домашними делами на кухне, а не лезть в мировые проблемы. - Он обратился к Марку Аллену: - В этих новостях преобладают мрачные сообщения. - Адмирал, - сказал капитан третьего ранга Ацуми с нотками злости в голосе. - Каддафи назвал нас желтыми обезьянами. - Японцы недовольно заволновались. - Именно так, адмирал, - подтвердил Марк Аллен. - Он обещал "выдрессировать этих желтых обезьян". - Вы думаете, он пошлет свои ударные силы на Дальний Восток? У него нет там баз, адмирал Аллен. - Верно, - согласился тот. - Но мы знаем, что у него есть по меньшей мере десять танкеров и с полдюжины судов для снабжения кораблей. И, - его лицо помрачнело, - мы получили сообщение, что сегодня утром были взорваны две насосные станции нефтепровода на Аляске. Проворный ум Фудзиты отреагировал мгновенно: - Тогда это означает, что, если ему удастся нейтрализовать или уничтожить индонезийские месторождения - а вы говорили, что Индонезия вышла из ОПЕК, - у арабов появится возможность диктовать миру, нет, подчинить его великому божеству нефти. Аллен согласно кивнул. - Но я подчеркивал, сэр, что даже без нефти Аляски США могут удовлетворять свои потребности в топливе при условии его жесткого распределения, так же как и СССР. Но большая часть остального мира... - Он пожал плечами и развел ладони в стороны, демонстрируя беспомощность. Фудзита обратился к Бернштейну. - Вы полагаете, арабы пойдут на нас? Тот, не сводя глаз с Фудзиты, пролистал несколько документов. - Как израильтянин я уже привык к нападениям арабов. В конце концов мы воюем уже с 1948 года. - Он заглянул в бумаги, а Брент почувствовал, что грядут неприятности. Бернштейн продолжал. - Верно, что джихад прекращен, и аятолла Хомейни и Саддам Хусейн, собрав иранские и иракские войска, занялись тем, что снова убивают друг друга. Но все вы знаете, что Каддафи преследует три цели: уничтожить всех диссидентов дома и за границей, стать лидером объединенного арабского мира и уничтожить Японию с Израилем. - Но Хосни Мубарак не позволит его войскам пройти через свою страну - он выкинет ливийцев, Ирв, - заметил Аллен. - Границы Израиля в безопасности. Израильские ВВС по-прежнему остаются самыми мощными на Среднем Востоке. - Правильно, Марк, они крупнейшие в регионе, и единого арабского мира не существует, но сила Каддафи заключается в его надводном флоте. - К тому же он одержал большую победу, а арабы пойдут за лидером, который может побеждать, - добавил Фудзита. - И это подтверждает историю, - отметил Бернштейн. - Мы знаем, что Каддафи имеет помощь от сирийского президента Асада, короля Иордании Хусейна, короля Марокко Хасана, лидера друзов Валида Джумблата из Ливана, улыбающегося мясника Ясира Арафата из ООП и, конечно, России и всех старых диктаторов, поддерживающих его. - Он посмотрел на Марка Аллена. - Думаю, что арабы попытаются избежать войны на истощение с израильскими ВВС. Заговорил Фудзита. - Как я и предполагал, планируется удар по индонезийским нефтяным месторождениям, чтобы лишить Японию единственного источника нефти, а затем по Израилю. Бернштейн и Аллен согласно кивнули, а Аллен обратился к Фудзите: - Могу заверить вас, что американская военно-морская и израильская разведки внимательно наблюдают за развитием ситуации. Мы должны получить подтверждение в течение нескольких дней и даже часов. Кроме того, наши подлодки дежурят на всех возможных маршрутах, которыми могут пойти арабы. Фудзита медленно поднялся и подошел к одной из четырех карт, висевших на переборке. - "Йонага" - самый большой авианосец в мире, он защищает его от Каддафи и стоит на пути арабского господства. Я не думаю, джентльмены, что нападение на Индонезию и наши родные острова - один из вариантов действий арабов, нет, он единственный и неизбежный. - Фудзита повернулся к карте. - Полагаю, что они сконцентрируются здесь, пока израильские ВВС будут отвлекаться самолетами наземного базирования. - Адмирал передвинул короткую указку на восточное побережье Средиземного моря. - Через Суэцкий канал, Красное море, в Аденский залив и далее через Индийский океан на юго-восток. - Указка пошла вниз. - К Малаккскому проливу в Южно-Китайское море и к Японии. - Фудзита опустил указку. - При движении через Малаккский пролив и Яванское море нефтяные установки Суматры и Борнео окажутся в зоне досягаемости. В принципе надводные корабли могут обстрелять комплексы на Баликпапане и Тавитави. Свои самолеты он прибережет для нас. - Глаза Фудзиты сверкнули в направлении Марка Аллена. - Но у Каддафи должны быть танкеры... - Это установлено, сэр. - Тогда давайте допустим, что они идут, - высказал предположение старик адмирал, возвращаясь к своему креслу. Некоторое время присутствовавшие молчали. Фудзита обратился к Кавамото: - Увеличить скорость до тридцати узлов. - Старший помощник снял телефонную трубку. Фудзита снова повернулся к Бернштейну. - Зашифруйте сообщение в Адмиралтейство... э-э, Национальный департамент по обслуживанию и ремонту техники через представителя израильской разведки: "Самолеты и летчиков для замены, о чем информировалось ранее, собрать в Токийском международном аэропорту..." - Адмирал посмотрел на штурмана. - На тридцати узлах мы подойдем к берегу, - Кавамото заглянул в блокнот, - через сорок часов. Фудзита повторил Бернштейну: - Через сорок часов. Расчетное время прибытия в ремонтный док Йокосуки - четырнадцать ноль-ноль в пятницу. Повторите сообщение, полковник. Израильтянин прочел. - На этом все. Совещание окончено. - Фудзита обратился к Бренту Россу. - Прошу вас остаться. Вас, адмирал Аллен, и подполковника Мацухара тоже. Когда члены штаба покинули каюту, Марк Аллен и Йоси Мацухара переглянулись, а Брент уставился невидящими глазами на переборку. Энсин ожидал услышать дополнительную информацию о вариантах действий авианосца, но мысли Фудзиты оказались далеки от этого. Его голос был мягким и теплым. - Вы сегодня сделали доброе дело, Брент-сан. Употребление уважительного обращения "сан" вывело Брента из летаргии. - Если вы имеете в виду то, что я сделал в храме... - Да. Вы оказали неоценимую услугу лейтенанту Коноэ. - Я слышал обо всем, Брент. Не могу поверить... - начал Марк Аллен. Мацухара оборвал его: - Он действовал великолепно. Им стоит гордиться, адмирал Аллен. - Вы освободили Коноэ от агонии, и его дух отошел в храм Ясукуни, - сказал Фудзита. Брент раскрыл ладони. Пристально посмотрел на них. - Они обагрены кровью, сэр. У меня не было такого ощущения после тех стычек с арабами. Но с ними я дрался. И победил. А для Коноэ я был палачом. - Нет! Он сам был себе палачом, как это и должно быть у самураев. Ваш удар был церемониальным. - Вам следовало выбрать кого-то из своих, - с горечью произнес Марк Аллен. - Брент-сан - один из нас, - возразил Фудзита. - Вы оказали на молодого человека чудовищное давление, адмирал Фудзита! - воскликнул Аллен. - Вы не можете понять нас, не можете понять бусидо, так ведь? Большинство из вас думают, что бусидо относится к воинским искусствам. - Явно раздраженный Марк Аллен открыл рот, словно желая что-то сказать. Фудзита нетерпеливым жестом, как профессор слишком долго думающего студента, попросил его помолчать. - Это не способы вооруженной борьбы, а образ жизни, который мы называем "путь воина". - Его голос поднялся. - Он диктует все: ранний утренний подъем, чистоту тела, стиль одежды, учтивость до полного послушания по отношению к занимающим более высокое положение, заботу и защиту для тех, кто находится ниже на общественно-социальной лестнице. В прежние времена самурай служил, чтя память своих предков, уважая мать и отца, относясь с глубокой лояльностью к своему удельному князю дайме, который подчинялся сегуну, служившему императору. Лояльность осталась и в наши дни - самурай подчиняется старшим офицерам, которые служат императору. Разрыв в этой цепи, несостоятельность любого рода ведет к обесчещению и смерти. - Адмирал побарабанил пальцами по столу. - Настоящий самурай осознает необходимость смерти и встречает ее быстро и радостно. Как мы говорим, нет больше ничего, что стоило бы записать. - Знаю, я понимаю бусидо, адмирал. Я рос в Японии, учился здесь в начальной школе. - Тогда вы должны понимать. Выбора не было. Росс был единственным инструментом для разума Коноэ. - Но вы должны осознавать, - взмолился Аллен, - осознавать западный склад ума, адмирал. Мой помощник обрел разрушительный опыт. Брент ожил, сказав страдальческим голосом: - Я не смог даже эту обязанность выполнить подобающим образом! - Он повернулся к Аллену, его голубые глаза увлажнились. - Я схалтурил. Ударил слишком высоко... - Он не договорил. - Нет, вы ударили в обозначенное место. Узел был моей идеей, - отреагировал на признание Брента Росса Фудзита. - О Боже! О Боже! Мацухара с глубоким участием произнес: - Брент, твоя огромная сила сделала это, ты все исполнил четко. - Воцарилось молчание, накрывшее каждого плотным одеялом. Глядя в переборку, Брент заговорил. - Не совсем так. - Его глаза нашли Мацухару и вспыхнули с новой силой. - И эта женщина. Я оказался глуп - позволил ей дурачить себя, навлечь опасность на нас всех. - Неправда, - сказал Фудзита. - Мы все были обмануты, поверили лжи. А ты убил фанатика мусульманина. - Да, - присоединился к адмиралу Мацухара. - Все было отлично. Его лицо стало "эталоном" красоты. - Брент-сан, - обратился к Россу Фудзита. - У нас японцев, долгая история, в ней много мудрецов, и мы храним их слова. Одним из самых умных был Сетоку Тайси, живший более тысячи лет назад. Он сказал: "Только некоторые рождаются мудрыми, но усердие открывает дорогу многим". Вы приобрели мудрость. Вы ценный помощник, у вас самые лучшие глаза на корабле, вы знаете дюжину языков и являетесь опытным шифровальщиком. Поэтому сделайте вывод из полученного опыта. Постарайтесь осмыслить испытание, которому Коноэ подверг вас, и помните, что сейчас вы нужны "Йонаге" больше, чем раньше. Брент выпрямился, он почувствовал, как в нем зарождается что-то новое. - Да, Брент, - выдохнул Марк Аллен. - Ты должен. Фудзита нетерпеливо продолжил. - В древнем ритуале есть одна-традиция. Человек, совершающий харакири, жалует подарок своему кайсяку. - Он наклонился под стол и вытащил самурайский меч в великолепных ножнах, украшенных золотыми и серебряными иероглифами. Но особенно изумляющей была хризантема с шестнадцатью лепестками, выложенная бриллиантами и другими драгоценными камнями. - О Боже, - вырвалось у Аллена; - Какое чудо! Фудзита взглядом погладил меч и с благоговением заговорил: - Самурай мечом защищает честь своего государства, своего императора. Если самурай не оправдал ожиданий, он защищает свою честь тем, что берет на себя ответственность и совершает самоубийство... - Глаза адмирала скользнули по Бренту Россу, потом Марку Аллену. - Вы изобрели винтовку, которая является просто механизмом для убийства. Но это... - Он поднял оружие. - Олицетворяет жизнь. Это душа самурая, - закончил он. Пристально глядя на украшенные камнями ножны, Брент низким голосом спросил: - Он принадлежит лейтенанту Коноэ, так ведь? Фудзита, кладя меч на стол, медленно ответил: - Да. Принадлежит... принадлежал ему. Лейтенант Коноэ происходил из знатной самурайской семьи. Хризантема с шестнадцатью лепестками олицетворяет императора, иероглифы - это имена некоторых наиболее знаменитых его предков и названия мест, где они совершили свои великие деяния. - Фудзита указал на ножны. - Дайси Коноэ, погибший с этим мечом в руках, защищая сегуна Токугаву от бродячих самураев-убийц во дворце сегуна в Эдо. Следующее имя - Еритомо Коноэ, который, будучи одноруким, победил дюжину корейских пиратов, а тут, - адмирал бережно коснулся рукой иероглифов, - имя его деда Мураю, что был смертельно ранен, идя первым в атаку на русские позиции в Порт-Артуре в 1904 году, а вот, - сказал он дрожащим голосом, - имя его дяди - Энею, - что в 1912 году сделал себе харакири, когда похоронная процессия императора Мэйдзи проходила мимо его дома. - Фудзита тяжело выдохнул. - Итак, энсин, вы видите, что вы лишь помогли сохранить честь и традицию славной семьи. - Он протянул меч Бренту. - Меч - ваш. Брент молча встал, принимая подарок. - Прошу вас, энсин, поймите, - продолжил, улыбаясь, Фудзита, - хотя у нас есть бусидо, наши строгие воинские уставы, мы прежде всего гуманисты - ценим жизнь и стараемся сохранять ее. - Разумеется, адмирал, - ответил Брент, разглядывая ножны. Зазвонил один из телефонов, стоявший на краю стола в хаосе связного оборудования. Мацухара быстро принял сообщение и повернулся к адмиралу. - Один из пленных серьезно болен, - доложил он, возвращая трубку на место. - Он в корабельном лазарете. Замешательство мелькнуло на лице адмирала. - Пленных? - Да, - подтвердил Марк Аллен. - Два немца и араб. Глаза Фудзиты вспыхнули. - Ах да, конечно. Казнить! 