что  эти  старые чудаки с пухлыми кошельками...
иногда действовали на нервы?
     Тохоло даже отпрянул.
     - Нет,  сэр...  ничего  такого  не  было. Просто мой сын еще молодой. А
молодые... - Он смолк, беспомощно взмахнув рукой.
     Лепски стало жаль старика. Кому же охота предавать родного сына?
     - А с полицией у него неприятности были?
     Черные янтарные глаза расширились.
     - Чего не было, сэр, того не было, господь уберег.
     После паузы Лепски спросил:
     - А вообще какие-нибудь неприятности?
     Тохоло  перестал  протирать  стакан. Поставил его на стойку и посмотрел
на  него,  и  таким  грустным  был этот взгляд, что Лепски стало не по себе.
Помолчав, он все-таки повторил вопрос.
     - У  моего сына нрав не из легких, - хрипло произнес старик. - И дома с
ним  бывало  трудно. Мне даже к доктору пришлось обратиться. Тот поговорил с
Поком, но... молодежь нынче такая трудная.
     - А кто ваш доктор?
     - Мой  доктор?  -  Тохоло  поднял  голову, словно удивившись вопросу. -
Доктор Уанники.
     Лепски  вытащил блокнот и записал фамилию доктора, потом подался вперед
и глянул Тохоло прямо в глаза.
     - Ваш сын болен, мистер Тохоло?
     Старик, внезапно обмякнув, сел на табурет и прижал руки к лицу.
     - Да, помоги господь его матери и мне... да, наверное.


        Глава 6

     Парни  из  отдела  расследования убийств обшаривали два домика в мотеле
"Добро пожаловать", а Лепски тем временем газовал назад в управление.
     Под  ревущей  сиреной  Лепски  ракетой  несся  по оживленному бульвару,
представляя  себя  великим автогонщиком, а впереди - последний круг. Нагнать
страху  на  все  эти  "роллсы", "кадиллаки", "бентли", разметать их в разные
стороны  -  это  Лепски  любил,  пусть  богачи  не  забываются. Заслышав его
громогласную  сирену,  водители  этих гладеньких, поблескивавших крепостей в
панике  жались  к  тротуарам. Победоносным всадником он оставлял позади этих
толстосумов  с их заплывшими похожими на сливы лицами, с их безукоризненными
шмотками  и  ухмылялся  ухмылкой  серого  волка.  Еще  раз подстегнув своего
рысака,  он  промчался  мимо  серебристого  "роллса", заметив, что владельца
этой   роскоши   едва  не  парализовало  от  ужаса.  Вот  и  черт  с  тобой,
удовлетворенно   подумал  Лепски,  нужна  же  мне  какая-то  разрядка,  хоть
какая-то компенсация за неблагодарную, монотонную полицейскую работу!
     Ему  даже  хотелось  высунуться  в  окно  и  закричать:  "Будь  здоров,
пузатый!" - но он сдержался и пролетел мимо, дальше по бульвару.
     Домчавшись  до  управления,  он  нырнул  в ворота и подлетел к стоянке.
Вырубил  сирену, отер лицо тыльной стороной ладони и выколупнулся из машины.
Побежал  через  двор и уже начал подниматься по ступенькам, как вдруг понял,
до чего же он устал.
     Приостановившись,  он задумался. Это что же такое получается? Он не был
дома  пятьдесят  восемь  часов, не ночевал там две ночи и даже не вспомнил о
родной  жене?  С  тех  пор, как они виделись последний раз, он, оказывается,
вообще   спал  всего  четыре  часа  и  где?  На  раскладушке  в  полицейском
управлении.
     Покачав  головой,  он  пошел  вверх  по лестнице. Вошел в дежурную, там
сержант  Чарли  Тэннер  пропускал  через  себя  бурный  поток  событий,  что
каждодневно обрушивались на их форт.
     - Чарли!  Тебе  не  пришло  в  голову  позвонить  моей жене? - вопросил
Лепски, круто тормозя перед столом Тэннера.
     - О   твоей   жене   разве   забудешь?  -  отозвался  Тэннер  с  легкой
язвительностью.   -   Мне   и   звонить   ей  не  пришлось.  Она  сама  меня
затерроризировала.  Звони  ей  скорее,  Том.  А  то  к  нам  из-за нее никто
пробиться не может.
     - Угу.  -  Лепски  провел  пальцами  по  волосам. - Но ты по голосу как
понял: она вся кипит?
     Тэннер обдумал вопрос, посасывая кончик своей шариковой ручки.
     - Не  знаю,  что  ты  имеешь  в  виду  под  словом "кипит", - сказал он
наконец.  -  А  я  по  голосу  представил  тигрицу, которой в задницу влетел
шмель.
     Лепски закрыл глаза, снова открыл.
     - Чарли,  будь  другом,  а?  Позвони  ей, скажи, что я по уши в работе.
Сделай такое одолжение.
     - Ну  уж  нет,  -  решительно  отказался  Чарли.  -  Мне мои барабанные
перепонки еще дороги!
     Лепски  фыркнул  через нос, да так, что не испугаться могли только люди
с очень крепкими нервами.
     - Кого  волнуют  твои  барабанные  перепонки?  Ну-ка  звони, нечего тут
выпендриваться!  Забыл,  как  я звонил твоей жене да отмазывал тебя? Или еще
помнишь?
     Тэннер  сразу скис. Естественно, он помнил жуткую историю, когда он как
следует  флиртанул  с  одной  блондинкой - ах, какая была ягодка! - брак его
повис на волоске, и Лепски прикрыл Тэннера, спас, внаглую наврав его жене.
     - Ну, Том, это шантаж!
     - Можешь  подавать  в  суд! - зарычал Лепски. - Звони Кэрол и умасливай
ее! - И он зашагал наверх, в комнату детективов.
     Через  несколько  минут  он  докладывал  капитану Терреллу, рядом сидел
Беглер.
     - Хорошо,  Том,  поговорите  с  этим  доктором... как там его? Уанники?
Если  парень болен, как подозревает его отец, видно, это и есть наша пташка.
-  Террелл  повернулся  к  Беглеру.  - Пошли людей к Тохоло домой. Вдруг там
есть  фотография, а то и на отпечатки пальцев наткнемся. - Он встал. - Я еду
в клуб "Пятьдесят", поговорю там кое с кем.
     Спустившись,  Лепски  уже  было  прошел  мимо  дежурной комнаты, но тут
увидел Тэннера - тот отчаянно махал ему, держа возле уха телефонную трубку.
     Лепски подскочил к нему, тормознул каблуками.
     - Кто там?
     - Твоя женя, - ответил Тэннер с перепуганным лицом.
     У  Лепски  засосало  под  ложечкой.  Поколебавшись секунду, он выхватил
трубку из руки Тэннера.
     - Кэрол?  Все  никак  не  найду минуты позвонить, дорогая. Сейчас занят
выше головы! Потом перезвоню, ладно? Мне надо лететь сию секунду!
     - Лепски!
     Голос  жены  вонзился  в  мозг Лепски, будто пуля. Он поморщился, потом
покорился судьбе.
     - Угу...  угу...  как  ты, крошка? Я тут ношусь как угорелый, будто мне
вставили... в общем занят я, понимаешь?
     - Лепски! Хватит там стонать, послушай меня!
     Лепски облокотился на стол Тэннера, ослабил узел галстука.
     - Я  же  тебе  сказал...  ты  извини,  но... я, как из дому уехал, спал
всего четыре часа. Я... черт возьми! Я делом занят, понимаешь?
     - Если  бы  я хоть секунду сомневалась, что ты был, есть и будешь занят
делом,  я  бы с тобой немедля развелась, - довела до его сведения Кэрол. - А
теперь хватит выступать и дай выступить мне.
     Пальцы Лепски едва не продырявили крышку стола Тэннера.
     - Я тебя слушаю, - выдохнул он.
     - Я только что была у Мехитабер Бесингер.
     - Ты ей отдала еще одну бутылку моего виски?
     - У  тебя  только  выпивка на уме! Мехитабел знала, что Палач - индеец!
Она мне сказала, а я тебе, но ты не изволил прислушаться! Она...
     - Погоди... ты и вправду отдала ей вторую бутылку? Ну, мать честная!
     - Лепски, сколько раз я просила тебя не выражаться?
     Глаза  Лепски  так  испугали  Тэннера,  что  он  машинально потянулся к
ящичку первой помощи.
     - Угу. И что же тебе напророчила эта старая проспиртованная керосинка?
     - Не смей ее обзывать. Как не стыдно, все-таки пожилая женщина.
     Лепски  издал  звук, какой издает машина, когда ее пытаются завести при
севшем аккумуляторе.
     - Что  это  было?  -  Даже  Кэрол,  привыкшая  к  разнообразным звукам,
издаваемым ее мужем, опешила. - Ты там в норме, Лепски?
     - Не знаю.
     - Иногда   я   по-настоящему   за   тебя   беспокоюсь.  Надо  же  уметь
сосредоточиться, без этого тебе ни за что не стать сержантом.
     Лепски вытер с лица пот.
     - Угу... Ты права... Давай... Я уже сосредоточился.
     - Слава господи! Так вот, Мехитабел сказала... ты точно слушаешь?
     Лепски  со  злостью  бухнул  ногой по полу, но попал по другой ноге, да
сильно.  Он  заскакал,  как  при игре в "классы", а Тэннер, все это время не
отводивший  от  него  взгляда,  выпучил  глаза  и,  пораженный, откинулся на
стуле.
     - Да. Слушаю, - заверил ее Лепски, стоя на одной ноге.
     - Она говорит, что вам надо искать Палача среди апельсинов.
     - Среди кого? - заорал Лепски.
     - Не  ори  так,  это  дурной  тон. Повторяю: она сказала, что вы должны
искать  этого  человека  среди  апельсинов. Она видит это в своем магическом
кристалле.
     - Ах,  вот  как?  Значит,  среди  апельсинов?  - Лепски втянул воздух с
такой  силой,  что  любой  пылесос  позеленел  бы  от зависти. - Ну, это уже
кое-что.  Твоя  подружка  бьет без промаха, а? Да сейчас весь рынок провонял
апельсинами.  Тут и захочешь, да не ошибешься! И за это она хапнула еще одну
бутылку моего виски?
     - Я  тебе  передаю  ее  слова. В первый раз она была права, но ты ей не
поверил. Вот тебе вторая наводка. Пошевели мозгами, Лепски.
     - Хорошо, крошка, пошевелю. А сейчас мне надо бежать.
     - Я же стараюсь, чтобы тебя быстрее повысили.
     - Ну,  ясное дело... угу... спасибо! - Он смолк, потом спросил еще раз:
-  Так  что,  эта  старая  перебродившая бочка выкушала вторую бутылку моего
виски?
     Последовала  долгая  пауза,  потом  ледяным  тоном  Кэрол произнесла: -
Знаешь,  Лепски,  иногда  мне  кажется, что у тебя миниатюрные мозги, - и на
другом конце линии раздались гудки.
     Лепски положил трубку и посмотрел не Тэннера:
     - Чарли, тебе жена никогда не говорила, что у тебя миниатюрные мозги?
     Тэннер обалдело уставился на него:
     - С чего бы это? Да она и слова такого не знает.
     - Угу.  Везет  же  некоторым,  -  подытожил Лепски, сбежал вниз, прыгая
через три ступеньки и ввалился в машину.


     Лучи  жаркого  вечернего солнца нещадно лупили по прибрежному кварталу,
отскакивали  от  полосатых  навесов  фруктовых  лотков.  Серьезная  торговля
закончилась.  Между  лотков еще ходили приблудные покупатели, надеясь купить
фрукты подешевле, но торговый день, как таковой, был закончен.
     Джупитер  Люси  отправился  в  ближайший  бар  пропустить  кружку пива,
оставив  у лотка Пока. Расторговались они в этот день удачно, осталось всего
несколько ящиков апельсинов.
     Из  тени  вышел  Чак.  Парни посмотрели друг на друга. Блестящие черные
глаза  индейца  и  маленькие бегающие глазки Чака оглядели все вокруг, потом
Чак шагнул вперед.
     - Хрустяшки у меня: пять сотенных!
     - А она как? Нормально?
     Чак кивнул.
     Пок не спеша принялся взвешивать фунт апельсинов.
     - Завтра  у  нее  будет  много  работы, - сказал он, снимая апельсины с
весов и подыскивая другой, поменьше. - Пять вызовов.
     Чак всосал в себя воздух.
     - Пять вызовов... пять?
     - Две  с половиной тысячи зеленых. На дне пакета лежит записка, там все
сказано, где, как и что.
     Чак  кивнул. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево вдоль берега,
удостоверился,  что  никто  за  ним  не  наблюдает, и сунул что-то индейцу в
руку.
     - Правильно я поделил: триста пятьдесят тебе, сто пятьдесят мне?
     - Да.
     Чак забрал пакет с апельсинами и ушел.
     Вскоре  из  бара  вернулся  Люси.  Вместе  с  Поком они стали разбирать
лоток.
     Завтра - новый день, новые заботы.


