---------------------------------------------------------------
      Подготовка электронной версии: eldmitr@aport.ru
---------------------------------------------------------------





     Ночью в полях, под напевы метели,
     Дремлют, качаясь, березки и ели...
     Месяц меж тучек над полем сияет, -
     Бледная тень набегает и тает...
     Мнится мне ночью: меж белых берез
     Бродит в туманном сиянье Мороз.

     Ночью в избе, под напевы метели,
     Тихо разносится скрип колыбели...
     Месяца свет в темноте серебрится -
     В мерзлые стекла по лавкам струится...
     Мнится мне ночью: меж сучьев берез
     Смотрит в безмолвные избы Мороз.
     Мертвое поле, дорога степная!
     Вьюга тебя заметает ночная,
     Спят твои села под песни метели,
     Дремлют в снегу одинокие ели...
     Мнится мне ночью: не степи кругом -
     Бродит Мороз на погосте глухом...

     1887 - 1895




     Шире, грудь, распахнись для принятия
     Чувств весенних - минутных гостей!
     Ты раскрой мне, природа, объятия,
     Чтоб я слился с красою твоей!

     Ты, высокое небо, далекое,
     Беспредельный простор голубой!
     Ты, зеленое поле широкое!
     Только к вам я стремлюся душой!

     28 марта 1886



     (Первое напечатанное
     стихотворение)

     В стороне от дороги, под дубом,
     Под лучами палящими спит
     В зипунишке, заштопанном грубо,
     Старый нищий, седой инвалид;

     Изнемог он от дальней дороги
     И прилег под межой отдохнуть...
     Солнце жжет истомленные ноги,
     Обнаженную шею и грудь...

     Видно, слишком нужда одолела,
     Видно, негде приюта сыскать,
     И судьба беспощадно велела
     Со слезами по окнам стонать...

     Не увидишь такого в столице:
     Тут уж впрямь истомленный нуждой!
     За железной решеткой в темнице
     Редко виден страдалец такой.

     В долгий век свой немало он силы
     За тяжелой работой убил,
     Но, должно быть, у края могилы
     Уж не стало хватать ему сил.

     Он идет из селенья в селенье,
     Л мольбу чуть лепечет язык,
     Смерть близка уж, но много мученья
     Перетерпит несчастный старик.

     Он заснул... А потом со стенаньем
     Христа ради проси и проси...
     Грустно видеть, как много страданья
     И тоски и нужды на Руси!

     1886




     Как печально, как скоро померкла
     На закате заря! Погляди:
     Уж за ближней межою по жнивью
     Ничего не видать впереди.

     Далеко по широкой равнине
     Сумрак ночи осенней разлит;
     Лишь на западе сумрачно-алом
     Силуэты чуть видны ракит.

     И ни звука! И сердце томится,
     Непонятною грустью полно...
     Оттого ль, что ночлег мой далеко,
     Оттого ли, что в поле темно?

     Оттого ли, что близкая осень
     Веет чем-то знакомым, родным -
     Молчаливою грустью деревни
     И безлюдьем степным?

     1886




     Месяц задумчивый, полночь глубокая...
     Хутор в степи одинок...
     Дремлет в молчанье равнина широкая,
     Тепел ночной ветерок.
     Желтые ржи, далеко озаренные,
     Морем безбрежным стоят...
     Ветер повеет - они, полусонные,
     Колосом спелым шуршат.
     Ветер повеет - и в тучку скрывается
     Полного месяца круг;
     Медленно в мягкую тень погружается
     Ближнее поле и луг.
     Зыблется пепельный сумрак над нивами,
     А над далекой межой
     Свет из-за тучек бежит переливами -
     Яркою, желтой волной.
     И сновиденьем, волшебною сказкою
     Кажется ночь, - и смущен
     Ночи июльской тревожною ласкою
     Сладкий предутренний сон...

     1886



     Поэт печальный и суровый,
     Бедняк, задавленный нуждой,
     Напрасно нищеты оковы
     Порвать стремишься ты душой!

     Напрасно хочешь ты презреньем
     Свои несчастья победить
     И, склонный к светлым увлеченьям,
     Ты хочешь верить и любить!

     Нужда еще не раз отравит
     Минуты светлых дум и грез,
     И позабыть мечты заставит,
     И доведет до горьких слез.

     Когда ж, измученный скорбями,
     Забыв бесплодный, тяжкий труд,
     Умрешь ты с голоду, - цветами
     Могильный крест твой перевьют!

     1886



     Ночь побледнела, и месяц садится
     За реку красным серпом.
     Сонный туман на лугах серебрится,
     Черный камыш отсырел и дымится,
     Ветер шуршит камышом.

     Тишь на деревне. В часовне лампада
     Меркнет, устало горя.
     В трепетный сумрак озябшего сада
     Льется со степи волнами прохлада...
     Медленно рдеет заря.

     1887




     Серп луны под тучкой длинной
     Льет полночный слабый свет.
     Над безмолвною долиной -
     Темной церкви силуэт.

     Серп луны за тучкой тает, -
     Проплывая, гаснет он.
     С колокольни долетает,
     Замирая, сонный звон.

     Серп луны в просветы тучи
     С грустью тихою глядит,
     Под ветвями ив плакучих
     Тускло воду золотит.

     И в реке, среди глубокой
     Предрассветной тишины,
     Замирает одинокий
     Золотой двойник луны.

