Иван Бунин. Стихотворения 1887 - 1899 --------------------------------------------------------------- Подготовка электронной версии: eldmitr@aport.ru --------------------------------------------------------------- МЕТЕЛЬ Ночью в полях, под напевы метели, Дремлют, качаясь, березки и ели... Месяц меж тучек над полем сияет, - Бледная тень набегает и тает... Мнится мне ночью: меж белых берез Бродит в туманном сиянье Мороз. Ночью в избе, под напевы метели, Тихо разносится скрип колыбели... Месяца свет в темноте серебрится - В мерзлые стекла по лавкам струится... Мнится мне ночью: меж сучьев берез Смотрит в безмолвные избы Мороз. Мертвое поле, дорога степная! Вьюга тебя заметает ночная, Спят твои села под песни метели, Дремлют в снегу одинокие ели... Мнится мне ночью: не степи кругом - Бродит Мороз на погосте глухом... 1887 - 1895 x x x Шире, грудь, распахнись для принятия Чувств весенних - минутных гостей! Ты раскрой мне, природа, объятия, Чтоб я слился с красою твоей! Ты, высокое небо, далекое, Беспредельный простор голубой! Ты, зеленое поле широкое! Только к вам я стремлюся душой! 28 марта 1886 ДЕРЕВЕНСКИЙ НИЩИЙ (Первое напечатанное стихотворение) В стороне от дороги, под дубом, Под лучами палящими спит В зипунишке, заштопанном грубо, Старый нищий, седой инвалид; Изнемог он от дальней дороги И прилег под межой отдохнуть... Солнце жжет истомленные ноги, Обнаженную шею и грудь... Видно, слишком нужда одолела, Видно, негде приюта сыскать, И судьба беспощадно велела Со слезами по окнам стонать... Не увидишь такого в столице: Тут уж впрямь истомленный нуждой! За железной решеткой в темнице Редко виден страдалец такой. В долгий век свой немало он силы За тяжелой работой убил, Но, должно быть, у края могилы Уж не стало хватать ему сил. Он идет из селенья в селенье, Л мольбу чуть лепечет язык, Смерть близка уж, но много мученья Перетерпит несчастный старик. Он заснул... А потом со стенаньем Христа ради проси и проси... Грустно видеть, как много страданья И тоски и нужды на Руси! 1886 x x x Как печально, как скоро померкла На закате заря! Погляди: Уж за ближней межою по жнивью Ничего не видать впереди. Далеко по широкой равнине Сумрак ночи осенней разлит; Лишь на западе сумрачно-алом Силуэты чуть видны ракит. И ни звука! И сердце томится, Непонятною грустью полно... Оттого ль, что ночлег мой далеко, Оттого ли, что в поле темно? Оттого ли, что близкая осень Веет чем-то знакомым, родным - Молчаливою грустью деревни И безлюдьем степным? 1886 x x x Месяц задумчивый, полночь глубокая... Хутор в степи одинок... Дремлет в молчанье равнина широкая, Тепел ночной ветерок. Желтые ржи, далеко озаренные, Морем безбрежным стоят... Ветер повеет - они, полусонные, Колосом спелым шуршат. Ветер повеет - и в тучку скрывается Полного месяца круг; Медленно в мягкую тень погружается Ближнее поле и луг. Зыблется пепельный сумрак над нивами, А над далекой межой Свет из-за тучек бежит переливами - Яркою, желтой волной. И сновиденьем, волшебною сказкою Кажется ночь, - и смущен Ночи июльской тревожною ласкою Сладкий предутренний сон... 1886 ПОЭТ Поэт печальный и суровый, Бедняк, задавленный нуждой, Напрасно нищеты оковы Порвать стремишься ты душой! Напрасно хочешь ты презреньем Свои несчастья победить И, склонный к светлым увлеченьям, Ты хочешь верить и любить! Нужда еще не раз отравит Минуты светлых дум и грез, И позабыть мечты заставит, И доведет до горьких слез. Когда ж, измученный скорбями, Забыв бесплодный, тяжкий труд, Умрешь ты с голоду, - цветами Могильный крест твой перевьют! 1886 ОКТЯБРЬСКИЙ РАССВЕТ Ночь побледнела, и месяц садится За реку красным серпом. Сонный туман на лугах серебрится, Черный камыш отсырел и дымится, Ветер шуршит камышом. Тишь на деревне. В часовне лампада Меркнет, устало горя. В трепетный сумрак озябшего сада Льется со степи волнами прохлада... Медленно рдеет заря. 1887 x x x Серп луны под тучкой длинной Льет полночный слабый свет. Над безмолвною долиной - Темной церкви силуэт. Серп луны за тучкой тает, - Проплывая, гаснет он. С колокольни долетает, Замирая, сонный звон. Серп луны в просветы тучи С грустью тихою глядит, Под ветвями ив плакучих Тускло воду золотит. И в реке, среди глубокой Предрассветной тишины, Замирает одинокий Золотой двойник луны. 1887 x x x В темнеющих полях, как в безграничном море, Померк и потонул зари печальный свет - И мягко мрак ночной плывет в ночном просторе Немой заре вослед. Лишь суслики во ржи скликаются свистками, Иль по меже тушкан, таинственно, как дух, Несется быстрыми, неслышными прыжками И пропадает вдруг... 