     Капитану  Терреллу  повезло:  едва  он  въехал  в  передний  двор клуба
"Пятьдесят", как увидел Родни Бразенстайна, тот вылезал из своего "роллса".
     Бразенстайн  был  одним  из  основателей  клуба.  Он  играл  в бридж по
первому разряду, но впридачу к этому был перворязрядным адвокатом.
     Мужчины пожали друг другу руки.
     - Что  вы  здесь  делаете,  Фрэнк? Только не говорите, что решили стать
членом этого паноптикума.
     - Я, как всегда, за информацией, - отозвался Террелл.
     - О-о,  лучше  меня вам осведомителя не найти. - Бразенстайн улыбнулся.
- Идемте, промочим горло.
     - Я  бы  предпочел  поговорить  в  вашей  шикарной  машине,  - возразил
Террелл.  -  Спорить  готов,  этот, как вы называете, паноптикум не придет в
восторг от визита полицейского.
     - Возможно,  вы  правы.  - Бразенстайн прошел к своей машине, распахнул
дверцу и скользнул за руль.
     - Ничего  машинка:  телевизор...  телефон...  кондиционер... выпивон...
машинка,   что   надо,   -  прокомментировал  Террелл,  усаживаясь  рядом  с
Бразенстайном.
     - Сами  понимаете:  положение  обязывает. Между нами говоря, мне больше
по  душе  "эвис", - признался Бразенстайн. - Но что поделаешь? Правила игры.
Ну, с чем пожаловали, Фрэнк?
     Террелл выложил все, как есть.
     - Пок  Тохоло?  Как  же, помню: красивый малый, а мартини готовил лучше
всех  в  городе.  Но, увы, старая мамочка Хансен не захотел держать руки при
себе, и парню пришлось уйти.
     - Так  я  и  думал,  - сказал Террелл. - А как к нему относились другие
члены клуба... помимо Хансена?
     Бразенстайн пожал плечами.
     - Девяносто  процентов  из  них  искренне  убеждены:  если ты не белый,
значит  -  обезьяна. Лично мне индейцы-семинолы нравятся. Но для большинства
членов клуба индейцы - обезьяны на побегушках, не более.
     - А с миссис Данк Браулер у Тохоло конфликта не было?
     - Представьте  себе,  что  был,  -  припомнил  Бразенстайн, и глаза его
сузились.  -  Конечно,  это  была старая занудная стерва. Ее псина и бридж -
больше  ничего  в  этой  жизни  ее  не волновало. Помню, я играл за соседним
столом...  месяца  три  назад  было  дело... может, чуть больше... не важно.
Короче,  Тохоло  подавал  напитки,  и миссис Браулер велела ему прогулять ее
псину.  Тохоло  сказал,  что  оставить  бар  не  может. Я все слышал. Может,
миссис  Браулер  ждала  от него покорности, не знаю. Короче, она назвала его
черномазым.
     - Что было дальше?
     - Другие   трое   игравших   велели   Тохоло   выгулять   собаку  и  не
забываться... выбора у него не было, пришлось выгулять.
     - Кто были другие игроки?
     - Риддл, Маккьюэн и Джефферсон Лейси.
     Террелл помрачнел, задумался.
     - Похоже,  что-то  вырисовывается,  -  сказал  он  наконец. - Маккьюэн,
Риддл  с  любовницей  и миссис Браулер - все мертвы. Я бы хотел поговорить с
Джефферсоном Лейси.
     Бразенстайн кивнул.
     - Пожалуйста.  Он  у  нас  слегка на особом положении. У него в клубе -
своя комната. Если хотите, я вас представлю.
     - Да, так будет лучше.
     Но   когда   Бразенстайн  спросил  швейцара,  здесь  ли  мистер  Лейси,
оказалось, что тот с полчаса назад куда-то уехал.
     Откуда  было  знать  Бразенстайну  и  Терреллу,  что в эту самую минуту
Джефферсон  Лейси  с  перекошенным  от  страха  лицом  приклеивал  конверт с
пятьюстами  долларов  к  днищу  телефона-автомата,  что находился в будке на
железнодорожном вокзале Парадиз-Сити?


     Когда   Мег  вошла  в  оживленный  вестибюль  отеля  "Эксельсиор",  где
останавливались туристы рангом пониже, ей было море по колено...
     Прошлым  вечером  Чак  сказал  ей:  завтра  утром надо забрать в разных
телефонных будках пять конвертов.
     - Тут-то  и  потекут  денежки, крошка, - подбадривал ее Чак. - Тут ты и
сделаешь великое открытие. Знаешь, какое?
     Мег  сидела  на  кровати,  уставившись в протертый до дыр ковер. Она не
ответила.
     - У тебя что, крошка, уши заложило?
     В голосе его послышалась угроза. Она подняла голову.
     - Какое открытие? - безразличным тоном спросила она.
     Чак одобрительно кивнул.
     - А  такое,  какое  сделал  Колумб  или  как  там  его...  поймешь, что
наткнулась на райские кущи... вытянула лотерейный билет.
     Она  посмотрела  мимо Чака через открытое окно - солнце уже садилось, и
розовые облака начинали малиново густеть.
     - Это ты что ли лотерейный билет? - спросила она.
     - Угу.  Я  самый.  -  Он  ухмыльнулся.  - Все бабы в этом мире только и
думают,  как бы его найти, заветный билетик, а тебе вот подфартило - бухнула
в самую десятку! Нашла свой билет... меня!
     Мег  все  смотрела на облака - в лучах умирающего солнца они наливались
кровавой краснотой.
     - Теперь  это  так называется? Я рискую, отдаю тебе все деньги, и ты же
еще лотерейный билет? - негромко вымолвила она.
     Чак закурил новую сигарету.
     - Твоя  беда  в  том,  что  у  тебя  между  ушами  ничего  нет  -  так,
безвоздушное  пространство.  Повезло  тебе,  что меня бог мозгами не обидел.
Завтра  зайдешь  в  пять  телефонных  будок  и  в каждой заберешь по пятьсот
долларов. Это в сумме сколько набежит? Ну-ка... сосчитай!
     - Мне-то  что,  -  вяло  откликнулась  Мег,  пожимая  плечами.  - Я тут
причем?
     Рука Чака мелькнула в воздухе.
     Мег  полетела  на  спину  поперек  кровати, лицо горело - Чак влепил ей
пощечину.
     - Ну,  я жду, - зловеще прошипел он. - Складывай, вспомни, чему в школе
учили!
     Она  коснулась  щеки  и,  не  мигая,  посмотрела на него. На побелевшей
скуле выступили отпечатки его пальцев.
     - Не знаю и знать не хочу, - отрешенно сказала она и прикрыла глаза.
     И тут же - вторая оплеуха; голова ее дернулась.
     - Так сколько, крошка?
     Она  лежала,  крепко  зажмурив  глаза,  и ее колотила дрожь - что будет
дальше?
     - Ладно,  ладно, если ты такая бестолковая! - презрительно фыркнул Чак.
-   Ты  меня  совсем  достала  своим  занудством.  Это  же  надо  -  никаких
честолюбивых   помыслов!   Ты  завтра  подснимешь  две  с  половиной  тысячи
долларов!  Понимаешь ты это? Две с половиной тысячи! А потом - делаем отсюда
ноги! С такими хрустами нам сам черт не страшен!
     Внезапно  до  нее  дошел  смысл  его  слов,  замерцал  крохотный  лучик
надежды.
     - А он? - спросила Мег, открывая глаза.
     - Ага,  значит,  между ушами у тебя что-то все-таки есть. - Чак помотал
головой  как  бы  в  восхищении.  - Знаешь что? Я слышу от тебя первые умные
слова с того самого дня, как я тебя подобрал.
     Подобрал?
     Мег   посмотрела   на   грязный  потолок.  Он  меня  подобрал...  будто
заблудившуюся   кошку   или   бродячую   собаку.  А  что...  кто  она,  если
разобраться... заблудшая...
     - Эй,  кончай из себя мумию корчить, слушай, что говорю! - сквозь туман
донесся голос Чака.
     Хорошо  лежать  вот так, распластавшись на постели, через окно задувает
ветерок,  ласкает  ее  горящее лицо. Лежи себе, никаких усилий не требуется.
Даже слушать резкий голос Чака - и то не надо усилий.
     - Этот  индеец  - полоумный... в башке винтиков не хватает, - продолжал
Чак.  -  Я  тебе  не рассказывал, а ведь он меня один раз чуть не порешил. В
самый первый раз... помнишь? Когда мы пошли купаться.
     На  кой он ей это сейчас рассказывает? Тоже мне, новости протухшие. Что
он псих, она когда еще об этом говорила.
     - Но  он  хотя  и  полоумный,  -  развивал  мысль  Чак, - а, как быстро
захапать  денежки, скумекал. А нас это даже очень устраивает. Потому я с ним
и  связался,  но  как  только  хрусты  получим...  две  с  половиной  тысячи
зеленых... тут мы ему и сделаем ручкой.
     Неожиданно  Мег  припомнился  дом.  Ясно и отчетливо она увидела мать и
отца  -  они  сидят  в  их  убогой  гостиной  и  смотрят на освещенный экран
телевизора.  Бесформенное  тело  матери  мешком  утонуло  в кресле. Отец как
обычно,  приподнимает  языком  вставную  челюсть  и  со щелчком, не услышать
который  нельзя,  загоняет ее на место. Мать скинула домашние тапки, стопы у
нее широкие, все в мозолях.
     - Крошка!
     Голос  Чака  словно  бичом  хлестанул ее и загнал назад, в эту постылую
комнату  с  влажными  пятнами  на  стенах,  шумом с берега, вплывавшим через
раскрытое окно.
     - Что?
     - Как  только  все  денежки  соберем,  -  говорил  Чак, - садимся в его
машину  -  и  только  нас  и  видели!  А  он умоется! Две с половиной тысячи
зеленых!
     Она вспомнила, как Чак ей сказал однажды:
     "Мы  с  тобой  повязаны  с полоумным индейцем, а это - дело особое. Ну,
допустим,  доберешься  до  Майами.  Да что толку от этого Майами, когда тебе
того и гляди в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку?"
     В  ту  минуту  она  и  перестала бояться смерти, боли, полиции, да хоть
чего. Пусть хоть гром грянет - ей все равно.
     ...В  вестибюле  гостиницы  "Эксельсиор"  толклись  туристы,  с овечьим
терпением  ожидая,  когда за ними приедет автобус и перевезет их в очередной
задрипанный отель с очередным громким названием.
     Мег  прошла  к  телефонным  будкам,  никто  из  туристов даже головы не
повернул  в  ее  сторону.  В  кабинке  под  номером  3  никого  не было. Она
приоткрыла  дверь, шагнула внутрь и сунула руку под днище телефона. Нащупала
пристегнутый  клейкой  лентой  конверт.  Резким  движением  выдернула  его и
сунула  в  сумочку.  Даже  не стала делать вид, что собирается звонить. Меры
предосторожности? Ей теперь на все плевать.
     Она  вышла из отеля. На бульваре припекало, и лицом она ощутила горячее
солнышко.
     В  "бьюике"  она  щелкнула  замком  сумочки  и выкинула конверт Чаку на
колени.
     - Порядок?
     Она  увидела  -  он  смотрит  в  сторону  отеля.  Маленькие  его глазки
метались,  будто  у пропавшей в капкан крысы. Ему-то не наплевать, ой как не
наплевать!  Боится...  а  ей  теперь  все  нипочем. В ней даже всколыхнулось
нечто вроде триумфа - один ноль в ее пользу!
     Он  надорвал  конверт, пересчитал деньги, с присвистом перевел дыхание.
Порядком  струхнувший,  алчный,  на  загорелом  лице  - какая-то незрелость,
недоразвитость...  и  какое  у  нее с ним будущее? Безнадежность окутала ее,
будто саван, каким быстро задергивают лицо покойника.
     - Теперь  вокзал,  - Чак взял себя уже в руки. - Телефонная будка номер
восемь. Припарковаться там нельзя. Я тебя высажу, а потом подберу.
     Он   погнал   машину   по   боковым  улочкам  -  бульвар  был  запружен
транспортом,   -   а  Мег  сидела  смирно,  зажав  руки  между  коленями,  и
безучастным невидящим взглядом смотрела сквозь запыленное лобовое стекло.
     - Вперед, крошка!
     Мысли  унесли  ее  за  много  миль  отсюда, и Чаку пришлось как следует
встряхнуть  ее  за  руку,  вывести из оцепенения - она погрузилась куда-то в
прошлое, где царил покой, и не подстерегала опасность.
     Она  вошла  в  здание  вокзала,  пробралась  сквозь  толпу...  вот они,
телефонные  будки...  будка  номер  8. Мег нащупала конверт, отцепила его от
дна  автомата,  пихнула  в  сумочку, вернулась к выходу и там остановилась у
края тротуара.
     Примерно  через  минуту  возле нее остановился "бьюик", она забралась в
него, и Чак сразу нажал на газ.
     - Без проблем?
     Она снова увидела его вспотевшее лицо, стреляющие глазки.
     - Без.
     Он негромко присвистнул.
     - Обалдеть можно! Прямо ягоды-грибочки, ходи и собирай!
     Отъехав  от  вокзала,  он  вскоре  нашел место для парковки и остановил
машину.
     - Давай.
     Она  передала  ему  конверт  и,  пока  он  вспарывал  его,  глядела  на
надраенные  до блеска дорогие машины, что проносились мимо. А люди в них все
сытые,  откормленные:  женщины  в  идиотских  шляпах,  лица  мужчин посечены
паутиной  надломленных  венок.  Может,  это  и есть уверенность в завтрашнем
дне?  Гигантские  машины,  заплывшие  жиром  тела,  багровые  лица и шляпы с
цветами?
     - Ну,  мы  стали  с  тобой  на  тысячу  долларов дороже, - пошутил Чак,
бросая  конверт  в перчаточный бокс. - Я же тебе говорил... лотерейный билет
с золотой каемочкой!
     Она кивнула, слыша его лишь краем уха.
     Из  кармана  он  вытащил  клочок  бумаги,  который  Пок сунул в пакет с
апельсинами.
     - Дуем  дальше...  отель  "Эдлон".  Будка  четыре.  - Он вывел машину в
поток.
     - Не знаю, - ответила Мег.
     - Ты  хоть  что-нибудь  знаешь? - взъярился Чак. - Мне одному прикажешь
шурупить?
     Через  десять  минут  Мег вышла из гостиницы "Эдлон", и вскоре к выходу
подкатил  "бьюик".  Она  села в машину, и Чак, встревоженно стреляя глазами,
рванул с места в карьер.
     - Без проблем?
     - Без.
     - А  этот индей здорово скумекал! - воскликнул Чак, когда опять зарулил
на стоянку и вскрыл конверт.
     - Полторы  тысячки,  - пробормотал он. - Еще два захода и мы снимаемся.
-  Он  заглянул в свой список. - Теперь аэропорт. Будка С. Потом автовокзал.
Будка шесть.
     Чак запарковал машину неподалеку от входа в аэропорт.
     - Шевелись, крошка, - подбодрил он Мег. - Я жду здесь.
     Не  мешкая,  она вошла в оживленный вестибюль аэропорта. Смотрит на нее
кто-нибудь,  нет - ей плевать. Она направилась прямо к телефонным будкам. Из
будки  С  как  раз  выходил  человек.  Он  глянул на нее, и в его глазах она
прочла  неодобрение.  А  сам  - эдакий аккуратненький дяденька в возрасте, с
солидным  брюшком.  Добропорядочный  живоглот,  каких  она  ненавидит больше
всего.  Зацепив его локтем, она вошла в будку, даже не удосужившись прикрыть
за  собой  дверь,  даже  не  оглянувшись  - вдруг толстяку вздумалось за ней
понаблюдать?
     Она  сунула  руку под дно автомата и ощутила холодный металл. Ее словно
током  ударило.  Она пошарила еще раз. Конверта не было! Она бросила быстрый
косой взгляд через плечо на стеклянную дверь. Все правильно. Будка С.
     - Вы  будете звонить или просто дождь пережидаете? - раздался ироничный
мужской голос.
     Еще  один  расфранченный добропорядочный толстопуз! Она вышла из будки.
Господи!  Как  она  ненавидит  этих  удачливых  фатов,  этих  самовлюбленных
всезнаек!
     Она быстро вернулась на стоянку и влезла в "бьюик".
     - Порядок? - спросил Чак, заводя двигатель.
     - Нет.
     Рука его зависла над ручкой сцепления.
     - Как то есть... нет?
     - Ты сказал "будка С"?
     - Да... небось не оглохла!
     - Там ничего не было.
     Глазенки Чака зловеще сузились.
     - Ты что, сучка безмозглая, меня напарить решила?
     Она кинула сумочку ему на колени.
     - На, гляди! Сходи сам и проверь. Нет там ни хрена, в этой будке С!
     Он швырнул ей сумочку обратно.
     - Иди и проверь все будки! Может конверт по ошибке сунули не туда.
     - Сам проверяй.
     Он  кулаком  трахнул  ее по коленке. Ее пронзила боль. Она ссутулилась,
обхватила коленку руками.
     - Ну-ка, живо, иди и проверяй! - зарычал он.
     Она   вылезла  из  машины  и  вернулась  в  вестибюль  аэропорта.  Даже
прихрамывала,  так  болела  коленка. Почти все телефонные будки были заняты.
Осторожность? Плевать она на нее хотела!
     Она  распахнула  дверцу первой будки, оттолкнула в сторону звонившего и
сунула  руку  под  аппарат... Пусто. Следующая будка... Следующая. Бледная с
горящими  глазами  - что-то в ней заставляло людей сносить это бесцеремонное
вторжение молча.
     Меньше  чем  за  пять минут она обошла все будки и убедилась - конверта
нигде нет. Теперь уже люди вовсю глазели на нее.
     В  последней  будке  звонил  крупный  мужчина  в  твидовой шляпе, между
зубами  зажата  сигара.  Он притиснулся к стенке, когда Мег быстро принялась
шарить под дном аппарата.
     - Что-то потеряла, цыпочка? - спросил он, расплываясь в улыбке.
     - Да  уж не тебя, петушок, - срезала она, круто повернулась и поспешила
назад к "бьюику".
     - Ничего, - объявила она, усевшись в машину.
     - Черт!  Что  еще  за  номер?  Думаешь  какой-нибудь  ханурик нашел его
раньше тебя?
     Мег потерла ушибленную коленку.
     - Не знаю.
     - Это  все,  на  что  у  тебя  хватает  ума?  -  взъярился  Чак. - Пять
сотенных!
     Выехав  со  стоянки,  он  повел машину к автовокзалу. Всю дорогу что-то
бормотал про себя и время от времени бухал стиснутым кулаком по баранке.
     - Тебе-то на все начхать, да? - буркнул он. - Безмозглое пугало!
     Мег  ничего  не  ответила. Она откинулась на сиденье и потирала больную
коленку, закатив полуприкрытые глаза.
     Подъехали  к  автовокзалу.  Чак  увидел  -  машину  поставить негде. Он
притормозил и, перегнувшись над Мег, открыл ее дверку.
     - Будка шесть... давай. Я через минуту подъеду.
     Мег  вышла  из  машины и зашагала к переполненному вестибюлю, а Чак тут
же уехал.
     В  будке  под  номером  шесть  звонила  девушка,  и  Мег сразу поняла -
придется   подождать.   Лицо   девушки   было   словно  высечено  из  камня.
Длинноволосая  блондинка,  ногти длинные, будто когти хищника. Разряженная в
дорогое,  она,  разговаривая,  взмахивала  рукой,  на  которой виднелись три
бриллиантовых кольца.
     Блондинка  продолжала  говорить,  а  Мег не спускала с нее глаз. Но вот
под взглядом Мег девушка заежилась, стала жестикулировать не так бурно.
     Мег  стояла  неподвижно,  и  в  этой  неподвижности,  грязном  свитере,
захватанных  джинсах  и  нечесанных  длинных  волосах было что-то такое, что
мешало  девушке  сосредоточиться.  Наконец  она  повесила  трубку,  вышла из
кабинки и описала круг, чтобы не приближаться к Мег.
     В  кабинке  Мег  окунулась  в аромат дорогих духов. Конверт оказался на
месте, Мег забрала его и вышла.
     Ей  улыбнулся  парень в желтой водолазке и белых легких брюках, длинные
волосы  плавно  ниспадали  на  ворот  рубашки, а бачки аккуратными стрелками
тянулись к подбородку.
     - Охота за сокровищем? - спросил он.
     Обрати  на нее внимание такой парень в другое время, она запищала бы от
восторга. А сейчас... ну смазливый малый, ничего хорошего от него не жди.
     С  каменным  лицом она прошла мимо, едва удостоив его взглядом. Весь из
себя  свеженький, при деньгах, романтичный и видный - увы, ей такое общество
заказано.  А почему? Остаться бы с таким... но куда там, у нее теперь на всю
жизнь другая дорога...
     Она  передала конверт Чаку, он открыл его и обнаружил внутри пять купюр
по сто долларов.
     - Две  тысячи,  -  пробормотал  он,  потом  надолго  задумался. Положил
конверт  в  перчаточный  бокс.  -  Должно  хватить.  Рвем когти, крошка. Две
тысячи  -  это  лучше, чем ничего. Сейчас назад в город, пакуем шмотки - и в
Лос-Анжелес!
     Всю  дорогу  в  Парадиз-Сити  Мег  смотрела  в окно - встречные машины,
беззаботные люди на пляже, фруктовые лотки в прибрежном квартале.
     Чак достал из бокса все конверты и сунул их за пазуху.
     - Пошли...  запакуемся  по-быстрому, - велел он. Голос выдавал его - он
нервничал.  Взглянул  на  часы:  12.45. Да, утро здорово затянулось. Ничего,
через  полчаса  они  уже  будут  мчаться  по  шоссе 25: Белль-Глейд, Уидден,
Бакинхэм, Нокэтт, дальше поворот на шоссе 17.
     Две тысячи - много лучше, чем ничего!
     Они  прошли  вдоль  берега, свернули в пахучий переулок, приблизились к
своему жилищу.
     Толстяк-индеец  как обычно восседал за столом. Увидев их, он засиял, но
они, не говоря ни слова, стали подниматься к своей комнате.
     Две  тысячи  долларов!  И машина впридачу! Так думал Чак, глядя в спину
идущей  впереди  Мег.  Не пойдет же этот полоумный индей в полицию - у меня,
мол,  машину  угнали! Потому что понимает: только вякнет - и ему крышка. Как
только  они  окажутся  на  трассе - все, прости-прощай, друг любезный, а две
тысячи у нас!
     На лестничной площадке Мег остановилась.
     - Что  ты  застряла?  -  раздраженно бросил Чак и, обойдя ее, распахнул
дверь их комнаты.
     На  кровати,  жуя  апельсин, сидел Пок Тохоло. Чак застыл в дверях, Пок
выплюнул на пол апельсиновое зернышко.
     - Ну, сколько насобирали? - спросил он, поблескивая черными глазами.


