дрожал:
     - И последнее,  о чем  я вам  хотел  сообщить и  по поводу  чего  мы не
располагаем  какой-либо исчерпывающей  информацией.  Все  три  человека были
искромсаны палками зутеров, которые, по словам доктора Леймана, использовали
силы наведения общественного порядка. Убийств с использованием палок зутеров
не  зарегистрировано,  и  чаще  всего  эти  палки использовали белые  против
мексиканцев  и заявлений  в полицию по этому  поводу  не поступало.  Еще раз
повторю,  проверьте эти факты  через своих осведомителей в  сопоставлении  с
группой крови и описанием внешности преступника.
     Джек Шортелл продолжает  писать.  Майк Брюнинг  смотрит на  него как-то
странно, сильно прищурив глаза. Дэнни повернулся в сторону Найлза:
     - Сержант, вам понятно?
     Найлз закурил новую сигарету, продолжая прижигать стол окурком:
     - А ты, значит, с евреями  - не разлей вода, верно, Апшо? Сколько Микки
Жид платит тебе?
     - Больше, чем платила тебе Бренда. Шортелл рассмеялся, странный  взгляд
Брюнинга сменился улыбкой. Найлз бросил сигарету на пол и растоптал ее:
     - А почему  ты,  умник, не доложил о том, что нашел в  квартире Гойнза?
Что там к хренам произошло?
     Дэнни стиснул пальцы, и планка от кафедры осталась у него в руке:
     - Разойдись, - скомандовал он изменившимся голосом.
     Консидайн  и  Смит поджидали  его  в офисе  Эллиса  Лоу; Дадли  положил
телефонную трубку со словами: "Спасибо, сынок". Дэнни сел за стол совещаний,
догадываясь, что "сынком" был услужливый Майк Брюнинг  со  своим рассказом о
состоявшемся инструктаже.
     Консидайн  что-то  писал в  желтом  блокноте.  Смит подошел  к  Дэнни с
дружески протянутой рукой:
     - Ну как первое утро в роли начальника из убойного отдела, сынок?
     Дэнни знал, что ему известно все - слово в слово:
     - Все прошло хорошо, лейтенант.
     - Зови  меня Дадли.  Через пару лет ты обгонишь меня в  звании и должен
привыкать не слишком церемониться со стариками.
     - Хорошо, Дадли.
     Смит рассмеялся:
     - Ты покоритель сердец, сынок. Правда, Малкольм, он покоритель сердец?
     Консидайн подвинул свой стул ближе к Дэнни:
     -  Будем  надеяться,  что  Клэр де  Хейвен думает  так  же.  Как  дела,
помшерифа?
     -  Нормально, лейтенант, - ответил Дэнни,  почувствовав, что между  его
начальниками не все гладко: и с той и с другой  стороны ощущалось презрение,
какая-то  натянутость,  но  Смит,  как всегда, находился  в  более  выгодном
положении.
     - Ладно. Значит, инструктаж прошел хорошо?
     -Да.
     - Вы прочли бумаги, что мы вам передали?
     - Практически запомнил наизусть. Консидайн похлопал по блокноту:
     - Отлично. Тогда начнем.
     Смит сел у дальнего конца стола. Дэнни настроился внимательно слушать и
десять раз подумать, прежде чем отвечать.
     -  Вот  некоторые  правила,  которые  вы  должны  соблюдать,  -  сказал
Консидайн.  - Первое:  всюду вы  ездите  на своей частной машине,  по  вашим
агентурным  делам,  а  также  по делу об убийстве. Мы превращаем вас в иного
человека,  к  концу дня будет полностью  готов план действий. Вы становитесь
радикалом, который много лет прожил в Нью-Йорке, поэтому для вашей машины мы
приготовим нью-йоркские  номера.  Уже готова ваша легенда, которую вам нужно
будет запомнить. Когда будете ездить по разным участкам для проверки отчетов
и прочего, оставляйте машину  не  ближе  двух кварталов  от нужного места, а
когда будете отсюда уходить, зайдите в парикмахерскую внизу.  Ал, парикмахер
мэра Бау-рона, обустроит ваш ежик, чтобы вы не так смахивали на копа. Теперь
мне  нужны размеры ваших брюк, пиджака, свитера и  обуви. Сегодня  ночью  мы
встречаемся  в  участке Западного  Голливуда.  Я передаю  вам  ваш  гардероб
коммуниста и готовую  легенду. Там же мы  окончательно  обсудим план  вашего
сближения с объектом. Понятно?
     Дэнни  кивнул, вырвал листок  из  блокнота  Кон-сидайна  и записал свои
размеры.
     - В этой  одежде ты будешь ходить постоянно, сынок, - сказал  Смит. - И
на твоей  следственной работе  тоже. Мы не хотим,  чтобы  твои новые красные
друзья  вдруг увидели  на  улице расфранченного  копа и признали в нем тебя.
Малкольм,  воспроизведите  для  нашего  славного  Дэниела несколько фраз  де
Хейвен, и пусть ответит. Посмотрим, как он принимает подачи.
     Консидайн обратился к Дэнни:
     - Помшерифа, я встречался с Клэр де Хейвен  и должен вам сказать, что с
этой  женщиной работать не так просто. Она не разборчива  в связях, судя  по
всему, алкоголичка, вероятно, принимает наркотики.
     У нас  есть еще один сотрудник, разрабатывающий ее прошлое, равно как и
прошлое других красных, так что скоро мы узнаем ее получше. Я разговаривал с
ней  всего однажды,  и у меня  сложилось впечатление, что  она  любит  спор,
полемику,   обожает  пикироваться  и  всегда  старается   взять  вверх   над
противником. Мне  кажется,  это ее  сексуально возбуждает,  и  знаю,  что ее
привлекают  мужчины,  внешне  похожие  на вас.  Так  что мы  сейчас  немного
потренируемся. Я  предложу вам ряд высказываний, на мой взгляд, типичных для
Клэр де  Хейвен,  а  вы  попробуйте  их  парировать.  Готовы?  Чтобы получше
сосредоточиться, Дэнни закрыл глаза и сказал:
     - Давайте.
     - ...А вот некоторые нас называют коммунистами. Это вас не беспокоит?
     - Манера навешивать ярлыки оставляет меня равнодушным.
     - Хорошо. Продолжим тему. "Вот как? Фашистствующие политиканы  погубили
репутацию многих инакомыслящих, обвиняя их в подрывной деятельности".
     -  Ну, разумеется,  как  там говорится  в  дразнилке:  "Рыжий, красный,
человек опасный". Правильно, детка? - снова парировал Дэнни.
     Консидайн рассмеялся:
     -  Хорошо,  только  не называйте  де  Хейвен  "детка", она  сочтет  это
хамством. А вот  такую  штуку: "Прямо скажу, мне как-то не верится,  что  вы
готовы перейти к нам от тимстеров".
     Дэнни не затруднился с ответом:
     - От шуток Микки Коэна только ленивый не сбежит.
     -  Хорошо, помшерифа, только  по  вашей  легенде вы  не  встречались  с
Коэном, так что эту его сторону вы не знаете.
     Дэнни в голову  пришла хорошая идея: скабрезные  анекдоты и  бульварные
романы,  которые  были популярны  у  коллег-тюремщиков,  когда он работал  в
главной тюрьме округа:
     - Лейтенант,  давайте что-нибудь на  тему  секса.  Консидайн перевернул
лист своего блокнота:
     "...Но   я  на  тринадцать   лет  старше  вас".  Голос  Дэнни  зазвучал
насмешливо:
     - Женщину, как и виски, годы только красят.
     Дадли  Смит заржал, Консидайн фыркнул и продолжил: "Вы появились в моей
жизни как раз, когда я помолвлена и выхожу замуж. Как я могу довериться  вам
- не знаю".
     - Клэр, вы можете мне  довериться по одной простой  причине. Я сам себе
не доверяю, когда я с вами.
     - Ну, молодец, помшерифа. А вот закрученный мяч:  "Вы здесь  из-за меня
или из-за нашего дела?"
     Уж это совсем просто. Дэнни вспомнил  слова героя одной книжки, которую
он читал на ночном дежурстве:
     - Я хочу все сразу. Это все, что я знаю, и все, что хочу знать.
     Консидайн отложил блокнот в сторону:
     -  Давайте поимпровизируем на эту тему: "Как вы можете смотреть на вещи
столь упрощенно"?
     В  голове у Дэнни  закрутились  шестеренки; он бросил попытку вспомнить
цитату и заговорил от себя:
     - Клэр, есть фашисты и мы, есть вы и я. Почему вы все усложняете?
     Теперь  Консидайн выступал в  роли роковой  женщины: "Знаешь,  я готова
съесть тебя целиком".
     - Люблю твои зубы.
     - "Люблю твои глаза".
     - Клэр, мы боремся с фашистами или проходим начальный курс физиологии?
     - "Когда тебе будет сорок, мне исполнится пятьдесят три. Ты по-прежнему
будешь хотеть меня?"
     Дэнни, передразнивая контральто женщины-вамп в исполнении Консидайна:
     - К тому времени мы будем отплясывать джигу в Москве, дорогая.
     - Не  надо иронии в отношении  политики.  Не уверен, что она  посчитает
такой юмор уместным. Давайте ближе к телу: "С тобой так хорошо".
     - До тебя у меня были девочки, Клэр. А ты моя первая женщина.
     - "Сколько раз ты говорил эту фразу?"
     Смех настоящего сердцееда - так смеялся коллега-бабник.
     - Всякий раз, когда сплю с женщиной старше тридцати пяти.
     "И много их было у тебя?"
     - Тыщи три-четыре, не больше.
     "Нашему делу нужны такие мужчины, как ты".
     -  Если  бы  ему  служило  больше таких  женщин, как ты,  нас  были  бы
миллионы.
     "Как это надо понимать?"
     - Вы мне в самом деле нравитесь, Клэр. "Чем же?"
     - Вы пьете как мужчина, наизусть знаете Маркса, и у вас красивые ноги.
     Дадли  Смит захлопал в ладоши. Дэнни открыл  глаза, их  застилал туман.
Мал Консидайн улыбался:
     - У нее действительно очень красивые ноги. Отправляйтесь к парикмахеру,
помшерифа. Увидимся ночью.
     Парикмахер мэра Баурона превратил  отросший ежик Дэнни в модную высокую
прическу, совершенно изменившую его лицо. Раньше он выглядел тем, кем был  -
темноволосым,  с карими  глазами  англосаксом, полицейским, всюду ходившим в
обычном костюме или в спортивном пиджаке и брюках. Теперь в нем  было что-то
от  богемы, немножко  от  латиноса, от  пижона. С новой  прической  он  стал
выглядеть  щеголевато; первый  же  коп,  который  его  не  знает  и  заметит
выпуклость от пушки под  левой подмышкой,  тут же его задержит за незаконное
ношение оружия. Измененная внешность  и остроумная манера речи придали Дэнни
куражу, и ему казалось, что после легкой расправы с Клэр де Хейвен с твердым
орешком  "Шато   Мармон"  он  справится  играючи.  Дэнни   поехал   прямо  в
голливудский  участок  готовиться  ко  второму  заходу в  "Мармон" и  первой
встрече с Феликсом Гордином.
