именем. Там есть запасы продовольствия, оружие. Кроме того, оно снабжено специальной телефонной системой, которую нельзя обнаружить и засечь. Мы можем там пожить некоторое время и попытаться связаться с друзьями, например, в Бразилии. А потом можно будет выбраться из страны. - А дальше что? - с вызовом спросил он. - Не знаю. Может выбросить прибор в море и спрятаться в лесах на всю оставшуюся жизнь. А может мы придумаем что-нибудь получше. Не дергай меня, Пит. Пока я ничего не вижу лучше. - Нет, - сказал Коскинен. - Что? - переспросила она. - Прости. Может я чересчур доверчив, а может ты слишком недоверчива. Но когда я отправлялся на Марс, я подписал клятву, что буду всегда поддерживать Конституцию, - он встал. - Я сам пойду в Безопасность. - Ты никуда не пойдешь, - поднялась она. Коскинен положил палец на тумблер. - Не доставай пистолет, - сказал он - я закроюсь экраном раньше, чем ты нажмешь курок. Она отступила на шаг и достала из кармана плоскую коробочку. - А что? - спросила она. Он ахнул и рванулся к ней. - Стоять! - крикнула она. Коскинен услышал щелчок предохранителя и замер на месте. - Я убью тебя, если ты захочешь передать прибор властям. - Ты действительно убьешь? - Коскинен не двинулся с места. - Да... это действительно очень важно, Пит. Ты говорил о клятве. Неужели ты не видишь, что Маркус последовательно уничтожает те жалкие остатки, что еще у нас называется Конституцией, - на всхлипнула. Коскинен слышал это. Но он знал, что ее пальцы сжимаю детонатор. - Ты ошибаешься, - заговорил он. - Почему ты думаешь, что Маркус действует именно так. Ведь если бы он даже и захотел, ему бы не позволили. Ведь в правительстве он не один. Конгресс, Верховный Суд, Президент, наконец. Я не могу поставить себя вне закона только потому, что у тебя есть предубеждение против правительства, Ви. Снова между ними легла тишина. Он ждал, размышляя о многом. Наконец, она тихо вздохнула и сказала: - Может быть. Я не имею прямых доказательств. Но твой экран... и твоя жизнь... их нужно спрятать. Я хочу, чтобы ты убедился в этом до того, как попадешь к ним в пасть. Иначе будет поздно. А ты не так плох, чтобы желать попасть к ним в лапы. "Дэйв" - вспомнил он. Он долго стоял, опустив плечи и думая о Дэвиде Абрамсе. "Я был слишком пассивен, - подумал он. - А тут ясно, что необходимо действовать". И принятое решение вернуло ему физические силы. Он заговорил более уверенно: - О'кей, Ви. Я сделаю, что ты скажешь. Мне кажется, я знаю, что делать. Она сунула детонатор в карман и пошла за ним по темной улице. Они прошли несколько кварталов, завернули за угол и увидели витрины магазинов и телефонную будку. Вивьена дала ему несколько монет, у Коскинена в этом костюме все карманы были пусты, и встала у двери будки. Веки ее в мертвенно-бледном свете ламп казались зелеными, но губы твердо сжаты. Она вновь обрела уверенность в себе. Сначала Коскинен вызвал такси, а затем набрал номер местного отделения Службы Безопасности. Вспыхнула алая лампочка - сигнал записи на ленту. Коскинен не включил экран: зачем им знать, как он теперь выглядит. - Бюро Службы Безопасности, - ответил женский голос. Коскинен напрягся: - Послушайте, - сказал он. - Это очень срочно. Передайте ленту с записью сразу же своему начальству. Говорит Пит Коскинен. Я знаю. что вы меня ищите. Мне удалось избавиться от крупных неприятностей. Аппарат со мной. Но я не уверен, что могу доверять вам. Я пытался созвониться со своим товарищем Дэйвом Абрамсом. Я понял, что вы схватили его. Мне все это очень подозрительно. Может я и ошибаюсь. Но то, что у меня есть, слишком важно, поэтому я не могу действовать вслепую. Сейчас я исчезаю и позвоню с другого места примерно через полтора часа. А пока вы мне подготовите все, что касается Абрамса. Понятно? Я хочу видеть его воочию, и убедиться, что с ним все о'кей и его не содержат в тюрьме. Он отключился и вышел из будки. Такси, как он и надеялся, уже прибыло. Вивьена спрятала пистолет под плащом. Таксист не приблизится, если увидит оружие. Как и друг Неффа, таксист был в шлеме и у него был игольчатый пистолет. Господи, и это было всего два дня назад! - Куда? - его защищала от пассажиров прозрачная панель, видимо, пуленепробиваемая. Коскинен был захвачен врасплох, но Вивьена быстро ответила: - В Бруклин. И поживее. - Придется облетать Кратер, мадам. Гораздо дальше, чем обычно. Там какая-то заварушка и Служба Управления перекроила все маршруты. - О'кей, - сказал Коскинен. Он откинулся на спинку, насколько позволил ему аппарат. Они взмыли вверх. Служба Безопасности будет здесь через несколько минут, но уже будет поздно. Они, конечно, могут проверить Службу Управления, но компьютер уже сотрет из памяти информацию, что такси останавливалось на этом углу. А работа со службой такси займет очень много времени. "Значит, пока мы управляем ситуацией", - подумал он. - Бруклин, - немного погодя произнес водитель. - Куда именно? - К станции Флатбуш, - ответила Вивьена. - Эй, на такие расстояния не стоит брать такси. Можно доехать на метро. - Ты слышал леди, - сказал Коскинен. Водитель пробормотал что-то не очень любезное, но повиновался. Вивьена щедро расплатилась с ним. - Он был так зол, что мог бы заявить на нас в полицию, надеясь, что нас разыскивают копы, - сказала она, когда они вступили на эскалатор. Турникет проглотил монеты и впустил их. Они вошли в вагон и уселись на свободное место. Пассажиров было мало: рабочие, священник, несколько людей восточного типа, которые смотрели вокруг сонными глазами. Видимо, город еще не проснулся. Вивьена посмотрела на Коскинена. - Ты выглядишь гораздо лучше, - заметила она. - Я чувствую себя уже лучше, - признался он. Он снял со спины аппарат и поставил его возле ног. - Хотела бы я сказать то же самое, - вздохнула Вивьена. Вокруг покрасневших глаз ее были черные круги. - Устала до нельзя. И не только из-за сегодняшнего бегства. Все эти годы навалились на меня. Неужели я когда-то была маленькой девочкой, беззаботной, веселой, которую звали Виви? Сейчас мне кажется, что я читала об этом в старой книге. Он молча взял ее за руку, а другой рукой отважился обнять ее за плечи. Темная голова опустилась ему на плечо. - Прости Пит, - сказала она. - Я совсем не хочу жаловаться тебе. Но ты не будешь возражать, если я немного поплачу? И тихо... Он прижал ее к себе. Никто не обращал на них внимания. Да, самое ужасное, что он нашел на Земле, это полная изоляция людей друг от друга. Но что можно было ждать, если каждый человек всего лишь глухой, слепой, немой придаток автоматической машины, называемой государством? Они ехали без всякой цели, пока не пришло снова время звонить в Службу Безопасности. Вивьена поспала несколько минут и выглядела посвежевшей. Она шла рядом с ним пружинистой походкой. Сойдя с эскалатора, они огляделись. Теперь они оказались в более богатом районе. Дома вокруг них были новые, с панелями, отделанными пластиком, с широкими окнами и балконами. Вдоль улицы тянулся высокий забор, служивший границей парка вокруг Центра. Сам Центр возвышался вдали подобно горе, но он не обратил на него внимания. Его поразила свежая зелень травы, пышное великолепие цветочных клумб, грациозная красота деревьев... "Я совсем забыл, что Земля такая красивая планета", - подумал он. Охранник в форме со скучающим видом смотрел на них из-за забора. Ранние или может быть, поздние машины проносились по улице. Тут было запрещено движение поездов. Возле тротуара стояло такси. Значит, можно было не вызывать машину для немедленного бегства после звонка. - Почему бегства? - подумал он. - Почему бы просто не отправиться в ближайшее бюро Службы Безопасности? Он облизнул губы, заставил себя успокоится и вошел в будку. Вивьена осталась на улице. Она охраняла прибор, но не спускала с него глаз. Коскинен набрал номер. - Бюро... - Коскинен, - хрипло произнес он. - Вы готовы говорить со мной? - О! Один момент, - щелчок. Включился мужской голос: - Полковник Осленд. Если вы включите канал визуальной связи, Коскинен, я соединяю вас прямо с директором Маркусом. - О'кей, - он бросил еще одну монету. - Но прошу учесть, что у меня с собой нет аппарата. Если вы выследите и схватите меня, мой товарищ уничтожит машину. И никто, даже я, не сможет воспроизвести ее. Даже я, повторяю. На экране появилось мужское лицо, с густыми бровями, которое тут же сменилось другим, с тяжелым взглядом. Хью Маркус из Вашингтона. Коскинен много раз видел фотографии этого лица, так что он сразу узнал его. - Хэлло, - мягко сказал Маркус, - в чем дело? Чего ты боишься сынок? - Вас, - ответил Коскинен. - Вероятно у тебя есть основания, но... - Стоп! Я знаю, что у меня совсем немного времени. Ваши агенты уже, наверняка, мчатся сюда. Послушайте, Маркус, мне нужды гарантии человека, которого я хорошо знаю. Готов Дэйв Абрамс говорить со мной? - Минуту, минуту, - Маркус поднял руку с накрашенными ногтями. - Не нужно давать волю предубеждению против нас. Да, мы содержим Абрамса в тюрьме. Но для его же собственной безопасности. И, кстати, единственное, что мы хотим, это обезопасить тебя тоже. Абрамс в полном порядке... - Дайте мне с ним переговорить и побыстрее! Маркус вспыхнул, но продолжал вполне миролюбиво: - Почему именно Абрамс? К сожалению мы не можем так быстро привести его. Он содержится в Рокки Маунтенс и мы не видим причин, чтобы нарушать покой его и агентов, охраняющих его. А условия связи сейчас очень плохие, так что мы не можем подключить его к этой линии. - Я считаю, что вы вкатили ему такую дозу наркотиков, что сейчас не можете привести его в себя. Все ясно, Маркус. - Коскинен протянул руку к выключателю. - Подожди, - крикнул Маркус. - Хочешь поговорить с Карлом Хомби? Он здесь в полной безопасности. - Механик, - подумал Коскинен. Его колени внезапно стали ватными. - Хорошо, - прохрипел он. - Подключите его. - Хэлло, Карл, - мягко сказал Пит. - О, Пит, - Хомби искоса посмотрел в сторону. Значит, где-то рядом находится охранник с пистолетом. - Что это нашло на тебя? - Пока не знаю, - ответил Пит. - Как они обращаются с тобой? - Прекрасно, - ответил Карл. - У меня все прекрасно. - По твоему виду этого не скажешь. - Пит... - Хомби запнулся. - Возвращайся домой, Пит. Я не знаю, в чем дело, но мне велено передать тебе, что Служба Безопасности не сделает тебе ничего плохого. Так оно и есть. Коскинен промолчал. В трубке слышалось гудение. В окно будки он видел звезды, которые постепенно таяли по мере приближения утра. Вивьена не сдвинулась со своего места. Он напряг мышцы гортани, чтобы говорить на языке, на котором общались ближайшие друзья на марсе. - Карл, есть истина в том, что ты говорить? Хомби замер. Лицо его побледнело. - Не говори со мной так! - Почему? Ведь мы говорили с тобой на этом языке в ту ночь, когда были в святилище вместе с марсианами! Я приду к тебе, если ты скажешь мне на этом языке, что против меня не планируется ничего дурного. Хомби пытался заговорить, но он не смог. - Послушай. Я сам знаю, что мне угрожает опасность, - сказал Коскинен. - И если бы она угрожала только мне, я бы пришел. Но я уверен, что это опасно для всего мира... - Уходи. Побыстрее и подальше, - сказал Хомби на языке марсиан. Затем он наклонился к экрану и заговорил по-английски: - Брось все это, Пит. На тебя нашло затмение. Если ты хочешь, чтобы я дал марсианскую клятву, что ты будешь здесь в безопасности, о'кей, я клянусь. Так что кончай всю эту мороку. - Ясно. Я приду, - сказал Коскинен. - Но мне нужно забрать аппарат у помощника. А потом я явлюсь в ближайшее бюро Службы Безопасности, - он перевел дыхание. В горле у него пересохло. - Благодарю, Карл, - сказал он. - Ладно. Увидимся. "Надеюсь", - подумал Коскинен. Он выключил экран. Может