лись  под  впечатлением   размеров   портовых
сооружений. Оставив справа по борту судоремонтную верфь, они повернули  на
восток и направились к бухте, расположенной южнее острова  Форда.  Обогнув
северную  часть  верфи  и  миновав  три   сухих   дока,   они   обнаружили
"Нью-Джерси", пришвартованный снаружи огромного ремонтного дока.  С  места
швартовки на юг простирались широкие воды  юго-восточного  Лоха  -  полосы
воды, над которой проносились атакующие торпедоносцы 7 декабря 1941 года.
   Вдоль берега залива располагались  топливные  причалы,  база  подводных
лодок и огромная территория, занятая ремонтно-складскими базами. Справа по
носу от  "Йонаги"  Брент  заметил  огромный  белый  паром  с  пассажирами,
направлявшимися к "Аризоне".
   - Воды ВМС, адмирал, - заметил Марк Аллен. - Вас не будет  сопровождать
флотилия беспорядочно шныряющих и никому не подчиняющихся лодок и катеров,
как это произошло в декабре прошлого года в Токийском заливе.
   Старик благодарно кивнул и повернулся к Кавамото со словами:
   - Спустите водолазов. Мне надо знать точные размеры  пробоин  до  того,
как мы войдем в сухой док. - И Марку Аллену: - Я хочу, чтобы  вы  и  энсин
Росс держали со мной связь. Мы спустим вельбот, и вы лично  изложите  наши
потребности докмастеру.
   - Адмирал, - раздался голос телефониста, - поступил сигнал  от...  -  и
он,  запинаясь,  стал   произносить   незнакомые   сочетания   звуков:   -
С-В-Я-Т-И-Ф-Л-О...
   - Что это такое, черт возьми?
   - Основная станция связи тихоокеанского флота, - объяснил Марк Аллен.
   -  Спасибо,  -  поблагодарил  Фудзита  и  бросил  телефонисту:  -  Само
сообщение, матрос Наоюки.
   - Офицер-ремонтник направляется на "Йонагу", адмирал.
   - Отлично! -  Дюжина  биноклей  тут  же  стала  просматривать  обширные
ремонтные  сооружения.  Рассекая  волну,  к  "Йонаге"  летел   элегантный,
блестевший надраенной латунью адмиральский  катер,  сверкавший  краской  и
гордо трепетавшим на ветру голубым вымпелом с двумя белыми звездами.
   Фудзита обратился к Кавамото:
   -  Приготовиться  адмиральской  бортовой  команде,  штаб   собрать   во
флагманской  рубке!  Вызвать  капитана  третьего  ранга  Фукиоку.  Никаких
увольнений, корабль остается в готовности два. -  И  чуть  погодя,  словно
после некоторого размышления, добавил: - Скажите женщине  приготовиться  к
высадке на берег, как только мы зайдем в доки.
   Бросив свой бинокль в брезентовую сумку у ветрозащитного экрана,  Брент
ощутил давящую пустоту.  Идя  к  двери,  он  чувствовал  на  себе  взгляды
стоявших на мостике.


   Контр-адмирал Тэйлор Арчер оказался человеком в  возрасте  и  одним  из
самых  толстых  людей,  которых  когда-либо  видел   Брент   Росс.   Когда
контр-адмирал вошел во флагманскую рубку, его голова возвышалась над всеми
там находившимися,  за  исключением  Брента;  адмирал  двигался  короткими
резкими шажками широко расставленных ног, его тело покачивалось в  походке
беременной женщины на девятом  месяце,  обеспечивая  равновесие  огромного
живота. Его помощник, среднего возраста кэптен, помог  адмиралу  сесть,  и
Брент   удивился,   когда   тот   смог   удержаться    непривязанным    на
одном-единственном  стуле.  Сидя  напротив  адмирала,  Брент  смотрел   на
тестообразное  белое  лицо  цвета  ванильного  пудинга   с   подбородками,
свисавшими морскими волнами на грудь. Его рот являл собой  розовую  пасть,
постоянно открытую, чтобы была возможность втягивать в себя воздух.
   - Мой помощник, - взмахом руки представил он своего сопровождающего.  -
Кэптен Уилфред Роудс, инженер-кораблестроитель, начальник ремонтного  дока
три, в котором будет ремонтироваться ваш корабль.
   - Разве не вы возглавляете док, адмирал.
   - Нет, сэр. Я представляю здесь КОМТИФЛ - я второе  лицо  на  флоте,  -
высокомерно возразил Арчер.
   Фудзита посмотрел на Марка Аллена и медленно  выговорил,  как  школьник
младших  классов,  пытающийся  произнести  трудное  слово.  -  Командующий
Тихоокеанским флотом.
   Улыбаясь,  Марк  Аллен  утвердительно  кивнул.  Бернштейн,  Хиронака  и
Кавамото,   переглянувшись,   ухмыльнулись.   Мацухара   выкатил    глаза,
ошеломленный едва прикрытой иронией, а капитан третьего ранга Фукиока тихо
сидел, согнувшись над синьками чертежей и докладами.
   Не обращая внимания на субординацию, контр-адмирал повернулся  к  Марку
Аллену.
   - Мы, кажется, встречались, адмирал?
   - Мы оба закончили Аннаполис.
   - Ну да, конечно, - Марк Аллен. Ты был  капитаном  футбольной  команды.
Герой колледжа. - В голосе звучала издевка.
   - Верно. А вы организатором. Я помню, как  вы  отдавали  в  стирку  мои
грязные носки.
   Арчер  зашипел  от  злости.  Брент  прижал  ладонь  ко  рту,  Бернштейн
засмеялся. Японцы переглянулись, догадавшись, что нанесена обида, хотя  не
поняли, в чем она заключалась.
   Пудинг из ванильного превратился в ромовый. Арчер бросил:
   - Я здесь не для того...
   - Прошу вас, джентльмены, - вмешался Фудзита.  -  Мы  собрались,  чтобы
решить судьбу "Йонаги", Японии, а возможно, и всего мира.
   Тяжело вздохнув, толстяк отвел глаза-бусинки от Аллена.
   - Ваш доклад о повреждениях. Вы отказались передать  его  в  гавань  по
радио, - сказал он.
   - Разумеется. О состоянии "Йонаги" не  стоит  сообщать  всему  миру.  -
Фудзита кивнул в сторону  капитана  третьего  ранга  Фукиоки.  -  Командир
команды живучести.
   - Я могу это записывать, адмирал? - спросил кэптен Роудс, ставя на стол
рядом с блокнотом небольшой магнитофон. - Фудзита согласно кивнул.
   Поднявшись,  Фукиока  с  горечью  в  голосе  доложил  о   повреждениях,
полученных авианосцем!
   - Кроме  того,  найдены  тела  двадцати  трех  погибших,  сорок  четыре
человека ранены,  -  закончил  он.  Переведя  влажные  глаза  на  Фудзиту,
добавил: - Но еще не вскрыты двенадцать  затопленных  отсеков  -  там  еще
должны  быть  погибшие.  Согласно  перекличке,  пропали   шестьдесят   три
человека.
   - Святой Будда, - выдохнул старик адмирал, а затем благоговейно,  будто
рубка стала храмом, а он находился перед алтарем, произнес: - Они  умерли,
не посрамив боевого духа ямато, и  их  души  обязательно  попадут  в  храм
Ясукуни. - Долгое тяжелое молчание воцарилось в каюте.
   Его нарушил Роудс:
   - Мы приготовили однодюймовые листы.  Как  только  корабль  поднимут  и
просушат, начнем варить.
   - Сколько потребуется времени?
   - Нам необходимы точные размеры пробоин.
   Фудзита дал знак Фукиоке. Тот заговорил.
   - Водолазы осматривают борт. Но у  меня  их  только  двое,  другие  два
погибли,  когда  мы  затапливали   вспомогательный   погреб   пятидюймовых
снарядов.
   Фудзита побарабанил по столу.
   - Вы можете дать нам несколько водолазов, адмирал Арчер?
   Самодовольная ухмылка волной прокатилась по подбородкам.
   - У нас есть водолазы, но все они работают на "Нью-Джерси" и  "Тараве".
Мы должны поднять ее, она блокирует  фарватер  с  юга  от  базы  подводных
лодок.
   - "Тарава"? - японцы переглянулись.
   - Вы должны помнить, - с ядовитым сарказмом произнес адмирал. -  Вы  ее
потопили.
   Заговорил все время молчавший Мацухара.
   - Адмирал, двое моих летчиков - квалифицированные  водолазы:  лейтенант
Нобутаке Коноэ и ВМЛ первого класса Киити Мотадзуки.
   - Хорошо. Разрешаю. - Фудзита махнул рукой в  сторону  двери.  Мацухара
вышел. Адмирал обратился к Арчеру и Роудсу. - Мы пришлем  свой  доклад  на
вельботе с посыльным.
   - Вы можете использовать прожекторы, - заметил Арчер.
   - Нет! Свет виден на всю округу. Можно будет прочесть и в Гонолулу. Нам
также потребуется топливо, боеприпасы, продукты... - Он  кивнул  Кавамото,
который передал пачку документов Арчеру. - Наши заявки, - прокомментировал
Фудзита.
   Просматривая заявки, Арчер пробормотал:
   - О Боже! Вы готовитесь к третьей мировой.
   - Мы расходовали это в течение шести месяцев, - резко сказал Аллен.
   - Ну хорошо, - ответил толстяк. - Мы доставим требуемое в док. - Японцы
усмехнулись и переглянулись, а Арчер продолжал: -  Я  бы  не  рекомендовал
давать увольнительные вашему экипажу и экипажам эскорта, адмирал  Фудзита.
На  берегу  матросы  "Нью-Джерси",  уцелевшие  с  "Таравы",  съезд  членов
Американского  легиона...  [организация  участников  различных  войн  США,
основана в 1919 г., занимает правые позиции]
   - Адмирал Арчер, - нетерпеливо прервал его Фудзита.  Не  будет  никаких
увольнительных и... - Он показал на американцев и Бернштейна.  -  Когда  я
пошлю группы на берег, эти члены моего штаба будут представлять  "Йонагу".
Однако я сохраняю за собой право защищать их от  убийц  из  "Саббаха"  или
любых других угроз вооруженной охраной из матросов.
   - Я поручу лейтенанту Лорену Кайзеру быть у вас связным и  обеспечивать
передвижение, охрану и защиту для членов  вашего  экипажа  на  берегу.  И,
пожалуйста, помните, адмирал, у нас есть свой береговой  патруль.  Я  даже
сообщу вам кой-какие  детали,  касающиеся  расположения  постов.  В  любом
случае матросы из патруля будут в оцеплении вокруг ремонтного дока.  Кроме
того, в море дежурят субмарины.
   - Нет! Пусть ваши люди охраняют док, но на берегу мы защитим себя сами.
   - Но какие у вас могут быть дела на берегу? Не понимаю.
   - А вы и не должны понимать. Это вас не касается, адмирал Арчер.
   - Все, что происходит в этой гавани, меня касается.
   - Но не когда вы имеете дело  со  мной.  -  По  рубке  словно  прошелся
леденящий арктический ветер. Губы самурая сжались в  тонкую  линию,  глаза
полыхнули холодным блеском голубого сапфира, а дрожащий  голос  американца
произнес:
   - С вашего разрешения, кэптен Роудс и я вернемся к своим  обязанностям.
- Арчер начал упираться в ручки стула, пытаясь подняться.
   Но Фудзита сделал знак рукой, показывая, что он еще не закончил.
   - Воздушный патруль продолжит дежурство?
   - Шесть истребителей с  Хикема  непрерывно  находятся  над  гаванью,  -
ответил Арчер, неохотно вновь опускаясь на стул.
   - Патруль дальнего обнаружения?
   - PBY и "Маринеры", - тут  контр-адмирал  наклонился  вперед.  -  Около
некоторых из ваших пушек находятся артиллеристы...
   - Готовность два - половина вооружения корабля.
   - В этом нет нужды. Мы приняли необходимые меры безопасности.
   - Знаем мы вашу готовность, адмирал Арчер.
   Толстое лицо контр-адмирала скорчилось и деформировалось,  словно  лист
раскаленного металла под ударами  кузнеца.  Но  багровые  губы  ухитрились
выдавить:
   - С вашего разрешения...
   - Вы свободны!
   После того как Арчер, сопровождаемый кэптеном Роудсом, проковылял через
дверь  под  удивленными  взглядами  членов  штаба,  Фудзита  обратился   к
Бернштейну, Аллену и Россу.
   - Нам нужны новые коды и шифровальные устройства.  Мне  кажется,  арабы
слишком много о нас знают.
   - Если не возражаете, я позвоню в  дипломатическую  миссию  Израиля,  -
сказал Бернштейн. - У них наверняка есть  новое  программное  обеспечение,
которое мы могли бы применять, хотя шифратора там нет. Оно заказано и ждет
нас в Токио.
   Марк Аллен кивнул.
   - А мы можем обратиться в  военно-морскую  разведку.  Там  должны  быть
новые программы и шифровальные устройства, которыми можно воспользоваться.
   - Хорошо. Завтра после постановки в док возьмите охрану и отправляйтесь
на берег. - И тихо добавил: - Адмирал  Аллен  и  энсин  Росс,  останьтесь.
Остальные свободны.  -  Но  вспомнив  что-то,  когда  офицеры  уже  вышли,
крикнул: - Полковник Бернштейн, возьмите женщину с собой!
   - Слушаюсь, сэр, - последовал ответ из-за двери.
   В тот момент, когда за офицерами закрылась дверь, у мемориала "Аризона"
произошла потасовка.


