Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Сладкие сны --------------------------------- выпуск 12 Перевод М. Ходоковой Издательский центр "Гермес" 1995 OCR Сергей Васильченко -------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Легко просто умереть. Умереть красиво - вот чего он страстно желал. Доктор Уильям Уэстхед Вули наблюдал за собственной персоной на телевизионном экране. В уголке рта его теледвойника выступила едва заметная капля крови, превратившаяся затем в ярко-красную струйку. Освещенный лучами лампы, он лежал на полу лаборатории. Ректор университета демонстрировал перед телекамерой свое залитое слезами лицо в присутствии всего профессорскопреподавательского состава. Люди стояли, скорбно потупившись. - Мы недооценивали покойного, - сдерживая рыдания, произнес заведующий учебной частью Ли Вудворд, или, как все его знали, Вуди. - Мы просто не понимали гениальности доктора Вули. Мы считали его одним из многочисленных ученых-физиков с докторской степенью, каких полно. Тут же, на экране, была и Дженет Холи, яркая пухленькая блондинка в своем обычном великолепии. Расстроенная, она теребила ворот бледно-зеленой блузки, и перед взором умирающего доктора Уильяма Уэстхеда Вули мелькнуло видение розового соска, полуприкрытого чашечкой кружевного бюстгальтера. Сразу же после этого картина расплылась и померкла. Вместо лаборатории возникли очертания спальни. Сейчас Доктор Вули, живой и здоровый, в смокинге, сидел на краешке свежезастланной кровати с блокнотом на коленях. В дверь постучали. Спальня во многом напоминала спальню доктора Вули, где он сидел, опутанный проводами, идущими от его висков к задней стенке телевизора, экран которого светился, как огромное квадратное око. На экране не было ни застывшей в коричневом желе индейки, недоеденной на обед, ни посиневших остатков вчерашней трапезы. Недавно вымытые окна однокомнатной квартирки в Ричмонд Хайте с видом на Миссисипи сияли кристальной чистотой, пол только что подмели, а кровать увеличила свои размеры вдвое. Разительные перемены произошли также в самом докторе Вули. На его лице исчезли рытвины, оставленные юношескими прыщами. Кожа стала чистой, гладкой и загорелой, линия носа приобрела скульптурную четкость. Появились бицепсы. Внушительное брюшко подобралось и исчезло. На груди закурчавилась темная поросль, мускулы ног окрепли. Там, на экране, доктору Вули было не больше тридцати двух; он сочинял речь, которую должен был произнести при получении Нобелевской премии. В дверь постучали. На экране появилась Дженет Холи, вся в слезах. Она была в отчаянии. Ей угрожали. - Кто угрожал? - спросила улучшенная копия доктора Вули. Он положил руку ей на грудь и расстегнул верхнюю пуговку блузки. Его рука нащупала краешек бюстгальтера и двинулась дальше. Бюстгальтер расстегнулся, и доктор Уильям Уэстхед Вули приступил к пылким и успешным занятиям любовью с откликнувшейся на его призыв Дженет Холи. В дверь постучали. Доктор Вули с досадой поморщился: он не ожидал, что ему помешают. Стук стал громче. - Если ты не откроешь, я уйду, - раздался женский голос, явно принадлежавший Дженет Холи. Доктор Вули аккуратно отсоединил провода и, смотав, положил их на телевизор. Потом было потянулся за помятыми серыми брюками, валявшимися на кровати, но передумал. Он бросил их в стенной шкаф. - Иду, иду! Сейчас! Он сорвал с вешалки ярко-синие брюки и быстро натянул их. Затем нырнул в желтую водолазку и причесался. - Вилли, если ты сейчас же не откроешь, я ухожу. - Уже открываю, - ответил доктор, опрыскивая рябоватое лицо лосьоном и приглаживая влажные волосы. С широкой улыбкой он распахнул дверь. - Застегни ширинку, - сказала Дженет Холи - Почему ты еще не одет? Ну и грязища же у тебя! Ты думаешь, я буду тебя ждать? Хватит с меня того, что мне пришлось сюда тащиться! - Дорогая, но ты же сама не разрешаешь мне заходить за тобой, - возразил доктор Вули. - Вечно ты, Вилли, вывернешь все наизнанку и обратишь против меня. Но сейчас речь о тебе. Дженет Холи была не хуже, чем на телеэкране: пышущая здоровьем сексапильная блондинка с привлекательными формами; от телекопии ее отличала лишь застегнутая на все пуговицы ярко-желтая блузка и длинная юбка из грубой шерстяной ткани. - Сними эту желтую штуку, - сказала она, - а то мы как близнецы. - Хорошо, дорогая, - согласился доктор и одним движением сорвал с себя водолазку, которая также полетела в стенной шкаф. - А это что такое? - возмущенно воскликнула Дженет Холи, указывая на экран. Она подошла к телевизору и уставилась на обнаженную блондинку. - Боже, да это я! - закричала Дженет. - Но почему-то раздетая и во мне фунтов шесть лишнего веса. Ты тайком заснял меня и показываешь по телевизору. Но я не такая толстуха. - Нет, дорогая, это не телепередача. Похоже, но не совсем то. Дженет покосилась на экран. Конечно, она имела некоторую склонность к полноте. Но там, на экране, ее груди выглядели более упругими, чем на самом деле. Более привлекательными. Только почему она с Вилли? - Ты каким-то образом вставил в видеозапись свое изображение, - сказала она. - Нет, дорогая, - ответил доктор Вули, нервно постукивая костяшками пальцев одной руки о другую. - Тогда что же это? Секретное подглядывающее устройство для того, чтобы совать нос в чужие дела? Уильям Уэстхед Вули усмехнулся и отрицательно покачал головой. - Могу только намекнуть. - Лучше скажи сразу, - попросила Дженет. - Это трудно объяснить в двух словах. - Если ты еще раз назовешь меня дурой, можешь больше не запускать сюда свои лапы, - произнесла она, указывая пальцем с накрашенным ноготком на два холма, приподнимающих желтую блузку. - А как насчет сегодняшнего вечера? - Только без раздеваний, - сказала Дженет. - Хорошо, хорошо. И доктор пустился в разъяснения. Человеческий мозг вырабатывает сигналы - электрические импульсы. Но они отличаются от импульсов, посылаемых на телеэкран. Мозг создает образы, которые человек видит в своем воображении. Телевизионные образы создаются с помощью световых волн, существующих в реальности. А его изобретение позволяет трансформировать воображаемые образы в потоки электронов на телеэкране. Для этого применяется обыкновенный кинескоп, но устройством, посылающим сигналы, становится мозг. Таким образом, вы можете видеть свои мысли на экране телевизора. Доктор Вули взял руку Дженет и приложил ее к пластиковому корпусу своего устройства. Оно было теплое на ощупь. - Вот мое изобретение. Это преобразователь. А эти штуки, - указал он на электроды, - прикрепляются к голове. Они считывают импульсы мозга, которые бегут по проводам в преобразователь, а затем на экран телевизора. - А кто тебе разрешал показывать непристойные сцены по телевидению? - спросила Дженет Холи. - Ты не поняла. Их не показывают по телевидению. Все происходит в пределах этой комнаты. - Это гнусные сцены, - сказала Дженет. В тот вечер она не позволила доктору Вули ничего, кроме дружеского поцелуя в щечку. Она размышляла. Раздумье давалось ей нелегко: ведь это научное открытие было для нее совершенно новым жизненным опытом. Она так напряженно думала, что Уильям Уэстхед Вули не осмелился прикоснуться к ее груди, даже через одежду. Правда, ночью ее бюсту здорово досталось. Когда она вернулась домой, некий Дональд Хукс Базьюмо основательно намял его и даже укусил в качестве наказания за "времяпрепровождение с этим ученым сухарем, когда он, Базьюмо, ждал ее здесь". - И чем же вы с ним занимались? - поинтересовался он. - Я уже говорила тебе, милый, - ответила Дженет, наклоняясь за банками из-под пива, разбросанными по полу. - Я дружу с ним, потому что чувствую, у него могут появиться деньжата. - Да? И как же ты с ним дружить? - Никак, милый, - улыбнулась Дженет Холи. - Он даже не смеет до меня дотронуться. - Пусть лучше не дотрагивается. Не позволяй ему. Не люблю, когда лапают моих баб, - произнес Дональд Хукс Базьюмо. Он был, безусловно, человек высокой нравственности, так как двадцать восемь раз подвергался аресту и в доброй трети случаев дело до суда не доходило. Хукс подкрепил свои слова звонким шлепком по многострадальным округлостям Дженет, после чего откинулся на спинку стула, наблюдая, как она наводит чистоту в квартире. Когда она закончила вытирать лужу луковой подливки на полу. Хукс увлек Дженет в спальню и, бросив на разобранную постель, овладел ею. Техническая сторона этого дела скорее напоминала блицкриг, нежели искусство любви. Затем Хукс отвернулся к стенке и, не раздеваясь, уснул сном праведника. Дженет Холи сняла одежду и лежала с открытыми глазами, размышляя. Через час она нежно поцеловала Хукса в шею. Он продолжал храпеть. Через полчаса она повторила свой маневр. На этот раз храп прекратился. - Милый, - сказала она, - послушай... Хукс непонимающе захлопал глазами. - Что такое? - Я кой о чем думала, милый, - продолжала Дженет. - Отвали, - сказал Хукс, отвесив ей хорошую затрещину. Дженет вскрикнула. Она завопила, что в конце концов, это ее квартира, и она за нее платит, что пиво куплено на ее деньги. Он не имеет права ее бить! Поэтому он наградил ее второй оплеухой, в результате чего наконец проснулся. Его разбудили вопли Дженет, и он пообещал, что выслушает ее, если она принесет ему пивка. Она ответила, чтобы он и не мечтал об этом. Хукс стукнул ее еще разок. Дженет принесла ему пива и поведала, что думает об удивительном изобретении доктора Вули, позволяющем видеть свои мысли на экране телевизора. Только подумаешь - и перед тобой на экране целый фильм. - И ты разбудила меня ради этого? - возмутился Хукс. Идея ему не понравилась. Он заявил, что товар, требующий размышления, не найдет в Америке покупателя. Американская публика покупает только то, над чем не надо задумываться. Дженет сказала, что видела на телеэкране совершенно непристойные сцены. Хукс Базьюмо встрепенулся. - Непристойные? - переспросил он. - Да. Ведь можно подумать, что трахаешься с кем-нибудь. - Как насчет Рэйчел Уэлч? Или Софи Лорен? - Угу. С Бертом Рейнолдсом, или с Робертом Редфордом. - Или с Шарон, дочкой Мод... - Конечно. С Клинтом Иствудом. Полом Ньюменом. Чарльзом Бронсоном. С кем угодно! Он снова наподдал ей, потому что у нее запас имен великих людей был больше. Всю ночь Хукс не мог уснуть, он выспрашивал у Дженет мельчайшие подробности, стараясь ничего не упустить. Он уже слышал шелест купюр. Когда на следующий день он описал изобретение доктора Вули знакомому скупщику краденого, тот сказал: - Не знаю, не знаю... Эту штуку будет нелегко продать. А инструкция к ней прилагается? Хукс отвечал, что не знает. Скупщик краденого отклонил предложение, главным образом потому, что, поскольку машина существует в одном экземпляре, полиции легче будет ее найти. Услышав это, Хукс вышел из себя. Если это единственный экземпляр, он должен и стоить дороже! Он угрожающе посмотрел на тщедушного человечка и намекнул, что ему, наверно, страшновато по вечерам выходить из дома одному. Да и дом у него может в один прекрасный день загореться... - Хукс, - ответил на это скупщик краденого. - Стоит мне заплатить двадцать долларов, и тебе переломают все кости. Убирайся отсюда! Хукс сделал непристойный жест, оскорбляющий мужское достоинство собеседника. Сам Хукс оторвал бы голову тому, кто покажет ему нечто подобное. Проходя мимо газетного киоска, он схватил с прилавка долларовую бумажку и дал деру. Он мог рассчитывать лишь на то, что киоскер ослеп. Продавец с частичной потерей зрения легко застукал бы его. Но Хукс, видно, знал всех киоскеров и не стал бы рисковать зря. Ведь он не какой-нибудь зеленый юнец, а солидный человек. Он заказал желе и чашечку черного кофе у "Данкера Доната", прихватив двадцать три цента чаевых, оставленных кем-то под салфеткой. У входа в кафе остановился черный кадиллак. В нем сидели двое с каменными лицами. Они пристально смотрели на Хукса. Их пиджаки подозрительно оттопыривались, на лицах не было улыбок. Когда Хукс вышел из дверей забегаловки, автомобиль медленно проследовал за ним по обочине. - Садись, Хукс, подвезем, - сказал человек, сидящий