Джеймс Эллрой. Город греха --------------------------------------------------------------- Пер. с англ. В. Симакова. -- James Ellroy "The Big Nowhere" Екатеринбург: У-Фактория, 2005. - 688 с. (Серия "Нуар"). ISBN 5-9709-0189-Х OCR by Calmar --------------------------------------------------------------- 0x08 graphic ГЛАВА ПЕРВАЯ За несколько минут до двенадцати разразилась гроза: проливной дождь заткнул автомобильные клаксоны, смыл с улиц дудки и пищалки, рев которых обычно возвещает па Стрипе наступление Нового года, а в полицейском участке Западного Голливуда Новый 1950 год начался с волны звонков, вслед за которыми на места происшествий, завывая, помчались кареты скорой помощи. 00:03. ДТП на перекрестке Сансет и Ла Синега. Разбиты четыре машины, пострадали полдюжины человек. Прибывшие на место происшествия полицейские опросили очевидцев и установили виновность "чайника" на коричневом "Де сото" и армейского майора из казарм Кука, который ехал на служебной машине, бросив руль и держа на коленях собачек в бумажных карнавальных шляпках. Оба задержаны. Звонок в приют для животных на Вердуго-стрит. 00:14. Обвалился пустующий дряхлый сборный домишка на Свитцер-стрит. Под тяжелыми от сырости панелями погибла целовавшаяся там юная парочка; тела отправлены в окружной морг. 00:29. Короткое замыкание в неоновом панно, изображавшем Санта-Клауса и его свиту, вызвало возгорание проводов, которое перекинулось на питание огней рождественской елки, от чего вспыхнула сама елка, окруженная рождественскими фигурками. Сильные ожоги получили трое детей, укладывавшие завернутые в папиросную бумагу подарки возле сияющей в темноте фигуры младенца Христа. На место выехали пожарный расчет, скорая помощь и три патрульные машины управления шерифа. Тут произошла небольшая административная накладка: на пожар прибыл также патруль полиции Лос-Анджелеса. Его по ошибке прислал новичок-дежурный, посчитавший, что аллея Сьерра-Бонита в секторе округа относится к городу. Потом - пять пьяных водителей; затем - толпы подвыпивших и многочисленные нарушения общественного порядка, когда стали расходиться посетители клубов па Стрипе. Вооруженное ограбление перед входом в "Голубую комнату Дэйва". Жертвы ограбления - два деревенских олуха, приехавшие в город на матч "Розовой чаши". Грабители, два негра, скрылись па пурпурном "меркури" 47-го года. Лить па улице перестало только после трех ночи, и дежурный по участку, помощник шерифа детектив Дэнни Апшо предположил: наступившее десятилетие обещает быть паршивым. Если не считать запертых в обезьяннике пьяных и трезвых правонарушителей, в помещении полицейского участка он был один. Все патрульные и оперативные машины - на ночном дежурстве; никаких начальников, нет секретарши, ни одного оперативника в штатском. Не мозолят глаза одетые в хаки патрульные, весь вечер бродившие с довольной ухмылкой от предвкушения служебных лакомств, какими тут считаются дежурство на Стрипе, шикарные женщины и рождественские корзинки от Микки Коэна, - извечный повод для грызни с городскими полицейскими. Некому коситься на него, когда он разложит на столе свои учебники по криминалистике: Воллмера, Торвальда и Маслика - по методике осмотра места преступления, по изучению следов крови и как всего за час обыска найти веские улики в комнате размером 18 на 24 фута. Переключив переговорное устройство на минимальную громкость и задрав ноги на письменный стол, Дэнни взялся за книги. Тема Ганса Маслика - предосторожности при снятии отпечатков пальцев с сильно обожженных рук и оптимальная концентрация химических препаратов, позволяющая удалить поврежденную ткань, не задевая слоя кожи, непосредственно несущего линии узора. Маслик усовершенствовал свою методику на жертвах страшного пожара 1931 года в тюрьме Дюссельдорфа. В его распоряжении оказалось множество трупов и образцов протокольных отпечатков, а поблизости было химическое предприятие, где работал честолюбивый молодой лаборант, ставший его добровольным помощником. Они с мэтром работали на перегонки: если раствор каустика вызывал глубокий ожог, тут же подбирались препараты, не проходящие сквозь зарубцевавшуюся ткань. По ходу чтения Дэнни заносит в блокнот химические формулы. Он воображает себя ассистентом Маслика, работающим рука об руку с великим криминалистом, который по-отечески обнимает его, когда Дэнни делает удачный логический вывод. Прочитанное он мысленно примеряет к обожженным у елки с рождественскими фигурками детишкам и представляет, как он самостоятельно снимает отпечатки с крошечных пальчиков, сверяя их с официальными записями о рождении - необходимая мера предосторожности в больницах на тот случай, если малышей вдруг случайно перепутают... - Шеф, у нас убийство. Дэнни поднял от книги голову. В дверях стоял помощник шерифа Хосфорд, дежуривший на северо-восточном участке. - Что? Почему не доложили с места? - Я докладывал. Вы, должно быть, не... Дэнни отодвинул подальше книгу и блокнот: - Что там? - Труп мужчины. Я обнаружил его на Аллегро, в полумиле от Стрипа. Просто жуть, ничего подобного не... - Оставайтесь за меня - я поехал. Аллегро-стрит - узкая улочка, по одной стороне которой стоят бунгало в испанском стиле, а по другой - строительные площадки с рекламными щитами, сулящими элитное жилье на выбор в стиле "Тюдор", французской провинции или современного модерна. Дэнни притормозил при виде полицейского заграждения на козлах с красными сигнальными маячками. Тут же стояли три полицейские машины с включенными фарами, направленными в заросший сорной травой пустырь. Дэнни остановил "шевроле" на обочине и вышел из машины. Кучка полицейских в дождевиках светят фонариками на землю. В колеблющемся свете уличного фонаря маячит рекламный щит элитного поселка Аллегро, обещающий возможность покупки и заселения к весне 1951 года. Патрульные машины располосовали пустырь лучами своих фар, высвечивая пустые бутылки, отсыревшие доски и клочки бумаги. Дэнни кашлянул; один из полицейских обернулся и нервно выхватил из кобуры револьвер. - Спокойно, Гиббз, - сказал Дэнни. - Это я, Апшо. Гиббз сунул револьвер на место, остальные копы расступились. От вида трупа ноги Дэнни стали подгибаться и его сразу замутило. Настоящему криминалисту такого позволять себе не полагается. Он собрался и взял себя в руки: - Деффри, Хендерсон, светите на тело. Гиббз, записывайте дословно: "Труп мужчины европейской внешности, обнажен. Примерный возраст тридцать два - тридцать пять лет. Лежит на спине, руки и ноги раскинуты в стороны. На шее следы удушения, глаза извлечены, пустые глазницы заполняет желеобразное вещество". Дэнни присел на корточки над трупом, Деффри и Хендерсон посветили фонариками. "Гениталии опухшие и в синяках, на головке пениса следы укусов". Подсунул руку под спину мертвеца и ощутил сырую землю. Пощупал грудь в области сердца: кожа была сухой и еще хранила остатки тепла. "Следов сырости на теле нет, и, поскольку от полуночи и до трех часов лил дождь, можно предположить, что жертва оказалась на этом месте не более часа назад". Издалека послышался вой приближавшейся сирены. Дэнни взял у Деффри фонарик и склонился вплотную над трупом, чтобы рассмотреть самые сильные повреждения. "На теле между пупком и грудной клеткой шесть овальных, неправильной формы ран. По их периметру фрагменты внутренностей со следами свернувшейся крови. Кожа вокруг ран воспалена, что прямо указывает на их рваный характер и..." - Да засосы это, как пить дать, - сказал Хен-дерсон. - Что? - Ну, знаете, - пояснил Хендерсон, - любовные укусы. Это когда женщина сосет тебя в шею. Гиббзи, покажи, какое Рождество устроила тебе девчонка-гардеробщица из "Голубой комнаты". Гиббз хмыкнул и продолжал писать. Дэнни поднялся, покровительственный тон простого служаки его задел. От повисшего молчания его опять замутило: ноги перестали слушаться, к горлу подкатила тошнота. Мощным фонариком Дэнни осветил землю вокруг тела и увидел, что все было затоптано полицейскими башмаками, а патрульные машины, видимо, стерли все следы других шин. Гиббз проговорил: - Не знаю, без ошибок тут записал или нет. Дэнни снова обрел уверенность и заговорил, как должен говорить помощник шерифа при исполнении: - Неважно. Держите запись при себе, а утром передайте капитану Дитриху. - Мне сменяться в восемь. Капитан раньше десяти не придет, а у меня билеты на футбол. "Розовая чаша"... - Сожалею, но вам придется остаться здесь, пока не придет утренняя смена или не приедут из лаборатории. - Окружная лаборатория в праздники не работает. А у меня билеты... К ограждению подъехал фургон коронера и выключил сирену. Дэнни повернулся к Хендерсону: - Ленточное ограждение, никаких репортеров и зевак. Гиббз остается здесь дежурить. Вы и Деффри начинайте трясти всех в округе. Инструкции вам известны: возможные свидетели, подозрительные личности, машины. - Апшо, да ведь только четыре двадцать утра! - Вот и хорошо. Начинайте сейчас же, к обеду, возможно, закончите. Копию рапорта представьте Дитриху. Запишите все адреса, кого не было дома. Их опросите позже. Хендерсон зло идет к своей машине. Дэнни смотрит, как санитары укладывают труп на носилки, накрывают его одеялом. Гиббз без умолку им что-то тараторит о предстоящем футбольном матче и несет какой-то вздор насчет остающегося нераскрытым дела Черной Орхидеи , которое еще продолжает будоражить умы. Огни уличного освещения, лучи полицейских ручных фонарей и автомобильных фар смешались на пустыре, в их свете контрастно выделяются отдельные предметы и пятна. В лужах отражается луна, тени, дымчатые блики неоновых огней Голливуда. Дэнни думает о первых шести месяцах своей работы детективом, о двух раскрытых им простеньких убийствах на семейной почве. Санитары труповозки загрузили тело в машину, она развернулась и быстро, бесшумно уехала. Как нельзя к месту всплыла в памяти Дэнни формулировка Воллмера: "Если убийство совершено с особой жестокостью, убийца обязательно выдает свою патологию. Когда следователь способен объективно оценить материальные свидетельства, а потом субъективно осмыслить происшествие с позиции убийцы, он сможет раскрывать преступления, кажущиеся непостижимыми в своей загадочности". Глаза выколоты. Половые органы изуродованы. Кожный покров прогрызен до мяса. Дэнни помчался вслед за труповозкой в центр, жалея, что у него нет полицейской мигалки. Ему хотелось поскорее попасть в морг. Городской морг и окружной морг Лос-Анджелеса занимают нижний этаж Аламедских складов неподалеку от Чайнатауна. Их разделяет деревянная перегородка. Отдельные столы обследования, холодильники и столы вскрытия предназначаются для покойников, обнаруженных на улицах собственно города; свое оборудование имеется для трупов со смежной территории, подведомственной управлению шерифа. В былые времена взаимоотношения города и округа были самыми тесными: патологоанатомы, их ассистенты пользовались одними и теми же синтетическими простынями, ампутационными пилами и фиксирующими растворами. Теперь же, после грандиозного скандала, устроенного Микки Коэном городскому управлению полиции и мэрии Лос-Анджелеса, в связи с разоблачениями Бренды Аллеи о получении высшими чинами полиции взяток от самых известных шлюх Лос-Анджелеса, все круто изменилось. Раз полиция округа позволяет Микки Коэну полностью хозяйничать на Стрипе, в полицейском ведомстве разразилась война. Из управления кадров городского совета поступило указание: никакой помощи медицинским оборудованием персоналу округа; никакого братания с ними в служебное время и никаких ночных посиделок "у газовой горелки", результатом которых случалась подмена покойницких бирок и растаскивание частей тела мертвецов на сувениры, что только усугубило скандальные последствия эпопеи Бренды Аллен. Дэнни Апшо проследовал за носилками с останками безымянного человека No 01- 01.01.50 - до приемной, понимая, что шансы заполучить на вскрытие лучшего городского патологоанатома практически равны нулю. У подъезда окружного морга царила суматоха: на металлических каталках выстроились в очередь жертвы дорожных