14 На скорости тридцать узлов подгоняемый сильным бризом авианосец "Йонага" с впередсмотрящими на фор-марсе подошел к гористой береговой линии Хонсю. День выдался бурным, порывы ветра теребили и сминали водную гладь в пенящиеся белые шапки, бросались брызгами, разлетающимися длинной вуалью свадебного кружева. Когда началась ночная вахта, горбящиеся от ветра огромные волны с северо-востока, высотой с ангарную палубу, стали бить в корму, разворачивая переднюю часть корабля в подошвы волн, выпуклый его нос врезался сзади в холмы воды, развешивая вокруг себя голубые занавески; откат, подъем и подготовка к стремительной атаке на новую гору воды. Солнце тускло светило в пелене облаков, катившихся прямо над морем и терявших свои края в челюстях ветра, открывавших небосвод. Огромными стаями, расправив крылья, крутясь и планируя, метались чайки. Несмотря на погоду, авиагруппы взлетели на рассвете и взяли курс на Токийский международный аэропорт, где необходимо было проверить самолеты и провести учебно-тренировочные полеты с новыми летчиками. Но самым важным являлось то, что руководство полетами воздушного патруля над "Йонагой" планировалось осуществлять из аэропорта. Мацухара оставался на борту корабля - в его задачу входило работать и на авианосец, и на аэропорт. Брент Росс в штормовой куртке стоял на мостике вместе с адмиралом Марком Алленом, подполковником Мацухарой и другими членами команды, для которых мостик был рабочим местом. Радар сообщал пеленги островов. Подполковник вызывал по радио Аоги Симу, Хатидзе Дзиму, Микина Дзиму и Муяке Дзиму, говорил с ними и отмечал их местонахождение на своих картах. Мерцающими зелеными пальцами радар очерчивал контуры крупного острова, чем способствовал начавшемуся волнению моряков. Бренту доставило удовольствие, что, после настойчивых просьб Бернштейна, Аллена и его самого, пленных не стали обезглавливать. Фудзита неохотно признал, что от них можно получить какую-нибудь информацию, но отказался держать арестованных на борту. Их должны были передать силам самообороны сразу же после захода в док порта Йокосука. - Нападение было пиратским, - заметил адмирал. - А пиратов казнят. - И улыбнулся. Сейчас в бинокль энсин видел очертания двух полуостровов, Ису и Босо, и их оконечности, выступающие в пролив, - мыс Иро слева и мыс Нодзима справа. Сотни членов команды собрались на полетной палубе, заполнили фор-марс и радостно приветствовали приближение родной земли. - Старшина, - обратился Ацуми к унтер-офицеру, - пеленг на мыс Иро и на мыс Нодзима. - Последовал быстрый ответ. После лихорадочной работы с параллельной линейкой и прокладочным прибором штурман доложил адмиралу: - Предлагаю курс три-ноль-пять. - Хорошо. - Фудзита отдал приказание телефонисту: - Сигнальному мостику поднять сигнал: курс три-ноль-пять, скорость шестнадцать. - Раздались крики команды на сигнальном мостике, и через минуту вымпелы и флаги с шелестом затрепетали на ветру. Брент скользнул биноклем по кораблям сопровождения, с приближением земли подошедших ближе к флагману. - Все отвечают, сэр. - Хорошо, - ответил адмирал, подходя к переговорной трубе. - Выполнять. - И потом в переговорную трубу: - Вправо на три-ноль-пять, скорость восемнадцать. Судно накренилось, и ритм двигателей под ногами Брента стал реже. - Курс три-ноль-пять, скорость восемнадцать, девяносто шесть оборотов, адмирал, - донеслось из трубы. - Хорошо. Команда кричала и жестикулировала, словно мужчина, долго не видевший женщины, а Брент смотрел в бинокль на эту странную и таинственную землю, которая, казалось, была полна парадоксов: где гости снимают обувь, а не головные уборы; где вино подогревают, а рыбу едят сырой; где принимающие душ скребут себя дочиста, прежде чем войти в ванную; где присутствующие на похоронах одеты в белое; где такси не имеют ручек на дверцах, а дверцы распахивают пружинами, которые могут искалечить неосторожного; где император, будучи смертным человеком, почитался как прямой наследник бессмертного бога; где ревностно почитались две различные религии - рождение отмечалось по-синтоистски, а смерть - по-буддистски; где язык не имел алфавита, вместо которого использовалось более двух тысяч обязательных иероглифов, позаимствованных у китайцев и имеющих множество значений, зависящих от контекста. Японцы были вежливы и учтивы, пока вы не попадали с ними в метро, где они мимоходом могли переломать вам руки и ноги, штурмуя вагон. Странная страна, - сказал он сам себе. Странная. Но именно здесь он встретился с Сарой - капитаном Сарой Арансон, в кабинете Бернштейна в посольстве Израиля. Он вспомнил ее властное и одновременно привлекательное лицо, выдающее ее тридцать едва заметными морщинками в уголках больших карих глаз, светящихся умом. У нее была загорелая, хорошо ухоженная кожа, спускающиеся пышной волной на уши каштановые волосы. Свободная блузка и слаксы не скрывали налитого тела, острых грудей и круглых бедер. Брента охватило приятное возбуждение при воспоминании о ней. Они вместе поужинали в уютном маленьком ресторанчике. И слишком много выпили. А Сара выпила даже более того. Говорили о геноциде. Ее бабушки и дедушки, тети и дяди - все погибли в печах во славу третьего рейха. Говорили о тревожном, положении на границах Израиля из-за рьяных почитателей джихада. Сара попутно рассказала о своем погибшем любимом Ари Вайцмане, летчике-истребителе, которого разорвало в клочья над долиной Бекаа на его "Мираже", когда ему не удалось уклониться от зенитной управляемой ракеты. И Брент с самого начала почувствовал возникшую между ними симпатию - безумное влечение друг к другу, оставшееся невостребованным до того момента, когда "Йонага" атаковал Каддафи, а Брент был послан в аэропорт Бен-Гурион за новым шифратором-кодировщиком. Те тридцать шесть часов, проведенные в ее квартире в Тель-Авиве потребовали всего жара его крови и оставили в нем незабываемое состояние покоя, которого он никогда не испытывал прежде. Брент с тревогой поежился, когда из темноты воспоминаний проступило лицо Кэтрин. Прогнав его, он вздохнул и снова вернулся к Саре. Увидит ли он ее еще раз? Он знал, что она по делам службы разъезжала по всему миру и ожидала направления в Вашингтон. Но в мире всегда царил такой беспорядок и было так много неожиданностей. Брент вздрогнул, когда голос телефониста оторвал его от воспоминаний. - Радар сообщает о множественных целях на входе в пролив. - Хорошо. Установив фокус на бинокле, Брент разглядел небольшую точку, качающуюся на волнах курсом на "Йонагу". Потом он заметил неясные очертания еще одной и еще. - Большое количество небольших лодок, - доложил он адмиралу. - С обоих бортов, сэр. - Святой Будда - при таком-то ветре! - Громкая команда уменьшила скорость до десяти узлов. Когда "Йонага" царственной поступью начал свой путь по защищенным водам залива Сагами-Нада в главный фарватер, ветер стих и сотни празднично украшенных лодок, заполненных тысячами радостных людей, суетливо зашныряли рядом с бортами авианосца, заставляя его еще больше снизить скорость и идти предельно осторожно. - Идиоты. Они мешают нам, - проворчал Фудзита с неубедительной досадой. - Токийцы рады видеть вас, - тихо сказал на ухо Бренту Аллен. - У них будет бензин для их машин, пока "Йонага" в действии, - улыбнулся Брент. - Сэр, - обратился телефонист к адмиралу, - на связи "рубка-рубке" пост самообороны: "Следуйте в сухой док Йокосуки". - Хорошо. - Адмирал повернулся к Россу и Аллену. Он явно был в жизнерадостном настроении. - КОМСИЛСАМОВ, - сказал он, иронизируя. Все рассмеялись. В тот же день четыре буксира осторожно втащили "Йонагу" в огромный ремонтный док в Йокосуке, суетясь вокруг авианосца, будто крестьяне, раболепствующие перед крупным дайме. К ночи док был почти осушен, и чудовищное судно повисло на блоках, распорках и лесах, стоном выражая "неудовольствие" от непривычных нагрузок. Рабочие верфи сразу же начали снимать временные заплатки с торпедных пробоин. По трапу на борт поднялся Фрэнк Демпстер. Неуверенной походкой, крепко держась за штормовой леер, он добрался до квартердека, где адмирал Фудзита уже собрал совещание. - Сюда меня привели дела, - сообщил агент ЦРУ, дыхнув на Росса перегаром со своего места во флагманской рубке. Он отхлебнул предложенного ему черного кофе и пробежался глазами по членам штаба, прежде чем обратиться к адмиралу. - У меня есть для вас кое-какие новости, сэр. - Демпстер похлопал рукой по досье и затем вытащил из папки один-единственный листок. - Арабы расшифровали наши коды "Альфа Два" и "Зебра". Они читают ваши передачи с тех пор, как вы покинули Южную Атлантику. Бернштейн заметил: - Мы заказали новое шифровальное устройство, оно ждет нас в нашем посольстве. - И в штаб-квартире ВМР, - добавил Марк Аллен. - Хорошо, - отметил Фудзита. Вздохнув, Демпстер достал еще один документ. - Мы уточнили потери англичан. Они потеряли все три авианосца. - По каюте прокатился ропот недовольства. - И у нас есть информация, что арабские боевые группы в настоящий момент концентрируются в восточной части Средиземного моря. Благодаря своей победе Каддафи взлетел высоко и получил новую поддержку. Он торжественно поклялся, что "преподаст этим бездомным индонезийским псам урок" и "приручит маленьких желтых обезьян". - Раздался рев ярости. Подняв руку, агент ЦРУ попросил тишины. - Кроме того, есть сведения, что у арабов имеются два корабля с тяжелым вооружением, которые, как мы полагаем, были куплены как металлолом. - Демпстер взял следующий лист. - Два британских авианосца были потоплены самолетами, а еще один расстрелян и потоплен двумя крейсерами. Мы идентифицировали один из них как индийский крейсер "Мисоре", ранее принадлежавший англичанам под названием "Нигерия" класса "Фиджи". Водоизмещение десять тысяч тонн, девять шестидюймовых трехствольных установок "Виккерс", восемь четырехдюймовых вспомогательных орудий, а также сорока- и двадцатимиллиметровые зенитные орудия. Может делать тридцать два узла в час и имеет дальность хода четыре тысячи пятьсот миль на двадцати узлах. Другой - пакистанский "Джохангир", также принадлежавший Великобритании под названием "Диадема", класса "Дидо", семь тысяч пятьсот шестьдесят тонн, восемь орудий калибра пять и двадцать пять сотых дюйма, четырнадцать сорокамиллиметровых вспомогательных орудий, скорость тридцать узлов, дальность хода четыре тысячи миль на восемнадцати узлах. - Он положил лист на стол. - Есть информация, что экипажи крейсеров состоят из немцев, русских и арабов. Стреляют довольно-таки хорошо. Оба корабля имеют неплохое радиолокационное оборудование - систему управления ведением огня типа "274". - Какие самолеты? - Главным образом Me BF-109T и Ju-87, как мы и предполагали. Фюзеляжи в основном изготовлены в Восточной Германии. На самолетах используются различные двигатели фирм "Юмо" и "Даймлер Бенц", также собранные в Восточной Германии. Мацухара вдруг сказал: - Мы можем победить их. "Мессершмитт" слишком тяжел. Бернштейн добавил: - Поступала информация, что у них есть несколько самолетов "Грумман F-4F". Мацухара фыркнул: - Летающая бутылка с сакэ. Учебная цель. - Кто летчики? - Немцы, русские и арабы, большей частью сирийцы и ливанцы. - Наемники, они не смогут противостоять боевому духу ямато наших самураев, - презрительно заметил Мацухара, его глаза сверкали. - Банзай! Банзай! - Мистер Демпстер, - сказал Фудзита, не обращая внимания на крики. Мы ожидаем нападения арабов, и я полагаю, что их ударные силы или боевые группы, как вы любите их называть, будут находиться в пути около пяти недель, по крайней мере, некоторые из их тяжелых кораблей получили