рядом с водителем. - Простите, но я вас не знаю, - ответил ему Хукс. Человек молча посмотрел на него. Хукс забрался на заднее сиденье. Они выехали из Сент-Луиса и помчались по набережной Миссисипи, разлившейся от весенних вод, словно озеро. Автомобиль остановился у причала, и Хукс увидел большую белую яхту, пришвартованную у пирса. Человек рядом с водителем открыл заднюю дверь кадиллака. - Я не виноват, клянусь, - сказал Хукс. Человек подтолкнул его к трапу. На борту их ждал круглолицый толстяк, задыхающийся под тяжестью собственного веса. Он жестом пригласил Хукса войти. - Я не виноват, - повторил Хукс. Хукса повели вши по ступенькам. Колени его дрожали. - Я не виноват, - обратился Хукс к толстяку в черном смокинге. - Я дворецкий, - ответил тот. Когда Хукс вошел в помещение и увидел, кто его там ожидает, то сразу перестал отрицать свою вину. Комната закружилась вокруг него, ноги подогнулись, и он увидел потолок. Если над ним потолок, сообразил он, значит, он лежит на полу. А кто это наклоняется к нему со стаканом воды? Да ведь это же дон Сальваторе Маселло собственной персоной! Он поднес к губам Хукса стакан и осведомился о его самочувствии. - О, Господи! - только и мог сказать Хукс. Он узнал Маселло. Он видел его лицо в газетах и на экране телевизора. Белоснежные седые волосы, орлиный нос и проницательные черные глаза под темными бровями. Обычно мистер Маселло отказывался беседовать с репортерами. И вот теперь он смотрел на Хукса, и спрашивал, как тот себя чувствует. - Прекрасно, сэр. Очень хорошо, сэр, - ответил Хукс. - Спасибо, что откликнулись на мое приглашение, - сказал мистер Маселло. - Это для меня большая честь, мистер Маселло... сэр. Очень большая! - Для меня также большая честь познакомиться с вами, мистер Базьюмо. Можно я буду называть вас Дональдом? - спросил мистер Маселло, помогая Хуксу встать. Он посадил Хукса в мягкое бархатное кресло и собственноручно налил ему стакан крепкого сладкого вина. - Дональд, - обратился к нему мистер Маселло. - Мы живем в трудные времена... - Я не виноват, сэр. Клянусь здоровьем моей матери. Я не виноват. - В чем не виноват, Дональд? - Ни в чем, сэр! Клянусь вам. Мистер Маселло устало кивнул с мудрым и понимающим видом. - Да, многие уважаемые люди вынуждены были прибегать к крайним мерам, чтобы выжить. Я уважаю тебя, чтобы ты ни сделал, друг мой. Даже больше, чем друг - брат. Хукс с готовностью предложил мистеру Маселло обчистить для него любой газетный киоск в городе, даже если в нем сидит продавец со стопроцентным зрением. Дон Сальватор Маселло выразил Хуксу свою признательность за любезное предложение, которое, к сожалению, не мог принять из-за неотложных дел. Он начал расспрашивать Хукса о чудесном телевизоре. Видал ли его сам Дональд? Где он находится? Каким образом Дональд узнал о нем? Получив ответ на последний вопрос, дон Сальваторе Маселло спросил об этой девушке, Дженет Холи: где она живет, кем работает, что из себя представляет... - Делайте с ней что хотите, сэр, - сказал Хукс. Мистер Маселло сразу понял, что Дональд не тот человек, который погубит себя из-за первой встречной. Он так и сказал Дональду. Еще мистер Маселло заверил его, что не стоит ни о чем беспокоиться. Скоро мистер Базьюмо станет богатым человеком. Чтобы показать серьезность своих намерений, он предоставил ему отдельную каюту на яхте и двух человек в его распоряжение. Они выполнили все приказы Хукса обеспечили его выпивкой, закуской и женщиной. Только одного они не позволяли Хуксу - прогуляться на свежем воздухе. - Здесь у вас есть все. Они разбудили его среди ночи и велели выходить на прогулку. Он вовсе не хотел выходить в такое время, но они настояли на своем. Было четыре часа утра и кромешная тьма, когда Хукса снова усадили на заднее сиденье автомобиля и повезли в Сент-Луис. Огни пристани остались позади. Автомобиль свернул с шоссе во дворик небольшой строительной фирмы. Хукс с удивлением увидел там Дженет Холи. На ней было ярко-желтое платье, заляпанное грязью. Она лежала в канаве с проломленной головой. Хукс обернулся к своим провожатым за разъяснениями и получил удар бейсбольной битой в висок, в котором от этого образовалась основательная вмятина. Дон Сальваторе Маселло не слышал звука удара. Он сидел в кресле лайнера, направляясь в Нью-Йорк на собрание главарей мафии с важным докладом. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо, и он плутовал. Джеймс Меррик молил Бога о ниспослании ему сил на исходе двадцатой мили дистанции, а этот тощий тип в синей футболке уже во второй раз обогнал его. Еще немного, и он обгонит его в третий раз. На ум Меррику пришла старая морская пословица, нельзя утонуть в третий раз. Он нервно рассмеялся. Но скоро его веселость прошла, и он прошипел сквозь зубы: - Эй, ты, скелет! Ты, в футболке! Молодой человек с надписью "Римо" вместо номера обернулся к разозленному Меррику: - Кто, я? - Да. Ты. Римо. Подожди меня. Римо замедлил бег. Меррик заработал ногами быстрее; они зверски болели. Тем не менее, как он ни старался, расстояние между ним и Римо не сокращалось. - Эй, погоди! - заорал измученный Меррик, и через секунду Римо поравнялся с ним. Загадочно улыбаясь, он бежал рядом с Мерриком, повторяя его движения. - Чего тебе? - спросил Римо. Меррик взглянул на него сквозь пот и слезы, застилающие глаза. Парень даже не запыхался, подумал он. - Какой у тебя номер? - выдохнул Меррик. Римо не ответил. Сейчас они бежали по улицам небольшого городка под названием Денвер. Черт, этот псих даже не вспотел! "Смотри!" - сказал Меррик, указывая на цифру "шесть" у себя на груди. - Да, красиво, - ответил Римо. - Это арабская цифра. Римские цифры используются только на чемпионатах мира. Знаешь, такие крестики с палочками. Как ты думаешь, почему говорят "арабские цифры"? Если бы арабы действительно умели считать, их войны не длились бы всего несколько дней. Может быть, им приятнее, когда их побеждают быстро? Конечно, у парня не все дома, понял Меррик. - Это мой номер, - задыхаясь, проговорил Меррик. - он означает, что я внесен шестым... в список... участников... Понял? Какой... твой номер? Римо не ответил. Внезапно Меррик почувствовал легкое прикосновение к груди, и ему стало прохладнее. Он взглянул на свою майку: там, где был номер, теперь зияла дыра. Он снова посмотрел на Римо, который прибавил скорость и почти исчез из вида, словно Меррик не бежал, а стоял на месте. Меррик увидел, что Римо прикрепляет к своей груди какой-то лоскут. Он понял, что лоскут - не что иное, как его, Меррика, номер. Это было слишком. Четыре года неустанного труда псу под хвост! Мошенник удирал с его номером! Меррик еще мальчишкой мечтал об участии в бостонском марафоне. Но четыре года назад он решил принимать участие в "Двухсотлетнем" марафоне. Если он выйдет победителем, его имя прославится в веках. Четыре года неустанных тренировок! Каждый день после работы он пробегал расстояние в семь миль до своего дома, прижав к груди портфель. Жена Кэрол встречала его иронической улыбкой, видя промокшую от пота дорогую рубашку и костюм фирмы "Брукс Бразерс". Вечерами он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы отстирать нижнее белье. На второй день тренировок он загубил добротные ботинки из дубленой кожи и теперь носил с собой на работу в пакете пару адидасовских кроссовок. Вместо ленча он бегал по кругу в туалете, останавливаясь причесаться перед зеркалом, как только кто-нибудь входил. Когда его коллеги пили кофе, он тренировался в раздевалке. Очень скоро его персона стала предметом досужих разговоров и объектом веселых шуток. В один прекрасный день незнакомый голос в телефонной трубке сообщил жене Меррика, что в офисе заключено пари: умрет ли первым от инфаркта сам Меррик, или же появится первая жертва удушающих испарений, исходящих от Меррика. Кэрол решила серьезно поговорить с мужем. - Что ты хочешь доказать своим идиотским поведением? - спросила она. - Ты никогда не станешь профессиональным спортсменом. Займись-ка лучше бегом на кухню и обратно. Ей понравились собственные слова, и она рассмеялась. Джеймс Меррик проигнорировал замечание и продолжал бегать. За день до марафона Меррик наклонился к своему двенадцатилетнему сыну, сидящему перед телевизором. - Дэвид, как тебе понравится, если твой старик выиграет завтрашний марафон? - Пап, не мешай. Дай посмотреть. Меррик подскочил, как ужаленный. Он уставился в экран телевизора и заскрипел зубами при виде лысого толстяка, поющего сентиментальную песенку. Ему-то не надо бегать! - Дэвид, завтра я должен пробежать двадцать шесть миль. - Меррик попытался улыбнуться, но его усилия были истрачены впустую: Дэвид даже не обернулся. - Правда, здорово? - Да, пап. Меррик почувствовал некоторое облегчение. - А человек, стоящий шесть миллионов, получил сегодня за час столько же, сколько победитель марафона, - добавил Дэвид. Сердце у Меррика упало. - Даже не за час, как это они говорят. За пять минут или чуть больше того. В медленном темпе. Потрясающий успех! Дэвид протанцевал в медленном темпе по комнате. Меррику показалось, что он остался в полном одиночестве на арктическом побережье. Его словно обдало холодом. Он им еще покажет! Он им всем покажет! Утром, в день соревнований, Меррик одевался с радужными надеждами на успех. В то же самое утро Римо проснулся с полной уверенностью, что все будет так, как он задумал. Ему стало невыносимо скучно. Было скучно спать каждую ночь сном младенца. Просыпаться в урочное время. Всегда быть в добром здравии. Он пришел к выводу, что только несчастья придают жизни пикантность. Римо посмотрел на себя в зеркало. Темные глаза. Загорелое лицо. Выступающие скулы. Даже несмотря на широкие запястья, Римо не был похож на наемного убийцу - ассасина. Римо брился. Точные плавные взмахи, ни одного лишнего движения. Само совершенство. До чего он был сам себе отвратителен! Интересно, почему он до сих пор не перерезал себе горло, как другие? Однажды он попытался это сделать. Он вспомнил жгучее прикосновение кровоостанавливающего карандаша. Это было очень давно. В другой жизни, когда Римо Уильямс служил полицейским в ньюйоркском отделении полиции. Это было перед тем, как его арестовали по ложному обвинению и приговорили к электрическому стулу. Последовала имитация казни, и он стал секретным агентом под кодовым именем "Дестроер" в организации, защищающей законность. Столько лет прошло с тех пор... Внезапно он понял, что больше не может смотреть на пластиковые стены номера в отеле, где он жил вот уже три дня. Ему не хотелось разговаривать с Чиуном, старым корейцем, его учителем, который сейчас мирно спал на циновке в одной из комнат гостиничного номера. Чиун был родом из небольшой корейской деревушки Синанджу и последним в династии Мастеров древней школы боевого искусства. Римо уже успел забыть, что значили для него многие годы строгой дисциплины, учебы и неустанных тренировок. Он так и не понял, нравилось ли ему все это или нет. Он вышел на вершины духа, но не мог сообразить, по душе ли ему заоблачные пейзажи. Римо смотрел на себя в зеркало. Сейчас он умел, стоя на месте, по собственному желанию расширить или сузить зрачки, поднять температуру тела на шесть градусов, замедлить сердцебиение до четырех ударов в минуту или ускорить его до ста восьми. Он уже не был человеком в обычном смысле этого слова. Он стал суперменом. Ударом ноги Римо распахнул дверь ванной и направился к выходу, минуя лежащего на полу Чиуна. То же самое он проделал и со входной дверью. Так как она открывалась внутрь, в коридор полетели щепки и куски пластика; дверной замок был позднее обнаружен хозяином отеля в конце коридора. Когда Римо был уже в коридоре, до него донесся тонкий скрипучий голос. - Ты чем-то взволнован, сынок? - сказал Чиун. - Мне только что пришло в голову, что я не нравлюсь сам себе. - Слишком совершенен, да? - засмеялся Чиун, - Ты это имел в виду? Не смеши меня. Римо молча усмехнулся и продолжил путь через холл, выложенный красно-коричневыми плитками, в ледяную свежесть апрельского