обиралась до
берега. Всю снасть утопила.
     Борыска однажды от друзей видеокассеты принес про рыбалку. С наглядными
советами  и  показательными  рецептами. В глубокой  тайне  от Галки  учебный
материал смотрел. Когда та из дома уходила. Другие мужики крутую порнографию
украдкой включают, пока супруга в отлучке, Борыска рыбалку. И прятал кассеты
в кладовку среди рухляди. Не дай Бог, посмотрит и станет еще лучше ловить!
     - Ведьма ты, Галка! - бросал в сердцах. - Мужики так и говорят: у твоей
бабы, наверное, хвост есть.
     -  Потому что у вас на рыбалке одна выпивка в башке! А здесь надо уметь
настроиться.
     У Галки  тоже  не всегда одна рыба в голове  сидела.  Как-то  надоумило
выгодный бартер совершить в сельской местности.  Выжать из поездки  максимум
пользы. В том, что наловит больше мужа карасей ведра на два, не сомневалась.
Надумала также  совершить  выгодный натуробмен у приозерных  аборигенов.  По
вечной схеме: ты - мне, я - тебе, и все руки от удовольствия потирают. Галка
мечтала потирать, получив гуся, а взамен дать...
     Рассуждала о рыночной ситуации в деревне следующим образом. В глухомани
фруктов  в помине  нет.  Откуда  в глубине  сибирской  лесостепи  персикам и
абрикосам  взяться?  Тогда как в  Омске на оптовой  ярмарке можно по дешевке
отовариться. "Менять  надо по дороге  на озеро, - думала,  -  не на обратной
дороге. Фрукты свежее будут".
     Однако  деревенские, завидев дары юга,  не  побежали  наперегонки гусей
отлавливать.
     - Нэма дурных! - сказал дед в соломенной шляпе и калошах на босую ногу,
с ширинкой на  полторы пуговицы застегнутой. - А  на трусики зминяемся.  Хай
внучечка хрукту зъисть.
     - Ты че, дед?! - оторопела Галка. - На кой мне твои подштанники?
     -  Ни,  дочка, цэ вин так кролэй клычэ! -  пояснила  бабка. - Вин вжэ ж
хохол нэрусський!
     Отчаявшись заполучить по дешевке гуся, Галка согласилась на "трусики".
     - На фиг они тебе сдались? - оторопел Борыска.
     - Зажарю, за уши не оторвешь.
     -  С детства  не  переношу. Дома  этого  добра  бессчетно  было!.. Мать
маленького всю дорогу норовила обмануть.  Дает кролика,  сама  говорит:  ешь
курочку. Я попробую и - нэма делов. Ты, говорю, с крылышком дай.
     - Жрать захочешь, будешь трескать. Эти "трусики" надо уметь готовить.
     - Ага, трусики-рейтузики с арбузоштамповочного завода.
     Кроликов было два. По поводу их масти Борыска пел: "Один черный, другой
серый - два веселых труса".
     Что не грустные - это уж  точно.  Разрабатывая  план  операции с гусем,
Галка собиралась  привезти его домой в живом качестве. В жару мясо в убойном
виде попробуй  доставь за  три сотни километров. Как уже говорилось раньше -
по раскладу рыбалки  обмен происходил до путины. Поэтому Галка рассчитывала,
пока  будет на  озере  с лодки  тягать карасей,  гусь самопасом  поживет  на
берегу. Привяжет веревкой за лапу к дереву и пусть клюет травку.
     С  кроликами   такой  фокус   не  проходил.  Галка  попыталась  черного
привязать, удрал, еле поймала.
     - В лодку возьму, - решила.
     - Дед Мазай с трусами, - прокомментировал Борыска.
     Или зайцы умнее кроликов, или что? Трое в  лодке, считая  Галку, ерунда
получалось, а не лов. Что черный, что серый не посидят на месте.  И возятся,
и  возятся  на  дне. Лодка  была  -  одно название.  Правильнее окрестить  -
лодчонка. Двухместная надувная, а по хорошему - только-только одному не дыша
сидеть. А если  еще неразумная  скотина  на две возится?  Одним  словом,  за
поплавком  следить  некогда, так  как, того и  гляди, ушастое  мясо  за борт
свалится.  Сменив червя, Галка посудину с наживкой забыла закрыть. Не успело
грузило коснуться  водоема, как банка была перевернута,  земля,  присыпавшая
наживку, растащена по всему дну. Грязь, визг, черви, никакой эстетики.
     -  Я  их  в багажник посажу,  -  крикнула  Галка мужу.  Тот, в  надежде
обловить жену, разместился у  камышей. - Если людей возят, кролики и подавно
не сдохнут.
     -  Ладно, что не  в  салон,  - буркнул Борыска.  Но  внутренне  остался
доволен ушастым фактором, отвлекающим жену от рыбалки.
     Галка направила  изгаженное  "трусиками"  рыболовецкое судно к берегу и
перегрузила живность  в  багажник,  набросав  туда  травки,  дабы веселее  в
заточении скотине сиделось.
     И не успела  навести порядок на корабле и отчалить от берега, как видит
- к  ним едет  рыбнадзор в милицейской машине. Борыска тоже заметил  явление
проверяющих народу, поплыл к стоянке.
     Из  машины  вышел  милиционер  и  рыбнадзор.  Физиономия  у  последнего
свирепей  свирепого.  Поперек  себя толще. Кулаки  -  оковалки волосатые.  В
принципе, Борыске  нечего  было  бояться.  Они  практически  ничего  еще  не
поймали, не считая десятка элементарных карасей. Ни о  каких ценных  породах
рыб не было и речи. И все же Борыска подрастерялся. На заданный испепеляющим
тоном вопрос:
     - Что у вас в багажнике? Сети?
     Ответил:
     - Трусики.
     Рыбнадзор побагровел от такой наглости.
     - Я при исполнении! - возвысил голос. - А вы издеваться?!
     - А презервативов нет? - хихикнул милиционер.
     -  Ой, извините,  - поправился Борыска, -  виноват, кролики в багажнике
травку едят.
     Рыбнадзор,  распираемый  чувством  должностного  величия, позеленел  от
ярости. Он - царь и государь водоема, а ему вместо почитания насмешки.
     -  Не корчите из  себя юмор!  -  затопал в  берег. - Вы  находитесь  на
подведомственной мне территории! Открывайте!
     Галка как назло ключ от багажника засунула в  самый дальний карман и не
вспомнит в какой.
     - Понаедут городские! - ругался рыбнадзор. - Надо  вообще запретить вам
рыбалку!
     - Ты, Игнатич, не каркай! - не соглашался веселый милиционер. - Что без
них делать будем?
     Наконец багажник был открыт. Оттуда стрелой вылетел черный кролик прямо
на безграничную грудь рыбнадзора.
     - Я при исполнении! - отпрянул страж озера.
     Ну, совсем не ожидал столь прыткого сюрприза.
     Борыска его вовремя успел поймать за уши.
     -  Пятнадцать  лет здесь работаю, -  смахивал  следы животного с  груди
рыбнадзор,  -  собак  привозят,  кошек,   но   чтобы  кроликов   на  рыбалке
откармливать в багажнике!.. Вы, городские, совсем с ума рехнулись!
     - А где трусы? - спросил милиционер!
     - На мне, - ответил Борыска.
     - А на вас? - обратился к Галке.
     - Купальник, - прозвучал ответ.
     Рыбнадзор, удивленный кроликами, даже в салон не заглянул, где в  мешке
имелся криминал - пару сетешек, что на ночь Галка собиралась поставить.
     ...Как не надеялся Борыска, супруга и на этот раз обловила процентов на
тридцать. В сумме взяли килограммов девяносто.
     -  Трусики,  -  собираясь  в  обратную  дорогу, спросил Борыска,  -  не
потеряли в весе от темноты?
     - Они травы умяли, как добрая  корова. Им что день, что  ночь. Прожоры.
Надо больше в багажник бросить на обратную дорогу.
     Так  и  сделали. Стартовали домой в ночь.  Галка  настояла. Настроенная
максимально окупить затраты на поездку, не могла пропустить вечернюю зорьку.
И только отсидев ее - дополнительно ведро карасей взяли - рванули домой.
     Собирались  по  темноте.  При  свете  фонарика.  И гнали  до  Омска без
остановок.
     - Как там наши трусики-рейтузики? - веселил себя, отгоняя сон, Борыска.
     - Че им сделается? Жрут травку и в ус не дуют!
     На самом деле жрали, в ус не дули. И не  только  природный корм. Что уж
подействовало на кроликов-трусиков?  Тряска? Шум ли двигателя? Или скорость?
Жор напал зверский. Прикончив траву, они...
     Когда в гараже Галка с Борыскрй полезли в багажник, глазам не поверили.
Само  собой - не осталось ни травинки, ни былинки. Кроме  них  были  съедены
резиновый коврик,  шланг от насоса.  И  запаска  изгрызена  вдоль  и по всей
окружности.
     - Да уж, - сказал Борыска, - наварили мы на твоих ушастых добрый куш. -
Новая запаска как псу под хвост.
     - Зачем ты ее в багажнике оставил?
     -  Надо  было тебе на  шею  надеть! - сказал  Борыска. -  И  посадить в
багажник вместе с ними, чтобы пасла!
     - Зато рыбы наловили, - сказала Галка. - Продам, купим новую резину.
     - А тебя вместо коврика постелем? И колеса ртом накачивать будешь.
     - Все бы ты прикалывался!
     - С твоими заморочками не только прикалываться, колоться скоро начнешь.
Забирай своих трусиков из гаража, не то и остальную резину почикают.
     Лучше бы он оставил  живность в гараже. С кроликов начался скотный двор
в квартире. Но это уже другая история. И не одна.
     Борыска еще не знал, что в их квартире в свое время будут жить курицы с
петухом, козел, от запаха коего будет спасаться дезодорантом, поросенок...
     Но об этом в другой раз.

        ШАХ МИРОН
     "Тебе, Галка, главное суматоха, а не прибыток", - ворчала на дочь мать.
     Была здесь доля истины. Добрый ломоть.
     А что делать, если человек не из созерцательной породы?
     В период демократических преобразований,  кои свелись  у Галки Рыбась к
демократизации кошелька от денег,  записалась для  наполнения мошны на курсы
массажа. Подруга подбила: "Массажисты, знаешь, какие тити-мити делают?"
     Галке "тити-мити" ой как нужны были.
     Теорию - поглаживание, разминание, потряхивание  -  следовало практикой
на руках,  ногах, спинах и где пониже закреплять. Кого в  опытные  кролики и
собаку Павлова? Мужа,  естественно. Борыска у  Галки, что надо кролик. Обувь
47 размера. И вышестоящая площадь поверхности такая - за полдня  растиранием
не  обежишь,  ладонями  не изрубишь.  Есть  где  практиканту  теорию в  тело
внедрять. Но чтобы эти 110 килограммов отмассировать, семь потов согнать  не
хватит. Галка где руками, где ногами, где пятками себе помогала.
     "Собака  Павлова" поначалу отбивался: "Ой! щекотки  боюсь! Ой! отстань!
Ой! не щепайся!"
     Но когда  Галка наловчилась доставать до самого не могу - сразу изменил
отношение. Аж стонет от удовольствия: "Еще давай!"
     Отточила Галка мастерство на "кролике-собаке"  - соседа  по даче  Ивана
Францева прострел в бок звезданул. Галка и виновата. Запрягла навоз таскать,
побоялась:  пока Борыска приедет - другие  по своим  грядкам растащат.  Иван
помог на свою поясницу. Скрючило беднягу.  Ни чихнуть, ни  свистнуть.  Галка
вызвалась загладить вину мануальной терапией.
     В отличие от  мужа,  у Ивана  вес  70 килограммов.  "Такого богатыря мы
запросто!"  - подумала  Галка и  набросилась  на "простреленную" часть тела.
Лихость массажистку и подвела. Не внесла со слона поправку на моську, и  как
давай мять Ивана из лучших побуждений!
     - Хватит! - закричал тот резано.
     - Ничего-ничего,  - заботливо успокаивает  Галка, -  зато  после хорошо
будет.
     - Когда после? Одна спина болела, теперь дышать невмоготу!
     Галка еще раз нажала в специальную точку.
     Иван дурниной орет:
     - Прекращай!!
     И сознание потерял.
     Потеряешь, когда ребро хрустнуло на излом.
     Массажист из Галки получался не  из тех, кто пациента, как парень девку
у ворот гладит...
     Но Борыска запретил открывать практику.
     "Нечего мужиков посторонних за задницы лапать!"
     "А жрать  на что?"  - хотела сказать Галка, но к тому времени поумерила
надежду   на  массажные  "тити-мити".  Долгая  история  клиентуру  набирать.
Перекинулась  на другое  начинание. Купила по дешевке цыплят. Большеньких. С
прицелом  -  покормить  немного,  а осенью  на мясные нужды рубануть  птичье
стадо. На суп, лапшу и другие питательные блюда.
     Цыплята  летом на  балконе  жили,  к  осени оперились,  вес  набрали и,
откладывая  куда  подальше  суп  из   себя  с  лапшой  и  картошкой,  начали
откладывать яйца.
     Несушек гильотинировать  на  мясо было выше  Галкиных  представлений  о
рационализме. С другой стороны, время вовсю к  холодам спешит. Того и гляди,
куры вместе с яйцами померзнут на балконе. Надо  переводить птицу на  зимний
вариант существования. Галка нашла металлическую детскую кроватку  с  сеткой
по  бортам,  перевернула кверху дном, вот тебе и курятник. В большой комнате
поставила.
     - Вонища будет! - заворчал Борыска.
     - Сам рассказывал, в детстве курей дома зимой держали.
     - Частный дом - не квартира.
     - Для тебя в первую голову стараюсь!
     Галка  создала   крылатому   поголовью  максимум   комфорта,  дабы   не
отвлекались куриные  мозги от яйценосного дела. Песком наполнила здоровенный
таз и по  очереди  ежедневно хохлаток в  него  садила, которым по  жизненной
программе купаться в пыли положено.
     По  технологии жизни  петух  также необходим.  И  здесь Галка наперекор
природе не пошла.  Не стала жалеть зерно. Из четырех первоначально имеющихся
петушков одного оставила. Самого боевого. Дочка его Мироном окрестила.
     Мирон, став шахом курятника, принялся доказывать, что  он во всем  доме
царь-государь. В том смысле, что никто слова не моги вякнуть. Иначе скандал.
     - Оторву башку! - грозился Борыска.
     - Нестись перестанут! - защищала производителя Галка.
     - Сам топтать буду, чем такое терпеть!