1887 НА ПРУДЕ Ясным утром на тихом пруде Резво ласточки реют кругом, Опускаются к самой воде. Чуть касаются влаги крылом. На лету они звонко поют, А вокруг зеленеют луга, И стоит, словно зеркало, пруд, Отражая свои берега. И, как в зеркале, меж тростников, С берегов опрокинулся лес, И уходит узор облаков В глубину отраженных небес. Облака там нежней и белей, Глубина - бесконечна, светла... И доносится мерно с полей Над водой тихий звон из села. 1887 x x x Высоко полный месяц стоит В небесах над туманной землей, Бледным светом луга серебрит, Напоенные белою мглой. В белой мгле, на широких лугах, На пустынных речных берегах Только черный засохший камыш Да верхушки ракит различишь. И река в берегах чуть видна... Где-то мельница глухо шумит... Спит село... Ночь тиха и бледна, Высоко полный месяц стоит. 1887 ПОЛЕВЫЕ ЦВЕТЫ В блеске огней, за зеркальными стеклами, Пышно цветут дорогие цветы, Нежны и сладки их тонкие запахи, Листья и стебли полны красоты. Их возрастили в теплицах заботливо, Их привезли из-за синих морей; Их не пугают метели холодные, Бурные грозы и свежесть ночей... Есть на полях моей родины скромные Сестры и братья заморских цветов: Их возрастила весна благовонная В зелени майской лесов и лугов. Видят они не теплицы зеркальные, А небосклона простор голубой, Видят они не огни, а таинственный Вечных созвездий узор золотой. Веет от них красотою стыдливою, Сердцу и взору родные они И говорят про давно позабытые Светлые дни. 1887 x x x Бледнеет ночь... Туманов пелена В лощинах и лугах становится белее, Звучнее лес, безжизненней луна И серебро росы на стеклах холоднее. Еще усадьба спит... В саду еще темно, Недвижим тополь матово-зеленый, И воздух слышен мне в открытое окно, Весенним ароматом напоенный... Уж близок день, прошел короткий сон - И, в доме тишины не нарушая, Неслышно выхожу из двери на балкон И тихо светлого восхода ожидаю... 1888 x x x Какая теплая и темная заря! Давным-давно закат, чуть тлея, чуть горя, Померк над сонными весенними полями, И мягкими на все ложится ночь тенями, В вечерние мечты, в раздумье погрузив Все, от затихших рощ до придорожных ив, И только вдалеке вечерней тьмой не скрыты На горизонте грустные ракиты. Над садом облака нахмурившись стоят; Весенней сыростью наполнен тихий сад; Над лугом, над прудом, куда ведут аллеи, Ночные облака немного посветлее, Но в чаще, где, сокрыв весенние цветы, Склонились кущами зеленые кусты, И темь, и теплота... 1888 x x x Осыпаются астры в садах, Стройный клен под окошком желтеет, И холодный туман на полях Целый день неподвижно белеет. Ближний лес затихает, и в нем Показалися всюду просветы, И красив он в уборе своем, Золотистой листвою одетый. Но под этой сквозною листвой В этих чащах не слышно ни звука... Осень веет тоской, Осень веет разлукой! Поброди же в последние дни По аллее, давно молчаливой, И с любовью и с грустью взгляни На знакомые нивы. В тишине деревенских ночей И в молчанье осенней полночи Вспомни песни, что пел соловей, Вспомни летние ночи И подумай, что годы идут, Что с весной, как минует ненастье, Нам они не вернут Обманувшего счастья... 1888 x x x Пустыня, грусть в стопных просторах. Синеют тучи. Скоро снег. Леса на дальних косогорах, Как желто-красный лисий мех. Под небом Низким, синеватым Вся эта сумрачная ширь И пестрота лесов по скатам Угрюмы, дики как Сибирь. Я перейду луга и долы, Где серо-сизый, неживой Осыпался осинник голый Лимонной мелкою листвой. Я поднимусь к лесной сторожке - И с грустью глянут на меня Ее подслепые окошки Под вечер сумрачного дня. Но я увижу на пороге Дочь молодую лесника: Малы ее босые ноги, Мала корявая рука. От выреза льняной сорочки Ее плечо еще круглей, А под сорочкою - две точки Стоячих девичьих грудей. 