ему удалось выиграть немного времени... чтобы сделать еще кое-что. Он вышел из будки и Вивьена схватила его за руку. - Ну, что Пит? Он поднял аппарат. - Нужно убираться отсюда, пока есть время, - коротко сказал он. 10 Она некоторое время стояла молча. Солнце еще не было видно, но оно уже позолотило верхушки здания Центра и наполнило улицы светом. Уличное движение пока не увеличилось: для обитателей этого района вставать еще было рано. Тут не было слышно утробного рева фабрик и заводов, который никогда не прерывался в бедных районах. Здесь звуки городской жизни напоминали мягкое дыхание спящего. Он посмотрел на Вивьену и она показалась ему похожей на падшего ангела, прислонившегося к воротам рая, из которого его выгнали. - Куда? - спросила она. - В убежище Зиггера? - Я не знаю. Мне не хотелось бы... но нужно бежать. Нам нужна помощь? Смех ее прозвучал саркастически. - Кто представит ее тебе? - она взяла его за руку. - Идем, Пит. Служба Безопасности проследит этот звонок. Они будут скоро здесь. - Я сказал, что иду к ним. - Они все равно проверят. Идем! В огромном здании на противоположной стороне вспыхнул свет. Коскинен зажмурился. Как будто само солнце дало ему сигнал. - Да! - почти выкрикнул он. - Что? - ее широкие глаза с блестящими золотинками пытливо смотрели на него. - Ты что-то придумал? - Да, - он быстро пошел к стоянке такси. Машины здесь были новые, блестящие, водители не вооружены. - Отсюда не возят в трущобы, - предупредила Вивьена. - Мы и не собираемся в трущобы. - Но лететь на верхние уровни опасно, Пит. Все вызовы такси здесь фиксируются. Как только Служба Безопасности поднимет тревогу, все таксисты будут запоминать пассажиров, и... - Но у нас нет выбора. Метро слишком медленный вид транспорта. К тому же его могут остановить. А я вовсе не желаю сидеть в туннеле и ждать, когда за нами придут. - Значит, ты хочешь куда-нибудь на верхний уровень, да? Он кивнул. - Хорошо. Будем считать, что ты знаешь, тем более, что времени для спора у нас нет. Но мы будем действовать так, чтобы не привлекать внимания, чтобы нас не запомнили по необычности поведения. Дай мне прибор, - она легко взяла прибор одной рукой. - Я понесу его. Я девушка, которую ты зацепил в трущобах. Я как раз подхожу под эту роль. А ты все еще выглядишь вполне респектабельно. Твой темный костюм не позволяет увидеть, что ты весь в грязи. - Что ты имеешь в виду? - в замешательстве спросил он. Небо уже просветлело и он мог видеть ее лицо. Она негромко сказала ему: - Ты подцепил меня в таверне нижнего уровня, - затем она заговорила громко. - Эй, ты, дурачок, беспутный сынок мультимиллионера! Иди за мной. Они пошли к такси. Коскинен еще ничего не понимал, но когда рука Вивьены схватила его за волосы и подтянула его рот к своему, ему все стало ясно. Обнимая друг друга - даже в этот момент Коскинен удивился искусству, с которым Вивьена прикрывала его лицо от таксиста - они забрались в машину. Вивьена кинула прибор за угол. - Том, мне нужно вернуться на работу. Босс снимет с меня шкуру, если эта штука не будет стоять в его кабинете утром. Коскинен не мог сразу придумать ответ и Вивьена ущипнула его. - О, не беспокойся об этом, крошка. Я позабочусь, чтобы босс был удовлетворен. - Как, наверное, приятно иметь много денег, - мурлыкала она. Дверь закрылась. Такси взлетело, сразу набрав полную скорость. Инерция еще крепче прижала их друг к другу. Коскинен сильно сжал ее в объятиях. - Полегче, медведь, - прошептала она. А он, закрыв глаза вдыхал ее теплый аромат. Ее волосы пахли солнечным восходом, а кожа... он не мог найти подходящего сравнения. Сердце билось у него в груди, он задыхался от желания обладать ею. Уголком глаза, без особого интереса он увидел восходящее солнце. В его свете мегаполис казался какой-то романтической крепостью. Две реки и залив Лонг-Айленд блестели, как расплавленное серебро. В воздухе не было видно других машин. Они быстро летели на восток - гораздо быстрее, чем ему хотелось. Сейчас они летели над районами, где могли себе позволить жить только очень богатые. Здесь было запрещено строить промышленные предприятия. Громада Централии появилась на горизонте. - Куда, сэр? - спросил водитель. Ему пришлось дважды повторить вопрос, так как Коскинен замер в объятиях Вивьены. Затем он спохватился и пробормотал: - Вест-сайд. Двадцать третья, пожалуйста. - Хорошо, сэр, - водитель запросил разрешения на поворот, получил его и направил машину вниз. Вскоре колеса зашуршали по земле. Вивьена сунула деньги в карман Коскинена. - Заплати побольше, - выдохнула она ему на ухо и вышла из кабины. Все еще находясь в полном смятении от близости ее тела, он кивнул. - О, Боже, - рассмеялась она. - Я такая растрепанная! - Ты выглядишь прекрасно, - не солгал он. Вивьена взяла прибор и пошла. Коскинен расплатился с таксистом, который совсем не смотрел на него, а смотрел на Вивьену, которая удалялась, отчаянно виляя задом. - Вам повезло, сэр, - сказал таксист и вскоре такси взмыло в воздух, направляясь в сторону Манхеттена. Они стояли перед прекрасным садом и смотрели на свежую траву, где блестели росинки, на прекрасные цветочные клумбы, вдыхали запах роз... Коскинен обнял Вивьену за талию. Она вздохнула и положила ему голову на плечо. - Я почти забыла, что Земля так прекрасна, - прошептала она. - А я это только что узнал... благодаря тебе... - он сам удивился своему ответу. Она хмыкнула: - Ты способный ученик, Пит, должна сказать. Послышались шаги по дорожке, усыпанной гравием. Они обернулись, насторожившись. На площадке для приземления не было служителей, но их вероятно, заметили и теперь охранник шел, чтобы узнать, кто они и что им надо. Этот человек не был одет в униформу. Он шел лениво и улыбка играла на его губах, но Коскинен отметил его прекрасно тренированные мускулы и микропередатчик на запястье. - Доброе утро, сэр, - поздоровался человек. - Чем могу вам служить? - Мне бы хотелось увидеть м-ра Абрамса, - сказал Коскинен. Охранник поднял брови. - Мое имя Коскинен. У меня есть некоторые новости, которые заинтересуют его. Профессиональная невозмутимость уступила место возбуждению. - О, конечно, мистер Коскинен! Сейчас. Я думаю, что он еще спит, но... идите за мной! Коскинен взял у Вивьены прибор и накинул ремень на одно плечо. Она схватила его за руку, придержала, пока охранник ушел вперед. Он заметил, что Вивьена очень напряжена. - Послушай, Пит, - прошептала она. - Я слышала о Натане Абрамсе. Он большой человек в Дженерал Атомик. Зачем ты пришел к нему? - Ты забыла, что Служба Безопасности схватила его сына? Я думаю, что он будет рад помочь нам. - Идиот! - взорвалась она. - Ты думаешь, что Служба Безопасности не следит за ним? - О, несомненно. Риск, разумеется есть, но не очень большой. Сейчас они заняты тем, что разбираются с этой историей у Кратера. Они вынуждены подключить туда всех местных агентов, так что я уверен, что здесь пока чисто. - Если С. Б. не имеет агентов внутри дома. - Я сомневаюсь в этом. Дэвид говорил мне, что его отец очень тщательно подбирает слуг, и он уверен в их преданности себе. Так делают все большие люди. В нашем волчьем мире это необходимо. - Хм... ну хорошо, то, что нас пока еще не схватили, доказывает, что ты может и прав. Она испытующе посмотрела на него. - Неплохо. Профессионал не смог бы так быстро оправиться от той передряги, в которую ты попал. Ты так быстро все схватываешь, что это даже пугает меня. Но идем, охранник ждет нас. Они вошли через стеклянные двери в дом. В центре соляриума был фонтан высотой в 20 футов. Коскинен увидел, что бассейн, в котором был фонтан, отделан плитами из метеоритов. Блещущая вода, утреннее солнце, запах лилий - все было чудесно, но внимание Коскинена было привлечено к другому - к человеку, который им спешил навстречу. Это был не Абрамс, а плотный человек в голубом костюме. Охранник что-то тихо сказал ему. После этого человек повернулся, исчез и вошел другой человек. Его лицо было лицом старого человека, и совершенно не подходило к его атлетической фигуре. Кожа туго обтягивала его высокие скулы, вокруг глаз и рта залегли морщинки. Коскинен редко встречал людей с таким пронзительным взглядом. Его рукопожатие было крепким, Коскинен представил себя и Вивьену. - Я Ян Трембицкий, личный секретарь м-ра Абрамса. Он будет через несколько минут. Присядьте, пожалуйста. - Его английский был правильным, но слова он произносил с акцентом. - Благодарю, - Коскинен осознал, как он устал. Он почти упал в кресло и с наслаждением утонул в его мягкой глубине. Вивьена опустилась в кресло небрежно, но было видно, что она тоже очень устала. Трембицкий смотрел на них. - Как насчет завтрака? - спросил он и нажал кнопку внутренней связи. Услышав ответ, он сделал заказ. После этого он предложил сигареты. Вивьена взяла сигарету, прикурила и с наслаждением затянулась. Она с неохотой выпускала дым из легких. Трембицкий тоже сел и закурил. - Как я понял, вам удалось убежать от агентов С.Б., - сказал он. Когда Коскинен кивнул, он продолжал. - Ну что же, мы можем спрятать вас, но зачем? У нас и так достаточно неприятностей. - Я могу оказать вам помощь, - сказал Коскинен и показал на прибор. - Вот из-за чего весь этот шум. - Ах вот это что? - Трембицкий остался невозмутим. - Мы уже кое-что знаем о нем из своих источников. - Вы думаете, что... с Дэйвом все в порядке? - Сомневаюсь, что ему причинили какой-либо вред. Несомненно, его подвергали психологическим тестам, но если он ничего особенного не знает... а ведь он действительно ничего не знает? Вопрос прозвучал, как пуля. Коскинен даже не успел ничего ответить, даже покачать головой, как Трембицкий продолжал: - Хорошо. В этом случае Дэйв содержится в роли заложника. Правда, это связывает нам руки. - А что вы пытались сделать? М-р Абрамс ведь мог бы сообщить обо всем президенту? - Разумеется, он это сделает. Но нужно время. Не следует забывать, что все сотрудники и помощники президента запуганы Службой Безопасности. Они понимают, что в любой момент могут потерять работу в штате президента. - Но сам президент... - Да, здесь нам повезло. Он по убеждению либерал. Но ему приходится думать и о безопасности США, которая в свою очередь является гарантией стабильности Протектората. И в этом играет большую роль СБ. - Но президент может избавиться от Маркуса! - Не так все просто, мой друг. Нужно уважать целостность государственных организаций, иначе само государство рухнет. Каждый государственный деятель должен идти на компромисс. В противном случае он окружит себя врагами и ничего не сможет совершить. Почитай историю. Вспомни Линкольна, который был окружен дубинами генералами и ослами чиновниками. Нет, президент не может отстранить Маркуса, если не сумеет доказать перед конгрессом, что действия шефа СБ причиняют вред государству. - Может мы сумеем убедить его, - сказал Коскинен. - Может быть. Хотя через легальные каналы это очень трудно сделать. А если мы сами будем поступать незаконным образом, то как мы сможем говорить и обвинять Маркуса в беззаконии? Коскинен почувствовал, что все мышцы его напряглись. Воцарилась тишина, нарушаемая только журчанием фонтана. - А вот и освежающее. Коскинен открыл глаза. Он с удивлением обнаружил, что уснул. Слуга накрывал стол. Коскинен посмотрел на кофе, апельсиновый сок, хлеб, масло, икру, запотевшую от холода бутылку водки. Трембицкий предложил ему и Вивьене таблетки. - Они возбуждают аппетит, - пояснил он. - Их очень хорошо принять перед обедом. - Нам нужно сохранить мозги свежими - угрюмо заметила Вивьена. Они едва принялись за еду, как в холле появились два человека. Трембицкий встал. - К сожалению, - сказал он. - Завтрак придется отложить - пришел босс. 11 Натан Абрамс не был высоким человеком. Скорее наоборот - пухлым и лысым. Он был в халате из-под которого виднелись ноги в пижамных брюках. Хрипло дыша, Абрамс сел в кресло и вытянул ноги. Он сказал сквозь зубы: - О, Боне. Я всегда знал, что вокруг много гнили. Но когда эта гниль выступила открыто, с ней уже поздно вступать в борьбу. Но необходимо. - С каким оружием? - спросил Трембицкий. Рука Абрамса показала на прибор: - Для начала с этим. - Но нужно время, чтобы организовать производство и создать боевые группы. - А тем временем Дэйв... - голос Абрамса дрогнул, и стараясь скрыть это, он стал накладывать себе пищу в тарелку. - Прошу простить меня, - сказал он. - Вы, должно быть, голодны. Коскинен не мог удержаться, чтобы не рассмотреть девушку, которая пришла с Абрамсом. Естественно, он знал о существовании сестры Дэйва, но когда экспедиция улетала на Марс, ей было всего пятнадцать лет. Он не ожидать увидеть ее такой взрослой. Стройную, гибкую, с серыми глазами, затуманенными печалью, с мягкими медно-красными волосами, волнами спадавшими на плечи. Абрамс не сказал жене о встрече, потому что он не знал, как она перенесет это. Но его дочь была сейчас с ним. Хорошо, что Абрамс вспомнил о завтраке. Коскинен действительно проголодался. Однако он колебался. Девушка как бы прочла его мысли. - Садитесь, ешьте. Не могли же все ваши злоключения лишить вас аппетита. Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем. Вивьена улыбнулась. - Благодарю, мисс Абрамс, хотя заботясь о нас, вы не забываете о себе. - О, теперь мы в одной армии. - Я не так уверен в этом, - сказал Трембицкий. - Что ты имеешь в виду, Ян? - спросил Абрамс. - Но... - Ты же знаешь, я не предлагаю ничего экстраординарного. Самое главное, выручить Дэйва и всех остальных участников экспедиции. Мы будем действовать осторожно, но вполне возможно, что настанет момент, когда... - Абрамс замолчал. Трембицкий закончил за него фразу: - ...когда нам придется выступить в войну с собственным правительством. - Да... по крайней мере с Маркусом. Я говорю тебе, что у него мания величия и его нужно остановить. - Не будем бросаться словами, Нат. То, что мы имеем сейчас, это не неофашизм, это цезаризм. Да, да, цезаризм, слегла модифицированный, так как появился в республике более сложной по структуре, чем Рим тех времен. Но цезаризм появился, как веление времени, как средство выживания в ядерном веке. Не захочешь же ты свергнуть Цезаря, обречь страну на гражданскую страну, ослабить ее для окружающих варваров. - Я о такой чепухе даже не думаю! - И тем не менее, это так. Это выступление вызовет расслабление социальных сил в стране и, как следствие, экономический хаос. А когда это произойдет - общество не сможет производить достаточно, чтобы удовлетворить собственные нужды и тогда откроется прямой путь для открытого диктаторства. Народ потребует сильного правителя. лучше пожертвовать свободой, чем видеть, как голодают твои дети. Так считает большинство. У Маркуса миллионы сторонников именно потому, что вы не смогли разрешить многие проблемы образования, равномерного распределения благ цивилизации, социального вакуума. Если же сейчас высшие классы Америки передерутся между собой, то положение будет еще хуже. Может быть, Маркуса можно будет уничтожить, но его сторонники сразу покончат с нами. А если даже забыть о практических трудностях всего предприятия, то нельзя забывать, что на нас лежит громадная ответственность перед обществом, которая не позволит нам пускаться в опасные авантюры. Ли нагнулась к Коскинену и прошептала: - Он из Центральной Европы. Папа нашел его в каком-то польском городке и уговорил приехать в Штаты. Коскинен с почтением посмотрел на Трембицкого. Война и послевоенные годы были трудными и в США, но сюда по крайней мере не вторгались иностранные войска, сеявшие хаос и разрушения в стране, которая подверглась удару ракет с ядерными головками. И, если, несмотря на голод, этот человек нашел время, чтобы получить образование... - Только пойми меня правильно, - продолжал Трембицкий. - Я не предлагаю покорно подчиняться Маркусу и не сопротивляться ему. Ты мужественный человек, Нат. Думаю, что я тоже не из трусов. Но Дженерал атомик это не наша личная империя. Это военная мощь страны и она должна оставаться ею. Кроме того, ты слишком на виду и ты не можешь предпринимать ничего, что не было бы замечено обществом. Поэтому ты и не можешь организовать заговор. - О, ты признаешь, что нужен заговор? - сказал Абрамс. - Не знаю. Может быть, дат, а может и нет. Все произошло слишком быстро и у меня не было времени подумать. - Но времени и так слишком мало, - напомнила Вивьена. - Когда Маркус идет по следу... да. Но я не вижу, как мы можем спрятать вас на длительное время. Разумеется, у нас большой штат, но это не организация. А вам нужна организация, со службой разведки, с тайными убежищами... с людьми, которым можно верить... Абрамс щелкнул пальцами: - Эгалитарианцы! Трембицкий удивленно посмотрел на него: - Ты имеешь в виду Ганновея? - Не знаю. Но мы можем проверить это. - Я не знаю, что вы имеете в виду, - вступила в разговор Ли. - Но что касается эгалитарианцев - это звучит обнадеживающе. Я была на их митингах, говорила со многими. Отце, это действительно хорошие люди. - Возможно, - хмыкнул Трембицкий. - но насколько они эффективны? - Сам Ганновей круто сваренный тип. Мы можем связаться с ним, хотя в этом много риска... но где его нет? Трембицкий кивнул: - Я запущу машину, чтобы колеса начали вертеться. Для начала мы соберем информацию, оценим ее и тогда решим, как поступить. Некоторое время мы сможем укрывать здесь наших друзей. Но чем скорее мы пристроим их в безопасном месте, тем лучше. - Хорошо. Тогда начнем, - Абрамс повернулся к Коскинену и Вивьене. - Мне жаль сейчас расставаться с вами, но у меня много дел. Поговорим о деталях позже. А пока Ли позаботится о вас. Трембицкий подошел к генератору и Коскинен продемонстрировал его действие. Секретарь осторожно потрогал его, осмотрел со всех сторон и удалился. За ним последовал и Абрамс. - Закончите завтракать, - сказала Ли. - А я распоряжусь насчет комнат. Я скоро вернусь. Коскинен был счастлив. Пища, кров, могущество хозяев этого дома благотворно подействовали на него. - Я думаю, - сказал он, набив рот пищей, что мы в безопасности. - Да? - спросила Вивьена. она едва притронулась к еде. Коскинен видел, что тревога все еще владеет ей и хотел рассеять ее. Но язык его заплетался. - Прости, - сказала она немного погодя, - но меня столько раз били и пытали, что я уже не могу поверить в Санта-Клауса. - Даже если папа Абрамс наденет белую бороду и войдет сюда? - рассмеялся он. Она хмуро улыбнулась и потрепала его по руке: - Пит, ты очень необычный человек. Послышались легкие шаги Ли. Коскинен поднялся и посмотрел на приближающуюся девушку. Он думал, что она так красиво и он несомненно влюбится в нее... - Позавтракали? - спросила она. - Хорошо. Тогда идем со мною. Вы, разумеется хотите вымыться и спать. - Только не спать, - сказал Коскинен. - ведь мы приняли возбуждающего. - О, я забыла. Тогда я покажу вам наш дом и предложу какие-нибудь развлечения. - Ты так добра к нам. Глаза Ли стали серьезными. - Ты же друг Дэйва, Пит. Он много рассказывал нам о тебе. И ты уже успел сделать на Земле много хорошего. - Я? Когда? - Благодаря тебе уничтожен этот проклятый Кратер... и вероятно, китайцы, проникшие туда. - она тряхнула головой и волосы ее растрепались. - Я до сих пор не могу поверить, что это произошло. - Это только случайность. Я спасался от агентов и... - Идем. - она взяла его за руку и повела. Вивьена молча пошла за ними. Эскалатор повез их наверх. Коскинен считал, что его номер в отеле и апартаменты вивьены В Кретаре - это верх роскоши, то то, что он увидел здесь, повергло его в изумление. Он минут пять осматривался вокруг, стараясь придти в себя. Затем, раздеваясь, он заметил цепь на своей шее. - Нужно снять ее, - подумал он, но тут же забыл об этом. Переодевшись в свежий костюм, он вышел в соляриум, где его ждала Ли. - Идем на улицу, подождем Вивьену, - продолжила она. - Сегодня такой чудесный день. Они прошли на террасу и подошли к парапету. Ли облокотилась на парапет и смотрела на залив. Легкий ветерок шевелил ее волосы. Ви остановилась на этом же самом месте, - вспомнил он. Коскинен полной грудью вздохнул чистый воздух. - Ты права, - сказал он. - На улице хорошо. Пожалуй на Марсе нам больше всего недоставало этого - земного воздуха, солнца, ветра. - Но разве там не также? - Ничего подобного. Днем воздух такой прозрачный, что кажется, что между тобой и горизонтом ничего нет. Вакуум. А ночь опускается внезапно. Никаких сумерек. Звезды загораются как яркие фонари. И тишина такая, что слышан скрип камней, сжимающихся от холода. Или пыльные бури, поднимающие облака пыли в древних долинах. А весна, когда в лучах жаркого солнца тают полярные снега, и потоки воды вновь оживляют леса - странные маленькие корявые деревья, тянущие к солнцу свои сучья-щупальцы, на каждом из которых сидит лист длиной в целый ряд. И эти листья окрашены в самые разнообразные цвета зеленые, золотые, красные, голубые... и все они танцуют по ветру, как будто от радости... - он очнулся от воспоминаний. - Простите, мне показалось, что я снова на Марсе. - Ты хочешь снова туда вернуться? - спросила Ли. - Да. Со временем. У нас там много друзей среди марсиан. Дэйв тоже говорил об этом. А ты уверен, что слово друзья подходит к этому случаю? - Мне трудно объяснить, но между нами и марсианами было что-то, и теперь, когда прошло столько времени, я уже сам не очень понимаю, что же связывало нас. - Я постараюсь понять, - сказала она. - Расскажи. - Хорошо, - сказал он, внезапно охваченный энтузиазмом. - В следующей экспедиции обязательно должны быть женщины. Мы не могли провести новые исследования так как не представляли землю полностью. Чтобы установить полные отношения с марсианами нужна полная ячейка человеческого общества - мужчина, женщина, ребенок. Видишь ли, они общаются между собой не только при помощи слова. У нас на Земле тоже есть много способов общения помимо слов, но все они не систематизированы, не развиты. Для марсиан общение - это функция всего организма. У них развит язык прикосновений, музыкальный язык, язык хореографии - и еще много языков. И они не являются эквивалентами друг другу, как наш язык слов и письменный язык. Но они перекрывают разные области описания объекта и поэтому, если они используются одновременно, ты можешь представить насколько полной можно описать объект. Мы далеко продвинулись в изучении марсиан за пять лет. Но если мы хотим продвинуться дальше в следующей экспедиции, там должны быть люди разного пола, возраста, разных рас, культуры... - Теперь я начинаю понимать, почему тебя любил Дэйв, - сказала она, - ты неисправимый идеалист. - Он с удивлением взглянул на нее. - Я не хотел, чтобы ты так подумала. - Я очень хочу узнать все о Марсе, о том, что ты там делал, что изучал, что открыл. Дэйв там мало было дома, что я не успела расспросить его. Но мне хочется это знать. И когда-нибудь самой оказаться на Марсе. Ты так живо описал мне Марс. Теперь я смотрю на небо, я вижу красную точку и знаю, что это МИР и дрожь охватывает меня. Как будто передо мной раздвигаются границы вселенной. Спасибо тебе за это, Пит. Его озадачило то, что они так быстро подружились, более того, в их отношениях появилось нечто интимное. - Вероятно, это произошло потому, что мы находимся в стрессовой ситуации и наши защитные барьеры рухнули, когда мы почувствовали, что находимся среди друзей. И мы оба любим Дэйва, которого я знаю, как себя. - затем он забыл об этом. Все это такая ерунда по сравнению с красотой дня. Внезапно Ли рассмеялась: - Ты должен извинить меня, Пит. Но я входу в состав Комитета Защиты Мира и мы собираемся возобновить Ралли Освобождения, если тебе это что-то говорит. Сегодня у нас встреча, а я не рискую именно в этом время вызывать к себе внимание тем, что не буду на ней присутствовать. Он согласился с нею, хотя и с большим сожалением. И после того, как она ушла, он стал осматривать дом. В конце концов он забрел в грандиозный зал, который служил библиотекой. Хорошо, подумал он, здесь, по крайней мере я смогу убить время. Вивьена уже была здесь и читала. Она была в белом платье и это напомнило ему тот вечер, когда он впервые встретился с ней. Ему стало стыдно, что он забыл о ней. - О, - сказала она небрежным тоном, и ты здесь? - Почему же ты не пришла к нам? - спросил он. - Мы уже решили, что ты легла спать... - Нет, я выходила на террасу, но вы так оживленно беседовали, что я решила не мешать вам. - Ви! Мы же не обсуждали никаких секретов! Мы просто болтали! Ее губы сжались в улыбке: - Разумеется, я знаю. Какие у вас тайны? - Тогда почему же? Улыбка погасла на лице Вивьены. Она отвернулась. - Я знаю, что меня вышвырнули из своего класса, а я имею достаточно гордости, чтобы не делать вид, что ничего не произошло. - О чем ты говоришь, Ви? - воскликнул он. - Ты же видишь, что тут об этом никто не думает, все относятся к тебе, как к другу! - Возможно. Хотя я имела в виду не это. - ее тон резко изменился. - Послушай, Пит. Я совсем не сержусь на тебя, но не мог бы ты оставить здесь меня одну? Закрой дверь за собой, когда будешь выходить. 