     Мег  ждала,  когда  девушка с бриллиантовыми кольцами закончит говорить
по  телефону,  а  капитан Террелл в эту минуту окончательно убедился: индеец
по имени Пок Тохоло и есть Палач.
     Положив  перед  собой последний из прочитанных отчетов, он откинулся на
кресле и зажег трубку.
     - Это  он,  - сказал он Беглеру. - Теперь фокус в том, чтобы его найти.
Вывод  стал  окончательным  после  того,  как свой материал прислал отдел по
расследованию  убийств.  Во-первых,  сотрудники  этого  отдела  обнаружили в
домике   мотеля   "Добро   пожаловать"   отпечатки  пальцев,  совпадавшие  с
найденными  в  комнатке,  где  Пок когда-то жил с родителями. Во-вторых, они
обнаружили  неопровержимые  доказательства  того,  что под матрасом в домике
хранилось  оружие. Его след ясно отпечатался в исхудавшем матрасе, виднелись
пятна оружейного масла.
     Кроме  того,  описание  Пока, какое дала им миссис Берта Харрис, вполне
соответствовало описанию, данному Лепски доктором Уанники.
     Доктору  Уанники  перевалило  за  восемьдесят, зрение порядком ослабло.
Лепски  показалось,  что  и  голова  у доктора уже не такая ясная, но мелкие
заболевания  он продолжал лечить по сей день, и индейцы-семинолы приходили к
нему, как приходили когда-то их дедушки и бабушки.
     - Пок  -  мальчик  неплохой,  -  сказал Уанники в разговоре с Лепски. -
Разве   что   немного   вспыльчивый,   так   ведь  в  молодости  все  такие.
Душевнобольной?   -   Старик   потер  колючий  подбородок.  Утром  он  забыл
побриться.  -  Ну,  душевнобольной  нынче  -  не  такая редкость. Но я бы не
сказал,  что  Пок...  -  Он умолк и встревоженно посмотрел на Лепски, словно
вдруг  понял  что-то,  чего  раньше  не  понимал.  - Вспыльчивый он был, это
точно.
     Лепски  обхаживал старика, как мог, но выудить из него больше ничего не
удалось,   только   описание,  совпадавшее  с  описанием  человека,  который
останавливался в мотеле "Добро пожаловать".
     - Итак,  мы  знаем,  кто  он,  -  подытожил  Террелл. - Только уж мотив
больно  сомнительный.  Неужели  он  убил  всех  этих  людей лишь потому, что
старуха назвала его черномазым?
     - Но  он  же  свихнулся,  -  заметил  Беглер.  - И теперь жаждет крови.
Нагнал   страху   на   богачей,   да   еще   какого.   Ведь  психи  -  народ
непредсказуемый, поди пойми, что ими движет.
     - Теперь надо его найти.
     - Угу.  -  Беглер  не  терял  времени  даром. - В городе по официальным
данным  сто  пятьдесят  два  индейца-семинола, - сообщил он, - и половина из
них  похожи  друг  на  друга.  Другая половина тоже похожа на первую, только
постарше.  Думаю,  надо  объявить:  мы  хотим  поговорить с Поком Тохоло. По
радио   и  телевидению,  в  газетах.  Как  думаешь,  мэр  не  поскупится  на
вознаграждение?  Если  оно  будет  крупным,  этого  Тохоло  нам  принесут на
тарелочке.
     Террелл задумался.
     - У  индейцев  круговая  порука.  Пока этот парень не знает, что мы его
вычислили.  - Он сделал паузу, закурил трубку. - А как только узнает - ляжет
на  дно.  Сейчас  ему  нет  особой нужды прятаться, а вот если он забьется в
нору, нам придется изрядно попотеть, чтобы его найти.
     - Если  мэр  пообещает  крупное  вознаграждение, проблем не будет, - не
согласился Беглер, который верил в могущество денег.
     - Наши  парни  рыщут  уже  несколько дней, проверяют всех индейцев. Что
они там надыбали?
     - Бумаги извели столько, что ни один эсминец не увезет.
     - И куда ты девал все это добро?
     - Передал Джеку Хэтчи.
     Сквозь идущий из трубки дым Террелл покосился на Беглера.
     - Толковая мысль Джо.
     - Иногда  со мной такое бывает, - не без самодовольства признал Беглер.
- Если кто из этого что-то выудит, так только Джек.
     Джек  Хэтчи был в городской полиции единственным индейцем-семинолом. Он
работал в архиве, был далеко не молод и славился хорошей памятью.
     - Надо узнать, вдруг он на что-то наткнулся.
     Беглер покачал головой.
     - Сам  скажет, шеф. Ему надо перелопатить тонну бумаги, и он не из тех,
кого надо подстегивать. Лучше его не трогать. Я ему сказал - дело срочное.
     Террелл   пососал  трубку.  О  чем-то  крепко  задумался,  потом  сгреб
лежавшие  на  столе  отчеты,  проглядел  их  и  вытащил  из стопки два листа
бумаги. Внимательно изучил их, а Беглер тем временем зажег сигарету.
     - Подождем,  что  нам  принесет  в  клюве  Джек,  - заключил он. - Но я
уверен,  если  мы объявим, что ищем Пока Тохоло, нам его нипочем не найти. -
Черенком  трубки  он  постучал по отчету, который держал в руках. - Но у нас
есть  еще  двое:  мистер  и  миссис  Джек  Аллен.  Мы знаем, что Поку кто-то
помогает.  Хозяйка  мотеля утверждает, что вместе с Поком приехали мужчина и
женщина.  Можно  сказать  почти наверняка - в подручных у Пока именно они. У
нас  есть их описание, описание их машины. Так вот, Джо, давай-ка искать их.
Отловим  их,  они  выведут нас на Пока. Озадачивай своих ребят. - Он передал
Беглеру  два  листа  бумаги.  - Где-то ведь они остановились. Пусть проверят
все  дешевые  гостиницы,  меблированные  комнаты,  пусть  ищут  "бьюик". Как
только найдем их, найдем и Пока.
     На  столе  загудело устройство внутренней связи. Террелл дернул рычажок
переключателя.
     - Шеф?
     Это был сержант Тэннер.
     - Что такое, Чарли?
     - У  меня здесь дама... хочет поговорить с вами. Миссис Матильда Доуби.
Я сказал ей, что вы заняты, а она - я, мол тоже, а вопрос важный.
     - А какой именно, спросили?
     - Угу...  она  говорит,  это  не моего ума дело, - кислым тоном ответил
Тэннер.
     Террелл поколебался, потом пожал плечами.
     - Хорошо... проводите ее ко мне.
     Он взглянул на Беглера.
     - Миссис Матильда Доуби - это имя о чем-то говорит, Джо?
     - Если  бы  и  говорило,  я нипочем бы в этом не признался, - отшутился
Беглер и встал. - Иду озадачивать парней.
     Он вышел из кабинета и направился в комнату детективов.
     Через  несколько  минут  в  дверь Террелла постучал, а потом и заглянул
сержант Тэннер.
     - Шеф, миссис Доуби.
     Террелл отпихнул от себя ворох бумаги, отрешенным голосом произнес:
     - Пусть войдет, Чарли.
     Миссис   Матильда   Доуби   оказалась   крошечной   женщиной   лет  под
восемьдесят.  Одета  она  была опрятно, но бедно, во все черное. Белоснежные
волосы и очень живые, приметливые голубые глаза.
     - Вы   шеф  полиции?  -  вопросила  она,  останавливаясь  перед  столом
Террелла.
     Террелл поднялся и одарил ее теплой и дружелюбной улыбкой.
     - Совершенно верно, миссис Доуби.
     Он вышел из-за стола, пододвинул для нее стул.
     Миссис Доуби смотрела на него с явным одобрением.
     - Спасибо.  Я,  конечно, уже не девочка, но и беспомощной старухой себя
не считаю.
     - Чашечку  кофе, миссис Доуби? - спросил Террелл, садясь в свое кресло.
-  Нет, спасибо. Дел по горло. Честно сказать, я большой крюк сделала, чтобы
к  вам попасть. А мне еще мистера Доуби обедом кормить. Задерживаться нельзя
- он будет тревожиться.
     - Что  вас  к  нам  привело?  -  спросил Террелл, кладя ручищи на груду
отчетов и донесений.
     - Я  только  что из аэропорта. Внука провожала. Хотела позвонить дочке,
что,  мол,  Джерри...  мой  внук...  взлетел нормально и все такое. - Миссис
Доуби  сделала  паузу.  -  Только  не  подумайте,  что я пришла к вам языком
почесать, я знаю - полиции нужны факты... верно?
     - Верно,  -  согласился  Террелл.  Терпение  было  не  последней из его
добродетелей  -  одна  из  причин,  по  которым  его  считали  хорошим шефом
полиции.
     - Дочь  работает  на  фирме.  А  за Джерри приглядывает моя сестра, она
живет  в  Майами...  впрочем,  вам  это неинтересно. У дочки в этой ее фирме
хлопот  полон  рот,  вот я и согласилась проводить Джерри... бабушки в таких
делах - первые помощники, верно?
     Террелл пососал трубку и кивнул:
     - Думаю, верно, миссис Доуби.
     - Мою  дочку послушать, иначе оно и быть не может, молодежь нынче такая
- все им сделай и подай. Но я не против. Не думайте, что я жалуюсь.
     Террелл выколотил из трубки пепел.
     - Значит,  вы  хотели  позвонить дочери? - напомнил он и начал набивать
трубку.
     - Да.  Зашла  в  один  из  автоматов  прямо  в  аэропорте. Ну и сумочку
уронила.  -  Она взглянула на Террелла, в приметливых глазах заиграла легкая
усмешка.  -  Вы,  конечно,  можете  сказать,  что это возрастное, но уронить
сумочку может всякий.
     - Вы  совершенно  правы,  -  еще  раз  согласился Террелл. - У меня так
просто все валится из рук.
     Миссис Доуби взглянула на него с подозрением.
     - Совсем не обязательно говорить такое из вежливости.
     - Значит, вы уронили сумочку?
     Она улыбнулась, это была приятная понимающая улыбка.
     - Ох,  шеф, все-таки я - редкая болтунья. Уж вы извините старуху. - Она
поудобнее  уселась  на  стуле  и  продолжала:  - Наклонилась я за сумочкой и
вижу:  ко  дну телефонного аппарата лентой прикреплен конверт. - Она открыла
свою  большую  потрепанную  сумочку  и вытащила оттуда конверт. - Ну, думаю,
странности  какие,  что  здесь  делать  конверту?  - Она посмотрела Терреллу
прямо  в  глаза.  -  Уж  не знаю, хорошо я поступила, плохо ли, только я его
взяла  и  открыла.  Иначе  как бы я узнала, что там внутри? Может, надо было
подойти  к  любому  полицейскому  и  отдать,  не  открывая?  Так  надо  было
поступить?
     - И что же в конверте? - спросил Террелл, уходя от ответа.
     - Деньги...  много  денег.  -  Она  посмотрела  на него. - Как только я
увидела,  что  там  столько  денег, сразу поняла: лучше бы и не открывала. И
еще  поняла: надо идти не к любому полицейскому, а к вам. Столько денег - не
всякий устоит перед соблазном, а полицейские ведь не миллионеры.
     Террелл откашлялся.
     - Позвольте,  конверт миссис Доуби? Я напишу расписку, что забрал его у
вас.
     - Не  нужна мне ваша расписка, - отказалась она, передавая ему конверт.
- Мне бы домой поскорее, накормить обедом мистера Доуби.