     Он сразу прошел в комнату дежурного. Все стены украшены карикатурами на
Микки Коэна:  вот  он набивает  деньгами  карманы  шерифа  Бискейлуза,  бьет
хлыстом упряжку  собак  в форме городской  полиции, тычет  в задницы простых
граждан  пружинным  ножом, который у  него  спрятан  под  кипой. Проходя  по
коридорам, Дэнни поминутно чувствовал на себе любопытные взгляды. Он отыскал
комнату   с   архивом   и  быстро  нашел  раздел   с  делами  о  сексуальных
преступлениях. Нужно было готовиться к предстоящему допросу Гордина.
     Делами были набиты шесть шкафов  с выдвижными  ящиками: старые  пыльные
папки  с  рапортами  о  происшествиях,  фотографии  преступников  на  первой
странице.  Папки  расставлены  не  по  алфавиту,  порядок статей  уголовного
кодекса здесь  также не учитывался  -  случаи  мужеложства шли  вперемежку с
классическим эксгибиционизмом и  растлением малолетних,  мелкие преступления
соседствовали с тяжкими.  Дэнни  просмотрел два первых дела и  понял причину
неразберихи:  здешние  сотрудники  гнусными  делами  заниматься  не  желали,
руководствуясь  правилом "с глаз долой - из  сердца вон". Но Дэнни знал, что
ему хочешь не хочешь надо за них браться.
     Большинство дел было по гомосексуалистам.
     На   четвертом   этаже  универмага   "Бродвей",   что  на   пересечении
Голливуд-и-Вайн-стрит, имелся  мужской туалет, прозванный "Раем минетчиков".
Предприимчивые  извращенцы  просверлили  в  стенах  между  кабинками  дырки,
позволяющие пользователям смежных отделений заниматься оральным сексом. Если
вы парковались  возле  парка  Гриффит  с  голубым носовым платком на антенне
автомобиля, значит, вы гомик. На углу Селмы  и Лас Палмас  собирались бывшие
уголовники со  склонностью  к  анальному  насилию  и подрастающее  поколение
пидовок. Латинское выражение Hoc signo vinces  на пачке сигарет "Пелл-Мелл",
которое   переводится:   "Сим   победиши!",  было   опознавательным   знаком
гомосексуалиста,  в  сочетании с  зеленой рубашкой  безотказно  выводящим по
вторникам  на партнера.  Широкоплечий мексиканец-трансвестит, делавший минет
матросам  за театром Граумана,  имел  прозвище Ослиный Дэн за  свой  член  в
тринадцать дюймов длиной. Таксисты фирмы "E-Z", принадлежащей гомосексуалам,
круглые  сутки  могут   доставлять  вам  мальчиков,  порнофильмы,  крем  для
постельных утех, таблетки бензедрина или ваше любимое виски.
     Дэнни читал, чувствуя слабость в коленках и тошноту,  набирался знаний.
Когда на бланках попадались  мужчины-иммигранты с датами рождения 1900--1910
годы или ростом шесть и более футов, он  смотрел на фотографии. Но человека,
которого он искал среди них не было: уж очень отталкивающими и жалкими  были
их  лица.  Правоту  Дэнни  подтверждали  прилагаемые  к  рапортам  об аресте
сведения  с упоминанием группы крови. Томас Милнз, шесть  футов  два  дюйма,
оголялся перед маленькими мальчиками и просил задержавшего  его полицейского
отлупить его резиновым шлангом; Клетус  Уорделлл шесть-один, 29.04.04, носил
с собой дрель,  с помощью которой обустраивал  новые  места работы:  мужские
туалеты  в ресторанах.  Будучи  в  заключении,  выставлял задницу на поток в
рабочей  комнате  для  заключенных,  за пачку  сигарет  с  человека.  Уиллис
Бурдетт, шесть-пять, 1.12.1900, сифилитик, уличный давала, избит  до  потери
сознания группой  заразившихся от  него неизвестных. Дэрил "Голубая лаванда"
Уишник,  шесть  футов, 10.03.03,  устраивал  оргии на голливудских холмах  и
любил трахать красивых мальчиков в форме служащих Вооруженных сил США.
     За четыре часа просмотрено  четыре шкафа. У Дэнни от голода  сосало под
ложечкой, и хотелось пропустить рюмашку, что он обычно делал в середине дня.
Это   ему  доставляло   приятные   минуты  расслабления;   теперь  такое  же
удовольствие  он получал, поминутно проводя пальцами  по-новому  остриженной
голове  и прикидывая,  какие детали своего нового  "я" он сегодня обсудит  с
Консидайном: в его квартире должен быть полный беспорядок - он только что из
Нью-Йорка; выступая в роли комми, он должен оставлять дома  пушку, наручники
и жетон.
     То,  что он обнаружил в первых четырех шкафах, к его  подозреваемому не
могло иметь ни малейшего отношени. Дэнни перешел к пятому шкафу...
     Здесь папки с делами стояли в отменном порядке - на каждой стоял штамп:
"Без привлечения к суду",  или  "Обвинение  снято",  или  "Поднять  в случае
последующих  арестов". Дэнни просмотрел первую пачку дел  -  все  аресты  за
мужеложство без передачи  дела в суд: прерванное совокупление  в автомашине;
донос шокированной домохозяйки  на  сожительство мужчин; свидание в туалете,
из-за   которого  владелец  театра  поднял  скандал,  а  потом  замял  дело,
испугавшись  широкой  огласки.   Половой   акт,  описанный  четким   языком:
аббревиатуры,  специальная   терминология,  несколько   комичных   замечаний
шутника-следователя из отдела нравов.
     Дэнни почувствовал  внезапное  волнение.  Папка состояла  из  сдвоенных
желтых   формуляров   -   два   комплекта   черно-белых   фотоснимков  обоих
секс-партнеров. Он  смотрел даты рождения  и  физические  данные,  но  потом
возвращался  к  снимкам,  мысленно  накладывал их друг на друга, представляя
лица  облагороженнее,  без  тюремной  печати. После пяти-шести папок  у него
выработался ритм: взгляд на  фото, беглый просмотр рапортов об аресте, снова
фото и сопоставление действий с мысленно облагороженными лицами, приколотыми
к  первой странице. Рот  со  ртом, рот в промежности,  содомия,  минет, поза
"шестьдесят девять". Мысленная камера показывает непристойности, и тоненький
голосок повторяет: "это  в интересах следствия". Вдруг Дэнни видит нечто, от
чего  его  тошнит так,  что,  кажется, кишки вывернет наружу; никаких следов
высокого  седого человека среднего возраста, и  он  не  может остановиться и
подумать! Просто картинки мелькают одна за другой как в грошовом кино...
     Смятая и мокрая от пота любовников постель...
     От  вида обнаженного тела  блондина  у  него перехватило  дух,  в ногах
запульсировала кровь.
     Крупным   планом   сменяющие   друг   друга   ужасные   физиологические
подробности.
     "Это в интересах следствия".
     Дэнни  прервал  поток образов, усилием  воли  заставляет  себя  увидеть
вместо  смазливых  мальчиков  совершенно  седого  сорокапятилетнего  убийцу.
Остановился на мысли, что убийца использует секс  во зло, и это помогло  ему
обуздать разыгравшуюся фантазию. Дэнни  с  грохотом задвинул последний ящик.
Вспомнил лексикон гомосексуалистов и  переложил на него вопросы, которые  он
будет задавать Феликсу  Гордину.  Теперь  он  предстанет  тертым детективом,
умеющим  быть на равных с любым, даже если разговор будет касаться порочного
секса и будет вестить со сводником голубых.
     От копа до вуайера, от вуайера до копа.
     Дэнни  поехал  домой,  принял  душ  и  стал выбирать  костюм под  новую
прическу.  Остановился на  черной шерстяной паре, которую  ему купила  Карен
Хилтшер.  Костюм  ему  казался слишком  стильным:  чрезмерно  зауженный и  с
маленькими лацканами пиджака. В костюме он выглядел  как человек, с  которым
шутки  плохи - вдобавок,  из-под приталенного пиджака  топорщился револьвер.
Выпив две рюмки и прополоскав рот, он отправился в "Шато Мармон".
     Вечер был холодный  и влажный,  дело шло  к  дождю. Во внутреннем дворе
"Мармона"  волнами лилась музыка - звуки струн сменялись ритмами  буги-вуги,
за  которыми  плыла мелодия  старых баллад. Дэнни  направил стопы  к бунгало
7941, чувствуя, что потеет в узком  костюме. 7941-й залит светом,  бархатные
гардины, в щель  между которыми  он заглядывал прошлый раз,  раздвинуты, то,
что  три  вечера  назад было танцевальным  залом,  блестело пустым паркетом.
Дэнни поправил пиджак и позвонил.
     Раздался мелодичный звон, и дверь отворилась. На пороге стоял невысокий
человек с темной бородкой и тщательно уложенными редкими волосами на голове.
На  нем  был  смокинг  и широкий  клетчатый пояс-шарф,  в  опущенной руке  -
коньячный  бокал.  Дэнни  почувствовал  запах  "Наполеона"  пятидесятилетней
выдержки,  какой он  покупает себе  в награду  за  Рождество,  проведенное с
мамой. Человек спросил:
     - Да? Вы из управления шерифа?
     Дэнни сообразил, что он расстегнул пиджак и револьвер торчал наружу:
     - Да. Вы Феликс Гордин?
     - Да, и я не терплю бюрократических накладок. Заходите.
     Гордин посторонился, Дэнни вошел и обвел взглядом зал, где не так давно
он видел танцующих
     и целующихся  мужчин. Гордин подошел  к  книжному  шкафу,  дотянулся до
верхней полки  и  вернулся  с конвертом. Дэнни разглядел  адрес:  1611, Саут
Бонни Брей,  территория отдела нравов центрального  офиса управления шерифа,
где  получают  по  заслугам   непокорные  букмекеры  и  упрямые  шлюхи,  где
подсчитывают откат от бандитских "крыш"...
     -  Я всегда  отправляю это почтой. Передайте лейтенанту Мэттьюзу, что я
не  желал  бы личных визитов,  которые  мной рассматриваются  как давление с
целью получения дополнительной платы.
     Дэнни не  шелохнулся,  и рука Гордина  долго  оставалась  протянутой  -
полированные ногти, перстень с изумрудом, который потянет тысяч на десять:
     - Я не сборщик податей. Я расследую дело о тройном убийстве.
     Гордин улыбнулся и положил конверт в карман:
     -  Тогда  позвольте  обрисовать  вам  картину  моих отношений  с  вашим
управлением, мистер...
     - Помощник шерифа Апшо.
     - Мистер Апшо,  я тесно сотрудничаю с  управлением шерифа. В обмен  мне
предоставляются  определенные  любезности.  Например,  когда  вам  требуется
какая-либо информация, мне звонят по телефону. Вы меня понимаете?
     Дэнни охватило странное чувство: холодная вежливость Гордина передалась
ему:
     - Понимаю. Но поскольку я уже здесь...