12 Коскинен вернулся в свою комнату после игры в мяч с Ли и слуга ему сообщил, что в 16.ОО в кабинете Абрамса его ждут на совещание. Он переоделся и пошел в назначенное время в кабинет. По пути он встретил Ли. Когда они вошли в кабинет, Абрамс, Трембицкий и Вивьена уже были там. Абрамс недовольно посмотрел на дочь. - Только без тебя, дорогая, - сказал он. - Не будь глупым, отец, - запротестовала она. - Я ведь тоже участвую в этом деле. - Да, но я не хочу этого. Мы тут не играем в куклы. - Я уже давно понял, что чем меньше людей посвящено в планы организации, тем лучше, - заметил Трембицкий. - Я не буду болтать, - негодующе ответила она. - Конечно. Но есть такие вещи, как психологические исследования, наркотики. - Ты боишься, что меня могут похитить? - Нет. Но они могут просто арестовать тебя, как это они сделали с Дэйвом. - О, - она прикусила губу. - Но что же тогда мне делать, чтобы быть полезной? - Самое трудное: сидеть тихо и ни во что не вмешиваться. - Хорошо... - она выпрямилась. - Мы увидимся позже, Пит. Я имею в виду это. - Она коснулась плеча Пита и дверь закрылась за ней. - По этой же причине, - сказал Трембицкий, - мы должны оставить бомбу у тебя на шее. Вивьена неспокойно шевельнулась. Ее рука потянулась к небольшому кошельку на поясе. Затем она медленно расслабилась. - Может быть, - ровным голосом сказала она. - Ты вполне подходящий человек, обладающий логикой и здравым смыслом, чтобы хранить подрывное устройство у себя. - сказал Трембицкий. - ты ведь сама не знаешь, как сделать генератор? - Нет. Мы занимались им в Кратере, но без фундаментальных знаний теории, все, что я помню, лишь бессмысленное соединение электронных устройств. - Значит, Пит, ты единственный, кто знает генератор, - Абрамс встревоженно посмотрел на него. - Ты должен согласиться, что если произойдет худшее, у нас должна быть возможность заставить замолчать тебя. Правда, не совсем приятно чувствовать себя пленником. - Конечно, - Коскинен взял себя в руки. - Но я надеюсь, что к этому не придется прибегать, - сказал Абрамс уже менее угрюмо. - Садись, и давай обсудим наш следующий шаг. - Он сел за стол, стиснул пальцы рук и медленно оглядел кабинет, прежде чем начать. - Наша проблема, как я вижу ее, в следующем. Мы должны сохранить экран, чтобы он не попал во враждебные руки, и использовать его, как средства шантажа, чтобы вызволить наших друзей из тюрьмы и, если возможно, выманить Маркуса из его убежища. Действовать лучше всего через президента. Если его можно будет убедить, то он будет действовать. Ведь совершенно ясно, что если США будут владеть экраном, они могут закрыть им самые уязвимые точки города. И тогда не будет необходимости в строгом контроле всего остального мира, а функции СБ можно будет в значительной степени ограничить. Таким образом Конгресс получит возможность действовать более свободно, не оглядываясь на тех, кто сделал национальную безопасность своим фетишем. Но нужно время, чтобы устроить встречу с президентом. Да и один разговор мало что даст. Единственное, на что можно надеяться при первой встрече, это то, что президент заинтересуется и согласится, чтобы ему продемонстрировали действие прибора. Это должно быть сделано в тайне от Маркуса. Если Маркус узнает о встрече, то тебя придется убить, а генератор уничтожить. Ты это понимаешь? Значит, эта встреча должна быть проведена в глубокой тайне. А затем снова потребуется время, чтобы президент мог подготовить общественность, политическую арену к выступлению против Маркуса. На это время вам нужно подыскать надежное убежище. Раньше Ян легко бы мог организовать бы это, но к сожалению сейчас мы живет на виду и не имеем нужных контактов. Я во всем доверяю своим служащим, но не уверен в их возможности вести игру с ко Если бы у нас была бы хотя бы неделя, мы бы нашли вам убежище, но у нас нет даже недели. Вы не должны оставаться здесь даже на час дольше, чем можно. Твои предположения, Пит, относительно СБ оправдались. Я получил сведения из Вашингтона. Сейчас они бросили все свои силы на борьбу с китайским подпольем. Однако они тут же вернутся к тебе и прибору, как только спадет напряжение. И я думаю что это произойдет скоро. Исходя из всего этого я думаю, что нам следует обратиться к эгалитарианцам. Это тоже риск, но наименьший из всех возможных. - Кто они? - спросил Коскинен. - Я слышал это название, но не знаю, что это такое. - Коротко о них. Это идеалистическое движение, члены которого хотят, чтобы Протекторат превратился в справедливое мировое правительство. Эта идея не противоречит закону, хотя Маркус объявил их мягкотелыми идиотами, стоящими на службе иностранных государств. Правда, никаких мер против них не было принято, так как это и не требовалось. Эгалитарианцы организуют клубы, митинги, дискуссии, и пропагандируют своих кандидатов в правительство. И они имеют какое-то значение в общественной жизни только потому, что многие интеллектуалы разделяют их убеждение. - Все это звучит малообещающе для нас, - заметила Вивьена. - Все те эгалитарианцы, с которыми я встречалась в прошлом, были всего лишь милые старые леди... обоих полов. Абрамс рассмеялся. - Верно. Но не совсем. Есть и такие, кто требуют немедленных действий. И они не говорят милым старым леди о своих планах7 - Каких действий? - Если бы я это мог рассказать, то эта группа состояла бы из одних болтунов. Во всяком случае в стране ходит много запрещенных книг и памфлетов, призывающих к уничтожению СБ. И еще: некоторые из тех, кто выступает против Протектората и подвергается опасности ареста, иногда исчезают. Помните случай с Аманитой несколько лет назад? Он пытался расшевелить японцев - если слово расшевелить правильно. Он призывал их к пассивному сопротивлению. Его арестовали, но затем он исчез и его до сих пор не могут найти, хотя он появляется в городах, произносит речи и исчезает до того, как прибудут агенты. Мне известно несколько подобных случаев. а о скольких я еще не знаю? Да, такие вещи требуют организации. Кто-то действует из подполья, но не националистического, а всемирного. Я сильно подозревают, что здесь замешаны эгалитарианцы. - Мне все это очень не нравится, - пробормотал Трембицкий. - Я думаю, что эта организация замешана и в убийствах. - Может быть. Но эти убийства были необходимы. Помнишь генерала Фридмана, который подавил меры протеста в Риме? - Хм. Да, пожалуй, я не тот человек чтобы обсуждать это. Кроме того, у меня нет лучшего предложения. Продолжай, Нат. - Итак, - продолжал Абрамс. - Здесь есть Карсен Ганновей, исполнительный секретарь местного филиала ЭВМ. И эгалитарианец. Я имел с ним дело несколько раз, а сейчас направил детективов, чтобы они изучили его жизнь. Разумеется, он открыто не связан с подпольем, но у меня есть подозрения. Например, кое-где возникают незаконные забастовки с сопротивлением. И Ганновей, как и остальные чины Комитета ЭВМ, публично осуждают их, уговаривают людей вернуться на работу и утверждают, что он беспомощен воспрепятствовать спонтанным действиям забастовщиков. Однако кое-кто считает, что Ганновей способствует возникновению забастовок, хотя это никогда не было доказано. Теперь я точно знаю, что Ганновей мог бы предотвратить забастовки, если бы захотел. У него есть такие возможности. А это заставляет предположить, что за ним кто-то стоит. Время от времени он берет отпуск, и это подозрительно совпадает по времени с некоторыми событиями. например, забастовка в Торонто, где забастовщики применили оружие против полиции. - СБ обратила на него внимание? - спросила Вивьена. - Нет, я уверен в этом. Благодарю Бога, что они не могу следить за всеми нами. Ганновей не такая уж выдающаяся фигура. Я только потому заметил его связи с подпольем, что долгие годы наблюдал за ним. Я не собираюсь связываться с ним. До последнего времени я не был ярым антимаркусистом, хотя никогда не любил СБ. Почему люди, подобные Яманите, не должны напоминать своим соотечественникам, что когда-то они были гражданами самостоятельного государства? Поэтому я держал свои наблюдения при себе. Подполье никогда не причиняло мне вреда. Теперь это может помочь нам. - Вы думаете, что Ганновей может... - Коскинен задохнулся в своем возбуждении. - Мы попытаемся поговорить с ним, - сказал Абрамс. - Я связался с ним по телефону и попросил встречи, чтобы обсудить кое-какие деловые вопросы. Вы оба поедете с ним. Если он сможет спрятать вас - прекрасно. Если нет, то я уверен, что он будет держать рот закрытым. Тогда мы организуем для вас другое убежище, хотя это не лучший вариант. - Если он предложит нам убежище, но мы почувствуем, что здесь что-то не так, мы должны иметь путь к отступлению, - заявил Трембицкий. - Мы? - спросила Вивьена. - Значит, вы будете с нами? Абрамс кивнул: - Что касается меня, то я все еще недурно обращаюсь с пистолетом, - и он похлопал себя по бедру, где под туникой обозначался пистолет. - Что касается Ви, то я не беспокоюсь, она может двигаться резко и быстро, как тигрица. А вот Пит мне кажется несколько наивным, хотя возможно пребывание в преступном мире его кое-чему научило. 