Агата Кристи. 10 новелл ---------------------------------------------------------------------------- Файлы с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/ ---------------------------------------------------------------------------- Украденный миллион Тайна голубой вазы Критский бык Медовый месяц Аликс Мартин Стадо Гериона Красный сигнал Собака, которая не лает Агата Кристи. Украденный миллион ---------------------------------------------------------------------------- Перевод И.Сычевой и А.Лаврина ---------------------------------------------------------------------------- - О, Господи, сколько раз за последнее время сообщают о похищениях облигаций! - заметил я однажды утром, откладывая газету. - Пуаро, давай забудем на время о науке расследования и займемся самим преступлением. - Mon ami (1), ты как раз - как это у вас называется? - напал на золотую жилу. Вот, взгляни на это последнее сообщение. Облигации Либерти стоимостью в миллион долларов, которые Лондонский и Шотландский банк послал в Нью-Йорк, исчезли на борту "Олимпии" самым удивительным образом. Ах, если бы не морская болезнь, - пробормотал мечтательно. Пуаро, - я бы с восторгом отправился в путешествие на одном из этих огромных лайнеров. - Конечно, - воскликнул я с воодушевлением, - некоторые из них настоящие дворцы с бассейнами, гостиными, ресторанами, пальмовыми оранжереями, - так что даже трудно поверить, что ты находишься в море. - Что касается меня, то я всегда знаю, что нахожусь в море, - печально сказал Пуаро. - Все эти безделушки, о которых ты говоришь, мне нисколько не интересны. Но представь себе, сколько гениев инкогнито путешествуют в этих плавучих дворцах, сколько аристократов преступного мира можно там встретить! Я рассмеялся. - Так вот что ты задумал! Ты хочешь сразиться с человеком, укравшим облигации Либерти. Наш разговор прервала хозяйка. - Мистер Пуаро, вас хочет видеть дама. Она подала визитную карточку, на которой значилось: "Мисс Эсме Фаркуар". Пуаро нырнул под стол и аккуратно положил в корзину для бумаг валявшейся на полу обрывок. После этого он жестом попросил хозяйку принять даму. Через минуту в гостиной появилась очаровательная девушка лет двадцати пяти, изысканно одетая и сдержанная в движениях. Меня поразили ее большие карие глаза и безупречная фигура. - Не угодно ли присесть, мадемуазель, - предложил Пуаро. - Это мой друг, капитан Гастингс, который помогает мне в решении мелких проблем. - Боюсь, мсье Пуаро, что проблема, с которой я пришла, очень большая, - сказала девушка, очаровательно поклонившись мне и усаживаясь в кресло. - Наверно, вы уже читали об этом в газетах. Я имею в виду "Олимпию" и облигации Либерти. Наверно, она заметила мелькнувшее на лице Пуаро изумление, потому что быстро добавила: - Вы, конечно, спросите, что связывает меня с таким серьезным заведением, как Лондонский и Шотландский банк. С одной стороны, ничего, с другой стороны, все. Я обручена с Филипом Риджвеем. - А! Мистер Риджвей... - Да, он отвечал за облигации, когда их украли. Конечно, сам он невиновен в пропаже, но это его ошибка. Он ужасно расстроен. Его дядя уверен, что Филип проговорился кому-то на пароходе, что везет облигации. Боюсь, что его карьере пришел конец. - А кто его дядя? - Его зовут мистер Вавасур, он один из генеральных директоров банка. - Мисс Фаркуар, расскажите мне все подробнее. - Хорошо. Вы знаете, что банк хотел увеличить свои кредиты в Америке и для этого решил выпустить облигации Либерти более чем на миллион долларов. Мистер Вавасур выбрал для поездки своего племянника. Филип много лет занимает место поверенного в банке и хорошо знаком со всеми операциями банка в Нью-Йорке. "Олимпия" отплыла из Ливерпуля двадцать третьего, а облигации были переданы Филипу утром перед отплытием генеральными директорами банка мистером Вавасуром и мистером Шоу. Облигации пересчитали в присутствии Филипа, сложили в пакет, опечатали и сразу же заперли в саквояж. - Саквояж был с обычным замком? - Нет, мистер Шоу настоял, чтобы был поставлен специальный замок Хаббсов. Как я уже сказала, Филип уложил пакет на дно саквояжа. Пакет выкрали за несколько часов до прибытия парохода в Нью-Йорк. Сразу же провели самый тщательный обыск всего парохода, но безрезультатно. Облигации будто в воздухе растворились. Пуаро сделал гримасу: - Но они все же не растворились, потому что были распроданы мелкими порциями буквально через полчаса после прибытия "Олимпии"! Что ж, теперь мне нужно повидаться с мистером Риджвеем. - Я как раз собиралась предложить вам позавтракать со мной в "Чеширском сыре". Там будет и Филип. Правда, он не знает, что я обратилась за помощью к вам. Мы сразу же согласились и отправились в ресторан на такси. Мистер Филип был уже там и весьма удивился, увидев свою невесту в обществе двух незнакомых мужчин. Он оказался приятным молодым человеком, высоким и опрятным, с висками, тронутыми сединой, хотя на вид ему было не больше тридцати. Мисс Фаркуар подошла к нему и положила руку на плечо. - Извини меня, Филип, что я пригласила этих джентльменов, не посоветовавшись с тобой. Позволь представить тебе мсье Эркюля Пуаро. о котором ты, наверно, много слышал, и его друга, капитана Гастингса. Риджвей был потрясен. - Конечно, я слышал о вас, мсье Пуаро! - воскликнул он, пожимая руку великому сыщику. - Но мне и в голову не могло прийти, что Эсме решит посоветоваться с вами о моем... о нашем несчастье. - Я боялась, Филип, что ты не позволишь мне сделать это, - кротко сказала мисс Фаркуар. - И потому решила себя обезопасить, - заметил Риджвей с улыбкой. - Надеюсь, мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я просто потерял голову от волнений и тревог. И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся. - Хорошо, - сказал Пуаро, - давайте позавтракаем и вместе обсудим это дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея. Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей изложил обстоятельства исчезновения облигаций. Его рассказ полностью совпадал с тем, что мы уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро задал вопрос: - Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены? Риджвей горько рассмеялся. - Это сразу бросилось в глаза, мсье Пуаро. Мой саквояж в каюте наполовину торчал из-под полки. Он был весь исцарапан и изрезан там, где пытались взломать замок. - Но, насколько я понял, он был открыт ключом? - Совершенно верно. Вору не удалось взломать замок, но в конце концов он каким- то образом сумел его открыть. - Любопытно, - сказал Пуаро. В глазах его появился хорошо знакомый мне зеленоватый свет. - Очень любопытно! Сначала тратится масса времени, чтобы взломать замок, а потом - sapristi! (2) - взломщик вдруг обнаруживает, что у него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален! - Именно поэтому у вора не могло быть ключа! - Вы в этом убеждены? - Клянусь честью! Кроме того, если есть ключ, зачем тратить время на взлом замка, взломать который просто невозможно. - Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному факту. Прошу не обижаться на мой вопрос: вы абсолютно уверены, что не оставляли саквояж открытым? Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест. - Да-да, я вам верю, хотя такие вещи и случаются иногда. Значит, облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но что же потом сделал с ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег? - В том-то и дело! - вскричал Риджвей. - О краже было сообщено таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали. - А облигации, я полагаю, были в большом пакете? - Конечно. Их вряд ли спрятали на пароходе - безусловно, их не спрятали, потому что буквально через полчаса после прибытия "Олимпии" их начали распродавать мелкими партиями. Я еще не успел послать телеграмму в Лондон, чтобы мне сообщили номера облигаций, когда их уже продали. Один маклер даже уверял меня, что купил несколько облигаций до прибытия "Олимпии". - А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер? - Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже мой, мсье Пуаро, это сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам. - Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? - деликатно спросил Пуаро. - Да, конечно. - Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно. - Я вижу, что вы не уловили моей мысли, - сказал Пуаро, загадочно улыбаясь. - А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке. Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов. - Покажите это, и мой дядя примет нас немедленно. Пуаро поблагодарил его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы отправились на Треднидл-стрит, где размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили карточку Риджвея, и клерк провел нас через лабиринт конторок и столов в маленький кабинет на первом этаже, где нас приняли оба генеральных директора. Это были важные господа, поседевшие на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую седую бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит. - Насколько я понимаю, вы занимаетесь исключительно частным сыском, - сказал мистер Вавасур. - А мы полностью положились на Скотланд-Ярд. Этим делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь. - Нисколько не сомневаюсь, - вежливо ответил Пуаро. - Разрешите мне задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно замка. Кто его заказывал Хаббсам? - Я заказал его лично, - сказал мистер Шоу. - Это дело я не доверил бы ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был у мистера Риджвея и по одному ключу у меня и мистера Вавасура. - И ни один клерк не имел к ним доступа? Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура. - Думаю, не ошибусь, сказав, что ключи все время оставались в сейфе, куда мы положили их двадцать третьего числа, - сказал мистер Вавасур. - К сожалению, мой коллега заболел две недели назад - как раз в день отъезда Филипа - и только недавно поправился. - Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, - сказал мистер Шоу печально. - Боюсь, мистер Вавасур слишком устал от тяжелой работы в одиночку, да еще эта история с облигациями... Пуаро задал еще несколько вопросов. Я понял, что он очень старался выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура были краткими и точными. Его племянник был доверенным служащим банка, он не имел долгов или денежных затруднений. Он и в прошлом исполнял подобные поручения. Наконец мы вежливо распрощались. - Я разочарован, - сказал Пуаро, когда мы оказались на улице. - Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики. - Меня разочаровало не их занудство, мой друг, поскольку я вовсе не ждал, что управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело оказалось слишком простым. - Простым? - Да. А разве ты другого мнения? - Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации? - Знаю. - Но тогда... мы должны... - Не торопись, Гастингс. В настоящее время я не намерен ничего предпринимать. - Но почему? Чего ты ждешь? - Я жду "Олимпию". Она прибывает из Нью-Йорка во вторник. - А вдруг похититель за это время скроется? Ну, скажем, где-нибудь на острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия. - Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что для Эркюля Пуаро это дело совершенно ясное, но для пользы других, не столь одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо сделать еще кое-какие расследования для подтверждения фактов. Надо снисходительнее относиться к тем, кто не столь одарен, как ты. - Черт побери, Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как ты окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен! - Не выходи из себя, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие! Маленький человек выпятил грудь и вздохнул так комично, что я рассмеялся. Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо отказывался просветить меня насчет своих предположений. Он лишь демонстрировал удивление, что я еще не додумался до разгадки сам. Спорить с ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за видимым безразличием. Как только мы появились на причале, где стоял трансатлантический лайнер, Пуаро стал энергичным и подтянутым. Все наши действия свелись к тому, что мы по очереди расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом. - Пожилой джентльмен в очках, - услышали мы. - Полный инвалид, едва смог выйти из своей каюты. Описание пожилого джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера Вентнора, который занимал каюту 24, находившуюся рядом с каютой Филипа Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился. - Скажите мне, - обратился я к стюарду, - не сошел ли этот джентльмен первым по прибытии в Нью-Йорк? Стюард покачал головой. - Нет, сэр, напротив, он сошел одним из последних. Я был разочарован, но увидел, что Пуаро посмеивается надо мной. Он поблагодарил стюарда, вручил ему банкноту, и мы отправились назад. - Все очень хорошо, - заметил я горячо, - но этот последний ответ начисто разрушил твою теорию! Улыбайся теперь сколько хочешь! - Ты, Гастингс, опять ничего не понял. Наоборот, этот последний ответ будет краеугольным камнем моей теории. Когда наш поезд уже набрал ход, Пуаро несколько минут сосредоточенно что-то писал, а потом запечатал написанное в конверт. - Это для нашего славного инспектора Мак Нейла. Прибыв в Лондон, мы отправили конверт в Скотланд-Ярд, а затем отправились в ресторан "Рандеву", куда я по телефону пригласил мисс Эсме отобедать с нами. - А как же Риджвей? - спросил Пуаро, сверкнув глазами. - Но разве теперь подозрение не падает только на него одного? - Гастингс, ты привыкаешь мыслить нелогично. Конечно, если бы вором оказался Риджвей, это дело было бы эффектным, правда, не для мисс Фаркуар. Ну, а теперь давай рассмотрим все подробно. Я вижу, ты сгораешь от любопытства. Итак, запечатанный сверток исчез из закрытого саквояжа и растворился в воздухе. Мы отбросим гипотезу о растворении в воздухе, поскольку она не согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что сверток нельзя было пронести на берег... - Да, но мы знаем... - Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого мнения: все, что невозможно, - невозможно. Остаются два варианта: сверток был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же был выброшен за борт. - А! С привязанным к нему поплавком! - Без всякого поплавка. Я взглянул на Пуаро с удивлением. - Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их продавали потом в Нью-Йорке? - Восхищаюсь твоей логикой, Гастингс. Облигации были проданы в Нью-Йорке, а значит, их не выбросили за борт. Ты понимаешь, куда это нас ведет? - Туда, откуда мы начали. - Отнюдь. Если сверток выброшен за борт, а облигации проданы в Нью-Йорке, значит, облигаций не было в пакете. Разве есть какие-то доказательства, что в запечатанном пакете были именно облигации? Напомню, что мистер Риджвей ни разу не вскрывал пакет с момента получения его в Лондоне. - Да, это так, но тогда... Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой. - Позволь мне продолжать. В последний раз облигации видели в кабинете Лондонского и Шотландского банка утром двадцать третьего. Затем они появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии", а один маклер даже утверждает, что чуть раньше прибытия корабля. А если предположить, что их вообще не было на "Олимпии"? Есть ли еще способ, которым они могли попасть в Нью-Йорк? Да, есть. "Джайгентик" отплывает из Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если послать облигации с "Джайгентиком", то они прибудут за день до "Олимпии". Вот и вся разгадка. Запечатанный конверт был лишь подделкой, и сделана она была в самом банке. Сделать второй пакет и подменить первый могли трое - Риджвей или один из директоров. Затем облигации были посланы партнеру в Нью-Йорке с указанием продать их, как только "Олимпия" прибудет в порт. При этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии". - Но зачем? - Если Риджвей вскрывает пакет и не находит облигаций, подозрение автоматически падает на Лондон. Человек, который плыл в соседней с Риджвеем каюте, сделал вид, что взламывает замок, хотя на самом деле открыл его запасным ключом и выбросил пакет за борт. Он подождал, пока все сойдут с корабля, чтобы покинуть "Олимпию" последним, поскольку не хотел быть замеченным Риджвеем. Он сошел на берег в Нью- Йорке и вернулся назад первым же пароходом. - Но кто это был? - Человек, который имел запасной ключ, человек, который заказал замок, человек, который не был тяжело болен бронхитом в своем загородном доме, "занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг, преступники встречаются и в самых высоких сферах. А, вот мы и прибыли, Здравствуйте, мадемуазель Фаркуар! Вы позволите? - И сияющий Пуаро расцеловал потрясенную девушку в обе щеки. ---------------------------------------------------------- 1) - Мой друг (фр.). 2) - Черт возьми! Агата Кристи. Тайна голубой вазы ---------------------------------------------------------------------------- Перевод Т.Луковниковой ---------------------------------------------------------------------------- Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом. Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с половиной дней в неделю Джек прозябал в городе, замурованный, как в могиле, в кабинете красного дерева. Зато половину субботнего дня и воскресенье он фанатично служил истинному делу своей жизни; от избытка рвения он даже снял номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в шесть утра, чтобы успеть часок потренироваться, и отправлялся в город поездом в 8.46. Единственной проблемой оставалась его, казалось, врожденная неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань. Если он бил клюшкой, предназначенной для средних ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние. Вздохнув, Джек покрепче сжал клюшку и повторил про себя магические слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать". Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего тишину летнего утра. - Убивают... помогите! - взывал кто-то. - Убивают! Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон. Бросив клюшку, Джек ринулся на крик, раздававшийся где-то рядом. Он оказался в глухой части поля, где почти не было домов. Поблизости находился лишь небольшой живописный коттедж, его старомодная элегантность не раз привлекала внимание Джека. К нему он и бежал. Коттедж укрывал поросший вереском холм. В мгновение ока, обогнув холм, Джек остановился перед закрытой на щеколду калиткой. В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся. Девушка держала в руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки, она явно оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок. Джек заметил, что глаза ее похожи на фиалки - бархатистые, темные и нежные, скорее фиолетовые, чем синие. И вся она напоминала фиалку в простом полотняном фиолетовом платье. Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением. - Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали? - Я? Нет, конечно. Неподдельное удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а легкий иностранный акцент добавлял ему прелести. - Неужели вы не слышали? - воскликнул он. - Кричали как раз отсюда. Девушка смотрела на него во все глаза. - Я ровно ничего не слышала. Теперь уже Джек смотрел на нее во все глаза. Не может быть, чтобы девушка не услышала отчаянную мольбу о помощи. Однако ее спокойствие казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог. - Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он. Девушка насторожилась. - Что же кричали? - спросила она. - Убивают, помогите! Убывают! - Убивают... помогите, убывают, - повторила за ним девушка. - Кто-то пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить? Джек растерянно огляделся, как бы ожидая увидеть труп прямо на садовой дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик - реальность, а не плод его воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием. - Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? - сухо спросила девушка. Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся. - Простите, - сказал он. - Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу. Джек приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел, что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы. Некоторое время он рыскал по лесу, но ничего подозрительного не обнаружил. И все-таки по-прежнему считал, что слышал крик на самом деле. Наконец, он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и успеть на поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя в поезде, он почувствовал легкий укол совести: "Не следовало ли ему немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал, то по одной-единственной причине - из-за недоверчивости фиалковой девушки. Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?" К этому времени уверенности у него поубавилось, как всегда бывает, когда пытаешься воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский голос крик дальней птицы? "Нет, - рассердился он, - кричала женщина, он слышал". Тут он вспомнил, что смотрел на часы буквально перед тем, как раздался крик. "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут, точнее не прикинешь. Сей факт мог бы пригодиться полиции, если... что-нибудь обнаружится". Возвращаясь в тот день домой, Джек внимательно просмотрел вечерние газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало. Следующее утро выдалось дождливым; настолько дождливым, что охладило пыл даже самых заядлых игроков в гольф. Джек валялся в постели до последней минуты, на ходу позавтракал, вскочил в поезд и опять уткнулся в газеты. Никакого упоминания об ужасном происшествии. Молчали и вечерние газеты. Странно, рассуждал сам с собой Джек, но факт. Может быть, кричали сорванцы-мальчишки, игравшие в лесу? На следующий день Джек вышел из отеля вовремя. Проходя мимо коттеджа, он успел заметить, что девушка уже в саду и опять пропалывает цветы. Должно быть, привычка. Он сделал пробный удар, который ему очень удался, и понадеялся, что девушка видела его. Уложив мяч на ближайшую мету, он посмотрел на часы. - Как раз двадцать пять минут восьмого, - прошептал он, - интересно... Слова замерли у него на губах. Сзади раздался крик, так напугавший его в прошлый раз. Голос женщины, попавшей в страшную беду. "Убивают... помогите, убивают!" Джек помчался назад. Фиалковая девушка стояла у калитки. Вид у нее был испуганный, и Джек торжествующе подбежал к ней, на ходу выкрикивая: "На этот-то раз и вы слышали". Ее широко открытые глаза смотрели на него со странным выражением, которого Джек не уловил, но заметил, как она отпрянула при его приближении и даже оглянулась на дом, словно раздумывала: не спрятаться ли ей. Не сводя с него глаз, она покачала головой. - Я ровно ничего не слышала, - сказала она удивленно. Ее ответ подкосил Джека. Девушка была так искренна, что он не мог ей не поверить. "Но ведь ему не померещилось, не могло померещиться... не могло..." Он услышал ее голос, спокойный и даже сочувственный: "У вас, наверное, была контузия?" В ту же секунду он понял, что означал ее испуганный вид и почему она озиралась на дом. Она подумала, что он во власти галлюцинаций. Как ледяной душ, обожгла его ужасная мысль: "А если она права? Если он и впрямь страдает слуховыми галлюцинациями?" Ужасное смятение охватило его. Ничего не сказав в ответ, он отошел от калитки и побрел прочь, не разбирая дороги. Девушка посмотрела ему вслед, вздохнула и опять склонилась к цветам. Джек попытался до конца разобраться я себе. "Если я опять услышу проклятый крик в двадцать пять минут восьмого, - сказал он сам себе, - значит, я