катастроф. Служители морга привязывали им на большие пальцы ног бирки, полицейские в униформе заполняли бумаги; ребята коронера безостановочно курили, чтобы отбить запах крови, формалина и затхлых остатков еды из китайской забегаловки. Дэнни незаметно пробрался к запасному выходу и оказался на территории городского морга, помешав тройке копов, распевавших "Доброе старое время". Тут творилось то же самое, что и на стороне округа, с той лишь разницей, что вместо зеленовато-коричневой формы здесь были одни темно-синие мундиры и фуражки. Дэнни прямиком направился к кабинету заместителя главного патологоанатома Лос-Анджелеса Нортона Леймана, автора книги "Наука против преступности", курс которого "Введение в судебную па-тологоанатомию" он прослушал в полицейской академии. На дверях кабинета была прикноплена записка: "Буду с 1 января. Дай бог, чтобы в грядущие десятилетия у нас работы было поменьше, чем в первой половине этого кровавого столетия. Н. Л.". Выругавшись от досады, Дэнни достал авторучку с блокнотом и написал: "Док, я догадываюсь, сколь хлопотной могла оказаться у вас минувшая ночь. На территории округа есть интересный 187-й, изувеченный сексуальным маньяком. Прекрасный материал для новой книги, а поскольку я был на месте первым, уверен, что дело отдадут мне. Не сможете ли сделать вскрытие? Капитан Дитрих говорит, что судебный врач у нас мухлюет и падок на взятки. Такие дела. Д. Апшо". Он сунул записку под бронзовый череп на столе Леймана и вернулся на территорию округа. Суматоха улеглась. На площадке приемной развиднелось. "Ночной улов" - партия трупов - уложена на столы осмотра. Дэнни огляделся - ни одной живой души, кроме санитара, устроившегося на стуле возле диспетчерской и ковыряющего пальцем поочередно то в зубах, то в носу. Дэнни подошел к нему. Старик, зловонно дыхнув на него перегаром, спросил: - Ты кто такой? - Помощник шерифа Апшо. Отделение Западного Голливуда. Кто дежурит? - Хорошая работенка. А ты не слишком молод для такой наваристой должности? - Я - трудоголик. Кто дежурит? Старик отер о стенку палец, которым ковырял в носу: - Ну, поговорить ты не мастак, как я вижу. Док Кац тут фигурировал, да перебрал немного за ночь. Сейчас пошел всхрапнуть в свой жидовский каяк. Как это выходит, что все евреи ездят на "Кадиллаках"? Вот ты сыщик, можешь мне ответить на это? Дэнни сжал в карманах кулаки и стиснул зубы. Спокойно, спокойно... - Без понятия. Как тебя звать? - Ральф Карти, вот... - Тебе приходилось готовить трупы к вскрытию? - Сынок, - рассмеялся Карти, - я тем только и занимаюсь. Я готовил Руди Валентине - член у него был с горошину! Готовил Лупе Велез и Кэрол Лэндис и сделал снимки их обеих. Лупе брила свою шахну. Ежели вообразить, что они живые, можно поразвлечься! Ну, что скажешь? Хочешь, пять баксов штука. Дэнни вынул из бумажника две десятки; Карти полез во внутренний карман пиджака и вынул пачку фотоснимков. - Не надо. Мне нужен вон тот парень. - Чего? - Я сам подготовлю его к вскрытию. Прямо сейчас. - Милок, ты же не сотрудник морга, нельзя это. Дэнни добавил к своим двум десяткам еще пятерку и сунул их Карти. Старик поцеловал потускневшую фотографию мертвой кинозвезды: - Вот теперь можно. Дэнни взял из машины свой служебный набор детектива и приступил к работе, а Карти стал на стреме, чтобы не вошел и не поднял шум дежурный судмедэксперт. Дэнни снял простыню с трупа и увидел, что конечности обрели синюшность. Он поочередно поднял его руки и ноги, отпустил - они падали с задержкой: верный признак, что труп коченеет. Записал в блокнот: "Смерть, предположительно, наступила около часа ночи". Затем смочил подушечки пальцев трупа чернилами, накатал их отпечатки на плотную картонку и остался доволен результатом: впервые ему удалось это хорошо. Потом перешел к осмотру шеи и головы. Измерил штангелем следы удушающей повязки и записал результат. Следы прослеживались вокруг всей шеи и были значительно шире одинарного, даже двойного захлеста. Приглядевшись, заметил на подбородке нитку. Осторожно снял ее пинцетом, увидел, что это нить махровой ткани, поместил ее в пробирку. Ухватился за подбородок, с силой раздвинул челюсти полуоткрытого рта и осветил фонариком внутреннюю полость. Там на языке, небе и деснах были такие же нитки. Записал: "Удавлен и задушен белым махровым полотенцем". Глубоко вздохнул и стал осматривать глазницы. В тонком луче фонарика явственно различалась поврежденная мембрана, залитая желеобразным веществом, на которое обратил внимание еще на пустыре. Дэнни взял по три мазка вещества из каждой полости на предметные стекла. Клейкое вещество издавало легкий, отдающий мятой, лекарственный запах. Дэнни исследовал каждый дюйм мертвого тела. При осмотре изгиба локтевых суставов он сделал открытие: как на правом, так и на левом - старые, но четко различимые следы от иглы. Убитый был наркоман, возможно - вылечившийся: свежих следов от шприца не было. Дэнни все это записал, взял штангель и перешел к ранам на теле. Шесть ран имели одинаковые овальные очертания с разницей в пределах трех сантиметров. На всех заметны следы зубов, но слишком бесформенные, чтобы сделать с них слепок, и все были слишком велики. Это не были укусы человека. С кишок Дэнни сделал соскоб свернувшейся крови и нанес образцы на предметные стекла. Тут он сделал гипотетическое предположение, за которое доктор Лейман, наверное, поднял бы его на смех: убийца использовал животное или животных для нанесения увечий, когда жертва уже была мертва. На пенисе Дэнни разглядел четкие следы человеческих зубов, что Лейман на лекциях называл "маниакальная аффекция", вызывая оживление среди набившихся в аудиторию свободных от службы и повышающих свою квалификацию копов. Еще оставалось осмотреть пах и мошонку, когда он заметил, что Ральф Карти наблюдает за ним. Дэнни провел осмотр, стараясь ничего не повредить. Тут Карти хмыкнул: - Ишь ты, ни дать ни взять, кешыо. - Да заткнись ты. Карти пожал плечами и вернулся к своему журналу "Мир экрана". Дэнни перевернул труп на живот и ахнул: плечи и спина во всех направления были иссечены десятками порезов бритвой, узкие полоски запекшейся крови усеяны крошками древесной щепы. Дэнни с изумлением смотрел на все это, сопоставляя увечья спереди и на спине и пытаясь понять их связь. Манжеты его рубашки стали липкими от холодного пота, руки плохо слушались. Тут он услышал хриплый возглас: - Карти, кто этот тип? Что он тут делает? Дэнни обернулся, изобразив на лице миролюбивую улыбку. Он увидел толстого человека в грязном белом халате и в карнавальной шляпе с цифрой 1950, вышитой зеленым стеклярусом. - Помощник шерифа Апшо. Вы доктор Кац? Толстяк стал было протягивать руку, потом опустил ее: - Что вы делаете с трупом? И по какому праву вы явились сюда и вмешиваетесь в мою работу? Карти втянул голову в плечи, забился в угол и умоляюще смотрел на шефа. - Я расследую это дело, - сказал Дэнни, - и решил сам приготовить тело к вскрытию. Я этому обучен. Я сказал Ральфи, будто вы дали добро. - Апшо, убирайтесь отсюда! - С Новым годом, - сказал Дэнни. - Эт-то п-правда, док, - бормотал Карти. - Чтоб мне сгинуть, если я вру! Дэнни упаковал свой чемоданчик, думая, что делать дальше: заняться обходом Аллегро-стрит или отправиться домой и завалиться спать. Перед сном он будет думать о Кэти Хадженс, Бадди Джастроу, о доме на проселочной дороге в округе Керн... Уже на выходе он обернулся. Ральф Карти делился взяткой с доктором в карнавальной шляпе, украшенной фальшивыми самоцветами. 5 Рудольфе "Руди" Валентино (1895--192G) - знаменитый актер и сердцеед, первый секс-символ 1920-х. Умер от перитонита. Лупе Велез (1908--1944) --американская актриса мексиканского происхождения. Была замужем за Джонни Вайсмюллером, знаменитым исполнителем роли Тарзана. Покончила жизнь самоубийством. Кэрол Лэнднс (1919--1948) - американская актриса. Покончила с собой, приняв смертельную дозу секонала. ГЛАВА ВТОРАЯ Лейтенант Мал Консидайн сидел в своем маленьком кабинете следователя уголовного отдела окружной прокуратуры и смотрел на фото своих сына и жены, стараясь не думать о Бухенвальде. Было начало девятого. Он стряхнул тяжелый беспокойный сон, в который его погрузило чрезмерное возлияние виски. К брюкам пристали цветные кружки конфетти, а на табличке "Заместитель начальника" на дверях остались следы губной помады "Пурпурный декаданс" производства Макса Фактора. Это постаралась стенографистка. Шестой этаж городского совета выглядел как плац после парада. Разбудил Мала звонок Эллиса Лоу: он и "еще кое-кто" ждут его через полчаса в ресторане "Тихий океан". А у него Селеста со Стефаном оставались дома одни. Мал понимал, надо бы им позвонить поздравить с Новым годом, хотя он знал, что жена превратит разговор в перепалку. Мал снял трубку и набрал номер домашнего телефона. Селеста ответила после третьего гудка: - Да? Кто это, который звонит? - По этой корявой фразе становилось ясно, что она только что разговаривала со Стефаном по-чешски. - Это я. Хотел предупредить, что задержусь еще на несколько часов, - Что, блондинка выдвигает требования, герр лейтенант? - Какая еще блондинка, Селеста! Ты же знаешь, что никакой блондинки тут нет и что я в Новый год ночую в управлении... - Как сказать по-английски "роткопф"? Рыжая? Кляйне роткопф шайсер штуппер... - Говори по-английски, черт тебя побери! Брось ты эти штучки! Селеста рассмеялась. Этот наигранно веселый смешок, перебивающий ее болтовню на чужом языке, он терпеть не мог. - Дашь ты мне поговорить с сыном или нет! Молчание, потом обычная привычная декларация Селесты Гейштке Консидайн: - Это не твой сын, Малкольм. Его отцом был Ян Гейштке, и Стефан знает это. Ты мой благодетель и муж, а мальчику одиннадцать лет, и он должен знать, что его родное - это не американише полицейский тон, не бейсбол, не... - Дай мне сына, черт тебя дери! Селеста тихо засмеялась. Один - ноль в ее пользу: он снова сорвался на приказной, "полицейский" тон. В трубке было слышно, как Селеста воркующим голоском ласково подзывает Стефана по-чешски. И вот он мальчик - как раз посреди между ними, и не его, и не ее: - Папа, Малкольм? - А га. С Новым годом! - Мы смотрели салют. Поднялись на крышу ~ и были под зон... зонн... - Вы держали зонтики? - Да. Мы видели, как мэрия вдруг вся осветился, а потом салют, а потом они... залопались? - Затрещали, Стефан, - поправил мальчика Мал. - За-тре-ща-ли. Лопнуть - это другое, это когда надутый шар проткнешь. - За-тре-ска-ли? - Стефан пытался произнести новое для него слово - Ща-ща, затрещали. Мы займемся с тобой языком, когда я приду, и потом, может быть, съездим в парк Уэстлейк, будем уток кормить. - А ты салют смотрел? Выглядывал в окно, чтобы посмотреть? Во время салюта Мал отбивался от назойливой Пенни Дискант, предлагавшей перепихнуться в раздевалке; она терлась об него грудью и ногами, и он теперь жалел, что не воспользовался этим шансом. - Да, было красиво. Сынок, мне надо идти. Работа. А ты иди еще поспи, чтобы не дремать у меня на уроке. - Хорошо. Хочешь поговорить с мутти? - Нет. До свидания, Стефан. - До свидания, па-ап. Мал положил трубку. Руки у него дрожали, на глазах выступили слезы. Деловой центр Лос-Анджелеса пребывает в оцепенении, словно в пьяном сне. Одни лишь алкаши шевелятся в очереди у миссии Союза спасения в ожидании бесплатных пончиков и кофе. Перед дешевыми гостиницами на Главной Южной в беспорядке припаркованы машины: некоторые уткнулись передком в помятые бамперы других. Из окон свисают мокрые ленты серпантина и устилают тротуар, а проглядывающее на востоке солнце навевает ощущения жара, пота и тяжелого похмелья. Ведя машину к ресторану "Тихий океан", Мал мечтал о том, как бы поскорее кончился это первый день нового десятилетия. Ресторан был забит увешанными фотоаппаратами туристами. Они с жадностью уплетали фирменный завтрак "Розовая чаша" - омлет с устрицами, овсяные блинчики, коктейль "Кровавую Мэри" и кофе. Метрдотель сообщил Малу, что мистер Лоу и еще один джентльмен ожидают его в "Золотой лихорадке" - зале, охотно посещаемом представителями