ся теми же проблемами - с большим штатом и лучшими приборами. Они, должно быть, раскусят ваши загадки раньше, чем мы доберемся до цели. - Не сомневаюсь, - сказала она. - Но передадут ли они нам результаты? - Я думаю, вряд ли, разве что мы попросим. Но даже если мы пошлем запрос, мы состаримся или вообще умрем до того, как придут ответы. - Вильямс нагнулся к ней через стол. - Вопрос в том, зачем нам это нужно? Какой бы тип биологии мы не обнаружили на Бете-3, мы знаем, что он не будет напоминать наш. Вы просто не хотите утрачивать навыки? - И это тоже, - признала она. - Кроме того, я считаю, что эти результаты все-таки будут иметь практическое значение. Чем шире будет мой взгляд на жизнь во вселенной, тем лучше я смогу изучать частный случай планеты, куда мы направляемся. Таким образом, мы скорее и вернее узнаем, возможно ли сделать ее нашим домом и домом для тех, кто последует за нами с Земли. Он потер подбородок. - М-да, я полагаю, что вы правы. Не думал с такой точки зрения. За прозаическими словами крылось благоговение. Как минимум, эти люди проведут еще половину десятилетия в системе Беты Девы, исследуя ее планеты во вспомогательных кораблях "Леоноры Кристины", добавляя то немногое, что они смогут добавить к сведениям, собранным орбитальным зондом. И если третья планета действительно обитаема, они никогда не вернутся домой - даже профессиональные космолетчики. Они проживут там всю свою жизнь, и их внуки и правнуки тоже, исследуя многочисленные тайны нового мира и отправляя информацию жадным умам Земли. Ибо любая планета - это воистину целый мир, бесконечно разнообразный, нескончаемо таинственный. И этот мир казался так похож на Землю. Люди с "Леоноры Кристины" надеялись, что у их потомков не будет причин возвращаться назад: Бета-3 превратится из базы в колонию, затем в Новую Землю, а затем - в стартовую площадку для следующего прыжка к звездам. Для человека нет другого способа овладеть галактикой. Как будто устыдившись картин, представших ее воображению, Глассгольд сказала, слегка зардевшись: - Кроме того, мне интересна эриданская жизнь. Она захватывает меня. Я хочу знать, что... заставляет ее тикать. А, как вы сказали, если мы останемся на Бете-3, то вряд ли узнаем ответы на протяжении нашей жизни. Он замолчал, поигрывая прибором для титрирования. Наконец шум двигателя корабля, дыхание вентилятора, резкие химические запахи, яркие цвета на полке с реактивами и красителями проникли в его сознание. Он откашлялся. - Мм... Эмма! - Что? Похоже, она чувствовала ту же самую застенчивость. - Как насчет перерыва в работе? Приглашаю вас в клуб сегодня вечером, немного выпить. Рацион мой. Она укрылась за своими приборами. - Нет, благодарю вас, - сказала она смущенно. - У меня... у меня действительно много работы. - У вас хватит для этого времени, - прямо сказал он. - О'кей, если вы не хотите коктейль, как насчет чашки кофе? Может быть, прогуляемся по саду... Послушайте, я не собираюсь к вам приставать. Я просто хочу познакомиться получше. Она запнулась, потом улыбнулась и тепло посмотрела на него. - Хорошо, Норберт. Мне бы тоже этого хотелось. Через год после старта "Леонора Кристина" была близка к своей предельной скорости. Ей потребуется тридцать один год, чтобы пересечь межзвездное пространство, и еще один год, чтобы затормозить, когда она приблизится к звезде своего назначения. Но это утверждение неполно. В нем не учитывается относительность. Поскольку существует абсолютная ограничивающая скорость (с которой свет путешествует in vacuo; аналогично нейтрино), постольку существует взаимозависимость пространства, времени, материи и энергии. В уравнения входит фактор тау. Если "v" - это (равномерная) скорость движения космического корабля, а "c" - скорость света, то тау равняется v^2/(1 - c^2). Чем ближе "v" подходит к "c", тем ближе тау подходит к нолю. Предположим, что сторонний наблюдатель измеряет массу космического корабля. Результат, который он получит, есть масса покоя корабля - то есть, та масса, которую имеет корабль, когда не движется по отношению к наблюдателю, - деленная на тау. Таким образом, чем быстрее движется корабль, тем большую массу он имеет, если рассматривать всю вселенную в целом. Корабль получает дополнительную массу от кинетической энергии движения; e = mc^2. Более того, если бы неподвижный наблюдатель мог сравнить часы корабля со своими собственными, он бы заметил несогласованность. Промежуток между двумя событиями (например, между рождением и смертью человека), измеренный на борту корабля, где происходят эти события, равен промежутку, измеренному наблюдателем... умноженному на тау. Можно сказать, что на борту космического корабля время идет пропорционально медленнее. Длины сокращаются; наблюдатель видит корабль укороченным в направлении движения пропорционально фактору тау. Измерения, сделанные на борту корабля, так же достоверны, как и сделанные в любом другом месте. Для члена экипажа, который глядит на вселенную, звезды сжимаются и прибавляют в массе; расстояния между ними сокращаются; их развитие происходит странно сокращенным образом. Однако картина в целом еще сложнее. Нужно принимать во внимание, что корабль фактически ускорялся и будет тормозить в соответствии с общим фоном вселенной. Это переносит проблему в целом из области специальной в область общей теории относительности. Положение звезд и корабля относительно друг друга не вполне симметрично. Парадокс близнецов не возникает. Когда скорости вновь уравниваются и происходит воссоединение, звезда прожила больший отрезок времени, чем корабль. Если тау падает до одной сотой и продолжает падать, вы пересечете световой век за один год вашего личного времени. (Хотя, разумеется, нельзя вернуть столетие, которое прошло за это время дома, где ваши друзья состарились и умерли). Это неизбежно подразумевает стократное увеличение массы. Бассердовский двигатель, черпая водород из космоса, может обеспечить такой полет. В самом деле, глупо останавливать двигатель и причаливать к берегу, когда можно продолжать уменьшать тау. Таким образом, чтобы достигнуть других солнц за разумный отрезок времени, нужно: продолжать постоянно ускоряться до точки середины пути между звездами, в каковой точке вы запускаете систему торможения в бассердовском модуле и начинаете замедляться обратно. Вы ограничены скоростью света, которой достичь невозможно. Но вы можете приблизиться к этой скорости. Таким образом, вы не имеете предела обратного фактора тау. За год полета при одном "g" разница между "Леонорой Кристиной" и медленно движущимися звездами накапливалась незаметно. Теперь кривая перешла к крутой части своего взлета. Людям на борту корабля стало казаться, что расстояние до звезды назначения сокращается - не только потому, что они приближались, но и потому, что с их точки зрения изменилась геометрия пространства. Процессы во внешнем мире воспринимались теперь как ускоряющиеся. Этого еще не было видно. Минимальный тау в плане полета корабля, в точке середины, должен быть немного выше 0,015. Но настал момент, когда минута на борту корабля соответствовала шестидесяти одной секунде в остальной галактике. Немного позже она соответствовала шестидесяти двум. Затем шестидесяти трем... шестидесяти четырем... корабельное время между такими отсчетами становилось постепенно, но неуклонно меньше... шестидесяти пяти... шестидесяти шести... шестидесяти семи... Первое Рождество, которое команда корабля проводила вместе, пришлось на самое начало полета и было лихорадочным карнавалом. Второе было менее громким. Люди уже занялись своей повседневной работой и установили круг постоянного общения. Все же импровизированные украшения сверкали на всех столах. Любительские мастерские огласились звуками - щелкали ножницы, мелькали иглы; камбуз пропах пряностями. Все делали друг другу маленькие подарки. Секция гидропоники решила, что может поделиться достаточным количеством зеленых лиан и веток для имитации рождественского дерева в спортзале. Из огромной библиотеки микрофильмов извлекли ленты о снеге и санях, записи веселых рождественских песен. Любители театра репетировали карнавальное шествие. Шеф-повар Кардуччи планировал банкеты. В общественных помещениях и каютах проходили веселые вечеринки. По негласному соглашению никто не упоминал, что с каждой секундой Земля становится на триста тысяч километров дальше. Реймон пробирался сквозь суматоху на палубе отдыха. Заканчивалось приготовление декораций. Многие играли в различные игры, болтали, предлагали выпить, флиртовали, веселились. Через треп, смех и шарканье ног, через гул, треск и шуршание из громкоговорителя неслась музыка. Механик проревел Реймону: - Guten Tag, mein lieber Schutzmann! Иди сюда и угостись из моей бутылки! Он взмахнул бутылкой. Другой рукой он обнимал Маргариту Хименес. Над ними висела полоса бумаги с надписью: "омела белая". Реймон остановился. Он был в хороших отношениях с Фрайвальдом. - Благодарю, не могу, - сказал он. - Ты не видел Бориса Федорова? Я думал, что он появится здесь после работы. - Н-нет. Я тоже ждал его, учитывая, какое сегодня веселье. Он в последнее время стал почему-то гораздо счастливее, верно? Что ты от него хочешь? - Дела. - Дела, всегда дела, - сказал Фрайвальд. - Могу поспорить, что твоя подруга злится. У меня вариант получше. - Он привлек к себе Хименес. Она прильнула к нему. - Ты вызывал его каюту? - Конечно. Он не отвечает. Все же, возможно... - Реймон повернулся. - Попробую пойти туда. Попозже вернусь ради этого шнапса, - добавил он, уже уходя. Он спустился по лестнице, миновав палубу команды, на офицерский уровень. Музыка следовала за ним. "...Iesu, tibi sit gloria". Коридор был пуст. Реймон нажал кнопку звонка каюты Федорова. Инженер открыл дверь. Он был одет в пижаму. Позади него на кухонном столике стояли бутылка французского вина, два бокала и сэндвичи в датском стиле. Он вздрогнул от неожиданности и сделал шаг назад. - Что... - начал он по-русски. - Вы? - Могу я поговорить с вами? - М-м-м. - Глаза Федорова блеснули. - Я жду гостя. Реймон ухмыльнулся. - Это видно невооруженным глазом. Не беспокойтесь, я не задержусь. Но дело не терпит отлагательств. Федоров сдержался. - Оно не может подождать, когда я буду на дежурстве? - Это лучше обсудить негласно, - сказал Реймон. - Капитан Теландер тоже так считает. - Он скользнул мимо Федорова в каюту. - Этот момент не был предусмотрен в планах, - продолжал он. - Согласно расписанию мы переходим на режим большого ускорения седьмого января. Вам известно лучше, чем мне, что это потребует двух-трех дней предварительной работы вашей группы и значительного нарушения распорядка работы и жизни всех остальных. Ну вот, каким-то образом те, кто планировал полет, забыли, что шестое января - важная дата в западноевропейской традиции. Двенадцатая ночь, канун Трех Святителей, называйте как хотите, но это кульминация праздничного веселья. В прошлом году празднование было таким буйным, что никто об этом не подумал. Но мне стало известно, что в этом году намечаются завершающие трапеза и танцы. Это благоприятно подействует на экипаж. Шкипер и я хотим, чтобы вы проверили возможно ли отложить переход к большому ускорению на несколько дней. - Да, да, я этим займусь. - Федоров подталкивал Реймона к открытой двери. - Завтра, прошу вас... Но было уже слишком поздно. В двери появилась Линдгрен в униформе, так как очень торопилась после вахты. - Gud! - вырвалось у нее. Она замерла на месте. - Какая неожиданность, Линдгрен! - торопливо произнес Федоров. - Что вас сюда привело? Реймон задохнулся. С лица его стерлось всякое выражение. Он стоял неподвижно, только кулаки его сжимались, пока ногти не впились в ладони, а кожа на костяшках натянулась и побелела. Началась новая рождественская песня. Линдгрен переводила взгляд с одного мужчины на другого. От ее лица отхлынула кровь. Но вдруг она выпрямилась и сказала: - Нет, Борис. Не будем лгать. - Это не поможет, - согласился Реймон без всякого выражения. Федоров развернулся к нему. - Ну ладно! - крикнул