дела делались на английском. Консуэло зарезервировала катер. - Даже если вы его найдете, - сказал Римо, - с чего вы взяли, что он станет говорить? - Я пообещаю ему никогда больше его не преследовать, если он скажет, кто ему заплатил. У нас с вами общая цель, - ответила она. - Нет, у нас разные цели, - возразил Римо. - Какая же цель у вас? - Честно говоря, я и сам не знаю. Я просто делаю свое дело и надеюсь когда-нибудь понять, во имя чего я его делаю. - А я уже понял, во имя чего, - вмешался Чиун. - Цель твоей жизни - отравить мою. - Тебя никто не заставляет ехать со мной; Можешь оставаться. - Всегда приятно сознавать, что тебе рады, - парировал Чиун. Южная Америка Мастеру Синанджу не понравилась. Она не только не походила на рекламу в современных буклетах для туристов, но и никак не соответствовала тому, как ее рисовали летописи Синанджу. Мастера Синанджу бывали здесь и раньше. Они служили обеим великим империям Южной Америки - майя и инкам, и им хорошо платили. Но с тех пор, как сюда заявились испанцы и португальцы, все переменилось. Там, где когда-то стояли великие города, теперь были развалины либо джунгли, поглотившие величественные террасы и роскошные парапеты. Где шествовали когда-то облаченные в золотые одежды императоры - мартышки резвились в кронах деревьев, выросших на месте бывших аллеи для монарших прогулок. Они шли на катере вверх по течению, и Чиун с грустью констатировал, что все здесь превратилось в джунгли. Консуэло, в жилах которой текла и испанская кровь, попросила рассказать ей историю Южной Америки. Ее мать была родом из Чили. - Хроники, составленные Мастерами, интересны только таким же, как они, Мастерам, - ответил Чиун. - Вам повезло, - буркнул Римо. - Что делать с сыном, который с таким пренебрежением относится к семейной истории? - Он ваш сын? - изумилась Консуэло. - Но он не похож на корейца. Катер медленно продвигался сквозь тучи мошкары, висевшей в воздухе над коричневой от ила рекой, которая, казалось, не имеет конца. Однако мошки садились только на проводника, Консуэло и матросов. Римо и Чиуна они почему-то не трогали. - Он и слышать не хочет ни о какой азиатской крови, - с горечью посетовал Чиун. - Вот с чем мне приходится мириться. - Это ужасно, - отозвалась Консуэло. - Но вам не следует стыдиться своего происхождения. - Я и не стыжусь, - ответил Римо. - Тогда почему вы скрываете свое корейское происхождение? Я ведь не скрываю, что во мне есть испанская кровь. Никто не должен стыдиться своих предков. - Да нет, если хотите знать, все совсем наоборот - это он стыдится, что я белый, - сказал Римо. - О, - протянула Консуэло. - О, - поддакнул Римо. - Простите, - сказала она. Катер свернул в приток, и команда стала нервничать. Проводник же хранил спокойствие. Римо услышал, как в разговоре то и дело замелькало слово джири. - Что такое джири? - спросила Консуэло у одного матроса, когда проводник ненадолго удалился в каюту, ища спасения от мошки. На Амазонке и ее притоках любые репелленты для мошкары - излюбленное лакомство. - Ничего хорошего, - сказал матрос. - А что в нем плохого? - В них, - поправил матрос. Затем, понизив голос, словно опасаясь, что его могут услышать сами боги, он испуганно зашептал, стараясь поменьше произносить вслух слово, внушавшее ему такой ужас. - Джири везде, вокруг нас. Беда. Беда. - Он сделал руками движение, очертив в воздухе фигуру, похожую на большую дыню, потом свел руки ближе, до размера лимона. - Головы. Они охотятся за головами. Маленькими головами. - Охотники за головами? Значит, джири охотятся за головами, - уяснила наконец Консуэло. - Ш-ш, - зашептал парень. Он посмотрел на густые заросли по берегам и перекрестился. Консуэло направилась прямиком к Римо и Чиуну, чтобы их предупредить. - Не джири, а анкситл-джири, - поправил Чиун. - Вы о них слышали? - спросила Консуэло. - Тот, кто чтит свое прошлое, уважительно относится и к прошлому других народов, - изрек Чиун. Теплый ветер колыхал бледно-желтые складки его кимоно. Он взглянул на Римо. Тот и глазом не повел. Он смотрел на мошку. Все равно какую. И очень пристально. - Он о них знает, - сказала Консуэло. - Не хотите его послушать? - Вы не понимаете, - вздохнул Римо. - Он их не знает. В Синанджу принято помнить только то, кто и когда заплатил по счету. Вероятно, мы оказали им какую-то услугу - веков шесть назад. Так что не вздумайте спрашивать. Он ничего не знает. - И это мой сын, - с горечью сказал Чиун. - Бедняжка, как мне вас жаль. Он просто скотина. - Ничего, ничего, - сказал Чиун. - Я прошу у вас извинения. Я сначала судила о вас превратно, потому что вы сделали какое-то замечание, унизительное для меня как женщины. Теперь я понимаю, что вы просто замечательный человек. А вот сын ваш, по-моему, из породы неблагодарных. - Они и остались охотниками за головами, - подал голос Римо, вглядываясь в заросли на берегу. Он уже видел их. Они двигались вслед за лодкой. Он приготовился к первой стреле, когда Чиун стал расписывать, какой это счастливый, порядочный, честный и дружелюбный народ - джири, только некоторые племенные обычаи могут показаться белым странными. Для Франциско Брауна они были просто джири. Ему и раньше случалось покупать у них головы. Это были бессовестные и лживые дикари, к тому же жестокие. Но золото они любили. Им нравилось его расплавлять, а потом обливать им свои любимые вещи для красоты. Иногда такими любимыми вещами оказывались пленники, которых они обращали в рабство. Джири были всегда рады миссионерам. Им нравился вкус их печени. Однажды бригаде Дорожных строителей пришлось тянуть шоссе по земле джири. Для охраны им было придано подразделение бразильской армии. Кончилось все тем, что из их отбеленных косточек женщины племени наделали себе украшений в волосы. Франциско Браун не сомневался, что придет день, когда ему понадобится помощь этого злобного и вероломного племени. Он вспомнил о нем в тот день в калифорнийском местечке Ла-Джолле, когда обнаружил, что людей, за которыми он охотился, нельзя застать врасплох, даже ведя за ними наблюдение из далекой точки в океане. Франциско понимал, что необходим отвлекающий маневр. А в этом смысле лучшего, чем воин джири, и придумать было нельзя. Пока парочка будет отражать отравленные стрелы и копья джири, он сумеет с ними разделаться. Весь вопрос состоял в том, как заманить этих двоих и дамочку в глубь джунглей. Наживкой стал Джеймс Брустер - Франциско знал, что за ним они последуют непременно. А средством передвижения будет гоняющаяся за ним женщина - Консуэло Боннер. Она поверила Франциско. А если бы даже и не поверила, Франциско было достаточно знать, что желание, которое он в ней возбудил, сильней всякой осмотрительности. Именно таким образом он обычно и использовал женщин. Итак, ни в малейшей степени не сомневаясь, что троица клюнет на приманку, он приехал сюда днем раньше и проделал тошнотворную процедуру подкупа джири. От мошки его прекрасная белая кожа покрылась красными волдырями. Теперь даже репеллент вызывал у него жжение. Он осторожно выложил на опушке тропического леса небольшую кучку золота и сел рядом. Это означало, что джири легко могут его убить. Это также было знаком того, что золото предназначено им в подарок. На первый взгляд, ничто не помешало бы низкорослым уродцам с прическами под горшок убить его с легкостью необычайной. Но Браун хорошо знал их строй мыслей. Не прошло и получаса, как дикари с луками в руках и костяными украшениями в носу стали вынюхивать вокруг поляны, на которой он сидел. Первый взял золото, но у него отобрал его второй, у второго - третий, у третьего - четвертый. Прежде чем кто-нибудь из них решился заговорить с Франциско, все четверо лежали замертво. Он заговорил по-португальски и сказал, что они получат очень много золота. Гораздо больше, чем небольшая горстка, которую он принес сегодня. Он сказал, что очень скоро вверх по ручью поедут три человека и за все их имущество воины получат столько золота, сколько они смогут унести. Они прибудут на лодке. Это будут азиат, белый и белая женщина. На ломаном португальском его спросили, кому же достанется печень и головы этих троих. Он сказал, что и это они смогут взять себе. Его интересует только их поклажа, а наградой будет в десять раз большее количество золота, чем он принес им сегодня. Франциско знал ход их рассуждений. Сначала они решат, что он круглый дурак, раз готов отдать лучшую часть добычи. Потом - что у тройки с собой будет гораздо больше золота, чем обещает им этот беловолосый человек, иначе зачем вообще платить? И наконец они примут решение убить этих троих, оставить себе лучшие части, забрать их золото, после чего взять и то золото, что принесет Франциско. С точки зрения джири это была самая беспроигрышная схема. С точки зрения Франциско это был верный способ устранить парочку, обладающую невероятными способностями. В то время как сто дикарей будут осыпать их градом отравленных стрел, Франциско сделает три прицельных выстрела. И тогда он с чистой совестью уберется из этой подмышечной впадины планеты и с триумфом вернется к Харрисону Колдуэллу. И вот Франциско услышал кашляющий рокот мотора. Через несколько минут все будет решено. Лес зашевелился и, как тараканами, закишел коричневыми телами дикарей. Все племя было в курсе обещанной награды, а также неплохой поживы, которая прибудет по воде. Воины затаились в узкой полоске джунглей, примыкающей к реке, которая в этом месте делала изгиб. Кое-кто из женщин явился с горшками для приготовления пищи - старинными железными горшками, которые когда-то в незапамятные времена были захвачены у португальских купцов, давно уже пропущенных через кишечник предков джири. - Анкситл-джири - невинное племя, - заявил Чиун, когда пароходик с пыхтением подошел по грязной протоке к такой глухой чаще, что сюда не проникал ни один луч света. - Сами они не знают зла, но легко поддаются на льстивые речи более испорченных людей. Империи древности знали джири как охотников и проводников. Трудно сказать, что сталось с ними теперь, но когда-то они были прекрасными охотниками. - Ага, должно быть, охотились за грудными младенцами, - хмыкнул Римо. - Вы когда-нибудь прекратите? - возмутилась Консуэло. - Я знаю его дольше, чем вы, - ответил Римо. - Вы никогда не слышали о таком царе - Иване Благостном? Матросы не могли разглядеть листву, но Римо видел, что ветки совсем не колышутся на ветру, а листья движутся как-то странно. Он учуял впереди большое скопление людей. Что-то назревало. Он подумал, что Консуэло надо бы спрятаться за каютой и оставаться лицом к дальнему берегу. Но у Чиуна был свой план. Он поднял палец и жестом приказал направить катер прямо к берегу. - Папочка, что ты делаешь? - по-корейски воскликнул Римо. - Ш-ш, - зашипел Чиун. Суденышко скользило к тому месту, где засели в чаще дикари. Чиун прошествовал на нос, и его желтое кимоно развевалось на ветру, так что весь он был похож на флаг на поле брани. На берегу джири не могли поверить в свою удачу. Порой лодкам случалось прорываться сквозь град стрел, и тогда им приходилось преследовать их на каноэ и брать на абордаж. Иногда это оборачивалось для них немалыми потерями. Но эта лодка сама подрулила к берегу. Кое-кто из женщин уже спрашивал, не пора ли разводить костер. Джири видели, как на ветру развеваются седые волосы и парусом вздымается красивая желтая материя. Мужчины уже стали мечтать о том, как разрежут эту материю на набедренные повязки, но тут желтолицый человек на корме поднял руки. И тогда джири услышали странные звуки, древние звуки, звуки, которые они слышали только у большого костра во время великих ритуалов. Это был древний язык их предков. Маленький желтолицый человечек называл их не джири, он называл их полным, гордым именем анкситл-джири. На их древнем языке он стыдил их. Стыдил мужчин и женщин, стыдил их детей. - Вы движетесь по лесу как чурбаны, как белые. Что случилось с охотниками, служившими великим империям? Что случилось с мужчинами анкситл-джири, которые умели передвигаться по лесу с легкостью ветра, целующего листву? И с