Джинни врубила улыбку на сорок киловатт.
     -- Значит, у вас  тоже есть  дети? -- Она села и предложила ему кофе. Я
остался стоять за  спиной супруги, чтобы не мешать  ее природным чарам брать
свое.
     Снип   не   сильно   поддался  ее  очарованию;   но   несколько   минут
непринужденной болтовни моей жены и неизбежных ответов  на ее вопросы все же
успокоили его.
     -- Лучше начнем работать, -- наконец выдавил он.
     -- Я принесу себе стул, -- предложил я.
     --  Не  стоит, --  снисходительно улыбнулась мне  Джинни. --  Семейными
счетами занимаюсь я. Просто побудь поблизости, и мы позовем тебя, если будет
нужно.
     "Большей любви не бывает", -- подумал я, послал жене воздушный  поцелуй
и сбежал с поля боя, пока мне позволили его покинуть.
     Я  сразу же  пошел проверить,  как там  Эдгар.  Сделал круг по дому, но
поиски так и не увенчались успехом,  а на  улице стояло настоящее пекло, так
что  едва ли он вылетел наружу.  Дверь в мастерскую закрыта. Я знал, что там
Вэл  и  Свартальф  готовили  уроки по  магическому  искусству,  как  дочка и
обещала. Наверное, ворон покаркал под дверью, и Вэл его впустила.  Вероятно,
сейчас  они  втроем  воспроизводят какой-нибудь заковыристый  ритуал.  Любой
инквизиторский детектор воспримет это как слабое волшебство и проигнорирует.
Все книги и инструменты в доме были  магически  запечатаны против чужаков, и
Вэл  постепенно училась ими пользоваться.  Она уже овладела приемами, далеко
выходящими за ее девятую  ступень посвящения, но не  настолько, чтобы начать
беспокоиться.
     Если  она  злилась,  то  я  мог ее  понять.  Зачатая  и  рожденная  под
счастливой  звездой,  с безграничными  способностями  мага,  она изнывала от
каждого нелепого  запрета  и  ограничения. Особенно  раздражало  ее то,  что
придется ждать до шестнадцати лет, чтобы получить летные права, хотя она уже
прекрасно справлялась с управлением помелом. Я сам преподал ей теорию полета
и  вывозил  в пустыню  попрактиковаться -- очень  уж  ей  хотелось научиться
летать.   И  я  не  сомневался,  что  она  подбивала  на  подобные  авантюры
пару-тройку своих старших  приятелей.  Ничего удивительного.  Я сам когда-то
сдавался на просьбы юных девушек.
     Нет, лучше сейчас  ей не мешать. Я взял  из  холодильника  банку пива и
отправился к себе. Там я попытался  забыться в каком-то сборнике детективных
рассказов. Но на "Деле об отравляющем заклятии" сломался. Сидеть сложа руки,
когда  меня ждет настоящая работа, было выше моих сил. Конечно, по сравнению
с тем, чем сейчас занимается Джинни...
     Крики  и  шум  рывком  подняли  меня на ноги.  Я выскочил из комнаты, и
увидел  Бена,  загорелого и  запыленного,  который  вприпрыжку  проскакал  в
кабинет. Я бросился за ним.
     Письменный стол был завален  документами. Снип сидел,  склонившись  над
бумагами. Судя  по  виду  Джинни, она уже больше часа сидела  молча, глядя в
окно, пока инспектор самозабвенно шерстил наши записи.
     --  Ма!  -- завопил наш  сын. -- Вот ты где!  Я вернулся! Там  было так
классно! Гляди! -- Он протянул руки. Я пригляделся, что  там он приволок. --
Во  какая  жабища!  Можно  я  ее оставлю? Мистер  Голдштейн  дал  ей имя  --
Налоговая Страшила...
     Сам не знаю как, но я утащил сына  из кабинета, сунул его в ванну,  дал
чистую одежду и так  далее.  А Джинни пока пыталась ликвидировать нанесенный
ущерб.
     После она призналась, что  едва справилась  с испытанием. Оно явно было
послано не свыше,  а  прямиком  из Преисподней. Снип  требовал  компьютерной
точности. И цеплялся  за каждую  неувязку. Ведьма моя жена или нет, но разве
она может удержать в голове все мельчайшие детали и подробности? Ей пришлось
самой  разбирать наши счета и  записи и восстанавливать события, случившиеся
два или три года назад. А поди вспомни все по одной-единственной строчке!
     К шести часам вечера они разобрали большую часть бумаг, и  Снип отложил
целую кучу документов.
     --  Я возьму  это с собой  и проверю,  --  заявил он.  -- Потом  сообщу
результат.
     -- Я могу сделать для вас копии, -- предложила Джинни.
     -- Если  вы не  против,  доктор  Матучек,  мы  сделаем  это сами.  Мера
предосторожности против  подлога.  Если здесь все  в порядке, мы  вернем вам
оригиналы.
     -- Пришлось взять себя в руки и согласиться, -- рассказывала она. -- Он
и так два раза чуть инфаркт не схватил сегодня. И все же...
     Потом  я вылез из  своего  убежища.  Джинни  направила  меня  проводить
мистера Снипа. Крисса игралась с куклами, пытаясь напоить их  чаем. Валерия,
Свартальф  и Эдгар сидели в гостиной. Дочка улыбнулась  так  зловеще, что  я
встревожился. Но что я мог сделать?
     Я открыл входную  дверь. Снип вышел  в вечерний зной. Тихо, как  кошка,
Вэл  вскочила,  и  только  я  заметил,  как она щелкнула пальцами  и  что-то
пробормотала.
     Дорогая шляпа Снипа захлопала полями и взлетела с его головы.
     -- Что? -- возопил инквизитор. -- Эй, куда?
     Валерия кинулась к двери, держа Эдгара На согнутой в локте руке.
     -- Взять! -- радостно крикнула она. Ворон взмыл в воздух.
     -- Стой! Не надо! --  закричала Джинни. Она тоже  бросилась  на улицу и
взмахнула руками, чтобы утихомирить шляпу.
     Увы, Эдгар уже настиг ее. Шляпа  попыталась  неуклюже увернуться. Ворон
ухватил ее  за тулью.  Шляпа  начала вырываться.  Тогда птица  долбанула  ее
клювом. Израненная шляпа спикировала на дорожку.
     -- Свартальф, -- промурлыкала Вэл.
     Старый  котяра  все  еще  умел  при необходимости летать как стрела.  В
мгновение  ока он  набросился  на беглянку.  Шляпа  попыталась спастись.  Он
повалил ее, рванул когтями и впился зубами в дорогую материю.
     Подоспело заклинание Джинни.  Шляпа, вернее  то,  что от нее  осталось,
безжизненно поникла. Свартальф взял ее в зубы и гордо  затрусил к нам. Эдгар
взлетел на водосточную трубу. "Ках-ха-хар, -- возликовал он.  -- Билли  Бонс
умер!"
     Даже  не хочу описывать,  что  потом произошло. Мы  просили  прощения и
предлагали уплатить стоимость шляпы, но не  слишком униженно. Вэл отослали в
дом,   не   хотели   выговаривать  ей  перед   чужим  человеком.  Снип   был
холодно-вежлив. Провожая  его,  я подумал,  что инквизитор сохранил за собой
моральное превосходство.
     Когда мы остались одни, Вэл досталось на орехи.
     -- Но вы его ненавидели,-- возразила девочка.
     -- Нет, --  сказал я  более-менее искренне.  -- Может, мы далеко не без
ума  от  него,  но он  выполнял  свой долг,  как  он  его понимает, --  тоже
более-менее правда, -- и заслуживал обычной вежливости.
     -- Притом, -- вставила Джинни, -- ты плохо  выучила  уроки  социологии.
Древняя  мудрость:  никогда  не  делай  себе  врагов  из  тех,  кого  ты  не
собираешься убить.
     Валерия попыталась заглянуть матери в глаза, но та смотрела в сторону.
     --  Более того,  --  продолжала  Джинни,  -- что  еще  важнее: не нужно
думать, что ты хотела защитить нашу семью такой детской и дурацкой выходкой.
Ты напала на него, потому что он был легкой и удобной мишенью. Ты никогда не
получишь лицензию ведьмы, если не научишься держать себя в руках.
     Уф, слава богу, что я  далек  от  всего этого. Джинни читает мне мораль
лишь время от времени, но и того достаточно.
     В  наказание Вэл отправили спать без  ужина -- ничего  она не потеряла,
потому  что ужинали  все  в  тягостном молчании, -- и  на неделю  обеспечили
домашний арест. Дочка восприняла приговор стойко,  как  настоящий солдат.  Я
знал, что вскоре мы все друг другу простим.
     А пока день был испорчен окончательно и несчастье продолжало висеть над
нашим домом. Словно какое-то проклятие. Может, для того, чтобы ослабить нас?

