Сергей Прокопьев. Клизмой по профессионализму

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Сергей Прокопьев
     Email: s_prokopyev(a)mail.ru
     Date: 10 May 2004
---------------------------------------------------------------

        Иронические рассказы и повесть

        Омск 2003
        ISBN 5-8268-0657-5
        Сердечно благодарен всем,
        кто помог книге увидеть свет:
     <b>ФГУП ПО "Полет" (генеральный директор Олег Петрович Дорофеев); дочерним
предприятиям  "Полета":  "Заводу  стиральных  машин"   (директор  Константин
Степанович Козин),  "Инструментальному заводу" (директор Владимир Михайлович
Колобков),  "Космос"  (директор  Сергей  Ердиевич Дзукаев), "Омскому  заводу
нефтедобывающего оборудования"  (директор Юрий Иванович Ермола); предприятию
"Холод-МК" (директор  Владимир Яковлевич  Зинченко), ЗАО  "Нигрус" (директор
Геннадий Григорьевич Громыхалин);  а также Науму Рафаиловичу Шафиру, Виктору
Васильевичу Грязнову</b>
        <i>Сергей Прокопьев</i>

     <b>В  восьмую книгу Сергея Прокопьева, члена Союза писателей России, вошли
новые рассказы и повесть, как всегда написанные в ироническом ключе.</b>
        СОДЕРЖАНИЕ
        <i>Эдуард Каня. Когда цветы из пылинок.</i>
     <b>ВАНЦУЙ.</b> П<i>овесть</i>
        РАССКАЗЫ
        Кверху ногами
        Два диагноза против Миши
        Клизмой по профессионализму
        Гусь в плавках
        Памятник с завитушками
        Противогаз на дрожжи
        Телевизор в фуфайке
        Кашей по менталитету
        ГУЛАГ
        Очищение под елкой
        Солдат производства. <i>Авантюрный рассказ с грустинкой</i>
        Мышиные дойчмарки
        Детективное колдовство
        Залетный селезень
        Кувшин разбился
        Дилер от эскулапа
        КОГДА ЦВЕТЫ ИЗ ПЫЛИНОК
     <i>Случайно на ноже карманном</i>
     <i>Найдешь пылинку дальних стран,</i>
     <i>И мир предстанет снова странным,</i>
     <i>Закутанным в цветной туман...</i>
     Памятное  с  дней  юности  блоковское четверостишье я предпослал бы  ко
всему   творчеству   омского   писателя-ирониста   Сергея  Прокопьева.   Это
подтверждает и его последняя книга, которую вы держите в руках.
     Пишущему эти  правдивые  строки, коллеге по газетной  работе и товарищу
Сергея  по жизни, не раз доводилось  присутствовать, велеречиво  говоря, при
"актах  его  творчества", проходивших по  описанной  великим поэтом схеме...
Вначале на  "лезвие"  внимания  попадала "пылинка", но отнюдь не из  дальних
стран.   Это   могла   быть   рассказанная  Сергею   случайным  собеседником
побывальщинка,  или   внезапно  соскочившая   с  языка  знакомца   необычной
конструкции фраза,  или  возникшая рядом  (хотя  бы  в  автобусе)  жизненная
ситуация,   "темная"   и  нелепая   для  подавляющего  большинства,  но   на
сверхчувствительный писательский взгляд лучащаяся юмором и откровением. И...
как спичку поднесли к сухому шалашику костра: у Сергея Прокопьева,  словно у
ребенка  или пиита, начинало странно пылать  и гореть  в душе!  А дальше все
скрывалось в цветном дыму или тумане воображения...
     В нем  из  сгорающего житейско-бытового  сора вырастал и  являлся  миру
удивительный   цветок  нового  рассказа.  Вооруженный  изощренными  шипиками
словесной иронии, то вдруг с нежно-романтическим, а чаще - с ярко вызывающим
соцветием сюжета и горьковато-терпким ароматом смысла.
     А где же, спросите вы, "каторжный писательский труд"? Но, как известно,
у  писателей,  отмеченных  талантом,  он как  бы  незаметен.  Посему  такими
естественными, словно разом выдохнутыми, кажутся рассказы Прокопьева. Но  за
этим и тщательная заточка "лезвия внимания" и "шипов иронии", и скрупулезное
складывание  "горючего  шалашика"  из  точных  примет  эпохи,  из  сведений,
почерпнутых, прежде всего, из жизни и из книг широчайшей тематики.
     Некоторых  из  еще "необстрелянных"  читателей  может  серьезно уколоть
именно  язык рассказов  Сергея  Прокопьева.  И это закономерно, ведь  в  его
основе особая,  то  нарочито приземленная и  грубовато юморная, то  невольно
возвышенная     и     всегда    предельно     образная    речь     советских
технарей-интеллектуалов   (Прокопьев   20   лет   проработал   инженером   в
"ракетно-космическом"  КБ).  На  этот  языковой  слой,  как отзвук  детства,
наносится мощный  и  хлесткий  говорок  сибирской  глубинки (Сергей  вырос в
небольшом  городе  Ачинске, что  в Красноярском  крае).  Плюс прокопьевская,
доведенная годами писательского труда  почти до  совершенства  способность к
созданию  собственных забористых  афоризмов. Поистине  не  просто острая, но
взрывоопасная  смесь!   К  ней   кому-то   надо   привыкать   постепенно,  а
"притершись", уже трудно обойтись, найти в современной литературе аналог или
замену...
     Да  простят  мне  читатели,  что  я  не  подкрепляю  свои  высказывания
цитатами, но, с моей  точки  зрения, цитировать в данном случае - все равно,
что  обрывать по лепестку у  живого,  растущего цветка... Посему  читайте  и
наслаждайтесь...
     Эдуард Каня

        ВАНЦУЙ
        <i>Повесть</i>
     РИСУНОК
        Глава первая
     ФОТО ОБЛИЧАЕТ
     В один момент  жизнь Сани  Засохина  дала  трещину. Из-за  элементарной
девять на двенадцать фотокарточки, сделанной у  моря бесстрастным поденщиком
объектива. Может, возьми тогда свой "Зенит" - ничего бы не треснуло...
     Фотозаразу Саня еще в детстве подцепил. С фотоаппаратом только в туалет
не бегал. В остальное время умел подкараулить мгновение,  тормознуть его для
нетленной вечности. Надо  сказать,  не  зря затвором щелкал, закрепителем  и
проявителем,  запершись в ванной с увеличителем на пару, дышал. Был период -
на хлеб зарабатывал с присказкой: "Солнца нету, солнце есть - диафрагма пять
и шесть!"  Но  к  тридцати пяти  годам надоело до чертиков смотреть на мир в
видоискатель.
     Даже когда поехали с  женой Ленкой  на  море  под Очаков, отрезал: "Дай
отдохнуть от этого камня на шее!"
     У синего  Черного  моря пришлось пользоваться услугами  местных "солнца
нету, солнце есть". Хотя Саня  отнюдь  не страдал зудом увековечить себя  на
фоне  взбаламученных  купающимся  людом волн. Зато  супруга  лезла  в каждый
коммерческий  объектив,  словно хотела насолить: коль не  захватил аппарат -
плати. Саня  раскошеливался с легким сердцем. Чем бы жена ни тешилась - лишь
бы не вешалась.
     Дома понял,  отчего  благоверная не пропускала ни одного фотогангстера.
Внимательно  посмотрел  продукцию  приморских  коллег  и захотелось рвать  и
метать ее клочки в мусорное  ведро. Жену, оказывается, возраст не только  не
взял за бока и другие, рано  вянущие  места женской фигуры, наоборот - Ленка
со всех сторон краше сделалась. Саня даже фотоизделия десятилетней  старости
достал для сравнения. И еще хуже разозлился.
     Жене промолчал об открытии. Это ведь смех с конями, съездить  за тысячу
верст сфотографироваться, чтобы дошло, какие процессы дома творятся. Никогда
Ленка  фигурашкой не была.  А тут  лишнее исчезло,  недостающее округлилось.
Живот - никакого перебора, грудь - в самый раз торчит, и бедра, как у Венеры
Милосской... Что в платье, что в купальнике  - глаз  не оторвать,  руки сами
огладить тянутся.
     Зато на себя родного глядеть тошно. Тут Саня не стал прибегать к помощи
архивов. Без сравнительного анализа  противно. Почти как поэт сказал: "Лицом
к лицу себя  не  увидать,  большое видится на расстоянии".  Живот, например,
разглядел  Саня, вернувшись  из курортного  далека.  На месте  атлетического
пресса  такая  трудовая  мозоль  разбухла. На колени не свешивалась, но, как
говорится,  у  нас  еще  все спереди.  Если  дальше попрет  в том же  темпе,
вскорости разбарабанит, как на девятом месяце. А мышцы? Непечатно материться
хочется.  На  месте  бицепсов, трицепсов, двуглавых  и  икроножных  - кисель
разбулдыженный.
     Физиономия  круглая, как  по  циркулю,  и самодовольная, что  у  нового
базарного русского.  Размордел - плеваться хочется. Саня себя  красавцем  не
считал, нормальный, думал, мужчина. Портрет красноречиво  явствовал - ничего
нормального.
     Фотоформы -  яблоко  с  деревом одной веревочкой повязаны  -  навели на
мысль о внутреннем содержании.
     Пригляделся к  нему  Саня и зарегестрировал на душе жвачное  состояние.
Никаких помыслов и порывов. Ни высоких,  ни пониже.  А ведь мечтал  в первом
классе не только о  перочинном складничке. Заглядывая в будущее, видел  свои
портреты  по стенам,  бюсты  по городам.  Большие  дела  намечал  сотворить.
Государство возглавить,  как  Ленин,  или  в космосе  подвиг,  как  Гагарин,
совершить...
     Не абы что пацаненку в  голову  приходило.  С  пеленок замышлял удивить
человечество. И когда в школу бегал - верил в исключительную судьбу, и когда
в институте учился... С возрастом, конечно, на Ленина перестал замахиваться,
реальнее подходил к перспективе, а все одно был уверен в небанальном завтра.
     В институте мечтал о персональных выставках, шумном успехе. Учился Саня
в педагогическом на преподавателя  рисования с черчением. Баловался писанием
картин. Сюрреализм одно время любил. Например, на переднем  плане на вершине
холма  голова со свежим шрамом  на  щеке, взгляд  горящий, волосы  дыбом,  а
позади до горизонта земля пылает. Или женщина,  у которой  вместо  рук змеи,
хотя  фигура, как у роденовских красавиц. А  то  жуткий гриб атомного взрыва
изобразит, сквозь него лицо клоуна, на Эйнштейна смахивающего, проступает.
     Но  со временем Саня скис  в плане живописи. На  студенческих выставках
никто не  вырывал его картины  из  рук вместе с руками, не бился подле них в
экстазе. По окончании института  отпреподавал  три года в школе,  после чего
пошел на  завод художником-оформителем. Ленина рисовал. Потом Горбачева. Для
души фотографией занимался. Напечатали пару раз в журналах, Саня возликовал:
он  -  фотохудожник. Вот-вот  выставки  попрут, слава...  Пошел  в газету на
должность  "солнца  нету, солнце есть  -  диафрагма  пять  и шесть".  Однако
вскорости надоели газетные интриги, вернулся на завод  художником теперь уже
Ельцина рисовать...
     И вот на тебе. Лоснящаяся физиономия, грудь в грудях...
     Саня поднял руку  уничтожить обличительный кадр, на  клочки  искромсать
ножницами  фотоживот и... остановился.  Что толку:  рви  не  рви  - трудовая
мозоль не уменьшится, режь не режь - кисельные трицепсы не исчезнут.
     Отбросил ножницы, фотографию засунул в книжный  шкаф в дальний угол, за
стопку журналов.
        Глава вторая
     КУРЕВУ "НЕТ"
     Закомплексовал Саня. Жена любила под ручку потаскаться по улицам. Собой
козырнуть, других обсудить. Саня начал игнорировать парные вылазки за порог,
увиливал   правдами   и   враньем.  Не  тянуло   засвечивать   пошатнувшуюся
фотогеничность.
     Всю жизнь безоблачно верил - царский подарок жене.  Завиднее  партии  в
сказочном  сне  не  могло привидеться. После  десяти лет  супружеской  жизни
приходилось прискорбно  констатировать: блестящая партия потускнела спереди,
сзади и изнутри.
     "Так  недолго рога, как  у  сохатого, получить", - тер пока гладкий лоб
Саня. Не  был  он  в  прежние времена  ревнивцем, как  можно царский подарок
променять? Тут задумался. Потяжелел презент... И  в  мозгах  болото...  "Нет
денег, -  говорил знакомый, - интеллектом  будем поражать". Не  находил Саня
поражающего на  месте, отведенном в организме для интеллекта... Про деньги и
говорить не стоило...
     Саня схватился за голову: надо что-то делать!
     И объявил смертельную войну табачной зависимости.
     Непрерывный стаж с сигаретой в зубах  исчислялся пятнадцатью годами,  а
тут рубанул: "Хватит! Накурился!" И сгреб сигаретные запасы в сумку.
     Пачек двадцать Саня всегда  держал в заначке на  случай  социальных или
финансовых  катаклизмов.  Оно  ведь  на своей  шкуре пережил  времена, когда
сигарет даже по талонам не было, курильщики шутили с горючей слезой: на лету
пойманный окурок бычком не считается. Да и не долетал ни один до земли...
     С  сумкой сигарет Саня отправился в рощу.  В пятнадцати минутах от дома
была березовая.  Не заплеванный парк  с подстриженными кустами,  а настоящий
лесной  массив.  Когда-то   Саня   бегал  в  нем  на  лыжах,  но   это  было
неправдоподобно  давно.  Саня   углубился  в   чащу,  разложил  на   полянке
инквизиторский костер и приступил к экзекуции никотинсодержащей продукции.
     Ухнуть  разом  в  огонь  весь  арсенал   сигарет  будет  непедагогично,
посчитал.  Посему  принялся мстительно предавать  жадному пламени  по  одной
пачке.
     Полярные  чувства  терзали сердце.  Один  внутренний  голос,  глядя  на
корчившиеся в жарком костре сигареты, приговаривал: "Так вам и надо!" С  чем
не соглашался ехидный голосок: "Тоже  мне - богатей нашелся голозадый, лучше
бы продал". "Дурак набитый!  - сверлил  мозги третий  оппонент. - Пару пачек
оставь - завтра на стенку без никотина полезешь!"
     Саня казнил четвертую  пачку,  когда  на огонек  подошел  напрочь лысый
мужичок.  "Как  Фантомас", - подумал Саня. Небритый, помятый,  кожа с  синим
отливом.