женщинами, такими нежными и чистыми, что они прятали свои лица от солнца? Где они все? Я вижу только глупых увальней. Услышав обращенные к ним слова на их древнем наречии, анкситл-джири пришли в такое изумление, что повылезали из укрытия и выступили вперед. Было слышно, как на траву мягко упали несколько горшков. - Кто ты такой? - спросил старейшина. - Я - человек, который помнит, какими были праотцы анкситл-джири. - Нам теперь нет надобности делать черную работу, как нашим предкам. Теперь у нас достаточно людей, на которых охотиться, и выращенного белыми жирного скота, который мы легко можем красть. Нам не нужны больше прежние навыки, - сказал молодой охотник. - История наших предков - это только сказки, - сказал другой. Чиун по-корейски велел Римо слушать, о чем идет разговор. Римо ответил, что не может слушать, потому что не знает языка. Тогда Чиун сказал, что если бы Римо учил хроники Мастеров, тогда он знал бы язык анкситл-джири. Римо ответил, что единственное, что ему надо сейчас знать, это направление ветра. Консуэло, напуганная вылезшими из леса во множестве низкорослыми людьми с темной кожей и с человеческими косточками в носу, спросила у Римо, что происходит. Римо пожал плечами. Команда в полном составе заперлась в каюте и зарядила пистолеты. Лоцман с перепугу дал задний ход. Чиун велел ему заглушить машину. Он хотел, чтобы его было слышно всем. Он предложил анкситл-джири выслать вперед своего лучшего стрелка, а сам встал с поднятой ладонью. - Ну, давай, - сказал он на древнем наречии. - Попади в эту мишень. И он выставил вперед правую ладонь, широко растопырив пальцы, как бы давая понять, что надо поразить середину ладони. Но лучник хотел побыстрей заполучить золото и все остальное. Он прицелился в середину желтого одеяния, которое было на старике, стоявшем на носу лодки и бросившем вызов чести целого племени. Короткая стрела зазвенела в воздухе. И оказалась в левой руке старика, прямо у него перед грудью. - Не очень-то ты меток, червяк! - брезгливо произнес Чиун на древнем наречии. От стыда охотник потупился и зарядил еще одну стрелу. Он аккуратно оттянул тетиву и послал стрелу в ладонь старика. Из этого лука он с первого раза сбивал птиц в полете. Стрела пропела и остановилась в воздухе, зажатая в руке незнакомца. Этот человек поймал выпущенную из лука стрелу! Женщины принялись на старинный манер восхвалять охотников и колотить в горшки. Юноши издавали радостные возгласы. Старики плакали. Они снова испытали гордость за то, что принадлежат к племени анкситл-джири. Они не могут убивать людей, они должны охотиться на зверей! У анкситл-джири собственная гордость. И все племя, как один человек, запело славу доблестным охотникам. Франциско Браун направил визир телескопа на фигуру азиата на носу катера. Он чувствовал, как земля в джунглях колышется от громкоголосого пения. Старик-азиат повернулся к нему лицом и победно улыбнулся прямо в перекрестие прицела. Глава восьмая Команда не выходила из каюты. Консуэло отказывалась сойти с палубы. Римо стоял на корме, а Чиун торжествующе поднял руки, приветствуя массу людей, высыпавших из чащи джунглей. Одна женщина поднесла к нему своего малыша, дабы он мог коснуться ручонкой края одежды Мастера Синанджу, который заставил их вспомнить своих предков. Один великий охотник упал на колени и, приподняв подол бледно-желтого кимоно, стал целовать сандалии. - Смотри, как надо оказывать почтение, - сказал Чиун. - Не собираюсь целовать тебе ноги. Ну, ладно, поехали отсюда. Римо постучал в каюту. Он сказал команде, что все в порядке. Но проводник наотрез отказывался плыть дальше. - Сколько бы вы мне ни заплатили, я не пойду дальше по этой протоке. - Мы разыскиваем одного человека, - сказал Римо. - Если он поднялся выше по течению, значит, и мы пойдем вверх. Проводник украдкой выглянул из иллюминатора и сейчас же зарылся в подушки. - Выше по течению никто не ходил. Нет никакого смысла идти дальше. - А как же Брустер? Ведь ваше агентство отвезло Брус-тера вверх по реке. Если ему это удалось, значит, и нам удастся. - Это не совсем так, - сказал проводник. - Мы в некотором роде способствовали вашему путешествию. - Как это вы способствовали нашему путешествию, если мы сами стремились его совершить? - спросила Консуэло. - Мы вас ввели в заблуждение, хотя и помимо своей воли, - ответил проводник. - Никакого Джеймса Брус-тера не было в помине. Один охотник из анкситл-джири проник в каюту и теперь со знанием дела осматривал зубы гида. Потом он удалился, прихватив в качестве сувенира подушку. - А я знаю, что Джеймс Брустер все же есть, - упорствовала Консуэло. - Может быть, и тот человек знает этого Брустера, но он никогда не плавал по Амазонке, во всяком случае на наших катерах. Мы получили щедрое вознаграждение за то, что расширим ваш кругозор. - Что вы хотите этим сказать - вознаграждение за то, что расширите наш кругозор? - спросил Римо. - Нас подкупили, чтобы мы отвезли вас сюда. - Кто подкупил? - спросила Консуэло. - Какой-то человек, который хотел, чтобы вы насладились радостью общения с джири. А теперь давайте уедем отсюда. Этот индеец уже присматривается к моей печенке. Чиун, который слышал весь разговор, прокричал: - В моем присутствии он не сделает вам ничего дурного! Это хороший человек. И хорошее племя - анкситл-джири. - Ты готов хвалить любого, кто поцеловал твои пятки, папочка, - съязвил Римо. - Не самый плохой способ выразить почтение, - сказал Чиун и выставил вперед правую ногу в сандалии: левая уже получила достаточно почестей. Римо счел своим долгом предупредить проводника, что ничто не помешает индейцу сделать с ним что угодно, стоит только ему на это намекнуть. - Кто вас подкупил? - спросил он. - Имени его я не знаю, но он был весьма убедителен в том, что вам следует сказать, будто Джеймс Брустер отплыл вверх по Амазонке. Это был красивый человек. Уберите, пожалуйста, от меня этого индейца. - Блондин? - спросила Консуэло. - Очень светлый, - подтвердил проводник. Консуэло отвернулась от кабины и закрыла лицо руками. - Это я втравила вас в авантюру. Я привела вас сюда - как безмозглая девчонка. Глупая, доверчивая, влюбчивая девчонка. Это я во всем виновата. - Ш-ш-ш, - призвал ее к тишине Чиун. Он собирался принародно благословить склоненные головы старейшин племени. - Он был такой красивый, Римо! Красивее мужчины я в жизни не встречала. Я ему поверила. - Бывает, - сказал Римо. - Он сказал, что он из НААН - Национального агентства по атомнадзору, которое контролирует все ядерные объекты и станции в стране. Документы у него были в порядке. И он все время спрашивал о вас. - Я его где-то видел, - сказал Римо. - Но я сама проверила список пассажиров. Брустер был среди пассажиров, летевших в Рио. Я дважды сверила паспортные данные. Он точно был на борту. Я убеждена, что он улетел в Рио. - Охотно верю, что он улетел в Рио. Только не в это болото. Давайте поищем в Рио. - Но это огромный город. Мы ведь там никого не знаем. - Можем попросить, и нам помогут. Надо только вести себя как можно более любезно, - сказал Римо. Ниже по течению от берега со скоростью пули отделилась моторная лодка с очень светлым блондином за рулем. Взметнув фонтан брызг высотой в три метра, она направилась вниз по протоке в сторону Рио. Чиун видел, что Римо провожает лодку взглядом. - Мы еще не едем, - сказал Чиун. Вожди племени готовили танец восхваления, за которым должны были последовать песнопения во славу того, кто явился в желтых одеждах. - Очень достойные люди, - сказал Чиун. - Конечно, если вы знаете летописи Синанджу. - Да, достойные, если тебе нравится, чтобы тебе в джунглях лизали пятки, - сказал Римо. На сей раз они оба говорили по-английски. Консуэло слушала как завороженная. От нее не укрылась суть происходящего, она видела эту массу восторженных лиц. Кто они такие, эти двое? И почему оказались с нею заодно? - Из хроник ты узнаешь о разных народах. Ты узнаешь о том, кто они и кто ты. Ты постигаешь науку выживания. Консуэло спросила у Римо, о каких хрониках идет речь. - Да так, сказки, - отмахнулся Римо. - Но я видела, что случилось с джири. Это больше, чем сказки. - Внешне там все правильно - имена, конкретные события. Но все это - чистая пропаганда. Хорошие - это те, кто платит своим наемникам. Вот и все. - Так значит, вы - наемники? Но ведь это незаконно! - Только если вы не на той стороне. - А вы на кого работаете? - Вы не поняли, - Римо решил не продолжать. Он опять обратился к Чиуну: - Эти насекомые сейчас сожрут Консуэло живьем, а тебе дикари ноги сотрут до мозолей. У тебя кожа не привыкла к такому почету. Не пора ли начинать представление? - Ты прав, - сказал Чиун. Он дважды хлопнул в ладоши. - Пусть начинают ритуальные танцы. Харрисон Колдуэлл уехал из Нью-Йорка, хотя контора его оставалась на прежнем месте. Связь со служащими фирмы он поддерживал по телефону. Он купил в Нью-Джерси двести пятьдесят акров земли, осушил болото, засеял газон и обнес территорию высокой металлической оградой. Денно и нощно участок патрулировали его собственные охранники, у которых на мундирах красовалась эмблема с изображением аптечной колбы и клинка. В Нью-Йорке отвечать за свою контору по торговле драгоценными металлами он оставил доверенных лиц. Много разговоров, естественно, вызывало сейчас то обстоятельство, что золото почему-то не поднималось в цене. Это был любимый металл мировых бедствий. Всякий раз, когда возникала угроза военного конфликта или разражалась настоящая война, либо когда непредсказуемым образом начинали вести себя фондовые рынки, люди во всем мире принимались вкладывать свои сбережения в золото. Оно оставалось единственным товаром, который принимался везде. Деньги - это бумага, золото же - всегда состояние. И тем не менее, несмотря на многочисленные вооруженные конфликты местного значения и бессчетные предостережения относительно фондового рынка, золото оставалось стабильным в цене. Создавалось впечатление, будто кто-то неустанно подпитывает мировой рынок золота и таким образом лихорадочный спрос на него все время гасится. Всякий раз на торгах оказывалось, что золота больше, чем наличных денег, и таким образом цена на него оставалась стабильной как никогда. Для торгующей золотом в слитках компании, каковой являлась фирма Колдуэлл и сыновья, было естественным иметь весьма скромные прибыли. Невозможно купить золото, потом продать его по практически той же цене и сделать на этом большие деньги. И все же фирма получала сейчас такие доходы, каких не было за всю ее историю. Все больше находилось желающих вкладывать деньги в золото Колдуэлла. Все больше людей открывали, новые счета. Банковские балансы по всему миру возрастали. Казалось, чего бы ни захотелось Харрисону Колдуэллу, он сможет это купить. На самом же деле единственную вещь, о которой он мечтал больше всего, купить он не мог. Как не мог захватить силой. Колдуэлл ждал одного-единственного телефонного звонка, но его все не было. Он даже велел своему камердинеру разбудить его, если такой звонок последует посреди ночи. Звонить должны были из Южной Америки. Когда долгожданный звонок наконец раздался, Колдуэлл велел всем выйти. Он хотел говорить один на один. - Ну что? - спросил Колдуэлл. - Они оказались чересчур живучими. - Я сделал тебя своим клинком не для того, чтобы так быстро обнаружить, что есть люди посильней тебя. - Очень скоро все будет улажено. - В славные дни Короны за право называться телохранителем короля - его клинком - дрались на шпагах. - Я незамедлительно позабочусь об этой парочке. Теперь им некуда деться. Проблем больше не будет. - Мы ценим ваши уверения, - изрек Колдуэлл, - но мы не можем не вспомнить грандиозные турниры королевской Испании. Это не означает, что мы разуверились в тебе, Франциско. Просто воспоминания о подобного рода турнирах доставляют нам удовольствие. Можешь ты себе представить, чтобы сегодня вдруг нашелся для короля другой телохранитель? - На том конце провода воцарилось молчание. - Что тебя смущает в этом деле, Франциско? Нам хорошо известно, что, когда проблемы возникают у королевского