Пол Андерсон. Операция "Луна"

---------------------------------------------------------------
     © Poul Anderson "Operation Luna"
     Операция "Внеземелье" #2
     © Перевод с английского Д.Громов, О.Ладыженский, И.Непочатова, 2000 ? http://rusf.ru/oldie/
     Изд: ЗАО "Издательство ЭКСМО", 2000 ? http://www.eksmo.ru
     OCR chemik
---------------------------------------------------------------



                   Посвящается Джанет, Джеффу
                   и Катли, каждый из которых
                   по-своему маг.


        ГЛАВА 1

     Огни  Святого Эльма  плясали на  ограждении, отделяя  Твердыню от ночи.
Земля  чернее  неба. Звезды  ярко горели,  мерцал Млечный  Путь. Вчера  было
полнолуние, круглая луна выплыла с востока, затмевая  собой звезды. На землю
легли  длинные  бледные  тени.  На  севере  вырисовался призрачно-серый  пик
Тэйлор.
     Мы с  Джинни  огляделись.  В  центре гигантской пентаграммы разливалось
свечение, лучи прожекторов сошлись  на космическом корабле, который бросался
в  глаза  даже  с  такого  расстояния.  Мое   сердце  затрепетало  от  этого
грандиозного зрелища.
     Где-то  в  самом  нутре  зародилось  странное  чувство.  Чем  ближе  мы
подлетали, тем сильнее била  меня дрожь. Уже не в первый раз. Такое бывало и
прежде,  правда, реже  и слабее,  всего лишь  смутное беспокойство,  которое
может  возникнуть  у  любого безо  всякого  основания. Вы  ведь  не  станете
хвататься за амулет, творить охранные знаки или  прикидывать, не подбирается
ли к вам ведьма или волколак. Вы спишете это на расшалившиеся нервы. Пожмете
плечами и забудете. Вы люди ученые, чуждые  суеверий и темных предрассудков.
Не так ли?
     То,  что  взволновало  меня,  было  слишком  смутным,  чтобы называться
предчувствием, но  тем не  менее это не было простое  урчание  в животе.  Уж
разницу я успел выучить. Подозрительно все это. Я повертел головой. Все, что
я увидел  на  фоне звезд,  были огоньки  таких же припозднившихся  метел.  Я
втянул в себя воздух.  Даже  в человеческом  обличье мой  нюх  острее, чем у
обычных людей.  Воздух был свежим  и прохладным. В Нью-Мехико  температура к
ночи  быстро  падает.  Я  уловил  легкий  запах  озона,  какой бывает  после
успешного колдовства, но в пределах нормы, тем более для сегодняшней ночи.
     Постой-постой... что-то почти неуловимо  чуждое, потустороннее, чему  я
не мог бы подобрать названия. Если бы я сейчас обернулся волком,  то мог  бы
сказать точнее.
     Я  посмотрел  на Джинни. Мы собирались лететь  только вдвоем и взяли ее
"Ягуара"  вместо семейного  "Форда".  Теперь ветер  дул нам в лицо, раздувая
парусом  юбку, которую Джинни выбрала для  праздника.  Ткань плотно облепила
хвост  метлы  и  длинные  стройные  ноги   моей  жены.  Блузка  подчеркивала
великолепную  фигуру, которая и в  сорок  два года смотрелась не хуже, чем в
день нашей первой встречи.
     Я перевел глаза на  лицо Джинни.  В  лунном свете ее  аристократические
черты  казались  вырезанными  из  слоновой  кости.   Луна  выбелила  волосы,
разметавшиеся по плечам. Слева на груди ледяным огнем пылала серебряная сова
-- эмблема ее ордена. И я заметил, что, помимо привычной бдительности, в ней
вдруг вспыхнула какая-то настороженность.
     Ветер свистел за нашими спинами, но мой голос прозвучал громко:
     -- Ты тоже чуешь какой-то поганый запах?
     Она кивнула. Ее контральто зазвенело металлом.
     -- Я бы назвала его жутким. Или...
     Остального  я не  понял.  Будучи лицензированной  ведьмой, Джинни знала
множество экзотических наречий. По-моему, это был зунийский.
     -- Баланс Сил нарушился. Койот вышел на охоту.
     -- И только ждет удобного часа?
     -- Конечно. Как всегда.
     -- Ну ладно.