13 В доме Ганновея в Квин жили его жена и четверо детей. Но у него был собственный кабинет и хозяин заверил посетителей, что кабинет абсолютно звуконепроницаемый, в нем нет подслушивающих устройств, а вся его семья сегодня вечером отсутствует. Высокий, угловатый, чем-то напоминающий Эндрю Джексона Ганновей закрыл дверь кабинета и осмотрел своих гостей. Коскинен переминался с ноги на ногу под этим взглядом. Он посмотрел в окно на сияние ночного города, на Вивьену, стоящую рядом с ним, и не зная, что сказать. Когда Ганновей нарушил тишину, обращаясь к Трембицкому: - У вас должны быть веские основания, чтобы привести ко мне этих преступников. Мы не тот тип, чтобы провоцировать людей. Но я пойму вас, если вы объясните мне и откинете мои подозрения. - Преступников? - воскликнула Вивьен. - Уже объявлен розыск? - Да. Час назад, - сказал Ганновей. В вечерних новостях. Имена, фото, выдержки из записи переговоров м-ра Коскинена с Баро. Теперь вы опасные агенты иностранных держав. - Проклятье! Я надеялся, что у нас еще есть время, - сказал Трембицкий. - видимо дело с китайцами кончилось. Теперь они все силы бросят на нас, Пит. - Что от вас хочет СБ? - спросил Ганновей. - Это длинная история, - ответил Трембицкий, - вы услышите ее, если... - Я знаю, что все члены Экспедиции на Маркс изолированы, и терялся в догадках, почему. Мне очень жаль сына Ната. - Если ты спрячешь этих молодых людей, то поможешь освободить заключенных, - сказал Трембицкий. - Нам нужно спрятать их на некоторое время. Может на месяц. Ты знаешь, что в связи с арестом Дэйва все убежища Ната просматриваются агентами. Можешь ты позаботиться об этих молодых людях? - Где я их спрячу? Здесь? Это смешно. Я, разумеется, сочувствую им, так как они в тяжелом положении. Но почему я должен жертвовать собой, своей семьей, и своим благополучием? - Разве ты не хотел бы избавиться от Маркуса? - спросил Трембицкий. - У Пита есть кое-то, что можно использовать в борьбе против него. Выражение лица Ганновея не изменилось, но он явно взволновался. - Садитесь и расскажите мне. - Ты, наверное, не очень веришь мне - сказал Трембицкий. - Все-таки ты и мы с Натом во многом расходимся во взглядах, но ты также знаешь, что мы не провокаторы. Ганновей покачал головой: - Да, мы расходимся во взглядах. А кроме того, я действую не один. Мои союзники не знают вас лично. Их нужно убедить, что риск оправдан. - Значит окончательное решение примут они? - Да... Если у вас есть нечто, что поможет сбросить Маркуса и не допустить появления нового шефа СБ... - Ганновей показал кивком на генератор у ног Коскинена. - ...то иногда возможны и исключения. - Возможности прибора очень большие - сказал Трембицкий. - Мы бы не отдали его в ваши руки, если бы не были в безвыходном положении. Послушай, Карс, только не обижайся, насколько можно верить твоим друзьям? - Полностью, до тех пор, пока вы хотите того же, что и они. - Какие же у них цели? - Почитайте Карлоса и вы все поймете. Мы просто его последователи. - Так вы утверждаете. Но он же не первый пророк в истории, чье учение извращается его последователями. - Он еще жив и руководит нами. Профессор в Колумбии. Я часто вижусь с ним. - Он сел, нахмурился и обратился к Коскинену. - Послушай, если это ты, о котором весь этот шум, то тебе принадлежит решающий голос. Что ты думаешь? Ты можешь довериться мне без всякой гарантии, или уйдешь отсюда и забудешь обо мне навсегда? В последнем случае я ничего тебе не скажу, хотя меня самого могут постигнуть крупные неприятности, если тебя схватят и подвергнут психологическому исследованию. Но я надеюсь, что ты доверишься мне. - Я... - Коскинен облизнул губы. - Я не... я так мало знаю о Земле... я не могу... Вивьена положила руку ему на колено. - У него не было времени разобраться в земных делах. Откуда ему знать, кто его друзья? - Мы не можем долго сидеть и спорить, - сказал Ганновей. - Но, подождите... у меня есть предложение. Почему бы вам не пригласить Карлоса. Он изложит вам свои доктрины, доктрины эгалитарианства. И тогда вы сможете решить, будете ли вы их поддерживать. - О, мы не хотим, чтобы еще кто-нибудь узнал, что эти люди с нами, - сказал Трембицкий. - Это не проблема, - сказал Ганновей. - Он уже много лет слеп. Мы представим вас под вымышленными именами. - И он явится сюда? - спросил Коскинен. - Он часто приходит ко мне вечером, чтобы поболтать. Он один на целом свете. - Значит, нам придется прослушать лекцию по социологии, - пробормотал Трембицкий. - Я думаю, что м-р Ганновей прав, - сказал Коскинен. - Вам наверно трудно меня понять, но когда мы были на марсе, мы старались выяснить, что необходимо для некого понимания ситуации. И решили, что эмоции составляют довольно значительную часть в понимании. Это именно то, чего нельзя вычитать в учебниках логики. Это то, что человек ощущает подсознательно. - Я позвоню ему, - сказал Ганновей и вышел. Трембицкий покачал головой: - Мне бы хотелось побольше знать об эгалитарианцах, прочувствовать их убеждения. Пока я могу только предполагать. Может быть будет неплохо поговорить со стариком. Скорее, он конечно не догадывается о существовании подполья, но иногда по корням можно будет судить о дереве. - Он прикурил сигарету, а затем добавил: - Иногда. Вернулся Ганновей. - Все прекрасно. Он сейчас выезжает. Я сказал ему, что у меня присутствуют люди, которые долгое время были за границей и которые хотели бы встретиться с ним. - Он хмыкнул. - Оран Карлос святой, но и не лишен тщеславия. Некоторое время они ждали, а когда прибыл Карлос, то перешли в гостиную. Философ был маленький человек, но держался он прямо с большим достоинством, так что его маленький рост не бросался в глаза. В гриве седых волос прятался искусственный глаз - излучатель инфракрасных лучей, что позволяло ему ходить, не натыкаясь на препятствия. Он сердечно пожал руку Ганновею, чопорно покосился в сторону Вивьены и принял стакан шерри. Некоторое время шел обмен обычными любезностями, но Карлос довольно быстро оседлал своего конька. - Чтобы быть честным, - сказал он, - мне не нравится термин эгалитаризм. Во-первых, он не точный, а во-вторых - это ярлык. Люди очень уважают ярлыки. Их даже не смущает то, что под одним и тем же ярлыком могут скрываться самые разные вещи. Посмотрите, что произошло с такими концепциями, как христианство и демократия. Последняя особенно резко изменилась. Демократию всегда идентифицировали со свободой. Однако оказалось, что это совсем не так, и это понял еще де Теквиль, а за ним Ювенци. Приобретая мнимую свободу выбирать правительство, народ теряет множество подлинных, более важных свобод. Ни для кого не секрет, что в выборах участвуют незначительный процент населения. И это не результат бедности, плохого образования и прочего. Нет, просто народ понимает, что правительство постепенно превращается в инструмент для тех людей, которые достаточно сильны и умны, чтобы взять контроль над правительством в свои руки. Яркий пример этому СБ. Но не было бы ее, на арену вышла бы какая-нибудь другая организация. Если вы захотите что-нибудь сделать индустрии, образовании, экономике, вы не пойдете обсуждать эти вопросы к сенатору или конгрессмену. Нет, вы пойдете в ближайшее агентство СБ. И постараетесь заручиться поддержкой какого-нибудь высокопоставленного лицо. - Значит Конгресс - это всего лишь...? - спросил Коскинен. - Пока еще нет. Все-таки окончательное решение принимает он. Все Отцы основатели страны понимали, что воля народа на самом деле означает волю отдельных групп, наиболее активных и эффективных. И поэтому в Конституцию страны были занесены оговорки, не позволяющие правительству совершать некоторые действия, даже слои большинство населения требует их. В действительности наша страна начиналась, как республика, а не чистая демократия. Но с течением времени многие из гарантий которые предоставлялись людям, были уничтожены. Например, правительства штатов не могут управлять своей позицией, отдельные лица не имеют права иметь оружие... Разумеется, все это делалось из лучших побуждений, но в результате получилась какая-то смесь между демократической республикой и олигархией. Эволюция происходит и сейчас, причем элемент олигархии начинает превалировать над элементами демократии. - Я думала, что вы призываете к мировой демократии, а оказывается, что вы вовсе не считаете ее оптимальной формой общества, - сказала Вивьена. - О, напротив, моя дорогая. Я всегда считал и считаю, что свобода это единственное, что ценно для человека. Но она вовсе не идентична демократии, которая только форма правления. - Вся проблема в том, как добиться свободы и как гарантировать ее. Человек не может существовать отдельно от общества. Он часть его, со всеми правами и обязанностями по отношению к нему. Однако мы, сторонники свободы, считаем, что его степень принадлежности к обществу должна определяться самим человеком. Он не должен давать обществу больше, чем желает сам, но и не должен брать от общества больше, чем вкладывает в него. И кроме того, не следует забывать, что в обществе всегда будут бедные, слабые и несчастные, и общество должно заботиться о них, иначе его поразит тяжелая болезнь, единственным лекарством для которой будет вмешательство хирургического ножа диктатора. При всех своих слабостях демократическая республика лучшее средство, чтобы разрешить эти проблемы. Все-таки народное голосование каким-то образом контролирует правительство, ведь народ выражает свою волю. И тем не менее демократическая республика самым решительным образом ограничивает права личности. И к тому же общество постепенно меняется. Средства сообщения развились так, что человек перестал быть оседлым существом. В считанные минуты он может переселиться куда угодно. У него пропал местный патриотизм. Штаты всего лишь теперь анахронизм. В руках правительства штатов остались только функции управления местными службами. И наконец, атомная война причинила не только материальный ущерб, но и разрушила моральные устои. Мы создали международный Протекторат, в котором играем роль метрополии. Но иногда вместе со злом приходит и добро. Я считаю, что в истории наступил момент, когда можно восстановить демократическую республику на твердой основе во всем мире. - Прошу прощения, - сказал Трембицкий, - я побывал во многих странах Земли и должен сказать, что азиаты, африканцы, даже большинство европейцев и латиноамериканцев не янки. Они вряд ли считают, что вы правы в своих убеждениях. Не забывайте, что Протекторат ненавидят многие, вы не сможете сделать из них хороших демократов, так как они хорошие мусульмане, индусы... Карлос улыбнулся: - В национальном характере могут произойти перемены, но я не рассчитываю на это. Кроме того, я даже не хочу этого американизации мира. Это обеднит человеческую культуру. - Но я думаю, что это единственный способ создать единое правительство, - сказал Коскинен. - Единая мировая культура, где все народы исповедуют одни идеалы. - Нет, нет, - ответил Карлос, - если такое случится, это произойдет то, что произошло в нашей стране, только в мировом масштабе. Нет, в мире должны существовать разные сообщества, достаточно сильные, чтобы существовать в равенстве с остальными. И достаточно отличающиеся друг от друга, чтобы не смешиваться с остальными. Так сказать, мировая Федерация. - А какое правительство будет в такой Федерации? - спросила Вивьена. - Во-первых, должны быть образованы международные силы поддержки мира на планете, которые будут находится под контролем президента, избранного двухпалатным парламентом: один сенатор от каждой страны, и количество членов конгресса пропорционально населению сообщества. - Во-первых, - сказал Трембицкий, - нельзя каждой стране давать одинаковое представительство. Вспомните печальный пример с ООН. И пропорциональность тоже плохо. Это будет означать полную китаизацию. - Сейчас я разрабатываю систему выборов, - сказал Карлос. - Количество представителей от отдельного сообщества будет зависеть не только от населения, но и от уровня образования, общей культуры развития промышленности и так далее. Разумеется, внутри своих границ каждое сообщество может проводить выборы представителей в мировой парламент по своему усмотрению. - Что же будет делать мировое правительство? - спросил Коскинен. - Оно будет работать в областях, политически безопасных, здравоохранения, образования, экономики. И принципы внутренней суверенности будут свято соблюдаться. Но разумеется, нельзя позволить, чтобы богатые страны богатели, а бедные беднели. Необходимо поровну разделить все экономические тяготы. Я прикинул, что наши нынешние расхода на поддержание Протектората вполне достаточны, чтобы выделить их в качестве помощи бедным странам. Таким образом мы избавимся от нынешних врагов и