Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Рота террора --------------------------------- выпуск 3 Перевод на русский язык Центр ЛКЛ Издательский центр "Гермес" 1994 OCR Сергей Васильченко --------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Воздушный лайнер - отнюдь не идеальный объект для террористов. Его нельзя укрепить, нельзя дозаправить. Миссис Кэти Миллер летела из Нью-Йорка в Афины. Мужчина, сидящий рядом, был обаятельным, мягким человеком лет под сорок с ласковыми карими глазами на крупном лице, загорелом и обветренном. Он говорил со странным, слегка гортанным акцентом, безуспешно стараясь развеять ее боязнь воздушного пиратства. - Сейчас путешествие на самолете гораздо менее опасно, чем поездка из одной деревни в другую в средние века, - сказал он. - Во-первых, воздушным пиратам не так-то просто захватить самолет, а во-вторых, пока он в воздухе, это очень уязвимый и неукрепленный объект. Он улыбнулся. Миссис Миллер крепче прижала маленького Кевина к груди. Доводы соседа не убедили ее. - На худой конец, единственное, что нам грозит, - это полетать и приземлиться, скажем, в Ливии или Каире, а потом нас вернут. В наше время все, даже самые воинственные правительства - устали от воздушных пиратов. Ну, не знаю, насколько ужасной эта отсрочка может показаться вам, для меня же она будет просто восхитительна. У меня прекрасная компания: вы и ваш прелестный малыш. Право же, американцы чудесные люди. - Я ненавижу воздушных пиратов. От одной мысли о них я... теряю рассудок и впадаю в ужас. - Вот видите, вы боитесь не воздушного пиратства как такового, а только мысли о нем... Вы боитесь оказаться беззащитной. - Да, пожалуй. Но какое право имеют эти люди подвергать опасности мою жизнь? Я никому не сделала ничего плохого. - Бешеная собака не раздумывает, прежде чем укусить, миссис Миллер. Скажите спасибо, что у них слабые клыки. - Откуда вы знаете, что слабые? - А почему вы уверены в обратном? - Очень просто. Они убивают людей. Они убили спортсменов в Мюнхене, дипломатов еще где-то. Они стреляют в людей с чердака. Подбрасывают бомбы в магазины. Они целятся в невинных людей из укрытий в номерах отеля. Какие уж там слабые клыки! Пассажир на соседнем сиденье усмехнулся. - Это свидетельство слабости. Сильный человек орошает поля. Строит дома. Открывает новые способы борьбы с болезнями. Если какой-то лунатик убивает людей направо и налево, это не сила. Вероятность пострадать от таких безумцев ничтожно мала. - Но она все-таки существует, - возразила Кэти Миллер. Доводы собеседника вызвали у нее непонятное раздражение. Как он может с такой легкостью рассуждать о терроризме? Теперь ощущение страха у нее сменилось раздражением. - Мало ли что может случиться! - сказал он. - На то она и жизнь. Лыжника подстерегает снежный обвал. Пловца - акула. Водителя - авария на дороге. Но для того чтобы жить, нужно воспринимать опасности как неотъемлемую часть жизни. Понимаете, вас беспокоит то, что вы не застрахованы от опасностей, а не то, что они существуют. И террористы внушают вам страх только потому, что напоминают вам о том, что вы предпочли бы навсегда спрятать в каком-нибудь темном закутке вашего сознания. О том, что вы смертны. Нади ответ этим обезумевшим животным - жить. Любить. Послушайте, у вас прекрасный ребенок. Вы летите в Афины к мужу. Уже одно то, что вы живете и любите, служит вызовом, серьезным вызовом любому террористу. Вот вы летите в самолете. Разве это не доказывает слабость террористов? Они не смогли вас остановить. - В ваших рассуждениях что-то не так, - сказала Кэти Миллер. - Не знаю, что именно, но что-то явно не так. Стюардесса наклонилась к ним и с заученной улыбкой предложила выбрать напитки. Миссис Миллер попросила кока-колу. Ее сосед неодобрительно покачал головой. - Сплошной сахар и кофеин, - сказал он. - Не полезно ни вам, ни малышу, которого вы кормите грудью. - Откуда вы знаете, что он не искусственник? - Достаточно видеть, как вы его держите, миссис Миллер. Моя жена точно так же держала нашего ребенка. - Но мне нравится кола, - сказала она. Трое мужчин в деловых костюмах быстро проскользнули мимо стюардессы и направились в носовую часть самолета. Сосед Кэти Миллер, до сих пор державшийся непринужденно, устремил на этих троих настороженный взгляд, словно газель на внезапно появившегося тигра. - У вас здесь кола? - спросил он стюардессу. Кэти Миллер в замешательстве заморгала. Что происходит? - Да. На тележке, - ответила стюардесса. - Дайте же скорее! - потребовал пассажир. - Так вам две колы? - переспросила стюардесса. Сосед Кэти Миллер, казавшийся ей таким любезным и предупредительным, бесцеремонно выхватил напиток, прежде чем стюардесса успела обслужить Кэти. Он поднес напиток к губам, с ужасом наблюдая за тем, что происходило в передней части самолета. Кэти увидела, что он держит около стакана белую продолговатую таблетку. Не отрывая глаз от передней части самолета, он сказал: - Я хочу, чтобы вы запомнили одно, миссис Миллер. Любовь всегда сильнее. Любовь - это сила. Ненависть - слабость. Кэти Миллер некогда было философствовать. Из громкоговорителя понеслись слова, от которых у нее все сжалось внутри: - Говорит Революционный фронт освобождения Палестины. Благодаря нашим героическим усилиям мы доблестно захватили этот самолет, оплот капиталистического и сионистского гнета. Мы освободили самолет. Теперь он в наших руках. Не делайте резких движений, и вам не причинят вреда. Одно резкое движение, и вас пристрелят. Всем положить руки на голову. Без резких движений. Не подчинившихся нашей команде ждет расстрел на месте. Если положить руки на голову, она уронит ребенка. Кэти Миллер положила левую руку на голову, а правой продолжала держать ребенка. Может быть, необязательно поднимать обе руки. Она закрыла глаза и молилась, молилась, как ее учили в воскресной школе. Она говорила с Господом, объясняя, что ни в чем не виновата, чтобы ей и ее ребенку причинять боль. Она умоляла Бога оставить их в живых. - Доктор Геллет! Доктор Геллет! Где вы находитесь? - послышалось в репродукторе. Кэти слышала, как люди пробираются по проходу. Она почувствовала, что под ногами у нее мокро. Должно быть, она выронила стакан с колой. Ей не хотелось открывать глаза, чтобы удостовериться в этом. Она будет сидеть с закрытыми глазами, прижимая Кевина к груди, и все обойдется. Она ни в чем не виновата. Она всего-навсего пассажир. В худшем случае самолет пробудет в воздухе несколько лишних часов, потом она откроет глаза и обнаружит, что они наконец приземлились в Афинах. Так и произойдет, если только не открывать глаза. Воздушные пираты, которые напали на самолет, все равно будут вынуждены где-то приземлиться. Они выйдут из самолета, а она с Кевином и все остальные полетят в Афины. - Доктор Геллет, мы знаем, что вы на борту. Мы все равно найдем вас, доктор Геллет. Не подвергайте опасности других пассажиров, - сказал голос в репродукторе. Кэти услышала поднявшийся среди пассажиров ропот. Какая-то женщина кричала, что у нее сердечный приступ. Заплакал чей-то ребенок. Стюардесса призывала пассажиров сохранять спокойствие. Кэти почувствовала, что самолет снижается. Когда-то она читала, что пуля, пробив обшивку самолета на большой высоте, может привести к взрыву. Или к самовозгоранию? Нет, к взрыву. На большой высоте давление воздуха таково, что делает перестрелку равносильной взрыву бомбы. - Доктор Геллет, мы все равно вас найдем! Просим пассажиров, сидящих рядом с доктором Геллетом или знающих, где он находится, дать нам знать. Мы ничего вам не сделаем. Мы мирные люди и не намерены причинять вам вред. Кэти почувствовала, как ее головы коснулось что-то тяжелое и металлическое. - Я не могу поднять вторую руку. Я уроню ребенка, - сказала она. - Откройте глаза. - Голос был мягкий, но угрожающий. Шелковистая мягкость змеи. Кэти сделала то, чего не хотела делать, пока все это не кончится. Она открыла глаза. Пистолет был направлен ей в лоб. Его держал стоявший в проходе молодой человек в деловом костюме с нервным, изможденным лицом. Пассажир, который недавно уверял ее в невероятности нападения воздушных пиратов, спокойно спал в своем кресле. Глаза его были закрыты, руки лежали на коленях. Из приоткрытого рта, словно кусок жвачки, высовывался кончик языка. Только теперь Кэти поняла, что все еще держит свой стакан в руке над головой. Напиток пролил ее сосед. Наверное, поэтому она и чувствовала, что под ногами мокро. Она не осмелилась посмотреть вниз. - Вы знаете его? - спросил вооруженный бандит, кивком головы давая понять, кого имеет в виду. - Нет. Мы просто беседовали, - сказала Кэти. - Мы знаем его, - сказал бандит и выпустил поток иностранных слов с таким видом, будто собирался сплюнуть. На помощь ему сразу же подошел его сообщник, тоже вооруженный. - Я могу опустить стакан? - спросила Кэти. Смуглый бандит с невозмутимым лицом кивнул. Кэти поставила стакан на ковер и прижала к себе Кевина обеими руками. - Как вас зовут? - спросил смуглый бандит. - Миллер. Миссис Кэтрин Миллер. Мой муж - инженер строительной фирмы. Он работает в Афинах. Я лечу к нему. - Очень хорошо. Так о чем вы беседовали с доктором Геллетом? - Это был обычный разговор. Я не знаю его. Мы просто болтали. - Она ждала, когда же наконец сосед проснется, скажет что-нибудь и тем самым отвлечет внимание бандитов на себя. - Ясно, - сказал бандит. - Он ничего вам не передавал? - Нет, нет, - покачала головой Кэти, - Абсолютно ничего. Смуглый бандит грубо отдал какой-то приказ на своем гортанном языке. Пистолет, который был приставлен к голове Кэти, скрылся в кобуре. Руки державшего пистолет светлокожего бандита освободились, он снял с доктора Геллета куртку, и по странной неподатливости его тела Кэти поняла, что ее приятный попутчик мертв. Таблетка, которую он поднес к стакану, когда трое молодчиков появились в проходе, очевидно, была ядом. Быстрым, сноровистым движением светлокожий бандит раздел и обыскал доктора Геллета. - Ничего, - сказал он, наконец. - Неважно. Он был нужен нам живой. Миссис Миллер, вы уверены, что доктор Геллет не сказал вам ничего важного? Кэти покачала головой. - Попробуйте вспомнить. Какие были его последние слова? - Он сказал, что любовь сильнее ненависти. - Вы лжете. Он сказал вам что-то еще, - трясущимися губами произнес смуглый бандит. - Мы проиграли, - сказал светлокожий. - Что он мог сказать ей за несколько минут? Да и если бы он даже передал ей свои бумаги, он был нужен нам живым. В качестве выкупа. Он знал, что за мертвого выкупа не получишь. Он нас перехитрил. Мы проиграли. В уголках рта у темнокожего выступила пена. - Мы не проиграли. Эта американка помогла еврею. Если бы американцы им не помогали, мы бы вышли победителями. Она во всем виновата. - Братишка, шеф, да она же всего лишь домохозяйка. - Она что-то знает. Она причастна к сионистскокапиталистическому заговору. Это они вырвали у нас из рук победу. - Нас надул доктор Геллет, а не она. На лице смуглого выступила краска. Его темные глаза гневно загорелись. - Ты рассуждаешь, как израильский агент. Еще одно слово в ее защиту, и я пущу тебе пулю в лоб. Веди ее вместе с сосунком в хвост. Я допрошу их. - Слушаюсь, шеф. Кэти попыталась встать, но что-то помешало ей. Светлокожий наклонился к ней, и она подумала было, что он хочет дотронуться до ее бедер, но тот всего лишь отстегнул привязной ремень на сиденье. Он помог Кэти подняться, и она, перешагнув через ноги Геллета, вышла в проход. - Я действительно ничего не знаю, - проговорила она сквозь слезы. - Даже если бы и знала, это ничего не меняет, - сказал светлый бандит. - Он был не военный. Он представлял ценность сам по себе. - Кем же он был? - спросила Кэти. - Исследователем рака. Мы не хотим, чтобы израильтяне первыми нашли средство от этой болезни. Это было бы слишком хорошо для их пропаганды. Мы хотели обменять Геллета на некоторых наших деятелей, сидящих в израильских тюрьмах. - Заткнись! - скомандовал главарь. Когда они вошли в закуток в конце салона, главарь забрал Кевина у Кэти. - Обыщи