        ГЛАВА 11

     Хотя  назавтра   была  суббота,  мы  с  Джинни   принялись  за  работу.
Собственно,  она  просто  обзвонила  клиентов,  сообщила,  что  свободна,  и
назначила несколько встреч. А я полетел в Твердыню.
     Городок казался заброшенным. Целую неделю здесь  было не протолкнуться,
а  теперь  народу  осталось  раз-два  и обчелся. Обслуживающий персонал  был
распущен  в отпуска, и  многие  побаивались,  что  отпуск  плавно перейдет в
увольнение. Вполне возможно, если только проект "Селена"  не изыщет  средств
для  новой попытки отправить корабль. Конгресс  прервал заседание, его члены
вернулись домой к своим избирателям.  Новое собрание назначено на  сентябрь.
Насколько я  успел узнать, на  особую щедрость с их стороны нам рассчитывать
не приходится.
     И все-таки  охрана свирепствовала,  как новоявленные торквемады ('Томас
Торквемада -  глава испанской инквизиции, жил во второй половине  XV века.).
Четверо  вооруженных   охранников  стояли  под  импровизированным  тентом  у
полупустой площадки  для метел. Может, они  тут  от скуки ворон считали, но,
как только появился я, они уставились на меня во  все глаза. А я  был уже по
горло сыт постоянной подозрительностью. В управлении, куда я двинулся, чтобы
взять свой бейджик, меня тормознул страж.
     --   Простите,  но   у  нас  нововведение.   Пожалуйста,   пройдите  на
идентификацию.
     -- Чего? -- не понял я. -- Вы же знаете меня, Гитлинг!
     -- Да, мистер Матучек, но таковы правила.  Мы должны быть уверены,  что
на вас нет иллюзии и... никто посторонний не пройдет сюда.
     -- Великий боже, а что, кто-то маскировался? Для чего?
     -- Извините, сэр. Приказ из Вашингтона.
     Специальная комната, оборудованная как зал инквизиции.
     Ведьма поводила надо мной определителем, прочла заклятие против  магии,
сняла отпечаток  пальца,  потом  заставила  меня написать  мое тайное  имя и
махала копией бумаги,  пока та не затрепетала в ответ. (Естественно,  не мое
истинное тайное имя, а имя, данное мне при поступлении на работу.)
     -- Сколько крови вам надо? -- хмыкнул я.
     -- Нисколько, сэр, вы ведь прошли медосмотр при поступлении.
     Ведьмочка была молодая и  хорошенькая, так что мое раздражение улеглось
само  собой,  и  очень усталая,  из-за  чего  я  немедленно проникся  к  ней
симпатией.
     -- Тяжелая работа, а? -- посочувствовал я.
     -- Да нет, не очень. Но когда приказ только поступил... Все эти наемные
рабочие,  консультанты,  инвесторы, журналисты, политики... Особенно достали
журналисты и политики.
     -- Понятно.  Эти небось подняли вой до небес. Все никак не определятся,
кому принадлежит Вселенная. Кажется, сейчас наплыв стал поменьше.
     -- Остались только специалисты, -- кивнула она.
     -- Все-таки это не способствует популярности проекта.  Все эти дурацкие
приказы свыше... Так и до саботажа недалеко.  Интересно, что по этому поводу
думает аль-Банни?
     Она изогнула губки.
     --  Я  слышала,  как  он  упоминал...  э-э,  "дедушку  тысячи  паршивых
верблюдов".
     --  Ну,  это  неточный  перевод.  По-арабски   наверняка  все   гораздо
цветистей. Ну, пока! -- Я  взял свой бейджик и вышел.  Она предупредила, что
покинуть Твердыню будет намного проще.
     Погода менялась к лучшему. По небу бежали облачка, солнце уже не жарило
как  сумасшедшее. С  кромки леса на  юге  долетал  легкий ароматный ветерок,
свежий и обнадеживающий.
     Но следующий поворот открыл зрелище, которое моментально вернуло меня в
пучину отчаяния. Я увидел взлетную площадку. Это был сущий кошмар. Казалось,
что бронза, из которой был сделан прекрасный  гордый конь, успела потускнеть
и пойти пятнами. Часть  конструкции  была взята на экспертизу,  и теперь там
чернели  отвратительные дыры. Машины, которых пригнали  сюда вчера, стояли в
стороне,  готовые  завершить  разборку  в  понедельник.  Ветерок  вздыхал  о
недавнем славном прошлом.
     Я вернулся  к зданию,  где  размещалась лаборатория по средствам связи.
Гулкое эхо встретило  меня на входе.  На втором  этаже сияли  огни, сверкали
инструменты  и  были  разложены части  поврежденного  оборудования.  Волчьим
чутьем я уловил отдаленный запах магии -- не  так отчетливо, как  если бы  я
обернулся, но вполне ощутимо. В зале никого не было, кроме Джима Франклина и
пары  ассистентов. Помощники кивнули мне и вернулись к работе.  Джим подошел
поздороваться и постарался развеять гнетущее ощущение бодрой улыбкой.
     -- Стив, ты вернулся. Справил свои дела?
     -- Почти.
     Сомнительно, конечно. Но мне не хотелось посвящать его в наши налоговые
трудности, а о Балавадиве лучше пока вообще молчать.
     -- А что у вас?
     --  Ну,  пришлось потрудиться,  чтобы  разобраться,  что  стряслось  со
связью. Пока  не густо -- удар был  чертовски сильный,  но кое-что  все-таки
уцелело.  Вот локатор заклинило в противоположных показаниях:  красная черта
на приближение, синяя -- на удаление. А  сейчас мы работаем над переговорным
устройством, оно выдает только писк и вой.
     -- Шуточка в стиле Койота, -- пробормотал я.
     --  Возможно. Я вот думаю, не он ли подстроил  одну штуку,  про которую
мне рассказывал отец.
     -- Когда?
     -- Во время войны. Папа работал в Сухом ущелье, брал пробы  грунта. Они
собирались  ударить  оттуда по врагу,  ты, наверное, слышал про это. Вызвали
сильный суховей и уже направили его в сторону вражеских позиций, и тут смерч
внезапно превратился в огромную гремучую  змею и рухнул вниз. К счастью, там
находился  офицер  охраны,  который  знал  нужное  заклинание,  и  он  сумел
заморозить  эту  дуру  прежде,  чем  она  успела  кого-нибудь  укусить.  Они
потратили несколько дней, чтобы снять чары, и  вторая попытка  удалась.  Но,
может, там в это время пробегал Койот и решил поразвлечься. Южная Калифорния
тогда еще не была так густо заселена, как сейчас.
     -- Гм-м. Значит, теперь, увидев такое большое поселение в  самом центре
своих владений и толпы народу, он взялся за дело серьезней?
     Странно не то, что я никогда не слышал о  случае в ущелье, странно, что
о нем не знала и Джинни. Кое-что общее есть.
     -- Отец  рассказал мне по секрету. А то  ведь за разглашение полагалась
какая-то гадость. Ума не приложу почему.
     -- Чего тут думать -- правительство.
     --  Угу.  Они  наконец  решились  обнародовать  эти  сведения,  но  вся
информация  уже безнадежно  устарела,  даже в  рамках этой специальности.  Я
узнал, что Смитсоновский институт приобрел  змею  из армейского морозильного
склада и собирается выставлять ее на обозрение.  Это может привлечь публику.
Тварюга тогда  их  чуть не прихватила за  мягкое место. Тоже мне,  "задогрыз
гигантский".
     Джим был натуралистом-любителем.
     Я повертел головой.
     -- А где Хелен? -- спросил я, подразумевая Хелен Краковски, заместителя
нашего шефа.
     -- Вызвали в управление, как всех шишек. Черт возьми, им  бы работать и
работать,  а  НАСА заставляет их  все время отвечать  на идиотские  вопросы!
Поразительно, как это аль-Банни пока выкручивается.
     -- Может, он отключил телефон. У него неплохие связи среди военных. Или
он сейчас громит бюрократов. Или по-быстрому выдумывает религиозные причины,
по которым он не может путешествовать.
     -- Ну, Хелен приказала нам  продолжать работу, а когда упаримся,  ехать
по домам и ждать вызова... который может прийти когда  угодно.  Мы тут сидим
сегодня   весь  день,  потому   что  я  запланировал  эксперимент,   который
откладывать нельзя. Я так и жду, что на следующую неделю весь персонал будет
занят  писанием  отчетов  и объяснительных  или...  поиском новой работы, --
горько добавил он.
     -- Эх! Что мне делать?
     -- Хорошо, что ты пришел. Мы хотим пустить в ход твои особые таланты.
     Маленькая команда Джима пыталась понять, почему переговорное устройство
издавало  вой койота.  Тут могла  крыться  ниточка  к  причинам  катастрофы,
которые  необходимо  выяснить до  следующего запуска,  если  таковой  вообще
будет.  Джим  докопался,  что  главный  кристалл  каким-то  образом  попал в
волновые колебания  и  заклинил между двумя  альтернативными,  так  сказать,
историями. Это  предположение проверить  было трудно. Тестовый  аппарат  был
оснащен  двумя  мандрагоровыми  усилителями. Оба  корня  были  мужские, и их
голубой союз протекал бурно и сварливо. Если Джим оставит их соединенными на
всю ночь, можно считать аппарат загубленным и начинать все сначала.
     Что касается меня,  то  я  скорее инженер, а не колдун. Знаю только азы
релятики.  Когда силы пересылаются на  бесконечно растущей скорости, частота
уже не  имеет значения. Но даже  в человеческом  облике нос  у  меня работал
лучше,  чем  у  остальных, и  природные силы я  чуял хорошо. В  том  числе и
мандрагору.
     Никто еще не мог добиться от этой твари  приплода. Каждая мандрагора --
вещь  в себе,  со своими законами, вернее,  капризами. Им нужно угождать  во
всем, иначе они разобидятся и толку от них не будет, а то выдадут такое, что
пожалеешь, что с ними вообще связался.
     Я осторожно, не спеша, начал нащупывать линии связи  и несколько  часов
только и делал, что настраивал и перенастраивал аппарат. Обед мы пропустили.
Перекусили тем, что прихватили из дому, не отрываясь от  работы.  Тем  более
что пустая столовая нагоняла  тоску. Наконец мы смогли поздравить друг друга
с некоторыми сдвигами.
     -- Господи,  Стив, -- выдохнул Джим, -- кажется, мы справились. Загадка
решена! Нужно  быстренько все  записать и  уматывать  домой, чтобы поспеть к
ужину.
     -- Но сперва угоститься  пивом. -- Я  встал, потер натруженные  глаза и
размял  затекшие  мышцы.  --  Если  только  вы  не  храните  в  холодильнике
запрещенное спиртное.
     --  К сожалению, нет, --  ответил  Джим. -- Но оставаться  здесь смысла
нет. Поднимешь стаканчик за нас в "Марсе" по пути домой.
     А  я подумал, долго ли наш  любимый бар будет носить это название  и не
закроется ли он вообще.
     Я  до  сих пор остаюсь в  неведении, совпадение ли  это, или телефон  в
лаборатории  был заколдован  на  съемку.  Но  он  произнес:  "Мистер  Стивен
Матучек,  подойдите  к   доктору  аль-Банни  в   семьдесят  седьмой  кабинет
исследовательской лаборатории Сулеймана".
     Мы, все четверо, переглянулись.
     --   Ого-го!  --   удивился  Джим.  --  Большому  кораблю  --   большое
кораблекрушение. Что же ты успел натворить, а?
     -- "Lapsituri te salutamus"! (Напортачившие приветствуют тебя! <i>(лат.).</i>)
-- ответил  я цитатой из молитвы  святому Ляпу,  покровителю  программистов,
допустивших ошибку, и вышел.

        ГЛАВА 12

     Нужное здание  находилось неподалеку. По мере того  как я подходил, оно
все сильнее нависало надо мной. Купол дома -- в форме луковицы. Над входом в
арабесках   красовалось    изречение   из   Корана,   которое   лишний   раз
свидетельствовало о влиянии аль-Банни и о его значимости для проекта. Что, в
свою очередь, вызывало в людях не только зависть, но и расовую ненависть, на
которой мигом сыграли политиканы вроде Шалтая и Болтая.
     Президент  Ламберт  и  политики, употребляющие свинину,  пошли у них на
поводу. И  хотя теперь  аль-Банни  потерял  бразды  правления,  общественный
интерес  и  даже энтузиазм,  он  сделал для Твердыни больше, чем все толстые
мыши  страны,  которые  прибывали   сюда  с   невероятной  помпой,  стараясь
перещеголять  друг друга. Но современная американская публика --  изменчивая
сука. Наш шумный крах  вызвал  цепную  реакцию, на  чем не преминули сыграть
наши противники.
     Я нашел  аль-Банни в  одиночестве в кабинете, где он  мог  работать или