приобретем новых друзей. А лет через десять другие страны разбогатеют до такой степени, чтобы разделить с нами расходы. - Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, - сказал Трембицкий. - Не забывайте, что только что кончилась война. И еще никогда в истории все участники войны считали справедливыми исход войны. - Нынешние границы могут быть изменены по общему согласию, - сказал Карлос. - А что касается диктаторских режимов, я считаю, что мировое правительство сможет защищать права людей. Можно будет издать закон, согласно которому любой человек, не обвиненный в уголовных преступлениях, может покинуть страну по политическим мотивам. - А другая страна примет его? - Я уверен, что да, если будет ясно, что он действительно бежит от тираний. Это будет эффективный метод подрыва репутации тирана. Он явно не захочет касаться своих подданных и изменит политику. Вы понимаете, что это не утопическое государство. Жизнь в нем долгое время будет трудной и суровой. Вот почему мне не нравится ярлык эгалитарианства. Он означает панацею от всех болезней общества. Но с другой стороны - это наша цель, наша организация должна работать во имя всеобщего равенства. Я думаю, что мы должны работать уже сейчас, бороться против несправедливости, бороться за то, чтобы снова стать свободными людьми. Разговор продолжался несколько часов, а потом Карлос распрощался и ушел. - Ну? - спросил Ганновей, проводив гостя. - О, Боже! - воскликнул Коскинен, - конечно, да! 14 Зодиак в Манхеттене казался странным местом для штаб-квартиры местной организации эгалитарианцев. Это было очень модное и дорогостоящее место. Очень много людей посещали его. Поэтому сюда можно было придти в любой время и не привлечь внимания. Кроме того, многие входили сюда в масках. А обилие помещений давало возможность проводить тайные встречи. Коскинен шел вместе с сопровождающими по гулким коридорам, погруженным в полумрак. Генератор давил на его плечи. Коридор привел их к окованной двери, которая открывалась после того, как Ганновей всунул в щель сканера какую-то карточку. Они вошли в небольшую комнату, где не было ничего, кроме стульев и небольшого стола. Здесь уже находились человек пять или шесть. Все они настороженно выжидали. В них не было ничего от тех заговорщиков, которых показывали в ТВ-передачах. Возраст их колебался от 3О до 6О лет, одеты они были как люди среднего достатка, и они были представлены Коскинену просто, без лишних формальностей. Но Коскинен чувствовал, что все эти люди были насторожены. У некоторых на лбу виднелись капельки пота. - Наш совет собрался потому, что каждый из присутствующих имеет возможность выехать для встречи в случае необходимости, - объяснил Ганновей. - Однако слишком часто мы не можем этого делать, - резко заявил Брерсен. - Надеюсь, что сегодня причина для встречи действительно важная. - Да, конечно, - сказал Ганновей и коротко изложил причину столь экстренного совещания. - После этого говорил Коскинен, и когда он закончил и ответил на многие вопросы, он сел, задыхаясь и чувствуя, что у него пересохло в горле. Он жадно выпил кофе, предложенное ему Трембицким, который говорил немного, оставаясь стоять. Члены совета по очереди осматривали генератор и возвращались на места. Дым сигарет плавал в воздухе. Ганновей нарушил тишину: - Как мы можем использовать этот прибор - ясно, - сказал он, - особенно, если проделать кое-какую предварительную работу. Если сделать, чтобы прибор создавал экран, непроницаемый для лучей лазера, это будет нечто потрясающее. Достаточно будет небольшой армии в тысячу человек, чтобы контролировать всю страну. - Подождите, - вмешался Трембицкий. - Мы с Питом еще ни на что не согласились. Особенно на революцию. - А что вы хотите делать? - с вызовом спросил Рораубр. Трембицкий изложил план Абрамса. - Прекрасно, - фыркнул Лайфер. - а теперь расскажите мне что-нибудь более реальное. - А что этот план не реален? - Начать с того, что план очень рискованный. Даже если предположить полное сотрудничество с вами президента, неужели вы думаете, что Маркус будет спокойно сидеть и ждать своей участи. У него в Вашингтоне много сторонников и своя пропагандистская машина. Он будет говорить, что тайну прибора невозможно сохранить в других странах этот прибор рано или поздно будет создан. Следовательно, скажет он, СБ нуждается в подкреплении, а не в ослаблении. - Но ему придется иметь дело с национальным героем, Питом Коскиненом, который передал прибор правительству США. - Ха! Героев легко свергнуть с пьедестала. - Но против СБ могут быть выдвинуты обвинения в похищениях, незаконных арестах, даже в попытке убийства. - На эти обвинения вам скажут, что м-р Коскинен просто лжец, или же он неправильно понял ситуацию и впал в панику. И что его товарищи из экспедиции были изолированы для их же блага - чтобы защитить их от китайцев, что частично будет правдой, если вспомнить о капитане Твене. А психологические исследования были необходимы, так как возникла чрезвычайная ситуация и СБ должна была быстро получить необходимую информацию. Лайфер пожал плечами: - В конце концов Маркус может пожертвовать несколькими незначительными агентами, обвинив их в том, что они превысили полномочия в действии по собственной инициативе. Во всяком случае он сам выйдет сухим из воды. - Даже если президент будет против этого? - Даже в этом случае. Вы недооцениваете ту роль, которую СБ в формировании общественного мнения. Американский народ уверен, что доктрина Норриса это единственная альтернатива ядерной войне. И эта доктрина автоматически требует существования СБ. - Теперь вы видите, - сказал Ганновей, что даже если ваш план сработает, он ничего не изменит в структуре Протектората? - Пожалуй, - признал Трембицкий. - Но при всех обстоятельствах США долгое время будут единственными обладателями прибора. Ведь в его основе лежат внеземные идеи, которые трудно осознать человеческому разуму. Пройдут долгие годы прежде, чем человек разработает второй такой прибор без помощи марсиан. И значит долгие годы наша страна будет в полной безопасности. Страх покинет людей. Он уступит место разуму и здравому смыслу. Идеи эгалитарианства проникнут в сердца людей. Я могу обещать, что мой босс бросит все силы в поддержку вашей организации. И это будет нечто большее, чем просто огромные деньги. Многие влиятельные люди прислушиваются к мнению Натана Абрамса. - Если вспомнить, сколько вы видели за свою жизнь, - сказал Ганновей, - просто удивительно, как вы высоко цените здравый смысл. Трембицкий печально улыбнулся: - Я ценю его ниже, чем вы. Но все же надеюсь, что события будут протекать так, хотя никто и ничего не может гарантировать в этой жизни. Члены совета переглянулись. Наконец Ганновей закурил сигарету, медленно выпустил дым и ответил: - Вы правы, любые действия рискованны. Проблема в том, как уменьшить риск. Как вы должны знать, Ян, единственный способ уменьшить число неизвестных факторов, это познакомиться с ними. Я прекрасно понимаю себя, своих друзей, вас двоих и Ната. но я не знаю президента, и не могу предсказать его действия. Да и вы тоже. Кроме того, существуют еще многочисленные чиновники его аппарата, бизнесмены, военные, все те, кто составляет структуру общества. Мы тоже не знаем, как будут реагировать они. А вспомните о миллионах простых американцев! С их страхами, надеждами, убеждениями, и привязанностями! Все они живут в условиях существующего общества. Как поступят они? Все эти неизвестные, которые действуют помимо нас и поэтому результат совершенно непредсказуем. Значит вы предлагаете надеяться на лучшее. Трембицкий прищурился: - А вы считаете, что единственный предсказуемый фактор - это сила? - Да, - ответил Ганновей. - Разве не так? Когда я прошу незнакомого человека сделать что-то, он либо делает, либо нет, но если я наставлю на него пистолет, он обязательно сделает. - Хм. Я бы мог вам назвать несколько примеров исключения. Но оставим это. Как вы предлагаете поступить нам? - Подробнее я не могу сказать, нет времени. Но ясно одно, аппарат должен быть в наших руках и мы должны научиться работать с ним. Кроме того, следует вести разработки для создания более усовершенствованной модели. - Минутку, - возразил Коскинен. - Это потребует много времени. А что будет с моими товарищами? - Верно, - согласился Ганновей. - И Нат не пойдет на то, чтобы его сын долго томился в тюрьме. Кроме того, его следует убедить, чтобы он не ходил к президенту... О'кей. Сделаем несколько аппаратов существующей модели - это можно сделать быстро - и тогда мы сможем освободить ваших друзей. И несколько наших товарищей, которые тоже сидят в тюрьме. - Прямое нападение? - Рембурн сжал кулаки. Наконец. Экран закроет небольшой флайер. Мы захватим нескольких агентов СБ, психологическими исследованиями узнаем от них, где содержатся пленники, а затем ударим. А когда мы сделаем усовершенствованные аппараты, мы проведем следующую стадию - нейтрализацию СБ, - сказал Ганновей. - Будете убивать агентов? - спросил Трембицкий. - Никогда. В основном мы будем просто изолировать их, чтобы они не мешали. - СБ - орган государственной власти. Значит, вы покушаетесь на основы государства. - Да. - А вы думали над тем, что в дело вмешается армия? Полагаете ли вы, что Конгресс и президент одобрит все это? - Нет. - А как отнесется народ к вашим действиям? - Разумеется, мы проведем большую пропагандистскую компанию. - Этого мало, если вы решили поднять оружие против государства. Согласно конституции - это измена. - Джорджа Вашингтона тоже называли изменником, когда он делал революцию. - Я не говорю просто так. Если вы сказали "А", вам придется говорить и "Б", - Трембицкий обвел взглядом всех, сидящих за столом. - Вам придется признать, что ваша цель - свержение правительства США. - Пусть так, - свирепо заметил Риконсти, - другого пути нет. - Значит какая-то полувоенная хунта захватит власть и будет править силой оружия. Мир исчезнет с земли. Что тогда произойдет? - Ничего особенного, - ответил Ганновей. - Мы детально изучили эту проблему. Не забывайте, что мы не замшелые анархисты, изобретающие бомбы в подвалах. Мы изучали теорию игр, стратегический анализ, политическую антропологию, не хуже, чем в Вест-Пойнте. Мы целые годы разрабатывали свой план. - Нельзя забывать о заграничных гарнизонах. Даже когда не будет СБ, они могут долгое время контролировать территорию страны. Обширное восстание нельзя подготовить за короткое время. На нашей стороне те преимущества, которые всегда на стороне тех, кто производит переворот - быстрота и решительность. Как только порядок в стране будет восстановлен, мы созовем всеобщую конференцию. Мы уже знаем делегатов, которые там будут присутствовать. Мы ознакомим их с планом Карлоса, ратифицируем их, а затем вызовем домой американские войска. После этого люди будут наслаждаться жизнью на новой планете, на которой никогда не возникнет угроза войны! 