Физики шутят --------------------------------------------------------------- УДК 53 Составители-переводчики Ю. КОНОБЕЕВ, В. ПАВЛИНЧУК* Н. РАБОТНОВ, В. ТУРЧИН Под общей редакцией доктора Физ. мат. наук в. ТУРЧИНА Редактор л. в. ГЕССЕН Изд "МИР" Москва, 1966 OCR: Юрий Рубченко. --------------------------------------------------------------- К читателям Черная Королева покачала головой: -- Вы, конечно, можете называть это чушью, но я-то встречала чушь такую, что в сравнении с ней эта кажется толковым словарем. Л. Кэрролл, "Алиса в Зазеркалье" Редакция литературы по физике Как-то непривычно: на юмористической книге -- и вдруг марка научного издательства! Но это не случайно. Все, что в этой книге есть смешного, полностью поймут и оценят те, кто читает серьезную научную литературу и слушает (и делает) ученые доклады,-- ведь авторы этих шуток тоже ученые, порой очень известные. С такой точки зрения эта книга тоже научная. Однако доступна она не только ученым. Все, кто любит шутку, получат удовольствие, читая собранные здесь небольшие юморески, и увидят за ними серьезную науку -- физику с новой, быть может неожиданной, стороны. Люди всех профессий любят шутить, но эти шутки обычно не попадают в печать и бесследно исчезают. А жаль! Физический фольклор не менее интересен, чем любой другой; в нем отражена история науки, жизнь и быт ее создателей" То, что собрано здесь,-- собрало по каплям. Составители не нашли многого, о чем известно лишь по рассказам. Но ведь это первая попытка. Книг подобного рода до сих пор не было. Быть может, когда-нибудь выйдет антология физических острот (и не только переводных), может быть, на эту тему даже напишут диссертацию (о чем только не пишут!), а пока составители перерыли горы журналов, как напечатанных, так и рукописных, и собрали первый урожай. Как обычно говорится в предисловиях, будем надеяться, что сборник понравится нашим читателям". Профессор Л. Смородинский. От составителей (Вместо предисловия) -- Алло? -- Здравствуйте! С вами говорит один из составителей сборника "Физики шутят". Нам рекомендовали............. -- -- Простите, какого сборника? -- "Физики шутят". -- Что делают физики?! -- Шутят! -- Не понимаю. -- Ну, шутят, смеются. -- Ах, смеются... Ну, так что же? -- Это будет сборник переводов. Не встречались ли случайно вам или вашим сотрудникам в иностранной физической литературе... -- Нет, нет! Наши сотрудники занимаются серьезными делами и им не до шуток. ...Прежде чем нас успеют обвинить в клевете на физиков, мы поспешим заверить читателей, что этот разговор был единственным. Обычно -- а мы иногда обращались к очень занятым людям-- наше начинание встречало полное одобрение и готовность помочь. Физики ценят шутку. Мы полагаем, что в популярной и увлекательной игре "Физики и лирики" этот факт зачтется нашей стороне со знаком плюс. (Напоминаем правила игры: дети делятся на две партии; одна получает условное название "физики", другая -- "лирики". Игру начинает кто-либо из лириков, который пытается осалить физика с лирической стороны. В ответ кто-либо из физиков пытается осалить лирика с физической стороны. Никто не выигрывает и не проигрывает. Игра прекращается, когда мама позовет ужинать.) Мысль составить настоящий сборник зрела у нас давно. Читая зарубежные научные издания (вполне серьезные!), мы довольно часто находили крупинки, а то и целые самородки юмора, которые, к сожалению, не попадают ни в реферативные журналы, ни в обзоры: шутливые стихи, заметки, сообщения и даже большие квазисерьезные статьи, написанные физиками и рассчитанные главным образом на физиков. Вопрос был решен, когда в наши руки попал изданный в Копенгагене к семидесятилетию Нильса Бора сборник "The Journal of Jocular Physics", целиком" юмористический, нечто вроде печатного "капустника", написанного физиками -- друзьями и сотрудниками Бора. Заключив договор с издательством "Мир", мы почувствовали себя обязанными не просто перевести имевшийся под рукой материал, а постараться собрать наиболее интересные образцы этого своеобразного жанра. Как выполнить эту задачу? Библиографические изыскания -- исследование разделу "Занимательная физика" в каталогах крупнейших библиотек -- оказались исключительно бесплодными. "Физика за чайным столом", "Физика без приборов "Физика без математики" и даже "Занимательная физика на войне" -- все это было, но все это было не то. Раздела "Физика и юмор" не было, и нам оставалось лишь утешаться надеждой, что его, может быть, введут в ближайшем будущем и на первой карточке напишут: "Физики шутят", изд. "Мир", 1966, перев. с иностр., с иллюстр., тир. 0000000000 экз." Пришлось просматривать подряд все "подозрительные" журналы и обращаться к коллегам -- знакомым и незнакомым. Постепенно материал накапливался, очень разный по характеру и по качеству. Но все-таки его оказалось меньше, чем нам хотелось бы. А так как критерии, которыми мы пользовались при решении вопроса "включать -- не включать", несомненно, были субъективными, то нас до сих пор не оставляет опасение, что реакция свежего читателя будет напоминать слова, сказанные одним посетителем столовой официанту: "Во-первых, это... несъедобно, а во-вторых, почему так мало?" Все время, пока мы работали над сборником, нас мучили две проблемы, которые мы трусливо откладывали на самый конец, так как сознавали всю их трудность. Первой проблемой было название. Оно должно было: быть достаточно оригинальным, чтобы никто не мог назвать его банальным; быть достаточно банальным, чтобы никто не мог назвать его претенциозным; нравиться всем составителям-переводчикам и редакторам. К счастью для нас (а для сборника?), эта проблема разрешилась в конце концов сама собой. Оказалось, что в процессе работы над книгой можно увеличить или уменьшить ее объем, изменить содержание, добавить новых авторов или убрать старых, можно вообще отказаться от издания книги, но одного сделать нельзя - изменить ее предварительное название (данное нами, кстати, чисто условно, чтобы хоть как-то обозначить предмет труда), ибо, попав в рекламные проспекты, оно приобрело силу закона. Второй проблемой было предисловие. Обычно основным его содержанием является обоснование необходимости издания книги. Но мы-то знали, что научная необходимость издания нашего сборника спорна. И все-таки мы должны были как-то оправдаться: а) перед читателями, б) перед издателями, в) перед собой. Эта проблема решалась постепенно. Пункт "в" отпал, когда мы решили составлять сборник. Пункт "б" отпал, когда издательство подписало договор. Оставался пункт "а", и он доставлял нам наибольшие неприятности. Грустно, если, рассказывая анекдот, приходится объяснять, в чем его соль, но совсем тоскливо объяснять соль до того, как анекдот рассказан. В конце концов мы решили не оправдываться перед читателями, ибо тот, кому такое оправдание необходимо, явно совершил ошибку, купив эту книжку, и мы уже ничем не можем ему помочь. Но в одном нам необходимо оправдаться, вернее даже извиниться. Мы приносим извинения авторам помещенных в сборнике юморесок за те неизбежные вольности, которые мы допускали при переводе. Прежде всего речь идет о сокращениях текста. Особенно существенно сокращены те статьи, которые написаны были в общем-то на серьезную тему, а веселые места, которые нам хотелось включить в наш сборник, были просто вставками. Исключались также места, сплошь построенные на непереводимой игре слов, которые невозможно понять без комментариев. Наконец, при переводе выступлений на банкетах, конференциях и т. п. мы опускали места, в полной мере понятные лишь участникам соответствующего события. (Иногда это, впрочем, относилось ко всей вещи в целом, и она в сборник вообще не попадала.) Значительные вольности допускались при переводе идиом и фраз с подтекстом. Особенно вольны стихотворные переводы (а их всего два). Покончив с оправданиями и извинениями, мы переходим к выполнению гораздо более приятной задачи. Мы выражаем искреннюю благодарность Я. А. Смородинскому за активную поддержку и постоянную помощь при подготовке сборника. Нам приятно также поблагодарить Л. А. Арцимовича, В. И. Гольданского, А. С. Компанейца, А. Б. Курпина, А. И. Лейпунского, М. А. Листенгартена, А. Б. Мигдала, Л. А. Слива, В. М. Струтинского, Ив. Тодорова, Н. В. Тимофеева-Ресеовского, В. В. Фи-липова и Б. А. Шварцбурга за советы и предоставление материалов. В заключение мы хотим ответить на вопрос, который почти наверняка возникнет у читателя, едва он прочтет на титульном листе: "Физики шутят. Сборник переводов". - А что, разве советские физики не шутят? Отвечаем: шутят. И не менее остроумно, чем их зарубежные коллеги. Но чтобы издать настоящий сборник, нам пришлось лишь подобрать и перевести уже опубликованные статьи и заметки, а юмор советских физиков существует пока лишь как фольклор, ибо наши научные журналы (увы!) такого сорта статей не печатают. Обнинск, май 1965 г. Ю. Конобеев В. Павлинчук П. Работное В. Турчин Почти всерьез В РАЗДЕЛЕ: Карл Дарроу. Физика как наука и искусство * Марвин Камрас. Исповедь инженера-акустика ... Г. Петард. К математической теории охоты ... Д. Бак, Г. Бете, В. Риц-лер. К квантовой теории абсолютного нуля температуры Ф Д. Фро-ман. Земля как управляемый космический корабль ... Г. Дж. Лип-кин. Раскрась сам (Пособие по физике высоких энергий) ... А. Кон и М. Брейер. Типология в научном исследовании ... Г. Дж. Липкин. Перечень типовых экзаменационных вопросов для аспирантов-физиков ... ФИЗИКА КАК НАУКА И ИСКУССТВО Карл Дарроу Из выступления на собрании" посвященном 20-летию со дня основания Американского института физики Свое выступление мне, очевидно, следует начать с определения, что такое физика. Американский институт физики сформулировал уже это определение, и, выступая в таком месте, просто неприлично использовать какую-нибудь другую дефиницию. Это, собственно говоря, определение того, что такое "физик", но понять из него, что такое "физика", тоже очень легко. Выслушайте это определение. "Физиком является тот, кто использует свое образование и опыт для изучения и практического применения взаимодействий между материей и энергией в области механики, акустики, оптики, тепла, электричества, магнетизма, излучения, атомной структуры и ядерных явлений". Прежде всего я хочу обратить ваше внимание на то, что это определение рассчитано на людей, которым знакомо понятие "энергия". Но даже для столь просвещенной аудитории это определение явно недостаточно продумано. Действительно, человек, знакомый с понятием энергии, вспомнит, по-видимому, уравнение Е=тс2, с помощью которого он овладел тайной атомной бомбы, и это уравнение само будет поистине атомной бомбой для цитированного определения. Ибо в определении подразумевается, что материя четко отличается от энергии, а приведенное уравнение это начисто опровергает. Оно пробуждает в нас желание переиначить определение и сказать, что физик - это тот, кто занимается взаимодействием энергии с энергией, а это звучит уже совсем нелепо. Далее в определении говорится об "изучении и практическом применении", что явно носит отзвук ставшего классическим противопоставления чистой физики физике прикладной. Давайте поглубже рассмотрим это противопоставление. Прежде всего попробуем четко определить различие между чистой и прикладной физикой. Обычно считается, что "чистый физик" интересуется приборами и механизмами лишь постольку, поскольку они иллюстрируют физические законы, а "прикладной физик" интересуется физическими законами лишь постольку, поскольку они объясняют работу приборов и механизмов. Преподаватель физики объясняет ученикам устройство динамомашины чтобы они поняли, что такое законы Фарадея, а преподаватель электротехники излагает ученикам законы Фарадея, чтобы они поняли, что такое динамо-машина. "Чистый физик" совершенствует свои приборы только для того, чтобы расширить наши знания о природе. "Прикладной физик" создает свои приборы для любой цели, кроме расширения наших знаний о природе. С этой точки зрения Резерфорд был "прикладным физиком" на заре своей карьеры, когда он пытался изобрести радио, и стал "чистым физиком", когда бросил эти попытки, а Лоуренс был "чистым физиком", пока изобретенные им циклотроны не начали использоваться для производства изотопов, а изотопы - применяться в медицине. После этого Лоуренс "лишился касты". Уже из этих примеров ясно, что наше определение следует считать в высшей степени экстремистским, и надо быть фанатиком, чтобы отстаивать такую крайнюю позицию. Это станет совсем очевидным, если мы рассмотрим аналогичную ситуацию в искусстве. Возьмем, например, музыку. Композитора, создающего симфонии, мы, очевидно, должны считать "чистым музыкантом", а композитора, сочиняющего танцевальную музыку, - "музыкантом прикладным". Но любой дирижер симфонического оркестра знает, что слушатели не станут возражать, а даже будут очень довольны, если он исполнит что-нибудь из произведений Иоганна Штрауса и Мануэля де Фалья. Сам Рихард Вагнер сказал, что единствецная цель его музыки - усилить либретто; следовательно, он "прикладной" музыкант. Еще сложнее дело обстоит с Чайковским, который всю жизнь был "чистым" музыкантом и оставался им еще пятьдесят лет после смерти, пока звучная тема одного из его фортепьянных концертов не была переделана в танец под