     - Что за на фиг?  -  вместо "здрасьте" протянул Сане аптечный  флакон с
коричневатой жидкостью. - Не въезжаю, что написано?
     Саня тоже "не въехал".
     - Можно пить или отрава для крыс? - мучился фантомасового вида мужичок.
- Вот  сволочи не нашей национальности! Не  могут,  гад, по-русски написать!
Вынуждают идти на смертельный риск.
     - А вдруг муравьиный спирт? - пошевелил Саня огонь.
     - Два  раза  на  одной мине  не подрываются, - засмеялся Фантомас. - От
муравьишки уже кони бросал!
     Фантомас был божьим, точнее, бомжовым человеком. Пил, что придется, ел,
что попадется, спал, где ни попадя. Но бодрость духа не терял.
     -  Знаешь, я  че  лысый? - поведал Сане,  хотя  тот  никак  не проявлял
интереса  к  биологии  с  биографией.  - Мариманом  был на  подлодке.  А  ее
американская субмарина у  Флориды бортанула. То ли капитан балбес штатовской
национальности,  то ли  специально заподлянил?  Мы  легли  на грунт. Реактор
начал сифонить.  Повреждение  трубопровода.  "Надо ставить  хомут,  - сказал
командир, кап-два был. -  Опасная  зона. Добровольцы  есть?" Я шаг вперед, и
еще двое. "Сынки, - обнял, - в ваших руках жизнь экипажа!" И мы пошли...
     В единственном числе  выполз я в обратную сторону. Зато  в госпитале от
радиации спиртом отпаивали. Перед обедом сестра несет полный стакан, я его -
хабах! На завтрак и ужин такая же порция. Еще таблетки давали, ими я  унитаз
лечил. А спирт всегда до последней капли. Закусон, конечно, мировой: красная
рыба, котлеты... Три месяца сидел на стаканном курсе лечения. Надо, говорят,
было еще полгода, волосы  бы не выпали. Лысого меня невеста бортанула... Я и
забичевал... Дай закурить, - смахнул в конце монолога слезу Фантомас.
     Саня бросил целую пачку. Фантомас закурил и сменил пластинку с трагедии
на загадки:
     - Коктейль "Александр III" знаешь? - предложил для разминки.
     - Нет, - не стал ломать голову Саня.
     Его не интересовали  царские коктейли, дребедень в пузырьке и подводная
одиссея, он хотел в одиночку бороться с сигаретами. Но Фантомас не уходил.
     - "Александр III" - это когда "Тройной" с одеколоном "Саша" смешать.
     - Ты бы еще мозольную жидкость вспомнил, - брезгливо поморщился Саня.
     - От мозолей влупил бы  с удовольствием пару фунфыриков, -  мечтательно
произнес Фантомас. - Убойная сила, как у денатуры!
     - Дровишек надо подбросить, - поднялся Саня.
     Отлучаясь  от костра, он  услышал за спиной воровской топот. Оглянулся.
Топот производили башмаки отягощенного Саниной сумкой Фантомаса.
     - Стой! - закричал Саня и начал развивать погоню.
     Фантомас   уходил   от  преследования,   хромая   на   обе  конечности.
Преследователь, распираемый праведным гневом, рассчитывал догнать вора в два
счета,  но  уже  через  пятьдесят  шагов  дыхание  зашкалило,  ноги   начали
отстегиваться. В результате - одна за другую запнулась, Саня,  сдирая кожу с
колен,  живота и физиономии, рухнул обессиленным  трупом.  Хотелось  выть от
злости.  Ладно  сигареты -  все  одно  сжигать, и  сумка - старье,  досадно:
последний бичара, от лысины до пяток пропитый, безнаказанно не уважает  его.
А если бы такой на улице после получки грабанул? Плакали кровные денежки...
     Возвращаясь  по  сумеркам  домой, Саня еще больше  утвердился в мысли -
куренью бой.
        Глава третья
     НЕ ПОКОЙ СНИТСЯ
     И  не  леденцы  муслякать  против дымной  соски, решил  Саня.  Он будет
категорически воспитывать в себе лютую ненависть к заразе.
     Как и предсказал у ритуального костра внутренний голос под номером три,
каждое утро Саня  покупал сигареты.  Брал пару пачек  термоядерной  "Примы".
Отнюдь не чтобы смолить. Только становилось  невтерпеж от  никотинного зуда,
срывался  в туалет.  Зажимал  ладонями  требуемую организмом  сигарету  и  с
остервенением растирал над унитазом в пыль.
     "На, падла, получи!!!" - приговаривал.
     Мозоли, как от лопаты, в туалете набил.
     - Че ты поминутно бегаешь на горшок? - приставала жена. - Че-то съел?
     - Чем кормила, то и ел, - отмахивался Саня.
     - С завтрашнего дня сам будешь готовить!  - вспыхивала Ленка. -  Плохая
я, видите, хозяйка! Варю ему не то!
     Кроме  перемолачивания табака  над  унитазом,  Саня  применял  еще один
тонкопсихологический  прием борьбы  с  пагубной привычкой.  Представлял себя
ребенком.  Проснется утром: с  одной  стороны -  сопящая жена,  с  другой  -
урчащий живот, с  третьей  - панельная стенка.  Усилием воли Саня  заставлял
себя отвлечься от набившей оскомину прозы и представлял -  проснулся пацаном
у бабушки в деревне.
     Ни   жены   вокруг,    ни    живота.   В   раскрытое   окно   вливается
хрустально-воздушный бальзам соснового бора, что за огородом произрастает, и
дыхание у Сани под стать. Разве у курильщика такое по утрам? У него с самого
ранья  во  рту  как  стая драных кошек  переночевала. В груди горит, в горле
свербит...  По мозгам бьет кувалдометром:  "Курить!  Курить!" И вот дрожащие
руки хватают гадость с фильтром или без оного...
     И дым отравы встает над страной...
     Тогда как ребенку дышится утром легко, вкусно...
     С  выдумкой работал над собой Саня, но и внутренние силы, ответственные
за  никотин,  не  дремали.  Начнет самоусовершенствоваться,  а  они  гадость
подсунут.  Нарисует  Саня в мозгах утро в деревне,  бабулин дом, наполненный
ласковым   солнцем,   не   изгаженное  табаком   дыхание.   И  сопутствующую
действительность вообразит: бабуля за дощатой  перегородкой возится у печки,
кот  Рябчик запрыгнул  на подоконник, а Саня наоборот  -  выпрыгивает из-под
одеяла. И не за сигаретой бежит, а на кухню,  молоко  парное пить. Целебное,
недавно из-под Пеструхи.
     На столе, как обычно, кринка, стакан...
     Наливает Саня, выпивает и, о Боже! Бес никотиновый подсунул ложку дегтя
в  оздоровительную идиллию. Из стакана за  пять минут  до Саниного  подъема,
выпросив у сердобольной бабули  полфлакона "Тройного",  опохмелился  Рудольф
Клявин, сосед.
     Как в детстве полоскало Саню от этого коктейля "Пеструха III"!.. Полдня
выворачивало наизнанку...
     От таких  воспоминаний  бежит к туалетному санфаянсу растирать ни в чем
не повинную сигарету...
     Курить  подчас  хотелось  как  из пушки. Уши  пухли,  глаза  черте  что
начинали выделывать. Вдруг  резкость в  них пропадет. И тогда -  не  понять,
кого обнять:  где люди, где  стены? Все двоится, троится, плывет и скачет. В
таком  состоянии  однажды не  вписался дома  в дверь спальни -  армированное
стекло лбом, будто кувалдой, расколотил.
     - Да кури ты, кури! - ругалась супруга. - У тебя скоро крыша поедет!
     Саня  держался, хотя "крыша" галлюцинировала. В автобусе  сел девице на
колени.  Она  была в черных  колготках.  На Саню  одурь  нашла,  показалось:
сиденье свободное, можно расслабиться. И плюхнулся. Хорошо, девица разбитная
попалась, не закатила скандальной истерики. Сбросила квартиранта: "Ты бы еще
на бюст взгромоздился!"
     Бюст, кстати, был не меньше сиденья.
     Даже ночью покой не снился. Наоборот, как-то сон  привиделся - закурил.
В  бане  дяди  Андрея.  В  той самой,  в  которой  третьеклассником  потерял
невинность, осквернившись папиросным бычком. И так сладко во сне затягивался
среди тазов  и веников.  Вдруг дядя  заскакивает, с порога  срывает  с  брюк
ремень и ну гонять по предбаннику, потом - по огороду. Вроде как Саня уже не
пацан.  Но  улепетывает.  "Ты  же,  стервец,  бросил!"  -  летит  за ним  по
картофельным рядам дядя. Саня, убегая, дымит, как паровоз, чтобы сигарета не
пропала у дяди под каблуком, если догонит. Ремень уже  начинает свистеть над
ухом. Вот-вот жиганет по спине.
     Видит  Саня  сон,  и  вдруг   такое  зло  возьмет  на  себя  любезного:
"Закурил-таки!"   Последним   негодяем   себя   чувствует.   "Слабак!   Баба
бесхребетная! Стервец!" Безжалостно истязается, но сигарету не бросает...
     А дядя... У него брюки на колени съехали, кальсоны белым лебедем взмыли
над  зеленой ботвой. И тут же, как от выстрела, рухнули вместе  с хозяином в
картофельные кусты. Спутанный штанами зарылся дядя носом в междурядье.
     "Паршивец!" - кричит племяннику, отплевываясь от земли.
     "Паршивец!" - соглашается Саня.
     Соглашается тот, который категорически против никотина. А который "за",
опять  на   поводу  у  беса.  Отбежав  на  безопасное  расстояние  от  дяди,
натягивающего в  лежачей  позе, чтоб  соседи не увидели,  штаны,  закуривает
новую сигарету.
     Зато, когда  окончательно откроет глаза и поймет: курил во  сне,  такая
благодать в сердце  вступит! Запел бы в  голос  типа:  "Взвейтесь  кострами,
синие ночи!.."
     Да жена под боком. Может взвиться вслед за кострами.
        Глава четвертая
     БЕГ ОТ МЫШЕЧНОГО МАРАЗМА
     Как сигаретная  зависимость  ни  сопротивлялась,  одолел  Саня  беса  с
фильтром и без. Пусть  не сразу подчистую разделался, долго еще гнездился  в
недрах организма  вирус, толкавший на дымное  дело, но это мелкие  цветочки,
главного змея искусителя  скрутил в полгода. Прекратил броски к  унитазу для
уничтожения  сигарет. В  автобусах, садясь  на сиденье,  не шарил  рукой под
задницей на предмет чужих коленей. "Крыша" привыкла обходиться без яда.
     И не  успокоился на достигнутом. Не с чего было отлеживаться на лаврах.
Ненавистная фотография и оригинал в зеркале  ничем не  отличались. На фото у
моря  Саня не  курил,  а в  остальном  резких  сдвигов  в  сторону  Апполона
Бельведерского  не наблюдалось.  Живот  как был  шаром,  так  и  не  сдулся.
Бесформенность бицепсов и трицепсов пребывала в том же разбулдыженном виде.
     Глядя  на  фотографию,  Саня  поклялся  уничтожить  мышечный  кисель  с
жировыми берегами.
     Прописал  бегом сбрасывать  лишние  килограммы в  круговорот веществ  в
природе.
     На первую пробежку, как моряк перед боем, во все чистое нарядился.
     Как в воду глядел.
     Это  во сне резво  скакал от дяди по пересеченной картофельными кустами
местности.  Наяву  -  не  тут-то  было.  Напрасно  надеялся,  что  организм,
покончивший с никотином, запросто запереставляет ноги в погоне за спортивной
фигурой,  а  не  так,  как  в  тот  позорно  памятный вечер, когда  доходягу
Фантомаса не мог настигнуть.
     Саня вышел на  старт в  рощу с твердым  намерением сделать  получасовую
тренировку.  Для начала  вполне  достаточно,  а  дальше  будет видно,  какие
нагрузки давать.  С вдруг пришедшими в голову гранеными стихами:  "Гвозди бы
делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!" - весело засеменил к
гвоздевому идеалу.
     Первые шагов десять приближался к нему без натуги. Бежалось  легко.  Но
уже на втором десятке обвально прошиб пот. После ста метров дышал смертельно
загнанной  собакой.  Вскоре  атрофировались  все  желания,  кроме  одного  -
покончить  с  мучениями.  Внутренняя  анатомия  хором  взбунтовалась  против
спортивного истязания  -  колола  печень,  ныло  сердце, тошнило  в желудке,
темень  падала  на зрение. В  пику  бунту  Саня  вызвал на внутренний  экран
пляжную  фотографию и, движимый  лютой  ненавистью  к  расплывшимся телесам,
продолжал  со  скоростью беременной  черепахи  переставлять  чугунные  ноги.
Ненависти хватило метров  на двести, после чего Саня вместе с ней рухнул под
березу.
     В раскрытый рот лезла пыльная трава,  на  лоб  взбежал трудяга муравей,
над  ухом  заныл, готовясь  к  атаке, комар.  Сане было  наплевать. Хотелось
затихнуть на веки вечные под древесной сенью.  Сердце бухало так, что береза
осиной вибрировала до самой верхушки.
     Через полчаса  Саня смахнул  со лба муравья, убил напившегося до отвала
комара, сел,  притулившись к стволу.  Умирать  уже не хотелось, но и жить не
тянуло.
     Никогда Саня спортивностью не  отличался. Ну, пинал в  детстве  мяч. На
уроках физкультуры прыгал, бегал, гранату метал без  двоек. К  соревнованиям
не привлекался, но от дяди Андрея резво убегал.
     А сегодня тот без напряга достал бы племяша. Срам! В прошлом году дядя,
провожая Саню, принес на вокзал "посошок" в пол-литровой фляжке. Они граммов
по сто  пятьдесят приняли, Саня сел в  вагон. И вдруг дядя сорвался вдогонку
отчалившему от вокзала поезду.
     Что за пожар? Саня дернул окно вниз: в чем дело?
     - Саня, - кричал на бегу дядя, - головой к окну не ложись! Продует!
     Оказывается, забыл племяша-несмышленыша нагрузить мудрым  советом. И до
конца перрона рысил, помахивая рукой.
     За  пять минут до  забега, расцеловавшись  на прощанье,  пустил  слезу:
"Может, не увидимся боле, не доживу до следующего раза".
     "А я доживу до его семидесяти семи, - самоистязался под березой Саня, -
если в тридцать шесть еле ноги переставляю?"