городской элиты. Мал прошел вглубь и постучал в закрытую дверь. Через мгновение она приоткрылась, и в проеме показался улыбающийся "другой джентльмен": - Тук-тук, кого там несет? Красные берегись - Дадли Смит идет! Прошу, лейтенант! Сегодня здесь собрались лучшие умы полиции, и сие событие заслуживает того, чтобы быть достойно отмеченным. Мал пожал ему руку. Эта манера и часто напускной ирландский акцент ему были знакомы - лейтенант убойного отдела полицейского управления Лос-Анджелеса Дадли Смит. Высокий, здоровенный и красномордый детина, Дадли родился в Дублине, вырос в Лос-Анджелесе, обучался в иезуитском колледже. Доверенный исполнитель грязной работы при всех начальниках полиции Лос-Анджелеса, начиная с Громилы Дика Стекела. В порядке исполнения служебных обязанностей убил семерых, носит сделанные на заказ галстуки с вышитым кругами узором из семерок, наручников и эмблем полицейского управления. Поговаривают, что при нем всегда армейский револьвер 45-го калибра, заряженный разрывными пулями дум-дум, смазанными чесноком, и кастет с пружинным ножом. - Рад вас видеть, лейтенант. - Зовите меня просто Дадли. Мы в одном чине. Я старше, зато внешность у вас - мне до такой далеко. Уверен, мы отлично сработаемся. Как думаете, Эллис? Глава уголовного отдела окружной прокуратуры Эллис Лоу сидел на кожаном стуле с высокой спинкой как на троне и вылавливал из омлета устриц и кусочки бекона: - Разумеется. Садитесь, Мал. Позавтракаете с нами? Мал сел напротив Лоу, Дадли Смит - между ними. На обоих - твидовые тройки: на Лоу - серая, на Смите - коричневая. Оба щеголяют клубными регалиями: лацкан пиджака юриста украшает выполненный в виде ключа значок "фи-бетника", лацкан копа - значки масонских лож. Мал поправил складку на своих мятых фланелевых брюках и подумал, что Смит и Лоу выглядят как два злобных щенка из одного помета: - Нет, благодарю. - Кофе? - указал Лоу на серебряный кофейник. - Нет, спасибо. Смит засмеялся и хлопнул себя по колену: - Догадываетесь о причинах столь раннего вторжения в вашу мирную семейную жизнь? - Попробую угадать, - сказал Мал. - Эллис хочет стать окружным прокурором, я - главным следователем прокуратуры, а вы - занять место руководителя убойного отдела, когда через месяц уйдет в отставку Джек Тирни. У пас деловая встреча по поводу некоего мокрого дела, о котором я еще не слышал. Двое из нас следователи, Эллис - прокурор. Речь идет о карьерном повышении. Попал в точку? Дадли расхохотался во всю глотку, а Лоу сказал: - Хорошо, что вы не дипломированный юрист, Малкольм. Не хотелось бы мне столкнуться с вами в суде. - Значит, угадал? Лоу подцепил на вилку устрицу, обмакнул ее в яичный соус: - Нет. Попросту говоря, билеты на упомянутые вами места у нас уже в кармане. Дадли по доброй воле вызвался... - Я вызвался из чувства патриотизма, - прервал его Смит. - Для меня красная мразь страшнее сатаны. Мал наблюдает, как Лоу прожевал устрицу, потом кусочек бекона, потом яичницу. Дадли курит и смотрит на Лоу. Мал замечает кастет под пиджаком на поясе Дадли: - Значит, большое жюри. Так? Лоу откинулся назад и потянулся: - Вы все схватываете на лету, - отметил он. - Вы следите за местной прессой? - В общем-то нет. - Так вот: сейчас разгорелся серьезный трудовой конфликт и, в частности, в студиях Голливуда. Профсоюз водителей грузовиков выступает против УАЕС - Объединенного профсоюза актеров, статистов и рабочих сцены. У тех долгосрочный контракт с РКО и мелкими студиями на Гоуэр. Они проводят пикетирование с требованием увеличения зарплаты и участия в прибылях, но забастовку не объявляют и... Дадли Смит обеими руками хлопнул по столу: - Все они подрывные элементы, красные ублюдки, все как один! На лице Лоу появляется раздраженное выражение. Мал смотрит на лапищи ирландца и представляет, как они хватают за горло, выкручивают уши, выколачивают признание. Ага, да Эллис просто боится Смита, который принципиально не переносит этого "жидовского сукина сына, адвокатишку-прощелыгу": - Эллис, это что, политическое дело? Лоу потеребил ключик "фи-бетника" на лацкане: - Речь идет о полномасштабном расследовании большим жюри коммунистического влияния в Голливуде. Вы с Дадли - мои главные следователи. Расследование сосредоточено на УАЕС. Этот профсоюз кишит подрывными элементами, и у них есть так называемый мозговой трест, который всем заправляет, - одна женщина и полдюжины мужчин. Все они тесно связаны с "попутчиками" --теми, кто, ссылаясь на Пятую поправку, отказывался давать показания перед Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности в 47-м и был отправлен за решетку. Члены УАЕС совместно работали на постановке ряда фильмов, пропагандирующих коммунистические идеи, к тому же они связаны с другими очагами подрывной деятельности. Коммунизм напоминает паутину. Одна паутинка лепится к другой, а та - к общему гнезду. Паутинки - это имена, имена дают показания и называют другие имена. Вы с Дадли узнаете для меня эти имена. Перед глазами Мала замаячили серебряные капитанские лычки; он внимательно посмотрел на Лоу. И тут черт дернул его возражать во вред самому себе: - Почему же я, а не капитан Бледсо? Он - главный следователь прокуратуры, председательствует на всех банкетах в городе, всеобщий любимец - а это то, что надо, если ведешь большую игру. Я собираю улики в делах по убийствам. Дадли - ловит самих убийц. Почему мы? И почему все это сейчас - в девять утра Нового года? Лоу стал перечислять доводы за, загибая пальцы с наманикюренными, блестящими ногтями: - Во-первых, минувший вечер я провел с окружным прокурором. Завтра на утверждение городскому совету представляется окончательный бюджет нашего отдела на 1950 год, и я убедил его, что сорок две тысячи долларов, оставшиеся у нас не израсходованными, должны быть направлены на борьбу с красной угрозой. Во-вторых, я договорился с заместителем прокурора и заведующим отделом большого жюри Гиффордом поменяться нашими функциями. Он хочет обрести опыт судебного преследования по уголовным делам, а что хочу я - вам известно. В-третьих, капитан Бледсо в преклонном возрасте. Два дня назад, выступая на общем собрании членов клуба Кивани, он позволил себе целый ряд непристойностей. Он заявил о намерении "оттарабанить" Риту Хейворт и "надрать ей задницу до кровавых пузырей", что вызвало настоящее замешательство. Прокурор посмотрел медицинскую карту Бледсо, и выяснилось, что наш милый капитан перенес несколько микроинсультов и скрыл это. Пятого апреля исполняется двадцать пять лет его службы в нашем управлении, и он уходит в отставку, а до того момента остается чисто номинальным руководителем отдела. В-четвертых, вы и Дадли отличные и чертовски толковые сыщики, прекрасно дополняющие друг друга в методах работы. В-пятых... Мал хлопнул рукой по столу - совсем как Дадли Смит: - В-пятых, мы оба хорошо знаем, что в кресло главного следователя прокурор хочет посадить человека со стороны. Он скорее пойдет к федералам или поищет человека в здешней полиции, чем даст это место мне. Эллис Лоу подался вперед: - Мал, он согласен назначить вас главным следователем и произвести в капитаны. Вам тридцать восемь? - Тридцать девять. - Мальчишка. Засучите рукава, и годков через пять вы палкой будете отбиваться от предложений полицейского начальства. Я буду окружным прокурором, а Макферсон станет вице-губернатором. Ну что, с нами? Правая рука Эллиса Лоу ладонью вниз лежала на столе; Дадли Смит с масляной улыбкой накрыл ее своей. Мал прокрутил в памяти его послужной список: труп проститутки в Чайнатауне, нераскрытое убийство двух черномазых в Уоттсе, вооруженное ограбление и торговля наркотой в негритянском бардаке, посещаемом полицейским начальством... А - была не была! Мал положил свою руку сверху и сказал: - С вами. Дадли Смит подмигнул Малу: - Серьезные партнеры в большом крестовом походе. Эллис зашел за спинку своего стула: - Сначала я скажу, что у нас есть, а потом - что нам нужно. - У нас имеются письменные под присягой показания членов профсоюза шоферов-тимстеров о проникновении красных в УАЕС - профсоюз актеров, статистов и рабочих сцены. Мы сопоставили список активистов комми со списком членов УАЕС, в обоих списках масса одних и тех же фамилий. Мы сделали копии с просоветских фильмов, выпущенных во время войны, - чистой воды красная пропаганда, и это дело рук членов УАЕС. У нас есть "тяжелая артиллерия", о чем я скажу минутой позже. Я уже сделал запрос ФБР и в ближайшее время надеюсь получить оттуда сделанные скрытой камерой снимки красных: на них заправилы УАЕС в тесном кругу с видными членам компартии и теми, кого допрашивали в Конгрессе в связи с делом Сонной Лагуны еще в 43-м и 44-м. Отличный убойный материал, серьезная зацепка. - Дело Сонной Лагуны может обернуться против нас, - сказал Мал. - Осужденные ребята оказались невиновными, настоящего убийцу так и не нашли, и это дело получило широкую огласку. Республиканцы заявили протест. Тут нужен другой подход. Дадли Смит затушил сигарету в чашке с недопитым кофе: - Нет, сынок, они были виновны. Все семнадцать. Я знаю это дело. Они забили Хосе Диаса до полусмерти, приволокли к лагуне и раздавили колесами старого драндулета. Обычные разборки на почве страсти - за пачукос это водится. Диас ухлестывал за сестрой дальней родни одного из компании. Знаете, как эти латиносы устраивают браки со своей же родней и плодят детей. Потому они все и вырожденцы. - Это было состряпанное дело, лейтенант, -вздохнул Мал, - как раз накануне заварухи из-за восстания зутеров , тогда все помешались на этих мексиканцах. И помиловал ребят тогда губернатор от республиканцев, а никакие не комми. Смит глянул на Лоу: - Наш друг предпочитает мнению товарищей-офицеров журналистские сплетни. А потом мы услышим, что в избиении несчастных латинов во время заварухи виновен наш департамент. Должен добавить, что все это - надоевший треп краснозадых. Мал протянул руку к тарелке с булочками и стал говорить твердо, чтобы этот ирландский детина понял, что его никто не боится: - Нет, это надоевший треп полиции. Я тогда работал в управлении, и там мне коллеги, проще говоря, прямо назвали это дело дерьмом. Кроме того... - Джентльмены, прошу вас, - громко оборвал их Лоу и вовремя: Мал почувствовал, что голос его теряет твердость. Он успел перевести дух и теперь холодно смотрел на Дадли Смита. Тот вежливо улыбнулся: - Не будем спорить из-за дохлого мекса, - сказал Дадли Смит и протянул руку. Мал пожал ее, а Смит подмигнул. - Так-то лучше, - сказал Эллис Лоу. - Кто там был виновен, к делу это теперь не относится. Суть в том, что подрывные элементы все время муссируют тему Сонной Лагуны в своих целях. Вот на что нам следует обратить внимание. Догадываюсь, что вам не терпится отправиться домой к семьям, а потому на этом хочу закруглиться. Ваша задача - обеспечить то, что федеральные власти называют "свидетелями в пользу выставившей стороны" - тех членов УАЕС и прочих леваков, кто желает очиститься от былых связей с комми и может назвать нужные нам имена. Вам следует исходить из того, что прокоммунистические фильмы, снятые этими профсоюзниками, были продуманным заговором, сознательной пропагандой в целях внедрения коммунистической идеологии. Вам нужно получить доказательства территориальной подсудности - то есть что эта подрывная деятельность проводилась в самом Лос-Анджелесе. При этом могут быть затронуты интересы некоторых влиятельных людей - этого не избежать. Что многие кинозвезды Голливуда - попутчики красных - общеизвестно. Это обстоятельство может стать... Лоу замолчал. - Источником средств? - подсказал Мал. - Да. Именно так, хоть и звучит цинично. Вижу, что вам нелегко открыто выразить свои патриотические чувства, Малкольм. В данном деле вам не мешало бы проявить больший пыл. Мал вспомнил, как ему рассказывали, что Микки Коэн перекупил руководство восточного отделения тимстеров Лос-Анджелеса у одного бывшего гангстера, которому требовались деньги для игорного бизнеса в Гаване. - Микки К. может подкинуть баксов, если городские власти не раскошелятся, - начал Мал. - Точно знаю, он будет рад вытурить уаесешников и толкнуть туда своих ребят. В Голливуде можно неплохо заработать. На лице Лоу вспыхнул румянец. Дадли Смит побарабанил по столу костяшками своего кулачища: - А наш друг Малкольм быстро соображает. Верно, сынок. Естественно, Микки хотел бы устроить на студиях своих ребят, а студии ждут не дождутся, чтобы избавиться от профсоюзников. Это не меняет дела: в УА.