утра. Прислонившись снаружи к входной двери, Римо погрузился в самосозерцание. - Простите, сэр... - подошел к нему мальчишка-коридорный. - Не мешай, - буркнул Римо. - Разве ты не видишь, что я само совершенство? - Но, сэр... - Еще одно слово, и ты у меня улетишь. Мальчишка отстал. Римо вспомнил, как он познакомился с Чиуном. Старик подошел к нему в гимнастическом зале санатория Фолкрофт в местечке Рай под Нью-Йорком, где тайно располагался штаб секретной организации КЮРЕ. Чиун напоминал скелет, обтянутый желтым пергаментом. - Простите, сэр, - с грозным видом обратился к Римо дежурный администратор. К нему только что подбежал мальчишка-коридорный, шепнув о странном человеке у дверей отеля. - Простите, сэр, - повторил дежурный. - Что вы делаете? - А что, собственно, я делаю? - спросил Римо. Дежурный администратор задумался. Когда отель находится по соседству с Хантингтон-авеню в городе Бостоне, всякое может случиться... - Вы, сэр, стоите за пределами отеля абсолютно голый, если не считать полотенца. Римо еще раз оглядел себя. Дежурный был прав. - Ну и что? - спросил Римо. - Это казенное полотенце, - помедлив, сказал дежурный. - Я исправно плачу за все ваши услуги, - напомнил ему Римо. - А ключ от номера у вас есть? - Я забыл его в другом полотенце, - ответил Римо. - А как же вы войдете в свой номер? - Не беспокоитесь, как-нибудь сумею. - Должно быть, вам холодно... - Я слишком совершенен, чтобы ощущать холод, - произнес Римо и отвернулся от человека, прервавшего ход его мыслей. Дежурный пожал плечами и вернулся на свой пост. Он даст этому наглецу пять минут, а потом вызовет полицейского. Тем временем он набрал номер своего букмекера, чтобы сделать ставку на Экологию, которая впоследствии во время первого же круга сломает переднюю лапу. Затем на собачьих бегах в Ревере собака, на которую он поставил, прыгнет на механического зайца и умрет от удара током. Редди придет предпоследним. Приобретенную им собаку собьет машина. Вспоминая день, когда он повстречал странного парня с полотенцем на бедрах, дежурный администратор мог поклясться, что его невезение началось именно тогда. Римо все еще стоял, стараясь припомнить, в какой момент он превратился в супермена. Он встретился с Чиуном в гимнастическом зале. В руках у Римо был пистолет; ему приказали убрать старика. Он выстрелил в упор шесть раз и все шесть промахнулся. В тот вечер он был не на высоте. - Простите, сэр... - прервал его размышления вкрадчивый женский голос. - Я занят, - сказал Римо девице. - Я не помешаю вам, сэр, - продолжала она. - Не хотите ли пройти тестирование? Римо взглянул на девицу. На ее груди красовалась визитная карточка с надписью "Меня зовут Марги. Я из института изучения межличностного общения". Пряди сальных волос падали на ее рябоватое лицо, словно спагетти в жирном соусе. За мутными стеклами очков тускло блестели карие глазки. - Именно это мне и надо! - воскликнул Римо. - Я никак не могу разобраться в себе. - Мы поможем вам познать самого себя, всего за пятьдесят центов. - Не понял. - Вы ведь согласились на тестирование? - Да. - В таком случае, пятьдесят центов - это стоимость моего рабочего времени и листка бумаги с анкетой. - А не можете ли вы поверить мне в долг? - У вас нет с собой денег? - Как видите, - ответил Римо. Марги подняла на него глаза и прикусила губу. "Так и быть, я одолжу вам". Она хихикнула и зарделась. Стыдливый румянец в сочетании с естественным цветом ее лица дал ярко-пурпурный оттенок. - Ваше имя, сэр. - Кей Кайзер из музыкального училища. Марги открыла блокнот. - Вопрос первый: вы чувствуете себя счастливым человеком? - Нет, - ответил Римо. - В таком случае вам необходимо приобрести брошюру "Как стать счастливым, изучая секреты влияния на людей". Три доллара девяносто восемь центов за первую брошюру, два пятьдесят за каждую последующую. - Я обдумаю ваше предложение, - сказал Римо. - Какие там еще вопросы? - Масса вопросов, - взглянув на его обнаженный торс, произнесла девица. - Вопрос второй: нравятся ли вам ваши друзья? - Какие друзья? - спросил Римо. - Можно ответить только "да" или "нет", - сказала Марги. - Здесь нет места для длинных ответов. - А нельзя писать помельче? - Все равно не уместится. - Ладно, - вздохнул Римо. - Отвечу "нет". - Вот как! Тогда вы должны прочитать книжку "Межличностные отношения: как завоевывать друзей". Наш институт может вам предоставить ее на время всего за два доллара девяносто пять центов. - Буду иметь в виду. Марги уставилась на его живот. - С вашими проблемами надо что-то делать. - Дальше! - попросил Римо. - Ах, да! - воскликнула она, встряхнув волосами. Посыпалась перхоть. - Вопрос третий: какое место в вашей жизни занимает любовь (по десятибалльной шкале)? - Никакое, - ответил Римо. - Минус шестое. Минус девяностое. - Это ужасно. Но ничего, вам поможет книга "Как знакомиться с девушками и иметь у них успех", четыре доллара девяносто пять центов. Или же мне придется подняться к вам в номер. - В таком случае вы потеряете беспристрастность, необходимую для научной работы. - Не надо отговорок. По вашему взгляду я вижу, что вы готовы меня изнасиловать. - У вас грязные очки, - сказал Римо. - Послушай, дружок, я сбавлю цену... на пятьдесят процентов. - Не сейчас. - Это мое последнее слово. Пятьдесят процентов скидки, бесплатно - книга нашего института об искусстве массажа. Кроме того, я оплачу обед. Что тебе еще надо? - Чтобы ты исчезла раз и навсегда, - ответил Римо. - Очень жаль. Я могла бы помочь тебе обрести себя, - заметила Марги. Римо в душе пожалел девушку за ее крайнее несовершенство. Он взглянул на часы: десять двадцать семь. Мыльные оперы Чиуна начнутся ровно в двенадцать. - Знаешь, - сказал Римо, - приходи через два часа в номер тысяча четырнадцать. Его легко отыскать: там нет двери. Заходи и чувствуй себя, как дома. Дождись меня обязательно, - он повернул ее к себе спиной и похлопал по заду. - Беги! И помни: через два часа! Захвати с собой друзей. Как можно больше. Марги хихикнула и унеслась по направлению к площади Кенмор со скоростью реактивного самолета. Римо побрел мимо Христианского центра к зданию страховой компании, второму по высоте небоскребу в Бостоне. Когда-то он был первым, но потом еще одна страховая компания выстроила чудовищное сооружение с зеркальными поверхностями. Каждый день о него разбивалось множество птиц, принимая отражение неба за реальность. Сотни людей толклись в здании страховой компании. Римо не обратил на них никакого внимания: он был слишком занят созерцанием собственных ног, передвигающихся с завидным совершенством. Он так сосредоточился на созерцании, что врезался в мужчину средних лет, подпрыгивающего на месте. - Эй, смотри, куда прешь! - крикнул мужчина. Римо посмотрел и увидел вокруг себя толпу. Затем он взглянул на седоватого мужчину в белых шортах с красными полосками, серой майке и "адидасах". - Что здесь происходит? - спросил Римо. - Сбор участников, - ответил мужчина. - Участников чего? - Как это - чего? Ты что, с Луны свалился? - Я приехал из Кореи. - Да? Я тоже когда-то был в Корее, - сказал мужчина. - Чем ты там занимался? - Ликвидацией боевых подразделений противника, - ответил Римо, глядя на волнующуюся толпу. - И все-таки, что же тут происходит? - Бостонский марафон, - пояснил человек, некогда бывший в Корее. - Мы бежим в Брикстон, что в Массачусетсе, и обратно. - А зачем? Седоватый мужчина взглянул на Римо, как на чокнутого. Отчасти в этом было виновато полотенце. Правда, на фоне спортивных костюмов оно смотрелось довольно сносно, хотя и эксцентрично. - Сколько миль до Брикстона? - спросил Римо. - Тринадцать. - Я сейчас, - заторопился Римо. Минут через пятнадцать он показался в дверях магазина мужской одежды в белых шортах с полосками, серой майке и кроссовках, - словом, похожий на своего собеседника, как близнец. Служащий магазина справился в отеле о финансовом положении клиента, на что администратор отеля ледяным тоном ответил: джентльмен из номера 1014 имеет открытый счет, а во что он одет, не имеет ровно никакого значения. Римо присоединился к участникам марафона, собравшимся у входа в здание страховой компании на Бойлстон Авеню. Тучный рыжеволосый мужчина, размахивая стартовым пистолетом, закричал: - До старта пять минут! Пять минут! Вокруг Римо сотни людей запрыгали и забегали на месте. Ему стало смешно. Разминка: вот так потеха! Когда-то Чиун учил его: "Надо все время быть готовым, и только. Мы же не тренируемся есть перед едой? Зачем бегать перед бегом? - Эй! - окликнул его чей-то голос. Обернувшись, Римо увидел вспотевшее лицо своего нового знакомого. - Тоже бежишь? Отлично. Просто здорово. Кстати, меня зовут Меррик. Джеймс Меррик. Не хочу никого обидеть, но я приду первым. Послушай, тебе нужен номер. Увидимся на финише. Если добежишь до него. Самое лучшее, что мог придумать Римо - это взять красный маркер и нацарапать "Римо" на обороте предупреждения о неправильной парковке, которое он снял с ветрового стекла какого-то автомобиля. Когда прозвучал стартовый выстрел, Римо помчался со скоростью пули. Джеймс Меррик невольно улыбнулся. На любом марафоне можно встретить подобных юношей: у них нет серьезных намерений прийти к финишу. Они выкладываются сразу, на первой миле, а затем выдыхаются и еле волочат ноги. Так думал Меррик вначале, но вот Римо обошел его во второй раз, через двадцать миль, да еще и посмеялся над ним, украв его номер... Меррик попытался мысленно удержать быстро удалявшуюся фигуру Римо, но тот вскоре скрылся за холмом. Меррик, ничего не сознавая, продолжал устало тащиться вперед. Он был крайне измучен. В Чарльзтауне он снова увидел Римо, с ярко-синей шестеркой на майке. Он хотел крикнуть: отдай мой номер, ты, чертов маньяк! Ты, с идиотской красной надписью "Римо"! Но не смог издать ни звука. В Денвере он заплакал от отчаяния, когда улыбающийся Римо обогнал его в четвертый раз. Джеймс Меррик готов был умолять его: ну пожалуйста, отдай мне номер, если бы ты знал, псих ненормальный, как много он для меня значит. Будь первым, если хочешь, только отдай! Вот и Бостон. Он ощутил прилив новых сил. Они бежали уже два часа. Меррик прибавил скорость. У него были отличные результаты, лучше, чем у победителей в предыдущих соревнованиях. От этой мысли к нему пришло второе дыхание, и он сделал рывок вперед. Секундой позже Римо обогнал его в пятый раз. Меррик, задохнувшись, рухнул на землю. Он не знал, сколько времени он просидел так, согнувшись, обхватив голову руками, на обочине дороги, в грязных кроссовках. Когда он, наконец, посмотрел на небо, ему показалось, что заметно стемнело. Не замечая прохожих, он проковылял к автобусной остановке, сел в подкативший автобус и вылез недалеко от своего дома. Что он скажет? Может, лучше остановиться в отеле? Но у него не было с собой денег, вот незадача... Можно лишь надеяться, что никто из домашних не видел, как он ушел: Кэрол еще спала, а Дэвид смотрел телевизор и даже не обернулся на его "пока". Джеймс Меррик медленно поднялся по лестнице, силясь не заплакать. Для него это был не только проигрыш в соревнованиях. Это был крах всей его жизни. - Это ты, Джим? - Да, - чуть слышно ответил Меррик. - Что ты здесь делаешь? - закричала жена, сбегая вниз по лестнице. - Все тебя ищут! С двух часов я не могу отойти от телефона. - Я не хочу ни с кем разговаривать, - ответил несчастный Меррик. Кэрол была неумолима. - Я знаю, что ты устал, но ты должен вернуться на Копли Сквэр и получить свой приз. - Что? - растерялся Меррик. - Тебя искали повсюду! У них никогда еще не было таких результатов. Они сказали, ты бежал, как спринтер. Под номером шесть. Она поглядела на его майку. - Боже мой. Он, видно, отпоролся. Иди отдохни, а я позвоню в организационную комиссию и скажу, что ты нашелся. - А где Дэвид? - спросил Меррик. - Пошел рассказывать друзьям о твоей победе. А сейчас иди ляг. Поспи. Меррик повиновался. Ему было все равно, как долго будет продолжаться его триумф. Даже если всего лишь мгновение: ведь и мгновение славы выпадает далеко не всем. Он был на седьмом небе от счастья и благодарил его величество случай за то, что свел его со странным полуреальным человеком по имени Римо. В это время Римо пытался отделаться от скучного поручения. В силу своего совершенства он делал все это вежливо. - Выбросьте из головы, - сказал он в телефонную трубку. На другом конце провода был доктор Харолд В.