     На  следующий день Саня достал пляжное фото. Глядя на целлюлит  фигуры,
мобилизирующе  насупился  и  полез  в  кладовку  искать  кроссовки,  которые
накануне зашвырнул в дальний угол.
     Много  раз  еще  падал  под березки  умирать,  но с каждой  тренировкой
валился трупом  хотя  бы  на  метр  дальше  от  дома. И  все  реже  доставал
мобилизующую фотографию.
     С  подводным  Фантомасом потягался  в забеге  через  пять месяцев после
первого старта. На одной из тренировок свернул на глухую тропинку  и вдруг -
Фантомас   на  пеньке.   Опять   какой-то  пузырек  аптечного  происхождения
разглядывает.
     - Попался, который кусался! - весело закричал Саня.
     Фантомас не понял шутки, сорвался с пня и, засовывая  в карман пузырек,
экспроприированный из дачного домика, побежал от греха подальше.
     Между ними было метров  тридцать. Саня ускорился, разрыв между  старыми
знакомыми начал сокращаться для тесной встречи. Однако Фантомас не торопился
в объятия. Он проворно избавился от туфель, в которые принарядился на той же
даче.  Мокасины  оказались  великоватыми.  Не  для  бега.  В  дырявых носках
Фантомас легко  пошел в  отрыв. Но  и  Саня подналег.  Убегающего гнал страх
"бить  будет",  догоняющего  -  чувство  ущемленного  у  костра  из  сигарет
достоинства.
     Последняя  движущая сила  оказалась не хуже  первой. Фантомас,  как  ни
боялся  расправы, начал снижать  темп. Его  голые пятки сверкали все ближе и
ближе к Саниному зрению.
     "Не  все скоту масленица", - победно  подумал  Саня, готовясь  схватить
обидчика за шиворот.
     Вовсе  не  хотел  отомстить  Фантомасу  за  сигареты.  Задачу  наметил:
доказать делом, не зря рощу топтал бегом - накопился порох в пороховницах.
     Когда оставалось руку протянуть до победы и захватить обидчика в полон,
Фантомас вдруг резко повернулся  и выставил  наперерез  погоне лысый  череп.
Саня врезался в него  на полном ходу. Казалось, пронзило Фантомасом до самых
печенок. Глаза вылезли  из орбит, Саня согнулся  пополам.  И тут  же получил
грязным кулаком под глаз. Отчего сел на задницу.
     Добивать противника  у  Фантомаса  не  было  времени.  Он  стартанул  в
обратную  сторону, за туфлями.  Они хоть и были на  размер больше, да больно
глянулись. С рантами. А по роще тут и там шакальем шныряли конкуренты.
     Саня плелся домой на ватных ногах. В ушах стоял погребальный перезвон.
     "А если  бы в первый раз Фантомаса  догнал?  -  думал  сквозь  хмарь  в
голове. - За сигареты вообще убил бы меня".
     "Что   я  за   мужик?  -   трогал  наливающийся  под  глазом  синяк.  -
Обворовывают, избивают.  И кто? Бичара! Что дальше будет? Ведь волчьи законы
с  каждым  днем развиваются. Цены скачут,  как наскипидаренные, преступность
растет, как на нитратах... В  школах предмет выживания от такой жизни ввели.
Учат,  как выкручиваться,  если за горло берут.  А в это бандитское  время у
меня жир по всему периметру".
     После  того случая  Саня с еще большим остервенением  стал  бороться за
физическое совершенство.
        Глава пятая
     КТО ТАМ ШАГАЕТ НАЛЕВО?
     И пришло время, в которое,  рассматривая себя  в зеркале, не  испытывал
приступ слюноотделения, когда хотелось заплевать отражение вдоль,  поперек и
в шахматном порядке. Физиономия утратила самодовольную округлость. Дирижабль
утробы  умерил  объемы. Пока  фотомодельных позывов  соваться  в объектив  в
плавках не возникало, а все же гордость щекотала себя. Могем!!
     Улучшая  зеркального   двойника,  Саня  продолжал  утрамбовывать  тропу
бегуна.  По часу  мог без  устали  не  вылазить  из рощи. Параллельно  бегу,
бывало, песню мурлычет или думы думает...
     Однажды додумался.
     Можно сказать, протер глаза  и  шлепнул себя по  лбу: е-е-е! Супруга-то
залевила!!  А  он,  лопух, у себя перед носом не  замечает  бревно криминала
интимного свойства. Саня по инерции продолжал переставлять ноги, лихорадочно
прокручивая в голове домашнюю хронику, анализируя факты вчерашний дней.
     Сами  понимаете, за руку супругу с наставлением рогов  на тропе поймать
не мог.  Однако косвенные улики перед мысленным взором предстали. Менделееву
понадобилось  уснуть, чтобы химэлементы  встали на свои табличные  места,  у
Сани  наяву  вся  домашняя  химия  открылась. Как  суббота или  воскресенье,
супруга накручивает кудри, маникюр-педикюр  наводит и другую красоту по всей
открытой   на   показ  площади.  И  даже  закрытой.  Зачем,  спрашивается  в
кроссворде, зимой  педикюр?  А  он и  в  морозы  не  переводился.  Нарядится
красоткой и попылила из дому.
     Официальная причина  была из железа с  бетоном.  С  него и  хлопал Саня
ушами в неведении. Причем - с удовольствием. Нарадоваться не мог  регулярным
отлучкам. Суббота, а супруга не мельтешит перед  глазами.  Воскресенье, а не
вяжется  банным листом:  туда  сходи,  то  сделай.  Блаженствуй  себе  перед
телевизором. Да мало, что не зудит, не пилит. Она в отлучке деньги кует.
     Так верил счастливый супруг.
     Два  года назад Ленка подработку нашла  - страхагентом. Под  этим видом
исчезала  на  радость Сане  в выходные.  Клиентов,  дескать,  страховать  от
несчастных  случаев, воровства,  грабежа  и пожаров  со  стихийными  бедами.
Агента,  известное  дело,  вне зависимости  от красных дней  календаря, ноги
кормят.
     В  тот  памятный  день,  когда  нашего  героя,  как  Дмитрия  Ивановича
Менделева,  пробила "эврика",  жена  тоже ушла  расфуфыренная. Саня приятное
времяпровождение начал  с пробежки, потом планировал покейфовать с книжкой в
ванне...
     До кайфа не добежал, запнулся меж берез и сосен: а че это она вдруг так
собирается на страхмероприятия?
     В театр или в гости  идти - проще выглядит. Расческой  пару раз махнет,
помадой на  ходу мазанется и порядок.  Кудри по настроению  может накрутить,
чаще и так сойдет. А тут  обязательно  прическа,  всенепременно  душ и белье
парадное.  Не  подумайте  -  Саня в  щелку подглядывал.  Супруга  не  думала
прятаться,  туда-сюда,  наряжаясь, по  квартире  в  ниглиже  носится,  еще и
какое-нибудь "ля-ля-ля" веселое напевает...
     "Совсем за лопуха держит!" - подумал Саня.
     Узрев перед носом  подозрительные  факты,  начал крутить  их так и сяк.
Конечно,  страхагентше  надо с  изюминкой  выглядеть. Кто  мымре  заношенной
захочет свои потом и кровью заработанные платить? "Может, это спецодежда?" -
гадал Саня. И  тут  же грызли сомнения. Хорошо: кудри,  платье - понятно. Но
при чем здесь тщательный подход к нижнему белью? Не  к  врачу на прием идет!
"А если, - рассуждал дальше, - именно  полный набор, по-современному говоря,
прикид,  вплоть  до  невидимых  постороннему глазу парадного  бюстгальтера и
кружевных плавок с розочкой на кокемане  дает предельную уверенность в себе?
Без   наличия   которой   не   уломать  прижимистого  клиента.   Не  убедить
раскошелиться на страхдоговор".
     Логичный вывод.
     "Но почему  в  женско-критические дни дома сидит?" -  подвергал  логику
убийственному сомнению Саня.
     "По  нездоровью сомневается в своих  силах,  боится рисковать,  - делал
контрдовод.  -  Лучше позже  навалиться на  клиента наверняка,  чем спугнуть
шанс".
     И  тут  же  злился: "Бредятина  ВСЁ это.  У  нее  так просто ничего  не
делается. Попусту себя утруждать никогда и ни за что не будет!"
     Рушилась  у Сани многолетняя надежда - он  незаменимый до гроба подарок
для жены.
     Саня сдержался, не стал рубить с плеча, скандалить,  тут надо наверняка
накопить информацию.
     Каких-то новых обличительных  фактов  не  проявлялось, хотя  все чаще и
чаще Ленка каменеть стала, когда на нее руку с любовью возлагал:
     - Не лезь! Отстань! У тебя одни глупости на уме!
     По осени она совсем  перешла  в страхагентство работать.  Мужички там и
бабоньки оторви да брось собрались,  не монастырь. Раза два  в месяц точно у
них отвальные,  привальные, дни рождения. Исключительно без дров - жен-мужей
-  проводятся.  Такая  традиция устаканилась, сугубо  с  членами  коллектива
отмечать.
     К   слову  сказать,  никогда   жена  позже  восьми  не  возвращалась  с
выпивончиков. Опять же и возвращалась в состоянии чуть пригубившей винца. Не
придерешься.
     Но однажды,  в  пятницу,  восемь часов стрелки  нарисовали - нет Ленки,
десять - нет. Концерт по телевизору из серии: раздайся, народ,  песня-пляска
идет, - начался, а у Сани он в одно  ухо влетает, в другое вылетает - нет на
эстраду  в голове  перегородок, одна  супруга  на  уме.  Минут  десять перед
экраном поторчит и на балкон, как  на наблюдательный пункт, бежит. Поглазеет
по сторонам, померзнет и снова в концерт, не снимая пальто-шапку, уставится.
А  зачем  снимать,  если  скоро опять с  балкона  Ленку  высматривать:  одна
заявится или с провожатым?
     Наконец, засек в первом часу. Издалека  признал. Шапка, пальто, сумочка
до земли  -  все  ее, но с  кем на пару идет -  вопрос. Вроде  мужчина, да с
девятого этажа на сто процентов уверен не будешь. Может, и женщина, а сердце
подсказывает  - хахаль.  Тот, к которому  по выходным в  плавках с  розочкой
ходит.
     План  у  Сани в  голове  сложился со спины их  застукать. В  фас  могут
разбежаться  или принять вид: я не я  и лошадь  не моя, а со спины легче  за
руку на месте преступления схватить.
     Тактику выбрал, пока они вдоль дома идут, сквозонуть по крыше встречным
курсом,  спуститься на  землю из последнего подъезда и  сказать им в затылки
ласково: "Вы подписались на газету "СПИД"?"
     Красиво  себе  Саня их  реакцию  представил,  да пока в  тыл  по  крыше
заходил, хоть и бежал хорошо, что значит  тренировки в роще, затылки исчезли
в  подъезде. Метнулся  Саня  следом  ловушку захлопнуть, но  дверь  подъезда
открыть не успел, слышит с внутренней стороны к ней кто-то  бежит. "Хахаль!"
- решил Саня. Отступил в сторонку, чтобы дверью не пришибло, а когда  хахаль
на улицу выскочил,  Саня на него сзади налетел и без предупреждения  схватил
за горло. Трагедия Шекспира на подмостках  жизни да и только. Мол, раз ты из
моей  жены любовницу смастерил, я сначала тебе  кислород пережму, а уж потом
ей, Дездемоне такую козу заделаю.
     - Что, котяра! - начал Саня убийственный монолог, - попался!  Сейчас  я
тебя стерилизовать буду!
     В отличие от Отелло - решил мстить по полной программе.
     Котяра категорически не согласен с данной трактовкой. Хрипит, лягается,
локтями бьет.
     Саня-Отелло  вдруг  на  фоне бурного протеста  выясняет,  что не котяру
душит, не заразу хахаля, который позорные рога на  Санином лбу выращивает, а
соседку Марию. Та сторожихой в детсадике, что во дворе, подрабатывала, ну и,
торопясь на пост после домашнего чая, угодила в хахали.
     Хотя нечего  было  мужскую шапку  и брюки  надевать.  Мужик  мужиком  в
темноте. Хорошо, Саня одной рукой душил, второй вовремя наткнулся на женские
прелести...
     Так бы остался детсадик в ту ночь без охраны.
     Извинился  Саня,   отпустил  Марию,  сам  в  подъезд  бесшумно   вплыл.
Прислушался - есть! Парочка наверху шуршит-шушукается, но не разобрать: жена
там или кто другой? Высоко стоят. Для опознания ближе надо подкрасться.
     И  опять хреновина с  морковиной: правый  сапог у  Сани скрипит, как из
пушки.  Чистейших  итальянских  кровей, а как  несмазанная  телега.  Сколько
кремов Ленкиных для лица извел, результат не  в Санину пользу. В общей толпе
не бросается в глаза, как по тишине идти, хоть уши затыкай. Когда первый раз
Саня сапоги надел, в такой пассаж вляпался...
     Пошли   с  Ленкой  в  театр  на  комедию.  Сели,  свет  погас,  занавес
разъехался, супруга  вспомнила: утюг из розетки забыла  выдернуть. Свинье не
до  поросят,  когда ее  на костер тащат, повскакали  наши  театралы  с  мест
квартиру тушить. И актер на сцену с телеграммой выскочил, рот раскрыл  пьесу
начинать, а Санин  правый сапог как заскрипит навстречу спектаклю! Театр при
царе Горохе строили, муха на сцене пролетит - глухой на балконе проснется. В
такой дореволюционной акустике сапог, что гром среди ясного неба.
     Актер позеленел, рот захлопнул, убежал за кулисы.
     Сане извиняться некогда, пожар  ждать  не будет, на левый сапог встает,
здесь итальянцы классно сработали, без  скрипа. Но актер опять выскочил, рот
раскрывает.  Тоже  не  терпится  побыстрее   начать,  чтобы  домой  пораньше
вернуться. А Саня уже  правую взрывоопасную ногу поднял и застыл, как собака
у столбика. Боится спектаклю помешать. Ведь актер заслуженный, а ему сапогом
слово  сказать не дают. Саня решил,  не  сгорит поди дотла,  если  подождать
минутку, начнет комедию, тогда под шумок выскочат.
     У  жены свое мнение  - дернула за  рукав: пошли. Не удержался Саня,  со
всего  маху  опять  заскрипел  поперек  пьесы.  Актер   от  злости  разорвал
телеграмму, убежал жаловаться. Наши театралы следом пожар тушить...
     Такая на Сане  обутка в тот  тревожный вечер, перешедший в боевую ночь,
была. В  ней  только  шпионов  на  границе  распугивать.  А  Сане  наоборот,
беззвучно надо подкрасться к парочке, застукать криминал во всей красе.