клинка, они очень скоро становятся проблемами самого короля. - Эти люди не такие, как все. Но они все равно очень скоро умрут. - Как ты можешь уверять нас в этом, если ты уже дважды сплоховал? - Дело в том. Ваше Величество, что им никуда не деться от того мира, в котором они живут. Я просто уничтожу их мир, а заодно - и их. - Ты радуешь нас, Франциско, - сказал Харрисон Колдуэлл, мысленно пытаясь представить себе, как будет выглядеть этот уничтоженный мир. Еще он подумал, не ошибся ли он в выборе себе клинка, может быть, надо было искать более тщательно? По-португальски Франциско Браун говорил хуже, чем по-испански, но все же достаточно хорошо, чтобы найти именно такого инженера, который был ему нужен. У этого парня были проблемы с алкоголем, но к счастью, не настолько, чтобы от этого страдала его квалификация, зато на нравственных устоях они явно сказались. Он все смотрел на схемы и качал головой. - Почему бы вам их просто не пристрелить? - спросил он, получив деньги. - Почему бы тебе не закончить эту схему? - Застрелить было бы гуманнее, - сказал инженер. Он задумался, каково будет этим людям сознавать, что сейчас умрешь, и не иметь возможности ничего предпринять. Он сделал еще глоток. - Ты уверен, что все получится? - спросил Франциско. - Готов поклясться, - ответил инженер, который участвовал в проектировке некоторых высотных зданий на красивых пляжах Рио. - Ты уже клялся, - уточнил Франциско Браун. Найти Джеймса Брустера в Рио оказалось нелегко. Во-первых, латиноамериканская полиция не больно-то рвалась кому-то помогать. Во-вторых, втроем им было не по силам охватить весь город, да даже если бы это и удалось, то наверняка Джеймс Брустер поселился в Рио под чужим именем. И последнее - но далеко не самое маловажное - было то, что ни Римо, ни Консуэло не говорили по-португальски, а Чиун, когда Консуэло обратилась к нему за помощью и объяснила, кого они ищут, наотрез отказался помочь. Чиун занимался очищением души в роскошном номере отеля, делая записи в свой знаменитый свиток. Сейчас надо было занести в летопись эпизод повторной встречи Синанджу и анкситл-джири. - Не мое дело - гоняться за ворами, - отрезал Чиун и попытался восстановить в памяти каждый такт хвалебных песнопений, с тем чтобы будущие поколения знали, какой достойный прием был опять оказан Синанджу в лице Чиуна. - Но ведь мы, возможно, спасем мир от ядерной катастрофы, - пыталась убедить его Консуэло. На этом Чиун избавил ее от своего присутствия. Консуэло так и не поняла, чем она его обидела. - Почему его так злит перспектива спасения человечества? - Потому что я занимался именно этим, вместо того чтобы помочь ему вернуть сокровища Синанджу. - Неужели это и впрямь такая ценность? - Кое-что из него вообще старая рухлядь. Но за несколько тысячелетий все же поднакопилось кое-что ценное. Золото, драгоценности и тому подобное. - В ваших устах это звучит так обыденно... - Если вы не собираетесь его тратить, зачем оно вообще нужно, это сокровище? Одного золотого слитка хватило бы, чтобы какая-нибудь корейская деревня жила безбедно целых сто лет. Они едят только рис и рыбу. Иногда утку. Утку очень любят. Но они же никогда не тратят своего богатства. Ладно, волноваться не о чем. Брустера мы найдем и без него. - Но вы ведь не говорите по-португальски. - Любезное обхождение позволяет преодолеть любые преграды, - сказал Римо. Римо оказался прав. Чтобы объясниться с полицейским, необязательно иметь с собой переводчика. Достаточно только сгрести первого же фараона за грудки и выкрутить ему руки, а потом спокойно и ясно произнести по-английски: Отведи меня к своему начальству. Нет такого языкового барьера, которого нельзя было бы преодолеть столь элементарным приемом. Вскоре они были уже на вилле у полицейского начальника. Любая более или менее удачная карьера полицейского в Латинской Америке обязательно увенчивалась по меньшей мере виллой. И ни одному добропорядочному гражданину и в голову не могло прийти заявиться на эту виллу с просьбой о торжестве правосудия и не прихватить с собой в достаточном количестве наличных денет. К несчастью. денег у нас с собой нет, - с грустью признался Римо. Полицейский начальник вслух выразил сожаление, но сообщил, что Римо все же придется взять под арест за нападение на полицейского. Тот стоял у Римо за спиной. Негоже являться в какую бы то ни было страну Южной Америки и грубо избивать полицейского, не имея ни гроша в кармане. Начальник позвонил конвойным. Римо отобрал у них пистолеты и аккуратненько раскрошил их в руках, высыпав обломки прямо начальнику на колени. Потом он показал ему очень интересные приемы североамериканского массажа. От этого массажа возникало такое ощущение, словно лопатки у вас выдраны из тела. Целью процедуры было улучшить настроение. Преисполнившись братской любовью, полицейский начальник пообещал помощь всего вверенного ему полицейского управления. Не будет ли уважаемый гринго столь любезен, чтобы вправить ему лопатки на место? - Скажи своему начальнику, что его лопатки и так на месте, - бросил Римо фараону, который выполнял роль переводчика. - Это только так кажется, что их выдрали наружу. Римо подождал, пока его слова будут переведены. Полицейский начальник спросил, не мог бы уважаемый гость сделать так, чтобы ему снова казалось, что лопатки находятся на своем месте. - Скажи ему, когда мы отыщем человека по имени Джеймс Брустер, он опять будет чувствовать себя превосходно. Брустер прибыл сюда на самолете несколько дней назад и сейчас, скорее всего, живет под другим именем. У нас есть его фото. Поиски с самого начала велись как-то странно. Полицейское управление получило такой мощный стимул в лице своего скрюченного от боли начальника, что им не требовалось уже ни угроз, ни денег. Кое-кто из детективов бормотал, что их вдохновляет на работу мысль о торжестве правосудия - в точности как знаменитого американского сыщика по кличке Грязный Гарри. Что еще более странно, так это то, что когда уже на следующий день полицейские обнаружили беглеца, никто не протянул им заветного конверта с деньгами. Они решили, что Римо тоже из полиции, и спросили, как платят полицейским в Америке. - Им платит правительство. - Ах, это... Это мы тоже иногда получаем, - протянул один из детективов. - Но разве ж это деньги! По данным полиции, Джеймс Брустер был жив и под именем Арнольда Диаса укрылся в одном, из элегантных высотных жилых зданий, выходящих фасадом на великолепные пляжи Рио-де-Жанейро. Чиун к этому времени завершил свои записи о встрече с анкситл-джири и согласился пойти туда вместе с Консуэло и Римо. Войдя в мраморное парадное, Консуэло нажала кнопку звонка в квартиру Арнольда Диаса. Тот ответил голосом Брустера: - Кто там? - Это мы, дружок, - отозвался Римо. Парадное огласилось таким стоном, что с трудом можно было поверить, что его издал человек, находящийся пятьюдесятью этажами выше. И тут селекторная связь внезапно отключилась. - У меня свой метод ведения дознания, - сказал Римо, - и по-моему, в случае с Брустером он как раз подойдет. Не нравятся мне ребята, которые в открытую торгуют ураном. - После всего, через что нам пришлось пройти, я почти готова уступить, - сказала Консуэло. - Я буду сама любезность, - пообещал Римо. - Он все скажет. Кабина лифта была обшита деревом, отполированным до блеска. В ней было восемь небольших сидений. Подняться на пятидесятый этаж даже на скоростном лифте - дело не быстрое. А люди, которые живут в этом доме, не привыкли мириться с дискомфортом, пусть даже совсем непродолжительным. Лифт взмыл вверх, и у Консуэло заложило уши, как в самолете во время взлета. Где-то в районе тринадцатого этажа она почувствовала, как желудок стал подкатывать к горлу. К пятидесятому этажу ее уже так мутило, что она была вынуждена присесть на одно из сидений. Римо помог ей подняться. Они стали ждать, когда откроется дверь лифта. Она оставалась закрытой. Римо посмотрел на Чиуна. По бокам кабины раздался громкий скрежет металла. Потом до слуха донесся резкий щелчок, за которым последовал стук упавшего на крышу кабины троса. Теперь желудок Консуэло колом встал у нее в горле. Тело стало невесомым, как будто ее кто-то поднял в воздух, но ноги между тем по-прежнему стояли на полу кабины. Она не могла сдвинуться с места. У нее было такое чувство, будто кровь в жилах вдруг потекла в обратном направлении. Она стремительно падала вниз. Римо и Чиун тоже. Падала вся кабина. Свет погас. Всю кабину заполнил скрежет металла. Чтобы закричать, ей пришлось сначала перевести дух. Когда она завизжала в темноту, то едва расслышала голос Римо, который обещал, что она останется жива. Чьи-то руки взяли ее под локти. Потом она ощутила легкое давление и оказалась поднятой над полом кабины. Ее кто-то держал! Потом было такое впечатление, будто весь мир взорвался. Кабина лифта рухнула с высоты пятидесятого этажа, и от удара проломилась крыша, оторвались ножки сидений, и трое пассажиров оказались в полной темноте в груде обломков. И все же Консуэло чувствовала лишь легкий ушиб. Эти двое каким-то образом в момент удара приподняли ее над полом - и себя тоже. Казалось, они упали с высоты в один фут, а не с пятидесятого этажа. Откуда-то сверху, словно из темного туннеля, ведущего во Вселенную, к ним струился луч света; С самого верху шахты лифта Франциско Браун светил фонарем вниз. Там, внизу, в свете его фонаря из разбитой кабины лифта высунулась чья-то рука. Потом показалось лицо. Он стал вглядываться, чтобы рассмотреть получше это изувеченное лицо. Он увидел ряд белых зубов. С такого расстояния он не мог бы сказать наверняка, выбиты они или нет. Нет, вокруг них губы. Точно - губы. Он нагнулся и вгляделся получше в то, что выхватывал из мрака луч его фонарика. Уголки губ приподнялись. Это была улыбка. Франциско Браун выронил фонарь и бросился бежать. Фонарь ударился об обломки кабины в тот момент, когда Римо и Чиун помогали Консуэло выбраться. Она внимательно осмотрела себя - руки и ноги целы. Все кончилось благополучно, если не считать, что придется подниматься на пятидесятый этаж пешком. - Да ладно, поехали на другом лифте, - сказал Римо. - Вы с ума сошли? - воскликнула она. - Нет, - ответил Римо. - А вы? - Но нас только что чуть не убили, а вы хотите опять лезть в лифт! - Вы ведь уже убедились, что даже если лифт упадет, с вами ничего не случится. Чего же вы тогда боитесь? - недоумевал Римо. - Я чуть не умерла. - Чуть-чуть не считается. Вы живы и здоровы. Идемте же! - Я никуда не пойду! И точка. Можете называть меня трусихой. Мне теперь все равно. - Кто это называет вас трусихой? - спросил Римо. - Не трусихой, а неразумной, - сказал Чиун. - Я никуда не пойду, - твердила Консуэло. - Ну, тогда я сам допрошу Брустера, - решил Римо. - Ради бога. Сколько угодно. Отправляйтесь. Я с места не двинусь. Ни за что! Ни за что на свете. Я чуть не погибла. И вы тоже чуть не погибли! - О чем она говорит? Не понимаю, - сказал Римо Чиуну по-корейски, когда они вошли в работающий лифт. Вокруг суетились лифтеры, пытаясь установить, что случилось. Консуэло прислонилась к какой-то красивой скульптуре, силясь вернуть себе самообладание. Римо и Чиун нажали кнопку с цифрой пятьдесят и спокойно поднялись в лифте, решив про себя, что все вокруг сошли с ума. Разве они не продемонстрировали ей, что, когда она с ними, ей не нужен в лифте даже аварийный тормоз? - Может быть, папочка, это я, - начал Римо, - я сам помешался? - Не больше меня. - Так я и думал. Чуть не погибла. Сумасшедшая. Джеймс Брустер видел, как отодвинулись задвижки на его двери. Он смотрел, как вделанный в пол засов полицейского замка - литой стальной брусок - отогнулся назад с легкостью булавки. Дверь отворилась. - Привет, - проговорил Римо. - Я буду с вами крайне любезен. Я хочу быть вам другом. Джеймс Брустер тоже был не прочь подружиться. Чиун остался стоять в дверях. - Будь осторожен, - сказал он. - Чего мне бояться? - удивился Римо. - Это золото проклято, - ответил Чиун и кивнул на подвеску на шее у Брустера. Римо взглянул. Подвеска как подвеска, ничего