     - Поскольку вы здесь, позвольте вам помочь, чем смогу. Меня еще никогда
не  допрашивали в связи  с тройным убийством,  и,  честно  говоря, меня  это
заинтриговало.
     Дэнни разом выпалил три фамилии:
     - Мартин Гойнз, Джордж Уилтси, Дуэйн Линденор. Все мертвы. Изнасилованы
и забиты насмерть.
     Тон Гордина стал еще холоднее:
     - О Мартине Гойнзе никогда не слышал.  В течение ряда лет я представлял
Джорджа Уилтси другим людям. Мне кажется, Джордж упоминал Дуэйна Линденора.
     У  Дэнни было такое ощущение, будто он шагает  по айсбергу.  Понял, что
тут нахрапом не возьмешь:
     -  Дуэйн  Линденор был шантажистом,  мистер Гордин.  Он познакомился  с
Чарлзом Хартшорном, одним из ваших гостей, и пытался его шантажировать.
     Гордин пригладил лацканы смокинга:
     - Хартшорна я знаю, но с Линденором, помнится, я не встречался. Вечеров
встреч я провожу много. Когда это могло произойти?
     - В 40-м или 41-м.
     - Давно. Мистер Апшо, вы смотрите на меня очень пристально. В чем дело?
     Дэнни тоже начал поглаживать свои лацканы, но опомнился и опустил руки.
     -  Когда  я говорю людям  о насильственной  смерти знакомых, обычно они
восклицают "Боже" или вздрагивают. Вы даже глазом не моргнули.
     - И вас такая реакция пугает?
     -Нет.
     - Вызывает любопытство?
     -Да.
     - На меня падает подозрение в этих убийствах?
     - Нет, вы под описание убийцы не подходите.
     - Вам нужно мое алиби для подтверждения моей невиновности?
     Разбирается, подумал Дэнни и сказал:
     - Хорошо. Где вы были накануне Нового года и четвертого января?
     Ни мгновения колебаний:
     - Был здесь,  принимал многочисленных гостей. Если нужно подтверждение,
пожалуйста, обратитесь к лейтенанту Мэттьюзу, и он это для вас  сделает - мы
с ним старые друзья.
     Перед  глазами Дэнни всплыли увиденные украдкой моменты  приема гостей:
черный  смокинг  танцует  танго  с  черным  смокингом в обрамлении  красного
бархата. Он поежился и сунул руки в карманы. Гордин заметил его нервозность.
     - Расскажите мне о Джордже Уилтси, - сказал Дэнни.
     Гордин молча  отвернулся,  подошел  к  буфету,  наполнил два  бокала  и
вернулся.  Дэнни  уловил  запах дорогого  напитка и поглубже засунул  руки в
карманы:
     - Расскажите мне о Джордже Уил...
     -  Джордж  Уилтси, - мягко  перебил  его  Гордин,  -  являл  собой  тот
мужественный тип,  который  ряд  других  мужчин считают  привлекательным.  Я
платил ему,  чтобы он посещал мои вечера,  хорошо  одевался и демонстрировал
хорошие  манеры.  Он  заводил   здесь   знакомства,  а  за  это  я   получал
вознаграждение от его партнеров. Как  мне представляется, Дуэйн Линденор был
его любовником. Вот и все, что мне известно о Джордже Уилтси.
     Дэнни взял протянутый бокал - только чтобы занять руки.
     - С кем вы знакомили Уилтси?
     - Уже не вспомню.
     - Вот как?
     - Мое дело организовать вечер; собираются гости и знакомятся с молодыми
людьми,  которых  я привожу. За это мне  присылают деньги - не афишируя это.
Многие мои клиенты люди женатые, имеют семьи, и ничего не держать в памяти -
дополнительная услуга им с моей стороны.
     Бокал дрожал в руке Дэнни:
     - Вы ожидаете, что я этому поверю? Гордин глотнул бренди:
     - Нет, поскольку это все, что я могу вам сообщить, я ожидаю,  что такой
ответ вы примете.
     - Я хотел бы взглянуть на счета за обслуживание и на список гостей.
     -  Это  невозможно. Никаких  записей  я  не делаю.  Ведь  это  могло бы
расцениваться как сводничество.
     - Тогда назовите имена.
     - Нет, и больше не просите меня об этом.
     Дэнни заставил  себя только коснуться губами  бокала, лишь  попробовать
бренди.  Он повертел  бокал  в руках, держа  его за  ножку  двумя  пальцами,
понюхал, - и поймал себя на том, что снова подражает Гордину:
     - Мистер Гор...
     -  Мистер  Апшо, мы зашли в тупик. Позвольте предложить компромисс.  Вы
сказали, что я не подхожу под имеющееся у вас описание убийцы. Очень хорошо.
Опишите мне вашего убийцу, и я постараюсь припомнить, был  ли среди знакомых
Джорджа Уилтси человек, похожий на него. Если такой человек был, я сообщу об
этом лейтенанту Мэттьюзу,  а уж он пусть делает с этой  информацией все, что
пожелает. Это довольно?
     Дэнни взболтал  напиток - тут пьют коллекционное  по  тридцать долларов
бутылка. Бренди обожгло горло; голос Дэнни стал хриплым:
     - В этом деле я представляю городскую полицию и прокуратуру.  Там может
не понравиться, что вы прячетесь за продажного копа из отдела нравов.
     Гордин слегка улыбнулся:
     -  Я  не  буду передавать ваши  слова  ни  лейтенанту Мэттьюзу,  ни Алу
Дитриху,  когда в следующий раз  буду приглашать его  и шерифа  Бискейлуза к
себе  в клуб  на игру  в гольф. Кроме того, у  меня есть хорошие  друзья и в
городской полиции и в прокуратуре. Выпьете еще, мистер Апшо?
     "Раз, два,  три, четыре, - медленно  отсчитал про  себя Дэнни. -  Стоп,
горячиться  нельзя".  Гордин  со  своим бокалом  отошел  к  серванту,  снова
наполнил   и   вернулся,  улыбаясь  уже   по-другому  -  как  старший  брат,
успокаивающий младшего:
     - Вы  знаете правила игры. Помшерифа, ради бога  не  становитесь в позу
возмущенного бойскаута.
     Дэнни проигнорировал предложение  выпить еще и смотрел в глаза Гордина,
пытаясь разглядеть там страх:
     - Белый, лет сорок пять- пятьдесят, худощавый. Ростом выше шести футов,
с впечатляющей седой шевелюрой.
     Никаких следов страха, лоб задумчиво наморщен:
     -  Припоминаю, что  во время  войны у Джорджа был высокий  темноволосый
мужчина  из мексиканского консульства,  но тому  уже  в  то  время  было  за
пятьдесят.  Вспоминаю  несколько  довольно  полных  мужчин,  которым  Джордж
нравился, и знаю, что он регулярно встречался с высоким рыжим человеком. Это
вам поможет?
     -  Нет. Ну  а, скажем, люди,  в  целом отвечающие этому  описанию? Есть
такие,  кто  регулярно  ходил  бы на  ваши  вечеринки и  пользовался  вашими
услугами?
     Снова задумчивый вид:
     - С впечатляющей шевелюрой? Нет. Это  не  дает  вам покоя?  Все высокие
мужчины средних лет, с которыми я имею дело, довольно лысы. Сожалею.
     "Ни  о чем ты не сожалеешь, - подумал Дэнни, - но,  возможно,  говоришь
правду".
     - Что Уилтси говорил о Линденоре?
     - Только, что они живут вместе.
     - Вам известно, что Линденор пытался шантажировать Чарлза Хартшорна?
     -Нет.
     - Не слышали о других попытках шантажа со стороны Линденора или Уилтси?
     - Нет, не слышал.
     - А как вообще с этим обстоит дело? Ваши клиенты определенно подвержены
шантажу.
     Феликс Гордин рассмеялся:
     - Клиенты потому и ходят ко мне, что я ограждаю их от подобных вещей.
     -  Но  Чарлза Хартшорна вам оградить  не удалось, - рассмеялся  в  свою
очередь Дэнни.
     - Чарлзу всегда не  везло - ни в любви, ни в  политике. И он не убийца.
Можете сами его расспросить, если не верите  мне, только будьте  вежливы. Он
легко оскорбляется, и у него широкие полномочия.
     Гордин протянул ему бокал с бренди, и Дэнни сразу опрокинул его в рот:
     -  Были у Линденора и Уилтси враги, приятели, молодые люди, с  которыми
они общались?
     - О такого рода вещах ничего не знаю.
     - Почему же?
     - Пытаюсь все четко разграничивать и не смешивать одно с другим.
     - Зачем?
     -  Чтобы  не попадать  вот  в такие  ситуации.  Дэнни почувствовал, что
бренди начинает на
     него действовать - ведь он еще дома приложился:
     - Мистер Гордин, вы гомосексуалист?
     - Нет, помшерифа. А вы?
     Дэнни покраснел,  поднял бокал, но увидел, что он пуст. Промашка. Дэнни
решил прибегнуть к фразе из инструктивной беседы с Консидайном:
     - Манера навешивать ярлыки оставляет меня равнодушным.
     - Не совсем понял, о какой манере вы говорите.
     - Это значит, что я профессионал и подобные выпады меня не смущают.
     - Тогда вам нельзя так быстро краснеть, это выдает в вас дилетанта.
     Дэнни был  готов запустить  в него  бокалом, за "дилетанта"  нужно было
дать сдачи:
     -  Речь  идет  о  трех  погибших  людях.  Их изрезали палками  зутеров,
выкололи  глаза, выгрызли внутренности. Речь идет  о  шантаже  и грабежах, о
джазе и парне с обожженным лицом, а вы  полагаете, что меня можно оскорбить,
назвав  "дилетантом". Вы думаете... - Тут  Дэнни  остановился,  увидев,  как
Гордин  стиснул челюсти.  Он смотрел  в пол, и Дэнни подумал: то ли он задел
какую-то струнку, то ли рассказ просто вызвал у него отвращение.
     - Что с вами?
     Гордин поднял на него глаза:
     -  Извините. Мне  бывает нелегко  сдержаться,  когда на  меня  пытаются
давить, и я не переношу описаний насилия. Я напрасно назвал вас...
     - Тогда помогите мне. Покажите список ваших клиентов.
     - Я же вам говорил, что никаких списков не веду.
     - Тогда объясните, что вас так задело?
     - Я вам объяснил.
     - Неужели вы так чувствительны! Верится с трудом. И все же?
     - Когда  вы упомянули джаз, это  напомнило мне  об  одном  клиенте;  он
играет на трубе. Я знакомил его с партнерами,  предпочитающими жесткий стиль
отношений. Мне тогда показалось, что он способен  на всякое, но он невысок и
совсем не среднего возраста.
     - И это все?
     - Его зовут Сай  Вандрих, помшерифа. Благодаря вашей тактике, вы узнали
больше, чем я обычно готов сообщить, так что жаловаться вам не на что.
     - И это все?
     Глаза Гордина были пусты и ничего не выражали:
     - Нет. В  будущем  адресуйте все  вопросы через лейтенанта  Мэттыоза  и
учитесь смаковать бренди - это вам доставит больше удовольствия.