     Снял в  руки  сапоги,  крадется по ступенькам,  пыль  и холод на  носки
наматывает.  А  любовников  как  обрезало,  перестали  ворковать.  Вынуждают
детектива в упор приближаться. Хорошо, на втором-третьем  этажах лампочки не
горели. Двигается  Саня  по темноте, нервы на  крайнем  пределе, руки душить
паскудство  чешутся.   А  любовники,  Саня  всеми  печенками  с  селезенками
чувствует, целуются.
     Операция складывалась строго по плану  и была  в  двух шагах от успеха,
кабы  Тузик  - зараза два раза  - не  выскочил.  Шмакодявка,  но злющий, как
хозяева, которые завели  пса, а в квартиру не пускают. Под  дверями живет. И
если  лифт  не  работает,  облает на  десять  рядов,  пока  поднимаешься  по
лестнице.
     Всю конспирацию  гавканьем завалил. Саня готов был прибить на  месте, в
лай правым-левым сапогом запустил.
     - Пошел вон, - закричал, - скотина!
     Заскулил  раненый  Тузик,  а сверху кто-то камнем  мимо  Сани пролетел,
только  башмаки по ступенькам  пробухали. Саня следом. Из подъезда выскочил,
трех шагов сделать не успел, с супругой нос к носу.
     - Ты куда? - спрашивает Ленка.
     - Хахаля твоего, - на бегу Саня отвечает, - ловлю для стерилизации!
     На что Ленка аж подпрыгнула на месте.
     - Ты че, - кричит, - врешь и не морщишься?! Там девица бежит!
     Саня присмотрелся - точно девица улепетывает.
     Жена как понесла: она черт знает куда в район ездила машины страховать,
заработала на куртку сыну, а он босиком по снегу баб гоняет!..
     Прокол у Сани получился.
     Хотя  подозрения  не  исчезли.  Даже  усилились. Ленка  в  ту  ночь  не
окаменела, когда через  час руку с контрольными любезностями на нее положил.
Не отшила: "У  тебя  одни  глупости на уме!"  То  без  причины красный  свет
интимным  начинаниям,  а когда  самый  момент  запрет наложить, она  объятия
супружескому долгу раскрывает...
     Нет, думал и дальше Саня, не чисто...
        Глава шестая
     БЕСПОНТОВАЯ "Б"
     Саня лежал  с открытыми  в темноту  глазами.  Сон,  хоть  эти самые очи
зашивай, не шел. Горькие думы  "как быть-поступить?" терзали голову. Нечисто
с  супругой,  ой,  нечисто!  Левизна  непременно  есть.  Что  с ней  делать?
Выслеживать по улицам? Вынюхивать  у подруг и  сослуживцев? Это ведь  самому
ниже плинтуса опуститься.
     Сестра двоюродная Галка в прошлом году учудила - смех и слезы. Ревнивая
с  мокрых  пеленок. К  сорока  годам  вообще  житья  себе не  дает.  Страшно
смотреть,  как человек изводится. Предмету зверской ревности мужу-Вите, тоже
не мед.  По  юбочному делу никогда и не был донжуаном. Может, глубоко внутри
не  прочь,  но  снаружи  - мечтает дожить  до естественной смерти. А  не  от
прелестных ручек супруги...
     Галка   не  простой   ревнивец-дилетант   -   профессиональный   сыщик,
четырнадцать  лет  беспрерывного  стажа в  уголовке. Следственно-оперативную
работу знает лучше учебника. Витькины карманы с первой брачной ночи шмонает.
Швы  и  те проверяет, нет ли женского  волоса.  Утром,  отправляя на службу,
тайком зафиксирует исходное  состояние, вечером  - контрольная проверка.  Не
дай Бог на носовом платке следы подозрительного происхождения или фантик  от
конфетки в кармане. Сразу допрос с пристрастием...
     Записную  книжку  Витьки  знает  до  последней  запятой.  И  вдруг  там
обнаруживаются свежезанесенные  строчки: "ул. Зеленая, дом 14,  квартира  3,
ост. "Дворец культуры". Котенко Б.".
     Не Витькой выведено. И не мужиком.  Буквочки кругленькие, одна к другой
игриво цепляются. Без графологической экспертизы видно - женская рука.
     - Это что за "Б"? - сунула под нос мужу вопиющую криминалом запись.
     Где-то  в  голове, на  задворках  бурно начинающегося  следствия,  была
надежда у детектива: Котенко -  особь мужского пола. На "Б" женские имена на
ум не приходили.
     Муж разрушил надежду  дурацким "не знаю". И ошарашено округлил глаза на
"Б".
     Наотрез  отказался.  Книжка записная его,  откуда  "Б" образовалась  не
признается.
     -  Че  ты зеньки-то вылупил? Че?  Не знает  он! Сейчас узнаешь, - Галка
схватила  плащ  и  Витьку. - Я тебе покажу "Б"! Ты у меня навсегда забудешь,
где у них что под юбкой расположено.
     Сграбастала   Витьку,  на  остановку  "Дворец  культуры"   повезла.  Он
попытался отказаться от очной ставки. Дескать, не делай из меня клоуна.
     - Давай без шоу, - отрубила Галка, - не то в наручниках повезу.
     И  пистолет в  сумочку положила.  Не газовый. С  металлическими пулями.
Табельный. В  те времена  уже  покончили с  прежней  строгостью, когда ствол
после  дежурства  не моги  не  сдать  под роспись.  Либерализм огнестрельный
начался в органах. На Витькину голову.
     Поехали они с пистолетом прямиком на Зеленую, дом 14, квартира 3.
     Открыла  кругленькая,  лет  двадцати  пяти,  бабенка.  В наманикюренных
пальчиках  сигарета. Из-под халатика бюст рвется гостям  навстречу.  Коленки
сахарные гостеприимно белеют.
     - Вы Котенко Б.? - без наводящих вопросов переступила порог Галка.
     - Я, - поправила на груди халатик бабенка.
     Витьку сразу пот холодный прошиб - как бы  Галка стрелять не начала. Он
хоть и далек был от  театра с его законами (работал по электрической части),
тем не менее знал, если в спектакле  появилось ружье - могут убить. А тут не
"тулка" однозарядная,  пистолет  с  полной обоймой -  столько  трупов  можно
нащелкать, сцены не хватит разложить...
     Галка, убедившись, что  под "Б" особа женского рода скрывается, понесла
ее по  матерным  кочкам.  За четырнадцать  следовательских  лет  не считано,
сколько хулиганья и урок  через  кабинет  прошло. Галка  на "б" и  остальные
веселые буквы почище зеков заворачивает.
     Бабенка халатик на грудь вырывающуюся натягивает, отказуху гонит:
     - Нет!.. Первый раз вижу!.. Не спала!..
     Галка  детектив прожженный,  ей  ли  не знать  повадки подследственных:
отрицай с выпученными глазами "я не  я и лошадь  не моя". До  последнего  не
соглашайся приговор себе подписывать.
     Галка  полезла  в сумочку за  стопудовым  вещдоком  - записной книжкой.
Надоело бесстыжее отпирание.
     Витька подумал:  начинается театр  с вешалками! Сейчас  ружье  из бурно
разворачивающегося спектакля стрелять наповал начнет.
     Мокрое  дело   на   Чехова   не   спишешь.   Жена   хоть   и   работник
правоохранительных  органов -  закатают  в  тюрьму за  милую  душу. Бросился
мешать Галке в сумочку с огнестрельным оружием залезать.
     Галка подумала: все правильно - испугался, что истина наружу лезет.
     - Пусти! - кричит. - Убью!
     - Не дури! - Витька изо всех сил вцепился в сумочку.
     -  Жалко  профурсетку!  -  еще  больше  разгорелась  Галка.  -  Значит,
кувыркался с ней!
     Тянут-потянут  сумочку  в разные  стороны. Не  может  Галка вырвать для
предъявления  железного  доказательства.  Как  ни  упирается -  не  в  силах
перебороть на смерть стоящего мужа, чтобы натыкать мордой эту курву сисястую
и  Витьку  заодно.  Пыхтит  Галка,  матерится - бесполезно. И вдруг на  фоне
неудачного поединка  такое взяло ее отчаяние, такое безразличие из серии:  а
идите вы все куда подальше мелкими шагами...
     - Да затрахайтесь в доску! - закричала чуть не плача.
     И как швырнет Витьку на пышную грудь бабенке.
     - На! подавись!
     "Б"  от броска  полетела вглубь квартиры.  Витька за ней, прилипнув  по
инерции к упругому бюсту.
     Потом,  когда  дело было закрыто  за отсутствием улик, долго  в  памяти
стоял аромат холеной дамочки.
     У Галки затмение  с отчаянием быстро прошло, следом прыгнула,  пистолет
выхватила и выстрелила. Не в  мужа - все равно жалко. И не в  бабенку  - оно
надо  сидеть  из-за какой-то шлюшки.  Пальнула поверх  сладкой парочки. Витя
остолбенел,  бабенка отпала  от его  груди в  обморок.  А  Галка по-хозяйски
схватила мужа.
     - Хрен тебе, а не "Б" с титьками! Обрадовался!
     И потащила Витьку с Зеленой - дом 14, квартира 3 - восвояси.
     Где опять за  рыбу  деньги:  запустила  Витьке  в физиономию  чемодан с
вещами:
     - Видеть тебя не хочу!
     Муж нет бы доводы в свою защиту излагать, стал молча обуваться.
     Галка опять взвилась:
     - К "Б" собрался?  Кобель занюханный!  Я тебе покажу "Б"! Я тебе устрою
титьки безразмерные!
     И за сумочку с пистолетом...
     Донельзя  перегрелась  на  почве  ревности.  Руки   зачесались  всадить
мстительную пулю...
     Выхватила смертоносный ствол...
     Но кровавой стрельбы, вопреки Чехову, не последовало.
     Светка, доча любимая, уберегла папу от поражающих выстрелов  в сердце и
другие важные органы. Вовремя нарисовалась из школы.
     Тут-то  вся  подноготная  шекспировской трагедии  с  Дездемоной в  роли
Отелло наружу вылезла.
     Компрометирующую  с  ног до головы запись  сделал никто иной, как  она,
родная доча Светик-семицветик. Пятнадцать лет, а уже не прочь похихикать над
слабостями  родаков,  то бишь  - родителей. Шутки ради, зная следовательский
характер мамочки, написала  в записную книжку папочке адрес  новой  химички.
Вредной и выпендрежной.
     - А если бы застрелила его! - ругалась Галка.
     - Мам, ты че такая беспонтовая, приколов не понимаешь? -  подлизывалась
нашкодившая доча.
     Такой прикольный случай был у Сани был перед глазами.
        Глава седьмая
     ПОГРАНЕЦ
     Саня не  хотел  вляпаться,  как  сестра  Галка. Но и надеяться,  что со
временем Ленка  перебесится - дохлый номер. У походячего моря ждать погоды -
это как до луны пешком.
     Саня повернулся на бок, уперся животом в стену. "У нее тоже одна жизнь,
- посолил философией рану. - И не двадцать  беззаботных лет  позади, климакс
не за горами, напоследок красивого хочется, а тут я с пузенью..."
     "Так что теперь задницей перед другими крутить?!"
     Нет, конечно.  Но и  компромата стопроцентного нет.  Моралью  на пустом
месте не  проймешь. И раньше характер скандалиозный  был,  как начала больше
Сани  зарабатывать,  вообще на  косой  козе не подъедешь.  Попробуй заикнись
против, может  в такой разнос пойти... А тут  не  баран чихнул,  обвинение в
слабости на передок. Но  и сидеть  сложа  руки,  когда, очень  может  стать,
кто-то использует твою  жену в хвост и в гриву, не хотел. Не мог примириться
с  такой несправедливостью. Жалко отошли времена,  когда вожжами мужик  бабу
отходил и баста...
     Такие мысли точили Саню. Не позволяли  забыться мирным сном. Раздражала
жена, посапывающая рядом,  часы  на  стене,  пожирающие  клацаньем  секунды,
живот,  который  никак  удобно не укладывался, словно протез холодный,  а не
родная  утроба.  А  ведь  был уже скромных размеров,  но сегодня мешался под
ногами сна.
     Хлопая глазами посреди ночи, Саня вспомнил Погранца...
     Еще  летом  того  приметил.  Постоянных  бегунов в  роще  насчитывалось
несколько  экземпляров.  С  прибабахом - двое. Один в любую  погоду, будь то
солнце, будь то снег - в трусах и с лыжной палкой средь березок рассекал.
     - На кой палка? - полюбопытствовал как-то Саня. - Для балансировки?
     - Ага,  - сказал на ходу коллега по спорту, - В позапрошлом году  бегу,
душа  поет,  думаю,  сегодня  километров  тридцать  дам.  Вдруг из-за дерева
овчарка с корову ростом вылетает. Следом крик: "Не бойтесь! Она добрая!" Я и
не испугаться. Не успел. Эта "добрая" как цапанет за филейную часть...  Будь
в тот  момент палка в  руках, защитил бы мягкий тыл от  рваной травмы. А так
из-за неисправности задницы не смог  в "Сибирском марафоне"  участвовать.  С
той поры палку из рук не выпускаю...
     Второй  бегун оригинального пошиба, под два метра ростом, топтал рощу в
кирзовых сапогах,  перепоясанный  широченным  монтажным  поясом  (как  позже
выяснилось, начиненным свинцом). И тоже руки не пустые. С лопатой.
     Саня  думал, шанцевый  инструмент  той  же  предохранительной функции -
четвероногих друзей отгонять. Лопатой даже лучше приструнить по башке.
     Оказалось, не в собаках дело.  Погранец, так Саня после знакомства звал
бегуна с лопатой, брал ее для более экзотических целей. В  один летний вечер
Саня выскочил на глухую полянку и наткнулся на Погранца, копающего яму.
     - Озеленением рощи занимаемся? - юморнул Саня.
     - Шел бы ты лесом, - недружелюбно вонзил лопату в яму землекоп.
     Саня  пошел.  Недалеко.  После чего  на  цыпочках  вернулся  для  сбора
разведданных. Интересно  ведь, что  это  бегуну запоносилось рыться в  лесу?
Клад ищет? Или наоборот - ценности закладывает на хранение?
     Погранец  копал босиком. Запыленные кирзачи  стояли в  пяти  метрах  от
земляных  работ.  От  землекопа  во все стороны летели  комья, почему  убрал
подальше обувь. Углублялся в землю, будто кто-то за ним гнался. "Если дерево
сажать,  зачем дальше  идти? - подумал Саня,  когда  Погранец, вырыв яму  по
колено, не остановился. - Значит, что-то прятать собрался".