ЕС красных пруд пруди... А знаешь, сынок, однажды мы с тобой едва не стали коллегами? Мал вспомнил: в 41-м, когда он получил сержанта, Тад Грин предложил ему перевод в оперативники. Мал отказался. Его не привлекала перспектива гоняться за вооруженными грабителями, вламываться в дома с пистолетом наготове, поджидать автобус с уголовниками из Сен-Квентина и рукоятками пистолетов "обламывать" крутых ребят, приводя их к покорности, - этакая полицейская "дипломатия канонерок". На этой работе Дадли Смит угробил четверых. - Мне хотелось остаться в отделе нравов. - Я тебя понимаю, сынок. Меньше риска, больше шансов на продвижение. Об этом давно поговаривают: Мал Консидайн, сначала патрульный, потом сержант, лейтенант, сотрудник управления полиции и следственного отдела прокуратуры, не хочет пачкать руки. Когда его, еще новобранца, направили в участок Семьдесят седьмой улицы - в гнездо негритянской мафии "Конго", - он испугался и сбежал оттуда. Малу стал интересно: знает ли Дадли Смит историю газовой камеры Бухенвальда: - Верно. Мне казалось, что там я ничего не выиграю. - Про наш отряд болтают разное, но там, сынок, ты был бы на месте. Кое-кто думал иначе, но ты сумел бы их переубедить. "Намекает на старую сплетню", - подумал Мал. Глянул на Лоу и сказал: - Давайте ближе к делу. О какой тяжелой артиллерии вы говорили? Лоу переводит взгляд с Мала на Смита и обратно: - У нас есть два хороших помощника. Один - бывший фэбээровец Эдмунд Дж. Саттерли. Он возглавляет группу "Против красной угрозы". Группа на договорных основах обслуживает корпорации и выявляет, если можно так выразиться, "остро мыслящих" работников в развлекательной индустрии. Она проверяет наличие у нанимаемых на работу коммунистических связей и помогает отсеивать подрывные элементы, которые уже могли там завестись. Эдмонд - специалист по коммунизму и будет вас инструктировать, как наилучшим образом собирать улики. Другой - психиатр, доктор Сол Лезник. С 40-х годов был доверенным лицом компартии в Лос-Анджелесе и уже несколько лет работает на ФБР. Мы получили доступ ко всем его досье; там все шишки профсоюза УАЕС со всем их грязным бельем с довоенного времени. Тяжелая артиллерия. Смит хлопнул по столу и поднялся: - Гаубица, заградительный огонь, может быть, даже атомная бомба. Мы встречаемся с ними завтра у вас дома, Эллис. Давайте в десять? Лоу нацелил в Смита указательным пальцем: - Ровно в десять. Дадли повторил жест Лоу, ткнув пальцем в сторону Мала: - Значит, до встречи, коллега. Это еще не оперативная работа, но что будет весело - обещаю. Мал кивнул и проследил, как Смит вышел из комнаты. Минуту помолчав, Лоу сказал: - Работа не из легких. Не будь я уверен, что вы составите отличную пару, я его бы не привлек. - Что, он сам напросился? - Он тесно связан с Макферсоном и знал об этом деле еще до того, как я получил добро. Как думаете, сможете держать его на коротком поводке? Вопрос подразумевал, что о его прошлом все хорошо осведомлены. Это также означало, что Лоу остановился на нем как на человеке, убившем одного наци, и, возможно, верит в его причастность к неудавшейся попытке покушения на Базза Микса. А вот Дадли Смит знает все это из первых рук. - Не вижу проблем. - Отлично. Как Селеста и Стефан? - Лучше не спрашивайте. - Ну-ну, не падайте духом, - улыбнулся Лоу. -- Впереди у нас лучшие времена. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Тернер Микс, по кличке Базз, наблюдает за охранниками, обходившими территорию авиационного завода Говарда Хьюза. Четыре против одного, что хозяин нанял этих бездельников исключительно из- за их формы, и два против одного, что покрой их шмоток он придумал сам. За всем за этим стояла хитроумная комбинация финансового воротилы, владеющего одновременно крупнейшей кинокомпанией "РКО пикчерз", авиазаводом "Хыоз эркрафт" и инструментальным предприятием "Хыоз тул", купленными и управляемыми ради ухода от оплаты налогов и исключительно из-за прихоти. Хыозу, кроме того, принадлежат фабрика по производству бюстгальтеров в Сан-Исидро, где всю рабочую силу составляли мексиканские "мокроспинники", завод гальванотехники и четыре закусочных в стратегически важных пунктах - чизбургеры и хот-доги с острой приправой составляют основу его диеты. В открытую дверь своего кабинета Базз наблюдает за шефом, стоящим возле ангара напротив, и замечает гофрированные клапаны на карманах его рубашки, наподобие тех, что он придумал для блузки Джейн Расселл , чтобы оттенить ее титьки, и прикидывает все за и против. И уже в миллионный раз задает себе вопрос: почему, когда ему тоскливо, он всегда сам с собой заключает пари. А сегодня ему было особенно тоскливо. Было 10 часов утра Нового года. Как начальник службы безопасности авиазавода Базз всю ночь был на ногах и водил хозяина, как выражался Говард Хьюз, "по периметру патрулирования". Штатная охрана была на новогоднюю ночь от дежурства освобождена; вместо нее со вчерашнего вечера территорию охраняли алкашного вида хмыри. Кульминацией их обхода с хозяином стал специальный новогодний подарок от Большого Говарда: точно в момент перехода 1949 года в 1950-й в ворота предприятия въехал грузовик с хот-догами и бутылками кока-колы - поздравление от закусочных в Калвер-Сити. Угощали тем, что не успели реализовать. Базз отложил бумажку с расчетами по тотализатору и стал наблюдать, как хозяин ест: шесть против одного, что Говард полезет на стенку, если увидит хоть пятнышко горчицы или ленточку квашеной капусты на форменных куртках охранников. Часы показывали 10:40. Можно отправиться домой и вздремнуть до полудня. Но Базз развалился на стуле и стал разглядывать развешенные по стенам фотографии. Каждая позволяет оценить себя так или этак, каждая дает представление, сколь успешной была его жизнь в роли подставной фигуры и чем он был на самом деле. Вот он собственной персоной - невысокого роста, широкий в плечах, склонный к полноте - стоит рядом с Говардом Хыозом, высоким и элегантным, в костюме в белую полоску. Деревенский парень из Оклахомы и чудаковатый миллионер подставляют друг другу рожки. Фотка - вроде заезженной пластинки со слезливыми балладами, которые так любят в сельской глуши: на одной стороне - о шерифе, которого сгубили женщины и деньги, а на другой - о хозяине, который вытащил его из дерьма, оплатив все долги. Второй этап - несколько снимков времен его полицейской службы, начатой в Лос-Анджелесе в 34-м. Тут Базз уже подтянутый молодой блюститель порядка, от снимка к снимку все больше полнеющий и лучше одетый. Череда его полицейских специализаций: уличные мазурики, воры и грабители и, наконец, наркоторговцы. Костюм из кашемира, блейзер из верблюжьей шерсти. Слегка нервозный взгляд, свойственный людям, причастным к не вполне законно полученным денежным средствам. А вот - детектив сержант Тернер Микс в больничной койке и в окружении полицейского начальства, указующего на полученные им ранения, тогда как он сам ломал голову, не от коллег ли полицейских получил он эти пули. На письменном столе - свой ряд портретов: уже более толстый и поседевший Базз с мэром Бауроном, бывшим окружным прокурором Быороном Фитсом, Эрролом Флинном и Микки Коэном, с продюсерами, которым он поставлял шлюх, с артисточками, которых он вытаскивал из судебных передряг и возил на аборты, с врачами, снабжавшими Голливуд наркотиками и благодарными Баззу за расширение клиентской сети. Специалист обтяпать дельце, спроворить что надо, выпустить кишки, если потребуется. А в кармане - ни шиша. Базз сел за стол и стал прикидывать приходы и расходы. В округе Вентура он владеет четырнадцатью акрами земли, безводной и бросовой, которую купил своим родителям на старость, но они его подвели, отправившись на тот свет во время эпидемии тифа в 44-м. Торговец недвижимости, с которым он связался, сказал, что красная цена его земле тридцать баксов за акр. Поэтому лучше ее придержать: дешевле не станет. У него новая, 48-го года выпуска машина - зеленый "эльдо"-купе, такой же как у Микки Коэна, только не бронированный. У него куча костюмов от "Овиата" и магазина "Лондон шоп", но все штаны не сходятся на брюхе, а покупай Микки свои тряпки в сэконд-хэнде, проблем бы не было: они с пижонистым жидком одних габаритов. Но зато рубашки Микки в третий раз уж не надевал. На этом листок дебета у Базза закончился, и он перешел на промокашку... Зазвонил телефон. Базз снял трубку: - Охрана. Кто говорит? - Это Сол Гельфман, Базз. Помнишь меня? Старый хрыч из кинокорпорации "МетроГолдвин-Майер", внук которого угонял со стоянки у ресторана "Роу" машины с открытым верхом, носился на них по Маллхолланду и всегда оставлял визитную карточку - большую кучу говна на заднем сиденье. Дед купил инспектора, который вместо двадцати семи указал два случая угона машин без упоминания образцов преступного "почерка". Учитывая репутацию почтенного семейства и юношескую безалаберность, судья ограничился испытательным сроком для внучонка. - Как не помнить. Чем могу помочь, мистер Гельфман? - Знаешь, Говард посоветовал позвонить тебе. У меня тут возникла небольшая проблема, и он сказал, что ты можешь помочь. - Что, внучок снова взялся за старое? - Нет, боже упаси. Нужно помочь девочке, которую я снимаю в новом фильме. Одни мошенники где-то раздобыли ее непристойные снимки - это случилось еще до того, как я подписал с ней контракт. Я откупился, но они требуют еще и еще. Базз крякнул: дело пахнет большим мордобоем. - А что за снимки? - Грязнее грязного. Скотская любовь. Люси и датский дог с елдаком как у Кинг-Конга. Мне бы такой шланг! Базз взял листок со своими расчетами и перевернул его на чистую сторону: - Кто эта девочка и что у вас есть на шантажистов? - Кто забирал деньги - не знаю. Послал к ним на встречу своего ассистента с деньгами. Девчонку звать Люси Уайтхолл. И еще одно. Я нанял частного детектива, он прослушивает их переговоры. Всем заправляет ее любовник-грек, Томи Сифакис. Ну не наглец ли? Шантажирует собственную подружку, а звонит мне из их уютного любовного гнездышка. У него есть парни, которые действуют как посредники, а она и не подозревает, как ее дурачат. Представляешь, что за поганец? Базз стал прикидывать, во что это должно обойтись, а Гельфман продолжал свой треп: - Базз, мне стоило это полтысячи, и я даю тебе шанс подзаработать, потому что Люси делала стрип-тиз с Одри Андерс, зазнобой Микки Коэна. Я мог бы попросить Микки, но ты мне однажды крепко помог, и я даю работу тебе. Говард говорит, ты знаешь, как все устроить. Базз посмотрел на старую дубинку, подвешенную за ремешок на ручке ванной комнаты. Попробуем тряхнуть стариной. - Это будет стоить штуку, мистер Гельфман. - Что? Да это грабеж! - Нет, это уголовно наказуемое вымогательство без вмешательства суда. Адрес Сифакиса есть? - Микки бы сделал это мне бесплатно. - Микки бы слетел с катушек, а вам бы светила статья "сговор с целью убийства". Даете адрес Сифакиса? Гельфман тяжело вздохнул: - Ну ты и хитрый босяк. 