     Дэнни швырнул хрустальный бокал на стул в стиле Людовика XIV и вышел.
     До встречи с Консидайном  оставалось  еще полтора часа, о новой выпивке
не могло  быть  и речи. Дэнни  поехал в "Кофе Боба", съел гамбургер  и кусок
пирога, думая, что он еще мог выпытать у Гордина, не подведи его нервы, и не
будь  полицейских  связей сводника, а  сам  он будь понаходчивей. За едой он
немного успокоился, но ответов на мучившие вопросы он так  и не нашел. Дэнни
пошел к телефону-автомату; нужно было узнать, кто такой Сай Вандрих.
     В материалах справочных служб  значился один Сирил  Сай  Вандрих: белый
мужчина,  дата рождения 24.07.18,  шесть  раз арестовывался за мелкие кражи,
музыкант, часто переезжает. В  настоящее  время в шестой  раз содержится под
трехмесячным наблюдением в психушке Камарилло. Звонок туда выявил следующее:
будучи  арестованным  за   кражу  в  магазине,  повел  себя  как  психически
ненормальный, и  суд приговорил его к принудительному лечению в Камарилло. В
справочной психлечебницы Дэнни сообщили, что в ночь убийства Гойнза, а также
жертв  два и три, Вандрих находился у них  и  что он взялся  обучать  музыке
других  пациентов. Дэнни  сказал, что, возможно, ему  придется  подъехать  и
допросить больного,  на  что женский  голос ответил, что  Вандрих  может  не
контролировать  себя,  быть  уверенным  в  его  действиях  нельзя.  Никто  в
заведении так и не может понять,  симулирует он или в самом деле ненормален.
Дэнни повесил трубку и  поехал в  участок  Западного Голливуда на  встречу с
Консидайном.
     Мал ждал Дэнни  на его  рабочем месте и рассматривал увеличенный снимок
Бадди Джастроу. Дэнни кашлянул, Консидайн  обернулся  и оглядел его с ног до
головы:
     - Костюм  мне  нравится.  Тесноват, но похож на.  то, что  может надеть
молодой радикал. Ты купил его специально для задания?
     - Нет, лейтенант.
     - Зови  меня Мал. Тебе, Тед, надо избавиться от привычки  обращаться по
званию.
     Дэнни сел за свой стол и указал на стул напротив:
     - Тед?
     Консидайн сел на стул и вытянул ноги:
     - Теперь ты  -  Тед, Тед  Кругман. Дадли  Смит  заходил  к тебе домой и
беседовал  с домоправителем. Дома на  почтовом  ящике обнаружишь имя  -  Тед
Кругман.  Твой  телефон  тоже зарегистрирован на имя  Теодора  Кругмана; нам
очень повезло, что раньше он значился в списке незарегистрированных номеров.
У домоправителя  тебя  ждет  пакет  с  новой  одеждой,  новыми документами и
нью-йоркскими номерами для машины. Ну как, доволен?
     Дэнни  подумал о Дадли  Смите  в его  квартире, наверное, раскопал  его
личное досье:
     - Конечно, доволен, лейте... Мал. Консидайн рассмеялся:
     - Радости на  лице  не  вижу -  слишком  быстро все  произошло? Ты  уже
начальник  убойной группы,  агент, внедренный в  среду  комми.  Это  большой
скачок. Ты уже много добился, мой мальчик. Надеюсь, ты это понимаешь?
     Мал произнес это с  нескрываемым оптимизмом, но Дэнни  про  себя решил,
что  коробки  с  бумагами  и  фотографиями  кровавых  картин он  спрячет  за
свернутый ковер во встроенном шкафу в холле:
     - Понимаю и  сидеть сложа руки не собираюсь. Когда я должен осуществить
контакт?
     - Послезавтра. Думаю, мы усыпили их бдительность нашей дезинформацией в
печати и  по радио. Мы с Дадли сконцентрируемся сейчас на леваках вне союза,
на подпевалах их мозгового треста. Сыграем на их слабостях, и они заговорят.
Обратимся к архивам  иммиграционной службы на предмет  выявления рычагов для
депортации. Эд  Саттерли  пытается достать  для нас в  конкурирующей  группе
зачистки компрометирующие фотоснимки по Сонной Лагуне. Назовем это войной на
два фронта. Мы с Дадли занимаемся внешними уликами, ты - внутренними.
     Дэнни чувствовал,  что Консидайн  - сплошной комок нервов; костюм сидит
на нем как балахон,  рукава  пиджака смялись  на длинных худых руках, из-под
них торчат грязные манжеты рубашки:
     - Как я смогу внедриться?
     Консидайн  указал  на папку,  лежащую  поверх  корзинки  для  исходящих
документов:
     -  Все  прочтешь здесь.  Ты  - Тед Кругман, родился 16.02.23, умеренный
радикал, рабочий сцены из Нью-Йорка. На самом деле ты погиб в автокатастрофе
на Лонг-Айленде два месяца назад. Местные федералы замяли это  происшествие,
а личные  данные погибшего продали  Эду  Саттерли.  Вся твоя прошлая жизнь и
близкие тоже здесь.  Тут  также фото сподвижников комми,  двадцать с  лишним
страниц марксистской трескотни,  которую тебе, тем не менее, нужно запомнить
в качестве урока истории.
     - Итак, -  продолжал Мал,  - послезавтра  около двух ты идешь в  заслон
пикетчиков на Гоуэр-стрит, изображая из себя умеренного радикала, который во
всем  разуверился.  Ты  говоришь старшему пикета,  что  контора по найму  на
поденную  работу  послала  тебя сюда помахать руками за  доллар в час.  Этот
человек  все знает и поставит тебя  в пикет  с двумя  другими парнями. Через
час-другой по  сценарию, который  я набросал для тебя, ты  вступаешь с этими
парнями  в   политический  спор.  Третий  аргумент   приведет   к  драке   с
профессиональным бойцом - он инструктор физподготовки в полицейской академии
Лос-Анджелеса. Он будет делать вид, что бьет, но ты колоти всерьез. Получишь
пару синяков - не беда! Второй тимстер будет выкрикивать всякие ругательства
в твой адрес, подойдет старший  пикета  и  поведет  к  Клэр  де  Хейвен,  их
сценаристке, покидывающей уаес идеи. Мы тщательно изучили ситуацию:  Кругман
вряд  ли известен кому-либо  из  ОДЕСовцев. Ты  немного похож  на него, и  в
худшем случае выяснится, что о тебе - Кругмане, кто-то  слышал  от  знакомых
знакомых.  Все  это  ты  прочтешь  в  этой папке. Фото  парней,  с  которыми
инсценируешь драку, и все остальное.
     Целый день для работы с делом о серийных убийствах и целая  ночь, чтобы
стать Тедом Кругманом.
     - Расскажите мне про Клэр де Хейвен, - попросил Дэнни.
     - У тебя есть девушка? - спросил Консидайн.
     Дэнни хотел  было сказать нет, но вспомнил, фиктивное свидание, которое
помогло ему нагло отрицать обыск на Тамаринд-стрит:
     - Ничего серьезного. А что?
     - Не знаю,  как ты относишься к женскому полу, но Клэр де Хейвен -  это
нечто особенное.  Базз Микс  только что представил  отчет по  ней,  из  него
следует, что  она - наркоманка  со  стажем  - героин и всякие таблетки, - но
вместе с тем она - очень  внушительная личность и чертовски ловко добивается
от  мужчин всего, что ей нужно. Желательно,  чтобы ты соблазнил ее, а не она
тебя. Ты это хотел знать?
     -Нет.
     - Описать ее внешность?
     - Нет.
     - Какие шансы уложить ее?
     -Нет.
     - Ее сексуальная жизнь?
     - Нет. Хочу знать, почему кадровый полицейский так помешан  на комми из
светского общества.
     Консидайн залился краской - так  же  как Дэнни у Феликса Гордина. Дэнни
вгляделся в его лицо и понял: поймал.
     Мал  рассмеялся,  снял  обручальное  кольцо  и бросил его в корзину для
бумаг:
     - Как мужчина мужчине?
     -  Нет,  как  полицейский  полицейскому.  Консидайн осенил  себе  грудь
крестным знаменем:
     - Прах ты и в  прах возвратишься. Вполне подходит для сына  священника.
Давай скажем так: я неравнодушен к  роковым женщинам,  а моя жена разводится
со мной. Но я не  могу крутить с кем-то, поскольку не хочу, чтобы на суде  у
нее был против меня хоть малейший довод. Хочу добиться опеки  над сыном и не
дать его матери ни малейшего  повода поломать мои планы. Кстати, я обычно не
изливаю душу младшим офицерам. Дэнни подумал: "Этот человек оказался в таком
положении, что ему можно  говорить что угодно, он все равно не уйдет, потому
что в час ночи ему просто некуда идти".
     - И поэтому вы затеяли такую операцию против де Хейвен?
     Консидайн постучал пальцами по столу:
     -  Знаешь, готов  поспорить, что  тут  есть  бутылка? Теперь  покраснел
Дэнни:
     - А вы проницательны.
     Рука продолжала постукивать:
     - Вовсе нет,  просто потому что жизнь у нас похожа,  и  от  тебя всегда
пахнет зубным эликсиром.
     Мудрое наблюдение старого копа, полезное  для новичка: копы, от которых
пахнет зубным эликсиром, - пьют. А пьющий коп,  умеющий держать себя в узде,
- это хороший коп.
     "Хороший   коп"  давало  зеленый  свет.  Дэнни  локтем  отодвинул  руку
Консидайна, открыл ящик  стола и вытащил бутылку и два бумажных  стаканчика.
Налил  в  каждый  четвертную  дозу  и  протянул  Консидай-ну;  тот принял  с
поклоном. Оба подняли свои стаканчики, Дэнни сказал:
     - За оба наши дела! Тост Консидайна был:
     - За Стефана Гейштке Консидайна.
     Дэнни глотнул, тепло разлилось  от головы до кончиков пальцев на йогах,
выпил еще. Потягивая  из стаканчика,  Консидайн большим  пальцем  указал  на
Харлана Бадди Джастроу у него за спиной:
     -  Апшо, кто этот тип? И что ты из  кожи  лезешь,  чтобы  распутать эти
убийства голубых?
     Дэнни пристально смотрит на Джастроу:
     - Это тип  того, кого всегда хотелось поймать, потому что мне казалось,
что  страшнее него никого  нет.  А сделать это очень сложно,  потому что  он
просто  исчез -  нет и все. А теперь еще и это дело, просто кромешный  ужас.
Невероятная  жестокость!  Возможно, эти убийства никак  не  связаны  друг  с
другом,  но  мне в это не верится.  Мне  кажется, за этим кроется месть. Мне
кажется, все зверства убийцы служат повторением чего-то им пережитого, в них
заключена некая символика - это попытка постичь смысл произошедшего ранее. Я
все время думаю об этом и постоянно возвращаюсь к мысли, что это отмщение за
зло. Не мелкие ребячьи горести, а большое, огромное зло.