     1887




     В темнеющих полях, как в безграничном море,
     Померк и потонул зари печальный свет -
     И мягко мрак ночной плывет в ночном просторе
     Немой заре вослед.

     Лишь суслики во ржи скликаются свистками,
     Иль по меже тушкан, таинственно, как дух,
     Несется быстрыми, неслышными прыжками
     И пропадает вдруг...

     1887



     Ясным утром на тихом пруде
     Резво ласточки реют кругом,
     Опускаются к самой воде.
     Чуть касаются влаги крылом.

     На лету они звонко поют,
     А вокруг зеленеют луга,
     И стоит, словно зеркало, пруд,
     Отражая свои берега.

     И, как в зеркале, меж тростников,
     С берегов опрокинулся лес,
     И уходит узор облаков
     В глубину отраженных небес.

     Облака там нежней и белей,
     Глубина -- бесконечна, светла...
     И доносится мерно с полей
     Над водой тихий звон из села.

     1887




     Высоко полный месяц стоит
     В небесах над туманной землей,
     Бледным светом луга серебрит,
     Напоенные белою мглой.

     В белой мгле, на широких лугах,
     На пустынных речных берегах
     Только черный засохший камыш
     Да верхушки ракит различишь.

     И река в берегах чуть видна...
     Где-то мельница глухо шумит...
     Спит село... Ночь тиха и бледна,
     Высоко полный месяц стоит.

     1887



     В блеске огней, за зеркальными стеклами,
     Пышно цветут дорогие цветы,
     Нежны и сладки их тонкие запахи,
     Листья и стебли полны красоты.

     Их возрастили в теплицах заботливо,
     Их привезли из-за синих морей;
     Их не пугают метели холодные,
     Бурные грозы и свежесть ночей...

     Есть на полях моей родины скромные
     Сестры и братья заморских цветов:
     Их возрастила весна благовонная
     В зелени майской лесов и лугов.

     Видят они не теплицы зеркальные,
     А небосклона простор голубой,
     Видят они не огни, а таинственный
     Вечных созвездий узор золотой.

     Веет от них красотою стыдливою,
     Сердцу и взору родные они
     И говорят про давно позабытые
     Светлые дни.

     1887




     Бледнеет ночь... Туманов пелена
     В лощинах и лугах становится белее,
     Звучнее лес, безжизненней луна
     И серебро росы на стеклах холоднее.

     Еще усадьба спит... В саду еще темно,
     Недвижим тополь матово-зеленый,
     И воздух слышен мне в открытое окно,
     Весенним ароматом напоенный...

     Уж близок день, прошел короткий сон -
     И, в доме тишины не нарушая,
     Неслышно выхожу из двери на балкон
     И тихо светлого восхода ожидаю...

     1888




     Какая теплая и темная заря!
     Давным-давно закат, чуть тлея, чуть горя,
     Померк над сонными весенними полями,
     И мягкими на все ложится ночь тенями,
     В вечерние мечты, в раздумье погрузив
     Все, от затихших рощ до придорожных ив,
     И только вдалеке вечерней тьмой не скрыты
     На горизонте грустные ракиты.

     Над садом облака нахмурившись стоят;
     Весенней сыростью наполнен тихий сад;
     Над лугом, над прудом, куда ведут аллеи,
     Ночные облака немного посветлее,
     Но в чаще, где, сокрыв весенние цветы,
     Склонились кущами зеленые кусты,
     И темь, и теплота...

     1888




     Осыпаются астры в садах,
     Стройный клен под окошком желтеет,
     И холодный туман на полях
     Целый день неподвижно белеет.
     Ближний лес затихает, и в нем
     Показалися всюду просветы,
     И красив он в уборе своем,
     Золотистой листвою одетый.
     Но под этой сквозною листвой
     В этих чащах не слышно ни звука...
     Осень веет тоской,
     Осень веет разлукой!

     Поброди же в последние дни
     По аллее, давно молчаливой,
     И с любовью и с грустью взгляни
     На знакомые нивы.
     В тишине деревенских ночей
     И в молчанье осенней полночи
     Вспомни песни, что пел соловей,
     Вспомни летние ночи
     И подумай, что годы идут,
     Что с весной, как минует ненастье,
     Нам они не вернут
     Обманувшего счастья...

     1888




     Пустыня, грусть в стопных просторах.
     Синеют тучи. Скоро снег.
     Леса на дальних косогорах,
     Как желто-красный лисий мех.
     Под небом Низким, синеватым
     Вся эта сумрачная ширь
     И пестрота лесов по скатам
     Угрюмы, дики как Сибирь.
     Я перейду луга и долы,
     Где серо-сизый, неживой
     Осыпался осинник голый
     Лимонной мелкою листвой.
     Я поднимусь к лесной сторожке -
     И с грустью глянут на меня
     Ее подслепые окошки
     Под вечер сумрачного дня.
     Но я увижу на пороге
     Дочь молодую лесника:
     Малы ее босые ноги,
     Мала корявая рука.
     От выреза льняной сорочки
     Ее плечо еще круглей,
     А под сорочкою - две точки
     Стоячих девичьих грудей.

     1888




     Ветер осенний в лесах подымается,
     Шумно по чащам идет,
     Мертвые листья срывает и весело
     В бешеной пляске несет.