1187 Виста-Вью-Корт в Студио-Сити. И за штуку я хочу, чтобы все было подчищено. - Как говно с заднего сиденья, - сказал Базз и бросил трубку. Взял полицейский револьвер и поехал в сторону перевала Кахуенго. До места он добрался за час; еще двадцать минут мотался среди новостроек в поисках Виста-Вью-Корт. Это оказалась полукругом изогнутая улочка на склоне Голливудского холма, застроенная однотипными коттеджами. Номер 1187 оказался сборным домиком персикового цвета, порядком уже полинявшего; металлические детали его каркаса поржавели. По обе стороны от него - такие же разноцветные домишки - лимонно-желтый, сиреневый, бирюзовый, оранжево-розовый и ярко-красный, за которым высится рекламный щит "САДЫ ВИСТА-ВЬЮ! ЛУЧШЕЕ ЖИЛЬЕ В КАЛИФОРНИИ! ВЕТЕРАНАМ ПРЕДУСМОТРЕНА СКИДКА!". Базз припарковался возле забегаловки в подвале желтого домика. Несколько малышей гоняли по дорожкам перед домами на трехколесных велосипедах, никого из взрослых не было видно. Базз нацепил на лацкан пиджака игрушечный полицейский жетон, вышел из машины и нажал звонок номера 1187. Десять секунд - никакого ответа. Поглядев вокруг, он вставил в замочную скважину заколку для волос и покрутил круглую ручку двери. Замок щелкнул, он толкнул дверь и вошел в дом. Тюлевые занавески на окнах хорошо пропускали солнечный свет. Дешевая мебель, на стенах - киноафиши, рядом с тахтой кучка портативных радиоприемников - видно, украдены со склада. Базз вытащил из-за пояса дубинку и через грязную кухню-столовую прошел в спальню. Там еще больше афиш и плакатов - стриптизерши в набедренных повязках и накладками на сосках. Базз узнал Одри Андерс, "Заводную девчонку", будто бы имеющая степень магистра какого-то занюханного колледжа; рядом с ней плакат со стройной блондинкой. Базз включил торшер, чтобы лучше ее разглядеть; внизу рекламная подпись: "Пикантная Люси". На бедрах крошечный купальник, внизу плаката марка городского агентства знакомств. Присмотревшись, заметил, что у девушки отсутствующий взгляд и вымученная улыбка: видно - результат дозы наркотика. Базз решил за пять минут прочесать весь дом. Глянул на часы и приступил к делу. В обшарпанных ящиках в беспорядке валялось мужское и женское нижнее белье, в котором были припрятаны сигареты с марихуаной. В серванте - грампластинки и женские романчики. Шкаф свидетельствовал, что дела у женщины шли в гору, а мужчина шел следом: платья и юбки из фешенебельных магазинов Бевер-ли-Хиллз, тут же пропахшие нафталином морская форма и брюки, осыпанные перхотью пиджаки. 15:20. Базз осмотрел кровать: голубые атласные простыни, чехол на изголовье вышит купидонами и сердечками. Засунул руку под матрац, ощутил холод металла и гладкую полировку дерева, вытащил находку - обрез помпового ружья, широкое черное дуло - вероятно, 10-й калибр. Ружье заряжено пятью патронами - крупная дробь. Разрядил ружье, патроны сунул себе в карман. Интуитивно следуя за ходом мыслей Томми Сифакиса, заглянул под подушку. Там - немецкий "люгер", с полным магазином и патроном в патроннике. Базз разрядил пистолет, ссыпал из магазина патроны в карман. Черт, времени искать сейф уже не остается. Значит, поиск порноснимков Люси Уайтхолл с собакой придется отложить. Жаль, можно было бы сунуть их ей под нос - пусть линяет от этого грека с его перхотью и целым арсеналом в спальне. Базз прошел в гостиную и остановился, увидев на журнальном столике записную книжку. Он пролистал ее до буквы Г, не встретив ни одного знакомого имени, пока не увидел "Сол Гельфман" с обведенными карандашом домашними и рабочими телефонами; М и П дали ему имена Донни Маслоу и Чика Парделла - сшивающихся возле киностудий молодчиков, которых Базз заметал, работая еще на наркотиках, и продолжающих торговать марихуаной. Но эти вымогательством не занимаются. Буква С. Теперь у Базза будет возможность нажать на грека и, может, не только на него: Джонни Стомпанато, Крествью, 6103. Личный телохранитель Микки Коэна. По слухам, проложил себе путь наверх, начав с рэкета в кливлендской банде, говорили также, что он поставлял мексиканскую марихуану местным торговцам наркотиками за тридцать процентов отката. Красавчик Джонни Стомп. Его фамилия вызывала в воображении знаки доллара - и вопросительные знаки. Базз вернулся в машину и стал ждать. Он повернул ключ зажигания, включил радио, пошарил в эфире, нашел певца Спейда Кули с его передачей "Час ковбойских ритмов" и приглушил звук. Слащавые мелодии были патокой с сахаром - перебор. Это заставило его вспомнить оклахомское захолустье и что бы с ним сталось, останься он там навсегда. Но тут певец неожиданно сменил тему: он пел о человеке, готовящемся идти на тюремную виселицу за преступление, которое он не совершал. Это заставило Базза вспомнить, чего ему самому стоило выбраться из дерьма. В 1931 году захолустный городишко Лизард Ридж в Оклахоме умирал, задыхаясь в самом сердце песчаных бурь. У жителей был только один источник заработка - маленькая фабричка, где изготавливались чучела броненосцев, дамские сумочки из кожи этих рептилий да бумажники из водившейся там ящерицы-ядозуба, которые продавали проезжающим по автостраде туристам. Местные и индейцы из соседней резервации били этих рептилий, снимали с них шкуры и продавали на фабрику. Иногда они слишком увлекались и начинали убивать друг дружку. Песчаные бури 31-го на целых полгода закрыли главную автостраду Восток - Запад. Броненосцы и ящерицы взбесились: у них не осталось корма, кроме вонючего дурмана, от которого они болели, поедали друг друга. Одни прятались и подыхали, другие сотнями ползли к автостраде и гибли под колесами машин. Их иссушенные, изуродованные шкуры ни на что не годились и ничего не стоили. Тернер Микс, лучший охотник на ядозуба, бивший из своего ружья ящера за тридцать ярдов точно в то место на спине, которое потом мастера незаметно зашивали, понял, что надо из города бежать. Он подался в Лос-Анджелес и поступил работать статистом на киностудию: день на "Парамаунт", другой - на "Коламбиа". Участвовал в массовках на съемках вестернов, а когда дела на больших студиях пошли хуже, выручали постановки малобюджетных фильмов. Любой белый с мозгами в голове, умеющий вертеть лассо и хорошо сидеть на лошади, всегда мог найти работу даже в переживавшем времена Великой депрессии Голливуде. Но в 34-м место вестернов стали занимать музыкальные мелодрамы. Работу стало не найти. Базз хотел было попытать счастья в муниципальной автобусной компании, где на три вакансии было шестьсот претендентов, и тут его снова выручил Голливуд. Пикеты забастовщиков осадили студию "Монограмм": несколько профсоюзов объединились под знаменами Американской федерации труда - АФТ. За пять долларов в день и гарантию найма, если забастовка будет подавлена, он пошел в штрейкбрехеры. Две недели он так ловко расшибал головы своей полицейской дубинкой ("бз-з-з" - свистела дубинка, рассекая воздух, прежде чем опуститься на головы бунтовщиков), что наблюдавший за ним свободный от службы коп прозвал его Баззом и познакомил с капитаном Джеймсом Калхейном, командиром полицейского отряда по разгону демонстраций. Калхейн с первого взгляда угадал в нем прирожденного полицейского. Через две недели Микс нес дежурство в центре города, еще через месяц стал инструктором по стрелковому делу в полицейской академии. Обучение дочки шефа Стекела стрельбе из винтовки 22-го калибра и верховой езде принесло ему звание сержанта и обеспечило службу сначала в отделе по борьбе с мошенничеством, потом - в отделе по борьбе с грабежами и наконец - самое лакомое - в отделе по борьбе с наркотиками. Борьба с наркоторговлей имеет свои неписанные правила: там имеешь дело с человеческим дном, там ходишь по колено в дерьме, там тебе дозволяется делать все. Если исполняешь свои обязанности честно, не стучи на тех, кто поступает иначе. Если не стучишь - у тебя есть доля конфиската, которую сам продаешь непосредственно цветным или сбываешь его мафиози - Джеку Драгие, Бенни Сигелу, Микки Коэну, - которые сливают товар исключительно черножопым. Только приглядывай за честными служаками: если кто из чужих указывает на тебя пальцем, значит, положил глаз на твою работу. Перейдя в 44-м в наркоотдел, он вступил в деловые сношения с Микки Коэном - тогда еще темной лошадкой в криминальной среде Лос-Анджелеса, голодным малым, рвущимся к пирогу. Джек Драгна не любил Микки, а Микки не любил Джека. Базз тряс наркоторговцев в негритянских кварталах Джека, собирал по пять граммов с каждой унции наркоты и продавал это Микки. За это Микки, ценивший, что Базз насыпал Джеку соли на хвост, приглашал его на голливудские вечеринки и знакомил с людьми, нуждавшимися в услугах полиции и готовыми за это платить. Там его свели с легкой на передок блондинкой, муж которой служил в военной полиции в Европе. Там же он познакомился с Говардом Хьюзом и стал поставлять ему девочек из числа помешанных на Голливуде сельских простушек, уютно устраивая их на секс-хатах, которые у Хьюза были по всему городу. И пошли в руки одни тузы: служба, деньги, любовь с Лорой Консидайн - полный ажур, пока не наступило 21 июня 1946 года. По анонимной наводке он, идя на перехват партии наркоты на углу Шестьдесят восьмой улицы и Слосона, попал в переулке в засаду, две пули попали в плечо, одна в руку, еще одна прошила левую ягодицу. После ранения Базз досрочно вышел в отставку с полной пенсией и попал в руки Говарда Хыоза, которому как раз требовался надежный человек... А он до сих пор не знает, кто тогда его подстрелил. По извлеченным из тела пулям установлено, что убийца был не один. Он подозревал двоих: либо Драгна послал своих стрелков, либо это были ребята, нанятые Малом Консидайиом, мужем Лоры, сержантом полиции нравов, вернувшимся из Европы с фронта. В полицейском управлении он навел о Консидайне справки. Выяснилось, когда в барах Уоттса начался серьезный мордобой, Консидайн тут же попросил о переводе, что когда он возглавлял группу ночного дежурства, то шутки ради отправлял новобранцев разбираться со шлюхами, и что привез из Германии побывавшую в Бухенвальде чешку с сыном и планирует развестись с Лорой. Однако ничего конкретного выяснить ему не удалось. Лишь в одном Базз был уверен наверняка: Консидайн знал о его связи с Лорой, которая скоро станет его бывшей супругой, и самого его на дух не переносил. Микс ходил в следственное управление оформлять свое увольнение, попрощаться с товарищами по службе и получить жетон почетного ветерана. А заодно воспользовался случаем и решил взглянуть на человека, которому наставил рога. Базз подошел к его столу в отделе нравов и увидел высокого малого, похожего скорее на прокурора, а не на полицейского, и протянул ему руку. Консидайн не спеша оглядел его с ног до головы и сказал: "Лора всегда была неравнодушна к сутенерам" - и стал смотреть в сторону. Шансы равны: счеты с ним могли свести и Консидайн и Драгна. Базз увидел, как к дому 1187 подкатил "понтиак" последней модели с откидной крышей. Из нее вышли две женщины в кринолиновых вечерних платьях и нетвердой походкой направились к дому на высоченных шпильках; за ними следовал амбалистый грек - костюм был ему узковат, а брюки коротковаты. У той, что была ростом повыше, тонкая шпилька попала в трещину в тротуаре, и она упала на одно колено; Базз узнал в ней Одри Андерс. Стрижка "под пажа" и много красивее, чем на фото. Вторая - "Пикантная Люси" с плаката - помогла ей подняться и повела в дом. Амбал шел за ними. Базз поставил три против одного, что вежливого разговора с Томми Сифакисом не получится, взял свою дубинку и подошел к "понтиаку". Первым ударом он снес украшавшую капот машины голову индейца; вторым - вдребезги разбил ветровое стекло. Третий, четвертый, пятый и шестой удары под припев Спейда Кули пришлись на решетку радиатора, от чего из него повалили клубы пара. Седьмым он начисто вышиб стекло со стороны водителя. Одновременно с треском сыпавшихся осколков раздался окрик "Какого хрена!" и хорошо знакомый металлический лязг затвора, досылающего патрон в патронник. Базз повернулся и увидел спешащего к нему Томми Сифакиса с обрезом в трясущихся руках. Четыре против одного, что взбешенный грек не обратил внимания, что его ствол разряжен, и два против одного, что он не сообразил прихватить коробку с патронами и перезарядить. Попробуем использовать ситуацию... Подняв дубинку и приняв строевую стойку, Базз шагнул вперед. Когда они были в нескольких шагах друг от друга, грек нажал на спуск. Послышался слабый щелчок. Базз контратаковал, долбанув по волосатой левой руке, лихорадочно дергавшей бесполезный затвор. Томми Сифакис вскрикнул, обрез выпал у него из рук. Два удара по ребрам, и Грек рухнул на землю. Харкнув кровью, он сжался в клубок, прикрывая ушибленные грудь и руку. Базз склонился над ним и тихо заговорил, по-оклахомски растягивая слова: - Сынок, кто старое помянет - сам знаешь. Ты порвешь все эти карточки и спустишь в сортир негативы, а я не скажу Джонни Стомпу, что это ты его заложил. Договорились? Сифакис сплюнул кровавый сгусток: - М-м-мать твою... Базз хрястнул его по коленям. Грек заорал, а Базз сказал: - Я собирался дать вам с Люси еще одну попытку решить все полюбовно, но теперь мне придется посоветовать ей найти себе другое жилье. Не хочешь перед ней извиниться? - ...