принимать гостей.  Когда  стеклянные глаза  на  входе  просканировали  меня,
бронзовая дверь  открылась, и я ступил в длинный зал, освещенный зеленоватым
светом. Обставлена комната была красиво, но скромно, зато рабочей аппаратуры
было  полным-полно. Из курильницы поднимался  сладковатый  дымок. По комнате
плыла грустная песня флейты.
     Аль-Банни встал, чтобы поздороваться со мной, он вообще слыл вежливым и
обходительным  для  человека своего  положения.  Обычно  он  носил  западные
одежды, предпочитая пестрые гавайские рубашки, которые наводнили Нью-Мехико,
но сегодня он надел  белую кабу. В арабском наряде он стал казаться еще выше
и крупнее.  Смуглое лицо с горбатым носом утратило прежнюю веселость, и  мне
даже  показалось, что  в его черной бородке прибавилось  седины. Но  пожатие
шефа было крепким, а глубокий голос рокотал ровным басом.
     -- Добрый день, мистер Матучек. Спасибо, что сразу же зашли ко мне.
     -- Рад видеть вас, сэр, -- проблеял я. -- Мы работали как прокля... как
собаки. Чем могу быть вам полезен?
     То, что я употребил выражение "как собаки", говорило о том, насколько я
был удивлен и сбит с толку. Волколаки не любят это словосочетание.
     --  Сейчас узнаете. И  причина делает вам честь. Располагайтесь.  -- Он
взял меня под  локоток и провел к столу  из черного дерева и слоновой кости.
-- Присаживайтесь, и давайте поговорим. Кофе?
     Он собственноручно принес серебряный кофейник и разлил кофе  по чашкам.
Чашки  оказались крошечными, зато напиток был высшего качества -- черный как
ночь, крепкий как смерть, сладкий как любовь и горячий как преисподняя.
     Он также предложил мне сигару и, когда я отказался, прикурил свою.
     -- Все ли хорошо с вами и вашей семьей? -- начал он.
     -- Нормально.
     Опять  я  не  стал  вникать в  детали  и  сваливать  наши  проблемы  на
окружающих.  Я описал только  наше  путешествие в  пустыню  вместе  с  двумя
агентами ФБР.
     Он кивнул.
     -- Да, мне об этом сообщили под большим секретом. Не понимаю, почему бы
не обнародовать результаты поисков?
     --  Понимаете, сэр, это  может спугнуть нашего врага,  тогда он спрячет
все концы и выставит НАСА дураками. Кое-кто  скажет, что наших доказательств
недостаточно,   что   мы   сами   виноваты,   раз   не  приняли   всех   мер
предосторожности.   Другие   решат,   что   мы   пытаемся   оправдать   свою
некомпетентность тем,  что  сваливаем  вину  на  каких-то редких  зарубежных
Созданий.
     -- А, Америка, -- сухо сказал он.-- Я не стал говорить никому, даже ФБР
о собственных находках.
     Я чуть не захлебнулся кофе.
     -- Что?! Э-э, сэр.
     Он пронизал меня взглядом.
     -- Вам я расскажу, а вы перескажите своей жене. Вы должны это знать. Но
я попрошу дать слово чести, что  это никуда дальше не пойдет,  пока я сам не
позволю. У меня и так уже возникла масса проблем, покорно благодарю.
     -- Даю слово, сэр.
     -- Я вызвал из дому джинни.
     Поймав мой перепуганный взгляд, он объяснил:
     --  Да,  я знаю, что во время войны вам  с женой пришлось столкнуться с
одним из них. Но волноваться не стоит. Джинн, как и люди, бывают разные.
     "Ага,  --  машинально отметил  я, -- "джинни"  --  единственное  число,
"джинн" -- множественное".
     -- Некоторые  злы,  --  продолжал  аль-Банни,  -- и  по факту  являются
демонами. Другие служат Добру. В основном встречается нечто среднее, сами по
себе, совсем как люди. Я уже имел дело с одним джинни  и вполне доверяю ему.
В настоящий  момент он занимает должность  духа-хранителя  Эш-Шифа,  рядом с
египетской границей. И в курсе всех новостей,  которые разносят по миру Силы
Воздуха.
     Шеф минуту помолчал.
     --  Он  сообщил  мне  то,  о чем  ФБР  только  начинает подозревать, --
азиатские Создания  объединились по крайней мере с одним  божеством  и одним
человеком, чтобы воспрепятствовать  нашей космической  программе.  Потом они
возьмутся  за  остальные  исследования   в  этой  области.  Подробности  мне
неизвестны, и я не знаю, где их разыскать. Ему это так же не нравится, как и
нам. Но когда я  попросил  помощи у него и его народа,  он отказался.  Джинн
считают, что им ничего не грозит,  нужно  только  как следует охранять  свою
территорию.  -- Аль-Банни пожал плечами. -- Тем более что  я ума не приложу,
как  бы  они  взялись  нам  помогать,  принимая  во  внимание  ваши  законы.
Собственно, если только узнают, что я связывался с джинни, все эти научные и
валютные фонды, торговые палаты, прессу и ФБР кондрашка хватит...
     --  Это  да, -- согласился  я. -- Не забывайте про Конгресс, Белый дом.
Лигу Наций, феминисток, Американский легион, средства  массовой информации и
Матушку Гусыню. Так что про сотрудничество с Другими лучше не вспоминать.
     НАСА  не  стало  привлекать  даже американских  и рожденных  в  Америке
Созданий.   Но  организация  не  виновата.   Этот   вопрос  поднимался   уже
давным-давно, и многие  корпорации  и  союзы придерживаются твердой позиции.
Если Твердыня  наймет на работу хотя бы  одного  леприкона, то все водители,
механики и геоманты могут гулять вальсом.
     Мы помолчали. Дым свивался кольцами, звучала музыка.
     -- Вы сказали, что мы должны  знать, -- вспомнил я. -- Почему именно мы
с Джинни?
     -- Вы занимаетесь операцией  "Луна", -- ответил он.  -- Помните, я ведь
помогал вам?
     -- Конечно, сэр! Правда, пока мы продвинулись не  слишком  далеко. Если
бы  у  нас было  больше  оборудования и  штата...  -- Я  прикусил  язык.  --
Простите, выходит, что  я жалуюсь.  А  я не то  хотел сказать.  Если  бы  вы
приняли наш проект  как  побочный эксперимент, мы  бы  уже высадили людей на
Луне! И, э, охранять такое маленькое предприятие гораздо проще, не так ли?
     -- Не только от магического воздействия, так?
     -- Ну, по закону подлости... Неважно.
     -- Важно. Я  знаю об этом  законе, как  любой инженер  и маг. "Все, что
может пойти не так, -- пойдет не так". Совершенно  верно. Проект "Селена"  и
его составляющие  были неправомерно  сложными,  раздутыми, и  потому  многое
предусмотреть было невозможно. Только богу известно все.
     Мне показалось, что  последнее предложение было скорее поговоркой,  чем
проявлением веры.
     --  Если  мы  хотим вывести людей  в  космос,  --  продолжил он, -- нам
необходимы большие,  надежные корабли с мощными двигателями. Но  имеет смысл
начать  с  малого  и  постепенно продвигаться  вперед. Конечно,  каждый  шаг
придется выверять более тщательно, чем  при поддержке НАСА.  Зато  и неудачи
будут не такими тяжелыми.
     Он глубоко затянулся сигарой.
     -- Я сделал больше, чем просто  дал  зеленый свет  вашим начинаниям.  Я
лично проверил вашу концепцию. Собственно, я мечтал об этом давно, когда еще
мальчишкой  смотрел на звездное  небо  пустыни. Лететь  на метле или лошади,
быть свободным...
     Он снова затянулся.
     -- Но  постоянно  возникали все  новые  препятствия. Сперва в Халифате,
потом в армии США. Я думал, что гражданское  агентство будет более терпимым.
Увы,  НАСА  тоже  обожает  ставить  палки  в  колеса.  Я  узнал  о  способах
политического давления и вернулся  с небес на землю. В то же время из-за тех
же  технических   причин  НАСА  до  истерики  боится  провалов  и   пытается
подстраховаться от неудачи всеми возможными способами, невзирая на сложность
в исполнении и дороговизну.
     Я кивнул. Не один астронавт плакался мне, и не только мне, в жилетку по
этому  поводу.  Они  с  радостью  ухватились за  возможность  отправиться  к
звездам. Почему же бюрократы не оставят их в покое?
     --  Я  сделал  все возможное в  таких условиях,  -- с горечью промолвил
аль-Банни. -- Я  не жалуюсь, такова была воля бога. Кроме того, мне нравятся
большие животные.  Работать с  таким,  отдать любимому делу всю душу и силы,
увидеть  его  величественный  взлет... хорошо,  что подобный пыл встречается
редко, иначе космические работники забывали бы жениться и заводить детей.
     Он поставил чашку на стол и заговорил медленно и веско:
     -- Но в  то  же самое время я  рассматривал альтернативные варианты, не
считая  их пустой  тратой времени  и  сил. Об  этом  знали  только несколько
посвященных.  И  наконец  докопался до  интересных  моментов, которые  можно
считать удачными. О спецификации и построении лунолета.
     Кровь бросилась мне в голову. Я едва слышно прошептал:
     --  Сэр, если вы... вы... сделали открытие, может быть, сделаете доклад
или публикацию и поведаете миру?
     -- Бессмысленно,  -- покачал он головой. -- И неразумно. Видите ли, это
несколько  рискованно,   а  НАСА  на  такое   не   пойдет.  Потому  я  и  не
усовершенствовал систему жизнеобеспечения  на прежнем транспорте, не  считая
многого другого. Я сдался, потому что понял, что ничего мне не разрешат. Мне
не  хотелось  бы накликать недовольство правительства.  Это  погубило бы  не
только меня, но и весь проект "Селена".
     --  Почему?  --  взвился я. --  Вы  бы не  стали  заявлять,  что  нашли
оптимальное решение.  Просто  написали  бы  научную работу и вынесли  ее  на
обсуждение.
     Он поднял к потолку указательный палец.
     --  Но  в разработке  так много  лакун, что ее  попросту  проигнорируют
или... по кочкам разнесут, кажется,  так у вас говорят?  Даже для  постройки
маленького  корабля  не  хватает  оборудования,  материалов  и   рабочих.  Я
проштудировал  гору  литературы и  не нашел, чем  можно заменить необходимые
металлы, заклятия и  инструменты. И не вижу американских магов или Созданий,
которые согласились бы взяться за работу.
     -- Ну, может, кое-чем владеют китайцы, но едва ли они пожелают делиться
с нами. Русские и западноевропейцы  не  продвинулись в  исследованиях дальше
"Селены". Возможно, там есть люди, готовые помочь нам, почти наверняка есть,
но едва  ли их можно найти в колонке "Ищу работу".  Там в основном гнездятся
потерявшие  репутацию эгоисты.  В любом случае я бы не стал связываться ни с
одним из них.
     Он тяжко вздохнул.
     -- Меня втянут  в  разные слушания и перебранки и  еще бог знает что. А
другого  случая  попытаться  запустить  корабль  в  Твердыне  нам  долго  не
представится,  если  представится  вообще.  Притом  мы  и   сейчас  окружены
подозрениями, и враги найдут не одно слабое место, чтобы уязвить  нас. А все
предусмотреть  невозможно.  Нас  опутают запретами,  затравят комиссиями,  и
придется заниматься только тем, что задабривать Конгресс.
     Старый воин встряхнулся и твердо закончил:
     -- Но  вы  и  ваша  супруга  ничем не связаны!  Вы  сильны, талантливы,
свободны  и  не боитесь  при необходимости переступать за грань.  Вы  должны
попробовать!
     Он вскочил и подошел к полке. Я тоже поднялся.
     -- Я дам вам свои разработки, -- сказал аль-Банни, не оборачиваясь,  --
мои  расчеты  и чертежи корабля. Пусть операция  "Луна"  поступает с ними по
своему разумению. Можете  поделиться записями  со своими товарищами, но я не
хочу, чтобы  мое  имя  упоминалось  среди тех, кто не умеет хранить секреты.
Может, у вас что-нибудь получится. Может быть.
     Он  снял  с полки  камень.  Что-то вроде  маленького  каменного  топора
периода  неолита,  как обычно оформляли записывающие магические камни. Кроме
таблички с  красным  номером,  ничего не  говорило  об  информации,  которую
хранила кристаллическая решетка минерала. Цифры были арабскими, хотя по виду
сильно  отличались от привычных нам. Аль-Банни вложил  камень в  мою ладонь.
Твердый  на ощупь  и  довольно  тяжелый.  Я  сжал подарок  -- растерянный  и
печальный. Даже завыть нельзя.