   Лейтенант Нобутаке Коноэ чувствовал  свою  ответственность  за  нелепые
события, случившиеся на  мемориале  в  этот  день.  Он  вместе  с  военным
летчиком первого класса Киити Мотадзуки на правом борту  шлюпочной  палубы
проверял свое водолазное снаряжение:  90-килограммовый  резиновый  костюм,
кожаный водолазный пояс с  грузами,  резьбовое  кольцо,  водолазный  шлем,
воздушный шланг и телефонный  кабель.  Он  уже  обнаружил,  что  выпускной
клапан шлема закрыт, когда услышал крик, донесшийся от  ремонтной  группы,
находившейся  на  расположенных  в  ряд  водолазной  платформе,  плотах  и
вельботе: "Буи уходят, они уплывают!"
   Посмотрев вниз, Коноэ заметил с  полдюжины  красных  указательных  буев
вместе с тросом, проплывающих  мимо  правого  борта  в  сторону  мемориала
"Аризона". Ругая небрежную  работу,  которая  позволила  буям  оторваться,
Коноэ, а за ним и Мотадзуки, понесся  вниз  по  штормтрапу  и  прыгнул  на
качающуюся  гребную  банку  вельбота,  пришвартованного  возле   торпедных
пробоин. Несмотря на то, что он  только  что  получил  задание  на  осмотр
повреждений,  он  все-таки  являлся   офицером   и,   следовательно,   нес
ответственность. Кроме него и Мотадзуки в вельботе находились еще четверо:
боцман первого класса Симэй Футабатэй,  плававший  на  "Йонаге"  с  самого
начала, - время основательно потрепало  его,  оставив  только  испещренную
морщинами кожу да жилистые мускулы с  тонкими  костями;  моторист  первого
класса Кансуке Нака, который тоже был "дедом" и так же изглодан  временем,
как и Футабатэй. Остальные двое, матрос первого  класса  Сосэки  Нацуми  и
матрос Доппо Куникида, которые  ступили  на  борт  пять  месяцев  назад  в
Токийском заливе, были молодыми сильными мужчинами, преисполненными боевым
духом ямато.
   - Отдавай! Отдавай! - закричал Коноэ, продвигаясь к носу,  где  он  сам
освободил  бакштов,  и  указывая  на  уплывающие  буи,  которые   медленно
удалялись в сторону пристани мемориала. - Это позор для моряков "Йонаги".
   Коноэ отвязал швартовочный трос, ударил в  колокол,  мотор  взревел,  и
длинный серый вельбот устремился к "Аризоне".
   Стоя на носу вельбота, несшегося мимо  "Йонаги",  выглядевший  стальной
Фудзи, Коноэ отчетливо  видел  буи,  запутавшиеся  в  сваях,  удерживавших
пристань.
   Вельбот быстро оставил сзади нос авианосца, и  вот  уже  под  их  килем
сквозь  толщу  воды  виден  ржавый  корпус  "Аризоны".  Они   стремительно
проскочили его, оставив справа барбет  и  полдюжины  труб,  торчавшие  над
водой.
   Коноэ начал волноваться, когда заметил, что они направляются  к  центру
мемориала, где выгнулась похожая на мост  конструкция,  реял  американский
флаг и с десяток людей смотрели на них через семь огромных проемов в белом
бетоне.
   - Вправо! Вправо! К пристани!  -  закричал  лейтенант,  жестикулируя  и
поворачиваясь к рулевому. Крик Футабатэя потонул в шуме  двигателя,  когда
он лихо повернул руль, заставляя вельбот резко повернуться.
   - Нет! Нет! Барбет! Ты что, ослеп, старый дурак!
   Раздался яростный звон колокола. Футабатэй сильно переложил руль влево,
но его попытка спасти положение  запоздала.  Острый  ржавый  край  барбета
скользнул по левому борту как  раз  пониже  ватерлинии.  Раздался  грохот,
треск дерева и удар, ошеломивший Коноэ: его ноги  вдруг  стали  мокрыми  -
через длинную щель длиной почти в  половину  борта  стала  затекать  вода,
лодка начала тонуть.
   - Держи конец, - закричал с пристани американский  матрос,  раскручивая
над  головой  легость  [небольшой  парусиновый   или   плетеный   мешочек,
наполненный  песком;  используется  для  утяжеления  бросательного   конца
снасти]. Двое других схватили спасательные круги.
   - Нас удержат поплавки, - крикнул в ответ  Коноэ,  -  просто  подтяните
нас.
   Через несколько минут полузатонувший вельбот был пришвартован к доку, и
шестеро японцев выбрались из него.
   Коноэ посмотрел на нос "Йонаги", возвышавшийся над мемориалом  стальной
скалой, и осознал, что никто не заметил происшествия. Он отчаянно  замахал
руками, как человек, пользующийся международной азбукой  Морзе.  Но  ни  с
мостика, ни с полетной палубы, ни откуда бы то ни было еще не  последовало
никакого ответа. И если бы даже его затруднительное положение было понято,
людям на корабле потребовалось бы время,  чтобы  спустить  другую  шлюпку.
Потом он заметил еще две вещи: рулевой Футабатэй и моторист Нака  исчезли,
а белый паром с туристами приближается к мемориалу.
   Поблагодарив американских матросов и убедившись,  что  швартовы  прочно
держат вельбот, он крикнул: "За мной!" и вошел на территорию  мемориала  с
военным летчиком Мотадзуки и матросами Нацуми и Куникадой.
   Они  оказались  в  длинном,  белом,  похожем  на  гробницу  сооружении,
опоясывавшем  по  периметру   место   гибели   кораблей.   Коноэ   услышал
взволнованные голоса и увидел двух пожилых людей в дальнем конце, стоявших
перед громадной мраморной доской с высеченным на ней  большим  количеством
имен. Четверка быстро пошла вдоль  галереи  мимо  нескольких  американских
туристов,  которые  разглядывали  их  с  молчаливым  любопытством.  Японцы
остановились перед доской, простиравшейся от пола до потолка и от стены до
стены.  Внизу  по  центру  огромным  буквами  было  выбито:  "В  память  о
погребенных здесь героях, отдавших свои жизни в бою 7 декабря 1941 года на
корабле ВМС США "Аризона".
   Коноэ не почувствовал жалости.  Он  смотрел  на  колонки  с  именами  и
вспоминал Токио, налет, свою семью, кенотаф в эпицентре ядерного взрыва  в
Хиросиме с десятками тысяч имен погибших,  а  здесь  потопленные  корабли,
хранящие кости нескольких дюжин каких-то "героев". Нет! Ни одна его  слеза
не прольется здесь.
   - Банзай "Акаги"! Банзай "Кага"! - вдруг заорал  Футабатэй,  выбрасывая
кулак в сторону имен на камне.
   К прославлению авианосцев, атаковавших Перл-Харбор, присоединился Нака.
   - Банзай "Секаку"! Банзай "Цуйкаку"!..
   - Что, черт возьми, происходит? - проревел кто-то сзади.
   Обернувшись, Коноэ обнаружил  направляющуюся  к  ним  группу  туристов,
возглавляемых восемью здоровенными мужчинами старше  среднего  возраста  в
нелепых остроконечных шапках с надписью "Пост 109".
   - Какого черта, япошки, вас принесло сюда? - бросил сквозь сжатые  губы
высокий светлолицый мужчина с  огромным  животом,  перевешивающимся  через
ремень. Поправив шапку и наклонившись вперед, он приблизил к Коноэ злобное
лицо дьявола из индуистского храма.
   Лейтенант ответил дьяволу:
   - Мы  не  япошки  -  мы  солдаты  императора.  -  Он  услышал  знакомый
"попыхивающий" звук двигателя приближающегося вельбота. - И мы уходим.
   - Хрен уйдешь. -  Восьмерка  приблизилась  плотной  стеной.  -  Солдаты
императора, говоришь? Ха! - прохрипел толстяк. - Мы легионеры!  Видали  мы
этого императора! А не ты ли убивал здесь этих людей? - И  он  показал  на
стену.
   Лейтенанта охватил приступ первобытной ярости. Безумный гнев  проснулся
в нем такой же неудержимый, как и тогда, когда он стоял  лицом  к  лицу  с
Брентом Россом на ангарной палубе, - безумие без страха, без сомнений.  Он
открыл рот, но кто-то его опередил:
   - А кому ты служил, когда ты уничтожал Токио, Иокогаму, Кобе, Хиросиму,
Нагасаки...
   - Оставьте их в покое, они надрали задницу Каддафи, - раздался  крик  в
задних рядах.
   - Ерунда! - крикнул через плечо высокий легионер. - Они  старались  для
Японии, а не ради нас. - Он показал пальцем на имена. - Они погубили наших
ребят!
   - И эти сволочи потопили "Нью-Джерси" и "Тараву"!  -  визгливо  завопил
чей-то голос.
   - Банзай  "Хирю"!  Банзай  "Сорю"!  -  демонстративно  заорали  Нака  и
Футабатэй.
   - Они с авианосцев, которые и натворили все это!  -  закричал  один  из
легионеров. - Выкинем их вон!
   Раздались вопли зевак, и здоровяк замахнулся. Но Коноэ легко  поднырнул
под его руку и снизу нанес кулаком, утонувшим по самое  запястье,  удар  в
огромный мягкий живот, задрожавший как желе. Дыхание здоровяка обожгло ему
ухо.
   - Сраный джеп! - Жесткие костяшки  пальцев  врезались  сбоку  в  голову
японского офицера, и он почувствовал,  как  клацнули  его  зубы,  прикусив
язык; во рту появился солоноватый привкус крови. Удар развернул  Коноэ,  и
он, продолжая поворачиваться, правой ногой  нацелился  в  горло  толстяка,
желая поразить того смертельным ударом. Но попал каблуком  сбоку  по  шее,
лишь частично задев горло. Прижав руки к шее и тяжело дыша, словно  идущий
под нож гильотины  приговоренный  к  смерти,  толстяк  упал  на  пол,  как
сдувшийся воздушный шарик.
   Через секунду японцы и остальные легионеры сплелись в  диком  и  орущем
клубке драки. Физически подготовленные японцы,  даже  старые  Футабатэй  и
Нака,  были  слишком  изворотливы  и  быстры   для   своих   затяжелевших,
нетренированных противников. Нака с  криком  побежал  и  прыгнул,  пытаясь
сбросить ногами отступавшего американца, через проем в стене в воду.
   Но Мотадзуки сбили с ног, и два легионера, сидя на нем, обхаживали  его
кулаками, будто молотами. Коноэ прыгнул и очутился наверху свалки. Ударил.
Рукой. Ногой. На него навалилась толпа. Раздались крики. Ругань.  Блеснули
вспышки камер. Вопли боли. Потом голос Ацуми, эхом прозвучавший в  длинном
темном туннеле:
   - Прекратите! Прекратите!
   От мраморной доски завибрировал голос громадного американца:
   - Оставь это дерьмо. Я отправлю всю эту срань в камеру.
   Огромные руки сграбастали Коноэ и поставили на ноги.  Капитан  третьего
ранга Ацуми грубо толкнул его к стене и угрожающе махнул дубинкой.  Позади
него японские матросы-охранники, американский береговой  патруль,  военная
полиция и экипаж парома растаскивали дерущихся к противоположным стенкам.
   - Позор! - пробормотал Ацуми. - Позор!
   Коноэ оставалось лишь смотреть на свои ноги.