заболел. Но я не услышу его. Весь день он нервничал, рано лег спать, твердо решив подвергнуть себя испытанию на следующее утро. Как и бывает, пожалуй, в таких случаях, он долго не мог заснуть и в результате - проспал. Уже было двадцать минут восьмого, когда он выскочил из отеля и побежал на поле для гольфа. Джек понимал, что за пять минут не успеет попасть на то роковое место, но, если голос всего лишь галлюцинация, он услышит его в любом месте. Он бежал, не отрывая глаз от стрелок часов. Двадцать пять минут... Издалека эхом донесся взывающий голос женщины. Слов он не разобрал, но определил, что крик тот же самый и доносится из того же места, со стороны коттеджа. Как ни странно, но это успокоило его. В конце концов, все могло быть и шуткой. Даже, хоть и неправдоподобно, сама девушка могла над ним подшутить. Он решительно расправил плечи и достал из футляра клюшку "Буду играть на дорожке возле коттеджа", - решил он. Девушка, как обычно, находилась в саду. Сегодня она выглядела веселее и, когда он приподнял кепку, застенчиво поздоровалась. "Сегодня она еще прелестнее", - подумал он. - Хороший день, не правда ли? - бодро начал разговор Джек, проклиная себя за неизбежную банальность. - Да, день, действительно, чудесный. - Вероятно, для сада самая подходящая погода? Девушка чуть-чуть улыбнулась, показав пленительную ямочку на щеке. - Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Взгляните, они засохли. Джек понял ее жест как приглашение, подошел к низкой живой изгороди, отделявшей сад от игровой дорожки, и заглянул через нее. - Вроде все нормально, - заметил он неуверенно, чувствуя в то же время, что девушка оглядывает его с выражением легкой жалости. - Солнце полезно, разве нет? - сказала она. - Цветы ведь можно полить. А солнце дает силы, укрепляет здоровье. Я вижу, мсье, сегодня вам значительно лучше. Ее ободряющий тон вызвал у Джека сильную досаду. "Пропади все пропадом! - сказал он себе. - Похоже, она пытается лечить меня советами". - Я абсолютно здоров, - с раздражением сказал он. - Ну вот и хорошо, - быстро ответила девушка, пытаясь его успокоить. Все-таки у Джека осталось досадное чувство, что она не поверила ему. Он доиграл еще немного и поспешил к завтраку. Во время еды он почувствовал на себе, и не в первый раз, пристальное внимание мужчины, сидящего за соседним столом. Человек средних лет с властным запоминающимся лицом. Маленькая темная бородка, цепкие серые глаза, держится уверенно и непринужденно - весь его облик свидетельствовал о принадлежности к классу высокооплачиваемых профессионалов. Джек знал, что зовут его Левингтон, слышал еще, что он известный врач, но поскольку самому Джеку не приходилось бывать на Харлей-стрит, то это имя для него ничего не значило. Сегодня он окончательно понял, что за ним ведется тайное наблюдение, и немного испугался. Неужели тайна просто написана у него на лице? И сосед, будучи профессионалом, заметил потаенные отклонения в его психике? Джека залихорадило: "Так я и правда схожу с ума? Что же это было: болезнь или грандиозная мистификация?" Неожиданно он придумал простой способ разрешить свои сомнения. До сих пор он играл без партнера, а если с ним будет кто-то еще? Тогда возможны три варианта: голоса не будет, они услышат его оба, или... услышит только он. В тот же вечер он приступил к выполнению своего плана. Он пригласил Левингтона. Они легко разговорились, тот будто только и ждал подходящего случая. По- видимому, Джек чем-то его интересовал. И Джеку удалось легко и естественно подвести собеседника к мысли сыграть несколько партии в гольф до завтрака. Договорились на следующее утро. Они вышли из отеля около семи часов. День был отличный - тихий и ясный, правда, прохладный. Доктор играл хорошо, Джек - скверно. Он весь сосредоточился на предстоящем испытании и украдкой поглядывал на часы. Было двадцать минут восьмого, когда они доиграли до седьмой дорожки, проходившей возле коттеджа. Девушка, как обычно, работала в саду и не подняла на них глаз, когда они проходили мимо. На дорожке лежали два мяча, ближе к лунке мяч Джека и немного поодаль - мяч доктора. - Вы подставились, - сказал Левингтон, - полагаю, что я должен воспользоваться этим. Он нагнулся, чтобы рассчитать направление удара. Джек стоял не двигаясь и смотрел на часы. Двадцать пять минут восьмого. Мяч быстро покатился по траве, застрял на краю лунки, дрогнул и скатился вниз. - Отличный удар, - сказал Джек. Голос его звучал хрипло и показался чужим. Он поправил часы на руке с чувством безмерного облегчения: ничего не произошло, чары разрушены. - Если вы не против подождать минуту, - сказал он, - я бы закурил трубку. Джек набил и зажег трубку, пальцы плохо слушались его, дрожали. Но с души, казалось, свалился огромный камень. - Боже, какой хороший день, - заметил он, озирая открывшуюся перед ним перспективу с большим удовлетворением. - Продолжайте, Левингтон, ваш удар. Но испытание пришло. В то мгновение, когда доктор ударил по мячу, раздался женский крик, пронзительный, отчаянный: "Убивают... помогите! Убивают!" Трубка выпала из ослабевшей руки Джека, он резко повернулся, но вспомнил о Левингтоне и, затаив дыхание, пристально посмотрел на него. Тот готовился к удару, и Джек не увидел его глаз. - Близковато... и явное препятствие, хотя, я думаю... Он ничего не слышал. Мир, казалось, закружился вместе с Джеком. Шатаясь, он сделал шаг, второй... Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на траве, а над ним склоняется Левингтон. - Очнулись, теперь только не волнуйтесь, не волнуйтесь. - Что я натворил? - Вы упали в обморок, молодой человек... или ловко изобразили его. - Боже мой! - застонал Джек. - Что случилось? Закружилась голова? - Я вам все сейчас расскажу, но вначале я хотел бы вас спросить кое о чем. Доктор зажег свою трубку и уселся на скамейку. - Спрашивайте о чем хотите, - спокойно сказал он. - Последние дни вы наблюдали за мной. Почему? - Вопрос довольно щепетильный. Как известно, и кошке дозволено смотреть на короля. - В глазах его была насмешка. - Не отделывайтесь от меня шуткой. Мне не до шуток. Так почему? Мне жизненно важно это знать. Лицо Левингтона посерьезнело. - Я отвечу вам как на духу. Увидев на вашем лице приметы человека, изнемогающего от большого душевного напряжения, я заинтересовался, в чем его причина. - Причина очень простая, - с горечью сказал Джек, - я схожу с ума. Он выжидательно помолчал, но его заявление, казалось, не вызвало ожидаемого эффекта: интереса, ужаса, - и он повторил: "Говорю вам, я схожу с ума". - Очень странно, - пробормотал Левингтон. - Действительно, очень странно. Джек возмутился. - И это все, что вы можете мне сказать. Чертовски бессердечные люди эти врачи. - Ну-ну, мой юный друг, ваше обвинение нелепо. Начнем с того, что я хоть и имею степень доктора, практической медициной не занимаюсь. Выражаясь точнее, я не врачую плоть, вот так. Джек оживился. - Вы психиатр? - В каком-то смысле да, хотя я называю себя более точно - врачеватель души. - А-а-а... - Я вижу, вы разочарованы. Но надо ведь как-то называть тот живой элемент, который можно отделить и который существует независимо от своей телесной оболочки. Знаете, молодой человек, вам надо бы прийти в согласие с собственной душой - это ведь не только религиозное понятие, выдумка церковников. Ну, мы назовем это разумом или подсознанием, обозначим любым другим словом, которое вас больше устроит. Вы вот обиделись на мой тон, но могу вас заверить, я действительно нахожу странным, что такой уравновешенный и абсолютно нормальный человек, как вы, считает себя сумасшедшим. - Все равно, я не в своем уме. Совсем свихнулся. - Простите, но я не верю. - Я страдаю галлюцинациями. - После обеда? - Нет, утром. - Не может быть, - сказал доктор, разжигая потухшую трубку. - Говорю вам, я слышу то, чего никто не слышит. - Один человек из тысячи видит лунные спутники Юпитера. И то обстоятельство, что девятьсот девяносто девять человек их не видят, не опровергает факта их существования, и, разумеется, нет причины называть единственного из тысячи лунатиком. - Луны Юпитера - научно доказанный факт. - Вполне возможно, сегодняшнюю галлюцинации когда-нибудь станут научно доказанным фактом. Незаметно для Джека рациональный подход Левннгтона оказал на него благотворное воздействие. Он почувствовал себя неизмеримо спокойнее и бодрее. Доктор внимательно посмотрел на него с минуту и кивнул. - Так-то лучше, - сказал он. - Беда с вами, молодыми, вы отрицаете все, что выходит за рамки вашего мироощущения, а когда в вашу жизнь вторгается новое и ломает ваши представления, вы дрейфите. Ладно, доказывайте, что вы сходите с ума, а потом мы решим: запирать вас в сумасшедший дом или нет. Самым подробным образом Джек рассказал ему все, что происходило с ним день за днем. - Но что я не могу понять, - закончил он, - почему сегодня утром я услышал крик в половине восьмого - на пять минут позже. Левингтон с минуту подумал, а затем... - Сколько сейчас на ваших часах? - спросил он. - Без четверти восемь, - ответил Джек, взглянув на часы. - Тогда все достаточно просто. Мои показывают без двадцати восемь. Ваши часы спешат на пять минут. Момент очень интересный и важный... для меня. Просто бесценный. - В каком смысле? Доктор вызывал у Джека все больший интерес. - Вот вам самое поверхностное объяснение: в первый раз вы действительно слышите крик - может быть, это чья-то шутка, может, и нет. В последующие дни вы внушили себе, что слышите крик в одно и то же время. - Уверен, что я этого не делал. - Сознательно, конечно, нет, но подсознательно, знаете ли, мы иногда творим странные вещи. Так или иначе, но объяснение не выдерживает критики. Если бы мы имели дело с внушением, вы слышали бы крик в двадцать пять минут восьмого по своим часам и никогда не услышали бы его позже, как вы подумали. - И что же дальше? - Ну... это очевидно, не так ли? Крик о помощи занимает совершенно определенное место во времени и пространстве. Место - вблизи коттеджа, время - семь часов двадцать пять минут. - Да, но почему я один должен слышать этот крик? Я не верю в привидения и всю привиденческую чушь - спиритические выстукивания и все такое. Почему же я должен слышать этот проклятый крик? - А! Вот на этот вопрос мы пока ответить не можем. Любопытная закономерность: большинство знаменитых медиумов получалось из убежденных скептиков. Даром посредничества владеют не те, кто увлекается оккультными явлениями. Некоторые люди видят и слышат то, что другим не дано, и мы не знаем почему; в девяти случаях из десяти они не хотят ни видеть, ни слышать этого и убеждены, что страдают галлюцинациями... так же, как вы. Нечто похожее мы наблюдаем в области электричества. Некоторые вещества хорошо проводят электричество, и долгое время никто не знал почему, приходилось довольствоваться самим фактом. Сегодня мы знаем причину. Вне всякого сомнения, наступит день, и мы узнаем, почему вы слышите этот крик, а я и девушка - нет. Как известно, все подчиняется естественным законам - сверхъестественного просто не существует. Чтобы открыть законы, которые управляют так называемыми психическими явлениями, нужна долгая и трудная работа... но каждый вносит свой посильный вклад. - А что же делать мне? - спросил Джек. - Практически, я вас правильно понял? Ну, что же, мой юный друг, отправляйтесь завтракать и уезжайте в город, не обременяя больше свою бедную голову непонятными вещами. А я отправлюсь на розыски, и посмотрим, не удастся ли мне узнать кое-что о том коттедже, который у нас за спиной. Готов поклясться, вот где спрятан ключ к тайне. Джек вскочил на ноги. - Хорошо, сэр. Я готов, но послушайте... - Слушаю. Джек покраснел от неловкости. - Я уверен, девушка тут ни при чем, - пробормотал он. Левингтон развеселился. - Вы не сказали мне, что она хорошенькая: Ладно, не унывайте, скорее всего, тайна