     Только замрет, припадет и послушает, -
     Снова взмахнет, а за ним
     Лес загудит, затрепещет, - и сыплются
     Листья дождем золотым.

     Веет зимою, морозными вьюгами,
     Тучи плывут в небесах...
     Пусть же погибнет все мертвое, слабое
     И возвратится во прах!

     Зимние вьюги - предтечи весенние,
     Зимние вьюги должны
     Похоронить под снегами холодными
     Мертвых к приходу весны.

     В темную осень земля укрывается
     Желтой листвой, а под ней
     Дремлет побегов и трав прозябание,
     Сок животворных корней.

     Жизнь зарождается в мраке таинственном.
     Радость и гибель ея
     Служат нетленному и неизменному -
     Вечной красе Бытия!

     1888




     Не пугай меня грозою:
     Весел грохот вешних бурь!
     После бури над землею
     Светит радостней лазурь,
     После бури, молодея
     В блеске новой красоты,
     Ароматней и пышнее
     Распускаются цветы!

     Но страшит меня ненастье:
     Горько думать, что пройдет
     Жизнь без горя и без счастья,
     В суете дневных забот,
     Что увянут жизни силы
     Без борьбы и без труда,
     Что сырой туман унылый
     Солнце скроет навсегда!

     1888




     Туча растаяла. Влажным теплом
     Веет весенняя ночь над селом;
     Ветер приносит с полей аромат,
     Слабо алеет за степью закат.

     Тонкий туман над стемневшей рекой
     Лег серебристою нежной фатой,
     И за рекою, в неясной тени,
     Робко блестят золотые огни.

     В тихом саду замолчал соловей;
     Падают капли во мраке с ветвей;
     Пахнет черемухой...

     1888



     Н. Д. Телешову

     Вчера в степи я слышал отдаленный
     Крик журавлей. И дико и легко
     Он прозвенел над тихими полями...
     Путь добрый! Им не жаль нас покидать:
     И новая цветущая природа,
     И новая весна их ожидает
     За синими, за теплыми морями,
     А к нам идет угрюмая зима:
     Засохла степь, лес глохнет и желтеет,
     Осенний вечер, тучи нагоняя,
     Открыл в кустах звериные лазы,
     Листвой засыпал долы и овраги,
     И по ночам в их черной темноте,
     Под шум деревьев, свечками мерцают,
     Таинственно блуждая, волчьи очи...
     Да, край родной не радует теперь!
     И все-таки, кочующие птицы,
     Не пробуждает зависти во мне
     Ваш звонкий крик, и гордый и свободный.

     Здесь грустно. Ждем мы сумрачной поры.
     Когда в степи седой туман ночует,
     Когда во мгле рассвет едва белеет
     И лишь бугры чернеют сквозь туман.
     Но я люблю, кочующие птицы,
     Родные степи. Бедные селенья -
     Моя отчизна; я вернулся к ней,
     Усталый от скитаний одиноких,
     И понял красоту в ее печали
     И счастие - в печальной красоте.

     Бывают дни: повеет теплым ветром,
     Проглянет солнце, ярко озаряя
     И лес, и степь, и старую усадьбу,
     Пригреет листья влажные в лесу,
     Глядишь - и все опять повеселело!
     Как хорошо, кочующие птицы,
     Тогда у нас! Как весело и грустно
     В пустом лесу меж черными ветвями.

     Меж золотыми листьями берез
     Синеет наше ласковое небо!
     Я в эти дни люблю бродить, вдыхая
     Осинников поблекших аромат
     И слушая дроздов пролетных крики;
     Люблю уйти один на дальний хутор,
     Смотреть, как озимь мягко зеленеет,
     Как бархатом блестят на солнце пашни,
     А вдалеке, на жнивьях золотых,
     Стоит туман, прозрачный и лазурный.

     Моя весна тогда зовет меня, -
     Мечты любви и юности далекой,
     Когда я вас, кочующие птицы,
     С такою грустью к югу провожал!
     Мне вспоминается былое счастье.
     Былыю дни... Но мне не жаль былого:
     Я не грущу, как прежде, о былом, -
     Оно живет и моем безмолвном сердце,
     А мир везде исполнен красоты.
     Мне и нем теперь все дорого и близко:
     И блеск весны за синими морями,
     И северные скудные поля,
     И даже то, что уж совсем не может
     Вас утешать, кочующие птицы, -
     Покорность грустной участи своей.

     1889





     На поднебесном утесе, где бури
     Свищут в слепящей лазури, -
     Дикий, зловонный орлиный приют.

     Пью, как студеную воду,
     Горную бурю, свободу,
     Вечность, летящую тут.

     Крым, 1889




     Не видно птиц. Покорно чахнет
     Лес, опустевший и больной.
     Грибы сошли, но крепко пахнет
     В оврагах сыростью грибной.

     Глушь стала ниже и светлее,
     В кустах свалялася трава,
     И, под дождем осенним тлея,
     Чернеет темная листва.

     А в поле ветер. День холодный
     Угрюм и свеж - и целый день
     Скитаюсь я в степи свободной,
     Вдали от сел и деревень.

     И, убаюкан шагом конным,
     С отрадной грустью внемлю я,
     Как ветер звоном однотонным
     Гудит-поет в стволы ружья.