   Брент Росс передвинулся на дальний край стола,  когда  группа  офицеров
один за другим вошла во флагманскую рубку. Сначала ввели лейтенанта  Коноэ
и военного летчика Мотадзуки. Оба они были растрепаны.  В  черных  волосах
Мотадзуки виднелась свежая ссадина. Один глаз Киити почти  заплыл,  а  его
зеленая форменная рубашка на груди  была  измазана  пятнами  крови.  Коноэ
пострадал не слишком сильно: содранная кожа на левом ухе и щеке,  разбитые
губы и поцарапанный лоб. Летчики навытяжку  стояли  у  переборки  рядом  с
адмиралом Фудзитой.
   Прибыл контр-адмирал Арчер, он отдувался, пыхтел и был явно встревожен.
   - Я поймал  сообщение  на  аварийной  частоте  Харбора,  -  со  свистом
выдохнул он, когда кэптен Роудс помог ему сесть на стул. - Команда  парома
подумала, что началась третья мировая...
   - Нет! - рявкнул Фудзита. - Из-за некоторых никогда не кончится  вторая
мировая. - И он бросил испепеляющий взгляд на Коноэ.
   Летчик еще больше вытянулся.
   - Это полностью моя вина, и я за нее отвечаю, -  проговорил  он  сквозь
разбитые губы.
   - Ха! Настало время поговорить о чьей-то вине, - съязвил Арчер.
   - Сэр, - вдруг попросил Мотадзуки, - можно я доложу?
   - Давай, летчик.
   Запинаясь, рядовой описал невероятную череду событий, которая привела к
стычке.
   - Достаточно, - остановил его Арчер. - Но кто начал драку?
   - Неважно, сэр, -  встрял  Коноэ.  -  Я  был  единственным  офицером  -
отвечать мне.
   - Молчать! - скомандовал Фудзита. - Продолжайте, пилот Мотадзуки.
   - Американцы напали первыми! Это агрессоры! Мы только защищались!
   -  Черт  побери!  -  взорвался  Арчер.  -  И  это  говоришь  ты,  после
Перл-Харбора. Я был энсином на...
   Марк Аллен вскочил на ноги, сжав кулаки, его лицо побагровело.
   - О Боже, Тэйлор! И ты туда же. Вы все продолжаете жить прошлой войной!
- Он рассек рукой воздух.  -  Эти  люди  истекали  кровью  в  Средиземном,
уничтожая арабских психов, спасая наши задницы и своего главного  союзника
от неизбежного поражения. Разве никто этого не помнит?  Разве  кого-нибудь
это волнует?  Разве  кто-нибудь  оценил  понесенные  жертвы?  Мы  потеряли
шестьдесят  три  летчика,  семьдесят  два   авиаспециалиста,   сорок   два
артиллериста и  продолжаем  подсчитывать  погибших  после  попадания  двух
торпед.
   Брент видел, как глаза Фудзиты  хитро  бегали  с  Аллена  на  Арчера  и
обратно. Он был убежден, что перепалка  доставляет  старику  удовольствие.
Собравшиеся в каюте пристально смотрели, как Арчер хотел резко  возразить,
но агрессивность уступила место согласию.
   - Разумеется, мы ценим. И мы знаем, что ваши люди гибли за  нас.  -  Он
постучал по столу пухлыми костяшками пальцев. - Но не забывайте, теперь вы
"яблочко" на мишени, которую поразил "Йонага" в прошлом году. Обиды нет  -
есть ненависть.
   - Вы слышали доклад летчика Мотадзуки. Наши люди не виноваты.
   - На чьем флоте ты служишь, Марк? Ты продолжаешь  говорить  о  себе  во
множественном числе.
   - Он член моего штаба, - открыто сказал Фудзита. - Я  убежден,  что  он
лучше всех в мире понимает военную значимость авианосца.
   - Прошу  прощения,  адмирал.  Мы  говорим  не  о  незаменимости  вашего
авианосца, а о нарушении общественного порядка.
   Аллен подался вперед, опершись кулаками о стол.
   -  Случайное  происшествие,  Тэйлор.  Черт  возьми,   ты   уже   знаешь
Американский легион. Большинство его членов  никогда  не  воевали,  и  они
стараются скрыть это своими лужеными глотками.
   Арчер вздохнул.
   - Ты прав, но КОМТИФЛ проведет полное расследование. - Он повернулся  к
Роудсу. - У тебя с собой?
   - Да, сэр, - ответил кэптен, указывая на магнитофон и блокнот.
   Ярость улеглась, и Марк Аллен опустился на стул.
   - Мы не можем разрешить допрос, и вы это знаете. Согласно международным
законам, мы должны будем покинуть порт менее чем через шестьдесят часов.
   Дальше продолжил Фудзита:
   - Несомненно, мои  люди  виноваты  независимо  от  поведения  этих  так
называемых американских легионеров. - Он посмотрел на летчиков. - Все, кто
участвовал в инциденте, будут заслушаны на суде офицерской чести, где буду
председательствовать я. - И непосредственно контр-адмиралу:  -  Дисциплина
на "Йонаге" в моей компетенции, вы можете задавать  любые  вопросы,  какие
пожелаете, но своих людей я к вам не отправлю, они  не  будут  подчиняться
вашим распоряжениям и наложенным вами  взысканиям.  Это  я  сделаю  сам  и
сделаю тогда, когда сочту нужным.
   - Нужным?
   - Да, контр-адмирал. После того, как "Йонага" будет  отремонтирован,  и
только после того, как мы уничтожим последнего араба, угрожающего микадо.
   - То есть они останутся безнаказанными!
   - Тэйлор!
   Фудзита жестом руки попросил Аллена помолчать.
   - Вы оспариваете мои права, контр-адмирал?
   - Э-э... - залопотал Арчер, идя на попятную. - Разумеется,  нет.  Я  бы
просто хотел доложить КОМТИФЛу, что вы приняли соответствующие меры...
   - Я приму соответствующие меры, - ответил с издевкой Фудзита.
   - Адмирал, - внезапно произнес Коноэ необычно пронзительным голосом.  -
Разрешите мне спасти свою честь. Моя карма  под  угрозой.  -  Его  мрачные
глаза нашли Брента Росса, и он тщательно  выговорил:  -  Уже  второй  раз,
адмирал.
   - Я уже говорил, лейтенант. Вам будет предоставлена такая  возможность.
Если этого не сделают арабы, сделаю я.  -  Скрюченные,  похожие  на  сухие
корни, пальцы раздраженно забарабанили по столу. - Все свободны!
   ...Бренту нравилось ощущение, которое давал  постукивавший  по  правому
бедру  кобурой  пистолет   "Оцу".   Японцы   называли   это   смертоносное
автоматическое оружие калибра 6,5 миллиметра "Крошка Намбу".  Энсин  снова
щеголял в синей морской форме с одной золотой нашивкой на рукаве,  удобной
квадратной фуражке. На адмирале Аллене, шедшем впереди него по сходням  по
направлению к  доку,  тоже  был  роскошный  голубой  мундир,  а  полковник
Бернштейн  остался  в  своей   повседневной   желтовато-коричневой   форме
израильской армии, хотя  сегодня  он  выглядел  с  иголочки.  Оба  старших
офицера  тоже  были  вооружены  "Оцу".  За   Брентом   торопливо,   словно
заключенный к воротам тюрьмы, за которыми его  ждала  свобода,  вышагивала
Кэтрин. Их сопровождали  четыре  матроса-охранника  в  голубых  форменках,
брюках цвета хаки и бескозырках с иероглифами. Каждый из них нес на  плече
автоматическую с укороченным стволом винтовку "Арисака-99" и был подпоясан
ремнем  с  полудюжиной  запасных  магазинов  для  патронов   калибра   7,7
миллиметра.
   Сойдя со сходен, группа  как  один  остановилась,  обернулась  и  молча
посмотрела на выползшего из воды "бегемота". "Йонага" внушал благоговейный
трепет. Восемьдесят  четыре  тысячи  тонн  стали  были  высоко  подняты  и
просушены. Военное назначение корабля не вызывало никаких сомнений:  борт,
обшитый косым бронелистом над выпирающим блистером. Судно потрясало. Глядя
на сотни футов вверх, на вершины мачт, где в неустанном движении вращались
параболические антенны,  Брент  испытал  то  же  самое  чувство  почтения,
которое  завладело  им,  когда  он,  будучи   ребенком,   впервые   увидел
Национальный  парк  Гранд-Тетон  или  стоял   на   Таймс-Сквер.   Размеры.
Ошеломляющие  размеры.   Дымовая   труба   "Йонаги"   превышала   величину
многоэтажного  дома,  а  полетная  палуба,   зонтом   простиравшаяся   над
окружающим пространством, удерживалась  лесом  стрингеров,  которые  Брент
никогда не видел с мостика; хорошо различались дула  пушек,  нацеленных  в
небо.
   - Фудзита. Это Фудзита, - сказала Кэтрин. - Эта штука и есть Фудзита.
   Группа, впереди и сзади которой  по  двое  шли  матросы,  развернулась,
направилась к корме и оказалась у торпедных пробоин. Прошло всего лишь два
часа, как кишащая масса рабочих установила леса, а сейчас со  всех  сторон
на  Брента  накатывались  гулкие  звуки  ударов  металла  о  металл,  визг
высокооборотных дрелей и автоматные очереди  пневматического  инструмента.
Уже и кран подавал необъятной величины стальной лист к месту  повреждения,
где на настиле дюжина сварщиков разложила свои аппараты.
   По внутреннему побуждению группа  остановилась  и  замерла,  с  печалью
разглядывая две огромные раны.
   - Боже, - пробормотал сам себе Брент. - Каждая пробоина почти  тридцать
на двадцать.
   Торпеды  угодили  точно  ниже  броневого  пояса,  вскрыв  були,  словно
консервные банки, вмяв почерневшие с  изогнутыми  краями  листы  внутрь  к
обуглившейся "начинке" корабля. Черная отвратительная  вода  вперемешку  с
топливом вылилась наружу, как гной из вскрытой раны, залив покрытие дока и
растекшись по дренажным каналам.
   - Мощные! Очень мощные боеголовки! - проговорил Бернштейн.
   - Кумулятивные... с кумулятивной боевой  частью  для  лучшей  пробивной
способности, - добавил Аллен.
   - Я лейтенант Кайзер, - раздался неожиданный голос позади группы.
   Обернувшись, Брент  увидел  молодого,  коренастого,  крепко  сложенного
офицера с каштановыми  волосами,  выбивающимися  из-под  фуражки,  широким
плоским  носом,  вероятно,   перенесшим   множество   ударов,   квадратным
подбородком, будто высеченным  из  камня,  и  глубоко  посаженными  карими
глазами, мерцавшими скрытой враждебностью.
   - Зачем вся эта артиллерия? Вас охраняют, - и лейтенант указал  большим
пальцем руки через плечо позади себя,  где  стояли  два  моряка  Береговой
охраны с винтовками М-16.
   - Мы ожидали вас, а не вашего нахальства, - резко заметил Марк Аллен.
   - Простите, адмирал, - поспешно и искренне извинился Кайзер. Он показал
в конец дока. - Но мы в самом деле охраняем  эту  территорию.  Там  должен
дежурить взвод морской пехоты.
   И действительно, в доке находилось большое число морских  пехотинцев  в
камуфляже, сменявшихся через определенные промежутки времени.  Заступившие
на пост сразу передергивали затворы  винтовок.  А  у  единственных  ворот,
укрывшись за барьером из мешков с песком, находился тяжелый пулемет.
   - И ни один грузовик с водителем-самоубийцей  не  проскочит  через  эти
заграждения, - похвалился Кайзер, показывая на ряды "ежей" перед воротами.
   -  Если  вы  последуете  за  мной,  джентльмены  и...   -   Его   глаза
переместились на  Кэтрин  и  скользнули  по  ее  стройному  телу,  которое
подчеркивала провоцирующе обтягивающая зеленая форма. - И мадам, я проведу
вас к двум джипам, которые приготовлены для вас как раз за воротами.
   - Нам "потребуется три, - сообщил  Марк  Аллен.  -  Один  -  полковнику
Бернштейну, один - мистеру Россу и  мне  и  один  -  мисс  Судзуки,  чтобы
добраться до...
   - До моей тети, - закончила за адмирала девушка, - в Лайе.
   - Извините, адмирал, - сказал Кайзер.  -  Извините  за  ошибку;  Мы  не
знали, что с вами женщина. Нам никто не говорил.
   - Ее подобрали в море после авиакатастрофы. Вам  должны  были  сказать,
лейтенант.
   Кайзер торопливо осмотрелся вокруг и указал на  машину,  припаркованную
возле склада-ангара из рифленого железа.
   - Вы можете взять ее. Это разъездной джип, грязный, конечно,  и  вместо
заднего сиденья там ящик с инструментами, но машина в рабочем состоянии.
   - Отлично! Отлично! А водитель...
   - Прошу вас, адмирал, разрешите энсину Россу отвезти меня, -  попросила
Кэтрин. - Я никогда вас больше не увижу и...
   Брент почувствовал, как у него запершило в горле и участился пульс.  Но
даже самая буйная его фантазия не смогла бы предугадать ответ адмирала.
   - Почему нет, - согласился Марк Аллен. - Я "сам могу сделать все дела в
военно-морской разведке. - Он указал на склад. - Но я  не  могу  вам  дать
охрану. В этом джипе нет заднего сиденья. И если встретятся саббаховцы...
   - Уверена, что мы выкрутимся, - заверила  адмирала  Кэтрин.  -  Как  вы
думаете, мистер Росс?
   - Разумеется, мисс Судзуки. Разумеется.  -  Брент  удивился  тому,  как
спокойно прозвучал его голос.



        10

   Покидая военно-морскую базу вместе с Брентом в  небольшой,  продуваемой
ветром машине, Кэтрин выглядела потрясенной размерами территории,  занятой
военными.
   - Моя семья жила тут, Брент, и у  нас  по-прежнему  здесь  дом.  -  Она
махнула рукой на север. - Но я никогда не видела базу так близко.
   - Понимаю, о чем ты, - ответил Брент,  резко  выворачивая  руль,  чтобы
выехать на дорогу, обозначенную "Авеню Д". - Я мальчишкой  часто  приходил
сюда с отцом и один  раз  был  уже  после  окончания  академии,  я  изучал
обеспечение разведки. И то я видел лишь небольшую ее часть.
   Мимо них проплывали ряды зданий, Кэтрин читала  аккуратные  вывески  на
них: "Почта", "Автопарк", "Часовня", "Офицерский клуб".
   - Боже, это же целый город.
   Остановившись у ворот Нимица и показав свое удостоверение, Брент  рукой
подозвал охранника. Тот сказал:
   - Мы знаем о мисс Судзуки, сэр. Лейтенант  Кайзер  предупредил  нас.  -
Последовал быстрый обмен приветствиями, и Брент направил машину на широкую
дорогу, именовавшуюся шоссе Нимица.
   - Брент, останови у той будки, мне надо позвонить.
   - Почему ты не позвонила с базы? Твоя тетя, должно быть, думает, что ты
погибла. Фудзита ведь приказал держать  режим  радиомолчания,  и  не  было
возможности...
   - Ну-у, - запнувшись, протянула Кэтрин. - Это личный звонок, да и потом
Фудзита разрешил мне покинуть каюту  только  час  назад.  Он  Держал  меня
взаперти после  того,  как  торпеды  подбили  "Йонагу".  И  ты  прав,  все
наверняка думают, что я погибла. Мне следовало бы позвонить тетушке Итикио
Кумэ.
   - Я даже не знаю, куда мы направляемся.
   - На северное побережье. Я говорила тебе.
   - Но как? Я там ни разу не был? - Брент махнул рукой. -  Я  никогда  не
уезжал из южной части.
   - Да, большинство людей так и живут,  Брент.  -  Но  не  беспокойся,  я
покажу тебе.
   - Иди, позвони, - сказал Брент, въезжая на территорию бензоколонки.
   Позвонив пару раз, Кэтрин вернулась в машину.
   - О'кей, - сказала она жестикулируя. - На восток  по  шоссе  Нимица  до
трассы H-один, там налево.
   - Север там?
   - Да.
   - Твоя тетя дома?
   - Нет, она не ответила.
   - Но я видел, как ты разговаривала, - с недоумением сказал Брент.
   И опять девушка запнулась.
   - Ах, да... Я  звонила  управляющему  кондоминиума,  в  котором  у  нас
квартира. В Тортл-Бей... поинтересовалась ею. Иногда ее сдают. И если я не
найду тетю, она будет в моем распоряжении.
   Брент почувствовал тревогу. В голосе девушки ощущались  наигранность  и
напряжение. Она что-то недоговаривала.
   - Стадион "Алоха", - сказала Кэтрин, показывая налево на огромную чащу.
   - Алоха во всем, - хмыкнул Брент.
   - Не понимаю.
   - Одна из шуток адмирала Фудзиты.
   - Ты хочешь сказать, что эта старая  машина  смерти  обладает  чувством
юмора?
   - Он не машина смерти,  -  горячо  возразил  Брент,  -  а  великолепный
стратег и самый лучший моряк на свете.
   - Ага, только сей лучший моряк оставляет за  собой  в  кильватере  море
трупов. И он спас огромное число еврейских задниц.
   - Чем тебе не угодили евреи? Израильтяне спасли нас на Среднем Востоке.
Не будь их, Каддафи весь бы его контролировал. - И резко добавил: - Иногда
ты говоришь как араб! - Брент повернул влево, съехал с шоссе и оказался на
H-один,  шестиполосной  трассе,  запруженной  машинами.  Ругаясь  и  вертя
головой, он переключил  передачу  и,  визжа  колесами,  въехал  на  первую
полосу. Двигавшийся по ней водитель "Шевроле" 1967 года выпуска испугался,
резко затормозил и бешено засигналил, выражая неудовольствие.
   - Поосторожней, Брент! Смотри, а то закончишь то, что начал Мацухара  в
Южной Атлантике.
   - Полагаю, что и его ты тоже ненавидишь.
   - Он всего лишь опустил меня с  небес.  -  И  не  дав  Бренту  что-либо
сказать, добавила: - И я не арабка.
   - Хорошо, хорошо, - быстро согласился  Брент,  перестраиваясь.  -  Куда
теперь? Ты штурман.
   - И я не ненавижу евреев. Просто они хотят жить паразитами.
   - Черт тебя возьми! Куда теперь? - повторил он. - Я говорил  тебе,  что
дальше Гонолулу не был. - Вайкики. Дай мне какие-нибудь указания.
   Кэтрин показала вперед.
   - Через несколько миль направо, на  шоссе  Камехамеха.  Но  сначала  мы
проедем через Перл-Сити.
   Брент молча кивнул. Разозлившись, он некоторое время молчал,  думая  об
этой странной девушке и ее явно выраженных  сексуальных  авансах,  которые
она так щедро выдавала на "Йонаге" и которые  никогда  бы  не  могли  быть
оплачены на военном  корабле.  Теперь  она  казалась  более  неприступной.
Озабоченной. Особенно после телефонных звонков. Может  быть,  у  нее  есть
любовник? И назначено свидание. Но его  фантазии  внезапно  были  нарушены
звуками ее голоса, вновь ставшего успокаивающим.
   - Вот теперь ты можешь познакомиться с красотами Оаху.  Там,  сзади,  -
она показала пальцем через плечо, - остался всего лишь  еще  один  душный,
расползшийся спрутом город.
   - Каменные  трущобы,  -  отреагировал  Брент,  его  злость  уходила.  И
лаконично добавил: - Жемчужины Тихого океана.
   Кэтрин засмеялась, и его обрадовала смена ее настроения.  Она  обратила
внимание Брента на буйную растительность вокруг шоссе,  проходящего  вдоль
залива. - Имбирь, лехуа, орхидеи, маклея, африканский  тюльпан,  баньян  и
Бог знает какие еще растения. - И быстро добавила: - Камехамеха - сюда.  -
Брент повернул.
   Когда они двигались на север через самую  прекрасную  местность,  какую
когда-либо  видел  Брент,  настроение  девушки,  казалось,   подпитывалось
красотой  пейзажа.  И  она  знала  здесь  все,   сыпля   названиями,   как
ученый-садовод:  -  Мелия  иранская,  кельрейтерия   метельчатая,   капок,
камфарное дерево, цератония, авокадо...
   - О'кей, - сказал оглушенный Брент.  -  Все  это  восхитительно.  Я  не
думал, что Оаху может оказаться таким зрелищным.
   - Подожди, Брент, ты еще не видел  северного  берега.  Это  всего  лишь
прелюдия.
   - Сейчас мы на огромной равнине.
   - Правильно. Страна ананасов.  -  Она  показала  на  запад,  на  дивные
очертания холмов. - Горы Вайанаэ...
   - Знаю, Кэтрин. - И он махнул на восток, где высились еще более  чудные
в шапках облаков пики. - А там горы Кулау.
   Через несколько минут дорога пошла по обширной  красноватой  равнине  с
тысячами тысяч акров, засаженных ананасами.
   - Реки  коктейля  "май-тай"  [коктейль  из  рома  и  ликера  Кюрасао  с
фруктовым соком], - мудро изрек Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Я хочу есть, Брент.
   - Я тоже.
   - Тут есть одно неплохое местечко в Халейва. Мы там будем  минут  через
двадцать.
   Ананасовые  посадки  внезапно  кончились,   начались   поля   сахарного
тростника; потом они проехали узкий, всего в два ряда, мост.
   - Все меняется, - философски заметил Брент.
   - К лучшему, Брент, - тепло закончила Кэтрин.
   - С этим можно согласиться.