1888 x x x Ветер осенний в лесах подымается, Шумно по чащам идет, Мертвые листья срывает и весело В бешеной пляске несет. Только замрет, припадет и послушает, - Снова взмахнет, а за ним Лес загудит, затрепещет, - и сыплются Листья дождем золотым. Веет зимою, морозными вьюгами, Тучи плывут в небесах... Пусть же погибнет все мертвое, слабое И возвратится во прах! Зимние вьюги - предтечи весенние, Зимние вьюги должны Похоронить под снегами холодными Мертвых к приходу весны. В темную осень земля укрывается Желтой листвой, а под ней Дремлет побегов и трав прозябание, Сок животворных корней. Жизнь зарождается в мраке таинственном. Радость и гибель ея Служат нетленному и неизменному - Вечной красе Бытия! 1888 x x x Не пугай меня грозою: Весел грохот вешних бурь! После бури над землею Светит радостней лазурь, После бури, молодея В блеске новой красоты, Ароматней и пышнее Распускаются цветы! Но страшит меня ненастье: Горько думать, что пройдет Жизнь без горя и без счастья, В суете дневных забот, Что увянут жизни силы Без борьбы и без труда, Что сырой туман унылый Солнце скроет навсегда! 1888 x x x Туча растаяла. Влажным теплом Веет весенняя ночь над селом; Ветер приносит с полей аромат, Слабо алеет за степью закат. Тонкий туман над стемневшей рекой Лег серебристою нежной фатой, И за рекою, в неясной тени, Робко блестят золотые огни. В тихом саду замолчал соловей; Падают капли во мраке с ветвей; Пахнет черемухой... 1888 В СТЕПИ Н. Д. Телешову Вчера в степи я слышал отдаленный Крик журавлей. И дико и легко Он прозвенел над тихими полями... Путь добрый! Им не жаль нас покидать: И новая цветущая природа, И новая весна их ожидает За синими, за теплыми морями, А к нам идет угрюмая зима: Засохла степь, лес глохнет и желтеет, Осенний вечер, тучи нагоняя, Открыл в кустах звериные лазы, Листвой засыпал долы и овраги, И по ночам в их черной темноте, Под шум деревьев, свечками мерцают, Таинственно блуждая, волчьи очи... Да, край родной не радует теперь! И все-таки, кочующие птицы, Не пробуждает зависти во мне Ваш звонкий крик, и гордый и свободный. Здесь грустно. Ждем мы сумрачной поры. Когда в степи седой туман ночует, Когда во мгле рассвет едва белеет И лишь бугры чернеют сквозь туман. Но я люблю, кочующие птицы, Родные степи. Бедные селенья - Моя отчизна; я вернулся к ней, Усталый от скитаний одиноких, И понял красоту в ее печали И счастие - в печальной красоте. Бывают дни: повеет теплым ветром, Проглянет солнце, ярко озаряя И лес, и степь, и старую усадьбу, Пригреет листья влажные в лесу, Глядишь - и все опять повеселело! Как хорошо, кочующие птицы, Тогда у нас! Как весело и грустно В пустом лесу меж черными ветвями. Меж золотыми листьями берез Синеет наше ласковое небо! Я в эти дни люблю бродить, вдыхая Осинников поблекших аромат И слушая дроздов пролетных крики; Люблю уйти один на дальний хутор, Смотреть, как озимь мягко зеленеет, Как бархатом блестят на солнце пашни, А вдалеке, на жнивьях золотых, Стоит туман, прозрачный и лазурный. Моя весна тогда зовет меня, - Мечты любви и юности далекой, Когда я вас, кочующие птицы, С такою грустью к югу провожал! Мне вспоминается былое счастье. Былыю дни... Но мне не жаль былого: Я не грущу, как прежде, о былом, - Оно живет и моем безмолвном сердце, А мир везде исполнен красоты. Мне и нем теперь все дорого и близко: И блеск весны за синими морями, И северные скудные поля, И даже то, что уж совсем не может Вас утешать, кочующие птицы, - Покорность грустной участи своей. 1889 x x x На поднебесном утесе, где бури Свищут в слепящей лазури, - Дикий, зловонный орлиный приют. Пью, как студеную воду, Горную бурю, свободу, Вечность, летящую тут. Крым, 1889 x x x Не видно птиц. Покорно чахнет Лес, опустевший и больной. Грибы сошли, но крепко пахнет В оврагах сыростью грибной. Глушь стала ниже и светлее, В кустах свалялася трава, И, под дождем осенним тлея, Чернеет темная листва. А в поле ветер. День холодный Угрюм и свеж - и целый день Скитаюсь я в степи свободной, Вдали от сел и деревень. И, убаюкан шагом конным, С отрадной грустью внемлю я, Как ветер звоном однотонным Гудит-поет в стволы ружья. 