он. - Мы были вместе несколько раз. Что с того? Она ведь не жена тебе. - Я никогда не утверждал, что она моя жена, - ответил Реймон. Взгляд его был устремлен на нее. - Я намеревался просить ее руки, когда мы прибудем на место. - Карл, - прошептала она, - я люблю тебя. - Надо полагать, один партнер надоедает, - сказал Реймон ледяным тоном. - Ты почувствовала потребность перемен. Твоя привилегия, разумеется. Я только думал, что ты выше того, чтобы делать это украдкой, за моей спиной. - Оставь ее в покое! - Федоров слепо ринулся на него. Констебль отпрянул в сторону и рубанул ребром ладони. Инженер задохнулся от боли и осел на кровать, держа поврежденную кисть другой рукой. - Она не сломана, - сказал Реймон. - Но если вы не останетесь там, где сидите, пока я отсюда не уйду, я вынужден буду вас обезвредить. - Он сделал паузу и продолжал рассудительно. - Это не вызов вашему мужскому достоинству. Я знаю рукопашный бой так же, как вы знаете нуклеонику. Давайте останемся цивилизованными людьми. Все равно женщина ваша, я полагаю. - Карл! Линдгрен шагнула к нему. Протянула руки. Слезы текли у нее по щекам. Он изобразил поклон. - Я уберу свои вещи из твоей каюты, как только найду свободную койку. - О нет, Карл. Карл! - Она вцепилась в его тунику. - Я никогда не думала... Послушай! Борис нуждался во мне. Да, я признаю, что мне доставляло удовольствие быть с ним, но это никогда не было чем-то большим, чем дружба... помощь... тогда как ты... - Почему ты не рассказала мне об этом? Неужели я был недостоин знать? - Достоин, разумеется, достоин, но я боялась... несколько твоих замечаний... ты ведь в самом деле ревнив - совершенно напрасно, потому что только ты для меня имеешь значение! - Я всю свою жизнь прожил бедным, - сказал он, - и у меня примитивная мораль бедняка - так же как некоторые взгляды на то, о чем следует рассказывать, и о чем не следует. На Земле мы могли бы попытаться что-то исправить. Я мог бы подраться с соперником, или отправиться в длительное путешествие, или мы с тобой могли бы переехать в другое место. Здесь это невозможно. - Неужели ты не можешь понять? - взмолилась она. - А ты? - Он снова сжал кулаки. - Нет, - сказал он, - ты действительно не понимаешь, что причинила мне боль. Наше будущее и так достаточно сложное, чтобы еще пытаться поддерживать такую разновидность отношений. Реймон освободился от нее. - Прекрати реветь! - гаркнул он. Она вздрогнула и выпрямилась. Федоров заворчал и стал подниматься с места. Она жестом усадила его обратно. - Так-то лучше. - Реймон направился к двери, затем обернулся. - Между нами не будет ни сцен, ни интриг, ни затаенной неприязни, - объявил он. - Когда пятьдесят человек заперты в одной коробке, либо каждый ведет себя как должно, либо всех ждет смерть. Мистер инженер Федоров, капитан Теландер и я ждем вашего доклада по вопросу, который я пришел обсудить, как можно скорее. Вы можете поинтересоваться мнением мисс первого помощника Линдгрен. Помните только, что желательно сохранить все в секрете, пока мы не будем готовы объявить окончательное решение, то или иное. - На мгновение боль и ярость прорвались наружу. - Наш долг прежде всего перед кораблем, черт бы вас побрал! - Реймон совладел с собой и щелкнул каблуками. - Мои извинения. Доброго вечера. Он ушел. Федоров встал позади Линдгрен и положил руки ей на плечи. - Мне очень жаль, - сказал он неуклюже. - Если бы я знал, что такое может случиться, я бы никогда... - Это не твоя вина, Борис. Линдгрен не шевельнулась. - Если ты разделишь со мной каюту, я буду рад. - Спасибо, нет, - тускло ответила она. - На некоторое время я не играю в эти игры. - Она высвободилась. - Я лучше пойду. Спокойной ночи. Он остался стоять один со своими сэндвичами и вином. О святое дитя из Вифлеема, Спустись к нам, мы молим тебя. Через несколько дней после Крещения "Леонора Кристина" увеличила разгон. Корабль шире развернул черпающие поля, усилил термоядерный шар огня, который следовал за кораблем в хвосте бассердовского двигателя, и переключился на три "g". К низкой скорости это добавило бы почти тридцать метров в секунду за секунду. К нынешней же скорости корабля это добавило незначительный инкремент с точки зрения стороннего наблюдателя. С точки зрения тех, кто находился на корабле, "Леонора Кристина" стремилась вперед с ускорением три "g". Человеческий организм не мог бы выдержать такую нагрузку. Напряжение для сердца, легких и особенно проблемы баланса жидкости в теле были бы слишком велики. На помощь могла бы прийти медицина. Но, к счастью, было средство получше. Силы, которые разгоняли корабль, подталкивая его все ближе и ближе к скорости света, предельному "c", являлись не просто огромными. Они были настолько точными, что их взаимодействие внешним миром - материей и ее собственными силовыми полями - могло поддерживаться как практически постоянная результирующая, несмотря на изменения этих внешних условий. Аналогично, движущие энергии можно было безопасно сочетать с подобными им, гораздо более слабыми полями, которые поддерживались внутри корабля. Эта связь могла затем оперировать асимметрией атомов и молекул, чтобы породить ускорение, однородное с ускорением самого внутреннего генератора. Однако на практике эффект оставляли неполным. Одно g не компенсировался. Следовательно, вес на борту корабля оставался на постоянном уровне поверхности Земли независимо от ускорения. Три "g" не были пределом. С распростертыми черпающими полями и в районах, где материя являлась более плотной, чем здесь, например в туманности, корабль мог бы разогнаться намного выше. В данном конкретном полете, учитывая разреженность местного водорода, любой возможный выигрыш времени был недостаточен - поскольку формула включает гиперболическую функцию - чтобы стоило уменьшать коэффициент безопасности корабля. Другие факторы, например, оптимизация поглощения массы или минимизация длины пути, тоже входили в расчет схемы полета. Таким образом, фактор тау не был простым статическим множителем. Он был динамическим. Его воздействие на массу, пространство и время можно было рассматривать как фундаментальное явление, создающее вечно новые взаимоотношения между людьми и вселенной. В час корабельного времени, который, как утверждал календарь, принадлежал апрелю, а как утверждали часы, был утром, Реймон проснулся. Он не поеживался, не хлопал глазами, не зевал и не потягивался, как большинство людей. Он сел на постели, собранный и внимательный. Чи-Юэнь Ай-Линг проснулась раньше. Она стояла на коленях на азиатский манер и глядела на него с серьезностью, совершенно отличной от ее игривого настроения прошлой ночью. - Что-нибудь не так? - требовательно спросил он. То, что ее застигли врасплох, было заметно по расширившимся глазам. Через мгновение она улыбнулась, развернулась. - Я видела однажды ручного ястреба, - заметила она. - То есть, он не был приручен на манер собаки, но охотился со своим хозяином и снисходил до того, чтобы сидеть у него на запястье. Ты просыпаешься, как он. - М-мпф, - сказал он. - Я имел в виду твое обеспокоенное выражение. - Не обеспокоенное, Шарль. Задумчивое. Он с восхищением смотрел на нее. Без одежды ее никак нельзя было назвать похожей на мальчика. Изгибы грудей и бедер меньше обычного, но они едины со всем ее обликом, и когда она двигалась, они плыли. Так же как и свет на ее коже и в волосах, которые пахли летним днем. Реймон и Чи-Юэнь находились в его полукаюте на палубе экипажа, отделенной перегородкой от Фокс-Джеймсона. - О чем ты думала? - спросил он. - О тебе. О нас. - Это была великолепная ночь. - Он протянул руку и погладил ее под подбородком. Она замурлыкала. - Еще? К ней вернулась серьезность. - Это то, над чем я думала. Он нахмурил брови. - Понимание между нами. Мы оба вели свободный образ жизни. По крайней мере, ты - в последние несколько месяцев. - Его лицо потемнело. Она упрямо продолжала. - Для меня это не было так уж важно. Если даже не говорить обо всем остальном, эти намеки и попытки, весь ритуал ухаживания, снова и снова... он мешает моей работе. Я развиваю некоторые идеи относительно планетных ядер. Для этого нужно сосредоточение. Мне бы помогло постоянное партнерство. - Я не хочу ни о чем договариваться, - угрюмо сказал он. Она обхватила его за плечи. - Я понимаю. Я ничего не прошу. И не предлагаю. Просто ты нравишься мне все больше и больше. Ты спокойный и сильный человек, вежливый - во всяком случае, со мной. Я бы могла жить счастливо с тобой - ничего особенного ни с моей, ни с твоей стороны, просто союз, на глазах всего корабля - столько, сколько мы оба будем этого хотеть. - Решено! - воскликнул он и поцеловал ее. - Так быстро? - спросила она изумленно. - Я тоже думал над этим. И я устал от игр. С тобой должно быть легко жить вместе. - Он провел рукой по ее боку и бедру. - Очень легко. - Сколько твоего сердца в этих словах? - И сразу же она засмеялась. - Нет, прошу прощения, такие вопросы исключены... Переселимся в мою каюту? Я знаю, что Мария Тумаджан не станет возражать поменяться с тобой местами. Все равно она держит свою половину отгороженной. - Хорошо, - сказал он. - Милая, у нас еще почти целый час до завтрака... "Леонора Кристина" приближалась к третьему году своего путешествия, или десятому году по счету звезд, когда ее настигла беда. 7 Внешний наблюдатель, неподвижный по отношению к звездам, мог бы заметить это раньше, чем люди на корабле; ибо при такой скорости корабль волей-неволей летел наполовину вслепую. Даже не имея лучших датчиков, чем на корабле, этот наблюдатель знал бы о катастрофе заранее, за несколько недель. Но он все равно не смог бы предупредить. И в любом случае никакого наблюдателя не было: только ночь, усыпанная бесчисленными далекими солнцами, замерзшая река Млечного Пути и редкое призрачное мерцание туманности или сестры-галактики. В девяти световых годах от Солнца корабль был безгранично одинок. Автоматический сигнал тревоги поднял капитана Теландера. Пока он боролся со сном, по интеркому раздался голос Линдгрен: - Kors i Herrens namn! Ужас, прозвучавший в этих словах, мгновенно стряхнул с капитана остатки сна. Ничего не ответив, он выбежал из каюты. Так случилось, что он был одет. Убаюканный однообразием времени, капитан Теландер читал роман, проецируемый из библиотеки, и задремал в кресле. Затем челюсти вселенной сомкнулись. Он не обращал внимания на пестрые рисунки, которые покрывали переборки коридоров, на пружинящий под ногами пол, на запахи роз и грозового ливня. В его сознании громко отдавалась вибрация двигателя. Металлическая лестница дробно стучала под его торопливыми шагами, звук отдавался эхом в колодце. Капитан выбрался уровнем выше и поднялся на мостик. Линдгрен стояла рядом с видеоскопом. В сложившихся обстоятельствах на этот прибор нельзя было рассчитывать. Истину могли поведать приборы, которые мерцали на всей передней панели. Но взгляд Ингрид не отрывался от экрана видеоскопа. Капитан проскользнул за ее спиной. Аварийный сигнал, который вызвал его сюда, все еще ярко светился на экране, подсоединенном к астрономическому компьютеру. Взгляд его прошелся по окружающим датчикам и дисплеям. Щелкнуло устройство выдачи и из щели показалась распечатка. Он схватил ее. Буквы и цифры представляли определение количества: подробности после запятой, после того, как поступило больше данных и было произведено больше вычислений. Первоначальное MENE, MENE на панели было нетронутым. Капитан ударил по кнопке общей тревоги. Взвыли сирены, звонкое эхо разнеслось по коридорам. По интеркому он отдал приказ всем, кто свободен от дежурства, явиться в спортзал вместе с пассажирами. И тут же резко добавил, что будут включены все каналы связи, так что находящиеся на вахте тоже смогут принять участие в собрании. - Что нам делать? - крикнула Линдгрен во внезапной тишине. - Боюсь, очень немногое. - Теландер подошел к видеоскопу. - Здесь что-нибудь видно? - Едва-едва, по-моему. Четвертый квадрант. Она закрыла глаза и отвернулась от капитана. Он счел само собой разумеющимся, что она имела в виду