   Из отдельного углового кабинета роскошного ресторана  "Конополо-Инн"  в
Халейва Брент смотрел на обширную панораму не защищенного от  ветра  моря,
украшенного кружевами перистых белых шапок по всему  северному  горизонту.
Облака - дымчатые многослойные  струи,  разорванные  клубящиеся  перины  и
вздымающиеся  грозовые  горы,  -  гонимые  к  югу  прохладными  бризами  с
северо-востока и попавшие в лучи садящегося солнца, окрасились бесконечным
множеством оттенков  индиго  и  ярко-пурпурного  и  заиграли  драгоценными
камнями в сгущающихся тенях розового, золотого и багряного. Море билось об
извилистую береговую линию искрящегося и белого,  как  альпийские  снежные
склоны, песка, а огромные пещеристые головы вулканических скал подмешивали
темно-коричневые и алые  тона  в  набегающие  волны  и  бросали  на  песок
разноцветные сполохи.
   - Красиво как, - протянул Брент. - Я и не подозревал, что Гавайи  могут
оказаться такими прекрасными. Он  посмотрел  через  столик  на  Кэтрин.  В
сумрачном свете ее безупречная кожа казалась полупрозрачной, а полные губы
мягкими и теплыми.
   - В  этом  весь  северный  берег,  -  сказала  она,  поднимая  бокал  с
экзотичным ромовым напитком, который  в  ресторане  назывался  "Мауна  Лоа
Рамблер". Брент ответил виски с содовой, пристально глядя Кэтрин в глаза.
   - Возможно, мы больше никогда не увидимся, -  проговорила  Кэтрин  едва
слышно и опуская глаза.
   - Не совсем так. До того как ты  уйдешь,  дай  мне  адрес  управляющего
твоего дома, твоей тети и еще каких-нибудь мест,  где  ты  бываешь.  -  Он
полез в карман куртки. - Вот моя визитка. Ты всегда можешь написать мне по
адресу: ВМР, Вашингтон, округ Колумбия. - Брент передал  Кэтрин  карточку,
но она уронила ее, схватив его  большую  руку  своими  мягкими  бархатными
ладошками, крепко сжала ее и поймала взгляд его глаз. Он почувствовал, как
быстрее забилось его сердце и  кровь  прилила  к  вискам.  Соблазнительная
Кэтрин вернулась.
   - Я потеряю тебя. Боже, я потеряю тебя, Брент. Только благодаря тебе  я
не лишилась рассудка за те ужасные недели на авианосце. Я  жила  утренними
часами, проведенными с тобой. И ты спас меня от этого животного  Коноэ.  Я
твоя должница... Оплачу ли я когда-нибудь этот долг?
   - Сейчас, Кэтрин. Тем, что ты здесь, со мной.
   - Нет. - Она подалась вперед, сильнее сжав ему руку, глаза под  черными
бровями горели огнем и влажно блестели.  -  Нет!  Этого  недостаточно.  Не
совсем.
   Слова Кэтрин прервала  официантка,  изящная  полинезийка  с  золотистой
кожей  и  черными  как  смоль  волосами,  стянутыми  сзади  в  пучок.   Ее
совершенное тело покачивалось  под  плотно  облегающей  цветастой  юбочкой
"лавалава", разрисованной орхидеями и розами.
   - Ваш салат, - сказала она, улыбаясь и ставя на стол  большие  чашки  с
фруктовым салатом из порезанных  кусочками  манго,  гуавы,  папайи,  киви,
ананасов, кокосовых орехов и ярко-желтых бананов.
   - Долго вы были в море, энсин? - улыбнулась  красавица.  Кэтрин  нервно
поежилась, когда Брент посмотрел на официантку. - Моряки всегда заказывают
наш салат после долгого плавания. В нем то, что они  всегда  оставляют  на
берегу.
   - Они оставляют не только это, - резко бросила  Кэтрин,  -  но  я  сама
позабочусь обо всем!
   Грубые слова  заставили  Брента  посмотреть  на  Кэтрин,  а  официантку
поторопиться на кухню. Обещание, прозвучавшее в замечании,  всколыхнуло  в
нем глубоко прятавшийся голод, и салат для гурманов сразу же  потерял  для
него всяческий интерес.
   - Ты про это хотела сказать, Кэтрин, - произнес Брент, протягивая  руку
через стол и беря ее ладонь.
   Черные глаза обожгли его.
   - Давай уйдем отсюда, Брент. Мы можем поесть позднее.
   Дорога к кондоминиуму Кэтрин в Тортл-Бей казалась бесконечной. Она была
узкой, такой узкой, что водители, разъезжаясь, как  бы  играли  в  русскую
рулетку.
   - Военная дорога, они все такие - старые военные дороги.
   - Доты, - объявила Кэтрин, показывая на остроконечные холмы, окружавшие
дорогу.
   Бросив  взгляд,  Брент  заметил   два   низких   бетонных   сооружения,
находившихся высоко на гребнях следующих друг за другом холмов.
   - Черт меня подери, если они  остались  не  со  времен  Второй  мировой
войны.
   Кэтрин стала разговорчивей, показывая в разные стороны и сыпля словами,
как заправский гид. Махнув рукой в сторону берега, она сообщила:
   - Банзай Пайплайн - лучшее место на земле для серфинга. - Позже,  когда
проезжали по местности с густым лесом, прокомментировала:  -  Национальный
парк Вайма, остров красивейших  водопадов.  -  После  некоторого  молчания
Кэтрин вновь оживилась и ткнула пальцем в огромную роскошную виллу  высоко
на утесе. - Раньше принадлежала Элвису Пресли. - Дорога  снова  потянулась
вдоль берега. - Сансет-Бич - тут волны достигают шести метров в высоту.
   - Долго еще? - нетерпеливо спросил Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Мы почти приехали.
   Брент что-то проворчал, крепче сжал руль и  прищурил  глаза  от  яркого
солнца.
   - Сюда! Сюда! -  радостно  закричала  Кэтрин,  когда  они  подъехали  к
широкой сдвоенной дороге, ведущей к  обширному  пространству,  занимаемому
хорошо ухоженными садиками.
   - Налево! Налево!
   Свернув, Брент увидел нечто вроде парка  с  рядами  чудных  зданий,  за
которыми стояла фешенебельная башня отеля "Хилтон".
   - Поле для гольфа, теннисные корты, бассейн -  все,  что  только  можно
пожелать. - Кэтрин помолчала. - Ну, почти все.  -  Ее  смех  прозвучал  на
высокой ноте, тревожно и нервно. - Тут направо, и остановись.
   Она указала на асфальтированную, ограниченную бордюрным камнем площадку
перед двухэтажным зданием.
   Рывком затормозив возле низкого бордюра, Брент пошарил в поисках  ручки
дверцы, выругался и вылез  из  джипа.  Как  только  его  нога  ступила  на
тротуар,  над  головой  загорелась  лампочка,  отбрасывая  слабый  свет  в
сгущающийся сумрак. На стоянке находились всего лишь два автомобиля.
   - Сюда, - пригласила Кэтрин, указывая  на  узкую  тропинку,  ведущую  к
темному дому. - Ключ в условном месте.


   Кэтрин настояла на том, чтобы принять ванну.
   - Боже, - сказала она, исчезая в ванной  комнате.  -  Я  даже  не  буду
дожидаться, пока наполнится ванна, просто  обольюсь  водой.  -  Потом  она
налила Бренту виски с содовой и  закрыла  дверь.  Чуть  погодя  послышался
плеск воды, а Брент расположился на широком диване в  гостиной  роскошного
двухэтажного особняка и с беспокойством осматривался. С  его  места  через
незакрытую дверь на кухню, где Кэтрин  делала  коктейль,  ему  была  видна
лестница на второй этаж, небольшой холл перед  ванной  внизу  и  еще  одна
дверь, которая, как он предположил, вела  в  спальню.  Слева  от  него  за
закрытыми занавесками находилась скользящая стеклянная  дверь,  выходившая
на поле для  гольфа.  Квартира  была  обставлена  современной,  со  вкусом
подобранной мебелью.
   - Иди сюда! - позвал голос  Кэтрин  из  маленькой  раздевалки  рядом  с
душем. Брент не был готов к тому, что предстало перед его глазами.
   Улыбающаяся Кэтрин, в глазах которой, словно подсветка,  плясал  огонь,
оказалась одетой в юбку из травы и тонкий  лиф  без  спинки  и  рукавов  с
завязками на шее и спине, прикрывавший лишь малую часть приятного  размера
холмов ее груди и оставлявший белые полушария свободно колебаться вместе с
ее частым дыханием. Словно окровавленные острия  ножей,  через  прозрачную
ткань торчали набухшие соски.  Тряхнув  полосами  юбки,  Кэтрин  ошеломила
Брента мелькнувшим под ней нежно-мраморным бедром.
   - Разрезанные листья дерева ти, - объяснила  она,  глядя,  как  на  его
мрачнеющем лице проступает  желание.  -  Я  аборигенка.  -  И  она  начала
покачивать  бедрами,  изгибать  руки,  изображая   двух   токующих   птиц,
исполняющих  танец  любви,  но  не  дотрагивающихся  друг  до   друга.   -
Миссионерам такое не нравилось, - сказала она, двигаясь по комнате. -  Они
считали это греховным, намекающим на что-то неприличное. - Стройные  бедра
вновь  энергично  задвигались  и  замелькали  в  листьях   ти,   и   Брент
почувствовал тяжелые удары в висках, ощутил, как  сжалось  его  горло.  Он
осушил стакан. Кэтрин двигалась к нему и протягивала руку.
   Брент пошатываясь встал, взял Кэтрин за руку, подошел поближе.
   - Правильно, гигант, - проворковала она. - Пусть говорит природа. -  Он
почувствовал, как ее бедра прижались к его и задвигались.
   Глядя в черные глаза Кэтрин, Брент уже был не  способен  думать,  волна
яростного чувства расползлась по нему, заливая сознание,  сжимая  грудь  и
легкие,  отнимая  дыхание.  Он  ощущал,  как  на  затылке,  словно  мелкие
насекомые, зашевелились волосы и в его вены хлынула лава.
   - Господи, - прошептал Брент, обнимая Кэтрин. - Господи, что же  ты  со
мной делаешь?
   Она жадно прильнула к нему, приоткрыв рот и обвив шею  руками.  Теплая,
влажная мягкость ее губ явилась потрясением, а их языки  встретились,  как
две противоборствующие рептилии, - быстро атакуя и  отползая.  Его  ладони
прошлись по ее напрягшимся грудям,  скользнули  за  спину,  сжали  крепкие
ягодицы, пляшущие в  непрестанном  движении  пробудившейся  женщины.  Рука
нащупала ее трусики. Прижалась к жестким  волосам  под  ними.  Поискала  и
нашла.
   - Нет! Нет!
   - Почему! Почему! - неистово взмолился Брент.
   - Там, милый, - Кэтрин показала на холл. - Там. - И Брент последовал за
ней в спальню.
   Еще до того как закрылась дверь, юбка оказалась  на  полу,  а  лиф  был
брошен в угол. Она была  только  в  трусиках,  пока  Брент  раздевался,  и
скользила глазами по крепкой шее, широкой груди, мускулистым рукам,  а  он
ругался, пытаясь совладать с непослушными пальцами. Наконец Брент  остался
перед Кэтрин в белых трусах-плавках. Зачем в своем нетерпении и страсти он
оставил эту деталь одежды - было вне понимания его  одурманенного  разума.
Возможно,  единственная  полоска   ткани,   что   была   на   них   обоих,
символизировала последний  барьер,  который  они  должны  были  преодолеть
вместе - церемониально. Был ли он пьян? Был ли он  неразумен?  Потерял  ли
рассудок от желания? В порыве, таком же древнем, как и само  человечество,
он схватил эластичную ткань на ее бедрах, а она  -  на  его.  Белье  упало
одновременно.
   - О-о, - промурлыкала Кэтрин, поглядев на Брента. - Ты восхитителен.  -
И она повела его в спальню.
   ...Почти два часа спустя обессилевший Брент лежал на кровати, а  рядом,
свернувшись, словно спящий, насосавшийся молока  котенок,  лежала  молодая
обнаженная женщина. Ему никогда не доводилось  испытывать  такой  страсти.
Она была ненасытна. Неделями копившийся огонь томившегося желания неистово
и яростно вырвался бушующим лесным пожаром, в котором  оба  они  мгновенно
сгорели.  Потом  желание  приутихло,  и  Брент  постепенно  забирался   на
высокогорное плато страсти, словно  лотофаг  [пожиратель  лотоса,  дающего
забвение прошлого; племя, описанное в "Одиссее" Гомера] к солнцу. И солнце
взорвалось; Брент откинулся на спину, напряженные мускулы расслабились.
   - Устал, Брент?
   - Нет. Счастлив, очень счастлив, - Кэтрин поцеловала пульсирующую жилку
на шее Брента. Потом пальцами погладила  поросль  волос  на  его  груди  и
наткнулась на голый выпуклый шрам, протянувшийся от плеча к животу.
   - Авария? - спросила Кэтрин.
   - "Саббах". На  одной  из  улочек  Токио.  Одного  я  убил,  а  второму
изуродовал лицо. - Брент почувствовал, как Кэтрин задрожала.
   - Ужасно. Ужасно. - И ее губы поползли по его  волосам,  а  рука  стала
поглаживать мощный мускул между бедер, в  конце  концов  сжав  его  теплой
ладонью.
   В пульсирующее пламя плеснули  горючего,  Брент  повернулся  к  Кэтрин,
опрокидывая ее на спину.
   На сей раз утомление захватило их обоих, и  после  последних  неистовых
толчков Кэтрин вскрикнула:
   - О Боже, - и беспомощно обмякла, ее руки  соскользнули  с  его  потной
спины и раскинулись на кровати, словно в Кэтрин  погасла  последняя  искра
жизни. Погладив ее нежные плечи,  Брент  накрыл  ее  расслабленную  ладонь
своей, замер неподвижно, дыша прямо ей в ухо и по-прежнему  ощущая  в  ней
горячую, тяжелую, как ртуть, страсть. Им  овладел  безмятежный  покой.  Он
заснул.
   Проснулся Брент от голоса Кэтрин.
   - Прошу тебя, ты тяжелый. - Стряхнув покров сна с глаз, Брент  вернулся
к жизни. Ее нога все еще обнимала его. Кэтрин  ерзала  под  ним.  -  Прошу
тебя, Брент. Это чудесно, но мне надо выйти.
   Он скатился с Кэтрин, давая ей возможность встать с кровати. Выдохшийся
и очень-очень голодный, Брент снова начал погружаться в наркотический сон,
но до того, как это произошло, он услышал, как Кэтрин ходит рядом, а потом
раздались щелчки - резкие звуки несрабатывающей  зажигалки,  повторившиеся
несколько раз. И снова наступило забвение.
   Брент внезапно проснулся, Кэтрин свернувшись лежала рядом. Он  протянул
руку к ночнику и включил лампу.
   - Черт возьми, уже поздно, - выругался он, глядя на часы.  -  Мне  надо
возвращаться на корабль.
   Тряся головой, Кэтрин села и показала на находившийся рядом телефон.
   - А мне нужно найти телефон  -  этот  выключен  до  начала  туристского
сезона.
   Они быстро оделись.