        Глава 7

     Пок  Тохоло  бросил  на пол апельсиновую корку и ногой зашвырнул ее под
кровать. Вытер пальцы о джинсы и протянул руку.
     - Сколько насобирали? - спросил он.
     Чак  вошел в комнату так, будто знал: пол насквозь прогнил и того гляди
рухнет под его весом.
     При  виде  индейца, сидевшего на постели, Чака словно парализовало. Еще
десять  секунд назад он представлял себе, как они с Мег мчатся в машине, а в
кармане  у  него - две тысячи долларов. Монетка столь внезапно перевернулась
с  орла  на  решку,  что все его рефлексы застыли, будто кто-то одним ударом
отсек все нервные окончания, идущие к мозгу.
     - Сколько насобирали? - повторил Пок.
     Чак взял себя в руки, и часть его мозга все-таки заработала.
     Уж не заподозрил ли чего этот полоумный индей?
     Он  взглянул  на  Пока  -  смуглое ничего не выражающее лицо, блестящие
черные  глаза...  нет, если бы он допер, что они собирались его предать, это
было бы видно.
     - Один не расплатился, - хрипло ответил Чак.
     Спиной  он  ощутил  присутствие Мег и сделал шаг вперед, чтобы она тоже
могла войти в комнату.
     Не  глядя  на  Пока,  она  подошла  к  окну,  уселась  на  единственный
нормальный  стул,  приподняла  с  плеч  волосы и тут же их отпустила... видя
такое  безразличие,  Чак  едва  не  кинулся  на нее с кулаками. Она подалась
вперед,  уперлась  локтями  в  подоконник и принялась смотреть на оживленное
побережье.
     - Думаешь,  я  куплюсь  на такую брехню? - спросил Пок, не сводя глаз с
Чака.
     Чак облизнул пересохшие губы.
     - Спроси ее... конверты собирала она.
     - Я спрашиваю тебя, - сказал Пок.
     Медленно,  неохотно  Чак  достал  из-за  пазухи четыре конверта. От его
пота они увлажнились, он швырнул их на кровать.
     - Один  не  заплатил...  в  аэропорте.  Я  послал  ее проверить во всех
будках. Нигде ничего не было.
     - В  аэропорте!  -  Пок  заметно  успокоился.  - Хансен... да... вполне
возможно. Хансен мог не заплатить, но он заплатит. Сполна.
     Чак  не  знал,  о  чем  речь. Он прислонился к стене, стараясь прийти в
себя.  Тем  временем  Пок  стал  открывать  конверты и считать деньги. Потом
шесть сотенных бумажек толкнул в сторону Чака.
     - Завтра  еще  пять заходов, - сказал Пок. Из кармана он достал кусочек
бумаги и бросил на кровать. - Не город, а дойная корова, а?
     - Угу.  -  Чак  смотрел,  как остальные деньги индеец запихивает себе в
карман. - Точно... Угу.
     Пок поднялся и мимо Чака прошел к двери.
     - Заплатят  если не все, то большинство. - Его черные глаза вперились в
Чака.  -  Потому  что наложили в штаны от страха. А когда человек боится, он
делает то, что ему говорят, - с этими словами он вышел.
     После долгой паузы Мег, не поворачивая головы сказала:
     - Так что, мне паковаться?
     - Ты  разве  не  слышала, что он сказал, безмозглая сучка? - огрызнулся
Чак. - Завтра представление повторяется.
     - Неужто?
     Что-то  в ее голосе заставило его резко вскинуть голову. Она продолжала
смотреть  в  окно. Лица не было видно из-за волос, но от ее голоса ему стало
не  по  себе.  Внезапно  он  понял,  что  сам он ходить по будкам и собирать
деньги  не сможет - нервы не выдержат. Не сумеет заставить себя. Ведь это же
совать  голову прямо в капкан! Он представил, как берет конверт, и тут же из
укрытия  выскакивают  полицейские  и  набрасываются  на него. Чака бросило в
пот.
     Он поднял клочок бумаги, оставленный Поком, и прочитал:
     "Аэропорт. Будка В.
     Автовокзал. Будка 4.
     Вокзал. Будка 1.
     Эксельсиор. Будка 2. Эдлон. Будка 6".
     Пусть  расколются  хотя  бы трое: это полторы тысячи, да плюс шестьсот,
что  ему  отдал  Пок! Только на сей раз он в этот притон не вернется, дудки!
Подснимут  последний  конвертик  - и сразу ходу! И чем он думал, когда решил
вернуться сюда за шмотками?
     - Слушай,  - сказал он, - завтра мы забираем деньги и смываемся. Сразу,
никуда  не заезжая. Вот где я прокололся. А завтра, только денежки собрали -
и по газам, ищи-свищи! Он пока дотумкает, мы будем уже далеко.
     Она повернулась и посмотрела на него.
     - Да,  Чак,  мелковато ты плаваешь, - сказала она спокойно. - Я думала,
ты  хоть  что-то  из  себя являешь, а ты... Дура я, и все. Что у меня теперь
есть? Вообще ничего. Ничего с минусом.
     - Ты,  бестолковая, две тысячи-то мы с тобой поделим! Это как, ничего с
минусом?  -  взвился  Чак.  -  Завтра  мы  с  тобой будем в большом порядке.
Пойдешь брать деньги?
     Она  отвернулась  и посмотрела в окно. Из океана на лодках возвращались
ловцы  губок.  Три  человека  вытаскивали  на  берег  стофунтовую  черепаху.
Торговцы-семинолы   жонглировали   апельсинами  и  кричали  на  безразличных
покупателей.
     Чак  встал и подошел к ней. Оттащил ее от окна. Вцепился в нее горячими
потными руками, как следует встряхнул.
     - Пойдешь или нет? - заорал он.
     - Пойду,  -  сказала  она, и Чак отпустил ее - уж слишком отсутствующий
был  у нее взгляд. - Мне теперь все до лампочки, понял, ты, лотерейный билет
с золотой каемочкой?
     Тем    временем    Пок    остановился    перед    столом   улыбающегося
индейца-толстяка, хозяина меблированных комнат.
     Звали  этого  индейца  Ошида.  С виду добродушный простяга, но под этой
оболочкой  скрывался  один  из  заправил  местного преступного мира, человек
весьма   могущественный.   Меблированные   комнаты   были   прикрытием   его
многообразной  деятельности.  Он  имел  счет  в  швейцарском банке. Держал в
руках  сеть,  через  которую  шла  торговля  наркотиком  ЛСД. Двадцать шесть
проституток-индианок   регулярно   приносили   ему  четвертую  часть  своего
заработка.  Он  получал  два  процента  от всех продаваемых на местном рынке
фруктов,  потому  что  заключил  сделку с человеком из мафии. Ему отчислялся
один  процент  прибылей от продажи черепахового супа, потому что на фабриках
по  разделке  черепах  работало  много  индейцев,  а  почти  всех работающих
индейцев  он  контролировал.  В  его  карман  шли  три  процента от платы за
парковку  на  набережной  -  в  противном случае запаркованные машины просто
сталкивались в воду.
     Ошида  был  теневой фигурой, к нему сходились нити почти всех операций,
что  проводились  в  прибрежном  квартале,  и у него хватало ума держаться в
тени.
     Сидеть  за  столиком  в  обшарпанных меблированных комнатах, улыбаться,
ковырять  в  зубах  и  складывать  в  голове  цифры  -  это  доставляло  ему
удовольствие.  На  него  работали  люди. Деньги текли рекой. Так чего ему не
быть  счастливым?  Из  Парадиз-Сити  деньги  перетекали в Берн, в Швейцарию.
Деньги  -  они  были  для него предметом восхищения, как картина Пикассо для
поклонника  живописи. Вот они, твоя собственность, ты смотришь на них - и ты
счастлив.
     Пок  Тохоло Ошиде нравился. Толстяк знал - этот парень опасен, но, если
хочешь  выколотить  деньгу  из  этого  так  глупо  устроенного мира, где нет
никакого порядка, ты должен быть опасным.
     Он  знал,  что  Пок  -  это  Палач, как знал и обо всех преступлениях в
городе.  Поквитаться  с  белыми  богачами  -  это  была  толковая  мысль.  А
толковыми  людьми  он  всегда  восхищался.  Да,  у  Пока  не все в порядке с
головой,  ну и что? У многих, кто вершит в этой жизни важные дела, с головой
не  в  порядке. В общем, раз этот малый выдумал, как нагнать страха на белых
богачей и выудить у них денежки, он заслуживает его, Ошиды, одобрения.
     И  когда  Пок  остановился  перед  столом  Ошиды,  тот одарил его самой
широкой своей улыбкой.
     - Мне нужен пистолет, - негромко сказал Пок.
     Ошида  наклонился  и  из  коробки, что стояла в дальнем углу его стола,
вытащил  зубочистку.  Сунул ее между двумя золотыми коронками, не сводя глаз
с Пока.
     - Какой? - спросил он.
     - Хороший...    ноль   тридцать   восьмого   калибра,   автоматический,
пристрелянный.
     Ошида вытащил зубочистку, вытер ее об рукав и сунул обратно в коробку.
     Ошида  восхищался людьми, которые перед ним не трепетали. Пок был одним
из них.
     - Подожди.
     Встав  из-за  стола,  он  понес свою тушу в заднюю комнату. Минут через
десять   вернулся  -  в  руках  его  был  коричневый  сверток,  перевязанный
ленточкой. Он положил сверток на стол.
     Пок полез в карман, но Ошида покачал головой.
     - Мне он достался даром... почему я должен брать деньги с тебя?
     Пок положил перед Ошидой стодолларовую купюру и взял сверток.
     - За  удовольствие  я  привык  платить, - отрезал он и вышел на залитую
солнцем улицу.
     Дежурная  улыбка  на  лице Ошиды поблекла. Он поглядел на купюру, потом
сунул ее в нагрудный карман.
     Он  считал, что с деньгами надо расставаться лишь в одном случае: когда
это неизбежно. Такова была его жизненная философия.
     Он потер оплывшую челюсть.
     Видно, с головой у этого парня совсем плохо.