названием "Этой ночью мы любим". Обратимся к живописи и скульптуре. Назовем "чистым" художником того, чьи картины висят в музеях, а "прикладным" того, чьи произведения украшают жилище. Тогда Моне и Ренуар - прикладные художники для тех, кто может себе позволить заплатить двадцать тысяч долларов за картину. Для остальных грешных, в том числе и для нас с вами, они чистые художники. Я не уверен только, к какой категории отнести портретиста, за исключением, пожалуй, того случая, когда его картина называется , "Портрет мужчины" и висит в музее, - тогда он, несомненно, чистый художник. Я уверен, что многие современные живописцы ждут, что я отнесу к чистым художникам тех, чьи произведения ни на что не похожи и никому не понятны, а всех остальных - к прикладным. Среди физиков такое тоже встречается. Законченный пример прикладного искусства, казалось бы, должна являть собой архитектура. Однако отметим, что существует такое течение, которое называется "функционализм" ; сторонники его стоят на том, что все части здания должны соответствовать своему назначению и служить необходимыми деталями общей конструкции. Само существование такой доктрины говорит о том, что есть строения, имеющие детали, в которых конструкция здания вообще не нуждается и без которых вполне могла бы обойтись. Это очевидно для всякого, кто видел лепной карниз. Теневая сторона этой доктрины заключается в том, что она запрещает наслаждаться зрелищем величественного готического собора до тех пор, пока инженер с логарифмической линейкой в руках не докажет вам, что здание рухнет, если вы удалите хоть какую нибудь из этих изящных арок и воздушных подпоррок. А как быть с витражами? Они : а) функциональны (способствуют созданию мистического настроения и как-никак это окна), б) декоративны (нравятся туристам), в) антифункциональны (Задерживают свет). Первая точка зрения принадлежит художникам, создавшим окна собора в Шартре, вторую разделяют гиды, а третьей придерживались в восемнадцатом столетии прихожане, которые выбили эти окна, чтоб улучшить освещение, и .забросили драгоценные осколки в мусорные ямы. Итак, в соборе нелегко отделить функциональное от декоративного. Но так и в науке. И если некоторые тончайшие черты в облике готических соборов обязаны своим происхождением тому простому факту, что тогда в распоряжении зодчих не было стальных балок, а современные строители, в распоряжении которых эти балки есть возводят здания, которым таинственным образом не хватает чего-то, что нам нравится в древних соборах, то аналогии этому мы можем найти, сравнивая классическую физику с теориями наших дней... Попробуем заменить названия "чистая" и "прикладная" физика словами "декоративная" и "функциональная". Но это тоже плохо. Прикладная физика- либо физика, либо не физика. В первом случае в словосочетании "прикладная физика" следует отбросить прилагательное, во втором - существительное. Архитектура остается архитектурой независимо от того, создает она здание Организации Объединенных Наций или Сент-Шапель. Музыка есть музыка - в венском вальсе и в органном хорале, а живопись и в портретном жанре, и в пейзажном - все живопись. И физика есть физика - объясняет ли она устройство телевизора или спектр гелия. Однако различие в действительности должно быть все-таки больше, чем я склонен был признать до сих пор, поскольку люди постоянно твердят о "фундаментальных исследованиях", предполагая, таким образом, существование чего-то противоположного, "нефундаментального". Хорошее определение "фундаментального исследования" все будут приветствовать. Попробуем изобрести его. Начать следует, разумеется, с определения, что такое исследование. К несчастью, понятие это содержит в себе негативный элемент. Исследование - это поиски, когда вы не знаете, что найдете; а если вы знаете, значит уже нашли, и вашу деятельность нельзя назвать исследовательской. Но если результат ваших исследовании неизвестен, откуда вы знаете, что он будет фундаментальным? Чтобы выйти из этого тупика, попытаемся отнести понятие фундаментальности не к конечному результату исследований, а к самому процессу исследования. Мы можем, например, назвать фундаментальными такие исследования, которые ведутся независимо от того, будут ли результаты иметь практическое значение или не будут. Между прочим, здесь не следует перегибать палку. Было бы неблагоразумно определять фундаментальные исследования, как такие исследования, которые прекращаются, как только появляются признаки того, что результаты могут быть применены на практике. Такая концепция рискует навлечь на себя гнев финансирующих организаций. Но даже самого трудного и скаредного финансиста можно ублажить, сказав, что фундаментальные исследования - это те, которые не дают немедленного практического выхода, но наверняка дадут таковой рано или поздно. Увы, и это определение не вполне удовлетворительно. Оно оставляет впечатление, что вы перед кем то оправдываетесь, а это уже признак вины. Неужели нельзя определить фундаментальное исследование так, чтобы оно представляло ценность само по себе, без всякой связи с будущими практическими приложениями? Назовем фундаментальными такие исследования, которые расширяют и продвигают теорию физических явлений. Следовательно, нам придется немного по теоретизировать насчет теории. Существует несколько точек зрения на теорию. Одна из них состоит в том, что теория раскрывает нам глубинную простоту и стройность мироздания. Не теоретик видит лишь бессмысленное нагромождение явлений. Когда он становится теоретиком, явления укладываются в стройную и исполненную величия систему. Но, к сожалению, в последнее время благодаря квантовой механике и теории поля все большее число людей, выбирая из двух зол меньшее, нагромождение явлений предпочитают нагромождению теорий. Другую точку зрения высказал недавно Кондон. Он полагает, что теория должна дать нам возможность рассчитать результат эксперимента за более короткое время, чем понадобится для проведения самого эксперимента. Не соглашаться с Кондоном опасно, так как обычно он оказывается прав; но я не думаю, что это определение приятно теоретикам; они обрекаются, таким образом, на бесконечную игру в салочки, которую заведомо проиграют в таких, например, случаях, как при установлении сопротивления серебряного провода или длины волны некоторой линии в спектре германия. Согласно другой точке зрения, теория должна служить длд придумывания новых экспериментов. Здесь есть разумное начало, но это низводит теоретика до положения служанки экспериментатора, а эта роль ему вряд ли понравится. Есть еще одна точка зрения, что теория должна охлаждать горячие головы и не допускать потери времени на бесполезные эксперименты. Я предполагаю, что только изучение законов термодинамики пресекло некоторые попытки создать поистине невозможные тепловые двигатели, Давайте польстим теории и дадим ей определение, которое не будет сводить ее ни к хитроумному приспособлению для экономии времени, ни к прислуге эксперимента. Предлагаю считать, что теория -- это интеллектуальный собор, воздвигнутый, если хотите, во славу божию и приносящий глубокое удовлетворение как архитектору, так и зрителю. Я не стану называть теорию отражением действительности. Слово "действительность" пугает меня, поскольку я подозреваю, что философы знают точно, что оно значит, а я не знаю и могу сказать что-нибудь такое, что их обидит. Но сказать, что теория - вещь красивая, я не постесняюсь, поскольку красота- дело вкуса, и тут я философов не боюсь. Разовьем нашу аналогии" с собором. Средневековые соборы никогда не бывали закончены строительством. Это же можно сказать и про физические теории. То деньги кончались, то архитектурная мода менялась. В последнем случае старая часть собора иногда разрушалась, a иногда к ней просто пристраивалась новая. Можно найти строгие и массивные римские хоры в мирном соседстве с парящей готической аркой, которая близка к границе опасной неустойчивости. Римские хоры - это классическая физика, а готическая арка - квантовая механика. Я напомню вам, что арка собора в Бовэ обрушивалась дважды (или даже трижды), прежде чем архитекторы пересмотрели свои планы и построили нечто, способное не упасть. Собор состоит обычно из нескольких часовен. Часовня физики твердого тела имеет лишь самое отдаленное отношение к часовне теории относительности, а часовня акустики вообще никак не связана с часовней физики элементарных частиц. Люди, молящиеся в одной из часовен вполне могут обходиться "без остальной части собора; их часовня может устоять, даже если все остальное здание рухнет. Сам собор может казаться величественным даже тем, кто не верит в бога, да и тем, кто построил бы совсем другое здание, будь он в состоянии начать все сначала. Остаток своей речи я хочу посвятить совсем другому вопросу. Мы восхищаемся нашим величественным собором. Как заразить молодежь этим восхищением? Как заманить в физику будущих ферми, кондонов, слэтеров? Обычный в этих случаях метод - удивить, потрясти. Беда в том, что человека нельзя удивить, если он не знаком с той ситуацией, в которую ваш сюрприз вносит решающие изменения. Не так давно я прочел, что некто проплыл 100 ярдов за 49 секунд. Это совершенно меня не удивило, потому что я не знал, чему равнялся старый рекорд -39, 59 или 99 секундам. Но я читал дальше и обнаружил, что старый рекорд составлял 51 секунду и держался в течение нескольких лет. Первое сообщение теперь пробудило во мне слабый интерес - едва отличный от нуля, но по-прежнему никакого удивления! Теперь представьте себе физика, меня, например, который пытается удивить аудиторию, состоящую из дилетантов, сообщением о том, что сейчас вместо двух элементарных частиц мы знаем целую дюжину или что олово совсем не оказывает сопротивления электрическому току при температурах ниже некоторой, а новейший циклотрон разгоняет протоны до энергии 500 Мэв. Ну и что? Это просто не дает эффекта! И если я оснащу свое сообщение экстравагантными утверждениями, это произведет не больше впечатления, чем размахивание руками и крики лектора перед глухонемой аудиторией. Ошибочно также мнение, что аудиторию можно потрясти, продемонстрировав решение какой-нибудь загадки. Беда здесь в том, что никто не заинтересуется ответом на вопрос, которого он не задавал. Автор детективных рассказов всегда создает тайну, прежде чем ее решать. Можно было бы последовать его примеру, но труп неизвестного человека, с которого обычно начинается детектив, - зрелище существенно более захватывающее, чем труп известной теории, с которого должен начать физик. Другой способ: можно пообещать любому вступающему в наш собор, что там он найдет удовлетворение своему стремлению к чему-то неизменному, постоянному, вечному и бессмертному. Это фундаментальное стремление, поскольку оно постоянно фигурирует в произведениях мистиков, поэтов, философов и ученых. Лукреций считал, что он удовлетворил это желание, сказав, что атомы вечны. Это была прекрасная идея, но, к несчастью, Лукреций понятия не имел о том, что такое атомы. Представлениям древних об атомах ближе всего соответствуют, по-видимому, наши элементарные частицы, но - какая неудача! - ни один из членов этого беспокойного и таинственного семейства не является бессмертным, пожалуй, за исключением протона, но и его бессмертие висит на волоске: как только где-нибудь поблизости появится антипротон, он в самоубийственном столкновении сразу же прикончит соседа. Наши предшественники столетиями пытались найти этот "вечный атом", и теперь, докопавшись до того, что они считали гранитной скалой, мы обнаружили, что по-прежнему стоим на зыбучем песке. Так будем ли мы продолжать говорить о величии и простоте нашей картины мира? Величие, пожалуй, но простота, которая была очевидна Ньютону и Лапласу, - простота ушла вдогонку за "вечным атомом" Лукреция. Ее нет, она утонула в волнах квантовой механики. Я подозреваю, что в каждой отрасли физики можно показать новичку хорошую, поучительную и соблазнительную картину - только если не пытаться копать слишком глубоко. Напечатано в журнале "Physics Today", 4, No 11 (1951) (К. ДАРРОУ - американский физик-теоретик, сотрудник "Белл телефон систем". С 1941 г. в течение многих лет занимал пост секретаря Американского физического общества.) - Генерал особенно хотел бы посмотреть, как бомбардируют атомные ядра. Американский физик немецкого происхождения Джемс Франк (родился в 1882 году), лауреат Нобелевской премии 1925 года, рассказал однажды: * Рунге Карл (1856-1927) - немецкий математик. Давида Гильберта (1862-1943) спросили об одном из его бывших учеников. - Ах, этот-то? - вспомнил Гильберт. - Он стал поэтом. Для математики у него было слишком мало воображения. На одной из своих лекций Давид Гильберт сказал: - Каждый человек имеет некоторый определенный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым он превращается в точку. Тогда человек говорит: "Это моя точка зрения". - Ну, хорошо - эффект вы обнаружили. А теперь найдите его причину. История открытия эффекта Мессбауэра (по Г. Липкину)
Период Дата Примечание
Доисторический до 1958 Могли бы открыть, но Не открыли
Ранний иридиевый век 1958 Открыли, но
не заметили
Средний иридиевый век 1958-1959 Заметили, но
не поверили
Поздний иридиевый век 1959 Поверили, но...