     Мирон, стоит  кому  рот  раскрыть, сразу горлопанить  начинал.  Глушить
кукареканьем человеческую речь.
     Да  что рот,  телевизор не  включить.  Как  разорется на  всю квартиру!
Дескать, что за непорядок?! Кто позволил?!
     -   Оторву   башку!  -  грозился  Борыска,  перетаскивая  телевизор  из
"птичника" в самый дальний от Мирона угол - на кухню.
     И  против  магнитофона  истошно  кукарекал. Не  давал детям  слушать на
полную катушку.
     - Вот  это правильно!  -  соглашался  Борыска. -  Бум-бум-бум!  Что  за
музыка? Моя бабушка на такие песни говорила: как печной  заслонкой по  башке
бьют.
     Магнитофон был первой и последней солидарностью Мирона с хозяином.
     В  отношении телефона  взгляды разнились  кардинально.  Средство  связи
Мирон  ненавидел  лютее  телевизора.  Стоило  зазвонить аппарату,  наливался
агрессией, орал, что есть мочи.
     - У вас - петушиные бои идут? - спросит абонент.
     - Ага, петушиный боец.
     Когда приходили гости, Борыска зашвыривал горлодера в кладовку:
     - Охолонь!
     Мирон и в темноте орал.
     Борыска  вспомнил бабушкин  рассказ  из деревенской  молодости.  Когда,
бывало, на игрищах  чуть не  до утра пробудут, а с рассветом в поле. Петух в
доме - главный  будильник. Братья  возьмут  соломинку,  в горло ему засунут,
перекроют подъемную  музыку. Петух встрепенется в  нужный  момент обозначить
начало трудового дня, а из горла шиш да  маленько. Пока родитель разберется,
что к чему, молодежь лишний часок сна урвет.
     Борыска соломинку для  питья  коктейлей  принялся засовывать  Мирону  в
горло.
     - Не мучай животное! - дочь со слезами набросилась  на отца.  - Тебе бы
так! Он что, виноват, если в квартире жить заставляют?
     - Ага, не виноват. Скоро всех выживет! Оторву башку!
     Борыска  ворчать-то  больше  всех  ворчал,  но яйца, что  гарем  Мирона
поставлял, в первую голову сам  употреблял.  Слаб  был  на  этот продукт.  В
молодости мог за один присест десятка полтора выпить. Галка принесет ячейку,
Борыска ее ополовинит, не отходя от стола. Только скорлупки отлетают.
     -  Поменьше  бы  яйца  пил, -  ворчала  Галкина мать,  когда оставалась
наедине с дочерью.
     - Жалко что ли?
     - Простофильная  ты! От яиц на подвиги мужиков тянет! По  другим  бабам
начнет скакать, не так запоешь!
     - Брось ты, мама!
     - Набросаешься матерью!
     Иногда   не   выдерживала,   недовольно  выговаривала  зятю,  глядя  на
поглощение, провоцирующего  супружескую неверность продукта. Дескать, вредно
столько-то.
     - Жалко  что  ли? -  без обиды спрашивал Борыска.  - В  яйце все в дело
идет, усваивается без отходов.
     - То-то и оно, что в дело, - туманно говорила теща, не объясняя, почему
следует укоротить аппетит на диетпитание.
     Поглощал  Борыска  яйца  до поры, пока сальмонелла не  грянула  со всех
газет  и  телевизора.  Не напугала  страшной заразой, таящейся в сыром яйце,
против  которой одно спасение  -  крутая  термообработка.  Но  вареные  яйца
Борыска на дух  не переносил. Одну штуку не мог запихать в  себя, не  то что
пяток-другой...
     Лет десять поствовал...
     А  тут полная  уверенность в чистоте продукта... Посему,  крепя сердце,
терпел петуха.
     В тот день в спальне покрасили батарею. От запаха  перебрались с Галкой
спать  в "птичник".  Дело житейское, приобнял  среди  ночи  Борыска супругу.
Новое место  всегда  располагает. И у супруги настроение оказалось не прочь.
Без дебатов "хочу - не хочу", "могу - не могу" ночной консенсунс возник.
     Посреди него  кто-то  из супругов охнул от наплывших  чувств.  И  сразу
прямо в консенсус грянуло, как из ружья:
     - Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!
     Во весь противный голос заблажил паршивец. Всю гармонию криком истошным
порушил.
     На свою голову.
     - Все! - выпрыгнул из объятий Борыска. - Хватит издевательств!
     Выхватил  из  курятника  Мирона и,  будучи  в страшном  гневе,  отделил
беспардонные  голосовые связки  от  легких и других органов,  способствующих
кукареканью. Оторвал башку. Выполнил давно обещанное.
     Замолчавшие детали выбросил  на балкон  и вернулся  к  жене  продолжать
консенсус.  Только  Галке  уже  не до  него.  Спрыгнула  с  дивана в сторону
балкона.
     - Потрошить буду, а то пропадет.
     - Брось в морозилку! - звал супругу из кухни на диван Борыска.
     - Не, свежего надо!
     - Вот уж отродье - даже мертвый гадит!
     Одно утешало, кончилось петушиное иго.
     На следующий вечер вернулся Борыска домой, а там опять:
     - Ку-ка-ре-ку!
     - Ожил? - перепугался Борыска.
     -  Ага, из  супа  воскрес, - смеется Галка. -  Не боись,  это не Мирон,
нового на курочку обменяла.
     - Оторву башку, будет орать!
     - Живодер ты, папка! - со слезами из кухни вышла дочь. - Жалко Мирона!
     - Меня бы кто пожалел! - проворчал  Борыска и пошел знакомиться с новым
производителем.
     - Здорово, Мирон-2! - сказал белоснежному красавцу с малиновым гребнем.
     Завидя Борыску, петух недовольно забегал по курятнику,  забил крыльями.
Но молча. Видимо, хохлатки доложили, что в присутствии хозяина лучше держать
язык за клювом.

        ПОЛЁТ ЛАСТОЧКИ
     Грянул июль. Картошка все еще стояла не окученной.
     В субботу Галка Рыбась закинула  Борыске удочку съездить в поле. На что
получила яснее ясного:
     - Нет!
     Не расположен был  супруг  к  тяпке. После обеда  залег на первом этаже
дачи,  отвернувшись  к  стенке.  Даже  со  спины  читалось  настроение:  "НЕ
КАНТОВАТЬ!"
     Кантовать,  не  кантовать,  да  картошка  перестаивает.  Галка с  часик
помаялась, помоталась  по  участку. Ни к какому делу  душа не лежала. Сердце
рвалось в поле. Опять пошла на поклон.
     -  Ну, поехали,  Боря.  Ведь  цвести  вовсю  начинает! На неделе  дожди
обещают, как раз бы огребли.
     - Нет, - ответила спина.
     Можно было спустить  собак:  "Что мне, больше всех  надо?!  Ты один  за
троих ешь!" Да толку от крика картошке точно не будет. Нужен подход.
     Галка выждала минут двадцать и пошла с подходом.
     - Борь, ты не будешь огребать, я сама. Только отвези.
     - Нет!
     - Ты пока на озере порыбачишь.
     - Нет!
     - Я тебе червей накопаю!
     - Нет!
     Что с  упрямым бараном  будешь  делать? Галка  нутром  чувствовала, как
просит картошка пошевелить  ее, присыпать земелькой, помочь тяпкой да добрым
словом.  Схватила кошелек  и  побежала к центральным воротам  садоводческого
общества.  К ларьку. Взяла пол-литра  водки.  Укрепившись жидким аргументом,
ринулась в новую атаку.
     - Борь, глянь, что у меня есть!
     Борыска  повернулся  на  зов, безразличным взором посмотрел на  победно
выставленную руку жены с бутылкой.
     - Съездим, а потом раздавим! - заговорщицки подмигнула Галка.
     - Нет! - отвернулся к стене Борыска.
     - Ну, че ты! Я шашлыки сейчас по быстрому замочу, вернемся мясо как раз
дойдет, под водочку замолотим.
     - Нет! Иди закопай лучше!
     Так  бы  и  перелобанила  упертого  бутылкой.  Галка  сделала  зверскую
физиономию, замахнулась на спину и... выкатилась из комнаты, полной угрюмого
"нет".
     Галка заметалась  с  бутылкой - куда ее?  Прошлой осенью  Борыска начал
перекапывать землю, Галка, в домике была,  вдруг  крик, будто нож под сердце
Борыску саданули. Выбежала. Он стоит у забора, а  на вилах разбитая литровая
бутылка и запах спирта по всему участку.
     - Совсем сдурела? В землю добро зарывать!
     - А тебя кто просил впритык к забору копать? Сроду там не трогал!
     На этот  раз  в  землю заначивать не  стала. Но  спрятала подальше.  Не
хочешь ехать, не надейся остограмиться на халявку.
     Картошке от этого не легче.
     Чем пронять упертого? Рыбалку не хочет, водку не хочет...
     А женские чары?
     Галка достала косметичку, которой пользовалась больше по необходимости,
без особого рвения. Надо так надо. На этот раз, как в театр собиралась. Ярко
накрасила глаза, напомадила губы, брови подвела, румян  не пожалела.  Духами
щедро пометила плечи, за ушами и  обширную площадь бюста. Глянула в зеркало.
Хороша, чертовка. И направилась  вниз.  Перед  этим решительно  все  с  себя
сняла, лишь халатиком  прикрылась. И тот перед дверью сбросила. Зашла к мужу
во всем блеске наготы.
     Было на что орган зрения положить. И  не только орган. Сорок лет, а как
то  самое яблочко наливное. Или  мяч, накачанный до упора. Не ущипнуть. Туго
до звона.
     Галка  не стала  подкрашенные  глазки  строить,  плечиками  надушенными
кокетничать. Навалилась  на мужа всем своим роскошным богатством. Бери меня.
Не жалко.  И  ни слова о картошке. Коварная женщина. Припасла  чуть  попозже
завести  речь об окучивании, когда  завязнет  птичка в расставленных  сетях.
Благоухающая духами, румянами и кожей Галка стиснула мужа в объятьях.
     - Ты че совсем рехнулась?! - с  трудом оторвал от себя соблазнительницу
Борыска. - Не поеду окучивать!
     Галка спрыгнула с кровати, вылетела за порог.
     Хоть  плачь!   Хохол  упрямый!   Галка  упала  на  кровать  в  соседней
комнатенке.
     "Ну, уж нет! Слез не дождешься!" - показала фигушку в сторону мужа.
     И вдруг маскарадное настроение напало. Да пропади она эта картошка! Что
ей, больше всех надо?!
     В  углу валялась  балетная  пачка.  Самодельная. Когда-то  смастерила к
новогоднему вечеру в КБ.  Выбрасывать жалко, а дома надоело с места на место
перекладывать. Принесла на дачу подурачиться как-нибудь.
     С отчаянья  захотелось именно сейчас. В окошко  видит,  соседка Наталья
ковыряется на своем участке.
     Галка натянула пачку, футболку,  на голову шляпу белую,  еще свадебную.
Здоровенную, как сомбреро. На ногах белые гетры и кеды.
     Второй  этаж  дачи  украшал  балкон, на  два  метра  выдающийся вперед.
Борыска построил чай или пиво летними вечерами пить, любуясь на речку.
     Галка белоснежной балериной вышла на балкон. И на стол вскочила. Высоко
сижу, далеко гляжу.
     Садиться не стала. Крикнув соседке:
     - Эгей, Наталья!
     И  сделала  "ласточку".  Воспарила на  фоне  знойного  неба.  Грациозно
подняла  назад  до упора  левую  ногу, а  руки в белых по  локоть  перчатках
раскинула в стороны и плавно, будто крыльями, замахала.
     Соседка не сразу  увидела  полет, лишь  после  второго окрика  обратила
внимание на "ласточку".
     И прихлопнула рот от  смеха. А потом со шкодным  выражением лица ткнула
пальцем  в сторону  от себя, дескать,  посмотри.  Галка  повернула  голову в
указанном направлении и...
     Как не заметила...
     Внизу, прямо  под  ней, у забора  стоял с  ошарашено раскрытым  ртом  и
обалденно  распахнутыми  глазами  Лаврентич.  Натальин  свекр-пенсионер.  Он
поливал помидоры из шланга. В данный момент  шланг  бессильно  повис в руке,
неуправляемая струя лилась на брюки и в сапог, переполняя резиновый сосуд  с
каблуком.
     Галка пачку надела прямо на голое тело.
     В поле зрения Натальи ничего лишнего не было.
     Все Лаврентичу досталось.
     Галка поспешно прервала "полет". Спрыгнула со стола.
     -  Лаврентич,  - надо было  что-то  говорить  для  выхода из  пикантной
ситуации, - отвези картошку огрести.
     -   Конечно,  Галочка,  -  засуетился   обмочившийся  сосед.  -  Сейчас
переоденусь и рванем.
     -  Ладно, уговорила языкастая! - вышел на крыльцо Борыска. -  Только на
мою долю тяпку не бери! Рыбачить буду. А вечером шашлыки и все остальное...
     -  Конечно-конечно!  - натягивая пачку как можно ниже, Галка убралась с
балкона.
     - Не беспокойся, Боря, я отвезу! - Лаврентич был готов транспортировать
"балерину" хоть на край света.
     Целая конкуренция образовалась.
     - Сегодня, Лаврентич, я сам выпить не прочь. Как-нибудь в другой раз.
     Огонь  погас в глазах  соседа. Он бросил  поливать овощи и через минуту
из-за какого-то пустяка спустил полкана на невестку.

        САЙГАК НА КОЛЁСАХ
     Елена,  дочь деда  Петро  Рыбася, и сын его Борыска пребывали в сильной
тревоге.  Отец, ветеран  Великой Отечественной войны и  инвалид ее сражений,
подал губернатору прошение о выделении автомобиля.
     Тревога была не в  том, что  откажут заслуженному воину. Как раз на 180
градусов наоборот.  Вдруг  удовлетворят  просьбу. Странный  народ, скажет не
знающий деда  Петро,  им  на  льготных условиях машину  могут отвалить,  они
фордыбачатся.
     А вот знакомые ветерана горячо  понимают его детей. Душа которых  всего
один годик  и была  на  спокойном месте, пока  грудой железа  стоял в гараже
"Запорожец" деда Петро, двадцать лет назад подаренный советской властью.
     В военном прошлом дед - оторви да брось, какой был отчаянный разведчик.
Таким в душе и остался по сию пору. А в теле уже семьдесят пять лет.