Смит, глава КЮРЕ. - Мне плевать, сколько головорезов соберутся в Нью-Йорке. Сами думайте, что с ними делать. - Римо, - ответил Смит, - я не прошу вас что-либо предпринимать. Я прошу, чтобы вы были готовы к любого рода неожиданностям. Таких крупных мафиози не собиралось в одном месте уже много лет. - Я не хочу больше иметь дело с мафией, - сказал Римо. - А почему, позвольте узнать? - ядовито спросил Смит. - Потому что я слишком совершенен и не желаю общаться с негодяями. Но во второй раз за сегодняшний день совершенство Римо было осмеяно. - Забавно, да? - спросил Римо; - Если вам так смешно, послушайте вечерние новости: Бостонский марафон. Пять раз я принимал в нем участие, и все пять раз побеждал. Хотел бы я видеть, как ваши канцелярские крысы сделают то же самое. - Я позвоню вам, если понадобится, - решительно сказал Смит. - Как вам будет угодно, - ответил Римо. - Несовершенным вы мне нравились больше, - заметил Смит, но Римо уже положил трубку. Он выбежал из телефонной будки и направился в отель. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Дон Сальваторе Маселло злился на самого себя. Расположившись на заднем сиденье лимузина, медленно пробиравшегося по оживленным послеполуденным улицам Манхэттена, глядя в спину шофера и покуривая сигару, он размышлял о том, что организованная преступность выглядела организованной лишь на фоне общего хаоса, царящего в стране. Как можно назвать организованным то, что происходило сегодня днем? Утром Маселло принимал участие в заседании Совета главарей мафиозных группировок в отеле "Пьер", рядом с нью-йоркским Централ-парком. Когда настала его очередь, он сделал блестящий доклад о достижениях своей организации, курирующей американский Средний Запад, а затем перешел к описанию удивительного изобретения доктора Вули. В данный момент ему была необходима солидная сумма для покупки изобретения вместе с изобретателем. Он ожидал немедленного согласия и был крайне удивлен, когда Пьетро Скубичи из Нью-Йорка, семидесятилетний мужчина в рубашке с застиранным воротничком и жирными пятнами на костюме, спросил: - Что вы подразумеваете под "солидной суммой", дон Сальваторе? Маселло пожал плечами, словно размер денежной суммы не имел никакого значения. - Представления не имею. Я знаю лишь одно: мы должны заполучить ученого, чтобы его изобретение принадлежало только нам. Для этого нельзя жалеть денег, дон Пьетро. - Мне не нравятся люди, которые проводят все свое время перед телевизором, - ответил Скубичи, - их стало слишком много. Все дружно закивали, и дон Сальваторе Маселло понял, что его предложение в опасности. Он сделал ошибку, вынеся свою идею на всеобщее обозрение. Надо было не терять времени и самому купить изобретение. - Знаете, кто любит смотреть телевизор? - задал вопрос Фиаворанте Дубескьо из Лос-Анжелеса. - Ваш племянник Артур Грассьоне. - Артур - хороший мальчик, - убежденно произнес Скубичи. - Он смотрит телевизор, - нерешительно повторил Дубескьо. - Смотрит. Но он хороший мальчик, - сказал Скубичи в защиту своего племянника. - Дон Сальваторе, постарайтесь приобрести это удивительное изобретение. Но не за "солидную сумму". Пятьсот тысяч вполне достаточно для ученого. И когда вы пойдете к нему, возьмите с собой Артура Грассьоне. Он разбирается в телевизорах. - Скубичи посмотрел на Дубескьо. - Артур смотрит телевизор ради того, чтобы знать, что о нас говорят. - Понимаю, дон Пьетро, - кивнул Дубескьо. - А если ваш профессор откажется продать телевизор, Артур отберет его силой, - продолжал Скубичи, обращаясь к дону Сальваторе Маселло. - Затем он обвел взглядом присутствующих. Все со мной согласны? Двадцать шесть человек молча кивнули. - Решено, - подытожил Скубичи. - Что у нас там дальше? И вот теперь дон Сальваторе Маселло направлялся в деловую часть на встречу с человеком, с которым он был когда-то знаком и которого невзлюбил с первого взгляда: с Артуром Грассьоне, главным громилой мафии. Сначала был кот Феликс. Им заменили Микки Мауса, которого не смогли выпустить из-за каких-то неожиданных неполадок в диснеевской студии. И выбор пал на кота. Если бы не эти неполадки, Микки Маус не только украшал бы афиши и циферблаты наручных часов (а на некоторых непристойных плакатах обнимая Минни Маус), но и был бы первой лентой национальной кинопромышленности на международной ярмарке в Нью-Йорке в 1939 году. Раздались восторженные ахи и охи, а затем все было благополучно забыто. Но девятнадцатилетний Артур Грассьоне запомнил это событие надолго. С тех пор он успел посмотреть множество незабываемых фильмов. Артур прошел путь от тридцатилетнего новобранца нью-йоркской мафии до пятидесятилетнего опытного волка. За это время он видел на телеэкране, помимо всевозможных шоу, казнь убийцы президента, подлинные кадры войны во Вьетнаме и первого человека на Луне. Телевидение было для Артура Грассьоне настоящей школой. Так, он узнал, что чернокожие всегда на вторых ролях, итальянцы - героические личности, толстяки играют комических персонажей, китайцы - шпионов, слуг, садовников, за исключением Чарли Чана, который на самом деле гаваец. И вот сейчас пятидесятилетний Артур Грассьоне смотрел очередную удивительную телепередачу, но отнюдь не был счастлив. Он наблюдал закрытие одного из подпольных предприятий дядюшки Пьетро. Грассьоне сидел, повернувшись спиной к Винсу Марино, своему главному подхалиму и лизоблюду, и, уставившись в огромный экран телевизора "Сони", слушал сообщение зеленоватого диктора о процедуре банкротства липовой фирмы в прокуратуре манхэттенского округа. Грассьоне повернулся к Марино и стукнул кулаком по огромному дубовому столу: - Как ты думаешь, 154 косоглазых трудились над этим ящиком целых два часа, чтобы я смотрел, как наших ребят арестовывают? Да еще в бело-зеленом свете?! Марино заметил, что цветовой спектр телевизора состоял исключительно из оттенков зеленого цвета. Он встал и подошел к телевизору. - Немного подрегулирую цвет, босс. - Убери свои лапы! - взвизгнул Грассьоне. Ящик в полном порядке. Он так устроен. Эти обезьяны портят все, за что берутся. Во время обличительной тирады брызги слюны попали на лацкан пиджака Грассьоне. Он несколько раз отчаянно рванул его, пока, наконец, не оторвал и отшвырнул прочь. Марино сел на свое место. - Эй, китаеза, черт побери, куда ты провалился? - заорал Грассьоне. Слева от него приоткрылась дверь, и вошел худой маленький азиат с глазами навыкате. Потупясь, он приблизился к Грассьоне. - Китаеза! - завизжал Грассьоне, словно охотничья собака, почуявшая добычу, - отнеси в чистку мой пиджак! Тщедушный человечек шагнул к лежащему на полу пиджаку. - Только... - начал Грассьоне. Азиат, вздрогнув, обернулся. - Только не в китайскую химчистку, неряха! В итальянскую. Там его почистят как следует. Откуда тебе знать, что такое хорошая чистка! Винс Марино заерзал на стуле, как всегда во время подобных сцен. Стул заскрипел, и Грассьоне бросил на Винса злобный взгляд. Эдвард Леонг вновь двинулся к пиджаку. Грассьоне смотрел на китайца. - Медленнее, идиот! - крикнул он. Эдвард Леонг остановился и осторожно шагнул левой ногой, нагнулся, шагнул правой, снова качнулся, левой, правой. - Вот так-то лучше - сказал Грассьоне. Леонг приблизился к пиджаку и, прищурясь, наклонился. Он медленно протянул руку, словно ожидая удара. Марино отвернулся. Не то, чтобы он очень любил китайцев, но от всего этого ему становилось не по себе. Грассьоне подождал, пока рука Леонга не дотронулась до пиджака. - Перчатки! - заорал он. Где твои перчатки? Ты напустишь на мою одежду китайских микробов! Эдвард Леонг закрыл глаза, подавив глубокий вздох, и достал из заднего кармана брюк грубые перчатки, какие носят садовники. Он никогда не работал в саду, даже в городке Коламбус, штат Огайо, где родился и вырос, но носил с собой эти перчатки, так как Грассьоне считал, что все китайцы - садовники. Он неуклюже поднял пиджак, зажав ткань между большим и указательным пальцем. - А теперь - в химчистку, - приказал Грассьоне. - Да побыстрее. Я жду важного гостя, а другого пиджака у меня нет. По твоей милости, безмозглая желтожопая обезьяна! Грассьоне не отрываясь глядел на Эдварда Леонга, пока дверь за ним не закрылась. Затем, повернувшись, он распахнул за своей спиной стенной шкаф и вытащил оттуда чистый отутюженный пиджак на деревянных полированных плечиках. Пока Грассьоне одевал черный шелковый пиджак, составляющий идеальную пару с его брюками, Марино мрачно смотрел на экран телевизора, где в уютной комнатке семейная парочка жизнерадостно обсуждала проблемы стирки. Чернокожий мужчина приятным голосом спрашивал свою жену, как ей удается так чисто отстирывать его рубашки. Грассьоне прервал разговор телевизионных супругов, выключив телевизор. В центре экрана осталась лишь зеленая точка, которая вскоре погасла. Грассьоне повернулся к Марино. Перегнувшись через стол, с улыбкой он спросил Винса: - Как ты считаешь, чего хочет этот Маселло? Винс Марино упорно глядел себе под ноги, словно силился прочитать там ответ на вопрос: - Не знаю, шеф. Может он хочет, чтобы мы кое-кого убрали. Он поднял глаза на Грассьоне, который выпрямился в полный рост и обошел вокруг стола. Грассьоне остановился рядом с Марино, довольный страхом, который нагонял на своего помощника. - Возможно, - ответил он. - Но тут дело серьезнее. - Что за дело? - недоумевающе спросил Марино. - Маселло слишком умен. Говорят, что когда-нибудь он станет большим человеком. Я думаю, он хочет попросить нас о чем-то особенном. - Особенном? Почему-то в этот момент Марино сообразил, что его шеф в лоснящемся костюме, с блестящими сальными волосами и жирной кожей похож на пластмассовую куклу. - Да, особенном. Может, нам поручат убрать парня вроде того, за которым нам тогда пришлось погоняться с Джонни Деуссио, Верильо и Сальваторе Паластро. Он нас здорово измотал. Когда же прибыл дон Сальваторе Маселло, Грассьоне с разочарованием узнал, что, скорее всего, убирать никого не придется. Только в крайнем случае, если парень не согласится на сделку. Этот парень - преподаватель колледжа, профессор. Грассьоне выслушивал объяснения с абсолютным безразличием, пока Маселло не упомянул об изобретении нового телевизора. Грассьоне оскорбился: его вполне устраивали старые. - Решено! Мы уберем изобретателя, дон Сальваторе, - сказал он. Маселло улыбнулся: - Нет. Только, если он откажется с нами разговаривать. Такова инструкция дона Пьетро. - Как ему угодно, - ответил Грассьоне. - Пусть будет по-вашему, дон Сальваторе. - Прекрасно. Маселло договорился с Грассьоне о следующей встрече и поспешно распрощался. Он чувствовал настоятельную потребность постоять под душем. После ухода Маселло Грассьоне включил телевизор. Показывали какого-то придурка, победившего в совершенно идиотских соревнованиях по бегу в Бостоне. Грассьоне интересовался только теми видами спорта, где он мог заключать пари. Он отвернулся от телевизора и нажал кнопку звонка. В кабинет вошел Эдвард Леонг. Он остановился на пороге, глядя миндалевидными глазами на Грассьоне и зеленоватый экран телевизора. - Ну и что ты видишь, мудрец? - спросил его Грассьоне. - Ничего. Грассьоне даже привстал: - Эй, я плачу тебе не за такие ответы. - Но я действительно ничего не вижу. - Убирайся вон, китайская рожа! Леонг пожал плечами и взялся за ручку двери. Он еще раз взглянул на Грассьоне и телевизионный экран, где показывали победителя в бостонском марафоне. Парень бежал так быстро, что его почти не было видно - лишь неясное расплывчатое пятно. - Вот так проходит человеческая жизнь... - задумчиво произнес Леонг. - Выметайся отсюда! Готовь рикшу. Мы едем в Сент-Луис. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Римо вернулся в отель, окруженный толпой поклонниц. Женщины, задыхаясь, трусили за ним, на бегу стараясь всучить ему свои телефонные номера. Он отделался от них, жеманно пропищав. - Мой дружок Барт не одобрит знакомства с вами. Увидав Римо, сидящая в машине дама так вцепилась в водителя, что он чуть не врезался в ворота частной школы Тодда. Кассирша, буфетчица и похожий на "голубого" билетер, выглядывающие из дверей, проводили Римо восторженными взглядами. Чернокожая девушка, продающая авиабилеты, решила отрастить длинные волосы, распрямить их и переехать из Дорчестера в другой район города. Она чуть-чуть потолстеет и перестанет кокетничать с мужчинами. Однажды вечером она встретит Его в читальном зале библиотеки и навсегда останется его рабыней, служанкой и нянькой. И пусть вся женская эмансипация катится к чертям собачьим! Принадлежать только Ему! Навеки, до гробовой доски! Римо замедлил бег и заскочил в дверь книжного магазина, работающего круглосуточно. Продавец взглянул на Римо. - Спортивная литература в конце направо. Бег на длинные дистанции - на верхней полке. - А где у вас словари? - спросил Римо. Продавец, до глаз утонувший в бороде, подмигнул своему коллеге, упаковывающему подарочное издание Ветхого Завета: - Какое слово вы ищете? Не "псих" ли? - Нет. "Грубость", "наглость", "задница", и "несчастный случай", - без улыбки ответил Римо. - Словари вон там, - дрожащей рукой продавец показал на низкий длинный прилавок. Римо нашел самый толстый словарь и открыл его на слове "совершенство". За цифрой "1" следовало определение - "состояние совершенства - свобода от недостатков и дефектов". Он просмотрел список определений до конца, но ни в одном из них не упоминалось о счастье. Римо был разочарован. Когда Римо уже был в дверях, продавец спросил: - Ну как, нашли, что искали? - Нашел. Я понял, что можно быть совершенным, но несчастливым. Продавец, раскрыв рот, проводил его взглядом. Оказавшись на улице, Римо решил не возвращаться сразу в отель, а пойти прогуляться в бостонский Гарлем - район Роксбери. Вид белого человека, бегущего в спортивных трусах по вечерним улицам Роксбери, вызвал нездоровое оживление. Но вскоре оно поутихло, когда выяснилось, что никто не может его поймать, даже Фредди Дэвис по кличке Пантера, который в прошлом году побил рекорд Роксбери по бегу на 440 миль в украденных кедах. В обжигающем холоде апрельской ночи Римо подбежал к отелю. Задрав голову, он посмотрел на окно своего номера и представил себе мирно сидящего там Чиуна. Нет, подумал он, еще не время возвращаться! И он побежал по залитым зловещим светом фар тротуарам Бойлтон-стрит до пересечения ее с Массачусетс-авеню и дальше, по главной магистрали Массачусетса. Римо смотрел на бесстрастные автомобили, на невозмутимых людей на них: мужчин и женщин, которые родились и выросли невротиками; которые спорили, боролись, задавали вопросы, рассуждали, любили, выпивали, убивали, искали бессмертия и наконец умирали. Он смотрел в лицо каждому встречному и думал: откуда он идет, чем он только что занимался? Глядя на исчезающие за поворотом автомобили, он спрашивал себя, куда мчатся находящиеся в них люди, по каким неотложным делам?.. И вдруг он понял! Ему стало ясно, почему, несмотря на свое совершенство, он так несчастен. Римо понял, куда едут эти люди в автомобилях, он направлялся туда же. Он решил вернуться в отель. Все эти люди возвращались домой. Но у Римо никогда не было дома. Под домом всегда подразумевается жена, дети. Он представил себе, как жена трогает его за плечо, отрывая от размышлений. Что же, для нее это может плохо кончиться... А дети? Как он объяснит Ассоциации учителей и родителей, почему его чада разнесли в пух и прах полквартала? Потому что их папочка - знаменитый киллер, а, как всем известно, яблочко недалеко от яблоньки падает? Но почему бы все-таки не приобрести дом? Помещение, в котором можно жить, отличающееся от номера в отеле. Он обойдется без детей. Иметь их в наше время - неоправданный риск, ведь они могут стать наркоманами или извращенцами, как эта жуткая Марги из института... Представив себе страшную картину, Римо непристойно выругался. На ступеньках отеля старушенция с мальчиком лет двенадцати закричала на него: - ... твою мать, ты что, не видишь, здесь дети! Римо в несколько прыжков преодолел лестницу и во второй раз за сегодня выбил дверь своего номера. Чиун сидел на полу посреди номера с блаженной улыбкой на лице. По углам расположились четыре девушки. Они стояли на четвереньках, положив большой палец в рот и выставив круглые попки. Чиун открыл глаза и посмотрел на Римо. - Вот идет само совершенство, - сказал он и захихикал. - Привет совершенному человеку! - Будет тебе, - примирительно ответил Римо, указывая на девушек. - Что ты с ними сделал? - Только то, о чем они просили. Они ввалились через проем, оставленный совершенным человеком без двери и попросили меня, занятого важным делом, о нескольких минутах блаженства. Им был нужен ты. Кстати, - где ты шатался все это время? Римо не дал ему уйти от ответа. - Что ты с ними сделал!? - повторил он, но не успел Чиун открыть рот, как одна из девушек застонала. Римо подошел к ней и убедился, что она не только жива и здорова, но и к тому же широко улыбается. Три остальные девицы тоже улыбались, в том числе и Марги, сжимающая в кулаке экземпляр брошюры "Межличностное общение: техника секса". - Выпроводи их, - попросил Чиун. - И сделай это как можно совершеннее. Хе-хе... Ты выносишь мусор с завидным совершенством. Римо, обрадованный тем, что девушки живы, даже не стал возражать. Он наклонился к Марги и подхватил ее одной рукой, как котенка, если только котенок может так зациклиться на сексе. Она пробормотала "Фантастика" и с кошачьей гибкостью обвилась вокруг его руки. Римо вынес ее в коридор и поставил на ноги Марги, как во сне, поплыла к лифту. Римо подмигнул Чиуну: - Грязный старикашка! - Она заново переживает свое детство, которое было счастливым, - сказал Чиун. - И перестань гнусно ухмыляться. Мастер Синанджу выше таких вещей. Он отвернулся от него и стал смотреть в окно, пока Римо выносил оставшихся девиц в коридор и подталкивал в спину, словно заводных кукол. Вернувшись в номер, Римо прихватил с собой остатки двери и попытался пристроить их на место. - Никто не приходил чинить дверь? - Приходил. Но я велел им зайти попозже, когда Совершенный человек будет уже в номере. Хе-хе... - Что же ты все-таки сделал с девушками? - Они помешали моим размышлениям. Я усыпил их и внушил им приятные воспоминания о детстве. А чем ты занимался сегодня? - Я принял решение купить дом, - сказал Римо. - Прекрасная мысль, - заметил Чиун. - Я бы тоже не прочь иметь свой дом. Например, в Вашингтоне. Мне там очень приглянулся один большой белый дом... - ... где живет президент? - закончил его мысль Римо. - В какой срок он может освободить его для нас? - Он не может это сделать. - Неужели президент нам откажет? - возмутился Чиун. - Сначала тебе откажу я. - Я тебе этого не прощу, Римо, - обиделся Чиун. - Я для тебя столько сделал, а ты не разрешаешь мне приобрести маленький паршивенький домишко, о котором даже и говорить противно. - Но зачем тебе понадобился именно этот дом? - терялся в догадках Римо. - Плевать мне на дом! - воскликнул Чиун. - Просто я вижу, какой властью обладают те, кто в нем живет. Взять, например, этого автомобильного магната... - О Боже, Чиун... - Я опять что-то не так сказал? Римо промолчал. - Я видел, как автомобильный магнат пригласил Барбару Стрейзанд посетить его дом, и она согласилась. Согласилась! А я... Я могу с утра до вечера стоять на пороге самого прекрасного дворца в деревне Синанджу и приглашать ее. Но она не придет. - Опять Барбара Стрейзанд! - Да, опять, - заупрямился Чиун. - Слушай, давай забудем о ней. И о Белом доме тоже. Мне нужен самый обыкновенный дом. Чтобы в нем жить. - Но этот дом должен быть совершенным, чтобы соответствовать своему хозяину. Пристало ли красавице одеваться в отрепья? - Ну, с меня хватит! - взорвался Римо. - Сегодня я целый день думал об этом, и вот я к какому выводу пришел: хочу быть обыкновенным человеком! Чиун грустно покачал головой. - Сынок, я дал тебе всю мудрость Дома Синанджу, а ты снова хочешь стать таким как прежде! Есть мясо, тратить на сон непозволительно много времени, быть нищим и униженным? Ты этого хочешь? - Нет, Чиун. Я сказал: мне всего-навсего нужен дом. Как у тебя в Синанджу, - подольстился Римо к Чиуну, так как считал его дом в деревне верхом уродливости. - Понимаю, - кивнул Чиун. - Приятно быть хозяином в красивом доме. Римо расцвел от полного взаимопонимания. - И когда-нибудь мы пригласим в гости Барбару Стрейзанд, - оживленно продолжал Чиун. - Ладно, - раздраженно буркнул Римо. - Не забудь о своем обещании, - сказал Чиун. - Не давши слова - крепись, а давши - держись! Они поужинали отварной рыбой и рисом, и Чиун избавился от грязных тарелок, выбросив их через открытое окно в темноту бостонской ночи. В ту ночь многие бостонцы стали очевидцами появления в небе неопознанных летающих объектов, что послужило причиной образования бостонской Лиги Уфологов. Лига начала свою деятельность с печатания огромным тиражом обращения с просьбой о материальной поддержке научно-исследовательской деятельности. Вдруг раздался телефонный звонок. Звонил Смит. - Добрый день, доктор Смит, - вежливо поздоровался Римо. - Рад вас слышать. - Римо - начал было Смит, но осекся. - Как вы сказали? Доктор Смит? - Вот именно. Добрый, умный доктор Смит. - Римо, у вас ко мне какая-то просьба? - Нет, сэр. Это вы о чем-то хотели меня попросить. Вы позвонили первым. Кроме того, вы мой шеф. - Все перед нами начальники, - съязвил Чиун. -... вы мой шеф, поэтому первое слово - ваше. - Ну хорошо. Помните, я говорил о слете мафиози в Нью-Йорке? - Да, сэр. Римо посмотрел в окно, удивляясь, почему птицы не летают в темноте. Если у них днем полно разных дел, почему бы им не заняться чем-нибудь ночью? - Мы узнали, что Артур Грассьоне, один из главарей мафии, и Сальваторе Маселло, главный мафиози Сент-Луиса, направляются в Эджвудский университет под Сент-Луисом. - Сэр, может быть, они решили стать студентами и покончить с преступным прошлым? Римо насчитал в небе семь пар красно-зеленых бортовых огней. Скоро в небесах будет также людно, как на земле, а птицы смогут летать лишь в отведенное для этого время. - Нет, - ответил Смит. - Мы потеряли нашего человека, чтобы выяснить, что им понадобилось. Они охотятся за изобретением профессора Уильяма, Вули, или Вули Уэстхеда, в общем, что-то вроде этого. Он изобрел какой-то новый телевизор. Не везет, так не везет, подумал Римо. В кои-то веки он собрался купить домик, а Смиту вдруг понадобился некий профессор с туманным именем. - Вас понял, - сказал он. - Маселло - новый тип мафиози. Он умен, тонок. Он - кандидат на пост главы мафии. Его нужно остановить. - Хорошо, - сказал Римо - Это все, сэр? - Все. - Мне нужен дом! - заорал Римо. - Я по горло сыт вашими отелями! Если у меня не будет дома, я увольняюсь. Поняли? - А если я предоставлю вам дом, обещаете вести себя вежливо? - Нет. - А выполнять мои приказы точно и без проволочек? - Конечно, нет. Почти все ваши приказы такие бестолковые, что их невозможно выполнить точно. - А если у вас будет дом, обещаете ли вы хотя бы заняться Маселло и Грассьоне? И разузнать, какой телевизор им нужен? - Могу. - Тогда займитесь этим, а потом поговорим о доме. - Так мы покупаем дом или нет? - Может быть покупаем. - Тогда я, может быть, займусь Граселло и Массьоне. - Маселло и Грассьоне, - поправил его Смит - Ну, действуйте! Это действительно важное дело. - Мой дом - тоже важное дело. - Попроси его увеличить нам жалованье, - тихонько подсказал Чиун. Римо отмахнулся от него. - Смитти, - сказал он, - встретимся в Сент-Луисе и все это обсудим еще разок. - Но я не смогу выехать в Сент-Луис, - запротестовал Смит. - Вы должны. Дело-то неотложное. Если мы не встретимся в Сент-Луисе, ноги нашей там не будет. Смит некоторое время молча размышлял над смыслом услышанного. Логика Римо убедила его. - Буду там завтра, - сказал он. - Замечательно. И захватите с собой сумму, которой хватило бы на покупку дома. Римо повесил трубку. - Мы едем в Сент-Луис, - обернулся он к Чиуну. - Хорошо, - ответил тот. - Давай собираться. - К чему такая спешка? - Скоро те четыре существа женского пола придут в себя и вернутся обратно. Зачем мне нужны четыре рабыни? Римо понимающе кивнул. - ... когда у меня есть ты, - закончил Чиун. ГЛАВА ПЯТАЯ. Доктор Харолд В.