особенного, обыкновенная золотая пластинка с клеимом, на котором можно было различить аптечную колбу и меч. - Обыкновенная подвеска, - сказал Римо. - Это золото проклято, - повторил Чиун. - Не прикасайся к нему. Если бы ты припомнил хронику Мастера Го... - Что? Да ладно. Я-то подумал, ты и впрямь что-то увидал, - оборвал Римо. Он направился к Джеймсу Брустеру, от которого его отделял стол. Брустер пытался остаться по ту сторону стола, но оказался слишком нерасторопен. При первом же его движении Римо настиг его и пожал руку в знак дружеского расположения. После этого он вывел Брустера на балкон и выразил свое восхищение открывающимся оттуда видом. Он ткнул рукой в роскошный пляж, лежащий пятьюдесятью этажами ниже. Рукой, которая продолжала держать Джеймса Брустера. Ткнул, перенеся ее через балконные перила. Потом он объяснил свои трудности человеку, болтавшемуся у него в руке. Джеймс Брустер нелегально переправлял смертоносный груз. Этот груз мог быть использован для производства атомных бомб - бомб, которые могут унести миллионы жизней. Почему Джеймс Брустер пошел на такой общественно опасный поступок? - Мне были нужны деньги. - Кто вам заплатил? - спросил Римо. - Не знаю. Деньги переводили мне на счет. - Но кто-то же говорил с вами? - Я думал, все законно. - И то, что некие люди переводят на ваш счет большие суммы денег, - тоже законно? - Я думал, что наконец напал на золотую жилу. Мне нужны были деньги. Пожалуйста, не уроните меня. - Кто приказал вам отгрузить уран по такому странному адресу? - Это был просто голос. Из Агентства по контролю за атомной энергетикой. - И вы не спросили, кто это? - Он сказал, что деньги - достаточно исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мне были нужны деньги. - Зачем? - У меня машина была на износе. - А вы представляете себе, сколько человек поставили под угрозу смерти? Вы знаете, что такое одна атомная бомба? - Я не знал, что они собираются делать бомбы. - А для чего же еще они воровали уран? - Может, они хотели построить собственную электростанцию, - сказал Брустер. Римо расхотелось с ним дружить и пожимать руки. В тот момент когда тело Джеймса Брустера оторвалось от балкона, Римо сорвал у него с шеи подвеску. Консуэло видела, как рядом со стеной дома упало тело. Оно приземлилось, как бурдюк, - издав один-единственный громкий хлюпающий звук. Через несколько мгновений показались Римо и Чиун. Римо насвистывал. - Вы обещали, что будете с ним вежливы, а сами за информацию убили его. Вы его убили. - Никого я не убивал. - Что же тогда вы сделали? - Я перестал быть ему другом, - ответил Римо. Чиун шел в нескольких шагах от Римо. Теперь он отказывался даже идти с ним рядом. - Это золото проклято, - твердил он. Римо показал Консуэло подвеску. - Вот. Смотрите. - Золото. Золотая подвеска: - констатировала она. - Верно, - сказал Римо. - Глупая безделушка. - Оно, проклято, - не унимался Чиун. - Сейчас вам преподадут первый урок замечательной истории Синанджу. Сами увидите, насколько они точны, эти хроники. Вот этот Мастер, которого вы видите рядом с собой, утверждает, что подвеска проклята. И все из-за чего? Из-за того, что какой-то другой Мастер тысячу лет назад сказал, что какое-то золото бывает проклятым, и эта мысль высечена в скале. Нет, вру - написана на тонкой бумаге. И все. Никаких возражений. Никаких резонов. Оно проклято. И точка. Он даже подходить ко мне не желает. Такое неповиновение вызвало у Чиуна столь сильное негодование, что он отвернулся от Римо. Римо назло ему нацепил подвеску себе на шею. Франциско Браун находился в аэропорту. Когда появилась парочка, он понял, что и последний его план рушится. Стоит им его заметить, и ему ни за что не удастся заложить в самолет взрывчатку. С любым другим было бы достаточно спрятаться за стойку кассы. Эти же двое наверняка его заметят. Не исключено даже, что на сей раз они его прикончат. Всему есть предел, даже его просчетам. Они заявились раньше, чем он рассчитывал, и теперь от белого, который вышагивал рядом с Консуэло, его отделяли какие-то пятьдесят ярдов. С такого расстояния белый его точно заметит. Браун вжался в угол позади стойки и стал ждать. Может, просто бросить сумку с взрывчаткой и убежать? Что, если кинуть ее в девчонку? Тогда они бросятся ее спасать. Вдруг ему удастся сделать выстрел? Все эти если и вдруг, которых он так старательно избегал всю жизнь, теперь надвинулись на него, по мере того как надвигались белый и девчонка. Но каким-то чудом мужчина его не увидел. Не узнал. Не улыбнулся своей убийственной улыбкой. Никакой реакции. Белый подошел к кассе, купил три билета до Вашингтона, после чего направился к выходу на посадку. Азиат держался на значительном отдалении, и он-то уж точно видел Франциско Брауна. Желтолицый едва заметно улыбнулся и легонько помахал пальчиком, давая Франциско понять, что ему пора убираться. Франциско торопливо покинул здание аэропорта, но не насовсем. Что-то в поведении белого показалось ему странным и заставило насторожиться. В нем снова проснулся инстинкт охотника. Похоже, появляется неплохая возможность убрать хотя бы одного. А если он расправится с одним, то почему не с двумя? Они сами сделали за него то, что он никогда бы не сумел. Они разделились, и теперь он сможет убрать их по одному. Вдобавок с одним из них произошли какие-то перемены. Впервые с того дня, как он поступил на службу к Харрисону Колдуэллу, лицо Франциско озарила улыбка. Глава девятая Чиун даже в самолете не сел рядом с Римо, а нашел себе место в хвостовом салоне. Римо помахал подвеской перед глазами Консуэло. - Ну, и как вам хроники Мастеров Синанджу? - По-моему, это какая-то чушь. Я о них никогда не слышала. - Как по-вашему, может проклятие быть заключено в каком-нибудь символе? Он потер большим пальцем изображение аптечной колбы и меча. Консуэло помотала головой. - Вот и я того же мнения, - сказал Римо. Самолет набирал высоту, и он вдруг ощутил некоторый дискомфорт. Он оглянулся на Чиуна. Сохраняя невозмутимость, тот отвернулся. - Когда мы ехали с вами в лифте - там, в Рио, - у вас, по-моему, даже уши не закладывало, - сказала Консуэло. - Да? - рассеянно бросил Римо. - Я не помню. На него вдруг навалилась усталость, хотя вроде рановато. Может быть, сказались душные джунгли или возбуждение, которое он пережил в небоскребе. А может, виноват самолет. Это было похоже на то ощущение, которое он нередко испытывал, когда только еще готовился влиться в ряды Синанджу, - из тех мимолетных рецидивов прежнего физического состояния, которые, подобно кошмарным снам, случались с ним всякий раз перед тем, как он делал очередной гигантский шаг на пути к лучезарному источнику неограниченных человеческих возможностей. А может, все дело в еде. В самолете он съел что-то такое, к чему ни за что бы не притронулся раньше, - какое-то подобие сэндвича, конечно, чрезмерно жирного. Притушили свет, и Консуэло вздремнула. Римо тоже. Когда самолет пролетал над Панамским каналом, Римо пробормотал: - Оставь, папочка, - и длинные ногти медленно скользнули с золотой подвески. Все это видел Франциско Браун. Не так уж много. Но многого и не требуется. С этим белым что-то произошло, и этого может оказаться достаточно, чтобы его убить. Если они все так же будут двигаться по отдельности, его шансы возрастают. Впрочем, других шансов все равно пока не предвидится. У него мелькнула мысль, не бросить ли все и не послать ли этого Харрисона Колдуэлла... Итак, что он реально имеет на сегодняшний день? Серия метких ударов и выстрелов то тут, то там - за несколько тысяч долларов каждый, и так, пока где-нибудь его самого не настигнет пуля? Сколько киллеров погибло от рук своих работодателей потому, что тем не хотелось расставаться с деньгами! Но многие ли могут похвастать таким щедрым хозяином, каким оказался Харрисон Колдуэлл? Даже если у него останется самый ничтожный шанс, Франциско Браун все равно е бросит свою работу у Харрисона Колдуэлла. Сейчас же у него, похоже, шанс вполне ощутимый. Его главное преимущество заключается в том, что он точно знает, куда они двинутся дальше. А шанс появился неожиданно, он увидел его своими глазами в аэропорту Рио. Он заметил какую-то рассеянность. Ему был знаком этот взгляд - взгляд человека, которого теперь не составит труда убить. Но в глазах этого человека он видел его впервые. Спору нет, азиат спугнул его, когда встретился с ним взглядом в аэропорту. Но ничего. Когда старик останется один, с ним легче будет справиться. Итак, Франциско летел в Америку, и в голове у него созрел план - последний, отчаянный план, который он приберегал на крайний случай и который по иронии судьбы теперь оказался самым реальным. Зная, куда в конце концов приведут дороги его врагов, он по прибытии в Вашингтон явился к директору Агентства по контролю за атомной энергетикой. Тот сразу набросился на него: - Только не здесь! Что вы здесь делаете? Мистер Колдуэлл обещал мне, что вы никогда не переступите порог этого учреждения. Уходите немедленно! Дородный директор проворно подбежал к двери кабинета и поспешил ее закрыть. Он не хотел, чтобы секретарша что-нибудь слышала. Звали директора Беннет Уилсон. Когда он говорил, в такт словам колыхалось его тучное тело. Темные Глаза глядели с мольбой. - Колдуэлл уверял, что вы никогда здесь не появитесь. Вы не должны сюда приходить! Что бы вы ни делали, вы должны делать это вне стен агентства, чтобы мы вас знать не знали. - И тем не менее я здесь, - сказал Браун. - И принес плохие новости. Скоро вас навестит начальница службы безопасности мак-киспортской станции. Не пройдет и двух дней, как она будет здесь. - Но почему здесь? Ее место в Мак-Киспорте, - заволновался Беннет Уилсон. - Похоже, она полагает, что кто-то вышел на одного из их диспетчеров. Она думает, что он брал взятки за то, что направлял грузовики с ураном по незапланированному адресу. И она рассчитывает, что когда найдет человека, который уговорил диспетчера отправлять груз в неизвестном направлении, то загадка будет решена. - Это грязная ложь! - Джеймс Брустер ей во всем сознался. - Да в чем он может сознаться? Он ничего не знает. Он мелкая сошка, диспетчер, который оказался жадным до денег. Он понятия не имеет, кто за всем этим стоит! - Ему не пришлось говорить, кто за этим стоит. Те, кто за вами гоняются, просто-напросто убирают всех, кто им мешает, и пойдут напролом, пока не достанут того, кто им нужен. - А Колдуэлл знает, что вы здесь? - Я здесь для того, чтобы взять на себя заботу о его врагах. На данный момент его враги - это и ваши враги. А ваши враги - это его враги. Голос Брауна звучал ровно. - Верно! Мы должны действовать заодно. Мы в одной связке. Прорвемся! Они нам ничего не смогут сделать. Мы обложимся должностными инструкциями. Мы станем проводить совещания. Мы досовещаемся с ними до смерти. Я уже тридцать лет работаю в государственном учреждении, и я знаю, как заморозить любое дело, даже без особых на то причин. - Я сказал, они вас убьют. Они не собираются отстранять вас от должности. - Это верно - они и не могут меня отстранить. У них нет на то полномочий. - Но перебить вам хребет у них полномочий хватит! Или высосать у вас мозги из черепа. Они вас уничтожат, - сказал Браун. Интересно, подумал он, почему все государственные служащие такие бестолковые - работа у них что ли такая? У них в жизни только одна проблема - как бы какую бумажку не засунуть куда не надо. Минуту Беннет Уилсон молчал. Этот Браун прав. Смерть - это похуже увольнения или служебного расследования. В таких случаях всегда есть возможность опротестовать решение. Однако ему что-то не приходилось слышать, чтобы опротестовывали смерть, хотя в Библии есть на это кое-какие намеки. Во всяком случае, инструкций на этот счет уж точно нет. - Уничтожат - в смысле закопают окоченелое тело? - спросил Беннет. - Да, именно в этом смысле, - сказал Браун. - И что мы намерены предпринять? - Мы намерены их опередить. - Я еще ни разу не убивал человека, - сказал директор НААН. Он обвел взглядом развешанные по стенам кабинета фотографии атомных электростанций и хранилищ радиоактивных отходов и добавил: - Сознательно, я хотел сказать. - Вам не придется никого убивать. Все, что от вас требуется, это быть готовым, когда они явятся. - За мной? Они явятся за мной? - Поводите их немного за нос, остальное я сделаю сам, - сказал Браун. - Вы хотите сказать - снабдить их неполной и искаженной информацией? Футболить их из одного кабинета в другой, повергать в растерянность ничего не значащими бюрократическими фразами? - Короче, как только они будут здесь, дайте мне знать. - Но вы ведь не станете их убивать прямо тут? У Уилсона екнуло сердце. Что-что, а трупы в государственном учреждении - этого могут не понять. В таких случаях почти всегда проводится расследование. - Нет, - ответил Браун, пытаясь развеять его опасения. - Я только хочу понаблюдать за ними по вашим мониторам. И я хочу, чтобы вы за ними присмотрели. Здесь ничего не случится. И с вами ничего не случится, если, конечно, вы сами не создадите себе проблем. И Браун объяснил, что проблемой будет любой шаг, который затруднит выполнение его, Брауна, задачи. На другой день Консуэло и двое мужчин зарегистрировались в отделе безопасности Агентства по контролю за атомной энергетикой. Их изображение появилось на телеэкранах. Браун сидел в укромном месте и следил за действиями троицы по мониторам. Мужчины как будто перестали ссориться, но азиат по-прежнему держался в сторонке. Консуэло водила их из одного отдела в другой, всякий раз проявляя завидную настырность. - Они явно что-то скрывают, - сказала Консуэло. - Но я до них докопаюсь. Навряд ли, подумал Браун. Телекамеры она даже не заметила. Один азиат повернулся и посмотрел в объектив. Браун вынужден был признать, что директор оказался профессионалом высокого класса. Он не чинил никаких препятствий. Не увиливал от расспросов. Напротив - он распорядился, чтобы начальнику службы безопасности Мак-Киспорта было оказано всяческое содействие. Это означало, что в ее распоряжение были выделены четыре сотрудника и ей был предоставлен свободный доступ ко всей документации. На этих четверых ей пришлось заполнять административные бумаги. А документы ей все несли и несли. Им, казалось, не будет конца. Директор прямо-таки завалил ее информацией. Белый зевнул. Азиат вдруг пришел в ярость. Браун, конечно, не видел того, что не могло укрыться от азиата. И уж тем более он не понимал по-корейски. - Вспомни, когда ты в последний раз зевал? - спросил Чиун. - Ни за что не сниму подвеску, - упрямился Римо. - На ней лежит проклятие. Оно тебя губит. - Я, кажется, пока не умер. Я здесь, рядом с тобой, и я жив. Консуэло спросила, о чем спор. Когда Римо ответил, что опять из-за подвески, она сказала, что лучше ее снять, раз Чиун из-за нее нервничает. Но Римо ни за что не хотел уступать. Ей ведь не жить с Чиуном, а ему - жить, и если он сейчас уступит, то ему до конца дней придется выслушивать нотации о том, что ему следует жить в соответствии с законами Мастеров Синанджу. День для Римо выдался тяжелый. В комнате ему казалось душно, и он с удивлением обнаружил, что его организм не желает этого не замечать. Зато когда ему на запястье села муха, он заметил ее только после того, как взгляд нечаянно упал на руку. Он ничего такого не ел. И не вдыхал. И тем не менее его тело было каким-то надутым и неповоротливым. Вместе с тем он имел достаточно опыта, чтобы суметь скрыть зловещие симптомы от Чиуна. Он понимал, что старик начнет ловить его на резких и неловких движениях, на тяжелом дыхании. Ну, ничего, какое-то время он сумеет притворяться. Он знал, что его организм так натренирован, что в состоянии очиститься от любого яда. И чем меньше будет разглагольствовать Чиун, тем лучше. Чиун же держался от него все дальше и дальше и в последние несколько комнат даже не стал заходить. Дверь распахнулась и ударила Римо в плечо. - Прошу прощения, - произнес охранник и вошел в комнату. - Ничего, - ответил Римо. Франциско Брауну этого было достаточно. Он видел, что белый теперь движется так медленно, что даже не в состоянии уклониться от открывающейся двери. Та сила, которая прежде делала его неуязвимым, теперь оставила его. Значит, теперь белого можно убрать. Ему не потребуется оружие, действующее с большого расстояния, иди лифт, падающий с высоты пятидесятого этажа. Теперь он и ножом обойдется. Спустились сумерки, и служащие правительственных учреждений разошлись по домам. Консуэло, Римо и Чиун покинули здание агентства и направились по улице, причем старик азиат держался в нескольких кварталах сзади. Браун был намного впереди старика и уверенно приближался к белому. На сей раз все должно сойти гладко. Вечер был теплый. Белый отмахивался от комаров. Браун вынул из внутреннего кармана куртки большой охотничий нож вороненой стали. Добрый нож, старинный его друг. Сколько раз доводилось ему в прошлом ощущать, как кровь его недруга струей хлещет, на рукоятку? Сколько раз он ощущал судороги своей жертвы? Проникновение стали в тело всегда оказывается неожиданным. Даже когда человек видит нацеленный на него нож, при ударе он издает крик удивления. Браун все ближе подбирался к белому и Консуэло и уже предвкушал это приятное ощущение - когда нож входит в сердце. И когда даже сам нож запросил крови белого, Франциско шагнул вперед и, со спины обхватив белого рукой за шею, потянул на себя. Римо почувствовал, что его тащат назад, и упал. Он увидел, что в горло ему нацелен нож, но не смог его перехватить. В отчаянии он выставил вперед руку. Но рука отказывалась двигаться с должной быстротой. Это было похоже на страшный сон, когда за вами гонится огромный зверь, а вы не можете бежать. В последние дни все шло как-то не так, но он знал, что должно сейчас сделать его тело. К несчастью, руки и ноги у него словно одеревенели. И все же он еще не совсем потерял способность управлять своим телом, к нему вдруг вернулись потерянные было навыки, и онемелая нога сама собой выбросилась наперерез ножу. Римо упал навзничь и ударился головой. Перед глазами у него все плыло и мерцало. Нож опять был нацелен на него. - Это он! - закричала Консуэло, кидаясь на сжимающую нож руку. Римо снова лягнулся, а потом, как бы вспомнив забытый прием, выбросил вперед кулак. Потом еще раз. И еще. Он продолжал колотить это красивое белое лицо, пока нож не оказался у него в руке и он не всадил его в грудь нападавшему. Римо без сил лежал на тротуаре и ловил ртом воздух. Подоспел Чиун. - Позор! - сказал он. - Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда ты сожмешь кулак и ударишь! - Этот человек на нас напал. - Да, и чуть не остался жив, чтобы лично поведать мне об этом. Если ты не снимешь с себя это проклятое золото, Римо, считай, что между нами все кончено. - Да при чем тут золото, черт побери! - Ты убьешь себя. Из-за твоего упрямства пойдут прахом тело, которое я тренировал, ум, который я формировал, и все навыки, которым я тебя обучил. - Папочка, мне нехорошо. Сам не знаю, почему. Но одно я знаю: твои нотации мне не на пользу. Лучше дай мне руку и помоги встать, и оставь меня в покое. - А я скажу тебе, что с тобой, - сказал Чиун. - Да ладно тебе. Дай мне руку. - Ты сам убедишься, что я прав! - У меня такое чувство, что я умираю, а ты твердишь о каком-то золоте. - А почему ты умираешь? - Может, ты и знаешь, почему мне так плохо, но ты обязательно должен настоять на своем. Римо помотал головой. Он сильно ушибся, когда падал. - Дай мне подвеску. Сейчас я могу ее взять, но я хочу, чтобы ты знал, почему ты мне ее отдаешь. - Я знаю, что ты мне душу выматываешь. - Тогда убивай себя, наплюй на предостережения Мастеров Синанджу, - сказал Чиун и, отвернувшись, зашагал прочь. Его цветистое кимоно легко заколыхалось. Консуэло помогла Римо встать. - Он блефует, - сказал Римо. - Он отлично знает, что со мной, но ни за что не скажет. В этом он весь. - Вы и впрямь на себя не похожи, - сказала Консуэло. - В каком смысле? - Вы. теперь не такой несносный, как раньше. - И вы туда же? - Ладно. Я приведу вас в чувство. - Да уж, - сказал Римо. - Я уже чувствую себя лет на пятнадцать моложе. - Мне казалось, вы жаловались на плохое самочувствие? - Да, но все уже прошло. Обняв его рукой за пояс, она помогла ему сойти с моста. Труп он решил оставить там, где он есть. - Стоит вмешать в это дело полицию - и хлопот не оберешься. - Но нас могут обвинить в убийстве! - Поверьте мне. - Я и ему поверила. А он пытался нас убить. - А я тебя спас, дорогая. Так кому же ты собираешься верить теперь? - Надеюсь, Римо, что вы правы. Но как теперь быть с НААН? Нам надо кому-то обо всем доложить. - У меня для тебя плохие новости, - сказал Римо, силой заставляя себя идти прямо. - Эти кто-то - мы и есть. - Да кто вы такие? - Неважно. Поверь мне на слово. Пока что ничто другое тебе не помогло. - Почему это я должна верить тебе на слово? - Потому что все другие пытались тебя убить, - сказал Римо. Использовав секретные каналы организации, Харолд В.Смит создал специальную аналитическую группу, которая занялась подсчетом количества похищенного урана. Оценки, конечно, были грубые, но вполне достоверные. Сопоставлялись две цифры - объемы обогащенного урана, который был использован легально, и количество всего произведенного урана. Разницу как раз и составляло расхищенное сырье. Президент охарактеризовал это как первый существенный шаг в определении масштабов бедствия. Но в тот день, когда Президент позвонил в санатории Фолкрофт и спросил, сколько бомб можно изготовить из этого урана, Харолд Смит дал ему еще один важный ключ к определению этих масштабов. - В тоннах? - уточнил он. - Скажите главное, какая часть города может быть уничтожена этим оружием. - Тот, кто украл этот уран, может произвести из него столько бомб, - тут Харолд Смит сделал паузу, чтобы набросать в блокноте несколько цифр, - чтобы уничтожить все Восточное побережье, включая Лонг-Айленд, до самого Сент-Луиса. В трубке воцарилось молчание. - А этот уран не ушел за границу? - Таких данных нет, сэр, - ответил Смит. - Значит, вы считаете, что он находится внутри страны? - Я считаю, что мы пока не можем этого сказать со всей уверенностью, сэр. - Значит, вы утверждаете, что в стране произошла утечка ядерного топлива в количестве, достаточном для уничтожения большей части наших крупнейших городов, а мы не имеем ни малейшего представления, куда оно делось? То есть я хочу сказать, могли ли они вывезти уран из страны, не выводя из строя миллион детекторов? Вот что я хочу от вас услышать. - Не думаю, сэр. - Значит, уран находится здесь. - Мы этого пока не знаем, сэр. - А что вы знаете? Я хочу, чтобы вы осознали, что вы - последняя надежда нации, понимаете? Чем занимается ваша замечательная парочка? - Как раз разбираются, сэр. - Было бы неплохо, если бы они разобрались раньше, чем взлетит на воздух половина страны. - Мне кажется, они близки к разгадке. - Почему вы так думаете? - Потому что они уже сузили круг подозреваемых. - И я хотел бы знать, каким образом у нас пропадает уран, а НААН даже не знает, куда он был отправлен. - Я думаю, агентство как раз знает. Они-то и возглавляют список подозреваемых. - Но что они с ним делают? Весь производимый в стране уран и так находится в их распоряжении! - Может быть, продают? - Чтобы нас всех взорвали? Но они тоже взлетят на воздух! - Пока я этого не знаю, сэр, но мне кажется, мы близки к ответу. - Это первая хорошая новость, которую я от вас услышал, - сказал Президент. Харолд В.