     Дальтоник  - это  самый безобидный изъян автолюбителя деда Петро.  Огни
светофора  можно  по счету  определять. Вверху -  красный,  внизу - зеленый,
посредине  -  желтый.  Так дед цвета и различает.  Куриная  слепота, когда в
темноте дед Петро дальше  своего носа ни  бельмеса не видит, - тоже терпимый
недостаток.  Ночью  за языками  уже  не ездить.  На дачу и  за грибами  днем
гоняет. Хуже,  что реакция у бывшего разведчика ниже  некуда.  На поворотах,
как  плохой  велосипедист, действует.  Дугу такого радиуса  закладывает, что
обязательно встречную полосу прихватит.
     И ни тени волнений. Ему -  что раньше в тыл  врага сбегать,  что сейчас
против шерсти на шоссе проехаться.  Запросто. А  ведь не  советские времена.
Джипов и  "Мерседесов" на  дороге,  как вшей  у  бомжа. Воткнись в  такой  -
квартирой не рассчитаешься...  Но деду разве докажешь, что новым  русским, у
которых в  голове  одна извилина, и та в  виде доллара, до фонаря его  раны,
ордена и протезы вместо ног.
     Да, чуть не забыл, ног у деда нет, отсюда - управление ручное.
     Дочь  Елена  без  "Отче наш"  ездить  с отцом  не может.  Сидит, крепко
привязавшись ремнем, и без конца повторяет: "Отче наш, иже еси на небеси..."
     Жизнь "Запорожца"  деда Петро была  полна ярких  событий: кузов  каждым
погнутым   миллиметром  -  других  не   имелось  -  помнил  кюветы,  столбы,
перевороты,  потери  колес... Попав  в  руки деда,  "Запорожец"  с  радостью
воспринял разудалый характер хозяина. Автомобиль и сам был натурой неуемной.
Получилось: два сапога - пара. Не вспомнить дня, чтобы машина была полностью
исправна. Отказывали тормоза,  рвался  в дороге  ремень вентилятора, садился
аккумулятор в неподходящий момент...
     В нашем рассказе претензий к аккумулятору, ремню и двигателю не было. В
нашем  рассказе сцепление  не  сцепляло.  Дед Петро,  надумав поехать с дачи
домой, передвигался скачками. После  каждого  торможения сайгаком срывался с
места в карьер,  и  ниже 60 км в час не получалось.  Выше тоже. Но скоростей
"формулы 1" и не требовалось.
     На  удивление,  тормоза  держали.  Иначе  -  кто  его  знает,  до  чего
допрыгался бы.
     Оно и так в тот день вышло, не дай Бог.
     Прискакал  дед Петро  домой. Да  не в  условленный час.  Должен был, по
оговоренным  с  дочерью  планам, через  день  прибыть,  но ему  запоносилось
раньше. Про внезапно открывшееся недержание Елена, конечно, не знала.
     Когда  на дачу приехала  и соседи доложили:  дед Петро отбыл, -  сердце
заныло  в  недобром  предчувствии.  Чего хорошего  ждать, если  собственными
руками  погреб на  просушку  открыла, стальную  крышку люка  перпендикулярно
проезжей части гаража ломом застопорила.
     Побежала  на  электричку. Только  догнать  по  рельсам  "Запорожец"  не
удалось.
     Дед с дачи благополучно прискакал - плюс к сцеплению ничего в дороге не
отказало - дверь  гаража  открыл. С его  куриной слепотой разве мог что-то в
сумраке помещения  узреть? Собственно, и не  смотрел.  Что в  родном  гараже
разглядывать?  И так  все с закрытыми глазами знает. Поэтому  уверенно сел в
машину, отпустил тормоза и прыжком влетел  в гараж. Помеху так  и не увидел.
После   удара   крышка   багажника   (как   известно,   он   у   "Запорожца"
шиворот-навыворот, спереди находится) подскочила  вверх. У  крышки  без того
был неправильный  "прикус" - итог столкновения с забором  дачи,  тут  совсем
перекорежило.
     Дед Петро понял: его в гараже  не ждали, и  оперативно дал  задний ход.
Выпрыгнул за ворота.
     Как в кино - ни раньше, ни позже, сын Борыска мимо на машине спешил. По
этой  дороге он  вообще  никогда не ездил.  Раз в  год, если и занесет...  А
тут...
     Елена потом втихушку радовалась, что Борыска был.
     Дед, как  инвалид  войны,  гараж в  хорошем месте  отвоевал. Впритык  к
напряженной  трассе. Удобно, не надо по закоулкам крутиться, и всегда чисто.
А  недавно  поблизости бар со стриптизом открыли.  Дед  Петро  уже  девками,
показывающими сахарные места  под музыку, не интересовался,  а вот  иномарки
под вечер на сладкое летели мимо гаража...
     Если бы такой в бочину дед врубился...
     Бог миловал. Родному сыну врезался. Тот накануне закончил предпродажную
подготовку своих "Жигулей",  торопился к покупателю в предвкушении  денег, а
тут родной папаня, как с цепи сорвавшись...
     И опять повезло, долбанувшись в авто сына и вылетев от удара на средину
проезжей части, наскочил ни  на "Вольво", ни на "Мерседес"  или  КамАЗ -  на
ветхую бабульку, что шкандыбала через дорогу, опираясь на  лыжную палку. Еле
волочилась, припадая на все больные ноги...
     И  вдруг на  нее жуть летит. "Запорожец" и  на конвейере  красавцем  не
назовешь, а тут вдобавок перекореженная крышка багажника, как челюсть акулы,
распахнута.  Зада  вообще  нет.  Он  в салон  переместился  после встречи  с
"Жигулями". Бабку по идее должен был кондрашка обнять от такой напасти.
     Да  не  из тех была бабуля, у кого жизнь  медом текла. Эта закалилась в
невзгодах и лишениях. Такой прыжок сделала с  двух ног и палки, используемой
как  спортивный  шест,  что  любо-дорого  поглядеть.   Дед  Петро  не   смог
полюбоваться   -   крышка  багажника,  пастью   хищника  распахнутая,  обзор
перекрывала. Поэтому, крутнув руль,  опять  в сторону бабки направил зверюгу
на колесах.
     По  всем  показателям прежней жизни, "Запорожцу" после двойного удара -
мордой о крышку, задом о "Жигуль" - следовало  заглохнуть на веки вечные. Он
в разнос  пошел. Двигатель, форсажно ревя, не  выключался, как  ни  старался
укротить его дед Петро. И тормоза отказали. "Запорожец" кровожадным хищником
прыгал по дороге, норовя подмять под себя старушенцию. Та скакала,  как черт
на горячей  сковородке.  Инвалидные ноги вытворяли чудеса спорта,  уходя  от
четырехколесной опасности. Лет десять, не меньше, кроме шарканья при ходьбе,
ничего  прытче не могли, а тут бабуля козой летала во все боковые  стороны и
вперед-назад.
     - Хохол треклятый! - клеймила в прыжках преследователя.
     Обидное прозвище могло относиться и к деду Петру, и к  "Запорожцу". Дед
ничего не слышал,  автомобиль  оскорбился. С еще большей настойчивостью стал
гонять бабку, не давая отдышаться и  наложить  на себя спасительное крестное
знамение.
     Дед  Петро, не видя ничего прямо по курсу, бросил руль, принялся шарить
под  приборной  доской  в  надежде  разорвать  электроцепь  зажигания,  дабы
укротить сбесившегося мерина.
     - Насильник! - верещала бабуля. - Поганец!
     Наконец, Борыска подбежал к автомобилю, засунул  руку  в перекореженное
чрево и выдернул пучок проводов.
     "Запорожец" испустил дух в миллиметре от бабули.
     Дед  тоже  был  спасен.  Из-за  поворота  вылетели  иномарки,  спешащие
поглазеть на девок, снимающих исподнее на сцене бара.
     Продолжай "Запорожец"  скакать неуправляемым  сайгаком, иномарки навряд
ли невредимыми добрались до голобабского действа. Но деду повезло...
     Старушенция не  весь порох сожгла в прыжках, сделала еще один - на этот
раз  не от  машины,  а наоборот.  И  со всего  размаха  титановой  палкой по
лобовому стеклу как саданет. Дед  инстинктивно закрыл глаза, а когда открыл,
то лучше бы сидел зажмурившись. По стеклу рясно змеились трещины. За секунду
до  этого дед Петро с удовлетворением подвел итог  передряги: "Зато  лобовое
целое..." И вот надо вносить коррективы...
     ...С полгода потом надоедал дочери:
     - Борыска, расстреляй меня комар, обиделся, что ли? Не звонит. Когда он
думает машину мне ладить?
     Но Борыска поклялся ни за что ремонт "Запорожцу" не делать.
     И  вот теперь родственники с ужасом ждут решения губернатора  - возьмет
да облагодетельствует деда Петро новым автомобилем.

        ГРИБЫ НА ЧЕТЫРЁХ КОСТЯХ
     "Как  день  с утра не  задастся, -  вспоминал  дед Петро войну, -  так,
расстреляй меня комар, до ночи наперекосяк будет".
     В то  утро  ложку потерял.  Рассчитывал с  ней Берлин брать,  всю войну
вместе, а тут обыскался - нет. Ложек всяких-яких в любом  доме  (в  немецком
городке стояли) навалом, но зачем немчуровская, своя нужна.
     Не нашел. И понесся день по кочкам.
     Мать с детства учила: "Не  бери  чужое". Ни в Австрии, ни в Германии не
брал. Мужики  таскали в  "сидорах"  костюмы,  отрезы...  Разведчик  Петро  -
никогда.  Из  трофеев одни часы швейцарские  имел. А  тут  в  дом  заскочил,
смотрит   -   ботинки.   И   до   того  приглянулись   деревенскому   парню.
Светло-коричневые,  подошва  в  палец  толщиной,  с  рантами. Не  ботинки, а
картинки. Таким до смерти сносу не будет. И черт дернул: "Возьми".
     Наклонился Петро за  ними... А ему в задницу как даст. Снайпер. Петро в
аккурат, развязывая  вещмешок,  против  окна отклячился.  Высунул  в  сектор
обстрела тыловую часть.
     Не смертельная рана - хреноватистый попался стрелок, мякоть одну задело
-   но   смешная...   Обязательно,   подумал   Петро,   сей   факт   попадет
братьям-разведчикам на язык. До конца войны будут ржать: Петра в жопу ранили
на пути в Германию.
     Перевязался,  и  ведь не  хотел  идти  в  медсанбат, но опять  нечистый
попутал -свернул к  лекарям. И напоролся на мину. В госпитале очнулся: кроме
раны в заднице от снайпера, еще и ног нет...
     А  все с  ложки  началось. Матерился...  За  всю войну,  кроме  чирья в
Белоруссии, никаких ран, а тут... Погоревал-погоревал, да жить-то надо...
     И жил дед Петро, надо сказать, полноценнее других ногастых. В молодости
до девок горазд был.  И они до него. В сорок лет  машину освоил. В пятьдесят
полюбил грибы  собирать. Конечно,  со своими ногами и  по девкам  сподручнее
шастать, и машину водить, и грибы собирать. В полный рост на протезах, какой
ты  грибник? А на четвереньках в самый раз. "На четырех костях", - шутил дед
Петро. И с азартом таким способом собирал грузди, белые и всякие разные.
     Выглядел  процесс  следующим  образом.  Облазит  дед  лесок,  к  дереву
подползет,  за ствол ухватится, встанет, перейдет  в  соседний колок и опять
принимает коленно-локтевую позу.
     Со стороны кажется - мученья, да и только. Однако дед Петро дрожал, как
любил по  грибы  ездить.  Изнывал с  первыми летними  днями: когда, наконец,
полезут родимые? И дочь терроризировал.
     - Лен, не видела - грибы носят?
     - Какие грибы, трава только проклюнулась.
     - Ага, только! Дуром на грядках прет! Пора сгонять на разведку.
     Так  повторялось  каждый  год. А уж в грибной разгар при первом удобном
случае вырывался в соседние с дачей леса.
     В тот день тоже достал дочь:
     - Слетаем за  профиль на разведку, а? Печенкой с селезенкой, расстреляй
меня  комар,  чую - пошли  родимые.  Поехали,  машина,  как часы на Спасской
башне, ходит.
     - А че вчера колесо отвалилось?
     - Зато двигун не заглох.
     - В первый раз за сезон.
     - Так уж и в первый, - обиделся дед. - Не можешь без гадостей.
     -  Ладно, - согласилась  Лена, она тоже любила грибную охоту,  - своими
глазами убедишься - рано еще.
     Потом дед вспоминал, тот день с утра не задался. И сетовал на себя - че
было дергаться? Но задним умом мы все горазды.
     Звоночек  прозвенел  утром, когда дед  ведро в колодец упустил. Бутылку
пива надумал охладить. На край колодца ведро поставил. Оно кувырк... Бутылку
каким-то чудом успел подхватить. А ведро полдня вылавливал.
     Когда выловил, прихватив пятилетнюю Юльку, двинули на грибную разведку.
     До заветных лесков было километров пять. Успешно, без отваливания колес
и замирания мотора, добрались до места назначения.
     - В прошлом  году в это  время здесь полбагажника огребли! - охваченный
азартом предстоящего мероприятия, вспомнил былые победы дед Петро и  упал на
"четыре кости". Принялся  резво обшаривать рощицу.  Со стороны казалось, дед
обнюхивает каждое деревцо.
     - Дед, ты как собака, - хихикнула Юлька.
     - Зато я, в отличие от  вас,  ногастых,  ни один грибок не  пропущу. Вы
ведь не собираете, а носитесь,  как в задницу ужаленные. Рады,  что  есть на
чем. Я каждый кустик обшарю, под всякую травинку загляну. У вас процентов 50
мимо глаз попадает.
     В тот  памятный вечер,  как  ни  обшаривал,  как ни  заглядывал -  счет
трофеям  шел  не   багажниками,  редкими  экземплярами.  Пять  обабков,  три
подберезовика, несколько сыроежек.  По Юлькиному - суравежки. Волнушки звала
волмянками. Кстати,  она белый нашла. Ядреный,  в  самом соку. Таких десятка
полтора и можно мариновать! Юлька, дите есть дите, нет с ножкой сорвать, она
- шляпку одну.  Мама-Лена бросилась искать нижнюю часть красавца. Да где там
в стогу иголку найти. Юлька, конечно, забыла место.
     Часа два дед ползал, Лена ходила, Юлька скакала по грибным угодьям.
     - Стоп, пулемет! - сказал дед в один  момент.  -  Хватит  из пустого  в
порожнее переползать. Все равно не зря съездили...
     - Что,  Юлька,  -  спрашивал  внучку  по  дороге  к  машине,  -  поедим
свеженинки? Мамка на ужин сварит грибной супчик-голубчик.