   Идя к джипу по тускло освещенной  стоянке,  Брент  почувствовал  легкое
головокружение, и не только  от  безудержных  занятий  любовью,  но  и  от
голода. Он понял, что не ел почти одиннадцать часов.
   Шедшая  рядом  Кэтрин  была  странно  молчалива,  непрестанно   вертела
головой, будто кого-то искала. Так оно и оказалось. Они  почти  подошли  к
джипу, когда Брент боковым зрением заметил какое-то движение немного сзади
и слева. Резко повернувшись, он увидел мужчину, появившегося из-за кустов.
Невысокий смуглый крепыш с острым орлиным  носом  и  ястребиными  глазами,
зловеще мерцавшими в свете фонаря.
   Брент схватил Кэтрин за руку и остановился, потянувшись  к  кобуре.  Но
Кэтрин вырвалась, повернулась и издевательски заговорила:
   - Познакомься с моим другом, Мана Саидом Хиджарахом. Несколько  месяцев
тому назад на токийской улочке  ты  изуродовал  его  брата.  Он  бы  хотел
поговорить с тобой на эту тему. - В ее смехе слышалось  какое-то  безумие.
Араб молчал.
   Брент поглядел на приземистую фигуру перед собой, и ему показалось, что
он все еще спит с Кэтрин и ему снится кошмарный  сон.  Но  теплый  влажный
бриз, тяжелые удары  сердца,  отдававшиеся  в  ушах  и  ноющая  пустота  в
желудке, который словно рвался наружу, сказали ему, что он ошибается.  Все
это было реальностью. Она заманила его  в  ловушку  классическим  образом,
ослабив его отсутствием пищи и сексом. Брент расстегнул кобуру  и  схватил
рукоятку "Оцу".
   Кэтрин подошла к Хиджараху и встала рядом с ним.
   - Голоден, Брент? Ослабел, а? - язвительно спросила она. -  Разумеется,
я из "Саббаха". У нас в "Юнкерсе" было двести килограммов  бомб  для  вас.
Надеюсь, там я не истощила тебя полностью. - И она махнула рукой в сторону
кондоминиума. - Между прочим, пока ты спал, я разрядила твой пистолет.
   Брент выдернул магазин - пусто. Щелкнул курком - ничего.
   - Сука! Сука!
   Кэтрин издевательски рассмеялась.
   - Когда почувствуешь, как твердая холодная сталь вонзится в твои кишки,
вспомни  меня,  ты,  еврейский  дружок,  империалистская  свинья.  -   Она
развернулась и пошла по тропинке  через  кусты.  -  Козел!  Ты  был  самым
вонючим  куском  дерьма!  -  Кэтрин  исчезла  в  темноте,  ядовито   крича
напоследок: - И помни, ты сам затрахал себя до смерти!
   В руке араба что-то блеснуло, и он приблизился,  говоря  тихим  низким,
словно гуляющий в камышах ветер, голосом.
   - У меня есть кое-что для тебя, янки.
   Брент зная,  что  саббаховцы  всегда  убивали  ножом.  Это  было  данью
традиции, уходящей в глубь веков  к  Гасану  ибн-аль-Саббаху,  персидскому
убийце, которого называли "старец с горы". Он также полагал, что  Хиджарах
сильно накурился гашиша, что делало его еще более безрассудным и опасным.
   Бренту необходимо было оружие, он перегнулся через борт джипа,  нащупал
ящик с инструментами и схватил трубный ключ. Он отступил назад и  встал  в
стойку, одной рукой сжимая пистолет, а другой тяжелый инструмент; все  его
чувства были обострены до предела. Брент шагнул вперед - он слышал тяжелое
дыхание фанатика. Расправив грудь, араб выхватил нож и медленно  повел  им
из стороны в сторону, словно кобра головой перед броском.
   - Иди-ка сюда, урод. Ты  собирался  ударить  меня  в  спину.  А  теперь
посмотрим, что ты сделаешь, когда мы лицом к лицу, - прошипел Брент.
   Араб нанес удар. Брент отскочил в сторону, махнув  пистолетом,  который
задел лоб нападавшего и оставил на нем длинный кровоточащий след.
   - Пес языческий. Сейчас для твоих еврейских друзей  я  сделаю  из  тебя
кошерную отбивную [кошер - пища, приготовленная по  еврейским  религиозным
обычаям]. - Он рассмеялся своей шутке и рукавом стер кровь со лба.
   Снова  медленное  движение  вперед.  Брент   заглянул   в   сумасшедшие
безжалостные глаза жестокой птицы,  протянувшей  когти,  чтобы  растерзать
свою жертву. Но страх исчез, его смыли потоки  хлынувшей  изнутри  ярости.
Брент сделал шаг вперед, с его губ слетел сарказм злости:
   - Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет его пророк.
   Крича  "Аллах  акбар!"  и  двигаясь  к  американцу  короткими  быстрыми
шажками, араб прыгнул, его нож описал стремительную дугу. Отскочив вбок  и
размахивая стальным ключом, Брент услышал резкий  свистящий  звук,  словно
огромное насекомое пролетело у него над головой. И тут же  что-то  рвануло
его новый синий китель у левого плеча. Ключ ударил по чему-то твердому, но
податливому. Взревев от боли, Мана Сайд Хиджарах схватился за левое плечо.
   - Приготовься к своему хаджу, сукин сын!  Сейчас  я  отправлю  тебя  до
самой Мекки! - глумился  Брент,  надеясь,  что  его  противник  от  злости
потеряет способность соображать.
   Вопя, араб клюнул на приманку. С перекошенным от ярости лицом он рванул
вперед, призывая на помощь Аллаха. На сей раз Брент не отскочил в сторону.
Вместо этого он ударил ключом сверху вниз и  услышал  хруст  кости,  когда
тяжелый прут переломил арабу запястье, и нож, звеня, выпал у него из руки.
   Вереща от боли, саббаховец налетел на Брента, и они упали на джип. Араб
орудовал одной рукой. Ударил Брента по  скуле.  Боль  парализовала  шею  и
отдалась в кончиках пальцев. Брента охватила ярость, и он метнулся вперед,
как акула-убийца, почуявшая запах крови. Удар по спине согнул араба. Резко
вздохнув, Брент размахнулся и изо всей силы обрушил ключ в  сокрушительном
движении, промахиваясь по черепу и  попадая  в  плечо.  Что-то  с  треском
хрястнуло. Будто ветка отломилась с дерева. Ключица.
   Араб, пошатываясь, со стоном откачнулся назад и уперся спиной  в  кузов
джипа, его глаза  затуманились,  руки  повисли  по  бокам,  по  подбородку
потекла слюна.
   Холодное, первобытное чувство - убить, уничтожить - снова, как тогда на
улочке в Токио и в драке с Коноэ на ангарной палубе, руководило Брентом.
   Он высоко над головой поднял трубный ключ  и  стремительно  бросил  его
вниз. Раздался звук треснувшего арбуза, когда  сталь  встретила  на  своем
пути череп Хиджараха, тот грузно упал, изогнув туловище и опрокидываясь на
спину.
   Подбежав к арабу, Брент снова и  снова  опускал  инструмент.  Он  вновь
оказался на  токийской  улочке.  Без  страха.  Без  жалости.  Без  единого
проблеска мысли. С одним лишь желанием убивать.
   Череп размягчился, а лицо перестало существовать. Наконец у него устали
руки, энсин выпрямился и отбросил ключ, тот зазвенел по тротуару.
   - Теперь, морда саббаховская, - прохрипел он, -  ты  и  твой  братец  -
близнецы.
   Затем он  увидел  огни.  Красные  и  желтые  огни  мигалок  полицейских
патрульных машин.