Смит крутнулся в кресле, повернувшись лицом к пустынным водам залива Лонг-Айленд, который виднелся из зеркального окна его кабинета. - Так точно, сэр, - сказал он. Президент повесил трубку. Смит посмотрел на часы. Накануне, когда Римо и Чиун прилетели в Штаты, у него был с ними короткий сеанс связи. Римо доложил ему о НААН. Смит спросил, не требуется ли ему какая-либо дополнительная помощь в плане информации. Римо сказал, что не требуется. Наоборот, она скорее может помешать. А это может означать только одно - будут еще трупы. Смит едва удержался, чтобы не попросить его все же дождаться дополнительной информации. И без того уже столько убитых по всей стране! Но цифры расхищения были слишком зловещие, чтобы их игнорировать. И он сказал: Хорошо. Он попросил доложить ему об исходе операции и назначил срок. Он понятия не имел, где они могут быть сейчас. В последнее время Чиуну тоже стала нравиться такая система. Он решил, что она дает ему возможность громить неработающие телефоны. Если верить Римо, больше всего в телефонах Чиуну не нравилось то, что приходится иметь дело с наглыми телефонистками, которые не желают оказывать ему должного почтения. Телефонную связь США он именовал не иначе как рассадник зловредных хищниц. Конечно, под хищницами он разумел телефонисток. Когда Смит объяснил, что система раньше работала превосходно, Чиун потребовал, чтобы ему рассказали, что с нею случилось. - Просто один человек решил ее привести в порядок, - сказал Смит. - Ему отрубили голову? - спросил Чиун. - Нет. Был суд. Судьи вынесли постановление. - Значит, это их обезглавили? - Нет, ведь они - судьи. - А что делают с судьями, когда они совершают ошибку, когда они становятся виновниками появления такого вот подлого рассадника хищниц, считающих себя вправе оскорблять вас и вешать трубку, грубых и безмозглых? - Ничего не делают. Они же судьи. - О, Император Смит, или вы еще не император, а только готовитесь им стать? Этот вопрос азиат задавал, частенько, ибо он никак не мог уяснить ни сути демократии, ни правового государства. Дом Синанджу прежде имел дело лишь с королями и тиранами, и Чиун никак не мог взять в толк, что существуют другие системы правления. И поэтому на вопрос Чиуна не было ответа - по крайней мере такого, который удовлетворил бы обе стороны. - Нет. Я выполняю секретную миссию своего правительства. На императора по своему статусу больше похож Президент. - Значит, он может их обезглавить? - Нет. Он всего лишь Президент. - Тогда эти судьи, которые пишут законы, никому не подчиняются? - Некоторые - да, - сказал Смит. - Ясно, - вздохнул Чиун, а потом Смит узнал от Римо, что после этого разговора Чиун предложил им обоим податься на службу к судьям, которые являются подлинными императорами в этой стране. Римо возразил, что судьи никакие не императоры. Чиун спросил, кто же в таком случае управляет страной, и Римо объяснил, что он не уверен, что ею вообще кто-нибудь управляет. Римо пересказывал это со смехом. - Это совсем не смешно, - сказал Смит. - Мне кажется, Чиуну надо знать, на кого он работает и зачем. - Я говорил ему, Смитти, но он и слышать ничего не желает. Он никак не хочет согласиться с тем, что развесить головы врагов на стенах крепости для устрашения недругов - это хуже, чем жить тайком, стараясь, чтобы о твоем существовании никто не знал. И честно говоря, иногда я с ним готов согласиться. - Что ж, будем надеяться, что подготовка, которую вы прошли у Чиуна, не слишком изменила ваши воззрения. Вот что сказал тогда Смит Римо. Но порой, втайне ото всех, в глухие ночные часы, когда его тоже охватывало отчаяние за судьбу страны, даже он, Харолд В.Смит, задумывался, не прав ли в самом деле старый кореец Чиун. Он посмотрел на часы. Телефон зазвонил секунда в секунду. Это был Чиун. Как Чиун мог так точно определять время, не имея часов, было для Смита еще одной загадкой. - О, великий император, - начал Чиун, и Смит терпеливо ждал, пока иссякнет поток восхвалений. Чиун никогда не начинал разговора без традиционных подобострастных приветствий, что становилось для Смита целой проблемой. Директору уже приходилось объяснять Чиуну, что спецсвязь не для того, чтобы вести пространные беседы. По мере того как они прибегают к этой линии все чаще, у их неразборчивых в средствах врагов появляется больше шансов расшифровать их разговоры. Чиун нехотя согласился ограничиться краткой формой приветствия и теперь научился укладываться в семь минут. Смит поблагодарил за звонок и попросил позвать к телефону Римо. Говорить с Чиуном о делах не имело смысла, ибо все, что ни делалось, он воспринимал не иначе как подтверждение возрастающей славы Смита. - Римо пошел своим путем. Его можно только пожалеть. - С ним все в порядке? - Нет. - Что случилось? - Он отказывается чтить память Мастеров. - А-а, а я думал, что-то серьезное, - с облегчением вздохнул Смит. - Это как раз очень серьезно! - Конечно, конечно. А как другие дела? - Никаких других дел нет, должен с грустью признать, как это ни печально звучит. - Да, но как наш проект? - Проект обречен, - сказал Чиун. - Дайте, пожалуйста, трубку Римо. - Его здесь нет. Я один. Я близко к нему не подойду. - Ну хорошо, а он здесь появится? - Кто может знать, на какое бесчестье он способен, о мой всемилостивый государь! - Как я могу с ним связаться? - Я могу дать вам номер телефона. Как вам известно, я теперь посвящен в ваши телефоны и их тайны. - Хорошо, какой у него номер? - Региональный код, который относится не к самому абоненту, а лишь к местности, где он проживает, начинается с прославленной цифры два. За нею следует самая красивая из цифр - и самая загадочная! - ноль. Подумать только! - за нею снова идет та же цифра два, завершая местный код. - Значит, вы в Вашингтоне, - сказал Смит. - Ваша проницательность не знает границ, всемилостивый государь! - восхитился Чиун. И он продолжал диктовать цифру за цифрой, пока у Смита не оказался в руках не только телефон мотеля, но и номер комнаты, в которой остановился Римо. Он поблагодарил Чиуна и набрал номер. Хотя он терпеть не мог коммутаторы, но кодированный сигнал спецсвязи делал невозможным его подслушивание телефонисткой, поэтому он все же позвонил в мотель и попросил соединить его с Римо. В крайнем случае, если произойдет какой-нибудь сбой, Римо сможет ему перезвонить. Ответил женский голос. - А Римо нет? - спросил Смит. - Кто его спрашивает? - Его друг. Пожалуйста, позовите его. - Как вас зовут? - Моя фамилия Смит. Позовите его к телефону, будьте добры. - Он сейчас не может подойти. - Что вы такое говорите? Я его не первый день знаю. Конечно, он может подойти. - Нет, мистер Смит. Он лежит. - Что?! - Он лежит в постели и не может двинуться. - Это невозможно. - Я перенесу телефон к нему поближе. Только покороче, пожалуйста, - сказала женщина. Смит подождал. Он не мог поверить своим ушам. - Да, - раздалось в трубке. Это был Римо. Но голос его звучал так, будто он был сильно простужен. Но Римо никогда не простужается! Он даже не знает, что такое усталость. - Что случилось? - спросил Смит. Только его строгое новоанглийское воспитание не позволило ему впасть в панику. Рука, сжимавшая трубку, вспотела. - Ничего не случилось, Смитти. Через пару дней я буду на ногах, - ответил Римо. Глава десятая Франциско Браун лежал в вашингтонском морге уже два дня, когда появился тучный мужчина с испуганными карими глазами и попросил разрешения взглянуть на тело. Хотя в помещении морга было холодно, он сильно вспотел. Когда прозектор выдвинул тело из холодильной камеры и откинул серую простыню, чтобы приоткрыть лицо, обрамленное светло-русыми волосами, мужчина кивнул. - Вы его знаете? - спросил врач. Труп пока лежал неопознанный. - Нет, - поспешил заверить посетитель. - Но вы его так подробно описали... - Да, но это не он. - Вы уверены? Дело в том, что этот тип встречается нечасто. В основном к нам привозят черных. Порезанных, обгоревших, с переломанными хребтами. Валявшихся возле железнодорожных путей. С пулями в теле. С огнестрельными ранениями навылет. Такие белые - да еще с белыми волосами - встречаются крайне редко. А этот - просто белее некуда. Беннет Уилсон из Национального агентства по атомному надзору отвернулся и зажал нос платком. Он не ожидал, что все сложится настолько ужасно. Но он должен был побывать здесь лично. Да, это правда, он бы хотел, чтобы Браун сделал свое дело и сразу исчез из его жизни. Но когда он прочел в газетах, что найдено тело белокурого мужчины, ему необходимо было убедиться, что это не Браун. Ведь если бы это оказался он, следовательно, они вышли на след: убийство, несомненно, могло быть делом рук только тех людей, которые, по словам Брауна, грозили положить конец карьере Беннета Уилсона. А это уже было хуже любой мировой трагедии. Следующим может оказаться не кто иной, как Бенннет Уилсон. Ради этого открытия стоило помочиться здесь, в этом морге. Прозектор был родом с юго-запада. Это был уже немолодой человек, и у Уилсона создалось устойчивое впечатление, что он испытывает удовольствие, досаждая другим. Он продолжал посмеиваться. - Бывает, и белых сюда привозят - с ножевыми ранениями. Конечно, от рук черномазых. Но у этого рана особенная. Черные так ножом не бьют. - Извините, можно я пойду? - Вы что же, уйдете и даже не потреплете его по плечу? Он был бы не прочь. - Прозектор захохотал и закрыл лицо простыней. - Хотите знать, почему я так уверен, что это дело рук белого? - Уилсон подумал, что, если ему не отвечать, он в конце концов заткнется. Но он ошибся. - Черные режут вдоль. А у этого - короткий удар прямо в сердце. Точно между и ребрами - и хлоп! Прямое попадание. Я не полицейский, но в убийствах знаю толк. Это дело рук белого. Если бы это был черный, тут было бы десять или пятнадцать ножевых ран. Черный бы еще и одно место отрезал для интересу... Вмиг расставшись с содержимым своего желудка, Беннет Уилсон, продолжая зажимать рот платком, на нетвердых ногах вышел из морга. Он не мог видеть, как прозектор протянул руку приятелю за заслуженной пятидолларовой бумажкой. - Я знал, что этого сумею вывернуть наизнанку, - сказал он. - Вот уж не ожидал... - Когда поработаешь в морге с мое, поневоле научишься разбираться в людях и всегда будешь знать, от кого и чего ждать. По-настоящему жирные - тем хоть бы что, у них желудки из чугуна. А уж чтобы тощий блевал - и вовсе не припомню. Но вот эти крепыши, такие упитанные, - с ними все равно, как лопатой по спелым сливам. Ты еще только начал, а он уже тут как тут - хлоп! И - за носовой платок. Беннет Уилсон выбросил платок и, запинаясь, вышел на воздух - липкий и теплый. Он был не настолько напуган, чтобы потерять голову и бесцельно шататься по улицам. Он только до смерти боялся звонить Харрисону Колдуэллу. Секретарь мистера Колдуэлла сказал ему, что в течение месяца мистеру Колдуэллу будет доложено. - Нет, дело не терпит отлагательства. Я уверен, он сам захочет со мной увидеться. Уилсон. Беннет Уилсон. - По какому вопросу? - Я могу говорить об этом только с ним наедине. - Мистер Колдуэлл ни с кем не видится наедине. - Ну, тогда скажите ему совершенно открыто, что он может смело послать кого-нибудь в Вашингтон, чтобы опознать тело одного известного ему человека с очень светлыми волосами. Харрисону Колдуэллу было доложено о визите Уилсона на следующий день, когда дворецкий подавал ему завтрак в постель, а секретарь сидел у него в ногах. Он был так ошеломлен, что забыл говорить о себе во множественном числе. - Я этому не верю, - сказал он тихо. - Это так, Ваше Величество, - ответил секретарь. - Да, пожалуй, ты прав, - сказал Колдуэлл и встал с постели, рассыпав по простыне с вышитой монограммой грейпфрутовые дольки и наколотый лед, с которым они были поданы. Серебряная ложечка с его фамильным клеймом беззвучно упала на пушистый ковер. Он подошел к окну. Кругом на многие мили простирались принадлежащие ему леса. Ему принадлежали и стражники у ворот. Ему принадлежали несколько членов Конгресса. Ему принадлежал Уилсон из НААНа. Как и несколько очень влиятельных чиновников из правоохранительных органов. Теперь у него было больше золота, чем у всей Англии. Он мог купить все что угодно. И он мог так же легко все потерять - и все из-за тех двоих. Первым его движением было нанять побольше телохранителей. Но перед лицом тех двоих это было бы что мертвому припарки. Франциско Браун, который вышел невредим из состязания, унесшего столько жизней, и стал его верным клинком, был теперь мертв. Его прикончили двое фантастически сильных людей, которые по поручению американского правительства пытаются докопаться до мотивов похищения урана. Что они сделают, когда выйдут на Колдуэлла? В том, что рано или поздно это произойдет, у него теперь