1889 x x x Один встречаю я дни радостной недели, - В глуши, на севере... А там у нас весна: Растаял в поле снег, леса повеселели, Даль заливных лугов лазурна и ясна; Стыдливо белая береза зеленеет, Проходят облака все выше и нежней, А ветер сушит сад, и мягко в окна веет Теплом апрельских дней... 1889 x x x Как все вокруг сурово, снежно, Как этот вечер сиз и хмур! В морозной мгле краснеют окна нежно Из деревенских нищенских конур. Ночь северная медленно и грозно Возносит косное величие свое. Как сладко мне во мгле морозной Мое звериное жилье! 1889 ЦЫГАНКА Впереди большак, подвода. Старый пес у колеса, - Впереди опять свобода, Степь, простор и небеса. Но притворщица отстала, Ловко семечки грызет, Говорит, что в сердце жало, Яд горючий унесет. Говорит... А что ж играет Яркий угольный зрачок? Солнцем, золотом сияет, Но бесстрастен и далек. Сколько юбок! Ногу стройно Облегает башмачок. Стан струится беспокойно, И жемчужна смуглость щек... Впереди большак, подвода, Старый пес у колеса, Счастье, молодость, свобода, Солнце, степи, небеса. 1889 x x x Седое небо надо мной И лес раскрытый, обнаженный. Внизу, вдоль просеки лесной, Чернеет грязь в листве лимонной. Вверху идет холодный шум, Внизу молчанье увяданья... Вся молодость моя - скитанья Да радость одиноких дум! 1889 x x x Как дымкой даль полей закрыв на полчаса. Прошел внезапный дождь косыми полосами - И снова глубоко синеют небеса Над освеженными лесами. Тепло и влажный блеск. Запахли медом ржи, На солнце бархатом пшеницы отливают, И в зелени ветвей, в березах у межи, Беспечно иволги болтают. И весел звучный лес, и ветер меж берез Уж веет ласково, а белые березы Роняют тихий дождь своих алмазных слез И улыбаются сквозь слезы. 1889 ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ От праздности и лжи, от суетных забав Я одинок бежал в поля мои родные, Я странником вступил под сень моих дубрав, Под их навесы вековые, И, зноем истомлен, я на пути стою И пью лесных ветров живительную влагу... О, возврати, мой край, мне молодость мою, И юных блеск очей, и юную отвагу! Ты видишь - я красы твоей не позабыл И, сердцем чист, твой мир благословляю... Обетованному отеческому краю Я приношу остаток гордых сил. 1890 x x x Ту звезду, что качалася в темной воде Под кривою ракитой в заглохшем саду, - Огонек, до рассвета мерцавший в пруде, Я теперь в небесах никогда не найду. В то селенье, где шли молодые года, В старый дом, где я первые песни слагал, Где я счастья и радости в юности ждал, Я теперь не вернусь никогда, никогда. 1891 АНГЕЛ В вечерний час, над степью мирной, Когда закат над ней сиял, Среди небес, стезей эфирной Вечерний ангел пролетал. Он видел сумрак предзакатный, - Уже синел вдали восток, - И вдруг услышал он невнятный Во ржах ребенка голосок. Он видел колосья собирая, Сплетал венок и пел в тиши, И были в песне звуки рая - Невинной, неземной души. "Благослови меньшого брата, - Сказал Господь. - Благослови Младенца в тихий час заката На путь и правды и любви!" И ангел светлою улыбкой Ребенка тихо осенил И на закат лучисто-зыбкий Поднялся в блеске нежных крыл. И, точно крылья золотые, Заря пылала в вышине. М долго очи молодые За ней следили в тишине! 1891 РОДИНЕ Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят Тебя твоею простотою, Убогим видом черных хат... Так сын, спокойный и нахальный, Стыдится матери своей - Усталой, робкой и печальной Средь городских его друзей, Глядит с улыбкой состраданья На ту, кто сотни верст брела И для него, ко дню свиданья, Последний грошик берегла. 1891 x x x Бушует полая вода, Шумит и глухо, и протяжно. Грачей пролетные стада Кричат и весело, и важно. Дымятся черные бугры, И утром в воздухе нагретом Густые белые пары Напоены теплом и светом. А в полдень лужи под окном Так разливаются и блещут, Что ярким солнечным пятном По залу "зайчики" трепещут. Меж круглых рыхлых облаков Невинно небо голубеет, И солнце ласковое греет В затишье гумен и дворов. Весна, весна! И все ей радо. Как в забытьи каком стоишь И слышишь свежий запах сада И теплый запах талых крыш. Кругом вода журчит, сверкает, Крик петухов звучит порой, А ветер, мягкий и сырой, Глаза тихонько закрывает. 