     Я не  бравировал.  Трикстер -- опасный враг и  коварный  друг.  В самом
начале он  устроил в  Твердыне  настоящий  бардак. Один  раз  опытная модель
летающего  крыла растаяла прямо  в воздухе.  В  другой раз,  когда в  воздух
поднялась еще более дорогая экспериментальная модель ковра-самолета, на него
набросились полчища моли и прожрали до дыр.
     Но,  как я выяснил,  до  смертоубийства  дело не дошло  -- Национальная
Астральная  Транспортная  Организация  заинтересовалась  данным  случаем   и
обратилась к местным  индейцам. Те  ответили, что  Койот  объявил эти  места
своим  ленным владением. И  он-де терпеть не  может,  когда  кто-то нарушает
границы его земель, не говоря уже о том, что кто-то выделывал фигуры высшего
пилотажа лучше, чем он сам. Их шаманы, кстати, тоже не  были в  восторге  от
всего происходившего.
     Потом глава  НАТО побеседовал  в Вашингтоне  с  президентом  Ламбертом.
После  бразильского кризиса Ламберт принялся загребать жар  чужими руками --
это  носило  гордое название  "Проект "Селена". Тогда, в  Рио-де-Жанейро, он
бесстрашно  заявил бразильцам,  что он-де  один из  них. Да  не  просто  так
заявил,  а  на испанском: "Yo  soy un carioca!" Естественно,  если  все  его
юго-западные силы здесь кормятся! И на заседании Конгресса Ламберт  встал на
рога и  так  пошел,  после чего индейцы  сорвали такой куш, который  им и не
снился, а священники  призвали всех  известных богов и идолов,  чтобы встать
грудью за Твердыню...
     Я  собрался с  мыслями.  Может, Койота потревожили  магические выбросы?
Семь или  восемь лет  назад такое уже  было. Моя семья жила здесь только два
года.
     -- И  не  только его,  --  уточнила  Джинни,  -- хотя, по-моему,  он...
разрезвился сверх меры, насколько я успела  узнать о подобных штуках. Что-то
здесь нечисто.
     -- Вроде веселых ребят Флинта? -- предположил я, порывшись по закоулкам
своих  скудных  познаний,  которые  при  всем  желании  нельзя  было назвать
образованием.  Не то что у Джинни. Неуспокоенные, но отнюдь не злобные  духи
едва ли опасны, волноваться нечего. Но Джинни отмела мое предположение.
     -- Что-то помощнее, и я...
     Она заколебалась, прежде чем продолжить, а колебалась она редко.
     -- Точно не могу сказать, разве что...
     Если бы я был  в шкуре  волка,  то  вздыбил бы  шерсть. У меня  мурашки
поползли по спине.
     -- Можешь определить, что это за дрянь?
     -- Пожалуй. Только мне понадобится магия, а сегодня она запрещена. Зато
чуять никто не мешает.
     Чуяла она даже получше, чем я.
     Джинни встряхнулась. На это всегда стоило посмотреть. Она выпрямилась в
седле и медленно расплылась в улыбке.
     -- А, ничего страшного! Защита поставлена надежно, я бы почуяла подвох.
Похоже, просто на презентацию заявилась толпа Существ. Попялиться, как и мы.
     Она махнула  рукой  вниз.  Наше помело пошло на  посадку.  На земле уже
припарковались  сотни таких же метел,  а  их  всадники  спешились  и бродили
вокруг.  Все светилось  --  земля  и  магические  шары в руках  гостей.  Они
болтали,  сплетничали,  курили,  прикладывались  к  бутылкам и  разглядывали
корабль. Здесь были  приезжие из Гранта, Галапа, из  пуэблос,  ферм и ранчо,
даже из Альбукерки  и Санта-Фе, а то и дальше.  Конечно, они  могли остаться
дома  и увидеть  все по дальновизору. Но  здесь и сейчас  творилась история:
первый настоящий полет рукотворного коня,  который  должен  отнести людей на
вон ту луну.
     -- Если этим Существам  не по вкусу, что мы  делаем, так  и большинство
американцев против, -- продолжала Джинни. -- В любом случае им, должно быть,
любопытно поглазеть на все это. Великолепное шоу!