зародилась еще до ее приезда сюда. В тот вечер Джек возвращался домой, сгорая от любопытства. Теперь он слепо полагался на Левингтона. Доктор принял все случившееся с ним так естественно, был таким деловым и невозмутимым, что произвел на Джека глубокое впечатление. Своего нового друга он встретил во время обеда. Доктор уже ждал его и пригласил обедать за свой стол. - Есть новости, сэр? - волнуясь, спросил Джек. - Я навел справки обо всех владельцах усадьбы Хитер Коттедж. Первым его арендовал старый садовник с женой. Старик умер, а вдова уехала к дочери. Усадьба попала в руки строителя, который с большим успехом модернизировал ее и продал какому-то джентльмену из города, приезжавшему только на выходные. Около года назад усадьбу купили некие Тернеры, муж и жена. По рассказам, они представляли собой весьма любопытную пару. Он - англичанин, его жена, по многочисленным предположениям, русского происхождения, была очень красивой женщиной с экзотической внешностью. Жили они очень замкнуто, никого не принимали и едва ли когда-нибудь выходили за пределы своего сада. По слухам, они боялись чего-то, но не думаю, что нам стоит на них полагаться. Потом они внезапно уехали, исчезли в одно раннее утро и больше не возвращались. Местное агентство получило от мистера Тернера письмо, отправленное из Лондона, с указанием продать усадьбу как можно скорее. Обстановка дома пошла на распродажу, а сам дом купил мистер Молеверер. Он прожил в доме две недели... после чего объявил о сдаче дома внаем. Нынешние обитатели - французский профессор, больной туберкулезом, и его дочь. Они здесь всего десять дней. Джек молча переваривал информацию. - Я не понимаю, как нам помогут собранные вами сведения, - наконец сказал он. - А вы? - Я бы предпочел побольше узнать о Тернерах, - невозмутимо сказал Левингтон. - Как вы помните, они уехали очень рано и никто их отъезда не видел. Тернера с тех пор встречали, но я не смог найти никого, кто встречал бы миссис Тернер. Джек побледнел. - Не может быть... вы думаете... - Не волнуйтесь, молодой человек. Воздействие живого существа на окружающую его среду в момент смерти, и особенно насильственной смерти, очень велико. Рассуждая теоретически, окружающая среда могла поглотить выделившуюся энергию, а затем передавать ее соответственно настроенному объекту. В данном случае в роли такого объекта выступили вы. - Но почему я? - протестующе заворчал Джек. - Почему не тот, от кого была бы польза? - Вы воспринимаете эту энергию как нечто разумное и целенаправленное, в то время как она неосознанна и слепа. Я сам не верю в земных призраков, являющихся в каком-нибудь месте с определенной целью. Эта энергия души - а я много раздумывал над вашей историей и едва не поверил с чистое совпадение - подобно слепцу, бродит на ощупь в поисках справедливого возмездия... этакое скрытое движение слепых сил, всегда тайно стремящихся к логическому концу... Он оборвал сам себя, потряс головой, как бы освобождаясь от навязчивых мыслей, переполнявших его, и посмотрел на Джека с улыбкой. - Давайте закроем тему? Хотя бы на сегодняшний вечер, - предложил он. Джек с легкостью согласился, но позже обнаружил, что совсем не так легко освободиться от своих мыслей. Во время выходных он сам энергично наводил справки, но не узнал ничего нового. А от партии в гольф перед завтраком он решительно отказался. Новости пришли с неожиданной стороны и стали следующим звеном в цепочке событий. Однажды, вернувшись из города, Джек узнал, что его ожидает молодая дама. Он пришел в крайнее изумление, когда увидел перед собой девушку из сада, "фиалковую девушку", как он всегда мысленно называл се. Она сильно нервничала и смущалась. - Мсье, вы простите меня за поздний визит? Но есть обстоятельства, о которых я хочу вам рассказать... я... Она в растерянности оглянулась. - Входите сюда, - Джек быстро провел ее в пустую дамскую гостиную отеля, скучную комнату, в избытке отделанную красный плюшем. - Присаживайтесь здесь, мисс... мисс... - Маршо, мсье. Фелис Маршо. - Присаживайтесь, мадемуазель Маршо, и расскажите мне, что с вами случилось. Фелис послушно села. Сегодня на ней было темно-зеленое платье, которое еще больше подчеркивало красоту и прелесть ее маленького гордого лица. Сердце Джека забилось сильнее, так как он сидел рядом с ней. - Дело вот в чем, - начала объяснять Фелис. - Мы поселились здесь совсем недавно, но с самого начала нас предупредили, что в нашем доме, в нашем милом домике, водится нечистая сила, что никто не пойдет к нам в прислуги. Отсутствие прислуги меня не пугает, ведь я умею вести хозяйство и легко справляюсь с готовкой. "Она прекрасна, как ангел", - подумал без памяти влюбленный молодой человек, но всем видом продолжал изображать деловую заинтересованность. - Болтовня о привидениях - просто глупость, - так я думала еще четыре дня назад. Но, мсье, четыре ночи подряд мне снится сон - я вижу даму, высокую красивую блондинку, в ее руках голубая китайская ваза. Она несчастна, очень несчастна, и протягивает мне вазу, как бы настойчиво умоляя что-то сделать с ней. Но, увы! Она не может говорить, а я... я не понимаю, о чем она просит. Такой сон я видела в первые две ночи. Но позавчера сон изменился - видение исчезло, и вдруг я услышала ее крик - я знаю, что это был голос той женщины, вы понимаете, - мсье, она кричала те самые слова, которые вы слышали в то утро: "Убивают... помогите! Убивают!" Я в ужасе проснулась. Я говорю себе, что это просто ночной кошмар, но вы-то слышали наяву. В прошлую ночь сон повторился. Мсье, что все это значит? Вы ведь тоже слышали ее голос. Что нам делать? Лицо Фелис исказилось страхом. Ее маленькие руки судорожно сжимались. Она умоляюще смотрела на Джека. Тот попытался изобразить беззаботность, которой отнюдь не испытывал. - Все в порядке, мадемуазель Маршо, не надо волноваться. Если не возражаете, я дам вам совет - расскажите все моему другу, доктору Левингтону, он живет в этом отеле. Фелис высказала готовность последовать его совету, и Джек отправился искать Левингтона. Несколько минут спустя он вернулся вместе с доктором. Пока Джек торопливо вводил его в курс дела, Левингтон присмотрелся к девушке. Несколькими ободряющими словами он быстро расположил ее к себе и, в свою очередь, внимательно выслушал ее рассказ. - Очень странно, - сказал он, когда девушка замолчала. - Вы рассказали отцу? Фелис покачала головкой. - Мне не хотелось тревожить его Он еще очень болен, - глаза ее наполнились слезами, - я скрываю от него все, что может его взволновать или расстроить. - Понимаю, - мягко сказал Левингтон, - и рад что вы пришли к нам, мадемуазель Маршо. Присутствующий здесь Хартингтон как вам известно, имел опыт, в чем-то похожий на ваш. Полагаю, что теперь можно сказать: мы на верном пути. Не могли бы вы, подумав, вспомнить что-нибудь еще? Фелис встрепенулась. - Конечно! Какая я глупая! Забыть самое главное! Вот, взглянете, мсье, что я нашла в глубине комода, должно быть, завалилось... Она протянула им грязный кусок картона с акварельным наброском женского портрета. На расплывчатом фоне отчетливо проступал облик высокой, светловолосой женщины с нетипичными для англичанки чертами лица. Рядом с ней был нарисован стол, а на нем - голубая китайская ваза. - Я обнаружила его только сегодня утром, - объяснила Фелис. - Мсье доктор, на рисунке вы видите женщину, которая мне снилась, и ваза та же. - Необычайно, - прокомментировал Левингтон. - Возможно, голубая ваза и есть ключ к тайне. Мне кажется, что она китайская и, может быть, даже старинная. Смотрите, по ее окружности вьется любопытный рельефный узор. - Ваза китайская, - подтвердил Джек. - Я видел точно такую же в коллекции моего дяди - он, знаете ли, крупный коллекционер китайского фарфора, - так вот я помню, что совсем недавно обратил внимание на точно такую же вазу. - Китайская ваза, - раздумчиво произнес Левингтон. Минуту он пребывал в задумчивости, затем резко поднял голову, глаза его странно сияли. - Хартингтон, давно ли у вашего дяди эта ваза? - Давно ли? Я точно не знаю. - Подумайте. Не купил ли он ее недавно? - Не знаю... впрочем, да, вы правы, действительно, недавно. Теперь я вспомнил. Я не очень интересуюсь фарфором, но помню, как дядя показывал мне "последние приобретения", и среди них была эта ваза. - Меньше чем два месяца назад? А ведь Тернеры покинули Хитер Коттедж как раз два месяца назад. - Да, именно тогда. - Не посещал ли ваш дядя иногда сельских распродаж? - Иногда! Да он все время колесит по распродажам. - Стало быть, он вполне мог приобрести эту вазу на распродаже имущества Тернеров - в этом нет ничего неправдоподобного. Странное совпадение хотя, может быть, это то, что я называю неотвратимостью слепого правосудия. Хартингтон, вы немедленно должны выяснить у дяди, когда он купил вазу. Лицо Джека вытянулось. - Боюсь, не получится. Дядя Георг уехал на континент. И я даже не знаю, по какому адресу ему писать. - Сколько же он будет в отъезде? - Как минимум, три-четыре недели. Наступило молчание Фелис с тревогой смотрела то на Джека, то на доктора. - И мы ничего не можем сделать? - спросила она робко. - Нет, кое-что можем, - сказал Левингтон, в его голосе слышалось едва сдерживаемое волнение. - Способ необычный, пожалуй, но я верю, что цели мы достигнем. Хартингтон, вы должны добыть эту вазу. Принесите ее сюда, и если мадемуазель позволит, то ночь мы проведем в Хитер Коттедже и вазу возьмем с собой. Джек почувствовал, как по коже неприятно побежали мурашки. - А что, по-вашему, может произойти? - с беспокойством спросил он. - У меня нет об этом ни малейшего представления, но я уверен, что таким образом мы раскроем тайну, а привидение вернется в свою скорбную обитель. Наверное, в вазе есть тайник и в нем что-нибудь спрятано. Раз чудо не происходит само, мы должны использовать собственную изобретательность. Фелис захлопала в ладоши. - Замечательная идея! - воскликнула она. Глаза ее загорелись от восторга. Джек не испытывал такого восторга, напротив, он страшно испугался, хотя никакая сила не заставила бы его признаться в этом перед Фелис. Доктор вел себя так, как будто сделал самое естественное предложение в мире. - Когда вы можете взять вазу? - спросила Фелис, повернувшись к Джеку. - Завтра, - ответил тот неохотно. Ему следовало разобраться в происходящем, но воспоминание о том безумном крике, преследовавшем его каждое утро, нахлынуло и лишило возможности рассуждать, осталась только одна мысль: как избавиться от наваждения? Вечером следующего дня он пошел в дом дяди и взял вазу, о которой шла речь. Увидев вазу, он окончательно убедился, что именно она была изображена на рисунке. Но с большой осторожностью повертев вазу в руках, он не обнаружил в ней никакого намека на тайник. Было одиннадцать часов вечера, когда они с Левингтоном прибыли в Хитер Коттедж. Фелис уже ждала их и открыла дверь прежде, чем они постучали. - Входите, - прошептала она. - Отец спит наверху, не надо его будить. Я приготовила вам кофе здесь. Фелис провела их в маленькую уютную гостиную. На каминной решетке стояла спиртовка, и, склонившись над ней, девушка заварила им ароматный кофе. После кофе Джек распаковал вазу. Едва увидев ее, Фелис задохнулась от изумления. - Ну, вот же, вот она, та самая ваза, - горячо восклицала девушка, - я узнала бы ее где угодно. Тем временем Левингтон занимался своими приготовлениями. Убрав с маленького стола все безделушки, он переставил его на середину комнаты. Вокруг стола он расположил три стула. Потом взял из рук Джека вазу и поставил ее на середину стола. - Ну вот, мы готовы, - сказал он. - Выключите свет, и посидим вокруг стола в темноте. Все послушно уселись. Из темноты снова зазвучал голос Левингтона. - Старайтесь ни о чем не думать... или думайте о пустяках. Расслабьтесь. Возможно, один из нас обладает способностью общаться с духами. Тогда этот