     1889




     Один встречаю я дни радостной недели, -
     В глуши, на севере... А там у нас весна:
     Растаял в поле снег, леса повеселели,
     Даль заливных лугов лазурна и ясна;

     Стыдливо белая береза зеленеет,
     Проходят облака все выше и нежней,
     А ветер сушит сад, и мягко в окна веет
     Теплом апрельских дней...

     1889




     Как все вокруг сурово, снежно,
     Как этот вечер сиз и хмур!
     В морозной мгле краснеют окна нежно
     Из деревенских нищенских конур.

     Ночь северная медленно и грозно
     Возносит косное величие свое.
     Как сладко мне во мгле морозной
     Мое звериное жилье!

     1889



     Впереди большак, подвода.
     Старый пес у колеса, -
     Впереди опять свобода,
     Степь, простор и небеса.

     Но притворщица отстала,
     Ловко семечки грызет,
     Говорит, что в сердце жало,
     Яд горючий унесет.

     Говорит... А что ж играет
     Яркий угольный зрачок?
     Солнцем, золотом сияет,
     Но бесстрастен и далек.

     Сколько юбок! Ногу стройно
     Облегает башмачок.
     Стан струится беспокойно,
     И жемчужна смуглость щек...

     Впереди большак, подвода,
     Старый пес у колеса,
     Счастье, молодость, свобода,
     Солнце, степи, небеса.

     1889




     Седое небо надо мной
     И лес раскрытый, обнаженный.
     Внизу, вдоль просеки лесной,
     Чернеет грязь в листве лимонной.

     Вверху идет холодный шум,
     Внизу молчанье увяданья...
     Вся молодость моя - скитанья
     Да радость одиноких дум!

     1889




     Как дымкой даль полей закрыв на полчаса.
     Прошел внезапный дождь косыми полосами -
     И снова глубоко синеют небеса
     Над освеженными лесами.

     Тепло и влажный блеск. Запахли медом ржи,
     На солнце бархатом пшеницы отливают,
     И в зелени ветвей, в березах у межи,
     Беспечно иволги болтают.

     И весел звучный лес, и ветер меж берез
     Уж веет ласково, а белые березы
     Роняют тихий дождь своих алмазных слез
     И улыбаются сквозь слезы.

     1889



     От праздности и лжи, от суетных забав
     Я одинок бежал в поля мои родные,
     Я странником вступил под сень моих дубрав,
     Под их навесы вековые,

     И, зноем истомлен, я на пути стою
     И пью лесных ветров живительную влагу...
     О, возврати, мой край, мне молодость мою,
     И юных блеск очей, и юную отвагу!

     Ты видишь - я красы твоей не позабыл
     И, сердцем чист, твой мир благословляю...
     Обетованному отеческому краю
     Я приношу остаток гордых сил.

     1890




     Ту звезду, что качалася в темной воде
     Под кривою ракитой в заглохшем саду, -
     Огонек, до рассвета мерцавший в пруде,
     Я теперь в небесах никогда не найду.

     В то селенье, где шли молодые года,
     В старый дом, где я первые песни слагал,
     Где я счастья и радости в юности ждал,
     Я теперь не вернусь никогда, никогда.

     1891



     В вечерний час, над степью мирной,
     Когда закат над ней сиял,
     Среди небес, стезей эфирной
     Вечерний ангел пролетал.

     Он видел сумрак предзакатный, -
     Уже синел вдали восток, -
     И вдруг услышал он невнятный
     Во ржах ребенка голосок.

     Он видел колосья собирая,
     Сплетал венок и пел в тиши,
     И были в песне звуки рая -
     Невинной, неземной души.

     "Благослови меньшого брата, -
     Сказал Господь. - Благослови
     Младенца в тихий час заката
     На путь и правды и любви!"

     И ангел светлою улыбкой
     Ребенка тихо осенил
     И на закат лучисто-зыбкий
     Поднялся в блеске нежных крыл.

     И, точно крылья золотые,
     Заря пылала в вышине.
     М долго очи молодые
     За ней следили в тишине!

     1891



     Они глумятся над тобою,
     Они, о родина, корят
     Тебя твоею простотою,
     Убогим видом черных хат...
     Так сын, спокойный и нахальный,
     Стыдится матери своей -
     Усталой, робкой и печальной
     Средь городских его друзей,
     Глядит с улыбкой состраданья
     На ту, кто сотни верст брела
     И для него, ко дню свиданья,
     Последний грошик берегла.

     1891




     Бушует полая вода,
     Шумит и глухо, и протяжно.
     Грачей пролетные стада
     Кричат и весело, и важно.

     Дымятся черные бугры,
     И утром в воздухе нагретом
     Густые белые пары
     Напоены теплом и светом.

     А в полдень лужи под окном
     Так разливаются и блещут,
     Что ярким солнечным пятном
     По залу "зайчики" трепещут.

     Меж круглых рыхлых облаков
     Невинно небо голубеет,
     И солнце ласковое греет
     В затишье гумен и дворов.

     Весна, весна! И все ей радо.
     Как в забытьи каком стоишь
     И слышишь свежий запах сада
     И теплый запах талых крыш.

     Кругом вода журчит, сверкает,
     Крик петухов звучит порой,
     А ветер, мягкий и сырой,
     Глаза тихонько закрывает.