     Уйдя в поляну по  ягодицы, Погранец достал из  кармана рулетку, измерил
глубину проделанной работы и отбросил лопату.
     После чего  занялся странным для наблюдающего из засады делом. Посудите
сами,  пусть и не так далеко от города,  но все же в  стороне  от  столбовых
тропинок,  молодой  здоровяк выкопал  яму и... начал  в ней  подпрыгивать  с
серьезным  лицом. Раз, другой,  третий... Передохнет  и опять скачет в  яме,
будто задумал ракетой шахтного базирования уйти в небеса.
     "Больной на мозги что ли?" - подумал  Саня и психологический дискомфорт
закрался  в  душу. Вдруг  попрыгун-копатель  заметит соглядатая в  кустах? С
шизоидными замашками огреть лопатой и в той же яме  закопать - раз  плюнуть.
Саня даже дышать перестал.
     К  счастью,  Погранец  по  сторонам  не  глядел.  Напрыгавшись  досыта,
принялся яму закапывать. "Во, дурак, - подумал Саня, - Извращенец. На травке
скакать нельзя было?"
     В этот  момент на противоположном  краю поляны  у  сапог появилась рука
Фантомаса. Она тянулась к рабоче-крестьянской обуви явно не с целью пощупать
качество  выделки  кирзы. У берез  запахло криминалом. Погранец,  увлеченный
ямой, стоял спиной  к воровству. Фантомас,  пользуясь  ротозейством,  утянул
сапоги в кусты и на четвереньках попятился вглубь леса.
     - Сапоги! - выскочил из укрытия Саня. - Держи его!
     Вдвоем  с  Погранцом ринулись  за Фантомасом. Тот  зайцем  запетлял  по
стежкам-дорожкам. Отдохнувший в засаде Саня, бежал  легко,  напрыгавшийся из
ямы отставал от сапог.
     Саня был уверен в победе. Соперник  навряд ли улучшил результаты со дня
последнего совместного забега, тогда как Саня все лето провел в тренировках.
Расстояние между ними начало сокращаться. "Ну, нет,  - думал Саня, - сегодня
меня на калган не возьмешь". Наученный больным опытом, был готов к коварному
приему  -  резкой остановке противника и атаке черепом в живот.  Фантомас не
стал тормозить.  На  ходу швырнул в  преследователя  сапогом. Попал  в самое
яблочко - в  пуп, Саня подкошено  рухнул на колени, задергал ртом в  поисках
воздуха.  Слезы  брызнули  из  глаз.  В  живот  будто  двухпудовой  гирей из
катапульты заехали.
     Сравнение имело под ногами почву. Повезло, второй сапог в миллиметре от
головы просвистел. Не закрепил образность речи. А  так бы  Саня отбегался. В
лучшем  случае - пополнил ряды  спортсменов  психушки. У  Погранца в сапогах
были свинцовые прокладки. В палец толщиной.
     Это Саня узнал, когда Погранец помог подняться.
     Бегуны  вернулись  на  поляну с  ямой. Погранец прыгнул в нее и тут  же
усилием одних ног выскочил на берег.
     - Попробуй! - предложил Сане.
     Тот как ни пыжился, повторить аттракцион не смог.
     - Если тренироваться постоянно,  -  сказал Погранец,  -  с каждым  днем
увеличивая сантиметров на пять глубину, будешь в результате, как шаолиньский
монах, который сам, метр с кепкой,  а  вылетает из двухметровой  ямы,  будто
черт из табакерки.
     Потом  они  легкой  трусцой побежали из рощи. Погранец на ходу принялся
учить Саню жить.
     - Я ушу  занимаюсь. Оно всю мне судьбу перевернуло. Раньше,  хрен ли по
фигу, копчением неба  занимался.  А жить  надо, как шелковую нить на  основу
наматывать: виток за витком,  виток за  витком, виток за витком,  и с каждым
витком - все совершеннее становиться...
        Глава восьмая
     УШУ
     Они  бежали по вечереющей  роще. Солнце, умаявшись за день, сваливалось
за  горизонт.  По  холодку  активизировались  злокусучие  комары.   Погранец
продолжал вести ушистскую пропаганду:
     - И тебе советую заняться. Себя снаружи и изнутри приведешь  в порядок.
Ты  в  самом  соку мужик, а  лишний вес со всех  сторон распирает. Это какая
нагрузка  на организм! И видок непрезентабельный. Я за каких-то полгода  все
сало сжег. А тоже после армии понесло, к двадцати  пяти годам пузень разбух:
ударь - обрызгаю.
     - На  ушу,  наверное, вы как  лошади  пашете? Чтобы ногами,  как руками
махать, сколько тренироваться надо!
     - Без труда не вытащишь русалку из пруда. Но  конечностями в морду бить
не  главное.  Так  только чайники  думают.  Ушу  - философия  прежде  всего.
Стратегия и  тактика  жизни. Хрен  ли  по  фигу, без него  сейчас  вообще не
выжить. Все под кирпичом, что с крыши падает, ходим.  Сенсей три  года назад
так поломался...
     - Автомобиль южнокорейский?
     - Сам  ты баран. Сенсей  -  это  мастер, тренер. Три  года  назад он на
бетонном полу неудачно назад сальтанул.  Врачи  предсказали: лучшем случае -
инвалид на коляске. Сенсей доказал этим "будем лечить или так умрет", что им
даже коней доверять  нельзя.  Медитацией  восстановил  себя лучше  прежнего.
Опять  во все  стороны  сальто скачет. Если  бы  понадеялся  на  таблетки  с
уколами, верная хана. Наша коновальная медицина и раньше была - за версту ее
обходи, а как бесплатную отменили, вообще  - туши свет, кидай гранату к  ним
записываться. У тебя на платную деньги есть?
     - Нет.
     - Значит, на себя надейся, а не на лекарей-аптекарей.
     - Че, ушу таблетки бесплатные выдает?
     -  Че-че? Карабин через плечо!  Освоишь медитацию - а это саморегуляция
организма  без  всяких  аптечных  гадостей.  Научишься  управлять  энергией,
эмоциями, станешь  свободным от всякой  заразы. Я,  хрен ли по фигу, знаешь,
как раньше от баб  зависел?  Безвылазно в  голове  сидели. С  утра до вечера
хотел  беспрерывно.  Каждый  день  подавай  и  побольше.  Ни  одну  юбку  не
пропускал. Как из армии дембельнулся, - служил на заставе в горах, где проще
было  через  границу перейти,  чем живьем  бабу увидеть,  - как с тех  краев
непуганных аксакалов приехал, удержу  не было. Хочу всегда, хочу везде, хочу
на суше и в воде. А сейчас на  тренировке напашусь, по роще пробегусь и хрен
они мне по фигу.
     В случай чего  - медитацию против них  врубаю. Раньше попалась на глаза
чуть симпатичнее Бабы Яги,  сразу начинаю голяком  представлять.  Мышление у
меня в  этом разрезе  очень пространственное. Она, к  примеру, передо мной в
шубе толстенной, а я в обнаженном многообразии до последней запятой ее вижу.
Будто в банном номере мы, а  не в трамвае  битком забитом. Энергия от  такой
заводной  картины  во мне возникает,  как  в  гранате противотанковой.  Лезу
знакомиться,  и пошло-поехало...  Сейчас  пусть хоть в  насквозь  прозрачном
платье  впритык прижатая стоит. У меня на все женские капканы  и эротические
выпуклости стопудовое противоядие.
     - Ну-ка, ну-ка, что за рецепт? - заинтересовался Саня.
     - Представляю ее на унитазе. И желания знакомиться как ни бывало. Ты не
подумай,  что  от  ушу  "на полшестого"  всю  дорогу.  Ни  в  каком  макаре.
Функционирую дай Бог каждому.  И качество возросло. Раньше скакал  по бабам,
как заяц по капустным грядкам, который там куснет,  тут грызнет. Ни себе, ни
людям. Бывало, пару  минут  объятий  и... "конец  связи". Готовь контакты  к
следующему сеансу. А  теперь только  "конец  связи" подходит, рисую в голове
отвлекающий  от  него   образ.   Шаолиньский   монах  может  при  надобности
раскалиться, как утюг. У них  есть испытание простынями. Раздевается догола,
обматывается смоченной в проруби, аж вода течет, простыней и, погнав на кожу
внутреннюю энергию, сушит, как на печке. Я, чтобы  "конец связи"  в объятиях
оттянуть,  представляю, что на  спину мне из ледяной  воды простынь бросили.
Такую дубарную, что  запросто обеспечит право-лево-кругостороннее воспаление
легких. Но я включаю до упора воображение и сосредоточиваюсь  на сушке. Даме
в  этот  момент все равно, что у  меня на спине  делается,  главное - "конец
связи" за горами за долами. И  так я  наловчился  энергию на мокрые простыни
гонять, могу за один сеанс пять штук просушить.
     А знаешь, какая  у меня  с ушу  экономия на жратве?  Сколько  мы  добра
порожняком  через  себя прогоняем,  деньги на  навоз переводим? Я раньше без
сала  чай  пить  не садился.  Как  хлеб  его наворачивал. Сейчас  вообще  не
употребляю. Мясо тоже:  есть -  хорошо,  нет -  ну  и ладно.  Сенсей  вообще
вегетарианец.  Прикинь,  это в  наше собачье время,  когда  многие только на
горшок и работают.
     А  за  себя постоять!  У нас и кулаками научишься работать! Но  не  это
главное. Будь на  моем месте шаолиньский монах, он бы Фантомаса с его черной
аурой  сразу  почувствовал.  В бег  беги соревноваться с придурком, как мы с
тобой, не стал, а шибанул на расстоянии энергетическим импульсом, и летел бы
Фантомас по кочкам, забыв сапоги и маму  родную.  Я, конечно,  таким макаром
еще не  научился.  Тут  не  один год надо. А мастера, хрен ли по фигу, такое
умеют...  Например, отложенная  смерть. В толпе  подходишь  к врагу, как  бы
невзначай даванул ему в нужное  место,  через несколько  часов он вдруг кони
бросает. А  че к чему и от чего, никто не  врубается. Из него  в  момент вся
жизненная энергия  улетучилась.  Можно, лежа на диване,  медитируя, мысленно
пойти к твоему  обидчику и заделать ему какую  хошь козу.  Например, чтобы у
него мужская сила стала "на полшестого"...
     ...В темноте  ночи, под посапывание жены,  вспомнил Саня  тот разговор.
"Освоить бы влияние на подсознание  других", - думал. Тогда можно Ленку  без
скандалов,  выслеживаний  и  вынюхиваний  корректировать. Она  бы и сама  не
въезжала, почему вдруг налево расхотелось? Не тянет и все. Или на хахалей ее
влиять, чтобы у них "на полшестого", и хоть тресни - ни минутой вверх... Она
приходит,  "я  вся горю,  бери  -  твоя",  а у  него - любовь прошла, завяли
корнеплоды...
     Под утро Саня решил записаться в ушу.
        Глава девятая
     СЕНСЕЙ
     Саня  пошел  на  тренировку ушистов.  Для начала в качестве  зрителя. С
балкона любопытствовал на философский спорт для выживания.
     Чуть   было   сразу   не   развернул    оглобли   подальше   от   этого
умственно-физического  развития. Ушисты  резво  побежали по кругу,  потом по
команде  тренера,  то  бишь  сенсея,  разом  нырнули  головами  в  пол.  "На
комикадзей готовятся  что-ли?" - подумал Саня. А те нырнули, перекатились на
ноги и дальше без остановки. И  так раз двадцать подряд. Вскочат, разгонятся
и  опять  летят  мордой  вперед, как с  обрыва в речку.  Приглядевшись, Саня
различил,  не темечком врезаются почем зря. Вовремя голову под мышку убирают
и приземляются на плечи.  Которые  ведь  тоже не казенные. Со всего маху, на
скорости, бросить себя  на  пол - это любым местом  больно.  Ушистам хоть бы
хны.  Даже не отряхиваются. Нырнул, вскочил и дальше по  кругу. Позже  после
таких  тренировок  Сане  хотелось  приложить к себе  пятак  метра в  полтора
диаметром. Сплошной синяк на спине после нырков был.
     Сенсей отдавал  команды  на китайском,  но был некитайского пошиба: нос
картошкой,  глаза  поварешкой, сразу видно  не на  рисе с  бамбуком - на щах
вырос.  Зато  одежда...  На  голове  шитая  золотом  черная  шапочка, сродни
тюбетейке.  Только  выше. Сам в черной,  атласно блестящей блузе  с рукавами
разлетайками,  на груди  и  на  спине которой  водились  кровожадные  звери.
Красно-желтые драконы рвались растерзать окружающих. Брюки антрацито черные,
как у дирижера  симфонического оркестра. Только без  стрелок. Зато палочка в
руках  поувесистее.  Такой  симфонию  не  отмахаешь  -  рука  отвалиться.  А
назначение аналогичное - руководить. Ушисты должны вести себя  как по нотам.
Отступил от партитуры - получи. Да не дирижерское предупреждение издалека, а
по заднице или другому месту.
     Сане поначалу частенько доставалось по животу и чрезмерным ягодицам.
     - Убирай! - приказывал сенсей.
     Обидно, а что делать?
     Еще и кланяться надо в благодарность за учебу.
     В ушу  без  поклона к  сенсею  не  подходи.  От  чего Саню коробило. Не
средний век как-никак.
     "Тогда  кланяйся  своему пузу! -  усмирял гордыню  Погранец. - Противно
поклоны бить! А жир распускать не противно?"
     Насчет целлюлита приходилось соглашался.
     Нагрузки  были  лошадиные.  Например,  бег  по  кругу  вприсядку.  Ноги
отстегивались уже на первых метрах.
     -  После  таких   тренировок,  конечно,  будешь  свободным  от  женской
зависимости, - невесело говорил Саня Погранцу.
     - Втянешься, - смеялся тот. - Дай лучше пробью бок.
     И заносил указательный палец, целясь ткнуть под ребра.
     - Уйди! - защищался Саня.
     Погранец  хотел сделать из пальца стенопробойник. Постоянно  тыкал им в
стену, стол, во  все,  что  под  руку попадется. Со  временем  палец  должен
приобрести стальную твердость и входить в  противника, как в масло. Ткнул...
и ножа не надо.
     В будущем планировал не только противников протыкать. На  тренировках и
дома учился стоять на пальцах рук. Уже обходился без мизинцев. Затем отпадет
надобность в безымянных... Идеалом совершенства было - воткнуть указательный
в землю и сделать на нем стойку вниз головой.