     - А куда она денется.
     - Ты любишь супчик с грибами?
     - Еще как есть хочу!
     Дед  Петро  поторопился  вперед событий распустить  желудок  на  суп. У
машины обнаружилось, что исчезла связка ключей, где и зажигания был.
     - Вот гадский потрох! - выворачивал один карман за другим  дед Петро. -
Куда они, расстреляй меня комар, делись?
     - Дед, ключ надо  на веревочку  и на шею, -  нравоучительно  советовала
Юлька.
     - Ты еще, соплюшка, будешь вякать!
     - Сам ты соплюх!
     - Лен, ты не брала?
     - Они мне сдались! - нервничала дочь.
     Мало хорошего видела Елена в этой потере.
     - Неужели в лесу обронил?
     По второму кругу начали обшаривать хоженые места, лесок за леском.  Дед
как Маугли, Лена тоже на колени встала. Ключи не грибы, в полный рост трудно
в траве заметить. Юлька последовала примеру  взрослых, но  тут же  ударилась
коленкой о пенек.
     - Гадский потрох! - плаксиво заругалась.
     - Юлька, по губам получишь!
     - А деда че не бьешь?
     Обнюхивая каждую травинку, дед Петро поднял ржавый перочинный ножичек.
     - Пойдет! - полюбовался находкой и сунул в карман.
     Юлька нашла ножку от гриба-красавца и плоскую 250-граммовую бутылочку с
завинчивающейся крышкой.
     - Пойдет! - сунул дед в карман сосуд.
     - Всякую гадость собираете! - ворчала Лена. - Ключи ищите!
     Однако солнце село, дед Петро, обхватив березу, встал:
     - Все, расстреляй меня комар, ни хрена не видать. Соединяю напрямую.
     Повозившись   с    зажиганием,   замкнул    соответствующие   проводки,
застоявшийся "Запорожец" весело затарахтел, учуяв направление мыслей хозяина
в сторону дома.
     - Главное в нашем положении что? - спросил Юльку.
     - Грибной супчик! - не задумалась внучка.
     - Сама ты каша манная. Главное  - ехать прямо. Иначе куковать на дороге
придется. Хочешь, Юлька, куковать?
     - Ку-ку! Ку-ку! - сразу начала Юлька.
     Не этот смысл имелся в виду.  Не мог дед,  при всей  своей автолихости,
закладывать  крутые  виражи.  И не крутые  - тоже. Зажигание-то обманул, без
ключа завел двигатель. Но на этот воровской случай имелась  блокировка: руль
вправо, руль влево и "стоп пулемет", сливай воду.
     - При повороте передние колеса стопорятся в одном положении, - объяснял
дед пассажирам особенности данной поездки.
     - И потом нельзя ехать? - спросила Елена.
     - Как в цирке можно. По кругу.
     - Все бы ты шутил, папа!
     - А че, расстреляй меня комар, грусть-кручину разводить?
     Беды большой в  прямолинейном движении не было, дорога не делала резких
поворотов. Единственной  преградой был профиль, что в  деревню вел,  за  ним
сразу  дачи  начинались.  Дед  Петро  внимательно  посмотрел в одну  сторону
профиля, другую, нет ли движущегося транспорта, и начал заезжать на дорожное
полотно.
     - Все, - с облегчением  сказал, скатившись вниз, - дальше следуем прямо
по линии партии и правительства.
     Но вдруг  на "линию"  выскочил кабыздох. Куда уж он несся сломя голову?
Может, от  дачных псов уходил? Или  нашкодил где-нибудь?  Только сунулся под
самые колеса, которым было противопоказано криволинейное движение. Дед Петро
инстинктивно крутнул руль в сторону от самоубийцы.
     - Расстреляй меня комар! - кричал в следующий момент. - Лучше бы я тебя
раздавил!
     Колеса намертво повернулись влево.
     Лена побежала за подмогой, соседями-автомобилистами.
     Как ни бились мужики повлиять на блокировку  в обратном  направлении, в
походных условиях ничего не получалось. Пришлось брать деда на буксир. А так
как  передвигаться  он  мог  только  по  кругу,  маршрут  по дачным  дорогам
прокладывали   в   левостороннем  направлении.   То   и   дело   приходилось
останавливаться, заносить задок "Запорожца".
     С  добрый  час  цирковой  крендель нарезали. Тогда  как, если нормально
ехать, всего-то километра полтора будет. Уже хорошо затемно достигли дачи...
     - Лен, - на следующее утро дед Петро, едва продрав  глаза, стал просить
дочку, - свари грибного супчика.
     -  Березовой каши  бы  тебе!  -  проворчала дочка, еще  не отошедшая от
вчерашней разведки.
     - Че?
     - Я про себя.
     Лена  достала из багажника корзинку  с  грибами. Высыпала  трофеи, едва
прикрывавшие дно, на столик и... Среди грибов лежали ключи.
     -  Это Юлька, расстреляй меня комар! - взорвался дед, увидев пропажу. -
Она, шкода такая!
     - Из-за поганки полпоселка взбаламутили! - поддержала мысль мама-Лена.
     - Ремня всыпать, чтобы неповадно в следующий раз.
     - Мороженое сегодня точно не получит.
     Дед и мать в два голоса ругали Юльку.
     Которая, конечно, не ангел. Но справедливости ради надо  сказать, в тот
раз Юлька к ключам не прикасалась.

        ДЕД ПЕТРО НА РЕЛЬСАХ
     Дочь  деда Петро Рыбася Елена, официально говоря, мать-одиночка. Замуж,
был случай в биографии, сходила. Далеко на  сторону угораздило. На  Украину.
Хороший муж был.  Ласковый,  добрый.  С матерью.  Лениной  свекровкой. У той
хозяйство-о-о... Огород до горизонта. Свиней - резать не перерезать. Коров -
доить не передоить. Кур - щупать не перещупать. Мама-свекровь всей оравой до
последней кошки,  включая  сына  и невестку,  командует. Кто слово поперек -
сразу расстрел и девичья фамилия.
     В  один  момент  Елена вернула мужнину  - жить под дулом не сахар  -  и
отправилась обратно в Сибирь-матушку. Щупайте сами своих  коров со свиньями,
режьте кур и другую водоплавающую птицу.
     Приехала к отцу. Однако Украина даром не прошла. Во-первых, дочь Юлька.
Во-вторых, заразилась  огородными бациллами. Пристрастилась на даче клубнику
в обширных  масштабах  выращивать.  Участок под самый забор, домик и  туалет
засадила.
     В период снятия урожая жизнь требует плантацию сторожить. Не то обберут
сладку ягоду,  будешь потом у голого  огорода  горе-горевать,  что результат
потопроливных трудов чужому дяде достался.
     На даче ночевали или дед Петро, или Елена. Последняя не очень надеялась
на  первого.  Может,  приняв  на  грудь,  заспать  набег  ворогов, старалась
самолично нести караул, с ружьем в изголовье. Хотя всего один заряд имелся в
дачном арсенале,  тем не менее огнестрельное  вооружение, не  палка  о  двух
концах, которой только воробьев гонять от ягоды.
     Охрана  объекта получалась  бы  без  проблем, кабы  не дочь, которую  в
детский садик для воспитания требуется почаще водить.
     В то воскресенье Елена наладила деда Петро с Юлькой  домой, чтобы утром
доставил внучку в дошкольное учреждение.
     И  вдруг среди  ночи  стук  в  дверь.  На  небе ни  звездочки.  Темнота
бандитская, а тут гости нежданные. Елена взяла ружье на изготовку.
     - Кто? - навела дуло на дверь.
     - Там дед с девочкой идут.
     - Какой дед?
     - Инвалид на протезах.
     Это уже теплее.
     - С ним девочка Юлька.
     Боже мой! Откуда? Как? Что случилось?
     В изложении деда Петро события развивались следующим порядком.
     Машина   в  тот   период  стояла   на  приколе,  туда-сюда  электричкой
добирались. По возвращении  домой дед Петро отпустил  Юльку  погулять  перед
подъездом, сам прилег.
     - Уставши был, - объяснял дочери.
     - Знаю твое "уставши"! Принял с мужичками на грудь, так и говори!
     -  Никак  нет,  расстреляй  меня  комар! -  не  сознался  дед.  - Очень
притомился в электричке.
     Отдохнувши   после  усталости,  проснулся  и  запаниковал   от  чувства
ответственности  за данное  поручение.  Внучку в  садик  пора вести.  У  них
заведующая  - зверь,  страх как не любит опозданий. С максимальной скоростью
протезных ног выскочил во двор, схватил Юльку, которая возилась в песочнице.
Елена сто раз повторила: "Смотрите, не опоздайте! Устала из-за вас замечания
выслушивать. Неужели нельзя пораньше выходить!"
     Примчались в садик, там закрыто.
     Дед  Петро  поначалу  перепугался:  "Опять  опоздали,  расстреляй  меня
комар!" Потом успокоился, состояние детского дошкольного учреждения говорило
само  за  себя  -  не  работает.  Ни  тебе  детских  голосов,  ни  командных
воспитательских. Беззвучная тишина.
     "Карантин", - поставил диагноз ситуации.
     В  таком  разе, решил,  делать  в городе  нечего.  Надо ехать  на дачу,
помогать Елене собирать клубнику. Как раз скоро электричка.
     В пути делать нечего, Юлька принялась развлекать деда:
     <i>Наша Таня громко плачет,</i>
     <i>Уронила в речку мячик!</i>
     <i>Тише, Танечка, не плачь,</i>
     <i>А то будешь там, где мяч.</i>
     - Где только гадостей набираешься? Мать услышит, задаст перца!
     - Ванька Манякин в группе рассказал. А знаешь, что такое любовница?
     - И че? - заинтересовался дед познаниями внучки в семейных передрягах.
     - Когда у дяденьки есть жена, а он еще одну тетеньку любит.
     - Тоже Ванька научил?
     - Ага! - радостно подтвердила догадку  Юлька.  И дальше деда пытать.  -
Секс, знаешь, что такое?
     И, будучи уверенной в дремучести собеседника, сразу сообщает:
     - Это когда дяденька с тетенькой ложатся в кровать и трахаются.
     -  Я  твоему  Ваньке  уши  оборву  по  самую  задницу,  когда  карантин
закончится.  И ремнем отхожу. Не побоюсь воспитательниц и другое начальство!
Куда они только смотрят?!
     Короче,    не    скучают    в    дороге   старый   да    малый.   Ведут
развлекательно-воспитательные  беседы.  И  вдруг дед Петро, глянув  в окошко
вагонное,   начал  сомневаться  во  времени  суток.  Солнце  должно  задорно
подниматься над лесами и полями, оно устало к горизонту жмется.
     И спросить не у кого, в какую сторону светило путь держит: кроме пустых
скамеек,  в вагоне одна  бабка  находится  со  стервозным видом.  Обратись к
такой, обзовет при внучке алкашом, который день с ночью не соображает.
     Прилип дед к окну, следит за движением солнца, куда оно наладилось? Под
купол неба? Или за край земли?
     И  как ни хотел, дабы сбылось первое, как ни  подгонял: "Ну, давай, иди
вверх!" - расстояние  между горячим шаром и горизонтом  не увеличивалось,  а
наоборот...
     - Дед, знаешь, что такое трахаются?
     - Отстань ты, банный лист! Я запутался - утро или вечер сейчас?
     - Какая разница?
     Разницы деду Петру, неработающему пенсионеру, и Юльке, дошколятнице, не
было  никакой.  Кабы  не  существенное  обстоятельство:  последняя  вечерняя
электричка до дач не доходит шесть километров.
     "Заночуем в  поселке, - постановил дед Петро,  окончательно убедившись,
что на дворе вечер, в ночь переходящий. - Где мы, разведчики, не пропадали".
     Слишком хорошо разведчик подумал о поселковских. Те ненавидели дачников
лютой ненавистью. Жили, горя  не зная, многие годы. Сами по  себе. Что хочу,
то и ворочу. Вдруг полчища чужаков нагрянули.
     Вокруг поселка  до горизонта нарезали  дачных  участков.  И  закатилось
тихое  счастье.  Машины  снуют. Электрички  толпами народ  туда-сюда  возят.
Жизнь, как на вокзале.
     Отсюда  попытки  деда упроситься  на  ночлег  кончились плачевно.  Даже
наличие внучки не разжалобило аборигенов. А вокзальчик на ночь закрывался.
     - Стрелять вас надо, куркулей! - заругался дед.
     - Что такое куркуль? - спросила Юлька.
     - Сволочь! И хватит вопросов, пошли к мамке!
     Оно  шесть километров  пустяк для летнего  времени.  Не  зимой в мороз.
Правильно,  если свои ноги,  не  протезы.  И темнота  сгущается.  Как только
солнышко, порядком подкузьмившее в  этот день, зашло,  сразу тучки набежали,
весь небесный свет закрыли.
     Дед,  старый разведчик, не  растерялся,  принял единственно  правильное
решение - идти вдоль железной дороги. Рельсы блестят, путь указывают.
     Юлька, внучка  разведчика  и  дочь мамы-туристки, держится молодцом, не
капризничает, наоборот, деда развлекает:
     - Дед, знаешь, почему сначала видим  молнию, а потом гром гремит?  Ага,
не знаешь! Потому, что у нас глаза впереди, а уши сзади.
     Двигались   они   с   такой   скоростью,   что   пройденное  расстояние
увеличивалось  в  час по  чайной  ложке, соответственно  - предстоящий  путь
уменьшался  в  таком же объеме.  Протезы  они  ведь не родные  ноги, сами не
передвигаются, волочь надо.
     Когда Елена, оповещенная ночным посетителем  о  путниках,  бредущих  из
последних сил  на  дачу, прибежала  к ним с  ружьем на плече, картина  имела
следующую  композицию.  На  Юльке  висел  до пят  пиджак  деда.  Температура
окружающей среды стояла  на прохладной  отметке. Дед в майке передвигался на
четвереньках.  Бодрости  в  протезах не  осталось.  Сам бы  давно  завалился
где-нибудь  под насыпью в  кустах и  спал бы до утра. Старому  разведчику не
привыкать.  Но Юлька... Поэтому, вспоминая военное прошлое, сотни километров
исползал в тылу  врага, передвигался на четвереньках. Под майкой  характерно
оттопыривалось.
     - Ты еще и пьешь! - заругалась Елена.
     Поллитровку дед купил в поселке, когда отчаялся устроиться на ночлег.
     -  Смотри,  -  достал  бутылку, - только, расстреляй  меня  комар,  для
поддержания сил, всего  граммов семьдесят пять выпил. Не соображаю, думаешь,
че ребенок на шее?