     Беглер передал Терреллу записку вымогателя и сказал:
     - Что ж, теперь мы знаем мотив.
     - Тут  дело  не только в старухе, назвавшей его черномазым, - задумчиво
произнес  Террелл.  -  Интересно,  сколько  еще  членов клуба получили такую
записку?  Понимаешь?  Эти  толстосумы  в  клубе уже и так дрожат от страха и
вдруг  получают такую записку: платите, иначе вам продырявят шкуру. Так вот,
они заплатят как миленькие, а нас даже в известность не поставят.
     Беглер закурил новую сигарету.
     - И  мне,  шеф,  как-то  неохота  их  винить.  Если его маневр в этом и
состоит,  он  ловкач.  Убивает  троих, чтобы остальные поняли, - шутки с ним
плохи. А что мы сделали, чтобы успокоить наших стареньких лапочек? Ничего.
     Террелл кивнул.
     - Я  поеду  к  Хансену.  Его  надо  защитить,  защитить без дураков. Он
заплатил,  но  до  Пока  деньги  не дошли, получается, что Хансен платить не
пожелал,  а  раз так... Пошли в клуб хороших ребят, несколько человек, пусть
охраняют  здание  спереди  и  сзади.  Проверять  всех  индейцев,  входящих и
выходящих.
     Беглер  ушел  в  комнату  детективов,  а  Террелл  по  задней  лестнице
спустился во двор управления, где стояла его машина.
     В  комнате детективов Беглер не застал никого. Весь наличный состав был
занят  поисками пары, назвавшейся мистером и миссис Джек Аллен. Понимая, что
обеспечить  охрану Хансену - дело крайне срочное, Беглер с неохотой позвонил
капитану Хеммингсу из полиции Майами и попросил прислать подкрепление.
     - На  вас  уже  пашут  пятнадцать моих парней, - заметил Хеммингс. - Вы
думаете, все наши уголовники ушли в отпуск?
     - Сэр,  одолжите  нам  еще  двоих,  -  попросил  Беглер, - вы нас очень
обяжете.  Как  только  у  меня  хоть  двое своих освободится, я ваших тут же
отпущу.
     - Знаете  что,  Джо?  У  меня  этот  ваш краснокожий давно сидел бы под
замком.  Френк  все  делает через одно место, но это не мой участок, так что
мое мнение мало кого интересует.
     Беглер с трудом сдержал гаев.
     - Капитан Террелл свое дело знает, сэр.
     Какая-то  нотка  в  голосе  Беглера  напомнила  Хеммингсу - ведь это он
честит начальника Беглера.
     - Да,  конечно,  -  поспешно согласился он. - Ладно. Двоих я сейчас вам
пошлю.  Если  у  нас  вдруг  поднимется  волна  преступности,  вы  нам  тоже
подсобите,  верно?  - Он отрывисто хохотнул. - Впрочем, надеюсь, ваша помощь
нам не понадобится.
     - И  я  надеюсь, сэр. - Скользнуть бы сейчас вдоль телефонного провода,
пнуть  Хеммингса в жирную задницу - и немедля назад, в надежные стены своего
кабинета. Увы, чудеса если и бывают, то не такие.
     - Через час ваш человек будет под охраной, - пообещал Хеммингс.
     Но  охрана опоздала. Пока Террелл черепахой полз в густом потоке машин,
пока  Хеммингс  инструктировал двух детективов, отправляя их в Парадиз-Сити,
Пок Тохоло нанес удар.
     Убить   Эллиота  Хансена  оказалось  делом  несложным.  Не  без  риска,
конечно, но к риску Пок был готов.
     В  14.30 с ленчем в клубе уже покончено; индейская обслуга вся внизу, в
здоровенной  кухне,  сидят  и  обедают;  две  трети клуба разошлись по своим
кабинетам,  остальные  дремлют  в  салоне. Все это Пок прекрасно знал. Как и
то,  что Эллиот Хансен всегда уходит в свой кабинет и минут сорок кемарит на
диване.  Хансен  -  человек  чувствительный,  и он за свой счет отделал себе
кабинет звуконепроницаемым материалом. Это Поку тоже было известно.
     В  ту  минуту,  когда  он  оказался  у  входа в клуб для персонала, два
истомленных  жарой  детектива  только  подъезжали  к Парадиз-Сити, а капитан
Террелл затормозил перед красным сигналом светофора в полумиле от клуба.
     Пок  неслышно  прошел  по  тускло  освещенному  коридору, вслушиваясь в
голоса  и  позвякивание  посуды из кухни. На вешалке висели белые кители, он
взял  один  и надел. Китель оказался слегка велик, но какая разница? Дверь в
кухню  была  открыта,  но  его  никто  не  заметил.  Вот и гостиная. Никого.
Следующий  коридор  вел к бару. У входа в бар он замедлил шаги. Увидел отца:
тот  мыл  стаканы  и  во  всем  его облике было терпеливое раболепие, всегда
раздражавшее  Пока.  Он замер и, не показываясь, долго смотрел на старика...
сейчас  бы  войти  в  эти  двери  и  обнять отца... Нет, это слишком большая
роскошь. И Пок прошел мимо.
     Навстречу  шагали  два  члена  клуба:  холеные, откормленные господа, у
каждого  между пальцами - сигара. Его они даже не заметили. Естественно, кто
это  обращает  внимание  на  обезьяну в белом кителе? Как муха на стене - ни
фамилии, ни имени.
     Вот  и  кабинет  Хансена.  Пок  даже не огляделся по сторонам. Легонько
повернул  ручку  и  вошел в комнату. Дверь затворилась с нежным присвистом -
это выжала воздух звуковая изоляция вокруг двери.
     Эллиот  Хансен  сидел  за столом. Обычно в это время он спал, но сейчас
заснуть  ему мешал страх. Выстроенный им мир начал осыпаться, скоро он может
рухнуть и завалить его своими обломками.
     Он  поднял  голову,  увидел индейца в белом кителе и раздраженно махнул
рукой.
     - Я  тебя  не звал! Уходи! Как ты смеешь входить сюда... - Тут он узнал
Пока, судорожно глотнул воздух и вжался в кресло.
     Пок  поднял  пистолет. На его коричневом лице мелькнуло подобие улыбки,
и он нажал на спуск.
     После  первого  выстрела  на белом пиджаке Хансена, возле правого плеча
расцвело  кровавое  пятно,  и Пок понял, что пистолет отбросило чуть вправо.
Вторая  пуля  попала  Хансену  в  рот,  разбив  вдребезги его шикарные белые
вставные  челюсти.  Третий  выстрел  пришелся  в  голову,  пуля  вышибла  из
несчастного мозги, красноватая гуща заляпала лежащий перед ним блокнот.
     В  таком  состоянии  и  нашел  тело Хансена капитан Террелл, приехавший
ровно через десять минут.


     Когда  сержант  Беглер  вошел  в  кабинет Террелла, на лбу его блестели
капли  пота,  глаза  метали  молнии.  Террелл  взвалил на него неблагодарную
работу  -  встретиться  с  газетчиками,  но  никакой информации не выдавать.
Реакция   газетчиков  была  бурной  -  можно  сказать,  слишком  бурной  для
кровяного давления Беглера.
     - Знаешь,  как  эти  сукины  дети  нас называют? - спросил он, сжимая и
разжимая большущие кулаки. - Бумажные тигры! Они сказали...
     - Бог  с  ними, Джо, не до них. - Террелл только что кончил говорить по
телефону  с  мэром  Хэдли,  который  прямо-таки  бился  в истерике. Но когда
Террелл  бывал  уверен,  что  свою  партию  разыгрывает  правильно,  никакая
истерика, никакие окрики на него не действовали. - Садись... выпей кофе.
     Беглер  уселся  и  отхлебнул  кофе - его только что принесли в бумажных
стаканчиках.
     - Завтра  газеты  дадут  нам  прикурить,  шеф,  -  сказал  он, стараясь
успокоиться. - А вечерние теленовости... будет что посмотреть!
     - Ты сказал им, что никаких зацепок у нас нет?
     При воспоминании об этом Беглер поморщился.
     - Сказал.
     Террелл принялся набивать трубку.
     - Хорошо, скольких ты привела?
     - Шестерых. Они ждут за дверьми.
     В  кабинет,  ведомые  Лепски,  вошли  лучшие  работники  Террелла. Макс
Джейкоби, Дейв Фаррел, Джек Уоллес, Энди Шилдс и Алек Хорн.
     - Берите стулья, - распорядился Террелл, - и садитесь.
     После сумбурных перемещений шесть детективов расселись.
     - Ситуацию  вы  знаете,  -  начал Террелл. - Отчеты читали. Преступника
зовут  Пол  Тохоло. Двое, что назвались мистер и миссис Джек Аллен, работают
с  ним  и  могут  нас на него вывести. Их описание у нас есть. Их мы, скорее
всего,  засветим  быстро  -  они  же  не  знают,  что  мы  их ищем. Потому и
подставляемся  прессе. Газетчикам мы сказали, что никаких зацепок у нас нет,
пусть  называют  нас бумажными тиграми, эта троица только расслабится, а это
мне  и  надо...  пусть расслабятся. - Он раскурил трубку, потом продолжал: -
Уверен,  записку  с  требованием заплатить получил далеко не один член клуба
"Пятьдесят",  все  они  наверняка  заплатили,  но  никто  из  них  в этом не
признается.  Все  это  народ  мягкотелый,  и убийство Хансена испугало их до
умопомрачения.  Между  тем  Хансен  заплатил, но конверт с деньгами случайно
нашли  раньше.  Пока  нашли  и  забрали,  поэтому  он  убил  Хансена.  Мысль
приклеить  конверт с деньгами ко дну телефона-автомата явно недурна. Ведь из
автоматов  люди  звонят  постоянно,  и  засечь, как кто-то забирает конверт,
почти  невозможно...  но у нас есть описание этой троицы, о чем они не знают
и  знать  не  должны.  Они пользовались телефонной будкой в аэропорте, а раз
они  не  знают,  что  мы взяли след, могут воспользоваться ею еще раз. Макс,
Дейв  и  Джек  -  немедленно  в  аэропорт.  Обойдите  все  телефонные будки,
проверьте  под  днищем  аппаратов. Если найдете конверт, оставьте на месте и
звоните  мне.  На  это  уйдет  какое-то  время. Вы не полицейские, вы просто
люди,  которым  надо  позвонить.  Помните,  за  вами  могут  наблюдать, один
неверный  ход  - и вся операция будет сорвана. В детали могу не вдаваться, и
так все ясно, да?
     Три детектива кивнули.
     - Если   увидите  там  кого-то  из  этой  троицы,  из  поля  зрения  не
выпускать.  У  вас радиосвязь с Лепски. Наш план - взять их всех сразу. Если
увидите,  что  их  там  трое,  окружайте...  но  очень  осторожно... публика
опасная.  Скорее  всего  за  деньгами придет кто-то один из них... вероятно,
девушка. Тогда - преследовать ее или его, постоянно докладывать. Ясно?
     Три детектива снова кивнули.
     - Тогда по коням.
     Конверт,  приклеенный  к  днищу телефона-автомата в будке В в вестибюле
аэропорта,  обнаружил Джек Уоллес. Прижавшись мощным торсом к телефону и как
бы  отгородившись от любопытных глаз, правой рукой он стал набирать номер, а
левой  провел  по  днищу  телефона.  Конверт!  Уоллес  даже вздрогнул, будто
легонько  током  ударило. Он собирался переброситься парой слов с женой, но,
нащупав конверт, тут же дал отбой и набрал другой номер - Террелла.
     - Нашел, шеф, - доложил он. - Будка В.
     Террелл с шумом втянул в себя воздух: он сделал верную ставку!
     - Отлично, Джек. Уходи из здания и доложи Лепски.
     Повесив  трубку,  Уоллес  вышел  из  будки,  и  его место тотчас заняла
пожилая женщина.
     Лепски  сидел в машине, приемник был включен; он весь напрягся, услышав
голос Террелла.
     - Джек  обнаружил  конверт  в  будке В, - сказал Террелл. - Приступай к
операции, Том, ты старший... желаю удачи.
     Сунув  руку  под  куртку,  Лепски коснулся рукоятки своего специального
полицейского пистолета ноль тридцать восьмого калибра и отчеканил:
     - Ладно,  шеф, как будут новости, сразу сообщу, - потом отключил связь.
У машины Лепски появился Уоллес.
     - Извести  остальных,  Джек,  -  распорядился Лепски. - Я зайду внутрь,
оценю обстановку.
     Прошагав  через  громадную автостоянку, он вошел в вестибюль аэропорта.
Толпа  бурлила,  он  пробирался через нее с праздным видом. Вот и телефонные
будки.  Мимолетным  взглядом он окинул старушку, звонившую из будки В, потом
поднялся  на  антресольный  этаж,  где располагалась местная администрация и
службы    управления    аэропортом.    Будка   В   с   антресоли   прекрасно
просматривалась.
     - Извините,  сэр,  -  услышал  он девичий голос, - но сюда нельзя. Этот
этаж - только для работников аэропорта.
     Лепски обернулся и пристально посмотрел на девушку.
     Перед  ним  стояла  невысокая  хорошенькая  брюнетка  в желтой блузке и
черной   мини-юбке   -   униформе   местной  воздушной  линии.  Чуть  дольше
положенного  его  глаза  задержались  на  ее  ногах  и,  когда  она смущенно
хихикнула, он подобрался и стал до мозга костей полицейским.
     - Кто здесь старший? - спросил он и показал свой значок.
     Через  несколько  минут  он  уже  сидел  в  каком-то  кабинете  и через
стеклянную  перегородку  смотрел  на  вестибюль  в  целом  и  на  будку  В в
частности, не привлекая ничьего внимания. Его радио было включено.
     Ждать  -  этому  Лепски  был  обучен. Такая уж у полиции работа. Первые
четыре  часа тянулись неимоверно долго. В конце каждого часа в будку заходил
один  из  его  людей  и проверял, на месте ли конверт. Из будки за это время
успели  позвонить  пятьдесят три человека. Лепски считал их от нечего делать
-  все  звонившие никак не соответствовали описанию преступной троицы. Через
пять  часов  его  сменил  Макс  Джейкоби, и Лепски прикорнул на раскладушке,
которую ему любезно предоставил работник аэропорта.
     Ему  снилась  стюардесса.  Причем  вытворяла такое, что даже Лепски был
поражен,  а  поразить  его  воображение  было  трудно.  Проснулся  он крайне
разочарованный.