ее, - приказал он своему сообщнику. Последовала тирада на незнакомом Кэти языке. "Должно быть, это арабский", - подумала она. Произнося эту тираду, светлокожий растопыривал пальцы, словно подвергая сомнению разумность приказа. Главарь ответил какой-то короткой гневной фразой, и его сообщник склонил голову. - Раздевайся, - приказал он, - я буду тебя обыскивать. Всхлипывая, Кэти сняла жакет в клетку, белую блузку, расстегнула юбку. Она отвела от бандитов глаза. - Тебе же велели раздеться, - рявкнул главарь. - Снимай с себя все. Ты что, не знаешь, что значит раздеться? Склонив голову, Кэти завела руки за спину и расстегнула лифчик. Она была слишком перепугана, чтобы испытывать стыд. Она стянула с бедер трусы, и они сползли на пол. - Теперь обыскивай се, - сказал главарь. - Руками. - Да, Махмуд, - отозвался светлокожий. - Не называй имен, - сказал главарь Махмуд. Кэти закрыла глаза. Она чувствовала, как проворные руки бандита шарят у нее по плечам, под мышками, по спине. - Дальше! - сказал Махмуд. Кэти почувствовала, что руки задержались у нее на груди, и вопреки желанию откликнулась на это прикосновение. Руки спустились вниз, по бокам, потом, вначале грубо, затем осторожно рука вошла в ее тело. И тело предало ее. Разум сказал "нет", а тело сказало "да". Ее глаза были закрыты, когда он овладел ею. Мысленно она просила прощения у мужа. Она не могла двигаться в такт движениям насильника и от этого испытывала тайное торжество. Она словно одеревенела. Не успел первый бандит покинуть ее тело, как тотчас же ею овладел другой. В этот раз было больно, а в третий раз она готова была кричать от боли. Закончив, бандиты втолкнули ее в ванную комнату и заперли дверь. Она почувствовала, как самолет качнулся, и продолжала повторять, словно заклинание, что рано или поздно этот ненадежный воздушный объект должен будет приземлиться. В ванной комнате было холодно, она попыталась укрыться полотенцами. Она ощущала себя разбитой, никчемной и измученной. Но в то же время она знала, что ей не в чем себя винить. Она постучала в дверь. Молчание. Она постучала снова. Молчание. - Пожалуйста, принесите моего ребенка. Моего ребенка! Отдайте мне хотя бы ребенка. Молчание. Она принялась изо всех сил колотить в дверь. - Тихо! - раздался грубый окрик. - Отдайте мне ребенка, моего ребенка, - хныкала она. - Молчать! Она услышала за дверью детский крик. Это плакал Кевин. - Отдайте мне ребенка! - вопила она. - Сволочи проклятые! Верните мне моего ребенка! Ублюдки! Звери! Отдайте мне ребенка! Вдруг плач прекратился. Дверь открылась, и какой-то белый сверток полетел прямо на нее. Она инстинктивно отстранилась и тут же пожалела об этом. Сверток ударился о стену и рикошетом отскочил в унитаз. Кэти в отчаянии ухватила Кевина за ручки и вытянула из воды. Но было уже поздно. Кэти поняла это, как только увидела на шее ребенка большой красноватый шрам. Розовая головка Кевина бессильно свисала на грудь. Они сломали ему шею, прежде чем бросить сюда. Когда самолет наконец приземлился, миссис Кэти Миллер по-прежнему прижимала к себе ребенка. Тельце Кевина уже успело остыть, а ее груди болели под тяжестью ненужного теперь молока. Воздушных пиратов приветствовал почетный караул. Их хвалили за мужество, за то, что они "вписали еще одну славную страницу в летопись доблести, чести и отваги, в тысячелетнюю историю мужественных арабских народов. Этот подвиг героев освободительной борьбы является проявлением самого духа арабского народа в их неугасимом стремлении к славе, чести и справедливости". Когда пассажиры самолета наконец добрались до Афин, представители арабской стороны и сочувствующие им лица излагали собственную версию событий, связанных с гибелью ребенка миссис Миллер. Некоторые из них утверждали, что мать в истерическом припадке, спровоцированном пилотом, убила собственного ребенка. Другие, хотя и не оправдывали убийц, намекали, что понимают, по какой причине "мужчины порой бывают вынуждены совершать нечто подобное". Они спокойно отвечали на вопросы репортеров с тем же характерным акцентом, что и у бандитов в самолете. Во всем мире люди сидели перед телевизорами, слушали эти объяснения и видели изможденные лица пассажиров, наконец покидающих самолет в Афинах. В комнате слышался доносившийся снаружи плеск волн. Лица троих мужчин, смотревших на экран, не выражали потрясения. Каждому из них было далеко за сорок. На каждом был костюм с галстуком. Все трое были в звании полковников, но состояли на службе у разных государств. Один был американцем, другой - русским, третий - китайцем. Они смотрели на Кэти Миллер, подавленную после пережитого шока, бесстрастно повествующую о том, что с ней случилось. - Дерьмо! - выругался американец. - Настоящее вонючее дерьмо. Изнасиловала женщину, убили ребенка! - Это-то меня и беспокоит, - заметил китаец в форме полковника. - Изнасилование и убийство? - переспросил русский полковник, как бы не веря своим ушам. Он знал, что полковник Хуан был свидетелем бесчисленных зверств японцев и военной верхушки. Разумеется, все трое считали расправу над гражданскими лицами гнусностью, но все же не трагедией, предвещающей конец света. Это была даже не военная проблема, над конструктивным решением которой следовало размышлять. Эта ситуация скорее походила на случай с собакой, перебежавшей шоссе. Конечно, неприятно. Но из-за этого не станешь переделывать все шоссе мира. - Да, это беспокоит меня, - повторил полковник Хуан. Он выключил телевизор и посмотрел в иллюминатор на водную гладь, стелющуюся до самого горизонта. Трудно было найти для проведения деликатных международных переговоров более надежное место, чем это американское военно-морское судно в открытом океане. - Меня беспокоит, - продолжал полковник Хуан, усаживаясь за стол с двумя полковниками, - когда дилетантам удается с такой легкостью захватить самолет. - Он прав, - сказал полковник Андерсон. - С самого начала перед нами стояла непростая задача. Не исключено, что теперь справиться с ней практически невозможно. - Ну что вы заладили: беспокоит, беспокоит?.. Прежде всего, откуда вы знаете, что это дилетанты? Когда мы вошли в Берлин, у нас были те же самые проблемы. - Да, но их создавали не военные, а бродяги, Петрович. Элитные военные формирования не насилуют женщин и не убивают детей. - Это всего лишь единичный случай, - раздраженно возразил полковник Петрович, отказываясь принимать довод коллеги всерьез. - Ничего подобного, - сказал полковник Андерсон. - Это - система. Одна из групп Ирландской революционной армии захватывает целое крыло здания штаба британской армии, после чего делает небольшую остановку и грабит универмаг. Подразделение южно-американскнх "Тупамарос" веселится в школе для девочек, что не мешает им, однако, впоследствии прорваться сквозь хорошо оснащенную дивизию венесуэльской армии. - Вы точно знаете, что она была хорошо оснащена? - спросил полковник Хуан. - Да, - быстро ответил Андерсон. - Совершенно точно. Мы ее вооружали. Сейчас для нас важно, что конференция ООН по терроризму открывается на следующей неделе. К этому времени необходимо выработать соответствующие международные соглашения. Давайте уясним для себя: нас не было бы здесь, если бы наши правительства не понимали, что в их интересах - раз и навсегда покончить с терроризмом. Двое других полковников торжественно кивнули. Затем Петрович сказал: - Мы прекрасно поработали. За последние несколько недель нам удалось решить целый ряд технических вопросов. На следующей неделе наши правительства совместно представят выработанную нами программу уничтожения терроризма, и все остальные страны присоединятся к ним. Чего же нам волноваться? - Полковник, - жестко сказал Андерсон. - Мы разработали достаточно весомые соглашения по вопросам вооружения, воздушного пиратства, насилия и политических похищений. Однако новая волна терроризма, с которой мы столкнулись сегодня, несет в себе нечто такое, что сводит нашу работу на нет. Полковник Хуан кивнул. Петрович пожал плечами: видно, эти двое попросту свихнулись. - Вся наша работа строилась на необходимости отрезать террористические группы от головных формирований. Мы исходили из того, что боевикам необходима подготовка, финансирование, наконец, страна, под крышей которой они действуют. А что, если все это им уже не нужно? - Чепуха! - воскликнул Петрович. - Нет, не чепуха, - сказал Андерсон. - Он прав, - согласился Хуан. - Только что мы видели, как группа молодчиков без какой бы то ни было специальной подготовки весьма ловко провела захват самолета. Вдумайтесь: на британский авиалайнер напала банда каких-то уличных хулиганов. Партизаны в Венесуэле, о которых я только что говорил, - простые крестьяне, решившие поразвлечься. Непонятно как, но за последние две недели сама природа терроризма изменилась. Разве вы не видите, Петрович, что он больше уже не связан с какой-либо определенной страной? А если это так, то соглашения, выработанные нами для всего человечества, идут коту под хвост. Андерсон кивнул и добавил: - Поймите наконец: бандиты, захватившие самолет, сумели пронести оружие через детекторы новейшего образца. И для захвата самолета им понадобилось всего 37 секунд. - Это - профессионализм, - сказал полковник Петрович. - Обыкновенный профессионализм. - Военный профессионализм, неожиданно появившийся у дилетанта, - уточнил Хуан. - Это как раз и настораживает. - А против профессионализма такого рода, - сказал Андерсон, - любые санкции бессмысленны, потому что террористы новой волны не нуждаются в стране, где можно пройти подготовку. - Это еще не факт, - возразил Петрович. - Все террористы о душе - обычные мерзавцы. Я не уверен, что ваши примеры доказывают, будто у них был доступ к быстрой подготовке. - Во всяком случае, именно об этом я намерен сообщить в докладе своему руководству, - сказал Андерсон. - Полагаю, вам обоим следует довести до своего руководства, что, по нашему мнению, в терроризме возникло новое течение и что конференция будет бесполезна, если нам не удастся вычислить эту силу и понять, как с ней бороться. Полковник Андерсон не сомневался, что американское правительство оценит справедливость его доводов. Он имел доступ к высшим эшелонам власти. Каково же было его потрясение, когда спустя два дня ему стало известно о реакции Пентагона на его доклад. - Наше правительство считает, что никакой новой силы в терроризме не существует, - заявил личный военный советник президента генерал-лейтенант Чарльз Уитмор. - Послушайте, Чак, вы что, рехнулись? - спросил Андерсон. - Правительство Соединенных Штатов намерено вместе с Китаем и Советским Союзом выдвинуть программу борьбы с терроризмом. Эта программа должна быть готова к следующей неделе. Вам вместе с вашими коллегами надлежит продолжить работу над последними завершающими штрихами. Андерсон вскочил на ноги. - Вы что, с ума все посходили? - Он ударил кулаком по широкому, да блеска отполированному столу, совершенно пустому, если не считать стоящего на нем флажка с тремя звездами. - До тех пор, пока мы не найдем способа сдерживать эту силу, конференция будет лишь бурей в стакане воды. Все ваши словопрения и санкции ничего не дадут, и мы придем к тому, с чего начали. Или даже окажемся в худшей ситуации, потому что нынешние санкции ни к чему не приведут, а добиваться новых станет еще труднее. - Полковник, кажется, вы забыли устав. В таком случае позвольте вам напомнить, что полковнику не подобает стучать по столу в кабинете генерал-лейтенанта. - К черту устав, Чак! Он нужен и армии. Перед нами стоит серьезная проблема, а вы зарываете голову в песок. - Полковник, вероятно, вам будет интересно узнать, что я выразил ваши мысли слово в слово. Вероятно, вам будет интересно узнать, что я тоже кричал и ругался. Это могло стоить мне карьеры, но я ругался, полковник, изрыгал проклятия. Но мое начальство приказало передать вам, полковник, что мы намерены продолжать подготовку к конференции, как будто этой новой силы вообще не существует. Это распоряжение Главнокомандующего. Прямой приказ. И мы вынуждены его