человек войдет в транс. Помните, бояться нечего. Освободите свои сердца от страха и плывите... плывите... Голос его замер, наступила тишина. Проходила минута за минутой, и казалось, тишина разрастается, наполняется тревогой. Хорошо Левингтону говорить: "Освободитесь от страха". Джек испытывал не страх, а панический ужас. Он был почти уверен, что и Фелис в таком же состоянии. Вдруг он услышал ее голос, низкий и страшный: "Что-то ужасное надвигается, я чувствую". - Освободитесь от страха, - сказал Левингтон. - Не противьтесь воздействию. Темнота, казалось, стала еще темнее, а тишина - пронзительнее. Все тяжелее давило ощущение неясной угрозы. Джек начал задыхаться... его душили... дьявольское создание рядом... Внезапно кошмар кончился. Он поплыл... его подхватило течением... веки опустились... покой... темнота... Джек слегка пошевелился. Голова тяжелая, как будто свинцовая. Где он? Солнечный свет... птицы... Он лежал под открытым небом. Постепенно память возвращала ему все: сидение за, - столом, уютная комната, Фелис и доктор. Что произошло? Джек сел - голова тошнотворно кружилась - и огляделся по сторонам. Он лежал в небольшой роще недалеко от коттеджа. Рядом никого не было. Он вынул часы. К его изумлению, часы показывали половину первого. Джек с трудом поднялся и поспешил, насколько позволяли силы, к коттеджу. Должно быть, их напугало, что он не выходит из транса, и они вынесли его на воздух. Добравшись до коттеджа, он громко постучал. Ответа не последовало, во всем доме никаких признаков жизни. Должно быть, они отправились за помощью. Или же... Джек почувствовал, как его охватывает неясный страх. Что произошло прошлой ночью? Со всех ног он примчался в отель и уже собирался обратиться с расспросами в контору, как почувствовал сильнейший удар в бок, едва не сбивший его с ног. Возмущенный, он обернулся и оказался лицом к лицу со старым седым джентльменом, пыхтевшим от радости. - Не ожидал меня, мой мальчик, ведь не ожидал, э? - хрипел этот чудак. - Откуда вы, дядя Георг? Я думал, вы далеко отсюда, где-нибудь в Италии. - А! Я там не был. Высадился в Дувре. Надумал ехать в город на машине и остановился по дороге здесь, чтобы увидеть тебя. И что я узнаю! Всю ночь напролет, э? Веселые похождения... - Дядя Георг, - Джек решительно прервал его. - Мне надо рассказать вам невероятную историю. Скорее всего вы мне не поверите. И он рассказал все, что с ним произошло. - И Бог знает, куда они подевались, - закончил он свой рассказ. Казалось, что дядю немедленно хватит удар. "Ваза, - удалось ему, наконец, выговорить. - Голубая ваза! Куда она подевалась?" В полном недоумении Джек уставился на дядю, но подхваченный стремительным потоком его слов, начал понимать. Прозрение пришло внезапно: "Эпоха Мин... уникальная ваза... жемчужина моей коллекции... стоимостью десять тысяч фунтов, как минимум... предложение Хеггенхеймера, американского миллионера... единственная в мире... Черт возьми, сэр, что вы сделали с моей голубой вазой?" Джек бросился в контору отеля. Он должен найти Левингтона. Молодая служащая холодно взглянула на него. - Доктор Левингтон уехал поздно ночью... на машине. Он оставил вам письмо. Джек разорвал конверт. Письмо было коротким, но исчерпывающим: "Мой дорогой юный друг! Закончился ли для вас день чудес? Если не совсем, то это вполне естественно - ведь вас обманули по последнему слову науки. Сердечные приветы от Фелис, мнимого отца и от меня самого. Мы выехали двенадцать часов назад, времени нам должно хватить. Всегда ваш, Эмброуз Левингтон Врачеватель Души". Агата Кристи. Критский бык ---------------------------------------------------------------------------- Перевод В.Широкова ---------------------------------------------------------------------------- Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на посетительницу. Он увидел бледное лицо с волевым подбородком, с глазами скорее серыми, чем голубыми, и волосами черно-синего оттенка, который встречается так редко. Настоящие гиацинтовые локоны древних греков. Он отметил хорошо сшитый, хотя и поношенный твидовый костюм, потрепанную сумочку и бессознательную надменность, проступавшую сквозь явную встревоженность девушки. "О, да она с гонором, хотя и небогата, - подумал он. - Видимо, произошло нечто из ряда вон выходящее, раз она решилась обратиться ко мне". Диана Маберли заговорила с легкой дрожью в голосе: - Не знаю, сумеете ли вы помочь мне, мсье Пуаро. Это очень необычный случай. - А вы думаете, что другие приходят ко мне с обычными случаями? - Я пришла к вам потому, что я не знаю, что делать! Я даже не знаю, делать ли что-нибудь вообще! - Разрешите судить об этом мне - после того, как я услышу вашу историю. Краска разлилась по лицу девушки. Задыхаясь, она проговорила: - Я пришла к вам потому, что человек, с которым я обручена уже около года, вдруг расторг нашу помолвку. Диана Маберли замолчала и вызывающе посмотрела на собеседника. - Вы, наверное, думаете, что я не в своем уме. Эркюль Пуаро медленно покачал головой. - Напротив, мадемуазель, нет никакого сомнения в здравости вашего рассудка. Мирить влюбленных - не мое дело, и вам это, конечно, известно. Значит, в расстройстве помолвки есть нечто необычное, не так ли? - Хью расторг помолвку, потому что решил, что сходит с ума. Брови Эркюля Пуаро поднялись. - А вы с этим не согласны? - Не знаю... В конце концов что значит: сходить с ума? Каждый немного сумасшедший. - Так говорят, - осторожно поддержал Пуаро. - Только если вы начинаете думать, что превратились в вареное яйцо или во что-то подобное, вас могут изолировать. - А ваш жених еще не достиг этой стадии? - Я не думаю, что с Хью дело плохо. По-моему, он самый здоровый человек из всех, кого я знаю. - Почему же он решил, что сходит с ума? - спросил Пуаро и, помедлив, продолжал: - Не было ли случаев помешательства в его семье? Диана нехотя кивнула. - Сумасшедшим был его дед. И, кажется, сестра бабушки или кто-то в этом роде. Но я хочу заметить, что в каждой семье есть кто-нибудь со странностями. Знаете, слабоумный или слишком уж умный, или еще какой-нибудь! Ее глаза как бы взывали к здравому смыслу. Эркюль Пуаро печально покачал головой. - Сочувствую вам, мадемуазель, - сказал он. Подбородок Дианы дрогнул. Она заплакала: - Я не хочу, чтобы вы жалели меня. Я хочу, чтобы вы сделали что-нибудь! - Расскажите о вашем женихе подробнее, - предложил Пуаро. Диана быстро заговорила: - Его зовут Хью Чэндлер. Ему двадцать четыре года. Его отец - адмирал Чэндлер. Они живут в Лайд Мэнере. Это фамильное владение Чэндлеров со времен Елизаветы. Хью - единственный сын адмирала. Он тоже поступил во флот - все Чэндлеры моряки, это семейная традиция с тех пор, как сэр Гилберт Чэндлер плавал с сэром Уолтером Рейли. Отец предложил Хью пойти на флот, но он же сам и настоял на уходе сына оттуда! - Когда это произошло? - Примерно год назад. Это было для всех неожиданностью. - Хью был доволен профессией? - Безусловно. И не было никакого скандала, связанного со службой? Абсолютно ничего. У него все шло прекрасно. А как объяснил необходимость ухода Хью адмирал? Адмирал сказал, что Хью нужно научиться управлять поместьем, но это явная отговорка. Даже Джордж Фребишер понял это. - Кто такой Джордж: Фребишер? - Полковник Фребишер. Старый друг адмирала и крестный отец Хью. Он подолгу гостит в Мэнере. - Ну, а каково мнение полковника о решении адмирала? - Он был ошеломлен. Ничего не мог понять. Да и никто не мог. - Даже сам Хью? Диана ответила не сразу, и Пуаро, помедлив, продолжал: - Возможно, сначала он был удивлен. А сейчас? Он ничего не говорил вам в последнее время? Диана нехотя проговорила. - Неделю назад он сказал мне, что отец был прав. - Вы спросили, почему? - Конечно. Но он не ответил. Перевел разговор на другое. Минуту-другую Пуаро размышлял. Затем произнес: - Не случалось ли в ваших краях примерно год назад чего-нибудь необычного? Такого, что вызвало кривотолки? Девушка вспыхнула. - Не понимаю, что вы имеете в виду. - Вы должны быть со мной откровенны, - мягко сказал Пуаро. - Ничего такого, что вы подразумеваете. - А что я подразумеваю? - Ну, не знаю... Пожалуй, только эта история с овцами. Но это явно месть деревенского идиота. - Подробнее, пожалуйста. - Был переполох из-за каких-то овец... Их зарезали ночью на одной ферме. Хозяин этих овец очень неприятный человек, и полиция решила, что кто-то имел на него зуб. - Поймали того, кто это сделал? - Нет. Но если вы предполагаете... Пуаро остановил ее движением руки. - Не надо гадать о моих предположениях. Скажите, ваш жених обращался когда- нибудь к врачам? - Уверена, что нет. - Но что здесь необычного? - Хью ненавидит врачей. - А его отец? - По-моему, адмирал тоже не очень-то им доверяет. - А как выглядит адмирал? Он здоров? Счастлив? Диана понизила голос. - Он ужасно постарел за последний год. Просто тень человека, которым он был. Пуаро в раздумье покачал головой. - А он одобрил помолвку сына? - О, да. Понимаете, наше поместье граничит с его владениями. Он был ужасно доволен, когда Хью и я поладили. - А сейчас? Что он говорит о вашем разрыве? - Я встретила его вчера утром. - Голос девушки дрогнул. - Выглядел он очень плохо. Он взял мою ладонь в свою и сказал: "Тебе тяжело, девочка. Но мой мальчик поступает верно. Это единственное, что он может сделать... Мсье Пуаро, в силах ли вы мне помочь? - Я сделаю все, что могу, а это, поверьте мне, не так уж мало. Больше всего Эркюля Пуаро поразила великолепная внешность Хью Чэндлера. Высокий, отлично сложенный атлет с широкими плечами и золотистой копной волос. В нем чувствовались огромная сила и мужество. Прямо от Пуаро Диана позвонила адмиралу Чэндлеру, и они тотчас же отправились в Лайд Мэнер. Когда они приехали, на длинной террасе их ожидал накрытый для чая стол. За столом сидели трое. Адмирал Чэндлер, седой, с плечами, словно придавленными непомерной тяжестью, выглядел явно старше своих лет. В противоположность ему полковник Фребишер был суховат и крепок; его рыжеватая шевелюра лишь на висках слегка искрилась сединой. Он был похож: на терьера с умными, проницательными глазами. Пуаро подметил, что у полковника есть привычка собирать брови к переносью и, опустив голову, выдвигать ее вперед, в то время как глазки терьера ощупывали вас насквозь. Третьим за столом был Хью. - Великолепный образчик, не правда ли? - тихо сказал полковник Фребишер, заметив, что Пуаро изучает юношу. Пуаро кивнул. Он сидел рядом с Фребишером, а остальные находились на другом конце стола и с деланным оживлением перебрасывались словами. - Да, он хорош, ничего не скажешь, - пробормотал Пуаро. - Он как молодой бычок, если можно так выразиться, - бычок, предназначенный Посейдону... - Выглядит вполне здоровым, не так ли? - Фребишер вздохнул. Его проницательные глазки украдкой следили за Пуаро. - А я знаю, кто вы, - сказал он чуть погодя. - О, это не секрет! - Пуаро величаво отмахнулся. Он вовсе не инкогнито, означал этот жест. - Девушка ввела вас в курс дела? - спросил полковник. - Дела? - Дела молодого Хью. Никогда не думал, что это по вашей части - здесь, скорее, необходимо медицинское освидетельствование. - Я берусь за любые дела. - Просто не понимаю, что она ждет от вас. - Мисс Маберли - боевая девушка, - сказал Пуаро. Полковник Фребишер наклонил голову в знак согласия. - О, да. Она действительно боевая. Но есть вещи, против которых человек бессилен. Его лицо как-то сразу постарело и осунулось. Пуаро понизил голос: - Наследственное безумие, если не ошибаюсь? Фребишер кивнул. - Это дает себя знать время от времени. Обычно через поколение или два. Дед Хью был последним. Пуаро быстро взглянул на другой конец стола. Диана ловко поддерживала разговор, добродушно поддразнивая Хью. Можно было подумать, что там сидят беспечные и беззаботные собеседники. - А как у деда Хью проявлялось помешательство? - спросил Пуаро. - В