П-пошел ты... Базз тяжело вздохнул, будто играл доведенного до отчаяния набегами индейцев и бандитов поселенца в старом сериале студии "Монограмм". - Сынок, вот мое последнее предложение. Ты извинишься перед Люси, или я скажу Джонни, что ты на него настучал, Микки Коэну - что шантажировал подружку его девчонки, а Донни Маслоу и Чику Парделлу - что заложил их по наркоте. По рукам? Сифакис старался распрямить разбитый средний палец, но Базз врезал ему еще раз и краем глаза уви- дел в дверях Одри Андерс и Люси Уайтхолл с вытаращенными глазами. Грек уронил голову на асфальт и прохрипел просьбу о прощении. Судя по непристойным снимкам Люси и ее напарницы с собакой, которые видел Базз, Сол Гельфман поставит на ее карьере жирный крест, и девчонка снова приползет к этому греку и займется извращенным сексом. - Ну вот и молодец, - сказал Базз, ткнул грека дубинкой в живот и подошел к женщинам. Люси Уайтхолл уже исчезла в недрах гостиной, а Одри Андерс, босая, встала в дверях. Она кивнула на полицейский жетон: - Липа? Базз уловил в ее словах южный акцент и вспомнил разговор в участке о том, что "Заводная девчонка" могла вертеть титьками, украшенными кисточками, одновременно в разные стороны: - Липа. Вы, случаем, не из Нью-Орлеана? Или из Атланты? Одри посмотрела на Сифакиса, который на брюхе отползал к обочине: - Из Мобила. Вас Микки прислал? - Нет. А я-то думал, чего это вы к этому так спокойно отнеслись. Теперь понятно. - Может, объясните все-таки, что происходит. - Нет. - Но вы работали на Микки? Базз видел, что Люси села на тахту и взяла в руки транзистор, чтобы только за что-то держаться. Лицо покрылось красными пятнами, тушь, мешаясь с румянами, реками текла по щекам. - Было такое дело. А Микки, видно, от мистера ;Сифакиса будет не в восторге? Одри рассмеялась: - Он шушеру сразу чует. Этого у него не отнять. Как вас звать? - Тернер Микс. - Базз Микс? - Он самый. Мисс Одри, не знаете ли вы, где мисс Уайтхолл сможет ненадолго остановиться? - Знаю. Но, что... - Микки по-прежнему встречает Новый год у Бренемана? -Да. - Тогда помогите Люси собраться. Я отвезу вас туда. На лице Одри вспыхнул румянец. А она не дура, подумал Базз, вот только надолго ли хватит терпения Микки общаться с умной бабой? Интересно, показывала ли она ему свою трюк с титьками? Одри подошла к Люси, присела рядом с Люси, погладила ее по голове, забрала транзистор. Базз тем временем подогнал свою машину задним ходом к дверям дома. Грек по-прежнему лежал на земле и тихо постанывал. Соседи ближайших домов выглядывали из окон, раздвигали жалюзи. Через несколько минут Одри вывела Люси из дома, одной рукой обнимая ее за плечи, а в другой держа фибровый чемоданчик. Не доходя до машины, она остановилась возле Сифакиса и пнула его в пах. Базз поехал через каньон Лорел - надо было время продумать ходы на тот случай, если на горизонте возникнет Джонни Стомпанато. Люси всю дорогу ныла, что Томми Сифакис хороший парень, только грубый. - Ну будет, будет, - успокаивала ее Одри и угощала ее сигаретами, что на некоторое время отвлекало ту от болтовни. Ему светил тройной выигрыш: штука от Гельфмана, что-то, в зависимости от настроения, ему может отстегнуть Микки за Люси - он сентиментален, а также кое-что можно стрясти и с Джонни Стомпа. Но с Микки главное не пережать - они не виделись после того, как Базз ушел из полиции и соответственно лишился своих процентов. С тех пор Микки пытались убрать с помощью самодельной бомбы и двух проверок налоговой службы, но он выжил, чего нельзя было сказать о его правой руке Хуки Ротмане - тот сунул голову под дуло "итаки" 12-го калибра во время перестрелки возле ресторана "Шерри" - предупреждение от кого-то из людей Драгна или месть городских копов за головы полицейских, погоревших в деле Бренды Аллен. Микки имел половину дохода от тотализатора, занимался ростовщичеством и махинациями на скачках, имел свою долю в торговле наркотиками в городе. Шериф Западного Лос-Анджелеса и несколько полицейских начальников были у Микки в кармане и стояли за него горой. И все это время рядом с ним был Джонни Стомп - макаронник-холуй еврейского князька. Дело с ними обоими надо вести очень осторожно. Каньон Лорел кончался как раз у северного края Стрипа. Базз переулками поехал в сторону Голливуда и Вайн, останавливаясь у каждого светофора. Он затылком чувствовал на себе пристальный взгляд Одри: она, видно, пыталась угадать, что связывает их с Микки. Подъехав к ресторану "Бренеман", Базз сказал: - Вы с Люси оставайтесь в машине, а я переговорю с Микки с глазу на глаз. Люси все еще всхлипывала и мяла в руках пачку сигарет. Одри взялась за ручку: - Я тоже пойду. - Нет, сидите здесь. Одри покраснела. Базз повернулся к Люси: - Детка, все дело в тех карточках, где ты с большим псом. Томми пытался шантажировать этим Гельфмана, и, если ты появишься перед ним такой расстроенной, Микки может просто прикончить его, а мы с тобой попадем в большую передрягу. Томми, конечно, парень грубый, но если вы постараетесь, то, может, вам снова удастся наладить совместную жизнь... Рыдания Люси заставили его замолчать. Одри смотрела на него с омерзением. Базз быстрым шагом направился к ресторану. Там было многолюдно; группа с радио, рекламирующая "Завтрак у Тома Бренемана в Голливуде", сворачивала свое оборудование и тащила его к заднему выходу. Микки Коэн сидел в закрытой кабинке, по бокам - Джонни Стомпанато и другой здоровый охранник. Рядом за столиком сидел еще один мужчина, глаза его то и дело обегали всех присутствующих в зале, а рядом на стуле лежала развернутая газета, очевидно прикрывая мощную пушку. Увидев, что Базз приближается, мужчина мгновенно сунул руку под утреннюю "Геральд". Микки встал, улыбаясь; Джонни Стомп и второй телохранитель тоже изобразили на лицах улыбки и подвинулись, пропуская Базза. Базз протянул руку, но Коэн вместо рукопожатия обхватил обеими рукам его голову и поцеловал в обе щеки, оцарапав Базза суточной щетиной: - Таких, как я, больше нет, - улыбнулся Дэйв. - Я пишу мистеру Коэну все речи для собраний клуба Мужского братства. Спросите-ка у него: "Как поживает супруга?" Базз отсалютовал Микки, подняв стакан, и спросил: - Микки, как поживает супруга? Коэн оправил на себе пиджак и понюхал гвоздичку в лацкане: - Одной жене ты рад всегда - мою б не видеть никогда. Жена моя так холодна, что горничная называет нашу спальню Северным полюсом. Ко мне приходят и спрашивают: "Микки, как живешь? Регулярно?" Я вынимаю из трусов градусник, на нем - минус двадцать пять. Мне говорят: "Микки, от тебя дамы без ума. Ты регулярно должен трахаться, париться и чистить перышки". Я им отвечаю: "Вы не знаете моей жены; ее бы по рукам-ногам связать, отодрать и подальше убрать - вот что ей надо". Одной жене ты рад всегда - мою б не видеть никогда. О-па! - а вот и она собственной персоной. Микки кончил свою фирменную хохму, широким жестом потянулся за шляпой. Дэйви корчился от хохота прямо на столе. Базз попытался поддержать общее веселье, но смешок застрял у него в горле. Он подумал о том, что Мейер Харрис Коэн собственноручно убил более десятка человек (Базз лично знал только об одиннадцати) и ежегодно получал по меньшей мере десять миллионов, не платя налогов. Качая головой, он сказал: - Микки, ну ты хохмач. Несколько смокингов за соседним столом одобрительно хлопали в ладоши; Микки махнул им шляпой: - Подходяще? А чего тогда не смеешься? Дэйв, Джонни, погуляйте пока. Стомпанато и Дэйв тихо выскользнули из-за стола. Коэн посмотрел на Базза: - Ты насчет работы или подшибить деньгу? - Ни то и ни другое. - Говард не обижает? - Наоборот. Коэн вертел в руках стакан, постукивая по стеклу бриллиантом в шесть каратов на мизинце: - Я знаю, у тебя есть кое-какие долги. Переходи ко мне, мальчик. Условия хорошие, расплатишься без труда. - Предпочитаю наоборот - выколачивать деньгу. Это подымает мне тонус. - Да ты просто псих. Ну, чего хочешь? Говори. Базз осмотрел зал. За стойкой бара Стомпанато потягивал виски, а несколько благонамеренных граждан исподтишка посматривали на Микки, как на гориллу в зоопарке, которая в любой момент может вырваться из клетки. - Хочу предупредить, чтобы ты не давил одного парня, который, возможно, крепко тебя рассердит. - Что? - Знаешь Люси Уайтхолл, подружку Одри? - Конечно. - Микки изобразил в воздухе женские округлости. - Солли Гельфман хочет снять ее в своей новой картине. Думает, она может стать звездой. - А все может накрыться медным тазом, - сказал Базз и сразу увидел, как Микки по привычке начинает тихо закипать: ноздри раздулись, скрипнули зубы, в глазах зажглось бешенство - сейчас схватит, что подвернется под руку, и хряснет об пол. Базз подвинул ему оставленный Стомпанато недопитый стакан с "Кровавой Мэри". Коэн отпил большой глоток и сплюнул прилипшую к губам мякоть лимона: - Выкладывай. Ну! - Хахаль Люси шантажирует Солли гнусными карточками. Я это все поломал, слегка поучил парня. Я точно знаю, что у того грека есть дружки в офисе шерифа в Западном Голливуде - среди твоих ребят, и Люси нужно где-то надежно укрыться. Плюс он толкал наркоту на территории Драгны, а для старины Джека это - просто нож острый. Вот по этим двум серьезным причинам грека трогать нельзя. Коэн так стиснул стакан с томатным соком, что его толстые пальцы-сосиски побелели: - Что... на... карточках? Тут не отвертишься: Микки может сам спросить у Сола Гельфмана, и все выплывет наружу. Базз собрался с духом и проговорил: - Люси с собакой. В руках Микки стакан треснул, осколки стекла разлетелись во все стороны, забрызгав Базза соком и водкой. Микки посмотрел на окровавленную ладонь и прижал ее к столу. Когда на белой скатерти стали проступать красные пятна, он проговорил: - Грек - труп, мать его. Пущу его на фарш собакам. Подошли два официанта и встали в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Смокинги за соседним столом сидели как громом пораженные, какая-то старая леди так разинула рот, что чуть не уронила вставную челюсть в суп. Базз махнул официантам, чтоб убирались, сел рядом с Микки и обнял его за трясущиеся плечи: - Микки, нельзя этого делать, ты ж понимаешь. Ты сказал: всякий, кто раком ставит Джека Д., - твой друг, и грек это сделал и сделал лучше некуда. Одри видела, как я его отделал, она подтвердит. А грек не знал, что ты за своих горой стоишь и что друзья твоей женщины для тебя вроде родни. Микки, надо оставить все как есть. Иначе ты много потеряешь. Устрой Люси где-нибудь в хорошем месте, где греку ее не найти. Пусть это будет мицва Коэн оторвал руку от стола, стряхнул осколки стекла, слизал с пальцев лимонную мякоть: - Кто в этом участвовал кроме грека? Базз смотрит прямо в глаза Микки: верный друг, который никогда не солжет. Он уже приготовил имена двух пидоров, которых сам вышвырнул из города, когда они вломились и уничтожили долговые записи неофициальных пари в тотализаторе Лью Вер-шоу на студии "Парамаунт": - Бруно Гайер и Стив Катценбах. Голубцы. Найдешь, куда пристроить Люси? Коэн щелкнул пальцами, и тут же появились официанты, которые в мгновение ока заменили скатерть. Он медленно перевел взгляд на Базза, словно только что заметил его присутствие. Базз с невозмутимым видом немного отодвинулся от Микки - больше давить не стоило. - Мицва, значит? - сказал Микки. - Ах ты, говножрал гойский! Где Одри и Люси? - Возле моей машины. - Что положил тебе Солли? - Штуку. Микки сунул руку в карман брюк и вытащил пухлую пачку сотенных. Отсчитал десять купюр, разложил их в ряд на столе и сказал: - Только такую мицву ты и понимаешь, олух. Но ты избавил меня от неприятностей, а долг платежом красен. Вот, оденься как надо. Базз сгреб деньги и поднялся: - Спасибо, Микки. - Пошел ты. Что общего между женской ногой и Эмпайр-стейт-билдинг? - Не знаю. Что? Микки осклабился: - Чем выше, тем больше дух захватывает. - Ну ты остряк, Микки. - А чего ты тогда не смеешься? Пришли мне девчонок. Быстро! Базз подошел к бару, где Джонни Стомпанато приканчивал очередной стакан. Обернувшись, увидел, что Микки обменивается рукопожатиями с Томом Бренеманом и метрдотелем. Отсюда Базза видно не было. Джонни Стомп повернулся к нему, Базз сунул ему в руку пять из полученных от Микки купюр: - За Сифакиса. Он продал тебя, но трогать его не надо. Про бабки я Микки не рассказал. Ты мой должник. Джонни улыбнулся и спрятал деньги в карман: - Спасибо, приятель. - Я тебе не приятель, макаронник хренов, - ответил Базз и пошел к выходу, засовывая на ходу остальные деньги в карман рубашки и слюнявя галстук, чтобы оттереть брызги томатного сока на своем лучшем шерстяном костюме от Овиатта. На тротуаре стояла Одри и наблюдала за ним: - Хорошенькая у тебя жизнь, Микс, - заметила она. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Он понимал, что все это ему снится и сейчас не 41-й год, а 1950-й. Частью раздвоенного сознания он пытается задержаться на деталях происходящего, что бежит своим ходом, а другой его частью не хочет этот самотек прерывать. ...Он мчится на юг по дороге 101 за рулем мощного седана "Ла Саль". Завывание сирен дорожного патруля становится все ближе и ближе. Вокруг него - лесистая местность округа Керн. Впереди от шоссе бегут в стороны несколько грунтовых дорог. Он выбирает дальнюю и резко берет влево, рассчитывая, что патрульные машины свернут раньше или проскочат мимо. Дорога идет мимо домов фермеров, хижин сборщиков фруктов и утыкается в глухой каньон. А сирены звучат справа и слева, сзади и впереди. Понимая, что любой путь ведет в ловушку, он сбрасывает скорость, сворачивает на пашню и начинает отрываться. Машину бросает в крутые виражи. Впереди огни. Должно быть, ферма. Перед глазами вырастает ограда. Он объезжает ее на второй передаче, и перед ним открывается ярко освещенное окно. Молодая блондинка стоит прижавшись к двери. На нее, размахивая топорами, наседают двое мужчин. Миг - и рука отскакивает от тела. С широко раскрытых губ, крашенных оранжевой помадой, срывается немой крик... А сон принял другой поворот. Теперь он в Бейкерсфилде: сбагривает машину, получает деньги. Снова Сан-Берду, урок биологии в колледже, ночные кошмары: немой крик и отрубленная рука. Перл-Харбор. Негоден к прохождению военной службы из-за поврежденной барабанной перепонки. Сколько бы он ни корпел над учебниками, сколько бы ни заколачивал на продаже угнанных машин, ничто не может избавить его от жутких видений. Проходят месяцы, и он возвращается туда, чтобы узнать: что и почему тогда произошло? Через некоторое время он приходит к заключению о существовании любовного треугольника. Пропавшую местную девушку зовут Кэти Хадженс. Отвергнутый ею любовник Марти Сидвел (погиб на Филиппинах) допрошен полицейскими и отпущен: ее тело не было найдено. Второй подозреваемый - вероятнее всего, Бадди Джастроу, условно-досрочно освобожденный из Фолсомской тюрьмы. Известно, что он любил мучить собак и кошек. Исчез, последний раз его видели два дня спустя после того, как он рвал через капустное поле. Затем сон распадается на страницы машинописного текста криминологических описаний пулевых ранений... В 44-м поступление в полицию управления шерифа, чтобы узнать, ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО. Сначала служба в тюремной охране, потом - патрульным. Сослуживцы ругают его за упрямое стремление раскрыть дело Харлана Джастроу по прозвищу Бадди. Стало тихо. Дэнни проснулся, думая, что преследующие его полицейские выключили сирену. Но, разглядев лепнину на потолке спальни, понял, что это звонил телефон. Он снял трубку: - Капитан? - Я, - послышался голос капитана Дитриха. - Как ты узнал? - Кроме вас мне никто не звонит. Дитрих фыркнул: - Да разве таким аскетам кто-нибудь звонит? - Ну, вы вот. Дитрих рассмеялся: - Везунчик ты у нас. Первая ночь старшим дежурным - и у тебя наводнение, два трупа и убийство. Можно об этом поподробнее? Дэнни вспомнил страшный труп: следы укусов, пустые глазницы: - Ничего ужаснее я еще не видел. С Хендерсоном и Деффри не говорили? - Они сдали краткий рапорт, никаких особых деталей. Худо дело? - Ничего хуже не могу себе представить. Дитрих вздохнул: - Дэнни, ты у нас в участке новичок и подобными делами еще не занимался. Видел такое только в учебниках - фотографии. На потолке спальни возникли рот и рука Кэти Хадженс, теперь - в цвете. Дэнни сдержался: - Вы правы, капитан. В общем ужасно. Я поехал в морг и... наблюдал, как тело готовят к вскрытию. Это еще ужаснее. Потом я вернулся помочь Деффри и Хендерсону... - Они мне говорили. Сказали, как ты всеми лихо командовал. Сбавь обороты, не то подумают, что ты дерешь нос. Дэнни задели слова Дитриха, но он смолчал: - Есть, капитан. А личность потерпевшего установлена? - Нет еще, но есть зацепка - машина, на которой его привезли. "Быоик-супер" 47-го года выпуска, брошен неподалеку от стройплощадки. На белых чехлах имеются пятна, похожие на кровь. Сегодня в десять утра сообщили об угоне машины накануне со стоянки у джаз-клуба на Саут-Сентрал. Владелец еще пьяный был, когда заявил об угоне. Отправляйся к нему и допроси. - Отпечатки сняли? - Сейчас этим занимаются. - Лаборатория на место выезжала? - Нет. Пока только дактилоскопист. - Дрянь дело. Передвижная лаборатория обязательно нужна, капитан. - Хорошо. Только чтоб никакой огласки. Не хочу, чтобы это превратилось в очередное дело Черной Орхидеи. - А помощника мне выделите? Дитрих тяжело вздохнул и замолчал: - Если дело того потребует. Пока действуй сам. У нас всего четыре сыскаря, Дэнни. Если убитый - шушера, бросать на дело лишнего человека я не стану. - Это же убийство, сэр. - Ты ведь знаешь, как дела делаются, помшерифа, - сказал Дитрих. - Так точно, сэр, - сказал Дэнни, положил трубку и вскочил с кровати. День выдался холодный и дождливый. По пути в Аллегро Дэнни слушал радио; метеорологи снова обещали дожди и возможный паводок в каньонах. Об обезображенном трупе ничего сказано не было. Проезжая мимо стройплощадки, Дэнни увидел играющих в футбол ребятишек и несколько зевак, торчавших на месте, где вчера было найдено тело. Криминалистам тут уже делать было нечего. Дактилоскопическая лаборатория и угнанный "бьюик" стояли в конце квартала. Дэнни обратил внимание, что машина была припаркована очень аккуратно: почти вплотную к обочине и переднее колесо повернуто так, что уперлось в бордюрный камень, чтобы машина сама не скатилась под уклон. Психологический нюанс: зверски убив человека, привезя его сюда хрен знает откуда, убийца сохранял полное хладнокровие и самообладание, чтобы толково оставить машину прямо у "места разгрузки". По-видимому, никаких очевидцев преступления не было. Дэнни объехал машину дактилоскопистов и остановился поблизости. Из открытой двери "бьюика" со стороны водителя торчали ноги лаборанта. Проходя мимо, Дэнни услышал его голос: - На руле и приборной доске следы перчаток. На заднем сиденье след свежей запекшейся крови, сбоку на подголовнике белое клейкое вещество. Заглянув внутрь машины, Дэнни увидел пожилого эксперта-криминалиста, обрабатывавшего бардачок, и пятна крови на заднем сиденье с присохшими к ним белыми волокнами. Спинка сиденья сразу за местом водителя была исчерчена следами крови от порезов крест-накрест, белые волокна намертво сидели в кровавых сгустках. Бархатистая отделка боковой стенки у окна была обрызгана такой же желеобразной субстанцией, пробу которой он брал в морге. Дэнни принюхался - клейкое вещество имело тот же мятный медицинский запах. Сжимая и разжимая кулаки, Дэнни попытался восстановить картину произошедшего. Убийца вез свою жертву на стройплощадку. Лишенный глаз труп, завернутый в белый махровый халат, был посажен на сиденье, а его голова билась о боковину, разбрызгивая странное вещество. Перекрещивающиеся полосы на спинке сиденья - это следы бритвенных разрезов на спине, из которых сочилась кровь; пятна крови появились на сиденье, когда убийца круто свернул вправо и труп завалился. - Эй, помшерифа! - Дактилоскопист поднимался с сиденья; во взгляде сквозило недовольство: Дэнни вторгся на его территорию. - Мне нужно обработать заднее сиденье. Вы не против?.. Дэнни посмотрел на зеркало заднего вида - оно было повернуто в сторону - и сел за руль. Еще одна деталь, позволяющая восстановить ход событий: такой ракурс зеркала позволяет отлично видеть все заднее сиденье, следы крови и запачканную боковую стенку. Убийца специально повернул зеркало так, чтобы во время езды посматривать на труп. - Как тебя звать, сынок? - В голосе старого криминалиста послышалось раздражение. - Помощник шерифа Апшо. А заднее сиденье можно не обрабатывать. Убийца все предусмотрел. - Откуда же вам все это известно, скажите на милость? В фургоне дактилоскопической лаборатории затрещала рация. Старикан вышел из "бьюика" и, качая головой, направился к своей машине, Дэнни записал данные регистрационного удостоверения, наклеенного на рулевую колонку: Нестор Дж. Албаниз, 1236, Саут-Сент-Эндрюс, Лос-Анджелес, Дюнкерк-4619. Он подумал, что Албаниз и был убийцей, сообщившим для отвода глаз о якобы угнанной машине, но тут же отбросил эту версию - слишком уж притянуто за уши. В чем причина такой невероятной жестокости? И каким ледяным расчетом нужно руководствоваться, чтобы возить труп по оживленным улицам города в канун Нового года! Что толкало его на это? - Это вас, Апшо, - окликнул его криминалист. Дэнни подошел к фургону и взял микрофон: - Слушаю! Послышался искаженный помехами женский голос: - Дэнни, это - Карен. Карен Хилтшер, секретарь-диспетчер участка, была его девушкой на посылках, объектом заигрывания ради получения разных услуг. Она еще не понимала, что у него это несерьезно, и в переговорах с ним в рабочем эфире упорно называла его по имени. Дэнни нажал переговорную кнопку: - Да, Карен, слушаю. - На твоего 187-го поступили анкетные данные. Мартин Митчел Гойнз, белый мужчина, родился 09.11.16. Дважды осужден за марихуану: первый раз - на два года судом округа, вторично - от трех до пяти судом штата. В августе 48-го досрочно освобожден из Сан-Квентина после трех с половиной лет отсидки. Последнее установленное место жительства - реабилитационный центр, угол Восьмой улицы и Алварадо. Уклонялся от явки в суд, имеется соответствующее постановление суда. Род занятий - музыкант, зарегистрирован в местном отделении профсоюза 3126 в Голливуде. Дэнни подумал о "бьюике", угнанном от негритянского джаз-клуба. - Его фото получили? - Только что. Он прибавил голосу ласки: - Милая, поможешь мне с писаниной? Возьмешь на себя телефонные звонки? Голос Карей даже в хриплом репродукторе зазвучал деланно капризно: - Ладно уж. Заедешь за фотоснимками? - Буду через двадцать минут. - Дэнни осмотрелся и, увидев, что старый криминалист снова погрузился в работу, добавил с деланной нежностью в микрофон: - Ты - лапа! Нестору Дж. Албанизу Дэнни позвонил из телефона-автомата на углу Аллегро и Сансет. Ему ответил хриплый голос мучимого тяжелым похмельем человека, сбивчиво изложивший версию событий в канун Нового года и трижды повторивший свой рассказ, прежде чем Дэнни смог четко восстановить хронологию событий. Албаниз начал обходить кабаки в негритянском квартале в районе Слосон и Сентрал - "Зомби", "Бидо Лито", "Павильон Томми Такера", "Гнездышко Малоя" - около девяти вечера. Выйдя из "Гнездышка", пошел туда, где, как ему казалось, он оставил свой "бьюик". Машины там не оказалось. Он вернулся в заведение, добавил еще и решил, что бросил машину в переулке. Под дождем он промок, от смешения крепких коктейлей с шампанским совсем окосел, взял такси до дома и проснулся с тяжелой головой в 8:30. Снова взял такси, поехал на юг Сентрал, битый час искал там свой "бьюик" и