проекцию непосредственно впереди по курсу корабля, и стал вглядываться в картину. При большом увеличении изображение бросилось ему в глаза. Картина была несколько затуманена и искажена. Оптические проводники не могли компенсировать такие скорости. Но он видел точки звезд - бриллиант, аметист, рубин, топаз, изумруд, - сокровища Фафнира. Почти в центре горела Бета Девы. Она должна быть очень похожа на родное Солнце, но спектральное смещение придало ей оттенок ледяной голубизны. И вот, на грани восприятия... этот клочок? Это туманное облачко, способное стереть корабль и пятьдесят человеческих жизней? В его сознание ворвался шум: крики, топот, тревожные голоса. Он выпрямился. - Я пойду на корму, - сказал он ровным голосом. - Мне нужно проконсультироваться с Борисом Федоровым, прежде чем обращаться к остальным. - Линдгрен сделала движение, чтобы идти с ним. - Нет, оставайтесь на мостике. - Зачем? - ее терпение было на пределе. - Правила? Он кивнул. - Да. Вы не сняты с поста. - Подобие улыбки появилось на его худом лице. - Если только вы не верите в Бога, правила - это единственное утешение, которое у нас теперь осталось. В этот момент драпировки и росписи на стенах спортзала имели не больше значения, чем баскетбольные корзины или яркие одежды, оказавшиеся случайно на людях. Не было времени разложить стулья. Все взгляды были обращены на Теландера, когда он взбирался на сцену. Все стояли не шевелясь. Пот блестел на лицах и в воздухе чувствовался его запах. Теландер положил руки на аналой. - Леди и джентльмены, - сказал он. - У меня плохие новости. - Скажу сразу, что наши шансы выжить отнюдь не безнадежны, судя по имеющейся на данный момент информации. Однако мы в беде. Случилось то, против чего нельзя защититься, по крайней мере на нынешней, ранней стадии развития технологии бассердовских двигателей... - К делу, черт подери! - крикнул Норберт Вильямс. - Тихо, вы, - сказал Реймон. В отличие от большинства людей, которые стояли взявшись за руки, он держался поодаль, рядом со сценой. К тускло-коричневому комбинезону он прикрепил знак отличия. - Вы не имеете пра... Кто-то, должно быть, толкнул Вильямса локтем, потому что тот замолк. Теландер мрачнел на глазах. - Приборы обнаружили... обнаружили препятствие. Небольшую туманность. Совсем крошечную, сгусток пыли и газа, не более нескольких миллиардов километров в поперечнике. Она движется с огромной скоростью. Возможно, это остаток облака или протозвезда. Я не знаю. Факт тот, что мы с ней столкнемся. Примерно через двадцать четыре часа корабельного времени. Что случится затем, мне тоже неизвестно. Если нам повезет, мы сможем выйти из столкновения без серьезных повреждений. Иначе... если поля будут перегружены и не смогут защитить нас... ну, мы все знали, что это путешествие рискованно. Он услышал, как многие судорожно вдохнули воздух, как закатываются глаза, начинают дрожать губы, пальцы чертят знаки в воздухе. Он настойчиво продолжал: - Мы мало что можем сделать, чтобы подготовиться. Немного подрихтовать, конечно; но по существу корабль уже настолько готов ко всему, насколько это возможно. Когда приблизится момент столкновения, мы все займем места в противоударных устройствах и наденем скафандры. Теперь переходим к обсуждению. Рука Вильямса взлетела из-за плеча высокого М'Боту. - Да? Химик побагровел, что свидетельствовало скорее о негодовании, чем о страхе. - Мистер капитан! Зонд-робот не докладывал ни о каких опасностях на нашем пути. По крайней мере, в его сообщении не было ни намека на них. Правильно? Так кто ответит за то, что мы влипли в это дерьмо? Голоса стали громче и смешались в невнятный гул. - Тихо! - распорядился Шарль Реймон. Хотя он говорил негромко, его голос подействовал на всех. Несколько человек бросили на него недовольные взгляды, но крикуны угомонились. - Мне казалось, что я все объяснил, - сказал Теландер. - Облако крошечное по космическим стандартам, не светящееся. Его нельзя обнаружить на больших расстояниях. Оно имеет высокую скорость, несколько десятков километров в секунду. Таким образом, даже если бы мы в точности повторяли путь зонда, облако находилось бы далеко в стороне от его пути - это было больше пятидесяти лет назад, не забывайте. Более того... мы уверены, что зонд летел не точно там, где мы сейчас. Кроме движения Солнца и Беты Девы относительно друг друга, примите во внимание еще и расстояние между ними. Тридцать два световых года - это больше, чем в состоянии вообразить наши бедные мозги. Самое слабое отклонение курса, проложенного от звезды до звезды, означает разницу во много астрономических единиц в середине пути. - Столкновение невозможно было предсказать, - добавил Реймон. - Этого не должно было произойти Однако кто-то время от времени должен вытаскивать бумажку с крестиком. Теландер резко вскинул голову. - Я вас не узнаю, констебль, - сказал он. Реймон покраснел. - Капитан, я старался побыстрее закончить дело, чтобы кой-какие лопухи не задерживали вас здесь, заставляя объяснять очевидные вещи. - Не оскорбляйте товарищей по кораблю, констебль. И, пожалуйста, подождите говорить, пока к вам не обратятся. - Прошу прощения, капитан. Реймон скрестил руки на груди. Лицо его утратило всякое выражение. Теландер сказал, тщательно подбирая слова: - Пожалуйста, не стесняйтесь задавать вопросы, какими бы элементарными они не казались. Вы все имеете образование в теории межзвездной астронавтики. Но я, чьей профессией это является, знаю, какие странные в ней есть парадоксы, и как трудно их удержать в уме. Лучше, если каждый в точности будет понимать, что нас ждет... Доктор Глассгольд? Молекулярный биолог опустила руку и робко сказала: - Не можем ли мы... Я хочу сказать, что... объекты вроде этой туманности, они бы на Земле считались вакуумом. Так ведь? А мы, уже почти добрались до скорости света и с каждой секундой прибавляем скорость. И массу. Наш обратный тау, должно быть, сейчас около пятнадцати. Это означает, что наша масса невероятно велика. Так как может немного пыли и газа нас остановить? - Хорошее возражение, - ответил Теландер. - Если нам повезет, мы пройдем сквозь облако без особых помех. Но это не совсем так. Не забудьте, что пыль и газ по отношению к нам движутся равно быстро, и их масса соответственно возросла. Силовым полям придется поработать над ней, направляя водород в систему реактивного двигателя и отклоняя всю материю от корабля. Эти действия окажут на нас влияние. Более того, все произойдет крайне быстро. То, что поля могут сделать в течение, скажем, часа, они могут оказаться не в состоянии сделать за минуту. Мы должны надеяться, что материальные компоненты корабля смогут выдержать сопутствующие нагрузки. Я говорил с главным инженером Федоровым, который сейчас на посту. Он считает, что мы, весьма возможно, не потерпим серьезного ущерба. Он признает, что его мнение - не более чем экстраполяция. В эру пионеров учатся в основном на собственном опыте. Мистер Ивамото? - Я так понимаю, что у нас нет возможности избежать столкновения? Один день корабельного времени - это примерно две недели космического времени, верно? У нас нет шансов обогнуть это об... эту туманность? - Боюсь, что нет. С нашей, внутренней, точки зрения мы сейчас производим ускорение примерно в три "g". Однако с позиции внешнего мира это ускорение не есть постоянно, а постепенно падает. Даже если мы повернем под прямым углом к теперешнему курсу, это не уведет нас достаточно далеко в сторону, прежде чем произойдет столкновение. В любом случае, у нас нет времени, чтобы подготовиться к такому категорическому изменению схемы полета. Да, второй инженер М'Боту? - Могло ли бы помочь, если бы мы затормозили? Мы ведь должны находиться в одном из двух режимов постоянно: толчок вперед или назад. Но я думаю, что сейчас торможение ослабило бы столкновение. - Компьютер не дал на этот счет никаких рекомендаций. Возможно, информации недостаточно. Боюсь, что даже в самом лучшем случае процентная разница в скорости будет невелика. Мне кажется, что у нас нет выбора, кроме как... эээ... - Проскочить насквозь, - сказал Реймон. Теландер бросил на него раздраженный взгляд. Реймон, похоже, не очень этим обеспокоился. Однако по мере развития дискуссии его взгляд переходил с одного говорящего на другого, и складки на его лице около губ запали глубже. Когда наконец Теландер объявил: "Все свободны", констебль не вернулся к Чи-Юэнь. Он почти грубо протолкался через толпу и схватил капитана за рукав. - Я думаю, нам лучше поговорить наедине, сэр, - заявил он. Резкость тона снова вернулась к нему. Теландер произнес ледяным тоном: - Вряд ли сейчас время ограничивать кому-либо доступ к фактам, констебль. - Ах, назовите это вежливостью. Мы просто идем работать сами, не утомляя остальных, - нетерпеливо ответил Реймон. Теландер вздохнул. - Ладно, пойдемте со мной на мостик. Я слишком занят, чтобы устраивать приватные конференции. Несколько человек, похоже, были другого мнения на этот счет, но Реймон сердитым взглядом и ворчанием отогнал их прочь. Теландер не выдержал и улыбнулся краешком губ, когда они выходили. - Вы все-таки умеете с ними обойтись, - признал он. - Парламентский "человек с топориком"? - сказал Реймон. - Боюсь, что от меня вскоре потребуется больше, чем это. - Надо полагать, на Бете-3. Специалист по спасательным работам и контролю в случае стихийного бедствия может очень пригодиться, когда мы туда попадем. - Это вы скрываете от других факты, капитан, а не я. Вы серьезно потрясены тем, что нас ждет. Я подозреваю, что наши шансы вовсе не так высоки, как вы хотели всех убедить. Правильно? Теландер посмотрел вокруг и не отвечал, пока они не оказались совершенно одни в лестничном колодце. Он понизил голос. - Я попросту не знаю. И Федоров не знает. Ни один бассердовский корабль не испытывали в таких условиях, как те, что нас ждут. Еще бы! Мы либо выйдем из происшествия без особых потерь, либо умрем. В последнем случае я не думаю, чтобы это произошло от лучевой болезни. Если какая-либо часть этого вещества проникнет за экраны и столкнется с нами, она просто сотрет нас - быстрая и чистая смерть. Я не вижу причин нагнетать обстановку, обсуждая эту вероятность. Реймон нахмурился. - Вы упустили из виду третью возможность. Мы можем выжить, но в плохом состоянии. - Как, черт возьми, такое может случиться? - Трудно сказать. Может быть, столкновение будет сильным, и весь экипаж погибнет. Необходимые люди, чьей потери мы не можем допустить... пятьдесят - это и так небольшое число. - Реймон задумался. Шаги их отдавались глухим эхом среди бормотания энергий. - В целом они отреагировали хорошо, - сказал он. - Их выбирали за храбрость и хладнокровие, наряду со здоровьем и интеллектом. Только в нескольких случаях выбор оказался не слишком удачным. Предположим, в результате катастрофы мы окажемся - ну, назовем это "лишенными возможностей". Что дальше? Как долго продержится дисциплина? А психическая нормальность? Я хочу быть готовым поддерживать порядок. - В этой связи, - снова холодно отозвался Теландер, - прошу вас помнить, что вы действуете, подчиняясь моим приказам и согласно уставу экспедиции. - Проклятие! - взорвался Реймон. - За кого вы меня принимаете? За кандидата в диктаторы, эдакого Мао? Я прошу вашего позволения набрать в дружинники нескольких достойных доверия мужчин и негласно подготовить их на случай крайности. Я раздам им оружие, предназначенное не для убийства, исключительно класса станнеров. Если ничего страшного не случится - или если случится, но все будут себя вести соответствующим образом - что мы теряем? - Взаимное доверие, - сказал капитан. Они пришли на мостик. Реймон вошел вместе со своим спутником, продолжая спор. Теландер сделал резкий жест, чтобы заставить его замолчать и направился к консоли управления. - Есть что-нибудь новое? - спросил он. - Да. Приборы начали чертить карту плотности, - ответила Линдгрен. Она вздрогнула, как от боли, при виде Реймона и отвечала механически, не глядя на него. - Вот рекомендации... - Она указала на экраны и последнюю