выполнять. Полковник Андерсон снова опустился на стул. Несколько секунд он молчал, потом усмехнулся. - Ладно, Чак, кто за этим стоит? ЦРУ? - Не понимаю, что вы имеете в виду, полковник. - Черт побери, Чак, не хитрите со мной. Мне предстоит работать с Петровичем и Хуаном, и я должен знать, что к чему. Послушайте, президент не дурак. Вы все ему объяснили. Он ответил: продолжайте работать. Для меня это может значить только одно: он надеется, что к следующей неделе эту новую террористическую организацию загонят в угол. Итак, я спрашиваю: этим занимается ЦРУ? - Уверяю вас, полковник, я ровно ничего не знаю. - Ну, как хотите, Чак, - сказал Андерсон, поднимаясь. - Но я хотел бы, чтобы вы передали наверх одно сообщение. Эта террористическая группа - нечто совершенно особенное. Я не думаю, что ЦРУ с ней справится. Но это уже проблема президента, а не моя. Если те, кто отвечает за все это наверху, спросят вас, посоветуйте им засучить рукава и не делать ошибок. Я вижу, они там чересчур благодушно настроены. - Спасибо, полковник, - сказал генерал Уитмор, давая понять, что разговор окончен. Он по-прежнему сидел за столом, не сводя глаз с двери, которая захлопнулась за Андерсоном. Судя по всему, президента не слишком взволновало появление новой террористической силы, и когда Уитмор предложил подключить к этому делу ЦРУ, он грубо оборвал своего советника. - Никаких ЦРУ, - отрезал он. - Я сам займусь этим. Президент держался настолько уверенно, что впору было заподозрить, что в его распоряжении находится какая-то особая сила, о которой Уитмор не знал. Генерал нагнулся над столом и стал машинально рисовать какие-то фигуры в блокноте. Он был согласен с Андерсоном: новая волна терроризма - это серьезно. Если в распоряжении президента имеется какая-то особая сила, ей следует быть действительно особой. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо, и он отнюдь не чувствовал себя особенным. В это солнечное утро он чувствовал себя вполне обыкновенным человеком. Он стоял перед небесно-голубым бассейном, ничем не отличающимся от всех остальных бассейнов, расположенных вблизи роскошных вилл в этом роскошном районе Калифорнии, жители которого говорили либо о размещении акций, либо о съемках очередного фильма, либо о проклятом подоходном налоге. Не считает ли Римо новый закон о налогах грабительским? Этот вопрос ему задавали сплошь и рядом на вечеринках, утомительных своим однообразием и банальностью присутствующих на них гостей, хотя сами они почему-то чувствовали себя людьми необыкновенными. Нет, Римо не считал этот закон грабительским. Не хочет ли Римо коктейль? Марихуану? Таблетку? Нет, к подобным удовольствиям Римо равнодушен. Закуску? Нет, она может содержать глютамат натрия, и к тому же Римо ест только раз в день. О, Римо предпочитает натуральную пищу? Нет, не сам он, только его организм. Какое знакомое лицо! Не приходилось ли Римо бывать в Париже? Нет. Возможно, мы делали пластическую операцию у одного и того же хирурга. Чем Римо зарабатывает себе на жизнь? Тем, что смиренно выносит общество болванов. Не повторит ли Римо это заявление на террасе? Пожалуй, нет. Знает ли Римо, что он разговаривает с бывшим чемпионом-любителем Калифорнии в среднем тяжелом весе и обладателем черного пояса, не говоря уже об огромных связях, которые есть у каждого владельца киностудии? Нет, к сожалению, не знает. И все же не повторит ли Римо свое высказывание о болванах? Зачем? Болван сам сделает это за него. Не желает ли Римо получить подносом с закуской по лицу? Это вряд ли удастся, потому что сейчас этот серебряный подносик будет нахлобучен на голову болвану. Римо хорошо помнил эту последнюю вечеринку в Беверли Хиллз. Он помнил, как двое слуг с помощью молотка и зубила разгибали поднос, снимая его с головы киношного магната, как тот направил жалобу прямо в Вашингтон и употребил свое влияние, чтобы правительственные агентства покопались в прошлом Римо. Конечно, они ничего не раскопали. Даже номера карточки для получения социальных выплат. Это было естественно. У мертвых нет ни карточек, ни отпечатков пальцев в досье. Римо опустил ступню в воду. Тепленькая. Он оглянулся на дом, широкие стеклянные двери которого были открыты. По телевизору начиналась какая-то мыльная опера. Затем послышалась органная музыка, сквозь которую прорезался голос. - Ты готов? - спросил кто-то из глубины дома скрипучим голосом с восточным акцентом. - Еще нет, папочка, - ответил Римо. - Нужно всегда быть готовым. - Да, но я еще не готов, - прокричал Римо. - Чудесный ответ. Исчерпывающее объяснение. Уважительная причина... - Просто я еще не готов. Вот и все. - ...для белого человека, - продолжил скрипучий восточный голос. - Для белого человека, - раздраженно прошипел Римо себе под нос. Он попробовал воду другой ногой. Все еще тепленькая. Наверху был шум вокруг этого случая с подносом. Сознает ли Римо, какому невероятному риску он подвергает КЮРЕ, привлекая к себе внимание? Разумеется, сознает. Знает ли Римо, как это может отразиться на судьбе страны, если о существовании агентства станет известно? Да, знает. Знает ли Римо, на какие затраты и риск пошло агентство, превратив его в человека, которого не существует? Если речь идет о том, что доктор Харолд В.Смит сфабриковал против полицейского по имени Римо Уильямс дело об убийстве, в результате чего бедолага был приговорен к казни на электрическом стуле, а следовательно, канул в неизвестность вместе со своими отпечатками пальцев и номером карточки для получения социальных выплат; если речь идет об этом, то Римо прекрасно знал, чего все это стоило агентству КЮРЕ. Как помнил он и нескончаемые часы мучительных тренировок, которые превратили его в человека, отличного от всех остальных. Он много чего помнил. Помнил, как очнулся на больничной койке, как ему сказали, что конституция в опасности и что президент наделяет агентство особыми, выходящими за рамки конституционных ограничений полномочиями для борьбы с преступностью. Это была тайная организация, которой как бы не существовало. О ее существовании было известно только президенту, доктору Харолду В.Смиту - главе тайной организации КЮРЕ, вербовщику и Римо. Римо был тем самым полицейским, которого должны были казнить за убийство. Вскоре, правда, возникло небольшое осложнение: вербовщик очутился в больнице, где его кололи и где он мог под влиянием наркотиков заговорить о КЮРЕ. Эту маленькую проблему легко устранили. Римо получил приказ ликвидировать вербовщика, после чего осталось только трое людей, знающих о КЮРЕ. - Почему для таких целей в КЮРЕ используют одного человека? - поинтересовался бывший полицейский Римо Уильямс. - Чтобы у КЮРЕ было меньше шансов стать угрозой правительству. Разумеется, этот один человек получит специальную подготовку. И Римо ее получил. Его тренировал Мастер Синанджу, тренировал так, что порой Римо предпочел бы действительно оказаться на том свете. Да, Римо помнил, на что пошло КЮРЕ ради него, и если перевернутый на голову дурака поднос мог поставить под угрозу существование агентства, значит, грош ему цена. - И это все, что вы можете сказать в свое оправдание, Римо? - осведомился Смит во время одной из редких личных встреч. - Это все, что я могу сказать. - Ну ладно, - сказал Смит с кислой миной. - Теперь перейдем к делу. Что вы знаете о террористах? - Последовала небольшая лекция на тему о терроризме - так сказать, преамбула к заданию. Римо нагнулся и поболтал рукой в бассейне, таком же точно, как у всех обитателей этого роскошного района. - Я не слышу, как твое тело движется в воде, - раздался голос с восточным акцентом. "Я не слышу, как твое тело движется в воде", - тихо передразнил Римо. Он стоял в плавках, хорошо сложенный мужчина лет тридцати с небольшим с резкими чертами лица и глубоко посаженными темными глазами. Если что-то и отличало его от обыкновенного мужчины, так это слишком широкие запястья. Что же касается смертоносной силы, которой он был наделен, то она, как и у любого мужчины, заключалась в способности анализировать. - Я не слышу, как твое тело движется в воде, - повторил голос. Римо вошел в воду. Не нырнул и не прыгнул, поднимая брызги, а именно вошел, как его учили, как будто некая сила тянула его к центру земли. Мгновение назад Римо стоял на краю бассейна, а сейчас теплая вода окружила его, и ноги коснулись кафеля на дне. Со стороны могло показаться, что бассейн засосал его. Он подождал, давая глазам привыкнуть к хлорированной воде, а телу - к недостатку кислорода. Его руки спокойно двигались в воде, пока он пытался сконцентрировать весь свой вес в ногах и ступнях, чтобы удержаться под водой. Он находился в теплом нефритовом мире, он стал частью его и ему не нужно было бороться с этой стихией. Когда он еще только учился двигаться в воде, чем больше стараний он проявлял, тем хуже у него получалось. Мастер Синанджу сказал, что, только перестав стараться, он научится двигаться в воде и что Римо ошибается, полагая, что воду можно победить. Ей нужно подчиниться. - Подчинившись, ты победишь, - сказал Чиун и тут же продемонстрировал, что он имеет в виду. Тело пожилого азиата вошло в воду, оставив за собой три маленьких пузырька, словно камешек, мягко опустившийся на дно, именно опустившийся, а не упавший. Старик двигался плавно, без рывков, совсем как тигровая акула, которую Римо видел в городском аквариуме. Без брызг, без напряжения. Взмах. Еще взмах. Еще. В мгновение ока Чиун оказался на другом конце бассейна, и вот уже он вышел из воды, как будто неведомая сила вынесла его наружу. Мастера Дома Синанджу умели не толкать себя вперед в воде, а добиваться, чтобы вода толкала их. Римо пытался научиться этому. У него не получалось. Он пытался снова. И снова не получалось. Пока однажды, измученный после трех неудачных попыток, во время которых он действовал как обычный пловец, Римо вдруг почувствовал свое тело. Его тело двигалось вперед вместе с водой. Это было слишком легко, чтобы поверить в удачу. Затем он попытался повторить, но не смог. Чиун нагнулся к бассейну, взял Римо за руку и оттолкнул ее. Римо почувствовал силу сопротивления. Тогда Чиун потянул руку Римо в воде. Рука двигалась быстро и без усилий. Вода приняла его руку. В этом и был весь секрет. - Почему вы не показали мне этого с самого начала? - спросил Римо. - Потому что ты не знал, чего именно ты не знаешь. Ты должен начать с неведения. - Папочка, - сказал Римо, - вы выражаетесь так же ясно, как автор Священного писания. - Священное писание непонятно, - сказал Чиун. - А я понятен. К сожалению, слепой не видит света. Теперь ты знаешь, как двигаться в воде. Чиун был прав. Отныне у Римо все получалось. Теперь, когда он снял вес с ног, он понимал воду, саму природу воды. Он научился продвигаться вперед, не преодолевая ее сопротивление, а словно растворяясь в ней. Взмах. Еще взмах. Еще. Вот он уже высунул голову из воды, выбрался наружу и пошел обратно, оставив мокрые следы на желтом коврике. Это не было упражнением, потому что любое упражнение предполагает напряжение тела. Это была практика. Еще раз вниз в бассейн. И снова вхождение в воду - взмах, еще взмах, еще. Потом опять выход из воды, и все повторяется сначала. Прежде чем повторить это в третий раз, Римо оглянулся на дом. Сноровка уже перевела его за ту грань, где начинается скука. К черту! Он ударил ладонью по воде в одном конце бассейна, быстро добежал до другого и снова ударил по воде. - Отлично, - послышался голос из дома. - Отлично. Ты впервые достиг совершенства, насколько это доступно белому человеку. И только вечером, когда телевизионные передачи закончились, а на лице у Римо все еще играла таинственная улыбка, Чиун лукаво посмотрел на своего ученика и сказал: - Третий раз был ненастоящий. - Что, папочка? - Ненастоящий. Ты схитрил. - Зачем мне было тебя обманывать? - возмущенно спросил Римо. - Зачем весеннему рису глотать росу птицы Якка? - Зачем? Я не знаю, - сказал Римо. - Я никогда не слышал о птице Якка. - Ты знаешь. Ты схитрил. Тебе кажется, что затраченных тобой усилий вполне достаточно. Но