стьяне? - Их перебили. - Как же можно говорить о хорошем конце? - Но император заплатил. - Если дело только в деньгах, почему Мастер не оставил себе сокровища короля? - Потому что мы не воры, - воскликнул Чиун. - Но они же ограбили короля! Чиун произнес тираду на корейском языке, из которой Римо уловил несколько слов. Глупец. Белый человек. Тупица. Безнадежный невежда. Птичий помет. И еще одно выражение, которое Римо запомнил, поскольку учитель постоянно его употреблял. Это была заповедь Дома Синанджу: "Ты можешь взять грязь из реки, но не можешь превратить ее в алмаз. Довольствуйся кирпичом". Впереди показался пустырь, и Римо ускорил шаг, пока вдруг не понял, что идет один. Он обернулся. Чиун стоял в двадцати футах позади около большого камня. Вокруг камня была какая-то прогалина, как будто здесь ночевал олень и выщипал всю траву. Римо окликнул Чиуна. но тот даже не шевельнулся. - Иди сюда, - крикнул Римо, - тренировочная площадка должна быть там, на пустыре. Девушка сказала, что она у подножия холма. Чиун поднял палец. - Нет, они тренировались не на пустыре. Вот это место. Римо вернулся к камню и огляделся. Камень был высокий, в два человеческих роста, около него была покрытая грязью прогалина и больше ничего. - Почему ты так решил? - спросил Римо. Чиун показал на маленький плоский участок камня на уровне его плеч. В этом месте поверхность была гладкая. Казалось, кто-то отколол от камня кусочек размером со спичечный коробок. - Пора оставить службу у этого императора, - сказал Чиун. - Я смогу найти новую работу и для тебя. Надо уходить. Для ассасинов всегда найдется работа. Не волнуйся, без денег ты не останешься. Он дотронулся до плоского участка камня своим длинным ногтем. - Вот он, знак, указывающий посвященному, - произнес он, - что пришло время искать другого хозяина. Предоставь Америке самой заботиться о себе. Римо почувствовал, как у него перехватило дыхание. - О чем, черт побери, ты говоришь? Я не дезертир. Но Мастер Синанджу уже отвернулся от него и смотрел в небо. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Генри Пфейфер переставлял ценник на бараньей ноге в витрине своего мясного магазинчика на Баллард-стрит в Сенека Фоллз, когда в дверь вошла студентка из Пэттон-колледжа и, улыбаясь, сообщила, что ему предстоит убить двоих приезжих. - Прошу прощения, - сказал он с едва заметным гортанным акцентом уроженца немецкого городка Бремерхафена. - Кто вы? Что такое вы говорите? - Меня зовут Джоан Хэкер. Я учусь в Пэттон-колледже. Во имя революции вы должны убить двоих. Возможно, вы не очень подходите для этой роли, но лучшей кандидатуры мы не можем сейчас найти. - Прошу вас, присядьте. Могу я предложить вам стакан воды? Генри Пфейфер вытер свои мясистые руки о запачканный фартук и подвинул девушке стул. - Все очень просто, - объяснила Джоан Хэкер. - Как известно, не разбив яиц, омлета не приготовишь. Значит, придется разбивать яйца. Я вынуждена пожертвовать отношениями с человеком, который много для меня значит. Очень много. Возможно, я никогда больше не встречу такого человека. Но я делаю это во имя революции. - Может быть, дать вам "Алка зельцера"? Или рюмочку шнапса? А потом мы позвоним в больницу, ja? - Nein, - сказала Джоан Хэкер, которая немного знала немецкий. - У нас нет времени. Они там, у канала. Я их туда заманила. Удобное место для засады. Я сказала бы вам раньше, но мы не хотели давать вам много времени на обдумывание. Мы обеспечим вам прикрытие. Вы должны быть нам благодарны. - Девочка, ты поедешь в больницу, если я позвоню? - Нет, капитан Грюнвальд. Капитан СС Оскар Грюнвальд. Я не поеду в больницу. Я жду вас. Кровь отхлынула от тяжелого лица мясника с Баллард-стрит. Он прислонился к чистому стеклу витрины. - Девочка, ты понимаешь, что говоришь? - Да, капитан. Вы прекрасно смотрелись в форме СС. Не бойтесь, для нас не имеет значения, что вы были нацистом. Мы уже не выступаем против нацистов, в отличие от Израиля. Нацизм был просто одной из форм колониализма. То, что происходит в Америке, намного хуже. Оскар Грюнвальд, которого не называли Оскаром Грюнвальдом с того самого зимнего вечера 1945 года, когда он снял форму с мертвого сержанта вермахта и сдался британскому патрулю, запер дверь своего магазина. Затем он обратился к девушке: - Мисс, позвольте мне объяснить. - У нас нет времени для объяснений, - сказала Джоан Хэкер. - И не делайте глупостей. Если со мной что-нибудь случится, пострадают ваши жена и дети. - Мисс, - сказал Грюнвальд, опускаясь всем своим массивным телом на стул рядом с девушкой, - вы не похожи на человека, склонного к жестокости. Вы никогда не убивали, так ведь? - Пока что революция не требовала этого от меня, но не думайте, что я спасовала бы в случае необходимости. - Мисс, я видел тела, сваленные в кучи. Тела матерей с детьми, замерзшие в траншеях. Я ходил по земле, из которой сочилась кровь, потому что в ней были зарыты сотни людей. Убийство - это безумие. Как вы можете относиться к этому с такой легкостью, думая, что это своего рода лекарство для общества? Пожалуйста, выслушайте меня. Вы узнали мою тайну. Пусть так. Но не пачкайте руки в крови. Это жуткое дело - убивать. - Чепуха! - воскликнула Джоан Хэкер. - Мы знаем не только ваше настоящее имя, которое может заинтересовать правительство Западной Германии. Мы знаем еще и то, что ваш сын и внуки сейчас находятся в Буэнос-Айресе, и, уверяю вас, они будут выглядеть не очень привлекательно, если в их квартире взорвется бомба. Так что в ваших же интересах помочь делу революции. - Как мне достучаться до вас? Я не стану больше убивать, - сказал Грюнвальд, понимая, что его снова заманили в ловушку, и он будет вынужден убивать. Тогда, давно, он не осознавал, что делал. Ему было семнадцать лет, страной правил человек, который обещал немцам процветание и славу. Повсюду звучали музыка, марши, песни, и Оскар ушел на войну в войска СС. Ему действительно шла форма. Он был худощавым блондином с ровными зубами. К тому времени, как ему исполнилось двадцать лет, он превратился в старика. Оскар приказывал людям рыть траншеи, в которые затем сталкивали тех, кто их рыл. Оскар поджигал церкви вместе с находившимися там прихожанами. И с ним произошла какая-то странная вещь, которая происходит почти с каждым, кто совершает массовые убийства. Он перестал цепляться за собственную жизнь и нарочно искал опасности. Он поднялся до капитана, и его, этого молодого старика, назначили в особый карательный отряд. Годы спустя он понял, что люди, совершающие бессмысленные убийства, ищут собственной смерти, и это ошибочно принимают за храбрость. Годы спустя, когда ему удалось начать новую жизнь и взглянуть на свое прошлое на расстоянии, он понял, что никогда больше не причинит вреда другому человеку. Было очень трудно научиться прощать самого себя, но, занимаясь с детьми, посвящая себя тем, кто в нем нуждался, он мало-помалу снова ощутил себя человеком, умеющим строить, любить, проявлять заботу. А это - великое дело. С годами к нему пришла уверенность в том, что безумие Второй мировой войны никогда не повторится, что массовые убийства никогда не свершатся вновь. Но в один прекрасный день Оскар Грюнвальд увидел, что безумие начинается снова, подобно дремлющей болезни, которая неожиданно дает о себе знать новым нарывом. Люди, даже получившие хорошее образование, забыли уроки войны. Играя в интеллектуальные игры сами с собой, они решили, что массовые военные бомбардировки, в которых за десять дней погибла тысяча людей, хуже, чем война, унесшая пятьдесят с лишним миллионов человеческих жизней. И если становилось выгодным обвинить кого-либо в расизме, все забывали о сотне тысяч немцев, погибших во время одного только налета на Дрезден, и твердили, что Америка никогда не стала бы бомбить Европу, как она сейчас бомбила Вьетнам. Величайшее по масштабам истребление людей было забыто, потому что с тех пор миновала четверть века, и вот уже по улицам маршировали новые нацисты, именующие себя высшей расой "освобожденных", а новую мировую войну - "революцией". Глупость этих юнцов могла повергнуть взрослого человека в слезы. - Девочка, - сказал Оскар Грюнвальд нахальной девчонке, которая угрожала жизни его детей. - Ты думаешь, что творишь добро. Ты думаешь, что, убивая, можно сделать мир лучше. Могу сказать тебе на основании собственного опыта: единственное, что остается после убийства, - это убийство. Я тоже думал, что помогаю сделать мир лучше, но на самом деле только убивал. - Но вы не работали над повышением самосознания, - сказала Джоан Хэкер, уверенная в своей просвещенности. - Работали, но тогда это называлось митингами, - сказал Оскар Грюнвальд, он же Генри Пфейфер. - Как только человек начинает убивать не ради самозащиты, а ради установления нового порядка, единственное, что ему остается, - это безумие. - Мне трудно вас переубедить, - раздраженно проговорила Джоан Хэкер, сожалея, что рядом нет никого из единомышленников, которые поддержали бы ее в этом споре. - Так вы намерены выполнить наш приказ или хотите, чтобы мы вывели вас на чистую воду и прикончили ваших детей? - "Прикончить" - означает "убить"? - спросил Грюнвальд. - Именно. Слышали такое выражение - "прикончить как собак"? Оскар Грюнвальд опустил голову. Прошлое вновь возвращалось к нему. - Слушаюсь, гауляйтер, - сказал он. - Я выполню ваш приказ. - Что такое "гауляйтер"? - спросила Джоан Хэкер, и Оскар одновременно заплакал и засмеялся. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Римо был поражен. Он был разгневан. Он посмотрел на плоский участок камня, потом на Чиуна. Что злило его - так это уверенность Чиуна в том, что Римо должен сразу же понять, почему им следует бросить все и бежать, и отказ Чиуна что-либо объяснять. Чиун медленно повернулся, словно прочитав мысли Римо, и сказал: - Я учитель, а не нянька. У тебя есть глаза, но ты не видишь. У тебя есть разум, но ты не мыслишь. Перед тобой доказательства, а ты канючишь как малый ребенок, требуя, чтобы я объяснил тебе, почему мы должны бросить все и бежать. И все же я скажу тебе: ты сам знаешь. - А я говорю: не знаю. - Ударь по камню, - сказал Чиун. - Отколи кусочек. Римо ударил ладонью по камню и отбил кусок. Чиун кивнул на след от отколовшегося куска, как две капли похожий на тот, что привлек его внимание раньше. - Ну вот, - сказал Чиун, как будто обращаясь к малому ребенку. - Теперь ты знаешь. - Я по-прежнему ничего не знаю, - огрызнулся Римо. Чиун повернулся и зашагал вниз по тропинке, бормоча что-то по-корейски. Римо уловил несколько слов, в основном связанных с невозможностью превратить грязь в алмазы. Римо пошел за Чиуном. - Я не собираюсь бежать отсюда. Так и знай, папочка. - Да. Я знаю. Ты любишь Америку. Америка была так добра к тебе. Она обучила тебя тайнам Дома Синанджу. Она отдала лучшие годы, чтобы ты достиг уровня, до которого еще не поднимался ни один белый человек. За всю историю наберется не так уж много людей, которые могли бы сравниться с тобой. Но ты предпочитаешь любить Америку, а не учителя, который сделал тебя таким. Ну что ж, я не обижаюсь на тебя. Я набираюсь мудрости. - Дело не в том, кого из вас я люблю больше, папочка, - тебя или Америку. Я предан вам обоим. - Так говорят любовнице или жене, но не Мастеру Синанджу. Римо пытался что-то объяснять, но Чиун поднял кверху свою костлявую руку. - Ты начинаешь все забывать? - спросил Чиун, и тогда Римо почувствовал внизу на тропинке ту особую тишину, которую обычно ощущал кожей. Тишина исходила от кустарника ярдах в пятидесяти от них. Чиун показал жестами, что останется на месте, в то время как Римо должен обойти то место, от которого исходило странное ощущение тишины. Римо знал, что Чиун станет делать вид, будто двигается, оставаясь при этом на месте, и тем самым собьет с толку тех или того, кто прячется в кустах. Римо легко и бесшумно шел по тропинке, наступая лишь туда, где ничего под ногами не треснет, не скрипнет, не зашуршит. В лесу он чувствовал себя непривычно. Привычное место для настоящего убийцы - город, где обитают его живые мишени. И все же лес с его деревьями, кустами