не заинтересовались
Железный век ! 1959-1960 у-у-у-У I ! !
-...А это Уилкинс ударил по сейсмографу. Без слов. ИСПОВЕДЬ ИНЖЕНЕРА-АКУСТИКА Марвин Камрас Когда я был ассистентом, я работал как лошадь, а денег зарабатывал столько, что их едва хватало на пропитание. Мой босс все время "острил" по поводу моих умственных способностей и полдня объяснял мне то, что и без него было совершенно понятно, а потом удивлялся и разводил руками, что работа еще не сделана. Он поручал мне разрабатывать чертежи неосуществимых конструкций, которые придумывали витающие в облаках мыслители в нашей лаборатории. Я должен был за всех дорабатывать и доделывать, чтобы заставить эти конструкции хоть как-нибудь работать. Когда я приходил к боссу с каким-нибудь остроумным решением, он откладывал его в сторону и говорил, что это не то, чего бы они хотели... Иногда я работал над подобным проектом по году и приходил к нему буквально с шедевром. Тогда он заявлял: "Очень хорошо, мой мальчик, но руководство решило заняться несколько иной темой". Следовательно, снова к чертежному столу... К тому времени, как я стал руководителем лаборатории, положение в институте изменилось. Ассистенты совершенно разболтались и ничего не умели делать, зато обижались на каждое замечание. Положим, нужно было сделать какую-нибудь пустячную работу. Я сам сделал бы ее за пару часов. Но мне приходилось полдня тратить на то, чтобы объяснить моим ассистентам, почему эта работа должна быть сделана вообще, почему ее следует сделать быстрее, чем любую другую, почему ее надо сделать так, а не иначе, и почему обязательно к определенному сроку. Когда же эти сроки проходили, мне приходилось полдня выслушивать бессвязные объяснения, почему работа еще не сделана* почему ничего не работает (и, возможно, не будет работать) и почему мы должны начать все сначала и сделать все "как нужно". Но этот "нужный" путь оказывался настолько запутанным, что обычно требовалось не менее года, чтобы разобраться в нем, и еще не менее года, чтобы получить какие-то результаты. На этом этапе работы кое-как, с помощью дипломатии и лести, убеждениями и просьбами удавалось заставить ассистентов свести концы с концами и спихнуть эту работу со своей шеи. Еще хуже обстояло дело с моими административными обязанностями. Меня заставляли писать столько отчетов и предложений, что только на одно это ушло бы все мое рабочее время. Но я еще должен был отвечать на всю текущую корреспонденцию, На все телефонные звонки и принимать посетителей, которые шли ко мне непрерывным потоком. Я должен был нанимать на работу новых людей и одновременно заботиться, чтобы старые оставались ею довольны. Предполагалось также, что я должен заботиться о представительности компании и с этой целью посещать профессиональные собрания, дарить отработать в комиссиях и устраивать семинары. В конце концов я завел маленький, но зато свой бизнес. К сожалению, мне не повезло с техническими ^руководителями и администраторами. Они сильно изменились к худшему. Они нисколько не стремятся к тому, чтобы что-то делалось их подчиненными. Они организуют дело таким образом, что все на свете рушится, и тогда начинается реорганизация. Они путешествуют, беседуют, устраивают семинары, посещают собрания, участвуют в технических комиссиях, то есть делают что угодно, но только не работают на компанию. Умственная мощность, заключенная в них и их ассистентах, колоссальна, но она расходуется не на созидание, а на разрушение. Если бы Нобелевская премия присуждалась за отговорки, то наша лаборатория получила бы ее давным-давно. Теперь, обретя горький опыт, я мечтаю снова стать ассистентом. Ассистенту все-таки легче живется. Но, к сожалению, я уже женился и не могу позволить себе эту роскошь. Напечатано в журнале "W? Transactions on Audio", 9, No б (1961). (М.КАМРАС -редактор акустического выпуска "Трудов Американского института радиоинженеров".) * * * * Великий физик Гиббс был очень замкнутым человеком и обычно молчал на заседаниях ученого совета университета, в котором он преподавал. Но на одном из заседаний этого совета, когда решался вопрос о том, уделять ли в новых учебных программах больше места математике или иностранным языкам, он не -выдержал и произнес речь: "Математика-это язык!" - сказал он. * * * * Один из основоположников квантовой теории Макс Планк в молодости пришел к 70-летнему профессору Филиппу Жолли и сказал ему, что решил заниматься теоретической физикой * * * * Молодой человек,- сказал маститый ученый,- зачем вы хотите испортить себе жизнь, ведь теоретическая физика уже в основном закончена... Стоит ли браться за такое бесперспективное дело?! * * * * Интересный пример того, как можно использовать слова для количественного описания результатов измерений, был рассказан профессором Чикагского университета Гейлом. Профессор работал в лаборатории с одним своим студентом, и они не знали, под каким напряжением - 110 или 220 вольт - находились клеммы, к которым они должны были подключить свою аппаратуру. Студент собрался сбегать за вольтметром, но профессор посоветовал ему определить напряжение на ощупь.- Но ведь меня просто дернет, и все,- возразил студент. - Да, но если тут 110 вольт, то вы отскочите и воскликнете просто - "О, черт!" - а если 220, то выражение будет покрепче. Когда об этой истории я недавно рассказал студентам, один из них заметил: "Сегодня утром я встретил одного малого, так он, наверное, как раз перед этим подключался к напряжению 440!" К МАТЕМАТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ОХОТЫ Г. Петард Простоты ради мы ограничимся рассмотрением только охоты на львов (Fells leo), живущих в пустыне Сахара. Перечисленные ниже методы с легкостью можно модифицировать и применять к другим плотоядным, обитающим в разных частях света.  1. Математические методы 1. МЕТОД ИНВЕРСИВНОЙ ГЕОМЕТРИИ. Помещаем в заданную точку пустыни клетку, входим в нее и запираем изнутри. Производим инверсию пространства по отношению к клетке. Теперь лев внутри клетки, а мы - снаружи. 2. МЕТОД ПРОЕКТИВНОЙ ГЕОМЕТРИИ. Без ограничения общности мы можем рассматривать пустыню Сахара как плоскость. Проектируем плоскость на линию, а линию - в точку, находящуюся внутри клетки. Лев проектируется в ту же точку, 3. МЕТОД БОЛЬЦАНО - ВЕЙЕРШТРАССА. Рассекаем пустыню линией, проходящей с севера на юг. Лев находится либо в восточной части пустыни, либо в западной. Предположим для определенности, что он находится в западной части. Рассекаем ее линией, идущей с запада на восток. Лев находится либо в северной части, либо в южной. Предположим для определенности, что он находится в южной части, рассекаем ее линией, идущей с севера на юг. Продолжаем этот процесс до бесконечности, воздвигая после каждого шага крепкую решетку вдоль разграничительной линии. Площадь последовательно получаемых областей стремится к нулю, так что лев в конце концов оказывается окруженным решеткой произвольно малого периметра. 4. КОМБИНИРОВАННЫЙ МЕТОД. Заметим, что пустыня представляет собой сепарабельное пространство. Оно содержит всюду плотное множество точек, из которого мы выбираем последовательность точек, имеющих пределом местоположение льва. Затем по этим точкам, захватив с собой необходимое снаряжение, крадучись, подбираемся к льву. 5. ТОПОЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД.. Заметим, что связность тела льва во всяком случае не меньше, чем связность тора. Переводим пустыню в четырехмерное пространство. Согласно работе [1], в этом пространстве можно непрерывным образом выполнить такую деформацию, что по возвращении в трехмерное пространство лев окажется завязанным в узел. В таком состоянии он беспомощен. 6. МЕТОД КОШИ, ИЛИ ФУНКЦИОНАЛЬНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ. Рассмотрим льва как аналитическую функцию координат f(x) и запишем интеграл где С - контур, ограничивающий пустыню, а у - точка, в которой находится клетка. После вычисления интеграла получается /(у), то есть лев в клетке.  2. Методы теоретической физики 1. МЕТОД ДИРАКА. Отмечаем, что дикие львы в пустыне Сахара являются величинами ненаблюдаемыми. Следовательно, все наблюдаемые львы в пустыне Сахара - ручные. Поимку ручного льва предоставляем читателю в качестве самостоятельного упражнения. 2. МЕТОД ШРЕДИНГЕРА. В любом случае существует положительная, отличная от нуля вероятность, что лев сам окажется в клетке. Сидите и ждите. 3. МЕТОД ЯДЕРНОЙ Физики. Поместите ручного льва в клетку и примените к нему и дикому льву обменный оператор Майорана [2]. Или предположим, что мы хотели поймать льва, а поймали львицу. Поместим тогда последнюю в клетку и применим к ней обменный оператор Гейзенберга, который обменивает спины.  3. Методы экспериментальной физики 1. ТЕРМОДИНАМИЧЕСКИЙ МЕТОД. Через пустыню натянем полупроницаемую мембрану, которая пропускает через себя все, кроме льва. 2. МЕТОД АКТИВАЦИИ. Облучим пустыню медлен-ными нейтронами. Внутри льва будет наведена радиоактивность, и он начнет распадаться. Если подождать достаточно долго, лев не сможет оказать никакого сопротивления. ЛИТЕРАТУРА 1. Н. S e i f е г t, W. Т h г е 1 f a 11, Lehrbuch der Topologie, 1934. 2. Н. А. В е t h e, R. F. В а с h e r, Rev. Mod. Phys., 8, 82 (1936). Напечатано в "The Journal of Irreproducible Results", 8, No 2 (1959). (Г. ПЕТАРД - профессор Принстонского университета, Нью-Джерси.) - Ну, кажется, мы на пороге великого открытия, Ниже помещен перевод заметки" написанной известными физиками и опубликованной в "Natur-wissenschaften". Редакторы журнала "попались на удочку громких имен" и, не вдаваясь в существо написанного, направили полученный материал в набор, не разглядев в нем шутки. К КВАНТОВОЙ ТЕОРИИ АБСОЛЮТНОГО НУЛЯ ТЕМПЕРАТУРЫ Д. Бак, Г. Бете, В. Рицлер (Кембридж) В данной работе нами был рассмотрен кристалл с гексагональной решеткой. Как известно, при абсолютном нуле температуры в, системе происходит вымораживание всех степеней свободы, то есть прекращаются полностью все внутренние колебания. Однако для электрона, движущегося по боровской орбите, это, обстоятельство не имеет места. Каждый такой электрон, согласно Эддингтону, обладает 1/а степенями свободы, где а - введенная Зоммерфельдом постоянная тонкой структуры. Поскольку рассматриваемый нами кристалл состоит также из протонов, которые по теории Дирака можно рассматривать как дырки в электронном газе, то к 1/а степеням свободы электрона следует добавить столько же степеней свободы протона. Таким образом, чтобы достичь абсолютного нуля температуры, мы должны отнять у нашей нейтральной системы (наш кристалл должен быть электрически нейтральным), состоящей из одного электрона и протона (в расчете на один нейтрон), - (2/а - 1) степеней свободы (Freiheitsgrade). Единицу мы вычли, чтобы не учитывать вращательного движения. Следовательно, для температуры абсолютного нуля находим Tо = -(2/а-1) градусов (Grade). Подставив сюда Tо = -273, находим, что а = 1/137. Это значение в пределах ошибок находится в замечательном согласии с ранее