   Освободить Брента  из  полицейского  участка  в  Лайе  оказалось  делом
несложным.  После  звонка,  который  Брент  сделал  под  бдительным   оком
дежурного сержанта,  подполковник  Мацухара  взял  грузовичок  с  четырьмя
вооруженными матросами-охранниками и приехал в участок. Расстегнув кобуру,
в  сопровождении  охраны  он  вошел  в  небольшой,  но   ярко   освещенный
полицейский участок.  Сержант  тут  же  сообщил,  что  Брент  невиновен  в
совершении каких-либо  преступных  действий  и  его  рассказ  о  нападении
неизвестного  убийцы  является  правдивым.  Энсин   был   освобожден   под
поручительство подполковника.
   - Но, - предупредил сержант дрожащим голосом, - будет проведено  полное
расследование  и  вашему  командованию  прислан  рапорт.  Понимаете,  араб
смертельно ранен - у него нет лица.
   - Нет лица?! Нет лица, - задумчиво повторил подполковник, бросая взгляд
на Брента Росса. И снова глядя на сержанта, сказал:
   - Адмирал Фудзита будет рад изучить ваш рапорт и тесно сотрудничать  во
всех отношениях. - Мацухара застегнул кобуру.
   - Разумеется, подполковник. Я  полагаю,  адмирал  Фудзита  должен  быть
порядочным человеком.
   - Он исключительно порядочен, сержант.
   Затем, после  полубессонной  ночи,  длившейся  почти  до  десяти  утра,
облаченный в форму номер два Брент стоял перед  столом  адмирала  Фудзиты,
где сидели подполковник Мацухара, полковник  Ирвинг  Бернштейн  и  адмирал
Марк Аллен. Брент чувствовал себя подсудимым.
   Слово взял адмирал Фудзита, командир самого мощного  на  Земле  боевого
корабля.
   - Еще одна драка, энсин Росс?
   - Я защищал себя.
   - Вы были беспечны?
   - Возможно, с женщиной, сэр, но не с фанатиком-мусульманином.
   - Он из "Саббаха"?
   - Да. Он напал на меня с ножом. Пытался убить сзади.
   Брент хотел прочесть  что-нибудь  на  лице  старика,  но  непроницаемая
безжалостность не поддавалась анализу. Он понимал, что адмирал находится в
затруднительном положении после инцидента с Коноэ на мемориале  "Аризона".
И вот теперь арестован член его штаба и, возможно,  освобожден  с  помощью
силы, в лучшем случае благодаря плохо скрытым угрозам Мацухары. Но самурай
ценил хороший поединок, ненавидел "Саббах" и превозносил месть.
   Вмешался Мацухара, процитировав строки из самурайской "Библии", кодекса
самурайской чести: "Если вы  столкнулись  с  врагом,  напавшим  первым,  и
погибаете, умрите, повернувшись к нему лицом".
   Слова вновь вернули Брента в Средиземное море: с ними Фудзита  отправил
его в бой.
   Казалось, что старик японец не услышал их. Он сказал:
   - Как я понял, враг остался без лица. А женщина? Вы были с ней?
   Брент сглотнул.
   - Да, сэр.
   Заговорил адмирал Аллен, слегка приоткрывая правду.
   - Я приказал довезти Кэтрин Судзуки до дома ее тети, адмирал.
   - Знаю.
   - Сэр, женщина оказалась из "Саббаха", - волнуясь сообщил Брент.
   - И это я знаю, энсин. Утром мы проверили сведения о ней.
   -  Те  "Юнкерсы",  они  несли  бомбы,  -  продолжил  Брент.  -   Хотели
проскочить, пользуясь гражданскими опознавательными знаками. Вероятно, они
случайно оказались вместе с самолетами, совершавшими налет. - Росс увидел,
что все сидевшие за столом понимающе кивнули. - Она лгала во всем, сэр.
   Заговорил Фудзита:
   - Ее ложь раскрыть было трудно, пока мы находились в открытом море. Она
знала, что мы храним радиомолчание и в любом случае  не  будем  раскрывать
присутствие у нас на борту пленных. Нет, она поступила умно и  знала,  как
обращаться с мужчинами. - Повисла унылая тишина.
   - Она позвонила. Связалась со своим  другом-мусульманином  Мана  Саидом
Хиджарахом. А ее тети Итикио Кумэ не существует.
   - Не совсем так, Брент, - возразил Бернштейн. - Я  разговаривал  с  ней
сегодня утром.
   - Черт подери! Настоящая тетя? Она сказала правду?
   Израильтянин улыбнулся.
   - Не совсем так. Есть тетя Кумэ, которая живет в Милилане, а не в Лайе,
и кондоминиум действительно принадлежит их семье.  -  Брент  почувствовал,
как его щеки охватывает жар. - Но Итикио Кумэ ненавидит Кэтрин и  говорит,
что ее настоящее имя Фукико Хино. В 1974 году ее отчислили из университета
за революционную деятельность - она всего лишь метнула бомбу  в  синагогу.
Потом переехала  во  Францию,  где  встретила  "Карлоса  Якеля"  -  Ильича
Рамиреса Санчеса - Аль Капоне террористов. Она  долго  жила  с  ним,  была
соучастницей убийства в Париже троих полицейских и  информатора  по  имени
Майкл Морикарбаль. Затем, когда запахло жареным, они удрали  под  крылышко
Каддафи  и  исчезли  на  пару  лет,  за  исключением   одного   маленького
происшествия, когда женщина, по описаниям похожая на Хино, бросила гранату
в лимузин Анвара Садата.
   - Боже, - пробормотал Брент, - она намного старше, чем выглядит.
   - Ей тридцать четыре. И насколько известно израильской разведке,  а  мы
имеем достаточно пухлое досье на Фукико Хино, она провела несколько лет  в
Ливии в кругу марксистов различного толка,  диссидентов  и  террористов  и
проходила  подготовку  в  Эль-Хамре,  где  научилась  умело  обращаться  с
автоматом  Калашникова,  пистолетом  Макарова,  гранатометом,   стреляющим
гранатами РПГ-7, САМ-7 и  с  пластиковой  взрывчаткой.  В  1980  году  она
приняла участие в инциденте "Деметриос"...
   Брент недоуменно спросил:
   - Деметриос?
   - Извините, энсин. Группа федаинов,  палестинских  партизан,  загрузила
греческий пароход "Деметриос" динамитом и ракетами и направила на Эйлат  к
побережью Рош  Хашана,  когда  они  узнали,  что  туда  прибудет  огромное
количество  израильтян  на  празднование  Нового  года.   Они   установили
автопилот и покинули судно. К счастью, оно было  перехвачено  израильскими
ВМС.
   - И это сделала она? - не веря промямлил Брент.
   - Она была вторым человеком после своего нового любовника Мухаммеда Абу
Кассема. Мы называем его Надер.
   - Дальше, - глухо попросил американец.
   - Есть сведения, что в течение последних пяти лет ее видели на Кубе,  в
Сальвадоре, Чили, Ливане  и  Греции  в  качестве  инструктора.  Она  также
помогала  разрабатывать  план  нападения  на  казармы  морской  пехоты   в
Бейрутском аэропорту.
   Вмешался Фудзита.
   - Благодарю вас, полковник Бернштейн. - Его глаза сконцентрировались на
Бренте Россе. - Она оказалась умницей - одурачила нас всех, энсин. А умный
человек учится в школе и не возвращается с пустой головой.
   К Бренту обратился Мацухара.
   - Вы мстили за нас там, на стоянке. А мы запомним  Кэтрин  Судзуки-Хино
или кто бы она ни была.
   - Правильно, - согласился Фудзита. И потом, растянув  лицо  в  усмешке,
словами, принесшими облегчение Бренту, самурай Фудзита  подытожил:  -  Мы,
японцы, превозносим  месть  -  месть  сорока  семи  самураев,  но  следует
помнить,  что  нельзя  требовать,  чтобы  она  длилась  вечно.  Как  можно
реагировать на мгновения,  когда  жизнь  есть  не  что  иное,  как  череда
мгновений? Нет, только долг по отношению к микадо - ясный, чистый и вечный
- может выдерживать стремительный натиск  времени.  Давайте  отставим  это
неприятное происшествие и заглянем в будущее  -  темное  от  грозовых  туч
новых опасностей. - Черные глаза сверкнули в  направлении  летчика.  -  Но
Йосисан, если представится соответствующая  возможность...  -  Оба  японца
улыбнулись друг другу.
   Брент вздохнул, чувствуя, как давящая тяжесть тревоги упала с его плеч.
Раздался стук в дверь, и адмирал кивнул энсину. Брент  открыл  ее  и  ввел
кэптена Уилфреда Роудса и сопровождавшего его писаря с огромным портфелем.
   -  Извините,  что  помешал.  Финансовый  вопрос,  -  сказал  докмастер,
оглядывая рубку.
   -  Члены  моего  штаба.  Можем  обсуждать  любой  вопрос.  Садитесь,  -
пригласил Фудзита.
   Усевшись, кэптен достал из портфеля толстую пачку документов.
   - Счета за ремонт, пользование доком, вооружение  и  топливо  на  сумму
двадцать два миллиона четыреста  пятьдесят  шесть  тысяч  двести  тридцать
четыре доллара и двадцать один цент. И, как я понимаю, вы ожидаете, что мы
заправим еще семь кораблей сопровождения. Наши PBY их уже засекли.
   Марк Аллен с лукавым огоньком в глазах тихо спросил:
   - А за что двадцать один цент, кэптен?
   - Это всего лишь часть суммы счета, адмирал, - с жаром ответил Роудс.
   - Счета оплатят, -  сказал  Фудзита.  -  Перешлите  их  в  Национальный
департамент по обслуживанию и ремонту техники.
   - Не в Управление сил самообороны?
   - Нет, кэптен. "Йонага" нарушает статью девятую Конституции Японии.  Мы
заявлены как памятник истории, - объяснил Фудзита. - "Йонага" зафиксирован
в Регистре национальной техники. Счет вышлите им.
   - Обязательно, обязательно. - И похлопав по портфелю, добавил: - У меня
с собой для вашего сведения копии документов с постатейными расходами.
   - Хорошо. Мой старший помощник их изучит. Можете вернуться к исполнению
своих обязанностей.
   - И еще, адмирал, - сказал Роудс, поднимаясь. - Корабли эскорта  должны
прибыть завтра.
   - Знаю. Согласно моему приказу.



        11

   На следующий день листы были приварены, док затоплен, "Йонага" снялся с
якоря и двинулся к югу от  острова  Форда,  хотя  из  чрева  корабля  еще;
доносились звуки молотков  и  пневматического  инструмента  -  подчиненные
капитана  третьего  ранга  Фукиоки  выправляли  поврежденные  переборки  и
ставили на место силовые балки. Герметичность третьего машинного отделения
была восстановлена.
   - Мы снова можем идти самым полным, - пробормотал  Фудзита  с  мостика,
откуда он смотрел,  как  восстанавливается  целостность  корабля.  В  этот
момент первый из  семи  элегантных  "Флетчеров"  обогнул  мыс  Хоспитал  и
направился к военно-морской верфи к югу от места стоянки "Йонаги".
   - Сигнальному мостику,  -  обратился  Фудзита  к  телефонисту,  -  дать
флажный сигнал: капитанам кораблей сопровождения - на флагман с  докладом.
- И покинул мостик.
   Флагманская рубка была настолько заполнена людьми,  что  Брент  Росс  и
Йоси Мацухара вынуждены были  стоять.  На  другом  конце  стола,  напротив
адмирала Фудзиты, сидел кэптен Джон  Файт,  крупный,  похожий  на  медведя
мужчина с сильно поседевшими волосами над темными  бровями,  под  которыми
скрывались близко посаженные голубые глаза, светившиеся мягким юмором,  но
вместе с ним скрывавшие жесткость, если в таковой возникала необходимость.
Бренту нравился этот  человек.  Он  проявил  огромное  мужество  в  бою  с
"Бруклином" и  даже  вошел  в  Трипольскую  бухту,  что  было  связано  со
значительным риском, в бесплодной попытке спасти заложников.  Брент  узнал
Райта, Люси и Козлова. Но присутствовали не  все:  отсутствовали  Огрен  и
Уорнер, погибшие страшной  смертью  вместе  со  своими  командами,  атакуя
"Бруклин" смелым торпедным ударом. Не было  и  Джексона,  разорванного  на
куски,  когда  бортовой  залп  вражеского  корабля  попал   в   погреб   с
боеприпасами.
   Совещание открыл Фудзита.
   - Кэптен Файт, представьте ваших новых подчиненных.
   Поднявшись, командир эскорта заговорил низким звучным голосом:
   - Я сам  подбирал  их,  -  гордо  сообщил  он.  -  Все  они  выпускники
Аннаполиса и опытные командиры  эсминцев.  -  Потом  Файт  представил  их.
Хабер, Уайт, Маршалл,  Фортино,  Томпсон,  Филбин,  Джиллилэнд.  Названные
вставали, а их командир кратко рассказывал биографию.  В  них  было  много
общего: у каждого по три нашивки, воевали в трех  войнах  и  имели  личные
причины бороться с арабами. Одним из них было унизительно  видеть  Америку
снисходительно относящейся  к  надменно  усмехающимся  диктаторам,  другие
ненавидели Каддафи и террористов. Жена Джиллилэнда  погибла,  когда  арабы
захватили  DC-10  авиатранспортной  компании  "Трансуорлд  эрлайнз".   Все
капитаны, судя по лицам, разменяли пятый десяток. Но, несмотря на возраст,
их глаза и волевые  подбородки  выказывали  силу  и  решимость.  Настоящие
бойцы, подумал Брент. Как Огрен и Уорнер.
   - Вы загрузились топливом и провизией, кэптен Файт? - спросил Фудзита.
   - Да, сэр.
   - Вооружение?
   - Каждое судно имеет пять пятидюймовых орудий главного  калибра,  кроме
того, у нас  есть  скорострельные  пушки  вспомогательных  -  двадцати-  и
сорокамиллиметрового - калибров.
   - Торпеды?
   - "Марк-14".
   Фудзита побарабанил пальцами по столу и обратился к адмиралу Аллену:
   - Как насчет наших "Марк-48"?
   Капитаны эсминцев начали возбужденно переговариваться.
   - Мне сообщили, что они ждут нас в Йокосуке, сэр, - ответил Марк Аллен.
   - Отлично! Теперь у нас будут настоящие торпеды, - заметил Файт.
   - Вы знаете, что  нас  подбили  русскими  "пятьсот  тридцать  третьими"
торпедами, - напомнил Фудзита, обращаясь к Файту.
   - Да, сэр.
   - С лодки класса "Виски".
   - Да, нам известно и это, сэр. Неплохая торпеда,  и  даже  арабы  могут
осуществлять радиоуправление ею.
   - Мы можем противодействовать им новым походным ордером.  -  Согнувшись
над столом, адмирал обрисовал строй  эскорта,  разделенный  на  дальнее  и
ближнее охранение. Дальнее охранение,  контролирующее  зону  в  пятнадцати
километрах от авианосца, возглавит лидер эскорта, за ним в пяти километрах
пойдут по три эсминца с левого и правого  борта,  соблюдая  дистанцию  три
километра между собой, таким образом будут защищены не только нос и  борта
"Йонаги", но и корма. Остальные пять "Флетчеров"  пойдут  обычным  строем:
один впереди "Йонаги" и за кормой Файта, а остальные четыре  -  парами  на
расстоянии пятисот метров от бортов авианосца. - И, - закончил Фудзита,  -
старший помощник раздаст вам схемы данного ордера. - Капитан второго ранга
Кавамото, пошатываясь, встал и вручил каждому пробитые дыроколом листы.
   По-прежнему глядя на кэптена Файта, Фудзита продолжал:
   - Пронумеруйте корабли от первого до двенадцатого и нанесите номера  на
носу. Вы остаетесь первым, кэптен. - Файт кивнул. - Разделите вашу  группу
на дивизионы: первый, второй, третий, четвертый.
   - Для торпедных атак, сэр?
   - Да. И для гибкости  управления.  Назначьте  командиров  дивизионов  и
сообщите мне в шесть ноль-ноль.
   - Слушаюсь, сэр.
   -  В  случае  гидроакустического  контакта  открывайте  огонь  орудиями
главного калибра и дайте сигнал одной красной ракетой. - Двенадцать  голов
кивнули одновременно. - Будем находиться в жестком  режиме  радиомолчания,
пока враг не окажется  в  зоне  видимости.  Тогда  связь  "рубка-рубке"  и
частота FM-10. Вся связь сигнальным прожектором или флажными сигналами.  -
И снова согласные кивки. Глаза адмирала пробежали по ждущим лицам. -  Ваши
экипажи... вы удовлетворены ими?
   - Отличная команда, - высказал свое  мнение  Маршалл.  -  Американцы  и
японцы.
   - Я никогда не видел такого горячего патриотизма и  решимости,  сэр,  -
добавил Джиллилэнд.
   Редко появляющаяся улыбка привела в движение морщинки в уголках глаз  и
рта Фудзиты и образовала из них новый узор.
   - Хорошо, хорошо!  Стоящие  перед  нами  задачи  требуют  действительно
храбрых людей. - Его глаза вернулись к Файту. -  Выходим  завтра  утром  в
десять ноль-ноль. Старший помощник вручит вам пакеты с расшифровкой кодов,
флажных сигналов, которые являются стандартными международными сигналами и
сообщит частоту для связи  с  истребителями  и  воздушными  патрулями,  их
позывные и маршруты поиска. - Глаза адмирала еще  раз  прошлись  по  новым
лицам. - Вопросы?
   - Расчетное время прибытия, сэр? - спросил Уайт.
   - Иногда лучше, если некоторые вещи остаются только в одной  голове.  -
Грохнул смех. Уайт, улыбаясь, кивнул. Фудзита глянул на Брента  и  показал
на дверь. Брент повернул ручку, вошли два матроса с подносами, бутылками и
чашечками. Скоро каждый офицер держал  белую  чашечку,  наполненную  сакэ.
Старик адмирал медленно встал. За  ним,  громыхая  стульями,  поднялись  и
остальные офицеры, высоко, на уровне груди, держа наполненные чашки.
   Фудзита улыбнулся Джону Файту.
   - Вы помните тост, который мы произносили перед тем, как вырвать  тигру
зубы в его собственных джунглях, кэптен?
   - Разумеется, сэр, - ответил, улыбаясь в  ответ,  Файт.  -  За  удачную
охоту!
   Крики "За охоту!" и "Банзай!" смешались в едином ответном реве.
   Чашечки опустели и были наполнены снова.
   - И по японской традиции, - сказал  Фудзита,  ставя  чашечку  на  стол.
Японцы повторили его движение и дважды хлопнули в ладоши.  Повернувшись  к
алтарю из адамова дерева, Фудзита почтительно и  быстро,  словно  читающий
нараспев молитву священник, заговорил:
   - О, Идзанаги и Идзанами, чья  любовь  дала  рождение  нашим  островам,
земле, морю, горам, лесам, самой природе - богу огня,  богу  Луны,  богине
Солнца  Аматэрасу,  которая   взошла   на   трон   богов   Святых   Небес,
присоединитесь к нам и своему наследнику императору Хирохито, покажите нам
путь к уничтожению врага и изгнанию теней страха с лица нашего народа.
   Чашечки опустошались в молчании.