сомнений не было. В то самое мрачное утро в своей жизни Харрисон Колдуэлл вдруг осознал, что у его ног лежит весь мир - весь мир за исключением двух человек, которые вознамерились отнять у него все. И тогда он понял, что действительно стал королем, ибо все его богатство и вся власть лишь создавали у него иллюзию надежности. На самом же деле у него было только то, что он имел всегда, - он сам. Разумеется, и это уже было немало. При нем оставалось его коварство, благодаря которому он первым за несколько столетий сумел заполучить назад то, что принадлежало роду Колдуэллов по праву. Он по-прежнему обладал предусмотрительностью, которая позволила ему отделаться от водолазов и позаботиться о вечном успокоении последнего алхимика. Но ничто в фамильной истории не готовило его к разрешению той сложной проблемы, перед лицом которой он оказался сейчас. Тем не менее одно преимущество из сложившейся ситуации он все же извлек: он понял, насколько одинок и беззащитен в этом мире. В то утро Харрисон Колдуэлл не впустил к себе ни камердинера, ни дворецкого, ни личного секретаря, ни даже конгрессменов, которые были приглашены на дружеский обед. Он мерил комнату шагами и ничего не ел. Но к вечеру он уже знал, что надлежит делать. Первым делом надо выяснить, кто они такие. Иначе он так и будет тыкаться наугад и ждать, пока на него наедет грузовик. А потом надо будет найти себе величайший клинок в мире. И то и другое, при кажущейся сложности, на самом деле было вполне осуществимо, ибо он стал самым богатым человеком в мире. Он обладает неиссякаемым источником того единственного металла, который для всех в мире является синонимом денег. И для того, чтобы распорядиться этим богатством, у него есть и надлежащая воля, и хитрость, и уроки истории. Он позвонил Беннету Уилсону в Вашингтон и имел с ним дружескую беседу. Уилсон был так напуган, словно за ним гнался весь мир. - Меня могут прослушивать, - сказал он. - Неужели вы думаете, что мы могли бы это позволить? Неужели вы считаете, что мы пошли так далеко для того, чтобы допустить такую вещь? - спросил Колдуэлл. В его голосе звучало утешение и ласка, как если бы он говорил с ребенком. - Ну, ну, дружище Беннет, разве мы этого не понимаем? Разве мы позволили бы, чтобы вам угрожала опасность? - Он был здесь, у меня в кабинете. Вот здесь. Он был жив и здоров, и он меня заверил, что... - Дорогой наш Беннет, не стоит так беспокоиться. Приезжайте к нам в Нью-Джерси и излейте душу. В минуту тревоги вашей мы готовы вас утешить. - Вы думаете, у нас все будет в порядке... я хотел сказать - у вас и у меня, Ваше Величество? - Ну, разумеется. Вы должны приехать сюда, и мы обо всем переговорим. Мы вас сумеем убедить. - Вы думаете, нам стоит появляться вместе? Учитывая все обстоятельства? - Здесь вас могут увидеть только те, кто искренне желает вам помочь. Приезжайте, доверьтесь нам, мы сумеем снять у вас камень с души, мой дорогой друг, - пропел Колдуэлл. Сидя ни жив ни мертв в запертом кабинете, Беннет Уилсон слушал его слова. С одной стороны - Вашингтон, телефонные звонки, повергающие его в дрожь, ибо он готов услышать, что какое-нибудь следственное управление докопалось до его проделок. С другой - ласковый голос человека, который говорит, что хочет развеять его, Беннета, опасения. Кто-то ищет утешения на дне бутылки или в щепотке белого порошка. А Беннет Уилсон получит его от человека, который волей случая стал ему другом. Но почему? Ведь тот человек увяз в этом деле еще глубже, чем Уилсон. Ведь это он все придумал. Он указал, кого из диспетчеров следует подкупить, и даже выбрал маршрут следования грузовиков с ураном. А Беннет Уилсон - всего лишь несчастный государственный служащий, допустивший ошибку. Конечно, Харрисон Колдуэлл защитит его, используя для этого все свои средства. Когда Уилсон увидел, где и как живет Колдуэлл, он успокоился еще больше. На многие мили тянулась железная ограда его поместья. На воротах стояла стража. Садовники вылизывали газоны и кустарники, слуги суетились с подносами вокруг величественного сооружения из кирпича и мрамора, стоящего посреди огромной лужайки. Это был настоящий замок. И Харрисон Колдуэлл был здесь признанным королем. Увидя фигуру, горделиво восседающую в похожем на трон кресле с высокой спинкой, Уилсон пал на колени и поцеловал протянутую ему руку. - Ваше Величество, - вымолвил он. - Беннет. Дружище Беннет, - запел Колдуэлл. - Поднимитесь. Идите сюда. Поведайте нам о своих невзгодах. - Человек, которого вы послали, мертв. Я был в морге. Видел его своими глазами. Говорят, на несчастный случай не похоже. Его убил профессионал. - А кому вы об этом рассказали? - поинтересовался Колдуэлл. - Вам. - А еще? - Больше никому. Господи, неужели вы думаете, что я хотел бы кого-нибудь посвящать в эти дела? Мне вообще влезать в это дело не следовало! Если бы мне не надо было отдавать дочь в этот престижный колледж... Ни за что бы не стал участвовать в деле, которое кончится убийством! Я ведь всего лишь оказывал содействие одному американскому предпринимателю. Уилсон зарыдал. - Беннет. Беннет. Беннет. Ну, пожалуйста. Успокойтесь! - Я боюсь, - сказал Беннет, сжав руки. Он уже совсем не владел собой. Слезы текли помимо его воли. - Они приходили к нам; Те двое, что были на объекте в Мак-Кис-порте. Чьи фотографии вы мне давали. И женщина была с ними. - Какая женщина? - Начальник службы безопасности Консуэло Боннер. - Она тоже знает? - Нет. Ваш человек сказал, что возьмет их на себя. А вышло все наоборот. - А что, в убийстве подозреваются эти двое? - Да кто же еще это мог быть? - Да мало ли кто, Беннет! Например, те, кому вы сказали, что едете сюда. - Я никому ничего не говорил. Даже жена не знает, куда я поехал. Неужели вы думаете, что я стал бы кому-то рассказывать? - Ну конечно, ведь кому-то вы поверяете свои тайны. Без близкого друга что за жизнь? - Я не хотел впускать вашего человека к себе в контору. Но он сказал, что его послали вы. И вот он мертв. Они его убили. Они до нас до всех доберутся! Это точно. Уж поверьте. - Что вам теперь нужно, так это бокал доброго вина. Мы угостим вас сами, своими руками. И Харрисон Колдуэлл повел трясущегося гостя вниз, в огромные винные погреба. Там у него была одна совершенно особенная бутылочка - припасена специально для такого случая, для такого вот нежного друга. - Ах, Беннет, вы себе представить не можете, как мы одиноки! Так мало людей, которым можно довериться. Но теперь мы знаем, что вам можем доверять всецело. - Да, да, не сомневайтесь - закивал Уилсон. - И мы понимаем, что вы не могли не поделиться с кем-нибудь своими неприятностями - ну, например, с женой. Колдуэлл в неясном свете изучал бутылку. Он откупорил ее небольшим узким кинжалом с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Он старался не слишком встряхивать темную бутыль. Хорошее вино всегда с небольшим осадком. Если бы ему подали его за столом, то сначала вину дали бы отстояться и только потом верхний слой был бы перелит в графин, чтобы оттуда уже разливать по бокалам. Но сейчас это были просто два друга в винном погребе, а что такое бутылка, распитая друзьями, даже если и немного мутноватая? - Поверьте мне, Ваше Величество! Я очень скрытный человек. Я всю жизнь проработал в государственном учреждении и научился не доверять ни единой душе. Колдуэлл протянул ему бутылку. Уилсон помотал головой. - Я не хочу пить, сэр. - Боитесь? - спросил Колдуэлл. - Нет. Нет! Я вам верю. - И Беннет Уилсон опять чуть не расплакался. Колдуэлл нежно улыбнулся и обнял Уилсона за плечи, после чего отхлебнул вина из горлышка. Затем он с улыбкой протянул бутыль Уилсону. Уилсон видел, как Колдуэлл отпил, и решил, что опасаться нечего. - Не подумайте, что я вас в чем-то заподозрил... Ваше... Ваше Величество. Просто здесь так темно... А винные погреба будят во мне подозрительность. Колдуэлл молча кивнул Уилсону, приглашая отпить. Держа бутылку двумя руками, Уилсон сделал большой глоток и хотел было протянуть бутылку обратно, но не удержал и выронил. Пальцы не слушались. Бутыль с глухим звоном стукнулась об пол. С таким же глухим стуком ударилась об пол и голова Уилсона. Он не понял, почему вдруг перед его взором оказался каменный потолок и почему при падении он не почувствовал боли. Руки были при нем, но он не мог и пальцем двинуть. То же самое происходило и с ногами. Потом Его Величество Харрисон Колдуэлл выплюнул то, что держал во рту, на тело Беннета Уилсона - вместе с остатками таблетки, нейтрализовавшей смертоносное действие яда. Смерть могла наступить при малейшем всасывании жидкости слизистой оболочкой рта. Значит, вино все-таки было отравлено, подумал Уилсон. Эта мысль была какой-то странной, наподобие прозвучавшего издалека туманного недоуменного вопроса, ответ на который уже не имел ровным счетом никакого значения. Как не имела значения уже ни одна его мысль. Тело его одеревенело и умирало. И он знал, что вместе с телом умрет и душа. А потом он уже ничего не знал. И ни о чем не думал. Колдуэлл отер язык о рукав, дабы убедиться, что ни одна капля отравленного вина случайно не осталась в организме. Он прополоскал рот и сообщил следователю, который находился в штате поместья, что в винном погребе человек умер от сердечного приступа. Он даже не поленился продиктовать тому текст заключения. Расследование не понадобится. Он позаботился и о захоронении, и дородное тело бывшего директора Национального агентства по атомному надзору положили под сикаморой, где со временем, когда сгниет гроб, разложившиеся останки будут неплохим удобрением для старого дерева. Итак, последнее звено в цепи, связывавшей Харрисона Колдуэлла с ураном, было уничтожено. А это значит, что те двое намного замедлятся в продвижении вперед, если вовсе не зайдут в тупик. Теперь, когда оборваны все ниточки, им до него не добраться. Золота у него более чем достаточно. В настоящий момент компании Колдуэлл и сыновья уран больше не нужен. Но он устранил чувствительного Уилсона не для того, чтобы восседать на троне и проживать свое золото. Он разделается со всеми врагами. Имея золото, можно достичь любой цели, если только взяться за дело с умом. Сейчас надо проанализировать два момента. Первое - это то, что Браун несколько раз пытался их убить, но безуспешно, и второе - что они убили его без труда. Следовательно, в них есть что-то особенное, что ставит их выше рядового наемного убийцы. Если золото - это власть, то знание - это руль, который управляет этой властью. И Харрисон Колдуэлл своего добьется! Ему надо выяснить все о самой первой неудаче Брауна, жертвой которой в Мак-Киспорте стали Рыцари ислама. Харрисон Колдуэлл понимал, что для того, чтобы воссоздать историю его новейшей монархии, ему придется начать с самого начала. Он выяснил, что мелкие жулики, которых нанял Браун, имели при себе мощное оружие, но оно оказалось бессильным против некоей машины. Эта машина с огромной силой крушила Кости. Между тем вокруг дома, где были разбросаны тела нападавших, не было обнаружено никаких следов техники. - Вот смотрите, эти парни, по всей видимости, двигались в сторону дома. Это явствует из отпечатков ног, - сказал частный сыщик, которого Колдуэлл нанял для расследования происшедших убийств. Теперь он сам крепко держал руку на пульсе. Когда дело касалось его жизни, он начинал проявлять исключительную заинтересованность. - Значит, эта машина должна была двигаться вместе с ними, ведь до дома они так и не дошли. Но любой мощный агрегат должен был оставить след на земле. Ничего похожего найдено не было. И поэтому местная полиция решила, что это один из тех самых случаев. - Каких это - тех самых? - Тех самых загадочных убийств, о которых полиция должна докладывать в Вашингтон. - С тем чтобы в результате выследить убийцу? - спросил Колдуэлл. На нем был строгий деловой костюм, он сидел не на троне, а в обычном кресле и внимательно слушал. - Не знаю, - ответил детектив. - По-моему, это не были преступления какой-то исключительной важности. Колдуэлл выслушал доклад до конца, поблагодарил и нанял еще одно человека. На этот раз