серьезные повреждения в последних боях. - Нет, сэр. Несколько погнутых листов обшивки от неточных попаданий на "Колоссусе" плюс сорок два сбитых и поврежденных самолета. Ничего такого, что бы они не могли отремонтировать или заменить в Триполи или Бенгази. - Хорошо, мистер Демпстер. "Йонага" будет готов к плаванию через четыре недели. Мы подготовим им прием. - Банзай! Банзай! - закричали японцы. Раздался стук в дверь, и матрос ввел двух японских офицеров в синей форме и флотских офицеров. Брент узнал одного, капитан первого ранга Такахаси Аоги, который был первым представителем японского правительства на борту "Йонаги", когда авианосец в декабре прошлого года заходил в Токийский залив. Это был высокий, стройный седой человек с морщинистым лицом и большими, не похожими на восточные, глазами. Брент помнил выражение почтения в этих глазах, когда Аоги впервые увидел адмирала Фудзиту. Оно никуда не исчезло. - Добро пожаловать, - тихо поприветствовал Фудзиту пришедший. - Вся Япония ликует. - А император? Из внутреннего кармана кителя Аоги достал конверт, вручил его адмиралу и подобострастно добавил: - От императора. Фудзита быстро надорвал конверт, надел очки в стальной оправе и начал читать. - Он удовлетворен! Он удовлетворен! - радостно воскликнул адмирал, поднимая глаза от письма. - Завтра я с ним встречусь. Брент понимал важность императорского одобрения. Для императора, который, и это было известно каждому, являлся божеством, прямым наследником богини солнца Аматэрасу и который не слишком жаловал силы самообороны, испытывал отвращение к захлестнувшей Японию жажде наслаждения и находился в ужасе от утраты ценностей и добродетелей прошлого, лишь Фудзита и "Йонага" что-то еще значили. Аоги повернулся к своему спутнику, коротышке лет пятидесяти - шестидесяти с брюшком, нервными глазами, испуганным взглядом и печально опущенными уголками рта. - Адмирал, это капитан второго ранга Есики Камакура, докмастер, ответственный за ремонт и ваше снабжение. Адмирал Фудзита выстрелил фразой в Камакуру. - С мостика я видел ограждение и ворота у небольшой проходной. Два охранника развалясь курили и болтали. - Могу заверить вас, адмирал, что приняты все необходимые меры безопасности, - поспешил ответить капитан второго ранга скрипучим, астматическим голосом. Фудзита повернулся к Бренту Россу. - Вы как-то рассказывали мне, что арабы в Ливане взрывают американцев с помощью машин, начиненных динамитом. И снова ставящая в тупик память адмирала. Фудзита забыл о своих пленных, но помнил ненужные на первый взгляд слова, брошенные мимоходом во время вахты на мостике в Токийском заливе шесть месяцев тому назад. - Да, сэр, - ответил Брент. - В апреле 1983 года напичканная взрывчаткой легковая машина унесла жизни более шестидесяти человек посольства США в Западном Бейруте. И в том же году, примерно шесть месяцев спустя, другой бомбист-самоубийца взорвал казармы морских пехотинцев в Бейрутском аэропорту. Погибло более двухсот солдат и офицеров. - Двести сорок один, если быть точным, - добавил Марк Аллен. А Ирвинг Бернштейн добавил: - Возможно, адмирал. Вероятно, нанятые из шиитов. - Мусульманская секта, - произнес Фудзита. - Я слышал о них, но мне казалось, что друзы и сунниты более влиятельны. - Были до настоящего времени, - поправил его. Бернштейн. - Шииты - в основном бедные крестьяне. Они откололись от суннитов на основе толкования учений, касающихся преемников Магомета и других догматов ислама. Они безжалостны, известны своими зверствами, за предшествовавшие несколько лет заработали себе "репутацию" на самоубийственных нападениях, которые, разумеется, могут привести к вечной жизни на небесах. Шииты - лучшее пополнение для "Саббаха". Фудзита пододвинул к себе том в роскошном переплете и начал читать. Потрясенный Брент понял, что тот зачитывает описание небес из "Корана". - "...в оазисе рая и шелковых одеяниях, раскинувшись на диванах. Они не будут знать ни палящего солнца, ни леденящего холода... с веток свисают фрукты, вокруг них расставлены серебряные сосуды и бокалы, напоминающие графины. Они пьют из кубков... - Брент опустил глаза, а монотонный голос продолжал: - ...их одежды будут из изумрудного шелка и золотой парчи. Они будут украшены серебряными браслетами, а Аллах будет давать им кристально чистые напитки..." Нужно ли мне читать дальше? - спросил Фудзита. - У членов моего штаба есть опыт отражения их самоубийственных нападений. - Он посмотрел на Камакуру. - Мы примем собственные меры безопасности. - Но, адмирал... Не обращая внимания на докмастера, адмирал обратился к капитану второго ранга Кавамото. - С этой минуты вахтенный офицер будет нести вахту наверху у забортного трапа, как обычно. А пост помощника будет находиться у караульного помещения у ворот... - Фудзита задумчиво помолчал. - Нет, у ворот будет вахтенный старшина с четырьмя матросами-охранниками. - Он коснулся пальцами посеребренного сединой подбородка. - Ни одно из корабельных орудий не сможет иметь достаточное склонение, чтобы накрыть выстрелом ворота, поэтому установите пулемет "Намбу" в бруствере из мешков с песком, разместив его на пути между воротами и подножием лестницы. - Фудзита обернулся к Камакуре. - Ограждение у вас крепкое. Если саббаховцы попытаются напасть с грузовиком, начиненным бомбами, думаю, что сделают это они через ворота. "Намбу" будет бить прямой наводкой. - Адмирал, - подал голос раздосадованный докмастер. - У нас есть охрана - двадцать человек. Нет необходимости в пулемете. - Хватит! Вы слышали о крейсере "Амаги"? Его скинуло с блоков в ремонтном доке землетрясением в 1923 году, и он был разрушен. Грузовик, начиненный взрывчаткой, может сделать то же самое с "Йонагой". - Адмирал распорядился: - Капитан второго ранга Кавамото, отдайте команду. Кавамото взял трубку и торопливо заговорил. Закончив, он доложил адмиралу: - Ваши приказания переданы, адмирал. Камакура ерзал на стуле от раздражения. Но следующая фраза Фудзиты повергла его в состояние шока. - Половина артиллерийского вооружения корабля будет находиться в состоянии готовности, орудийные расчеты - при установках. - Камакура со свистом, словно котел высокого давления, выдохнул: - У вас же есть боевой воздушный патруль, адмирал! Брент ожидал взрыва. И он произошел. Ударив крошечным кулачком по столу, Фудзита заорал: - Хватит! Безопасность корабля - моя забота. Занимайтесь своим доком, ремонтируйте "Йонагу" и проследите, чтобы была обеспечена поставка всего заказанного мною. Отшатнувшись, докмастер приглушенно произнес: - Я не хотел быть навязчивым, адмирал. - Дрожащей рукой он поднял лист бумаги. - Согласно рапорту, присланному мне начальником группы живучести, - он огляделся и кивком головы указал на капитана третьего ранга Фукиоку, - у вас были затоплены одиннадцатое и тринадцатое котельные отделения, седьмой вспомогательный погреб пятидюймовых снарядов, вспомогательное машинное отделение три, отсек упорного подшипника и центральное отделение гребных двигателей. Были открыты сливные топливные цистерны пять, семь, девять, одиннадцать, и, - он оторвался от документа, - оказалась поврежденной переборка между котельным отделением одиннадцать и машинным отделением три. - Правильно. - Как я понимаю, вы ожидаете, что названные повреждения будут ликвидированы, а пробоины заварены новыми листами обшивки. - Судьба Японии... - Адмирал бросил взгляд на Бернштейна, - Израиля и, возможно, того, что осталось от свободного мира, висит на волоске. Докмастер уперся ладонями в план-схему "Йонаги", лежавшую на столе. Его голос был тихим, едва слышным. - Вы находились в плавании в боевых условиях в течение трех месяцев. - Правильно, кавторанг. - Следовательно, адмирал, у вас не было возможности отключать котлы для текущего технического обслуживания, - заметил докмастер. - Верно. - Значит, котлы необходимо очистить от накипи, водяные трубы проверить на засоренность и прогорание. - Фудзита кивнул. Капитан второго ранга энергично продолжал: - Вы, вероятно, ежедневно конденсировали по две с половиной тысячи литров воды. - Иногда по три с половиной. Указательным пальцем Камакура ткнул пальцем в план-схему. - Необходимо очистить испарители, минеральные отложения... - Капитан второго ранга, - резко оборвал Камакуру Фудзита. - Все это мне известно. Я капитан корабля. - Да, адмирал, я этого и не оспариваю. - Профессионализм вытеснил субординационный трепет. - Но если вы присовокупите недостаточное текущее техническое обслуживание к вашим торпедным пробоинам, то вы просите невозможного. Мне потребуется четыре месяца, а не четыре недели. Фудзита наклонился вперед, его злость сменилась решимостью. - Вы можете отремонтировать корпус? Очистить котлы и испарители? - Да. Но внутренние отсеки... Они не могут быть полностью восстановлены. - Водонепроницаемость отсеков может... - Да. Фудзита поджал тонкие губы. - Мне нужен погреб пятидюймовых снарядов, остальное необязательно. - Я могу обеспечить вас чистыми котлами, трубами, испарителями, погребом, топливными танками и корпусом, они будут как новые. - Все вздохнули, на лицах присутствующих появились улыбки. - Корабли сопровождения. - Мои подчиненные осматривают их, адмирал. - Торпеды? Мои эсминцы должны были их получить. - Мне ничего не известно о торпедах, адмирал. - Фудзита повернулся к Марку Аллену. - Вы говорили, что они ждут нас! Аллен с трудом сглотнул и посмотрел на Брента Росса. - Согласно последней полученной нами информации из МВР, - сказал он. Брент подтверждающе кивнул. - Но их нет! - Я могу связаться с командованием ВМФ через нашего атташе при посольстве. - Сделайте это лично. - Сейчас? - В воскресенье. Мне необходимо, чтобы в течение следующих сорока восьми часов весь штаб находился на борту. - Адмирал обратился к Бернштейну. - Тогда же и вы сможете забрать новое шифровальное устройство. - Израильтянин кивнул. Брент зачарованно наблюдал, как гибкий ум открыл еще одну свою важную сторону. - Капитан первого ранга Аоги, мы потеряли шестьдесят три летчика, семьдесят два техника, сорок два артиллериста и восемьдесят три матроса в результате попадания торпед. Аоги с улыбкой ответил: - Адмирал, у нас есть тысячи летчиков, готовых летать для вас. Сто пятьдесят тренируются в Цутиуре и Токийском международном. Сотни артиллеристов и моряков ожидают вашего приказа в Сасебо. - Самолеты? Двигатели? Улыбка стала шире. - Инженеры "Накадзимы" сконструировали новый двигатель "Сакаэ" мощностью тысяча двести лошадиных сил, инженеры "Мицубиси" разобрали по косточкам музейный экспонат А6М2, и сейчас завод фирмы приступил к производству фюзеляжей. - Мы потеряли двадцать два "Зеро". - У нас есть и, самолеты, и летчики. - Банзай! Банзай! Фудзита тяжело поднял руки. Наступила тишина. - Распорядитесь, чтобы летчики собрались в Токийском аэропорту. Мой командир авиаотряда, - адмирал указал на Мацухару, - отберет замену выбывшим. - Да, адмирал. - Адмирал, вопрос с увольнительными для экипажа, - спросил Кавамото. Фудзита устало опустился на стул. - Помню. В декабре прошлого года только половина команды решила пойти на берег, и большинство испытывали чувство омерзения после возвращения. Япония уже не та, какой мы ее покинули. - Он вяло махнул рукой. - Японцы не чтут память императора, как вы. У них есть телевизоры, и они торчат перед ними, как растения. Музыки уже нет, ее вытеснили певцы, которые визжат и не могут прочесть нот или вести мелодию, хотя именуют себя артистами. Машины мчатся по огромным залитым асфальтом пространствам, отравляя наш воздух. Здания из бездушного бетона на сотни метров взмывают в небо, словно отвратительные мертвые леса. Это не наша Япония, не та, которую мы оставили. - Но Хирохито - наш император, адмирал. И эта страна - наша родина. Фудзита медленно кивнул. - Да, Масао-сан. Уже более четырех десятилетий жизнь для моих моряков - это служба на "Йонаге". - Они не жалуются, адмирал. - Знаю, Масао-сан. Кровь, текущая в наших жилах, сохраняет нам жизнь. Так и с командой. Нельзя ее обескровливать. - Они не оставят нас, адмирал. - Разумеется. Предложите увольнительные желающим - левому и правому борту по очереди. Но режим готовности два сохраняется. - Есть, адмирал, - ответил Кавамото, черкая