     Дэнни помолчал,  выпил  и стал вглядываться в снимок, в табличку на шее
Джастроу с надписью: тюрьма округа Керн, 04.03.38:
     -  Порой мне кажется, если  я узнаю, кто этот убийца и почему он делает
это,  тогда  мне  откроется нечто  такое,  что  позволит  мне  все жизненные
трудности щелкать как орехи. Я  добьюсь  высокого чина и  решу все  насущные
проблемы, потому что в моем понимании все, что делают люди, особенно те, кто
делает работу вместе, сводится к решению одного-единственного  вопроса,  и я
определил его: зачем. Зачем ? Зачем.
     - И  зачем же ты  делаешь то, что делаешь?  - Голос  Консидайна  звучал
очень мягко,
     Дэнни отвел взгляд от Джастроу и допил свой стаканчик:
     -  Да,  и это  тоже. И  с чего  вы так рьяно взялись за меня и  Клэр де
Хейвен. Только не говорите, что из чувства патриотизма.
     Консидайн рассмеялся:
     - Старина, на кой шут мне патриотизм, если большое жюри гарантирует мне
чин  капитана, должность главного  следователя прокуратуры и право опеки над
моим сыном?
     - Ну да, но все-таки еще остается де Хейвен и...
     - Ну  да,  и я.  Давай  скажем так: я тоже  хочу знать  почему,  только
заниматься мне этим сейчас недосуг. Доволен ответом?
     - Нет.
     - Я так и думал.
     - А вы знаете почему?
     Консидайн потягивал виски:
     - Это ясно как дважды два.
     - Лейт... Мал, знаете, я угонял машины. Сразу после войны я был  лучшим
угонщиком машин в округе Сан-Берду. Крутой поворот в жизни?
     Лейтенант Мал Консидайн вытянул  длинную  ногу и, подцепив  корзину для
мусора, подвинул к  стулу. Порылся в ней, отыскал свое обручальное  кольцо и
надел на палец:
     -  Завтра утром у меня встреча с адвокатом  по делу об опеке над сыном.
Он наверняка захочет, чтобы это чертово кольцо было у меня на пальце.
     Дэнни нагнулся к нему:
     - Крутой поворот, капитан?
     Консидайн встал и потянулся.
     - Мой  старший брат  Дезмонд любил  стращать  меня,  грозя  всякий  раз
рассказать  отцу,  когда я  высказывался  дурно  о  религии. И  поскольку за
богохульство  мне грозило  десять ударов хлыстом от моего старика,  Дезмонду
удавалось помыкать мной: он заставлял меня  забираться в чужие дома и красть
вещи, которые ему нравились. Короче говоря,  я видел разные стороны жизни  и
все  нравилось. Я мог стать грабителем или шпионом,  но я нашел компромисс -
стал  полицейским.  Засылать  шпионов мне  нравиться  больше,  чем  шпионить
самому. Я стал вроде моего брата Дезмонда.
     Дэнни поднялся:
     - Я накрою де Хейвен для вас. Вы мне поверьте.
     - Не сомневаюсь, Тед.
     - Ин вино веритас, верно?
     - Точно. И вот еще  что. Очень скоро  я стану  начальником  полиции или
займу другую должность не ниже этой, и тогда я возьму тебя с собой.

        ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ


     Проснулся Мал с мыслями о Дэнни Апшо.
     Встав  с   постели,   он  осмотрел   четыре  стены   номера  11  мотеля
"Шангри-Лодж".  На  каждой  стене  по  одной  журнальной  обложке в рамке  -
рекомендации Нормана Рокуэлла<sup></sup> по счастливой семейной жизни. Возле
двери куча его  грязных костюмов, и нет Стефана, который мог бы отнести их в
химчистку. На пробковой  доске на  стене пришпилена бумажка с  напоминанием:
найти доктора Лезника. Психиатра-информатора невозможно  застать ни дома, ни
на работе, а пробелы  в жизни Рейнольдса Лофтиса за  1942--1944 годы  должны
получить  объяснение. Теперь, когда  агент уже  практически  внедрен,  нужен
общий психоаналитический  обзор всего мозгового треста, а все  досье Лезника
почему-то доведены только до конца лета прошлого года.
     Занавески на окне из грубой  марли, коврик  у  дверей так истерся,  что
похож на маисовую лепешку; стены в ванной исписаны именами и телефонами:
     "Грешная Синди,  ДУ-4927,  любит трахаться и сосать" - стоит позвонить,
если ему еще  придется  проводить  рейды  как шефу  полиции нравов. А  через
двадцать минут должен  подъехать Дадли Смит. Опять будут играть в хорошего и
плохого полицейских.  Им  предстоит разработать двух сценаристов, избежавших
вызова в комиссию, потому что оба всегда  писали под псевдонимом и удрали из
страны, когда в 47-м началась чистка. Их засекли оперативники  Эдда Саттерли
- частные  сыщики,  оплачиваемые  организацией "Против красной угрозы".  Оба
близко знают лидеров УАЕС еще с конца 30 - начала 40-х годов.
     И что  это он так расчувствовался с подчиненным! Пару раз выпили вместе
-  и  на  тебе,  душа  нараспашку; несоблюдение  субординации.  Честолюбивый
полицейский, думающий о карьере, должен быть застегнут на все пуговицы.
     Мал  принял душ,  побрился  и  оделся, мысленно  листая дело "де Хейвен
против Апшо". Пятьдесят на пятьдесят. Ровно в 8:30 раздался гудок машины; он
вышел и увидел Дадли, облокотившегося на свой "форд":
     - Доброе утро, Малкольм! Хороший нам предстоит денек, а?
     Они едут к океану в Уилшир. Мал молчит, а Дадли толкует о политике:
     -  ...я сопоставляю  коммунистический  образ  жизни с нашим и прихожу к
тому, что становым хребтом Америки служит семья. Как вы считаете, Малкольм?
     Ясное дело: Лоу рассказал ему про Селесту,  и то, о чем партнер  сейчас
разглагольствует, еще куда ни шло. Будь  на его месте Базз Микс, пришлось бы
выслушивать что-нибудь и почище.
     - Вероятно.
     -  Меня такие вещи особенно задевают,  учитывая  ваши проблемы с опекой
над сыном. С адвокатом у вас все идет нормально?
     Мал подумал о предстоящей днем встрече с Джейком Келлерманом.
     - Он пытается добиться отсрочки суда до начала  работы большого  жюри и
воспользоваться  преимуществами  моего  статуса. Через  пару  дней состоится
предварительное слушание, и мы хотим войти с просьбой отложить суд.
     Дадли закурил сигарету и правил машиной одним мизинцем.
     - Конечно,  капитан, ведущий священную  войну, может убедить судью, что
есть дела поважнее кровных уз.  Вот у меня  жена  и пять дочерей. Они хорошо
сдерживают некоторую неуправляемость моего характера. Ну а если посмотреть в
перспективе, то для мужчины семья имеет существенное значение.
     Мал опустил стекло со своей стороны.
     -  В  том,  что касается моего  сына,  никаких перспектив  мне пока  не
светит.  Но  если я  могу рассчитывать на вас в перспективе до начала работы
большого жюри, тогда я спокоен.
     Дадли рассмеялся и выдохнул дым.
     - Вы  нравитесь  мне,  Малкольм,  хотя  не  отвечаете  взаимностью.  Мы
говорили о семье. У меня есть небольшое дельце - требуется поговорить с моей
племянницей. Не возражаете, если сделаем небольшой крюк и заедем в Вествуд?
     - Крюк небольшой, лейтенант?
     - Совсем небольшой, лейтенант.
     Мал кивнул.  Дадли  повернул направо в сторону Глендона, повел машину к
кампусу  университетского колледжа Лос-Анджелеса  и вскоре  припарковался на
стоянке у женского клуба. Поставив "форд" на тормоз, ирландец сказал:
     -  Мэри  Маргарет, дочь моей  сестры  Бриджид. Двадцать девять  лет,  и
собирается получать уже третью по счету степень магистра - и все потому, что
боится жизни. Печально, правда?
     - Трагично, - вздохнул Мал.
     -  Вот  и  я  так думаю, только без вашего сарказма.  Кстати, говоря  о
молодежи, что вы думаете о своем коллеге Апшо?
     - Думаю, что он умен и его ждет хорошее будущее. А что?
     - А  вот один мой приятель говорит,  что  он не знает своего  места. На
меня он производит впечатление человека слабого, но честолюбивого, а это, на
мой взгляд, опасное сочетание для полицейского.
     С   этой   мыслью   сегодня  Мал  проснулся:  не  следовало   ему   так
откровенничать с  юнцом! Основу  его деловых свойств составляет горячность в
работе, а на этом фронте как раз можно ожидать всего.
     - Дадли, чего вы хотите?
     - Покончить с  коммунизмом. Поглазейте пока на хорошеньких студенточек,
а я покамест потолкую с племянницей.
     Мал следом за Дадли поднялся по ступеням  входа в старый особняк, перед
которым  на  газоне  красовались буквы  греческого  алфавита  на  деревянных
подпорках. Двери  были  открыты,  вестибюль  гудел  голосами: кучки  девочек
курили, разговаривали, листали учебники. Дадли указал наверх:
     - Я мигом.
     Мал увидел на столе в углу стопку журналов, сел и стал читать, чувствуя
на себе любопытные  взгляды  студенток. Он пролистал "Коллиерс", "Ныосуик" и
два "Лайфа" и отложил чтение, услышав доносившийся из коридора второго этажа
разъяренный голос Смита.
     Ужасный голос ирландца, прерываемый хныкающим  сопрано,  становился все
громче. Девочки, стоявшие рядом, смотрели на Мала. Он взял еще одни журнал и
попытался сосредоточиться на  чтении. Раздался  устрашающий хохот  Дадли,  и
теперь все  девочки в холле уже не  сводили  с Мала глаз.  Он отложил "Уикли
спортсмен" и пошел наверх.
     В  длинный  коридор  выходили узкие  двери.  Мал  шел  на  громогласное
"ха-ха-ха" до  двери с табличкой  "Конрой".  Дверь была чуть приоткрыта, Мал
заглянул    и    увидел,   что    стенка   напротив   увешана   фотографиями
боксеров-латиносов. Дадли и сопрано видно не было; до Мала доносилось:
     -  ...а теперь  еще  черномазые легковесы.  Да это задвиг, девочка моя.
Может, у твоей матери не хватает духу наставить тебя на путь истинный, но  я
это сделаю.
     Сопрано, умоляюще:
     - Но Рикардо такой милый мальчик, дядя Дадли. И я...
     В  узкой полоске поля зрения Мала  мелькнула  лапища  Смита,  метнулась
курчавая  рыжая  головка,   раздался  звук   пощечины.   Потом  снова  голос
увещевания:
     -  Ты еще скажешь, что любишь его, девочка. Только не вздумай  говорить
этого  при  мне. Твои родители слабохарактерны, они рассчитывают, что  выбор
мужчины, с которым  свяжешь жизнь,  ты  не  сделаешь без моего  ведома. И  я
оставлю  за  собой это  право, девочка. Ты потом еще вспомнишь о  том, какую
услугу я тебе оказал, и скажешь мне спасибо.
     В щелке  снова показалась фигура  полненькой  девушки, ладони прижаты к
лицу,  плачет. Руки  Дадли обнимают ее,  но она  отталкивает  его кулачками.