15 Уже было ранее утро, когда Коскинен и Трембицкий вернулись. Но ни тот ни другой не могли спать. Коскинен положил генератор на пол, уселся на стул, а затем вскочил, выпив воды и подошел к окну. Темная громада города раскинулась перед ним. Коскинен ударил себя по ладони и выругался. Трембицкий закурил. Его лицо не выражало ничего. - Что же делать, Ян? - спросил Коскинен. - Бежать отсюда, - сразу отозвался Трембицкий. - Правда, я не знаю, куда. Вероятно СБ уже взяла под контроль все убежища Натана. - Так куда же? - Коскинен повернулся к нему. - Если мы пойдет с эгалитарианцами, нам придется идти с нами до конца. Я не вижу способа уговорить их придерживаться умеренного курса. - Они... может они правы? Трембицкий хмыкнул: - Я имею в виду, что они вполне искренни. - Искренность не самое лучшее достоинство. - Я не знаю... Когда я отправлялся в экспедицию, я подписал клятву, что я всегда буду поддерживать конституцию. Может это звучит по-детски, но я все еще серьезно отношусь к своей клятве. а эгалитарианцы призывают меня нарушить эту клятву. - Да. - Но с другой стороны - ведь все революции в прошлом были справедливыми. - Я в этом сомневаюсь. - А наша революция? - Это совсем другое дело. Вспомни, она началась с того, что Англия решила превратить Америку в свою колонию на основании того, что большинство колонистов выходцы из Англии. Но они уже давно перестали быть англичанами. Восстание против иностранного вторжения легко назвать справедливым. - А восстание против внутреннего притеснения? Например Французская Революция. - Тебе нужно почитать историю. Французская революция не была основана на насилии. Она даже не упразднила монархию. Революционеры просто использовали политическое давление для проведения нескольких реформ. Но затем экстремисты привели Францию к правлению террора и Наполеону. Первая Русская революция проходила точно также. Сначала Дума упразднила царя, а затем большевики силой захватили власть. Я мог бы привести тебе еще дюжину примеров. - Но должны же быть... - Да, конечно. В некоторых случаях народы избавлялись от тиранов. Но это ненадолго. Очень скоро оно попадали под власть нового деспота, часто более жестокого, чем прежний. Иногда, правда, диктатор оказывался добрым, но от этого он не переставал быть диктатором, хотя он давал народу кое-какие свободы. Наиболее известный пример этому - Кемаль Ататюрк. - Оставь историю, - сказал Коскинен. - Мы живем сегодня. Разве есть другой путь создания мировой Федерации, чем тот, что избрали эгалитарианцы? - Вполне возможно. У нас нет времени глубоко проникнуть в проблему. Правда я сомневаюсь, что ее можно развить приказом свыше. Такая проблема не решается быстро, она должна созреть. - А ей дадут время созреть? Ян, я не верю в сияющие вершины всемирного рая и прочую чепуху. Но я пытаюсь понять, и где правда. Ты не можешь не согласиться с тем, что говорил Карлос о Конституции: она уже сейчас превратилась в мертвую бумагу. Разве не единственный выход из создавшегося положения радикальные изменения? Огонек сигареты Трембицкого мерно вспыхивал и затухал: - Может и правда, - наконец сказал он. - Вполне возможно. Но есть разные виды радикализма. Такой радикализм, в котором народ силой заставляют принять изменения, мне не по душе. Я думаю, и тебе тоже. Послушай, Пит, мы же еще не исчерпали все имеющиеся возможности. Мы еще не зажаты в угол. Маркус вовсе не такой вездесущий демон, как его изображают. Да и президент совсем не слабая пешка в его руках. Они говорят о поддержке народом СБ, но это не игнорирует тот факт, что существует и оппозиция, хотя они сами являются частью ее. Они фанатики и совершенно не хотят видеть того, что не входит в их схему. К примеру, Маркус: он совсем не так уж жаждет личной власти, хотя элемент этого присутствует в его действиях. Нет, он просто убежден до мозга костей, что все зло идет от иностранцев, и что он единственный, кто знает, как спасти цивилизацию. Ты хочешь сменить одного Маркуса на другого? - Но Ганновей сказал, что хунта отойдет от власти, как только порядок будет установлен. - Мир уже слышал такие песенки, мой мальчик. Если эгалитарианцы ухватятся за руль, то они будут держаться за него так крепко, как держались за них другие революционные группы в прошлом. Они будут оставаться у власти, чтобы убедиться что порядок в мире устанавливается таким каким его хотят видеть они. И если что-либо будет идти не по их плану - снова аресты, снова убийства, снова СБ, снова диктатура. Нет, если ты пытаешься весь народ втиснуть в рамки своей идеологии, ты обязательно будешь тираном. Другого пути нет. - Карлос не позволит им! - Что он может сделать? Он всего лишь теоретик. Если он увидит правду и выскажет протест - снова разыграется сцена, какая уже была в истории - снова инквизиции. Впрочем, что я говорю абстрактно. Тебе нужно спросить себя только о том, можно ли доверять людям, которые хотят добиться цели таким образом. Молчание воцарилось в комнате. Коскинен сидел и смотрел на генератор. - Зачем я привез его на землю? - в отчаянии думал он. - Зачем я родился? Звук шагов вернул его к действительности. Дверь в спальне Вивьен открылась. Она вышла к ним в халате. Блики света играли в ее волосах. - Мне показалось, что вы разговариваете, - сказала она. - Ты все слышала? - спросил Трембицкий. - Многое. Но сейчас я расскажу о том, что узнала я. - Она взяла сигарету, закурила и заговорила безразличным тоном. - Я ходила в город. Я ходила под видом босса банды, вернее, помощника босса, и делала вид, что хочу завязать деловые контакты со здешними гангстерами. Вы не знаете, что вся страна поделена между разными гангстерскими бандами. А когда погиб Зиггер, естественно, что на его территорию всегда найдутся охотники. Я подружилась с несколькими девушками, которые уже давно здесь и много знают. Они вывели меня на одного типа, с которым я немного пофлиртовала, чтобы выведать обстановку. И я узнала, кому принадлежит Зодиак. - Ну? - Одной незарегистрированной корпорации, где главным держателем акции является под вымышленным именем Ганновей. - Что? - Коскинен вскочил. Трембицкий не удивился. - Я думал об этом, - сказал он. - Это место слишком открыто и не очень удобно для эгалитарианцев. Я думаю, что они выбрали его не для того, чтобы устроить здесь штаб-квартиру, а в основном из-за того, что это богатый источник денег. Для каждой революционной организации финансирование одна из серьезных проблем. - О, нет, нет, - содрогнулся Коскинен. Но вот он снова стал решительным и холодным. - Одевайся, Ян, - сказал он, - мы уходим. - Тебя этот так встревожило? - спросила Вивьена. - Нет, теперь ему просто стало многое ясно, - ответил за него Трембицкий, - Собирайтесь... Коскинен ходил по холлу взад-вперед. Ладони у него вспотели. Что делать? Куда уходить? Можно ли оставаться в доме Абрамса? Трембицкий говорит, что нельзя, а он знает. Кроме того, подвергнуть опасности Ли... нет, нет. - А что говорила Ви об убежище Зиггера? Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут обдумать следующие действия. Трембицкий согласился. - Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться туда. Ты готова, Ви? - Сейчас. - Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был пристегнут к поясу. - Может нам надеть маски? - Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же я дел свою маску? Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился за пистолет, но было уже слишком поздно. - Стоять! - рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на них. За ним стояли вооруженные члены совета. - Неужели вы думаете, что я мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, - сказал он. 16 - Пит! Генератор! - крикнула Вивьена. Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут выстрелил пистолет. Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого. Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром. Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала. Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена. Пит мог только выругаться. Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и показал Коскинену. Тот прочел: - Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя. Остальные поднимут руки вверх. Хорошо? Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был отключен но времени было мало. Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все. - Теперь мы можем разговаривать, - сказал Ганновей. - Разговаривать не о чем, - сказал Коскинен. - Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях. - Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении. - Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий отравил твой разум. - Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь принимать участие в убийствах своих сограждан. - За исключением некоторых, - сказал Трембицкий. Ринелати ударил его по лицу. - Прекратить! - приказал Ганновей. - Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? - ехидно спросила Вивьена. - Мы хотим быть вашими друзьями, - заявил Ганновей. - Начните с того, что представьте нас самим себе. - Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу допустить чтобы генератор попал в руки Маркус. - Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту. - Я уже объяснял вам... - Такое объяснение нас не удовлетворяет, - прервал его Коскинен. - Я хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей. - Все это бесполезно, Карс, - прорычал Томсон. - Они фанатики. - Трембицкий - да, - сказал Ганновей, - Но Пит кажется вполне разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения? - Могу. В этом-то все дело. - Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и умрешь от голоду через несколько дней. Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было. Только ярость. - Я готов к этому, - возразил он. - Но тогда мое тело навсегда останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не поможет вам создать новый. - Когда-нибудь построим. - Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс - может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать новый генератор. - Может быть, - Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его сузились. - Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы из-за этого упрямства погибли твои друзья? Трембицкий с негодованием сплюнул: - Ну, разве он не мошенник? - Слишком большая ставка, - сказал Ганновей, - я пойду на все. Коскинена бросало то в жар, то в холод. - Если ты убьешь их, - крикнул он, - ты убьешь последний атом надежды, который еще остается у тебя. - Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать три-четыре дня. Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила: - Не слушай его, пит. Пусть будет, что будет. - Ты еще не знаешь что будет. - Ганновей повернулся и сказал: - Ребята, вы знаете, где находится аппаратура. Принесите ее сюда. Советники вышли. Ганновей сел, закурил. - Можете поговорить друг с другом, - сказал он. - Ви, - прохрипел Коскинен. Она сделала несколько коротких вздохов, чтобы придти в себя. - Не думай обо мне, пит. Мне не нужна жизнь, если за нее нужно помогать всем этим выродкам. - Эй, вы! - крикнул Томсон. - Вы думаете, что нам приятно заниматься этим? - Конечно, - сказал Трембицкий. - Я понимаю вас, - сказал Ганновей, и в его голосе послышалось отчаяние. - Вы даже не можете представить, как я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Мы могли бы столько сделать для планеты. Неужели я выгляжу преступником? Трембицкий обратился к Коскинену: - Они, скорее всего, пристрелят меня, но... - в его глазах стояли слезы, - ...если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит. Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман. - решение за тобой, - проговорил он. - Ты единственная, кто имеет право решать. - Я уже решила. Будь твердым. - Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать. Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор. Она слабо улыбнулась: - Ты трус, Пит, - сказала она, - Ты хочешь переложить ответственность на меня. - Но я не могу взять на себя ответственность, - взмолился он. - О'кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика. - Не говори так! - А как насчет того, о чем вы сами знаете? - внезапно спросил Ганновей. Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем. - Хорошо, я выйду, - сказал он. - Только сначала отпустите ее. И тогда я выключу щит. - Сначала выходи, - ответил Ганновей. - А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны. - Нельзя, Пит, - сказала Вивьена. - Слишком шикарный подарок для них. - Но если у тебя будет шанс, пока я... - продолжал он. - Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, - дрожащим голосом сказала она. - Я не могу. - В чем дело? - спросил Брерсен. И тут вернулись Хилл и Риколетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика. - Где его поставить? - спросил Хилл. Ганновей осмотрелся. - Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, - сказал он. Риколетти расстелил пластик. - Чтобы не пачкать ковер, - ухмыльнулся он. Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Венбурну. - Свяжи этого парня, - сказал он. Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена: - Пит! Коскинен услышал его только с третьего раза. - Да, да. - Пит, взгляни на меня. - Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. - Слушай, я уже мертвец. - Нет, нет, - сказал Ганновей. - Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы. Трембицкий проигнорировал его: - Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь? Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. - Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, - продолжал Трембицкий. - Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора. Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне. Ганновей что-то заподозрил: - Эй, заткнись, Ви. - О'кей, - сказал Трембицкий. - Гуд бай. - Пока еще рано, - сказал Ганновей и подошел к Коскинену. - Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком. - Значит тебе уже приходилось делать это, - сказала Вивьена. Ганновей прикусил губу. - Начнем с воздействия на нервы, - сказал он. - Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать... - Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру. Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали. - Ол'райт, теперь отойдите, - сказал Ганновей. С Вивьеной остался один Риколетти. остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него. - Ну, Пит? - спросил Ганновей. - Нет, - ответила за него Вивьена, - пошли их к черту, Пит. Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Вивьены. Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки. - Пит! - крикнул Трембицкий. - Расширяй поле! руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает. Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета... нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины. Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол. Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел... В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом. Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню. - Ви! Ты не ранена? - Нет. - выдохнула она. - Разрежь ремни. Нам нужно выбираться отсюда. Сейчас весь дом будет на ногах. Разрезав ремни, он бросил нож на пол. Вивьена встала. Чувствовалось, что она лучше владеет собой, чем он. - Идем. Коскинен не мог посмотреть туда, где сидел Трембицкий. Но он поднял руку в прощальном жесте. Где-то в коридоре вскрикнула девушка. Вивьена на ходу подняла пистолет и сунула его в сумку. Открыв дверь они оказались в коридоре. Вивьена повела Коскинена в противоположном направлении. Из бокового прохода вышел служитель. - Что случилось? - спросил он. - Я думаю, что-то взорвалось, - сказала Вивьена. - Мы идем за помощью. Ее рука была готова нырнуть в сумку за пистолетом. Однако служитель, не обратив на них внимания, бросился бежать туда, где произошел взрыв. Выйдя из холла, они направились вниз по лестнице, где находилось много возбужденных людей. На беглецов никто не обратил внимание. Двумя этажами ниже Вивьена снова повернула в коридор. Тогда они завернули еще за один угол, где их никто не видел, она остановилась отдышаться. - Мы свободны, свободны, - как во сне повторял Коскинен. - Мы сбежали. Она оперлась о стену, закрыв лицо руками. - Ян не сбежал, - сказала она сквозь слезы. Коскинен обнял ее за талию. Так они простояли, поддерживая друг друга несколько минут. Наконец она подняла голову и сказала почти спокойно: - Нам лучше уйти отсюда, пока они не спохватились и не связали нас с тем, что произошло. И из города тоже нужно уехать. Дай мне подумать... Наша квартира находилась на южной стороне. Давай мы уйдем через северный проход. Сними генератор со спины и неси его в руке, Пит. Это менее заметно. Они шли нормальным шагом. Вивьена достала гребенку и попыталась придать себе более или менее приличный вид. - Какой человек погиб, - сказала она со вздохом. Ему было странно, что он ничего не ощущал по отношению к тем, кого убил. ему, конечно, было жаль Трембицкого, к тому же он сам освободил Пита от ощущения вины. А что касается остальных - так он не чувствовал ни жалости, ни радости. Их гибель была чем-то таким, что его не касалось, что уже исчезло из его памяти, вытесненное более важными эмоциями, необходимостью бегства. 17 Уже было утро, когда они очутились на улице. В задней части неба еще сверкали звезды, а в восточной стороне уже разливалось сияние. Перед ними лежала пустынная улица. Где-то вдали промелькнуло наземное такси. Воздух был неправдоподобно свежим и холодным. - Полагаю, мы идем в убежище Зиггера? - спросил Коскинен. - А куда нам еще идти? - А оттуда мы можем попытаться связаться с Абрамсом? - Можем попытаться, но черт меня побери, если его телефоны не прослушиваются. А ты знаешь, есть одна верная мысль в рассуждениях эгалитарианцев. Мне разъяснил ее Трембицкий. Передать генератор Протекторату и надеяться на улучшение условий жизни, это все равно, что давать наркоману аспирин и думать, что он излечиться. - Кому же еще можно передать генератор? - Не знаю... не знаю... Вот такси! Водитель распахнул дверь и они уселись. - Сиракузы, - сказала Вивьена. - а точный адрес я дам, когда мы будем на месте. Это была только первая их остановка. Они пересаживались с машины на машину, постоянно меняя направление. Коскинен уже видел восход солнца. Водитель нажал кнопку и панель, отделяющая кабину от пассажирского салона, стала закрываться. - Нет, - сказала Вивьена, - пусть будет открыта. Водитель удивился, но повиновался. - Я... я люблю смотреть вперед, - капризно заявила она. Вивьена наклонилась вперед, чтоб сказать место назначения. Коскинен внезапно вспомнил. Он обхватил руками талию Вивьены и отстегнул кошелек со взрывным устройством. - Какого черта! - воскликнула она и попыталась отобрать его у Пита, но он крепко держал девушку. Он сунул детонатор в карман и после этого он отпустил Вивьену. Она отпрянула от него, наполовину рассерженная, наполовину испуганная: - Что с тобой, Пит? - Прости, Ви. Не думай ничего такого. Но ситуация изменилась. Теперь я сам хочу принимать решения. - Ты мог бы попросить его у меня. - Да, но ты могла сказать нет. Ведь ты уже отказывалась использовать его? Я благодарен тебе за это, но я был слишком пассивен. Пора мне стать хозяином самому себе. Она глубоко вздохнула. Мышцы ее постепенно расслабились. Она улыбнулась, медленно, тепло. - Ты быстро становишься мужчиной, - пробормотала она. Он вспыхнул. Затем он с беспокойством заметил, что водитель смотрит на них через зеркальце. Почему Ви не позволила опустить панель? Экран вызова сказал Коскинену, почему. На нем вспыхнула надпись: "Внимание всем машинам! Внимание всем машинам! Сообщение Бюро СБ! Два преступника, два иностранных агента разыскиваются для немедленного ареста. Они могут передвигаться в..." Пистолет Вивьены уже был направлен в голову водителя. - Не двигайся, парень, - приказала она, - и руки подальше от передатчика. - "...очень опасны, - закончил хриплый голос. И на экране Коскинен увидел себя, свое лицо, вероятно записанное, когда он звонил в СБ. А вот и фотография Вивьены, интересно, откуда она у них?... Если вы увидите этих людей, то ваш долг..." - Мне сразу показались ваши лица знакомыми, - пробормотал водитель. - Что вы сделаете со мной? Что вы хотите? - Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты поможешь нам, - сказала Вивьена. - Пожалуйста... у меня жена, дети... Коскинен выглянул из окна. Они уже вылетели из центра города и теперь внизу были видны крыши маленьких домов. - Вам не скрыться на каре, - сказал водитель. - Ни на каком каре. если они считают, что вы где-нибудь в машине, то служба контроля перекроет все пути. - Вряд ли, - сказал Коскинен, - почему же они до сих пор не сделали этого? Вивьена бросила на него косой взгляд. Значит, они еще не перебрали другие нити. Но раньше или позже, но они возьмутся за тотальную проверку каров. Как только они узнают о том, что произошло в Зодиаке, а они узнают быстрее, они мгновенно сложат два и два. И тогда самое логичное с их стороны, перекрыть пути бегства на каре. Водитель прав. Нам нужно выбраться отсюда, пока не поздно. - Но... как... - Не знаю, не знаю. Подожди. Да, опускайся здесь. Они скользнули вниз и колеса коснулись старого потрескавшегося асфальта улицы. Вокруг стояли дома, с острыми крышами, узкими окнами. В этот час город еще спал. Вивьена предложила связать водителя и заткнуть ему рот кляпом. - Я поменяюсь с ним одеждой, - сказал Коскинен. - Ведь теперь после Зодиака известно, как я одет. - Прекрасно. ты становишься настоящим преступником. Коскинен быстро переоделся, затем нашел в машине кусок провода, связал водителя и оставил его в салоне для пассажиров. - Кто-нибудь наверняка скоро освободит тебя, - заверил он водителя, - ты прости, но тебе придется подождать несколько часов. - О, - прошептала Вивьена, - кто-то идет. Коскинен вышел и запер дверь. Огромный человек в комбинезоне механика шел по улице. Он приблизился к такси и сказал: - Поломка, приятель? Может я могу помочь? - Благодарю, - сказал Коскинен, - но компания запрещает пользоваться услугами чужих механиков. Необходимо анализировать каждый случай поломок. Где здесь ближайшее метро? Мне нужно отправить даму. Механик подозрительно посмотрел на него. - Здесь нет поблизости метро. - О, - рассмеялся Коскинен. - Я недавно из Лос-Анджелеса. Никак не привыкну. а станция монорельсовой дороги? - Я сам туда иду. Коскинен по пути подробно отвечал на вопросы о жизни на западном побережье, хотя никогда сам там не был. Во всяком случае это отвлекало механика от вопросов о генераторе, который, как он мог предположить, принадлежал леди. Сам механик сообщил, что зарабатывает мало и не имеет возможности путешествовать. Благодарение богу, что есть хоть такая работа... Он еще долго распространялся о том, как трудно жить. Плохо, подумал Коскинен, а ведь американцы были когда-то свободными людьми. К счастью возле станции не было такси. Если, конечно, это нищее предместье обслуживается ими. Коскинен зашел в телефонную будку и сделал вид, что звонит для Вивьены. Механик вошел в вагон поезда, который только что подошел. Вивьена тут же бегом потащила Коскинена в другой вагон, подальше. - Не нужно, чтобы наш друг долго видел нас, - сказала она. Прямо чудо, что он не узнал нас по объявлению. Но когда он в следующий раз увидит объявление, он обязательно вспомнит нас. Коскинен кивнул. Они сели. В вагоне было всего несколько сонных, плохо одетых пассажиров. Вряд ли когда-нибудь этот вагон набивается полностью. Людям, не имеющим работы ездить некуда. Да, подумал он, этим людям остается только три пути: преступность, самоубийство или нудная бессмысленная работа. А когда вся индустрия будет полностью автоматизирована и производство пищевых продуктов будет вынесено на внеземные базы? Совершенно ясно, что в существующих условиях нация свободных независимых людей потребует коренной перестройки общества, и для того, чтобы противостоять этому, любое правительство будет вынуждено закабалять людей налогами, делать их зависимыми от себя. Да, я отчетливо вижу, что общество, в этом виде, как оно есть, в корне