1892 x x x Еще от дома на дворе Синеют утренние тени, И под навесами строений Трава в холодном серебре; Но уж сияет яркий зной, Давно топор стучит в сарае, И голубей пугливых стаи Сверкают снежной белизной. С зари кукушка за рекою Кукует звучно вдалеке, И в молодом березняке Грибами пахнет и листвою. На солнце светлая река Трепещет радостно, смеется, И гулко в роще отдается Над нею ладный стук валька. 1892 x x x Гаснет вечер, даль синеет. Солнышко садится, Степь да степь кругом - и всюду Нива колосится! Пахнет медом, зацветает Белая гречиха... Звон к вечерне из деревни Долетает тихо... А вдали кукушка в роще Медленно кукует... Счастлив тот, кто на работе В поле заночует! Гаснет вечер, скрылось солнце. Лишь закат краснеет... Счастлив тот, кому зарею Теплый ветер веет; Для кого мерцают кротко. Светятся с приветом В темном небе темной ночью Звезды тихим светом; Кто устал на ниве за день И уснет глубоко Мирным сном под звездным небом На степи широкой! 1892 x x x Свежеют с каждым днем и молодеют сосны, Чернеет лес, синеет мягче даль, - Сдается наконец сырым ветрам февраль, И потемнел в лощинах снег наносный. На гумнах и в саду по-зимнему покой Царит в затишье дедовских строений, Но что-то тянет в зал, холодный и пустой, Где пахнет сыростью весенней. Сквозь стекла потные заклеенных дверей Гляжу я на балкон, где снег еще навален, И голый, мокрый сад теперь мне не печален, - На гнезда в сучьях лип опять я жду грачей. Жду, как в тюрьме, давно желанной воли, Туманов мартовских, чернеющих бугров, И света, и тепла от белых облаков, И первых жаворонков в поле! 1892 МАТЬ И дни и ночи до утра В степи бураны бушевали, И вошки снегом заметали, И заносили хутора. Они врывались в мертвый дом - И стекла в рамах дребезжали, И снег сухой в старинной зале Кружился в сумраке ночном. Но был огонь - не угасая, Светил в пристройке по ночам, И мать всю ночь ходила там, Глаз до рассвета не смыкая. Она мерцавшую свечу Старинной книгой заслонила И, положив дитя к плечу, Все напевала и ходила... И ночь тянулась без конца... Порой, дремотой обвевая, Шумела тише вьюга злая, Шуршала снегом у крыльца. Когда ж буран в порыве диком Внезапным шквалом налетал, Казалось ей, что дом дрожал, Что кто-то слабым, дальним криком В степи на помощь призывал. И до утра не раз слезами Не усталый взор блестел, И мальчик вздрагивал, глядел Большими томными глазами... 1893 x x x Ночь идет - и темнеет Бледно-синий восток... От одежд ее веет По полям ветерок. День был долог и зноен... Ночь идет и поет Колыбельную песню И к покою зовет. Грустен взор ее темный, Одинок ее путь... Спи-усни, мое сердце! Отдохни... Позабудь. 1893 В ПОЕЗДЕ Все шире вольные поля Проходят мимо нас кругами; И хутора и тополя Плывут, скрываясь за полями. Вот под горою скит святой В бору болеет за лугами... Вот мост железный над рекой Промчался с грохотом под нами... А вот и лес! - И гул идет Под стук колос в лесу зеленом: Берез веселых хоровод, Шумя, встречает нас поклоном. От паровоза белый дым. Как хлопья ваты, расползаясь. Плывет, цепляется по ним. К земле беспомощно склоняясь... Но уж опять кусты пошли, Опять деревьев строй редеет. И бесконечная вдали Степь развернулась и синеет. Опять привольные поля Проходят мимо нас кругами. И хутора, и тополя Плывут, скрываясь за полями. 1893 x x x В стороне далекой от родного края Снится мне приволье тихих деревень. В поле при дороге белая береза. Озими да пашни - и апрельский дет,. Ласково синеет утреннее небо, Легкой белой зыбью облака плывут. Важно грач гуляет за сохой на пашне. Пар блестит над пашней... А кругом поют Жаворонки в ясной вышине воздушной И на землю с неба звонко трели льют. В стороне далекой от родного края Девушкой-невестой снится мне Весна: Очи голубые, личико худое, Стройный стан высокий, русая коса. Весело ей в поле теплым, ясным утром! Мил ей край родимый - степь и тишина. Мил ей бедный север, мирный труд крестьянский. И с приветом смотрит на поля она: На устах улыбка, а в очах раздумье - Юности и счастья первая весна! 