     1892




     Еще от дома на дворе
     Синеют утренние тени,
     И под навесами строений
     Трава в холодном серебре;
     Но уж сияет яркий зной,
     Давно топор стучит в сарае,
     И голубей пугливых стаи
     Сверкают снежной белизной.
     С зари кукушка за рекою
     Кукует звучно вдалеке,
     И в молодом березняке
     Грибами пахнет и листвою.
     На солнце светлая река
     Трепещет радостно, смеется,
     И гулко в роще отдается
     Над нею ладный стук валька.

     1892




     Гаснет вечер, даль синеет.
     Солнышко садится,
     Степь да степь кругом - и всюду
     Нива колосится!
     Пахнет медом, зацветает
     Белая гречиха...
     Звон к вечерне из деревни
     Долетает тихо...
     А вдали кукушка в роще
     Медленно кукует...
     Счастлив тот, кто на работе
     В поле заночует!

     Гаснет вечер, скрылось солнце.
     Лишь закат краснеет...
     Счастлив тот, кому зарею
     Теплый ветер веет;
     Для кого мерцают кротко.
     Светятся с приветом
     В темном небе темной ночью
     Звезды тихим светом;
     Кто устал на ниве за день
     И уснет глубоко
     Мирным сном под звездным небом
     На степи широкой!

     1892




     Свежеют с каждым днем и молодеют сосны,
     Чернеет лес, синеет мягче даль, -
     Сдается наконец сырым ветрам февраль,
     И потемнел в лощинах снег наносный.

     На гумнах и в саду по-зимнему покой
     Царит в затишье дедовских строений,
     Но что-то тянет в зал, холодный и пустой,
     Где пахнет сыростью весенней.

     Сквозь стекла потные заклеенных дверей
     Гляжу я на балкон, где снег еще навален,
     И голый, мокрый сад теперь мне не печален, -
     На гнезда в сучьях лип опять я жду грачей.

     Жду, как в тюрьме, давно желанной воли,
     Туманов мартовских, чернеющих бугров,
     И света, и тепла от белых облаков,
     И первых жаворонков в поле!

     1892



     И дни и ночи до утра
     В степи бураны бушевали,
     И вошки снегом заметали,
     И заносили хутора.
     Они врывались в мертвый дом -
     И стекла в рамах дребезжали,
     И снег сухой в старинной зале
     Кружился в сумраке ночном.

     Но был огонь - не угасая,
     Светил в пристройке по ночам,
     И мать всю ночь ходила там,
     Глаз до рассвета не смыкая.
     Она мерцавшую свечу
     Старинной книгой заслонила
     И, положив дитя к плечу,
     Все напевала и ходила...

     И ночь тянулась без конца...
     Порой, дремотой обвевая,
     Шумела тише вьюга злая,
     Шуршала снегом у крыльца.
     Когда ж буран в порыве диком
     Внезапным шквалом налетал,
     Казалось ей, что дом дрожал,
     Что кто-то слабым, дальним криком
     В степи на помощь призывал.
     И до утра не раз слезами
     Не усталый взор блестел,
     И мальчик вздрагивал, глядел
     Большими томными глазами...

     1893




     Ночь идет - и темнеет
     Бледно-синий восток...
     От одежд ее веет
     По полям ветерок.

     День был долог и зноен...
     Ночь идет и поет
     Колыбельную песню
     И к покою зовет.

     Грустен взор ее темный,
     Одинок ее путь...
     Спи-усни, мое сердце!
     Отдохни... Позабудь.

     1893



     Все шире вольные поля
     Проходят мимо нас кругами;
     И хутора и тополя
     Плывут, скрываясь за полями.

     Вот под горою скит святой
     В бору болеет за лугами...
     Вот мост железный над рекой
     Промчался с грохотом под нами...

     А вот и лес! - И гул идет
     Под стук колос в лесу зеленом:
     Берез веселых хоровод,
     Шумя, встречает нас поклоном.

     От паровоза белый дым.
     Как хлопья ваты, расползаясь.
     Плывет, цепляется по ним.
     К земле беспомощно склоняясь...

     Но уж опять кусты пошли,
     Опять деревьев строй редеет.
     И бесконечная вдали
     Степь развернулась и синеет.

     Опять привольные поля
     Проходят мимо нас кругами.
     И хутора, и тополя
     Плывут, скрываясь за полями.

     1893




     В стороне далекой от родного края
     Снится мне приволье тихих деревень.
     В поле при дороге белая береза.
     Озими да пашни - и апрельский дет,.
     Ласково синеет утреннее небо,
     Легкой белой зыбью облака плывут.
     Важно грач гуляет за сохой на пашне.
     Пар блестит над пашней... А кругом поют
     Жаворонки в ясной вышине воздушной
     И на землю с неба звонко трели льют.

     В стороне далекой от родного края
     Девушкой-невестой снится мне Весна:
     Очи голубые, личико худое,
     Стройный стан высокий, русая коса.
     Весело ей в поле теплым, ясным утром!
     Мил ей край родимый - степь и тишина.
     Мил ей бедный север, мирный труд крестьянский.
     И с приветом смотрит на поля она:
     На устах улыбка, а в очах раздумье -
     Юности и счастья первая весна!

     1893




     За рекой луга зазеленели.
     Ноет легкой свежестью воды;
     Веселей по рощам зазвенели
     Песни птиц на разные лады.