и болотистой глинистой почвой обеспечивал ему прикрытие, тоже был своего рода инструментом. Римо заметил, как в зеленой листве промелькнула белая рубашка. Он увидел розовую лысину, мясистую шею, щеку, к которой был прижат приклад винтовки, направленной на человека в экзотическом кимоно. Римо приблизился к мужчине с ружьем. Тот стоял на одном колене. Подходящее положение для стрельбы из винтовки, еще более подходящее, чтобы лишиться пальца. Оскар Грюнвальд не думал о своих пальцах, его внимание было сосредоточено на том, чтобы взять на прицел человека в кимоно. Он никак не мог взять в толк, почему это не удастся. Даже теперь, по прошествии четверти века, он помнил все, чему его учили, не мог забыть науку, которую вдалбливали, вдалбливали и вдалбливали в него. Если перед тобой двое, ты выбираешь того, кто находится позади, стреляешь в него, потом делаешь два выстрела по первому, а четвертым выстрелом кончаешь второго. Так его учили. Его мишенями служили литовцы и украинцы. Инструктор привел Оскара на окраину маленькой деревушки и велел ему целиться в людей, идущих на рынок. Это был первый день учений. Оскар выстрелил в первого, второй же успел удрать. Инструктор сказал: "Вот видишь, твоя ошибка состоит не только в том, что ты дал возможность одному из них убежать, ты совершил непростительную для снайпера ошибку - перестал думать. Необходимо планировать свои выстрелы заранее. Тогда тебе останется только целиться". Эта наука пригодилась ему. Пригодилась в России, потом на Украине, потом в Польше и затем на границах Германии. Она пригодилась ему и в тот день, когда он переоделся в форму британского солдата и взял себе новое имя, под которым жил вплоть до нынешнего утра. Но теперь эта наука его почему-то подвела. Перед ним находились две мишени: ази ат сзади и американец спереди. Стало быть, надо целиться в азиата. Но он начал уходить с тропинки. Он отступает. Нет. Идет вперед. Что же, черт побери, делает этот маленький желтокожий человек? Теперь американец куда-то пропал. Где американец? На тропинке его не видно. Ну и черт с ним. Уложу сначала азиата, а потом начну охоту на американца. К Оскару Грюнвальду вернулось былое хладнокровие. Механическое мастерство профессионального убийцы. Он уже приготовился выстрелить в центр кимоно, когда понял, что это невозможно. Для этого нужно нажать пальцем на спусковой крючок, а у Оскара Грюнвальда вместо пальца вдруг оказался кровавый обрубок. Он не почувствовал боли, но пальца как не бывало. - Эй, приятель, - сказал Римо. - Я бы пожал тебе руку, но боюсь, ты не сможешь ответить на рукопожатие. Это твое? - спросил он и протянул изумленному снайперу его палец. - А...а...а... - простонал бывший капитан СС Оскар Грюнвальд, ощутив запоздалую боль в том месте, где только что был его палец. - Ну ладно, если не хочешь, чтобы я оторвал тебе что-нибудь еще, говори, кто тебя послал. Снайпер взглянул на свой правый указательный палец, лежащий у него в левой ладони. - Побыстрее, - сказал Римо. - Я не могу потратить на тебя целый день. - Девочка. Всего лишь глупая девчонка. Она не виновата. - Ее имя? - Ты убьешь ее, я знаю. Неужели вокруг мало смертей? - Ее имя? - повторил Римо. Грюнвальд левой рукой потянулся за винтовкой, но его левая рука больше не действовала. Удар американца был столь стремительным, что Оскар даже не заметил, как он успел его нанести. - Итак, ты говорил о девчонке. - Ее имя - Джоан Хэкер, - сказал Оскар Грюнвальд. - Прошу тебя, не убивай ее. - Без крайней необходимости я никого не убиваю, - сказал Римо. - В этом деле стоит только начать. - Это относится лишь к дилетантам вроде тебя, - сказал Римо. Оскар Грюнвальд злобно огрызнулся: - Я не дилетант, сэр. Я - бывший капитан СС. - Не сомневаюсь, что ты был хорошим воякой, - миролюбиво сказал Римо, уложив бывшего капитана СС ударом по голове. Чиун проскользнул мимо Римо, бросив небрежный взгляд на труп толстяка, лежащий в топкой грязи. "Судя по всему, удар был отличный, - подумал Римо, - иначе не обошлось бы без комментариев". - Сначала толстый. Потом худой, - сказал Чиун. - Потом мертвые животные, а потом вся моя работа пропадет впустую из-за твоего нетерпения. - Теперь я понимаю, - сказал Римо саркастически. - Сначала толстый, потом худой, потом мертвые животные, а потом вся твоя работа пропадет впустую. Почему же ты сразу так не сказал, вместо того чтобы изъясняться загадками? - Для дурака даже утреннее солнце - загадка, - сказал Чиун. - Теперь очередь худого. - Разумеется, - сказал Римо. - Кто же еще может последовать за толстым? Это я знал и раньше. Теперь очередь худого. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ - Я не кажусь тебе чересчур худым? - спросил Родни Пинтуистл. Джоан Хэкер отнюдь не находила его чересчур худым. Она считала, что у него артистическая внешность. Джоан не из тех, кто теряет голову от мужчин с необъятными бицепсами. Ей больше нравятся поджарые, гибкие мужчины. - Правда? - спросил Родни Пинтуистл, и краска смущения появилась на его прыщавом лице. Он похлопал себя по свитеру, висевшему на нем как на вешалке. - Ты действительно не считаешь меня слишком худым? - Давай я покажу тебе, что я считаю, - сказала Джоан Хэкер. - Пошли ко мне в комнату. Родни Пинтуистл, чья сексуальная энергия до сих пор уходила на то, чтобы рукоблудить, воображая, как девушка вроде Джоан Хэкер приглашает его к себе в комнату, закашлялся, разбрызгивая по столу молочный коктейль с клубникой. Официант похлопал Родни по спине. - Родни, пойдем отсюда, - сказала Джоан и поднялась со стула, колыхнув своей упругой полной грудью. - Может, мне лучше взять еще один молочный коктейль? - Тебе лучше пойти со мной, - сказала Джоан и потянула его за руку. По пути в комнату Джоан Родни бормотал, что они еще толком не знакомы. - Вот и познакомимся. - Может быть, нам лучше остановиться и немного поговорить? - Говорить лучше потом, - сказала Джоан. Родни вдруг вспомнил, что у него занятия. - Прогуляй, - сказала Джоан. Нет, нельзя. У Родни и так два прогула, и если будет третий, он может оказаться в списке прогульщиков, а не лучших студентов. - Ты никогда не попадал в этот список, - сказала она. Но в этом году у Родни есть такой шанс. Честное слово. В этом году он выбрал самые легкие курсы, и у него появился такой шанс. Он решил во что бы то ни стало оказаться в списке декана, хотя бы на этот год. - Родни, ты - дерьмо, - сказала Джоан Хэкер. Если что-то и могло вывести ее из себя, так это человеческая слабость. В такие минуты в ней пробуждался тигр, укротить которого мог лишь человек с еще большей силой воли, чем у нее. Она затащила Родни в общежитие, проволокла вверх по лестнице и втолкнула к себе в комнату. Ее соседка по комнате сидела на кровати, подогнув под себя ноги и натянув на голые колени спортивный свитер. - Вон! - скомандовала Джоан Хэкер. При виде разъяренной Джоан девушка заморгала, послушно поднялась, извинилась и вышла из комнаты. Джоан заперла дверь. Родни хихикнул. - Чем ближе к косточке, тем вкуснее мясо, - повторила Джоан поговорку, некогда слышанную в школе и отвергнутую позднее за антифеминистский душок. Родни отступил к окну. Джоан приблизилась к нему. Родни прикрыл пах, Джоан оттолкнула руку и принялась гладить его. Родни попытался отстраниться. Джоан поцеловала его в тощую шею. Родни сказал, что ему щекотно. Джоан схватила его за шею и насильно притянула к себе. Она вторглась в его рот. Она долго ласкала его, а когда почувствовала, что он готов, опустилась с ним на кровать. Раз, два - и все кончилось. - Ты великолепен, Родни, - выдохнула Джоан. Родни мог поклясться, что не приложил к этому особых усилий. Это получилось само собой. - Чувствуется, что через твои руки прошли сотни женщин, Родни. Джоан была его первой женщиной. - Ни за что не поверю. Ты великолепен. Но ты не любишь меня. Родни не испытывал страсти к этой привлекательной девушке, которая воплотила его фантазии в реальность, но его реакция на обвинение, будто он не любит ее, была мгновенной и искренней: - Неправда. Я люблю тебя. - Нет, не любишь. - Люблю. Честное слово. Ты... Ты классная девчонка, - сказал Родни, хотя все это было совсем не похоже на его фантазии. - Если бы ты любил меня, ты бы меня защищал. - Я буду защищать тебя, - сказал Родни. - Нет, не будешь, ты просто пользуешься моим телом. Ты эксплуатируешь меня. - Я тебя не эксплуатирую. Я буду тебя защищать. - Правда, Родни? Ты обещаешь? Ты не обманываешь меня? Родни не обманывал ее, обещанию Родни можно было верить. Вот как получилось, что Родни Пинтуистл, освобожденный от занятий в спортивном зале по причине астмы, хронического бронхита, анемии, а также того, что преподаватель физкультуры сформулировал как "чудовищное отсутствие координации движений", оказался в тот день у двери гостиничного номера с ножом, приготовленным для лучшего американского секретного агента и величайшего из всех убийц, которых знала Земля, - Мастера Синанджу. Сначала Родни накинулся на азиата, потому что справиться с ним казалось проще. - Стой! Куда идешь? - крикнул Родни, замахнувшись на него ножом. - В свой номер, - сказал азиат. - Будьте любезны, позвольте мне пройти. - Ты никуда не пройдешь, пугало. - Разве я чем-нибудь оскорбил вас? - спросил Чиун. - Да. Ты приставал к Джоан Хэкер. Если вы, ребята, не прекратите это, я... я пущу в ход эту штуку. - Мы обещаем прекратить, - сказал Мастер Синанджу. - Имей в виду, - сказал Родни Пинтуистл, - я не шучу. - Я обещаю, - сказал Чиун. - А как насчет твоего дружка? - Он тоже обещает, - сказал Чиун. - Ну, тогда будем считать, что все в порядке, - сказал Родни. - Вы не такие уж плохие парни. - Где мисс Хэкер? - поинтересовался Римо. - Не твое дело, - огрызнулся Родни, но потом пожалел, что обидел этого высокого американца, и сказал: - Она в кампусе. Но вы не будете к ней больше приставать? - Разве я похож на человека, пристающего к кому бы то ни было? Родни был вынужден признать, что не похож. Родни гордо шагал к кампусу. Новый Родни Пинтуистл - любовник, сильный мужчина, герой, перед которым тают женщины и пресмыкаются мужчины. Джоан удивилась, увидев его. - Родни, что ты здесь делаешь? - спросила она, когда он вошел к ней в комнату. - Пришел сказать, что эти типы никогда больше тебя не обидят. - Азиат и его симпатичный приятель? - Он не такой уж симпатичный. - Ты уверен, что это были те самые? - Уверен, - сказал Родни. - Они извинились. - Он засунул руки в карманы, предвкушая услышать поток благодарностей. Джоан встала с кровати, Сильный удар в висок отбросил Родни к стулу, вместе с которым он перевернулся и оказался на полу. Родни схватился за голову. - Ну, погоди, - завопил Родни. - Я всем расскажу, что ты дала мне нож и велела напасть на тех двоих! - Ты соврал мне, сопляк! - кричала Джоан, лупя его по согнутой ноге, которой он пытался защитить свое прыщавое лицо. - Я не вру. Честное слово! Они извинились. - Ты никогда и не видел их. Врун! Врун! - Не бей меня! - кричал Родни, - У меня тонкие кости. - Не бить? Да я душу из тебя вытрясу, сукин сын. Если скажешь кому-нибудь, я вытрясу из тебя твою поганую душонку! Родни обещал ей молчать. Человек, который пытался напасть на Дестроера и Мастера Синанджу, обещал, что никому ничего не скажет. - Только не бей меня! ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Джоан Хэкер была испугана. Она брела по улице к футбольному полю, как ребенок, которого против воли укладывают спать. Прежде всего, она ни в чем не виновата. Родни был единственным худым, по-настоящему худым парнем из всех, кого она знала. Она не ожидала, что он вернется с этой дурацкой историей. Откуда ей было знать? Она сделала все, что было в ее силах. Немец тоже сделал все, что от него требовалось. Все говорили о том, что на беднягу Пфейфера напал какой-то диковинный зверь, отхватил у него палец и размозжил голову. Об этом говорили повсюду, а ведь она не сказала никому ни слова. Она сделала все в точности, как ей велели. Ее невозможно заподозрить в отсутствии должного рвения. Джоан Хэкер остановилась перед бетонным зданием стадиона. Как шумно было здесь во время футбольных матчей и как тихо было сейчас! Стадион казался ей таким... таким внушительным. Она выполнила приказ, но теперь из-за этого вонючего Родни Пинтуистла ей не позволят участвовать в революционной борьбе. Это несправедливо! Ведь она сделала все правильно. Джоан опустила руку в карман ветровки, осторожно открыла металлическую коробочку и взяла щепотку порошка. Высыпала его на ладонь и поднесла к левой ноздре. Глубоко втянула в себя воздух. Жжение в носу свидетельствовало о том, что в порошке попался кристаллик кокаина. Из глаз брызнули слезы. Через несколько минут неприятное ощущение прошло, сменившись новым приливом решимости и смелости. Джоан Хэкер прошла под пустынной темной аркой Пэттоновского Мемориального поля. Никто не посмеет ее угнетать, даже если она имеет дело с "третьим миром". Впрочем, человек, к которому она шла, не принадлежал к "третьему миру". Когда она поинтересовалась, не вьетнамец ли он, он сказал что-то очень неприятное. Джоан вышла на освещенное солнцем футбольное поле, беговая дорожка поскрипывала у нее под мотами. Она посмотрела на боковые трибуны. Там его не было. Он стоял с противоположной стороны, чуть правее пятидесятиярдовой дорожки. "Не слишком удачное место для конспиративной встречи", - подумала Джоан. Лучше было бы встретиться в лесу у канала. Где угодно, только не здесь. Совершив подобную оплошность, он не имел права винить ее за историю с Родни. - Привет. У меня... не совсем хорошие новости, - сказала Джоан, поравнявшись с человеком, стоявшим посереди футбольного поля. Он был чуть ниже ее, с гладкой желтой кожей и карими глазами. В своем черном деловом костюме, бедой рубашке и черном галстуке он напоминал японца, продавца компьютеров, но Джоан знала, что его не стоит называть японцем, потому что в прошлый раз, когда она эта сделала, он очень разозлился. Человек кивнул ей. - Я старалась, честное слово. Я не виновата. Лицо азиата оставалось каменным. - Поверь, я не виновата. Я поступила с худым, как ты велел. Толстяк тоже действовал правильно. Дай я тебе расскажу. Он совершил покушение на этих двух реакционеров. Они отправились в то самое место, про которое я им рассказала. Где проходила тренировка. - Они шли от тропинки или же по направлению к ней? - спросил азиат тонким холодным голосом. - От тропинки, потому что Грюнвальд или Пфейфер, или как там его еще вышел спустя какое-то время после них. - Хорошо. Значит, они видели камень. Джоан Хэкер улыбнулась. - Так я сделала все правильно? - По-настоящему революционно, - сказал азиат и улыбнулся. Джоан не почувствовала в этой улыбке одобрения, скорее - презрение. Но разве поймешь этих представителей "третьего мира"? - Ну а после этого я завербовала худого, самого худого студента в колледже. Он обещал мне припугнуть тех двоих. Это чистая правда. Клянусь. Азиат кивнул. - Но потом он вернулся без единой царапинки и начал нести какую-то чушь. Он сказал, что они извинились. - Ты все сделала правильно, - сказал азиат. - Да? - изумленно спросила Джоан. - По-моему, он и близко к ним не подходил. Я была готова его убить. С какой стати они стали бы извиняться? - А почему бы и нет, дитя мое? Тайфун вырывает с корнем деревья и дробит валуны, но не причиняет вреда траве. - Это высказывание Мао? - Нет, это сказал не китаец. Ты хорошо поработала. Впереди еще много работы. Ты должна помогать мне и дальше, потому что ты великая революционная героиня. Ты пойдешь со мной. Да, вот что. Если этот американец или старик найдут тебя, ты должна сказать им, что следующими будут мертвые животные. - Следующими будут мертвые животные, - повторила Джоан Хэкер, кивнув. - Я не понимаю, что это значит. - Это революционный язык, - сказал азиат. - Хороший революционер не задает вопросов, а стремится помочь делу революции. - Но почему бы нам не прикончить их? - спросила Джоан. - Потому что написано: пока бушует тайфун, все должно затаиться. Вид у Джоан был озадаченный. - Я понимаю, что не должна задавать вопросы, но что все это значит? Про тайфун? - Ты хорошо поработала, поэтому я скажу тебе. Тайфун, который пришел сейчас, очень опасен на любой аллее, в любой комнате или в здании. Вот почему в этот солнечный день мы с тобой находимся посереди футбольного поля. Тайфун не посылает телеграмм, не пишет писем, не звонит по телефону. Он подает знак. Знак, что тайфун пришел. Это может быть кусок выщербленного камня. Это могут быть два человека - толстый и худой. Но все тут вовсе ни при чем. Их нужно было принести в жертву, вот и все. - А мертвые животные? - спросила Джоан. - Это секрет, - сказал азиат с высокомерной улыбкой. - Это революционная тайна. - И я посвящена в эту тайну. Вместе с настоящим революционером, а не с какими-то болтунами. Я действительно участвую в революции. - Ты действительно участвуешь в революции, - сказал азиат. Губы его снова тронула улыбка. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Харолд Смит сидел перед дисплеем компьютера в санатории Фолкрофт, расположенном на обширной территории на берегу залива Лонг Айленд. Здешние сотрудники считали, что это исследовательский центр. Все, кроме одного. Этот единственный сотрудник - доктор Смит - мог, нажав на клавишу компьютера, получить информацию о всех типах преступности, как внутренней, так и международной, которые могли угрожать безопасности США. С помощью телефонных звонков он мог мобилизовать сотни агентов для сбора информации для КЮРЕ, организации, о существовании которой они не подозревали. Сейчас, сидя перед дисплеем, Смит не знал, на какую кнопку нажать и кому позвонить. Он был встревожен. Все ли у него в порядке? Вчера он запустил пепельницей в секретаршу. Звоня ему, Римо каждый раз интересовался, все ли у него в порядке. Сегодня Римо допрашивал его, зачем ему понадобилось посылать в Пэттон других агентов. - Черт побери, неужели вы не могли подождать, Смитти? Что с вами? Да, он не мог ждать. Человечество было готово сделать очередной важный шаг к миру, подписав антитеррористический пакт, и теперь любой новый террористический акт представлял угрозу для этого мира. Доктор Смит не мог этого допустить. - Предоставьте решать мне, - сказал он. - Что же до моего самочувствия, то оно превосходно. И тогда Римо загадал ему загадку. Это была загадка Чиуна, который часто говорил загадками, но имела ли эта загадка смысл? Тайфун молчит, когда идет другой тайфун. Вдруг в столе у Смита раздался звонок. Смит вынул из верхнего ящика телефон специальной связи и откинулся на спинку кресла. - Слушаю вас, - сказал он в трубку. - Можно вас поздравить? - спросил знакомый голос. - С чем, господин президент? - Разве ваш спецагент не добрался до штаба террористов? - Да, это так, сэр. Но с ними еще не покончено. Возможно, они лишь на время затаились. - Что вы имеете в виду? - Мне доложили, что пока никаких террористических актов не будет, потому что... тайфун молчит, когда идет другой тайфун. На другом конце провода выдержали паузу, потом голос в трубке произнес: - Я не понимаю. - Я тоже, сэр. Но это слова одного из наших людей, знающих свое дело. - Гм... Что ж, получается, что мы чего-то не предусмотрели? - Да, сэр. По-видимому, так. - Хорошо. Я передам это нашему представителю на переговорах. До начала конференции остается четыре дня. Времени мало. Надеюсь, там у вас все пойдет гладко, без заминок. Как говорится, трим, трам, спасибо, мадам. И авиалинии повсюду в мире будут снова в безопасности. - Да, сэр, - сказал Смит, раздраженный шуткой. Ему казалось, что президент выше таких вещей. Но что ни говори, президенту поиск мира давался нелегко. Доктор Харолд Смит должен приложить все усилия, чтобы ничто не сорвало бы этот мир. На борту миноносца ВМФ США в Атлантическом океане полковник Андерсон принимал поздравления от полковников Хуана и Петровича. Андерсон положил свой чемоданчик на стол с зеленым сукном и без особого воодушевления пожал протянутые руки. - Сегодня нам предстоит выработать окончательный вариант, - сказал он. - Потом мы согласуем формулировки с нашими правительствами и соберемся послезавтра, чтобы отработать последние детали. - Я не предвижу никаких осложнений, - сказал Петрович. - Теперь, когда покончено с этой новой волной терроризма. - Согласен, - сказал Хуан. Андерсон вздохнул и, пристально взглянув на своих коллег, сказал: - Почему вы думаете, что с ней покончено? Петрович улыбнулся. - Не скромничайте. Ваши люди прикончили их. Должно быть, расправляясь с воздушными пиратами, вы опробовали свою новую систему. Мы знаем, что пришлось иметь дело с новой террористической группировкой, сумевшей пронести оружие через детектор. Мы располагаем кое-какими источниками в вашей стране. Хуан согласно кивнул. - Расскажите, как вам это удалось? - спросил он. - Если я скажу, что не знаю, вы ведь мне не поверите? - спросил Андерсон. - Разумеется, - сказал Петрович. - Ни одному слову. - Допускаю, что вы говорите правду, - заметил Хуан. - И тем не менее я вам не верю. Андерсон пожал плечами. - Ну, поскольку вы все равно не поверите мне, позвольте сообщить то, чему вы безусловно не поверите. Мое руководство уполномочило меня сделать это, чтобы вы были в курсе дела. Судя по сведениям, которые я получил от в высшей степени авторитетного лица, новая террористическая сила находится в латентном состоянии. А теперь слушайте и постарайтесь не смеяться. Тайфун молчит, когда идет другой тайфун. Петрович захохотал и ударил рукой по столу. Он посмотрел на Хуана, рассчитывая увидеть такую же реакцию. Однако полковник Хуан был серьезен. - Как вы сказали? Тайфун молчит? - тихо спросил Хуан. Андерсон кивнул, не в силах сдержать улыбку. Но Хуан по-прежнему не улыбался. Он не улыбнулся даже тогда, когда были отработаны последние технические детали и коллеги обменялись рукопожатиями, поздравив друг друга с удачным завершением работы и договорившись встретиться через два дня с утвержденными формулировками антитеррористического пакта. Хуан оставался мрачен даже в самолете, на котором летел в Канаду, где должен был встретиться с одним из руководителей своей страны. Он размышлял о том, стоит ли рисковать карьерой, рассказывая своему руководству легенды, иными словами, прибегать к старинному орудию китайских императоров, с помощью которого они держали народ в страхе. Хуан вглядывался в безоблачное голубое небо. "Тайфун молчит, когда идет другой тайфун", - повторил он про себя. Он помнил эти слова. Прекрасно помнил. В Корее была деревня, откуда вышли величайшие убийцы. Этих убийц, ассасинов, нанимали императоры, чтобы сохранить армию. Это старая китайская традиция - нанимать кого-нибудь, кто будет сражаться вместо тебя. Революция положила этому конец, теперь китайцы сами сражаются за себя. Но в древние времена императоры натравливали своих врагов друг на друга и нанимали воинов, которые сражались за них. И эти наемники знали, что существует сила, которая уничтожит их, если они не будут служить преданно. Как называлась эта деревня? Она находилась в дружественной Китаю части Кореи. Синанджу? Да, именно так. Синанджу. Убийцы Синанджу. Самые великие из них именовались Мастерами Синанджу, и этот титул принадлежал им пожизненно. Однажды Хуан был в музее, расположенном в самом сердце Запретного Города, в Пекине. Там под стеклом хранился семифутовый меч, который, если верить легенде, принадлежал Мастеру Синанджу. Не так давно по Пекину пронесся слух, будто один из Мастеров спас жизнь премьеру с помощью этого самого меча. Впервые Хуан услышал о Синанджу от своего деда, когда был еще маленьким мальчиком. Он спросил, что будет, если один убийца из рода Синанджу поднимет оружие на другого. И дед сказал: "Тайфун молчит, когда идет другой тайфун". Маленький Хуан подумал, а потом спросил, что будет, если другой тайфун не станет молчать? - Тогда держись подальше от мертвых животных, ибо ни один из смертных не избежит гибели, - ответил дедушка. Когда же Хуан заявил ему, что не понял ответа, дедушка сказал: - Так гласит предание. Конечно, дед Хуана бил угнетателем крестьян и врагом народа, заинтересованным в распространении этих реакционных мифов. Но сегодня все реакционные мифы развенчаны. Родился новый Китай, и полковник Хуан был его частицей. Он и останется его частицей. Он не станет повторять эту глупую реакционную сказку высокопоставленному лицу, с которым ему предстоит встретиться в Канаде. Но, глядя в голубое небо, полковник Хуан с удивлением подумал, сколько таинственного остается за пределами маленькой красной книжечки изречений Председателя Мао. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ - Вы только посмотрите, что здесь творится! Только посмотрите! Рыжеволосая девушка в серой майке с изображением Микки Мауса готова была разрыдаться. Римо огляделся. Все было перевернуто вверх дном. По столу и кровати были разбросаны вырванные из книг страницы и растерзанные обложки. - Что произошло? - спросил Римо. - Все это дело рук Джоан! - в сердцах воскликнула девушка. - Она явилась сюда, такая важная и надутая, и заявила, видите ли, что вступает в свою чертову революционную армию и оставляет эту чертову школу, и велела мне убираться на фиг. Я вышла, а когда вернулась, увидела весь этот бедлам, а сама она куда-то намылилась. - Куда она уехала? - спросил Римо. - Она сказала, что порвала эти свинские книги, чтобы они не отравляли умы другим своей фашистской ложью, - кипела рыжеволосая, не обращая внимания на Римо. Она стояла на полу посередине комнаты, топая ногой, как рассерженный ребенок; всякий раз при этом ее груди подпрыгивали. - Куда же все-таки она поехала? - Если бы это были только ее книги, еще куда ни шло, но там были и мои. Теперь мне придется за них платить. Гадина. - Действительно, гадина, - согласился Римо. - Грязная сука. - Действительно, грязная сука, - согласился Римо. - Она сказала, что собирается в Нью-Йорк. - Ах, значит, грязная сука поехала в Нью-Йорк, - сказал Римо. - А куда именно, не знаешь? - Не знаю и знать не хочу. Посмотрите, во что она превратила комнату. Я буду рада, если у нее лопнет башка от зубной боли. - Я помогу тебе навести порядок, - сказал Римо. - Поможете? Это было бы очень мило с вашей стороны. Не хотите ли позабавиться в постельке? У меня есть отличные краски для тела. - Нет, спасибо. Не могу позволить себе это до свадьбы, - сказал Римо, сгребая в охапку бумаги и заталкивая их в пластиковое мусорное ведро в углу комнаты. - Вы женитесь на мне? - спросила она. - Не сегодня, - сказал он. - Сегодня мне надо постричься. А я-то думал, что вы, девушки, не придаете значения браку. Долой семью! Даешь нулевой прирост населения! И прочее в этом роде. - Послушайте, что за песни? Что значит "вы, девушки"? Для вас женщина - всего лишь название пола. Это неверно. Вы такой же пустоцвет, как и эта сука. Вон еще лист под кроватью. - Она села на стол и подняла ноги, чтобы не мешать Римо. Римо нагнулся и поднял с пыльного пола под кроватью лист бумаги. - Куда же отправилась эта грязная сука, она же пустоцвет? - Не знаю, - сказала рыжеволосая. - Она несла какую-то околесицу. - Что именно? - Она сказала: остерегайся мертвых животных. И захихикала. Я думаю, эта сука снова нанюхалась. - Действительно, сука. - Грязная сука. - Действительно, грязная сука, - согласился Римо. - Попадись она мне в руки, я научил бы ее уму-разуму. - Правда? - Бьюсь об заклад. - Она состоит в этой группе. Держу пари, вы найдете ее там. - Что это за группа? - Какая-то революционная группа пустоцветов. Отвратительная, раз в ней состоит Джоан Хэкер. - Как она называется? - Народное объединение для борьбы с фашизмом. - Ну конечно! - воскликнул Римо. - Это же НОБФ. - Точно. - Где находится эта организация? - Где-то в Виллидже, в Нью-Йорке, но, где точно, я не знаю. - Как тебя зову!? - Миллисент Ван Дервандер. - Уж не приходишься ли ты родственницей знаменитым Ван Дервандерам, производителям консервов для собак? - Прихожусь. - Отныне всякий раз при виде печенья для собак я буду вспоминать тебя. - Очень мило с вашей стороны. - Я вообще очень мил, - сказал Римо. - Послушай, если у меня останется время после стрижки, ты все еще хочешь выйти за меня замуж? - Нет. Комната уже убрана. Зачем же выходить замуж? - Действительно, зачем? В номере отеля "Гильдия" Чиун досматривал одну из своих любимых телепрограмм. - Пора, Чиун, мы возвращаемся в Нью-Йорк. - Зачем? - спросил Чиун. - Это прекрасный городок. Мы вполне могли бы остаться здесь подольше. В отеле кабельное телевидение и каналов намного больше, чем в Нью-Йорке. - Мы вернемся сюда, когда замостят Гарден-стрит, - сказал Римо. - К тому же, Нью-Йорк расположен неподалеку от Бруклина. - Теперь Бруклин не так уж интересует меня, - печально проговорил Чиун. - Есть вещи и поважнее. - Например? - Например, мертвые животные. - Конечно, - сказал Римо. - Я совсем забыл. Мертвые животные. Но ты забыл про НОБФ. - НОБФ? - Да, - сказал Римо, - разве не знаешь? Сначала толстый, потом худой, потом НОБФ, потом мертвые животные. - Он отвернулся с ехидной усмешкой. Чиун вздохнул за его спиной. - Давай лучше поедем в Бруклин, - сказал он. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Разыскать НОБФ в Нью-Йорке оказалось не так-то просто. О нем не упоминалось ни в досье газеты "Нью-Йорк таймс", ни в сводках бюллетеня Новой школы социальных исследований, ни даже в материалах "Голоса Виллиджа" или "Скрю мэгэзин". Наконец Римо сдался. Потратив впустую большую часть дня, он позвонил по спецномеру. - Смит слушает. Это вы, Римо? - Если бы вы подождали минуту, я бы сам сказал, кто звонит. Вы в порядке? - Да, да, - нетерпеливо сказал Смит. - Что удалось выяснить? - Ничего. Но мне нужна кое-какая информация. В ваших дурацких компьютерах есть что-нибудь об организации под названием НОБФ? - НОБФ? - Да, НОБФ. Народное объединение для борьбы с фашизмом или что-то в этом роде. - Подождите. Римо слышал в телефоне бормотание Смита, потом раздалось характерное потрескивание работающего принтера. Наконец снова голос Смита. - "НОБФ, - читал он, - Народное объединение для борьбы с фашизмом. Революционная группировка крайне левого толка. Насчитывает несколько десятков членов, в основном студентов из богатых семей. Лидеры неизвестны. Регулярных собраний не проводится. Последнее собрание проходило шесть недель назад в пустующей комнате над кафе "Бард" на Девятой улице в Виллидже". - Смит перестал читать и спросил: - Зачем вам все это? - Подумываю о вступлении в эту организацию, - сказал Римо. - Я слышал, что взносы не облагаются налогами. - Он повесил трубку, чтобы избежать дальнейших расспросов. Римо не хотел, чтобы Смит путался у него под ногами. После того как Римо повесил трубку, Смит повернулся вместе с креслом и уставился в окно. Этот умник Римо никогда не поймет. Конференция открывается через три дня. Ситуация обостряется. Что, если вопреки нелепым байкам Чиуна о тайфунах террористы предпримут очередную вылазку? Президент звонил Смиту каждый день и корил его за бездействие. Давление нагнеталось. Доктор Смит знал, как справиться с давлением. Он всю жизнь занимался этим. Значит, НОБФ? Смит снова повернулся к столу и стал быстро записывать что-то в блокноте. Он разошлет эти записи многочисленным сотрудникам КЮРЕ, чтобы они взялись за организацию под названием НОБФ. Она может представлять опасность. Он наводнит ее своими людьми. Возможно, они выйдут на террористов. Пусть Римо умничает. "Я слышал, что взносы не облагаются налогами". Ладно. Пусть себе хорохорится. Когда доктору Смиту удастся решить эту проблему с помощью других агентов КЮРЕ, Римо Уильямс поймет, что он не так уж и незаменим. А если не поймет, придется ему это объяснить. С легкой ухмылкой, выглядевшей довольно нелепо на сухом, усталом лице, Смит стукнул кончиком карандаша по желтому блокноту, словно вымещая на нем злобу на Римо, на КЮРЕ, на президента, на страну. Но больше всего на Римо. В это время объект его недовольства подходил к двери роскошной кооперативной квартиры, которую содержало КЮРЕ в нью-йоркском районе Ист Сайд. Чиун уныло тащился сзади. - Сюда? - спросил Чиун. - Да, - ответил Римо. - А как же поездка в Бруклин? - Сначала нужно повидаться с этой девицей Хэкер. - Вот оно что? - протянул Чиун. - Это обязательно? - Обязательно. Я даю слово, честное благородное слово, что когда закончим, когда у нас будет немного времени, мы поедем в Бруклин и увидим дом Барбры Стрэйзанд. - Дом ее предков, - поправил Чиун. - Хорошо, дом ее предков, - согласился Римо. - Твое честное благородное слово может оказаться пустым звуком, - сказал Чиун. - Почему? - К тому времени тебя может не быть в живых. Кто же выполнит твое обещание? Что станет со мной? Захочет ли доктор Смит прокатить меня в Бруклин? - Чиун, ради тебя я постараюсь выжить. - Остается надеяться на это, - сказал Чиун, тихонько прикрывая за собой дверь. "Бард" был шумным баром, расположенным на узкой боковой улочке рядом с одной из главных магистралей Виллиджа. Там было полно народа и серо от дыма, причем не только от крепкого сирийского табака. Чиун громко закашлялся. Не обращая на него внимания, Римо прошел к столику в заднем углу, откуда можно было видеть улицу и наблюдать за людьми, входящими и выходящими из бара. Чиун опустился на жесткую деревянную скамейку напротив Римо. - Я вижу, тебе наплевать на мои нежные легкие, раз ты привел меня сюда. Мог бы по крайней мере открыть окно. - Но здесь работает кондиционер, - возразил Римо. - Выбрасывающий в воздух мельчайшие частицы фреона и аммиака, лишающие мозг способности мыслить. Воздух на улице лучше. Даже на этой улице. Римо посмотрел на окно. - Извини, но эти окна не открываются. - Ясно, - сказал Чиун. - Значит, ничего не поделаешь. - Он повернулся к окну, все стекла которого были намертво закреплены в стальных рамах. - Не открываются, - повторил он, кивнув. И хотя Римо знал, что сейчас произойдет, он не успел остановить руку Чиуна, метнувшуюся к окну. Выбитый стальным указательным пальцем кусочек стекла площадью в квадратный дюйм с приглушенным звоном вылетел наружу. Чиун с довольным видом прильнул к отверстию и сделал глубокий вдох. - Я нашел способ открыть его, - сказал он. - Да, я вижу. Прими мои поздравления. Чиун поднял ладонь. - Пустяки! К их столу подошла официантка, темноволосая смазливая девица в мини, которую интересовал не столько заказ, сколько то, кто они такие и что здесь делают. - Мы - Чих и Чон, отдыхаем от кабинетной работы, - сказал Римо. - Ага, - ответила она, перекатывая жвачку во рту. - А я Ширли Маклейн. Чиун искоса взглянул на нее. - Нет, вы не Ширли Маклейн, - сказал он, решительно покачав головой. - Я видел ее по волшебному телевизионному ящику, вам не хватает ни ее манер, ни ее простоты. - Эй, поосторожней на поворотах, - сказала официантка. - Он хотел сказать, - нашелся Римо, - что вы гораздо более сложная личность и не тратите время на всякие ритуальные любезности и ужимки, предпочитая симфонию правды и прямоты. - В самом деле? - Конечно, - сказал Римо. - Мы заметили это сразу, как только вошли. - Он улыбнулся девушке и спросил: - Ну а теперь скажите, какой сок есть у вас там, на кухне? Она ответила на его улыбку: - Апельсиновый, грейпфрутовый, лимонный, томатный, морковный, из лайма, из сельдерея. - Не могли бы вы принести нам два больших стакана морковного сока с сельдереем? - спросил Римо. - Сок долголетия, так? Чиун сидел с обиженным видом. - Да, - сказал Римо. - Последняя новинка. Помогает думать в темноте. - Вот это да! - воскликнула официантка. - Только без льда, - добавил Римо. - Хорошо. Сейчас. Когда она ушла, Римо упрекнул Чиуна: - Я же пообещал отвезти тебя в Бруклин, когда все останется позади. Веди себя более цивилизованно. - Постараюсь дорасти до высокого культурного уровня вашей страны и впредь не разражаться симфонией правды и прямоты. Но Римо уже не слушал его. Его глаза были прикованы к только что вошедшей компании, проследовавшей по залу мимо стойки бара к коридорчику, ведущему в глубь здания. Компания состояла из троих парней, этаких заурядных бомбометателей, мало чем отличающихся от остальных обитателей Виллиджа. То же самое можно было бы сказать и о вошедшей с ними девице, если бы ею не была Джоан Хэкер. Обтягивающие джинсы, тонкий белый свитер, большая красная шляпа со свисающими