1893 x x x За рекой луга зазеленели. Ноет легкой свежестью воды; Веселей по рощам зазвенели Песни птиц на разные лады. Ветерок с полей тепло приносит, Горький дух лозины молодой... О, весна! Как сердце счастья просит! Как сладка печаль моя весной! Кротко солнце листья пригревает И дорожки мягкие в саду... Не пойму, что душу раскрывает И куда и медленно бреду! Не пойму, кого с тоской люблю я. Кто мне дорог... И не все ль равно? Счастья жду я, мучась и тоскуя. Но не верю в счастье уж давно! Горько мне, что я бесплодно трачу Чистоту и нежность лучших дней. Что один я радуюсь и плачу И не знаю, не люблю людей. 1893 x x x Если б только можно было Одного себя любить, Если б прошлое забыть, - Все, что ты уже забыла, Не смущал бы, не страшил Вечный сумрак вечной ночи: Утомившиеся очи Я бы с радостью закрыл! 1894 КОВЫЛЬ I Что шумит-звенит перед зарею? Что колышет ветер в темном поле? Холодеет ночь перед зарею, Смутно травы шепчутся сухие, - Сладкий сон их нарушает ветер. Опускаясь низко над полями, По курганам, по могилам сонным. Нависает в темных балках сумрак. Бледный день над сумраком забрезжил, И рассвет ненастный задымился... Что шумит-звенит перед зарею? Что колышет ветер в темном поле? Холодеет ночь перед зарею, Серой мглой подернулися балки... Или это ратный стан белеет? Или снова веет вольный ветер Над глубоко спящими полками? Не ковыль ли, старый и сонливый, Он качает, клонит и качает, Вежи половецкие колышет И бежит-звенит старинной былью? II Ненастный день. Дорога прихотливо Уходит вдаль. Кругом все степь да степь. Шумит трава дремотно и лениво. Немых могил сторожевая цепь Среди хлебов загадочно синеет, Кричат орлы, пустынный ветер веет В задумчивых, тоскующих полях. Да день от туч кочующих темнеет. А путь бежит... не тот ли это шлях, Где Игоря обозы проходили На синий Дон? Не в этих ли местах В глухую ночь в яругах волки выли, А днем орлы на медленных крылах Его в степи безбрежной провожали И клектом псов на кости созывали, Грозя ему великою бедой? - Гей, отзовись, степной орел седой! Ответь мне, ветер буйный и тоскливый! ...Безмолвна степь. Один ковыль сонливый Шуршит, склоняясь ровной чередой... 1894 x x x Могилы, ветряки, дороги и курганы - Все смерилось, отошло и скрылося из глаз. За дальней их чертой погас закат румяный, Но точно ждет чего вечерний тихий час. И вот идет она, Степная Ночь, с востока... За нею синий мрак над нивами встает... На меркнущий закат, грустна и одинока, Она задумчиво среди хлебов идет. И медлит на межах, и слушает молчанье... Глядит вослед зари, где в призрачной дали Еще мерещутся колосьев очертанья И слабо брезжит свет над сумраком земли. И полон взор ее, загадочно-унылый, Великой кротости и думы вековой О том, что ведают лишь темные могилы, Степь молчаливая да звезд узор живой. 1894 x x x Нагая степь пустыней веет... Уж пал зазимок на поля, И в черных пашнях снег белеет, Как будто в трауре земля. Глубоким сном среди лощины Деревня спит... Ноябрь идет, Пруд застывает, и с плотины Листва поблекшая лозины Уныло сыплется на лед. Вот день... Но скупо над землею Сияет солнце; поглядит Из-за бугра оно зарею Сквозь сучья черные ракит, Пригреет кроткими лучами - И вновь потонет в облаках... А ветер жидкими тенями В саду играет под ветвями, Сухой травой шуршит в кустах... 1894 В ГЕФСИМАНСКОМ САДУ ...И в этот час, гласит преданье, Когда, сомнением томим, Изнемогал он от страданья. Все преклонилось перед ним. Затихла ночь и благоговенье, И слышал он: "Моих ветвей Колючий терн - венцом мученья Возложат на главе твоей; Но терн короною зеленой Чело святое обовьет - В мир под страдальческой короной. Как царь царей, Господь войдет!" И кипарис, над ним шумящий, Кому шептал во тьме ночной: "Благослови Господь скорбящий, - Велик и славен подвиг твой! Я вознесу над всей вселенной Мой тяжкий крест, и на кресте Весь мир узрит тебя, смиренный, В неизреченной красоте!" Но снова он в тоске склонялся, Но снова он скорбел душой - И ветер ласковой струей Его чела в тиши касался: "О, подними свой грустный взор! В час скорби, в темный час страданья Прохлады свежее дыханье Я принесу с долин и гор, И нежной лаской аромата Твои мученья облегчу, И от востока до заката Твои глаголы возвещу!" 