последние годы жизни старик стал чересчур раздражительным, хотя первые странности появились, когда ему было лет тридцать. Конечно, кругом пошли слухи, но до поры до времени его безумие удавалось скрывать. Но когда бедняга совсем спятил, пришлось его освидетельствовать. - Полковник помолчал и добавил: - Дед Хью прожил до глубокой старости, вот почему Хью не хочет обращаться к врачам. Он боится, что его поместят в лечебницу и ему много лет придется жить взаперти. - А как здоровье адмирала? - Это вконец сломило его, - коротко ответил Фребишер. - Он сильно любит сына? - Сын для него все. Видите ли, жена его утонула, когда мальчику было десять лет. С тех пор он живет только ради сына. - Он очень был предан жене? - Просто боготворил. Да ее все обожали. Красивее женщины я не встречал в жизни. Хотите взглянуть на ее портрет? - Непременно. Фребишер отодвинул стул и поднялся. Он громко произнес: - Пойду покажу кое-что Пуаро, Чарли. Он в некоторой степени знаток живописи. Адмирал сделал неопределенный жест. Фребишер, тяжело ступая, пошел по террасе. Пуаро следовал за ним. На секунду лицо Дианы утратило маску веселья и стало болезненно-вопрошающим. Хью тоже поднял голову и внимательно посмотрел на невысокого человека с большими черными усами. Пуаро последовал за Фребишером в дом. После солнечного света глаза с трудом различали предметы обстановки, но было понятно, что дом полон прекрасных старинных вещей. Полковник провел Пуаро в картинную галерею. На стенах ее висели портреты умерших и погибших Чэндлеров. Лица строгие и веселые; мужчины в придворной одежде или морской форме, женщины в атласе и жемчугах. Наконец Фребишер остановился у одного из портретов в конце зала. - Этот портрет писал Орпен, - пояснил он. С картины на них смотрела высокая женщина с золотистыми волосами и ослепительно жизнерадостным лицом. Ее правая рука лежала на ошейнике борзой. - Мальчик очень похож на нее, не правда ли? - заметил Фребишер. - В какой-то степени - да. - У него, конечно, нет ее нежности, он ведь мужчина, хотя... - Полковник умолк. - Жаль, что от Чэндлеров он унаследовал то, без чего отлично мог бы обойтись. В гнетущей тишине казалось, что в самом воздухе галереи разлита печаль, словно все умершие и погибшие Чэндлеры сокрушались о заключенном в их крови проклятии. Эркюль Пуаро повернул голову, чтобы взглянуть на собеседника. Джордж Фребишер все еще смотрел на портрет женщины, и Пуаро мягко заметил: - Вы ее хорошо знали? - Мы вместе росли. Когда ей исполнилось шестнадцать, я отправился в Индию в чине младшего офицера... А когда вернулся, она уже была замужем за Чарльзом Чэндлером. - Вы знали раньше и его? - Чарльз - мой старый друг. Он всегда был моим лучшим другом. - Часто ли вы виделись с ними после возвращения из Индии? - Я провожу здесь почти каждый свой отпуск. Это для меня второй дом. У Чарльза и Каролины всегда была приготовлена комната для меня. - Полковник расправил плечи и неожиданно вызывающе выдвинул вперед голову. - Вот почему я сейчас здесь - на случай, если понадоблюсь. И снова тень чего-то трагического окутала их. - А что вы думаете обо всем этом? - спросил Пуаро. Фребишер стоял не двигаясь. Брови снова сошлись у переносья. - Что я думаю? Откровенно говоря, я не понимаю, почему вы занимаетесь этим делом. Зачем Диана втянула вас в семейную историю? - Вам известно, что помолвка Дианы Маберли и Хью Чэндлера расстроена? - Да, известно. - А знаете из-за чего? Фребишер резко ответил: - Этого я не знаю. Молодежь решает такие вопросы сама. Пуаро продолжал: - Хью Чэндлер сказал Диане, что свадьбе не бывать, потому что он сходит с ума. На лбу Фребишера проступили капли пота. Он сказал: - Зачем нам обсуждать это проклятье рода? Вы думаете, что сумеете что-то сделать? Хью скверно поступил, бедняга. Это не его вина - наследственность, мозговые клетки... Но раз уж он понял, что он еще мог сделать? Расторжение помолвки - единственный выход. - Если бы я смог убедиться во всем этом. - Можете мне поверить. - Но вы же мне ничего не сказали. - Я повторяю, что не хочу говорить об этом. - А почему адмирал заставил сына оставить флот? - Так было надо. Пуаро тихо спросил: - Это как-то связано с зарезанными овцами? - Так вы и об этом наслышаны? - Мне рассказала Диана - Ей следовало помолчать. - Она и не думала, что это взаимосвязано. - Конечно, она не знает... - О чем она не знает? Фребишер заговорил отрывисто и раздраженно: - Ну, раз вы настаиваете. Однажды ночью адмирал услышал шум, решил, что кто-то забрался в дом. Вышел проверить. В комнате сына горел свет. Чэндлер вошел. Хью спал мертвецким сном, прямо в одежде. А на одежде была кровь. И таз в комнате был полон крови. Адмирал не смог разбудить Хью. Ну, а на следующее утро мы услышали о зарезанных овцах. Спросили Хью - он ничего не знал, ничего не помнил. Между тем его ботинки были запачканы грязью, и он не мог объяснить, откуда в тазу кровь. Бедняга сам ничего не понимал! Через несколько дней все повторилось. Сами понимаете, мальчику пришлось оставить службу. Если он будет все время здесь, под домашним надзором, отец сможет проследить за ним. А на флоте все неизбежно кончилось бы скандалом. Когда произошел первый случай? - спросил Пуаро. фребишер решительно заявил: - Я больше не отвечу ни на один вопрос. Не кажется ли вам, что Хью лучше всех нас знает, что ему делать? Эркюль Пуаро не ответил. Но он не был склонен допускать, что кто-то может знать что-то лучше самого Пуаро. Едва они вошли в холл, им встретился адмирал. На мгновение он остановился, и темная фигура четко обрисовалась на ярком солнечном свету. - А, вот вы где, - сказал он устало. - Мсье Пуаро, я бы хотел поговорить с вами. Пройдемте в мой кабинет. Пуаро последовал за адмиралом. У него возникло такое ощущение, будто его вызвали в офицерскую каюту, чтобы отчитать. Жестом адмирал предложил Пуаро один из больших мягких стульев и сел сам. - Мне жаль, что Диана втянула вас в это, - заговорил Чэндлер. - Бедное дитя, я понимаю, как ей тяжело. Но, видите ли, мсье Пуаро, это наша семейная трагедия и, как вы понимаете, нам не нужны посторонние. - Я понимаю ваши чувства, - вежливо откликнулся Пуаро. - Диана никак не может поверить... Возможно, и я бы не верил, если бы не знал... Адмирал вздохнул. - Не знали чего? - Что это у нас в крови. Я имею в виду болезнь, - И все-таки вы согласились на помолвку? Чэндлер покраснел. - Считаете, что я не должен был давать согласия? Но когда у меня и в мыслях не было, что все так обернется. Хью очень похож на свою мать, в нем нет ничего, что напоминало бы Чэндлеров. До недавней поры он был совершенно нормален. Пуаро мягко спросил: - Вы не советовались с врачами? Чэндлер прорычал: - Нет, черт возьми! Мальчик здесь в полной безопасности, под моим наблюдением. Они не запрут его в четырех стенах, как дикого зверя! - Он, конечно, будет в безопасности. А другие? - Что вы имеете в виду? Пуаро не ответил. Он только внимательно посмотрел в темные печальные глаза адмирала. Чэндлер опустил глаза и горько произнес: - Каждому свое. Вы ищите преступника. Мои мальчик не преступник, мсье Пуаро. - Пока. - Что значит "пока"? - Все течет, все изменяется. А те овцы? - Кто вам о них рассказал? - Диана Маберли. А также полковник. - Джордж мог бы и придержать язык. - Он ваш Друг, не так ли? - Мой лучший друг, - подчеркнул адмирал. - Он дружил и с вашей женой? Чэндлер улыбнулся. - Да. Кажется, в юности он даже был в нее влюблен. Но я оказался удачливее. Я получил ее - чтобы утратить. Он вздохнул, и плечи его обвисли. - Полковник был с вами, когда ваша жена утонула? Чэндлер кивнул. - Да, он был в Корнуане, когда это произошло. Мы с ней отправились кататься на лодке, а он в тот день остался дома. Я до сих пор не могу понять, почему лодка опрокинулась... Мы как раз вошли в бухту, и начался сильный прилив. - Я поддерживал Каролину сколько мог... - Голос его оборвался. - Ее тело выбросило на берег через два дня. Слава Богу, мы не взяли с собой Хью. По крайней мере, так я думал в то время. А сейчас, грешным делом, иногда проскальзывает мысль: может, и лучше было бы для него, бедняги, если бы все кончилось тогда. И снова глубокий безнадежный вздох. - Мы последние из рода Чэндлеров, мсье Пуаро. После нас в Лайде не останется никого. Когда Хью обручился с Дианой, я надеялся... ох, не стоит и говорить об этом. Эркюль Пуаро сидел с Хью Чэндлером в розарии. Диана Маберли только что ушла отсюда... Молодой человек повернул красивое лицо к собеседнику. - Вы должны заставить ее понять, что нужно смириться с судьбой. - Он помедлил минуту и продолжал. - Видите ли, Ди борец. Она не хочет сдаваться и продолжает верить, что я нормален. - Тогда как вы сами убеждены в обратном? Молодой человек вздрогнул - Еще не окончательно. Но мне становится все хуже. Диана не знает об этом, храни ее Бог! Она видит меня только, когда я в нормальном состоянии. - А что происходит, когда вы не в себе? Хью Чэндлер глубоко вздохнул. - Прежде всего меня мучают сны. Прошлой ночью, например, я не был человеком. Вначале я был быком - сумасшедшим быком. Я куда-то бежал, весь в крови и пыли. А потом я был собакой, огромной, пускающей слюну. Я страдал бешенством - дети рассыпались в стороны и убегали при моем приближении. Потом меня пытались застрелить. Потом кто-то поставил кувшин с водой для меня, но я не мог пить. Я проснулся в ужасе. Я знал, что это все правда. Я подошел к умывальнику. Губы запеклись, в горле пересохло. Меня мучила жажда, но я не мог пить, мсье Пуаро. Я не мог глотать. Пуаро что-то пробормотал. Хью Чэндлер продолжал. Он обхватил руками колени, голова его подалась вперед, глаза были полузакрыты, словно он наблюдал что-то приближающееся к нему. - Но есть вещи, которые не являются сном. Иногда, проснувшись, я вижу ужасные призраки. Они злобно толпятся вокруг - вот-вот бросятся на меня. Это у меня в крови, наследственное. Слава Богу, я узнал об этом вовремя! Представьте только, что у нас с Дианой выл бы ребенок с моей наследственностью. - Он коснулся руки Пуаро. - Вы должны рассказать ей все. Она обязана забыть меня. Обязана. В один прекрасный день ей встретится другой. Скажем, молодой Стив Грэхем - он сходит по ней с ума. Грэхем, правда, стеснен в средствах и ее родители тоже, но, когда я умру, у них все уладится. Эркюль Пуаро перебил его. - Откуда такая уверенность? Хью Чэндлер спокойно улыбнулся. - Деньги моей матери перешли ко мне. А я оставлю все Диане. - Но вы можете дожить до глубокой старости! - возразил Пуаро. - Нет, мсье Пуаро, - покачал головой Хью, - я не собираюсь жить так долго. - Вдруг он резко повернулся в сторону. - Боже мой, взгляните! Там, за вами скелет... У него трясутся кости. Глаза молодого человека с расширенными зрачками уставились прямо на солнечный свет. Минуту спустя он бессильно откинулся назад. Затем повернулся к Пуаро и почти детским голосом спросил: - Вы ничего не видите? Эркюль Пуаро отрицательно покачал головой. - Если бы дело было только в этих видениях? - воскликнул Хью Чэндлер. - Самое страшное, что я брожу, как лунатик, и уже несколько раз я обнаруживал на своей одежде кровь. После той истории с овцами отец закрывает меня на ночь, но иногда утром дверь бывает открыта. Должно быть, у меня где-то припрятан ключ, но я не знаю, где я его прячу. - И все же я не понимаю, почему бы вам не обратиться к врачу? Хью Чэндлер поджал губы. - Неужели непонятно? Физически я здоров, как бык. Если меня запрут в четырех стенах, мне придется мучиться годы и годы. Уж лучше сразу покончить с этим... Несчастный случай при чистке ружья или что-нибудь в этом роде. Он вызывающе посмотрел, на Пуаро, но тот не принял вызова. Вместо этого он тихо спросил. - Что вы едите и пьете? Хью Чэндлер резко откинул голову и захохотал. - Кошмары от несварения желудка? Ну уж нет! Пуаро спокойно повторил: - Что вы едите и пьете? - То же, что и все. - Принимаете