распечатку. Теландер изучил информацию. - Хм. Похоже, у нас есть возможность пройти сквозь несколько менее плотную область туманности, если мы создадим боковой вектор, активировав устройства торможения номер три и четыре одновременно со всей системой ускорения... Процедура сама по себе рискованная. Это требует обсуждения. - Он опустил руки на управляющие клавиши интеркома и кратко поговорил с Федоровым и Будро. - Встреча на командно-дальномерном посту. Немедленно! Он повернулся, чтобы уйти. - Капитан... - попытался Реймон. - Не сейчас, - сказал Теландер. Он быстро пересек помещение размашистым и резким шагом. - Но... - Нет, не разрешаю. Теландер исчез за дверью. Реймон остался стоять с опущенной головой, сгорбившись, как будто готов был рвануться куда-то. Но идти ему было некуда. Ингрид Линдгрен смотрела на него некоторое время - минуту или чуть больше по времени корабля, четверть часа в жизни звезд и планет - прежде чем сказала, очень мягко: - Что ты от него хочешь? - Ну, - Реймон принял обычную позу. - Его приказа, чтобы набрать полицейских в запас. Он наговорил мне каких-то глупостей вроде того, что я не верю своим товарищам. Их взгляды встретились. - И не хочешь оставить их в покое в часы, которые, возможно, последние в их жизни, - сказала она. Впервые с момента разрыва они перестали обращаться друг к другу со стопроцентной вежливостью. - Я знаю. - Реймон словно выплевывал слова. - По-моему, им нечем особенно заняться, кроме как ждать. Так что они проведут это время... за разговорами, чтением любимых стихов, за трапезой, сервированной любимыми блюдами, с повышенным рационом вина, бутылками с Земли, за просмотром музыкальных, оперно-балетных, театральных лент или занимаясь любовью. Особенно, занимаясь любовью. - Разве это плохо? - спросила она. - Если мы должны исчезнуть, не лучше ли, чтобы это произошло цивилизованным, спокойным, исполненным любви к жизни образом? - Будучи чуть менее цивилизованными и прочее, мы можем повысить наши шансы на то, что не исчезнем. - Ты так боишься умереть? - Нет. Мне просто нравится жить. - Я задумалась вот над чем, - сказала она. - По-моему, твоя грубость непроизвольна, ты не можешь с ней справиться. У тебя просто был такой образ жизни. Или ты не хочешь ничего менять? - Честно говоря, - ответил он, - увидев, во что превращают людей образование и культура, я все меньше и меньше хочу стать образованным и культурным. Чувства прорвались в ней. Ее глаза затуманились, она потянулась к нему со словами: - О, Карл, неужели мы станем снова повторять старый спор, сейчас, когда это, может быть, последний день нашей жизни? - Он стоял неподвижно. Она продолжала торопливо. - Я любила тебя. Я хотела, чтобы ты был со мной всю жизнь, был отцом моих детей - на Бете-3 или на Земле. Но мы так одиноки, мы все, здесь посреди звезд. Мы должны делиться той добротой, которой можем поделиться, и принимать ее, иначе мы хуже мертвецов. - Эти разговоры для тех, кто не умеет контролировать свои чувства. - Неужели ты думаешь, что было какое-то чувство... что-то кроме дружбы и желания помочь ему справиться с его болью, и... и желания удостовериться, что он _н_е_ полюбит меня всерьез... Устав полета гласит, в числе прочего, что мы не можем по дороге заключать официальные браки, поскольку слишком угнетены и не имеем... - Стало быть, ты и я прервали отношения, которые перестали нас удовлетворять. - У тебя появилось много других! - вспыхнула она. - На некоторое время. Пока я не нашел Ай-Линг. Тогда как ты снова спишь со всеми по очереди. - У меня нормальные потребности. Я не вступила в... не связала себя... - она задохнулась, - ...как ты. - Я тоже этого не сделал. Только, когда вокруг становится плохо, спутника не бросают. - Реймон пожал плечами. - Неважно. Как ты и подразумевала, мы оба свободные индивиды. Это было нелегко, но я в конце концов убедил себя, что неразумно и неправомерно питать неприязнь, потому что ты и Федоров воспользовались своей свободой. Не буду портить тебе удовольствие, когда ты сменишься с вахты. - Я тебе тоже. - Она яростно терла глаза. - Собственно говоря, я буду занят практически до последней минуты. Поскольку мне не позволили официально набрать дружинников, я собираюсь искать добровольцев. - Ты не можешь! - Мне по существу не было запрещено. Я свяжусь с несколькими людьми конфиденциально - с теми, кто, вероятно, согласится. Мы постараемся сделать все, что в наших силах. Если потребуется. Ты скажешь об этом капитану? Она отвернулась. - Нет, - сказала она. - Прошу тебя, уйди. Его ботинки громко простучали по коридору, удаляясь. 8 Все возможное было сделано. Одетые в скафандры, запеленутые в коконы безопасности, которые были привязаны к кроватям, люди на "Леоноре Кристине" ждали столкновения. Некоторые оставили включенными радиофоны своих шлемов, чтобы иметь возможность говорить с соседями по комнате; другие предпочли одиночество. Головы их были закреплены жестко, так что никто не мог видеть друг друга. Каюта Реймона и Чи-Юэнь выглядела более унылой, чем большинство кают. Чи-Юэнь убрала шелковые занавеси, которые украшали переборки и потолок, длинноногий столик, который она сделала, чтобы поставить на него чашу династии Хэн с водой и единственный камень. Убрала свиток с безмятежным горным пейзажем и каллиграфией ее деда, одежду, швейные принадлежности, бамбуковую флейту. Флюоресцентный свет холодно падал на некрашеные поверхности. Реймон и Чи-Юэнь некоторое время молчали, хотя их радиофоны были включены. Он слушал ее дыхание и медленное биение собственного сердца. - Шарль, - сказала она наконец. - Да? - Отозвался он таким же спокойным тоном. - Мне было хорошо с тобой. Я бы хотела прикоснуться к тебе сейчас. - Я тоже. - Есть одна возможность. Позволь мне прикоснуться к твоей душе. - Застигнутый врасплох, он не знал, что ответить. Она продолжала. - Ты всегда держал большую часть себя закрытой. Я не думаю, что я первая женщина, которая тебе это говорит. - Не первая. - Она услышала, как трудно ему это произнести. - Ты уверен, что не делаешь ошибки? - О чем тут говорить? Я не вижу особого толка в людях, главный интерес которых - в самокопании. В такой богатой вселенной это лишено смысла. - Ты, например, никогда не упоминал о своем детстве, - сказала она. - Я разделила свое детство с тобой. Он невесело фыркнул. - Считай, что тебе повезло. Подземные уровни Полигорска не слишком приятны. - Я слышала о тамошних условиях. Но никогда не понимала, как они сложились. - Управляющее Бюро не могло вмешаться. Миру на планете ничто не угрожало. Местные боссы слишком устраивали высшие фигуры нации, чтобы их сбросить. Как некоторые из военных вождей в твоей стране, я думаю, или Леопарды на Марсе до того, как были спровоцированы бои. В Антарктиде было невероятно много денег - для тех, кто не гнушался опустошением последних природных богатств, истреблением последних диких животных и растений, насилием над остатками первозданной природы... Он замолчал. Потом заговорил снова. - Ладно, все это позади. Интересно, лучше ли поведет себя человеческая раса на Бете-3. Я в этом сомневаюсь. - Почему ты начал беспокоиться об этом? - спросила она приглушенно. - Началось с учителя. Мой отец был убит, когда я был маленьким, и к тому времени, когда мне исполнилось двенадцать, моя мать практически окончательно скатилась на дно. Но у нас был учитель - мистер Меликот, абиссинец. Не знаю, как он оказался в нашей школе, в чертовой дыре, но он жил ради нас и ради того, чему нас учил. Мы чувствовали это, и наши умы пробудились... Я не уверен, что учитель сделал мне добро. Я начал думать и читать, а это привело к тому, что я стал говорить и действовать, из-за чего нажил неприятности, от которых пришлось бежать на Марс - неважно, каким образом... Да, все же, я полагаю, он научил меня добру. - Вот видишь, - сказала она, улыбаясь под шлемом, - это не так трудно - снять маску. - О чем ты говоришь? - возразил он. - Я только пытаюсь сделать тебе одолжение, не больше. - Потому что мы скоро можем умереть. Это говорит о многом, Шарль. Я начинаю лучше понимать тебя. Даже в мелочах. Например, почему говорят, что ты был честным, но прижимистым в отношении денег - дома, в Солнечной системе. Почему ты часто бываешь грубоват и никогда не пытаешься хорошо одеваться, хотя тебе это было бы к лицу. Почему ты скрываешь свою одержимость под ледяным "Иди своей дорогой, если не хочешь идти моей"... Это бывает ужасно! - и... - Остановись! Психоанализ, построенный на нескольких элементарных фактах из моего детства? - О нет, нет. Это было бы нелепо, я согласна. Но то, как ты рассказывал о фактах, позволило мне кое-что понять. Волк в поисках логова. - Хватит! - Конечно. Я счастлива с тобой... Я не буду продолжать, никогда не стану этого делать, разве только ты сам захочешь. - Чи-Юэнь явно решила исполнить свое обещание, потому что следующие ее слова были совсем о другом: - Я скучаю по животным. Сильнее, чем ожидала. В доме моих родителей был карп и певчие птицы. У нас с Жаком в Париже был кот. Я никогда не отдавала себе отчета, пока мы не улетели так далеко, какую большую часть мира составляют прочие живые существа. Сверчки летними ночами, бабочки, колибри, рыба, выпрыгивающая из воды, воробьи на улице, лошади с бархатными мордами и теплым дыханием... Как ты думаешь, мы встретим что-нибудь похожее на земных животных на Бете-3? Корабль столкнулся с туманностью. Это было слишком стремительно Утонченный танец энергий, который уравновешивал ускоряющие силы, больше продолжаться не мог. Его компьютерные хореографы отправили сигнал отключить систему, пока положительная обратная связь не повредила ее. Люди на борту корабля ощутили скачок и изменение веса. Каждому на грудь как будто уселся тролль и душил его за горло. Обрывки тьмы зазмеились перед глазами. Выступил пот, биение сердец замедлилось, зашумела кровь. На этот шум ответил корабль - металлическим стоном, треском и скрежетом. Корабль не был рассчитан на такие нагрузки. Его аварийный запас был невелик, а масса слишком ценна. Он протаранил атомы водорода, разбухшие до величины азота или кислорода; частички пыли, раздувшиеся до метеороидов. Скорость уплощила облако по длине, оно было тонким, корабль пронизал его в течение нескольких минут. Но по той же причине туманность больше не была для корабля облаком. Она стала прочной стеной. Внешние силовые экраны корабля поглотили смертельный град ударов, отбросили в стороны материю вихревыми потоками, защитили корпус от всего, кроме собственной силы столкновения. Каркасы смялись. Электронные компоненты расплавились. Криогенные жидкости испарились из разбитых резервуаров. В результате один из термоядерных костров погас. Звезды увидели событие по-другому. Они увидели как в разреженную темную массу ударил объект невероятно быстрый и плотный. Гидромагнитные силы схватили атомы, развернули их, ионизировали и бросили в кучу. Взметнулось свечение. Объект был охвачен вспышками метеоров. За час своего прохождения он высверлил тоннель в туманности. Этот тоннель был шире, чем само сверло, поскольку ударная волна распространялась в стороны - все дальше вовне, уничтожая стабильность, которая там была, отбрасывая вещество брызгами и лохмотьями. Если здесь находился зародыш солнца и планет, его не стало. Вторгшийся объект прошел сквозь преграду. Он не слишком замедлил движение. Разогнавшись снова, он устремился к далеким звездам. 