        Глава десятая
     ВАНЦУЙ
     Как догадался читатель, Саня, посмотрев зверскую тренировку ушистов, по
принципу: глаза  боятся,  а  шея  в  петлю лезет,  -  записался  в китайское
единоборство. В группу начинающих. В первый день сенсей уронил всех, заявив:
     - Будем учиться орать.
     - Че тут учиться? - сказал Саня. - Ори да ори!
     Сенсей перебросил  свою палку  из  одной  руки  в  другую,  с  усмешкой
предложил Сане крикнуть "ванцуй" - боевой клич ушистов.
     - Во все горло, - наказал.
     Саня набрал полные внутренности воздуха, заорал, как резанный:
     - Ванцу-у-у-у-й!!!
     От натуги разноцветная мошкара перед глазами полетела.
     - Твоим  шепотком,  - забраковал старания сенсей, - только  мух пугать,
когда перед  носом сидят.  В  бою ты  должен  заорать,  чтобы  у  противника
депресанты хлынули  в кровь, ужас парализовал руки-ноги.  Он был ошарашен  и
подавлен.
     Правильный ор для  ушу - это как читать научиться, прежде чем  к наукам
переходить. Почему  первобытный человек орал, мороз по  шкуре у мамонта шел?
Жрать  хотел. И не думал,  как соседи на шум отреагируют. Никаких  зажимов и
тормозов. Отсюда всю энергию мог  собрать в глотку на  зверя. Шумнуть в него
соловьем-разбойником,  а  потом   дубиной  между  глаз   добавить,  и  готов
обед-завтрак на все племя, мойте руки перед жратвой.
     Сенсей  сказал, что пока орать не научатся - удара настоящего не будет.
Медитировать тоже, говорит, не сможете.  Потому как не достигнете внутренней
свободы.
     И заставлял кричать. Хором, парами и по одному.
     - Не то! Не то! - рубил палкой воздух. - Иного  противника одним криком
можно уработать. Но  заорать надо,  чтобы  у него медвежья болезнь водопадом
хлынула. От вашего мычанья только слюна водопадом - плеваться хочется.
     - А  как  орать?  - спросил не  без  ехидства  Саня, провоцируя сенсея.
Дескать,  теорию,  можно  в  книжках  вычитать,  ты  гаркни  парализующе  на
практике.
     - Слабонервным заткнуть уши, - набрал полные легкие тренер.
     Никто  не  послушался.  Зря.  Сенсей  заорал  "ванцуй!" так,  что  Саня
машинально,  по-артиллеристски, раскрыл рот: по ушам садануло,  будто  пушка
жахнула.  При этом жуть, натуральная  жуть заколодила мышцы. Сердце трусливо
сжалось,  а потом сорвалось  в свинячий  галоп.  Тренер  орал,  как голодный
людоед из допотопных времен, преследующий двуногий обед в джунглях.
     Со стены отвалился кусок  штукатурки.  На  улице завыло  противоугонное
устройство.
     - Кто желает в туалет, - разрешил сенсей, откричавшись, - сбегайте.
     Человек пять покинуло строй.
     "Делай как я" неизгладимо подействовало на Саню.  Ощутив на собственной
шкуре  настоящий "ванцуй!", с  полной серьезностью начал осваивать ор. Дома,
конечно,  не  покричишь  в  свое удовольствие. Может боком  выйти.  Ходил  к
транссибирской  магистрали, где боевым  кличем встречал проходящие в  жарком
грохоте  поезда. Кричал  на них так, что казалось,  еще  маленько  и  вагоны
волной  сбросит под  откос. Начинал  "ванцуй!"  с  появления  электровоза  и
старался протянуть до  последнего вагона. На  товарняки не хватало  дыхания.
Зато с  пассажирскими  налаживалась обратная  связь. Стучали колеса, дрожала
земля,  Саня,  выпучив  глаза  от ярости, во всю ивановскую  распахнув  рот,
вонзал крик  в железнодорожный  гром. Пассажиры  в окнах крутили  пальцами у
виска,  швыряли  бутылками. "Хорошо!  - думал  Саня. - Значит, берет крик за
живое!"
     Тем не менее сенсей не уставал повторять всем, Сане в том числе:
     - Жидко!  Очень жидко! Орать,  орать и еще  раз  орать!  -  требовал. -
Освобождайтесь от комплексов.
     После наставлений Саню подмывало "освободиться"  прямо по пути домой, в
троллейбусе. Взять  и  заванцунить на  весь  салон.  Когда-то  в  детстве  в
кинотеатре посреди сеанса ловил себя на желании матюгнуться  что есть мочи в
притихший зал. Не хулиган был. Примерно учился.  Но сидевший  внутри бесенок
подначивал  в  темноте  киносеанса  выкинуть  коленце  из  ряда  вон.  Чтобы
зашумели, закричали, включили свет. Кто? Что? Зачем?
     Заорать по-ушистски на весь троллейбус тоже была бы потеха.
     Обуреваемый  этим желанием ехал однажды Саня с тренировки и представлял
реакцию попутчиков на его "ванцуй". Если вдруг среди привычных троллейбусных
звуков заорать, как на поезд.
     Народу  было прилично.  Саня стоял на задней площадке. Перед ним сидели
бабуля в зеленом пуховичке и девушка в стильной фуражке.  Девушка показалась
Сане слегка беременной.
     "Бабуля  может от "ванцуй" окочуриться? - предположил Саня. - А у чуток
беременной схватки начнутся".
     Впритык стоял килограммов под  сто упитанный парень. "Этому слону в ухо
заори - в драку полезет", - продолжал рисовать послеванцуевскую картину. При
этом старался тяжесть своего тела сосредоточить на левой  ноге.  На  большом
пальце правой набил сегодня кровавую мозоль. Палец горел огнем.
     "Может не зажить до следующей тренировки", - тоскливо думал Саня.
     В этот момент троллейбус резко - нос в землю - затормозил.
     Пассажиры,  согласно  закону физики, продолжая  движение  по  маршруту,
повалились вперед. Слона-соседа физика тоже не обошла,  падая, сделал шаг  в
своих лыжеподобных башмаках туда, где ныла Санина мозоль.
     - Ванцу-у-у-й! - заорал Саня, принимая на боль слона.
     Так не получалось орать ни на один поезд. Жуть по коже. Прямо тигрица в
джунглях, идущая на убийцу своих детенышей.
     От крика  слон-сосед слетел  с мозоли и рухнул  в  проход  на  задницу.
Бабуля в пуховичке выхватила из кармана газовый баллончик.
     - Что вы  делаете? -  завизжала  слегка  беременная девушка  в стильной
фуражке.
     - Это насильник! - закричала бабуля. - Его по телевизору показывали!
     И, защищаясь от изнасилования, надавила на "пуск".
     Баллончик оказался  левый. Из него вырвалась струя вонючего газа, но не
паралитического, наоборот - реанимационного. Слон, хватанув его, очухался от
шока и встал на ноги. На Санины тоже.
     - Ванцуй! - второй раз заорал Саня.
     - Банзай! - по-японски поддержали его с передней площадки.
     - Твою мать! - присоединился к иностранцам родной клич.
     Двери троллейбуса ни с того ни с сего начали открываться  и закрываться
на ходу.
     - Остановка цирк! - дезинформацией прозвучало из динамика.
     - Какой цирк! - завозмущалась бабуля в пуховичке, продолжая выдавливать
в сторону Сани баллончиковый газ.
     Маршрут этого троллейбуса близко у цирка не пролегал.
     - Немазаный - сухой! - раздалось из динамика. - Вот какой!
     "Сумасшедший дом на колесах", - испуганно подумал Саня.
     - Банзай! - опять заорал впереди какой-то ниндзя.
     От чего троллейбус резко затормозил. На этот раз не только нос в землю,
но и рога - в стороны. Разорвал пуповину с  электростанцией. Бабуля выронила
баллончик,  а  слон-сосед, по  закону  физики,  соскочил  с мозоли.  Получив
свободу,  Саня ринулся к выходу.  Хотя домой еще ехать и ехать,  но "банзай"
уже  раздавался  в середине салона, а сенсей учил: для ушиста понятия  "трус
презренный" не существует - все зацепки  хороши, чтобы увильнуть от драки. А
тут ниндзя на рожон с "банзаем" лезет...
     На следующей тренировке Саня, мысленно  воскресив  мозольную ситуацию в
троллейбусе, повторил крик.
     - Другое дело, - похвалил сенсей. - От данной печки дальше пляши.
     - Куда дальше? - Саня считал, что достиг полного совершенства.
     - Показать? - открыл рот сенсей.
     - Не надо, - втянул голову в плечи Саня.
        Глава одиннадцатая
     ГЕПАРД
     Саня теперь жил под знаком китайского единоборства круглые сутки.  Даже
в завтрак-обед-ужин не просто жевал - быстрей-быстрей  желудок  набить, лишь
бы  не  вянькал.  Нет, положит картофелину в  рот  и  уговаривает корнеплод:
"Стала  частью  моего  разумного  существа.  Не  сопротивляйся,   усваивайся
полностью,  разве  хорошо  стать  дерьмом   бесполезным".  Тренер  советовал
ограничивать себя в мясе  и в  будущем  полностью перейти на  рис. Саня пока
скоромное  употреблял. С  ним, прожевывая, тоже  вел задушевную беседу:  "Ты
было свиньей, по лужам валялось, об заборы чесалось, а теперь становись мной
- хомо  сапиенс".  Раньше  целый день  накачивал себя  кофе,  теперь наотрез
отказался  от  дурной привычки,  на  чай зеленый переключился. Противный, да
кофе и философия ушу несовместимы.
     Жалел,  что  у  него  дочь,  а не  сын.  Тренируясь  дома  приставал  к
десятилетней тростиночке-крохотулечке  Танечке  бить его со всей силы палкой
лыжной или ракеткой бадминтона.  А  он  бы блокировал удары. Но та верещала,
бежала к  маме. Ленка  кричала: "Сам дурак, еще и  дите заражаешь!  Лучше бы
подработать пошел!" Тренируя дома растяжку, Саня пытался  сесть на шпагат  и
просил дочь залезть на  плечи.  Танечка плакала: "Ты  разорвешься!"  А  мама
бежала из кухни: "Придурок! Отстань от дитя!"
     Обзывательств в ту пору Саня получал в свой адрес полные закрома. Везло
Ленке, что боец ушу должен отличаться стальной выдержкой. Даже титановой.
     С  работы Саня ходил пешком. Не  ради моциона пять километров автопехом
преодолевал. И не из экономии.
     Боец ушу, по словам сенсея, должен тренироваться в любую минуту. Что бы
ни  делал. Идешь по улице,  не глазей  праздно  по сторонам, представь  себя
хищником. Волком,  например. Вот он  рысит,  чуть наклонив голову. При  этом
видит вокруг себя врагов и пропитание почти на 360 градусов. И ты, вообразив
себя  им,  замечай любую  мелочь по  всей окружности.  Влезь в шкуру  зверя,
проникся его энергией, тогда начнешь вытаскивать из замшелых сундуков памяти
давно отброшенные цивилизацией в утиль навыки выживания. Обостряется зрение,
усиливается обоняние и реакция, вырабатывается выносливость. Отмашешь волком
километров двадцать и  хоть бы что. Тогда как  человеком развалился бы после
такого похода.
     Саня волков не переваривал, выбрал гепарда. Пятнистую африканскую кошку
с крейсерской скоростью сто километров в час. Саня очень любил быструю езду.
Нарисовав  в  голове  стремительный  образ,  старался  уподобиться  во  всех
отношениях изображению.
     Тротуар превращался  в истоптанную зверьем тропу. Шоссе рядом - в русло
пересохшей реки.  Тополя - в кокосовые  пальмы.  Куча земли  -  в термитник.
Толпа на автобусной остановке - в стадо пасущихся носорогов. А вон из кустов
коза вкусная выскочила...
     Вокруг  Сани на  тысячи  километров  раскидывалась девственная природа.
Полная  опасностей и здоровой жизни. Не  выхлопные  газы втекали в  легкие -
запахи  трав,  цветов, экзотических деревьев.  Ароматы африканских просторов
будоражили чувствительный нос гепарда.
     Голова не  забита,  аж из ушей  торчит,  обывательской  дребеденью.  Ты
живешь по законам свободы. Сам  себе  рядовой  и  командир. Но расслабляться
нельзя.  Вдруг  в прибрежных зарослях  тебя на обед намечает  лев? Или через
прицел  охотник  приценивается к  твоему меху.  Гляди  в оба во  все стороны
джунглей.  Враг может  сидеть за любым  сучком. В  каждый момент  будь готов
перегрызть  ему горло или рвануть куда подальше на  всю  катушку крейсерской
скорости.
     В  тот  раз Саня,  как обычно, пятнистой молнией  пронизывал насыщенный
ароматами рек, болот, краснокнижных растений континент. Вечер был поздний, в
небе висела луна. Самое время зверью наладиться на водопой.
     Траншея  перерезала  тротуар.  Это вымытый  муссонными  дождями  овраг.
Прыжок -  и он позади.  Урна на боку - баобаб, поваленный ураганом. Еще один
прыжок. Впереди женщина в полосатом пальто.  Аппетитная зебра,  в самый  раз
ужин. Гепард устремился за ним след  в след. Окружающая растительная  Африка
отодвинулась  на  пятый план. Хищник видел только  полосатую  жертву.  Образ
гепарда, который Саня держал  в голове, с рыси перешел на размашистый галоп,
когда задние  и  передние  ноги  пружинисто  сходятся и расходятся. Он был в
одном прыжке от ужина, когда зебра  вдруг нырнула в боковую улицу. Гепард не
стал делать из этого проблему. Не последняя  зебра в джунглях,  чтобы менять
из-за каждой маршрут.
     Вдруг из кустов, едва не сбив  гепарда, выскочил  шакал. В  прилизанной
шапчонке с козырьком,  кожаной  курточке,  с  дорогим  дипломатом.  Воровато
крутнув головой, неучтивая тварь, понеслась по его - гепарда! - тропе.
     "Ух, проучу тебя! - прибавил скорости гепард. - Подпорчу драную шкуру!"
     Шакал оглянулся и, осознав трагичность сложившейся в джунглях ситуации,
ускорил вороватый галоп.
     Да не бегать поганой собаке быстрее красавца гепарда.  Последний сел на
пятки убегающему.
     -  Подавись! - вдруг повернулся в  отчаянии  шакал и  швырнул  в голову
гепарда дипломат.
     Гепард  проворно  поймал  снаряд  и,  не  на  шутку  рассердясь,  начал
по-настоящему настигать жертву.