     Соображал, отпил не больше названных граммов.
     - Ты зачем потащился сюда? Че стряслось?
     - Дак, думал утро, оно - вечер, садик закрыт...
     - И Юльку в этом грязном платье в садик повел?
     - Че грязное-то?..
     - Мам-мам, а дед не знает, что такое секс!
     - Она у тебя, Ленка, такая умная стала. Пора ремешком поучить по одному
месту.
     - Вас бы обоих ремешком пора!
     - А меня за что? - закапризничала Юлька.
     Елена  не стала пояснять проект приговора, взяла дочь на руку, отца под
руку,  и  пошла  троица  с  ружьем   на  женском  плече  в  сторону  частной
собственности, громко именуемой дачей.

        БРАСЛЕТ С КОТЯТАМИ

        <i>СОРОК БОЧЕК АРЕСТАНТОВ</i>
        <i>БРАСЛЕТ С КОТЯТАМИ</i>
        <i>БЛИН ГОРЕЛЫЙ</i>
        <i>ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА</i>
        <i>ВОДКА С СОДОВОЙ</i>
        <i>КАТАНКИ С ШАМПАНСКИМ</i>
        <i>АРМЯНСКИЕ ЭКЗОТИКИ</i>
        <i>САМОЗАВАРКА</i>
        <i>ФОТОГРАФИЯ</i>
        <i>ЧИК-ЧИК</i>
        СОРОК БОЧЕК АРЕСТАНТОВ
     "Эх, сорок бочек арестантов, - чешет Вася Елистратов затылок,  - квасил
же я когда-то".
     Истинно - бочки с арестантами, как спиртные напитки употреблял. И не по
обычной  схеме:   трое  мужиков  сгоношились,  осадили  одну-две  бутылки  и
рассосались.  Нет,  Вася  перебежками любил. Скачкообразно. Выпьет  с  одной
компанией стакан,  все  -  надо менять коллектив  вокруг  поллитровки. Не по
причине  неуважения собутыльников, а такой по жизни. Распрощается "по ручке"
и  закусил удила  куда  подальше.  К  друзьям  или знакомым, или просто -  у
магазина... В итоге перемен декораций  и  действующих со стаканом лиц  мог в
"вытрезвоне" очнуться, а то и похлеще...
     Поначалу  от  одной  бутылке к  другой  в своем  уме  скачет, потом  на
автопилоте. Как-то в момент обратного переключения у  Васи  челюсть отвисла:
что за сорок бочек  арестантов? Ночь темная. Поле чистое. Под ногами дорога.
И ни души, ни огонька. Ау, люди, где вы? Домой хочу.
     Вдруг машина.
     - Земляк, - взмолился Вася, - Омск-то где?
     - Ты че, - вытаращил глаза шофер, - с луны упал?
     - Не исключено, сорок бочек арестантов.
     Откуда ноги растут в питие  перебежками - трудно сказать.  Может,  Вася
родился землепроходцем. Ему надлежало покорять полюса,  гонять на собаках  и
велосипедах по суше, на лодках бороздить  океаны. Жить с рюкзаком за плечами
и компасом в кармане. Как те бородачи, что домой заскакивают раз в год ванну
принять,  в телевизор потаращиться, убедиться  по новой:  жизнь городская  -
скукота  несусветная, и опять,  вереща от  радости,  сунуться в какую-нибудь
дыру-пещеру.  Возможно,  Вася  таким  же  колобродом  замышлялся,  но что-то
подломилось в его программе и вместо путешественника стал сварным. Классным,
кстати, но все равно это  не скалы,  джунгли и  саванны.  Посему стоило Васе
приложиться к стакану, как тяга к перемене мест жгла пятки.
     Такие сорок бочек арестантов.
     Однажды они с водой были. После перебежек  от  одного стакана к другому
среди ночи врубился в окружающую  действительность, а она мокрая... Стоит по
грудь в реке. И не понять, что к чему? На другом берегу огоньки деревенские.
Невдалеке  бакен.  Волнишка  плещет.  Сам  при  полном параде  -  в  брюках,
пиджаке... Какие бесы-балбесы загнали в водную стихию?
     Конечно,  бесов  внутри Васи хватало. Хорошо  хоть  ангел-хранитель  не
махнул  на подопечного рукой. В  том  же  водном случае,  только  Вася  стал
соображать,  что к  чему -  "Ракета"  несется, волна как  даст,  Вася  так и
окунулся с головой... Еле прокашлялся...
     Нет, Вася законченным бухариком не  был, но  погулять любил и  вдаль  и
вширь. Жена, конечно, не приветствовала эту черту характера.
     В один момент рубанула с плеча.
     Пришел  к Васе старший  брат.  Он с детства Васю  воспитывал.  Словом и
делом.  Отца-то  не было. У  шебутного Васи с юных лет шило в заднице, да не
одно... Брат в школьные годы частенько ремнем обрабатывал место их обитания.
     Сидят братья за столом, украшенном поллитровкой, беседуют. Вася как раз
за неделю до этого в Иртыше очнулся, но об этом ни полслова. Надо сказать, в
данной  компании  Вася смирненько  к  рюмке  прикладывался, на  перебежки не
тянуло. Выпили граммов  по сто, Васина жена заявляется... Не успела дверь на
всю ширину раскрыть, как завелась от сервировки стола:
     -  Вам  что  здесь  распивочная?  -  зашумела. - Расселись!  Только  бы
надраться до соплей! Алконавты!
     - Ну, сорок бочек арестантов! - воскликнул Вася.
     Жена схватила бутылку и вылила драгоценность в раковину.
     Рука не дрогнула, так разозлилась.
     Вася почернел  весь. Не так часто брат родной,  который вместо отца всю
жизнь, заходит...
     Брат встал и ушел. Кому нужен чужой скандал?
     Однако  Вася   не  стал  раздувать  его.   Ни   междометия  поперечного
благоверной.
     Через месяц у нее день рождения, не из рядовых - 35 лет.
     Супруга, конечно, расстаралась. Неделю по магазинам бегала,  двое суток
у  плиты  дневала и ночевала. Гости-то  сплошь по ее линии. Водку и вино  на
Васю возложила, наказала закупить этого добра с избытком.
     Что Вася и сделал...
     Наконец,  торжественный  момент.  На столе наглядный  пример  изобилия.
Слюна от него вожжой до колена. А рука тянется не к перу и не к бумаге...
     И компания подобралась. Родственники  у жены - из пяти  шесть выпить не
любят. Сестре Лидке намахнуть стакан водки, что ногой дрыгнуть. Поперек себя
толще, ее и литром не свалишь.  Только  румянец со щек на  шею и в  декольте
разольется. Год назад после дня  рождения начала собираться домой, одну ногу
обула в сапог, со второй не выходит данный номер. Не лезет конечность,  хоть
тресни. Пыжится затолкать  - все без толку. Наконец, догадалась  сунуть руку
для проверки внутренностей сапога. А там...
     -  Какая  зараза, -  зашумела  Лидка,  -  яблоко  подложила? Совсем уже
опупели!
     А  гости, вокруг стоящие, кто еще вертикально может  держаться, валятся
со смеху, умирают от жизненной комедии.
     Лидка ногу в свою дамскую сумочку заталкивает, абсолютно уверенная, что
надевает сапог.
     Потом оправдывалась: "Она у меня тоже коричневая".
     У другой свояченицы, Нельки, с обувью конфуз не  хуже приключился. Та в
налоговой работает. Их  ушлые  бабы  затемнили  с  одним  предпринимателем и
отхватили  на  всю  ораву  по  дешевке  добрые сапоги.  Как-то  утром Нелька
проснулась, накануне в  честь  8-го Марта расслабились в конторе, посмотрела
на  свою обувь и  дурно  сделалось.  Хуже  чем Васе  в  Иртыше.  "Где  это я
таскалась?"  -  обожгло  похмельную  голову.  Они,  конечно,  с продолжением
веселились. Но чтобы так за вечер состарить  новые сапоги - надо ухитриться.
С  горки катались - было. По парку с песнями  таскались  -  помнит.  К одной
сотруднице зарулили... Потом - к другой... Но так ухайдакать сапоги! Каблуки
стоптаны, носки вышарканы...
     Посмотрела на шляпу - еще горше стало. Отродясь головной убор из соболя
украшал  крендельком пришитый  хвост данного зверя. Хвоста в помине нет. Как
собаку,  шляпу кто-то  купировал. Подчистую. "Когда отчекрыжили, сволочи?! -
Нелька  убивается по нарушенной красоте. - Даже  следов не оставили!  Что за
народ?!"
     К  мужу за сочувствием  бросилась. А тот глаза вытаращил: "Разве у тебя
хвост на шапке был?" За что был заклеймен супругой: "Пить надо меньше!"
     И только через два часа  Нелька  поняла:  самой меньше  надо.  Дошло до
похмельного сознания, что на голову  и на ноги чужое  напялила. Сапоги одной
сотрудницы, шапку другой.
     Такие у Васи родственнички по линии жены!
     Понятно, с каким  настроением пришли  они на день рождения.  А на столе
"тяжелее"  минералки  и  запивалочки  ничегошеньки.  Закуски  -   гулять  не
перегулять. Но без выпивки она, известное дело, - просто еда.
     - Вась, -  гости  вразумляют хозяина, - ты че  совсем  запурхался из-за
именинницы?! Соловьев салатами не кормят!
     И жена подгоняет:
     - Неси вино-водку!
     Вася нарядный весь:  белая  рубаха,  брюки отглажены, малиновый галстук
пылает на груди в честь дня рождения любимой  супруги. Встает, эффектно  так
разводит широко руки и говорит:
     - Вам что здесь, сорок бочек арестантов, распивочная?!
     Гости, конечно, быстренько убрались восвояси.
     С той поры Вася не пьет.
     По истечении года трезвой жизни купил бутылку  коньяка, пририсовал одну
звездочку, через год еще... Сейчас звезды рукописные в два ряда горят.
     Такие сорок бочек с арестантами.
     А вы говорите, русский мужик слаб в коленках.
     Для удовлетворения шила в заднице Вася завел сад за тридцать км от дома
и  гоняет  туда  исключительно  на   велосипеде.  Огурцы,  объеденье  какие!
наловчился солить. Но родственники жены больше к Васе не ходят.
     Собственно, Вася и не зовет их.

        БРАСЛЕТ С КОТЯТАМИ
     - Все! -  категорично позвонила Татьяне Швец закадычная  подруга  Ирина
Арбузина. - Едем на море!
     - Какое море в мирное время?
     - Какое-какое? Черное!  Отдыхать  надо!  Посмотри на  себя в зеркало  -
ходишь как покошенная.
     - На какие шиши? - сопротивлялась Татьяна.
     - На сапоги  прикопала деньжат? Добавишь, и как раз хватит.  А иначе на
лекарства больше  ухлопаешь с твоим давлением. Недельки  две отдохнуть очень
даже в кассу пойдет.
     - А Льва Степаныча куда?
     - Брату моему. У них кошка есть, до кучи пойдет.
     И бабоньки рванули в пляжные места.
     Лев Степаныч - не муж или бойфренд, Лев Степаныч - кот.
     На  новом месте  с  порога почуял кошку.  Кровь взыграла гормонами.  Да
напрасно. Путь к вожделенной красотке наглухо перекрыла дверь. Кот заорал во
гневе.  Он  считал, его  привели  для  утех.  И  вдруг  объект  наслаждения,
испускающий  дурманящие   флюиды,  под   замком.   Истошные  вопли  не  дали
эротического   результата.   Кошкины  хозяева   блюли  четвероногую   честь,
перспектива появления в доме детей Льва Степаныча их не вдохновляла.
     Тогда как Лев Степаныч рвался продолжить род.
     Видя,  что звуковая  обработка,  как об стену  горохом, применил другое
оружие массового поражения - начал мочиться, где попало. В ванной, на кухне,
в  коридоре,  на  диване  и, само собой, -  на  половиках. В  наказание  его
перестали поить, но мочевой пузырь обильно питала лютая злоба. Снова и снова
разъяренный Лев Степаныч выдавливал из себя лужи вонючей жидкости.
     К счастью, хозяйка не знала об эротических мучениях любимца. Беззаботно
отдыхала  под шум набегающих  волн.  С  погодой повезло наполовину -  жаркая
стояла, тогда как море лежало холодное. За день до приезда шторм перебуровил
теплые и  глубинно-холодные слои. Отчего  купаться  радости не было.  Но что
делать? Приехать из Сибири и ждать милостей от природы - ну,  уж фиг! Посему
подруги лезли в воду.
     По отдельности. Что раздражало Татьяну. В плавании она абсолютный ноль.
Даже  с минусом. На воде секунды не могла удержаться. Колуном шла ко дну. Ни
о каких брассах и  баттерфляях не могло быть и речи. Только и всего - гуляла
по мелководью. В одиночестве нудное занятие. Вдвоем проще развлечься в воде:
где  поплескался,  где  потолкался...  Не станешь ведь одна на виду  у всего
пляжа скакать и прыгать. Но...
     Ирина взяла на море фотоаппарат. Не  "мыльницу", что на рубль вязанка в
базарный день, - "Nikon". Такой агрегат без присмотра в доме, где поселились
дикарями, не оставишь. Проходной двор. На  пляже и подавно не бросишь - одна
из двух подруг обязательно должна была загорать рядом с "японцем".
     - Мы ради него приехали? - ворчала Татьяна.
     Ирину разве переговоришь.
     Поэтому  Татьяна заходила в  воду  и,  съежившись, стояла, как суслик в
степи. Фигурой природа наградила ее субтильной,  без жировых  отложений.  Ни
тебе складок  по  бортам,  ни  животика  впереди.  По  жизни  это на зависть
подругам, той  же  толстушке Ирине. Но  в  холодной  воде промерзала Татьяна
насквозь. А купаться надо. Для укрепления подорванного Сибирью здоровья.
     В это время  рассвирепевший Лев Степаныч терроризировал приютившую  его
квартиру агрессивными мочеиспусканиями.
     Скрываясь  от   гостя,   хозяева   скучились   жить  в  одной  комнате.
Единственной  из трех,  не оскверненной лужами сексуально озабоченного кота.
Ее стены также защищали невинность кошечки. Выбирались из укрытия  по острой
надобности - к холодильнику или  в туалет. Но чаще - для  вытирания луж Льва
Степаныча...