        ГЛАВА 13

     Мы  с Джинни редко  бывали в  церкви.  При  всем уважении к религиозным
учреждениям мы никогда не выказывали особого предпочтения догмам  и ритуалам
каких-нибудь  определенных  конфессий,  каждая  из  которых  доказывала, что
поддерживает самые верные отношения с богом. Честно говоря, мы не очень-то и
стремились  в  лоно  церкви.  Некоторые  люди  просто  горят  проявить  свое
религиозное рвение,  другие --  не очень.  Мы  считали, что достаточно  быть
приличным  человеком,  справляясь  со  всеми требованиями и обязанностями, и
ограничиваться малым. Мы могли бы водить детей в воскресную школу, чтобы они
там ознакомились с этой  частью культурного наследия предков. Но ведь они  и
так рассматривают религиозные вопросы на уроках социологии и этики.
     Потому, как правило, воскресное утро мы проводили в праздности и  лени.
Попив кофе и наскоро  пролистав  газеты, мы окончательно просыпались, а дети
еще отлеживались. Когда они вставали, Джинни или я готовили  завтрак, смотря
чего  всем хотелось.  Она готовила великолепное  рагу,  а я  всегда гордился
своими оладьями, а позже  -- жарким  по-мексикански. Приказав грязной посуде
мыться, мы опять отдыхали. Прежде сперва Валерия, а потом и Бен выползали из
спален и  устраивались в креслах почитать комиксы. Но сейчас они  сидели или
лежали прямо на полу в самых невероятных позах и, если Крисса хотела, читали
ей  вслух. Частенько  мы  всей гурьбой куда-нибудь выбирались --  на пикник,
верховую прогулку, в  кино или к друзьям, у  которых тоже были дети. Хотя  в
последнее  время  Вэл  предпочитала  гулять  с  ровесниками.   Следуя  тупым
американским традициям. Но не сегодня.
     Все  началось еще  вечером  в  субботу,  когда  я отвел Джинни  в  свою
комнату, запер дверь, рассказал об аль-Банни и предъявил камень.
     -- Значит, мы можем продолжать! -- ликовал я.  --  Как только прочитаем
записи...  Ты займешься  заклинаниями,  я --  чертежами  и  оборудованием...
Свяжемся с Барни Стурлусоном и... и...
     У меня сердце упало, когда я увидел взгляд этих зеленых глаз.
     Джинни коснулась моей руки, ее пальцы были ледяными.
     -- Ради всего святого, молчи, -- прошептала она. -- Ни слова больше. Ни
во сне, ни наяву.
     Она подскочила к открытому окну и задернула плотные шторы. Второй рукой
Джинни делала какие-то пассы.
     Все,  что сумел выдать, было невнятное "э-э?".  Джинни  повернулась  ко
мне.
     -- Как  вы с аль-Банни могли  быть  такими легкомысленными? Враг  может
быть где угодно!  Я  заэкранировала наш дом и надеюсь, что он укрепил защиту
на своем  рабочем кабинете.  Но ты  спокойно таскал  этот камень  в кармане,
летал на метле, заскакивал выпить пива, а теперь вот... О, конечно! Вы такие
большие, сильные,  вы  задушите  врага  голыми  руками...  Мужчины!  --  Она
тряхнула рыжей головой.
     -- Но... но,  солнышко, я был  настороже и ни минуты не оставался один.
Если кто-то -- "или что-то", -- с ужасом подумал я,  -- и следил за мной, то
быстро  меня потерял при  таком  сумасшедшем  движении в воздухе.  А высокий
уровень магии...
     -- У врагов могут быть свои методы, особенно если они знают, что именно
нужно искать. -- Она  сжала руки. --  Едва ли ты понимаешь  всю  серьезность
ситуации.  Ты, конечно,  встречался  с Тьмой лицом к  лицу,  и ты  не просто
человек, но  ведь ты и не маг. Не знаю, сознают ли в ФБР степень  опасности,
ведь у них находятся все улики, и времени было достаточно, чтобы изучить их.
Там, в пустыне, эти  следы... отчетливые  следы зла...  С тех пор я  тоже не
сидела сложа  руки  и  хваталась за  малейшую  возможность  предугадать  ход
событий.
     Она шагнула ко мне, дыша тяжело и прерывисто.
     --  На  этот  раз  мы  столкнулись не  с  местным  духом,  злобным  или
рассерженным. И не с его дьявольскими союзниками, что было  бы совсем плохо,
потому что о них ничего не известно и добрые Создания не смогли бы нам ничем
помочь.  Аль-Банни  сказал, что  даже джинн забеспокоились, так? Остается по
меньшей  мере  еще  одно существо  --  сильное,  холодное, сама  воплощенная
ненависть.
     У меня мурашки пошли по спине, а голос стал хриплым и неуверенным.
     -- Что же это?
     --  Не  знаю,  но  что-то  страшное.  --  Она помолчала.  -- Есть  пара
предположений,  но высказывать  их  в данную минуту чревато -- может рухнуть
вся  защита, которую я  так  долго выстраивала. А  поисковые  заклинания так
слабы и непрочны, что одно имя  -- верное или нет -- может  направить их  по
ложному следу.
     "Если  слишком  быстро  остудить  сплав,  его  кристаллическая  решетка
нарушится", -- невпопад подумал я. А вслух произнес:
     -- Прости, все правильно. Я сглупил. Так обрадовался подарку, что забыл
обо всем на свете.
     Она отбросила страхи и снова превратилась в ласковую пантеру, которую я
хорошо знал.
     -- Ну, вполне естественно. Я тоже  страшно рада.  Тем более пока ничего
не случилось. Я просто хочу быть уверенной, что и  не  случится. Вот тогда и
отпразднуем.
     Полыхнула улыбкой:
     -- Получай прощение.
     И скользнула в мои объятия.
     Через  минуту Джинни освободилась, подхватила камень и удалилась в свою
мастерскую. Когда  чуть позже я постучался и позвал  на ужин, жена попросила
принести  только несколько бутербродов и кофе. Я принес и занялся ужином для
остальной  семьи.  К  счастью,  по  дальновизору  шла   очередная   передача
"Национальной географии", которую мы все любили.
     Дети с  готовностью уставились  в кристалл,  особенно Вэл.  Она все еще
чувствовала себя неловко  рядом  со мной,  но зато  больше  не  дулась и  не
раздражалась, как бывало  раньше.  Домашний  арест  всегда  будит умственную
активность у таких натур, как она. Валерия много читала, занималась магией и
играла  на  пианино,  отдавая  предпочтение  маршам   и  похоронным  гимнам,
увлекалась сложными математическими играми и успела накрутить приличный счет
на телефоне и в сети. Сегодняшняя передача словно была сделана по ее заказу.
     Речь шла о Долгом Сне и Пробуждении. Картины  древности были воссозданы
впечатляюще.  Мы  словно вживую  видели  доисторический  мир  --  мамонты  и
драконы, пещерные медведи и кентавры, первобытные люди и эльфы. Один  эпизод
был  очень  забавным, когда какой-то кроманьонец пытался  сделать наконечник
копья  из  рога  единорога,  а  тот  мигом  раскрошился.  Солнечный  свет  и
естественная   химия   природы   оказывали    губительное   воздействие   на
разнообразных существ. Даже если живые  Создания переносили все это неплохо,
то их  хрупкие останки приходилось изучать с помощью  точнейших приборов,  в
основном магических. Повествование сразу стало серьезным, когда зашла речь о
том, как различие между обычными и магическими существами порождало страхи и
непонимание. Возможно, именно поэтому  с каменного века не осталось пещерных
рисунков иных Созданий.
     -- Без  сомнения, древние охотники  иногда загоняли Других животных,  а
иногда  сталкивались и  с  разумными  Созданиями,  --  говорил профессор,  у
которого ведущий брал интервью.  --  Они  даже могли становиться друзьями...
или смертельными врагами. В сказках  упоминаются мужчины  и женщины, которые
попадали в странные места, которые по описаниям сильно напоминают  необычную
цивилизацию эльфов.
     На экране  возникла картина радужных  сверкающих домиков с  парящими  в
небе  шпилями,   более  магических,   чем  материальных.  Из  ближнего  леса
выглядывал человек в кожаной  одежде,  и  на  лице его отражалось восхищение
пополам со страхом.
     --  Конечно,   некоторые  шаманы  поддерживали   с  Другими  регулярные
отношения.  Но  древние ведьмы и  колдуны  переоценивали  свои способности и
пытались подчинить себе стихии,  мир  и судьбу. Они рвались  вперед изо всех
сил, пробираясь на ощупь, но часто тормозили или шли ложным путем, поскольку
не имели понятия о научном подходе.
     "А  что,  мы  так далеко  продвинулись?"  --  подумал  я.  И  почему-то
задумался  о Джинни, которая одна-одинешенька в своей мастерской ведет войну
с неизвестным врагом.
     --  Волшебство, как  называли древнюю магию,  потерпело  сокрушительный
удар  в  бронзовый век.  Созданиям Света  была  чужда сама  идея  борьбы  за
выживание.  Военная  аристократия  стремилась  изжить  силы,  которые  могли
поставить низшие  классы  с  ними  на  равных.  Волшебство  стало  считаться
злодейством.  Тем  не  менее  популяция  людей  была  еще  невелика,  потому
сохранились  районы,  где процветала паранормальная  природа  и  ее  детища.
Богословы, знахари,  предсказатели и поэты черпали  в  них  силу  для своего
искусства. К сожалению, как и злые волшебники.
     "Ага, -- вякнул мой неугомонный дух противоречия, -- как и сейчас.  Дай
людям  силу,  любую силу, но особенно  власть над другими людьми, как тотчас
найдутся желающие поуправлять. Притом не так страшны мошенники, как радетели
о всем человечестве".
     --  ...железный  век, когда  железо  стало повсеместным, его  магнетизм
ослабил  магические   силы,  на   что  никогда  не  был  способен  природный
магнетизм... Увядание паранормальной природы, крах ее экологии...
     Душещипательные кадры: поля  асфодели, припорошенные  пылью; погибающая
на  берегу  русалочка,  чья  жизнь  гасла  так  же  неотвратимо,  как  жизнь
валяющейся рядом медузы; виноградная  лоза  обвила статую,  которая когда-то
произносила пророчества;  отчаявшийся шаман безнадежно машет руками, пытаясь
призвать дождь на иссохшие поля своего народа...
     --  Немногие  Создания  продержались  дольше остальных,  в  заброшенных
уголках  Старого,  а  после  и Нового  мира, в  Арктике и  Тихом океане.  Но
безжалостное наступление европейской цивилизации...
     "Безжалостность,  --   снова  взвился  мой  разум.  --   Что   это   --
неспособность или нежелание прикончить для еды больше одного моржа?"
     -- Возможно, некоторые Создания выжили на изменившейся Земле...
     "Как Койот  и... кто  же  еще? Балавадива говорил о ком-то еще,  и  его
голос дрогнул... Если возмутились, разве вправе мы их винить?"
     -- ...европейские гномы держались дольше всех, поскольку железо никогда
им не вредило. Собственно,  они  стали  не только искусными  кузнецами, но и
научились соединять  простые изделия  с магическими заклинаниями. Рассказы о
чудесных украшениях, золотых конях, зачарованном оружии...
     "Э, --  сказал  я себе,  --  если  кому  и по силам создать специальное
оборудование, какое нужно аль-Банни, так это гномам!"
     -- Но  в то же  время последние животные, растения и  разумные существа
исчезли  с лица  Земли. Их  экология  рухнула, единственным  спасением  было
укрыться  глубоко  под  землей  или под  водой, наложить на  себя  последнее
заклинание и погрузиться в Долгий Сон до лучших времен или до Судного дня.
     На  экране возник гном, который упаковал кузнечные инструменты и заполз
в  пещеру под горой. Он мог бы выжить в этом мире, но что бы он ел? Торговле
с божествами и фэери  пришел  конец.  Сколько люди заплатят  за работу,  тем
более что волшебству и чарам уже нет места на Земле?
     Железо, пар и электричество начало триумфальное шествие по миру...
     Дальше.  Упомянув  Планка,  Эйнштейна,  Моусли, Масклина  и  дальнейшие
открытия, сделанные на работах этих титанов, передача пустилась рассказывать
о том,  как Спящие,  один за другим, раса за расой, дикие драконы за горными
троллями, начали Пробуждаться  и вступили  в  новый магический век.  Тут уже
пошли документальные кадры. Показали несколько великолепных сцен, типа нимф,
которые плясали в  росистой траве,  а  закат  золотил  их  распущенные косы.
Кое-что  и помрачнее -- охоту на русалку, которая убивала купающихся в озере
Ильмень. Были и такие эзотерические кадры, как заседание  глав разнообразных
церквей,  которые  совещались  -- можно ли считать фэери божьими созданиями.
Показали  и современные  обсуждения,  типа стоит ли включить  в  минимальную
заработную плату стоимость чашки  молока,  которую  выставляют скандинавским
ниссе за работу по дому... И так далее. Разволновавшись, я смотрел остальное
уже не так внимательно.
     Когда пришло время ложиться спать, дети -- в зависимости от возраста --
кто  раньше, кто  позже отправились в спальню. Последним лег я.  Долго лежал
без сна, но Джинни так и не подошла. А потом я заснул.