     Ветерок с полей тепло приносит,
     Горький дух лозины молодой...
     О, весна! Как сердце счастья просит!
     Как сладка печаль моя весной!

     Кротко солнце листья пригревает
     И дорожки мягкие в саду...
     Не пойму, что душу раскрывает
     И куда и медленно бреду!

     Не пойму, кого с тоской люблю я.
     Кто мне дорог... И не все ль равно?
     Счастья жду я, мучась и тоскуя.
     Но не верю в счастье уж давно!

     Горько мне, что я бесплодно трачу
     Чистоту и нежность лучших дней.
     Что один я радуюсь и плачу
     И не знаю, не люблю людей.

     1893




     Если б только можно было
     Одного себя любить,
     Если б прошлое забыть, -
     Все, что ты уже забыла,

     Не смущал бы, не страшил
     Вечный сумрак вечной ночи:
     Утомившиеся очи
     Я бы с радостью закрыл!

     1894



     I

     Что шумит-звенит перед зарею?
     Что колышет ветер в темном поле?
     Холодеет ночь перед зарею,
     Смутно травы шепчутся сухие, -
     Сладкий сон их нарушает ветер.
     Опускаясь низко над полями,
     По курганам, по могилам сонным.
     Нависает в темных балках сумрак.
     Бледный день над сумраком забрезжил,
     И рассвет ненастный задымился...
     Что шумит-звенит перед зарею?
     Что колышет ветер в темном поле?
     Холодеет ночь перед зарею,
     Серой мглой подернулися балки...
     Или это ратный стан белеет?
     Или снова веет вольный ветер
     Над глубоко спящими полками?
     Не ковыль ли, старый и сонливый,
     Он качает, клонит и качает,
     Вежи половецкие колышет
     И бежит-звенит старинной былью?

     II

     Ненастный день. Дорога прихотливо
     Уходит вдаль. Кругом все степь да степь.
     Шумит трава дремотно и лениво.
     Немых могил сторожевая цепь
     Среди хлебов загадочно синеет,
     Кричат орлы, пустынный ветер веет
     В задумчивых, тоскующих полях.
     Да день от туч кочующих темнеет.

     А путь бежит... не тот ли это шлях,
     Где Игоря обозы проходили
     На синий Дон? Не в этих ли местах
     В глухую ночь в яругах волки выли,
     А днем орлы на медленных крылах
     Его в степи безбрежной провожали
     И клектом псов на кости созывали,
     Грозя ему великою бедой?
     - Гей, отзовись, степной орел седой!
     Ответь мне, ветер буйный и тоскливый!

     ...Безмолвна степь. Один ковыль сонливый
     Шуршит, склоняясь ровной чередой...

     1894




     Могилы, ветряки, дороги и курганы -
     Все смерилось, отошло и скрылося из глаз.
     За дальней их чертой погас закат румяный,
     Но точно ждет чего вечерний тихий час.

     И вот идет она, Степная Ночь, с востока...
     За нею синий мрак над нивами встает...
     На меркнущий закат, грустна и одинока,
     Она задумчиво среди хлебов идет.

     И медлит на межах, и слушает молчанье...
     Глядит вослед зари, где в призрачной дали
     Еще мерещутся колосьев очертанья
     И слабо брезжит свет над сумраком земли.

     И полон взор ее, загадочно-унылый,
     Великой кротости и думы вековой
     О том, что ведают лишь темные могилы,
     Степь молчаливая да звезд узор живой.

     1894




     Нагая степь пустыней веет...
     Уж пал зазимок на поля,
     И в черных пашнях снег белеет,
     Как будто в трауре земля.
     Глубоким сном среди лощины
     Деревня спит... Ноябрь идет,
     Пруд застывает, и с плотины
     Листва поблекшая лозины
     Уныло сыплется на лед.

     Вот день... Но скупо над землею
     Сияет солнце; поглядит
     Из-за бугра оно зарею
     Сквозь сучья черные ракит,
     Пригреет кроткими лучами -
     И вновь потонет в облаках...
     А ветер жидкими тенями
     В саду играет под ветвями,
     Сухой травой шуршит в кустах...

     1894



     ...И в этот час, гласит преданье,
     Когда, сомнением томим,
     Изнемогал он от страданья.
     Все преклонилось перед ним.

     Затихла ночь и благоговенье,
     И слышал он: "Моих ветвей
     Колючий терн - венцом мученья
     Возложат на главе твоей;

     Но терн короною зеленой
     Чело святое обовьет -
     В мир под страдальческой короной.
     Как царь царей, Господь войдет!"

     И кипарис, над ним шумящий,
     Кому шептал во тьме ночной:
     "Благослови Господь скорбящий, -
     Велик и славен подвиг твой!

     Я вознесу над всей вселенной
     Мой тяжкий крест, и на кресте
     Весь мир узрит тебя, смиренный,
     В неизреченной красоте!"

     Но снова он в тоске склонялся,
     Но снова он скорбел душой -
     И ветер ласковой струей
     Его чела в тиши касался:

     "О, подними свой грустный взор!
     В час скорби, в темный час страданья
     Прохлады свежее дыханье
     Я принесу с долин и гор,

     И нежной лаской аромата
     Твои мученья облегчу,
     И от востока до заката
     Твои глаголы возвещу!"

     1894




     Что в том, что где-то, на далеком
     Морском прибрежье, валуны
     Блестят на солнце мокрым боком
     Из набегающей волны?