я скажу тебе: тот, кто избегает дальнейших усилий, обкрадывает себя. В нашем искусстве цена за такую кражу - смерть... Зазвонил телефон, прервав пожилого азиата. Чиун бросил недобрый взгляд на телефонный аппарат и замолчал, как будто не желая соперничать с наглой машиной, осмелившейся прервать его. Римо снял трубку. - С вами говорит "Вестерн Юнион", - услышал он. - Ваша тетя Алиса приезжает навестить вас и просит приготовить для нее комнату. - Хорошо, - сказал Римо. - Какого цвета комната имеется в виду? - Просто гостевая комната. - Вы уверены? - Это все, что вам просили передать, сэр, - произнес оператор с самодовольной уверенностью человека, которого не касаются чужие трудности. - Просто гостевая комната? Не голубая? Не красная? - Именно так, сэр. Я могу прочитать... Римо бросил трубку. Дождался гудка, потом набрал 800 - код района и номер, который необходимо было набрать, потому что в телеграмме ничего не говорилось о цвете комнаты. На том конце провода тотчас же ответили. - Римо, нам повезло. Мы засекли их на высоте две тысячи футов над Ютой. Римо, это вы, верно? - Да, я. Хотелось бы получить кое-какие разъяснения, пока вас не стошнило прямо в трубку. Что с вами, Смитти, черт побери? - Римо был удивлен. Обычно Смит проявлял безупречное, почти корейское хладнокровие. - Мы засекли их над Ютой. Они требуют выкуп, федеральное бюро сейчас ведет с ними переговоры. Деньги будут переданы в аэропорту Лос-Анджелеса. Вам нужно встретиться с представителем ФБР Петерсоном. Он чернокожий. Вы будете вести переговоры. Доберитесь до самой верхушки. Это первая реальная возможность. Повторите для верности. - Встретиться с Петерсоном в аэропорту Лос-Анджелеса. Попасть на борт и попытаться выяснить, кто их руководитель. Насколько я понимаю, речь идет о воздушных пиратах, - сухо сказал Римо. - Отлично. Теперь вперед. У вас очень мало времени. Римо повесил трубку. - Что случилось? - поинтересовался Чиун. - У нашего шефа, доктора Харолда Смита, видимо, поехала крыша. Я не знаю, что случилось, - сказал Римо. Его лицо выражало озабоченность. - Значит, вечером тебя ждет работа? - спросил Чиун. - Угу-у, - протянул Римо. - Ну, я пошел. - Подожди. Я пойду с тобой. Вечер, должно быть, предстоит замечательный. - Имей в виду, Чиун, сегодня будут передавать концерт Барбры Стрэйзанд. - А ты не можешь перенести свое дело на завтрашний вечер? - Нет. - Тогда желаю удачи. И помни: когда тебе захочется рискнуть, подумай о том, сколько времени я на тебя ухлопал. Подумай о том, каким ничтожеством ты был и кого я из тебя сделал. - А что, кажется, я и в самом деле ничего? - спросил Римо и тут же пожалел об этом. - Для белого человека, - уточнил Чиун. - Чиун, твоя мать Вазуу! - крикнул Римо, вылетая за дверь. Он пробежал через двор и был уже в гараже, когда понял, что Мастер Синанджу не преследует его. Он не знал, что такое "Вазуу", но Чиун употреблял это слово во время редких вспышек гнева. Ближе всего к воротам гаража стоял "роллс-ройс Сильвер клауд". Для Римо не имело значения, на какой машине ездить и какой машиной владеть. Он ничем не владел. Он только пользовался вещами. Ему не принадлежало даже собственное лицо, которое нередко приходилось изменять с помощью пластической операции, особенно если оно случайно попадало на фотопленку. Ему не принадлежало ничего, но зато он мог пользоваться практически всем, чем хотел. Как, например, этим "роллс-ройсом" с его мощным, почти бесшумным двигателем - последним достижением в этой области, как своим телом Дестроера, свидетельством безграничных возможностей совершенствования. Как обычно, дорога в аэропорт была забита. Это - Америка, где существуют вещи, которые невозможно одолеть даже с помощью тренировок. Если, конечно, не ставить перед собой цель добраться до аэропорта по крышам автомобилей. Сквозь облако выхлопных газов Римо смотрел на кроваво-красный заход и думал о том, что где-то у него над головой в Лос-Анджелес летит самолет с перепуганными людьми на борту, которых воздушные пираты сделали заложниками. Для пассажиров это было самым настоящим кошмаром. Для профессионала - всего лишь звеном цепи, а Римо был профессионалом. Его задание состояло в том, чтобы ухватиться за главное звено цепи, проникнуть в созданную террористами систему и разрушить ее. Но для того чтобы проникнуть в эту систему, нужно было сначала попасть в аэропорт. Римо нажал на клаксон, и его "роллс-ройс" издал отчетливый, звонкий гудок, который спровоцировал только множество ответных сигналов. Америка... Иногда Римо не понимал, почему Смит так жаждет спасти эту страну. Еще больше его озадачивала непонятная тревога по поводу террористов, из-за которой Смит не побоялся воспользоваться открытой телефонной связью. Если Смит считает, что они представляют такую опасность, КЮРЕ тем более следовало бы действовать с большей осторожностью. С большим хладнокровием. Стало быть, в этом деле с террористами все не так просто. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Агент ФБР Дональд Петерсон был озабочен. Он был встревожен, раздражен и озабочен. Кто-то, ссылаясь на официальные полномочия, уговорил местную полицию, охрану аэропорта, прорвался сквозь кордон ФБР и хотел видеть его. И все это в то время, когда самолет с пассажирами уже приближается к аэропорту, набитый вооруженными до зубов бандитами Черного фронта освобождения. Мало того, что полиции приходится сдерживать натиск репортеров и телевизионных операторов, равно как и толпы зевак, во избежание кровопролития, если начнется стрельба. А тут еще какой-то тип без удостоверения тянет его за рукав, и охрана ничего не может сделать. Трое охранников против незнакомца - и ничего, его ноги будто приклеены к полу диспетчерского пункта. И этот наглый тип приказывал агенту Петерсону связаться по телефону со своим начальством! - Послушайте, - сказал Петерсон, злобно оборачиваясь. - Немедленно покиньте помещение диспетчерского пункта, или вас арестуют за неповиновение властям. - А вам подыщут местечко на Аляске, - холодно ответил тип. - Самолет специально сажают здесь, чтобы я лично смог войти на борт и передать выкуп. Что за чертовщина? Его, Петерсона, неожиданно вызвали из Чикаго с тем, чтобы он принял командование аэропортом в чрезвычайной ситуации - воздушное пиратство с политическим оттенком, а оказывается, что этот неизвестный знает о деле больше, чем он. Петерсон не сомневался в этом. В Лос-Анджелесе самолету действительно нечего было делать. Он летел на Восточное побережье и мог приземлиться в десятке других аэропортов. Перед вылетом из Чикаго Петерсон поинтересовался в штабе, почему был выбран именно аэропорт Лос-Анджелеса и почему они собираются платить, когда национальная политика - не идти навстречу требованиям террористов. - Я думал, наша политика - ни в чем не уступать, - сказал Петерсон начальнику по телефону. - Наша политика сейчас состоит в том, чтобы вы ехали в аэропорт. Деньги будут там. Приказ есть приказ. Военный истребитель доставил Петерсона в Лос-Анджелес. Как только он начал расставлять своих людей и готовить аэропорт к чрезвычайной ситуации, собралась толпа. Репортеры, у которых чутье на жареное, стали пробиваться сквозь полицейские цепи, и прежде чем он узнал об этом, радио сообщило, что самолет приближается к аэропорту. - Позвоните в штаб, - сказал человек без удостоверения. Петерсон посмотрел на него оценивающим взглядом. Глаза незнакомца были холодны и спокойны, в них смутно угадывалось что-то восточное. Такую мертвую холодность Петерсон видел лишь раз, много лет назад, когда присутствовал на казни в Корее. Но этот человек был белый. - Как вас зовут? - спросил Петерсон. - Римо. - Мистер Римо, откуда вы и что здесь делаете? - Римо - это имя, а не фамилия. У вас должны быть инструкции в отношении меня. Очень жаль, если они еще не дошли. - Хорошо, - сказал Петерсон. - Я сделаю вот что: позвоню в штаб, и если не получу в отношении вас никакая инструкций, то арестую вас на месте, а если вы окажете сопротивление, я застрелю вас. - Позвоните, а потом уберите снайперов от входа в ангар. Там они слишком заметны. Они могут застрелить кого-то ненароком. Я не хочу, чтобы здесь летали шальные пули; не люблю халтуры. Снайперы прятались под брезентом в четырех сотнях ярдов от них. Римо заметил, что край брезента колышется, но против ветра. На лице Петерсона было написано удивление, он не предполагал, что кто-то заметит снайперов с такого расстояния. Петерсон знаком показал, чтобы ему принесли телефон. Он стоял перед темным экраном радара и набирал номер, наблюдая за Римо, потом опустил глаза в левый угол экрана. Это был красивый чернокожий малый с волевым суровым лицом, которое сейчас вытянулось от расстройства. - Эта точка на экране - наш самолет? - спросил Римо. Петерсон не ответил. Римо почувствовал, как охранник сжал его бицепс. Не сводя глаз с Петерсона, Римо напряг мышцу, как его учили, затем неожиданно расслабил, словно это был проколотый воздушный шар. Он не смотрел на охранника, но чувствовал, как тот пытается отыскать исчезнувшую мышцу. Он играл с охранником в прятки, напрягая и расслабляя мышцу, расширяя трицепс, затем сокращая его. Охраннику показалось, что в рукаве Римо перекатываются взад-вперед камни. - Вы уверены? - спросил Петерсон в трубку. - Повторите еще раз. Да. Да. Да. Из какого отдела?.. Слушаюсь, сэр. - Петерсон повесил трубку и, вздохнув, повернулся к Римо. - Ладно. У вас есть какие-нибудь предложения? Приказы? Охранник, сообразив, куда подул ветер, отпустил руку Римо. - Да, есть, - ответил Римо. - Выведите всех отсюда. И передайте мне мешки с деньгами. Я поднимусь на борт и поговорю с бандитами. - А пассажиры? Мы должны добиться их освобождения. - Не волнуйтесь, Петерсон. Что вы так нервничаете? - Может погибнуть множество людей! - воскликнул Петерсон. - Да... - сказал Римо. - Это будет катастрофой, - сказал Петерсон. - Гибель множества людей - это беда. Понимаете - беда! - Могло быть еще хуже, - сказал Римо. - Что вы имеете в виду? - На нашем месте могли оказаться неумехи. Это было бы еще хуже. Мы не можем управлять судьбой, но зато мы можем управлять собственными силами. - Боже правый, за что мне все это? - простонал Петерсон, качая головой. Петерсон получил указание убрать снайперов и со взлетно-посадочной полосы. Римо, деньги и Петерсон будут ждать в конце взлетно-посадочной полосы, на которую должен приземлиться захваченный самолет. Римо передаст деньги. Два мешка с деньгами будут лежать в бронированной машине. - Вы хотели скрыть этот инцидент от прессы? - спросил Римо. Петерсон кивнул. - Тогда не нужно было подгонять броневик к аэропорту. - Ах вот как газетчики обо всем пронюхали? Ну, в следующий раз мы не оплошаем. - Вы что же, намерены принимать воздушных пиратов каждый день? Пока они ждали прибытия самолета на взлетно-посадочной полосе в закрытой машине, переложив мешки с деньгами на крышу, чтобы их было видно из окна самолета, Петерсон обрисовал ситуацию. - Это не обычные воздушные пираты. Мы еще не знаем, куда они направляются. Учтите, у них на борту пулемет 50-го калибра. Вероятнее всего, он установлен у входа в кабину пилотов, чтобы держать под прицелом салон. Пулемет 50-го калибра! Римо глядел в темнеющее небо, в котором парила чайка. Она спикировала к воде, затем описала круг и полетела домой, в сторону Тихого океана. - Они пронесли пулемет через детектор самого последнего образца, заметьте, самого последнего образца. Эта штуковина способна обнаружить даже золотую пломбу в зубе. А они пронесли пулемет. Это все равно что незаметно провести слона через турникет. - Слона? - спросил Римо. - Да. Это я для сравнения, - пояснил Петерсон. - А-а, - протянул Римо. - Не думаю, что вам удастся выбраться оттуда живым. - Выберусь, - сказал Римо. Он поискал чайку, но она уже исчезла в бескрайнем небесном просторе. - Я вижу, вы очень в себе уверены, - заметил Петерсон. - Когда человек завязывает шнурки на ботинках, разве он боится сломать пальцы? - Вы так самоуверены? - Да, - сказал Римо. - Расскажите мне про пулемет. Неужели