известным значением. Легко показать, что этот результат не зависит от выбора структуры кристаллической решетки. Напечатано в журнале "Naturwissenschaften", 19, No 2 (1931). (Д. БАК - физик-теоретик, проф. Бразильского физического института в Рио-де-Жанейро. Г. БЕТЕ - американский физик-теоретик, проф. Корнеллского университета, лауреат премии Энрико Ферми и медали Макса Планка. Автор многих книг по теории ядра, широко известных советскому читателю. В. РИЦЛЕР - немецкий физик, директор Института ядерной физики в Боннском университете,) ЗЕМЛЯ КАК УПРАВЛЯЕМЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ Д. Фроман Речь на банкете, состоявшемся после конференции по физике плазмы, организованной Американским физическим обществом в ноябре 1961 года в Колорадо-Спрингс Поскольку я не очень хорошо разбираюсь в физике плазмы и термоядерном синтезе, я буду говорить не о самих этих явлениях, а об одном их практическом применении в ближайшем будущем. Представим себе, что нам удалось изобрести космический корабль, который движется за счет того, что выбрасывает продукты реакций D-D и D-Т. На таком корабле можно стартовать в космос, поймать там несколько астероидов и отбуксировать их на Землю. (Идея, правда, не нова.) Если не очень перегружать ракету, то можно было бы доставить на Землю 1000 тонн астероидов, затратив всего около тонны дейтерия. Я, честно говоря, не знаю, из какого вещества состоят астероиды. Однако вполне может оказаться, что наполовину они состоят из никеля. Известно, что 1 фунт никеля стоит 50 центов, а 1 фунт дейтерия - около 100 долларов. Таким образом, за 1 миллион долларов мы могли бы купить 5 тонн дейтерия и, израсходовав их, доставить на Землю 2500 тонн никеля стоимостью в 2,5 миллиона долларов. Неплохо, правда? Я уже было подумывал, а не организовать ли мне Американскую Компанию по Добыче и Доставке Астероидов (АКДДА)? Оборудование этой компании будет исключительно простым. При достаточной субсидии со стороны дяди Сэма можно было бы основать весьма доходное дело. Если кто-либо из присутствующих с крупным счетом в банке пожелает войти в число учредителей, пусть подойдет ко мне после банкета. А теперь давайте заглянем в более отдаленное будущее. Лично я вообще не могу понять, почему астронавты мечтают попасть в межзвездное пространство. В ракете ведь будет страшная теснота. Да и в питании им придется себя сильно урезать. Но это еще полбеды. Главная неприятность - что астронавт в ракете будет находиться в том же положении, что и человек, помещенный против пучка быстрых протонов, выходящего из мощного ускорителя {посмотрите рисунок). Очень мне жаль бедного астронавта; о его печальной участи я даже сочинил балладу*: БАЛЛАДА ОБ АСТРОНАВТЕ От бета-инвертора И гамма-конвертора Осталась обшивка одна. А ионная пушка, Как пустая хлопушка, Торчит, ни на что не годна. Все распались мезоны, Все распались нейтроны, Излучился весь видимый свет. По закону Кулона Разбежались протоны, На лептоны надежды нет. Поврежденный реактор Тарахтит, словно трактор, В биокамере - гниль и прель. Вот сопло уж забилось, И дно прохудилось, И вакуум хлещет в щель... Он летел к Ориону, Но поток гравитонов Пересек неожиданно путь. Отклонившись от курса И спустив все ресурсы, Сумел он от них ускользнуть. Сделал крюк здоровенный, Облетел пол-Вселенной И теперь на пустом корабле По последней прямой Возвращался домой, Приближаясь к планете Земле. Но борясь с тяготеньем Сверх-сверх-сверхускореньем, Он замедлил стрелки часов. И стрелки застыли, На Земле ж проходили Тысячи тысяч веков. Вот родные планеты... Боже! Солнце ли это? - Темно-красный, чуть теплый шар... Над Землею дымится,, Над Землею клубится Водородный, холодный пар. Что же это такое? Где же племя людское? - В неизвестных, далеких мирах. Вырастают их дети Уж на новой планете, А Земля вся в космических льдах. Ругаясь и плача От такой неудачи, Астронавт повернул рычаг, И раздалось Б И раздалось А И раздалось X - БАХ! Но мне жаль и тех, кто останется на Земле. Ведь наше Солнце не вечно. Оно когда-нибудь пожухнет, погрузив все окружающее в космический мрак и холод. Как мне рассказывал Фред (Фред Хойл то есть)*, через пару миллиардов лет на Земле будет так холодно, что не то что о комфорте, о самой жизни на этой планете не может быть и речи. А следовательно, имеет явный смысл куда-нибудь податься. Мне кажется, что для большинства из нас самым удобным космическим кораблем все же была бы сама Земля. Поэтому если нам не нравится, что наше светило постепенно гаснет, и вообще если все в Солнечной системе нам надоело, зачем здесь оставаться? Давайте полетим куда-нибудь прямо на нашей Земле. При этом все трудности, связанные с космическим полетом, отпадут сами собой. Ведь проблемы защиты от радиации не существует, на Земле есть атмосфера, да и скорость движения будет невелика. Безопасность и приятность такого путешествия очевидны (посмотрите этот рисунок). Однако хватит ли нам энергии? * Фред Хойл - известный английский астрофизик, профессор Кембриджского университета, автор ряда работ по теоретической астрофизике, космогонии, теоретической гравитации и... нескольких научно-фантастических романов. Прежде всего понадобятся тепло и свет: ведь в течение долгого времени мы будем удалены от Солнца или какой-либо другой звезды. Дейтерий, содержащийся в океанской воде, может дать нам 1038 эрг, следовательно, если использовать его только для отопления и освещения, то этого хватит на три миллиона лет - срок вполне достаточный. Правда, здесь имеется небольшая загвоздка. При нашей скорости мы будем потреблять 3 ... 1010 фунтов дейтерия в год, а стоимость его 100 долларов за фунт, следовательно, потребляемый дейтерий в 100 раз превысит годовой бюджет современных воздушных сил. Но, быть может, удастся получать дейтерий по оптовым ценам? Однако нам понадобится еще энергия для того, чтобы оторваться от Солнца. Расчет показывает, что на это пойдет 2,4 ... 1040 эрг, то есть гораздо больше, чем может дать весь океанский дейтерий. Поэтому необходимо будет изыскать другие источники энергии. Я полагаю, что для решения этой проблемы нам придется обратиться к синтезу альфа-частицы из четырех протонов. При использовании этой реакции все протоны мирового океана дадут нам энергию 1042 эре, то есть в сорок раз больше того, что нужно, чтобы оторваться от Солнца. В качестве рабочего тела можно использовать песок. Выбрасывая 1000 молекул SiCb на каждую синтезированную альфа-частицу, мы для отрыва от Солнца должны будем истратить всего 4% массы Земли. Мне кажется, что мы можем себе это позволить. Тем более что для такой цели не жалко будет израсходовать Луну: ведь вдали от Солнца от нее все равно нет никакого проку. Покинув Солнечную систему и скитаясь в космическом пространстве, мы, вероятно, сможем время от времени еще пополнять наши запасы массы и энергии, заправляясь на лету за счет встречающихся по дороге планет. На пути осуществления этих планов пока стоит одно принципиальное препятствие: мы не умеем осуществлять цепную реакцию 4р->Не4. Теперь вы видите, какая это важная проблема. Нам нужно удвоить свои усилия для ее решения. Время не терпит: Земля провела у Солнца уже две трети отпущенного ей срока. Уверяю вас: в космосе нам будет отлично. Возможно, нам так понравится, что мы даже не захотим прилепиться к новой звезде. Напечатано в журнале "Physics Today", 15, No 7 (1962). (Д. ФРОМАН - до 1962 г. занимал должность технического директора Лос-аламосской лаборатории.) ТИПОЛОГИЯ В НАУЧНОМ ИССЛЕДОВАНИИ А. Кон и М. Брейер Много лет тому назад Ломброзо и Кречмер расклассифицировали людей по типам в зависимости от анатомического строения и эмоциональных особенностей [1, 2]. Ввиду все возрастающей роли науки в современном мире и непрерывного роста числа ученых нам представляется полезным произвести классификацию последних по аналогичной схеме. Наша классификация, однако, носит несколько другой характер. При ее составлении мы пользовались более современными и достаточно полными источниками. ОТКРЫВАТЕЛИ. Именно эти ученые "выдают" новые идеи. Их мозг всегда готов впиться в случайную добычу. Хорошая научная подготовка позволяет им быстро оценить важность наблюденного факта и сформулировать идею, после чего гипотеза готова (или рабочая гипотеза во всяком случае). Затем они либо проверяют ее экспериментально сами, либо представляют другим побеспокоиться об этом, получая удовольствие от умозрительного решения задачи, ЭКСПЛУАТАТОРЫ. Это исследователи с быстрой хваткой; уши и глаза их постоянно открыты. Такого ученого редко можно застать в собственной лаборатории, он предпочитает проводить время в обсуждениях с коллегами из других лабораторий и институтов, особенно если эти коллеги работают над тем, что его самого интересует. У него никогда нет недостатка в хороших идеях, которые, хоть и родились не в его голове, превращаются, однако, в интересные статьи, щедро пересыпанные ссылками на "частные сообщения". ЦЕНИТЕЛЬ. Умственные способности такого человека значительно превосходят его возможности (и желание) ставить собственные эксперименты. Он способен оценить (и оценивает) хорошую работу, причем часто делает это лучше, чем сам автор работы. Критический ум, сочетающийся с врожденным непостоянством, - виной тому, что результаты каждой последующей серии измерений существенно отличаются от всех предыдущих; это не позволяет такому ученому опубликовать что-либо, если у него нет решительного начальника. УЛУЧШАТЕЛЬ. Он напоминает "ценителя", но обладает несколько более высокой производительностью. Его достижения представлены очень немногочисленными, но превосходными статьями, основанными на экспериментах, которые повторялись столько раз, что все неожиданные или не предсказанные результаты удается отбросить с помощью изощренной статистической обработки. ЧЕЛОВЕК НА УРОВНЕ. он знает все. что стоит знать. В отличие от "эксплуататора" он проводит все свое время в библиотеке, где редко кому удается опередить его в получении свежего номера журнала. СОАВТОР. Этот тип в совершенстве познал искусство научной дипломатии. Он без нажима добивается включения своего имени в списки авторов большинства статей, публикуемых сотрудниками отдела, где он работает, причем вклад его порой выражается лишь в решении вопроса - стоит ли употребить союз "и" в названии статьи. Некоторые люди придерживаются мнения, что "соавтор" -это почти то же самое, что "советчик", а что такое советчик, знает каждый, кто играл в карты или шахматы. СОВЕТЧИКИ. Советчиков, которые встречаются чаще всего в учреждениях, занимающихся фундаментальными исследованиями, не следует путать с советниками, которые, занимаясь наукой, дают работающим в соответствующей отрасли промышленности соответствующим людям советы за соответствующее вознаграждение. ПРИБОРИСТ .