        ГЛАВА14

     В  воскресенье мы  встали  позже обычного. Нет,  мы  не пали  духом, но
понимание, что дел невпроворот и  начинать надо немедленно, сидело занозой в
мозгу. Вошла Валерия, Свартальф -- за  ней по пятам. Когда дочь увидела нас,
клюющих носами над чашками кофе, то остановилась. Кот не упустил возможности
пошипеть на Эдгара, который тут же развернулся к нему хвостом.
     -- Доброе утро, -- хором сказали мы с Джинни.
     Голубые  глаза   с   минуту  пристально  изучали  нас,   потом  девочка
спохватилась и поздоровалась в стиле прежнего счастливого детства:
     -- Салют, патриарх и матриарх! Чем угощают на шабаше?
     -- Боюсь, что ничем особенным, -- ответила Джинни. -- Каша, ТОСТы... Мы
были заняты.
     -- Кашка-малашка? -- Валерия воздела руки и издала восхищенный стон. --
Неужели с настоящими тостами и мармеладом? Да здравствует гурманизм!
     Никакого сарказма, заметьте. Просто жизнерадостное настроение.
     -- Может, -- быстро добавила она, -- я поработаю поваром? В прошлый раз
мои макароны и салат были ведь не так плохи, а? Если, конечно, вы перенесете
повторную демонстрацию.
     Джинни смогла ответить достойно -- спокойно и любезно:
     -- Спасибо, дорогая. Это было бы очень кстати.
     Я  только кивнул и  смахнул  слезу. Наша дочь прекрасно знала,  что нас
невозможно подкупить или умаслить  настолько, чтобы ей скосили срок  отсидки
дома. Так что предложение помочь было совершенно чистосердечным.
     Вошел более-менее проснувшийся Бен.
     -- Эй, -- сказал он,-- если вы  на сегодня ничего не планируете, могу я
пойти к Дэнни Голдштейну? После завтрака. Могу просидеть там весь день.
     Улыбка Джинни несколько привяла.
     --А ты им еще не надоел? -- медленно промолвила она.
     Я  понимал свою  жену. Голдштейны  не были узколобыми  ортодоксами,  но
твердо придерживались консервативных позиций. Другими словами, они принимали
обычную  магию,  но  не  выносили  присутствия  нелюдей.  У  нас  жили  двое
помощников Джинни, плюс в запасе имелись заклятия, которые при необходимости
открывали доступ  немалой силе. У Голдштейнов этого не было. Однажды мы  уже
вступали в схватку с Врагом, когда демон похитил маленькую Вэл...
     -- Не, мам, все в порядке, -- сказал мальчик. -- Вчера-то я был дома, а
они ходили в  храм и ужинали всей семьей. Дэнни  попросил принести Налоговую
Страшилу. А еще он нашел  наконечник от настоящей индейской  стрелы, разве я
не рассказывал?
     Мы с Джинни  перевели дух. Если нагонять на детей страх в  таком раннем
возрасте, ничего хорошего не  выйдет.  Кроме того, после освобождения Вэл из
лап Зла  --  а  с ней  ничего  страшного не  случилось --  подобную  тактику
наверняка  занесли  в разряд  классических  ошибок.  По  крайней  мере,  мне
кажется,  что бойкие и отважные дети быстрее учатся  на ошибках, чем  многие
генералы  и вся  свора политиков. И  пока  мы не узнаем  наверняка, что наши
настоящие  враги  явились именно из  Нижнего Континуума,  лучше не поднимать
панику.  Мы  не сомневались,  что Враг знает о  нашем деле, хотя до сих  пор
держится в тени.
     Джинни чуть кивнула мне.
     -- Ладно,  -- сказал  я, -- можешь идти, но вернись к ужину. Нельзя так
долго торчать в гостях.
     Пусть даже Марта Голдштейн  и приготовит на ужин  знаменитого  лосося в
кисло-сладком соусе и сырные колобки.
     Бен изобразил  разочарование,  но смирился,  как и положено хорошему  и
внимательному сыну.
     --  Я пока посмотрю  на  мелочь, --  вызвалась Вэл, -- а  то она  может
надеть платье шиворот-навыворот и причесать волосы как я не знаю кто.
     Это был камешек в огород  брата.  Тот только пожал плечами и  бросил на
меня взгляд, в котором явственно читалось: "Эти девчонки!"
     Выпив  кофе, Джинни завела меня в мастерскую и поставила защиту. Обычно
в этой  комнате царил  сумрак из-за зарослей плюща за окном, но сегодня  она
была  ярко освещена. Мерцали  все колбы,  кристаллы  и талисманы. Панели  на
стенах сияли от  разноцветных иероглифов  и  архаичных символов. Горели  все
светильники. Зеленые ветки дуба, терновника и ясеня,  которые стояли в вазе,
были  воплощением жизни.  Перламутровые  глазки маленького  деревянного тики
блестели. И даже кожаные корешки старинных  книг, казалось, мягко светились.
Джинни тоже  сияла изнутри. Я не удержался, сгреб жену в охапку и поцеловал.
Ее волосы пахли летом.
     -- Эй, восьминогий Слейпнир, -- усмехнулась жена. -- У нас важное дело!
     <b>--</b> Увы! -- Я отпустил ее и огляделся. -- Ну, где наш волшебный камень?
     Она показала на сейф в углу. Я знал, что со среды  его  заклинали сорок
раз. Понадобится очень  сильное заклинание, чтобы хотя бы понять, что внутри
находится что-то необычное. От днища сейфа, через дыру в полу, тянулась цепь
до ножки кровати.
     Любой   непрофессионал,  который  попытается  взломать   замок,  прежде
повесится. Сегодня тут же красовалась и печать Соломона.
     -- Ого! А мы сможем с этим управиться? -- спросил я.
     Джинни выдвинула ящик стола.
     --  Я  скопировала  содержание  через заклятие-перевод  с арабского  на
английский, и вот что получилось.
     Она достала пачку листов и положила на стол.
     -- Сто раз "ого"! Вот почему ты не спала половину ночи.
     --  Ну,  если  бы   аль-Банни  пользовался  только  арабским,  вкрапляя
английские  слова  или определения,  --  все  было  бы  замечательно. Но,  к
сожалению, он ударился в  немецкий. Хуже того, пытался даже изобретать  свои
термины. Наверное,  доказывал  себе,  что  овладел  этим  языком.  Настоящий
кошмар.         Меня         просто         убили         слова         типа
"Besenstockstrohbindenbeschleunigungskraftwiderstehenzauberstoff".
     -- Бедняжка! Лучше опустим, а то Германия  может запросто объявить  нам
войну, -- пробормотал я, не отрывая глаз от бумаг.
     Она рассмеялась.
     -- Прекрати подглядывать. Сядь  и спокойно прочитай.  Не бойся,  на них
заклятие.  Если кто-то, кроме нас с  тобой, тронет  бумаги,  они рассыплются
пеплом.
     Я упал  в кресло,  сгреб пачку  и с головой ушел  в чтение. Джинни тоже
присела, переплетя пальцы и прикрыв глаза. Я знал,  что она не задремала,  а
просто крепко призадумалась.
     Когда я наконец вынырнул обратно, во мне все бурлило от радости.
     -- Все верно, так  и должно быть! Конечно, нужно изучить все подробно и
обмозговать. Но невооруженным глазом видно,  что он проделал работу, которую
операция  "Луна" жевала  бы еще долго. Он  настоящий гений, на своем поприще
ему нет равных.
     -- Это полный чертеж? -- жадно спросила она.
     --  Гм,  не  совсем. Здесь  система заклинаний и  эскиз метлы,  которая
спокойно  облетит всю  Солнечную  систему  из  конца  в  конец. Но,  по  его
расчетам, нам необходимы материалы, особенно для двигателя,  которые еще  не
открыты, даже непонятно, откуда их взять. К тому же магическую силу, которая
должна защищать от радиации и помогать в управлении метлой, нужно втиснуть в
такой  малый резервуар, что он не выдержит давления. Я слышал мнение, вернее
байку, о металле зачарованных мечей.
     -- Это может быть выдумкой чистой воды.
     -- Ага,  оно  стало  никому не  нужным, когда  появилось  огнестрельное
оружие.
     Я вспомнил меч, который однажды держал в руках, и слышал  о других, ему
подобных. Но их необычная сила напрямую зависела от владельцев, а сталь была
самой обыкновенной.
     --  Барни мог  бы  привлечь своих магов,  --  чуть  дрогнувшим  голосом
произнесла Джинни.
     Реальность поднимала свою отвратительную голову.
     -- Постой.  Послушай, любовь  моя.  Нельзя лететь вперед  сломя голову.
Первым пунктом программы будет договор с аль-Банни. Он  держал  эти записи в
тайне,  потому что после публикации его  политические противники растащат по
кускам и его, и  проект "Селена". На самом деле он отказался  от  разработок
еще  до того, как закончили монтировать систему жизнеобеспечения, потому что
знал  -- нововведения не пройдут. Все, на  что он  осмелился, это поддержать
нашу группу, например, подарив кусочек лунного камня.  А потом НАСА объяснит
республиканцам  в  Конгрессе,   что  "Селена"  вовсе  не  подавляет  частные
космические исследования. Но все равно никто не поверит.
     -- И сейчас  дела у аль-Банни  обстоят так плохо, что  он  передал свои
разработки  под строжайшим секретом, -- кивнула Джинни. -- Какая отвага! И с
нашей стороны будет  не только нечестно, но и глупо разглашать эти сведения.
Нашего высокопоставленного друга  сметут, а  враги воспрянут. И  все-таки он
ведь не ждет, что мы оставим это как есть?
     -- Нет. Конечно, нет. Наверное, передадим это Барни. Тайно и ни  словом
не упомянув, откуда мы это взяли -- хотя он обязательно догадается, -- и все
вместе  решим, что с этим делать. Если понадобится, он прокрутит наши деньги
по банкам и выпишет чек, чтобы операция "Луна" могла действовать.
     -- Если мы действительно за это возьмемся, то деньги достанем. Да,  это
разумно, -- заключила Джинни. -- Не стоит связываться с почтовыми переводами
или наличным расчетом.
     Утром наше рвение резко поубавилось.
     Договорившись между собой  о том, что именно говорить Барни, мы набрали
номер его  телефона. Поймали его дома, когда он  собирался  уходить играть в
гольф.  Барни  жил  в  одном  часовом  поясе  к востоку  от  нас. После  его
удивленного приветствия Джинни ровно и спокойно произнесла:
     -- У нас есть кое-что  для тебя и только для тебя. Можешь прислать сюда
доверенного человека в качестве курьера?
     Как я и думал, он быстро сообразил, в чем дело.
     -- Насколько доверенного?
     --  Довереннее не  бывает.  Предпочтительно кто-либо вне подозрений. Но
главное, чтобы  он мог отследить, избежать и защититься от попыток сбить его
с пути. А такие попытки будут обязательно, если ты улавливаешь мою мысль.
     --  Думаю, да.  Сейчас прикину...  Лучшего  кандидата  сегодня я уже не
застану.  Попробую  завтра  и надеюсь,  что  во  вторник  он  будет  у  вас.
Нормально?
     -- Вполне. Лучше перестраховаться,  чем потом кусать  локти.  Он  может
заехать к нам домой? -- Барни  кивнул. -- Хорошо. Когда он согласится, пусть
позвонит мне.  Я назначу время, как обычному  клиенту. Это ведь мужчина?  По
телефону  он  представится  как  мистер... как  джентльмен, о котором ты так
любишь рассказывать разные истории.
     Барни не сдержался и хихикнул. Его двоюродный дедушка был  дровосеком в
северных  лесах  -- фигура  эпическая  уже  при  жизни.  О  большинстве  его
приключений  нельзя  было  упоминать в  приличном обществе. Например,  о нем
самом, поварихе Лене, галлоне самогона и медведе, который... А, неважно.
     -- Думаете, вам грозит опасность? -- нахмурился Барни.
     -- Неизвестно, и кто знает, не будет ли грозить в ближайшем будущем, --
ответила Джинни. -- Но на всякий случай нужно держать ухо востро.
     -- Точно,  навострюсь и я. Господи, если бы  мы могли спокойно сесть  и
потолковать, как в старые добрые времена!
     -- Еще потолкуем, -- заметил я. -- На самом деле у нас для тебя хорошие
новости. Но пока говорить не будем -- боимся сглазить.
     Немного посплетничав о знакомых, мы отсоединились.
     -- Так, а как насчет Уилла? -- поинтересовался я.
     Джинни заметно смутилась. Потом пришла в себя и поджала губы.
     -- Зачем? Если ты обещал аль-Банни хранить секрет?
     -- Я обещал не  упоминать его имя и вообще его причастность. Но  он сам
сказал, что передает эти материалы операции "Луна" и  делайте что хотите.  А
"Луна" -- это не только ты и я. Мы должны посвятить и остальных.
     -- Но зачем привлекать Уилла сейчас?
     -- Он больше остальных знает, что творится на Луне.
     -- Не так уж и больше.
     Я опешил.
     -- Если мы всерьез займемся этим делом, нам понадобится астроном. Да, я
знаю, что  астрономы -- достаточно узкие  специалисты, но Уилл разбирается в
основах теории и знает, где найти сведения, которые могут нам пригодиться...
Черт возьми, Джинни, он же твой брат! Разве ты ему не доверяешь?
     -- Доверяю, конечно. Но я... честно говоря, я боюсь за него больше, чем
стараюсь  показать.  Эти  его кошмары,  депрессия  и...  --  Она  помолчала,
принимая решение. -- Все равно я хотела его повидать -- чтобы узнать, все ли
в порядке. Звонила сегодня несколько раз, в перерывах между клиентами, но он
не отвечал. Давай позвоним еще раз, но позже.
     Она встала, прильнула ко мне и быстро чмокнула в щеку:
     -- А теперь иди. Мне нужно кое-что укрепить здесь до завтрака.
     Я пошлепал  на  кухню,  где возилась Вэл. От аромата у меня забурчало в
животе.
     -- Помощь не нужна, киска? -- спросил я. -- Нет, спасибо. Почти готово.
Я погнала Бена накрыть на стол.
     Ее  тоненькую фигурку  облегали голубые  джинсы и  футболка с надписью:
"Ярмарка гоблинов  -- скидки  на Хэллоуин". Вэл повернулась ко  мне.  Я едва
расслышал ее слова из-за шкворчания и шипения на плите.
     -- Па, что происходит? Что творится, только честно?
     -- Ну, гм, понимаешь, мы  не можем, э-э, пока обсуждать этот вопрос, --
промямлил я, отведя глаза от маленького напряженного  лица. --  Мы  с  мамой
помогаем, как можем, расследованию катастрофы во время запуска. Но... ничего
страшного. Все под контролем.
     -- Да  ну? --  прищурилась  она. --  И дело  ведь  не в том скукоженном
инквизиторе.  Я  знаю  и  тебя  и  маму.  И дядю  Уилла.  Происходит  что-то
серьезное. Что-то непонятное. Разве нет?
     -- Да, мы очень заняты, проблем навалилась куча...
     -- Ты ведь наврал тем журналистам, да? Ну, наплел, что полет провалился
из-за саботажа или недочетов.  Но дело-то в другом, а? Вы  с мамой постоянно
улетаете. Куда? И зачем?
     Спустя несколько лет мы рассказали дочери -- о, очень осторожно -- о ее
похищении и спасении  из Ада.  Для нее прошло совсем мало времени, несколько
секунд,  и  Вэл почти ничего  не  поняла. И  не  запомнила.  Но наш  рассказ
все-таки  что-то пробудил в ней.  Кроме того, она всегда  отличалась  редкой
наблюдательностью и способностью сопоставлять факты.
     --  Ладно, солдат, --  сдался я. -- Дело темное. Будь настороже и, если
почувствуешь  что-то неладное, зови на помощь. Я  надеюсь, что до  такого не
дойдет. Пока ничего  добавить не  могу. Твоя задача --  держаться в стороне.
Приказ понятен?
     --  Так  точно, сэр! -- отрапортовала  дочь и вернулась к плите.  Какие
длинные тени отбрасывали  ее ресницы на щеки, какими тонкими и хрупкими были
руки,  державшие крышку  сковороды  и ложку! А ведь она прекрасно  играла  в
волейбол и могла подчинить себе любую лошадь.
     -- Отлично. -- Я позволил себе потрепать дочь по плечу. -- И  мы ничего
не скажем Бену и Криссе, идет?
     -- Обвершенно и соболютно, не скажем. -- Потом она привычно защебетала,
словно это воскресенье ничем не отличалось от предыдущих: -- Готово! Еще  не
воешь от голода?
     К  счастью, завтрак прошел вполне  счастливо.  Мы с  Джинни даже выдали
пару шуточек. Когда поели, Бен засел за книжки и игры, чтобы скоротать время
до похода в гости. Вэл подмигнула мне и обратилась к Криссе:
     -- Хэй, крошка, не хочешь надеть шляпку и погулять по садику, а?
     Я  установил  там  качели,   горку,  песочницу  и  небольшую  карусель.
Поскольку Крисса еще не видела этих новшеств в  нашем саду, то,  наткнувшись
на них, завизжала от восторга.
     -- Славная девочка наша старшенькая, -- пробормотал я, когда они ушли.
     -- Зарабатывает карму,  -- откликнулась Джинни.  -- Интересно, долго ли
она будет выдерживать приличия?
     -- А я думаю, что она просто играет роль.
     --  Так,  у нас есть  пара  часов.  Потом долг  призовет, так что давай
использовать отпущенное время на полную катушку.