     Тогда  как на  море жизнь  улучшалась с каждым днем. Вода  нагревалась,
сибирячка  Татьяна  уже заходила  по  грудь,  принимая  целебные  ванны.  Не
взбаламученное более теплолюбивыми дикарями море было прозрачным. И однажды,
разглядывая на дне игру солнечного света, Татьяна засекла браслет. Самый что
ни на есть золотой. И не какая-то едва  заметная желтая полоска.  Под ногами
лежало изделие рэкетирской модели.  В ширину под стать кандалам каторжников.
И по весу не меньше. Как говорится, берешь в руку - маешь вещь.
     Как бы еще взять?..
     В холодном море  Татьяну бросило в  жар. Она воровато  огляделась. Нет,
никто в сторону обнаруженного морского сокровища в черной маске с  автоматом
не  нырял.  На   сторожевом   катере   не  мчался.   Народ  лениво  впитывал
ультрафиолет.
     Вожделенное изделие из  драгметалла  лежало в шаге  от  Татьяны. Бери и
пользуйся.  Но   шаг  был  в  сторону  Турции.  Сделать  движение  в  данном
направлении  Татьяна   не  могла.   Не   потому,  что   робела  оказаться  в
мусульманских краях, а оттого, что панически боялась глубины.
     - Иди  сюда! -  стараясь придать  голосу как можно  больше беспечности,
позвала Ирину.
     - Сама иди!
     - Иди тебе говорю!
     - Оно мне надо, - не хотела бросать на произвол судьбы "Nikon" Ирина.
     - Сфотографируй, - пыталась хитростью вызвать подмогу Татьяна.
     - Пленка кончилась!
     И не крикнешь: я браслет золотой нашла!
     Раскинув  руки по  морю, Татьяна  потянулась  ногой  за находкой, цепко
схватила сокровище пальцами. И с головой ушла  в воду. Хватанула с пол-литра
горько-соленого раствора, вынырнула с  выпученными  глазами,  закашлялась  и
снова ушла вниз.
     "Люди гибнут за металл", - подумала.
     Умирать  не хотелось.  Однако  даже под  страхом  смерти  не  выпускала
находку,  боролась с морем,  не  желающим отдавать сокровище.  Браслет  всей
дорогостоящей тяжестью тянул  в  нейтральные воды. Татьяна норовила  уволочь
его на  берег. Она поплавком выскакивала на  поверхность,  хватала воздух  и
снова погружалась в пучину, по дороге  засасывая в себя целебно йодированную
воду.
     Ногу со скрюченными в захвате пальцами начала сводить судорога.
     "Держать! - стиснула зубы Татьяна. - Держать!!"
     Вопреки  команде  нога,  пронзенная болью,  выронила  добычу.  И  тогда
Татьяна, впервые за сорок лет  жизни нырнула. Да не просто  камнем  ушла под
воду, молниеносной щукой метнулась к цели.
     Не успел браслет коснуться дна, как был схвачен.
     Еще неизвестно, чем  бы  закончилась золотая лихорадка,  кабы не Ирина.
Она,  наконец-то, заметила  странности  в купании  подруги,  которая  больше
находилась в  глубинах,  лишь  изредка судорожно  высовываясь оттуда.  Ирина
бросила на  произвол судьбы  фотоаппарат и  вырвала  утопающую на безопасное
место. Где обратила внимание на кулак, в коем  подруга  что-то подозрительно
зажимала.
     - Что у тебя?
     - Пошли домой! - шепотом потребовала Татьяна.
     - Покажи?
     - Не ори ты, заполошная! Рвем отсюда скорее!
     Кое-как утащила подругу с пляжа.
     Покажи   ей  сразу  браслет,  завопила  бы   так,   с  ее-то  горластой
эмоциональностью, что  полпобережья сбежалось на  крик. Кто-нибудь, как пить
дать, пустил бы в ход загребущие руки с требованием: "Мое!"
     С того  дня  Татьяне тоже было о  чем  беспокоиться, собираясь на пляж.
Куда девать браслет?  Не  в купальник ведь  засовывать.  Кстати,  пробовала.
Слишком  большой -  выпирал,  хоть  на  груди  спрячь, хоть  ниже  пояса.  И
выскользнуть может. Выход нашла, вспомнив фильм "Бриллиантовая рука". Надела
на руку и перебинтовала толстым слоем.  Как рану. А  так  как  по толщине ее
запястье   значительно   уступало  рэкетирскому,  повязка   располагалась  у
предплечья. Теперь купалась с "раной" вместе.
     Если,  конечно, этим  оздоровительным  процедурам не мешала  Ирина. Она
постоянно  бросала на подругу "Nikon".  Сама ныряла до красноты в глазах.  И
рыла носом дно,  обшаривала  руками - вдруг  еще  золото бесхозно  валяется.
Может, рэкетиры срывали его с себя и швыряли в  воду для приметы - вернуться
к морю на следующее лето?
     Татьяна  в  благодушном  настроении  грелась на солнышке, непроизвольно
каждую минуту  ощупывая золотого тельца под  бинтом. И мечтала под дуновение
жаркого ветерка о применении свалившегося на нее со дна морского богатства.
     Нет, на лом сдавать не будет.  Есть знакомый  ювелир, должен купить. На
вырученные  деньги   можно  сапоги  справить,  платье  вечернее,  колечко  с
брюликом. С виду скромненький камешек, но вдруг вспыхнет дорогим огнем...
     ...Мечты Льва Степаныча оставались неизменно плотскими - кошка.
     Война  за  любовь  продолжалась. Даже  кухонный стол  пострадал в боях,
получил  в один момент порцию воняющей  злобой  жидкости. После чего, как до
этого кровать, диван и кресла, был перенесен в запретную  для Льва Степаныча
комнату.
     Кошку накормили антисексом, она перестала реагировать на призывы самца.
Льва Степаныча противосекс не брал.
     - Я его своими руками кастрирую! - кричал хозяин кошечки.
     Опасаясь  самосуда,   хозяйка  прятала  ножницы   и   даже  щипчики  из
маникюрного набора.
     Лев Степаныч все же уловил  момент, когда хозяин побежал  в  туалет,  а
дверь в "девичью" оставил в спешке открытой. Кот вбежал к прелестнице. А там
облом. Эта вертихвостка в мгновение ока взлетела на шкаф, с него - на карниз
для штор. Лев Сепаныч относился к породе равнинных котов. Даже стол для него
был  Эверестом.  В приступе гнева еще  мог заскочить на эту вершину,  но  не
более...
     И вот -  две недели он изнывал от желания продолжить  род, днем и ночью
искал возможности для этого дела, наконец, достиг предмета страсти, а она...
     Обуреваемый  злобой  на весь  белый свет,  Лев  Степаныч  запрыгнул  на
монитор компьютера.  На экране  сыпались в "стакан" кубики тетриса. Картинка
кота не интересовала... Он раскорячился в туалетной позе...
     Внимательный читатель может обвинить автора  в эксплуатации темы "кошки
и телевизоры", - в  одном моем  рассказе кот  справил нужду на телеприемник.
Однако дело  здесь  сложнее.  Давно  замечена  неприязнь некоторых  кошек  к
мониторам. Может, они, по природной своей сущности, дьявольщинку в них чуют?
     Как бы там ни было, Лев Степаныч, оказавшись на дорогостоящем мониторе,
корпус которого дырчатой поверхностью походил  на дуршлаг,  выдавил  из себя
добрую порцию жидкой мести.
     ...Татьяна  ехала  с моря  в мечтах о реализации морских  сокровищ.  Не
забывала  и  о  любимце.  "Буду  Льва Степаныча  исключительно  его  любимой
говядиной кормить..."
     Хозяина монитора Татьяна застала в малосознательном состоянии:
     - "Сони"! - в прострации рвал на себе волосы. - 19 дюймов по диагонали!
Гарантия только что закончилась! "Сони"! 19 дюймов по диагонали!.. Убью!!!
     - Режь! - Татьяна сунула под нос пострадавшему портняжные ножницы.
     - Ты что? - отпрянул хозяин накрывшегося монитора.
     Татьяна полоснула ножницами бинт, сорвала браслет.
     - Хватит?
     - Да! - жадно схватил золото потерпевший.
     А  Лев Степаныч,  увидав хозяйку,  забыл  про  подлых кошек и бесовских
компьютерах. Бросился к ней.
     -  Ах, ты мое  сокровище! - прижала Татьяна к груди кота. - Соскучился,
бедняга.
     - Все бы так скучали, - сказал потерпевший, примеривая браслет. - Но мы
на Степаныча не в обиде.

        БЛИН ГОРЕЛЫЙ
     У молодых во  все  времена острее  острого проблема, где пообщаться без
свидетелей.  Затупляя ее,  Леха  Петрейкин однажды влип в историю с  физикой
летающих тел.
     Молодой и свободный на все четыре стороны Леха познакомился  с такой же
беззаботной Маргаритой. Почти по  Булгакову получился роман. Даже с полетами
в  ночи.   Отличие   от   оригинала,   Маргарита  булгаковская,   окрыленная
чудодейственной мазью, вверх  устремилась, Петрейкин без всякой  мази камнем
вниз ухнул.
     Лехина Маргарита работала компьютерной машинисткой в газете.
     -  Дятлом, блин  горелый,  стучу весь день!  -  повествовала о трудовых
подвигах.  -  Эти  всякую  дребездень левой  пяткой  накарякают,  а  я, блин
горелый, долблю!
     Пальцы у нее были с коротко остриженными ногтями.
     Летним  вечером  персонажи  нашего  романа  гуляли  близ волн Иртыша  и
целовались. По  берегу в кустах много  укромных от любопытных  глаз мест. Но
совсем  укромных, увы... Город  как-никак, не глухоманная деревня. Зато пиво
на   каждом   шагу.   Наша   парочка   на   "Джин   с   тоником"   налегала.
Поцелуются-поцелуются,  вылезут  из  кустов  и  еще  по  баночке  опростают.
Помечтают  про себя,  вот бы где-нибудь в  номере отеля оказаться. С  мягкой
мебелью и белоснежной ванной. Или стемнело бы скорее...
     В  сумерках купили  бутылку  вина  и  с  ней  наткнулись на  сооружение
недостроенное.  Здоровенное.  И  уступом.  Высоченный  второй этаж  фигушкой
торчал  из первого. Что-то  спортивное возводили,  да передумали. Влюбленные
забрались на  крышу  первого.  Глядь - металлическая приставная лестница  на
второй ведет. Длиннющая, как у пожарных.
     - Полезли, блин горелый! - Маргарита смело предлагает.
     - Вперед! - без сомнений поддержал Леха.
     Верхолазами взлетели. И на  секунду про поцелуи с вином забыли. Картина
открылась... Как в песне: "Внизу не встретишь, как ни тянись... десятой доли
таких чудес".  Иртыш  слева  направо  движется. В обратную сторону  пароход,
огнями  усыпанный, течение преодолевает. Музыка с  него распространяется. На
острове костер темноту веселит. Вдали противоположный берег утыкан  домами с
освещенными  окнами.  Люди после  трудов  праведных  ужинают  или  телевизор
смотрят. Самолет с неба валится на посадку. А вверху - звезды...
     А внизу - ни одного свидетеля.
     Посреди крыши была оборудована стоянка современного человека. Ящики для
сидения, дверь  для лежания... Можно лунный загар принимать. Хотя  в ту ночь
от луны один огрызок остался.
     Зато звезды... Почти рядом.
     - Во! блин горелый! Как в горах! - Маргарита в небо загляделась...
     - Только корабли под боком плавают...
     -  Эх,  на  корабль бы сейчас! Отец мой  капитаном лесовоза ходил, пока
флот не  сократили. Летом меня в рейсы брал. Один год матрос у него работал,
весь,  блин  горелый, татуированный. Зек бывший. Места  пустого на  коже  не
найти. Ноги, руки,  грудь - сплошняком живопись... Русалки, розы, тигры  ...
Влюбилась я в дядьку...
     - А на заднице что?
     - С чего бы он, блин горелый, передо мной заголялся? Мне пять лет всего
было.
     - Раньше на одной полузаднице топку изображали, на другой - кочегара  с
лопатой.  При ходьбе  мультик  получался: кочегар  в  топку уголь швыр-швыр,
швыр-швыр...
     - У этого во всю грудь церковь  с куполами... Я у отца авторучку стяну.
Дом  себе  на  животе  нарисую,  тигров  на  ногах...  Каракатицы,  конечно,
получались... А  про задницу не  ты  первый, блин горелый, интересуешься.  Я
ведь на повара училище закончила, отец устроил на теплоход, капитан которого
и спрашивал про  задницу  того матроса.  Свою тоже, особенно  спереди, хотел
показать.  А мою, чуть мимо идешь, норовил щипануть. Очень  рвался на десерт
меня потреблять...
     - И что?
     -  Зачем мне такая  дребездень! Послала в  переднюю часть его задницы и
ушла посреди рейса.
     "Серьезная девушка, - оценил Леха. - И готовить умеет.  Может, жениться
на ней?"
     - Капитан старый был?
     - Нет, блин горелый, лет тридцать пять.
     "А начни она  заголять  свой задик, плавала бы  и  плавала  припеваючи.
Молодец девка!"
     Принципиальность  Маргариты решительно  понравилась Лехе. До  этого  ни
разу не задумывался о семейной жизни и вдруг...  Может, красота окружающая и
близость  к   звездам  подействовали  романтически-категорически...  И  гены
сбрасывать со  счета нельзя. Отец  и мать познакомились  под перестук  колес
вагона, по выходу из коего стали ячейкой общества. Брат Николай еще кудрявее
отчебучил...
     Он старшим  лейтенантом  тогда  на  танковом заводе служил.  На  закате
советских времен отправили в командировку  к черту на  кулички, в Казахстан.
Дело военное,  никто "хочешь - не хочешь" не спрашивает. Старлей  на  приказ
командира сказал: "Есть!" - и вперед. А  впереди, в предгорном Казахстане, в
бюро  пропусков,  сержант противоположного  пола  сидит.  Документы  Николаю
оформила, парой фраз обменялись.
     Как уж там объяснят  психологи от секса и философы от любви этот случай
- не знаю, только жахнула в сердце старлея любовная стрела толщиною в копье.
За какие-то  десять-пятнадцать мимолетных  минут  втюрился по самую макушку.
Перед сном понял:  без сержанта хана... Надо жениться.  Стоит перед глазами,
из головы не выходит.
     Времени  на  тщательную  подготовку   операции  не  было   ни   грамма.
Командировка относилась к  разряду  стремительных: раз  -  "прибыл",  два  -
"убыл".  Между ними  с  гулькин нос.  Если отложить решительные действия  на
потом  и  начать  тянуть  тысячекилометровую  резину под названием "любовная
переписка", какой-нибудь ухорез обязательно уведет невесту.