в мире современной науки есть исследования, проведение которых абсолютно невозможно без солидного набора приборов. Возможностями, которые были доступны Архимеду и Ньютону, теперь уже никто не ограничивается (кроме, может быть, физиков-теоретиков), и хорошо оборудованная лаборатория так же необходима для продуктивного исследования, как пишущая машинка для написания отчета начальству. Поэтому некоторые научные работники смыслом своей жизни считают получение и (может быть) использование возможно большего числа предельно современных приборов. Посетить такую лабораторию одно удовольствие. Просто душа радуется при виде комнат, забитых ультрасовременным оборудованием, которое сверкает стеклом и никелем, благоговейный страх внушают пышные названия многочисленных установок, которые используются скорее для того, чтобы произвести впечатление на посетителей, нежели для какой-нибудь другой цели. ПУБЛИКАТОР. Этим термином, за неимением лучшего, мы будем обозначать тех, кто любыми многочисленными способами в экспоненциально возрастающем темпе удлиняет список своих научных трудов. Разновидностью такого типа является: Пережевывателъ (название, ассоциирующееся с особенностями пищеварительного процесса у некоторых млекопитающих). Такой человек поселяется обычно в какой-нибудь слаборазвитой стране. Публикует там свои наблюдения и находки, предваряя их таким вступлением: "Впервые в истории... (следует название страны) было наблюдено...", после чего честно воспроизводится перевод на местный язык какой-нибудь работы, сделанной другими людьми в другом месте. Еще один представитель того же типа: Мультипликатор. Индивидуум, который раскладывает результаты своей работы или своих спекулятивных рассуждений по возможно большему числу хорошеньких маленьких пакетиков с ярлычками "статья", "письмо в редакцию", "краткое сообщение" и т. п. и благополучно наращивает таким способом список своих работ. КОРРЕСПОНДЕНТ. Для знакомства с этим типом ученых мы отсылаем читателя к последним страницам любого научного журнала, где пестрят заголовки: "Заметки", "Краткие сообщения", "Предварительные результаты" или "Письма в редакцию". Там каждый Корреспондент сообщает о чем-то поистине важном, очень похожем на большое открытие, которое следует опубликовать как можно быстрее, пока этого не сделал кто-нибудь другой... Такие сообщения заканчиваются словами: "Подробное описание экспериментов (или результатов) будет опубликовано в таком-то издании (или в ближайшее время)". В 50% случаев обещанная публикация так и не появляется, поскольку результаты повторных экспериментов отобьют у автора к тому времени всякий интерес к самой идее. Приведенный список ни в коей мере не претендует на полноту. В литературе (в частности, в монографии Бэрча) можно найти прекрасное описание Переоткрывателя, Продолжателя, Мыслителя, Распространителя, Громкоговорителя, Толкача, Самозванца, Деквалификатора и многих других. Следует также помнить о существовании Сокрушителей, Ниспровергателей, Энтузиастов, Пренебрегателей, Компликаторов и т. д. Мы уверены, что читатель, обладающий воображением, сможет легко сконструировать образы всех ученых, с которыми он лично знаком. ЛИТЕРАТУРА 1. Ломорозо (убедительная просьба к читателям - найдите 2. Кречмер эти ссылки сами.) Напечатано в "The Journal of Irreproducible Results", 7, No2 (1959). (А. КОН - профессор Университета в Нью-Джерси, член редколлегии журнала "The Journal of Irreproducible Results" * M, БРЕЙЕР - профессор Университета в Нью-Джерси.) Томсон (лорд Кельвин) однажды вынужден был отменить свою лекцию и написал на доске: "Professor Tomson will not meet his classes today" (Профессор Томсон не сможет встретиться сегодня со своими учениками). Студенты решили подшутить над профессором и стерли букву "с" в слове "classes". На следующий день, увидев надпись, Томсон не растерялся, а, стерев еще одну букву в том же слове, молча ушел . * Classes - классы, lasses - любовницы, asses - ослы. В одном из номеров журнала "Невоспроизводимые результаты" ("The Journal of Irreproducible Results", 9, 1960) предложена следующая схема расположения фамилий авторов статьи, исключающая возможность выделения кого-нибудь одного из авторов и нанесения обиды остальным. Резерфорд демонстрировал слушателям распад радия. Экран то светился, то темнел. ПЕРЕЧЕНЬ ТИПОВЫХ ЭКЗАМЕНАЦИОННЫХ ВОПРОСОВ ДЛЯ АСПИРАНТОВ-ФИЗИКОВ Г. Дж. Липкин 1. МЕХАНИКА.Частица движется в потенциальном поле V(r) = e~r/r12. а) Покажите, что решение этой задачи не имеет никакого отношения к энергии связи дейтрона. б) Поясните асимптотическое поведение решения при 12 ->оо. 2. ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ЧАСТИЦЫ. Перечислите все до сих пор не открытые элементарные частицы, указав их массу, заряд, спин, изотопический спин, странность и причины, по которым они до сих пор не обнаружены. 3. КВАНТОВАЯ ТЕОРИЯ.Напишите уравнение Шре-дингера, описывающее студента, изучающего физику элементарных частиц. Получите выражение для оператора "Сдал - Не сдал", который имеет собственное значение +1, если студент сдает сессию, и -1, если проваливается. Покажите, что состояние студента в конце семестра всегда является собственным состоянием этого оператора. 4. СВОЙСТВА СИММЕТРИИ. Исследуйте свойства уравнения Дирака по отношению к вращению: а) когда вращается доска, на которой уравнение написано; б) когда вращается физик, исследующий это уравнение. 5. ЯДЕРНЫЕ РЕАКЦИИ. Монета вступает во взаимодействие с автоматом, торгующим кока-колой. Определите относительные вероятности следующих реакций: а) захвата (во входном канале - никель *, в выходном - ничего), б) упругое рассеяние (п, п) (во входном канале никель и в выходном - никель), в) реакция (п, 2п) (во входном канале никель, в выходном - два никеля), г) реакция (п, р) (во входном канале никель, в выходном - пуговица), д) реакция (п, с) (на входе - никель, на выходе - кока-кола). 6. РЕЛЯТИВИСТСКАЯ КВАНТОВАЯ ТЕОРИЯ ПОЛЯ. Рождается пара близнецов - Бингл и Дингл. Сразу же после рождения Дингл посылается в ракете по направлению к одной из звезд со скоростью 0,999 с, а затем возвращается. Определите относительный возраст Бингла и Дингла в момент возвращения, приняв во внимание возможность следующего процесса: в наиболее удаленной точке своей траектории Дингл испускает виртуальный пи-мезон, который рождает пару Вингл - Анти-Вингл. Анти-Вингл возвращается на Землю, где аннигилирует с Бинглом, а Дингл и Бингл счастливо доживают свой век у далекой звезды. 7. ТЕХНИКА ЭКСПЕРИМЕНТА. Опишите самый дорогой способ определения постоянной Планка. 8. ДИСПЕРСИОННЫЕ СООТНОШЕНИЯ. Дайте объяснение явлению множественного рождения странных статей по ядерной физике, которые наблюдаются в нефизической части "Physical Review". Покажите, что принцип причинности позволяет полностью предсказать результаты любого эксперимента, причем хорошее согласие наблюдается до тех пор, пока кто-нибудь этот эксперимент не поставит. * Никель - монета в 5 центов. Напечатано в "The Journal of frreproducible Results", 7, No 2 (1959). Без слов. * * * * Эйнштейн был в гостях у своих знакомых. Начался дождь. Когда Эйнштейн собрался уходить, ему стали предлагать взять шляпу. * * * * Однажды вечером Резерфорд зашел в лабораторию. Хотя время было позднее, в лаборатории склонился над приборами один из его многочисленных учеников. - Что вы делаете так поздно? - спросил Резерфорд. - Работаю, - последовал ответ. - А что вы делаете днем? - Работаю, разумеется, - отвечал ученик. - И рано утром тоже работаете? - Да, профессор, и утром работаю, - подтвердил ученик, рассчитывая на похвалу из уст знаменитого ученого. Резерфорд помрачнел и раздраженно спросил: - Послушайте, а когда же вы думаете? * * * * Полезные советы В РАЗДЕЛЕ: Инструкция для читателя научных статей * Л. Солимар. Как писать научные статьи ... Д. Уилкин-сон. Как пользоваться диапозитивами ... Карл Дарроу. Как выступать на заседании Американского физического общества * У. Б. Вин. Как не слушать оратора * Д. Грэй. Отчеты, которые я читал... и, возможно, писал ? О стандартизации статей * ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ НАУЧНЫХ СТАТЕЙ Во всех основных разделах современной научной работы - во введении, изложении экспериментальных результатов и т. д. - встречаются традиционные, общеупотребительные выражения. Ниже мы раскрываем их тайный смысл (в скобках). Введение "Хорошо известно, что..." (Я не удосужился найти ссылку на работу, в которой об этом было сказано первый раз.) "Имеет огромное теоретическое и практическое значение". (Мне лично это кажется интересным.) "Поскольку не удалось ответить сразу на все эти вопросы..." (Эксперимент провалился, но печатную работу я все же сделаю.) "Был развит новый подход..." (Бенджамен Ф. Мейсснер использовал этот подход по меньшей мере 30 лет тому назад.) "Сначала изложим теорию..." (Все выкладки, которые я успел сделать вчера вечером.) "Очевидно..." (Я этого не проверял, но...) "Эта работа была выполнена четыре года тому назад..." (Нового материала для доклада у меня не было" а поехать на конференцию очень хотелось.) Описание экспериментальной методики "При создании этой установки мы рассчитывали получить следующие характеристики..." (Такие характеристики получились случайно, когда нам удалось, наконец, заставить установку начать работать.) "Поставленной цели мы добились..." (С серийными образцами вышли кое-какие неприятности, но экспериментальный прототип работает прекрасно.) "Был выбран сплав висмута со свинцом, поскольку именно для него ожидаемый эффект должен был проявиться наиболее отчетливо". (Другого сплава у нас вообще не было.) "...прямым методом..." (С помощью грубой силы.) "Для детального исследования мы выбрали три образца". (Результаты, полученные на остальных двадцати образцах, не лезли ни в какие ворота.) "...был случайно слегка поврежден во время работы..." (Уронили на пол.) ".. .обращались с исключительной осторожностью..." (Не уронили на пол.) "Автоматическое устройство..." (Имеет выключатель.) "...схема на транзисторах..." (Есть полупроводниковый диод.) "...полупортативный..." (Снабжен ручкой.) "...