9 Реймон с трудом вернулся к действительности. Вряд ли он долго пробыл без сознания. Или долго? Ничего не было слышно. Может, он оглох? Или воздух вытек из корабля в пространство через пробитую брешь? Экраны отключились, и смерть цвета гамма-лучей уже прошла сквозь него? Нет. Когда он прислушался, то различил привычное низкое биение энергии. Флюоропанель сияла у него перед глазами ровным светом. Тень от его кокона на переборке имела размазанные края, что означало наличие достаточной атмосферы. Вес вернулся к одному "g". По крайней мере большая часть корабельных автоматов функционировала. - К дьяволу мелодраму, - услышал он собственный голос. Голос доносился как будто издалека, голос постороннего. - У нас полно работы. Он принялся возиться с ремнями. Мускулы пульсировали и болели. Струйка крови вытекла у него изо рта, соленая на вкус. Или то был пот? Ничего. Он готов действовать. Он выкарабкался на свободу, снял шлем, втянул носом воздух - легкий запах горелого и озона, ничего серьезного, - и с облегчением глубоко вздохнул. Каюта представляла собой нечто невероятное. Шкафы открылись и содержимое их рассыпалось. Но это не слишком волновало Реймона. Чи-Юэнь не отвечала на его вызовы. Он пробрался через разбросанную одежду к стройной фигурке. Сбросив перчатки, отстегнул лицевой щиток ее скафандра. Дыхание женщины было нормальным, без свиста или бульканья, которые указывали бы на внутренние повреждения. Когда он оттянул веко, зрачок оказался расширенным. Похоже, она просто потеряла сознание. Он сбросил свою броню, нашел станнер и пристегнул его. Другие могли нуждаться в помощи больше, чем Чи-Юэнь. Он вышел. По лестнице быстро спускался Борис Федоров. - Как прошло? - окликнул его Реймон. - Иду проверить, - бросил в ответ инженер и исчез. Реймон хмуро ухмыльнулся и толкнул дверь в половину каюты Иоганна Фрайвальда. Немец уже снял скафандр и сидел, сгорбившись, на кровати. - Raus mit dir, - сказал Реймон. - У меня голова раскалывается от боли, - возразил Фрайвальд. - Ты сам хотел быть в нашем отряде. Я считал тебя мужчиной. Фрайвальд с отвращением посмотрел на Реймона, но зашевелился. Завербованные констеблем дружинники были заняты в течение следующего часа. У постоянных членов команды работы было еще больше еще сильнее - они проверяли, измеряли и совещались друг с другом приглушенными голосами. У них не было времени чувствовать боль или предаваться страху. У ученых и техников такого болеутоляющего средства не было. Из того факта, что они все живы, а корабль явно функционирует, как прежде, они могли бы черпать радость... только почему Теландер не спешит с обращением? Реймон согнал всех в зал, занял одних приготовлением кофе, а других - уходом за теми, кто получил наиболее серьезные повреждения. Наконец он освободился и поспешил на мостик. Он задержался, чтобы взглянуть на Чи-Юэнь. Она наконец пришла в себя, расстегнула ремни, но не смогла снять весь скафандр и упала на матрас. Когда она увидела его, в ее глазах загорелся слабый огонек. - Шарль, - прошелестела она. - Как ты? - спросил он. - Больно, и совсем нет сил, но... Он сорвал с нее оставшиеся части скафандра. Она вздрогнула от грубости, с которой он это проделал. - Без этого груза ты сможешь добраться до спортзала, - сказал он. - Доктор Латвала тебя осмотрит. Никто не пострадал слишком серьезно, так что вряд ли это случилось с тобой. Он поцеловал ее - краткое, ничего не значащее соприкосновение губ. - Прости, что я о тебе не забочусь. Я очень тороплюсь. Реймон продолжил путь. Дверь на мостик была закрыта. Он постучал. Федоров проревел изнутри: - Не принимаем. Подождите, пока капитан обратится к вам. - Это констебль, - отозвался Реймон. - Отправляйтесь выполнять ваши обязанности. - Я собрал пассажиров. Они начали выходить из шока и понимают, что что-то не так. Незнание может их сломать. И может случиться так, что мы уже не склеим обломки. - Скажите им, что вскоре будет представлен рапорт, - откликнулся Теландер без особой уверенности. - Не можете ли вы сказать им это, сэр? Интерком работает, верно? Скажите им, что вы сейчас оцениваете точные размеры ущерба, чтобы отдать распоряжения о необходимом ремонте. Но я предлагаю, мистер капитан, чтобы вы для начала впустили меня, чтобы я помог вам найти слова для описания постигшего нас бедствия. Дверь распахнулась. Федоров схватил Реймона за руку и попытался втащить его внутрь. Реймон вывернулся из его хватки приемом дзюдо. Его рука взметнулась, готовая к удару. - Никогда так не делайте, - сказал он. Он поднялся на мостик и сам закрыл дверь. Федоров заворчал и сжал кулаки. Линдгрен поспешила к нему. - Нет, Борис, - взмолилась она. - Прошу тебя. Русский подчинился, оставаясь наготове. Все смотрели на Реймона в напряженном молчании: капитан, первый помощник, главный инженер, навигационный офицер, управляющий биосистем. Он бросил взгляд за их спины. Панели управления пострадали: стрелки на шкалах разных приборов погнулись, экраны разбиты, провода торчат наружу. - Неприятности в системе управления? - спросил он, показывая туда. - Нет, - сказал Будро, навигатор. - У нас есть, чем заменить. Реймон поискал видеоскоп. Провода, ведущие к компенсатору, тоже были мертвы. Он подошел к электронному перископу и глянул. Полусферическое изображение прыгнуло на него из темноты, искаженная картина, свидетелем которой он бы стал, находясь снаружи на корпусе корабля. Звезды столпились впереди, слегка струясь по бокам корабля; они сияли синим, фиолетовым, рентгеновским светом. За кормой узор был похож на тот, что когда-то был привычным, - но не полностью, и звезды эти покраснели, как тлеющие угли, словно время задувало их. Реймон слегка вздрогнул и повернул голову обратно в уютную тесноту мостика. - Ну? - сказал он. - Система торможения... - Теландер нервничал. - Мы не можем остановиться. - Продолжайте, - сказал Реймон без всякого выражения. Заговорил Федоров. Его тон был презрительным. - Я полагаю, вы помните, что мы активировали систему торможения в составе бассердовского модуля. Эта система отличается от системы ускорения, поскольку для того, чтобы затормозить, мы не толкаем газ сквозь реактивный двигатель, а обращаем его инерцию движения. Реймон никак не отреагировал на оскорбление. Линдгрен задержала дыхание. Через некоторое время Федоров сдался. - Ну, - сказал он устало, - ускорители тоже работали, причем на гораздо более высоком энергетическом уровне. Несомненно, что сила их полей их и защитила. Система торможения... Все. Вышла из строя. - Как? - Мы установили только, что произошло вещественное повреждение внешних приборов управления и генераторов, и термоядерная реакция, которая давала ей энергию, погасла. Поскольку датчики системы не отвечают, - должно быть, разбиты - мы не можем в точности сказать, что повреждено. Федоров перевел взгляд на разбитые панели. Он продолжал говорить, будучи не в силах остановиться. Человек в отчаянии склонен повторять очевидные факты снова и снова. - Соответственно природе катастрофы, система торможения должна была подвергнуться большей нагрузке, чем система ускорения. Я бы предположил, что эти силы, действуя через гидромагнитные поля, сломали материальную часть этой составляющей бассердовского модуля. Разумеется, мы могли бы произвести ремонт, если бы выбрались наружу. Но нам бы пришлось подойти слишком близко к пламени энергетического сердечника ускорителей в его магнитной ловушке. Радиация убьет нас раньше, чем мы сумеем что-либо сделать. То же самое касается любого робота с дистанционным управлением, который мы могли бы построить. Вам известно, что такая сильная радиация делает, например, с транзисторами. Не говоря об индуктивном эффекте силовых полей. Ну и, конечно, мы не можем прекратить ускорение. Это означало бы отключение всех полей, включая экраны, работу которых может обеспечивать только внешний энергетический сердечник. При нашей скорости водородная бомбардировка высвобождает гамма-лучей и ионов достаточно, чтобы все на борту поджарились в течение минуты. Он замолчал - не как человек, завершивший изложение, а скорее как машина, у которой закончилась энергия. - У нас что, вообще не осталось средств управления движением? - спросил Реймон по-прежнему невыразительно. - О нет, нет, управлять мы можем, - сказал Будро. - Можно менять схему ускорения. Мы можем понизить мощность любого из четырех устройств и повысить мощность других в любом сочетании - сгенерировать боковой вектор и отклониться в сторону, равно как и продолжать движение вперед. Но как вы не понимаете: какой бы путь мы ни выбрали, мы должны продолжать ускоряться, иначе смерть. - Ускоряться вечно, - сказал Теландер. - По крайней мере, - прошептала Линдгрен, - мы можем остаться в нашей галактике. Обращаться вокруг и вокруг ее центра. Ее взгляд устремился к перископу, и все знали, о чем она подумала: за этим занавесом из странных голубых звезд - чернота, межгалактическая пустота, полное изгнание. - По крайней мере... мы сможем состариться, видя вокруг звезды. Даже, если мы не сможем никогда больше прикоснуться к планете. Черты лица Теландера исказились. - Как я скажу это людям? - прохрипел он. - У нас нет надежды, - сказал Реймон. - Никакой, - ответил Федоров. - О, мы можем прожить свою жизнь - достичь вполне разумного возраста, если даже и не такого, которого обычно позволили бы достичь процедуры против старения, - сказал Перейра. - Биосистемы и система круговорота органики целы. Мы можем даже повысить их производительность. Нам не грозит ни голод, ни жажда, ни удушье. Конечно, замкнутая экология не на 100% эффективна. Она будет подвергаться медленному износу, постепенно деградировать. Космический корабль - это не целый мир. Человек - не такой вдумчивый проектировщик и широкомасштабный строитель, как Бог. - Улыбка его была призрачной. - Я не рекомендую никому заводить детей. Им придется пытаться дышать ацетоном, обходиться без фосфора, истекать соплями и рисковать заработать гангрену из-за каждой царапины. Но я полагаю, что мы можем лет пятьдесят рассчитывать на наши приспособления. В сложившихся обстоятельствах это кажется мне приемлемым. Линдгрен сказала, глядя на переборку так, словно могла видеть насквозь: - Когда последний из нас умрет... Мы должны установить автоматический выключатель. Корабль не должен продолжать полет после нашей смерти. Пусть радиация сделает свое дело, пусть трение космоса разломает корпус на части, а части разлетятся. - Почему? - спросил Реймон. - Разве не понятно? Если мы ляжем на круговой курс... потребляя водород, летя все быстрее и быстрее, все понижая и понижая тау, пока будут проходить тысячи лет... мы будем становиться все массивнее. Мы можем в конце концов пожрать всю галактику. - Нет, этого не произойдет, - сказал Теландер. - Я видел вычисления. Кто-то однажды забеспокоился, что будет, если бассердовский корабль выйдет из-под контроля. Но, как заметил мистер Перейра, любое из человеческих творений здесь, вовне, незначительно. Тау должен был бы стать порядка, скажем, десяти в минус двенадцатой степени, прежде чем масса корабля сравняется с массой небольшой звезды. И вероятность его столкновения с чем-нибудь более важным, чем туманность, всегда дословно астрономически мала. Кроме того, мы знаем, что вселенная конечна во времени, равно как и в пространстве. Она перестанет расширяться и коллапсирует, прежде чем наш тау понизится до такой степени. Мы умрем. Но для космоса мы не опасны. - Как долго мы можем прожить? - задалась вопросом Линдгрен, прервав Теландера. - Я не имею в виду потенциально. Если управляющий биосистем говорит, что полвека, я ему верю. Но я думаю, что через год-два мы перестанем есть, или перережем себе глотки, или согласимся выключить ускорители. - Этого не случится, я смогу предотвратить подобное, - рявкнул Реймон. Она посмотрела на него с ужасом. - Ты хочешь сказать, что будешь продолжать... отрезанный не только от людей, от живой Земли, но от всего существующего? Он ответил ей твердым взглядом. Его правая рука лежала на прикладе оружия. - Неужели ты настолько слабее? - спросил он. - Пятьдесят лет в этом летающем гробу! - почти закричала она. - Сколько времени пройдет снаружи? - Тише, - предупредил Федоров и обнял ее за талию. Она прижалась к нему и хватала ртом воздух. Будро осторожно заметил: - Соотношение времени кажется нам чем-то отвлеченно-академическим, n'est-ce pas? Оно зависит от того, какой курс мы выберем. Если продолжать полет по прямой, то, естественно, мы встретим более разреженную среду. Скорость уменьшения тау будет понижаться пропорционально, когда мы выйдем в межгалактическое пространство. Если же перейти на круговой курс, который пролегает через области наиболее сильной концентрации водорода, то можно обрести очень большой обратный тау. Мы увидим, как во внешнем мире пройдут миллиарды лет. Это должно быть очень увлекательно. - Он попытался улыбнуться. - У нас ведь прекрасная компания. Я согласен с Шарлем. Можно было бы и лучше прожить жизнь, но ведь бывает и хуже. Линдгрен спрятала лицо на груди Федорова. Он держал ее в объятиях и неуклюже поглаживал. Через некоторое время (час или около того в жизни звезд) она подняла голову. - Простите меня, - выдохнула она. - Вы правы. Мы должны думать друг о друге. Ее взгляд остановился на Реймоне. - Как я им скажу? - взмолился капитан. - Я предлагаю, чтобы вы этого не делали, - ответил Реймон. Пусть первый помощник объявит новости. - Что? - сказала Линдгрен. Она высвободилась из объятий Федорова, сделала шаг к Реймону. Констебль внезапно напрягся. Мгновение он стоял, словно ослепший, затем повернулся лицом к навигатору. - Хей! - воскликнул он. - У меня идея. Вы знаете ли... - Если ты думаешь, что я должна... - начала говорить Линдгрен. - Не сейчас, - сказал ей Реймон. - Огюст, идите к столу. Нужно кое-что посчитать... быстро! 