     - Сука! - вдруг резко повернулся шакал, в руке сверкнул нож.
     Напугал козу морковкой.
     - Ванцуй! - на всю улицу заорал гепард,  почти как в тот  момент, когда
на кровавую мозоль наступил слон в троллейбусе.
     У шакала слетела  шапчонка.  Рука  дрогнула  -  нож вонзился не  в  бок
гепарда, куда метил, а в дипломат. Гепард крутнувшись на месте ударом задней
лапы в  грудь  сбил  шакала на  землю,  сам  упал  сверху и намертво  прижал
паршивую тварь к тропе.
     - Держи! - раздалось за спиной.
     Подбежали два милиционера.
     Саня поймал не шакала прерий, а шакала города - бандюгу.
     "Вас отметят ценным подарком, - записали милиционеры  Санины данные.  -
Наверное, наручными часами".
     Часами это хорошо. У Сани данный  прибор  в последнее  время работал по
схеме - шаг вперед, два на месте.
     На  следующее утро  в  милицейской радиосводке  прозвучало:  "Во  время
попытки ограбления предпринимателя задержан давно  разыскиваемый рецидивист.
Он  завладел  дипломатом  потерпевшего,  в котором находилась крупная  сумма
денег,  и попытался скрыться  с награбленным.  Вовремя подоспевшие работники
милиции   нейтрализовали   вооруженного  бандита.  Теперь  он   долго  будет
рассуждать о случившемся в местах не столь отдаленных".
     Саня ждал, когда скажут о помощи правоохранительным работникам гепарда.
Но  из  сводки  получалось - доблестная милиция без всякого  зверья скрутила
матерого бандюгу.
     - Зачем скотине часы? - смеялся Погранец на Санин рассказ. - Гепард без
стрелок знает, когда обед!
     Гепарду, может, ни к чему, а Сане бы пригодились.
        Глава двенадцатая
     УДАР БЕЗ ЛОГИКИ
     Жена толкла картошку.
     - Лучку побольше, - заглянул в кухню Саня.
     Он только  что вернулся  с тренировки.  Прошла как  всегда  в лошадином
ритме, но без  нокаутов  и травм. Саня пребывал в прекрасном настроении.  Со
смехом  начал рассказывать  о вчерашнем происшествии  на  "звериной  тропе".
Конечно, обо всем, что касается гепардовых трансформаций ни-ни. Зачем лишний
раз "дурака" в свой адрес заполучить. Зато красочно  обрисовал, как приемами
уложил бандюгу.
     - Он нож полуметровый выхват+ил, -  приврал  Саня,  - я одним движением
выбил и  ногой в голову утихомирил отморозка. Тот в отключке растянулся, как
корова в фигурном катании. Тут и сотрудники подрысили. Бегунцы тоже мне.  Им
только черепах беременных ловить. Пообещали на радостях меня за содействие в
задержании представить к ценному подарку, типа часов.
     - Конечно, должны вручить награду  ценную! Без тебя  бы от дохлого осла
уши  поймали. Там, наверное, полный  дипломат  денег. Долларов. Че наши-то в
дипломат пихать? Лучше бы тебя деньгами премировали... Но ничего - часы сдам
знакомой в магазин. На эти деньги  сумочку мне купим.  Хоть какой-то толк от
твоего ушу.
     Саня прервал сладкие мечты сообщением о милицейской радиосводке.
     - Чего тогда сидишь?! - вырвала из кастрюли толкушку благоверная. - Иди
к милицейскому начальству, расскажи, как было дело на самом деле!
     - Так они и поверят.
     - Очную ставку требуй с бандюгой!
     Ленка в расстройстве от ускользающих наградных денег гневно размахивала
толкушкой, не обращая внимания на разлетавшуюся по углам картошку.
     - На фиг мне эти часы!
     -  Продадим.  У  меня  сумочки приличной  нет!  Ты  со  своим  ушу  все
подработки забросил.
     - Не пойду! - отрезал Саня.
     - Дурак! - зашипела супруга.
     Шип  означал  начало извержения  вулкана.  В ярости  последней  степени
супруга  орать  не могла. Природа,  заботясь об  ушах  окружающих,  обрезала
мощность. Зато шипение обжигало, как мартеновская печь.
     - Дать бы тебе! - замахнулась супруга толкушкой.
     Когда-то  Саня   собственноручно   выточил  ее  из  березового  полена.
Увесистая, как палица, получилась.
     -  Ну,  давай! - встал в позу наездника Саня.  -  Попади, если сможешь!
Бандит ножом не попал!
     - Я попаду! - прошипела супруга и бросилась на Саню.
     Как ей хотелось достать по мужниной головушке! Кто бы только знал! Хотя
бы разок  от души приложиться! Приласкать  на долгую  память.  Сил  нет, как
остоелозил с этим ушу. Раньше то в детсадик сбегает, то в  школу - постоянно
лишнюю копейку фотиком нащелкивал. Сейчас почти каждый день на тренировку, с
которой ползком  вернется  и  все -  не  кантовать.  Дать бы в  лоб  - может
прояснеет...
     Но не получалось. Саня,  пританцовывая, наматывал ушистые пассы руками,
перемещал  корпус во все  стороны, уходил от ударов. Ускользающее  поведение
окончательно  взбесило  Ленку.  Она увеличила  частоту ударов до  немыслимых
размеров. Толкушка накручивала бешенные траектории вблизи Саниной головы. Не
занимайся  ушу, давно  бы валялся в глубоком нокауте. Но с другой стороны  -
жалко, что супруга не  занималась,  было  бы легче.  Ее  размахивания носили
совершенно необразованный характер. Никакой логики.
     Чем дальше заходил поединок, тем с большим трудом уворачивался Саня. Он
пытался по-ушистски ударить супругу  взглядом, резко  вперив в  нее в глаза.
Пытался сжать свое  время, об  этом суперприеме поговорим ниже. Ничего Ленку
не брало. Включив ноги, Саня легко обесточил бы супругу, но не мог позволить
себе перейти к нападению! Только защита.
     - Ванцуй! - истошно, как в троллейбусе, заорал Саня. - Ванцуй!
     Бандюга с ножом от ушистского клича дрогнул, Ленке лишь масла добавил в
огонь ярости. Супруга еще больше возжелала сокрушить мужа.
     - Идиот! - шипела.
     - Давай! Давай! - подзадоривал Саня, отступая в комнату.
     - На! - сделала выпад супруга и достала по лбу.
     Удар был скользящим, Саня удержал его. Даже попросил в запале:
     - Еще!
     "Еще" не заставило себя ждать - прилетело тут же. Не вскользь.
     Из глаз брызнули искры, Саня мешком рухнул на пол.
        Глава тринадцатая
     СХВАТКА ПОД ЗОНТИКОМ
     Сенсей,  как говорилось  раньше, учил:  днем  и ночью будьте  в  боевой
готовности.  Любого  и  каждого, рядом с  вами в данную минуту находящегося,
хоть кум любимый, хоть сват дорогой, надо записывать в потенциального врага,
который метит на тебя наброситься. Хочешь выжить - загодя напрягай  извилины
и, как пионер, будь готов к труду, особенно - обороне. И нападению  тоже. Не
жди,  пока  жареный  петух   клюнет,  просчитывай   варианты   нейтрализации
противника с наименьшими потерями.
     Сам сенсей, где бы  ни был - в  автобусе,  магазине,  бане - на  десять
ходов наперед видит, как нейтрализовать окружающих, начнись заваруха. Даже с
женщиной  в  интимно-постельной  обстановке  прокручивает  в  голове,  каким
макаром  вырубить  даму,  если вдруг  выхватит  из-под  подушки  нож, из-под
кровати молоток или какой другой смертельный урон вздумает нанести партнеру.
     Самый сложный  поединок в  многолюдье,  например, в  транспорте,  когда
теснота вокруг, как  у  сельдей в  бочкотаре, и тебя к возможному  сопернику
припечатали - не оторвать. В переполненном автобусе, если  врасплох конфликт
застанет, в драке прилетит - мало не покажется. Поэтому гав не  лови, шевели
мозгами. Тут надо видеть, как волк, во все стороны сразу и чувствовать всеми
фибрами затылка, что  в тылу замышляется. Высшая арифметика у ушиста - выйти
сухим из воды в автобусной или трамвайной потасовке.
     Саня  приучал себя  быть начеку  в  транспорте.  "Зашел медведеподобный
здоровяк, - оценивал ситуацию. - Отключу  пальцем в глаз. Или коленом в пах.
Девица справа.  Маломощная.  Но ладонь  крепкая.  Не исключено - коротистка.
Урыть в скулу локтем. И  тут же ее хахалю левой по горлу... Стоп -  здоровяк
лезет в карман. Если выхватит нож, резко нырнуть за спину девице".
     Не дремал Саня в транспорте. Крушил попутчиков руками, ногами и головой
в  нос. Попадись  пассажиры, читающие чужие  мысли,  шарахались бы от такого
попутчика, как от ВИЧ-инфекции.
     В тот  день  он ехал  с тренировки.  До тошнотиков  упахался.  Благо, в
автобусе было место, плюхнулся обессилено. Однако анализ обстановки провел.
     Лицом к нему на сиденье ехали  дамочка в  шляпке  и то ли китаец, то ли
кореец. Попробуй их разбери. Скорее - китайского происхождения. Дамочка была
в  тупоносых  туфлях на  толстой  подошве.  "Может пнуть  меня  в голень", -
предположил Саня. В  руках у  дамочки был зонтик.  "Может  ткнуть в глаз", -
думал Саня дальше.
     Однако главную опасность видел в китайце с большой сумкой на коленях. В
Китае  все пропитано единоборствами.  Хорошо, у  него  руки  сумкой скованы.
Значит, надо  самому  освободиться. Саня поставил свой баул под ноги, заодно
голень от дамочки прикрыл.
     Никто пока  не  нападал. Весеннее солнышко  настойчиво светило в правый
глаз, мягко катил автобус, Саня, уработанный тренировкой,  задремал. Да  так
сладко, что не услышал, как по проходу пошел контролер. Когда он рявкнул над
ухом: "Билет!"  -  Сане послышалось  "банзай!"  В голову ударило: "Китаец на
сонного напал".
     С ответным криком "ванцуй!" открыл глаза.
     Но контролер не дрогнул.
     - Че орешь?! - крепко схватил Саню за плечо.
     Саня  удивился,  увидев  перед  собой  не узкоглазое лицо. Но зверская,
пусть   и   европейская,   физиономия  говорила   "началось".   Перехватывая
инициативу, Саня  первым ринулся  в  атаку.  Вскочил с  намерением отключить
нападающего  ударом в голову.  Контролер тоже  был  не лыком  шит,  берестой
подпоясан.  Давно  работал  в  своей  должности.  Каждый  день  на  практике
тренировался в  схватках  за штраф. Без боя никто раскошеливаться  не хотел.
Посему  контролирующий  зайцев  держал  ситуацию  под  контролем.  Он  ловко
увернулся от Саниного удара. И выхватил из-за пояса кусок резинового шланга,
наполненный свинцовыми шариками.
     Вдобавок к шарикам, из другого конца салона летел поддержать контролера
мужичок-кондуктор. Саня  получил по правой,  ведущей, руке шлангом. Вдобавок
на ней повис кондуктор. Саня перешел в нападение ногой и достал противника в
причинное место.  Разъяренный  контролер  замахнулся  садануть  обидчика  по
голове свинцом в резиновой упаковке.
     Возможно, наш  ушист был бы  повержен  в  прах  профаном  от спортивных
единоборств,  но  специалистом по  автобусным, не выручи  дамочка,  сидевшая
рядом с китайцем.
     - Сволочи! - набросилась на контролера с кондуктором.
     Контролера  пнула  носком тупорылого туфля  в голень.  С шеи кондуктора
сорвала сумку и швырнула в проход. На пол полетели, разматывающиеся в полете
билеты,  посыпались деньги. Кондуктор  сразу потерял интерес к схватке.  Без
того  день  был  пустой,  план  летел  псу под  хвост. Сплошняком  ездили  с
удостоверениями да проездными, а тут еле набранное можно растерять. В  конце
концов,  что ему страдать за  контролера? Кондуктор лихорадочно заползал  по
полу.
     -  Нам  по  году зарплату не  платят, а вы,  шакалы позорные, последние
рубли из горла рвете! - закричала дамочка  и  достала  контролера зонтиком в
ухо.
     -  Сучка!  -  заверещал  тот  и, замахнулся на дамочку  шлангом, метя в
шляпку, под которой была голова.
     Но  дамочка  попалась не  промах в  вопросах выживаемости.  Даванула на
кнопку, зонтик с  треском раскрылся перед носом  у противника. Тот заметался
без оперативного простора.
     - Сам ты сучка! -  теснит дамочка потерявшего ориентиры контролера. - С
китайцев штраф бери! Они который год на нашем горбу ездят!
     - Китайса платила! - вскочил китаец и поволок  свою сумку по проходу. -
Билета потеряла.
     В этот момент двери открылись, контролер под натиском зонтика вывалился
наружу!
     - У меня проездной, - вослед ему прокричал Саня.
     Победителем себя  не  чувствовал. Настоящий ушист должен  уметь уйти от
драки, а он спровоцировал мордобой.
     Сенсей был бы недоволен.
        Глава четырнадцатая
     ПРОСТИ, ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ
     Сенсей редко баловал питомцев  личными достижениями в боевом искусстве,
лишь  изредка  легко подбегал  к  здоровенной  висячей  боксерской груше,  в
высоком  прыжке хлестко бил ногой. "Окажись на  месте груши - жизнь уйдет из
вашей  туши", -  каламбурил  Погранец. После  такого удара к бабке не ходи -
клиент для ритуальных услуг готов. "Я сам  себя порой боюсь", - говаривал  в
хорошем настроении сенсей.
     Как-то начал тренировку с рассказа:
     -  Сейчас драку пьяных  наблюдал. Один  второму  по-колхозному  в морду
хлесь! Тот  кулем в грязь. Из носа кровь. На карачках лужу месит, матерится.
Наконец  поднялся.  И ну тыкать  кулаками воздух,  искать зубы собутыльника.
Снова пропустил  удар в  рожу... Пыхтят, бестолково машутся.  Как умственные
уроды...  Никакой  эстетики.  Пришли бы ко мне, научил, как без крови в пять
минут красиво уработать друг друга до смерти.
     Сенсей,  как  человек русской национальности, не сразу ушистом родился.