портативный..." (Снабжен двумя ручками.) Изложение результатов "Типичные результаты приведены на..." (Приведены лучшие результаты.) "Хотя при репродуцировании детали были искажены, на исходной микрофотографии ясно видно..." (На исходной микрофотографии видно то же самое.) "Параметры установки были существенно улучшены..." (По сравнению с паршивой прошлогодней моделью) "Ясно, что потребуется большая дополнительная работа, прежде чем мы поймем..." (Я этого не пони-маю.) "Согласие теоретической кривой с экспериментом: Блестящее... (Разумное...) Хорошее... (Плохое...) Удовлетворительное... (Сомнительное...) Разумное... (Вымышленное...) Удовлетворительное, если принять во внимание приближения, сделанные при анализе..." (Согласие вообще отсутствует.) "Эти результаты будут опубликованы позднее..." (Либо будут, либо нет.) "Наиболее надежные результаты были получены Джонсом..." (Это мой дипломник.) Обсуждение результатов "На этот счет существует единодушное мнение..." (Я знаю еще двух ребят" которые придерживаются того же мнения.) "Можно поспорить с тем, что..." (Я сам придумал это возражение, потому что на него у меня есть хороший ответ.) "Справедливо по порядку величины..." (Несправедливо...) "Можно надеяться, что эта работа стимулирует дальнейший прогресс в рассматриваемой области..." (Эта работа ничего особенного собой не представляет, но то же самое можно сказать и обо всех остальных работах, написанных на эту жалкую тему.) "Наше исследование показало перспективность этого подхода..." (Ничего пока не получилось, но мы хотим, чтобы правительство отпустило нужные средства.) БЛАГОДАРНОСТИ "Я благодарен Джону Смиту за помощь в экспериментах и Джону Брауну за ценное обсуждение". (Смит получил все результаты, а Браун объяснил, что они значат.) Я же тебе говорил - он никуда не годный ученый, но великий организатор, - Проверь-ка, Чарли, не забыли ли они положить мне сахар в кофе. * * * * В начале научной карьеры Эйнштейна один журналист спросил госпожу Эйнштейн, что она думает о своем муже. - Мой муж гений! - сказала госпожа Эйнштейн. - Он умеет делать абсолютно все, кроме денег. * * * * Многие указывали, что процесс превращения гипотезы в научное открытие очень хорошо иллюстрируется на примере открытия Америки Колумбом. Колумб был одержим идеей, что Земля круглая и что можно достичь Восточной Индии, плывя на Запад. Обратите внимание на следующее: а) идея никоим образом не была оригинальной, но он получил новую информацию; б) он встретился с огромными трудностями как в поиске лиц, которые могли бы его субсидировать, так и непосредственно в процессе проведения эксперимента; в) он не нашел нового пути в Индию, но зато нашел новую часть света; г) несмотря на все доказательства противного, он все же верил, что открыл дорогу на Восток; д) при жизни он не дождался ни особого почета, ни существенного вознаграждения; е) с тех пор были найдены неопровержимые доказательства, что Колумб был не первым европейцем, достигшим Америки. * * * * На столе у Нернста стояла пробирка с органическим соединением дифенилметаном, температура плавления которого 26°С. Если в 11 утра препарат таял, Нернст говорил: КАК ПИСАТЬ НАУЧНЫЕ СТАТЬИ Л. Солимар В ведение Вопрос о подготовке научных статей к публикации неоднократно рассматривался с разных точек зрения, но все же многие его стороны до сих пор оставались без внимания. Вызывает удивление также тот факт, что большие успехи, достигнутые за последнее десятилетие в проведении научных исследований, почти не приблизили нас к окончательному решению этого вопроса. На тему о том, как писать статьи, написано множество книг и брошюр, но все они посвящены либо расплывчатым рекомендациям общего характера ("пишите понятно", "поясняйте свои мысли", "не отклоняйтесь от темы" и т. д.), либо советам по техническому оформлению ("с одного края страницы должны быть оставлены поля", "подписи под рисунками должны быть отпечатаны на машинке", "размер иллюстраций не должен превышать 10см X 15 см" и т. д.). Не отрицая серьезности и важности этих советов, я все же полагаю, что они затрагивают лишь ограниченный круг второстепенных вопросов. В этой заметке я не собираюсь излагать новые идеи, а просто хочу поделиться своим опытом в составлении технических статей и ценными замечаниями, которые я в свое время получал от друзей и знакомых. Некоторые соображения о мотивах, побуждающих к написанию статьи Целый ряд причин (от обычной графомании до стремления улучшить свое общественное положение) побуждает человека писать и публиковать свои научные работы. Я не буду вдаваться в подробности и ограничусь рассмотрением лишь четырех главных мотивов: 1) бескорыстное стремление к распространению знаний; 2) забота о собственном приоритете; 3) беспокойство за свою профессиональную репутацию; 4) стремление продвинуться по службе. Под влиянием первой причины пишут главным образом молодые люди, и то, по-видимому, лишь при подготовке своего первого научного труда. Число таких авторов невелико, и для большинства из них первая статья бывает, последней. Следовательно, первую причину нельзя ставить в один ряд с другими более сильными мотивами, хотя забывать о ней все же не следует. Вторая причина - приоритет - движет лишь не большой группой авторов, хотя по важности она намного превосходит любую другую причину. Желание связать свое имя с каким-нибудь открытием уже давно является отличительной чертой научных работников. С тех пор, как публикация стала служить доказательством открытия, существует стремление ковать свои статьи и как можно быстрее. Однако автор не должен забывать о возможности дальнейшего использования своего открытия. Если он опубликует полученные им данные, то кто-то сможет довести эти замыслы до конца и лишить автора возможности пожинать плоды своих трудов. Идеальное решение вопроса - это гарантировать приоритет, заявив об открытии, а подробную публикацию задержать до полной оценки его потенциальных возможностей. Как известно, первым ученым, применившим этот способ, был Галилео Галилей, который послал описание своих астрономических открытий Кеплеру в виде анаграммы, а расшифровал ее содержание только через год. Так как современные научные журналы, к сожалению, обычно не публикуют анаграмм, то теперешние первооткрыватели (или изобретатели) должны действовать другим путем. Я рекомендовал бы начинать статьи интригующим заголовком, ибо чем большее впечатление производит заглавие, тем меньше сведений можно будет сообщить в самой статье. Например, заголовок "Усилитель с нагруженной отрицательной индуктивностью" сразу убедит каждого, что открыт новый важный принцип. Автора простят, если он не привел определенных данных по существу вопроса, а только в общих чертах сообщил об открытии. Еще одним доводом в пользу туманных заглавий является наш моральный долг перед потомками. Через несколько поколений у нации может появиться желание утвердить славу своих предков. Может быть, она пожелает доказать, что гражданам именно этой страну принадлежит приоритет всех, даже самых незначительных, открытий и изобретений. Если мы не напустим достаточно тумана сейчас, то тем самым затрудним эту будущую работу наших потомков. Третья причина - забота о профессиональной репутации. Высокой профессиональной репутации можно достичь различными способами. Достаточно, например, сделать выдающееся изобретение или, еще лучше, получить Нобелевскую премию, и ваша компетентность в данном вопросе будет вне всякого сомнения. Однако для подавляющего большинства научных работников единственным доступным способом является написание большого количества статей, каждая из которых вносит в науку хотя бы небольшой вклад. Целесообразно при этом несколько первых статей ограничить узкой темой (например, "Соединения в волноводах"), чтобы завоевать признание. Однако позднее автор должен засвидетельствовать свою многосторонность, написав несколько работ, охватывающих более широкую тему (например, "Сверхвысокочастотные колебания"). После опубликования трех десятков статей известность автора выйдет на насыщение и уже не будет возрастать при дальнейшем увеличении числа печатных работ. Тут наступает самый подходящий момент, чтобы внезапно прекратить печататься (несколько обзорных статей не в счет) и попытаться занять приличную руководящую должность. Четвертая причина - стремление продвинуться по службе - тесно связана с необходимостью снискать известность в качестве специалиста, а это можно приобрести путем публикации научных статей. Если бы эта простая зависимость действовала всегда, то о стремлении занять высокую должность как об особой причине не стоило бы и упоминать. Однако существует мнение, которого придерживаются многие, что приобретение высокой профессиональной репутации в качестве промежуточной ступени не является необходимым. Предполагается, что общественное положение можно повысить путем публикации большого числа статей, научная ценность каждой из которых равна нулю или даже отрицательной величине, и подчеркивается, что при этом существенно только общее количество статей. Хотя у меня нет достоверных статистических доказательств, способных опровергнуть эти утверждения, я считаю, что длительное получение выгод таким способом все же сомнительно. Поэтому я склонен рекомендовать этот способ только в качестве аварийной меры на тот случай, когда вас временно покинет творческое вдохновение. Советы по оформлению рукописей До сих пор я рассматривал лишь те причины, по которым пишутся научные работы. Теперь мне хотелось бы Коснуться положения молодого автора (не имеющего могущественных соавторов), статье которого предстоит пройти сквозь строй рецензентов. Как обеспечить прием статьи к опубликованию? Обычно рецензенты подбираются из числа ведущих ученых, чтобы отфильтровать из общего потока рукописей те, которые стоит напечатать (после редактирования). К несчастью, у ведущих ученых, как правило, времени мало, а обязанностей много, и вдобавок они несут бремя административных забот. Они не могут уделить основную часть своего послеобеденного времени чтению какой-то одной статьи, и тем не менее именно они должны сделать критические замечания. Начинающему автору следует учитывать это обстоятельство и, чтобы потом не терять зря времени на жалобы, нужно писать свою статью так, чтобы она с самого начала удовлетворяла требованиям рецензента, острые глаза которого обнаружат малейшую аномалию. Если статья слишком длинная, автора обвинят в многословии, если статья слишком краткая, ему посоветуют собрать дополнительный материал. Если он докладывает о чисто экспериментальной работе, то будет подвергнуто критике "обоснование", если он предлагает на обсуждение элементарную теорию, его назовут "поверхностным". Если он приводит слишком большой список использованной литературы, его отнесут к "неоригинальным", если он вообще ни на кого не ссылается, на нем поставят клеймо "самонадеянного". Поэтому я предлагаю компромисс. Статья должна иметь объем от 8 до 12 страниц, отпечатанных на машинке (через два интервала и с правильно оставленными полями, конечно), и около одной трети ее следует занять математическими формулами. В формулах не следует скупиться на интегралы и специальные функции. Количество ссылок на литературу должно колебаться между шестью и двенадцатью, причем половина из них должна относиться к известным трудам (рецензент слыхал о них), а оставшаяся половина - к неизвестным (рецензент о них не слыхал). Следуя приведенным выше советам, автор может быть уверен, что статья пройдет независимо от ее содержания. Беглый просмотр такой статьи вызовет благосклонность рецензента. Далее все зависит от его реакции в течение следующих тридцати минут. Если за это время он сможет быстро сделать критические замечания по трем несущественным ошибкам, статья будет принята. Если рецензент не найдет очевидных пунктов, заслуживающих критики, его противодействие только укрепится. Он возьмет первое попавшееся на глаза предположение (причем именно то, которое является неуязвимым), объявит его необоснованным и посоветует возвратить статью для доработки. Таким образом, главная задача автора - дать рецензенту материал для трех несущественных замечаний. Ниже мы приводим несколько рекомендаций для облегчения выбора такого материала. 