        12

   Покинув Перл-Харбор, со скоростью двадцать четыре  узла  боевая  группа
пошла  на  запад.  К  полудню  Оаху  исчез  за  кормой,  со  всех   сторон
простиралась обширная голубая гладь Тихого океана. Хотя ремонт  проводился
в спешке, протечек не было, и могучий боевой корабль  давал  свои  обычные
десять метров осадки, пробиваясь через гигантские волны,  приветствовавшие
авианосец на его пути от гряды Гавайских островов.
   Ввели ходовые вахты, и,  хотя  Брент  был  свободен,  он  оставался  на
мостике рядом с Фудзитой еще долгое время после того,  как  была  отменена
специальная вахта. Чувство оживления охватило весь экипаж.  Авианосец  шел
хорошо, как обычно, послушно отвечая на движения руля. Двигатели  работали
ровно и четко, как удары сердца молодого атлета. Высоко над головой  снова
дежурил воздушный патруль,  барражируя  над  боевой  группой  по  большому
радиусу, Марк Аллен заметил, что рассредоточение на сотни квадратных  миль
океана соответствует современным походным порядкам боевых  морских  групп.
Противолодочный  патруль  увеличился  до  восьми  бомбардировщиков,  низко
летевших над водой и снаряженных новыми типами глубинных бомб  -  с  самым
современным  гидроакустическим  наведением  и  акустическими  взрывателями
последних моделей, - подвешенными под крыльями и фюзеляжем.
   Двух, ставших уже привычными на мостике  лиц,  сейчас  здесь  не  было:
Фрэнка Демпстера, который в тот же день, когда они  вошли  в  Перл-Харбор,
отбыл, якобы в штаб-квартиру ЦРУ, но Брент  был  уверен,  что  он  сначала
нашел ближайший бар и Кэтрин Судзуки. Брент был благодарен всем - никто не
упоминал о женщине с момента совещания в каюте адмирала. Он  понимал,  что
ему следовало бы ненавидеть ее, но обнаружил, что  ему  сложно  совместить
это чувство с Кэтрин. Возможно,  потому,  что  ночь  с  ней,  сладость  ее
страсти, его сильное влечение сделали ненависть невозможной, и еще потому,
что он знал, что если бы он увидел ее еще раз, то убил бы. Брент поежился,
подумав о зверских действиях, которые он мог бы осуществить без ненависти,
ярости и  всех  других  эмоций,  так  явно  проявляющихся,  когда  человек
оказывается в опасности и когда насилие становится  не  просто  легким,  а
необходимым. Он бы убил ее, потому что она воевала против его  страны.  Он
бы убил ее, потому что она заманила его в ловушку -  ловушку,  которую  он
должен  был  почувствовать,  но  не  почувствовал,  поскольку  желание  ее
ослепило его и не позволило заметить предупреждающие сигналы, которые были
очевидны и школьнику. Он был дураком.
   Голос Фудзиты заставил его вздрогнуть.
   - Можно постичь глубокое  море,  но  кто  постигнет  желания  мужчин  и
женщин? - философски произнес старый моряк, глядя вперед в бинокль.
   Брент был ошарашен. Старик, казалось, прочел его мысли.
   - Я бы убил Кэтрин Судзуки, если вы это хотите спросить, адмирал.
   - Да, энсин. Мы бы все обрадовались  подобной  возможности.  -  Опустив
бинокль, адмирал посмотрел на Брента, его мысли перескочили-на другую тему
с неожиданностью, которая всегда пугала Брента. -  Ваши  ВМС  врут  насчет
"Аризоны". - Любопытный взгляд Брента подбодрил адмирала. - Вы  знаете,  я
немного почитал о моей... о Второй мировой войне.
   Немного  почитал.  Фраза  заставила  Брента  улыбнуться.   Адмиральская
библиотека - соседняя с ним каюта давно умершего адмирала  -  была  забита
сочинениями, написанными историками и  участниками  боевых  действий  всех
стран и народов. Она была так завалена книгами, что молодые члены  экипажа
говаривали, что легче сесть в поезд в японском метро, чем  протиснуться  в
адмиральскую библиотеку. Если у умирала выдавалось свободное от пребывания
на мостике  и  частых  совещаний  время,  он  зарывался  в  книги:  иногда
улыбаясь, иногда пребывая в задумчивости, иногда роняя слезу на  иссохшую,
морщинистую щеку. Фудзита не забывал ничего и, как компьютер,  помнил  все
детали.
   - Первые сведения о роковом попадании бомбы в дымовую трубу,  вызвавшем
взрыв  котлов  и  детонирование  носовых  погребов  с  боеприпасами,  явно
нереальны.
   - Знаю, адмирал, но позднее в официальных  сообщениях  говорилось,  что
бомба пробила шесть палуб и вызвала взрыв погребов.  Вообще  говоря,  гиды
рассказывают туристам именно эту версию.
   - Они врут, - безапелляционно заявил  старик.  -  Я  изучал  "Аризону",
энсин. Я стоял на носу "Йонаги" и изучал ее.
   - Много вы не могли увидеть, сэр.
   - Достаточно, энсин. Это сделала не японская бомба.
   - Почему вы так уверены?
   - Я планировал налет.
   Адмирал, должно быть, шутил. Но Брент знал, что  проницательный  остряк
никогда не шутил  относительно  военно-морских  вопросов.  Молодой  офицер
собрал свои мысли воедино. Порывшись и памяти, он сказал:
   - Но я читал у человека по имени... а-а... Куросима.
   - Погрязший в пороке сиранкао. Извините, энсин,  -  пояснил  он,  -  не
знающий  ничего  пьяница.  Я  планировал  эту  операцию  вместе  с  Кането
Куросимой и Минора Гендой. Генда был одним из тех, кто хотел  использовать
в   качестве   бомб   четырнадцатидюймовые    бронебойные    снаряды    со
стабилизаторами. А я придумал  деревянные  стабилизаторы  для  торпед.  Вы
знаете, что бухта была всего тринадцать  метров  глубиной,  а  авиационная
торпеда при сбрасывании могла погружаться на тридцать?
   - Куросима прокладывал курс, так ведь, адмирал?
   - Любой идиот мог сделать подобное. Это  был  просто  большой  круговой
маршрут через северную часть Тихого океана. Другого пути для осуществления
внезапного нападения не существовало.
   - Тогда чем потопили "Аризону"?
   - Поскольку ни одна из наших бомб не могла пробить шесть  бронированных
палуб, а торпеда пробивает только наружную обшивку корпуса,  у  "Аризоны",
должно быть, на одной из верхних палуб - второй или  третьей  -  хранились
снаряды.
   - Откуда, адмирал?
   - Безалаберность. Или командир БЧ оружия просто поленился убрать их  и,
естественно, ваши ВМС постыдились сказать правду.
   - Получается, что столько лет спустя они по-прежнему лгут?
   - Думаю, да, энсин. - Адмирал махнул рукой вперед к  носу,  пребывая  в
своем разговорчивом настроении и переходя к новой теме. -  Мы  будем  идти
этим курсом, пока не освободимся от шныряющих над нами PBY. Потом  изменим
его на два-семь-пять и пройдем между атоллами Уэйк и Мидуэй. Это  приведет
нас на северо-запад нашего большого круга и  откроет  перед  нами  Таонги,
Бикини, Ронгелап и другие атоллы Маршалловых островов.
   - Там не возникнет никаких проблем - острова американские.
   - Вы проводили там испытания атомной бомбы.
   Брент снова подивился новому направлению мыслей хитрого ума.
   - На Бикини и Кваджалейне.
   - Они обитаемы?
   - Частично, адмирал. Уровень радиации очень высок.
   - Достаточно высок, чтобы убить, энсин?
   - Разумеется - через некоторое время.
   - Остановило бы это "Саббах"?
   Брент с удивлением посмотрел на адмирала.
   - Неужели вы думаете, что там организована база?
   - Командир боевого корабля должен учитывать любую возможность, особенно
имея дело с фанатиками-самоубийцами, возглавляемыми  безумцем.  -  Фудзита
постучал   кулаком   по   ветрозащитному   экрану.   -    Перед    Большой
Восточно-Азиатской войной  мы  разрабатывали  подводные  лодки,  способные
нести самолет. Я уверен, что русские построили подобные.  Они  могли  даже
перевозить самолеты в разобранном виде.
   - Разумеется, адмирал, - ответил Брент и вернулся к биноклю.


   Могучий авианосец как раз пересекал тропик Рака и  международную  линию
перемены даты, оставив атолл Мидуэй в трехстах милях по правому  борту,  а
атолл Уэйк на таком же  расстоянии  по  левому,  когда  Фудзита  пригласил
Брента Росса и Марка Аллена к себе в каюту.
   -  От  наших  летчиков  поступают  тревожные   сообщения   относительно
Кваджалейна, - начал Фудзита со своего обычного места за столом. Рукой  он
предложил вошедшим занять места перед ним.
   - Боже, - сказал Марк Аллен, усаживаясь. - Квадж должен быть в пятистах
- шестистах милях к югу от нас.
   - Наши D3A и B5N находятся на безопасном расстоянии от него.
   Брент  вспомнил  обеспокоенность  адмирала  авиабазами  на  Маршалловых
островах.
   - В тот раз мы провели разведку Бикини, Ронгелапа, Уотдже...
   - Всех,  -  нетерпеливо  оборвал  Фудзита.  -  Но  на  Кваджалейне  они
обнаружили одно очень настораживающее сооружение  -  огромный  сферический
бетонный купол, возможно, метров триста в диаметре  и  корму  затопленного
боевого корабля, выступающего из воды.
   - Корабль "Принц Евгений"...
   - Немецкий крейсер?
   - Да, адмирал. Он использовался при испытаниях  атомной  бомбы.  Но  он
затонул не сразу, сначала его отбуксировали и лишь потом пустили ко дну на
якорной стоянке.
   - Сферический купол. База?
   - Нет. Захоронение радиоактивных отходов.
   Старик японец побарабанил пальцами по столу.
   - Разве вы оставляли захоронение, адмирал Аллен?
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вы проводили испытания на атоллах.
   - Да.
   -  Почва,  скалы,  деревья,   мусор   после   ваших   испытаний   будут
радиоактивными десятилетия.
   - Верно.
   - Тогда вы не могли ничего захоронить. Могли только сохранить.
   - Можно смотреть на это и под таким углом.
   - Что вы сделали с этой планетой, адмирал Аллен?
   Вздохнув, Аллен подался вперед.
   - За войной  последовало  военное  противостояние,  и  мы  должны  были
показать русским...
   - За время службы в ВМС я  видел  Кваджалейн  много  раз.  Его  якорная
стоянка была кристально чистой лагуной, и  такой  большой,  что  с  одного
берега не было видно другого. На окружавших якорную  стоянку  узких  белых
островах росли кокосы. - Глаза адмирала устремились  вверх  и  в  прошлое;
американцы выжидающе  смотрели  на  него.  -  Я  нырял  с  борта  корабля,
спускался по якорной цепи, видел  рыб  и  водоросли  на  дне,  словно  они
находились под стеклянным колпаком. Я плавал на остров и колол  на  скалах
кокосовые орехи. - Фудзита обратился к Марку Аллену. - И теперь  над  всем
этим надругались.
   - Вы не понимаете.
   - Да, не понимаю, адмирал Аллен. Женщин тоже насилуют только чудовища.
   Стук в дверь прервал тяжелое молчание. Подчиняясь жесту Фудзиты,  Брент
открыл дверь. Сверкающий полным  летным  обмундированием,  в  каюту  вошел
лейтенант Коноэ. Брент вернулся на свое место, но не сел. Вместо этого  он
стал позади стула, пока летчик, словно ретивый служака,  докладывал,  стоя
навытяжку перед адмиральским столом.
   - Еще одна куполообразная конструкция на атолле Бикини. Я  лично  видел
ее и несколько раз прошелся над ней на малой высоте. - В связи с огромными
потерями летчиков-бомбардировщиков  в  текущих  боях  пилотам-истребителям
часто  приходилось  нести  двойную  ношу:   летать   на   разведку   и   в
противолодочных   патрулях   на   бомбардировщиках.   И   они    презирали
неповоротливые, медлительные самолеты. Коноэ  продолжал:  -  Самолетов  не
обнаружил, лишь несколько рыбацких шхун далеко к северу, в  куполообразном
сооружении  не  было  видимых  входов  и   выходов.   Поэтому   я   хранил
радиомолчание.
   - Правильное решение, лейтенант. Сооружения не представляют угрозы  для
"Йонаги", но могут оказаться  причиной  ужасных  катаклизмов  для  будущих
поколений человечества.
   - Не понимаю, адмирал.
   Тот быстро объяснил происхождение сооружений и их назначение.
   - Вы это сделали? -  спросил  Коноэ,  поворачиваясь  и  глядя  усталыми
глазами с кругами под ними  на  Брента  Росса,  будто  молодой  американец
персонально за все отвечал.
   Брент ощутил, как знакомая ему плотно сжатая пружина в  груди  начинает
расправляться, а чувства обостряться.
   - Да, - ответил он, сверкнув глазами. - Мое государство проводило здесь
испытания. С разрешения Кремля.
   - Я думал, что вы провели  испытания  над  Хиросимой  и  Нагасаки.  Без
сомнения, у вас  там  были  сотни  тысяч  подопытных  кроликов,  чтобы  их
испепелить и стереть с лица земли.
   - Слушай, ты... - привставая начал Марк Аллен.
   - Прошу вас, сэр, - попросил Брент Аллена помолчать. - Этот  вопрос  ко
мне. - Адмирал сердито опустился на место. Фудзита принял позу зрителя  на
матче по борьбе  сумо.  Бернт  знал,  что  старик  получает  удовольствие,
наблюдая, как сталкиваются противоположные интересы. Сейчас он  был  одним
из участников поединка. Тем не менее его лицо не  выражало  тревоги,  лишь
злость и обиду на неточный выпад. Коноэ смертельно ненавидел  янки,  и  не
только как символ поражения его страны и гибели семьи, но и  за  унижение,
полученное  от  Брента  на  ангарной  палубе.  Такая  ненависть  не  могла
исчезнуть или ослабнуть с течением времени. Она должна быть  удовлетворена
каким-либо способом. Возможно, здесь и сейчас.
   - У нас по-прежнему есть один вопрос, который требуется решить, энсин.
   - Нет! - крикнул Марк Аллен, приподнимаясь со стула.
   - Прошу вас, сэр, - попросил  Брент,  -  разрешите  мне.  -  Безропотно
вздохнув, адмирал сел. Фудзита продолжал невозмутимо  смотреть.  Возможно,
его мудрость подсказывала ему, что данная проблема должна быть решена. - Я
не собираюсь ничего доказывать ни тебе, ни кому бы то ни было, лейтенант.
   Летчик ткнул пальцем в палубу.
   - Ты отказал мне в почетной смерти тогда, на ангарной палубе.  Повредил
мою карму. Не позволил занять место в храме Ясукуни.
   - Нет, я просто подчинился приказу подполковника Мацухары.
   - Врешь! Тебя никто не держал, ты подчинился его голосу!
   - Господи! Конечно же, я подчинился его голосу. Мы научены подчиняться.
Наша жизнь не имела бы смысла...
   Его остановил ошеломляющий удар руки в  перчатке,  которая  так  быстро
прошлась по его щеке, что у него даже не было времени пригнуться или  хотя
бы уклониться от удара. Глаза Брента сразу же вспыхнули, во  рту  появился
солоноватый привкус крови - была рассечена губа. Отступив назад и вбок, он
встал в стойку и поднял к груди сжатые кулаки,  в  нем  клокотала  ярость,
отпустившая все тормоза.
   Но между двумя врагами оказался Марк Аллен, растолкавший  их  в  разные
стороны, а адмирал Фудзита крикнул:
   - Хватит! Смирно, а не то оба окажетесь в кандалах.
   Медленно повернувшись к адмиралу, Нобутаке Коноэ спросил:
   - Мы можем решить наш вопрос, адмирал?
   - Да, лейтенант. Он должен быть решен на благо "Йонаги".
   Ярость продиктовала Бренту ответ.
   - Я согласен.
   Злобные глаза повернулись к Бренту.
   - С разрешения адмирала я буду ждать тебя в храме Вечного Блаженства  в
пятнадцать ноль-ноль.
   - С удовольствием, лейтенант.
   - Вы свободны, - резко бросил Фудзита.
   -  Можно  еще  вопрос,  адмирал?  -  спросил  Коноэ,  когда  американцы
выходили.
   После того как дверь захлопнулась, летчик изложил свою просьбу, которая
потрясла даже Хироси Фудзиту.