1894 x x x Что в том, что где-то, на далеком Морском прибрежье, валуны Блестят на солнце мокрым боком Из набегающей волны? Не я ли сам, по чьей-то воле, Вообразил тот край морской, Осенний ветер, запах соли И белых чаек шумный рой? О, сколько их - невыразимых, Ненужных миру чувств и снов, Душою в сладкой муке зримых, - И что они? И чей в них зов? 1895 x x x Поздний час. Корабль и тих и темен, Слабо плещут волны за кормой. Звездный свет да океан зеркальный - Царство этой ночи неземной. В царстве безграничного молчанья, В тишине глубокой сторожат Час полночный звезды над морями И в морях таинственно дрожат. Южный Крест, загадочный и кроткий, В душу льет свой нежный свет ночной - И душа исполнена предвечной Красоты и правды неземной. 1895 НА ПРОСЕЛКЕ Веет утро прохладой степною... Тишина, тишина на полях! Заросла повиликой-травою Полевая дорога в хлебах. В мураве колеи утопают, А за ними, с обеих сторон, В сизых ржах васильки зацветают, Бирюзовый виднеется лен, Серебрится ячмень колосистый, Зеленеют привольно овсы, И в колосьях брильянты росы Ветерок зажигает душистый, И вливает отраду он в грудь, И свевает с души он тревоги... Весел мирный проселочный путь, Хороши вы, степные дороги! 1895 КИПАРИСЫ Пустынная Яйла дымится облаками, В туманный небосклон ушла морская даль, Шумит внизу прибой, залив кипит волнами, А здесь - глубокий сон и вечная печаль. Пусть в городе живых, у синего залива, Гремит и блещет жизнь... Задумчивой толпой Здесь кипарисы ждут - и строго, молчаливо Восходит Смерть сюда с добычей роковой. Жизнь не смущает их, минутная, дневная... Лишь только колокол вечерний с берегов Перекликается, звеня и завывая, С могильной стражею белеющих крестов. 1896 x x x Ночь и даль седая, - В инее леса. Звездами мерцая. Светят небеса. Звездный свет белеет, И земля окрест Стынет-цепенеет В млечном свете звезд. Тишина пустыни... Четко за горой На реке в долине Треснет лед порой... Метеор зажжется, Озаряя снег... Шорох пронесется - Зверя легкий бег... И опять - молчанье... В бледной мгле равнин, Затаив дыханье, Я стою один. 1896 РОДИНА Под небом мертвенно-свинцовым Угрюмо меркнет зимний день, И нет конца лесам сосновым, И далеко до деревень. Один туман молочно-синий, Как чья-то кроткая печаль, Над этой снежною пустыней Смягчает сумрачную даль. 1896 x x x В окошко из темной каюты Я высунул голову. Ночь. Кипящее черное море Потопом уносится прочь. Над морем - тупая громада Стальной пароходной стеньг. Торчу из нее и пьянею От зыбко бегущей волны. И все забирает налево Покатая к носу стена, Хоть должен я верить, что прямо Свой путь пролагает она. Все вкось чья-то сила уводит Наш темный полуночный гроб, Все будто на нас, а все мимо Несется кипящий потоп. Одно только звездное небо. Один небосвод недвижим, Спокойный и благостный, чуждый Всему, что так мрачно под ним. 1896 НА ДНЕПРЕ За мирным Днепром, за горами Заря догорала светло, И тепел был воздух вечерний, И ясно речное стекло. Вечернее алое небо Гляделось в зеркальный затон, И тихо под лодкой качался В бездонной реке небосклон... Далекое, мирное счастье! Не знаю, кого я любил. Чей образ, и нежный, и милый, Так долго я в сердце хранил. Но сердце грустит и доныне... И помню тебя я, как сон - И близкой, и странно далекой, Как в светлой реке небосклон... 1896 НА ХУТОРЕ Свечи нагорели, долог зимний вечер... Сел ты на лежанку, поднял тихий взгляд - И звучит гитара удалью печальной Песне беззаботной, старой песне в лад. "Где ты закатилось, счастье золотое? Кто тебя развеял по чистым полям? Не взойти над степью солнышку с заката. Нет пути-дороги к невозвратным дням!" Свечи нагорели, долог зимний вечер... Брови ты приподнял, грустен тихий взгляд... Не судья тебе я за грехи былого! Не воротишь жизни прожитой назад! 1897 x x x Отчего ты печально, вечернее небо? Оттого ли, что жаль мне земли, Что туманно синеет безбрежное море И скрывается солнце вдали? Отчего ты прекрасно, вечернее небо? Оттого ль, что далеко земля, Что с прощальною грустью закат угасает На косых парусах корабля И шумят тихим шумом вечерние волны И баюкают песней своей Одинокое сердце и грустные думы В беспредельном просторе морен? 