1) Подберите неудачное название (все рецензенты любят предлагать свои заглавия). 2) "Забудьте" определить одно из обозначений в первом же уравнении. 3) Сделайте орфографическую ошибку в слове (только в одном!), которое часто пишут с ошибкой. 4) Отклонитесь от обычных обозначений (речь идет только об одном параметре). 5) Пишите ехрх: и ех вперемежку. (е в степени х) Требования к преуспевающему автору (опубликовавшему по меньшей мере десяток работ) значительно слабее. Он может писать красочные введения, поместить несколько острот в основном тексте, может признаться, что он не вполне понимает результаты своих исследований и т. д. Надеюсь, что приведенные мной замечания будут содействовать лучшему пониманий) сущности работы по составлению научной статьи и в то же время! послужат руководством для начинающих авторов. Напечатано в журнале "Proceedings of the IEEE", 51, No 4 (1963). (Лц СОЛИМАР -* английский инженер, работающий в Харлоу.) Известный физик Лео Сциллард делал свой первый доклад на английском языке. После доклада к нему подошел физик Джексон и спросил: - Послушайте, Сциллард, на каком, собственно, языке вы делали доклад? Сциллард смутился, но тут же нашелся и ответил: - Разумеется, на венгерском, разве вы этого не поняли? - Конечно, понял. Но зачем же вы натолкали в него столько английских слов? - отпарировал Джексон" - Он должен быть где-то там, он помогал мне монтировать всю эту штуку. КАК ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДИАПОЗИТИВАМИ Д. Г. Уилкинсон Речь на банкете, посвященном закрытию Международной конференции по структуре ядра, Кингстон, 1960 Меня попросили сказать несколько слов по важному вопросу - как пользоваться диапозитивами. Трудно сразу посвятить дилетантов во все тонкости этого искусства. Поэтому я намерен коснуться лишь самых элементарных и основных принципов, на большее рассчитывать трудно. Я хочу подчеркнуть, что мое настоящее сообщение является лишь отрывком из общих "Правил конференцмена" и посвящено только одной и далеко не самой важной из тем, охваченных упомянутым кодексом, 8 столь кратком выступлении нельзя охватить всю эту обширную область, и я лишен возможности коснуться, например, таких вопросов! "Как упомянута о своих сотрудниках, дав в то же время понять, что они этого не заслуживают", или "Как опорочить теорию и экспериментальную методику своего соперника, не разбираясь да в том, ни в другом". Вопрос об использовании диапозитивов распадается на три подвопроса. О третьем - "Как унизить своего оппонента", мне говорить не разрешили. Остаются два: "Как извести оператора проекционного фонаря" и "Как завоевать аудиторию". В первом случае конечной целью конференцмена является доведение оператора по возможности до нервного припадка. Важно установить момент, когда вы в этом преуспели, и обратить все внимание на слушателей, то есть на главный объект. Трудность заключается в .том, что оператора, как правило, вы не видите, и нелегко установить, что он уже "готов". Но я считаю, что обычно вполне достаточно довести процесс до той стадии, когда его заикание станет слышно в зале, что оказывает на аудиторию полезное нервирующее действие. Такое состояние является самоподдерживающимся, и после этого оператора можно предоставить самому себе. Такие примитивные и грубые способы, как использование пленок нестандартной ширины и пятиугольных пластинок, можно порекомендовать лишь самым зеленым новичкам. Удовлетворительным и более квалифицированным началом является метод "3-2-1". Здесь используется тот факт, что оператор всегда заряжает в аппарат два первых диапозитива, пока председатель объявляет тему доклада, чтобы включить аппарат сразу после того, как докладчик скажет: "Первый диапозитив, пожалуйста", а при необходимости мгновенно показать и второй. Вместо этого вы говорите: "Третий снимок, пожалуйста". (Элементарное замечание: вслед за этим нужно быстро потребовать второй снимок и лишь потом первый.) Второй метод, который лучше всего использовать в сочетании с первым, - это "Блуждающая белая метка". Все снимки обычно помечены в одном углу белым пятнышком, на которое оператор должен положить большой палец правой руки, чтобы обеспечить правильное положение пластинки в рамке. Так вот, нужно ставить это пятнышко не в том углу, и все окажется перевернутым вверх ногами. Примененный вместе с методом "3-2-1", этот способ действует ошеломляюще. Он, конечно, довольно груб, но его можно развить, имея в виду как оператора, так и аудиторию. Вы проявляете легкое замешательство, а затем, просветлев, обращаетесь к оператору: "О, прошу прощенья, эти пластинки помечены необычным образом. Вы знаете, обычно я беру с собой личного оператора". Затем после некоторого раздумья: "Он левша" и, наконец: "Но не волнуйтесь, так помечено лишь несколько первых снимков". Сразу за этим должен следовать "Диапозитив с несохраняющейся четкостью", который проецируется неправильно, как бы вы его ни ворочали в рамке. Существует много способов изготовить такой диапозитив. Простейший, но изысканный: все буквы надо чертить правильно, а слова писать справа налево. Обращайтесь к оператору почаще. Хорошо, если при этом будет не совсем ясно, к кому вы, собственно, адресуетесь - к нему или к слушателям. Абсурдно усложненных инструкций избегайте. Говорите просто: "Через два снимка я снова хочу посмотреть на четвертый от конца из тех, что уже были показаны". А после очередного кадра добавьте: "Я, конечно, имел в виду тот снимок, который будет четвертым от конца из показанных после того, как вы покажете эти два кадра, а не тот, который был четвертым от конца, когда я про него говорил". После этого пропустите один диапозитив. Этих простых способов достаточно дли большинства операторов. В случае неожиданного сопротивления можно принять и более крутые меры, Гроссмейстерским приемом является "самозаклинивающийся диапозитив". К нижнему краю (на экране он, конечно, будет верхним) специально укороченного дйапозитива прикрепляется тонкая, достаточно упругая биметаллическая пластинка. Когда изображение появляется на экране, вы его некоторое время обсуждаете и говорите, что отличие от следующей кривой невелико, но оно бросится в глаза, если сменить диапозитив достаточно быстро" Биметаллическая пластинка к этому времени Успеет нагреться, изогнется, и когда вы скажете "Прошу следующий!" и оператор передвинет рамку, она неминуемо прочно застрянет на полпути. Подгоняемый нетерпеливыми просьбами "Скорее следующий", оператор, оставив попытки передвинуть рамку деликатным постукиванием по торцу, схватится за нее обеими руками и рванет туда-сюда как следует. Аппарат при этом будет елозить по полу всеми четырьмя ножками, издавая очень приятные звуки. Это всегда развлекает публику. Наконец, последняя, самая изощренная методика, которую я назвал "Пара чистых". Берутся два абсолютно чистых диапозитива. Они помещаются после серии кадров, которые демонстрируются в быстрой последовательности, оказывая на оператора изматывающее и гипнотизирующее действие. Внезапно эта серия кончается, и оператор, зарядив, как обычно, очередную пару, вздыхает с облегчением. Однако снимок, который он проецирует после очередного "Следующий, пожалуйста", и есть один из "Пары чистых", причем второй кадр в рамке тоже пустой. Через несколько секунд раздается ледяное "Я сказал: следующий, пожалуйста!" - и оператор с ужасом видит, что на экране ничего нет, хотя он отлично помнит, что вставил диапозитив и передвинул рамку. Чувствуя, как мир вокруг него рушится, он тычет пальцем прямо в середину чистого диапозитива, чтобы убедиться, что он все-таки существует. Но в центре диапозитива заранее проделано большое отверстие, от стеклянной пластинки остался фактически лишь ободок. Почти теряя сознание, оператор хватает из коробки следующий кадр и пытается втиснуть его в рамку, которая, естественно, занята... Это об операторе. Обращусь теперь к более важной проблеме - аудитории. Это куда более тонкое дело. Главное, конечно, с минимальной затратой усилий продемонстрировать собравшимся свою оригинальность и превосходство над ними. Основной принцип - скрыть от слушателей, о чем идет речь и что изображено на диапозитивах. При этом снимки, конечно, не должны иметь никакого отношения к излагаемому вопросу. Порождаемое этим замешательство нужно периодически усугублять замечаниями: "То же самое изображено на приведенной диаграмме". Единственное исключение из этого правила: вы очень внятно рассказываете какую-нибудь очень простую вещь и показываете очень понятный снимок. Затем говорите, что вам особенно хочется подчеркнуть отличие этого случая от того, что последует. Затем вы демонстрируете точную копию предыдущего диапозитива и говорите абсолютно то же самое. Этот прием можно повторить несколько раз. Полезно еще при этом обращаться непосредственно к какой-нибудь выдающейся личности в первом ряду, выбрав того, кто только что проснулся. Почтенный старец будет энергично кивать после каждого нового кадра... Диапозитивы могут подчеркнуть вашу близость к корифеям. Вот хороший способ: покажите снимок, на котором с обратной стороны что-то небрежно написано карандашом. С трудом разобрав перевернутые каракули, заинтригованная аудитория прочтет: "Вигнер просил у меня две копии этого графика". На снимке через один напишите: "Этот тоже оставить для Жени" (Вигнера зовут Евгений). Налаживанию контакта с аудиторией способствует еще так называемый "Посторонний диапозитив". Он не относится совсем к теме данной конференции и воспроизводит, скажем, страницу нотной рукописи квартета Гезуальдо в переложении Бузони для фортепьяно в три руки. После появления его на экране вы говорите: "Ах, виноват. Он попал сюда случайно. Еще одна из моих слабостей, вы же знаете". Это сразу создает впечатление, что 1) ваши увлечения многочисленны и разнообразны (о чем вы, по-видимому, говорили на предыдущих конференциях) и 2) что вы рассматриваете свои занятия ядерной физикой тоже как маленькую прихоть. Большое впечатление производит также диапозитив "Новейшие достижения". На нем изображено некоторое количество точек с надписью "Эксперимент", которые все лежат значительно ниже горизонтальной линии с надписью "Теория". Докладчик (который, конечно, является, автором как теории, так и эксперимента) говорит, указывая на точки: "Это последние результаты, полученные в моей лаборатории". (Это очень важно: моя лаборатория!) Посокрушавшись по поводу того, что согласие теории с экспериментом не из лучших, он говорит, что в его лаборатории в настоящий момент ведутся дополнительные исследования, результаты которых, он уверен, существенно исправят положение. Когда он говорит это, экспериментальные точки, которые в действительности представляют собой маленькие металлические нашлепки, удерживаемые на пластинке