     После  утреннего  кофе  Чак  первым  делом  проверил  "бьюик". Подогнал
машину  к  станции  обслуживания,  там  ему  заправили полный бак, проверили
колеса  и  аккумулятор,  долили  в  радиатор  охлаждающей  жидкости. Механик
посоветовал  ему поменять две свечи, что и было сделано. Ведь как только они
соберут  деньги, сразу в путь, ехать придется долго, и всякие сюрпризы им не
к  чему. Операцию будем считать завершенной. Две тысячи долларов плюс машина
-  можно начинать новую жизнь. Когда-то еще эти деньги кончатся... Не сейчас
же  этим  себе  голову  забивать?  Он привык жить сегодняшним днем. А деньги
всегда  найдутся, только поищи - и сразу найдешь желающих с ними расстаться.
Так что о завтрашнем дне будет думать завтра.
     Довольный,  что  машина  стала  как  игрушечка  -  не бог весть что, но
все-таки,  - он подъехал к берегу и запарковал ее. Посмотрел на часы: 10.43.
Через  полчаса - за дело. Стоя на солнце, он изучал бумажку, которую дал ему
Пок.  Аэропорт лучше оставить напоследок. Оттуда рукой подать до шоссе 25, а
там - вперед, в Лос-Анжелес. А начнут они с "Эдлона".
     Когда  он  уходил,  Мег еще не поднялась, и он велел ей встретить его у
берега.  Он  закурил,  подошел  к  швартовой  тумбе  и сел на нее. Эта часть
гавани  была  пуста.  Все  ловцы  губок  ушли  в океан. По ту сторону гавани
виднелись  яхты, катера и парусники богачей. Он стряхнул пепел в маслянистую
воду,   потер   тыльной   стороной   ладони  приплюснутый  нос  и  попытался
расслабиться.
     Чак  никогда  не читал газет, не слушал радио. Он жил в своем маленьком
ограниченном  мирке.  И  поэтому ничего не знал ни об убийстве Хансена, ни о
том, какой шум после этого подняла пресса.
     Не город, а дойная корова, сказал тогда Пок.
     Чак  невесело усмехнулся. Так, да не совсем. Корова возьмет да и начнет
бодаться.  А  если  бы доить собрались этого полоумного индейца, как бы он к
этому отнесся?
     Чуть после 11.00 он вернулся к машине.
     В  это  время  дна  на  берегу было полно индейцев, рыбаков, туристов с
фотокамерами,  моряков с шикарных яхт. Люди шли в бары - опрокинуть утренний
стаканчик.  У  края  набережной толпились туристы - смотрели, как разгружают
добычу ловцы омаров.
     Выбравшись  из  толпы,  Мег скользнула на сиденье рядом с водителем. На
ней   был  захватанный  белый  свитер,  порядком  износившиеся  джинсы;  она
поерзала,  устраиваясь поудобнее, и длинные прямые волосы волной колыхнулись
на плечах.
     Чак нырнул за руль. Повернул ключ зажигания, завел двигатель.
     - Ну,  крошка,  погнали, - сказал он. Вместо желанной бодрости в голосе
прозвучали  тревожные  нотки.  Им  предстоят  не  самые приятные два часа...
опасные  два  часа.  А где Пок - все у фруктового лотка? Глотнув, он оглядел
запруженную народом набережную.
     Мег  все  молчала, и Чак покосился на нее. Внешне вполне спокойна... он
перевел  взгляд  на  ее руки - не дрожат... черт бы ее подрал! Хладнокровная
сверх  меры!  Да нет же, ей просто на все наплевать! А это уже опасно. Когда
человеку  на  все плевать, он, бывает, идет на неоправданный риск. А вдруг к
ней прицепится какой-нибудь фараон? Даже подумать страшно...
     - Собираем  все  деньги  - и сразу сматываемся, - повторил он. - Дуем в
Лос-Анжелес.  Там  не соскучишься. А с двумя тысячами зеленых мы там гульнем
как следует.
     Она  снова  не  ответила. Просто сидела и смотрела застывшим взглядом в
окно... Сейчас бы вмазать ей, руки так и чешутся... Но нет, не время.
     Ему  вспомнилась  прошлая  ночь. Он хотел ее, желал. Она лежала под ним
как  труп.  Чего  он только не делал, чтобы ее раззадорить, но куда там... и
когда страсть выплеснулась из него, он скатился с Мег с отвращением.
     Включив  заднюю передачу, он стал выводить машину со стоянки. А ведь он
сыт  этой  дурой по горло! Да выкинуть ее за ненадобностью, вместе с индеем!
Соберет  конвертики,  вырулят они на шоссе 25, он остановит машину - и пинка
ей  под зад! Две тысячи или около того - с такими деньгами уж он найдет себе
подружку,  которая  будет  откликаться на его ласки - не то, что эта чертова
мумия!  Ничего  с  минусом?  Так  она  о  нем  сказала? Ладно, только собери
конверты, а уж там мы с тобой долго цацкаться не будем!
     - Сначала в "Эдлон", - распорядился он. - Будка шесть. Слышишь?
     - Да, - отозвалась она.
     С  оживленной набережной он свернул в боковую улочку, выходившую другим
концом  на  главный  бульвар. А на углу этой самой улочки дежурил патрульный
полицейский О'Грейди.
     У  всех  полицейских были описания преступников и четкие инструкции: не
арестовывать,   только   сообщить.  И  при  появлении  запыленного  "бьюика"
О'Грейди  сразу  насторожился.  Машина  на  малой  скорости  проехала  мимо.
О'Грейди  взглянул  на  Чака,  потом  на  Мег  и в ту же секунду узнал их по
описанию,  которое  гвоздем  засело в памяти. Он едва устоял перед соблазном
остановить  машину  и  арестовать  их.  Ведь  тогда в газетах замелькает его
фотография,  может, даже телевидение возьмет у него интервью... но тут перед
его  глазами  возник  разгневанный  Беглер, кроющий его на чем свет стоит, и
соблазн  исчез.  Он  посмотрел,  как  машина влилась в густой поток главного
бульвара, потом включил переговорное устройство.
     Беглер,  получив  эту  информацию, тут же предупредил патрульную машину
номер 4.
     Машина  полицейских  Херна  и  Джейсона  стояла на бульваре. Оба тотчас
вскинулись, услышав из динамика рокочущий голос Беглера.
     - Х.50,  темно-синий "бьюик", номер 55789, едет к вам. Повторяю - Х.50.
Если  сможете,  преследуйте, но чтобы они вас не засекли. В машине мужчина и
женщина. Повторяю - не преследовать, если они могут вас засечь.
     Сигнал  Х.50  означал,  что  речь  идет об операции "Палач". Херн завел
двигатель.  Радио  оставил  включенным  и  слышал,  как Беглер предупреждает
другие патрульные машины.
     - Вот  они,  -  сообщил  Джейсон,  и  Херн начал осторожно внедряться в
поток машин.
     "Бьюик"  проехал мимо, дав полицейским возможность внимательно оглядеть
Чака  и  Мег.  Херн  втиснулся  между  "роллсом"  и  "кадиллаком".  Водитель
"роллса"  бухнул  кулаком  по  гудку,  потом  понял  -  ведь  это  он  гудит
полицейским!  Он стал делать вид, что нажал на сигнал случайно, но все равно
нарвался на свирепый взгляд Джейсона.
     "Бьюик"  успел  проскочить  перекресток,  а полицейской машине пришлось
остановиться на красный свет. Херн выругался.
     - Все,  мать  честная,  приехали.  Не  сирену  же  включать.  Вон  они.
Сорвались с крючка.
     Чак,  не  подозревая, что их засекли, на следующем перекрестке повернул
направо и медленно подрулил к гостинице "Эдлон".
     - Вперед, крошка, жду тебя здесь.
     Мег  вошла  в  здание  гостиницы и в будке 6 взяла конверт. Вернулась к
машине   и   бросила  конверт  в  перчаточный  бокс.  Они  поехали  в  отель
"Эксельсиор", и Мег снова забрала конверт без малейших проблем.
     Ликуя  в  душе, Чак смотрел, как она кладет конверт в перчаточный бокс,
потом повел машину к вокзалу.
     - Ну  мы  даем!  -  пробормотал  он себе под нос. - Будто коровку доим,
точно!  Тысяча  зелененьких - это тебе не фигли-мигли! Еще три остановки - и
дело в шляпе!
     Из  патрульной  машины  6  передали,  что  "бьюик"  проехал  мимо них в
противоположном  направлении.  Развернуться  не  удалось  -  слишком  густой
поток, - и машину они потеряли.
     Беглер  взглянул на большую карту города, расстеленную на его столе. Он
пометил  места,  где  видели "бьюик", и предупредил патрульные машины 1 и 2,
что "бьюик" может ехать в их сторону.
     Но  к  вокзалу  Чак поехал по боковым улочкам и на глаза полицейским не
попался.
     У  вокзала  Чаку  пришлось дать круг - парковаться негде. Нехорошо. Мег
выйдет,   будет   стоять.   Вдруг   к  ней  подойдет  какой-нибудь  дотошный
полицейский  и  спросит, чего она ждет? Еще четыре раза он прокатился вокруг
вокзала и лишь после этого увидел ждущую Мег.
     Обливаясь потом, он тормознул около нее.
     - Совсем  там  закопалась!  - рявкнул он, когда она села в машину и они
отъехали. - Взяла?
     - Да.  -  Мег открыла перчаточный бокс и положила поверх двух конвертов
третий.
     - Фу  ты!  - Чак вытер лицо тыльной стороной ладони. - А я уж было... -
Он  замолчал  и  выжал  из  себя  улыбку.  - Полторы тысячи зеленых! Дуем на
автовокзал!
     Проскочив   по  боковой  улочке,  он  вырулил  на  Приморский  бульвар.
Патрульный  полицейский  оказался  на  высоте - он засек вползавший в густой
поток  "бьюик"  и немедля сообщил Беглеру. Тот предупредил патрульную машину
2,  но  она  безнадежно  застряла в тягучем потоке. Водитель отозвался - без
сирены  мне не вырваться. Беглер выругался, но что тут поделаешь? Из-за этих
чертовых  бездельников  по  бульвару не проехать, им что, выставляют напоказ
себя и свои машины, да глядят попутно, как народ на пляже валяет дурака.
     Мег вылезла из "бьюика" и вошла в здание автовокзала.
     Будка 4 была занята.
     Звонила  молодая  женщина  лет  тридцати  с небольшим, из тех, кого Мег
ненавидела  и презирала: замужняя, с незамысловатой причесочкой, в более чем
средненьком  платьице,  вместо украшений - какие-то сомнительные побрякушки.
Разумеется,  произвела  на  свет  ребенка, о котором готова рассказывать без
передышки,  но  тщательно  скрывает ото всех, что на самом деле ее ребенок -
настоящий  монстр  и  всячески  ее  третирует.  Муж  у  нее - редкий зануда,
говорить  способен только о деньгах и гольфе, за свою работу держится обеими
руками.
     Мег  с  ненавистью  наблюдала за ней... что-то такое лопочет, да ручкой
помахивает...  у-тю-тю...  у-тю-тю... у-тю-тю. Вот пронзительно засмеялась -
Мег услышала сквозь запыленную дверь. У-тю-тю... у-тю-тю... у-тю-тю.
     Потеряв  терпение,  Мег  открыла  дверь  будки,  оттолкнула  женщину  в
сторону,  пошарила  под  дном  автомата,  нащупала  конверт,  отцепила его и
сунула в сумочку.
     - Эй! Что такое? - вскричала женщина, вытаращившись на нее.
     - А  пошла  ты, - отрубила Мег и неторопливо зашагала туда, где ее ждал
Чак.
     - Порядок?  -  спросил  Чак,  когда  Мег положила конверт в перчаточный
бокс.
     С каменным лицом она посмотрела на него.
     - Ясно, порядок, иначе меня бы здесь не было.
     Чак всосал в себя воздух.
     Две тысячи долларов!
     - Что  с  тобой?  -  грубо  спросил  он, когда они выехали на трассу. -
Какого хрена тебя не устраивает?
     - Сама бы хотела знать, - ответила Мег. - Ох, как хотела бы!
     Ладно,  скоро  он  ей  даст  пинка под зад - и до свидания. У нее мозги
набекрень,  как  у  индея!  Да и хрен с ними, он их обоих сплавит! Следующая
остановка  -  аэропорт! Даже если там и не дожидается последний конвертик, у
него  сейчас  две  тысячи  шестьсот долларов! Мать честная! На такие денежки
можно здорово покутить!
     Когда  они  приехали  в  аэропорт,  стрелки  больших  часов в вестибюле
показывали 12.15.
     Машины  на  автостоянке  стояли  ровными рядами. Тут место для парковки
Чак  нашел  без  труда.  Чувствуя  запах  собственного пота, он резко дернул
ручной тормоз.
     - Ну, давай, крошка! Последний заход! Вперед, шевелись!
     Мег  вышла  из  машины  и  по  бетонному покрытию направилась к входу в
аэропорт.
     Зыркнув  по  сторонам - никто не смотрит? - Чак вытащил из перчаточного
бокса конверты и вспорол их ножом. На колени ему посыпались деньги.
     Ай да мы! Доим коровку! Собираем ягоды-грибочки! Обалдеть можно!
     Пересчитав  деньги, он положил все купюры в один конверт, остальные три
скомкал  и швырнул на заднее сиденье. А сразу потолстевший конверт положил в
перчаточный бокс.


     Если  последний  подход  будет  удачным,  он  огребет  три  тысячи  сто
долларов! Ну, мать честная! Прямо дух захватывает!
     Кулаком он саданул по рулю.
     Ну,  давай  же,  чертова  мумия,  где  ты  там?  Чего  мешкаешь,  сучка
заторможенная? Быстрее - и сматываемся!
     А  потом, где-нибудь на шоссе он остановится на обочине, откроет правую
дверку - и пинка ей под зад - будь здорова, не кашляй!
     И уедет, а она останется на шоссе и будет смотреть ему вслед.
     Только бы дожить до этой минуты, мать честная!


     Лепски  дежурил  с  11.00. Пока сообщать не о чем, сказал ему Джейкоби.
Конверт  преспокойно  лежит  на  месте.  Другие детективы, сменившись ранее,
снова заняли свои места.
     - Эдак  можно  и  месяц  прождать,  - кисло пробурчал Лепски, закуривая
сигарету и поудобней устраиваясь в кресле.
     - Я схожу за кофе... ладно? - Джейкоби направился к двери.
     В  эту  минуту  из  переговорного  устройства  раздался  голос Беглера.
Детективы замерли на месте.
     Беглер  сообщил:  засекли  мужчину  и  женщину (но не индейца), судя по
всему, они едут в аэропорт. В данный момент патрульные машины их потеряли.
     - Спускайся  в вестибюль, Макс, - распорядился Лепски, когда Беглер дал
отбой. - Похоже, пришел наш час.
     Джейкоби  вышел  из  кабинета,  и  Лепски  тут  же предупредил по радио
остальных детективов.
     Но их долгое ожидание было вознаграждено лишь в 12.15.
     Первым  ее  увидел  Джейкоби  -  деловой  походкой она шла к телефонным
будкам, - потом и Лепски.
     Он  внимательно  вгляделся  в  нее:  высокая  блондинка, волосы прямые,
одета  неопрятно, лицо угрюмое, бледное, как свечка. Она открыла дверь будки
В... да, сомнений нет - они пасут именно ее.
     Он щелкнул переключателем своего радио.
     - Похоже,  птичка  прилетела! Блондинка, белый свитер и голубые джинсы.
Сейчас  в  будке.  Только  на  глаза  ей,  ради  бога,  не лезьте. Ведите ее
издалека. - и он отключил связь.
     Вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице в вестибюль.
     Девушка, размахивая сумочкой, шла прочь. Джейкоби двинулся следом.
     Лепски  метнулся  к  телефонной  будке  и  открыл дверцу одновременно с
каким-то плечистым толстяком.
     - Полиция!   -  рявкнул  Лепски  своим  полицейским  голосом,  оттеснил
мужчину  в  сторону  и пошарил под днищем телефона. Конверта не было! Обойдя
пялившегося на него толстяка, он быстро зашагал за Джейкоби.
     Значит, он не ошибся!
     Он включил переговорное устройство.
     - Это  она!  Выходит!  -  В  лучах  солнца он остановился и увидел, что
девушка  идет  к  автостоянке.  Увидев, что Джейкоби свернул к своей машине,
Лепски  одобрительно  кивнул. - Дейв, она идет к автостоянке! Жди в машине у
северного  выезда.  "Бьюик"  55789.  Садись  им на хвост, если проедут мимо.
Энди!  Прикрываешь  южный  выезд!  -  Выключив  связь,  он  побежал к машине
Джейкоби  и  забрался  внутрь.  Радио  в  машине  работало,  и Лепски тотчас
наводнил  эфир инструкциями для шести патрульных машин, дежуривших в миле от
аэропорта.
     Водители  патрульных  машин свой маневр знали. Они прикрывали выезды из
города.  В  этом  и  заключалась их работа. А три полицейских машины в самом
аэропорту были начеку, если "бьюик" вдруг поедет назад в город.
     В эфире появился Дейв Фаррелл.
     - Северный выезд, Том, катят из города. Сижу на хвосте.
     - Поехали, - велел Лепски, и Джейкоби нажал на газ.