     Посему Николай не  стал  предаваться пустопорожним мечтам,  придавливая
подушку щекой, а быстренько соскочил с  кровати  и узнал, как обстоит дело с
ЗАГСом   в  данном  ауле.  Обстояло  ровным   счетом  никак.  Уполномоченный
государством на свершение акта бракосочетания находился за перевалом в более
солидном ауле.
     На следующий день Николай рванул за перевал. В этой глуши всего полтора
рейсовых  автобусов ходило, и те  по  причине  непогоды  стояли  на приколе.
Старлей, используя служебное положение,  поехал на танке.  А что мелочиться,
когда вопрос жизни и женитьбы решается?
     Перемахнул перевал. На подступах к аулу аксакал на камне сидит, бородка
козлиным клинышком, малахай на голове.
     "Где, дедушка, сельсовет?" - высунулся танкист из люка.
     Аул внизу как на ладони лежал. Дома, сады и огороды.
     "Мал-мала покажу", - оживился аксакал.
     Указал  палкой на сельсовет, дом  председателя  колхоза, парторга.  Всю
верховную власть выдал с головой. И говорит:
     "Дави всех к едреновой маме".
     Похоже, еще тот басмач был в молодости.
     Николай  к  сельсовету подрулил. Заходит вовнутрь.  Так  и так  говорит
председателю-казашке.  Та  и слышать  не хочет  за перевалом бракосочетанием
заниматься. Николай,  надо  отметить, не  очень представительно выглядел.  В
комбинезоне. Никаких погон  со  звездами. Почти  как  тракторист.  Начал  он
умолять-упрашивать. Да как!!. Огонь любви из глаз пышет, лазером прошивает.
     Только не чиновничье сердце.
     - Что я зря на танке приперся?.. - бросил Николай последний аргумент.
     И пробил преграду.
     Председатель  на  крыльцо  выскочила, увидела  грозную машину с  дулом,
настроение сразу переменилось.
     - Совсем нетерпеж что ли? -  захихикала.  - Давай лучше у нас кызымочку
тебе найдем?
     - Некогда искать, командировка ек.
     Вооружился Николай государственным  человеком,  а на перевал туман пал,
того и гляди -  ухнет танк в теснину. Председатель Аллаха начала вспоминать.
Домой запросилась.
     - Главное в танке что? - кричит Николай дорогому пассажиру.
     И сам отвечает:
     - Главное в танке в штаны не наложить!
     Приехали они целыми и  невредимыми к дорогому сержанту. Тут выяснилось,
старлей еще не посвятил его в замысел по созданию семейной ячейки.
     Уже и печать есть, книга регистраций заложена пальцем в нужном месте, а
вторая  половина ячейки,  вспыхнувшая  девичьим  румянцем,  только  получает
предложение стать невестой, мгновенно переходящей в жену.
     - Ой! - хлопает глазами. - Мама ругаться будет, спроситься надо...
     - Некогда! - Николай торопит.
     На его счастье, подруга невесты, тоже сержант бюро пропусков, говорит:
     - Соглашайся! Там видно будет!
     Лазерный луч в глазах старлея на этот раз сокрушительно действовал.
     - Хорошо, - прошептала невеста в погонах.
     Шампанское  они  распили вместе  с председателем в юбке, а вот  брачной
ночи  не последовало. Чмокнув  жену в щечку, старлей ринулся в  другой пункт
командировки - в Москву.
     Лишь через пять  дней,  когда вся военная часть и аул  за  перевалом на
десять  рядов  обсудили  заполошную  женитьбу  старлея,  гадая -  приедет за
невестой или надул ее? - Николай нагрянул устраивать брачную ночь...
     Такой у Лехи боевой брат.
     - Плов готовить умеешь? - спросил Леха Маргариту.
     -  Че его,  блин горелый, делать. Из баранины в  казане  исключительный
получается! Особенно на природе...
     - Торт "Наполеон"?
     - Без базару.
     - А брюки слабо сшить?
     - Если подружка скроит.
     - Носки вязать? - продолжал экзамен Леха.
     - Даже кальсоны, блин горелый, тебе мохеровые без проблем.
     "Такую  жену  можно  иметь,  -  подумал Леха. -  Хватит  уже  по кустам
зажиматься".
     - Выходи за меня замуж, - предложил.
     - Только что, блин горелый, два раза выходила, - захихикала Маргарита.
     - По-настоящему.
     - А мы че игрались?
     -  Хватит по крышам лазить, - начал  приводить доводы в пользу семейной
жизни Леха. - Мне уже 22 года, а тебе?
     - А здесь ничего, - закокетничала Маргарита.
     - У моего дядьки в районе  сеновал, с него тоже  звезды хорошо глядеть.
Тебе-то сколько лет?
     - Двадцать, - перестала кокетничать Маргарита. - Старуха, блин горелый!
Какое тут замужество? Во! спутник летит!.. Хотя можно и попробовать.
     - Где-где? - пытался найти плывущую звездочку Леха.
     И не нашел. Но не расстроился.
     - Не пора ли нам пора? - спросил невесту.
     Тут-то и пришло время расстроиться. Леха обошел всю крышу по периметру.
Лестницы  не  было. Прыгать без парашюта  - самоубийственное дело. Высота  -
частей тела внизу не соберешь. Метров десять лететь. Соломки, конечно, никто
не подстелит.
     - Нету нигде, - доложил невесте.
     - Во! дребездень! - захохотала Маргарита. - Будем спать здесь.
     - Я че тебе горный орел на вершине ночевать?!
     Леха снова начал обход крыши.  Он  хотел вниз,  где еще автобусы вполне
возможны, не надо тратиться на машину.
     - Кто-то утащил лестницу что ли? - недоумевал Леха.
     Маргарита вела себя беспечно, несмотря на предстоящую семейную жизнь.
     -  Во! блин  горелый!  -  размечталась лежа  на двери.  -  Будь у  тебя
"сотовичок",  пожарных бы вызвали. У  меня  есть  знакомый! Один  раз  ключи
потеряла,  родители  в деревне  гостили,  он  выручил. Лестницу выдвинули  с
машины, через балкон залез.
     - Будь  у меня "сотовичок", - заметил Леха, - я бы по крышам не  лазил,
как кот мартовский. А с пожарником что - любовь крутила?
     - Во, блин горелый! еще спутник! - такнула в небо пальцем Маргарита.
     - Если такая глазастая, лучше бы лестницу искала.
     - Мне и здесь тепло, темно и  комары не кусают.  Утром рабочие придут и
спустимся.
     - Рабочие здесь забыли, когда были. А мне на работу утром.
     Леха все-таки не был на все  четыре стороны  свободным. С одной стороны
подпирала строительная фирма.
     - Черт с ней, с работой, блин горелый!
     Маргарита  стала  какой-то  совсем  беззаботной. Звезды  что  ли  дурно
влияли? Дескать, все это мелочи перед вечностью.
     Вглядываясь в темноту у стен, Леха  нагнулся... Голова, потяжелевшая от
дум  о  женитьбе, перевесила ту  часть, откуда  ноги  растут,  Леха по бабьи
вскрикнул "ой!" и полетел...
     В полете увидел лестницу.
     Ларчик  с  пропажей просто открывался: крыша  была  с выступом,  и край
лестницы упирался  в  стену под  ним. Наши влюбленные, разогретые  винными и
эротическими  градусами,  торопясь  в  места  без  свидетелей,  не  обратили
внимание на особенность расположения лестницы.
     Она  стояла  на прежнем  месте,  тогда  как  Леха  летел.  Но,  как уже
говорилось,  в  отличие  от булгаковской  Маргариты, не  был  чудодейственно
смазан,  летел  кирпичом.   Ожидая   костоломный  удар,  обречено   подумал:
"Отженился!"
     Вышло  мягче,  поторопился Леха  ставить  крест  на  семейном  будущем.
Плюхнулся не на голую крышу первого этажа, а на тюки со стекловатой.
     Но  не успел  обрадоваться  продолжению  жизни,  как  покрылся  страшно
чесучей трухой. Кожу по всей протяженности охватил нестерпимый зуд.
     - Во! - услышал сверху, - еще один спутник!
     "Ну, дребездень! - подумал Леха. - Тут насмерть убьешься, а такая жена,
блин горелый, и не заметит кончины!"
     Спрыгнул со стекловаты и, чухаясь с головы до ног, заторопился подальше
от женитьбы... Пока автобусы еще ходили.

        ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА
     Куда  ни  плюнь  - противоположности ведут борьбу  за единство.  Плюс с
минусом  не  усидят  на  своих  местах.  Так  и  тянет  разномастные  полюса
схлестнуться. И  не чайку попить,  а чтобы  пыль до потолка. Каждый  норовит
единство своим знаком покрыть.
     Отец  Елены  Владимировны  дома  все,  что  касалось забить,  отпилить,
покрасить,  побелить,  играючи  делал.  Щи, борщи и  брюки пошить  - тоже  с
большим удовольствием. И за праздничным столом не скучал - гитарой и песнями
развлекал народ...
     Отец  Антона  Александровича ничего тяжелее ложки по  дому не поднимал.
Жена в медовый месяц нацепила на ненаглядного табличку "НЕ КАНТОВАТЬ", и он,
руководствуясь  строгим  запретом,  с  радостью  уселся  в кресло.  Проблемы
гвоздей  или чего другого  по  хозяйству  решались  энергичной мамой  Антона
Александровича. Папа знать не знал и ведать не хотел, что откуда берется.
     С таким-то тяжелым  прошлым Елена  Владимировна и  Антон  Александрович
потянулись к семейному единству. С квартирой, дитем и котом Барсиком.
     Яблоко  от яблони  под  елку не  упадет. У Антона Александровича душа и
руки  к  домашнему   труду  категорически  не  лежали.  Елена   Владимировна
решительно была настроена привить их к молотку и другим инструментам.
     Днем и ночью вела прививочную кампанию. Про ночь говорить не будем - не
знаем, что и как применялось  в спальне для приживления черенков трудолюбия,
хотя   можно   догадаться  о  коварной  тактике  интимных  методов  женского
единоборства. Дневным оружием были крики, швыряние чашек на поражение и даже
рукопашные схватки.
     Барсик  -  скотина  благодарная -  держал сторону  Елены  Владимировны.
Хозяйка кормила, гладила, вычесывала излишки шерсти.
     Хозяин не чесал, не кормил и обижал хозяйку. За что его любить?
     Кот драл когтями  любимое  кресло Антона Александровича,  вытаскивал из
его туфель стельки. Конечно, получал за это. Был случай, Антон Александрович
так  заорал, сунув ногу в жидко загаженный котом  туфель, что у Барсика лапы
отнялись.
     Барсик зализал раны и  перешел на партизанские методы войны. Как только
в  квартире  появлялся  Антон   Александрович,  он  исчезал.  Где  ухитрялся
спрятаться  в двухкомнатной квартире - по сей день остается загадкой. Однако
все попытки разъяренного Антона Александровича найти "гнусную тварь" ни разу
не  увенчались   плачевными   для  Барсика  последствиями.  Он   растворялся
бесследно, успевая до этого напакостить хозяину в душу и другие места.
     Елена   Владимировна,  что  неудивительно  с  ее   воспитанием,  любила
эстетику. Однажды купила зеркало для прихожей. В ажурной металлической раме.
     - Повесь, - попросила мужа.
     - Сейчас все брошу! - последовал ответ.
     После чего началась борьба противоположностей за зеркальное единство.
     Объект раздора стоял посреди прихожей, бесстрастно отражая противников.
Рядом в боевой готовности лежали молоток, пробойник, шурупы...
     Время от времени Елена Владимировна включала "оральник".
     - Я  замужем  или так  себе? - гвоздила супруга. -  А  ты,  значит, для
сигаретной вони в доме?! Попробовала бы я не приготовить обед!
     - Как ты  достала с этим зеркалом! - в гневе мог схватить молоток Антон
Александрович и запустить его в яблоко раздора.
     Будь  Барсик барсом, он давно  бы загрыз  хозяина.  А  так  приходилось
наносить ответные удары  исподтишка. Например, ароматически пометить подушку
Антона  Александровича. Тот,  в предвкушении постельного блаженства,  когда,
наконец-то,  можно  растянуться во  всю  длину  и послать  дневной  суматохе
воздушный поцелуй, нырял под одеяло и тут же пробкой вылетал обратно.
     - Задушу! - метался из  угла в  угол, оскорбленный вонючим действием. -
Своими руками!
     Он переворачивал вверх  дном  квартиру в поисках  кота-пакостника, дабы
садистки насладиться его кончиной. Но Барсик ухитрялся бесследно исчезать  в
53 метрах общей площади... Были у него партизанские захоронки...
     Что  касается разбитого зеркала  - на его месте вскоре появлялось точно
такое же. Борьба за единство не прекращалась.
     Стоит сказать,  имелся у Антона Александровича дружок Валера Постников,
который часто повторял в мужской компании:
     - Мужики, не занимайтесь галиматьей с  перевоспитанием  жен!  Горбатого
только ломом по чердаку исправишь! Столько баб вокруг, а у вас, что ни семья
- педагогическая  поэма.  Вцепитесь в одну юбку,  как в соломинку, и  ноете:
когда  из  нее  человека сделаю? Да идет  она  и  пляшет,  если ни  ума,  ни
фантазии. Че ее перекраивать? Выбирай другую и наслаждайся жизнью.
     "Логика есть, - делал анализ теории Антон Александрович.  - Не все ведь
вяжутся: "Прибей! Отпили!"  А  с другой стороны  -  Валера сам  четырех  жен
сменил. Может, лучше зеркало повесить?.."
     Елена Владимировна тоже размышляла по данному поводу. Как-то посмотрела
передачу  "В мире животных", после  нее  запала в  душу  статистика из жизни
братьев наших зверских. Оказывается, стоит некоторым  водоплавающим  создать
идеальные  условия  в  водоеме,  как  сплошняком начинают рождаться  мужские
особи.  В  комфорте, что  ни  приплод - одни  самцы.  Картина имеет обратную
математику, когда водоем напрягают  экологией и бескормицей.  Чем  хуже, тем
больше  поголовье  пополняется  за  счет юных самок.  В  критические периоды
наблюдается взрыв  рождаемости  будущих  мам,  тогда как  самцов: раз-два  и
обчелся.
     "Наша  страна, -  думала  Елена  Владимировна,  -  водоемчик отнюдь  не
благоприятный! Того и гляди последние мужики вымрут".
     Размышлять-то она размышляла, но зеркало по-прежнему стояло в коридоре.