        ГЛАВА 15

     Обсуждая, что и как мы будем рассказывать и кому именно, включая Барни,
мы  постарались снова дозвониться до Уилла.  И дозвонились. Он был  бледным,
под глазами  --  круги, а сам  высохший,  как  щепка.  Я заметил, что у него
нервно дергается правая  щека. Джинни не позволила своим чувствам прорваться
наружу.
     -- Привет, -- сказала она. -- Где тебя вчера носило весь день?
     -- Были дела в Альбукерке.
     Голос тусклый, уставший. Больше он ничего не добавил, и мне  показалось
неразумным расспрашивать. Потому я сразу начал:
     --  Ты  сегодня свободен? Может, заскочишь на обед или ужин? А  то и на
оба сразу, а?
     -- Спасибо. Извините, но не могу.
     -- Дела?
     -- Да. Я... кажется, обнаружил  кое-что новое в моих  исследованиях. Но
говорить об этом еще рано, пока я не проверю.
     --  Ладно.  Слушай,  появился шанс  для операции  "Луна". Большего пока
сказать  не можем.  Мы  бы хотели привлечь тебя.  Ты уверен, что не  сможешь
прилететь? Если не сегодня, то, может, завтра?
     --  Мне  очень жаль,  -- покачал он  седой  головой.  -- Позже  подъеду
обязательно, но не знаю, когда именно.
     Перспектива, которую я развернул перед ним, не особо его обрадовала.
     -- Ты снова заболел? -- спросила Джинни.
     -- А, прихватило. Все пройдет, не волнуйся.
     --  Не волнуйся?! Все эти доктора и  маги, на которых  ты  выложил кучу
денег, не сделали  ничего хорошего! Если тут вмешались  паранормальные силы,
лучше тобой займусь  я. Проверю и верну тебя в человеческий вид. Мы с  тобой
родня, наши ДНК...
     -- Нет! -- резко и неприятно вскрикнул он. -- Никакого сканирования! Ты
ничего не понимаешь!
     Чего же он так  стыдится, если не желает, чтобы об этом  узнала  родная
сестра? В голову ничего не приходило.
     Он заговорил тише и выдавил кривую улыбку:
     -- Вас не должны  видеть  со  мной  рядом, пока  все  не прояснится.  Я
главный подозреваемый, вы же знаете.
     -- Ничего мы не знаем, -- обозлилась Джинни. -- С чего ты это взял? Да,
несколько дней назад тебя  допрашивали,  так  всех нас  допрашивали. Ты  все
рассказал им, даже больше, чем отважилась  бы я, не имея за спиной адвоката.
Чего еще им надо?
     -- Когда я вчера вернулся домой,  меня ждали двое, --  сказал  Уилл. --
Они хотели войти и поговорить. Я устал и был не в настроении, да и вспомнил,
что ты мне говорила. Мы постояли на крыльце. Я отказался отвечать на вопрос,
что делал за городом. Сказал только, что работал. Они  начали допытываться о
моих связях с Китаем...  можно подумать, они не спрашивали об этом раньше...
и  намекнули, что,  когда я  решу покинуть Галап в  следующий  раз, нужно их
предупредить заранее. Из меня никудышный следопыт, но даже я заметил, что за
мной следят и прослушивают все разговоры. Этот тоже.
     -- Может, они... они хотят узнать, не забыл ли ты чего... ищут ниточку,
-- неуверенно проблеял я.
     Джинни сжала губы.
     -- Мы  сами проведем расследование, -- пообещала она  и мягко добавила:
-- Крепись, старина! И подумай над моим предложением.
     Попрощавшись,  мы  отключились и  уставились друг  на друга. Ее лицо со
светлой кожей, что характерно для шатенок, стало белее мела.
     -- Быть не может, -- выдохнула она.  --  Уилл  никогда  бы не сделал...
ничего подобного. Скорее бы я тебя бросила!
     - А ведь были возможности, -- попытался пошутить я.
     - Просто какое-то кошмарное совпадение, -- продолжала  жена,  не слушая
меня. --  Может,  я смогу что-либо  выяснить  с  помощью чар,  -- не слишком
обнадеживающе добавила она. -- Терпеть не могу подглядывать, но...
     -- Лучше предоставим подглядывать профессионалу, -- осенило меня.
     -- То есть?
     -- Бобу Сверкающий Нож, кому же  еще? -- Ее лицо радостно вспыхнуло. --
Стой, я сам ему позвоню. Твой звонок может  слишком встревожить его. Я же --
простой глупый волколак.
     Джинни улыбнулась, сверкнув полоской зубов:
     -- Да-а. Глупый,  как Карел Чапек, и бессильный  пред  властями, как Ян
Гус<sup>[1]</sup>?
     Мне  больше  понравилось  бы  сравнение  с  Томасом  Мазариком, который
освободил наш народ в Австро-Венгрии после кайзеровской  войны, но саму идею
я воспринял и был тронут.
     -- К тому же вы друзья. Тогда, на  Среднем Западе, вы вместе охотились,
рыбачили, играли  в покер и  вместе пили. Настоящая мужская  дружба.  Давай,
проверь ее на прочность.
     Когда  я позвонил в грантский метлотель, оказалось, что  Боб только что
вернулся с десятимильной пробежки.
     -- Не поздновато ли для зарядки, а? -- спросил я.
     --  Я поздно лег. Работал  почти до  полуночи.  Да и  погода позволяла.
Сегодня не  особенно жарко. -- Он стянул промокшую от  пота  рубашку, открыв
пеструю татуировку на теле. -- Чем могу помочь, Стив?
     -- Мне нужно поговорить с тобой. С глазу на глаз.
     --  Ты  же знаешь,  я  не  могу  рассказывать  о деле,  которое  еще не
закончено. -- Он осекся. -- Если только ты не хочешь сообщить что-то новое.
     -- Может,  да,  а может, и  нет. Тебе решать.  Но  тут замешаны  личные
мотивы.
     Он заколебался.
     --  Если  это о... Ты же знаешь, в делах  чувства роли не играют. Я тут
собирался заскочить в  лабораторию и посмотреть, что там выжали  из... наших
находок.
     --  Ой,  Боб,  это подождет.  Давай встретимся.  Я  закажу обед,  если,
конечно,  твои начальники не  посчитают  это за взятку.  "Дон  Педро". Чили,
чтобы Люциферу стало жарко. И чуточку "Два креста", чтоб подбавить святости.
     --  Э-э, спасибо.  Я  не  сторонник  плотного  обеда, но...  Ну, ладно,
прилетай. Будем тут одни. Мой сосед по  комнате уже отправился  по делам. --
Он заметил мою жену. -- Привет, Джинни.
     В голосе прозвучала нотка симпатии. А может, опасения?
     Пока я летел, то приводил в порядок  мысли и чувства, особенно совесть.
Однажды  мы уже обошли Боба,  его  агентство и все правительство Соединенных
Штатов,  когда   отправились  на  поиски  нашей   Валерии-Виктрикс.  И  лишь
счастливое возвращение спасло  нас от репрессий: победителей,  как известно,
не  судят. Но  как  мы рисковали!  Ни я,  ни Джинни не верили до конца,  что
неподготовленные, неорганизованные  самоучки могут победить в битве со злом,
словно  дурацкие  герои  комиксов, разряженные  в  клоунские  костюмы.  Наши
самовольные  действия  граничили с судом  Линча.  И  все-таки я не собирался
рассказывать  Бобу о  Балавадиве  и  аль-Банни,  хотя эти сведения  могли  и
пригодиться  следствию.  Бывают  времена, когда человеку  приходится  самому
принимать  решения,  верные  или ошибочные,  или  свалить  все  на других  и
перестать  называться  свободным  существом. Таким, как Джордж Вашингтон или
Махатма Ганди.
     Комната,  где  остановился  Сверкающий  Нож,   была   самой  обычной  и
невыразительной.  А сам он, сгрузивший одежду в шкаф, смотрелся здесь так же
непривычно, как трубка мира на туалетном столике.
     -- Присаживайся, -- сказал он, как только мы  пожали друг другу руки. Я
сел  на  стул.  А Боб растянулся на одной из  узких  коек.  Он пожирал  меня
черными  глазищами,  но не  так, как  Ромео  Джульетту.  --  Ты хотел что-то
рассказать?
     -- В основном спросить, -- ответил я.
     --  Ты  уже  поморочил  мне голову по телефону.  Дело  серьезное, и чем
больше мы этим занимаемся, тем неприглядней оно становится. Так что не трать
попусту свое и мое время, Стив.
     -- Хорошо, -- холодно, в тон ему, согласился я. -- Что вы имеете против
Уилла Грейлока?
     --  Я уже сказал, -- безо всякого выражения ответил Боб, -- что не могу
распространяться на  эту  тему.  По  разным  причинам, одна  из  которых  --
говорить об этом еще рано. Необязательно все, кого расспрашивали,  находятся
под подозрением. Он может быть, например, свидетелем, сам того не осознавая.
Раз пришел, то что ты хотел мне сказать?
     -- Что мы  с  женой знаем Уилла!  Он  брат Джинни и  заботился о ней  с
самого детства, когда они осиротели. Боб, ты же нас знаешь. Неужели мы стали
бы прикрывать преступника,  который едва не  погубил нас  и угробил два года
работы? Я  не хочу, чтобы между  нами было какое-то  непонимание.  Я  говорю
тебе,  и дело не в родственных  чувствах: Уилл Грейлок  не мог совершить это
преступление!
     Поскольку Сверкающий Нож молчал, я добавил:
     --  Для начала;  он никакой  не колдун. Здесь  живет недавно и  даже не
особо  интересовался  индейцами  и  их  культурой.  Когда  же  он  успел  бы
познакомиться с Койотом?
     -- А никто этого не утверждает, -- ответил Сверкающий Нож. -- Раз уж на
то пошло,  так никто не обвиняет Койота и других  местных  Созданий,  что за
провалом стояли именно они. Может, стояли, а может, и нет. Мы  знаем -- "мы"
включает и  вас  с Джинни,  --  что  здесь  замешаны  азиатские Создания. Им
помогал человек, бывавший  в  Твердыне. Уилл Грейлок ведет себя странновато,
не  находишь? Мы насторожились и  начали проверять, насколько далеко заходит
эта странность.
     Боб помолчал, потом начал веско ронять слова:
     -- Не буду особо трепаться,  потому что ты знаешь об этом больше моего,
и  я был бы рад, если бы ты поделился  со мной. Но ведь Уилл  довольно долго
поддерживал связь с  китайскими  друзьями,  коллегами и корреспондентами. Он
несколько  раз  бывал  в Китае  и провел  там  немало  времени.  Он  говорит
по-китайски  и  хорошо  подкован по  истории,  литературе и антропологии.  А
может, и демонологии?
     Сверкающий Нож закончил разгромную речь более спокойным тоном:
     -- Я пересказываю тебе очевидные факты. Что ты можешь мне ответить?
     -- Да, он немного не в себе, и никто не  может понять, что с ним такое.
Но ведь он соглашается  на всевозможные  тесты, проверки и  консультации. Ты
считаешь,  что  больной человек  попрется ночью  в  пустыню? Или что  тихий,
респектабельный  ученый возьмется  за  какое-то  кошмарное преступление? Для
чего  бы  он  понадобился преступникам,  а?  Великий  боже,  да  в  Твердыне
полным-полно  людей со  связями  с Китаем!  Какие-то  китайские  журналисты,
дипломаты и  разные шишки сидели там  целыми  днями. Почему вы не следите за
ними и их гидами?
     -- А кто сказал, что не следим? -- парировал он.
     Но я не собирался сдаваться.
     --  А что слышно о таинственном Фу  Чинге? Твой  паразит Моу  давал ему
весьма нелицеприятную характеристику. Почему бы вам не заняться им?
     С минуту Боб молчал.
     -- Легко сказать, трудно сделать.
     --  Но вы  считали,  что он сейчас в Англии. У  вас что,  нет связей со
Скотланд-Ярдом?
     Сверкающий Нож криво усмехнулся и заговорил. Мне показалось, что он был
рад сменить болезненную для меня тему. Хотя бы на несколько минут.
     -- Конечно,  есть.  На них  работает  несколько первоклассных магов, не
говоря  уже об оперативниках. Они узнали  по своим каналам,  что Фу  засел в
Англии, явно намереваясь  попортить  кровь европейцам.  Вскоре  они получили
подтверждение его приезда. На том дело и закончилось. Как  они ни старались,
но так и не узнали, где он остановился.
     Я поскреб подбородок, постепенно успокаиваясь.
     -- Забавно! Если он и  вправду  знаменитый  колдун, как утверждает Моу,
то, по-моему,  довольно  легко  отследить  силу  такого уровня. Он наверняка
должен был оставить следы.
     -- Правда. Только он опутал всю страну ложными следами. И Скотланд-Ярд,
и  разведка  сбились  с  ног,  отслеживая его передвижения, и  в  результате
остались с  носом. Последнее его местопребывание,  о котором  я слышал,  был
Букингемский  дворец,  -- усмехнулся Боб. -- Вполне  возможно, что у Фу есть
двойные агенты и в военной разведке  Британии, и в  сыске. Шустрый,  черт, и
хитрый. Никто не знает, сколько ему лет.
     -- Значит, вам, ребята, надо держать нос по ветру, -- пробормотал я. --
Насколько ты можешь быть уверен в ФБР?
     -- Мы осторожны. Кто бы ни стоял  за катастрофой в Твердыне, им помогал
человек, который был в курсе всего. Мы ищем его.
     -- Но я же говорю, что Уилл Грейлок...
     --  Есть  такая  штука,  как  одержимость  дьяволом,  --  тихо произнес
Сверкающий Нож.
     Я покачнулся, словно мне заехали в челюсть.
     -- Я много думал  над этим, Стив, -- продолжал Боб.  -- Хорошо,  что ты
сегодня приехал, пусть даже ничего особенного не рассказал. Как считаешь, он
согласится на психосканирование? Ты можешь его уговорить? В обход правилам я
вот что могу сказать: если он окажется чист, снимется куча вопросов, которые
сейчас  повисли в  воздухе.  Пока  все  говорит  о  том,  что доктор Грейлок
виновен.
     -- Он не может быть одержимым, -- пробулькал я. -- Где бы он  умудрился
это подцепить, ради всего святого?
     -- Если окажется, что  одержим, -- неумолимо гнул свое  Боб, --  тогда,
учитывая, что  он не  призывал демона, по  закону он  невиновен. И  простого
экзорцизма будет достаточно.
     -- Но... но это невозможно!
     -- Что именно? То, что он обуян  бесом, или  то,  что он  согласится на
проверку?
     "И  то, и  другое",  --  подумал я. В горле встал ком.  Уилл был  таким
застенчивым...  Отслеживание  демона  займет  несколько  дней. И  дело не  в
заклинаниях,  хотя некоторые  из  них не особо приятны,  и не  в медицинских
процедурах, хотя  они могут быть  весьма унизительны. Дело  в  том,  что ему
придется  выложить  психоаналитику  всю  подноготную  --   всю  свою  жизнь,
переживания и чувства.
     -- Пятая поправка, -- намекнул я. Никто еще не нарушал этого закона.
     --  Да.  Она  работает  на него,  Стив.  А  ты  не знал? Верховный  суд
постановил, что все открывшееся под психосканированием не подлежит судебному
разбирательству. Был случай,  когда один мужик  изо всех сил пытался убедить
полицию,  что  ему необходимо сканирование. Не получилось. Оказалось, что он
был  убийцей.  Что касается  одержимости, то  я  уже сказал:  если  Уилл  не
призывал демона, то ему ничего не грозит. Что  бы там  демон ни заставил его
совершить.
     "Но  интимные подробности, -- думал  я,  --  его жена, женщины до нее и
после,  волшебная  красота,  которая  переменила   его  жизнь...   Настолько
прекрасная  и  чарующая, что он никому  не  решился рассказать, кроме родной
сестры. А когда ему понадобилась помощь и поддержка, то и мне... Да у любого
человека есть столько за душой, чего бы он не стал открывать никому!"
     -- Я бы отказался, -- признался я.
     -- Но  с  ним ничего  не  случится, Стив!  Отпустят  домой,  чем  бы ни
закончилось исследование. Если он  околдован,  его  освободят.  Разве ты  не
можешь хотя бы предложить ему? Лучше ты или Джинни, чем какой-то незнакомец.
     Я вспомнил о высохшем лице Уилла и его дрожащем голосе:
     -- Только не  сегодня. Нам нужно все обсудить. Ни  о  чем  особенном мы
больше не говорили. На обед так и не пошли.
     Летя  обратно,  я сообразил, что улики  против Уилла наверняка весомее,
чем говорил Сверкающий Нож. Куда как  весомее. Но что это могло быть? В пыли
и песке обнаружились его следы?
     Да, только гениальный злодей мог  бы подставить невиновного... А  разве
Фу Чинга не называют Чингисханом среди преступников?..
     Джинни  встречала меня у входа. Подбежала и сразу же схватила  меня  за
руки. Напряжение читалось во всем -- в ее позе, глазах, голосе.
     --  Нужно передохнуть,  милый.  Я  получила записку от  Балавадивы.  Ее
принес  их  сын  и сразу  улетел.  Там было  два предложения: "Будьте  после
захода. Мы отправляемся в горы". Когда я прочла, записка рассыпалась пеплом.