какие-нибудь лекарства, таблетки? - Слава Богу, нет. Или вы думаете, что патентованные пилюли исцелят меня? - Скажите, - Пуаро как будто не заметал колкости собеседника, - а кто-нибудь в этом доме страдает глазным заболеванием? - Отцу глаза доставляют массу хлопот. Ему приходится часто наведываться к окулисту. - А-а! - Пуаро рассеянно почесал щеку. - Насколько я понимаю, полковник Фребишер большую часть жизни провел в Индии? - Да, он служил там в армии. Индия - это его конек. Он очень увлекается ее культурой, традициями и тому подобным. Пуаро снова односложно пробормотал: "А-а!" и погрузился в раздумье. Наконец он сказал: - Я вижу, вы порезали подбородок. Хью потрогал рукой подбородок. - Да, довольно глубокий порез. Как-то во время бритья отец внезапно вошел и испугал меня. Последнее время я стал нервным. А на подбородке и шее появилась какая-то сыпь. Стало трудно бриться. - Вам следует воспользоваться смягчающим кремом. - О, я уже пользуюсь. Мне дал его полковник. Однако ваша беседа напоминает разговор в женском салоне красоты. Лосьоны, кремы, патентованные пилюли, глазные болезни. Какое это имеет значение? - Я должен знать все, чтобы помочь Диане Маберли. - Да-да, сделайте для нее все возможное. Уговорите ее забыть меня. Это лучший выход в нашем положении! - У вас есть мужество, мадемуазель? Большое мужество? Диана вскрикнула. - Значит, это правда? Он действительно сумасшедший? - Я не психиатр, мадемуазель. Ставить диагноз - не моя профессия. - Эркюль Пуаро наблюдал за девушкой. - Адмирал думает, что его сын сумасшедший. Полковник думает то же самое. Теперь в этом уверился и сам Хью. А вы, мадемуазель? - Нет, я так не думаю! И поэтому... - Она замолчала. - Поэтому вы обратились ко мне. Хорошо. Скажите, кто такой Стивен Грэхем? Диана удивилась. - Стивен Грехом? Просто знакомый, - Она схватила его за руку. - Что у вас на уме? О чем вы думаете? Господи, эти ваши огромные усы! Ну, почему вы молчите? Почему вы пугаете меня? - Потому что я сам боюсь. Темно-серые глаза девушки широко раскрылись. - Вы? Боитесь? Эркюль Пуаро вздохнул. - Гораздо легче поймать убийцу, чем предотвратить преступление. - Преступление? - ахнула она. - Да. - Пуаро заговорил быстро и властно. - Мадемуазель, нам обоим необходимо провести ночь здесь. Сумеете ли вы договориться с хозяевами? - Наверное. Но зачем это нужно? - Прошу вас, наберитесь терпения и не задавайте лишних вопросов. Она кивнула и, не сказав ни слова, ушла. Выждав несколько минут, Пуаро тоже вернулся в дом. Он услышал голоса в библиотеке и поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Здесь никого не было. Без особого труда он разыскал комнату Хью. В углу комнаты стоял умывальник, а над ним на стеклянной палочке лежали различные тюбики, стояли банки и бутылочки. Эркюль Пуаро приступил к делу. Времени ему понадобилось мало, и он успел спуститься в холл раньше, чем из библиотеки вышла раскрасневшаяся и возбужденная Диана. - Все в порядке, - сказала она. Из библиотеки выглянул адмирал и жестом пригласил Пуаро зайти. - Послушайте, мсье Пуаро, мне это не нравится, - важно сказал он. - Диана попросила, чтобы вы и она провели здесь ночь. Я не хочу показаться негостеприимным, но, честно говоря, мне это не по душе. Я не понимаю, зачем это нужно. - Поверьте, адмирал, я не хочу причинять вам неудобства, но таковы обстоятельства. Я здесь исключительно из-за настойчивости влюбленной девушки. Вы мне кое-что рассказали. Полковник Фребишер рассказал кое-что. Кое-что рассказал Хью. А теперь я сам хочу во всем разобраться. - Здесь не в чем разбираться! Я запираю Хью в его комнате каждую ночь, вот и все. - И все же иногда по утрам дверь бывает открыта. - Что?! - А разве вы сами не находили ее открытой? Чэндлер нахмурился. - Я порой подозревал, что Джордж отпирает ее... - Вы оставляете ключ в дверях? - Нет, в ящике у двери. Я, или Джордж, или Уинзерс, наш слуга, берем его оттуда утром. Уинзерсу мы объяснили необходимость запирать дверь тем, что Хью бродит во сне. Возможно, он обо всем догадывается, но он честный малый, живет с нами много лет. - А есть ли второй ключ от этой двери? - Нет, иначе я знал бы об этом. - Но кто-то мог сделать дубликат. - Кто? - Ваш сын думает, что сам прячет где-то второй ключ, хотя и не может вспомнить где. - Хорошо, - сказал адмирал, - оставайтесь. Но я против того, чтобы девушка оставалась тоже. - Почему? - Слишком рискованно. Подумайте о болезни моего сына. - Но ведь Хью ей предан, - возразил Пуаро. - Вот именно поэтому! - воскликнул Чэндлер. - Черт возьми, все идет шиворот-навыворот, когда дело касается сумасшедшего! Да Хью это и сам знает. Нет, Диана не должна оставаться здесь. - Что касается Дианы, - сказал Пуаро, - пусть решает сама. Он вышел из библиотеки и покинул дом. Как они и условились, Диана ждала его в машине. По дороге в деревню Пуаро передал ей разговор с адмиралом. Она презрительно рассмеялась. - Неужели он думает, что Хью может причинить мне зло? Вместо ответа Пуаро попросил ее остановиться у аптеки. Оказывается, он забыл захватить с собой зубную щетку. Аптека находилась в середине тихой деревенской улицы. Диана осталась сидеть в машине. Ей показалось, что Эркюль Пуаро слишком долго выбирал себе зубную щетку. Все приготовления были сделаны, оставалось только ждать. Пуаро сидел в огромной спальне с громоздкой дубовой мебелью елизаветинских времен и напряженно прислушивался к ночной тишине. Под утро, когда начало светать, в коридоре раздались шаги. Пуаро отодвинул запор и открыл дверь. Неподалеку стояли адмирал и полковник. Чэндлер был угрюм, Фребишер дрожал от волнения. - Не пройдете ли с нами, мсье Пуаро? - предложил адмирал. В конце другого коридора у дверей спальни, которую отвели Диане Маберли, лежала какая-то фигура. Подойдя поближе, Пуаро узнал Хью Чэндлера. Свет падал на взъерошенную рыжеватую голову. Хью лежал ничком, тяжело и звучно дыша. Он был в халате и шлепанцах. В правой руке был зажат нож с запачканным темными пятнами лезвием. - О, мадонна! - воскликнул Эркюль Пуаро. - С ней все в порядке, он не тронул ее, - хрипло сказал Фребишер и тут же позвал: - Диана! Это мы! Откройте! Пуаро услышал сдавленный стон адмирала и его тихий шепот: - Мой мальчик! Мой бедный мальчик! Щелкнула задвижка. Дверь открылась, и появилась Диана. Ее лицо было смертельно бледным. - Что случилось? Недавно здесь кто-то был! Я слышала, как ощупывали дверь, дергали за ручку, скреблись, - просто ужас! Как будто это было животное... - Слава Богу, что дверь была заперта! - сказал Фребишер. - Мсье Пуаро приказал мне ее закрыть. - Поднимите его и отнесите в комнату, - повелительно сказал Пуаро. Адмирал и полковник подняли лежавшего без сознания Хью. Диана затаила дыхание, когда они проходили мимо нее. - Боже мой, это Хью!.. Что у него в руках? Руки Хью были липкие, в коричневато-красных пятнах. - Это... кровь? Адмирал кивнул. - Слава Богу, не человеческая, - сказал он. - Кровь кота. Я нашел его внизу, в холле. У него перерезано горло. Потом, видимо, Хью поднялся сюда. - Сюда? Ко мне? - Голос Дианы изменился от ужаса. Хью, которого посадили на стул, зашевелился, что-то забормотал. Все как завороженные смотрели на него. Хью Чэндлер открыл глаза. - Хэлло! - Голос был хриплым. - Что случилось? - Он уставился на нож, который все еще сжимал в руках. - Что я натворил? Его глаза перебегали с одного на другого. Наконец, они задержались на Диане, отпрянувшей к стене. Хью тихо спросил: - Я напал на Диану? Адмирал покачал головой. - Скажите, что произошло? Я должен все знать! Они рассказали ему - нехотя, колеблясь. За окном взошло солнце. Эркюль Пуаро отодвинул штору. В комнату ворвался рассвет. Лицо Хью Чэндлера было спокойным. - Понятно, - сказал он. Затем встал, улыбнулся и потянулся. Голос его был совершенно нормальным, когда он произнес: - Чудесное утро, а? Пойду прогуляюсь по лесу, может, мне удастся подстрелить зайца. Он вышел из комнаты. Адмирал бросился следом, но Фребишер схватил его за руку. - Нет, Чарльз, не надо. Для него, бедняги, это и впрямь лучший выход. Диана, рыдая, бросилась на кровать. Адмирал Чэндлер сказал дрожащим голосом: - Ты прав, Джордж, я знаю, что ты прав. У мальчика есть сила воли. У Фребишера тоже дрогнул голос. - Хью - настоящий мужчина. После минутного молчания Чэндлер воскликнул: - Черт возьми, а куда делся этот проклятый иностранец? Хью Чэндлер уже снял ружье со стойки в оружейной комнате и заряжал его, когда ему на плечо легла рука Эркюля Пуаро. Пуаро произнес только одно слово, но сделал эта властно и непререкаемо. - Нет, - сказал он. Хью Чэндлер изумленно посмотрел на него. - Уберите руки, - насупился он. - Это не ваше дело. Говорю вам - будет несчастный, случай на охоте, только и всего. И снова Пуаро произнес: - Нет. - Неужели вы не понимаете, что, если бы дверь не была заперта, я перерезал бы Диане, горло - Диане! - тем ножом. - Нет, вы не убили бы мисс Маберли. - Но я же убил кота! -Отнюдь. Вы не убивали ни кота, ни овец, ни других животных. Хью удивленно посмотрел на Пуаро. - Кто здесь сумасшедший - вы или я? - Мы оба нормальны, - ответил Эркюль Пуаро. В эту минуту в оружейную вошли адмирал и полковник. За ними шла Диана. Хью Чэндлер ошеломленно сказал: - Этот человек говорит, что я не сумасшедший... Эркюль Пуаро громко объявил: - Счастлив сказать, что Хью Чэндлер абсолютно здоров. Хью засмеялся смехом приговоренного к казни и получившего минутную отсрочку. - Чертовски смешно! Вы считаете, что это в порядке вещей - перерезать глотки животным? Неужто я был в здравом рассудке, когда убивал этого несчастного кота? - Повторяю: вы никого не убивали. - А кто же тогда убивал? - Тот, кто хотел убедить вас в вашем помешательстве. Каждый раз вам давали сильное снотворное, а в руки вкладывали окровавленный нож или бритву. И этот другой мыл свои окровавленные руки в вашем тазу. - Но зачем? - Для того, чтобы вы в корце концов сделали то, от чего я вас уберег. Пуаро обернулся к Фребишеру. - Полковник, вы много лет жили в Индии. Вам приходилось сталкиваться со случаями, когда людей преднамеренно сводили с ума, используя наркотики? - Сам я не сталкивался, но часто слышал об этом. Отравление беленой. - Совершенно верно. Видите ли, действующее начало белены родственно алкалоиду атропина, который тоже получают из белладонны. Препараты белладонны обычно имеются в продаже, а сернокислый атропин свободно можно выписать для лечения глаз. Размножив рецепт и предъявляя его в разных местах, можно, не вызывая подозрений, получить большое количество яда. Из него можно экстрагировать алкалоид, а затем ввести, скажем, в болеутоляющий крем для бритья. Его наружное применение может вызвать сыпь, а это, в свою очередь, приводит к порезам при бритье. Таким образом, наркотики постепенно проникают в организм. Возникают определенные симптомы: сухость во рту, в горле, затрудненное глотание, галлюцинации. Все это как раз испытал мистер Чэндлер. Я взял образцы его крема и исследовал их в местной аптеке. Бледный, дрожащий Хью проговорил: - Кто это сделал? - Как раз это я и пытался выяснить. Диана Маберли, поскольку вы завещали ей свои деньги, могла быть заинтересована в вашей смерти, но я по ряду соображений сразу же отверг эту версию. Я исследовал другую возможную причину. Вечный треугольник: двое мужчин и женщина. Полковник Фребишер был влюблен в вашу мать, адмирал Чэндлер на ней женился. Адмирал выкрикнул: - Джордж? Не могу поверить! Хью произнес недоверчиво: - Вы полагаете, ревность могла перейти на меня? - При определенных обстоятельствах - да, - сказал Пуаро. Фребишер воскликнул: - Ложь! Чудовищная ложь! Не верь ему, Чарльз. Адмирал отпрянул от него, бормоча: - Белена... Индия... Да, понимаю... И мы бы никогда не подозревали о яде, связывая все с наследственным безумием... Эркюль Пуаро повысил голос: - Наследственное безумие! Мы и впрямь имеем дело с