     -  Давай  повешу! - вызвалась  однажды  подруга.  - Два  года  об  него
запинаюсь. У меня перфоратор есть.
     - Я и сама могу. Только никуда не денется - повесит. Правда, Барсик?
     При упоминании хозяина Барсик бежал прятаться.
     И все же настал победный час, Антон Александрович взял в руки пробойник
и молоток.
     Елена Владимировна с секундомером  в руке радовалась, глядя на трудовой
процесс.  Пятнадцать минут  ушло на  отверстие,  еще пять -  забить пробку и
вкрутить шуруп.
     - Хорошо,  когда  мастер в  доме! - полюбовался  на себя в  зеркало  по
окончанию работы Антон Александрович.
     Впервые за последние годы в присутствии хозяина высунул из укрытия  нос
Барсик.
     За ужином счастливая Елена Владимировна выставила чекушечку  "мастеру".
И когда он расслабился от принятого на грудь, ласково пропела:
     - Антоша, я купила зеркало для ванной, повесь, а...
     -  Не  сейчас  ведь? -  сказал  Антон Александрович.  -  Как-нибудь  на
досуге...
     На этих  многообещающих словах Барсик прыжком взлетел на подоконник, не
раздумывая, сиганул с третьего этажа  и куда  глаза глядят понесся от борьбы
противоположностей за единство зеркал.
     Он понял, педагогическая поэма не закончится никогда.

        ВОДКА С СОДОВОЙ
     В  то  распрекрасное  время  Владимир  Петрович Мошкин  был  желторотым
молодым  специалистом. Отправили его с зубрами ракетного дела в командировку
на полигон Капустин Яр. В пятницу вечером двинули ракетчики в кафе "Уют".
     Где Мошкин познакомился  с рецептом  водки с содовой. Технология  имела
следующее содержание.  Наливается  полфужера  водки  (в тот  вечер  заказали
"Пшеничную"),  открывается бутылка минералки и четырьмя пальцам  берется под
горлышко. Пятый -  большой - плотно закрывает отверстие.  Закупоренный таким
образом сосуд  пару-тройку  раз энергично встряхивается. Отчего газированная
жидкость начинает бешено искать в бутылке пятый угол. В этот взрывной момент
палец-клапан  чуть  приоткрывается,  сама  себя распирающая минералка, почуя
слабину, устремляется на  выход, который уже нацелен в  бокал.  Мощная струя
воды и газа с шипением вырывается на волю и динамическим ударом вбрасывает в
веселые градусы минеральную добавку.
     Не хуже сифона агрегат получается. И всегда под рукой.
     Хотя  не так элементарно, как у сифона: нажимай да пей. Сноровка нужна.
Поначалу  у   Мошкина   выходило  "обливай,  кого  попало".   Доведенная  до
взрывоопасного состояния "содовая" била  в брюки,  в декольте дамам, техруку
Шухову в глаз. С головы до пят мокрый Мошкин -  благо на улице плюс тридцать
и в кафе не меньше - упрямо продолжал укрощать струю, он должен  был напоить
товарищей модным напитком собственного исполнения.
     Наконец,  набил  руку  на оптимальное взбалтывание,  четкое  управление
клапаном  и  струей,  которая  стала  бить точно в  центр  фужера,  а  не  в
физиономии соседей.
     Отмечая  обретение полезного  рукомесла, Мошкин, на  радость  компании,
заказал от себя лично бутылку "Пшеничной".
     Не подумайте - ракетчики все внимание сосредоточили на водке с содовой.
Они танцевали, наперебой вспоминали рыбалки, которые в этой местности были -
не описать пером!
     Черную  икру  здесь  измеряли литрами, ели ложками,  покупали за  спирт
тазами. В своей  жизни Мошкин всего один раз  употреблял данный деликатес. В
бутербродном исполнении. Тот  по плотности  расположения икринок походил  на
доминошный "камень" два-два.  Посему наш герой не  мог уразуметь фантастику,
как    в    наше    время   можно    икру    есть    ложками    из    тазов.
Купчина-золотопромышленник  мог  наворачивать ее  так  в прошлом  веке.  Или
какой-нибудь князь...
     - Мы  раз поехали на рыбалку на моторке, - еще больше ошарашил Шухов, -
причалили  к берегу,  бутылку  достали. Перед рыбалкой перекусить  не  грех.
Вдруг видим: на другом берегу мужик из  штанов  выпрыгивает в нашу  сторону.
Кричать через реку  -  не  докричишься. Он  семафорит  что-то руками-ногами.
Стали приглядываться. Дурдом какой-то. То ли от рожденья клоун, то ли жизнью
пришибленный. Лет сорок мужику,  он оскалился,  уши двумя руками оттопырил и
теребит. "Надрать нам, что ли, грозится?" - гадаем на его ужимки. Потом язык
начал показывать.  Вывалил  его  до основания, как собака загнанная, и машет
головой. Мы даже в бинокль посмотрели на эту канитель. "Не в себе человек, -
думаем. - Явно мозги набекрень". Он язык убрал, начал по горлу себя колотить
ладонью  со  зверской физиономией.  "Че это, - говорим, - он  нас  пьяницами
обзывает?  Всего-то две бутылки на пятерых  выпили".  И только когда  он два
сазана, килограммов на  пять  каждый, притащил к  воде и замахал  рыбинами в
нашу  сторону,  Большаков  все  понял:  "Не  обзывается  вовсе.  Показывает,
сердешный, что горло пересохло, уши опухли, так выпить хочется".
     Оказывается, дружки-приятели  утром  оставили  мужика  за сторожа, сами
уплыли на лодке за опохмелкой и пропали. А он один-одинешенек на острове без
плавсредств. И голова раскалывается. За бутылку спирта тазик икры набузовал.
"Ой, спасибо, мужики, -  забегал вокруг  нас, - не  дали умереть".  И что вы
думаете, сделали мы с  икрой? Если  и  съели, то процентов десять. Остальные
девяносто в воду на обратной дороге...
     - Как! - чуть не упал со стула Мошкин. - Протухла?!
     - Зачем.  От  греха подальше. Попадись рыбнадзору  - он за икру  все бы
конфисковал: снасти, ружья, моторку - да еще в КБ телегу накатал.
     - Надо было слопать!  - не мог прийти в себя от такого  расточительства
Мошкин.
     - Не дай Бог, икрой объесться!
     - Я бы съел!
     - Завтра предоставим такую возможность.
     - Не может быть?
     - А то.
     ...Мошкин,  дело  молодое,  перед  сном  обычно предавался  эротическим
фантазиям. После  кафе мечты  носили  более дефицитный характер.  Засыпал  в
сладком предвкушении поглощения икры ложками.
     И первое,  что пришло  утром в голову  под  звон будильника,  - мысль о
предстоящей царской  закуске.  Только  после  этого вспомнил  про  задание -
купить хлеба на всю компанию.
     - Чтобы икру заедать, - говорил Шухов.
     - Лично я не буду вкус хлебом портить? - сказал Мошкин.
     Голова у него, несмотря на выкушанные накануне объемы водки  с содовой,
не  болела.   Владимир  Петрович  пока   находился  во  младенческой  стадии
потребления  алкоголя,  когда  нет  похмельной  отдачи. Наивный организм еще
пребывал  в надежде на  благоразумие  хозяина,  не махнул  на него  рукой  и
тщательно  перерабатывал  сивушные   масла.  Голова   не  трещала,   как   у
мужика-робинзона  с  икрой  и  сазанами. Хотя  послересторанная  легкость  и
некоторая заторможенность имели место.
     Мошкин  сунул  руку под подушку  и  обомлел. Схватил брюки  со стула  и
заскрипел зубами.
     "Свистнули!" - панически вспыхнуло в голове.
     И тут же погасло.
     Голова с  облегчением  вспомнила,  что  кошелек  был  предусмотрительно
спрятан вечером в чемодан и сдан под надзор в камеру хранения.
     От сердца паника отлегла.
     Чтобы через 15 минут налечь пуще прежнего.
     Мошкин до последних носков перерыл чемодан. Кошелек отсутствовал.
     А  в  нем,  ни  больше,  ни меньше, 164  рубля командировочных - сумма,
соизмеримая с месячным заработком, и билет на обратную дорогу. Экономический
удар, равнозначный катастрофе. И впереди месяц командировки.  Мошкин побежал
к администратору, та позвонила в милицию.
     Милиционер был дюжий, ражий, с полковничьей статью, но капитан.
     Цепким взглядом окинул место преступления и начал расследование кражи.
     - Сколько пропало денег? - спросил с полковничьей строгостью.
     Мошкин назвал размеры финансовой трагедии.
     - Спиртные напитки употребляли накануне?
     - Три рюмки, - изрядно покривил душой потерпевший.
     - Какой алкоголь принимали? - продолжал опрос капитан.
     - Водку с содовой?
     - Это что за отрава?
     Мошкин рассказал рецепт. Милиционер хмыкнул.
     - Кого подозреваете в содеянном?
     Мошкин никого в  нем  не подозревал, хотя вспомнил,  что вечером, когда
упаковывал  кошельком чемодан,  в номере  присутствовал один  жилец.  Будучи
простым инженером,  Мошкин попал  в номер массового поселения,  где стояло 6
кроватей.  Сожители незнакомые,  посему Мошкин и  прибегал  к услугам камеры
хранения.  Но,  изрядно  нагазированный водкой с содовой,  упрятав кошелек в
чемодан,  сразу  не  закрыл и  не сдал  его  под  охрану.  Ходил  умываться,
заглядывал  в номер  к  Шухову.  У  подозреваемого было  время на совершение
грабежа.
     И как только он появился на месте преступления,  капитан взял в оборот.
Записав фамилию, другие данные, приступил к допросу:
     - Вы видели, как гражданин прятал кошелек в чемодан?
     - Нет, - ответил подозреваемый, еще не понимая, к чему клонит милиция.
     - Гражданин был пьяный? - указал на Мошкина капитан.
     - Не сказать чтобы, - с улыбкой  уклончиво ответил подозреваемый, - все
хотел научить меня делать водку с содовой.
     - Сколько было денег в кошельке? - будничным тоном спросил капитан.
     - Откуда мне знать? - растерялся подозреваемый.
     -  Зачем  открывали  чемодан  в  отсутствии  владельца?  -  на этот раз
капитан, отбросив сантименты, спрашивал как в тюремной камере.
     - Ничего  я  не  открывал, -  начал  понимать  суть происходящего сосед
Мошкина и побледнел.
     -  Потерпевший  утверждает,  за время  его  отсутствия  чемодан изменил
местоположение.
     - Он загораживал проход, я убрал в сторону.
     - В каких купюрах были деньги в кошельке? - капитан, коварно расставляя
мины, вдруг снова заговорил простецким тоном.
     - Наверное, бумажными, - ответил подозреваемый.
     -  Пожалуйста,  не   умничайте,  -  предупредил  капитан.  -  Разрешите
посмотреть ваш кошелек?
     В этот момент в номер заглянул Шухов.
     - Ты хлеб взял? - спросил Мошкина.
     - У меня деньги сперли, - трагически сказал потерпевший. - Я не поеду.
     -  Жалко,  -  посочувствовал  Шухов. -  Мы тебе привезем банку...  -  и
осекся, посмотрев на капитана, - чего-нибудь.
     Подозреваемый то взволнованно садился на свою койку, то вставал.
     - Из номера никуда  не выходите,  -  взял  с него "подписку о невыезде"
капитан и направился с Мошкиным в камеру хранения.
     Обнаружив  в чемодане пропажу, Мошкин сдал его обратно под  охрану. Раз
пошло такое воровство, могут и без носок оставить.
     Капитан   внимательно  осмотрел  замки  чемодана  на  предмет  вскрытия
отмычкой. Следов взлома не обнаружил.
     - Откройте, - предложил потерпевшему.
     Мошкин открыл.
     - Я на сто рядов перерыл... - заверил он.
     Капитан засунул руку вовнутрь и... вытащил пропажу из-за подкладки.
     - Ваш?
     - Мой, - виновато ответил Мошкин.
     -  Молодой человек,  -  по-отечески посоветовал  капитан, - никогда  не
булыжьте водку. Великий Менделеев не зря учил:  в ней должно  быть именно 40
градусов.  А  вы  поганите  продукт  всякой пошлостью! Фугуете туда пузыри с
содой!
     - Лучше вообще одну минералку пить, - самокритично заявил Мошкин.
     - Вам виднее, - сказал капитан.
     Но вечером Мошкин опять лихо пускал струю "Боржоми" в "Пшеничную".
     - Пошли ко мне, - позвал его после  рыбалки Шухов, - мы тебе икры целую
банку привезли.
     - Половина,  -  собираясь  на  икру, сказал Мошкин  зря  подозреваемому
соседу, - твоя. В качестве морального ущерба.
     - Да ладно, - ответил тот. - Спасибо.
     Банка оказалась баночкой из-под детского питания, граммов на 50.
     - Я думал, литровая, - разочаровался Мошкин.
     - Больше  не  получилось, - сказал Шухов, довольный  удавшейся шуткой,-
рейд у рыбнадзора, побоялись.
     Мошкин хотел поначалу всю баночку отдать мнимо подозреваемому.
     После первой рюмки решил разделить деликатес по-братски.
     После второй  сказал: "А че  там дробить? В следующий раз дам!"- и умял
чайной ложкой царскую закуску один.
     Без хлеба.
     Запивая водкой с содовой.
     И не объелся.

        КАТАНКИ С ШАМПАНСКИМ
     Зима в тот год от звонка до звонка лютовала. Не то что птицы - мысли на
лету  замерзали.  В  ожидании  автобуса,  до  последних  костей  продрогнув,
подумаешь мечтательно:  "Эх, сейчас  бы..."  А  дальше  ни  бэ,  ни  мэ,  ни
кукареку.  Смазку  в голове прихватывает,  мыслительный  процесс нараскоряку
встает, впору паяльной лампой отогревать.
     Посреди климатического  катаклизма жена Тамара  спрашивает  у Владимира
Петровича Мошкина:
     - Катанки  маме подошьешь?  Прохудились  на пяточках, жалуется  -  ноги
больно зябнут.
     - Надо подумать, - стал набивать цену мастер.
     - Она за работу бутылочку шампанского обещала.
     Мошкин быстро  подсчитал: размеры его дневного заработка  тянут меньше,
чем жидкий гонорар, и взял отгул.
     Первым этапом ремонта был поиск подшивочного материала. В подвале  дома
имелись  кладовки. В мошкинской  от прежнего  хозяина всякий хлам валялся. В
наследственных  закромах  Владимир  Петрович  откопал  пару  поношенных,  но
добротно катанных валенок.