Смит проснулся в 3.45 ночи. Стараясь не потревожить жену, он пошел на кухню. Без масла поджарил кусочек белого хлеба, сварил яйцо всмятку. Смешал две унции лимонного сока с двумя унциями сливового, в чем заключалась его единственная уступка новым веяниям в кулинарном искусстве. Он запил завтрак стаканом тепловатой воды, вернулся в спальню за упакованным с вечера чемоданом, чмокнул в щеку спящую жену (она отмахнулась от поцелуя, как от назойливой мухи), и на цыпочках вышел из дома. Когда он впервые услышал о профессоре Эджвудского университета Уильяме Уэстхеде Вули, где-то в глубине его сознания зародилась нелепая мысль. Надо бы проверить еще кое-что. Смит миновал ворота санатория Фолкрофт, штаба КЮРЕ, секретной организации, которую он возглавлял со дня ее основания. Припарковав машину на своем персональном месте, он сделал в еженедельнике пометку: обеспечить надежную охрану ворот санатория. Слишком уж здесь все разленились под прикрытием здравницы для состоятельных пациентов и научно-исследовательского центра. Уединившись в своем кабинете, Смит ввел в ЭВМ запрос по делу профессора Вули из Эджвудского университета, а также о новых моделях телевизоров. Компьютер выдал ему отрывок из статьи в журнале: "... в области усовершенствования телевидения ожидается небывалый скачок вперед; в следующих номерах будут сообщены подробности". И это все! Смит скомкал ответ и бросил его в устройство для уничтожения бумаг. Он установил несколько уровней защиты, чтобы никто, кроме него, не имел доступа к распечаткам. Затем погасил в кабинете свет и направился на стоянку, где оставил свой автомобиль. В аэропорту он купил "Нью-Йорк Таймс", которую развернул уже на борту лайнера, летящего в Сент-Луис. Он читал все подряд, не пропуская ни строчки. На тридцать второй странице он нашел статью, из которой понял, с какой стати два главных мафиози страны едут на Средний Запад для встречи с малоизвестным преподавателем университета. Дон Сальваторе Маселло, успевший уже прибыть в Сент-Луис, был в данный момент занят той же самой статьей о конференции доктора Уильяма Уэстхеда Вули в Эджвудском университете. Телекомпании послали туда своих представителей, чтобы не упустить ни слова из доклада доктора о величайшем в истории телевидения технологическом скачке. Конференция должна была состояться сегодня вечером. Дон Сальваторе выругался сквозь зубы. Все это означало, что на переговоры с Вули у него катастрофически мало времени. А если изобретением заинтересуются телекомпании (а они наверняка заинтересуются), то цена изобретения взлетит настолько высоко, что у дона Сальваторе не хватит на покупку никаких средств. Кроме того, посвящение в тайну массы посторонних людей означало почти полное рассекречивание открытия доктора Вули. Дон Сальваторе сложил газету и посмотрел в зеркальце заднего обзора. За ним следовал автомобиль Грассьоне, за рулем которого сидел странный азиат, сопровождавший своего хозяина повсюду. Обе машины въехали на частную пристань, где была пришвартована яхта Маселло. Он учтиво предложил Грассьоне и его людям остановиться у него на яхте во время пребывания в Сент-Луисе. - Нет, дон Сальваторе, - сказал Грассьоне. - Мы сразу же пойдем в университетский городок и осмотрим местность. Возможно, нам предстоит серьезная работа. - Возможно, и не предстоит, - напомнил ему Маселло. - Конечно, дон Сальваторе. Но если все-таки работа будет, мне хотелось бы знать все, что касается университета, чтобы потом нам не попасть в переделку. Маселло ободряюще кивнул, и автомобиль Грассьоне, развернувшись, умчался. Грассьоне, откинувшись на мягкую спинку сиденья, думал о том, что, хотя дон Сальваторе - умный человек, он не знает всего. Он не знает, что дядя Грассьоне, дон Пьетро Скубичи зашел вчера вечером к племяннику и намекнул ему, что дон Сальваторе "становится слишком заметной фигурой"... В общем, если с доном Сальваторе произойдет несчастный случай, национальный совет мафии посмотрит на это сквозь пальцы. Так что дон Сальваторе не знал всей правды. Работа предстоит, и немалая. Наверняка. Это уж точно. ГЛАВА ШЕСТАЯ. Если Господь Бог когда-либо создал сосуд скудельный для средоточия земных тревог, то это, разумеется, был Норман Беливе. Он родился во Франции 6 июня 1944 года, в день высадки союзных войск в Европе и вырос в Соединенных Штатах, став воплощением беспокойства. Он беспокоился по поводу своей внешности, которая была крайне неказистой: впалые щеки, крючковатый нос, худоба при высоком росте. Много волнений доставляла ему одежда, которая, надо сказать, была ужасной и сидела на нем как на клоуне в балагане. Он носил яркие пиджаки в сочетании с лиловыми, красными и розовыми рубашками. Чтобы шагать в ногу со временем, дополнял свой костюм джинсами "Левис". Но по неизвестной нам причине Норман носил новые джинсы до первой стирки, так как считал, что к линялым "левисам" пристает пыль. Поэтому все в Эджвудском университете, заслышав свист и шелест жесткой ткани, знали: идет Норман. Свою склонность беспокоиться понапрасну Норман унаследовал от матери, которая дала ему имя в честь высадки союзников в Нормандии, - она считала, что это принесет сыну удачу. Но удачи не было. Их дом разрушило во время бомбежки; отец Нормана подорвался на мине. Мать Нормана напрасно засовывала в карманы сына кроличьи лапки и бросала через его плечо щепотку соли. Ничего не помогало. Норман начал волноваться еще и из-за этого, хотя у него появились другие, более веские причины для беспокойства. Взять, например, комнаты для гостей. Плохо, что профессор Вули ни с кем не посоветовался и собирал конференцию по поводу какого-то технического открытия. Что, если никто не придет? Вот будет история! Но люди пришли. В таком количестве, что Норман схватился за голову: куда он их всех денет? Это было последней каплей в чаше его терпения. Ему не улыбалось уйти с важной лекции, чтобы стоять у дверей и лично предупреждать посетителей, что свободных комнат не осталось. Ведь он же велел вахтеру никого больше не впускать! Норман удивлялся, почему эти вахтеры никогда не подчинялись инструкциям. Вот и на этот раз, нарушив все запреты, они впустили тележурналистку Патти Шиа. Она была известна как автор ироничных репортажей о необычных сборищах, происходящих в мире. Норман не мог понять, что она делает на научной конференции; он так и сказал ей. - Ты найдешь для меня комнатку, а? - спросила она. - У меня ужасно болит голова... Патти приложила ко лбу маленькую хрупкую ручку, и ее грудь под желтой водолазкой всколыхнулась. Ее фигура в красной мини-юбочке выражала крайнее изнеможение. Норман Беливе заглянул в список гостей и пробормотал, что свободных комнат осталось очень мало. - А вон тот симпатичный домик? - спросила Патти, указывая на небольшой коттедж и прислоняясь к Беливе. Она навалилась на него всем телом, чтобы преодолеть сопротивление грубой хлопчатобумажной ткани. Норман оторвался от списка. - Ммм... - пробормотал он, чувствуя легкое головокружение. - Мы могли бы предоставить вам этот домик... Я не буду возражать... Он в самом деле не возражал. Ведь, в конце концов, это его коттедж, и он может распоряжаться им по собственному усмотрению. А он несколько дней поживет в общежитии университета, там очень даже неплохие комнаты, если не обращать внимания на грязь и на жуткий шум по ночам... Но вот его опять вызвали вниз, несмотря на строгий приказ вахтеру впускать только тех, для кого заранее забронированы комнаты. Что же делать? Второго домика у него нет! Какая нерациональная трата времени! У него было еще столько дел помимо преподавания. Он мог бы пойти в студенческую столовую и проследить, вовремя ли повара приготовили для студентов макароны с сыром, и поторопить их с говяжьей грудинкой для гостей. Норман волновался, успеет ли говядина разморозиться, не выйдет ли она слишком сухой. Вдруг она не понравится делегатам конференции? Когда же он увидел, что в ворота въезжает большой черный лимузин, он забеспокоился о своем здоровье и застыл как вкопанный. Из автомобиля вылез китаец в водительской униформе и огромной малопривлекательный человек в мешковатом костюме, оттопыривающемся на груди и под мышками. Норман Беливе заволновался: может быть, стоит убежать? Но у него ноги приросли к земле, когда верзила подошел к нему и прорычал: - Это ты - Бельвю? Норман забеспокоился, стоит ли сказать, что его фамилия произносится немного иначе? Но вместо этого он молча кивнул. Верзила постучал по заднему стеклу лимузина, за которым не было ничего видно, кроме занавески. Беливе подумал, что вряд ли через пятнадцать лет он выйдет на пенсию. Задняя дверца автомобиля открылась, и оттуда высунулась голова. Лицо мужчины было бесстрастным, а темные глаза, казалось, прожигали Беливье насквозь. Человек высунулся из машины, и зеленоватый отсвет телеэкрана на его лице померк. Артур Грассьоне посмотрел на Нормана Беливье и сказал: - Вы дадите мне и моим людям комнаты. Норман заволновался, подойдут ли новым гостям комнаты, которые он для них выберет. ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Бар "Тьюзди" не был похож на остальные старинные заведения такого рода. Когда-то он носил название таверны Святого Луиса и напоминал вполне заурядный кабачок. Там угощали в разлив знаменитым илуокским пивом, которым и славилась таверна Св. Луиса. Но в один прекрасный день некий предприимчивый малый из деловой части города сообразил, что бар находится близко от вокзала, рядом с автобусной остановкой и неподалеку от аэропорта и, следовательно, является неплохим объектом для вложения капитала. И пока старожилы бара смотрели в серое будущее сквозь золотистое содержимое стаканов, кабачок был преображен, одет в пластик и стал называться, бар "Тьюдзи". Главной проблемой было отсутствие посетителей. Округа превратилась а трущобы раньше, чем кабачок смог стать коктейль-баром, и его владельцы остались всего лишь хозяевами помещения с необычным названием, с новой, но уже потрескавшейся пластиковой мебелью и малопривлекательной публикой, посещающей это заведение. Когда доктор Харолд Смит открыл дверь в бар "Тьюдзи", он сразу погрузился в атмосферу пьяной дружбы и товарищества. В воздухе витали смешанные запахи дерева, пластика и мочи, ставшие привычными для аборигенов. Смит задержался на пороге, пока его глаза не привыкли к полутьме. В отутюженном сером костюме, белой рубашке и строгом галстуке, с чемоданчиком, выдерживающим падение с высоты двадцатиэтажного дома, доктор Смит сразу привлек к себе внимание завсегдатаев бара. - Смотри, каков гусь, - сказал кто-то в глубине зала. - Ух ты, вылитый профессор. Наверно, он думает, что здесь музей. - Нет, - громко произнес Смит, - не думаю. И он прошел мимо пьянчужек в заднюю комнату, где за столиком сидели Римо с Чиуном. Римо смотрел в потолок, а Чиун наблюдал за игрой в дартс. Смит сел на свободный стул напротив Римо, который продолжал разглядывать что-то вверху. - Куда это вы меня зазвали? Римо не прервал своего полезного занятия. Чиун поприветствовал Смита кивком. - Римо, прибыл император Смит! Римо, не отрывая глаз от потолка, произнес: - Ну как, принесли деньги для покупки дома? - Как я мог их взять в такое место? - Не надо пудрить мне мозги. Деньги при вас? - Могу принести их через десять минут. Но сначала расскажите, в чем дело. Пока Римо объяснял Смиту, как ему надоело быть чересчур совершенным, Чиун продолжал наблюдать за игрой. Игроки имели в своем распоряжении старомодную американскую доску для игры в дартс: большой