его действительно так трудно пронести через ваш детектор? - До сих пор это считалось совершенно немыслимым. Это приспособление, нашпигованное самой современной техникой. Римо кивнул. Так вот почему Смит подключил КЮРЕ и отправил его сюда встречать самолет. Видимо, Смит уверен, что эта группа - часть новой волны терроризма, разрабатывать которую ему поручено. Смит целый день читал ему лекцию, объясняя, как террористы своими новыми методами могут превратить международные санкции в пустые бумажки. "Мгновенный профессионализм" - так он это назвал. - Вам известно что-то такое, чего не знаю я, верно? - спросил Петерсон. Римо кивнул. - Вы из ЦРУ? - Нет, - сказал Римо. - Что-то связанное с аэронавтикой? - Нет. - С Пентагоном? Римо покачал головой. - Так откуда же вы? - Из Американской страховой ассоциации. Знаете, если вдруг погибнет восемьсот тысяч человек, акции страховых компаний упадут почти до точки в индексе Доу Джонса. Ужасно, не так ли? - Вы чертовски хитрый сукин сын, - сказал Петерсон. - Надеюсь, они вас прикончат. Римо прищурившись посмотрел на горизонт. - По-моему, это и есть наша крошка. - Где? Римо показал на север. - Я ничего не вижу. - Подождите. Прошло пять минут, прежде чем Петерсон увидел точку в небе. - У вас что, вместо глаз бинокль? - Сотрудникам страховых компаний полагается... - О, заткнитесь... Самолет двигался по прямой. Никаких заходов. Да в этом и не было необходимости. Трасса была свободна. Римо видел, как огромная серебристая машина приземлилась медленно, словно падающий дом, как она коснулась посадочной полосы и стала приближаться к ним. Римо видел, как вращаются пропеллеры. Закашляли двигатели, и самолет остановился. Римо услышал возню и стук в главную дверь самолета. Воздушные пираты смогли захватить самолет, но не знали, как открыть дверь! Хотя и умудрились незаметно пронести пулемет на борт самолета. Безусловно, они умеют обращаться с оружием. Ну, это неважно. Дверь открылась, и огромный человек в дашики с прической "афро" встал в дверях с автоматом в правой руке и мегафоном в левой. Помимо пулемета 50-го калибра, у каждого из бандитов, значит, было еще и личное оружие. Все это они пронесли через совершеннейшую систему безопасности. Не исключено, что на борту окажется еще и слон. - Эй вы, там, в машине. Выходите с вытянутыми вперед руками. Откройте двери и багажник, чтобы мы видели, что в машине, - раздался громкий голос из мегафона. "Неплохо, - подумал Римо. - Они осторожны". Он кивнул Петерсону, чтобы тот открыл двери. - У меня нет ключей от багажника! - прокричал Петерсон в сторону самолета. - Стреляйте, в замок, чтобы открыть его, - приказал мужчина, стоявший в дверях самолета. Умно. Он проверяет, вооружен ли Петерсон. - У меня нет оружия, - сказал Петерсон. - Тогда бросьте сюда деньги. Римо выпрыгнул из машины и, взяв лежавшие наверху два мешка с деньгами, вытянул руки перед собой. - Я передам вам деньги, но я хочу, чтобы освободили пассажиров. Я не надеюсь, что вы отпустите их до того, как я отдам вам деньги. Но я рассчитываю, что они смогут выйти. Поэтому разрешите моему другу отогнать машину и подвести к самолету трап, чтобы люди смогли выйти из самолета после передачи денег. - Нет. Деньги сейчас, иначе мы убьем заложника. - Если вы убьете заложника, ни один из вас не выйдет из самолета живым, - крикнул Римо. - Подумайте об этом. Один выстрел в заложника - и все вы отправитесь на тот свет! - Ради Аллаха мы готовы умереть. И окажемся в раю! - Что ж, валяйте, - сказал Римо. - Я тебя пристрелю, хочешь? - Если погибну я, погибнут все. - Ты лжешь. - Попробуй. - Мне известны ваши подлые уловки. - Не стесняйся, проверь меня. - Подожди. Темная голова исчезла в самолете. Так, он не главарь. Голова высунулась опять. - Ну ладно, только без глупостей! Иначе заложника убьют, и его смерть будет на твоей совести. - Ты говоришь, как белый, - сказал Римо. Он увидел, как человек в дверях самолета побледнел. Отлично. Небольшая нервотрепка ему не помешает. Он умело держал автомат, палец находился не на спуске, а рядом с ним. Петерсон посмотрел на Римо. - Отведите машину и подгоните трап, - сказал Римо, повернувшись спиной к зданию аэропорта. Должно быть, фотографы уже работают вовсю. Возможно, у кого-то из них имеется телескопический объектив, и физиономия Римо может попасть на фотопленку. Трап медленно приближался, Римо тем временем болтал с человеком в дверях самолета. - Как долетели? - поинтересовался он. - Полет к свободе - величайший из всех полетов. - Я говорю о еде. Как вас кормили - по первому классу или по туристическому? - Когда имеешь оружие, всегда путешествуешь первым классом, - сказал мужчина с "афро". - Ну конечно, - сказал Римо. - Конечно. Когда трап поравнялся с самолетом, Римо увидел, что палец бандита передвинулся ближе к спусковому механизму. Ствол поднялся на тот уровень, где на ступеньках могли прятаться люди. Трап состыковался с самолетом, и чернокожий вышел на платформу с автоматом наготове и заглянул вниз. Кивком головы он велел Римо войти в самолет. С беззаботным видом пассажира, отправляющегося в отпуск, Римо вошел в самолет с двумя мешками денег. - А вот вам и подарочек на обратный путь, - сказал Римо. - Тихо, парень, - сказал бандит. - Отнеси эти мешки в нос самолета. К Римо повернулось множество лиц - мужских и женских, белых и черных, детских и старческих, и на всех был написан страх. Перед кабиной пилота, как и предполагал Петерсон, стоял пулемет 50-го калибра. Казалось, даже воздух в этом старом винтовом самолете был пропитан страхом. Римо чувствовал его запах, сложный запах, состоящий из смеси адреналина, пота и мочи. - Не вертеть головами, смотреть вперед! - скомандовала чернокожая женщина в желтом дашики и высоком тюрбане. Пассажиры повернули головы, как было велено. Римо шел по проходу прямо к пулемету 50-го калибра. Он был направлен ему в пах. За пулеметом на корточках сидел мужчина; женщина стояла за его спиной. - Положи мешки! - приказала она. Римо опустил мешки. - Закрой дверь, Карим! - крикнула она боевику в хвосте самолета. - Минутку, - сказал Римо. - Вам не нужны эти заложники. Женщина холодно посмотрела на Римо. У нее было полное, но не дряблое лицо и такая же крепкая шея. - Тебя не спрашивают, кто нам нужен, а кто нет. - Вам не нужны эти семьдесят перепуганных людей, которые со страху могут наделать глупостей. Достаточно пилота, второго пилота и меня. - И стюардесс, - сказала она. Судя по выговору, она была уроженкой Бостона или Новой Англии... - Стюардессы вам тоже не нужны. Заложник есть заложник. Все остальное - багаж. - Не твое дело, - буркнула женщина. - В этой сложной ситуации пассажирам и стюардессам здесь не место. Я пытаюсь объяснить, почему выпустить их в ваших же интересах. Несколько мгновений женщина размышляла, и Римо видел точный расчет в ее глазах. - Открой сумки, - сказала она. Римо расстегнул оба брезентовых мешка и вытащил несколько пачек купюр. - Положи обратно. Ты не заменишь собой семьдесят заложников. - Заменю. Я вице-президент Первой трастовой компании Лос-Анджелеса, - сказал он, указывая на пометки на брезентовых сумках. - Вы знаете, как мы, капиталисты, ценим банкиров. Холодная улыбка промелькнула на лице женщины. - Ты не похож на банкира. - А ты не похожа на террористку. - Ты будешь первым, кто умрет, если что-то пойдет не так, - сказала она и, махнув рукой, скомандовала: - Карим, открой дверь! Не объявляя всем пассажирам, что они свободны, она жестом показала сидящим на ближайших креслах идти в хвост самолета. "Разумное решение. Так не будет давки", - подумал Римо. Не прошло и трех минут, как самолет опустел. Чернокожий мальчик хотел было вернуться за игрушечным паровозиком, но мать сердито остановила его. - Пусть возьмет свой паровоз, - сказала женщина в дашики. Одна из стюардесс отказалась выходить. - Я останусь с пилотами, - сказала она. - Выходи, - сказала женщина в дашики. Карим схватил стюардессу за шею, вытолкнул ее в проход, потом за дверь. Женщина постучала в дверь кабины пилотов. Дверь открылась, и невысокий черный человек с огромным лбом и в очках в металлической оправе высунул голову. Римо увидел ствол "Магнума" 357-го калибра. - Интересно, а слона у вас случайно нет? - спросил Римо. - Кто это? - спросил человек с "Магнумом" - Банкир. Наш заложник. Мы получили деньги. Теперь можем лететь. Как с горючим? - Горючего достаточно, - ответил обладатель пистолета. - Отлично, заводи, - сказала женщина. Взревели двигатели, и Римо почувствовал, что пропеллеры набирают обороты перед взлетом. - Мне стоять здесь или я могу сесть? - Стоять, - сказала женщина. - Если самолет дернется, я останусь без потомства. - Придется рискнуть. - Ну да, если вы собираетесь прыгать с парашютом, вам наплевать, что станет со мной, - сказал Римо. Лицо женщины оставалось холодным. - А почему ты думаешь, что мы собираемся прыгать с парашютом? - Горючее. Это винтовой самолет. Если бы вы собирались лететь за границу, вы захватили бы реактивный. Наверное, вы полетите обратно на восток. На этом самолете далеко не улетишь. В порядке предположения я бы сказал, что вы направляетесь куда-то в центральные штаты. Для прыжков с парашютом больше всего подходит глухая или лесистая местность, не станете же вы приземляться на городской улице? - Ты не банкир, верно? - спросила женщина. Римо пожал плечами. - Но в качестве заложника ты сойдешь. - Для трупа ты чересчур нахальна, - сказал Римо, и, когда самолет набрал высоту в четыре тысячи футов, он улыбнулся пулеметчику. - Знаешь что? - сказал ему Римо. - Что? - спросил пулеметчик. - Ты проиграл, - сказал Римо, подошел к пулеметчику и мизинцами раздробил ему запястья. Черная голова наклонилась; Римо ударил ладонями по ушам. Глаза выскочили из орбит. Пулеметчик был мертв. Это произошло так стремительно, что женщина в дашики не успела выхватить пистолет, спрятанный под одеждой. Римо схватил ее за руку, притянул к себе, приподнял как мешок и потащил перед собой в хвостовую часть самолета. Карим не мог стрелять из-за риска попасть в предводительницу. Вдруг ее тело поднялось в воздух, ударило Карима в лицо, и оба с грохотом врезались в дверь туалета. Открылась дверь кабины пилота, и Римо схватил свой живой щит для очередной атаки. На этот раз он не швырнул бесчувственное тело в бандита, а, оказавшись у двери, скользнул в кабину. Удар сверху вниз, и пистолет упал в проход, не причинив никому вреда, а державший его бандит рухнул на мертвого пулеметчика. Ствол 50-го калибра уставился в потолок. - Ребята, вы в порядке? - крикнул Римо в кабину пилотов. - Да. Что случилось? - спросил пилот, обернувшись. Римо отвернулся, чтобы пилот не смог увидеть его лицо. - Ничего, - сказал он. - Мы в безопасности. - Тогда возвращаемся в Лос-Анджелес? - Пока нет. Дайте мне минут десять, а потом можете поворачивать. Мне надо кое с кем поговорить. Не выходите пока в эфир. - Римо перегнулся через поверженных бандитов и захлопнул дверь кабины. Подхватив женщину в дашики и мужчину с пистолетом, Римо поволок их по проходу к Кариму, который уже приходил в себя. Побрызгал бандитов водой. Они очнулись. Мужчина с пистолетом попытался пошевелить правой рукой и застонал. - Что произошло? - спросил Карим. Трое бандитов сидели в проходе, привалившись к двери туалета. - Сейчас мы сыграем с вами в игру, - сказал Римо. - Она называется "Правда или расплата". Я задаю вопросы, вы даете мне правдивые ответы, или наступает расплата. - Я требую адвоката. Я знаю свои конституционные права, - огрызнулась женщина в дашики. - Боюсь, с этим у нас загвоздка, - сказал Римо. - Потому что из-за таких, как вы, нашему правительству пришлось создать агентство, которое действует вне рамок конституции. В этом агентстве служит один вредный сукин сын, каких вы еще не встречали. Легальные способов расследования он не признает, а следует только законам джунглей. - Этот сукин сын - ты? - спросила женщина. - Хочу предупредить: если ты намерен действовать в духе полицейских хамов, наши братья выставят пикеты отсюда до Вашингтона и будут требовать