что-то в желтом блокноте. Фудзита обвел усталым взглядом напряженно-внимательные лица сидевших за столом. Потом провел ладонью по испещренной морщинами щеке, словно усталость была маской, которую он мог снять с лица и отбросить. Он медленно заговорил. - Перед нами стоят трудные задачи и сопутствующий им огромный риск. Но если мы вспомним слова великого воина Такеды Синге, которые он нанес на свои знамена самурайской добродетели: "Быстрый как ветер, энергичный как огонь, спокойный как лес и несокрушимый как гора", то ничто не остановит нас! - Банзай! Банзай! - Правильно! Правильно! Старик сел, сложил руки на груди, улыбнулся и медленно произнес: - Возвращайтесь к своим обязанностям, джентльмены. Офицеры тихо вышли, оставляя адмирала сидящим с полуприкрытыми глазами в кресле. Старческое лицо выражало удовлетворение. - Домой, - медленно произнес адмирал, выдвинул ящик и достал огромный фолиант. Вздохнув, он открыл альбом и стал смотреть пожелтевшую, ретушированную официальную фотографию худощавого темноволосого человека с жестким надменным взглядом и невысокой красивой женщины, чьи блестящая кожа и волосы, казалось, сверкали, словно полированные, даже на старой фотографии. Мужчина был одет в западный костюм, с жилетом, галстуком, заколотым булавкой, а женщина - в изысканном традиционном кимоно с белым поясом оби, обвязанным вокруг ее осиной талии, и в носках таби. Два юноши, тоже в западных костюмах, стояли между ними. Один - лет девятнадцати, высокий и стройный, как тростник, с отрешенным взглядом эстета. Второй - на вид лет шестнадцати, невысокий, коренастый с серьезным умным взглядом широко посаженных глаз. Перевернув фотографию, Фудзита увидел надпись: "Сейко и Акеми Фудзита с сыновьями Хатиро и Хироси встречают год 2561 - XX век по европейскому календарю. Да здравствует император Мэйдзи!" Дом семьи Фудзиты, где родился и рос Хироси, находился в Сэкигара, пригороде Нагой, где Сейко Фудзита занимал должность профессора математики в Нагойском университете. Типичный дом страны, терзаемой частыми землетрясениями, он был из дерева и бумаги с кипарисовыми стойками и тщательно подобранными, подогнанными и любовно отполированными кедровыми досками. По сравнению с домами соседей, он выглядел крупнее и состоятельнее, отражая былую славу великих самурайских традиций, рухнувших, но не уничтоженных кровавой реставрацией Мэйдзи в 1867-1868 годах и мятежа Сайго в 1877 году. Хироси и Хатиро имели собственные комнаты; Хироси - большую на "три мата" комнату с раздвижными ставнями, открывавшими вид на сад. В целом все комнаты выходили на огромный участок вокруг дома, и грань, разделявшая дом и природу, напрочь отсутствовала. Здесь, казалось, человек был частью природы. Аккуратно сделанные дорожки, петляющие среди неправильной формы лужаек, торчащие там и сям камни, ручей, мостик, кусты, клумбы азалий, жасмина, гардений с нечеткой границей из сосен и кленов, отделявших дома соседей и создававших полную гармонию в целом. В детстве мальчики носились со своими сверстниками, вопя и крича, по этой чудной стране, играя в самураев и скрещивая деревянные палки в жарких ребяческих битвах. Позднее, когда они становились старше и сильнее, деревянные мечи из крепкого дерева вытеснили палки, а удары стали молниеноснее и болезненнее, несмотря на защитные щитки. Мальчики любили стрелять из лука, борьбу сумо, футбол и новую американскую игру бейсбол - с битами и мячом, приводившую ко многим горячим спорам. Отец, бывало, бранился и иногда разгонял расшалившихся мальчишек, но Акеми не выказывала раздражения, ее глаза всегда струились добротой и любовью. Каждый вечер семейство в полном составе смывало дневную грязь, которая считалась оскорблением богов, "обрядом очищения": огромная бочка наполнялась горячей водой, вымывшиеся до блеска члены семьи садились в нее в неизменном порядке: сначала Сейко, потом Акеми, затем Хатиро и наконец Хироси. Это был момент очищения души и тела, и Сейко говорил о долге каждого самурая перед императором и рассказывал о героических делах их многочисленных прославившихся предков. Все внимательно слушали, когда он внушал мудрые вещи: - Весь мир находится в поисках Бога, но только Япония имеет настоящую Госпожу, Аматэрасу, которая сияет в небе и дала рождение нашему императорскому трону. Япония - божественная страна, а император - ее сердце. Он сожалел о европеизации страны и часто цитировал своего любимого поэта Татибана. Счастье, Что в эти дни восхищения Всем иностранным, Я кажусь человеком, Который помнит об императоре. В доме Фудзиты находилось два алтаря, один, чествовавший Будду, а другой предназначался таинственным ками - богам Синто. Благодаря синтоизму молодой Хироси познакомился с многочисленными богами, являвшимися причиной небесных и природных чудес Земли. Синтоизм учил, что прямой наследник богини солнца Аматэрасу император Дзимму был первым смертным правителем Японии и что Мэйдзи стал сто двадцать вторым в этой неразрывной цепи. Семья Фудзиты даже совершила паломничество в храм Кумано-Нати, построенный на склоне горы на берегу озера недалеко от Кациуры. На территории храма, находившегося по меньшей мере на высоте 1200 метров, располагался водопад Нати, и семья взбиралась по каменным ступеням, вырубленным в горе рядом с ревущим, мечущим брызги стремительным потоком. Наконец, усталые и счастливые, они стояли в главном здании под огромным камфорным деревом. Там Хироси почувствовал дух богини как осязаемую силу, которая сорвала с его губ "Банзай, император Мэйдзи!". Его мать обняла его, а отец и брат гордо стояли рядом. В этот момент Хироси понял, что его меч предназначен для службы императору. Но и буддизм не был отвергнут. Стоя перед алтарем в гостиной их дома, Хироси смотрел на маленького золотого Будду, освященного в храме Тодадзи в Нару, где находился сидящий пятидесятифутовый Дайбуцу - огромный Будда из золота и бронзы, - рядом с которым семья ежедневно слушала, как Сейко говорил о четырех правдах: существование - это страдание, страдание произрастает из желания, желание можно подавить, но очищения можно достичь только правдивым и скромным поведением - следуя путем Будды. Оба юноши прекрасно учились и опережали своих одноклассников по всем предметам. В День мальчиков семья Фудзиты высоко над домом водружала традиционного матерчатого карпа. Но их знамя было больше, материал его ярче, и реял он более гордо, чем у кого бы то ни было из соседей. А карп являлся наиболее почитаемой рыбой - символом силы, решимости, энергии и власти, Хироси и Хатиро смотрели вверх и их переполняло самодовольство. Не прошло и года с начала нового столетия, когда появилась тревога из-за планов России насчет Маньчжурии и Кореи. Хатиро сразу же пошел служить в армию, а Хироси с завистью наблюдал, как отец подарил старшему брату фамильный меч, когда Хатиро уезжал на командирскую подготовку. Через месяц Хироси поступил на военно-морской флот, и его послали в Эта Дзима, где ему удалось выдержать жесткую казарменную жизнь и он смог получить офицерский чин. Четвертого февраля 1904 года началась война с Россией. Через несколько недель армия уже вела тяжелые бои в Корее и Маньчжурии, особенно кровавые у Порт-Артура и Мукдена. Не прошло и шести месяцев военных действий, как погиб, возглавляя атаку на русские укрепления в Мукдене, Хатиро. Хироси, в то время новоиспеченный младший лейтенант, навсегда запомнил, когда в дом принесли пепел брата в обычном белом деревянном ларце с иероглифами, описывающими его геройскую смерть. Ларец принес командир Хатиро, он вручил его отцу, стоявшему с каменным лицом рядом с дрожавшей от обрушившегося горя Акеми. Не меньше сотни собравшихся соседей кричали "Банзай!". Потом Сейко в сопровождении офицера, жены, сына и похоронной процессии прошли вокруг дома в сад, где на пригорке за каменным мостиком находился новый храм. Каменные ступеньки, фонарь и ворота-тории гармонировали с полированным гранитом храма. По другую сторону входа лежали традиционные собакольвы. Но эти были выкрашены белым. Сейко Фудзита с почтением положил прах своего сына, обретшего вечный покой; буддийский монах нараспев читал молитву и звонил в свой колокол. Перед уходом Хироси заметил, что в храме была ниша для еще одного ларца. Война завершилась сокрушительной победой над русским флотом в Корейском проливе. Хироси, командира кормовой башни линкора "Микаса", охватывало возбуждение, когда в прицел он ловил цель и лично стрелял из больших двенадцатидюймовых орудий. Он убил сотни врагов. И очень этим гордился. После окончания войны Япония аннексировала Корею и получила концессии в Маньчжурии. Хироси Фудзита пребывал в состоянии исступленного восторга. Впервые в истории азиатское государство нанесло поражение европейской мощи. А мать проводила долгие часы в саду, стоя на коленях перед гранитным храмом. Она пренебрегала едой и сохла, в одночасье став старухой. В черных глянцевых волосах заструилась седина, на лице появились морщины, яркие глаза потускнели. - Хатиро сейчас вместе с богами. Дух его в храме Ясукуни! Ты должна быть счастлива, - заметил ей как-то Сейко, когда Хироси приехал домой в отпуск. - Да, знаю, Сейко-сан, - отвечала Акеми. - Я полна счастья. - В 1907 году ее иссохшее тело, похожее на скелет, нашли распростертым между собакольвами. Ее широко раскрытые невидящие глаза глядели на белый ларец, а когтеобразные руки тянулись к нему. После положенного траура Сейко вернулся к своим обязанностям в университете, найдя утешение в обществе местной гейши, с которой он встречался в маленьком домике в окрестностях Нагой. Хироси тоже вернулся к своей "гейше" - императорскому военно-морскому флоту, где он быстро вырос до капитан-лейтенанта. В 1912 году спустя неделю после смерти императора Мэйдзи умер Сейко Фудзита. Все говорили, что от горя, - то же самое чувство потери, подавляющее жизнь, которое привело к харакири генерала Ноги и полковника Коноэ в день похорон. Но были и смешки, когда появились слухи, что старик умер от истощения между тяжелыми бедрами одной из самых известных нагойских гейш. Тем не менее Хироси под читаемые нараспев молитвы и звон колоколов, вытеснявших разум, положил прах отца рядом с матерью в фамильном склепе за стеной храма Абсолюта возле Киото. Вернувшись в опустевший дом, он долго молча стоял перед храмом, глядя на незанятую полку рядом с пеплом брата. Хироси помолился, прося богов хранить это место. В 1914 году Япония объявила войну Германии и к 1918 году захватила немецкие базы в Китае и островные колонии в Тихом океане. В 1919 году Хироси получил звание капитана третьего ранга. Поскольку японский военно-морской флот строился по образцу британского, четыре первых линкора сооружались в Великобритании, а официальным языком флота был английский, сотни офицеров отправились для дальнейшего обучения в Великобританию и США. К концу 1919 года капитан третьего ранга Фудзита был зачислен в Южно-Калифорнийский университет как майор английских вооруженных сил. Быстро продвинувшийся по службе, незаурядный, холостой, он являлся идеальным кандидатом на учебу. Наблюдательный, обладающий фотографической памятью Хироси скоро понял скрытую силу Штатов и огромный потенциал, таящийся в рослых, сильных американцах. Фудзита часто ездил по железным дорогам "Сауферн Пасифик" и "Юнион Пасифик", перед его глазами открывались обширные земли, которые могли бросить вызов великим равнинам Китая. Он даже ездил в Мехико, где встретился со своим однокурсником и приятелем по Эта Дзима Исоруку Ямамото, который автостопом ехал из Гарварда. Позже Исоруку командовал объединенным флотом. Они пили мексиканскую водку текилу, крутили любовь с мексиканскими девушками, с громким смехом вспоминали годы учебы. Оба понимали, что Японии никогда не победить Америку. После возвращения Хироси в Японию холостяцкая жизнь стала тяжелой ношей. Ему было уже сорок, жизни оставалось все меньше, и он был последним Фудзитой. Хироси влюбился дважды за один год. Его первой любовью стала авиация, и он закрепил брачные отношения в летной школе в Касумигауре, когда в июне 1924 года получил нашивки летчика. После своего назначения офицером управления полетами на новый авианосец "Акаги" - вариант боевого