это был руководитель сыскного агентства, работающего в масштабах всей страны. Колдуэлл сказал: - В Америке совершаются убийства, о которых полиции предписано докладывать в Вашингтон. Такое впечатление, будто по стране разгуливает какая-то странная сила. Она не оставляет следов, но сокрушает с мощью машины. И всем полицейским управлениям предписано докладывать о подобного рода преступлениях куда-то в Вашингтон, Попрошу вас без лишнего шума выяснить, что происходит с этими рапортами. Куда они направляются. Кто с ними работает. Все. - Мистер Колдуэлл, общенациональное расследование невозможно провести без огласки. Это совершенно нереально. Все наверняка всплывет. - Тогда выясните только то, что касается случая в Мак-Киспорте. Там недавно произошло такое убийство. Полдюжины черных. Между прочим, срочная работа оплачивается по двойному тарифу. Частные сыщики обернулись за один день. Дело с рапортами о неординарных преступлениях обстояло так. Загадочные убийства были зафиксированы в шести случаях, включая Мак-Киспорт. Это было похоже на общенациональную программу. Полиции было вменено докладывать обо всех подобных случаях в объединенный комитет, сформированный ФБР и другими секретными службами. - А где он находится, этот комитет? - поинтересовался Колдуэлл. - Я рад, что вы спросили. Это самая главная часть нашего расследования. Памятуя о вашей просьбе проявлять осмотрительность, дальше мы не пошли. - Почему же? - Потому что у этого комитета нет конкретного адреса. Это компьютерный терминал, к которому не имеет доступ полиция. - Это не повод прекращать расследование. - Один из убитых - вот здесь, в штате Юта - оказался братом полицейского. Фараон прямо бушевал оттого, что не было принято никаких мер, потому что все в управлении были уверены, что делом займутся федеральные власти. И он поднял шум. - Детектив еще раз взглянул в свои записи. - И вот послушайте, что случилось дальше. Проверили его налоги и установили задолженность - около двадцати тысяч. Компьютер отозвал его водительские права. Все, что он делал или пытался делать в отношении федеральных властей, было подвергнуто тщательной проверке, и в конце концов нашелся какой-то чиновник в Министерстве сельского хозяйства, который уличил его в укрытии посевных площадей на семейной ферме. Такое впечатление, что стоит только сунутся - и начинаются неприятности. Я не хотел влезать во все это от вашего имени. - И поступили правильно, - похвалил Колдуэлл. - Я мог бы быть вам более полезен, если бы вы нашли возможным, насколько считаете нужным, посвятить меня в цель расследования. Зачем это вам? - Хороший вопрос. Я вам отвечу. Только не сегодня. Когда тот откланялся, Харрисон Колдуэлл снял трубку. - Только что ушел, - сказал он. - Можете по-быстрому вычистить его контору? - Занимаемся этим весь день. - Хорошо. Теперь это приобретает особое значение. Потом, конечно, он позвонил человеку, который следил за тем, с кем он только что говорил по телефону. Ему показалось занятным, что сохранение богатства стало более трудоемким делом, чем его получение. Еще ему пришло в голову, что он обладает природным даром недоверия и вероломства - может быть, самыми важными качествами для монарха. Менестрели слагают баллады о вашем благородстве и великодушии, но корону вы можете сохранить только силой оружия. Ему, естественно, опять понадобится клинок, но на этот раз это должен быть кто-то почище бедняги Франциско. И ему будет нужен наследник. Смерть - это то, от чего Харрисон Колдуэлл не застрахован даже своими несметными богатствами. Но ему надо во что бы то ни стало отсрочить смерть, к которой его приговорили те двое или тот, кто их послал. Задача состояла в том, чтобы расследовать многочисленные загадочные убийства и тем самым выйти на след объединенного комитета, не обнаружив при этом себя. Чтобы как следует обдумать эту непростую задачу, он отправился в выложенный золотом бассейн своего поместья в Нью-Джерси. Он отмокал в теплой воде, ощущая под ногами и вокруг гладкое золото. К полуночи решение было найдено. Он не станет таиться. Он выследит эту парочку белым днем. И весь мир поддержит его. Харрисон Колдуэлл явит миру свою милость. А для этого нужен менестрель, каковым в современном мире является рекламное агентство. Надев личину филантропа, Харрисон Колдуэлл явился в агентство Дабл-имидж инкорпорейтед. Он сказал, что за свою жизнь заработал немалые деньги. О таком богатстве он и не мечтал. И теперь он хочет поделиться им с другими. - Я хочу положить конец насилию в Америке. Поскольку заказчиком был один из богатейших людей на земле, совет директоров агентства решил, что это вполне выполнимо. Учитывая, что этот человек был готов потратить на рекламную кампанию тридцать миллионов долларов, они сочли бы возможным использовать даже лед Арктики для коктейлей. Художественные директора агентства, питавшиеся бобовыми ростками и общавшиеся с космическими силами, вдруг разом ощутили мощное желание вздернуть всякого, кто совершает насилие. Вице-президенты компании, которых было множество, ибо в рекламных агентствах они почему-то плодятся как тараканы, были единодушны в том, что в Америке насилие приобретает характер опасной эпидемии. А болезнь надо лечить. Единственным требованием Колдуэлла был немедленный старт кампании. Он не хотел ждать и месяца. И даже недели. И даже пары дней. Его не волновало, хорошая ли это будет кампания, достаточно ли высоким будет ее художественный уровень. Ему был нужен блиц, который начнется уже завтра - на радио, в газетах и по телевидению, кампания, которая заставит американцев осознать, что им все время лгут. С преступностью в Америке обстоит намного хуже, чем им говорят. Страна истерзана многими сотнями нераскрытых страшных убийств. Полиция должна дать отчет за каждого американца, павшего жертвой преступления, и прекратить свой заговор молчания. Что вы хотите, ему, например, доподлинно известно о гибели шестерых молодых парней из Бостона, которых зверски убили в Мак-Киспорте, в штате Пенсильвания. Полиция же это убийство оставила незамеченным. - Убежден, что мы не должны растрачивать наши будущие... - он задумался, подыскивая слово. - Ресурсы, - подсказал сотрудник, отвечавший за составление рекламных текстов. - Да, именно. Прекрасное слово. Под угрозой будущие ресурсы нации. Будем называть их ресурсами. Как это вы нашли такое слово? - Когда о какой-то группе людей вы не можете сказать ничего хорошего, вы называете их ресурсами. Как еще их назвать - людскими потерями? Во многих городах есть специальные чиновники по управлению человеческими ресурсами. Они отвечают за всякие бедствия, за выплату пособий, за борьбу с криминальными элементами и так далее. Ресурсы. Или - сообщество. Можно еще назвать это сообществом. - Это слово мне тоже нравится, - сказал Колдуэлл. Спасем сообщество. Спасем наши людские ресурсы. Ради спасения ресурсов сообщества Колдуэлл приобрел большое здание и набил его работниками, которым надлежало фиксировать всю информацию, какую захотят предоставить по телефону граждане страны. Когда рекламная кампания набрала силу, целого здания не хватило, чтобы вместить всех, кто вел счет актам насилия в Америке. - Записывать все жалобы? У вас уйдет на это все состояние, мистер Колдуэлл, - сказал один из советников. - Мы обязаны спасти ресурсы сообщества, - был ответ. Бостонские Рыцари ислама, доселе сами представлявшие головную боль для полиции, отныне стали мучениками. Если верить газетам, они погибли, потому что хотели сделать Америку лучше. Никто не удосужился побеседовать с представителями официальных исламистских группировок, которые и слыхом не слыхали о бостонской шестерке. В суматохе рекламы и публичных выступлении Харрисон Колдуэлл умудрился заполучить то, чего и добивался. Извлекая крохи полезной информации из потоков всякой чепухи и домыслов, его сотрудники создали картину применения исключительного насилия необычными средствами. Места, наглухо закрытые для простых смертных, оказывались взломаны, их обитатели - зачастую убитыми или подвергнутыми таким угрозам, что они готовы были изменить свои показания и выступить свидетелями против самых могущественных королей преступного мира или мафиозных заговоров. По всей стране ударами невероятной силы, на которые были способны только механизмы, но никак не люди, оказывались убиты самые отъявленные головорезы и прожженные вражеские агенты. Однако, как ни странно, ни в одном случае никаких следов техники обнаружить не удалось. Почти обо всех случаях этих загадочных убийств были отбиты рапорты в тот самый специальный объединенный комитет ФБР и спецслужб. И ни один убийца не был задержан. Было ясно, что Харрисон Колдуэлл вышел на след, который приведет его прямо в логово главного врага. Теперь он не сомневался, что как только он выяснит, кто стоит за этим бездействующим комитетом, то будет знать, на кого работают те двое, что охотятся за ним. А для этого надо прочесать бескрайний лабиринт телекоммуникаций Америки, опросить сотни детективов, специалистов по вычислительной технике и инженеров-связистов. После программы Спейс-шаттл это будет самым широкомасштабным и четко скоординированным технологическим проектом. Впрочем, осуществить его было не так-то сложно. Все решали деньги. Харолд В.Смит видел, как развиваются события, как огромное число технических специалистов прибывает со всех краев для участия в проекте, имевшего целью установить адресат, к которому стекалась информация об убийствах, большая часть коих была делом рук Римо и Чиуна. У Смита были большие сомнения, что следы могут привести к нему. Тем не менее он не переставал восхищаться возможностями электронной техники. Существовали, например, машины, способные по остаточному теплу определить, входил ли в помещение человек. Может, были и такие, которые могут установить, кто имел доступ к терминалу? И все же он считал, что принял все меры предосторожности и нагородил достаточно преград. Но на электронные замки есть электронные отмычки. Сидя в своем кабинете и наблюдая, как на него надвигается вся эта махина, он вдруг почувствовал себя очень уязвимым и очень одиноким. За махиной в роли Голиафа стоял Харрисон Колдуэлл, человек, ничем себя не проявивший на гражданском поприще, пока не развернул эту кампанию. Смит пока не мог сказать, какие цели преследует Колдуэлл - благие или злые. Но его надо было остановить. И вразумить. Римо справится с этим без труда. В последние дни Римо что-то не объявлялся. Смит наудачу набрал номер в мотеле, по которому говорил с ним в последний раз. Ему повезло. Римо все еще был там. Хуже оказалось то, что Римо умер. - Что?! - Он только что перестал дышать. Он отказался от врача. Вообще от какой бы то ни было помощи! До самого конца он наотрез отвергал всякую помощь. - Это говорила женщина, которая жила с ним в одном номере. - Пульс? - Я не умею щупать пульс. - Зеркальце у вас есть? - спросил Смит. - Зачем мне зеркальце? - Так есть или нет? - Маленькое дамское зеркальце? - Да, да. - Есть. В сумочке у меня зеркало есть. - Возьмите и поднесите ему к губам. - А, поняла, если запотеет - значит, дыхание еще есть. - Вот-вот, - поддакнул Смит. Он ждал, барабаня пальцами по столу и размышляя, во что же они все влипли. Может, в том, что некоторые приписывают звездам, действительно что-то есть? Уж слишком крупным было невезение, чтобы случиться помимо воли провидения. Ну, ее только за смертью посылать... Наконец она снова взяла трубку. - Он мертв, - всхлипнула она. Глава одинадцатая Нет, Смит определенно чокнутый. Чиун всегда это знал, но все же попытался его урезонить. - Да, вы уже сказали мне, что он умер. Но что же я могу поделать, раз человек не желает должным образом чтить предков? Вот и приходится расплачиваться. - Над всей организацией нависла опасность. Вы - наша последняя надежда! - Всеобщая беда - неуважение к предкам. В любой цивилизации тот, кто почитает свое прошлое, чтит все самое хорошее и полезное. - Значит, вы помочь не можете? - Могущество, сила, достоинство и честь Дома Синанджу всегда к вашим услугам, всегда