     Дейвид   Джексон  младший  лег  спать  в  хорошем  подпитии,  хмель  не
выветрился  и  к  минуте  пробуждения.  В  это  утро  ему  надо было ехать в
аэропорт,  встречать  летевшую  из  Нью-Йорка  с визитом матушку. Матушку он
нежно  любил, но неужто она не могла прилететь в другой день? А тут он после
банкета,  и  какого!  Но  матушкой  пренебрегать  нельзя,  она  для него как
путеводная  звезда  в  этой  жизни,  как  же ему ее не ценить? В шестеренках
зацепления  между ним и его отцом она играла роль смазки. Без ее постоянного
и  настойчивого  вмешательства Дейвид Джексон младший давно бы утратил право
на  наследство,  а  поскольку  его отец стоил миллионов пятнадцать долларов,
мысль  об  утрате  этого права досаждала ему более чем, как изящно выразился
один покойный актер.
     Короче  говоря,  проснувшись,  он  выполз из кровати, твердо зная - ему
надо  быть  в  аэропорту точь-в-точь, даже если весь его организм решительно
против.  Встретить  старушку  надо  во  что  бы  то  ни стало. Но как трещит
голова...  будто  через  мясорубку пропустили. Он забрался в свой "ягуар" и,
чтобы  унять  зверскую  головную  боль,  как  следует  приложился  к бутылке
"Тичерз", которую всегда держал в машине.
     Глянув  на  свою  золотую  "Омегу"  он  увидел: до прибытия матушкиного
самолета осталось всего пятнадцать минут.
     Его  зубы  мудрости совершенно утонули в виски, и он решил: где наша не
пропадала!   И   понесся   к   аэропорту  со  скоростью  участника  гонок  в
Монте-Карло, ведя при этом машину, как малолетний дебил.
     Три  раза  он  избежал  столкновений исключительно благодаря мастерству
других  водителей.  Ему  удалось-таки вырваться из потока на шоссе, и тут он
как  следует  придавил  педаль  газа.  Машина  с  ревом помчалась вперед. Он
глянул  на  часы.  12.30.  Но  когда  едешь  со  скоростью  110  миль в час,
неразумно  отводить глаза от дороги, а взгляд на часы просто ведет к роковым
последствиям.
     Длинный  капот  "ягуара"  на  всех  парах  врезался  в бок пропыленного
голубого "бьюика", который выскочил на шоссе с дороги, что вела в аэропорт.
     Удар  был страшный. "Бьюик" отшвырнуло на встречную полосу, развернуло,
и  в  него врезалась другая машина, остановить которую водитель уже был не в
силах. Второй удар пришелся на радиатор.
     "Ягуар"  вылетел  с  дороги,  перевернулся  в  воздухе, упал на крышу и
мгновенно  загорелся.  Дейвид  Джексон  младший  умер еще до того, как языки
пламени начали превращать его тело в обуглившийся кусок мяса.
     Чак  видел,  что  на  него  несется "ягуар", но уйти от столкновения не
мог.  Он  ощутил  могучий  удар,  и  лобовое стекло шрапнелью брызнуло ему в
лицо.
     Бог  знает  по  какой  прихоти  судьбы дверцы машины распахнулись, и их
начисто  оторвало  от корпуса машины. И по какой-то прихоти судьбы из машины
выбросило Чака - он приземлился на четвереньки посреди дороги.
     С  ужасом  он  увидел,  что  вокруг него расползается красная лужица...
ведь  это  же  его  кровь!  Ему  было  больно,  жутко, он понимал, что скоро
истечет  кровью,  но  думать  мог  только об одном - о деньгах в перчаточном
боксе  "бьюика".  С  трудом  он  поднялся  на  ноги.  Словно в тумане слышал
автомобильные  гудки,  чьи-то  крики.  Да  катитесь  вы  все! Согнувшись, он
побежал к изуродованному "бьюику" и сунулся за деньгами.
     Река  горящего бензина из "ягуара" оранжево-красной змеей метнулась под
уклон  дороги и окатила "бьюик" в тот момент, когда кровоточащие пальцы Чака
ухватили конверт.
     Пробитый бензобак "бьюика" взорвался.
     Чака  швырнуло  в  воздух,  одежда  на нем загорелась, и его полыхающий
труп рухнул на торчавшие кверху колеса "ягуара".


        Глава 8

     Пламя  объяло  и  третью  машину,  попавшую в аварию, Лепски и Джейкоби
пробивались  сквозь  невесть  откуда  взявшуюся толпу зевак, над трупом Чака
рассеивался  черный  дым  -  а  на  кисти Мег в эту минуту сомкнулась чья-то
коричневая рука и оттащила ее от пламени и дыма.
     Мег была в состоянии шока.
     Каким-то  чудом  она увернулась от осколков разбитого вдребезги стекла,
но  столкновение  было  страшным  -  казалось  мозг  ее  сорвался  с якоря и
болтается  в  голове  сам по себе. Она чувствовала, что ее куда-то тащат, но
лишь  беспомощно  передвигала  ноги.  Она  не  видела  ничего вокруг, только
дрожала,  ощущала  прикосновение  чьих-то  тел  - это индеец тащил ее сквозь
толпу.  Люди  удивленно  оборачивались  на  нее,  но  тут же снова впивались
взглядом в горящие машины.
     Когда  взорвался  бензобак  третьей  машины,  толпа  отхлынула,  и  Мег
поняла,  что  сейчас  упадет. Но чьи-то крепкие решительные руки потянули ее
вверх - и она потеряла сознание.
     Оттащивший  ее в сторону индеец склонился над ней, схватил под коленки,
взвалил  на плечо. И, наклонив голову, пошел вперед, прокладывая путь сквозь
толпу.  Черный  дым,  что  клубился  над горящими машинами, отвлекал от него
внимание людей.
     Те,  кто  его  все-таки  приметил,  решили: какая-то несчастная едва не
сгорела,  и  он ее спас. Запах поджарившихся тел, буйное пламя, густой дым -
все  это  было  куда  более  захватывающее  зрелище,  чем  какой-то  индеец,
уносивший  какую-то  грязнулю-хиппи.  Толпа  пропустила  его, потом подалась
вперед - смотреть, как горит тело Чака.
     Дейв  Фарелл,  наблюдавший  за  всем  этим  из  полицейской  машины  от
северного выезда из аэропорта, вызвал Беглера.
     - У   нас   тут   жуткая  авария,  -  доложил  он.  -  Шоссе  полностью
блокировано.  Нужна  помощь.  В  аварию  попал  и "бьюик" 55789. Сюда мчится
пожарная команда. Жуткая пробка. Повторяю... нужна помощь.
     К  этому  времени Лепски, а следом за ним и Джейкоби сквозь толпу и дым
пробились  к  горящему  "бьюику".  Два  детектива  увидели,  как  тело Чака,
лежавшее  поперек  задних колес перевернутого "ягуара", лижут языки пламени.
Пламя полыхало так яростно, что к горевшему телу нельзя было подойти.
     Под  вой  сирен  примчались  аэропортовские  пожарники  и  пеной начали
гасить объятые пламенем машины.
     Только  минут  через  десять  у  Лепски  высвободилась  секунда,  и  он
связался  с  Беглером.  Выслушав его, Беглер велел ему ехать в управление, а
остальным детективам остаться - помочь восстановить порядок на трассе.
     Индеец,  вытащивший  Мег  из  покореженного  "бьюика",  сидел в высокой
кабине  пятнадцатитонного  грузовика,  положив  руки  на  руль, он терпеливо
ждал, когда полиция растащит сгоревшие машины и освободит дорогу.
     Мег  безжизненным  мешком  лежала  на  полу кабины. Она еще не пришла в
себя, и индеец, которого звали Манати, поглядывал на нее с сомнением.
     У  этого  худощавого,  узкоглазого индейца двадцати семи лет от роду, с
коротко  остриженными черными волосами, напоминавшими нейлоновый веник, было
четверо  детей. Он водил один из грузовиков, принадлежавших Ошиде, перевозил
ящики  с  апельсинами  с  рынка  в  аэропорт  и неплохо на этом зарабатывал.
Манати  оттрубил  три года на специальной тюремной ферме, где было совсем не
сладко.  Срок  ему дали за ограбление с применением силы. Не приди на помощь
Ошида,  знавший  нужных  людей,  Манати  нипочем  не получил бы водительские
права  и скорее всего вместе с семьей умер бы с голоду. О своем долге Манати
помнил   всегда  и  не  упускал  случая  отблагодарить  Ошиду.  У  индейцев,
промышлявших  в  прибрежном  квартале, секретов друг от друга не было; почти
все  они  знали,  что  именно  Пок Тохоло изобрел способ вытрясти денежки из
белых  богачей,  именно  он  нагнал  на  них жуткого страху. Почти все они с
удовольствием  оказались бы на его месте или провернули нечто подобное, будь
у  них  больше мозгов, выдумки и смелости. А поскольку Пок жил у Ошиды и был
другом  Джупитера Люси, у которого Маната брал апельсины, Маната считал, что
обязан Поку помочь.
     Манати  узнал  "бьюик"  Пока,  хотя  за рулем его, уезжая из аэропорта,
сидел  Чак. Манати слышал, что Поку помогают двое белых, и понял: водитель и
сидевшая рядом девушка и есть эти двое.
     Когда  произошло столкновение, грузовик Манати стоял на стоянке. Двести
ящиков  с апельсинами он уже выгрузил и перед обратной дорогой решил немного
передохнуть,  выкурить сигарету. Он ужаснулся, когда увидел, что машина Пока
загорелась.  Заметив, что из машины выпала девушка, он среагировал мгновенно
и интуитивно.
     И  вот  она  лежит  у  его ног. Черты и без того исхудалого лица совсем
заострились, бледная как смерть, глаза закрыты.
     Манати  стали  мучить  сомнения  -  а  правильно ли он поступил? Может,
нечего  было  вмешиваться?  Может,  она  сильно  ранена?  И  ее надо везти в
больницу?
     Он  положил  руку  ей  на  плечо  и  легонько  ее  встряхнул. Глаза Мег
открылись.  В  изумлении  она  уставилась  на него. Секунду ей казалось, что
склонившийся  над  ней  человек  - это Пок... нет, это кто-то незнакомый. И,
вообще,  почему  она на полу кабины? Она попыталась сесть. И тут вспомнила -
машина  сбоку,  жуткий удар, и мимолетная, страшная картина: Чак вылетает из
машины, а лицо его все в стеклянных брызгах.
     - Что с вами, мадам? - спросил Манати. - Вы ранены?
     Ранена? Она чуть подвигалась, боли как будто не было.
     - Вроде нет. А что... с ним?
     - Боюсь, он сгорел.
     Мег  содрогнулась...  потом  облегченно  откинулась  на  грязную спинку
сиденья.  Выходит, она свободна, и можно начинать все сначала? Выходит... но
тут  ее всю затрясло, она закрыла голову руками - до нее в полной мере дошел
смысл сказанного.
     Манати  увидел,  что  машины  впереди двинулись. Эта задержка может ему
дорого обойтись. Он включил двигатель.
     - Может,  отвезти вас в больницу? - спросил он с тревогой, видя, как ее
трясет.
     - Нет.
     - Я  подобрал  вашу  сумочку,  мадам.  Вы  ее  уронили, когда упали без
чувств. Вот она, рядом с вами.
     Мег постаралась унять дрожь.
     - Успокойтесь. Я высажу вас где-нибудь возле гавани. Годится?
     - Да... спасибо.
     И  грузовик  двинулся  вместе  с  потоком  под  энергичную жестикуляцию
краснолицего и вспотевшего инспектора.