10 Молчание длилось бесконечно. Ингрид Линдгрен смотрела в зал со сцены, где она стояла вместе с Ларсом Теландером. Смотрела на своих товарищей. Они отвечали ей взглядами. И никто из присутствующих не мог найти слов. Хорошо, что выбрали ее. Истина была менее жестокой в ее устах, чем в устах любого из мужчин. Но когда она дошла до середины запланированной речи - "Мы потеряли Землю, мы потеряли Бету-3, потеряли человечество, к которому принадлежали. У нас остались смелость, любовь и, разумеется, надежда" - она не смогла продолжать дальше. Она стояла, закусив губу, сжав пальцы, и слезы медленно текли у нее из глаз. Теландер пошевелился. - Ээ... если вы позволите, - попытался он. - Прошу вас выслушать. Есть способ... Корабль ответил ему отдаленными раскатами, прозвучавшими как глумливый смех. Глассгольд не выдержала. Она не разрыдалась в голос, но ее усилия сдержаться сделали плач еще ужаснее. М'Боту, который стоял рядом с ней, попытался ее утешить. Он сам воспринял известие со стоицизмом, невероятным для человеческого существа. С тем же успехом он мог бы быть роботом. Ивамото отодвинулся на несколько шагов от них обоих, от всех; было явно видно, как он погружает свою душу в персональную нирвану с замком на двери. Вильямс потряс кулаками над головой и выругался. Раздался еще один голос, женский, пронзительный. Женщина окинула взглядом стоявшего рядом с ней мужчину и со словами: "Ты, на всю мою жизнь?" отошла от него. Он попытался последовать за ней и наткнулся на члена экипажа корабля, который огрызнулся и предложил драться, если тот не извинится. Вся человеческая масса забурлила. - Выслушайте меня, - сказал Теландер. - Прошу вас, выслушайте. Реймон освободил руку, за которую держалась Чи-Юэнь Ай-Линг (они стояли в первом ряду), и запрыгнул на сцену. - Вы никогда их не призовете к порядку таким образом, - заявил он вполголоса. - Вы привыкли иметь дело с дисциплинированными профессионалами. Разрешите мне справиться с этими людьми. - Он повернулся к залу. - Тихо, вы! - Эхо разнесло по залу его рев. - Заткните ваши пасти. Хоть раз ведите себя, как взрослые. У нас нет нянек, чтобы менять вам подгузники. Вильямс взвыл от возмущения. М'Боту оскалил зубы. Реймон вытащил свой станнер. - Стоять! - Он понизил голос, но все его слышали. - Кто первый пошевелится, тот поплатится за это. Потом мы вынесем ему формальный приговор. Я - констебль этой экспедиции, и намерен поддерживать порядок и плодотворное сотрудничество. - Он ухмыльнулся. - Если вы считаете, что я превышаю свои полномочия, можете направить жалобу в соответствующую организацию в Стокгольме. А пока вы будете слушать! Он отхлестал присутствующих словами, словно бичом. К ним, наконец, вернулось самообладание. Они сердито хмурились, но теперь были готовы слушать. - Хорошо. - Реймон смягчился и вернул оружие в кобуру. - Не будем больше об этом. Я понимаю, что вы испытали шок, к которому никто из вас не был психологически готов. Как бы то ни было, перед нами стоит проблема. И она имеет решение, если мы будем работать вместе. Я повторяю: если. Линдгрен перестала всхлипывать. - По-моему, я должна была... - сказала она. Он покачал головой и продолжал: - Мы не можем отремонтировать систему торможения, поскольку не можем выключить ускорители. Причина состоит в том, как вам уже сказали, что при высокой скорости мы должны держать включенными силовые поля либо одной, либо другой системы, чтобы они защищали нас от межзвездного газа. Стало быть, похоже, что мы застряли в этой консервной банке. Ну, мне тоже не по душе такая перспектива, хотя я считаю, что мы можем выдержать. Средневековые монахи выдерживали худшее. Обсуждая ситуацию на мостике, мы пришли к одному выводу. Есть способ избежать эту катастрофу, если у нас хватит решимости и выдержки. Навигационный офицер Будро сделал для меня предварительный расчет. Затем мы проконсультировались с профессором Нильсоном, чтобы иметь мнение эксперта. Астроном издал громкое "хрррмф" и принял важный вид. На Джейн Сэдлер это, похоже, произвело меньшее впечатление, чем на других. - У нас есть шанс на успех, - проинформировал их Реймон. Звук, похожий на шум ветра, прошел по рядам собравшихся. - Не заставляйте нас ждать! - крикнул какой-то молодой мужчина. - Я рад видеть энтузиазм, - сказал Реймон. - Но необходима выдержка, иначе нам конец. Я расскажу все как можно короче. Затем капитан Теландер и специалисты изложат в деталях. Идея такова. - Если мы найдем область, где газа практически нет, мы сможем без опасности отключить поля, и наши инженеры получат возможность выйти наружу и отремонтировать систему торможения. Астрономические данные не настолько точны, как нам нужно. Однако очевидно, что внутри галактики и даже в ближайшем межгалактическом пространстве среда слишком плотная. Разумеется, она гораздо разреженнее вне галактики, чем внутри; но все же достаточно плотная, меряя в атомах, ударяющих за секунду, чтобы убить нас, если не будет защитных полей. Далее. Галактики обычно располагаются скоплениями. Наша галактика, Магеллановы Облака, М-31 в Андромеде и тринадцать других, больших и малых, образуют такую группу. Занимаемый ею участок имеет около шести миллионов световых лет в поперечнике. До следующего семейства галактик расстояние гораздо больше. По совпадению, эта группа тоже относится к созвездию Девы: сорок миллионов световых лет отсюда. В этом промежутке, мы надеемся, газ достаточно разрежен, чтобы не нуждаться в защите. В зале снова начался шум. Реймон поднял обе руки. На этот раз он засмеялся по-настоящему. - Погодите, погодите! - вскричал он. - Не волнуйтесь. Я знаю, что вы хотите сказать. Сорок миллионов световых лет невозможно преодолеть. У нас недостаточный для этого тау. Коэффициент пятьдесят, сто, даже тысяча нам не поможет. Согласен. НО! Последнее слово заставило их замолчать. Реймон набрал воздуха в легкие. - Но вспомните, - сказал он, - что у нас обратный тау не имеет предела. Мы можем лететь с ускорением, гораздо большим трех "g", если развернем пошире наши черпающие поля и проложим курс через участки нашей галактики, где материя имеет большую плотность. Параметры, которые мы использовали, определялись нашим курсом к Бете Девы. Корабль не обязательно должен их придерживаться. Навигатор Будро и профессор Нильсон полагают, что мы можем двигаться со средним ускорением десять g, а вполне возможно и выше. Инженер Федоров совершенно уверен, что система ускорения это выдержит, после некоторых модификаций, которые он знает, как произвести. Итак. Джентльмены произвели примерные подсчеты. Результаты показывают, что мы можем пролететь с размаху пол-галактики, двигаясь по спирали внутрь, пока не пронзим ее насквозь в центре и не вынырнем по другую сторону. В любом случае нам будет трудно изменить этот курс. При нашей скорости монетку в десять оре повернуть трудно! А такой маршрут даст нам возможность достигнуть необходимого тау. Не забывайте, что тау при этом будет постоянно уменьшаться. Наш перелет к Бета Деве был бы намного короче, если бы мы не планировали там остановиться; если бы вместо того, чтобы тормозить на середине пути, мы продолжали набирать скорость. Навигатор Будро предполагает - заметьте, предполагает; нам придется собирать данные по мере продвижения; но это хорошо обоснованное предположение, - принимая во внимание скорость, которая у нас уже имеется, он считает, что мы можем покончить с этой галактикой и направиться к следующей за год или два. - Сколько времени пройдет в мире? - послышалось из толпы. - Какая разница? - парировал Реймон. - Вам известны масштабы. Галактический диск имеет примерно сто тысяч световых лет в поперечнике. В настоящий момент мы находимся в тридцати тысячах от центра. Одно или два тысячелетия? Кто может ответить? Это будет зависеть от выбранного нами пути, который в свою очередь будет зависеть от того, что дадут нам наблюдения на большом расстоянии. Он помолчал, затем продолжил: - Я знаю. Вы хотите знать, что будет, если мы столкнемся с таким же облаком, как то, которое ввергло нас в эту плачевную ситуацию. У меня на это есть два ответа. Первый: мы должны пойти на некоторый риск. А второй - по мере того, как наш тау уменьшается, мы сможем лететь сквозь все более плотные области. Наша масса будет слишком велика, чтобы мы могли пострадать, как пострадали в этот раз. Понимаете? Чем больший обратный тау у нас есть, тем большего тау мы можем достичь, и тем быстрее это осуществится по времени корабля. Мы вполне можем покинуть галактику с обратным тау порядка сотен миллионов. В таком случае, по нашим часам мы окажемся за пределами нашего семейства галактик в течение дней! - Как мы вернемся? - спросила взволнованная Глассгольд. - Мы не вернемся, - признал Реймон. - Мы будем продолжать путь к скоплению Девы. Там мы повернем процесс вспять, затормозимся, войдем в одну из составляющих скопление галактик, повысим наш тау до разумного значения и примемся разыскивать планету, где мы сможем жить. Да, да, да! - выкрикнул он в возобновившийся прибой их голосов. - Через миллионы лет, в будущем! В миллионах световых лет отсюда. Человеческая раса, скорее всего, уже вымрет... в этом закоулке вселенной. Ну и что, разве мы не можем начать заново, в другом месте и времени? Или лучше сидеть в металлической скорлупке и оплакивать себя, пока не одряхлеете и не умрем бездетными? Если только еще раньше мы не выдержим и не вышибем себе мозги. Я - за то, чтобы двигаться вперед, сколько хватит сил. Я достаточно вас знаю, чтобы верить, что вы согласитесь. А тот, кто не согласен, пусть будет так любезен убраться с нашей дороги. Он спустился со сцены, держась прямо. - Ээ... навигационный офицер Будро, главный инженер Федоров, профессор Нильсон, - сказал Теландер. - Прошу вас сюда. Леди и джентльмены, объявляю всеобщее открытое обсуждение... Чи-Юэнь обняла Реймона. - Ты был чудесен, - всхлипнула она. Он плотно сжал губы. Он отвернулся от нее, от Линдгрен, посмотрел поверх голов собравшихся на замыкающие их переборки. - Спасибо, - сдержанно ответил он. - Ничего особенного. - О нет, это было особенным! Ты вернул нам надежду. Я горжусь тем, что я с тобой. Он словно не слышал. - Кто угодно мог представить блестящую новую идею. Они сейчас ухватятся за что угодно. Я всего лишь быстро завершил дело. Вот когда они примут программу, тогда начнутся настоящие треволнения. 