сумасшедшим, сосредоточенным на мести, хитрым, как все сумасшедшие, годами скрывающим свое безумие. Он быстро заходил вокруг Фребишера. - Полковник, вы должны были знать или хотя бы подозревать, что Хью ваш сын. Почему вы никогда не говорили ему об этом? Фребишер, сдерживая волнение, стал заикаться: - Я н-не знал. Точнее, н-не был уверен. Видите ли, Каролина как-то пришла ко мне в большом волнении, чем-то напуганная. Она... Я... В общем, мы потеряли голову. После этого я сразу же уехал. Это было необходимо, мы оба знали, что не сможем вести двойную жизнь. Я, конечно, подозревал, но не был уверен. Каролина никогда даже не намекала на то, что Хью - мой сын. А потом, когда у Хью появились признаки безумия, мне окончательно стало ясно, что он из рода Чэндлеров. - Но вы не заметили, что мальчик имеет привычку наклонять вперед голову и опускать брови - черта, унаследованная от вас! Зато Чарльз Чэндлер это заметил. Заметил много лет назад - и вырвал признание у жены. Я думаю, она боялась его. Очевидно, уже тогда у него появились признаки сумасшествия, что и привело ее к вам, которого она всегда любила. Чарльз Чэндлер решил отомстить. Его жена утонула. Они были в лодке одни, и один Бог знает, как это произошло. Потом он перенес ненависть на мальчика, который носил его имя, но не был его сыном. Ваши индийские истории навели его на мысль об отравлении беленой. Жажда крови овладела вовсе не Хью, а адмиралом Чэндлером. Это он перерезал овец на пустынном пастбище. - Пуаро перевел дыхание. - Знаете когда у меня впервые зародилось подозрение? Когда я узнал, что адмирал категорически отказывается показать сына врачу. Для Хью такой отказ был естествен. Но отец?! Ведь могло существовать лекарство, которое спасло бы сына, - да есть сотня причин, по которым он постарался бы узнать мнение врача, будь он заинтересован в благополучном исходе дела. Но врачу не позволили осмотреть Хью, так как опытный специалист сразу же понял бы, что молодой Чэндлер совершенно нормален. Хью тихо произнес: - Нормален... Значит, я вправду здоров? Он шагнул к Диане. Фребишер низким голосом сказал: - Ты вполне здоров. В нашем роду не было больных безумием. - Хью... - Диана тоже шагнула навстречу любимому. Адмирал Чэндлер поднял ружье, оставленное Хью. - Все это чепуха? - небрежно объявил он. - Пойду развеюсь. Может быть, удастся подстрелить зайца... Фребишер кинулся за ним, но рука Эркюля Пуаро удержала его. - Вы сами говорили, что для мужчины это лучший выход... Хью и Диана, не замечая никого, вышли из комнаты. Двое мужчин, англичанин и бельгиец, смотрели вслед последнему из Чэндлеров пересекавшему парк по направлению к лесу. Вскоре они услышали выстрел. Агата Кристи. Медовый месяц Аликс Мартин ---------------------------------------------------------------------------- Перевод Н.Кондратьевой ---------------------------------------------------------------------------- - До свидания, моя дорогая. - До свидания, милый. Опершись на низкую калитку, Аликс Мартин пристально глядела вслед мужу, уходившему в сторону деревни. Вот он уже у поворота, мгновение - и он исчез из виду, а она все так же стояла и смотрела, машинальна оглаживая пушистые каштановые волосы. Глаза ее излучали задумчивую мечтательность. Конечно, Аликс Мартин не была красавицей, да и назвать ее просто хорошенькой значило погрешить против истины. И все же, несмотря на возраст, ее лицо сияло такой радостью, таким счастьем, что вряд ли кто из прежних ее коллег признал бы в ней сухонькую, деловитую девушку, в меру способную, исполнительную, но без всякого полета воображения. Школу она окончила с трудом, долгое время едва сводила концы с концами. До тридцати трех лет она работала стенографисткой - целых пятнадцать лет, да к тому же семь лет из этих пятнадцати на ее попечении была больная мать. Эта тяжелая школа жизни раньше времени сделала суровыми черты некогда мягкого девичьего лица. Однажды, правда, у нее завязалось что-то вроде романа с Диком Уиндифордом, товарищем по работе. Женским чутьем она поняла, что нравится ему, но виду не подавала. Отношения их были чисто дружескими. Жалованье у Дика было маленькое, и он едва мог выделять из него небольшую сумму для обучения младшего брата. Разумеется, о женитьбе не могло быть и речи. Случай помог Аликс покинуть постылую ежедневную работу - умерла ее дальняя родственница, оставив завещание в ее пользу. Аликс стала обладательницей нескольких тысяч фунтов, которые приносили двести фунтов ежегодной ренты. Эти деньги подарили Аликс свободу и независимость. Теперь то уж можно было смело думать о свадьбе. Однако Дик после этого сильно переменился. Он и раньше не говорил Аликс напрямую о своей любви, а теперь такое признание из него нельзя было вытащить и клещами. Дик стал избегать ее, замкнутость и угрюмость появились в его характере. Аликс догадалась, что отныне щепетильность не позволяла ему просить ее руки. Но это еще больше располагало ее к Дику, и она искала возможности самой сделать первый шаг, когда вторая случайность подстерегла ее и резко повернула всю ее жизнь. Однажды на вечеринке в доме одной подруги Аликс познакомили с Джеральдом Мартином. Он влюбился в нее с первого взгляда. Буквально через неделю состоялась помолвка. Аликс и не подозревала, что способна так потерять голову от любви. Помолвка с Джеральдом расшевелила Дика. При встрече с Аликс он, заикаясь от волнения, в гневе выкрикнул. - Неужели ты не понимаешь, что он тебе чужой? Ты ведь не знаешь, кто он и что он? - Зато я знаю, что я его люблю. - Но ведь вы знакомы только неделю! - Не всякому нужно дожить до седых волос, чтобы убедиться в своей любви! - рассердилась Аликс. Дик побледнел. - Я люблю тебя с той поры, когда впервые увидел. Я думал, что ты отвечаешь мне взаимностью. - И мне так казалось, - сказала Аликс, - не только до того момента, когда я поняла, что такое настоящая любовь. Дик впал в неистовство - он просил, молил и под конец стал угрожать своему счастливому сопернику. Аликс была поражена. Она и не подозревала, какой вулкан кипел в груди этого на вид холодного и сдержанного человека. В это солнечное утро, проводив мужа и все еще стоя у калитки, она припомнила тот давнишний разговор. Подходил к концу медовый месяц, и счастью ее, казалось, не было границ. Лишь одна мелочь омрачала это чувство когда любимый муж уходил из дома, Аликс охватывало неясное беспокойство. В который раз она вспоминала один и тот же сон: Джеральд лежит мертвый, а над ним стоит Дик Уиндифорд, и она знает, что это он нанес роковой удар. Но страшнее всего было то, что во сне она радовалась смерти мужа и в порыве благодарности протягивала руки убийце. Трижды видела она этот сон, и всякий раз он кончался одинаково: Дик обнимал ее. Она не говорила мужу про сон, но он волновал ее. Она не могла понять, что он означал - предостережение? Неужели ей нужно опасаться Дика? Раздавшийся в доме телефонный звонок прервал эти мысли. Она вернулась в дом и сняла трубку. - Я не расслышала. Повторите, кто это? ^ - Боже мой, Аликс, что с твоим голосом? Я не узнал тебя. Это я. Дик. - А... это ты. Откуда ты звонишь? - Из бара. Я в гостинице. Если не ошибаюсь, она называется "Герб путешественника". Ты слышала о такой гостинице? Я приехал порыбачить на выходные. Ты не будешь возражать, если я вечером наведаюсь к вам в гости? - Нет, - отрезала Аликс. - Ни в коем случае. Ты не должен приходить. После некоторого молчания Дик снова заговорил. На этот раз голос его зазвучал по-другому. Холодно и как будто даже пренебрежительно он сказал: - Прошу прощения. Разумеется, больше я тебя беспокоить не буду. Аликс поторопилась прервать его. Наверное, он Бог знает что подумал о ней. И правда, нервы у нее совсем расшатались. - Понимаешь, я хотела сказать, что мы сегодня... в общем, что мы сегодня вечером заняты... - Она постаралась придать голосу естественную небрежность. - Но мы можем принять тебя завтра... Обмануть Дика ей не удалось, он явно уловил фальшивые нотки в ее голосе. - Благодарю, - так же холодно отозвался он, - но я скорее всего завтра уеду. Это зависит от приезда моего приятеля. До свидания, Аликс. - И вдруг торопливо, совсем другим тоном проговорил: - И желаю тебе счастья. Аликс с облегчением положила трубку. "Ему нельзя сюда приходить, ни в коем случае, - твердила она про себя. - Боже, какая я глупая. А может, мне вправду хочется, чтобы он пришел? Нет-нет, хорошо, что я ему отказала!" Взяв со стола соломенную шляпку, она снова вышла в сад. По пути оглянулась, чтобы в который раз глянуть на вывеску над входом. Там было написано: "КОТТЕДЖ ФИЛОМЕЛЫ" - Не правда ли, странное название? - сказала она однажды Джеральду еще до свадьбы. - Малышка моя, - с любовью ответил он, - разве ты не знаешь, что Филомела - это поэтический символ соловья. Соловьи поют для влюбленных. Мы будем слушать их вечерами на пороге нашего собственного дома. Жар счастливых воспоминаний охватил Аликс. Этот коттедж отыскал Джеральд. Однажды он пришел возбужденный и сказал, что наконец нашел, что им нужно: чудесный дом, просто прелесть, такая удача бывает редко. Аликс тоже была очарована коттеджем. Правда, стоял он на отшибе, и до ближайшей деревни было мили две, но сам дом и впрямь был чудесен: добротной старой постройки, с ванными комнатами, горячей водой, телефоном, электричеством. В общем, он так понравился Аликс, что ни о каком другом доме она уже не могла думать. Единственный минус заключался в том, что дом не сдавался внаймы - владелец хотел продать его за наличные деньги. Джеральд, располагавший неплохим доходом, не мог трогать свой основной капитал, и на покупку дома у него была лишь тысяча фунтов. Просили же за дом втрое больше. Аликс, очарованная домом, решилась вложить в покупку дома половину своих денег. Ее капитал легко можно было реализовать по предъявлении чека. Вот так "Коттедж Филомелы" перешел в их собственность, и Аликс ничуть об этом не жалела. Слугам, конечно, не нравилась уединенность дома, и нанять их было трудно. Но Аликс успела соскучиться по домашней работе, ей нравилось наводить порядок в доме, вести хозяйство, готовить еду - в общем, создавать уютное семейное гнездышко. Дом окружал великолепный сад с отличным цветником, за которым ухаживал старый садовник, живший в соседней деревне и приходивший в коттедж дважды в неделю. Повернув за угол дома, Аликс, к своему удивлению, увидела работающего садовника. Он работал у них по понедельникам и пятницам, а ведь сегодня была среда? - Джордж, почему вы здесь? - спросила она, подойдя ближе. Садовник поднялся с колен, поправил кепку и улыбнулся. - Я так и знал, мэм, что вы удивитесь. Просто сквайр в пятницу устраивает для всех праздник, я и подумал, что вы не будете против, если вместо пятницы я приду в среду. - Разумеется, - сказала Аликс. - Надеюсь, что вы хорошо повеселитесь. - Еще бы, - хихикнул Джордж. - Когда полон стол всякой еды и питья и можно есть вволю, и ничего не надо платить... Наш сквайр всегда щедр с арендаторами. - Садовник посерьезнел. - Да, мэм. поскольку я уже не увижу вас до вашего отъезда, может, у вас какие указания будут? Вы не решили, когда вернетесь? - Да я и не собираюсь никуда. 1 - Как? Разве вы не едете завтра в Лондон? - удивился садовник. - Вовсе нет. С чего вы это взяли, Джордж? Садовник пожал плечами. - Вчера в деревне я видел хозяина, и он сказал, что вы вместе собираетесь ехать в Лондон, а когда вернетесь неизвестно. - Ерунда какая-то! - рассмеялась Аликс. - Вы, наверно, чего-то не поняли. И все-таки она задумалась. Что же такое сказал Джеральд на самом деле? Лондон? У нее и в мыслях не было такого. - Не люблю Лондон! - вырвалось вдруг у нее. - Угу... - протянул Джордж понимающе. - Я, видно, и вправду что-то перепутал, хотя... Вроде мистер Мартин ясно говорил. Ну, да я рад, что вы остаетесь. Что толку ездить! Меня и самого не тянет в этот Лондон. Там сейча