     - Мы  их  держали  в  клещах,  и  тут  этот чертов "ягуар" вылетел, как
пробка из бутылки, и сорвал нам всю операцию, - объяснял Лепски.
     Террелл слушал. Слушал и Беглер, сидевший на подоконнике.
     - Так. Парень мертв, но где девушка? - спросил Террелл.
     - В  машине  она  была.  Я видел, как она садилась, - заверил Лепски. -
Дальше   -   авария.   Все  заволокло  черным  дымом,  заторище  образовался
неслыханный.  Человек  пятьсот  там крутилось, не меньше. В общем, ей как-то
удалось смыться. - Лепски из кожи вон лез, чтобы как-то оправдаться.
     - Итак,  мы  вернулись в исходную точку, - устало и отрешенно подытожил
Беглер.
     Террелл  задумчиво  посмотрел  на  свою  трубку,  потом  поднял тяжелые
плечи.  -  Да.  Я  сейчас  же  буду  говорить с Хэдли. Придется прибегнуть к
крайним  мерам.  Я  попрошу  у  Хэдли  денег на вознаграждение. Мы вынуждены
объявить,  что  хотим  поговорить  с  Поком  Тохоло.  Тут же перекрываем все
дороги и трясем индейский квартал, пока его не найдем, трясем, как яблоню.
     Раздался стук в дверь, и вошел Джек Хэтчи из архивного отдела.
     Это  был  высокий  коренастый  индеец  с  седеющими волосами, обвисшими
густыми  усами  и  проницательными  черными глазами мыслителя. Детективы его
уважали.  Они давали ему имя, описание, метод действия - он согласно кивал и
рано или поздно, Хэтчи никогда не торопился, приносил конструктивный ответ.
     Из-за  нагромождения событий Террелл о нем совершенно забыл, но сейчас,
увидев  его,  как-то  сразу успокоился - так успокаивается больной, когда на
пороге появляется доктор.
     - Что у вас, Джек?
     - Я  прочитал  все  сообщения, шеф, - доложил Хэтчи. - Извините, что на
проверку  ушло  много  времени,  но уж слишком много было материала. В одном
сообщении - липа. У Джупитера Люси двоюродного брата нет.
     - Кто такой Джупитер Люси?
     - Индеец.  У  него  хороший бизнес, он продает апельсины на вывоз, плюс
на  берегу  у него свой лоток, - объяснил Хэтчи. - В береговом квартале он -
фигура  заметная...  человек хитрый, осторожный. Он проворачивает незаконные
делишки,  но  действует  аккуратно,  не  зарывается.  Когда  Лоусон  и  Додж
проверяли  всех  индейцев  и  подошли к его лотку, там был еще один человек.
Люси  сказал,  что это его двоюродный брат, Джо Люси. Так вот, родные братья
и сестры у Люси есть, а двоюродных - нет.
     Лепски   внезапно   вспомнил,   что   сказала  ему  жена,  вернее,  что
напророчила  старая  проспиртованная  керосинка  Мехитабел Бессингер: "Ищите
этого человека среди апельсинов"!
     А  ведь  однажды  эта  старая  гадалка  уже оказалась права... человек,
которого они ищут - индеец! Неужели?..
     Он подался вперед, пожирая глазами Хэтчи.
     - Этот тип торгует апельсинами?
     Беглер  и  Террелл  взглянули на него - их насторожила какая-то нотка в
его голосе.
     - Да, и торговля у него обширная.
     Чуть фыркнув, Лепски втянул в себя воздух.
     - Это  он!  Я...  - Тут он умолк. Не скажешь же Терреллу и Беглеру, что
его  жена  ходила  выяснять  истину к гадалке. От одной мысли о том, как они
это воспримут, его бросило в жаркий пот.
     - Тебе что-то пришло в голову, Том? - нетерпеливо спросил Беглер.
     - Предчувствие. - Лепски смущенно заерзал на стуле. - Я...
     Террелл  и  Беглер  снова  повернулись  к  Хэтчи.  Предчувствия  их  не
интересовали - им требовались факты.
     - Хорошо,  значит,  у  Люси  двоюродного  брата нет... это мы проверим.
Поезжайте  туда,  -  обратился  Террелл  к  Лепски,  -  найдите лоток Люси и
поговорите с малым, которого Люси выдает за своего двоюродного брата.
     Лепски  уже  не  сомневался  - человек, к которому его посылают, и есть
Пок  Тохоло.  Может,  старая  проспиртованная  керосинка  и  полощет рот его
виски,  но  первый  раз  она  попала в точку... наверняка не сплоховала и со
вторым пророчеством.
     - Шеф...  а  если  этот  парень - Тохоло? - спросил он, чуть наклоняясь
вперед  и  глядя прямо в глаза Терреллу. - Хорошо, я иду и проверяю, что это
за  птица.  Только как? Ведь Тохоло я не знаю. В глаза его не видел. И никто
из  нас  не  видел.  Так недолго и на пулю нарваться. Возможно, какой-нибудь
сопляк  отсидел свой срок, и Люси дал ему подзаработать, но если это Тохоло,
я могу здорово нарваться и провалить всю операцию.
     - Он  прав,  -  негромко  согласился  Хэтчи.  -  Если это Тохоло, можно
здорово нарваться.
     Террелл  кивнул.  По его внезапно нахмурившемуся лицу детективы поняли:
он сердится, что не учел этого сам.
     - Верно.
     Террелл задумался, потом потянулся к телефону:
     - Чарли...   попробуйте  связать  меня  с  Родни  Бразенстайном.  Да...
Бразенстайн. Для начала позвоните в "Пятьдесят".
     После недолгого ожидания в трубке раздался голос Бразенстайна.
     - Род...  я могу попросить тебя об одолжении? Можешь поработать немного
на полицию? - спросил Террелл.
     - Вот  это  предложеньице!  -  Бразенстайн  засмеялся.  - Поработать на
полицию! А конкретно?
     Террелл объяснил.
     - Ну,  разумеется.  -  Голос Бразенстайна зазвучал серьезно. - Да, Пока
Тохоло я узнаю где угодно. Что именно от меня требуется?
     - Я  сейчас  же  пришлю своего человека, - сказал Террелл. - Он покажет
тебе  лоток  Люси.  Тебе надо пройти мимо и посмотреть, стоит ли там Тохоло.
Будь осторожен. Не подавай вида, что узнал его.
     - Понимаю.   Хорошенькая   будет  прогулочка!  Ладно,  Френк,  присылай
человека. Жду.
     - Он  согласился,  - объявил Террелл, повесив трубку. - Джек, поезжайте
в  клуб  "Пятьдесят", заберите там Бразенстайна и отвезите его к берегу. Там
и  покажете  ему  лоток  Люси, но издалека, самому на глаза не лезть. Думаю,
все  ясно.  -  Он  повернулся  к  Лепски.  - Том, поезжайте с ним, прикроете
Бразенстайна.  Пока  вы туда доберетесь, я перекрою все выходы из прибрежной
зоны. Вперед!
     Когда Лепски и Хэтчи уехали, Террелл взглянул на Беглера.
     - Черт  его  знает,  как  все  может  обернуться... ведь там, на рынке,
всегда  полно  народу.  Если  это Тохоло, возьмет и начнет стрелять. Он ведь
вооружен.  -  Террелл  выдвинул  ящик  стола, порылся в нем и извлек большую
карту  береговой  зоны.  Минуту-другую  внимательно  ее  изучал, потом начал
делать  карандашом  какие-то  пометки.  - Джо, все улицы, которые я пометил,
перекрыть. Если это Тохоло, мы его возьмем - живым или мертвым.
     Беглер  кивнул, забрал карту и ушел к своему столу. Через микрофон стал
отдавать  распоряжения,  располагая  своих  людей  широким  полукругом  -  с
побережья не должна прошмыгнуть и мышь.


     Родни  Бразенстайн  вылез из полицейской машины, за ним - Лепски и Джек
Хэтчи.
     - Так,   ребята,   -  заговорил  Бразенстайн,  чувствуя  себя  хозяином
положения,  -  вы  только  покажите,  где  может быть этот индеец, остальное
предоставьте  мне.  Что  нужно  шефу,  я  знаю.  Если  это Тохоло, я достану
носовой платок и вытру им чело.
     Лепски  много  чего  в  этой  жизни  ненавидел,  в  частности,  богатых
адвокатов,  что  раскатывали  на  "роллс-ройсах"  и  жили  в домах на десять
спален.
     И Бразенстайн действовал на Лепски, как накидка матадора - на быка.
     - Вытрете... что? - переспросил Лепски.
     Бразенстайн  посмотрел  на  поджарого детектива и в его жестких голубых
глазах прочитал враждебность.
     - Чело...   лоб...   верхнюю  часть  лица,  -  не  без  иронии  ответил
Бразенстайн,  -  вот так. - Он извлек из кармана безукоризненно белый платок
и провел им надо лбом. - Улавливаете?
     Лепски возненавидел его еще больше.
     - Да.  -  Он  повернулся  к  Хэтчи,  наблюдавшим за этой сценой с явным
интересом,  хотя  на  лице его не дрогнул и мускул. - Джек, сначала пойду я.
Девятнадцатый лоток справа?
     - Точно.
     И   Лепски   ушел,   смешался   с   толпой.   Начал  считать  лотки.  У
девятнадцатого  стоял  белый  и  разговаривал с толстым индейцем, поблизости
был  молодой  индеец. Проходя мимо, Лепски окинул его внимательным взглядом,
и  цепкая  полицейская  память запечатлела и черты, и одежду индейца. Что ж,
может, это и есть Пок Тохоло. Посмотрим, опознает ли его Бразенстайн.
     Когда  Лепски  скрылся  из вида, Хэтчи повел Бразенстайна вдоль берега.
Они   неторопливо   пробирались  сквозь  толпу,  и  ярдов  через  сто  Хэтчи
остановился.
     - Мы  почти  пришли, сэр, - сказал он. - Видите тумбу? Нужный лоток как
раз напротив.
     Бразенстайн  посмотрел  на  тумбу, кивнул. Внезапно он оказался в плену
сомнений.  Уж  не  рехнулся  ли  он?  Дал  себя  притащить сюда, под нещадно
палящее  солнце, делать за полицию их грязную работу. Черт подери! Он, между
прочим,   один   из   самых   преуспевающих...   почему   один  из?..  самый
преуспевающий  адвокат  в  городе,  и вот он подрядился опознавать какого-то
полоумного индейца! А если он идет навстречу своей смерти?
     Увидев,  что  Бразенстайн  внезапно  изменился  в  лице  и заколебался,
многоопытный  Хэтчи  понял:  Бразенстайн  испугался.  Как можно спокойнее он
сказал:
     - Вон та тумба, сэр, впереди.
     На лбу Бразенстайна выступил холодный пот.
     - Да... да... я не слепой!
     - Хорошо,  сэр.  Лепски  вас  прикрывает.  Он  в  нашей  полиции лучший
стрелок, сэр.
     Хэтчи  надеялся, что от этих слов у белого полегчает на душе - все-таки
спокойнее,  когда  знаешь,  что ты под защитой. Но реакция оказалась как раз
противоположной. Страхи Бразенстайна только возросли.
     Его  защищают?  Значит,  опасаются, что возможна стрельба? Боже правый!
Еще  секунда  -  и  Бразенстайн  отменил  бы всю операцию, но тут столкнулся
взглядом  с  Хэтчи,  черные  глаза  этого  немолодого  уже  индейца смотрели
пристально, испытывающе.
     Бразенстайн  взял себя в руки. Не след показывать этому индейцу, как он
струхнул.
     - Хорошо,  -  буркнул  он хрипло. - Я пошел. - И он зашагал к тумбе, до
которой было пару десятков ярдов.
     Пришлось  протискиваться  сквозь  толпу.  Шум,  крики торговцев, резкие
голоса туристов - он еще больше разволновался. Вот и тумба.
     Напротив  нее  был  ряд  фруктовых  лотков.  Сердце  гулко  бухало  под
ребрами.  Бразенстайн  застыл  на  месте.  Повернуться  к лоткам - это вдруг
оказалось  выше  его  сил. Вместо этого он принялся разглядывать маслянистую
воду гавани.
     Лепски,  увидя это, застонал. Неужели этот откормленный слизняк наложил
в штаны?
     Лепски   стоял   в  тени  сводчатого  прохода,  который  вел  к  рыбным
ресторанам  поприличнее,  здесь  же,  на побережье. От запаха жареной рыбы у
него  текли слюнки. Оказывается, последние пятьдесят часов он ничего путного
не ел, перебивался чем бог пошлет.
     Отогнав  эти  мысли,  он  снова  вперился  взглядом в Бразенстайна. Вот
чудик!  Какие-то  ужимки...  кто  в  первый  раз  выступает  по  телевизору,
примерно так же выглядит.
     Наконец  Бразенстайн  повернулся и взглянул в сторону фруктовых лотков.
Вгляделся, оцепенел... вытащил платок и вытер им лоб.
     Более  дешевой актерской игры Лепски в жизни своей не видел - настолько
дешевой,  что  на  Бразенстайна  тут  же уставились туристы, как по команде.
Обычное  дело  -  стоит одному задрать голову, тут же пялиться в небо начнут
еще сто человек.
     Лепски выругался сквозь зубы.
     Пок  Тохоло  стоял,  облокотившись на ящик с апельсинами. Джупитер Люси
заключал  сделку с оптовым покупателем из испанского отеля - продавать им по
восемь  ящиков.  Что-то  они  никак  не  могли  договориться. Но Пока это не
касалось.  Он  поглядывал  на  свои дешевые наручные часы. Чак, должно быть,
уже собрал все конверты.
     Но можно ли ему доверять?
     Пять конвертов... две с половиной тысячи долларов!
     Пок взял апельсин и стал им поигрывать, чуть сдавливая.
     Что  ж,  план  он  придумал  отличный, но из-за цвета его кожи пришлось
подрядить  в  помощники  Чака  и девушку. Хотя он знал заранее: деньги, если
идут через их руки, автоматически подвергаются опасности.
     Он  вспомнил,  как  ждал  Чака  с деньгами, как тот вошел в комнату. Не
вошел,  а  застыл в проходе как вкопанный, явно не ожидая увидеть его, Пока.
И испугался тоже. Вполне возможно, что он был готов предать Пока.
     А ведь теперь Чаку ничего не стоит уехать с новой порцией денег.
     По  кисти  Пока  побежал  апельсиновый  сок:  он совсем забылся от этих
мучительных  мыслей  и начисто раздавил апельсин. Выбросив остатки плода, он
вытер руку о джинсы.
     Люси   и  оптовый  покупатель  наконец  завершили  сделку.  Теперь  они
улыбались и жали друг другу руки.
     Через  запруженную  народом набережную Пок взглянул на маслянистую воду
гавани.  Маслянистая  поверхность играла всеми цветами радуги. Тут он увидел
Бразенстайна.
     Пок  сразу  узнал  этого  дородного  красавца. Работая барменом в клубе
"Пятьдесят",  Поку  приходилось  мириться  с безмерным самодовольством этого
типа,   с   его   снисходительностью  -  ничего,  мол,  индейцы  тоже  люди.
Бразенстайн  всегда  был  с  ним  вежлив,  и  Поку  эта  вежливость была еще
невыносимее,  чем  откровенная  грубость  других  членов клуба. Индейцы тоже
люди!
     Пок  вспомнил,  как Бразенстайн громогласно увещевал Джефферсона Лейси,
который в открытую презирал цветных.
     "Ты  не  можешь  не  признать - они люди старательные, трудолюбивые. Да
наш   клуб  только  на  них  и  держится.  Мне  они  нравятся.  Люди  милые,
симпатичные.  Что-что?  Ну,  Джефф,  это  уж  ты, извини меня, хватил лишку.
Сделать их членами клуба? Может, еще и негров пригласить?"
     Пок  чувствовал,  как  в нем закипает ненависть. Бразенстайн... что это
он там тужится около тумбы?
     Семья  Тохоло  исповедовала  католическую  веру.  Живя дома, Пок всегда
ходил с отцом на воскресную мессу.
     Стоя  на  коленях  в тускло освещенной церкви - мерцающие свечи внушали
ему  религиозный  трепет,  -  Пок сквозь переплетенные пальцы, прикидываясь,
что  молится,  наблюдал за отцом, преклонившим колени рядом. Отец смотрел на
алтарь  с  такой безмятежностью, что Пока охватывало отчаяние. Познать такую
безмятежность ему было не суждено.
     Он  вспомнил  слова,  какие  произносил  священник  в  своем поспешном,
затасканном обращении к прихожанам.
     "А  затем воспоследовал поцелуй Иуды, и остался он в памяти людской как
знак предательства".
     Бразенстайн  теперь  смотрел прямо на него, и Пок понял: тот его узнал.
Бразенстайн  вытащил  платок и вытер им лицо, и Поку стало ясно: Бразенстайн
предает его.
     Роковая  клетка  в мозгу Пока вспыхнула белым сиянием, будто взорвалась
электрическая лампочка.
     Затравленно,  словно  животное, почуявшее опасность, он глянул направо,
потом  налево.  Инстинкт  подсказал  ему:  этого  сигнала ждали притаившиеся
поблизости полицейские.
     Джупитер  Люси  что-то  строчил  в  книге заказов. Покупатель из отеля,
довольный заключенной сделкой, уходил прочь.
     Лепски  увидел,  как  Бразенстайн  картинно машет платком. Значит, этот
индеец - Тохоло! Он включил переговорное устройство.
     В  эту  секунду  Пок  сунул  руку  под  полку,  и его коричневые пальцы
сомкнулись  вокруг рукоятки автоматического пистолета ноль тридцать восьмого
калибра. Тонкие губы вытянулись в зверином оскале, обнажив зубы.
     Подняв  голову,  Люси  увидел безумное, убийственное выражение в глазах
Пока, он тут же кинул свою книжку и незаметно смылся.
     Лепски тем временем передавал в микрофон:
     - Бразенстайн опознал Тохоло. Перехожу к операции.
     Бразенстайн  поступил так, как ему велел Террелл. Он начал уходить. Его
походка  была  неверной,  страх  еще  не улетучился. Ладно, остальное - дело
полиции.  Что  до  него,  в  жизни  на