11 Вокруг корабля непрестанно меняли конфигурацию силовые поля. Это не были неподвижные трубы и стены. Их создавало непрекращающееся взаимодействие электромагнитных пульсаций. Порождение, распространение и настройка этих пульсаций требовали контроля в каждую наносекунду, от квантового до космического уровня. По мере того, как внешние условия - плотность материи, радиация, интенсивность полей, с которыми им приходилось сталкиваться, гравитационная кривизна пространства - изменялись шаг за шагом, регистрировалось их воздействие на нематериальную паутину корабля. Данные вводились в компьютеры. Эти машины осуществляли тысячи одновременных преобразований Фурье как малейшую из своих задач и выдавали ответы. Генерирующие и управляющие устройства, плывущие за кормой корабля в водовороте своего собственного выходного потока результатов, делали мельчайшие поправки. В этот гомеостазис, в это балансирование на проволоке над возможностью ответа, который будет несоответствующим или даже просто запоздалым, - что будет означать нарушение и коллапс полей, уничтожение корабля - проникла команда, отданная человеком. Она стала частью данных. Впускное устройство правого борта расширилось; впускное устройство левого борта сомкнулось: осторожно, осторожно. "Леонора Кристина" развернулась на новый курс. Звезды увидели тяжеловесное движение непрестанно увеличивающейся и уплощающейся массы, занявшее месяцы и годы, прежде чем отклонение от ее первоначального пути стало заметным. Не то, чтобы объект, на который они светили, был медленным. Это была раскаленная оболочка размерами с планету, где атомы захватывались самыми внешними окраинами ее полей и вовлекались в термическое, флюоресцентное, синхротронное излучение. Сам объект следовал позади волнового фронта, который объявлял его приближение. Но свечение корабля скоро рассеялось на протяжении световых лет. Его траектория ползла над безднами, которые казались бесконечными. В собственном времени корабля история выглядела иначе. "Леонора Кристина" двигалась во вселенной, которая становилась все более чужой - все быстрее и быстрее старящейся, более массивной, более сжатой. Таким образом, темп, при котором корабль мог поглощать водород, сжигать часть его в энергию и швырять остаток прочь в миллионокилометровом реактивном выхлопе... этот темп продолжал увеличиваться. Каждая минута, отсчитываемая часами корабля, отнимала большую часть от его тау, чем предыдущая. На борту ничего не изменилось. Воздух и металл продолжали передавать пульсацию ускорения, компенсированное значение которого внутри корабля по-прежнему составляло постоянную одну "g". Внутренний энергетический центр продолжал обеспечивать свет, электричество, ровную температуру. Биосистемы и круговорот органики восстанавливали кислород и воду, перерабатывали отходы, производили пищу, поддерживали жизнь. Энтропия возрастала. Люди старели с прежней интенсивностью шестидесяти секунд в минуту, шестидесяти минут в час. Но эти часы все меньше и меньше соотносились с часами и годами, которые проходили снаружи. Одиночество тяготило. Джейн Сэдлер выполнила балестру - прыжок вперед с выпадом. Иоганн Фрайвальд попытался парировать. Ее рапира зазвенела, ударившись о его рапиру. Тотчас же она нанесла удар. - Touche! - признал он и рассмеялся под маской. - В настоящей дуэли этот удар насадил бы на вертел мое левое легкое. Ты сдала экзамен! - Еще нет, - с трудом выдохнула она. - Я... я бы... задохнулась через минуту. Колени, как резина. - На сегодня все, - решил Фрайвальд. Они сняли маски. Пот блестел на ее лице, волосы приклеились ко лбу, дыхание было шумным, но глаза сверкали. - Ничего себе тренировка! Она плюхнулась на стул. Фрайвальд присоединился к ней. В такой поздний час по времени корабля они были в спортзале одни. Зал казался громадным и пустым. - Тебе будет легче фехтовать с женщинами, - сказал ей Фрайвальд. - По-моему, ты должна начать уже сейчас. - Я? Вести женскую фехтовальную группу с моим уровнем подготовки? - Я буду продолжать тренировать тебя, - сказал Фрайвальд. - Ты сможешь опережать своих учеников. Понимаешь, я должен начать занятия с мужчинами. И если они заинтересуются, я примусь за фехтовальное снаряжение. Кроме дополнительного количества масок и рапир нам понадобятся шпаги и сабли. Мы не можем откладывать. Веселье Сэдлер растаяло. Она посмотрела на него изучающе. - Это не твоя идея? Мне казалось, что ты - единственный, кто фехтовал прежде, на Земле, хочешь иметь партнеров. - Это была идея констебля Реймона, когда я как-то высказал при нем мое желание. Он посодействовал, чтобы мне выделили фонды для производства принадлежностей. Понимаешь, мы должны поддерживать физическую форму... - И отвлекаться от нашего положения, - сказала она резко. - Здоровое тело помогает поддерживать здоровую психику. Если ложишься в постель усталым, то лежишь без сна, занимаясь бесплодными размышлениями. - Да, я знаю. Элоф... - Сэдлер умолкла. - Профессор Нильсон, наверное, слишком поглощен своей работой, - осмелился сказать Фрайвальд. Он отвел от нее взгляд, сгибая в руках клинок. - Хорошо бы, если так! Если он не разработает усовершенствованные астрономические приборы, мы не сможем проложить межгалактическую траекторию, опираясь на что-то большее, чем догадки. - Верно. Верно. Я бы сказал, Джейн, что твой партнер мог бы добиться лучших результатов даже в своей профессии, если бы он стал упражняться. Она сказала нехотя: - Нам с каждым днем все труднее жить вместе. Затем перешла в наступление: - Значит, Реймон назначил тебя тренером. - Неофициально, - сказал Фрайвальд. - Он убеждал меня разработать новые интересные виды спорта... Я ведь являюсь одним из его неофициальных дружинников. - Угу. А сам он не может этого сделать, чтобы люди не разгадали его уловки и не остались в стороне. - Сэдлер улыбнулась. - О'кей, Иоганн. Можешь на меня положиться, я сохраню тайну. Она подала ему руку. Он пожал ее. - Давай выберемся из мокрых шмоток и переберемся в мокрый бассейн, - предложила она. Он ответил скрипуче: - О нет, не сегодня. Мы будем наедине. Я больше не решаюсь на это, Джейн. "Леонора Кристина" встретила еще одну область повышенной плотности материи. Она была более разреженной, чем туманность, которая послужила причиной катастрофы, и корабль преодолел ее без труда. Но область простиралась на много парсеков. Тау корабля сокращался со скоростью, которая по времени корабля была ошеломляющей. К тому моменту, когда "Леонора Кристина" покинула эту область, она двигалась так быстро, что нормальный один атом на кубический сантиметр играл примерно такую же роль, как прежде - облако. Корабль не только сохранял набранную скорость, он продолжал ускоряться. Невзирая ни на что, люди на корабле придерживались земного календаря, включая соблюдение ритуалов различных религий. Каждое седьмое утро капитан Теландер вел богослужение для своей горстки протестантов. Однажды в воскресенье он попросил Ингрид Линдгрен после богослужения встретиться с ним у него в каюте. Она уже ждала там, когда он пришел. Ее светлые волосы и короткое красное платье выделялись на фоне книг, стола, бумаг. Хотя капитан один занимал двойную секцию, аскетизм обстановки мало чем смягчался, кроме нескольких снимков семьи и наполовину построенной модели клипера. - Доброе утро, - сказал он с вошедшей в привычку торжественностью. Он положил Библию на стол и расстегнул воротничок униформы. - Не присядете ли? Я пошлю за кофе. - Как прошла служба? - спросила она, усаживаясь в кресло напротив него и явно нервничая. - Малькольм присутствовал? - Сегодня нет. Я полагаю, что наш друг Фокс-Джеймсон еще не уверен, хочет ли он вернуться к вере своих отцов или оставаться лояльным агностиком. - Теландер чуть улыбнулся. - Но он все-таки придет к вере. Ему просто нужно уложить в голове, что можно быть христианином и астрофизиком одновременно. Когда мы сманим вас, Ингрид? - Возможно, никогда. Если есть какой-нибудь управляющий разум по ту сторону реальности - а у нас нет научных свидетельств тому - с какой стати ему беспокоиться о химическом стечении обстоятельств вроде человека? - Вы цитируете Шарля Реймона практически дословно, вам это известно? - спросил Теландер. Ее лицо напряглось. Он поторопился продолжить. - Существо, которое заботится обо всем, от квантов до квазаров, может обратить внимание и на нас. Рациональное доказательство... Но я не хочу повторять затхлые аргументы. У нас есть кое-что другое, насущное. - Он переключил свой интерком на камбуз: - Кофейник кофе, сливки и сахар, две чашки - в капитанскую каюту, пожалуйста. - Сливки! - пробормотала Линдгрен. - Не думаю, чтобы наши пищевые техники очень уж их испортили, - сказал Теландер. - Кстати, Кардуччи очень вдохновился идеей Реймона. - Какой именно? - Работой с командой пищевых техников над изобретением новых блюд. Не бифштекс, слепленный из водорослей и тканевых культур, а нечто, чего до сих пор никто не пробовал. Я рад, что для него нашлось занятие. - Да, как шеф-повар он не находил применения. - Набор банальностей у Линдгрен исчерпался. Она ударила по подлокотнику. - Почему? - вырвалось у нее. - Что не так? Мы находимся в пути едва ли половину запланированного времени. Люди не должны были пасть духом так скоро. - Мы потеряли всякую уверенность... - Я знаю, знаю. Но разве опасность не должна мобилизовывать людей? Что же касается шанса, что мы никогда не окончим наше путешествие, - ну, признаюсь, это меня тоже сильно потрясло вначале. Но мне кажется, что я пришла в себя. - Вы и я продолжаем выполнять задачу, - сказал Теландер. - Мы, экипаж корабля, отвечаем за жизни. Это помогает. Но даже мы... - Он сделал паузу. - Это то, что я хотел обговорить с вами, Ингрид. Мы приближаемся к критической дате. С момента нашего отбытия на Земле прошло сто лет. - Бессмысленно, - сказала она. - В наших условиях нельзя говорить о каком-то соответствии. - С точки зрения психологии далеко не бессмысленно, - ответил он. - На Бете Девы мы бы имели ниточку контакта с родиной. Мы бы думали, что наши молодые знакомые, которые остались там, с учетом профилактики старения, все еще живы. Если бы нам пришлось вернуться, практически наверняка сохранилось бы кое-что от прежнего, чтобы мы не оказались совершенными чужаками. Но теперь, в лучшем случае, младенцы, которых мы видели в колыбельках, приближаются к концу жизни. Это чересчур жестоко напоминает нам, что мы никогда не сможем найти ничего, что когда-то любили. - Ммм... Думаю, да. Все равно, что смотреть, как кто-то, кто тебе небезразличен, умирает от медленной болезни. Ты не удивлен, когда приходит конец; но все же это конец. - Линдгрен моргнула. - Проклятье! - Вы должны сделать все, что в ваших силах, чтобы помочь им пережить этот период. - Вы лучше меня знаете, как это сделать. - Вы тоже можете сделать многое. Капитан покачал головой. - Не стоит. Напротив, я собираюсь устраниться. - Что вы хотите этим сказать? - спросила она с ноткой тревоги. - Ничего драматического, - ответил он. - Моя работа с инженерным и навигационным отделами в этих непредсказуемых обстоятельствах действительно отнимает большую часть времени. Это обеспечит предлог для моего постепенного устранения из общественной деятельности на борту корабля. - С какой целью? - У меня было несколько бесед с Шарлем Реймоном. Он выдвинул великолепное предложение - жизненно необходимое, я бы сказал. Когда нас окружает неуверенность, когда отчаяние всегда рядом и ждет, чтобы нас сломить... средний человек на корабле должен чувствовать, что его жизнь в руках компетентных людей. Конечно, никто не считает капитана непогрешимым. Но существует бессознательная потребность в ореоле непогрешимости. А я... у меня есть слабости и недостатки. Мои суждения о людях не могут выдержать ежедневной проверки под столь высоким напряжением. Линдгрен сгорбилась в кресле. - Чего констебль хочет от вас? - Чтобы я перестал действовать на неформальном, личном уровне. Оправданием будет то, что меня не следует отвлекать рутинными делами, ибо мое внимание должно быть поглощено тем, как безопасно провести нас сквозь скопления и облака галактики. Это разумное оправдание, его примут. В результате я буду обедать отдельно, у себя в каюте, за исключением церемониальных случаев. Я буду заниматься физическими упражнениями и принимать восстановительные процедуры тоже здесь, в одиночестве. В числе моих личных посетителей будут только высшие офицеры, вроде вас. Мы будем соблюдать официальный этикет. Через своих помощников Реймон сообщит всем, что ко мне должны обращаться согласно правилам формальной вежливости. Короче говоря, ваш