Дадли  что-то ласково  шепчет ей. Мал спускается вниз,  садится  в машину  и
ждет. Его партнер появляется через пять минут:
     - Стук,  стук, кого  там  несет?  Красные, берегись,  Дадли  Смит идет.
Сынок, внушим мы мистеру Натану Айслеру, что наше дело правое?
     Последний   известный   адрес  Айслера  был   Преси-дио-стрит,   11681,
неподалеку  от общежития колледжа. Дорогой Дадли  напевал мелодии  из разных
шоу. Мал вызывал в памяти его руки, готовые  ударить  племянницу, и то,  как
она  пытается  увернуться  от радушных объятий  дяди.  Номер  11681 оказался
розовым сборным домиком, последним в квартале таких же стандартных построек.
Дадли запарковался паралел-льно  другой машине.  Мал мысленно собрал воедино
нужные факты из доклада Саттерли.
     Натан  Айслер. Сорок  девять  лет.  Немецкий еврей,  бежавший в 34-м от
Гитлера и  компании; член компартии с  36-го по 40-й,  затем член полудюжины
прокоммунистических  организаций. Напарник-сценарист  Чаза Майнира  по серии
прорусских  фильмов.  Играет  в  покер  в  компании  с  Мортоном  Зифкином и
Рейнольдсом Лофтисом. Писал  под псевдонимом, чтобы сохранить свое авторство
в тайне. Ускользнул от следователей  Комиссии  Конгресса. В  настоящее время
живет под  именем  Майкла  Кокенена - так  звали главного героя в кинофильме
"Буря над Ленинградом". Продолжает писать сценарии для вестернов  студии РКО
под другим именем.  Работу проталкивает с помощью политически благонадежного
и заурядного автора, которому идет тридцать  пять процентов гонорара. Дружит
с Ленни  Рольффом, таким же писателем-эмигрантом;  он сегодня будет допрошен
вторым.
     Бывший любовник Клэр де Хейвен.
     Они прошли  к крыльцу по дорожке, на которой  валялись детские игрушки.
Через стеклянную дверь Мал заглянул в опрятную гостиную: пластиковая мебель,
линолеум на полу, стены оклеены гладкими розовыми обоями. Изнутри  слышались
детские голоса. Дадли нажал на кнопку звонка.
     К  двери подошел  высокий небритый  человек в сопровождении  маленького
карапуза и девочки. Мальчонка сунул в рот большой палец. Мал сказал:
     -  Мистер Кокенен,  мы из окружной прокуратуры, хотели бы поговорить  с
вами. Наедине, если вы не возражаете.
     Детишки прижались к ногам отца. Мал видел испуг в их раскосых глазах  -
маленькие полукровки в оцепенении смотрели на двух больших и страшных дядей.
     Айслер-Кокенен крикнул:
     - Мичико!
     Появилась японка и  увела детей. Дадли  без приглашения  открыл  дверь.
Айслер сказал:
     - Вы опоздали на три года.
     Мал  идет  следом  за  Дадли,  пораженный бедностью  обстановки в  доме
человека, зарабатывавшего  в годы Депрессии  по три тысячи в неделю, - белый
пластиковый хлам.  За тонкими, как  вафли,  стенками слышится  детский плач.
Неужели  он продолжает сочинять то  же "красное"  дерьмецо, думает Мал. Вряд
ли, тогда, видимо, играли роль партийные принципы комми. Дадли говорит:
     - Очаровательный дом у вас, мистер Кокенен. Особенно цветовая гамма.
     Айслер-Кокенен ничего не ответил и указал на дверь, ведшую из гостиной.
Мал  вошел  в  крошечную квадратную комнатку,  теплую и уютную.  От  пола до
потолка -  книги, вокруг  изящного журнального  столика  стулья и громоздкий
письменный стол, в  центре которого возвышалась большая пишущая машинка. Мал
сел подальше  от писка  детских  голосов, Дадли  - напротив.  Айслер прикрыл
дверь и сказал:
     - Меня зовут Натан Айслер, впрочем, вы это и так знаете.
     Мал подумал: нет, играть в  хорошего  парня  сейчас не время.  Никаких:
"Мне понравился ваш фильм &bdquo;Клеймо"". А вслух сказал:
     - Значит, вы понимаете, почему  мы здесь. Айслер закрыл дверь на ключ и
сел на стул.
     - У суки снова течка, хотя сообщалось, что у нее был выкидыш.
     - Вы никому не должны рассказывать о нашей беседе, - сказал Дадли.  - В
противном случае это будет иметь для вас самые тяжелые последствия.
     - Какого рода, герр... Мал не дал ему договорить:
     - Морт  Зифкин,  Рейнольде  Лофтис и Клэр  де Хейвен. Нас интересует их
деятельность, а не ваша. Если вы пойдете на полное сотрудничество с нами, то
сможете ограничиться письменными показаниями под присягой. Открытого суда не
будет, видимо, практически не будет и освещения  в печати. Вам удалось выйти
сухим из воды  в 47-м,  сейчас это тоже возможно. - Мал замолчал и подумал о
Стефане, ушедшем  с безумной  матерью  и ее ухажером. - Но нам  нужны точные
факты:  имена,  даты,  места и связи. Будете  сотрудничать -  вам ничего  не
грозит.  Не  будете  - вызов в суд и  открытое судебное заседание. И вопросы
будет задавать уже окружной прокурор. Такого я никому не пожелаю. Выбирайте.
     Айслер слегка отодвинулся. Опустив глаза, он сказал:
     - Я уже несколько лет не видел этих людей.
     - Нам это известно. Нас интересует их деятельность в прошлом.
     - И вас интересуют только  эти  люди? Мал  подумал о Ленни Рольффе  - и
солгал:
     - Да. Только они.
     - А о каких последствиях вы говорили? Мал барабанит по столу:
     - Открытое судебное заседание. Ваша фотография в...
     - Мистер Айслер,  - вступил в разговор Дадли Смит, - если вы откажетесь
с нами сотрудничать,  я сообщу Говарду  Хьюзу, что  вы -  создатель  фильмов
JPKO, авторство  которого приписывается другому.  Этот человек,  которого вы
пристроили   на  доходную   работу,  будет  немедленно   уволен.   Я   также
проинформирую   иммиграционную   службу  о  вашем  отказе  сотрудничать   со
следственными  органами, расследующими  государственную  измену,  и  попрошу
следственный отдел изучить вашу подрывную  деятельность для вашей депортации
как враждебного элемента  и депортации вашей  жены и детей как потенциальных
врагов.  Вы - немец,  ваша  жена  -  японка,  и,  поскольку обе нации  несут
ответственность  за  вовлечение  нас  в  военный  конфликт,   мне   кажется,
иммиграционная служба с  готовностью проследит, чтобы каждый из вас вернулся
на свою родину.
     Натан  Айслер  сгорбился,  положил  локти  на  колени,  опустил голову,
обхватил лицо руками. По щекам  покатились слезы. Дадли хрустнул пальцами  и
добавил:
     -  Достаточно сказать только  "да"  или  "нет".  Айслер  кивнул,  Дадли
сказал:
     - Прекрасно.
     Мал вытащил авторучку и блокнот:
     - Я  знаю  ответ,  но  все-таки  скажите сами:  вы состоите сейчас  или
состояли в прошлом членом Коммунистической партии США?
     Айслер снова кивнул. Мал сказал:
     - Отвечайте "да" или "нет". Это заносится в протокол.
     Слабый голос: -Да.
     - Хорошо. Где размещалось отделение или ячейка вашей партии?
     - Я... я  ходил на собрание в Беверли-Хиллз, Восточный Лос-Анджелес или
в Голливуд. Мы... мы собирались в домах разных членов партии.
     Мал, как стенографист, дословно записывает ответы.
     - В какие годы вы были членом компартии?
     - С апреля 36-го до того момента, когда стало ясно, что Сталин...
     - Не оправдывайтесь, а просто отвечайте, - прервал его Дадли.
     Айслер вынул из кармана рубашки бумажную салфетку и вытер нос.
     - До начала 40-го.
     -  Я  зачитаю  вам несколько  имен, - сказал  Мал. -  Скажите,  кто  из
названных лиц известен вам как  член компартии: Клэр  де  Хейвен,  Рейнольде
Лофтис, Чаз Майнир,  Мортон Зифкин, Армандо Лопес, Самуэль Бенавидес и  Хуан
Дуарте.
     -Все.
     Дети с шумом пробежали через гостиную. Мал повысил голос:
     - Вы с Чазом Майниром писали сценарии фильмов "Рассвет справедливости",
"Восточный фронт", "Буря над Ленинградом" и "Герои Якутска". Все эти картины
проникнуты   русскими  националистическими   настроениями.  Эту   прорусскую
пропаганду вы вели по указанию руководства компартии?
     - Это наивный вопрос, - сказал Айслер. Дадли хлопнул рукой по столику:
     - Не надо  комментариев,  просто  отвечайте.  Айслер подвинулся ближе к
Малу:
     - Нет, нет. Мне никто ничего не указывал.
     Мал показал  Дадли двумя  пальцами на свой галстук - условный знак:  он
мой.
     -  Мистер  Айслер,  вы отрицаете,  что  эти фильмы  содержат прорусскую
пропаганду?
     -Нет.
     -  Распространять   эту   пропаганду   вы  с   Чазом  Майниром   решили
самостоятельно?
     Айслер заерзал на стуле.
     - Чаз высказывал  идею, а я  ее излагал так, чтобы его идея была  яснее
выражена,
     -  У нас  есть  копии сценариев  и комментарий к явно  пропагандистским
местам.   Далее   нам   нужно  будет,  чтобы  вы   подтвердили  свои  слова,
приписывающие распространение пропаганды Майниру.
     Молчание. Мал продолжает:
     - Мистер Айлер, у вас хорошая память?
     - Да, пожалуй.
     - Над сценариями вы с Майниром работали в одной и той же комнате?
     -Да.
     -  Случалось, что он говорил: "Это хорошая  пропаганда"  или  "Это  для
нашей партии"?
     Айслер продолжал ерзать на  стуле, не  находил места  рукам,  перебирал
ногами.
     - Да, но он это говорил с иронией, подшучивал. Он не...
     Дадли рявкнул:
     - Не истолковывайте, а просто отвечайте. Айслер тоже перешел на крик:
     - Да! Да! Да! Черт бы вас побрал, да!
     Мал дал партнеру сигнал  не вмешиваться и  продолжал  спрашивать  самым
спокойным тоном:
     - Мистер Айслер, вы вели дневник во время совместной работы с Майниром?
     Айслер ломал руки, салфетка превратилась в клочья, пальцы побелели.
     -Да.
     - Там содержатся записи, относящиеся к  вашему  участию  в деятельности
компартии и к работе с Ча-зом Майниром?
     - О господи, да.
     Мал вспомнил  об отчетах, полученных от людей Саттерли:  у Айслера была
связь с Клэр де Хейвен в период 39--40-х годов.
     - И записи личного характера?
     - О, майн готт... да, да!
     - И дневник этот цел? Молчание. Потом:
     - Не знаю.