1897 СЕВЕРНОЕ МОРЕ Холодный ветер, резкий и упорный, Кидает нас, и тяжело грести; Но не могу я взоров отвести От бурных волн, от их пучины черной. Они кипят, бушуют и гудят, В ухабах их, меж зыбкими горами, Качают чайки острыми крылами И с воплями над бездною скользят. И ветер вторит диким завываньем Их жалобным, но радостным стенаньям, Потяжелее выбирает вал, Напрягши грудь, на нем взметает пену И бьет его о каменную стену Прибрежных мрачных скал. 1897 x x x Скачет пристяжная, снегом обдает... Сонный зимний ветер надо мной поет, В полусне волнуясь, по полю бежит, Вместе с колокольчиком жалобно дрожит. Эй, проснися, ветер! Подыми пургу, Задымись метелью белою в лугу, Загуди поземкой, закружись в степи, Крикни вместо песни: "Постыдись, не спи!" Безотраден путь мой! Каждый божий день - Глушь лесов да холод-голод деревень... Стыдно мне и больно... Только стыд-то мой Слишком скоро гаснет в тишине немой! Сонный зимний ветер надо мной поет, Усыпляет песней, воли не дает, Пусть заносит снегом, по полю бежит, Вместе с колокольчиком жалобно дрожит... 1897 x x x Таинственно шумит лесная тишина. Незримо по лесам поет и бродит Осень... Темнеет день за днем, - и вот опять слышна Тоскующая песнь под звон угрюмых сосен. "Пусть по ветру летит и кружится листва, Пусть заметет она печальный след былого! Надежда, грусть, любовь - вы, старые слова, Как блеклая листва, не расцветете снова!" Угрюмо бор гудит, несутся листья вдаль... Но в шумном ропоте и песне безнадежной Я слышу жалобу: в ней тихая печаль, Укор былой весне, и ласковый, и нежный. И далеко еще безмолвная зима... Душа готова вновь волненьям предаваться, И сладко ей грустить и грустью упиваться, Не внемля голосу ума. 1898 x x x И вот опять уж по зарям В выси, пустынной и привольной, Станицы птиц летят к морям, Чернея цепью треугольной. Ясна заря, безмолвна степь, Закат алеет, разгораясь... И тихо в небе эта цепь Плывет, размеренно качаясь. Какая даль и вышина! Глядишь - и бездной голубою Небес осенних глубина Как будто тает над тобою. И обнимает эта даль, - Душа отдаться ей готова, И новых, светлых дум печаль Освобождает от земного. 1898 ПЛЕЯДЫ Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами, Бреду я наугад. Осенней свежестью, листвою и плодами Благоухает сад. Давно он поредел, - и звездное сиянье Белеет меж ветвей. Иду я медленно, - и мертвое молчанье Царит во тьме аллей. И звонок каждый шаг среди ночной прохлады. И царственным гербом Горят холодные алмазные Плеяды В безмолвии ночном. 1898 x x x Снова сон, пленительный и сладкий, Снится мне и радостью пьянит, - Милый взор зовет меня украдкой, Ласковой улыбкою манит. Знаю я, - опять меня обманет Этот сон при первом блеске дня, Но пока печальный день настанет, Улыбнись мне - обмани меня! 1898 x x x Я к ней вошел в полночный час. Она спала, - луна сияла В ее окно, - и одеяла Светился спущенный атлас. Она лежала на спине, Нагие раздвоивши груди, - И тихо, как вода в сосуде, Стояла жизнь ее во сне. 1898 x x x Звезды ночью весенней нежнее, Соловьи осторожней поют... Я люблю эти темные ночи, Эти звезды, и клены, и пруд. Ты, как звезды, чиста и прекрасна... Радость жизни во всем я ловлю - В звездном небе, в цветах, в ароматах... Но тебя я нежнее люблю. Лишь с тобою одною я счастлив, И тебя не заменит никто: Ты одна меня знаешь и любишь И одна понимаешь - за что! 1898 x x x Как светла, как нарядна весна! Погляди мне в глаза, как бывало, И скажи: отчего ты грустна? Отчет ты так ласкова стала? Но молчишь, ты, слаба, как цветок... О, молчи! Мне не надо признанья: Я узнал эту ласку прощанья, - Я опять одинок! 1899 x x x Зеленоватый свет пустынной лунной ночи, Далеко под горой - морской пустынный блеск... Я слышу на горах осенний ветер в соснах И под обрывом скал - невнятный шум и плеск. Порою блеск воды, как медный щит, светлеет. Порой тускнеет он и зыбью взор томит... Как в полусне сижу... Осенний ветер веет Соленой свежестью - и все кругом шумит. И в шорохе глухом и гуле горных сосен Я чувствую тоску их безнадежных дум, А в шумном плеске волн - лишь холод лунной ночи Да мертвый плеск и шум. 1899