приятель Ларс Теландер должен превратиться в символического Старика. - Заговор в стиле Реймона, - резко сказала она. - Он убедил меня, что так будет лучше, - ответил капитан. - Не подумав, как это отразится на вас! - Я справлюсь. Я никогда не был компанейским парнем. У нас на корабле много книг в микрофильмах, которые мне всегда хотелось прочесть. - Теландер искренне посмотрел на нее. - Вам тоже отведена роль, Ингрид. Вам придется заняться человеческими проблемами. Организация, медитация, облегчение... это нелегко. - Я не могу делать это в одиночку, - ее голос задрожал. - Можете, если необходимо, - ответил он. - Вы убедитесь, что можете очень многое осуществлять или предотвращать. Это вопрос правильного планирования. Мы научимся этому по мере развития событий. Он замолчал в нерешительности. Лицо его выдавало неловкость, даже на щеках проступил румянец. - Ээ... в связи с этим... еще одна проблема... - Да? - сказала она. Звонок в дверь выручил его. Капитан принял столик на колесиках с принадлежностями для кофе и начал разливать его, стараясь находиться у Ингрид за спиной. - Ваше положение, - сказал он. - Я имею в виду, ваше новое положение. Необходимость придать офицерам новый статус... Вы не должны вести жизни затворника, как я - но некоторые ограничения... ээ... существуют... Он не мог увидеть ее подлинной реакции. Ингрид сказала веселым голосом: - Бедняга Ларс! Вы хотите сказать, что первый помощник не должна так часто менять партнеров по постели? - Ну, я не предлагаю вам... мм... целибат. Я сам должен, разумеется, воздерживаться впредь от подобных вещей. В вашем случае... ну, стадия экспериментов для большинства из нас прошла. Формируются постоянные пары. Если бы вы могли связать себя с кем-нибудь... - Я могу поступить лучше, - сказала она. - Я могу остаться одна. - Это не т-требуется, - запнулся он. - Благодарю. - Она вдохнула аромат кофе и прищурилась. - Нам с вами вовсе не обязательно быть стопроцентными аббатом и монахиней. Время от времени капитан нуждается в приватной беседе со своим первым помощником. - Ээ... нет. Вы хорошая, Ингрид, но не нужно. - Теландер стал мерять шагами узкую каюту, туда и обратно. - В такой маленькой и стесненной общине, как наша, не может быть тайн. Я не хочу казаться лицемерным. Я бы... Я был бы счастлив иметь вас в качестве постоянного партнера... но это невозможно. Вы должны быть связной между всеми и мной, а не моим непосредственным союзником. Понимаете? Реймон объяснил это лучше, чем я. Ее оживление прошло. - Мне не нравится, как он вами манипулирует. - У него есть опыт поведения в критических ситуациях. Его аргументы весомы. Мы с вами можем обсудить их заново в деталях. - Так и поступим. Они могут быть логичны... каковы бы ни были его мотивы. Линдгрен сделала глоток кофе, поставила чашку на колено и возбужденно заявила: - Что касается меня, все в порядке. Мне и так надоели эти детские забавы. Вы правы, моногамия становится популярной, и выбрать женщинам практически не из кого. Я уже думала о том, чтобы остановиться. Ольга Собески считает так же. Я попрошу Като поменяться с ней половинами кают. Пришло время для спокойствия и здравомыслия, Ларс, возможность подумать о некоторых вещах, - теперь, когда мы действительно подошли к этой столетней отметке. "Леонора Кристина" нацелилась основательно в сторону от Девы, но еще не на Стрельца. Только после того, как она пройдет почти полпути вокруг галактики, величественная спираль ее траектории устремится в его сердце. В настоящий момент туманности Стрельца были впереди по курсу корабля, слева. То, что лежало за ними, только подразумевалось. Астрономы ожидали обнаружить там объем чистого пространства, с рассеянными пылью или газом, содержащий скученное сборище древних звезд. Но никакой телескоп не проникал за облака, которые окружали эту область, и никто до сих пор не выбирался наружу, чтобы взглянуть. - Если только туда не отправилась экспедиция после нашего отбытия, - предположил пилот Ленкеи. - На Земле с тех пор прошли столетия. Они, должно быть, творят чудеса. - Но наверняка не посылают зонды к ядру, - возразил космолог Чидамбарна. - Тридцать тысячелетий, чтобы добраться туда, и столько же, чтобы послать обратно сообщение? В этом нет смысла. Я полагаю, что человек будет медленно распространяться от окраины к ядру, колония за колонией. - Если только они не создали корабль, который движется быстрее света, - сказал Ленкеи. Чидамбарна нахмурился. - Это фантазия! Если вы хотите переписать заново все, что мы узнали со времени Эйнштейна - нет, со времени Аристотеля, принимая во внимание логические противоречия, которые влечет существование сигнала с неограниченной скоростью, - пожалуйста, продолжайте. - Не мое дело. - Стройная гибкость борзой, присущая Ленкеи, вдруг показалась изможденностью. - В любом случае я не хочу, чтобы существовал корабль быстрее света. Мысль, что другие могут летать от звезды к звезде, как птицы - как я из города в город, когда мы были дома, - тогда как мы заперты в этой клетке... Это было бы слишком жестоко. - Наша участь ничуть бы не изменилась, - ответил Чидамбарна. - Ирония добавила бы к ней еще одну грань, бросила бы нам еще один вызов, если хотите. - У меня и так достаточно препятствий, - сказал Ленкеи. Звуки их шагов гулко звучали на винтовой лестнице. Они возвращались из мастерской на нижнем уровне, где Нильсон консультировал Фокс-Джеймсона и Чидамбарны по поводу структуры большой кристаллической дифракционной решетки. - Вам легче, - вырвалось у пилота. - Вы делаете что-то действительно полезное. Мы все зависим от вашей группы. Если вы не сможете сделать для нас новые инструменты... А я... Пока мы не доберемся до планеты, где нам понадобятся космические паромы и воздушные аппараты, какая от меня польза? - Вы помогаете делать эти инструменты - или будете помогать, когда мы сделаем чертежи, - ответил Чидамбарна. - Да, я вызвался в ученики к Садеку. Чтобы занять это проклятое пустое время. - Ленкеи взял себя в руки. - Прошу прощения. Это мысли, от которых мы должны избавляться, я знаю. Мохендас, могу я у вас кое-что спросить? - Конечно. - Почему вы записались в полет? Сейчас вы нужны, но если бы не столкновение - разве вы не ушли бы дальше по пути познания вселенной, оставаясь на Земле? Мне сказали, что вы теоретик. Почему не оставить сбор фактов таким, как Нильсон? - Я вряд ли дожил бы до рапортов с Бета Девы. Представлялось вполне разумным, чтобы ученый моего типа подверг себя совершенно новым впечатлениям и опыту. Таким образом я мог обрести прозрение, которое не придет иначе. Если же нет - потеря была бы невелика, и в самом крайнем случае я продолжал бы рассуждать приблизительно с тем же успехом, что и дома. Ленкеи потер подбородок. - Знаете, - сказал он, - по-моему, вам не нужны сеансы бокса сновидений. - Возможно. Признаюсь, я нахожу эту процедуру, лишенной достоинства. - Тогда, во имя неба, почему?.. - Устав. Мы все должны подвергаться процедуре. Я просил освободить меня. Констебль Реймон убедил первого помощника Линдгрен, что персональные привилегии, даже обоснованные, создадут нежелательный прецедент. - Реймон! Снова этот сукин сын! - Возможно, он прав, - сказал Чидамбарна. - Мне это не вредит, если не считать прерывания последовательности мысли, что происходит достаточно редко, чтобы считать это большой неприятностью. - Ха! Вы гораздо терпеливее, чем был бы я на вашем месте. - Я полагаю, что Реймон себя тоже загоняет в бокс насильно, - заметил Чидамбарна. - Он тоже принимает процедуру достаточно редко. А обращали ли вы внимание, что он иногда выпивает рюмочку, но никогда не бывает навеселе? Я думаю, что он находится в постоянном напряжении, возможно, от скрытого страха. Он все время напряжен, чтобы контролировать ситуацию. - Да, это так. Знаете, что он мне сказал на прошлой неделе? Я только взял немного листовой меди, она бы вернулась обратно в виде камина и ручной мельницы, так что я не позаботился записаться. Этот сукин сын сказал... - Забудьте, - посоветовал Чидамбарна. - У него есть на то причины. Мы не на планете. То, что мы тратим, пропадает окончательно. Лучше не рисковать; и, несомненно, у нас хватает времени на бюрократические процедуры. - Показался вход в спортзал. - Вот мы и пришли. Они направились в комнату гипнотерапии. - Пусть ваши впечатления будут приятными, Матиас, - сказал Чидамбарна. - Ваши тоже. - Ленкеи вздрогнул. - У меня здесь было несколько ужасных кошмаров. - Затем просветлел. - И чертовская куча развлечений! Звезды были разбросаны все дальше друг от друга. "Леонора Кристина" не переходила из одного спирального рукава галактики в другой - пока еще нет; она всего лишь находилась в сравнительно пустом проходе. Из-за нехватки массы на вход ее ускорение понизилось. В течение определенного корабельного времени видеоэкраны по правому борту смотрели преимущественно в черную ночь. Многие из команды корабля нашли эту картину более предпочтительной, чем жуткие формы и цвета, ослепительно горящие слева. Снова настал очередной День Соглашения. Церемония и последующая вечеринка прошли лучше, чем можно было ожидать. Шок и горе размылись повседневностью. Пришли не все. Элоф Нильсон, например, остался в каюте, которую он делил с Джейн Сэдлер. Он коротал время, набрасывая эскизы и делая предварительные подсчеты для своего внешнего телескопа. Когда его мозг утомился, он набрал библиотечный индекс беллетристики. Роман, который он выбрал наугад из тысяч названий, оказался увлекательным. Он еще не дочитал его, когда вернулась Джейн. Он поднял на нее глаза, опухшие от усталости. Не считая экрана сканера, комната была не освещена. Джейн стояла в тени - большая, вульгарная. Она не вполне твердо держалась на ногах. - Бог мой! - вскричал он. - Пять утра! - Ты только заметил? - она усмехнулась. Исходящие от нее запахи виски и мускуса достигли его обоняния. Нильсон взял щепотку табака - роскошь, которая занимала большую часть его дозволенного багажа. - Мне не нужно быть на рабочем месте через три часа, - сказал он. - Мне тоже. Я сказала шефу, что хочу отдохнуть неделю. Он согласился. Что он мог поделать? Кто у него еще есть, кроме меня? - Что это за отношение к делу? А если бы другие, от кого зависит корабль, так себя вели? - Т-тетсуо Ивамото... на самом деле, Ивамото Т-тетсуо - японцы ставят фамилию на первое место, как китайцы... как венгры, ты знал об этом? - кроме тех случаев, когда они проявляют вежливость по отношению к нам, западным невеждам... - Сэдлер поймала ускользающую мысль. - Да. Вот. На него хорошо работать. И он может некоторое время обойтись без меня. Так п'чему нет? - Тем не менее... Она подняла палец. - П-прекрати бранить меня, Элоф! Слыш'шь? Я возилась с этим твоим чрезмерно компенсированным комплексом неполноценности больше, чем следовало. И еще много всего. С меня хватит. С-срывайте ваши розы, па-ака вы молоды!.. - Ты пьяна. - Типа того. - Задумчиво: - Тебе следовало пойти со мной. - Зачем? Почему не признаться, как я устал от все тех же лиц, тех же действий, тех же пустых разговоров. И я в этом далеко не одинок. Она спросила упавшим голосом: - От меня ты тоже устал? - С чего ты... - Нильсон с трудом поднялся на ноги. - В чем дело, дорогая? - Ты не очень-то баловал меня вниманием в последние месяцы. - Что? Наверное, ты права. - Он побарабанил пальцами по кухонному шкафчику. - Я был слишком занят. Она сделала глубокий вдох. - Я скажу напрямик. Я была сегодня с Иоганном. - Фрайвальд? Механик? В течение минуты Нильсон стоял, лишенный дара речи. Она ждала. Хмель слетел с нее. Наконец он произнес с трудом, разглядывая рисунок своих ногтей. - Что ж, у тебя есть законное и, без сомнения, моральное право. Я - не симпатичное молодое животное. Я так горд и счастлив... был так горд и счастлив... больше, чем я мог выразить, когда ты согласилась стать моим партнером. Я позволил тебе научить меня множеству вещей, которых я прежде не понимал. Быть может, я был не самым способным учеником. - О, Элоф! - Ты бросаешь меня, так ведь? - Мы любим друг друга, он и я