легкоплавким клеем, который в тепле размягчается, под действием силы тяжести ползут вниз (на экране, конечно, вверх) и останавливаются, достигнув теоретической прямой, которая есть не что иное, как натянутая поперек пластинки проволочка. Последний вопрос, которого я хотел бы коснуться в этом беглом обзоре, - как поразить слушателей обилием отдаленных и экзотических конференций, о которых они никогда не слышали и где вы были делегатом. В этом самая соль "Правил конференцмена". Вы поднимаетесь с места во время обсуждения одного из докладов (какого именно, все равно) и говорите: "Но ведь эту штуку уже разоблачили на конференции в Аддис-Абебе - я имею в виду конференцию, которая состоялась после той беспорядочной дискуссии в Тьерра-дель-Фуэго, а не ту, на которой бедняга Пржкжвлатскржи во время дискуссии так оплошал со своей мнимой частью". Это уже хорошо, но можно усилить: "Я случайно захватил с собой снимок, который после конференции мне любезно подарил профессор Пуп. Из него сразу все будет ясно, и это избавит нас от дальнейшей дискуссии"* Что будет на этом снимке, разумеется, не имеет значения, Хорошо также показать несколько диапозитивов, на которых ось абсцисс направлена вертикально. В аудитории будут свернутые шеи, что само по себе полезно... Раньше эффектно было похвастаться своим участием в русской конференции, но теперь почти каждый бывал на нескольких конференциях в России, и этим никого уже не удивишь. Однако диапозитивы с надписями, выполненными кириллицей, до сих пор выглядят впечатляюще. Нужно показать несколько таких загадочных диапозитивов, не переводя подписей. Это создает впечатление, будто вас настолько часто приглашают в Советский Союз, что вы считаете необходимым снабжать свои диапозитивы русским текстом, а кроме того, можно сделать вывод, что вы прекрасно знаете русский язык и вам даже не приходит в голову, что кто-то там еще нуждается в переводе. Когда же наконец кто-нибудь из присутствующих, устав от обилия непонятных подписей, встанет и скажет: "Послушайте, вы не собираетесь рассказать нам, что тут изображено? Мы ведь не все умеем читать по-русски",- вы после хорошо рассчитанной паузы отвечаете: "Не по-русски, уважаемый, а по-болгарски!" Proc. of the International Conference on Nuclear Structure Kingston, Kanada, 1960 (Д. УИЛКИНСОН - английский физик, профессор Оксфордского университета, член Королевского общества,) * * * * Автор третьего начала термодинамики Вальтер Нернст в часы досуга разводил карпов. Однажды кто-то глубокомысленно заметил: - Странный выбор. Кур разводить и то интереснее. Нернст невозмутимо ответил: * * * * Эрнст Резерфорд пользовался следующим критерием при выборе своих сотрудников. Когда к нему приходили в первый раз, Резерфорд давал задание. Если после этого новый сотрудник спрашивал, что делать дальше, его увольняли. * * * * Одна знакомая просила Альберта Эйнштейна позвонить ей по телефону, но предупредила, что номер очень трудно запомнить: 24361. * * * * Американский физик Роберт Милликен (1868-1953) был известен своей словоохотливостью. Подшучивая над ним, его сотрудники предложили ввести новую единицу - "кен" для измерения разговорчивости. Ее тысячная часть, то есть милликен, должна была превышать разговорчивость человека, * * * * Счетную машину RCA-301 научили писать белые стихи. Словарный запас полупроводникового поэта - 130 слов. Размер стихов жестко задан. Начиная очередное стихотворение, вместо названия машина ставит порядковый номер: "Поэма номер такой-то", а в конце ставит свою подпись: "RCA-301". Ниже приводится дословный перевод одного из таких стихотворений. Поэма No 929 Пока слепо плыл сон по разбитым надеждам, Космос с болью сочился над разбитой любовью, Был из скрытных людей свет твой медленно изгнан, Н небо не спало. RCA-301 * * * * По мнению программистов, это произведение очень напоминает стихи современных поэтов Эллиота и Каммингса, но никто из них не может соревноваться с машиной в производительности. RCA-301 пишет 150 четверостиший в минуту. * * * * Он говорит, что вода слишком холодная. КАК ВЫСТУПАТЬ НА ЗАСЕДАНИИ АМЕРИКАНСКОГО ФИЗИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА Карл Дарроу Сравним актера, играющего в кинобоевике, и физика, выступающего на заседании Американского физического общества. Актеру много легче. Он произносит слова, написанные для него специалистом по части умения держать аудиторию в руках (мы имеем в виду настоящий боевик). Он обладает какими-то способностями и опытом, иначе его не взяли бы в труппу. Кроме того, он не волен произносить отсебятины и поступать, как ему вздумается. Каждая фраза, интонация, жест, даже поворот на сцене указаны и проверены много раз опытным режиссером, который не скупится на указания, а при случае не постесняется и переделать классические строки, если они покажутся ему недостаточно выразительными. Казалось бы, в таких благоприятных условиях драматург вполне может позволить себе написать пьесу, идущую два часа без перерыва, а режиссер - поставить ее в сарае с деревянными скамейками вместо стульев. Но нет, люди опытные так не поступают. В спектакле предусмотрены антракты, и действие, длящееся больше часа, встречается редко (критики сразу отметит это как недостаток). Как правило, в театрах стоят удобные кресла, а зал хорошо вентилируется. К тому же для восприятия современных спектаклей не нужно затрачивать особых интеллектуальных усилий. Ну а физик? Он сам придумал текст своей "роли", а ведь он далеко не всегда обладает необходимыми для этого способностями, и уж наверняка его этому никто не учил. Не учили его и искусству красноречия, и режиссер не помогал ему на репетициях. Предмет, о котором он говорит, требует от аудитории заметного умственного напряжения. Для слушателей не создано особых (а часто нет вообще никаких) удобств - стулья неудобные, помещение часто душное и тесное, а программа иногда тянется не один час без перерыва, а порой и то, и другое, и третье. Даже такие звезды, как Лоуренс Оливье или Эллен Хейс, могли бы спасовать, если бы от них потребовали, чтобы они держали публику в напряженном внимании в таких условиях. А при столь неблагоприятных обстоятельствах - сможет ли физик тягаться с Лоуренсом Оливье? Легко догадаться, что не сможет, поэтому во время заседания Американского физического общества в коридорах, в буфете или просто на лужайке перед зданием можно насчитать гораздо больше членов общества, чем в зале. А видели ли вы когда-нибудь, чтобы люди, имеющие билет на "Турандот", околачивались вокруг здания Метрополитен-опера вместо того, чтобы сидеть на своем месте, когда поднимается занавес? Что можно сделать для улучшения положения? Боюсь, что очень мало, но я все же выскажу несколько предложений, направленных на разрешение этой трудной проблемы. 1. Говорите громко, чтобы вас было слышно в самых дальних углах зала. Некоторые считают, что у них для этого слишком слабый голос. Я сам так думал в молодости, но потом понял, что ошибаюсь. Я, конечно, не рассчитываю наполнить своим голосом зал Метрополитен-опера, впрочем, физиков обычно не приглашают выступать в столь просторных помещениях. А если приглашают, то предоставляют усилитель. Если же зал рассчитан на триста человек, то усилитель не нужен, за исключением патологических случаев полного отсутствия голоса. Все же не надейтесь, что усилитель способен превратить шепот в громкую речь. Лучше исходить из прямо противоположного предположения и считать, что микрофона нет вовсе, даже если он у вас под носом. Часто рекомендуют смотреть на сидящих в заднем ряду и во время выступления адресоваться именно к ним. Обычно это трудно потому, что все сколько-нибудь выдающиеся личности садятся в первом ряду, особенно на университетских семинарах. Игнорируйте это обстоятельство. Если в первом ряду сидит Нильс Бор, а в последнем - Джон Смит, обращайтесь к Джону Смиту, тогда и Бор вас услышит. 2. Заранее напишите и выучите свою речь. Против этого выдвигается обычно лишь одно возражение, но я его считаю безосновательным. Говорят, что речь по бумажке скучна и безжизненна. При этом, конечно, подразумевают, что речь не по бумажке блещет экспромтами. Однако, если при чтении готовой речи вы придумаете что-нибудь остроумное, ничто ведь вам не мешает высказать это вслух. Зато если ничего такого в голову не приходит, то написанный текст вас выручит. Говорят, что, будучи напечатана, хорошая речь читается хуже, чем хорошая статья, но вы должны помнить, что пишете доклад, а не статью. Некоторые утверждают, что приятнее слушать физика, который не готовился специально к выступлению. Интересно, что было бы, если бы этой теорией руководствовались артисты Королевского балета? Может быть, ученику балетной школы и поучительно будет увидеть, как танцовщица поскользнется и ударится головой об пол, но вряд ли кому-нибудь это доставит удовольствие. 3. Если вы не в состоянии выучить свою речь, прочтите ее по бумажке. Этот совет многими будет отвергнут - все мы страдаем, если плохой доклад к тому же читают запинаясь. Но ведь не обязательно читать плохо. Леди Макбет в одном из первых актов читает вслух письмо. Это один из кульминационных пунктов трагедии. Сорок лет тому назад Этель Бэрримор так читала это письмо, что старые театралы до сих пор об этом вспоминают, хотя сама постановка уже давно забыта. Главная беда в том, что большинство ораторов семь восьмых отведенного им времени не отрывают глаз от бумаги, лишь изредка бросая взгляды в зал, как бы для того, чтобы проверить, не разбежалась ли аудитория. Делайте все наоборот. Ничего не стоит почти все время смотреть в зал (особенно если доклад писали вы сами). Попробуйте и убедитесь. 4. Укажите место вашей работы в общей физической картине" начиная выступление, и суммируйте основные выводы, заканчивая его. Даже в десятиминутном выступлении не пожалейте для этого минуты в начале и минуты в конце. Не стесняйтесь повторять основные места доклада. Об этом я еще скажу позднее. 5. Следите за временем. Очень неприятно, когда звонок извещает об окончании регламента, а докладчику как раз нужны еще пять минут, чтобы изложить самую суть. Докладчик, естественно, йе хочет оборвать выступление в самом разгаре, а председатель редко бывает -достаточно жесток, чтобы на этом настаивать. Вот здесь готовый текст особенно полезен. Метки времени нужно ставить в конце каждой страницы на полях. Сто тридцать слов в минуту или, скажем, две с половиной минуты на страницу машинописного текста через два интервала - достаточная скорость. После особенно трудного места помолчите секунд двадцать, дайте аудитории подумать над тем, что вы сказали, - ведь никто не требует, чтобы вы говорили без остановки. Трудности со временем особенно велики, когда вам приходится писать на доске или показывать диапозитивы. Прорепетируйте, вы не пожалеете. 6. Уровень выступления рассчитывайте на среднего слушателя, а не на выдающихся специалистов. Слишком многие молодые теоретики выступают так, как будто объясняют что-то Оппенгеймеру,