крейсера, построенного невзирая на решение лондонского морского соглашения, - он встретил Акико Минокаму, жившую в Хиросиме, где базировался авианосец. Невысокая, с кожей полированной слоновой кости, Акико оказалась сокровищем, в ее глазах родилась любовь с самого первого момента их встречи. Хотя ей было лишь семнадцать, ее отец, процветающий рисоторговец, с радостью согласился на их союз. Хироси продал фамильный дом в Нагое и перевез храм с прахом брата на чудесную, усаженную цветами полянку в саду у дома, который он купил в Хиросиме. И пара зажила необыкновенно счастливым браком в стране, где супружество обычно определялось семьями при рождении ребенка и союзы заключались между почти незнакомыми людьми сразу же по достижении половой зрелости. Хироси никогда не искал для себя гейшу, как это делали многие его знакомые офицеры. Исоруку Ямамото, счастливый в браке и сходивший с ума от любви к гейше в Кобэ, часто упрекал Хироси за его "ненормальную преданность". Но Хироси только улыбался. В 1926 году у него родился первый сын Казуто, в 1928-м - второй, Макото. Следующее десятилетие Фудзита и Ямамото встретили в напряжении растущих амбиций армии в Китае. В 1931 году Квантунская армия, действовавшая как государство в государстве, оккупировала Маньчжурию и создала марионеточное государство Маньчжоу-го. Китайский дракон отполз зализывать раны, но сердито зарычал русский медведь, сосредоточивая новые моторизованные дивизии вдоль более чем трехтысячекилометровой границы с Маньчжоу-го. Понимая, что война против живой силы Китая и России приведет к поражению, военно-морские силы стали расширять зону своего влияния на юге - в Голландской Индии, поближе к бесценным нефтяным месторождениям Суматры и Явы. В середине тридцатых годов Фудзита дослужился до контр-адмирала и был вторым лицом в штабе Исоруку Ямамото, ставшим к тому времени адмиралом. В ВМС с тревогой наблюдали, как гибнут различные политические лидеры, выступавшие против завоевательских амбиций армии в Китае. "Государственный геноцид", так охарактеризовал происходящее Исоруку. В 1936 году под руководством "Кодоха" [профашистская группировка] подняла мятеж Первая пехотная дивизия, покинувшая свои казармы в Токио; мятежниками были убиты некоторые наиболее выдающиеся государственные деятели. По чистой случайности избежал смерти премьер-министр. Хотя путч был подавлен, его лидеры казнены, армия вышла из-под контроля правительства и страна полным ходом шла к войне. Фудзита и Ямамото враждовали не только с армейским руководством, они обнаружили, что нажили себе врагов и среди старых адмиралов ВМС, так называемых моряков с линкоров, которые в 1935 году выбили у правительства средства на сооружение новых четырех огромных линкоров класса "Ямато". Борьба была трудной и упорной, но в конце концов, по японской традиции, она завершилась компромиссом: три судна останутся линкорами, а четвертое, под номером 274, в будущем станет известно как "Йонага". Разрасталось ведение боевых действий на материке, и загнанный в тупик Фудзита со страхом думал об окруженных японских дивизиях, увязших в трясине людских резервов Китая. Американцы ввели экономические и политические санкции, а Рузвельт и Халл поносили Японию. Американские летчики даже воевали против японцев в Китае. Позднее генштаб ВМС приказал Ямамото разработать планы нападения на американские силы. Адмирал сердито кричал: - Это сумасшествие! В подобной войне мы никогда не победим! Но Исоруку был профессионалом, и, несмотря на его понимание мощи огромного дремлющего далеко на востоке гиганта, он собрал Камето Куросиму, Минору Генду и Хироси Фудзиту, который как раз формировал воздушные группы для нового авианосца "Йонага"; разработка плана "Z" - плана нападения на Перл-Харбор - началась. На первом совещании на борту линкора "Нагато", флагмане Ямамото, Хироси заявил адмиралу: - Восемнадцать месяцев. Нам потребуется проделать наш путь за восемнадцать месяцев. Тогда янки... - Ерунда, - возразил Куросима, жуя сигарету. - У варваров не будет ни единого шанса. В ноябре 1941 года адмирал Хироси Фудзита преклонил колени перед пеплом своего брата в последний раз, а потом, выпрямившись, ждал, пока Акико, Казуто и Макото, исполнив необходимый ритуал, подойдут к мужу и отцу. Быстро обняв Акико и пожав руки сыновьям, Хироси повернулся и ушел, бросив прощальный взгляд на семью, которая следовала за ним к обочине дороги, где его ждала машина штаба флота. Его глаза задержались на старшем сыне Казуто, высоком для японца юноше-гиганте, метр восемьдесят ростом, восьмидесяти килограммов весом с коротко остриженными волосами и квадратной нижней челюстью. Спустя десятилетия, намного позже того момента, когда Казуто превратится в радиоактивную пыль, Фудзита встретит светловолосого гиганта американца, который напомнит ему сына - сильного, мужественного и умного. Голова старика поникла, подбородок почти свесился на груди, узкие глаза закрылись, послышалось мерное дыхание. Хироси Фудзита уснул первый раз за последние двадцать семь часов. 15 На следующий день Брент Росс как младший вахтенный офицер стоял на дежурстве в месте, определенном адмиралом: на середине пути между главными воротами и основанием забортного трапа. Когда Брент оказался у трапа, его остановил взволнованный голос Бернштейна: - Брент! Брент! - кричал израильтянин с квартердека. - Сара Арансон в посольстве. Она привезла шифровальное устройство из Тель-Авива. - Отлично! - громко крикнул в ответ Брент, расплываясь в улыбке. - Мы встретимся с ней завтра, - сообщил Бернштейн. - Устройство поедем забирать вместе - приказ адмирала. - Есть, сэр, - с нарочитым служебным рвением отчеканил Брент. - Я всегда подчиняюсь приказам. - Оба засмеялись. Брент пошел мимо трапа сильнее пружиня шаг, его глаза светились радостью. "Сара, Сара. Завтра я увижу Сару", - пропел он сам себе. Потом его захлестнул шум - обычная какофония криков, ударов и звуков клепального пневматического инструмента. Несколько групп рабочих и охранников, находившихся в доке, молча таращились на левиафана. Поднять и зафиксировать такой огромный вес казалось нарушением законов физики. Ведь явно ничто не могло удержать корабль, и исполинский стальной бегемот должен был сорваться с опор, сметая все на своем пути. И как мог один человек подчинять своей воле такого гиганта - командовать его движением, остановками, поворотами, полетами самолетов, стрельбой из орудий? Брент вспомнил замечание Кэтрин Судзуки: "Это Фудзита. Эта штука - Фудзита". Да, она была права. На своем пути от основания трапа к воротам и караульному помещению он прошел мимо пулемета на позиции из мешков с песком, где находился один матрос с эмблемой моториста. Он возился с лентой, пытаясь вставить ее в обойму охлаждаемого воздухом 7,7-миллиметрового "Намбу" типа 92. Из такого пулемета Брент сбил арабский самолет, летевший на Тель-Авив. - Не так, - сказал Брент, заходя в бруствер и присаживаясь на корточки за треногой рядом с мотористом. - Моторист второго класса Хидари Дзингоро, - запинаясь и отдавая честь, представился матрос. - Пулемет должен обслуживаться расчетом из двух человек, - сказал Брент, отвечая на приветствие. - Да, сэр. - Дзингоро показал на небольшое здание рядом с проходной. - Стрелок, главный артиллерийский старшина Сикибу Мусимаро. Он приболел и побежал в санчасть. - Матрос беспомощно посмотрел на оружие. - Всю службу я провел в машинном отделении, сэр. Я ничего не знаю об авиационном вооружении. Старшина сказал, что от меня требуется только подавать ленту, а этому он меня научит. - Ничего, моторист Дзингоро, старшина Мусимаро учил и меня, тут нет ничего сложного, - сказал Брент. - Держите конец ленты. - Да, сэр. - Я открываю затвор, - Брент выполнил названную операцию и повернулся к мотористу. - Вставьте ленту в приемник. - Матрос сделал. - Смотрите внимательно, я заряжаю один патрон. - Брент дернул назад и отпустил рычаг затвора, пружина вернула его на место. - Понял, сэр. Но мы не закончили, - сказал Дзингоро. - Нужно, чтобы патрон попал в патронник. - Очень хорошо, вы правы, - согласился Брент, в который раз удивляясь сообразительности, проявляемой членами экипажа "Йонаги". Он взялся за ручку. - Сейчас мы зарядим второй, - сказал он, с силой оттягивая ручку, подаватель щелкнул, когда первый патрон плавно вошел в патронник. - Пулемет заряжен и взведен. - Брент перебросил налево маленький рычажок так, чтобы открылась зеленая риска. - И поставлен на предохранитель. - Понял, сэр. Красная для стрельбы. - Правильно. Брент поднялся, а матрос остался сидеть за пулеметом. - Справитесь? - Так точно, сэр. - Дзингоро махнул рукой в сторону приближающейся худой фигуры. - К тому же сюда идет старшина Мусимаро. - Хорошо. - Брент пошел по направлению к проходной, ответил на приветствие старшины и остановил его рукой. - Как самочувствие, старшина Мусимаро? Дежурить сможете? - Да, сэр, - ответил старшина-артиллерист. - Просто легкое расстройство. - Он похлопал себя по животу. - Слишком много хорошей пищи. Мы не привыкли к ней, энсин. Еще раз обмен приветствиями, и Брент продолжил свой путь к проходной. По обеим сторонам от него тянулись склады с имуществом и боеприпасами, запасенными на несколько месяцев вперед. Повсюду сновали вилочные погрузчики и электрокары, перевозившие поддоны с грузом вверх по пандусам прямо в чрево корабля или доставлявшие их к люлькам, которые лебедки подтягивали на палубу. Машин было немного. Одна из них, десятиколесный грузовик с откидным верхом, с надписью "Йонага", сделанной на дверях и тенте по-английски и по-японски, чуть не задел Брента, когда неопытный водитель подъезжал к воротам. - Осторожнее! - закричал Брент. - Извините, сэр! - примирительно крикнул в ответ водитель. Узнав за рулем огромное тело главного авиационного старшины Симады, Брент добродушно помахал рукой. - Он выезжает один? - спросил Брент дежурного унтер-офицера, подойдя к воротам. - Да, сэр, - ответил тот. - Направляется к административным корпусам. - Дежурный показал в сторону современного бетонного здания в километре к западу, высившегося над складами. Брент быстро огляделся, кроме унтер-офицера, вооруженного таким же автоматическим пистолетом "Оцу", как и у него, четыре матроса-охранника с карабинами "Арисака" наготове стояли у белого деревянного шлагбаума, поднимавшегося перед въезжающими и выезжающими машинами. В проходной у оборудования связи находились двое матросов. Слева и справа тянулось плотное высокое проволочное заграждение, удерживаемое близко поставленными стальными столбами, обеспечивая дополнительную защиту. Удовлетворенный, Брент пошел назад к пулеметной точке, где находились Дзингоро и Мусимаро. Дуло пулемета смотрело ему в грудь. Брент почувствовал себя неуютно и отошел вправо к штабелю пустых поддонов, поднимавшемуся метра на два. Осторожно взобрался наверх, сел и, глядя на ворота, начал болтать ногами. Шло время, матрос принес ему кофе и сладкие булочки, а остальным чай, сырую рыбу и огурцы. Шныряли грузовики. Муравьиная матка-"Йонага" продолжала поглощать пищу-имущество с той скоростью, с какой муравьи-рабочие доставляли его ей. Зевая, Брент заметил, как возвращается грузовик Симады. Добрый старый старшина. Он пытался предотвратить ту ужасную драку с Коноэ на ангарной палубе. Знающий специалист с мягким нравом. Но даже с такого расстояния старшина выглядел меньше. Брент выпрямился. Потянулся к биноклю. Выругался. Конечно, он не захватил его с собой на это дежурство. Теперь он увидел еще и пассажира. В его мозгу зазвенел тревожный сигнал. Спрыгнув на землю, он закричал пулеметному расчету: - Пулемет - машина! Машина! Старшина Мусимаро крикнул в ответ: - Есть, сэр! - И прищурился в прицел, положив палец на курок. Брент помчался к воротам и увидел, что грузовик вдруг увеличил скорость. Он выхватил пистолет из кобуры и заорал: - Машина! Грузовик скрылся за зданием. В течение нескольких страшных секунд охрана, казалось, ничего не понимала. Потом грузовик появился снова, несясь на ворота со скоростью не менее девяноста километров в час. Пассажир уже находился на подножке, держа в руках короткоствольное оружие, водитель низко пригнулся за рулем, прячась за массивный двигатель. Раздался