     Мал стукнул ладонью по столику:
     - Нет, знаете и должны нам его  показать.  В официальные документы буду
включены только записи, относящиеся к политике.
     Натан Айслер тихо всхлипывал.
     - Вы дадите нам этот дневник, - сказал Дадли, - иначе мы истребуем  его
повесткой, после чего, боюсь, полицейские в форме разнесут в щепу ваше тихое
гнездышко и сильно огорчат вашу милую семейку.
     Айслер резко  кивнул,  выражая согласие. Дадли откинулся  на спинку,  и
ножки стула заскрипели под его тяжестью. Мал увидел на окне коробку бумажных
салфеток, взял ее и поставил на колени Айслера. Тот прижал коробку к себе, а
Мал сказал:
     - Дневник мы возьмем с собой и пока Майнира трогать не будем. Следующий
вопрос: вы когда-нибудь слышали, чтобы  кто-то из перечисленных  ранее людей
говорил о вооруженном свержении правительства Соединенных Штатов?
     Айслер  дважды  отрицательно  покачал  низко   опущенной  головой.  Мал
добавил:
     - Не в форме открытого заявления, а в виде пожелания.
     - Все говорили об этом в гневе, но это были пустые слова.
     - Это решит большое жюри. Уточним. Кто говорил и когда?
     Айслер обтер лицо.
     - Клэр говорила на собрании:  "Цель оправдывает средства",  а Рейнольде
Лофтис говорил,  что хотя он против  насилия,  но  когда  придется выступить
против боссов, он первый возьмет в руки дубинку. Молодые мексиканцы говорили
это множество раз,  особенно во время эпопеи  Сонной  Лагуны. Морт Зифкин не
раз заявлял об этом открыто. Он вообще был человек смелый.
     Мал стенографирует и думает о УАЕС и киностудиях.
     - Что  скажете об  УАЕС? Как  профсоюз  связан с  компартией  и другими
прокоммунистическими группами, к которым вы принадлежали?
     -  УАЕС  создавался,  когда  я  был  за  границей.  Те  три  мексиканца
устроились рабочими сцены  и вербовали  членов. То же делала Клэр де Хейвен.
Ее  отец  был  юрисконсультом  акционеров,  и  она  говорила,  что  намерена
использовать это и... и...
     У Мала в голове зашумело.
     - И что?! Говорите! Айслер сжал кулаки.
     - Говорите же! Использовать и что?
     -  Соблазнять!  Она  выросла в  кинематографической  среде,  знала  там
многих, в том числе актеров, кому она нравилась, когда  еще  была девчонкой!
Она  соблазняла их, они становились основателями  союза,  и требовала, чтобы
они за это вербовали новых членов! Она  говорила, что это ее расплата за то,
что ее не вызывали на допрос в Комиссию Конгресса!
     Вот это улов!
     Мал спрашивает нарочито-равнодушно, как это делает Дадли:
     - Кого конкретно она соблазняла?
     Айслер безотчетно вынимает из коробки и рвет бумажные салфетки.
     - Не знаю, не знаю, честное слово, не знаю.
     - Многих, пару-тройку, сколько всего?
     - Не  знаю я. Думаю,  только некоторых влиятельных актеров и  техников,
которые могли бы помочь ее союзу.
     - Кто еще помогал вербовать в союз? Майнир? Лофтис?
     - Рейнольде тогда был в Европе, насчет Чаза - не знаю.
     -  Что  обсуждалось  на   первых  собраниях  УАЕС?  Разрабатывали   там
что-нибудь вроде устава или политической платформы?
     Коробка из-под бумажных салфеток превратилась  в груду рваного картона;
Айслер смахнул ее с колен:
     - Я никогда не присутствовал на их собраниях.
     - Нам  это  известно,  но  нам нужно  знать, кто помимо руководства там
присутствовал и что там обсуждали.
     - Не знаю я этого!
     Мал зашел с другой стороны:
     - Айслер, вы все еще  увлечены Клэр? Выгораживаете ее? А вы знаете, что
она выходит замуж за Лоф-тиса? Вам это все равно?
     Айслер откинул голову назад и рассмеялся.
     -  Наша   связь  была  короткой,  а  красавчик  Лофтис,   мне  кажется,
предпочитает молоденьких мальчиков.
     - Чаз Майнир не молоденький мальчик.
     - У них с Рейнольдсом это ненадолго.
     - Чудесные у вас друзья, товарищ.
     Смех Айслера стал глуше, гортаннее - так смеются немцы.
     - Их  я  предпочитаю  вам,  оберштурмбанфюрер. Мал, взглянув на  Дадли,
сдержался. Тот подал ему знак: надо закругляться.
     - Из  уважения  к вашему  решению сотрудничать  с  нами мы оставим  без
внимания  ваше последнее замечание. Можете считать наш разговор вашим первым
интервью. Мы с коллегой просмотрим ваши ответы, сверим их с имеющимися у нас
материалами и пришлем  вам  длинный  список  вопросов,  детализирующих  вашу
деятельность  в  коммунистическом  движении и деятельность  членов  УАЕС,  о
которых мы говорили. Вам их доставит судебный исполнитель городского суда, а
стенографист запишет ваши показания под присягой. После этого интервью, если
вы  ответите еще  на  ряд наших вопросов  и позволите  воспользоваться вашим
дневником,  вы получаете статус дружественного свидетеля и  полный иммунитет
от судебного преследования.
     Айслер встал,  шатаясь подошел к столу  и отпер нижний  ящик. Порылся в
нем и вынул толстую тетрадь в кожаном переплете, вернулся с ней и положил на
столик.
     - Задавайте ваши вопросы и уходите.
     Дадли сделал предостерегающий жест: спокойно.
     -  У нас  сегодня еще одно интервью, - сказал Мал. -  Надеюсь, вы и тут
нам поможете.
     Айслер забормотал заикаясь:
     - Ч-что? С к-кем?
     Дадли, шепотом:
     - С Леонардом  Хайменом  Рольффом. Айслер выдавил  из себя  одно слово:
"Нет!" Дадли посмотрел на Мала, тот  положил левую руку  на правый кулак: не
бить.
     - Да, -  сказал Дадли, - и мы  не потерпим никаких возражений, никакого
спора. Давай-ка подумай и  расскажи нам  о каком-нибудь позорном и постыдном
факте  из биографии твоего  друга Ленни, но  чтобы об этом  знали и  другие.
Тогда вина за разглашение этого факта ляжет на них. Информацию нам даешь ты,
так  что  давай что-нибудь такое, что развяжет ему  язык  и избавит тебя  от
моего повторного визита, уже без моего коллеги,  присутствие которого сильно
меня сдерживает.
     Натан Айслер побелел как  мел. Он сидел окаменев, у него уже не было ни
слез,  ни  удивления,  ни  возмущения.  Мал  подумал,  что  он  кого-то  ему
напоминает,  и, приглядевшись,  вспомнил: так смотрели евреи  в Бухенвальде,
которые избежали газовой  камеры только  для того, чтобы очень скоро сойти в
могилу от полного истощения. Воспоминание заставило его подняться и оглядеть
книжные  полки. Только  научная  литература. Он  рассматривал  ряд  книг  по
марксистской политэкономии, когда снова послышался шепот Дадли:
     - Думай о последствиях, товарищ. Твои щенки-полукровки пойдут  в лагерь
беженцев.  Мистеру  Рольффу   тоже  будет  предоставлена  возможность  стать
дружественным  свидетелем,  если  же он заупрямится,  ты окажешь ему услугу,
сообщив  нам сведения,  которые убедят его дать нам  информацию.  Подумай  о
Мичико,   которая   будет  вынуждена  вернуться  на   родину,   и  обо  всех
соблазнительных предложениях, которые там  ее  ждут. Мал пытался обернуться,
но  не смог; он  задержал  взгляд на корешках томов "Капитал.  Комментарии",
"Теория Маркса о производстве и эксплуатации" и "Говорит пролетариат".
     За спиной  наступила  тишина,  только постукивание  тяжелых пальцев  по
столику. Потом монотонный голос Натана Айслера:
     - Молоденькие девочки. Проститутки. Ленни боится, жена узнает, что он к
ним ходит.
     - Маловато, - вздохнул Дадли. - Давай еще.
     - Собирает порнографические открытки таких...
     - Это мелочи, товарищ.
     - Недоплачивает подоходный налог. Дадли громко расхохотался:
     -  То же делаю я, мой  друг Малкольм,  и  так же  поступал бы Спаситель
Иисус Христос,  вернись он на  землю и поселись в Америке. Ты знаешь больше,
чем говоришь, так что  исправляй ситуацию, пока я не потерял терпение  и  не
лишил тебя статуса дружественного свидетеля.
     Мал  слышал,  как во  дворе  смеются детишки, маленькая девочка  что-то
лопотала по-японски.
     - Говорите же, черт вас побери.
     Айслер кашлянул, шумно вздохнул, снова кашлянул.
     -  Ленни не  согласится стать  информатором  так же легко, как  я.  Ему
нечего терять.
     Мал  глянул назад,  увидел голову мертвеца  и  отвернулся снова;  Дадли
похрустывал костяшками пальцев. Айслер заговорил:
     - Потом я буду думать, что сделал это во спасение Ленни, но всегда буду
знать, что это обман. Он
     еще раз тяжко вздохнул и торопливо начал свой донос:
     -  В 48-м я ездил с  Ленни и  его женой Джудит  в  Европу. Поль Дуанель
снимал свою серию с Рей-нольдсом Лофтисом и устроил прием для  сбора средств
на новый фильм. Он хотел, чтобы к этому подключился Ленни, и  специально для
него привел  молодую проститутку. Джудит на вечере не  было, и Ленни  от той
проститутки заразился гонореей. Джудит заболела и вернулась в Америку, тогда
Ленни  в Париже сошелся с ее младшей сестрой Сарой. И заразил ее тоже.  Сара
сказала,  что больна, но не  сказала,  что от  Ленни.  После  возвращения  в
Америку  Ленни  много  недель не спал  с  Джудит  под  разными  предлогами и
лечился. Он всегда боялся, что Джудит логически объединит эти два  события и
поймет, что произошло. Ленни признался в этом мне, Рейнольдсу и нашему другу
Дэвиду  Йоркину,  которого  вы  наверняка  имеете  в своем  чудесном  списке
прокоммунистических  организаций. Поскольку вас  так  интересует  Рейнольде,
видимо, вам не составит труда сделать его информатором.
     - Благослови тебя Господь, товарищ, - сказал Дадли.
     Мал  прихватил  дневник  Айслера,  молясь,  чтобы материала в  дневнике
хватило для получения капитанских лычек и отвоевания сына. Уж слишком высока
цена...
     - Пошли брать Ленни, - сказал он.
     Они застали его  одного на заднем дворе. Он  сидел за пишущей машинкой,
стоявшей на карточном столе. Доносившийся из-за дома стук клавиш привел их к
толстому мужчине в гавайской рубашке и легких брюках, тюкающему на старинном
"ундер-вуде". Мал по его глазам понял: этого так просто не возьмешь.