круг, как пирог, разделялся на двадцать одинаковых секторов; каждый сектор, в свою очередь, делился на три части. Попадание в большую часть, ближе к центру доски, означало одно очко; в соседнюю с ней, красного цвета, - два очка, в самую маленькую, белую, с внешней стороны сектора - три очка. Играли двое. Они бросали по очереди три дарта в часть сектора с единицей. Один из игроков, готовящийся метнуть свои дарты, заметил пристальный взгляд Чиуна и, качнувшись на каблуках, повернулся к старику. - Ты что на меня уставился? - Просто смотрю, как вы бросаете иголки, - дружелюбно ответил Чиун. Игрок, удовлетворенный ответом, повернулся к доске. - ... и думаю: а почему вы не делаете это правильно? - продолжал Чиун. Игрок засмеялся, взглянув на своего партнера, который, в свою очередь, тоже захихикал и сказал Чиуну. - Вилли играет лучше всех в баре. - А может и в городе, - заявил Вилли. - Я думаю, вы бы играли еще лучше, если бы знали, что делаете, - сказал Чиун. - Чиун, - окликнул его Римо, - перестань валять дурака. Ты бы хоть послушал, о чем мы тут говорим. - У меня уже есть дом, - ответил Чиун. - Надеюсь, вы с императором Смитом поладите. А я попробую помочь этому бедолаге Вилли. Тинг. Тинг. Тинг. Деревянные дротики вонзились в столик, отколов кусочки пластмассы. - Если ты такой умный, папаша, научи меня! Римо вытащил дротики из столика, отломил у них острые металлические кончики и швырнул обратно Вилли. - Перестань дурачиться. Не видишь, я занят покупкой дома. Лучше сходи за пособием по безработице. Сегодня как раз выдают. Римо снова повернулся к Смиту. - Если у меня не будет дома, я у вас не работаю. Смит пожал плечами. - Я забочусь только о вашей безопасности. А она обеспечивается передвижением с места на место, чтобы никто не смог засечь вас. Поэтому вам нельзя появляться в Фолкрофте. - А если кто-нибудь меня выследит? Что он сделает? - Убьет. - Это точно, я тебя убью, парень. Ты испортил мои лучшие дарты, - сказал Вилли, подходя к столику, где сидел Римо. Римо покачал головой, глядя на Смита. - Никто не сможет меня убить. - Я убью тебя! - крикнул Вилли. - Мои любимые дарты! Римо обернулся к нему. - Отстанешь ты или нет? У меня деловой разговор. Так что, - обратился он к Смиту, - не волнуйтесь о моей безопасности. Лучше подумайте о безопасности всей организации. А я куплю дом под вымышленным именем. Смит вздохнул и отвернулся. - По рукам? - спросил Римо. - Я прикончу тебя! - орал Вилли. - Я хотел как лучше, Вилли, - сказал Римо. - Не заставляй меня сердиться. - Кто заплатит за мои дарты? Вопли Вилли уже собрали небольшую толпу со стаканами в руках. - Ну как, решено? - Римо опять повернулся к Смиту. Смит кивнул. - Я заплачу за твои дарты, Вилли, - сказал он - Дай их сюда. Вилли бросил на стол три маленькие стрелы без наконечников. Римо в последний раз бросал дарты лет двенадцать назад, когда работал полицейским в Ньюарке. Тогда ему казалось, что он играл неплохо. Сейчас же, когда он взял в руки дарты, он понял, что раньше всего лишь умело повторял свои ошибки, но не научился играть как следует. - Бросаем по разу, - сказал он Вилли. - Если выиграешь, я плачу тебе пятьдесят долларов за дарты. - Двадцать долларов, - поправил его Смит. - Сто долларов за твои дарты, если ты выиграешь. А если нет, мы забудем печальный инцидент. - Ладно. - Победная улыбка озарила лицо Вилли. - Кларенс, принеси новые дарты! Появились новенькие дротики. Вилли взглянул на них и протянул Римо. - Нет, ты первый, - отказался тот, - я хочу видеть, с кем имею дело. - О'кей. Номер четвертый. Вилли прицелился и аккуратно метнул дарты. Два первых попали в красное, третий - в белое. - Семь очков, - с довольной ухмылкой сказал Вилли, вытаскивая дарты и протягивая их Римо. - Не надо, я сыграю этими. - Эй, парень, они же без наконечников. - Неважно. Значит, у тебя семь? Римо стремительно обернулся и, взмахнув рукой, бросил все три дарта одновременно. Потом очевидцы рассказывали, что этот тощий метнул дарты так быстро, что никто не видел, как они летели. Дарты стукнулись о поверхность доски и пробили белую часть четвертого сектора. Удар был так силен, что они прошли сквозь доску и застряли в стене. - Девять. Я выиграл. Оставь меня в покое, - сказал Римо. Вилли смотрел то на Римо, то на доску. Римо встал, за ним поднялись Смит с Чиуном. Последний шепнул Вилли: - Он любит порисоваться. Все-таки лучше, если у них есть наконечники. Чиун взял у Вилли его дарты и незаметным движением правой руки метнул в доску. Дарты застряли в хвосте одного из дартов, брошенных Римо. - Все дело в практике, - сказал Чиун. - Практикуйся, и ты добьешься успеха. И он поспешил за Римо и Смитом. Все молча смотрели им вслед. В "фольксвагене", взятом Смитом напрокат в аэропорту, Смит посвятил их в свои планы. Он направится на конференцию в Эджвудский университет посмотреть, что представляет из себя открытие доктора Вули. Римо с Чиуном останутся ждать Смита. Он уже забронировал им места в отеле. ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Реклама доктора Уильяма Уэстхеда Вули имела успех, и его конференция превратилась в настоящее событие. Сотни людей: представители средств массовой информации, ученые, промышленники оживленно беседовали между собой среди закусок и десерта. Спиртное лилось рекой с самого начала неофициальной части. Доктор Харолд Смит внезапно оказался в компании какого-то сального типа, сопровождаемого двухметровым верзилой весьма бандитского вида и китайцем в черном костюме. Тип порывался заговорить со Смитом о том, что последний сезон Эн-Би-Си лучше последнего сезона Эй-Би-Си, а уж Си-Би-Эс вообще оказалась не на высоте, если не считать Роду и Арчи Банкеров. Сам он предпочитает вечерние телевикторины, потому что люди проявляют свою истинную сущность лишь при виде больших денег. Доктор Смит хотел было извиниться и прервать откровения неприятного незнакомца, как вдруг в зале воцарилась тишина. В дверях показалась Патти Шиа, королева телеэкрана. Мужчины разинули рты; женщины поджали губы. Патти была в темно-бордовом платье с вырезом чуть ли не до пупа. Цвет платья подчеркивал золотистый оттенок ее светлых волос, делал его кричаще ярким. Патти Шиа глубоко вздохнула, и ее платье заволновалось. Несколько солидных матрон опустились на стулья. Патти шагнула вперед, и в разрезе, идущем от бедра, показалась загорелая ножка. По мере продвижения Патти по комнате, люди делали отчаянные попытки оторвать от нее взгляд. Норман Беливе до крови прикусил губу. Его сосед откинулся на спинку стула и стал обмахиваться газетой. Кто-то тихо присвистнул, кто-то подмигнул приятелю, но никто не остался равнодушным. Наконец Патти заняла место за столом и все возобновили прерванные занятия. Некоторые, правда, продолжали смотреть на Патти. Мужчины справа от нее опьянели от вида ее скрещенных ножек. Мужчина слева с трудом отвел от нее глаза, и то после напоминания со стороны собственной жены, толкнувшей его локтем под ребра. Грозная супруга решила, что сегодня утром зря потратила 35 долларов на прическу, выглядевшую так безвкусно. Ли (Вуди) Вудворд, заведующий учебной частью, поспешно встал со своего места во главе стола и постучал карандашом по стакану, но его никто не услышал, так как в это время Стэнли Уэйнбаум, распорядитель, кричал: - Прошу садиться! Пожалуйста, занимайте места! Как всегда, на него никто не обращал внимания. Правда, когда стали разносить ванильный шоколад и клубничное мороженое с сиропом, все устремились к столу. Вудворд только было приготовился произнести сочиненную им вступительную речь, полную намеков на величайшие заслуги работников пера и завершающуюся выражением надежды на то, что их труды прославят Эджвудский университет, как в зале погас свет. Вудворд не мог включить в текст что-либо предметное, так как доктор Вули категорически отказывался сообщать что-либо о своем величайшем открытии, касающемся телевидения. Он сказал лишь, что "все присутствующие станут свидетелями переворота в науке". Доктор Харолд Смит барабанил пальцами по столу "Ну же, скорее!" - говорил он про себя, торопя ход конференции. Артур Грассьоне сидел за столом напротив дона Сальваторе Маселло и приветливо улыбался мафиозо из Сент-Луиса. Справа и слева от Грассьоне сидели Винс Марино и Эдвард Леонг. Они ловили каждое движение босса, ожидая момента, когда тот примется за мороженое, чтобы безбоязненно приступить к своим порциям. Патти Шиа почувствовала, что в темноте к ее ногам прикасаются чьи-то руки. Она кольнула одну из них пластиковой вилкой, справа послышался сдавленный стон. Затем она тихонько поставила на колени тарелку с мороженым. Вторая рука, не встречая сопротивления, поползла вверх по ноге Патти и завершила победоносное шествие в подтаявшем мороженом, после чего спешно ретировалась. Неожиданно где-то впереди возник свет. Сначала в виде цветного прямоугольника, затем стала различима целая движущаяся картина. Перед зрителями возник яркий залитый солнцем сельский пейзаж: быки и работающие в поле крестьяне. Высокий худой юноша по щиколотку в грязи выпрямился, и все увидели красивое лицо азиатского типа. Засмеявшись, юноша отвернулся. На экране появилось лицо старухи, что-то говорящей на непонятном языке. Старуху сменил вид небольшой деревушки, где мирно играли узкоглазые малыши и лаяли собаки. В стороне группа мужчин точила лясы. По дороге, улыбаясь, шли женщины, худые и грязные, но их худоба была здоровой, а грязь свидетельствовала о честном и нелегком труде. Изображение деревни померкло и сменилось картиной заката. Свет заходящего солнца золотил деревья, всюду царили мир и покой... Картины сменяли друг друга на экране, прикрепленном на стене над столом, их пронизывал дух тихого счастья и мирной радости. Внезапно все звуки перекрыл громкий голос. - Вы видите перед собой Вьетнам, неизвестный никому из вас, неизвестный даже самим вьетнамцам - по крайней мере, такого Вьетнама они не видели последние двадцать пять лет. Этот Вьетнам - плод воображения моей девятнадцатилетней приемной дочери. Снова зажегся свет. Рядом с экраном стоял профессор Уильям Уэстхед Вули. Он отдернул занавеску, за которой перед телевизором сидела девушка азиатского происхождения. Она улыбалась, закрыв глаза, а к ее вискам и шее были прикреплены четыре металлических диска, от которых вели провода к телевизору. - Леди и джентльмены, я доктор Уильям Вули. А это - мое изобретение, "Сновизор". Ваши мечты, фантазии и надежды он посылает на экран в том самом виде, в каком они предстают перед нашим мысленным взором. В зале воцарилась мертвая тишина. Дон Сальваторе Маселло подался вперед, чтобы разглядеть изображение на большом экране, когда включили свет. Артур Грассьоне с минуту глядел на экран, а потом, ухмыльнувшись, переглянулся с Винсом Марино: нет, это изобретение будет нелегко продать. Патти Шиа затаила дыхание. Доктор Харолд Смит обвел взглядом комнату. Вдруг в тишине раздался громкий смех. Он исходил от сидящего во главе стола Ли (Вуди) Вудворда, заведующего учебной частью. - И это все? - со смехом спросил он. - Это все? Цветные сны? Он снова захохотал, поперхнулся от смеха и потянулся за стаканом с водой, стоящим рядом с мороженым. - По желанию можно сделать стереозвучание, сказал Вули. Вудворд прокашлялся и перестал смеяться. - Вули, - сказал он, - вы собрали такую толпу людей только ради этого? Чтобы сыграть с ними шутку? Все молчали. Люди, не шевелясь, смотрели на доктора Вули так, словно он попал в автокатастрофу и нуждался в неотложной помощи. - Как вы думаете, что это? - вежливо спросил Вули, указывая на большой экран, на котором изображение дублировало картины на экране телевизора, находящегося перед девушкой. - Хм! Создать такой надувательство довольно просто, - ответил Вудворд. - Подойдите поближе и удостоверьтесь, что это не обман. Вудворду вовсе не улыбалось, чтобы в фарсе обвинили руководство Эджвудского университета. Он поднялся из-за стола. - Вули, очевидно, вы будете уволены. - С завтрашнего дня - как вам будет угодно - Вули тронул девушку за