хлопок, затем еще и еще - это очнулась охрана. В ответ с подножки полыхнуло огнем, автоматные выстрелы зазвучали так часто, что казалось, кто-то быстро рвет бумагу. Вихрь пуль смел охранников, карабины зазвенели по асфальту. - "Узи"! "Узи"! - закричал Брент. Грузовик врезался в ограждение, давя вопящих раненых, сворачивая и снося половину проходной - во все стороны полетели щепки, поломанные брусья, деревянная обшивка. Бросившись на землю, Брент обернулся и закричал: - Стреляй! Стреляй! Он дважды выстрелил и увидел, как с подножки скатилось тело, "Узи" прекратил стрелять; ожил "Намбу", сотни пуль защелкали по радиатору, раздробили лобовое стекло, пробили передние шины. Грузовик, потеряв управление, резко пошел влево и врезался в здание склада, потом скользнул вдоль стены, вырывая из нее куски оцинкованного железа, накренился в сторону Брента и остановился, уткнувшись дымящимся радиатором в небольшую кучу мешков с рисом почти в трех метрах от энсина. Дверца водителя открылась, и стройное тело вывалилось на асфальт. Брент медленно встал, держа пистолет в одной руке, и поднял другую, подавая сигнал пулеметчикам. - Прекратить огонь! Машина может быть загружена взрывчаткой. Он подошел к водителю, лежавшему в луже крови лицом вниз, тихо постанывая. Приставив пистолет к голове мужчины, Брент ногой перевернул лежавшего. Он оказался не мужчиной. Это была Кэтрин Судзуки. Кровь лилась из раны на груди и сочилась изо рта. - Мы почти сделали это, - выдохнула она. - Двенадцать тонн... у нас было двенадцать тонн для "Йонаги". Глядя на красивое лицо, сейчас искаженное болью, Брент слышал доносящиеся от ворот крики раненых охранников, валявшихся бесформенными зелеными мешками. Машина оставила свой кровавый след: разбитая проходная, завалившая дорогу, тела двух молодых связистов, засыпанные щепками и обломками мебели. Только оставшийся невредимым унтер-офицер, сжимая в руке пистолет, шел по направлению к Бренту. Брент почувствовал, как в нем начинает возникать и расти ярость - первобытное чувство, заполняющее кровь горячим желанием убивать. - Брент... - Кэтрин поперхнулась кашлем, который выплеснул из раны сгустки крови, похожие на кусочки порезанной печени. - Ты был самым лучшим для меня, Брент. Я полюбила тебя. Слишком плохо... Позади себя энсин услышал крики и топот бегущих ног. По окровавленному лицу женщины сбежала слеза. - Я умираю, Брент? - Разве не этого ты хочешь? - Нет. Не здесь. Не так. Не сейчас, Брент. Я собиралась выпрыгнуть. - Боюсь, что ты умираешь, Кэтрин. Бровь Кэтрин недоуменно выгнулась. - Ты не можешь быть уверен... откуда ты можешь знать? - Потому что я собираюсь нажать на курок. - Нет! Брент нажал. Пистолет рявкнул, и между глаз женщины появилась маленькая темная дырочка. Последовали обычные непроизвольные дерганья рук и ног, и Кэтрин Судзуки затихла, лежа с открытыми глазами, глядевшими на Брента. Он засунул пистолет в кобуру, повернулся и пошел прочь. Ярость покрыла лицо адмирала Фудзиты дополнительной паутиной морщин, и желтоватая кожа стала алой. - Двое матросов-охранников убиты, двое ранены, погибли два связиста, двенадцать тонн взрывчатки. - Брент Росс, Марк Аллен, Ирвинг Бернштейн, капитан второго ранга Кавамото, лейтенант Хиронака, капитан третьего ранга Ацуми и докмастер капитан второго ранга Камакура со своих мест молча смотрели, как злость адмирала, словно волны цунами, накатывает на них. Горящие глаза остановились на Бренте Россе, старик моряк продолжал говорить, но сердитый тембр его голоса сменился на уважительный, багровые пятна со щек исчезли. - И именно Брент-сан спас нас. Его быстрые решения. - Благодарю вас, сэр, - ответил Брент. - Но грузовик остановили старшина Мусимаро и механик Дзингоро со своим пулеметом. - Вы командовали. Если бы они продолжали стрелять, произошел бы взрыв. Но вы думали быстро и хорошо сражались, в лучших традициях бусидо. Бренту была приятна похвала, но он чувствовал себя неловко под взглядами Бернштейна и Аллена. Ему удалось выдавить: - Благодарю вас, сэр. - И быстро добавил: - Я бы предложил установить несколько пулеметов, брустверов... - Адмирал, - произнес Камакура, - я дополнительно прислал двести автоматчиков. Нет необходимости... - Нет необходимости! - истошно завопил Фудзита. - Мы могли потерять корабль! Капитан второго ранга прикусил губу. Брент испугался, что Фудзиту хватит апоплексический удар. - Довольно! Мой штаб позаботится о мерах безопасности. А вы занимайтесь ремонтом корабля! Поняли? Лицо толстяка побагровело, и он сел, бормоча сквозь сжатые губы: - Хорошо понял. Фудзита встал и, глядя на докмастера, показал на план порта Йокосука, разложенный на столе. - Мои люди полностью перекроют здесь движение. - Палец адмирала уткнулся в точку в километре от разрушенной проходной. - Поставим там восемь пулеметных гнезд. - Рука Фудзиты скользнула вдоль линии ограждения. - И еще восемь здесь. А тут, - палец обрисовал кривую на некотором расстоянии от забортного трапа. - Тут лабиринтом разместим грузовики. - Адмирал ткнул пальцем в дорогу, ведущую к воротам, и пристально посмотрел на Камакуру. - Чтобы муха не пролетела! - Адмирал, - подал голос Кавамото. - Найден старшина Симада. - У Бернта по спине побежали мурашки. - Мы нашли его с перерезанным горлом у склада. - Раздался ропот злости и ужаса. - Возле какого склада? - вдруг спросил Камакура. - Седьмого. Пухлый кулачок докмастера ударил по столу. - Черт! Мы сдали в аренду часть складов. Этот - нефтяной компании. Э-э... полагаю Объединенной нефтяной... - Объединенной нефтеразведочной корпорации? - спросил Брент. - Да. Ей самой. Взгляд Фудзиты вернулся к энсину. - Компания Кэтрин Судзуки? - Да, сэр. - Она управляла грузовиком? - Да, сэр. - И вы убили ее? Брент оскалился в невеселой улыбке. - Возможно, слишком поспешно, сэр. - Мужчины долго смотрели друг на друга после произнесенных Россом слов. - Да, - наконец прошелестел Фудзита. - Она заслужила кое-чего более долгого и более изобретательного. - Старик вернулся к плану и, бросая холодный, как лед, взгляд на Камакуру, заметил: - В таком случае на седьмом складе хранилась взрывчатка. Они перехватили грузовик, убили старшину, загрузились взрывчаткой и атаковали нас. - Докмастер кивнул. - Но почему не произошло взрыва? Ведь грузовик снес проходную, задел стену склада и врезался в мешки с рисом. - Я могу ответить на этот вопрос, - сказал капитан третьего ранга Ацуми. Брент знал, что Ацуми как командиру БЧ оружия было поручено осмотреть грузовик. В общем, Мусимаро как наиболее квалифицированный специалист забрался в машину сразу же после того, как она остановилась. - Все было продумано умно, адмирал. Они, когда шли на пролом заграждения, предвидели, что грузовик ударится в ворота и что, возможно, бампер встретит препятствия на дороге, ведь требовалось ехать на большой скорости. Поэтому использовалось новое, очень неустойчивое бризантное взрывчатое вещество, вне всякого сомнения, снабженное контактными или ударными взрывателями, которые могли отойти, когда грузовик врезался в проходную. Но у них имелся взрыватель контактного действия, находившийся сразу же за радиатором. - Грузовик должен был взорваться! - Нет, адмирал. Взрыватель активировался электрически, но цепь в кабине оказалась перебита. Чтобы бомба сработала, водитель должен был замкнуть цепь переключателем на приборной доске. - Очень грамотно! - Сэр, - внезапно вклинился в разговор адмирал Аллен, его голос звучал напряженно, на высокой ноте. - Я обращался в штаб ВМС по поводу торпед "Марк-48". - Все выжидающе замерли. Брент предвидел очередную порцию плохих новостей. И Аллен не замедлил с ними. Глядя на стол, адмирал порылся в бумагах, потом поднял глаза. - Торпед не будет. Раздались гневные выкрики, а японские офицеры повскакали с мест. - Пожалуйста! Пожалуйста! - успокаивал их Марк Аллен, поднимая руку. - У арабов тоже не будет русских "пятьсот тридцать третьих". - Японцы вернулись на свои места. - Не понимаю, - прошипел Фудзита, с трудом контролируя свой голос. - Торговый козырь, сэр, - продолжал американский адмирал. - Мы не можем стрелять торговыми козырями из торпедных аппаратов. - В известной степени можем, сэр. И СССР, и США озабочены тем, что остальные страны мира имеют на вооружении их последние разработки. Оба государства годами обсуждали данный вопрос на переговорах в Женеве. В самом начале было подписано соглашение насчет запрещения продажи их ADMG-30, шестиствольной тридцатимиллиметровой зенитной установки, против нашей шестиствольной двадцатимиллиметровой "Марк-15 Фаланкс". Русские не будут поставлять арабам свои новые семидесятишестимиллиметровые универсальные орудия, если США не будут снабжать "Йонагу" и силы самообороны своими пятидюймовыми пятьдесят четвертого калибра полностью автоматическими системами "Марк-45". - А теперь торпеды? - Да, адмирал. Хотя по-прежнему остаются поставки торпед "Марк-14". - Но арабы использовали против нас "пятьсот тридцать третьи". - Больше не будут. Ими были вооружены только две подлодки, а их мы потопили. Русские перестанут поставлять арабам такие торпеды. - Что мы можем получить взамен? Аллен посмотрел другой лист. - Модель "шестнадцать", похожа на лучшую немецкую торпеду, применявшуюся во вторую мировую войну, с теми же характеристиками хода. Двадцать один дюйм в диаметре, двадцать три фута длиной, может делать до сорока семи узлов на короткой дистанции. Снабжена двухсотпятидесятикилограммовой боеголовкой кумулятивного действия. - Хорошо, - на удивление быстро согласился Фудзита. - Мне не нравятся ваши автоматические системы, которые устраивают дуэль между собой без участия людей, и компьютеры, которые принимают решения вместо воинов. Лучшая система управления ведением огня - это самурайский глаз на мушке или за линзами прицела. У Цусимы я лично посылал двенадцатидюймовые снаряды в русские линкоры. Какое удовольствие от этого может получить компьютер? - Никто не ответил на этот риторический вопрос. Адмирал продолжал: - Да, на войне можно встретить смерть и боль. Но мужскую честь и самые геройские подвиги воин может найти только на поле брани. Гибель в бою - лучшая слава. - Глаза Фудзиты скользнули по неподвижным лицам. - Какая слава от смерти в госпитале с трубками, торчащими изо всех отверстий? - Присутствующие смущенно заерзали на стульях. - И как может умереть компьютер? Испуская дыхание и разбрасывая схемы и транзисторы по палубе? - Послышались смешки. Заговорил Бернштейн: - Но, сэр, компьютеры нужны нам для шифровки и дешифровки. - Знаю, полковник. - И с вашего разрешения, сэр, я съезжу в посольство забрать новое шифровальное устройство. Адмирал побарабанил пальцами по столу. - Возьмите дюжину матросов-охранников. - Адмирал, - заметил Кавамото. - При шестнадцати пулеметных точках, двухстах матросах для охраны, пятистах человек, занятых на ремонте поврежденных отсеков и трехстах в увольнении. - Только триста? - Да, адмирал, остальные четыреста, отказались сходить на берег. - Фудзита улыбнулся, Кавамото продолжил: - У нас нет свободных людей. - Адмирал, - сказал Мацухара. - Я могу охранять полковника. Лейтенант Тецу Такамура и военный летчик первого класса Кодзима отлично справятся с задачей отбора летчиков в Токийском аэропорту и в Касумигауре. - Воздушный патруль? - Я свободен до понедельника, сэр. - А вы, энсин Росс? - Буду рад быть охранником, адмирал. - Брент ощутил прилив радости от предстоящей встречи с Сарой Арансон. Ему удалось выглядеть бесстрастным, хотя он заметил усмешку Бернштейна. Фудзита посмотрел на часы. - Джентльмены, Сын Неба ожидает меня в шестнадцать ноль-ноль. - Банзай! Банзай! - Я должен подготовиться. - Опершись о стол, старик поднялся. - Можете вернуться к своим обязанностям. Брент почувствовал волнение, когда адмирал покинул "Йонагу". Стоя по стойке "смирно" между Марком Алленом и Ирвингом Бернштейном перед рядами офицеров и матросов в синей форме, он с гордостью смотрел, как маленький адмирал чопорно проходит мимо. Лишь однажды, в декабре прошлого года, когда Фудзита наносил свой первый визит императору Хирохито (единственный раз за сорок лет он покинул палубу авианосца), Брент видел старика одетым в парадную форму. Фудзита блистал великолепием в