твою задницу. Слышишь, белый? Тебе не поздоровится! Римо улыбнулся и элегантным движением правой руки раздробил ей коленную чашечку. - А-а-а! - завопила женщина, схватившись за колено. - Это вступление. Я же предупреждал, что вы имеете дело с вредным сукиным сыном. Теперь ваши имена, ребята. Поверьте мне на слово, в сравнении со мной полицейские - сущие ангелы. - Калала Уэйлд, - сказала женщина с искаженным болью лицом. - Твое настоящее имя? - Это мое настоящее имя. - У тебя есть еще одно колено... - Лерония Смит. - Прекрасно. Теперь ты, Карим. - Тайрон Джексон. - А ты? - обратился Римо к мужчине, который охранял кабину пилотов. - Мустафа Эль Факар. - Попробуем еще раз, - сказал Римо. - Мустафа Эль Факар. - Меня не интересует имя человека, который продал твоего прапрадедушку работорговцам. Твое имя? - Мустафа Эль Факар. Римо пожал плечами. Ну что ж. Он ухватил бандита за шею и подтащил к выходу. Левой рукой он распахнул дверь самолета. Ветер ударил им в лицо. Дашики бандита развевалось и щелкало на ветру, как обезумевший флаг. - Ну что ж, Мустафа. Обдумай все по пути вниз. - Ты не посмеешь выкинуть меня. - Как мне тебя убедить, - сказал Римо, - что я вам не добренький полицейский из службы урегулирования межрасовых отношений? - Ты блефуешь, белый. - Прощай, милок, - сказал Римо и выбросил бандита за борт. Тот исчез в клубящемся воздушном потоке, не успев даже пикнуть. Калала Уэйлд и Карим вдруг поняли, что на протяжении трехсот лет их никто по-настоящему не угнетал. Теперь Римо казался им другом. Именно другом. Они вовсе не хотели заниматься воздушным пиратством. Они просто сбились с пути истинного. - Да, нас одурачили, - сказал Тайрон Джексон, он же Карим. Кто одурачил? Какой-то радикал. Настоящий поганец. Жаль, что его здесь нет, они сказали бы ему парочку ласковых. Калала и Карим любят Америку. Любят людей всех рас. Любят человечество. Мартин Лютер Кинг был совершенно прав. - Да уж, - сказал Римо. - С Мартином Лютером Кингом мне было бы потруднее. А вы ребята как раз по мне. Выкладывайте, как зовут вашего главаря и где вы тренировались? Они не знали имени главаря. Обучение проходило в Пэттон-колледже, неподалеку от Сенека фоллз. - Так. Кто вас тренировал? - Мы никогда не видели его. Честно, - сказал Тайрон. Римо поверил ему. Он поверил Тайрону, потому что это были его последние слова, перед тем как бандит вылетел за борт самолета. - Итак, мэм, - обратился Римо к женщине. - Расскажите быстренько о вашей подготовке. Сроки. Методика. - Один день, - ответила женщина. От боли в колене у нее текли слезы. - Позволь сделать тебе комплимент. Ты слишком многое умеешь для однодневной подготовки. Давай попробуем снова. - Клянусь. Всего один день. Ты не станешь меня убивать? - Именно это я и собираюсь сделать, - сказал Римо. - Тогда будь ты проклят, белая сволочь! С помощью Римо женщина повторила путь ее сообщников и в развевающихся на ветру одеждах скрылась в облаке. Захлопнув за ней дверь самолета, Римо раздосадовано щелкнул пальцами. Черт побери, он забыл спросить, как они пронесли оружие на борт самолета? Смит, конечно же, спросит об этом. Проклятье и еще раз проклятье! Римо прошел в кабину и велел пилоту возвращаться в Лос-Анджелес. В аэропорту группа адвокатов-радикалов уже поджидала своих клиентов. Римо сказал агенту Петерсону, первым поднявшемуся на борт, что адвокатам следовало оставить свои чемоданчики дома. Он объяснил, что бандиты пытались выпрыгнуть с парашютом, но их парашюты не раскрылись. Римо скрылся в толпе. На следующий день Петерсон доложил начальству, что человек, посланный Вашингтоном, убил воздушных пиратов и... тут же угодил под служебное расследование. Представитель ФБР заявил, что Вашингтон никого никуда не посылал. Петерсону предстояло ответить за неполное соответствие должности. В частном порядке его заверили, что самое худшее, что его ожидает, - это десять лет работы в Анкоридже, на Аляске. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Римо свернул с Палисайдс Паркуэй и вырулил на НьюЙоркскую скоростную эстакаду. Он проделал весь путь с запада без остановки и без минуты сна. Последняя тысяча миль сопровождалась еще и жалобами Чиуна. Он умолк только тогда, когда начались дневные сериалы. Чиун сидел на заднем сиденье перед портативным телевизором. Римо вел машину, и создавалось впечатление, будто он - шофер, приставленный к Мастеру Синанджу. Размолвка вышла из-за Барбры Стрэйзанд. Когда Чиун услышал, что город Сенека Фоллз находится в штате Нью-Йорк, он спросил: - Это рядом с Бруклином? - Нет, не совсем. - Но это в той же провинции? - Только на другом конце. - Мы будем проезжать Бруклин по пути в Сенека Фоллз? - Нет. Это не по пути. - И все же мы могли бы ненадолго заехать в Бруклин? - Зачем тебе Бруклин, Чиун? - спросил Римо. - Я хотел бы посетить монумент в честь Барбры Стрэйзанд, которая там родилась. - Не думаю, что в Бруклине существует такой монумент. Чиун в растерянности посмотрел на него. - Но ведь существует памятник Вашингтону? - Да, - сказал Римо. - И мемориал Линкольна? - Да. - И Круг Колумба? - Да. - Тогда мы должны посетить монумент Стрэйзанд. Если американцы сочли возможным воздать должное развратнику, неудачнику и заблудившемуся мореплавателю, они тем более должны чтить место, где родилась одна из величайших их соотечественниц. - Чиун, Барбра Стрэйзанд не национальный герой США. - И ты считаешь, что такую страну стоит спасать? - спросил Чиун и замолчал. Он молчал с Янгстауна, штат Огайо, когда началась очередная серия фильма "Пока Земля вертится". Римо готов был поклясться, что сюжет фильма не продвинулся вперед ни на шаг с тех пор, как год назад он случайно увидел в Майами сцену, в которой доктор Рамсэй Дункан мучительно размышляет, стоит ли открыть Ребекке Вентворт, что ее отчим Уильям Фогельман, создатель лекарства от болезни, распространенной среди индейцев племени Аука и связанной с недоеданием, вовсе не ее отчим, а любовник ее сводной сестры, которая собиралась покончить с собой? И вот теперь, спустя год, Римо услышал по телевизору, установленному на заднем сиденье, что доктор Дункан по-прежнему мучается сомнениями, следует ли открыть Ребекке правду о ее отчиме или нет. Когда они доехали до штата Нью-Йорк, мыльные оперы закончились. Чиун молча сидел на заднем сиденье, закрыв глаза. Доктор Смит приказал Римо отправляться в Пэттон-колледж самолетом, но Римо не хотел "светиться" в аэропорту. Программы новостей трубили о таинственном самозванце, который проник в самолет и, похоже, выкинул воздушных пиратов за борт. И хотя фоторепортерам удалось запечатлеть лишь затылок Римо, а фоторобот имел такое же сходство с оригиналом, как лицо с книжной обложки, во всех аэропортах только и говорили о мужчине ростом в шесть футов с темными глазами и широкими запястьями. Смит все еще находился в состоянии непонятного возбуждения в связи с терроризмом - это доктор-то Харолд Смит, которого десять лет назад назначили главой КЮРЕ именно из-за его феноменального спокойствия и невозмутимости. Смит вылетел в Лос-Анджелес для личной встречи с Римо, прекрасно сознавая, что каждая такая встреча связана с немалым риском для глубоко законспирированной КЮРЕ. - Мы можем доставить вас в Пэттон-колледж сегодня же вечером. Истребителем ВМФ. Меньше трех часов - и вы на месте, - сказал Смит. - А вся страна тем временем говорит о таинственном незнакомце и его воздушных приключениях. Предположим, кто-то узнает, что какой-то парень, по описаниям похожий на меня, летает самолетами ВМФ. Опомнитесь, Смитти, что с вами? - Вы не понимаете, насколько это срочно, Римо. - Тем больше оснований действовать осторожно, точно и компетентно. - Вы начинаете говорить, как Чиун. - Я начинаю говорить так, как прежде говорили вы. - Вы должны покончить с ними немедленно. Слышите, Римо, - немедленно. - Все будет сделано в срок, расслабьтесь же. - Международная конференция по терроризму открывается на следующей неделе. К тому времена с этой силой должно быть покончено. Вы понимаете? Понимаете, что поставлено на карту? - Да, - сказал Римо. - Не волнуйтесь. Желтое лицо Смита вдруг побагровело. - Что с вами? - мягко спросил Римо. - Ничего. Я чувствую себя отлично. Все хорошо. - Может, дать вам воды? - Нет. Все в порядке. Это было два дня назад и за несколько тысяч миль отсюда. Римо все еще беспокоился о Смите, хотя в принципе ему не было до него дела. Просто видеть Смита в таком состоянии было все равно что присутствовать при крушении Вселенной. Смит понимал, до чего может довести человека такая, как у него, работа. И Римо понимал, что его ожидает. И все же видеть Смита в таком состоянии... Римо сбавил скорость, чтобы взять в будке талон на платное шоссе. Клонящееся к закату солнце отбрасывало красноватое зарево на подножия окрестных гор. Только отравленный выхлопными газами воздух напоминал Римо, что они находятся вблизи большого города. - Мы проехали Бруклин? - спросил Чиун, когда Римо вырулил в центральный ряд. - Да. - Жаль, что я так и не увижу улицу, на которой она родилась. - Стрэйзанд? - Да. Это был бы счастливейший миг в жизни бедного старого учителя, так много сделавшего для своего недостойного ученика. - Мы не поедем в Бруклин, Чиун. - Я знаю, - сказал Чиун печально. - Я знаю. Бруклин нам не по пути. Это неудобно. И кто я такой, чтобы ради меня терпеть неудобства? Какое тебе дело до того, как жаждет мое сердце этого крошечного удовольствия? В конце концов, я всего лишь человек, который превратил лепешку коровьего навоза... - Да, - сказал Римо, навострив уши в ожидании похвалы. - ...в нечто мало-мальски соответствующее, - сказал Чиун. - В этом мире нет награды за мастерство, за совершенство. Человек отдает все, что может, но неблагодарный ничего не вернет ему взамен. - Мы не поедем в Бруклин, Чиун. - Я знаю это, Римо, потому что я знаю тебя. Римо понял: теперь лучше держаться подальше от других машин. Обиженный Чиун имел обыкновение вымещать злобу на проходящих мимо машинах. Молниеносным движением его руки срубали с автомобилей либо антенны, либо зеркала заднего обзора. После этого Чиун обычно улыбался и делал водителю ручкой. Римо почувствовал, что ему дует в спину: не иначе, как Чиун опустил стекло и приготовился позабавиться. Римо удалось спасти "фольксваген" и "бьюик", но бежевый "кадиллак" явно пострадал, хотя его водитель, ничего не подозревая, любезно улыбнулся Чиуну и помахал в ответ. Это испортило Чиуну удовольствие, и Римо почувствовал, что в спину больше не дует. Окно закрылось. - Папочка, серьезно сказал Римо. - Я беспокоюсь. Беспокоюсь из-за Смита. - Хорошо, кода подчиненный беспокоится о своем начальнике. Но важно не беспокоиться, а понимать, чем ему помочь. - Мне кажется, Смит немного не в себе, и я не знаю, как ему помочь. - Единственным доступным тебе способом, сынок. Тем, чему я обучил тебя и чему в свое время обучили меня. Осуществлением своего призвания. - Да, но... - Что значит "но"? Всегда существует какое-то "но", чтобы оправдать глупый поступок. У тебя есть преимущество перед остальными белыми. Тебе не под силу заниматься дипломатией или состоять на гражданской службе, ты не способен повести за собой сотни людей. Ты - убийца. Ассасин. Довольствуйся этим. Если ты потерпишь неудачу на этом поприще, ты потерпишь неудачу во всем. - Я просто хотел бы чем-нибудь ему помочь, черт побери. - А я хотел бы быть воробьем, - сказал Чиун. - Почему воробьем? - Чтобы улететь отсюда и побывать в Бруклине, хотя бы на закате дней. - Ты никогда не отступаешь от своего. Никогда. Хорошо, обещаю тебе, когда все закончится, мы поедем в Бруклин и отыщем дом, в котором родилась Барбра Стрэйзанд. Согласен? Это тебя устраивает? - Мы могли бы повернуть назад прямо сейчас, - сказал Чиун. - И покончить с этим, чтобы твоя совесть была чиста. - Сдаюсь, - сказал Римо. - Значит, мы поворачиваем? - Нет, - сказал Римо. - Довольно оригинальный способ сдаваться, - заметил Мастер Синанджу и обиженно замолк. Он не проронил ни слова до самой ночи, когда их машина наконец добралась до окраин Сенека Фоллз. ГЛАВА