        ГЛАВА 16

     Валерия, наша неизменная нянька, благородно  подавила готовые вырваться
расспросы.  После обеда она заявила, что желает позвонить подруге. В  голосе
звучала обида. Вэл сбежала в свою комнату. Болтала она бесконечно долго. Но,
насколько я понял, держалась молодцом.
     -- Метла Арни? Эта старая кочерыжка? Вот у Ларри "Фиат-люкс", это да-а!
Когда ему разрешают ее поводить, это что-то! Суббота? Да, меня  уже выпустят
из-под ареста. В бассейн к Густавсонам? Здорово!
     И  так далее. Я не  шпион, просто я  проходил мимо ее комнаты,  а дверь
была распахнута. Вэл чирикала, лежа на кровати и задрав ноги на спинку, а на
ее животе умостился Свартальф.
     Мы с Джинни занялись  приготовлениями. Под обычную деревенскую одежду я
нацепил  мою  эластичную "волчью шкуру" и прихватил  фонарик.  Джинни  взяла
плащ, который  был не  только  теплой одеждой, но  и  слабеньким талисманом.
Фритц Лейбер когда-то играл в нем Просперо. Брошка с совой на ее блузке была
куда как сильнее  -- ее профессиональный  значок,  который побывал  вместе с
нами в Аду. Джинни выбрала самую лучшую волшебную палочку. Эдгар примостился
у нее на плече.
     Наша  метла  устремилась  к  югу.  Хотя  ночь  стояла  безветренная,  я
порадовался, что надел  куртку. Когда мы  вылетели за  городскую черту,  над
нами раскинулись яркие  звезды. Их было так много, что  я не мог определить,
по  которому же  из  созвездий  мы держим  путь --  Стрельцу или Орлу. А над
головой сияли Лира  и  Лебедь.  Мы  почти  не  разговаривали,  чувствуя себя
песчинками, затерянными в бесконечности.
     Пуэбло мы отыскали быстро. Пролетели пустынными  улочками. Из окон дома
Балавадивы  лился  желтый свет, но  сам  он  стоял на пороге.  "Должно быть,
выглядывал нас",  -- подумал я. Балавадива не прихватил с  собой  шляпы, его
седые волосы серебрились в  звездном свете. Но одежда особо не отличалась от
нашей, разве что килтом и широким поясом. Из-под килта выглядывали брюки, но
в  целом его  облачение не  смотрелось  по-дурацки. Мы  знали,  что эти вещи
освящены.
     -- Приветствую вас, -- начал он. -- Простите, что  не приглашаю  зайти,
но нам нужно отправляться сейчас же.
     -- Далеко лететь? -- поинтересовался я.
     -- Далеко, но не в пространстве, а в душе.
     -- Полетите с нами? -- предложила Джинни. Потому она и оседлала "Форд".
Наш "Ягуар" не вынес бы троих седоков.
     Балавадива  кивнул.  Мы  вернулись на  посадочную  площадку.  Когда  мы
приземлялись,  то выдвинули подпорку для метлы, учитывая, что долго здесь не
пробудем.
     -- Я попытался вызвать Небаятума, -- начал рассказывать маг. -- Он тоже
прошел через смерть и вернулся. От  него пошли Блаженные. Но... не знаю, как
так вышло, и вряд ли когда узнаю,  но на мой зов откликнулся другой игрок на
флейте, горбатый странник Овиви. Вы знаете его под хопским именем Кокопелли.
     -- Он поможет нам? -- прошептала Джинни.
     -- Сперва он хочет встретиться с вами и поговорить.
     "Резонно,  -- мысленно  согласился я, --  если для божеств и духов есть
какие-то резоны".
     Мы расселись. Джинни -- за кристаллом управления, Балавадива -- рядом с
ней, а я за ними. Взлетели. Наш проводник показал в сторону востока:
     -- Курс на горы Зуни. Там я покажу, куда лететь.
     Ветер  свистел  в   ушах.  Становилось  холоднее.  Джинни  не  захотела
накладывать заклятие тепла, и почему-то я  знал, что так надо. Она поплотнее
запахнула плащ.
     --  Я  не  могу  много  вам  рассказать,  --  ровным голосом  продолжил
Балавадива.  -- Это священные знания,  вы  же понимаете. -- Мы кивнули. -- Я
очистился и ушел спать в пустыню. Во сне я узнал, что  должен отправляться в
горы. Я  провел обряд  и начал ждать. -- У  меня пересохло  во  роту. --  Он
явился, когда встала луна. Мы поговорили. Сегодня луна поднимается позже, но
вам нужно время, чтобы подготовиться.
     - Кар, -- выдал Эдгар и слегка нахохлился.
     - Хорошо, что с вами существо, которое равно принадлежит земле и ветру,
-- улыбнулся Балавадива.
     Если он имел в виду, что наш помощник -- чистое дитя  природы, то здесь
я позволил себе усомниться. Эдгар ворует все денежки и пуговицы, которые ему
подворачиваются.  При  случае  он опустошает  миску  Свартальфа,  а дважды в
неделю, когда коту дают рыбные консервы, ворона приходится  запирать. Как-то
раз я  видел,  как Эдгар клевал  даже сигарный окурок. А  когда  мы устроили
вечеринку, он умудрился спереть оливки из трех коктейлей, прежде чем  Джинни
поймала  его  и заперла в  клетку.  И  слава богу, что  Вэл  довольно  редко
извлекала  из пианино  кошмарные звуки, которые называла  музыкой, ибо Эдгар
любил их всем сердцем. Он танцевал под эту какофонию и покаркивал в такт.
     -- Я знаю, что вам двоим мужества не занимать, -- сказал Балавадива. --
Но вам  понадобятся  вся  сила духа и вера в правое дело.  Кокопелли  обычно
доброжелательно  относится  к  людям.  Но  он  древний дух, и  у  него  свои
недостатки.
     "Да,  --  вспомнил  я, --  его  знало  племя анасази, а может, и другие
народы до  них. Они обрисовали  его портретами все скалы  на Южном Западе. А
что  до недостатков,  вспомним хотя бы Аполлона с его  стрелами, Одина и его
Дикую охоту, Хицлапуцли, который поедал  сердца... и  Иегову  с  египетскими
казнями".
     Мы летели уже несколько миль. Там и сям дрожали одинокие огоньки домов.
Вскоре и они остались позади.
     -- Анасази были не  просто мирными  фермерами, --  едва  слышно добавил
Балавадива. -- Среди них встречались и каннибалы.
     Впереди воздвиглись горы.  Днем  они не  впечатляли,  если  не  считать
прекрасных,  причудливой  формы  утесов. Хотя кое-где они  достигали  высоты
девяти тысяч футов. И паря над острыми пиками, выступающими из темноты, я до
конца осознал идею конечности бытия.
     Балавадива показывал Джинни  путь. Теперь его палец ткнулся  вниз.  Она
виртуозно  спикировала на скалистый склон. Серебристо-серая  при свете звезд
трава защекотала мне  ступни, когда я  спрыгнул  на  землю. Я уловил  слабый
аромат  вечнозеленых деревьев,  которые  росли  где-то  неподалеку,  но  мои
спутники, скорее всего, ничего не ощутили.
     --  Отсюда  пойдем пешком, -- объяснил наш проводник. С его губ слетело
облачко пара.  --  В  знак уважения и  для подготовки. Он уверенно повел нас
вперед. Мы с Джинни шли по его следам, частенько оступаясь и  оскальзываясь.
Магического зрения не использовали -- любое заклинание может обнаружить нас.
Ночью  мы видели неплохо,  да  и  небо  было светлее,  чем  может показаться
городскому жителю, но повсюду залегали густые тени.
     Тем не менее  мы кое-как прошагали пару  часов.  Я не  смотрел на часы.
Здесь  время нельзя  было перевести в  числа. Мы поднимались вверх, время от
времени  обходя валуны или пробираясь по каменистой осыпи,  где  из-под  ног
щебень с шелестом катился вниз. Под деревьями таился непроглядный мрак. Но в
основном мы  шли  по голому склону,  поросшему  чахлой травой и испещренному
впадинами и выступами.  Я успел вспотеть, и теперь  спина отчаянно чесалась.
Воздух стал более разреженным, так что мои ноздри быстро пересохли.
     Наконец Балавадива поднял руку.
     -- Остановимся  здесь, -- произнес  он.  У меня в  ушах  громко стучала
кровь, потому  его  голос казался далеким  и  каким-то потусторонним. --  Мы
будем ждать, молчать и укреплять душу.
     Мы добрались  по  ровной площадки на узкой  вершине склона, над головой
раскинулось  необъятное небо,  увенчанное  сверкающей аркой  величественного
Млечного Пути. Слабый ветерок постепенно крепчал. Мы присели, скрестив ноги,
в круг и принялись ждать.
     Я с трудом различал моих товарищей. Балавадива сидел неподвижно, на его
лице  не  дрогнул  ни  единый  мускул. Джинни устремила взгляд  в бескрайние
небеса.  Я постарался замереть  и подумать о возвышенном,  или чего там было
нужно. Через некоторое  время земля, на  которой я сидел, стала холодить мне
задницу, а ноги свело  от  непривычной позы.  Эдгар,  который стоял рядом  с
Джинни, переступал  с  ноги на ногу,  а  потом засунул  голову  под  крыло и
банально уснул. А мы ведь тоже устали.
     Серпик стареющей луны поднялся из-за горизонта. Тени сразу  стали гуще,
а темнота светлее. Ветер усилился. Я слышал, как он шелестел между деревьями
и камнями...
     Нет,  это не  ветер!  Это нездешняя, напевная музыка. И я не  взялся бы
определить, в каком ключе она звучала...
     Бог вышел из мрака, пританцовывая  под напев  своей кедровой флейты. Он
показался нам похожим  на  окружающий пейзаж --  странный,  озаренный светом
звезд и  луны. Он  явился  в человеческом обличье.  Его лицо с приложенной к
губам флейтой  оставалось  в тени, а  на  голове покачивался убор из  перьев
неизвестной птицы. Его руки и ноги были такими тонкими,  что он  походил  на
огромное насекомое. Я так и не разглядел, действительно ли он был горбат или
просто нес  за  спиной  сумку, набитую  неизвестно  чем.  Его  тело облегала
кожаная  одежда, зато  эрегированное  достоинство  гордо  торчало  вверх,  а
размерам позавидовал бы любой жеребец. Божествам плевать на людские приличия
и этикет.
     Мы  встали. Джинни и я  поклонились, я  даже стянул  с головы шляпу, не
зная,  как себя  вести.  Балавадива  воспроизвел  какой-то  сложный  жест  и
заговорил, как мне показалось, на языке зуни.
     Кокопелли опустил  флейту и посмотрел на  нас. Я почувствовал себя так,
словно меня вывернули наизнанку.
     В  дальнейшем  я оставался  в  качестве  зрителя. Ничего  не  понял  из
происходящего, а впоследствии Джинни ограничилась лишь общими фразами. Эдгар
тоже  держал  клюв  на  замке.  Джинни  вскоре присоединилась  к  разговору,
насколько она владела языком.  Говорили они медленно и осторожно, с длинными
паузами.
     Кокопелли  улыбался  все шире  и шире,  пока  наконец не  расхохотался.
Бледная  и тонкая луна поднялась выше. Она  почти коснулась головы божества,
которое гудело, как шмель над цветком.
     И хотя я не был ни женщиной, ни волком, некая сила влекла  меня к нему.
Последний  раз я испытывал такую животную страсть,  когда  мы  столкнулись в
Мексике  с  суккубом-инкубом.  Даже сильнее  -- все-таки  мы  стояли рядом с
божеством,  -- но  я-то  мужчина, и призыв предназначался  не мне. Это  была
такая вспышка похоти, что если бы мы с женой были здесь одни...
     Потом Джинни призналась, что ее тоже разобрало. Могу  себе представить!
Но  она  взяла  себя в  руки, утихомирила  страсть и  отклонила  предложение
Кокопелли. Отклонила,  без сомнения, вежливо, но решительно, как ответила бы
на предложение любого мужчины.
     Он воспринял  это  безболезненно.  Это  утвердило  меня  в  мысли,  что
американские  боги,  в  отличие  от  греческих,  настоящие  джентльмены.  Он
произвел движение, которое можно было истолковать как пожимание плечами. Зов
плоти  умолк.  Кокопелли обратился к  Балавадиве,  притом  говорил он весьма
бегло. Джинни ухватила нить разговора только  через пару  минут. Я стоял как
пень, ничего не понимая. Эдгар тоже  тупо таращил глаза. Не знаю, что он там
ощущал.
     Кокопелли договорил. Он развернулся  и, танцуя, растворился в  ночи. Мы
слышали постепенно смолкающий голос его флейты.
     Какое-то  время мы стояли,  не двигаясь.  Я  чувствовал  себя последним
дураком. Ветер запустил холодные пальцы под куртку.
     Наконец Балавадива медленно произнес:
     --  Вы ему понравились. Вы были искренни. Он знает заграничных Созданий
и не любит  их. Думаю, они тоже напугали его, но Кокопелли никогда бы в этом
не признался.
     Потом маг сразу перешел к делу.
     -- Но они сошлись с Койотом, и Кокопелли не желает наговаривать на них,
а наши доказательства были недостаточно убедительными. Это похоже на то, что
некто убеждает  вас не верить вашему политическому союзнику, который приятен
вам, умасливает вас и говорит, что знает средства для достижения вашей цели.
Местные Силы возмущены  вторжением НАСА на  их земли и в жизнь подопечных им
людей.
     -- Что же нам делать? -- спросила Джинни у луны и ветра.
     --  Докажите,  что  чужаки расстроили полет  не ради каприза,  а  из-за
далеко идущих планов. Кокопелли действительно  не  верит, что  они живут  на
Луне,  и  считает  полным  бредом  посылать туда корабль.  А  еще вы  должны
показать, что можете  дать этой земле  больше,  чем даете. Иначе, сказал он,
вся их работа провалится.  Вы будете не первыми, кто явился и  после покинул
эту старую, старую страну.
     Балавадива вздохнул.
     -- Кажется, я сделал все, что  мог. По крайней  мере, на данный момент,
-- заключил он. -- Теперь ваша очередь. Мы двинулись по склону вниз.