однобортном синем кителе с воротником-стойкой и прорезными карманами, застегнутом на все пуговицы. Роскошные черные галуны украшали верхнюю и переднюю кромку воротника, карманы, борт и низ кителя. Тяжелые черные нашивки на манжетах обозначали адмиральский чин. Об адмиральском звании также свидетельствовали погоны с четырьмя цветками вишни и еще четырьмя на обшитой золотом остроконечной фуражке. Слева свешивался меч, и крошечная ручка Фудзиты твердо прижимала его к бедру под точным "парадным" углом, когда адмирал чеканил шаг. - Тысяча девятьсот сороковой, - прошептал Аллен в ухо Бренту. - Форма образца сорокового года. Адмирал подошел к трапу, и двести каблуков щелкнули одновременно, матросы-охранники в синих форменках и бескозырках протянули руки. К чирикающим и пронзительным трелям боцманских свистков и гулкой дроби двух барабанщиков, выбивающих раскаты отдаленного грома, присоединился туш квартета трубачей, чьи инструменты так заревели Бренту в ухо, что он поежился. Перед тем как ступить на трап, адмирал обменялся приветствиями с вахтенным офицером и отсалютовал флагу. Затем в окружении четырех матросов-охранников старик адмирал медленно и напряженно, но без чьей-либо помощи спустился по трапу к ожидавшему его лимузину с императорскими гербами на дверцах. Лимузин тронулся, впереди и позади него двигались полицейские машины с красно-янтарными мигалками. Но до того как кортеж проехал разрушенную проходную, к нему, спереди и сзади, присоединились два джипа с пулеметами "Намбу" и четырьмя матросами в каждом. На "Йонаге" прогремел гром, когда тысячи ботинок ударили по палубе и к крику приветствия облаченных в парадную форму матросов присоединились сотни работавших в доке и артиллеристы зенитных установок, размахивавшие касками. "Банзай, Фудзита!" неслось со всех сторон. Лимузин исчез в лабиринте складов и зданий, возбужденные возгласы стихли, и строй сломался. - Брент, - сказал Марк Аллен. - Я бы хотел поговорить с вами. - Есть, сэр. - Энсин последовал за адмиралом. Соответствующая положению адмирала каюта была немного больше, чем у Росса: в ней находились огромный дубовый стол, широкая койка с настоящим американским матрацем, а не с плоской подкладкой, два незадрапированных кресла, два телефона, карты Тихого и Индийского океанов на одной переборке, молодой Хирохито на традиционной белой лошади - на другой и неизбежное переплетение труб и кабелей над головой. Марк Аллен сел за стол и, поигрывая карандашом, начал разговор. - Я поеду забирать шифровальное устройство в понедельник. Вы ведь знаете, у нас возникли трудности с расшифровкой нового арабского шифра. - "Ятаган Три"? - спросил Брент со своего места в торце стола. Аллен кивнул. - Да. Чертова задачка. - Но, сэр, ребята из Вашингтона на своем "Микроваке-1400" могут разжевать ее. У наших СВС-16 просто не хватает емкости памяти. - На завтра с тринадцати до восемнадцати я получил разрешение на доступ к "Микроваку" по новому каналу передачи данных оптико-волоконной связи. - Я вам нужен? - Нет, Брент. Лучше поезжай с Бернштейном. Со мной два шифровальщика, Пирсон и Херера. Они достаточно квалифицированны. У семи нянек дитя без глазу. - Аллен постучал карандашом по столу. - У Пирсона есть неплохие идеи относительно порядка кодирования и ключах кода, которые он выудил из обрывков ясного текста. Теперь мы можем избавиться от мусора и использовать нашу старую программу для "Ятагана Три", загрузить переменные ряды... - Но, сэр, у вас только пять часов. - Знаю, но думаю, что "тысяча четырехсотый" переварит все за отведенное время. - Аллен отбросил карандаш. На лице и в глазах пожилого человека Брент заметил какую-то тяжесть, он догадался, что она вызвана не только проблемой с шифром. - Брент, - наконец сказал Аллен, поднимая глаза. - У адмирала Фудзиты сильное влияние на всех нас. - Разумеется, сэр, он наш командир. - Некоторыми из нас, Брент, он управляет не только через приказы. - Что вы хотите этим сказать? Аллен снова взял карандаш и начал постукивать по столу ластиком на конце. - У него есть хитрый способ понимать человека и управлять им, такого я не встречал раньше. Он Свенгали [зловещий гипнотизер, герой романа "Трильби" Джорджа дю Морье] - я ощутил это. И ты видел матросов, когда он уезжал. Это больше чем лояльность, больше, чем любовь, это было почитание божества. - То же самое они испытывают по отношению к императору. - Да. Японцы называют это кокутай. - Отец говорил мне о кокутай, адмирал. Император и Япония - неразрывны. В общем, японцы считают, что государственную сущность воплощает Хирохито, так? - Верно, Брент. Но матросы к этому сочетанию добавляют Фудзиту. Молодой человек кивнул, его мысли опередили адмиральские. - И вы полагаете, что я мог бы принять подобную систему мышления? Откровенное утверждение удивило адмирала. Он быстро раскрыл свои карты. - Вы обезглавили человека. - Да. - Я проклинаю себя, что не пришел. - Это не имело бы значения. - Почему вы это сделали? - Так было правильно. - Не в Канзас-Сити. - Мы не в Канзас-Сити, адмирал. - Нет, но он в нас. Брент постучал кулаком по лбу и понял, что вспотел. - Я не могу понять своих действий. Могу лишь сказать, что в тот момент мне казалось это правильным. - Вами командовали? Брент ударил кулаком по подлокотнику. - Адмирал! Прошу вас. Это не третья степень. - Отвечайте на мой вопрос, энсин. Молодой человек тяжело выдохнул: - Да. Адмирал Фудзита. Но вы должны понимать, Коноэ просил меня, молил. Он был уверен, что я являюсь единственным инструментом, который может восстановить его потерянное лицо - нанести решающий удар, что, как он считал, я и должен был сделать на ангарной палубе. - Да, Брент, я могу понять самурайское мышление. Вы ведь знаете, я вырос в Японии. - Да, сэр. - Но я беспокоюсь о вас, Брент. Вы не можете вернуться домой с их моральными ценностями. - Я и не собираюсь этого делать, сэр. - Вы убили женщину. - Да. - Вы почувствовали сожаление? - Нет. - Ликование? - Нет. - Это меня и беспокоит. Брент выпрямился. - Сэр, я убил двух членов "Саббаха": одного голыми руками, другого застрелил из пистолета. Тогда вы не волновались. - Вы разозлились. - И испугался, адмирал. - Но в случае с Кэтрин Судзуки не было ни того, ни другого. Молодой человек откинул голову назад и посмотрел на трубы над головой. - Я почувствовал злость и страх, когда грузовик несся на нас, адмирал. Ластик прошелся по крышке стола, оставляя след в виде буквы "икс". - Но когда вы приставили ей ко лбу свой пистолет, когда вы взвели курок, что вы почувствовали? Большие бездонно голубые глаза опустились на адмирала, и двое мужчин некоторое время молча смотрели друг на друга. - Почувствовал то же самое, что я чувствую, когда наступаю на таракана. Когда адмирал Фудзита вернулся на авианосец, ожидаемое штабом совещание не состоялось. И поэтому Брент лежал на своей койке, заложив руки за голову, дивясь разговору, происшедшему между ним и адмиралом Алленом, и странным, иногда невероятным вещам, которые происходили с ним за последние полгода. Он вспомнил, как давным-давно впервые встретился с адмиралом Фудзитой, как адмирал говорил ему, насколько высоко ценил он его отца Пороха Росса. Как погиб Порох Росс. Что он умер, как самурай. Брент поежился. Может, в каждом из солдат в той или иной степени живет самурай? Может, бусидо четко определило все чувства и управляет всеми людьми, надевшими форму и взявшими в руки оружие? Конечно, если бы его спросили, он с уверенностью ответил бы, что адмирал Фудзита имеет подобное право. Да, самурай всецело предан воинским обязанностям, действует в рамках понятий о чести самурая и готов умереть с улыбкой на устах. В Аннаполисе этому его не учили. Брент ударил кулаком по тонкому матрацу. И он думал об этом, попав в самурайскую среду в тот день в храме Вечного Блаженства, когда лейтенант Коноэ обнажил свою шею. Брент помнил момент удара. Помнил, как Фудзита прокричал команду. И чувство счастья, завершенности и безмерной пустоты своей жизни, которая внезапно заполнилась. Заполнилась чем? Выругавшись, Брент сел, вдруг услышав по динамику голос Фудзиты, в котором, несмотря на его металлическую неестественность, чувствовалась властность. - Команда "Йонаги"! Я встретился с Сыном Неба. Он доволен "Йонагой". Поскольку Фудзита с презрением относился к силам самообороны, считал парламент сборищем человекообразных обезьян, он отвечал только перед императором и подчинялся только его приказам. Фудзита, несомненно, был доволен тем, что услышал в императорских покоях. - Его Величество сказал, что только "Йонага" стоит между Японией и ее врагами. Он приказал нам делать то, что мы хорошо умеем, - встретить наших врагов, собирающихся на другом конце земного шара, и уничтожить их. С поддержкой богов, чьим посланником является микадо, мы не можем потерпеть неудачу. - Последовала пауза, а затем голос запел: - Трупы плывут в морских пучинах... Брент узнал старый японский гимн "Кимигайо" [автор ошибочно считает слова песни, исполняемой экипажем "Йонаги", текстом национального гимна "Кимигайо"], который команда пела перед боем в Средиземном море. К адмиралу присоединились тысячи голосов, проникавших повсюду: через вентиляционные отверстия, двери, сталь. Энсин пел вместе со всеми, проговаривая те слова и фразы, которые он знал: "...в морских пучинах, трупы гниют на горных лугах. Мы умрем, мы умрем за императора. Умрем без оглядки." Динамик захрипел от криков "банзай" и топота ног. Наступило молчание. Брент снова лег, заложив руки за голову. - Явно не "Встали на якоря", - сказал он сам себе и рассмеялся. Он смеялся и смеялся. И не мог остановиться. А когда наконец ему это удалось, он почувствовал себя ослабевшим, по его щекам текли слезы. Брент перевернулся на бок с широко открытыми глазами и уставился на переборку, на которой висел меч Коноэ. 16 Полковник Ирвинг Бернштейн пять лет прослужил в посольстве Израиля в Токио, и теперь, как знаток города, он вел служебную "Мицубиси" без опознавательных знаков из Йокосуки в столицу. Рядом с Бернштейном сидел подполковник Мацухара, а энсин Росс устроился на заднем сиденье. Им предстояло проехать около пятидесяти километров. Все трое были вооружены пистолетами "Оцу", спрятанными в наплечной кобуре. - Если этот седан у "Мицубиси" так же хорош, как и ее А6М2, то он должен обойти все машины на дороге, - язвительно заметил Мацухара, не отличавшийся особым чувством юмора. Бернштейн и Росс были обрадованы хорошим расположением духа пилота. Несмотря на то, что Мацухара выказал намерение разделить свое время между "Йонагой" и Токийским международным аэропортом, он сумел отложить выход на берег, отправив своих ведомых и наиболее надежных летчиков-истребителей Тецу Такамуру и Хитоси Кодзиму на летное поле для координации подготовки летного состава. Тренировка бомбардировщиков проходила под руководством старого опытного командира подполковника Ямабуси, который перевел свой штаб в Каоумигауру. - Вам хватит пилотов и машин? - спросил Бернштейн, направляя маленький седан через окраины Кавасаки к широкой автостраде. - Да, полковник, Такамура и Кодзима говорят, что добровольцев и машин больше, чем нам необходимо. - Вы ожидаете дополнительных самолетов? - спросил Брент. - Да, несколько, но в основном это старые, побывавшие в ремонте машины. - А двигатели? - "Накадзима" поставила с полдюжины новых "Сакаэ" мощностью тысяча двести лошадиных сил. - Всего-то? И что же вы собираетесь делать с двигателями? - Не забывайте, что "Йонага" рассчитан на сто пятьдесят три самолета. - Я до сих пор не могу поверить в это, - сказал Брент. Мацухара улыбнулся. - Предполагалось, что на всех самолетах, находящихся на борту корабля, будут установлены двигатели фирмы "Накадзима" "Сакаэ-12". Каждый самолет был оснащен запасным двигателем. - Значит, первоначально у вас в трюмах было сто пятьдесят три запасных двигателя? - И сейчас есть. - Не понимаю. - Всякий раз после демонтажа двигатель отправлялся в ремонтный цех, а затем на склад. Таким образом, у нас по-прежнему сто пятьдесят три двигателя. С этим у нас не будет проблем. По мере того как автомобиль приближался к раскинувшемуся впереди Токио, Йоси становился все более молчаливым. Широко раскрытыми глазами