По  диплому -  спортивный  врач.  Когда  на  него  учился  и  схлестнулся  с
ушу-спортом. Серьезно.  Не только морды ногами бить.  Китайский язык кинулся
осваивать после тренировок. Как у поэта горлана: "Я русский бы выучил только
за то  - на  нем разговаривал  Ленин". В подлинниках хотел изучать классиков
борьбы.  Да прокол  вышел.  Поехал первый  раз в  поднебесную  империю и  ну
поражать  своим  китайским.  Дескать,  не вашего  азиатского  с  иероглифами
рода-племени, а запросто. Бойко  тараторит, а никто из узких глаз большие не
делает.  Будто  у  них  каждый  день  полиглоты из  России  наезжают.  Потом
прояснилось, что  Федот а  не  тот. Язык на поверку манджурский вышел,  а не
китайский. Зато в бесконтактном бое с местным мастером сенсей показал, что в
России тоже не лаптем ушу хлебают. Победил.
     На  каждой тренировке  сенсей  заставлял медитировать.  Подключаться  к
высшему разуму  на  предмет подпитки космической энергией. Одно  дело  борща
наелся,    сала   натрескался,   другое   -    энергия   негастрономического
происхождения. Не надо жарить, парить, жевать и переваривать. Вышел на связь
и качай в себя на  личные нужды. Борщевая  энергия дальше, чем куль поднять,
под глаз врезать  не годится. Медитационная и  лечит, когда надо, и калечит,
кого  нужно. Без  таблеток и  достижений химической  промышленности здоровья
правит, без экстрасенсов судьбу корректирует.
     Самой  собой,  подключиться к всемогущему  источнику  не  два пальца  в
розетку сунуть. Метода такая, что прежде чем  подпитаться энергией, вакуум в
голове организуй.
     Чистоту  наведи  от  мыслительного  сора.  Мозги  ведь  чем  только  не
загажены.  Саня  поначалу  считал,  плевое  дело  сидеть   не  думать.   Как
прислушался,  ой-е-ей!   в  голове  словомешалка  безостановочно   крутится,
мыслемесилка  беспрестанно вертится.  Ужас, какой  бедлам в сером  веществе.
Кое-как Саня приноровился тормозить  ту  и другую. А ведь все равно -  вроде
навел порядок, пустоту и чистоту, нет, какая-нибудь поганенькая мыслишка: "А
Ленка налево бегает!" - обязательно высунет язык.
     Поэтому  Сенсей  перед  медитацией гонял на разминке до  мошек из глаз.
Чтобы никаких  сил  не оставалось у  мыслительной  аппаратуры на думательную
ерундистику.  После лошадиной разминки садились в такую позу, что тоже не до
мыслей  в  голове. Больно.  Ступня  и  голень  должна  одну  линию  на  полу
составить, для  чего  на  пятки садились,  выпрямлять  загибы. А параллельно
расширять сознание. И ведь все равно сор в голове оставался.
     От  сенсея  его  не  скроешь. Посмотрит в глаза и  палкой  для очищения
тресь. Не по голове, а всяко разно лишнее из мозгов долой. Больно ведь.
     Но   для  качественной  связи  с  космосом  мало  мыслительный  аппарат
очистить, требовалось предварительно органы настроить. Для  чего сенсей учил
улыбаться. Не в спортзал, а вовнутрь. В глаза для  начала  улыбнись. Сними с
трудяг напряжение, какой только гадости  не наглядятся за день. Не торопясь,
перейди  в рот. Зубам с  пломбами и  без  поулыбайся.  Тоже не сахар  жизнь.
Кариес точит, парадантоз расшатывает.
     Слюну одари улыбкой. Проглатывая драгоценную влагу (выплевывать  нельзя
- сила уйдет), улыбайся  горлу, желудку, тонкой, и толстой кишкам... По всем
позвонкам до копчика пройдись с  радостной физиономией. Хрустальный  дворец,
то  бишь хранилище клеток для  продолжения  рода,  не забудь. Само  собой  -
остальную  анатомию: сердце,  печень, селезенку...  Вот так с головы до  пят
обласкайся, и в завершении улыбку в пупок на хранение помести.
     Ничего в улыбчивое время не должно  отвлекать, за  стеной  кто-то орет,
или пожарные машины  с милицейскими наперегонки  воют  - не бери в голову. В
которой находится главная точка для медитации, по научному - чакра. Антенной
связывает она организм с космосом. Ловит, что сверху в тебя летит.
     Когда сенсей  взбадривал Саню палкой при медитации, Саня  не  обижался,
так хотел поскорее задействовать скрытые в  организме способности. Заставить
работать  чакры. В  солнечном  сплетении, вторая  важная  находится.  Этакий
конденсатор,  в  который закачивается  космическая  энергия,  поступающую  в
головную чакру. Накопил и посылаешь в нужное место.
     Помните, у Рериха картина: йог в Гималаях на вершине, льдом покрытой, в
летней набедренной повязке сидит.  Смотришь на него и дрожь по телу. Снежные
горы, ветра студеные... Ему хоть бы хны, лед под задницей  растопил, вот-вот
камни зашипят. Простыни мокрые кидай на спину - пар повалит.
     В  бою  энергия из  второй чакры, посланная в руку  или в  ногу,  удары
усиливает, от чего противник летит и чахнет.
     Под пупком сексуальная чакра располагается. Сенсей  на ней  внимание не
заострял.   Погранец  познакомился   с  теми,  кто  заострял.  Йоги   редкой
разновидности. Пупковые,  называл их Саня. Сексчакра у них  главная  антенна
для подключения к вселенскому разуму.
     Увидев хорошенькую девицу, не в туалете ее представляют,  как Погранец.
Не душат зуд, что ниже пояса чешется, не гонят постельные фантазии, напротив
- лелеют для расширения сознания. У них специальная богиня  есть - Шакти. Да
не поклоны бить по утрам и вечерам. По пупковой  религии, сливаясь  с Шакти,
заряжаешься космической энергией. С  богиней, спросите, как слиться простому
смертному? Да никак. Зато любая женщина - заменитель Шакти. Полномочный, так
сказать, представитель  в земных  условиях. И канал для  выхода в космос.  У
пупковых йогов  особый  храм  в  Индии  построен, где  за  закрытыми дверями
избранные расширяют с дублершами Шакти сознание до беспредельности.
     Погранцу загорелось туда во что бы то ни стало. Ясно, интереснее, чем в
шаолиньском монастыре из ямы прыгать.
     -  Хрен  ли  по  фигу,  надоело заднему проходу улыбаться  бестолку!  -
откровенничал.  -  Никакого  канала  в  высший  разум!  Дуб  дубом  сижу  на
медитации!  А с Шакти, чувствую, сделаю прорыв  в  освоении  энергетического
бесконтактного воздействия! Сколько можно руками-ногами в морды целить?
     И приглашал Саню пойти к поклонникам сексчакры.
     - Не-е-е, жена не пустит, - отказывался Саня на агитацию Погранца.
     Саня  смотрел  на  расширение сознания  с  другой  стороны.  Рвался  на
практике   применять    космическую   энергию   для   корректировки   личной
действительности, которая в Ленке заключалась. Уходит супруга в воскресенье,
якобы,  на  работу, Саня  быстро  принимает  исходную  позу,  словомешалку и
мыслемесилку   нейтрализует  и   мысленно  крадется   за   женой.   Рельефно
представляет в  обществе мужчины. Вот хихикает, глазки строит. А Саня в этот
момент  наводит  на  хахаля  порчу.  В  его  чакру,  отвечающую  за  мужскую
боевитость, посылает импотентные импульсы. Для чего, по разумению Сани, надо
мысленно втыкать в сексчакру иголки, чтобы сдувалась "на полшестого".
     У жены не спросишь, полюбовное дело на  фоне медитационного воздействия
прошло на  ура  или пшикообразно?  Но часто  возвращалась  недовольной.  То,
ругается, клиент за час до заключения договора  страхования машины  влетел в
аварию, то передумал. А тут приходит злая, как Баба Яга. Застраховала мужика
от несчастного случая, он на следующий день в петлю...
     На что надеялся? Нет бы, под машину  сунуться, будто невзначай, или под
поезд...
     Но вышло так, что заплатить страхагентству пришлось.
     Развивались   события  трагическим  порядком.  Надоела   мужику  судьба
безработного. Жена долбит и долбит: иди работай!
     - Где?
     - Ямы копай! - посылала в один адрес.
     Легко языком молоть. Он бы и за лопату взялся.  Да  ям тоже  на всех не
хватает.
     - Сколько буду тебя кормить? - билась в истерике супруга.
     В  прошлом радиомонтажница, в  настоящем  торговала  на  рынке.  Работа
собачья - зимой и летом под небесным цветом.  На открытом воздухе. Сибирь не
острова  Фиджи. Намерзнется  в лютый холод, напечется в дикую  жару и  орет:
"Иди ямы копай! Как жрать, аж бегом! А как денег добыть..."
     Бедолага решил избавить семью от безработного рта и остальной анатомии.
Через  повешенье. Заодно  громкий  акт  протеста  против  невыносимой  жизни
совершить. Для чего выбрал памятник Ленину, под которым когда-то принимали в
пионеры.  Вихрастым  пацаненком  ярким  апрельским днем звонко  читал:  "Как
повяжешь  галстук  -  береги его! Он ведь с красным знаменем цвета  одного!"
через много  лет надумал промозглым ноябрьским утром повязать серый галстук.
Владимир Ильич удобно простирал  правую руку  в  будущее.  Наш  безработный,
используя  альпинистский опыт молодости, вскарабкался на  вождя, к указующей
перспективу  длани  веревку  с петлей  закрепил, на шею орудие  самоубийства
накинул, сказал: "Прости, Владимир Ильич", - и прыгнул в вечность.
     Предварительно на последние деньги застраховался у Ленки.
     Но если  не везет, так кругом облом. В прямом  и переносном смысле.  Не
успела петля надежно захлестнуть горло -  рука Ленина, не выдержав суицидной
нагрузки, обломилась у плеча. Арматура прогнила за давностью лет, зато бетон
легче не стал. С разгона  ладонь вождя  обрушилась  на голову мужику,  после
отеческого напутствия он сломал ногу, повредил позвоночник и в черепе дырка.
     - Разве это несчастный случай? - возопило Ленкино страховое агентство в
суде.
     - А разве из разряда счастливых? - обратился к тому же суду  адвокат. -
Это ни что иное, как принуждение к самоубийству. Методичное подталкивание  к
пропасти. Почему человек труда отчаялся на повешенье? Государственный завод,
которому верой и  правдой служил у  станка  тридцать лет,  на  ладан  дышит,
другой работы нет. Мой  подзащитный не сам влез в  петлю, не  по своей  воле
затянул ее, его заставили невыносимые условия жизни.
     На   Ленкину    беду   на   защиту   мужика   поднялась   оппозиционная
общественность. Наняла доку-адвоката, который процесс выиграл.
     - Придурков  страхуете! - кричал на Ленку начальник. - Вы что не можете
отличить нормального от у кого тараканы в голове?
     "Неужели я?" - терзал себя Саня.
     Он выпытал у Ленки, когда  страховала покушавшегося на самоповешенье. И
получалось,  в тот день  Саня усиленно медитировал против  хахаля.  А  вдруг
произошел сбой в программе, он сдул чакру у мужика висельника?
     При  этом с одной стороны восхищался открывшимся способностям, с другой
- смотрел на себя с опаской. Прямо как сенсей - "сам себя боюсь".
        Глава пятнадцатая
     МОНАХ ИЗ МЕДИТАЦИИ
     Как-то вечером медитировал  Саня в полутемной  комнате. Для начала, как
всегда,  чисткой  головы  занялся.  Для этого  наловчился  применять хороший
прием:  представлять метлу разлапистую с длинной ручкой,  махнешь -  и любая
мысль летит в пятый угол. Настраиваясь на расширение сознания, шуровал  Саня
дворницким  инструментом  по  всем  извилинам.  Подумалось,  к  примеру,  на
тренировке: "Че это  Погранец  язык показывает?" - и вместо  ответного языка
шварк метлой.  Вспомнил: "Ленка опять в  субботу  куда-то бегала", - еще раз
махнул.  Влетело:  "Вот бы  летом  на  море!"  Как  влетело, так  и  обратно
проваливай. Как пропеллер метла крутилась.
     В  тот раз  тоже  пришлось  попотеть, очищая каналы к  высшему  разуму.
Наконец,  освободился от мозгового  сора,  настроился на связь с космосом. И
раз: гость в  пустой голове нарисовался. Шаолиньский монах, будто на экране,
возник  в  цветном  изображении.  В  позе  лотос сидит, сверху из  оранжевой
хламиды  голова бритая торчит,  снизу - ноги  босые. Глаза, как  и положено,
узкие,  и прямо  в мозги вещает: "Буду  расширять тебе  сознание". Саня  еще
отметил: "Во, чешет!  Без  акцента!" Монах  мгновенно  съюморил: "Моя  осень
карашо русский балакай".
     "Растяжке времени научишь?" - вырвалось у Сани меркантильное.
     Сенсей объяснял, что расширение сознания позволяет  время, как гармазу,
сжимать-растягивать.  В бою противник молотит  всеми конечностями, а ты свои
секунды сжал, и его удары - черепашья возня в балете "Лебединое озеро".
     Сенсей однажды показывал видеофильм  с китайским мастером.  Ветеран  из
серии: сидел  бы,  дедуль,  на  печи  да  глодал вставной  челестью кирпичи.
Маленький, плюгавенький. Больно смотреть, как передвигается. Давно  пора под
березку или  сакуру, а внучка в спортзал притащила.  Где  начались чудеса  в
ушистком решете. Окружают деда десяток  молодых бойцов. И разом бросаются на
старичка без скидок  на  преклонный  возраст.  Ну, думаешь, хана пенсионеру,
мокрого места не останется.
     Дудки.  Смертельные  удары молодняка воздух месят, КПД ноль  целых  фиг
десятых.  Дед сделал  свирепым  нападающим  ручкой,  они  наступают  крошить
ветхого  соперника, а  он уже в сторонке усмехается.  Почему? Да потому, что
время изменил. Нападающие для него как в замедленном кино плавают. Тогда как
дед  для них сверхзвуковым сделался. Вышел из окружения,  никто  не заметил.
Когда хватились: что? где? -  ветеран  сам перешел в  наступление. Айда всех
отключать. А эти не могут  въехать -  откуда прилетает  то пяткой в  лоб, то
кулаком по лбу.
     Саня  страх как  хотел  научиться распоряжаться секундами  в  таком  же
разрезе.
     "Обучу   время   растягивать,   -   пообещал   шаолиньский   монах.   -
Энергетическим ударам.  Только  медитируй  каждый вечер". "Жена  мешает",  -
пожаловался Саня. "Ты ее с  балкона", - вр