     - Мистер Леонард Рольфф? - спросил Дадли, выставив полицейский жетон.
     Мужчина надел очки и осмотрел жетон:
     - Вы из полиции?
     - Мы из управления окружного прокурора, - сказал Мал.
     - Но вы полицейские?
     - Мы из следственного отдела прокуратуры.
     - Ага, полицейские, а не юристы. Ваши имена и звания?
     Мал подумал об их газетной утке и понял, что тут она не сработала.
     - Я - лейтенант Консидайн, это - лейтенант Смит.
     Рольфф усмехнулся:
     -  Недавно оплакивали кончину большого  жюри, которое, как вижу,  снова
собирается заняться делом. Ответ, джентльмены, нет.
     Мал притворился, что не понял:
     - Что нет, мистер Рольфф?
     Ральф   посмотрел  на  Дадли,  как  будто  знал:   этот  будет  главным
действующим лицом.
     - Нет -  это значит, что я не  доношу на членов УАЕС.  Нет- это значит,
что  я  не  отвечаю на вопросы о своем  политическом прошлом и прошлом  моих
друзей  и знакомых. Если буду  вызван в суд, то  стану  свидетелем противной
стороны,  буду опираться  на Пятую  поправку  и  готов  пойти  в  тюрьму  за
неуважение к суду. Вы не заставите меня назвать никаких имен.
     Дадли улыбнулся:
     -  Уважаю принципиальных  людей,  как бы они  ни заблуждались. Извините
меня, джентльмены, я забыл кое-что в машине.
     Улыбка стала холодней. Дадли отошел, Мал заговорил:
     -  Вы можете  не поверить, но мы  выступаем  на стороне законопослушных
левых, не коммунистов.
     Рольфф указал на лист бумаги в пишущей машинке:
     - Не будь вы полицейским, из вас вышел бы хороший юморист. Вроде  меня.
Фашисты разрушили мою карьеру сценариста, теперь я пишу  исторические романы
под   псевдонимом  Эрика  Сент-Джейн.  Причем  мой  издатель  в  курсе  моих
политических  взглядов.  Как  и  работодатель  моей  жены;  она профессор  в
университете Калифорнии. Вам не причинить нам неприятностей.
     Устами младенца глаголет истина.
     Ленни Рольфф  возобновил работу  над страницей 399 своего романа "Следы
потерянных дублонов". Машинка продолжала стучать.  Мал  смотрел  на скромный
каменный дом  и прикидывал, что этому удалось скопить побольше, чем Айслеру,
и хватило ума не  жениться на японке.  Стук клавиш  не утихал.  Страницу 399
сменили 400  и 401  - Рольфф пек  их  как  блины.  И тут раздался ирландский
говорок Дадли - лейтенант лицедействовал:
     - Благослови меня грешного, отче. Я  никогда  не  исповедывался, потому
что  я  еврей.  Но сейчас  я постараюсь  это  исправить.  Монсеньоры  Смит и
Консидайн - мои исповедники.
     Мал обернулся и увидел Дадли  с пачкой фотоснимков. Рольфф оторвался от
машинки и поднял голову. Дадли сунул ему под нос один снимок.
     - Нет, - спокойно сказал Рольфф.
     Мал обошел  вокруг стола и рассмотрел  карточку.  Это  был расплывчатый
снимок голой девушки с раздвинутыми ногами. Дадли прочел на обороте:
     "Ленни. Ты был великолепен. С любовью от  Мэгги. Касбах, Минни Роберте.
19 января 1946".
     Мал  затаил  дыхание. Рольфф встал,  посмотрел в  глаза  Дадли и сказал
твердым голосом:
     -  Нет.  Мы  с женой  простили  друг  другу наши  маленькие неверности.
Думаешь,  я держал бы иначе такие карточки в своем столе? Нет.  Вор. Паразит
фашистский. Ирландская свинья.
     Дадли бросил  карточки  на  траву.  Мал  показал ему сигнал  "не бить".
Рольфф  харкнул и  плюнул в  лицо Дадли. У  Мала перехватило дух. Дадли взял
лист рукописи и вытер им лицо.
     -  Да, потому что  милая  Джудит не знает о  славной Саре и о триппере,
которым ты ее наградил,  и  мне кажется,  я знаю, где ты сам  лечился. Терри
Лаке  ведет подробные истории болезней, и он  обещал мне содействие, если ты
мне в нем откажешь.
     - Кто это вам рассказал? - спросил Рольфф твердым голосом.
     Дадли сделал знак: записывать дословно.
     - Рейнольде Лофтис, под гораздо меньшим давлением.
     Мал думает: чем может кончиться такая авантюра? Если Рольфф поговорит с
Лофтисом,  все их  допросы  выплывут наружу.  УАЕС  из  опасения  провокаций
прервет набор новых членов, и внедрение в их среду Дэнни Апшо будет сорвано.
     Он вынул блокнот с авторучкой, взял стул и сел.
     Дадли упрямо гнет свою линию:
     - Все-таки да или нет, мистер Рольфф. Я жду ответа.
     На висках Леонарда Рольффа пульсируют жилки.
     - Да, - говорит он.
     - Прекрасно, - констатирует Дадли. Мал пишет на новом листе: Л. Рольфф.
18.01.50. Допрашиваемый поправил очки.
     - Мне придется давать показания на открытом заседании суда?
     Мал говорит:
     - Скорее всего, письменные показания под присягой. Начнем с...
     Дадли впервые повышает голос:
     - Позвольте, советник, я спрошу свидетеля. Не возражаете?
     Мал тряхнул головой, повернул свой стул, сел верхом и пристроил блокнот
на спинке стула.
     - Вам известно, почему мы здесь, потому сразу перейдем к делу, - сказал
Дадли. - Коммунистическое влияние в  киноиндустрии.  Имена,  даты,  места  и
подстрекательские высказывания. Начнем с Рей-нольдса Лофтиса -  я уверен, вы
частенько его вспоминаете.  Вы когда-нибудь  слышали, чтобы он  выступал  за
вооруженное свержение правительства Соединенных Штатов?
     - Нет, но...
     - Я жду ваших добровольных показаний. Не стесняйтесь. Есть у вас что-то
интересное насчет Лофтиса?
     Голос Рольффа стал взволнованным.
     - Свои роли полицейских  он играл так, чтобы они выглядели злодеями. Он
говорил, что  старается  выставить в  невыгодном свете американскую  систему
правосудия.
     Молчание, потом:
     - Если это показания для суда, он  получит шанс  рассказать  обо  мне и
Саре?
     Мал ответил уклончиво:
     -  Маловероятно, чтобы он  выступил  в роли свидетеля, а если он  вдруг
решит предоставить суду подобную информацию, судья и двух секунд не даст ему
говорить об этом. Тут вам нечего опасаться.
     - А за пределами суда...
     - За пределами  суда вы предоставлены сами себе. Полагайтесь на то, что
подобные сплетни всегда выставляют рассказчика в невыгодном свете.
     - Если Лофтис рассказал вам это, значит, он решил с  вами сотрудничать.
Зачем тогда вам порочащие его сведения?
     Дадли нашелся и тут:
     - Лофтис дал нам информацию о вас несколько месяцев назад, когда мы еще
не  собирались  включать  УАЕС  в  свое  расследование.  Откровенно  говоря,
последние события в области трудовых взаимоотношений  делают УАЕС куда более
важной  целью.  Вы  и другие  в  этом  вопросе  малоперспективны  и  нас  не
беспокоите.  Мал  поднял  голову и увидел,  что Рольфф  купился:  его  плечи
расслабились,  пальцы рук  разжались.  Но его следующий вопрос  бьет точно в
цель:
     - Чем вы докажете, что не поступите со мной так же?
     - Большое  жюри официально приступило  к работе, и  в отношении вас как
свидетеля гарантируется недопустимость судебного преследования, чего Лофтису
мы никогда  не  обещали. Что говорит лейтенант Смит  о проблемах на трудовой
арене - правда. Сейчас удобный момент - надо ковать железо, пока горячо.
     Рольфф внимательно смотрит на Мала.
     - Вы признаете свою беспринципность  столь откровенно, что это выглядит
более чем правдоподобно.
     Дадли хохотнул:
     -  Только  в  отличие от  вас мы  стараемся  ради правого дела.  Теперь
относительно Рейнольдса Лоф-тиса. Он изображал американских полицейских  как
злодеев сознательно, так?
     Мал снова записывает. Рольфф отвечает:
     -Да.
     - Можете вспомнить, когда он это говорил?
     - Думаю, на каком-то собрании, на встрече.
     - Ага! На партийном собрании, на встрече товарищей?
     - Нет. Нет. Нет, я думаю, это было во время войны, на летнем пикнике.
     -  Присутствовали ли там и высказывались  ли в подобном подрывном  духе
следующие лица:  Клэр де Хейвен, Чаз Майнир, Морт  Зифкин, Сэмми Бена-видес,
Хуан Дуарте и Мондо Лопес?
     -  Думаю,  Клэр и  Морт  там были, Сэмми, Хуан и Мондо в то  время были
заняты делами Комитета защиты Сонной Лагуны, так что их там не было.
     - Стало быть, это было  летом 43-го,  во  время , активной деятельности
комитета? - спросил Мал.
     - Да. По-моему, так.
     - Подумай, товарищ, - сказал Дадли. - Майнир был партнером  Лофтиса  по
любовным утехам. Был он там и выступал ли с бунтарскими речами?
     Стенографируя, Мал сокращает цветистые фразы Дадли до кратких вопросов.
Рольфф долго молчит, потом произносит:
     -  Единственное, что я помню  об этой  встрече, - это то, что она  была
последней  с упомянутыми вами людьми. С  Лофтисом я снова  встретился и стал
приятельствовать в Европе несколько лет назад. Припоминаю  еще, что у Чаза с
Рейнольдсом произошла размолвка и он Чаза с собой не приводил. После встречи
я  видел, как Рейнольде  уезжал  на  своей  машине с  молодым  человеком,  у
которого  было  забинтовано   лицо.   Помню  также,  что  ряд  моих  друзей,
занимавшихся политикой, включились  в кампанию по  защите обвиняемых в  деле
Сонной Лагуны и были крайне раздосадованы, когда я стал работать в Нью-Йорке
и не смог принять в этом участие.
     -  Поговорим о Сонной  Лагуне,  -  сказал  Дадли. Мал  подумал  о своих
выкладках для Лоу: ничего из этого дела  не должно  попасть на повестку  дня
большого  жюри -  оно выставляло  прокоммунистические  элементы  в  выгодном
свете.
     -  Я думал,  вы хотите,  чтобы я  рассказывал о Рейнольдсе,  -  говорит
Рольфф.
     - Небольшое отступление. Сонная Лагуна. Памятное событие, не так ли?
     -  Ребята,  арестованные вашей  полицией, были  невиновны.  В поддержку
движения левых Южной Калифорнии активно  выступили множество людей,  далеких
от политики, и добились их освобождения.  Да, именно  это и  сделало  Сонную
Лагуну памятным событием.
     - Это  твоя интерпретация,  товарищ.  Я  смотрю  на  это  иначе, это  и
составляет суть борьбы.
     Рольфф вздохнул.