он разглядывал высокие бетонные здания, широкие автострады и переполненные пригородные поезда, проносившиеся со скоростью сто миль в час по железнодорожному полотну, проходящему параллельно дороге. - Святой Будда, что случилось с Японией? - спросил себя пилот. - Вы ведь не были здесь больше сорока лет, - заметил Ирвинг Бернштейн. - Да, верно. - Мацухара огляделся по сторонам. - Другой мир. - Он повернулся к водителю. - Вы поедете через Симбаси? - Это тот район, что к югу от дворца, у залива? - Да. Там был мой дом. Всего в километре от реки Сумида. Брент почувствовал себя неловко. Он знал о том страшном огневом налете в 1945-м, когда на всей территории, прилегавшей к заливу, не осталось и камня на камне. Пламя не пощадило даже императорский дворец. - Мы поедем по Айоами-Дори, пока не доберемся до Касуга-Дори, а там повернем на север, к району Бункио. Посольство Израиля находится как раз на севере от ботанических садов Коисикавы, - сказал Бернштейн. - Сколько же кругом машин! - Ха! Это еще мало. Вам следовало бы побывать здесь до введения эмбарго на нефть. Мы бы ползли как черепахи. Мацухара махнул в сторону севера. - Посмотрите-ка на те здания. Когда-то в детстве мне довелось побывать в Нью-Йорке. Теперь у нас то же самое. - Точно. Здесь проживает одиннадцать миллионов, подполковник. Видите те громадины? Это отель "Кейдзо Плаза", Сентер-Билдинг и Номена-Билдинг, а вон там - Международный торговый центр. Что там дальше, я уже не помню. Пилот посмотрел на юг. - Из своего дома я мог видеть Фудзи-Сан. - Смог, - горько пояснил Брент. - Он заполонил всю планету. Если бы не дефицит топлива, было бы гораздо хуже. Машина взобралась по склону невысокого холма и свернула налево, на Касуга-Дори. - Я вижу залив! - воскликнул Мацухара, вытянув руку. - Мой дом был там! - Его голос зазвенел. - Моя жена Сумико, мои сыновья Масакеи и Хисайя... - Задохнувшись, он отвернулся от своих спутников. В машине повисло напряженное молчание. Первым заговорил Брент. - В своем докладе, Йоси-сан, вы упомянули, что у вас были дядя, тетя и трое двоюродных братьев, которые жили в Беппу, на Кюсю. - Нечего меня жалеть, энсин! - Подполковник, - резко ответил Брент. - Я никого не жалею. У вас есть корни. У всех вас здесь есть корни. Зачем же их обрывать? Мы сожалеем о потерях, которые вы понесли в той войне. Это было страшное время. И у нас были потери. - Не нужно читать мне лекцию, Брент. - Тон Мацухары был холодным, но не враждебным. Брент помнил их первую встречу и ту неприкрытую ненависть, которую источал Мацухара. Неприязнь Коноэ была ей под стать. Но, слава Богу, с тех пор как они оказались в одном строю, плечом к плечу, их антагонизм постепенно исчезал, сменяясь взаимным уважением и настоящей дружбой. Брент знал, что подполковник ценит его участие. - Возможно, - продолжал Мацухара, - что, когда мы покончим с Каддафи, я разыщу их. И может статься, что сейчас у меня намного больше двоюродных братьев, сестер и племянников. - Ботанические сады Коисикавы, - пропел Бернштейн, сворачивая с оживленной магистрали на боковую дорогу. Объехав с востока территорию, густо засаженную цветущими вишнями, вязами, березами и соснами, с вкраплениями ручьев, прудов и клумб с яркими цветами, Бернштейн повернул направо, на узкую аллею, и остановился перед низким бетонным зданием, похожим на крепость. - Приехали, - объявил Брент, потянувшись к ручке дверцы. - Пора приниматься за работу. Но в этот момент его занимали лишь мысли о Саре Арансон. Распахнув дверь, он выбрался из машины и легким шагом последовал за Бернштейном и Мацухарой по длинной аллее. Она оказалась еще красивее, чем ее образ, запечатлевшийся в памяти Брента. Несмотря на солдатскую одежду - рубашку цвета хаки и узкие брюки, Сара оставалась женщиной: под рубашкой выпирали острые кончики грудей, а брюки повторяли плавные линии ягодиц. Правильной формы нос, высокие скулы, великолепная кожа, покрытая ровным загаром... Лишь уголки карих глаз прорезали тоненькие белые линии. Мягким, теплым взглядом она изучала Брента, и у того перехватило дыхание. Но все же перед ним, посреди комнаты, стоял солдат. И дело было не только в одежде. У нее была железная выправка, а где-то в глубине глаз притаился тяжелый холодный блеск. Это взгляд словно говорил: "Я солдат! Я с вами на равных!" Брент считал, что ни единому существу женского пола не дано понять, что такое мужское армейское братство. Хотя, как когда-то давно говорила ему Сара, она была израильтянкой, а израильских женщин обучали воевать бок о бок с мужчинами. - Шалом, - сказала Сара, останавливаясь перед своим столом и протягивая руку Бренту, вопреки нормам армейского протокола не обращая ни малейшего внимания на Бернштейна и Мацухару. - Меня зовут Ирв Бернштейн, - представился полковник, снова демонстрируя небывалое для него чувство юмора. Отпустив руку Брента, женщина засмеялась. - Простите, полковник, - проговорила она, взяв его за руки. - Шалом. Бернштейн повернулся к Мацухаре, который неловко топтался у самой двери. - А это подполковник Йоси Мацухара, офицер, отвечающий за боевые операции "Йонаги". Снова радушная улыбка и протянутая рука. - Да. Мы уже встречались. Мацухара обменялся с Сарой рукопожатием, чувствуя, как запылало его лицо. Брент понял, что впервые за сорок с лишним лет подполковник коснулся женщины. - Уже встречались? - переспросил Брент. - Когда же? - В декабре прошлого года, после вашей стычки с саббаховцами на улочке возле ремонтного дока. Тогда в корабельном лазарете вас собрали буквально по частям, и подполковник был настолько любезен, что разрешил мне побывать на борту "Йонаги". - И снова ослепительная улыбка. - Прошу вас, садитесь. - Она указала на мягкие кожаные стулья, стоявшие вокруг заваленного бумагами стола у забранного решеткой французского окна. Снайперы, подумал Брент. О них никогда не следует забывать. Бернштейну не терпелось перейти к делу. - У вас есть новое шифровальное устройство, капитан? - Да, - ответила Сара. Брент перевел взгляд на Йоси, который разглядывал женщину сузившимися глазами. Он был так сосредоточен, что казался загипнотизированным. Брент снова посмотрел на милое лицо Сары, которая продолжала: - Мы приготовили несколько сюрпризов для наших русских и арабских "друзей". - Встав, она прошла в угол комнаты к маленькому сейфу, кокетливо покачивая бедрами. Брент и Йоси провожали ее неотрывным взглядом. Она создана для брюк, подумал Брент. Бернштейн обратился к Мацухаре, который с трудом оторвал взгляд от фигуры женщины в узких брюках, склонившейся над сейфом. - Как вам известно, шифратор имеет свое собственное программное обеспечение и автоматически шифрует сообщение, используя заранее заданные системы ключей, основные и нулевые кодовые группы... Японец кивнул. - Да, полковник. Я видел наши шифраторы. У нас их два - в радиорубке. Они подключены к компьютерам. - Совершенно верно. Один от ВМР США, а другой от израильской разведки. Они кодируют с помощью электроники, но... - Бернштейн пожал плечами. - Но враг разгадал наши коды. Сара вернулась на свое место с маленьким кожаным чемоданчиком, к которому крепились плечевой ремень и цепь с наручниками. Сев и поставив чемоданчик на стол, она сказала: - Мы придумали для этой маленькой шкатулки новую псевдослучайную последовательность чисел. - Брент усмехнулся, увидев озадаченное выражение лица Йоси. - Они будут готовы к этому, Сара, - возразил он. - Естественно. Но мы добавили кое-какие детали. - Вы намудрили что-то с частотой, - предположил Бернштейн. - Да, полковник. У вас хорошая память. - Поглаживая чемодан, Сара взглянула на Брента. - Мы добавили возможность быстрой перестройки частоты. - Вы имеете в виду случайные скачки частоты? - Вот именно, Брент. - Она повернулась к Бернштейну. Ее глаза возбужденно заблестели, в голосе зазвучала гордость. - Кроме того, мы зададим время этих скачков, полковник. Совершенно смешавшись, Мацухара продолжал молчать. - Да, вам пришлось потрудиться, - рассмеялся Бернштейн. - Значит, этот шифратор может передавать в режиме хаотичных сигналов? - спросил Брент. - Правильно. Отдельные передачи будут осуществляться за миллисекунды через случайные интервалы времени, и в то же время частота будет меняться по случайному закону. - Это должно задержать их, - сказал Бернштейн. Мацухара наконец подал голос. - Но не остановить? Бернштейн покачал головой. - В конце концов они разгадают и эту хитрость. В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошла невысокая японка лет сорока, неся поднос с серебряной посудой. Красивая, с тонкими чертами, словно нарисованными мазками кисти художника эпохи Хэйан. Ее глаза и волосы блестели, подобно граненому черному алмазу. Она медленно обвела взглядом Сару, Бернштейна, Брента и наконец задержалась на Йоси Мацухаре, который вздрогнул, как от удара в грудь. У нее была шелковистая кожа, как у куклы из Киото, под сшитым на заказ деловым костюмом угадывалось хорошо сложенное гибкое тело. Женщина поставила поднос с чаем и пирожными на стол. Мужчины встали. - Это Кимио Урсядзава, - представила женщину Сара. Улыбнувшись, красавица коротко кивнула каждому и направилась к двери. Задержавшись взглядом на отвисшей челюсти Мацухары, Сара добавила: - Кимио, прошу тебя, останься. - И пояснила: - Миссис Урсядзава - мой исполнительный секретарь. Она имеет допуск к сверхсекретным материалам. - О да. Я помню, - сказал Бернштейн. - Мы приняли вас в ноябре прошлого года. Рады видеть вас снова, Кимио. - Я тоже, полковник, - тихо ответила женщина. Сев на стул, она положила ногу на ногу, явив взору окружающих стройные, мраморно-белые икры, обтянутые тонкими чулками. - Муж миссис Урсядзавы был первым помощником капитана на "Маеда Мару". Воспоминание об ужасном убийстве всей команды и пассажиров захваченного наемниками Каддафи лайнера в бухте Триполи заставило мужчин помрачнеть. - Мне очень жаль, - проговорил Брент. - Прошу вас, господа, - сказала женщина, опустив глаза. - Угощайтесь чаем с пирожными. Они завели легкий разговор о Токио, о новой Японии, о последствиях дефицита топлива, старательно избегая упоминания о "Маеда Мару". Но время было дорого, и Брент обеспокоенно взглянул на часы. - Будет лучше, если мы вернемся на корабль как можно скорее, а то адмирал пошлет за нами целый взвод. Бернштейн согласно рассмеялся, но Мацухара их не слушал, утонув в глазах Кимио. Мужчины неохотно встали. Когда Кимио, Бернштейн и Мацухара покинули комнату, Сара защелкнула наручники на запястье Брента. Он быстро накинул ремень чемодана на плечо. - Ключ у полковника Бернштейна, - сказала Сара, задержав его за руку. Она подошла ближе, крепче сжимая его руку. Несмотря на растущее желание, Брент пробормотал: - Я знаю, Сара. - Брент, - сказала она тихо, приблизив к нему свое лицо. - Завтра вечером? - Да. У команды левого борта будет увольнение. В том числе и у меня. - И у Йоси Мацухары. Ты можешь взять его с собой? Кимио - вдова, и... - По-моему, он проявил к ней легкий интерес, - заметил Брент. Они рассмеялись. - Я спрошу Кимио. Позвони завтра по нашему арендованному каналу. - И заглянув своими теплыми, нежными глазами в его глаза, она сказала: - Шалом алейхем. - Шалом алейхем, Сара. На следующий день Брент нашел подполковника Мацухару на ангарной палубе. Его зеленый комбинезон в пятнах масла и грязи с трудом можно было отличить в группе механиков, тщательно устанавливавших огромный четырнадцатицилиндровый тысячедвухсотсильный двигатель на место в передней части истребителя. Йоси улыбнулся, махнул рукой Бренту и вернулся к работе, контролируя подсоединение топливных трубок и крепление двигателя к огнеупорному кожуху. Бренту пришлось ждать почти полчаса. - Ну, - сказал Мацухара, выходя из-за "Зеро". - Извини, что заставил ждать. - Кое-что личное, Йоси. Летчик указал рукой в направлении галерейной палубы. ...Каюта Мацухары была такой же маленькой и спартанской, как и у Брента. Приглашенный жестом летчика, энсин уселся на жесткую раму койки, а подполковник - на стул за небольшим столом. - Заседание штаба, Брент-сан, - сострил он. Снова знакомое "сан", которое впервые произнес Фудзита, толкнуло Брента, оставляя глубокое теплое чувство. - Правильно, подполковник, - сказал он в то