плечо. - Лин Форт, ау! Пора заканчивать. Она грустно открыла миндалевидные глаза и улыбнулась Вули, снимающему диски с ее висков. Картина исчезла - как на большом экране, так и на маленьком. Вули показал публике четыре диска с проводами: - Вот все, что для этого требуется. Плюс ваше воображение. Он жестом попросил Вудворда подойти. Вудворд занял место девушки-азиатки, и Вули начал прилаживать диски к его голове. - Совершенно необязательно прикреплять их к каким-то определенным точкам, - мимоходом объяснял Вули. - На висках и шее, в любом месте. Когда он приладил последний диск к правому виску Вудворда, тот зажмурился. - Не надо напрягаться, - сказал Вули. - Просто думайте о чем угодно, о чем вам больше всего нравится. И он прикрепил диск с присоской на правом виске Вудворда поплотнее. На экранах начало появляться изображение, и люди вытянули шеи, чтобы рассмотреть, что там такое. Некоторые захихикали. На экране стали видны глаза женщины, зеленые и потрясающе красивые. Когда изображение стало четким, глаза женщины расширились от страха. Ее ноздри затрепетали, и стало видно, что ее рот заклеен липкой лентой. Публика притихла. Были слышны лишь стоны и затрудненное дыхание женщины на экране. Из-под клейкой ленты показалась струйка крови, на лбу женщины выступили капли пота. Вудворд тоже вспотел. Он даже открыл рот, когда на экране стали видны крупным планом ее руки. Их сковывали наручники, прикованные цепью к бетонному полу. Женщина извивалась от боли. Глаза Вудворда расширились, и все увидали, что ноги женщины также прикованы к полу, каждая по отдельности. Затем на экране появился и сам Вудворд. Он подошел к женщине, и его рука потянулась к подолу ее мини-юбки. С отчаянным воплем Ли (Вуди) Вудворд, выпускник Гарварда 1946 года и Колумбийского университета, магистр гуманитарных наук в 1948-м, доктор философии в 1950-м, сорвал с себя диски и вскочил на ноги Экран погас. Вудворд тяжело дышал. - Эй, почему прекратили показ? - спросил Стэнли Вейнбаум, распорядитель. - Только начинало становиться интересно. Вудворд обвел публику затравленным взглядом, как заяц, убегающий от лесного пожара. Но спасения не было. Он умоляюще посмотрел на профессора Вули. - Как я уже говорил, - холодно заметил Вули, - звуковое сопровождение можно сделать стереофоническим. Профессор снова обратился к толпе. - Это "Сновизор", леди и джентльмены. Завтра у себя дома я отвечу на все ваши вопросы. Он наклонился к телевизору и отключил от его задней панели небольшой пластиковый ящичек, к которому прикреплялись четыре электропровода. Затем, обняв за плечо девушку, вышел через запасной выход. Вуди Вудворд растерянно стоял перед публикой, но им никто не интересовался. Все были заняты обсуждением увиденного. Зал гудел, как улей. Патти Шиа вскочила и, не заботясь о том, как она выглядит, приподняла подол своего платья и побежала искать телефон. Маселло кивнул Грассьоне, который шепотом давал указания Винсу Марино. Марино и Леонг побежали к двери, через которую только что вышел профессор с девушкой. Доктор Харолд Смит смотрел на все это и размышлял. На мгновение он подумал о ценности "Сновизора" как игрушки, но сразу же отверг эту идею, так как развлечения не входили в его компетенцию. Но главное, что он понял, в его деле "Сновизор" незаменим. С помощью этой машины можно раскрыть любой секрет. Каким бы крепким орешком ни был преступник, если его пристегнуть к этой штуке и начать задавать вопросы, он не сможет скрыть то, что хотел бы оставить в тайне. Его секрет предстанет на экране в красках и, если нужно, со стереофоническим звуковым сопровождением. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Месть была долгожданной. Доктор Уильям Уэстхед Вули ждал целых пять лет с тех пор, как Ли (Вуди) Вудворд занял вакансию, на которую метил сам Вули - место заведующего учебной частью. Пять долгих лет Вудворд запугивал его и принижал значимость его работы. Пять лет Вудворд использовал всякую возможность покритиковать Вули и представить его перед начальством в невыгодном свете. Пять лет он пытался сделать Вули посмешищем всего университета. Вули понимал, почему Вудворд ведет себя подобным образом. Старая история: конфликт между художником и властью, творцом и ремесленником, Вудворд завидовал гению Вули и пытался стащить его вниз, на свой интеллектуальный уровень. Долгих пять лет! За все это Вули отплатил ему сегодня вечером двадцатью секундами телефантазии. Вули не смог сдержать улыбку. Его приемная дочь Лин Форт вопросительно посмотрела на него. - Ты что, пап? Он приложил палец к ее губам. Они сидели в неосвещенном кабинете над столовой, где только что демонстрировали "Сновизор". Снизу доносился топот ног людей, которые побежали вслед за ним, надеясь поговорить, надеясь быть первыми покупателями "Сновизора", и, возможно, желающие просто-напросто украсть его. Он невольно прижал к груди маленький ящичек, обладающий способностью трансформировать мысли в образы на телеэкране. Ничего, пусть подождут. Завтра они оценят его изобретение намного дороже, предложения будут куда заманчивей. Он получит не только деньги, но и признание. Всю свою жизнь доктор Уильям Уэстхед Вули страстно желал славы. Он вовсе не хотел видеть свое имя, написанное крупными буквами на афишах. Но он был не против столика в одном из лучших ресторанов субботним вечером. Он не возражал, если его станут узнавать на улице. Он мечтал, чтобы Перл Бейли, выходя на аплодисменты, заметила его среди публики в зрительном зале. Не так уж много он хотел. Жена никогда не понимала его, поэтому он с ней развелся. Она не могла понять, как он часами может возиться со своими железками. Почему он не мог быть просто преподавателем в университете, как многие другие? Почему бы не довольствоваться, как все, жизнью в аккуратном маленьком домике со своей женой и приемной дочерью? Напрасно он втолковывал ей, что не хочет провести остаток своей жизни преподавателем курса "технология кино и телевидения", что все эти экспериментальные фильмы, снятые студентами - всего лишь искусные способы заставить их подружек раздеться. Как ему все осточертело. Девчонки снимают одежду, а гордый режиссер поясняет: "Я экспериментировал с источником света". В прошлом семестре в центре всеобщего внимания была картина, где в течение трех минут камера снимала крупным планом молодую женщину в туалете, ее окровавленное нижнее белье. Когда Вули спросил студента-режиссера, в чем смысл этого эпизода, он ответил, что выступает против подпольных абортов. Когда же Вули поинтересовался, какие эмоции могут вызвать подобные кадры, студент разразился пятнадцатиминутной лекцией о неделимой целостности творческого процесса. Перед фильмами о сексе были мюзиклы, где актеры играли в чем мать родила. Еще раньше - "Макбет", снятый в стиле вестерна. Можно было просто рехнуться. Все это Вули пытался объяснить своей жене, но она не могла или не хотела его понять, а потом просто-напросто перестала быть миссис Уильям Уэстхед Вули. Тогда-то он и снял плохонькую квартирку в городе для своих экспериментов, подальше от любопытствующих взоров коллег по работе. И вот наконец долгожданные плоды многолетней работы! Мечты начинали сбываться... Сегодня он покорил Сент-Луис, штат Миссури. Завтра он завоюет весь мир. Но мир может подождать и до завтра. Ожидание лишь набьет цену. Лин Форт и Вули еще довольно долго сидели в темноте, после того, как все стихло. Тогда они потихоньку спустились по черной лестнице, и прокрались к автомобилю. Они поехали в его квартиру в Сент-Луисе; Открыв дверь квартиры, Вули заметил, что гора грязного белья и слой пыли на вещах заметно подросли с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он пожалел о том, что Дженет Холи исчезла из его жизни. Не то чтобы она убиралась в квартире, но она все время пилила его за неаккуратность, и только благодаря этому в жилище было какое-то подобие порядка. Он вспомнил, чти несколько раз звонил ей, но к телефону никто не подходил. Вдруг он обратил внимание на то, что в комнате пахнет табаком. Это был дым дорогой, хорошей сигары. Он отступил от двери, таща за собой Лин Форт. Но позади него зажегся свет, и мягкий интеллигентный голос произнес: - Рад с вами познакомиться, доктор Вули. Вули обернулся. На кушетке сидел респектабельный господин в темном костюме, с благородной сединой в волосах и проницательным взглядом черных глаз. Когда Вули разглядел его, страх прошел. Он подумал, что человек с таким лицом и приятной улыбкой не сделает ему и дочери ничего плохого. Вули не знал своего незваного визитера, но почему-то был уверен в его порядочности. Человек встал. - Я давно мечтал о встрече с вами, профессор. Я - Сальваторе Маселло. - Римо, вставай! - раздался в номере со спущенными шторами голос Смита. С циновки Чиуна, расстеленной посреди комнаты, до ушей Смита донесся тихий смешок. Затем Смит услышал голос Римо: - Вместо того, чтобы подняться на лифте, вы шли пешком, боясь наделать шума. Но на площадке вы кашлянули и порылись в кармане в поисках ключа, прежде чем обнаружили, что дверь не заперта. И после всего этого вы меня будите! Как я могу спать, если вы подняли такой тарарам? - Не ссорься с императором, - сказал Чиун, - он старался не шуметь. - Да? А почему тогда ты не спишь? - Я услышал, как твое дыхание, изменилось и подумал, что тебе приснился дурной сон. Я уже хотел поспешить на помощь. - Спасибо, папочка, - ответил Римо. - Ну, в чем дело, Смити? - Не возражаете, если я включу свет? Не люблю разговаривать с людьми, когда не вижу их лиц. - Надо учиться видеть в темноте, - заметил Римо. - Ладно, включайте. Все равно я уже проснулся. Когда свет зажегся, Римо сел на кровати лицом к Смиту. Чиун медленно, как дымок над чашкой кофе, поднялся со своей циновки и устроился в позе "лотоса". - Слушаю, - сказал Римо. - Я подумал, вы не откажетесь взглянуть на свой новый дом, - ответил Смит. - Прямо сейчас? Какой же агент по работе с недвижимостью показывает дома в такую рань? Агента по недвижимости пока нет, объяснил Смит. Потому что дом еще не продается. Но, возможно, скоро будет продаваться. Смит просит Римо взглянуть на этот дом, чтобы узнать, какой тип жилья нравится Римо. Вскоре автомобиль Смита подкатил к главному входу Эджвудского университета. Римо начал догадываться, что его одурачили. Из будки вышел охранник и приказал им остановиться. - Нам надо видеть профессора Вули, - сказал Смит. - Очень жаль, но у меня приказ до завтрашнего дня не пропускать никого, кроме студентов. Римо высунулся из машины. - Вы можете пропустить его, офицер. Он - глава суперсекретной организации, охраняющей нашу страну от внутренних беспорядков. - Римо, перестаньте, - сказал Смит. - Что? - переспросил охранник. - А я - ассасин. В моем послужном списке столько убитых, что я даже не могу сосчитать. - Прекратите сейчас же, Римо, - повторил Смит. - Эй, парень, не шути... - сказал охранник, пятясь к будке, где у него был телефонный аппарат. - Стой! - воскликнул Римо. - Познакомься с Чиуном, Мастером Синанджу, незаменимым в хозяйстве долдоном. - Вам лучше убраться отсюда, - произнес охранник. - Я не хочу неприятностей. На вид охраннику было лет пятьдесят, его украшало огромное брюхо любителя пива. Казалось, если он глубоко вздохнет, широкий кожаный пояс разрежет его туловище пополам. Римо с уверенностью мог сказать, что последней неприятностью толстяка был спор с начальством о сверхурочной работе. - Так ты не пропустишь нас? Великого шпиона, великого киллера и великого мастера долдона? - спросил Римо. - Убирайтесь отсюда! - повторил охранник. - Что ж, делать нечего... Когда на следующий день охранник проснулся, он почти ничего не помнил. Единственное, что осталось в памяти - мелькнувшая в воздухе рука этого парня в машине, после чего у него перехватило горло и он уснул. Смит выбрался из машины, втащил охранника в будку и выключил в ней свет. Когда Римо устраивался поудобнее, на заднем сиденье, он внезапно ощутил боль в правой ноге, словно в нее вонзили тупую стрелу. - О... - простонал он