полями, на плече висела черная кожаная сумка. Джоан с решительным видом шествовала позади парней. Чиун повернулся и посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Римо. - Это она? - Да. - С ней надо держать ухо востро, - сказал Чиун. Девушка скрылась в коридоре, и Римо вопросительно посмотрел на Чиуна. - Почему? Она просто пустышка. - Все пустые сосуды одинаковы, - сказал Чиун. - Но в один можно налить молоко, а в другой - яд. - Спасибо, - сказал Римо. - Теперь все ясно. - Пожалуйста, - сказал Чиун. - Рад, что смог быть тебе полезен. Во всяком случае, будь осторожен. Римо был осторожен. Он был осторожен, когда спросил официантку, где находится мужской туалет, хотя и знал, что он находится в конце зала; когда оглядывал зал, чтобы удостовериться, что за ним не следят; когда шел по коридору и поднимался по ступеням наверх. Он был осторожен, когда оказался перед дверью комнаты и напряг слух, пытаясь не пропустить ни единого слова Джоан Хэкер. Это не составляло особого труда, поскольку гениям надвигающейся революции не пришло в голову до конца закрыть дверь комнаты, и Римо имел отличную возможность наблюдать за ними сквозь щелку. В комнате было с дюжину человек. Все они на корточках сидели на полу, восемь мужчин и четыре женщины, только одна из них стояла - Джоан Хэкер. Все внимание было приковано к ней, словно она была Моисеем, несущим скрижали с гор. Чувствовалось, что она упивается обращенным к ней вниманием: в Пэттон-колледже никто не желал ее слушать, здесь же она ощущала себя пророком. - Теперь вы знаете, в чем состоит план действий, - сказала она. - Никакие отступления от него не допускаются. Он разработан на самом верху, руководителями революционного движения. Если каждый из вас выполнит свой долг, план увенчается успехом. И когда будет написана история расцвета "третьего мира", ваши имена засияют в ряду имен великих творцов истории. Тираду эту она произнесла не слишком уверенно, и Римо сразу же понял, почему. Это были чужие слова, которые она выучила наизусть и теперь с важным видом повторяла. - У меня вопрос, - спросила одна из сидевших на полу. Это была тощая девица с выступающими вперед зубами, в несуразном белом свитере. - В соответствии с новым порядком вопросы разрешаются, - сказала Джоан. - Почему речь идет о Тетерборо? - спросила девица. - Почему не аэропорт Кеннеди или Ла Гардия? - Потому что прежде, чем побежать, мы идем. Потому что мы должны продемонстрировать свою силу. Потому что так приказано, - ответила Джоан. - Но почему? - Потому! - крикнула Джоан. - Вот почему. Вопрос непродуктивный. Либо вы беретесь выполнять свою задачу, либо нет. Я не люблю вопросов. Наши лидеры не любят вопросов. Всю жизнь мне задают вопросы. Я больше не намерена на них отвечать, потому что то, что правильно - правильно, независимо от того, понимаете вы или нет. - Она со злостью топнула ногой. - Она права, - сказал кто-то из присутствующих. - Вопросы непродуктивны, - тем самым давая понять, что он на стороне Джоан, а не девицы с выступающими вперед зубами. - Конечно непродуктивны, - поддержал его другой. - Долой непродуктивность! - выкрикнул третий. Джоан Хэкер просияла. - Теперь, когда все согласны, - она сделала ударение на слове "все", - давайте направим всю нашу революционную энергию на выполнение своего долга в борьбе против фашизма. Все закивали и стали подниматься. Римо отпрянул от дверного проема. В комнате началась толчея, все разом о чем-то говорили. Убедившись, что из комнаты нет второго выхода, Римо спустился вниз по лестнице. Вернувшись в зал, Римо заметил, что Чиун наблюдает за ним в зеркало. Чиун тут же приник к дырочке в стекле и, когда Римо подошел к столику, принялся судорожно втягивать в себя уличный воздух. Римо, знавший, что Чиун может целый год просидеть без воздуха в бочке с солеными огурцами, сказал: - Знаешь, чем ты дышишь? Пиццей, сырыми моллюсками и пахлавой. Чиун отодвинулся от окна. - Пахлавой? - переспросил он. - Ну да. Готовится паста из тертого миндаля и фиников. Потом берется большая миска меда, немного сахара и... - Ну довольно, - сказал Чиун. - Лучше я подышу здешним воздухом. Римо поднял глаза и увидел группу молодых людей, расходившихся после собрания. Он подвинулся на краешек скамейки, приготовясь встать, как только увидит Джоан. Она вышла последней спустя минуты три. Римо вскочил и задержал ее в дверях. - Ты арестована, - прошептал он ей на ухо и улыбнулся, когда она, вздрогнув, обернулась и узнала его. - А, это ты? - сказала она. - Что ты здесь делаешь? - Выполняю спецзадание библиотеки Пэттон-колледжа. Она хихикнула. - Я здорово потрудилась над книжками, правда? - Да. Если откажешься выпить со мной, я тебя арестую. - Хорошо, - сказала она, снова превратившись в революционного лидера. - Но только потому, что я этого хочу. Я должна кое-что сказать тебе, но не могу вспомнить, что именно. Он подвел ее к столу и представил Чиуну, который обернулся и кисло улыбнулся ей. - Извините, что не встаю, - сказал он. - Но у меня нет сил. Ничего, что я снова нарушаю этикет, Римо? Джоан грациозно кивнула старику и на мгновенье задумалась, что делает здесь Римо с этим представителем "третьего мира" и кто Чиун - китаец или вьетнамец, но тут же выбросила из головы эти вопросы как недостойные революционного лидера. - Что ты пьешь? - спросила Джоан Римо. - "Сингапур слинг", - ответил Римо. - Последняя новинка среди оздоровительных напитков. Хочешь попробовать? - Да, если только он не очень сладкий. У меня ужасно болит зуб. Римо подозвал официантку, жестом велел принести по второму стакану им с Чиуном, потом сказал: - Принесите еще один "Сингапур слинг" для мадам Чянь. Только не слишком сладкий. - Ты по-прежнему уверен в себе, не так ли? - спросила Джоан Хэкер, коснувшись грудью края стола. - Не более, чем это необходимо. Ты уже выбрала мишени? - Мишени? - Мишени. Мосты, которые собираешься взорвать. Разве не ради этого ты сбежала из школы? Не ради того, чтобы взрывать мосты? Парализовать Нью-Йорк. Отрезать его от всей остальной страны. А затем возглавить революционную борьбу "третьего мира". - Если бы нас не связывали определенные отношения, - сказала она, - я бы подумала, что ты язвишь. Хотя в принципе эта идея мне нравится. - Дарю ее тебе, - сказал Римо. - И даже не потребую за это благодарности. Но тебе придется выполнить одну мою просьбу. - Какую? - Не трогай Бруклинский мост. - Почему? - спросила она подозрительно. Если и стоило взрывать какие-нибудь мосты вокруг Нью-Йорка, то в первую очередь Бруклинский. - Потому что Харт Крейн посвятил ему великолепное стихотворение, и, кроме того, одному весьма достойному человеку требуется попасть в Бруклин. - Совершенно верно, - сказал Чиун, отодвинувшись от дырки в окне. - Хорошо, - сказала Джоан. - Мост ваш. - Про себя она поклялась, что Бруклинский мост взлетит на воздух первым, несмотря на ее особые отношения с Римо. - Могу я собирать плату за проезд по своему мосту? - сказал Римо, когда официантка поставила перед ними напитки. - В новом мире, который мы построим, плата будет упразднена, - сказала Джоан. - Мосты будут принадлежать всем. - Веская причина, чтобы их взрывать, - сказал Римо. Он поднял стакан и осушил его. - Будь здорова! Джоан отпила из своего бокала. - Фи, - поморщилась она, - чересчур сладко. - Это легко исправить, - сказал Римо. - Увидишь. - Он подал знак официантке, чтобы она принесла новую порцию. - Дама просит, чтобы не было так сладко. Чиун все еще томился над своим соком. Джоан упомянула Тетерборо. Это аэропорт в Нью-Джерси, и Римо должен был выяснить, что они задумали. Когда она отпила половину из второго стакана, Римо решил позондировать почву. - Я пошутил насчет мостов, - сказал он. - Но на вашем месте, друзья мои, я занялся бы именно этим. Или, скажем, аэропортами. Представь, если бы удалось захватить аэропорт Кеннеди или взорвать посадочные полосы в аэропорту Ньюарка. - Детские игры, - усмехнулась Джоан Хэкер. - Детские игры? Ничего подобного. Это трудное и опасное дело, которое могло бы помочь успеху революции. Я думаю, это блестящая идея. Джоан не отрывалась от стакана, пока не выпила крепкое зелье до последней капли. Римо подал официантке знак принести еще. Джоан тем временем хрипло проговорила: - Ты никогда не станешь рево...люра...люционером. Ты недостаточно хорошо соображаешь. - Да? Так подкинь мне какую-нибудь идею получше. - Подкину. Как насчет захвата диспетчерского пункта? Чтобы самолеты сталкивались друг с другом? А? Ха-ха-ха. Меньше хлопот. Больше хаоса. Грандиозная мысль, а? Римо в восхищении покачал головой. - Грандиозная, - согласился он. - Можно подкрасться туда в темноте, скажем, в полночь, захватить диспетчерский пункт - и мгновенно наступает хаос. Жуткий хаос, если учесть, что дело происходит ночью. Джоан сделала большой глоток из третьего стакана. - Фу, при чем тут ночь? - сказала она. - Это произойдет средь бела дня, понятно? При свете солнца будет еще страшнее! Услышав это, Чиун повернулся к ним. - Верно, дитя. Совершенно верно. Так гласит предание. - Вот-вот, так гласит предание, - подтвердила Джоан Хэкер и сделала еще один глоток. - Я точно знаю. У меня тоже есть кое-какие связи в "третьем мире". Она снопа отпила. - Да, кстати, - сказала она, обращаясь к Римо, - я вспомнила, что должна была тебе передать. - Она опрокинула бокал вверх дном, выливая последние капли в рот. - Что же? - спросил Римо. - Наконец вспомнила, - сказала она. - Следующими будут мертвые животные. Чиун медленно повернул к ней лицо. - Я знаю, - сказал Римо. - Кто тебе велел сообщить мне об этом? Она погрозила ему пальцем. - А вот и не скажу, не скажу, не скажу. - При этих словах жрица революции улыбнулась, закатила глаза и повалилась лицом на стол. Римо посмотрел на нее, потом на Чиуна, который глядел на пьяную девушку, качая головой. - Ну вот, Чиун, опять эти мертвые животные. Ты скажешь мне наконец, что это значит? - Это неважно, - ответил Чиун. Он снова посмотрел на Джоан и покачал головой. - Она слишком молода, чтобы умирать, - сказал он. - Это можно сказать о каждом человеке, - возразил Римо. - Да, - согласился Чиун. - Даже о тебе. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Римо почувствовал, что за ними следят через два квартала от "Барда", где Джоан Хэкер, верховная жрица грядущей революции, спала на столе - результат трех коктейлей за пятнадцать минут. Римо сделал Чиуну знак подойти к витрине сувенирного магазинчика. - Почему меня принуждают изображать интерес к этому китайскому барахлу? - спросил Чиун, употребив словечко "шлок" на идише, которое он выучил во время отпуска несколько лет назад. - Тихо, нас преследуют. - Какой ужас! - усмехнулся Чиун. - Кто? Что прикажешь делать? Бежать? Звать полицию? - Тот парень сзади, в синем костюме, - сказал Римо. - Не оборачивайся. - О, Римо, какой ты молодец. Во-первых, потому что заметил его, а во-вторых, потому что предупредил меня, чтобы я не оглядывался. Как я счастлив, что мне позволено сопровождать тебя! - Потом Чиун начал бормотать что-то по-корейски, время от времени вставляя английские слова вроде "большой молодец" и "как я счастлив". До Римо наконец дошло, и он робко спросил: - Значит, ты тоже заметил его? - Мастер не может лгать, - сказал Чиун. - Я почувствовал его флюиды. Кстати, там впереди ждет еще один. На расстоянии сотни шагов. Он увязался за нами, когда мы вышли из этого притона. - Где он? - спросил Римо. - Не крути головой, - хихикнул Чиун. - О, как я счастлив, что имею возможность тебя сопровождать. О, какой ты молодчина! Умница! О, как... - Прекрати, Чиун. Каждый может ошибиться. Лицо Чиуна стало серьезным. - Только не тот, кто собирается бросить вызов мертвым животным. Для него любая ошибка может стать последней. Однако тебе снова повезло. Эти двое не враги. Тебе нечего бояться. Это радовало, но не давало ответа на вопрос: кто эти люди и почему преследуют Римо и Чиуна? Двое мужчин продолжали преследовать их, один позади, другой впереди, пока Римо и Чиун брели к своей квартире. Римо объяснял Чиуну, что террористы намерены предпринять завтра. Тетерборо, маленький