ПЯТАЯ Римо полагал, что отыскать тренировочную базу в Пэттон-колледже или в округе не составит особого труда. База должна отвечать определенным требованиям, поэтому ее не разместишь в однокомнатной квартире. Взять хотя бы автоматы Калашникова, которыми были вооружены воздушные пираты. Если собираешься стрелять не только в упор, нужен тир или стрельбище как минимум в пятьдесят футов, а еще лучше - в сто. Идеальным было бы расстояние в пятьдесят ярдов. Школьная доска в мишени явно не годится. Террористам необходимо хладнокровие. Лучший способ укрепить нервы - бегать сквозь огневую полосу. А огонь оставляет следы. Преодоление препятствий и тренировка на макетах самолетов опять-таки необходимы. Короче говоря, если тренировки проходили где-то здесь, Римо найдет это место. Оправившись от потрясения после того, как Римо сообщил ему, что не сумел выяснить, как оружие проносилось через детекторы, Смит предупредил, что подготовка террористов может не иметь ничего общего с представлениями военных специалистов. - В таком случае они оставили какие-нибудь другие следы. Успокойтесь, Смитти. Считайте, что они уже трупы. Пэттон-колледж был небольшим университетским городком. Римо решил прогуляться в одиночку. Чиун заявил, что дорога вымотала его, но Римо знал, что если бы Чиуна заинтересовала жизнь американского университета, он мог бы бодрствовать целую неделю. В этом не было ничего сверхъестественного, просто Чиун умел на несколько секунд погружаться в глубокий сон, достигая того же результата, что обычные люди за несколько часов. Естественно, в Пэттон-колледже был гимнастический зал. Точно такие же можно увидеть в любом университетском городке. Административный корпус выглядел жалкой лачугой, но основные корпуса представляли собой современные сооружения из кирпича и алюминия, отделенные друг от друга зелеными газонами. Римо считал маловероятным, что тренировки проводились на газонах, тем не менее он обошел их. Ни на одном трава не была вытоптана. Несколько девушек-студенток наблюдали за ним, он улыбнулся им не ради флирта, а лишь для того, чтобы показать, что он их заметил. Он хотел бы учиться в таком колледже. В прежней жизни, когда он был обычным человеком с удостоверением личности и служил в полиции Ньюарка, Римо записался в вечернюю школу Ратджерс. Он не мог позволить себе учиться в дневное время. Если бы мог - кто знает, может быть, он никогда не попал бы в КЮРЕ, и сейчас у него была бы семья. Конечно, он догадывался, что семейная жизнь кажется ему такой привлекательной только потому, что он толком не знает, что это такое. И все-таки, наверное, приятно сознавать, что дети носят твою фамилию. Сам он был сиротой и, вообще говоря, не был уверен, что Римо Уильямс его настоящие имя и фамилия. Он забрел в гимнастический зал. Вот идеальное место для тренировки. Пузатый мужчина со свистком стоял в стороне, следя за тем, как полсотни парней выполняют упражнения. Ему было за сорок, на голове - бейсбольная кепка. Должно быть, это тренер. Никакому другому мужчине средних лет, кроме тренера, не пришло бы в голову надеть бейсбольную кепку, если только он не адмирал, но Пэттон-колледж не имеет выхода к океану. - Весенние тренировки? - спросил Римо. - Да, - буркнул тренер. - Кто вы? - Журналист. Собираюсь написать статейку о небольших колледжах. О том, как в них поставлены занятия физкультурой. - Эй, ты! - закричал тренер. - Шевели задницей, ленивая скотина! - Он махнул блокнотом парню, который растирал ушибленное колено. - Мы используем этот спортзал, - тихо проговорил тренер, - для формирования характера. Это целая спортивная философия в Пэттоне. Эй, Джонсон. Делай отжимания как положено, не то живо отправишься обратно в гетто. Здесь тебе не Гарлем. Тренер тут же оговорился, что вообще-то в его команде нет расовых проблем, и попросил Римо особо подчеркнуть это в своей статье. - У нас здесь хорошие ребята. Хорошие. - Используется ли спортзал все двадцать четыре часа в сутки? Тренер покачал головой. - Имеется ли команда по стрельбе? - Нет - Проводятся ли занятия по боевым рукопашным искусствам? - Нет, это для "голубых". Получит парень кулаком в лоб и все. Знаешь, бух в голову. Кулаком. По-американски. Не переношу эти штучки косоглазых. Только не записывай это. Лучше напиши, что мы рассматриваем спорт как лабораторию развития взаимопонимания. Эй, Гинсберг! Ты ждешь, пока твоя мамочка сделает за тебя отжимание? Давай отжимайся, как следует. Петролли! Выгоняй жир из своей задницы... Спорт, как известно, является продолжением греческой философии о здоровом теле и здоровом духе. Неважно, вышел ты победителем или проиграл, важно, как ты играешь. - Вы что, много проигрывали в прошлом сезоне? - Ну, дай мне объяснить. Видишь ли, если взглянуть на статистику, на самом деле мы не так уж много проигрывали. Пока тренер приводил статистические данные, которые сделали бы честь самому ретивому из правительственных экономистов, Римо осматривал стены зала. - Так что видишь, в целом нам сопутствовала удача. - Да, - сказал Римо. - Послушай, если встретишь здесь пожилого азиата в длинных развевающихся одеждах, не упоминай при нем слова "косоглазый". Хорошо? - Черт, за кого ты меня принимаешь? Я знаю, как с чурками обращаться. Был тут один косоглазый на прошлой неделе. Я разговаривал с ним, как с нормальным человеком. - Ну, ты настоящий белый. Кто это был: кореец, китаец, вьетнамец, японец? Кто? - Косоглазый. - Это относится к миллиарду людей. - Косоглазый - он и есть косоглазый. - Надеюсь, ты никогда не поймешь разницы между ними. Знаешь ли, убирать трупы - задача не из приятных. Дворник за двадцать долларов подтвердил, что никаких стрельбищ на территории кампуса не было, взрывов он не слышал, занятий по карате не было. Радикалы? Пожалуй. Есть ли у них какое-то определенное место для сходок? Нет. Осмотр подвалов общежития ничего не дал, равно как и обследование химических и физических лабораторий, студенческого клуба и даже берегов озера Каюга и старого канала, с обеих сторон окружающего кампус. Но ведь где-то же они должны были тренироваться? Для того чтобы посадить людей с оружием в самолет, необходима соответствующая подготовка, и, уж конечно, пронести пулемет 50-го калибра через детектор немыслимо без тщательной тренировки. А если эта группа была, как подозревал Смит, частью новой террористической волны, требовались огромные территории для формирования террористических команд и партизанских армий. Совсем необязательно, чтобы это происходило в стенах Пэттона, но совершенно ясно, что речь должна идти об огромной, пригодной для этих целей территории. Римо вернулся в студенческий клуб и взглянул на меню в кафетерии. От такого количества крахмала могут слипнуться внутренности! Он взял стакан воды и присел к столику, за которым расположилось несколько студентов. Похоже, у этих ребят, подобно множеству их сверстников и идиотов постарше, были ответы на все мировые проблемы. Как всегда, решение этих проблем требовало такого уровня всеобщей нравственности, который мог посрамить святого. Высокие моральные принципы, к которым человечеству следовало немедленно приобщиться, выражались фразами вроде: "Если бы только полиция перестала смотреть на метателей кирпичей как на врагов" или: "Если все люди перестанут заботиться лишь о своих собственных интересах", или: "Черные должны объединиться на основе общей идеи". Римо потягивал воду из стакана. Ребята за соседним столиком нашли еще более простой рецепт решения проблем человечества: "Каждый человек должен воспринимать себя как часть единой мировой семьи". Как ни странно, радетели о спасении мира считали, что начать нужно с уборки мусора в гимнастическом зале. Римо закрыл глаза. Может быть, он ошибся, приехав в Пэттон-колледж? Что, если трое бандитов соврали? Он мысленно вернулся в самолет и попытался воссоздать в своей памяти эту сцену. Семьдесят до смерти перепуганных заложников. Четверо вооруженных террористов. Он мысленно оглядел салон. Ничего примечательного. Ряды сидений. Старое инвалидное кресло у задней стены. Усталые стюардессы. Надо было узнать, как они пронесли оружие на борт. И почему самолет отправился в Лос-Анджелес? Смит распорядился, чтобы Римо передал бандитам деньги. Но условия-то диктовали они. Они в любой момент могли сказать пилоту: "Приземляйся здесь, а не то вышибем тебе мозги", - и он бы их послушался. Почему же они согласились лететь в Лос-Анджелес? Такое впечатление, что это входило в их планы. Но почему? Он должен был спросить их об этом. Он должен был задать им массу вопросов. Но в одном Римо был уверен: говоря о Пэттон-колледже, они не врали. Страх - наилучшие "таблетки правды". Так где же, черт побери, находится эта тренировочная площадка? Пока Римо размышлял, задача достижения вселенского мира намного упростилась. Его соседи по столику решили, что для начала можно бросить яйцо в деканшу или что-то в этом роде. Вдруг Римо почувствовал, что кто-то подсел к нему. - Сволочи! Ублюдки! - послышался взволнованный девичий голос. Римо открыл глаза. Бойкая девица с огромной копной светлых волос сидела напротив него. Она плакала. - Сволочи! - Что случилось? - Мерзавцы! Они не дают мне и слова сказать. - Это ужасно, - сказал Римо без особого энтузиазма. - Они не дают мне ничего сказать. Особенно когда у меня появляется хорошая идея. Роберт, Кэрол и Теодор говорят сами, а мне не дают. А мне было что сказать. Но никто не пожелал меня выслушать. Они даже не поинтересовались моим мнением, хотя и видели, что я хочу высказаться. - Вот как? - сказал Римо. - Да, - продолжала девушка, взяв бумажную салфетку с металлической подставки. - У меня был замечательный план. Для того чтобы совершить революцию, достаточно убить всех миллионеров и полицейских. Без полицейских не было бы насилия. Без миллионеров не было бы капитализма. - Ну а кто будет убивать? - Народ, - сказала девушка. - Ясно. А кто конкретно? - Я же говорю - народ, - сказала девушка, как будто всякому и без того понятно, что значит "народ". - Черные и бедняки. - Вы имеете в виду Америку? - Не только. Еще и весь "третий мир". - Понятно. А что будете делать вы? - Я помогу руководить ими, а потом уступлю лидерство. Я стану катализатором, который поможет все это осуществить. - А что, если эти люди не дадут вам вставить слово? - Нет. Они нормальные люди, не то что Роберт или Кэрол или Теодор. - И вы думаете, что какой-нибудь вождь зулусов позволит вам решать его будущее? - Вожди африканских племен - это всего лишь пережиток неоколониальной эксплуатации, мы должны их тоже убрать. - Что вы изучаете в Пэттоне? - Историю и политику. Но это неважно. Я просто зубрю к экзаменам, чтобы получить бумажку об окончании, которая даст мне право заниматься преподавательской деятельностью. Конечно, от бумажки я умнее не стану. Но вы же знаете наши порядки. Римо покрутил стакан в руке. - Должно быть, вы преклоняетесь перед воздушными пиратами... Я хотел сказать - революционерами, которых недавно убили. - Вы из их организации? - спросила девушка, и ее круглые как пуговицы глаза возбужденно расширились. Римо подмигнул ей. - Вот уж не думала, что кто-то догадается, что они отсюда. Конечно, они не из студентов. А вы, случайно, не полицейский? - Разве я похож на полицейского? - спросил бывший полицейский Римо Уильямс. - Не знаю. Всякое может быть. У вас короткая стрижка. Римо вдруг заинтересовался личностью девушки. Он спросил, как ее зовут. Ее звали Джоан. Джоан Хэкер. Но Римо сказал, что это имя ей не подходит. Ее должны были назвать Звездочкой. Римо дотронулся до ее руки и улыбнулся. Джоан понравилась его улыбка, но он вес равно мог оказаться полицейским. Римо улыбался и слушал девушку. Отец Звездочки был инженером-химиком. Настоящим шовинистом, свиньей и монстром. Он отобрал у нее карточку "Америкэн экспресс". Ему, видите ли, нужно было, чтобы она без конца выражала ему благодарность за то, что он заплатил за ее учебу в этом никчемном буржуазном заведении. Мать Звездочки - типичная носительница рабской психологии, не стремящаяся к раскрепощению, несмотря