позвонил в полицию с заявлением о пропаже. Снова взял такси, вернулся домой. Туда ему позвонил сержант из участка Западного Голливуда, сообщивший, что его быстрокрылая ласточка, похоже, служила транспортным средством при убийстве человека и теперь, в три часа пятнадцать минут пополудни, он хочет, чтоб ему вернули его детку обратно - и дело с концом. На девяносто девять процентов все подозрения с Албаниз снимались: обычный лох без криминального прошлого; похоже, не врет, отрицая знакомство с Мартином Митчелом Гойнзом. Дэнни сообщил ему, что "бьюик" будет ему возвращен из отстойника округа в течение трех дней, повесил трубку и поехал в участок за фотографиями жертвы и благосклонностью Карен. Ее на месте не оказалось - ушла на обеденный перерыв. "Слава богу", - подумал Дэнни, а то бы сейчас начала по обыкновению строить ему глазки и щупать бицепсы под смешки дежурного сержанта. Фотокарточки лежали на ее столе. Живой, с глазами, Мартин Митчел Гойнз выглядел молодым и здоровым; первое, что бросалось в глаза на снимках анфас и в профиль, - огромный, густо напомаженный кок. Снимки сделаны во время второго ареста: на шее висит табличка Управления полиции Лос-Анджелеса - УПЛА с указанием даты съемки - 16.04.44. Шесть лет назад. Потом - три с половиной года отсидки. За это время сильно постарел и при смерти выглядел старше своих тридцати трех. Дэнни оставил Карей записку: "Милая, большая просьба: 1) обзвони таксомоторные компании. Выясни, кто вчера ночью между тремя и четырьмя часами подбирал одиноких пассажиров-мужчин на Сан-сете в районе Дохини, Ла Синега и ближайших станций метро. Мне нужна аналогичная информация о всех нетрезвых пассажирах, подобранных в районе Сентрал и Слосон до квартала с номерами 1200 на Сент-Эндрюс с 12:30 до 1:30. Составь список всех ночных пассажиров в эти часы и в этих местах; 2) не сердись, ладно? Извини, что не смог пойти с тобой на ленч. Должен срочно готовиться к тесту. Заранее благодарю. Д. А.". Вынужденная ложь вызвала у Дэнни злость и на девушку-телефонистку, и на управление шерифа, и на самого себя - за то, что потакает подростковым страстям. Хотел было позвонить дежурному в полицейский участок на Семьдесят седьмой улице, предупредить, что будет работать на территории города. Потом передумал - это было бы похоже на то, что он идет в УПЛА с поклоном и будет вынужден выслушивать их брюзжание в адрес ведомства шерифа, покрывающего Микки Коэна. Он стал думать о Микки с нарастающим чувством омерзения. Гангстер и убийца, любящий паясничать в ночных клубах, готовый пролить слезу по пропавшей собачонке или ребенку-инвалиду, своей прослушкой поставил на колени полицию огромного города. Теперь всем известно, что копы из отдела нравов обирают проституток за свое покровительство, а ночные дежурные голливудского участка трахают шлюх Бренды Аллен на матрацах обезьянника. И Микки Коэн вывалил напоказ всю эту грязь, потому что отцы города потворствуют его ростовщичеству и закрывают глаза на букмекерство за десятипроцентную мзду. Мерзость. Дикость. Алчность. Беспросветный порок. Следуя по предполагаемому пути убийцы в украденной машине - от Сансета на восток в Фигероа, из Фигероа в Слосон, из Слосона на восток к Сентрал, - Дэнни медленно закипал. Надвигались сумерки, тучи окончательно закрыли еле проглядывающее солнце, освещавшее негритянские трущобы: ветхие хибары за сетчатой оградой, бильярдные залы, винные магазины и церкви на каждой улице. Но вот пошли ночные джаз-клубы, целый квартал разноцветных огней - дикая чванливость среди грязи. Кафе "Бидо Лито" имело форму миниатюрного Тадж-Махала только красного цвета. "Гнездышко Маллоя" являло собой бамбуковую хижину, окруженную псевдогавайскими пальмами, увитыми гирляндами, словно рождественские елки. "Павильон Томми Такера", очевидно перестроенный из склада, был выкрашен как зебра - в полоску, а по краю крыши громоздились гипсовые саксофоны, барабаны и нотные ключи. "Замбоанга", "Королевская масть" и "Кэтидид клаб" размещались в большом, поделенном на части ангаре и были окрашены в ярко-красный, бордовый и ядовито-зеленый цвета. Вход в них был обрамлен неоновыми огнями. А клуб "Зомби" был мечетью в мавританском стиле, фасад которой венчал вышагивающий высоко в ночном небе, огромный, в три этажа ростом негр-лунатик с ярко светящимися красными глазами. Возле каждого клуба - гигантская автостоянка; в дверях - здоровенные вышибалы-негры. Повсюду приманкой для ранних посетителей служит блюдо из цыпленка. На стоянках - только редкие машины. Дэнни оставил свой "шевроле" в переулке и начал обход. Швейцары "Замбоанга" и "Кэтидид клаба" припомнили Мартина Митчела Гойнза. Человек, устанавливавший доску с меню перед входом в "Королевскую масть", помог Дэнни продвинуться в поисках: Гойнз был весьма посредственным тромбонистом, обычно подменял кого-нибудь. Вроде как с Рождества играл в составе оркестра "Бидо Лито". Дэнни вглядывался в каждого подозрительного негра, с которым вел разговор, стараясь уловить фальшь. Из всего сказанного у него сложилось впечатление, что местный персонал считал Гойнза законченным придурком. Дэнни направился в "Бидо Лито". Афиша при входе возвещала, что ДИККИ МАККОВЕР И ЕГО СУЛТАНЫ ДЖАЗА ДАЮТ ШОУ В 19:30, 21:30 И 23:30 ЕЖЕВЕЧЕРНЕ, и приглашала ОТВЕДАТЬ ЦЫПЛЕНКА. Войдя в заведение, Дэнни решил, что у него галлюцинация. Маленькие цветные прожектора расписывали стены, задрапированные светлым атласом, буйными красками. Эту безвкусицу дополняли египетские пирамиды из покрытого блесками картона, выстроенные на заднике эстрады, и люминесцентные края столиков. Официантки-мулатки, подававшие напитки и блюда, были наряжены в платьица тигровой расцветки с низким вырезом, и над всем стоял запах пережаренного мяса. Дэнни почувствовал урчание в желудке, вспомнил, что уже сутки у него во рту не было ни крошки, и направился к стойке бара. Даже в этом неверном освещении бармен сразу узнал в нем копа. Дэнни вынул карточку: - Знаете этого человека? Бармен взял фото, внимательно рассмотрел под лампой кассового аппарата и вернул Дэнни: - Это Марти. Играет на тромбоне с "Султанами". Приходит до первого номера поесть. Так что, если хотите с ним потолковать, учтите это. - Когда видели его последний раз? - Вчера вечером. - Во время последнего представления? Бармен криво усмехнулся; Дэнни почувствовал, что слово "представление" сразу выдало в нем человека, мало смыслящего в джазе. - Я задал вам вопрос. Бармен протер стойку: - Да вроде нет. Видел я его уже в полночь. Вчера по случаю Нового года "Султаны" играли два лишних номера. Дэнни увидел на полке бутылки виски без этикеток: - Позовите менеджера. Бармен нажал кнопку звонка возле кассы. Дэнни сел на высокий крутящийся табурет и повернулся лицом к оркестру. Несколько негров распаковывали музыкальные инструменты: саксофон, трубу и комплект ударных. К бару направлялся толстый мулат в двубортном костюме с льстивой улыбкой, предназначенной для начальства. Он сказал: - Мне казалось, я знаю всех ребят из участка. - Я из управления шерифа, - пояснил Дэнни. Улыбка исчезла с лица мулата: - Я обычно имею дело с семьдесят седьмым участком, мистер шериф. - В данном случае это касается округа. - Мы не относимся к округу. Дэнни большим пальцем указал себе за спину, потом ткнул в сторону цветных прожекторов: - Это освещение пожароопасно, в продаже у вас спиртное без этикеток, а округ контролирует легальность продажи алкоголя и соблюдение правил безопасности. У меня в машине бланки судебной повестки. Принести их сюда? Улыбка менеджера вернулась на место: - Ну что вы, не стоит. Чем могу быть полезен, сэр'? - Расскажите мне о Мартине Гойнзе. - А что именно вас интересует? - Все, что вам известно. Менеджер, испытывая терпение Дэнни, не спеша закурил сигарету. Потом выдохнул дым и проговорил: - Рассказывать особенно нечего. Наши его приглашают, когда основной тромбон запивает. Лично я предпочитаю цветных музыкантов, но всем известно, что Марти отлично с ними ладит, и я не возражал. Если не считать, что вчера Марти крупно подвел ребят, никаких недоразумений с ним у меня не было; работает он отлично. Нормальный музыкант, каких много. Дэнни указал на музыкантов и спросил: - Это и есть "Султаны"? - Верно. - Гойнз отыграл с ними номер, который закончился уже после полуночи? Мулат улыбнулся: - "Доброе старое время". Вариация Дики Макковера в быстром темпе. Даже Птаха завидует... - Когда закончился этот номер? - В 12:20, наверное. Я даю ребятам отдохнуть пятнадцать минут. Марти сваливал и на финальном номере в 2:00 не появился. Первый раз так меня подставил. Дэнни перешел к алиби "Султанов": - Остальные оставались на сцене до конца последних двух номеров? - Угу, - кивнул менеджер. - Играли для одной компании. А что Марти натворил? - Его убили. Мулат поперхнулся на затяжке, закашлялся, бросил сигарету на пол, наступил на нее и прохрипел: - Кто же это сделал? - Не вы и не "Султаны", - сказал Дэнни. - А скажите мне вот что: Гойнз сидел на дозе? - Что-что? - Не нужно делать вид, что вы меня не понимаете. "Г", гарри, белый кайф - короче, героин. Страдал Гойнз пристрастием к героину? Менеджер сделал шаг назад: - Я наркош сюда близко не подпускаю. - Ну конечно, и спиртное нелегально тоже не продаете. А как у Мартина обстояло с женщинами? - Не знаю. Ничего не слыхал. - Были у него враги? Зуб на него кто-нибудь имел? - Нет вроде. - А друзья были? С кем он дружбу водил? Может быть, кто-нибудь приходил сюда, интересовался им? - Нет, нет и еще раз нет. У Марти и семьи даже не было. Дэнни улыбнулся - пора было менять тактику допроса; недаром этот прием он отрабатывал в спальне перед зеркалом. - Хорошо. Извините, если что не так. - Да нет, ничего. Дэнни покраснел, надеясь, что в этом причудливом освещении его смущение осталось незамеченным: - У вас сторож на парковке есть? -Нет. - А вы случайно не заметили вчера вечером зеленый "бьюик" на стоянке? -Нет. - Работники кухни выходят на стоянку - покурить или отдохнуть? - Знаете, у людей на кухне столько работы, что им некогда отдыхать. - А ваши официантки? После закрытия они в машинах там ничем не подрабатывают? - Слушайте, что-то вас заносит, мистер. Дэнни отстранил менеджера и через весь зал направился к эстраде с музыкантами. "Султаны" заметили его и переглянулись: узнали копа, не впервой. Ударник оставил свои барабаны; трубач отошел назад и встал у ведущего за кулисы задника; саксофонист перестал прилаживать мундштук. Дэнни взошел на помост, щурясь от яркого света рампы. Он посчитал саксофониста за главного и решил разговор с ним вести помягче - они были на виду всего зала, заполненного публикой. - Служба шерифа. Я насчет Марти Гойнза. Первым в разговор вступил ударник: - Марти чист. Только прошел курс лечения. Подсказка другим, если не желание бывшего осужденного поспешить выгородить коллегу. - А я и не знал, что он наркоманил. Саксофон хмыкнул: - И не один год, но завязал. - Где лечился? - Леке. Больница в Лексингтоне, штат Кентукки. Это насчет условно-досрочного освобождения? Дэнни отступил на шаг, чтобы видеть всех сразу: - Вчера ночью Марти убили. Скорее всего, его увезли отсюда сразу после вашего последнего номера. У всех троих последовала естественная реакция: трубач перепугался, скорее всего, он вообще боялся полиции; ударника охватила дрожь; сакс тоже сильно струхнул, но повел себя агрессивно: - У всех нас алиби - на тот случай, если вы об этом не знаете. Дэнни подумал: "Мир праху твоему, Мартин Митчел Гойнз" - и сказал: - Знаю, что вы ни при чем. Просто ответьте мне на простые вопросы. Были ли у Марти враги, и если да, то знаете ли вы, кто именно? Может быть, у него были какие-то сложности в отношениях с женщинами? Объявлялись ли здесь какие-то его дружки-наркоманы? - Марти был скрытный - могила, блин, - говорил сакс. - Знаю только, что как черт хотел вылечиться и рванул в Леке. Нарушил условия условно-досрочного. Считай, стал лицом, скрывающимся от правосудия. Это ж каким штыком быть надо: федеральная лечебница - там же проверить в два счета могут. Но у Марти, все, блин, молчком.