        ГЛАВА 17

     С севера прилетел ковер, похожий на плоскую грозовую тучу.
     Мы  пробыли  в  горах  дольше,  чем казалось  вначале.  Опустошенные  и
уставшие,  мы  медленно плелись обратно  к метле.  Рассвет застал нас в паре
миль от места посадки. Небо  за спиной  посветлело, и над миром разлился еще
призрачный свет. Впереди тускнела луна, над  головой гасли последние звезды.
Валуны  и  деревья все еще  скрывали от глаз  нашу  метлу. Потом мы вышли на
открытое  пространство, хотя  в нескольких сотнях  ярдов внизу  и справа был
ближайший лес. Он темнел на фоне желтоватой травы и серых скал.  Ветер утих,
но ночная стынь еще наполняла и воздух и землю.
     Кажется, Эдгар  первым заметил ковер. Он  пронзительно каркнул  с плеча
Джинни. Мы  остановились  и глянули в ту  же  сторону. Напротив  серого неба
отчетливо виднелся суженный спереди черный прямоугольник, без каких бы то ни
было знаков различия.
     -- Кто, во имя Гермеса, может шастать  здесь  в такую пору? -- дрожащим
голосом вымолвила Джинни.
     А  я  сразу  припомнил, что Гермес --  не  только  Посланник и Вор, а и
Психопомп,  водитель  душ  в  царство  Аида.  Более  практичная  часть  меня
насторожилась и  постаралась  рассмотреть ковер. Большой семейный драндулет,
годный для перевозки пассажиров, товаров, животных и черт знает чего еще. То
ли  "Плимутский возок", то ли "Багдадский караванщик", отсюда не разглядеть.
Но эту штуку не так-то часто  можно встретить вдали от обычных  транспортных
путей, да еще снижающуюся в такой глухой местности...
     Балавадива первым учуял неладное.
     -- Опасность! <b>--</b> завопил он, принюхавшись к скалам. -- Осторожно!
     Ковер  резко  затормозил и завис  в пятидесяти  футах от нас.  Внезапно
оттуда высунулась металлическая палка и полыхнула огнем.
     Во мне тотчас же проснулся солдат.
     -- У них ружье! -- заорал я. -- Вперед! Зигзагами!
     Первая пуля попала в валун неподалеку. Брызнули осколки. И лишь потом я
услышал звук выстрела.
     Джинни вскрикнула и махнула рукой. Эдгар взлетел. Она рванула  с  места
следом за нами. Мы  скакали, перепрыгивали через  камни, падали и  вставали,
торопясь под защиту деревьев.
     Я бросил взгляд через плечо. Над горами  поднималось солнце. Из-за него
невозможно было разглядеть ни черта. В глазах потемнело, заплясали  огненные
точки. Я споткнулся о камень, кувыркнулся и растянулся на земле.
     Вороны -- крупные птицы.  Сумеет  ли  Эдгар ускользнуть  от  выстрелов,
добраться до стрелка и выбить ему глаза?
     Пули били повсюду -- спереди,  сзади, по бокам.  Этот  ублюдок раздобыл
классную  автоматическую винтовку с безразмерной обоймой, что-то типа  "М-7"
или швейцарской "шраубензиген". Разрешенное оружие,  по  крайней мере в этой
части  страны.  Снайпер  из него  никудышный,  зато  патронов  не  жалеет...
Приблизился этот драный лес хоть на дюйм или нет?
     Эдгара  выбросило  из солнечного света.  Он едва махал крыльями. Должно
быть, нарвался на какое-то защитное заклинание.
     Заклинание!
     Я нагнал  Джинни. Она  успела потерять  шляпу, и  теперь  рыжие  волосы
развевались как пламя. Плащ реял за спиной.
     --  Дай мне его, --  приказал я. Она тут же  все  поняла, сорвала плащ,
передала мне и припустила еще быстрее. За ней летели пули.
     -- Помоги ей! -- завопил я Балавадиве. -- Прикрой!
     Я бросился на землю и накрылся плащом. Во внезапной темноте я расслышал
его голос:
     -- Ты слишком легкая мишень...
     -- Беги, черт тебя дери!
     Одной рукой я расстегнул  куртку и распахнул рубашку, срывая  пуговицы,
чтобы достать  фонарик и обнажить кожу. Второй рукой я шарил между согнутыми
коленями, стараясь расстегнуть пояс и ширинку и стянуть штаны.
     "Так, -- заговорил во мне бесстрастный голос,  -- он  может сообразить,
что я делаю, и сосредоточить огонь на мне. Если он прищучит меня прежде, чем
я оборочусь, мне крышка. Зато выиграю время, и Джинни будет в безопасности".
     Вспыхнул поляризатор. Я начал плавиться и менять форму.
     Удар! На мгновение я потерял сознание.
     Очнулся. Прошло всего несколько  секунд. Боль ушла. Еще попадание, еще,
но  теперь  они  воспринимались  как сильные удары мягким молотком.  Я  стал
волком. Мои раны, включая самую первую, затянулись на глазах.
     Я сбросил плащ и зарычал в небо.
     Нижняя одежда стесняла движения. Еще три  пули нашли цель. Меня сбило с
ног.  Я сорвал  одежду зубами,  но  оставил  эластичное  белье,  выскочил из
ботинок и ринулся в сторону. Завыл, вызывая врага.
     Только бы он  не попал в голову  и не вышиб мне мозги  -- что вряд  ли.
Только  бы у него не  оказалось серебряных пуль. Но  для гражданских лиц они
под запретом.
     Как  волк  я озлобился сверх меры.  Мне хотелось  перегрызть этой твари
глотку. Как  верный пес я  желал  мчаться  вниз,  к  своей возлюбленной. Как
человек, хоть и частично, я знал, что должен петлять по открытой местности и
отвлекать огонь на себя.
     Он снова попытался меня уложить, хотя  шансы резко упали. Убьет он моих
спутников  или  нет, но  я-то  доберусь домой, снова стану  человеком  и дам
показания. Засвистели пули. Я танцевал между ними и скалил зубы.
     До него  наконец дошло --  ковер заскользил вниз по склону, в погоню за
остальными. Снизился. Хотя в волчьем облике я был близорук, но даже с такого
расстояния   сумел   разглядеть  обычную  метлу,  закрепленную  над  ковром.
Приглядевшись, я различил кого-то, лежащего плашмя с краю ковра. Он прижимал
к  плечу  приклад  винтовки. Мне показалось, что на  нем маска,  но  сказать
наверняка я не мог.
     Я развернулся и сломя голову бросился вдогонку.
     Но  теперь Джинни  и Балавадива  находились под  защитой деревьев.  Лес
спрятал их  среди кустов,  веток  и листьев. Ковер  затормозил, на мгновение
завис в воздухе и начал снижаться.
     Навстречу выскочила Джинни. Она уже достала  из чехла волшебный жезл, и
звезда на его  конце пылала белым огнем. Позади Джинни показался Балавадива,
вскинувший руки над головой. Я услышал, что  он колдует, его  голос  вздыбил
мне шерсть на загривке.
     Они могли спрятаться снова. Но не  стали. Сила,  которую они послали на
врага,  охватила ковер голубым пламенем. Неожиданно воздух прорезала вспышка
молнии.
     Ковер завалился набок, за ним протянулся дымный след. Неприятель пропал
за пригорком, над которым атаковал нас. Дым валил уже вовсю.
     Я добежал до Джинни  и  рухнул, высунув язык и раздувая горящие легкие.
Ее жезл угас. Джинни опустилась рядом со мной на колени.
     -- Ох, Стив, Стив!
     Обняла меня  за шею  и  впечатала поцелуй прямо  в  мокрый черный  нос.
Подлетел Эдгар, требуя и свою долю благодарности. Что ж, он сделал что мог.
     Потом меня накрыли плащом, и я снова превратился в человека. Балавадива
рассмотрел дыры и брызги крови на ткани и покачал головой.
     -- Это  ведь  историческая ценность, не так ли? Нехорошо.  Надеюсь, его
можно вернуть в прежний  вид. Если  не получится, вы устроите  ему достойное
огненное погребение, правда?
     Во мне еще бурлили волчьи чувства, которые понукали предложить:
     --  А давайте сядем  на помело и собьем гада наземь! Он  не  мог далеко
улететь.
     --  Нет, -- охладила  меня  Джинни.  --  Ты же сказал, что у него  есть
дополнительный  транспорт. Он попросту зависнет  в  воздухе,  а поврежденный
ковер упадет.
     -- Не забывайте,  -- заметил  Балавадива, -- что он  вооружен и опасен.
Лучше  вернуться  домой.  Надеюсь,  вы позавтракаете со  мной?  Потом можете
рассказать все  своему начальству. --  Он помедлил. --  И нужно  решить, что
именно рассказывать, а что нет.

        ГЛАВА 18

     На обратном  пути мы залетели в  Грант. Сверкающий Нож отбыл куда-то по
делам, но, на наше счастье, мы застали  Джека Моу.  Мы знали его не особенно
хорошо, зато  он был  человеком разумным и  настолько обаятельным, насколько
ему позволяла  такая  работа. В забитом  людьми  офисе он  отыскал крошечную
комнату, где мы могли поговорить с глазу на глаз.
     Я  оставил  это  удовольствие  Джинни и  сосредоточился на  том,  чтобы
сохранять каменное  выражение лица. Нет,  она не  лгала. Будучи на  короткой
ноге с Балавадивой, мы попросили у мудрого мага помощи. Он отвел нас ночью в
горы, чтобы  помедитировать и поговорить.  Индейские  средства не  похожи на
безличную,  мгновенно действующую магию  людей  Запада. Их магия  непрямая и
медлительная. Начинать нужно постепенно, подготавливая дух.
     Моу кивнул.
     -- Да, я  слышал  об этом, когда приехал сюда, -- сказал он. Думаю, что
даосы с вами согласились бы.
     -- Это ваша вера, если не секрет?
     --  Ну, гражданский служащий с женой, двумя детьми и закладными  -- мне
положено скорее удариться в конфуцианство. Пожалуйста, продолжайте.
     Остальное Джинни описала, не отклоняясь от истины. Он начал спрашивать,
пара вопросов досталась и мне. Потом он сказал:
     -- Вы настоящий герой, мистер Матучек.
     -- А, -- отмахнулся я, -- ерунда.
     Я действительно так  думал. Взгляд  Джинни и легкое  касание руки  были
большей наградой, чем все медали.
     Под конец Моу тихо присвистнул:
     -- Это настоящее злодейство. Вы не знаете, кто и почему  мог напасть на
вас?
     -- Нет, -- ответила  Джинни. -- Я только предполагаю, что  он испугался
того, что мы можем совершить. Значит, он прекрасно осведомлен.
     Миндалевидные глаза Моу превратились в щелочки.
     - Кто-то, кто близко знаком с вами? -- очень тихо спросил он.
     Джинни выпрямилась и резким голосом ответила:
     --  Не  обязательно,  сэр,  совсем  не  обязательно.  Служащих  проекта
"Селена" нужно было проверять несколько лет назад. Что касается меня и моего
мужа,  то  когда-то о нас знали многие.  Любой  мог  заинтересоваться нашими
приключениями. С тех пор я еще неплохо преуспела  как  профессионал.  -- Как
достойный  доверия  профессионал,  забыла  она  добавить.  --  Мы  никому не
говорили  о  том,  что нашли в пустыне  с вами  и  Сверкающим Ножом, но наши
противники  спокойно могли  разузнать,  что мы  побывали  там вчетвером. Тем
более что  ваши агенты бурно обсуждали эти находки, разве не  так? Позвольте
предположить, что вы сами искали совета у разных специалистов.
     -- Никаких претензий, доктор Матучек, -- примирительно отозвался Моу.
     -- А  вы  дипломатично  ходите  вокруг да  около  и  все  ждете,  когда
заграничные агенты себя выдадут.  Я  не собираюсь делать за вас вашу работу!
Мы  рассказали все,  что  могли,  --  не имеет  значения, что знали мы много
больше,  -- может,  что-нибудь  вам и  пригодится.  Наш  адрес и телефон  вы
знаете. А теперь, прошу прощения, мы устали и возвращаемся домой отдохнуть.
     А вот это была святая правда! Не знаю, как  удавалось Джинни  держаться
так, словно этот затрапезный грязный комбинезон был на  самом  деле стильным
деловым костюмом. А говорила  она тоном  школьной  учительницы,  объясняющей
предмет тугодумному ученику. У  меня же все болело и пекло, глаза слезились,
а голова словно ватой набита. Только  непобедимые  герои комиксов выходят из
всех  опасных  переделок  свеженькими  и  бодренькими,   чтобы  вляпаться  в
очередную  смертельную потасовку. Нормальные  люди долго  отлеживаются после
подобных ужасов.
     -- Конечно-конечно, --  поддакнул Моу.  Не  знаю, действительно  ли  он
решил отмахнуться от правил. -- Уверен,  что вы сообщили нам кое-что важное,
--и  он не удержался от  ухмылки, -- даже если и не собирались этого делать.
От имени нашего Бюро и всей нации  выношу благодарность. Не хотите ли, чтобы
вас проводили  до  Галапа  и несколько дней поохраняли?  Нет?  Ну,  тогда до
свидания, желаю хорошо отдохнуть.
     Мы пожали руки и распрощались.
     По пути домой я спросил:
     --  У меня мозги не  работают совсем.  Почему мы не согласились на  его
предложение об охране? Дети...
     -- Нет!  -- Джинни  прикусила  губу. -- Опасность не  увеличилась  и не
ослабела с тех пор, как враг себя проявил. Так что незачем суетиться.
     -- Ну, враг как залез, так и слез. Но он может попробовать снова.
     -- Едва ли таким же образом. Мы, фибби, зуни -- все мы уже настороже. А
ведь он оставил след, который возьмут наши псы, -- хрипло засмеялась она. --
Господи, я уже начинаю  заговариваться, вон какие метафоры выдаю.  И все же,
едва  ли он нападет в ближайшем будущем. Что  касается магической атаки, наш
дом надежно защищен. Давай не подпускать к себе государственных агентов, а?
     -- В целом -- идея неплохая.  Думаешь, они уже раскусили, что мы  ведем
свою игру?
     -- Могли.
     На этом силы мои иссякли, и я ни о чем больше не  спрашивал. Мы еле-еле
доползли до дома. Я забился в  мастерскую, обернулся, но особого  облегчения
не  испытал. Джинни разрешила Вэл пойти в отпуск, если та отведет  Криссу  к
соседке, у которой тоже была маленькая девчушка. Валерия уже проводила Бена,
предварительно накормив  обедом.  Он  убежал играть  с  другими мальчишками.
Эдгар тяжело опустился на свою жердочку и уснул. Потом мы  с Джинни попадали
в постели без задних ног.
     Я  заметил, что  многие люди, избежавшие  смертельной угрозы,  по ночам
маялись кошмарами.  Едва ли я сильнее их духом. Но то ли оборотни  по-своему
залечивают  раны  тела и  души, то  ли  мне  просто  повезло.  Мой  сон  был
эротичным.
     Через  четыре часа нас разбудило  острое чувство голода. Пока  никто из
детей не  вернулся,  и дом был в полном  нашем  распоряжении. Приняв  душ  и
переодевшись в чистую одежду, мы отправились на кухню.
     -- Я неплохо выспался, --  пробормотал я и зевнул, --  но все равно жду
не дождусь ночи.
     -- Вот это пасть, Фенрир  позавидует, -- усмехнулась Джинни и добавила:
-- Я тоже лягу пораньше.
     У  нее были свои методы снятия стресса. Нужно постоянно повторять в уме
мантру и представлять фрактальную мандалу. Я так не умею.
     Я  с  удовольствием  впился  зубами  в  бутерброд  с  говядиной,  щедро
присыпанный кусочками лука, сладкого перца и помидоров. Кофе совершило чудо,
взбодрив  меня.  Я  призывно осклабился,  пожирая жену  взглядом через стол.
Уписывая салат из редиски, она усмехнулась понимающе, но сухо.
     --  Наши  отпрыски  могут вернуться с минуты  на  минуту, --  напомнила
Джинни, проглотив порцию салата.
     Зазвонил телефон.
     -- Вот дрянь какая, вечно не вовремя! -- разозлился я.
     Хотя  мы  просили  фею отгонять  назойливых торговцев, коммивояжеров  и
других паразитов, они все равно прорывались точно в обед.
     -- Включайся!  --  крикнула  Джинни. Я впихнул в  рот остатки еды, а по
спине уже  побежали знакомые  мурашки, и  весь скептицизм  как рукой  сняло,
когда в кухню вплыл телефон.
     На экране был Сверкающий Нож.
     -- Как дела? -- поинтересовался он.
     -- Так себе, -- ответила Джинни. -- Чего тебе нужно?
     -- Думал, что вам захочется знать: как  только я вернулся в офис, сразу
же организовал поисковые партии.
     "Партии, -- отметил  я. -- Он... они восприняли наше злоключение  более
чем серьезно. И едва ли нам скажут, что именно эти парни ищут".
     -- Я превратилась в одно большое ухо,  -- кивнула Джинни. Вероятно, она
использовала это выражение, чтобы разрядить атмосферу,  ведь если она и ухо,
то просто великолепное ушко, лучше не бывает.
     Точно, официальное выражение лица Боба несколько смягчилось.  Он  начал
докладывать:
     -- Мы  нашли  ковер  неподалеку  от  того места,  которое  вы  назвали.
Неизвестно,  посадил  ли  его пилот или  просто покинул,  пересев  на метлу,
которую заметил  Стив. В любом случае  его  и  след простыл,  не осталось ни
одного  отпечатка  пальцев. Винтовка  тоже пропала. Зато мы насобирали целый
мешок пуль и можем начать розыски с них.
     Я проснулся окончательно и вставил:
     -- Если бы  это был я,  то  залетел  куда-нибудь  подальше в пустыню  и
прикопал бы винтовку там.
     --  Да, мы прочесываем всю местность по довольно большому периметру, --
сказал Боб. --  И мы определили  регистрационный номер ковра. Он принадлежит
одной  семье в старой части Галапа. Этим  утром они  заявили об угоне. У них
обычная стоянка, а  не гараж. Ковер  был на  виду, просто запертый.  Квартал
мирный, соседи дружелюбные. Кто-то пережег ночью талисман и угнал ковер.
     -- Есть какие-нибудь предположения? -- спросила Джинни.
     --  Нет,  разве что  угонщик неплохо  разбирается в  магии  или владеет
какой-нибудь иной паранормальной силой. Не факт, что именно он (она или оно)
напал на  вас в горах.  Сам-то я думаю,  что  это он и был,  но  угонщик мог
работать  в паре  со стрелком. -- Сверкающий