на все старания Звездочки. Звездочкина соседка по комнате - любопытная, заносчивая тварь, озабоченная только одним: как привлечь к себе мужчин, этих свиней-шовинистов. Звездочкины профессора, за исключением преподавателя социологии, сплошь отсталые буржуазные ничтожества. Преподаватель социологии поставил ей высший балл за курсовую работу на тему: "Как добиться победы в революции". Сокровенное желание Звездочки - сражаться за Вьетконг, но так как отец аннулировал ее кредитную карточку, ей не на что купить туда авиабилет. Звездочка была на стороне всех угнетенных и против всех угнетателей. Бюст у Звездочки - 95 сантиметров, четвертая полнота. Между прочим, она с шестнадцати лет принимает противозачаточные таблетки. Звездочка знала, что необходимо Америке и всему миру для полного счастья, и не переставала говорить об этом и в общежитии, когда в объятиях Римо получила то, что требовалось ей самой для полного счастья. Получила три раза. Римо прижал к себе ее юное обнаженное тело в ожидании слов благодарности. Вместо этого он почувствовал, как ее рука коснулась некой штуки, доставляющей удовольствие. Она хотела еще. Она получила еще. Дважды. - Для начала неплохо, - сказала Звездочка. - Для начала? - удивился Римо. - Это что же, все?! - спросила Звездочка. - Нет, - сказал Римо, и к ночи Звездочка наконец поверила, что он не полицейский. Она лежала в его объятиях, целуя его в плечо. - Я верю в революцию, - прошептал Римо ей на ухо. - В самом деле? - Да, - сказал Римо. - Герои, погибшие в самолете ради освобождения угнетенных, есть величайший вклад вашего колледжа в цивилизацию. - Вообще-то они здесь не учились, - сказала Джоан Хэкер. - Один, правда, ходил сюда на вечерние занятия, остальные же не были студентами. - Продолжай, - сказал Римо в полном изумлении. - Ты их видела? - Да. Я носила им кофе и еду. Я заплатила за завтрак. - За завтрак? - Да. Из стипендии. Но это было для меня честью. Я страдала за революцию. - У них был только один завтрак? - А сколько завтраков можно съесть за один день? Римо сел на постели. - Они тренировались где-то еще и провели здесь один день, так? Джоан Хэкер покачала головой и потянулась к Римо, чтобы он обнял ее. - Сначала ответь на мой вопрос, - сказал Римо. - Нет. Они тренировались днем после завтрака и уехали той же ночью. Я и еще несколько студентов принесли им еду и ушли стоять на страже. Мы не слышали, что там у них происходило, но все равно было интересно! А потом мы узнали, что они совершили. - Где вы стояли на страже? - У канала. Никто из нас не видел инструктора. Мы не знали, что они собираются делать. Но вчера, когда нагрянули все эти люди и стали задавать вопросы, мы узнали, что следы ведут сюда. Что случилось? Я чувствую, как у тебя напряглись плечи. - Ничего, - сказал Римо. - Ничего. Просто меня ошеломил твой революционный запал. Римо в самом деле был ошеломлен. Мучительным подозрением относительно Смита. - Кто были эти люди, задававшие вопросы? Полицейские? Из ФБР? Джоан Хэкер покачала головой. - Какие-то странные люди. Никто из них не представился как полицейский. Что с тобой? - Все в порядке, - сказал Рима. Это были люди из КЮРЕ, винтики огромной машины, которые даже не знали, на кого они работают. Смит не мог ждать. Он не мог подождать два дня, пока Римо доберется сюда на машине через всю страну. Римо помнил совет Чиуна: не стоит беспокоиться о Смите, нужно делать свое дело. Он помнил и о том, что Чиун знает ответ на вопросы, перед которыми бессилен ум европейца. Он спросит Мастера Синанджу, каким образом можно подготовить человека всего за один день. Он приведет его к тому месту около реки, которое описала Джоан Хэкер, и спросит, что там произошло. И ответ старика поразит Римо. - Ты уверен, что все в порядке? - снова спросила Джоан. - Может, хочешь немного нюхнуть? - Она показала на лежащую на тумбочке металлическую коробочку. - Нет, - сказал Римо. - Но пусть тебя это не смущает. Угощайся. - Спасибо, - сказала она. - Я думаю, после всего немного кокаинчика мне не повредит. ГЛАВА ШЕСТАЯ Чиун не хотел выходить из гостиницы. Холод северного штата Нью-Йорк для корейца совершенно невыносим. Так заявил Чиун. - В Синанджу зимой бывает до минус двадцати. Ты же сам мне рассказывал, - возразил Римо. - А сейчас весна. - Да, но в Синанджу холод другой, чистый холод. - Не понимаю, - сказал Римо, прекрасно все понимая. Приходилось расплачиваться за то, что они не поехали в город, где родилась Барбра Стрэйзанд. - Твоя глупость - не моя вина, - ответил Чиун и больше ничего не сказал. "Типичный ответ", - подумал Римо. На рассвете Римо спросил Чиуна, как он относится к чистому утру. Должно быть, Мастеру Синанджу требуется не только чистый холод, но и чистое утро, чтобы выйти из гостиницы? Чиун не снизошел до ответа. Достаточно было того, что он соблаговолил осмотреть интересующее Римо место у канала. Выглянувшее из-за туч солнце играло на мокрой траве. Воздух был свеж. Они решили пройтись. - Папочка, - сказал РИМО) когда они шли по железному мосту через канал, - я ничего не могу понять. - Это - начало познания. - Насколько я понимаю, для того чтобы научиться тому, что умеем мы с тобой, требуется время. - Много времени, - подтвердил Чиун. - Возможно ли приобрести минимум навыков за один день? Чиун покачал головой. Легкий ветерок тронул его жидкую бородку. - Нет, - сказал он. - Это невозможно. Мост перешел в дорожку, идущую среди зеленеющих деревьев; по обеим сторонам ее были участки с маленькими домиками. Газоны перед ними кое-где были покрыты лужами. Всю ночь шел дождь. - Тогда каким образом необученным людям удалось пронести боевое оружие через детекторы и научиться обращаться с ним за один день? - спросил Римо. - Как им это удалось? Чиун улыбнулся. - Ты считаешь, тут кроется какое-то противоречие, не так ли? - спросил он. - Да, - сказал Римо. - На самом деле никакого противоречия тут нет, - сказал Чиун и принялся объяснять: - Однажды, очень, очень давно, император Китая призвал к себе на службу Мастера Синанджу. Это был хитрый, богатый человек, наделенный большой проницательностью, но не мудростью. Он одерживал военные победы, но не отличался храбростью. Короче говоря, до корейца ему было далеко. Так вот. Император обратился к услугам Дома Синанджу. Это был не тот правитель, который отказался заплатить Мастеру за услуги, а прапрадедушка того императора, который однажды позвал Мастера Синанджу и не заплатил ему, тем самым лишив пищи детей Синанджу. - Да, да, я уже слышал эту историю про императора, который отказался заплатить за оказанную ему услугу, - сказал Римо. - Но это важная часть любой истории, связанной с Китаем, - заметил Чиун. - Папочка, я знаю, что деревня Синанджу бедна, там скудные урожаи, и чтобы прокормить стариков и детей, вы нанимаетесь убийцами, а тот, кто не платит вам, обрекает на смерть ваших детей. - Конечно, для тебя это пустяк, ведь это не твои дети. - Это случилось более шестисот лет назад! - Преступление - не боль, оно не забывается со временем. - Ладно, ладно, - сказал Римо. - Это было ужасное, незабываемое преступление, ни одному из китайских императоров нельзя верить. - Совершенно справедливо. Но речь идет о прапрадедушке того императора, - продолжал Чиун. - Так вот, император решил напасть на властителя соседнего государства. Дворец короля стоял на высокой горе. Воины могли взять его лишь ценою огромных потерь. Император же не хотел терять своих прекрасных солдат. Но у него были крестьяне, много крестьян, которые в тот неурожайный год все равно умерли бы с голода. И тогда император обратился к самому великому и могущественному убийце, ассасину, совершеннейшему из смертных, - короче говоря, к Мистеру Синанджу и попросил его подготовить крестьян для штурма замка, чтобы лучшие его войска не понесли потерь. - Китайский император называл твоих предков совершеннейшими из смертных? - спросил Римо с сомнением. - Так гласит предание, - ответил Чиун. - Но ты говорил, что китайский император - лжец. - Даже лжец иногда говорит правду. Так вот, император сказал, что штурм необходимо подготовить до исхода месяца, так как король собирался вывезти огромные сокровища из дворца на горе. Долго ломал себе голову Мастер. Чем отличается воин от крестьянина? Глазами? Нет. У всех людей есть глаза. Мускулами? Нет. У всех людей есть мускулы, которые можно быстро натренировать. Тогда почему проходят долгие годы, прежде чем человек становится хорошим солдатом? Долго размышлял Мастер Синанджу. Почему ассасины из рода Синанджу превосходят всех остальных убийц? В чем заключается совершенство Мастера? Благодаря чему Дом Синанджу стяжал себе славу и уважение во всем мире? - Папочка, о Доме Синанджу сегодня знает не более десяти человек, - сказал Римо. - Я лишь повторяю то, о чем повествует предание, - ответил Чиун. - И вот однажды Мастер Синанджу увидел, как солдат столкнул крестьянина с дороги. Солдат был хилого сложения. Крестьянин был высокий и сильный, И тем не менее крестьянин не дал ему сдачи. И тогда Мастер понял, в чем дело. Разница между крестьянином и солдатом заключается в мышлении. Крестьянин наверняка смог бы убить солдата, но это попросту не приходило ему в голову. Это не было заложено в его сознании. Тогда Мастер попросил художников изобразить дворец и гору. Он собрал крестьян и говорил с ними, а они смотрели на картины. И пока они смотрели на картины, художники изображали, как они карабкаются на гору, один за другим. Как они убивают солдат короля. И он говорил с ними, пока они не представили себя делающими все это. И в конце концов они поверили, что не только могут совершить все это, но уже совершили. И он велел им всем вместе повторять команды, которые они услышат. После этого они отправились в ту страну, где на горе стоял дворец короля. И каждый день во время марша они повторяли команды и представляли себе, как взбираются на гору. И когда пришел назначенный день, они достигли горы, уверенные в своих силах, и поднялись на гору, и захватили укрепления, потеряв несколько человек, но не так много, как можно было ожидать. И все это благодаря Мастеру Синанджу. Но, ворвавшись во дворец, они упали на колени, потому что несмотря ни на что они оставались крестьянами и никогда не бывали во дворцах. Смущенные и испуганные, они бродили по дворцу, пока стража не перебила их. А все потому, что крестьяне не представляли себе, что делать во дворце, они видели себя лишь штурмующими его. Итак, - закончил Чиун, - были ли они обучены или нет? - И были, и не были. - Совершенно верно. - Выходит, то же самое можно сказать и о воздушных пиратах? - Совершенно верно. - Но как сказать об этом Смиту? - спросил Римо. - Он и без того в панике. - Это пройдет. - Откуда ты знаешь, папочка? - Знаю. Разве ты не видел, как он разглядывает свои пальцы или как смотрит на небо? - Смит ни разу в жизни не смотрел на небо. Он смотрит только в свой дурацкий компьютер. Это человек без души. Чиун улыбнулся. - Возможно, но все-таки он человек. - Ты хочешь сказать, что наступил какой-то особый этап в его жизни? - Именно так, - ответил Чиун. - Он страдает, потому что понимает: его жизнь близится к закату, она почти кончилась, а он еще толком и не жил. Но это пройдет, потому что это всего лишь минутное настроение, и вскоре он вернется к иллюзии, которую питает большинство людей: что он никогда не умрет. Эта иллюзия вернет его к нормальному состоянию. - Бездушная машина, - сказал Римо. - Верно, - сказал Чиун. - Но встречаются императоры и похуже. Дорога кончалась в нескольких ярдах от последнего дома. Римо и Чиун брели по ней, и если бы кто-нибудь видел их со спины, он сказал бы, что американец двигается по-восточному плавно; их с Чиуном можно было принять за близнецов. Они свернули с дороги на узкую грязную тропинку, которая шла среди берез и полого спускалась вниз по холму. - Скажи, - сказал Римо, - чем закончился штурм дворца? - Конец был хороший. Мастер с небольшой группой верных людей проник в комнату с сокровищами. Они спустились с горы и отдали сокровища императору. - А кре