     Не я ли сам, по чьей-то воле,
     Вообразил тот край морской,
     Осенний ветер, запах соли
     И белых чаек шумный рой?

     О, сколько их - невыразимых,
     Ненужных миру чувств и снов,
     Душою в сладкой муке зримых, -
     И что они? И чей в них зов?

     1895




     Поздний час. Корабль и тих и темен,
     Слабо плещут волны за кормой.
     Звездный свет да океан зеркальный -
     Царство этой ночи неземной.

     В царстве безграничного молчанья,
     В тишине глубокой сторожат
     Час полночный звезды над морями

     И в морях таинственно дрожат.
     Южный Крест, загадочный и кроткий,
     В душу льет свой нежный свет ночной -
     И душа исполнена предвечной
     Красоты и правды неземной.

     1895



     Веет утро прохладой степною...
     Тишина, тишина на полях!
     Заросла повиликой-травою
     Полевая дорога в хлебах.

     В мураве колеи утопают,
     А за ними, с обеих сторон,
     В сизых ржах васильки зацветают,
     Бирюзовый виднеется лен,

     Серебрится ячмень колосистый,
     Зеленеют привольно овсы,
     И в колосьях брильянты росы
     Ветерок зажигает душистый,

     И вливает отраду он в грудь,
     И свевает с души он тревоги...
     Весел мирный проселочный путь,
     Хороши вы, степные дороги!

     1895



     Пустынная Яйла дымится облаками,
     В туманный небосклон ушла морская даль,
     Шумит внизу прибой, залив кипит волнами,
     А здесь - глубокий сон и вечная печаль.

     Пусть в городе живых, у синего залива,
     Гремит и блещет жизнь... Задумчивой толпой
     Здесь кипарисы ждут - и строго, молчаливо
     Восходит Смерть сюда с добычей роковой.

     Жизнь не смущает их, минутная, дневная...
     Лишь только колокол вечерний с берегов
     Перекликается, звеня и завывая,
     С могильной стражею белеющих крестов.

     1896




     Ночь и даль седая, -
     В инее леса.
     Звездами мерцая.
     Светят небеса.

     Звездный свет белеет,
     И земля окрест
     Стынет-цепенеет
     В млечном свете звезд.

     Тишина пустыни...
     Четко за горой
     На реке в долине
     Треснет лед порой...

     Метеор зажжется,
     Озаряя снег...
     Шорох пронесется -
     Зверя легкий бег...

     И опять - молчанье...
     В бледной мгле равнин,
     Затаив дыханье,
     Я стою один.

     1896



     Под небом мертвенно-свинцовым
     Угрюмо меркнет зимний день,
     И нет конца лесам сосновым,
     И далеко до деревень.

     Один туман молочно-синий,
     Как чья-то кроткая печаль,
     Над этой снежною пустыней
     Смягчает сумрачную даль.

     1896




     В окошко из темной каюты
     Я высунул голову. Ночь.
     Кипящее черное море
     Потопом уносится прочь.

     Над морем - тупая громада
     Стальной пароходной стеньг.
     Торчу из нее и пьянею
     От зыбко бегущей волны.

     И все забирает налево
     Покатая к носу стена,
     Хоть должен я верить, что прямо
     Свой путь пролагает она.

     Все вкось чья-то сила уводит
     Наш темный полуночный гроб,
     Все будто на нас, а все мимо
     Несется кипящий потоп.

     Одно только звездное небо.
     Один небосвод недвижим,
     Спокойный и благостный, чуждый
     Всему, что так мрачно под ним.

     1896



     За мирным Днепром, за горами
     Заря догорала светло,
     И тепел был воздух вечерний,
     И ясно речное стекло.

     Вечернее алое небо
     Гляделось в зеркальный затон,
     И тихо под лодкой качался
     В бездонной реке небосклон...

     Далекое, мирное счастье!
     Не знаю, кого я любил.
     Чей образ, и нежный, и милый,
     Так долго я в сердце хранил.

     Но сердце грустит и доныне...
     И помню тебя я, как сон -
     И близкой, и странно далекой,
     Как в светлой реке небосклон...

     1896



     Свечи нагорели, долог зимний вечер...
     Сел ты на лежанку, поднял тихий взгляд -
     И звучит гитара удалью печальной
     Песне беззаботной, старой песне в лад.

     "Где ты закатилось, счастье золотое?
     Кто тебя развеял по чистым полям?
     Не взойти над степью солнышку с заката.
     Нет пути-дороги к невозвратным дням!"

     Свечи нагорели, долог зимний вечер...
     Брови ты приподнял, грустен тихий взгляд...
     Не судья тебе я за грехи былого!
     Не воротишь жизни прожитой назад!

     1897




     Отчего ты печально, вечернее небо?
     Оттого ли, что жаль мне земли,
     Что туманно синеет безбрежное море
     И скрывается солнце вдали?

     Отчего ты прекрасно, вечернее небо?
     Оттого ль, что далеко земля,
     Что с прощальною грустью закат угасает
     На косых парусах корабля

     И шумят тихим шумом вечерние волны
     И баюкают песней своей
     Одинокое сердце и грустные думы
     В беспредельном просторе морен?