частный аэропорт в Нью-Джерси, является тем не менее одним из самых загруженных в мире. Самолеты прилетают и улетают каждые тридцать или сорок секунд. Захват диспетчерского пункта и нарушение графика движения самолетов может привести к цепной реакции аварий, хаосу, гибели множества людей. Чтобы избежать этого, некоторые самолеты пойдут на посадку в аэропорты Ньюарка или Кеннеди, или Ла Гардия, где без конца взлетают и садятся огромные реактивные авиалайнеры, а это уже чревато непредсказуемыми последствиями. - Почему так получается, - спросил Римо, - что террористы, за что бы они ни боролись, всегда кончают уничтожением людей? Чиун равнодушно пожал плечами. - Это неважно. - Могут погибнуть десятки людей, - горячо возразил Римо. - Нет, - отрезал Чиун. - Есть старая корейская пословица: "Когда две собаки нападают, одна лает, а другая кусает". Почему тебя всегда беспокоит лающая собака? - Вот как? Существует еще и американская пословица, - сказал Римо. - Не сомневаюсь, что сейчас ты ее расскажешь, - сказал Чиун. - Обязательно, - пообещал Римо, но нужная пословица никак не приходила на ум. Они молча продолжали свой путь, пока Римо не осенило: - "Семь раз отмерь, один раз отрежь". - Я предпочитаю другую: "Поспешишь - людей насмешишь", - сказал Чиун. - А как насчет "Обжегшись на молоке, дует на воду"? - нашелся Римо. - Я предпочитаю другую: "Дураки ломятся туда, где боятся ступить ангелы", - сказал Чиун. - А как насчет риса на сегодняшний ужин? - сказал Римо, с трудом подавляя в себе желание задушить Чиуна. - Рис - это замечательно, - промурлыкал Чиун. - Но я предпочитаю утку. Когда они подошли к своему дому, Римо отправил Чиуна наверх со словами предостережения, чтобы он ненароком не убил преследователя, если тот пойдет за ним, а сам завернул за угол, убедился в том, что "хвост" заметил его, и нырнул в темный коктейль-бар. Римо встал рядом с сигаретным автоматом в тускло освещенном фойе и принялся ждать. Несколько секунд спустя вошел один из преследователей. Это был человек в синем костюме, тот, что тащился сзади. Человек заморгал, привыкая к темноте. Римо вытянул руку и пальцами правой руки схватил его за левое предплечье. - Так, парень, - сказал Римо. - Кто ты? Мужчина посмотрел на Римо. Его лицо под шляпой с мягкими полями выражало полнейшую невинность. У Римо засосало под ложечкой: он понял, откуда этот человек. Мужчина вздохнул. - Я Махер. Налоговая инспекция, - сказал он. - Если вы отпустите мою руку, я покажу вам удостоверение. - Хорошо, - сказал Римо. - Почему вы преследуете меня? - Он снова сжал руку незнакомцу, чтобы обеспечить правдивость показаний. Мужчина скривился от боли. - Не знаю. Задание руководства. Выяснить, куда вы направляетесь. Большое дело. Мое имя - Ф. Дж. Махер. Получил оперативное задание, хотя я всего-навсего аналитик. - Твой коллега на улице? Кто он? - спросил Римо. - Это Керк. Он мой сотрудник. - Хорошо, - сказал Римо, отпустив мужчину. - Почему бы вам теперь не отправиться восвояси и не сообщить в своем донесении, что мы вернулись домой. Мы никуда не собираемся отлучаться сегодня вечером. Обещаю вам. Так что можете идти. - Меня это устраивает, - сказал Махер. - Тем более что Каролина обещала приготовить на ужин спагетти с сосисками. - Еще одно слово, - сказал Римо, вспомнив давно забытый вкус этого блюда, - и я убью тебя. Проваливай! Махер повернулся и ушел. Римо подождал несколько минут, затем вышел на улицу и направился домой. По пути он заметил уделяющиеся фигуры Махера и его коллеги. Черт подери этого Смита! Совершенно ясно, что эти двое - агенты КЮРЕ. Две безликие пешки в созданной Смитом и действующей по всей стране агентурной сети. Две пешки, строчащие донесения и не имеющие понятия, для кого они предназначены. Смиту опять не сидится на месте! Он развивает бешеную активность, посылает повсюду своих людей, которые путаются у Римо под ногами. Римо поднялся по лестнице, схватил телефонный аппарат и набрал номер Смита, чтобы высказать ему все, что о нем думает. Послышались долгие гудки, Римо ждал, но впервые никто не снял трубку. На следующее утро Чиун отказался ехать с Римо в Тетерборо и был непреклонен. - Я не намерен тратить остатки сил на лающих собак, - сказал он. - Ну что ж, трать их на просмотр очередного телесериала или научись готовить что-нибудь мало-мальски съедобное, - сказал Римо и поспешно ретировался. По пути в Нью-Джерси, сидя за рулем взятого напрокат автомобиля, Римо думал о Чиуне и его высокомерном нежелании принимать всерьез план захвата Тетерборо. На карту были поставлены человеческие жизни, и, кроме того, очередная победа террористов могла свести на нет соглашение по борьбе с терроризмом, находящееся в стадии подготовки. Нет, Тетерборо не пустяк, какие бы нелепые поговорки ни приводил Чиун. Когда воздушные пираты захватили самолет, летящий в Египет, это не было ерундой. Угон самолета в Калифорнии - тоже. Теперь, когда народы мира вплотную подошли к выработке соглашения, способного покончить с терроризмом, любая вылазка террористов крайне опасна. Просто Чиун не понимает этого. Честно говоря, сам Римо не возлагал грандиозных надежд на антитеррористический пакт и, в отличие от Смита, не считал его панацеей. Но правительству, наверное, виднее. Задача же Римо - позаботиться о том, чтобы подписанию пакта ничто не помешало. Аэропорт Тетерборо находился в пригороде Нью-Джерси, в нескольких минутах езды от Манхэттена. Римо припарковался около забора, отделявшего ангары от небольшой боковой улочки, и через отверстие в заборе проник на летное поле. Здесь не было ни охраны, ни службы безопасности, никто даже не поинтересовался, кто он и что здесь делает. Лучший объект для нападения трудно было бы найти. Римо направился к диспетчерскому пункту, перед входом в который стояла машина скорой помощи. Наблюдение. Кто-то сидел в машине и вел наблюдение. Интересно, кто? Друг или враг? Римо опасался, что ответ известен. Он юркнул в ангар, прошел его насквозь, затем вошел в другой ангар, еще в один и наконец вынырнул наружу позади машины скорой помощи. Он внимательно осмотрел машину. Стекла были покрыты зеркальной пленкой, и разглядеть, кто находится в машине, было невозможно. Как ни в чем не бывало Римо подошел к машине и постучал в закрытую дверцу. - Что вы хотите? - послышался изнутри раздраженный голос, который Римо знал и ненавидел. - Я приезжий, - крикнул Римо. - Мне нужен буклет о местных достопримечательностях. - Ступайте в Торговую палату, - отозвался голос Смита; из-за закрытых дверей. - И не подумаю. Разве эта машина прислана не за мной? Вы могли бы выйти и поздравить меня с благополучным прибытием. Он постучал снова. Внутри послышалось шарканье ног. Он продолжал стучать. Наконец дверь приоткрылась, и в щелке показались круглые, как пуговицы, глаза доктора Харолда Смита. - Это вы? - с удивлением спросил он. - Конечно, - сказал Римо. - А кого вы надеялись здесь увидеть? - Ну, входите, - неприязненно сказал Смит. - И хватит молотить по двери. Неприязнь была взаимной: Римо был зол на Смита, который снова вмешивался не в свое дело. Римо влез в небольшой фургон. Кроме Смита, там было еще три человека, наблюдавших за летным полем. Они даже не потрудились повернуть головы и посмотреть на Римо. Смит втащил Римо в глубь фургона и сказал: - Как вы сюда попали? - Приехал на машине. - Нет, как вы узнали про Тетерборо? - А, от людей из НОБФа, которые, как вам известно, замешаны в этом деле. - Да, мне это известно. В его голосе сквозило такое отвращение, что Римо сказал. - Кажется, вы не слишком рады меня видеть. Я могу уйти. - Нет. Раз уж вы здесь, оставайтесь. Полезно посмотреть, как работают настоящие профессионалы, - сказал Смит. - Как вы узнали о Тетерборо? - спросил Римо. - Кто-то из них раскололся? - Да, одна худенькая барышня с выступающими зубами. Заставить ее говорить не составило труда. Она считает всю эту затею идиотской. Кстати, а где Чиун? - Он остался в Нью-Йорке, - сказал Римо. - Думаю, в настоящий момент он работает над новой порцией пословиц. - Пословиц? - небрежно спросил Смит. Его внимание было приковано к стопке каких-то бумаг, лежащих на маленьком столе. -Да Вот одна из них: "Когда две собаки нападают, одна лает, а другая кусает". - Собаки? - рассеянно проговорил Смит, погруженный в изучение цифр, записанных в его длинном желтом блокноте. - Да. Собаки. Знаете, неблагодарные шавки. Кусают руку, которая кормит их. Разносчики грязи и болезней. Бешенства, например. Собаки. - Да, - сказал Смит. - Гм, это верно. Собаки. Кто-то из людей в передней части фургона вскрикнул: - Мистер Джоунс, они идут! Смит кинулся в переднюю часть фургона. Римо покачал головой. "Джоунс, - подумал он. - Оригинальный псевдоним". - Сколько их? - спросил Смит. - Шестеро, - ответил мужчина, глядя сквозь затемненное стекло. В его голосе звучала та самая интонация, по которой можно безошибочно узнать агента ФБР. - Пятеро мужчин и одна девушка. - Я хочу взглянуть на девушку, - сказал Римо, проходи вперед кабины. - Пожалуйста, - проворчал Смит. Римо выглянул из-за спин Смита и агента и увидел шестерых хиппи. Он узнал девушку - она присутствовала на вчерашнем собрании НОБФ - и огорчился, что это не Джоан Хэкер. Пора выжать из нее всю правду. Они приближались к диспетчерскому пункту, крадучись в дневном свете, пытаясь не привлекать к себе внимания, что создавало обратный эффект. Трое сотрудников ФБР отошли от окон и заняли позиции у дверей фургона скорой помощи. Смит наблюдал за группой из окна. - Будьте начеку, ребята, - прошипел он. - Услышав мою команду, открывайте двери, выскакивайте и хватайте их. Римо покачал головой. Глупо. Агенты должны были находиться в диспетчерском пункте. Что, если одному из них удастся ускользнуть и проникнуть внутрь? Римо снова покачал головой. - Ребята, приготовились, - сказал Смит. - Готовы? - Он помедлил. - Давайте! Трое агентов распахнули двери и спрыгнули на черный асфальт. - Федеральное бюро расследований, - сказал один. - Вы арестованы. Хиппи обернулись, захваченные врасплох, затем пятеро из них неохотно подняли руки вверх, но шестой бросился бежать и ворвался в дверь диспетчерского пункта, направляясь к лестнице. Римо выскочил из машины и, расталкивая агентов и пленных, помчался в диспетчерскую. Сбежавший был вооружен. Он выстрелил в Римо, когда тот уже настигал его на лестнице, ведущей в помещение с пультом управления. Римо без труда увернулся от пули и в следующее мгновение сбил молодчика с ног. - Все, Фидель, - сказал он. - Война закончена. Он схватил парня за бороду и поволок вниз по ступенькам. Когда Римо вытолкнул его наружу под яркое летнее солнце, парень принялся хохотать. Громко. Возбужденно. До слез. - Что тебя так рассмешило? - спросил Римо, - Поделись, мы тоже хотим посмеяться. - Вы думаете, что схватили кого надо, - проговорил юноша сквозь смех. - Но революция будет продолжаться. Вы поймали собаку, которая лает. А другая в это время кусает. До Римо наконец дошло. Он понял, что имел в виду Чиун. Римо и Смит потратили время впустую, охотясь на безобидную собаку. Но где-то была другая собака, обнажившая клыки для укуса. - Смитти, - закричал Римо, - быстрее! Смита передернуло, когда Римо назвал его настоящее имя. Он обозлился еще больше, когда Римо ухватил его за руку и потащил в заднюю часть фургона, подальше от любопытных агентов ФБР. - Быстро! Что должно произойти сегодня? Что-нибудь связанное с антитеррористическим пактом? Смит колебался, тогда Римо сказал: - Поторопитесь, а не то на вас обрушится крупная неприятность. - Сегодня в Нью-Йорке должна состояться секретная встреча представителей трех государств, - сказал Смит. - Они должны обсудить последние детали перед завтрашней Конференцией ООН. - Где они встречаются? - В гостинице "Карибу". - В котором часу? - спросил Римо. Смит посмотрел на часы. - Как раз сейчас, - сказал он. - Комната 2412 в гостинице "Карибу". - В машине есть телефон? - спросил Римо. - Да, но... Римо схватил трубку и набрал номер своей квартиры. Гудок. Еще гудок. Еще. Пожалуйста, Чиун, будь в хорошем настроении. Не бросай телефонный аппарат на пол, потому что кто-то осмелился побеспокоить тебя во время просмотра очередной серии фильма "Пока Земля вертится". Пожалуйста, Чиун, сними трубку! Наконец, трубку сняли и медленно, мучительно медленно поднесли к уху. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Римо услышал насмешливый голос Чиуна: - Так где находится собака, которая кусает? ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Отель "Карибу" находился в нескольких кварталах от их квартиры. Римо велел Чиуну любой ценой защитить совещающихся в комнате 2412. Римо гнал изо всех сил, надеясь встретиться с Чиуном в отеле до того, как что-либо произойдет, но опоздал. Когда он добрался до "Карибу", к главному входу уже подъезжали полицейские машины. Протиснувшись в толпу полицейских, он спросил: - Что случилось? - Не знаю, - ответил один из полицейских. - Кажется, троих убили. Значит, Чиун тоже опоздал. Не сумел попасть в "Карибу" вовремя. И из-за того, что Римо не попытался вникнуть в смысл пословицы о собаках, из-за того, что вместо этого он, самонадеянный идиот, укатил в аэропорт Тетерборо, трое полковников убиты, и принятие антитеррористического пакта отодвинулось теперь уже надолго. "Идиот, кретин", - проклинал себя Римо, поднимаясь на двадцать четвертый этаж, в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку, с помощью которой можно было бы как-то исправить положение. "Умница, молодец, молодчина. Неплохо сработано", - говорил про себя пожилой кореец, неторопливо возвращаясь домой. Покушение было спланировано умело, но его организатору следовало знать, что Мастера Синанджу не проведешь. Возможно, кое-кому кажется, что Чиун одряхлел. Что он утратил свое мастерство. Глупости! Всю жизнь, что бы ни приходилось делать Чиуну, его поддерживала гордость за свое мастерство, но пришел день - и Чиун почувствовал, что мастерство стало самоцелью. Должно быть, такой день наступал в жизни любого Мастера до него. Теперь Чиун просто пользовался своим искусством, а бедняки его деревни имели возможность выжить. Все очень просто. Жизнь всегда проста для тех, кто не пытается извлечь из нее больше, чем в ней заложено. И все же, размышлял Чиун, было бы хорошо уйти на покой. Вернуться в Синанджу, сидеть на берегу, чинить рыболовные сети, глядеть на бегающих вокруг ребятишек, встречать повсюду уважение и почет, подобающий Мастеру, который побывал за морем и, преодолев все превратности судьбы, вернулся домой с победой. Но сперва его место должен занять новый Мастер. Без сомнений, им станет Римо, который не может быть на сто процентов белым человеком. Как в любом американце, в нем смешались многие нации и наверняка присутствует капельки корейской крови. Римо слишком незауряден, чтобы быть просто белым человеком. Этот план возник у Чиуна при первой встрече с молодым американцем, когда тот взглянул на Чиуна через прицел и без колебания нажал на курок пистолета. Это было десять лет назад. За эти годы Римо почти достиг совершенства. Чиун с гордостью думал о необычайной одаренности Римо, о его способности делать со своим телом то, чего не умел делать никто в мире. Кроме Чиуна. И еще одного человека. Римо достиг вершины мастерства, но сейчас ему угрожает серьезная опасность. Он, к сожалению, имеет обыкновение насмехаться над рассказами о тайфунах, мертвых животных и собаке, которая кусает, но в легендах заключено больше правды, чем в истории: история говорит лишь о прошлом, легенды же повествуют не только о прошлом, но и о настоящем, и о будущем. И пока Римо смеется над этой, как ему кажется, чепухой, необходимо защитить его от смертельной опасности, исходящей от мертвых животных. К этому Чиуна обязывает долг перед жителями Синанджу, которые ждут от Мастера не только помощи, но и преемника, нового Мастера, который будет заботиться о них. И вот теперь жизнь нового Мастера в опасности. Об этом свидетельствовало то, что произошло в отеле "Карибу". Было бы естественно предположить, что трое военных, прибывших на совещание в комнату 2412, подвергнутся нападению извне. Но Чиун обнаружил будущих убийц внутри комнаты; переодетые в форму сотрудников службы безопасности и пропущенные туда для охраны полковников, они на самом деле должны были их убить. Теперь-то они уже никого не убьют. Чиун позаботился об этом. Он перевел полковников в другое помещение, где они в безопасности могли спокойно продолжить свое секретное совещание. Все же план нападения был задуман великолепно. Именно это и наводило Чиуна на мысль о том, что Римо в опасности. Чиуну оставалось лишь уповать на то, что его ученик внемлет доводам разума и откажется от этого задания. Именно поэтому Чиун не стал объяснять Римо смысл легенды и не назвал имя его соперника. В противном случае гордость Римо не позволила бы ему устраниться. Напротив, он стал бы искать встречи с врагом. Поэтому-то Чиун и утаивал от него правду. Открывая дверь дома, маленький пожилой азиат улыбнулся, вспомнив взгляд китайского полковника, когда Чиун ворвался в комнату и разделался с тремя убийцами. Взгляд свидетельствовал о том, что этот человек слышал древнюю легенду. Это был взгляд человека, понимавшего, какой тайфун идет им навстречу. Поднимаясь в лифте, Чиун дал себе клятву защитить Римо от мертвых животных, пусть даже ценой собственной жизни. Даже ценой нарушения священного обета, запрещающего Мастеру Синанджу поднимать руку на жителя его деревни. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ  - Чиун, как тебе это удалось? Чиун посмотрел на Римо, который расхаживал взад-вперед по ковру гостиной. - Что именно? - Я говорю о полковниках. Как ты догадался, что охрана фальшивая? Чиун пожал плечами под тяжелым голубым кимоно с вышивкой. - Догадался и все, - сказал он. - Хорошо, тогда откуда ты знал, что нападение на Тетерборо - всего лишь отвлекающий маневр? - Он посмотрел на Чиуна, который собирался что-то сказать, и с раздражением добавил: - Только не заводи свою песню: "Я догадался и все". Какого черта ты молчал? - Я не молчал. Я предупредил тебя о собаках, одна из которых лает, а другая кусает. Если тебе приятно присоединиться к хору собак, лающих на луну, это твое дело. - Перестаньте говорить со мной загадками, Чиун. Я должен знать, что все это означает, - сказал Римо. - Для того, кто не желает думать, все превращается в загадку, - сказал Чиун и, сложив руки на груди, отвернулся к окну с видом на задымленный Нью-Йорк. Римо сердито вздохнул и хотел было что-то сказать, но его прервал стук в дверь. - Кого еще сюда несет? - проворчал Римо. - Сначала толстый, потом худой, а потом мертвые животные, - передразнил он Чиуна. - Должно быть, пожаловали мертвые животные. Входите, открыто! Дверь распахнулась, и на пороге появился Харолд В.Смит. Он с отвращением посмотрел на незапертую дверь, как будто она его чем-то обидела, и сказал: - Рад убедиться, что вы по-прежнему чрезвычайно озабочены собственной безопасностью. Римо был сыт Смитом по горло. - Чего нам опасаться? - спросил он насмешливо. - Вы установили за нами слежку, так что мы в полной безопасности. К чему тревожиться, если с нами КЮРЕ? - Произошла ошибка, - сказал Смит. - Наши люди следили за каждым, кто выходил из "Барда". Двое из них случайно сели вам на хвост. - И чуть не поплатились за это жизнью. Скажите, почему вы вдруг принялись совать свои аристократический нос в наши дела? С каких пор мы нуждаемся в мелочной опеке? - В свою очередь я хотел бы спросить, с каких пор вы ставите под сомнение правильность моих решений? - холодно спросил Смит. - С тех самых пор, как вы стали носиться, точно курица с отрезанной головой, - сказал Римо. - Послушайте, если бы вы заранее проинформировали нас о конфиденциальной встрече трех полковников, мы бы обеспечили им защиту. Но мы не знали об этом! И с трудом предотвратили беду. Теперь, слава Богу, можно надеяться, что завтрашняя конференция ООН состоится. Почему бы вам не вернуться в Фолкрофт к своим бумажкам? А мы с Чиуном сами позаботимся о конференции. - Каким, интересно, образом? - сухо спросил Смит. - Вы ведь даже не знаете, откуда ждать нового удара. - Скажу вам, каким образом, - сказал Римо. - Я найду Джоан Хэкер и выжму из нее все, что она знает. Мне следовало сделать это раньше. А потом мы поставим точку в этом деле. - Нет! - взорвался Смит. - Вы будете делать то, что я вам прикажу. А я приказываю вам, слышите, приказываю перестать своевольничать. Вы можете подтолкнуть террористов к непредсказуемым действиям, которые мы не сможем проконтролировать. - Можно подумать, что все остальное вы контролируете, - сказал Римо. - Интересно, как? С помощью ваших идиотских компьютеров? - Если хотите знать, с помощью этих "идиотских компьютеров" я надеюсь получить достаточную информацию, чтобы гарантировать, что завтрашняя конференция состоится. Мы допросили всех, кто был на собрании НОБФ в "Барде". Отрывочные сведения, имена, даты, родственники, друзья - все это заложено в компьютер, и он выдаст нам нужную информацию. Чиун, который за все это время не проронил ни слова, посмотрел на Смита и печально покачал головой. - Компьютер не регистрирует тайфуны, - тихо сказал он. - Ах, да, - сказал Смит. - Я и забыл про эту чепуху. Что означают все эти байки о тайфунах? И о мертвых животных? Я устал все это выслушивать. - Это легенды, доктор Смит, а легенды всегда правдивы. - Но что они означают? - Они означают, что два тайфуна все еще могут столкнуться друг с другом. Они означают, что опасность придет оттуда, где мертвые животные. - Тайфуны? Какие два тайфуна? - огрызнулся Смит. - Не смотрите на меня, - сказал Римо. - Я тоже ничего не понимаю. Чиун повернулся к ним спиной, давая понять, что лекция окончена. Лицо Смита побагровело от гнева. - Римо, я отстраняю вас от этого дела. Отныне я целиком беру руководство на себя. Римо пожал плечами. - Как угодно, - сказал он. Он откинулся на спинку дивана, сбросил мокасины и принялся листать журнал с картинками. - Только постарайтесь справиться с этой задачей столь же блестяще, как сегодня, когда вы защищали полковников, - сказал Римо. Смит в гневе вышел, хлопнув за собой дверью. - Бедный Смит, - вслух подумал Римо. - Он совсем свихнулся. - Нет, - возразил Чиун. - Он на грани, но я вижу признаки скорого выздоровления. - Как ты можешь их видеть? - Неважно. Вижу и все, - сказал Чиун. - Скоро он снова станет нормальным человеком. - Большой разницы все равно нет, - сказал Римо. - Я его и нормального-то на дух не переношу. - Но пока что, - сказал Чиун, - он отстранил тебя от работы. Почему бы нам просто не переменить обстановку, не подышать свежим воздухом? Как насчет Бруклина? - Неужели ты думаешь, что я брошу это дело на полпути? - Нет, - вздохнул Чиун, - Я так не думаю. Чрезмерная преданность порой перевешивает здравый смысл. Когда-нибудь эта преданность найдет себе должное применение. Она будет поставлена на службу Дому Синанджу, если, конечно, до тех пор не сведет Римо в могилу. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ  Официантка в "Барде" узнала Римо. Нет, та девушка больше не приходила. Но если Римо оставит свой телефон, официантка обязательно позвонит, как только она появится. Следующим по плану шел телефонный звонок Миллисент Ван Дервандер в Пэттон-колледже. Что за разговор, ну конечно, она помнит Римо. - Ты собираешься в Пэттон? - А что? Ты давно не убиралась в своей комнате? - спросил он. - Нет. Наоборот, мы с тобой могли бы навести в ней некоторый беспорядок. Вслед за этим лапушка сообщила, что "эта сука" не возвратились, но звонила. Нет, она даже не извинилась. Ей понадобился какой-то адрес из записной книжки, которую она оставила. - Чей адрес? - Сейчас посмотрю. Нет, не адрес. Это телефонный номер дантиста. У нее свалилась коронка. - Миллисент надеялась, что дантист зашьет Хэкер рот. - Да, вот, нашла. Доктор Макс Кронкейтс. - И она дала Римо телефон дантиста в Вест Сайде. Медицинская сестра, ассистентка доктора Кронкейтса, имела склонность к полноте, ей было сорок два года, и она предпочитала возвращаться домой вовремя. Она собиралась уходить, когда перед ней возник приятный молодой человек. Он совершенно ясно дал ей понять, что в отличие от всяких дураков считает, что настоящая женщина должна иметь внушительную фигуру, а не хилое тельце, способное рассыпаться от первого прикосновения. Ведь женщины созданы для того, чтобы к ним прикасаться. Как ни странно, он умудрился сообщить ей всю эту информацию без единого слова, одним лишь взглядом. Когда же он счел возможным перейти на язык слов, то первым делом спросил о Джоан Хэкер. Мисс Хэкер, сообщила медсестра, звонила и сейчас как раз направляется сюда. Доктор Кронкейтс будет ставить ей новую коронку на правый передний резец сверху. Римо сказал сестре, что он из ФБР, что очень важно, чтобы Джоан Хэкер не узнала об их беседе и что, когда дело закончится, он вернется и за рюмочкой-другой расскажет сестре, чем все закончилось и сколь неоценимой была ее услуга. Но пока что самое главное - сохранить их разговор в тайне. Римо ждал Джоан Хэкер у входа в здание, где находился кабинет доктора Кронкейтса. Наконец она появилась, а через час вышла, и Римо направился за ней подругой стороне улицы. Девушка в обтягивающих джинсах и тонкой белой свободной блузке шагала по улице и улыбалась. Римо заметил, что такова обычная реакция людей, только что распрощавшихся с дантистом. Джоан миновала Центральный парк, прошла еще три квартала, потом повернула за угол. Римо не отставал. Девушка шла не спеша, весело размахивая красной сумкой, а потом вошла в небольшую кофейню. Римо последовал за ней. Джоан Хэкер села за столик в глубине зала и принялась беспокойно стучать пальцами по красной крышке стола, поглядывая на боковую дверь. Она не заметила Римо. - А вот и я, - сказал он, усаживаясь напротив. - На сей раз хочу получить кое-какие ответы. - Опять ты! - недовольно проговорила Джоан. - Оставь меня в покое. У меня уйма дел. - Дела подождут. Она перестала барабанить по столу, и их глаза встретились. - До смешного реакционный тип! - воскликнула она. - Неужели ты действительно думаешь, что сможешь остановить нашу славную революцию? - Если ваша славная революция означает убийство детей и изнасилование женщин, тогда я попытаюсь. - Но нельзя сделать омлет, не разбив яиц, - сказала она. - Особенно если омлет в голове вместо мозгов. Теперь перейдем к вопросам. Что должно произойти завтра? - Завтра? - хохотнула она. - Завтра все делегаты антитеррористической конференции будут убиты. Все до единого. - Казалось, она получала удовольствие, сообщая ему это. - По-моему, грандиозно. - Убийство грандиозно?! - Знаешь, кто ты такой? - спросила Джоан. - Динозавр. - Она захихикала. - Ты топчешься в прошлом, пытаясь остановить будущее. Ты самый настоящий динозавр. Ее оборвал голос из глубины комнаты: - Можешь заходить. Римо поднял глаза. Голос принадлежал пуэрториканцу. Он был одет в форму "Гаучос", уличной банды, созданной по образу и подобию "Черных пантер", но заметно поубавившей свою активность после того, как телевидение охладело к ним и перестало освещать их кривляние. На парне был коричневый берет, коричневая рубашка с военными значками и эмблемами и коричневые брюки, заправленные в высокие начищенные парашютные ботинки. Парень был невысокого роста и худощав. Повелительным жестом он пригласил Джоан следовать за ним. Она поднялась и, снова повернувшись к Римо, злобно прошептала: - Динозавр. И как все динозавры, которые не приемлют перемен, ты умрешь. - Я подожду тебя, - сказал Римо. - Прямо здесь. Мы еще не договорили. Она зашагала прочь и вошла в заднюю комнату. Римо подошел к стойке у входа, сел на ближайший к двери табурет и заказал кофе. Но его надежды подслушать происходящий за дверью разговор рухнули, как только один из посетителей опустил монетку в проигрыватель-автомат, и оттуда грянула музыка какой-то латиноамериканской группы, гремевшей так, будто на трубах играла сразу сотня музыкантов. Джоан Хэкер оглядела комнату, орехово-коричневые лица двадцати пяти молодых пуэрториканцев, сглотнула и объяснила, что ей нужно. - Почему ты пришла к нам? - спросил один из юношей, у которого на рубашке было больше медалей и значков, чем у остальных. - Нам сказали, что вы круты и сообразительны. - О, да, - согласился он с кривой усмешкой. - Мы крутые, девочка. А все потому, что мы мужчины. Мужчины улиц. И еще мы сообразительны. Видать, именно поэтому вы выбрали нас, а не негритосов. Она кивнула, хотя и считала, что они несправедливы к черным. Между прочим, они являются частью того же самого "третьего мира". Будь у нее побольше времени, она объяснила бы этим парням, что черные - их братья. По времени не было. Все в комнате закивали и загомонили: - Это точно. Мы сообразительные. Не то, что остальные. Один из них сказал: - Это точно, черт побери, мы мужчины. Может, продемонстрируем это на деле? - Остальные захихикали; Джоан почувствовала взгляды парней на своей груди, прикрытой тонкой тканью, и пожалела, что не надела жакет. Главарь сказал: - Деньги при тебе? - Половина. Остальное получите после, - сказала она. - Это плата за то, чтобы мы завтра вышли к зданию ООН? - Да, - сказала она. - Только не устраивайте там потасовки. - Слишком щедрая плата за парад, - осторожно заметил он. - Вы получите еще больше, если демонстрация будет достаточно многолюдной. - Джоан Хэкер подумала о Римо, который ждал ее снаружи. - Есть еще одно дело, - сказала она. - Какое еще дело? - спросил главарь. Когда дверь открылась, Римо обернулся, ожидая увидеть Джоан Хэкер. Но это был все тот же худой пуэрториканец. Он отыскал взглядом Римо и сказал: - Она зовет тебя. Римо соскочил с табурета и проследовал за парнем в заднюю комнату. Джоан Хэкер там уже не было. В дальнем углу была еще одна дверь. Около нее стояло с десяток пуэрториканцев. Римо почувствовал, как чья-то рука надавила ему на спину между лопаток. Он позволил толкнуть себя на середину комнаты. Позади него стояла еще дюжина парней. - Где девушка? - спросил Римо, пытаясь придать своему голосу миролюбивую интонацию. - Кажется, она хотела меня видеть. - Мы тебя прикончим, - сказал главарь, - и вряд ли кому-нибудь захочется после этого тебя видеть. Он оглядел комнату: - Кто начнет? С обеих сторон послышались громкие возгласы. - Ты, Карло, - сказал главарь, и от двери отделился парень, казавшийся выше и плотнее остальных. На лице его играла широкая ухмылка. Он сунул руку в задний карман, вытащил нож с черной рукояткой, нажал на кнопку. Выскочило шестидюймовое лезвие, переливаясь в свете флюоресцентных ламп. Он держал нож перед собой, как будто это была клюшка для игры в гольф, поводя рукой из стороны в сторону. - Разделать его на крупные куски или поменьше, Эль Джефе? - спросил он. Главарь засмеялся и, пока другие хихикали, сказал: - Помельче, чтобы на один укус. - Подожди минуту, - сказал Римо. - Разве мне не дадут нож? - Нет. - А я-то думал, вы сторонники честного боя. Где же справедливость, если у меня не будет ножа? - Тебе нужен нож? - спросил парень, которого называли Эль Джефе. - Ты его получишь. - Он щелкнул пальцами. - Хуан, дай-ка сюда свой нож. Парнишка лет шестнадцати вынул из кармана нож и подал его главарю. Эль Джефе раскрыл его, осмотрел длинное лезвие, просунул его в щель между дверью и косяком, дернул рукоятку влево, и лезвие сломалось. Он с усмешкой повернулся и бросил рукоятку Римо. - Держи, гринго. Вот твой нож. Римо поймал рукоятку без клинка. - Спасибо, - сказал он. - Это пойдет. - Отделай его, Карло! - крикнул Эль Джефе. - Порежь этого гомика! Карло прыгнул вперед, выставив руку, как фехтовальщик. Римо не отступал. Их разделяло всего три шага. Карло водил ножом перед собой, движения его руки напоминали медленные движения кобры, повинующейся звукам флейты укротителя змей. Потом он сделал выпад. Он метил Римо в солнечное сплетение. Римо отпрянул в сторону, и когда Карло развернулся, Римо резко выкинул руку вперед и оторвал ему мочку правого уха. - Урок номер один, - сказал Римо. - Не делай выпадов. Руби. По комнате прокатился коллективный вздох. Карло почувствовал, как по шее у него стекает кровь. В бешенстве он бросился на Римо, разрезая ножом воздух. Но Римо каким-то образом оказался у него за спиной, и когда Карло повернулся к нему, Римо ударил большим пальцем в скулу. Кость громко хрустнула. - Урок номер два, - сказал Римо. - Не своди глаз с противника. Карло обезумел от боли. Ярость боролась в нем со страхом. С воплем он занес нож над головой и кинулся на Римо, намереваясь ударить сверху вниз. Римо оставался на месте, но когда Карло приблизился к нему, он подпрыгнул в воздух. Правая рука, которой Римо до сих пор не пользовался, взметнулась вверх, затем опустилась на голову Карло. Рукоятка сломанного ножа пробила череп и вошла внутрь. Карло зашатался и рухнул на пол. - Урок номер три, - сказал Римо. - Со мной лучше не связываться. Он двинулся к двери, и двенадцать пуэрториканцев расступились, давая ему пройти. Римо схватил Эль Джефе за кадык и потащил за собой. На улице Эль Джефе решил рассказать Римо все. Судя по всему, девчонка законченная идиотка. Она согласилась заплатить им две тысячи долларов только за то, чтобы они завтра выставили пикеты перед зданием ООН. Нет, они никого и пальцем не тронут. Если сеньор хочет, они вовсе не выйдут на демонстрацию, потому что общественный порядок для них дороже всяких денег. - Можете выходить на демонстрацию, - сказал Римо, на прощание еще раз сдавил Эль Джефе кадык и пошел прочь. Искать девчонку не было смысла: она уже наверняка успела уйти. Итак, завтра будет предпринято нападение на делегатов. Римо и Чиун должны этому помешать. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ  Когда над Ист Ривер взошло солнце, на улице было уже полно людей. Перед ними высилось здание ООН, холодное, предостерегающее. К тому времени, как отбрасываемая им огромная клинообразная тень откатилась назад, толпа оживилась, пришла в движение. Демонстранты были молоды, среди них было много негров, пуэрториканцев, но в основном это были белые - и все они держали в руках плакаты и транспаранты. НЕВОЗМОЖНО ОТМЕНИТЬ СВОБОДУ! МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ ЗА СВОБОДУ! На одном из плакатов было написано: НАРОДНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ БОРЬБЫ С ФАШИЗМОМ. В человеке, несшем его, Римо узнал одного из "Гаучос", которых ему пришлось накануне поучить уму-разуму. Конференция по терроризму должна была открыться в одиннадцать утра. Те немногие, кому предстояло занять места на галерее, уже столпились за заграждением у главного входа в здание. Толпа демонстрантов все разрасталась перед зданием, в котором обычно предпринимались попытки сохранить мир в этом раздираемом противоречиями мире, а сегодня предстояло решить не менее трудную задачу искоренения бандитизма в международном масштабе. Римо брезгливо отвернулся от экрана телевизора, когда демонстранты, заметив направленную на них камеру, принялись скандировать: - ВОЙНУ ЗА СВОБОДУ НЕ ОСТАНОВИТЬ! Чиун улыбнулся. - Я вижу, это не укладывается в твое представление о порядке, - заметил он. - Порой мне кажется, что мы тратим время на то, чтобы защитить нашу страну... - Твою страну, - поправил Чиун. - Хорошо, мою страну от идиотов. Политики не позволят построить новые тюрьмы, но как насчет одной большой психушки? Это смогло бы разрешить большую часть наших социальных проблем. - Это лишь подстегнет их, - сказал Чиун. - Я помню, однажды, много лет назад... - Нет, Чиун, не надо, - сказал Римо. - Я сыт по горло тайфунами, толстыми, тонкими, мертвыми животными и собаками, одна из которых лает, а другая кусает. С меня довольно. - Дело твое, - кротко сказал Чиун и снова уставился в телевизор. - Полагаю, сегодня нам придется побывать в этой толпе несчастных пошляков. - Да, - сказал Римо. - Скоро выходим. На сегодня запланировано покушение на делегатов. Надо предотвратить его. - Я вижу, ты не подчинился приказу доктора Смита. - Мы оба знаем, Чиун, что со мной такие номера не проходят. Пока я жив, я не выйду из игры, нравится это Смиту или нет. - Странный тип преданности, когда человек не подчиняется своему работодателю. - Мой работодатель - Соединенные Штаты, - сказал Римо, - а не доктор Харолд Смит. Чиун пож