   Брент вошел в храм  Вечного  Блаженства  один.  Поскольку  из  Триполи,
Бенгази, Каира, Тель-Авива, Рима, Лондона  и  Вашингтона  обрушился  шквал
сообщений, полковник Бернштейн и адмирал Марк Аллен помчались в  помещение
шифровальной службы помочь лихорадочно работающим  специалистам,  пообещав
прийти в храм, как только тайна лавины сигналов будет разрешена.
   - Англичане, они должны быть в Средиземном! - крикнул  Аллен,  пробегая
по коридору мимо Брента. - Извините, Брент! Извините!
   Было 15:00, и энсин в одиночестве спустился в  подъемнике  на  ангарную
палубу.  Десятки  механиков  отложили  свои   инструменты,   когда   двери
подъемника открылись. Они ждали его.
   Храм, обшитый неокрашенной фанерой, занимал значительное пространство в
передней части ангарной палубы по правому  борту.  Подобного  места  Брент
никогда не встречал на военных кораблях, сюда  он  заходил  лишь  однажды,
чтобы взять прах отца и перевезти его в Арлингтон. Тут отсутствовали  неф,
сиденья, алтарь. Вместо них вдоль стен тянулись полки, где в белых  ларцах
с иероглифами хранился прах умерших и погибших. Там и  сям  между  ларцами
находились изображения богов и золотые фигурки Будды. Пол был устлан белой
тканью, а в центре храма бросался в глаза помост, тоже покрытый  такой  же
тканью. В храме находились свыше  сотни  офицеров,  стоявших  по  ранжиру:
адмирал  Фудзита,  капитан  второго  ранга  Масао  Кавамото,  подполковник
Мацухара, капитан третьего  ранга  Ацуми.  Все  собравшиеся  молчали,  как
молчали и техники, возившиеся с самолетами. Но  вся  работа  прекратилась,
как только американский офицер вошел в храм. За ним последовали  механики,
однако они остались  снаружи  большой  безмолвной  группой  вымуштрованных
десятилетиями дисциплины людей. На помосте  находилась  коленопреклоненная
фигура  человека  в  ниспадающем  свободными  складками  белом  одеянии  с
широкими крыльями из пенькового полотна, который  сосредоточенно  молился.
Волосы человека были стянуты в узел на затылке. Это был Коноэ.
   Брент ошарашенно остановился.
   Не давая возможности Бренту сказать что-либо, Коноэ резким, заполнившим
всю ангарную палубу голосом прогремел.
   - Добро пожаловать, янки, - сказал он,  вставая.  -  Скоро  мы  увидим,
мужчина ты или нет.
   - Я здесь. Чего тебе еще надо?
   - Мужества! Решительности!
   - Я пока спину никому не показывал.
   - Сказано по-самурайски, - удовлетворенно  произнес  Коноэ  и  протянул
руку. - Проходи, энсин. Сюда. - В его  голосе  не  было  угрозы.  -  Брент
остановился у помоста. - Сюда, вверх. -  Американец  осторожно  ступил  на
помост, его кулаки сжались, мышцы напряглись. Брент  почувствовал,  как  у
него участился пульс и как внезапно пересохло горло.
   - Ты отказал мне в моей судьбе как самураю.
   - Я уже многократно слышал это.
   - Моя карма может быть восстановлена, а дух найти свое успокоение рядом
с предками.
   - Мы будем драться: или ты убьешь меня, или я убью  тебя.  Третьего  не
дано.
   - Или сеппуку  [сеппуку  (харакири)  -  ритуальное  самоубийство  путем
вспарывания живота, выполняемое с целью восстановить испорченную карму].
   Произнесенное слово заставило Брента  вздрогнуть.  Американцы  ошибочно
обозначали  ритуальное  лишение  себя  жизни  с  помощью  кинжала   словом
"харакири" - японским жаргонизмом,  обозначавшим  вспарывание  живота.  Не
потому ли стоявший напротив него человек был в белом одеянии.  Разумеется,
самурайский ум оправдывал харакири. Коноэ навлек  на  себя  гнев  Фудзиты,
когда  он  проигнорировал  появление  бомбардировщиков  и  истребителей  с
Островов Зеленого Мыса. К этому добавилось унижение, полученное в поединке
с Брентом. Оно также  могло  быть  смыто  кровью,  принесенной  на  острие
кинжала. И,  наконец,  происшествие  на  мемориале  "Аризона".  Коноэ  был
младшим офицером и взял  вину  на  себя.  В  понимании  Брента,  это  было
несправедливо, но он знал, что,  по  японским  меркам,  Коноэ  отвечал  за
происшедшее. Он слышал, как ранее адмирал Фудзита отверг просьбы летчика о
самоубийстве.  Но  "Йонага"  получил  новое  охранение.  Англичане   своим
появлением в Средиземном море связали руки Каддафи, и теперь казалось, что
хорошо защищенному авианосцу в Тихом океане  ничто  не  угрожает.  И  даже
Фудзита не мог противостоять требованиям самурайской чести. В конце концов
ведь все офицеры были сотканы из одного материала.
   - Для этого я тебе не нужен, - произнес энсин, собираясь уйти.
   - Нужен. Ты будешь моим кайсяку.
   - Твоим кем?
   - Моим, как вы говорите, секундантом. Тебе дадут меч,  и  если  я  буду
действовать нерешительно...
   - Э-э, нет. Не получится. - Брент снова собрался уйти,  и  снова  Коноэ
остановил его.
   - Ты говорил, что никогда никому не показывал спину.
   Брент посмотрел в черные глаза,  сверкавшие  как  антрацит  в  глубокой
шахте.
   - Да! Это так. Но...
   - Но это будет большим испытанием для твоего мужества, чем для моего. Я
- японец. Могу принять, нет, даже устремлюсь с радостью к смерти,  но  ты,
ты подвергнешься жестокому испытанию.
   Брент глянул на адмирала Фудзиту.
   - Это его право, и он  поступает  так  только  с  моего  разрешения,  -
ответил тот. - В нашем понимании, вы победили лейтенанта и должны ему  его
смерть. И если вы будете его кайсяку, это очистит его карму.  Помните,  от
кайсяку не ждут убийства.
   - Но если он не решится?
   - Вы знаете лейтенанта Коноэ.  Вы  полагаете,  что  у  него  не  хватит
мужества? Решимости? Он не задумываясь вспорет себе живот.
   - Прошу, энсин. Как офицер,  как  человек  слова,  прими  на  себя  эту
обязанность, - взмолился Коноэ.
   - Но я должен буду использовать меч.
   - В конце. Когда я закончу. Сюда... - Коноэ указал на  пучок  волос  на
затылке. - Ты должен метить сюда.
   - Банзай! Банзай! - раздались крики в толпе, и Брент почувствовал,  как
его начинает охватывать возбуждение. Он начал понимать. Брент открыл  рот,
но кто-то в нем заговорил помимо его воли, он сам не поверил своим словам.
   - Хорошо, - раздался его собственный голос. Еще крики "банзай".
   Огонь  в  глазах  Коноэ  стал  лихорадочным,  он  сжал  руку  энсина  с
твердостью, порожденной безумием, и заговорил с торжественным уважением:
   - Благодарю вас, энсин Росс. Благодарю  вас.  Вы  проявляете  настоящий
самурайский боевой дух ямато. Ваши  обязанности  просты.  -  Жестом  Коноэ
указал на капитана второго ранга Кавамото, державшего  на  белой  шелковой
подушечке блестящий кинжал, длиной не менее десяти дюймов.
   - После моей молитвы вы вручите мне вакидзаси.
   - Кинжал?
   - Да. Потом кавторанг Кавамото передаст вам свой меч. Будьте справа  от
меня, пока я не закончу.
   - Как я об этом узнаю? - Брент чувствовал  себя  как  человек,  который
очнулся посреди сна. Он правда согласился на это? Во что он  превращается?
Может, они все сумасшедшие, а теперь и его надо лечить?
   - Я начну здесь. - Коноэ указал на левую часть живота. - Пройду лезвием
по горизонтали, чтобы открыть "хранилище ума", затем вверх  вправо.  Когда
вы увидите, что лезвие вышло, вы  должны  обезглавить  меня  одним  точным
ударом. - Его глаза скользнули по широким плечам  американца.  -  Одна  из
причин, по которой я выбрал вас,  -  это  ваша  огромная  сила.  А  сейчас
возьмите вакидзаси у Масао Кавамото, а я начну молиться.
   Коноэ распластался на помосте, упершись лбом в  маленькую  подушечку  в
шелковой наволочке,  а  Брент  повернулся  и  принял  кинжал  от  старшего
помощника. С подушечкой в руках Брент  терпеливо  ждал  в  окружавшей  его
тишине, усиливавшей шум двигателей и вой вентиляторов. Наконец  молившийся
встал на колени, посмотрел на адмирала Фудзиту и жестом  пригласил  Брента
стать на колени перед ним.
   Коноэ заговорил:
   -  Я,  и  только  я  отвечал  за  действия  подготовленных   к   вылету
истребителей в районе Островов Зеленого Мыса. Я, и только я ответствен  за
позор "Йонаги" у мемориала "Аризона". Сейчас я сделаю себе сеппуку и прошу
всех присутствующих быть моими свидетелями. - Он  оттянул  пояс  и  достал
небольшой клочок бумаги, тихо сказал: - Мои предсмертные стихи. - И  начал
их громко читать:

   Реке жизни,
   Не имеющей конца,
   Я вручаю свой дух
   Навечно.

   Потом негромко попросил:
   - Кинжал. - Брент вытянул руки, Коноэ с почтением принял  оружие.  -  А
теперь возьмите меч и встаньте рядом со мной.
   Встав с коленей, Брент взял изогнутое смертоносное оружие у Кавамото  и
удивился  его  тяжести.  Словно  загипнотизированный,  он  встал  рядом  с
осудившим себя человеком и взялся за рукоять, обшитую кожей.
   - Держите его через правое плечо и оставайтесь в таком положении,  пока
я не закончу. Вы готовы?
   - Да, - ответил Брент бесцветным голосом, поднимая меч.
   Коноэ быстро развязал халат и поместил острие кинжала  в  нижнюю  левую
часть живота. Присутствующие затаили дыхание.
   С мучительной неторопливостью  лезвие  вошло  внутрь,  разрывая  плоть,
кровь по белому халату хлынула на помост. Рывок вправо принес новые потоки
крови, внутренности, словно живые змеи, вывалились наружу.  Глядя  в  лицо
Коноэ, Брент увидел, как дернулись  мускулы  и  широко  раскрылись  глаза.
Капли пота выступили на лбу и потекли по щекам. Но решимость  не  ушла  из
глаз - кинжал пошел вверх. И вдруг наклон вперед,  открывающий  затылок  и
узел волос.
   - Пора, - скомандовал Фудзита.
   Команда адмирала-самурая унесла прочь все колебания,  энсин  замахнулся
со всей силы  и  обрушил  огромное  смертоносное  оружие  на  неправильное
полукружие прямо под пучком волос. Но  Коноэ  просчитался  с  узлом  -  он
наклонился вперед, и узел сполз к основанию черепа. Раздался  звук  мясной
лавки - звук стали, рассекающей кость и  плоть,  и  Брент  ощутил  толчок,
когда лезвие вонзилось в твердую кость вместо позвоночного столба. Тем  не
менее благодаря весу и силе, стоявшей за  лезвием,  меч  прошел  насквозь,
отделив голову почти под нижней  челюстью  и  брызнув  в  стороны  зубами,
слюной, кровью и куском языка. Тело с частью нижней челюсти повалилось  на
помост. Перерубленная яремная вена пульсировала кровью все  еще  бьющегося
сердца. Отсеченная голова  покатилась,  словно  футбольный  мяч,  оставляя
кляксы крови, и остановилась у  края  помоста.  Глаза  Коноэ  смотрели  на
Брента.
   - Банзай! Банзай! - завибрировала, как от выстрелов орудий, палуба.
   Энсина вырвало.



        13

   - Англичанам крепко досталось, - сообщил со своего места во флагманской
рубке полковник Бернштейн. - Радио Триполи надрывается  весь  день.  Арабы
кричат,  что  потопили  три  английских  авианосца   и   фрегат,   нанесли
повреждение двум фрегатам и четырем  эсминцам.  Заявляют,  что  уничтожили
свыше сотни английских самолетов. - Он посмотрел на Фудзиту.  -  Они  сами
влезли в это, - с отчаянием произнес Бернштейн. - Их атаковали и палубные,
и самолеты наземного базирования.
   У Брента едва хватило времени, чтобы добраться до своей каюты и сменить
забрызганную кровью одежду на чистую защитную форму номер  два,  когда  по
громкоговорящей связи голос капитана  второго  ранга  Кавамото  объявил  о
заседании штаба.  Кровавое  сумасшествие  погасло,  застыв  отвращением  и
омерзением, и, входя в каюту для совещаний, он ощущал во рту кисло-горький
вкус тошноты.  Японские  офицеры  приветствовали  его  кивками  и  легкими
улыбками. А Мацухара даже схватил его за руку, проговорив:
   - Хорошая работа. - Но Брент жаждал побыть в одиночестве в своей  каюте
с бутылкой виски "Чивас  Регал".  Ему  не  удавалось  собрать  свои  мысли
воедино и сделать правильный вывод о том, что, казалось, теперь определяло
все.
   - Боже, - произнес Аллен. - Тэтчер должна была  получше  подготовиться,
ведь англичане из-за действий самолетов и подлодок во время Второй мировой
войны потеряли десятки кораблей... И каких кораблей!
   - Чего вы хотите от  женщины?  -  риторически  спросил  Фудзита.  -  Ей
следовало бы заниматься