     1897



     Холодный ветер, резкий и упорный,
     Кидает нас, и тяжело грести;
     Но не могу я взоров отвести
     От бурных волн, от их пучины черной.

     Они кипят, бушуют и гудят,
     В ухабах их, меж зыбкими горами,
     Качают чайки острыми крылами
     И с воплями над бездною скользят.

     И ветер вторит диким завываньем
     Их жалобным, но радостным стенаньям,
     Потяжелее выбирает вал,

     Напрягши грудь, на нем взметает пену
     И бьет его о каменную стену
     Прибрежных мрачных скал.

     1897




     Скачет пристяжная, снегом обдает...
     Сонный зимний ветер надо мной поет,
     В полусне волнуясь, по полю бежит,
     Вместе с колокольчиком жалобно дрожит.

     Эй, проснися, ветер! Подыми пургу,
     Задымись метелью белою в лугу,
     Загуди поземкой, закружись в степи,
     Крикни вместо песни: "Постыдись, не спи!"

     Безотраден путь мой! Каждый божий день -
     Глушь лесов да холод-голод деревень...
     Стыдно мне и больно... Только стыд-то мой
     Слишком скоро гаснет в тишине немой!

     Сонный зимний ветер надо мной поет,
     Усыпляет песней, воли не дает,
     Пусть заносит снегом, по полю бежит,
     Вместе с колокольчиком жалобно дрожит...

     1897




     Таинственно шумит лесная тишина.
     Незримо по лесам поет и бродит Осень...
     Темнеет день за днем, - и вот опять слышна
     Тоскующая песнь под звон угрюмых сосен.

     "Пусть по ветру летит и кружится листва,
     Пусть заметет она печальный след былого!
     Надежда, грусть, любовь - вы, старые слова,
     Как блеклая листва, не расцветете снова!"

     Угрюмо бор гудит, несутся листья вдаль...
     Но в шумном ропоте и песне безнадежной
     Я слышу жалобу: в ней тихая печаль,
     Укор былой весне, и ласковый, и нежный.

     И далеко еще безмолвная зима...
     Душа готова вновь волненьям предаваться,
     И сладко ей грустить и грустью упиваться,
     Не внемля голосу ума.

     1898




     И вот опять уж по зарям
     В выси, пустынной и привольной,
     Станицы птиц летят к морям,
     Чернея цепью треугольной.

     Ясна заря, безмолвна степь,
     Закат алеет, разгораясь...
     И тихо в небе эта цепь
     Плывет, размеренно качаясь.

     Какая даль и вышина!
     Глядишь - и бездной голубою
     Небес осенних глубина
     Как будто тает над тобою.

     И обнимает эта даль, -
     Душа отдаться ей готова,
     И новых, светлых дум печаль
     Освобождает от земного.

     1898



     Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,
     Бреду я наугад.
     Осенней свежестью, листвою и плодами
     Благоухает сад.

     Давно он поредел, - и звездное сиянье
     Белеет меж ветвей.
     Иду я медленно, - и мертвое молчанье
     Царит во тьме аллей.

     И звонок каждый шаг среди ночной прохлады.
     И царственным гербом
     Горят холодные алмазные Плеяды
     В безмолвии ночном.

     1898




     Снова сон, пленительный и сладкий,
     Снится мне и радостью пьянит, -
     Милый взор зовет меня украдкой,
     Ласковой улыбкою манит.

     Знаю я, - опять меня обманет
     Этот сон при первом блеске дня,
     Но пока печальный день настанет,
     Улыбнись мне - обмани меня!

     1898




     Я к ней вошел в полночный час.
     Она спала, - луна сияла
     В ее окно, - и одеяла
     Светился спущенный атлас.

     Она лежала на спине,
     Нагие раздвоивши груди, -
     И тихо, как вода в сосуде,
     Стояла жизнь ее во сне.

     1898




     Звезды ночью весенней нежнее,
     Соловьи осторожней поют...
     Я люблю эти темные ночи,
     Эти звезды, и клены, и пруд.

     Ты, как звезды, чиста и прекрасна...
     Радость жизни во всем я ловлю -
     В звездном небе, в цветах, в ароматах...
     Но тебя я нежнее люблю.

     Лишь с тобою одною я счастлив,
     И тебя не заменит никто:
     Ты одна меня знаешь и любишь
     И одна понимаешь - за что!

     1898




     Как светла, как нарядна весна!
     Погляди мне в глаза, как бывало,
     И скажи: отчего ты грустна?
     Отчет ты так ласкова стала?

     Но молчишь, ты, слаба, как цветок...
     О, молчи! Мне не надо признанья:
     Я узнал эту ласку прощанья, -
     Я опять одинок!

     1899




     Зеленоватый свет пустынной лунной ночи,
     Далеко под горой - морской пустынный блеск...
     Я слышу на горах осенний ветер в соснах
     И под обрывом скал - невнятный шум и плеск.

     Порою блеск воды, как медный щит, светлеет.
     Порой тускнеет он и зыбью взор томит...
     Как в полусне сижу... Осенний ветер веет
     Соленой свежестью - и все кругом шумит.

     И в шорохе глухом и гуле горных сосен
     Я чувствую тоску их безнадежных дум,
     А в шумном плеске волн - лишь холод лунной ночи
     Да мертвый плеск и шум.

     1899

Популярность: 54, Last-modified: Tue, 12 Apr 2005 09:07:16 GmT