     Она  рассмеялась,  и  мои  страхи  тотчас же улетучились.  Собравшиеся,
собственно,   особых   опасений   не   внушали.   Это   вам   не   идеологи,
разглагольствующие  о  техническом   превосходстве   Вавилонской  башни,  не
демагоги, вопящие о  денежных средствах, затраченных попусту (в то время как
их   следовало   использовать  на  то,  чтобы  умасливать  избирателей),  не
высоколобые  интеллигенты,  надменно  поглядывающие  на всех,  кто  не может
поддерживать  беседу  об "Улиссе" Джеймса  Джойса.  Нет, это  были  обычные,
нормальные труженики, со своими семьями и детьми, студенты и  романтики -- и
еще несколько представителей разных племен.  Все они собрались здесь потому,
что их восхитила идея полета к звездам.
     И все же толпа получилась изрядная. Я поморщился.  Когда подошло  время
улетать, мы с Джинни никак не могли найти няню  -- ни за какие деньги.  Даже
девушка, которая приходила убирать в доме, Одри Беккер, отказалась. Как и ее
мамаша. Конечно, можно  было бы возложить столь трудное бремя  на  помощника
Джинни,  но  Свартальф  был стар  и постоянно задремывал, а  Эдгар не внушал
особого доверия.
     Оставалась Валерия, которая намылилась отправиться на праздник  с нами.
И ей вовсе  не  улыбалось  остаться и ходить по  пятам за Беном и Криссой. В
четырнадцать лет жажда приключений обуревает людей со страшной силой, потому
Валерия далеко  не сразу  согласилась остаться  дома и посмотреть  на  взлет
корабля  по  дальновизору. Не  очень веселая  альтернативка.  Мы  как  могли
отблагодарили  ее, хотя  ни уговоры, ни  взятки не  заставят детей выполнять
возложенные  на  них обязанности.  Впрочем,  Валерия истерик  устраивать  не
стала. Это не в ее  стиле.  И  я  знал, что  она глаз не спустит  с малышей.
Только не знал, во что это потом выльется.
     Наша метла зависла. Через минуту раздался голос: "Можете лететь",  и мы
двинулись  дальше.  Охранное   заклятие  разрешило  нам   пролететь   внутрь
периметра. Раз оно еще работает, дела не так уж плохи. Признаться, сам я уже
не чуял потусторонних  сил и  вскоре позабыл о них.  Потом моя жена уверяла,
что  допустила  такую  же ошибку, хотя  я сомневаюсь,  что из ее поля зрения
может ускользнуть то, на что она уже успела обратить внимание.
     Поскольку мы порядком припозднились, пришлось  спешно искать место  для
парковки. К счастью, мы довольно быстро его нашли, на самом краю стоянки для
служебного  транспорта.   Стоянка   оказалась  переполненной.   Кроме  машин
обслуживающего персонала,  там оказались метлы журналистов, больших шишек  и
еще бог  знает кого, сподобившихся выбить пропуск. Мы  с  трудом  втиснулись
между "Кадиллаком" с тонированными  панелями и старенькой "Хондой" с хвостом
из истрепанных, но  натуральных  прутьев. Едва  мы пристроились и спешились,
наш  "Ягуар" задергал рукоятью.  Фея,  заключенная в  ней,  терпеть не могла
близкого  соседства. Джинни склонилась  к метле, поглаживая  вставший  дыбом
хвост  и бормоча что-то утешительное. Метла успокоилась.  Мы быстро зашагали
по  холодным мраморным плитам. Наши  подошвы прошлепали по Лебедю, Дракону и
растущему месяцу.
     Около ворот  иллюминация вытеснила ночь и  озаряла все вокруг. Вправо и
влево  на  целые мили  тянулось  ограждение -- огни Святого  Эльма  цепочкой
убегали в  темноту. Сияли эдисонки. Хотя забор с виду не  превышал четырех с
половиной метров, моя слабая изучающая заклялка отразилась ото  всех сторон,
включая зенит и надир.
     Поскольку мы уже нацепили именные карточки, заклятые только  на нас, то
избежали длительной  волокиты и регистрации.  Естественно,  это  были особые
карточки.  Я написал,  что  ра6отаю не на  НАСА, а  на "Магокристаллы Норн",
фирму  на  Среднем  Западе,  которая  как  раз получила  заказ на разработку
космических систем связи. Что позволило мне прорваться в Твердыню в качестве
инженера.  Мой   шеф,  Барни  Стурлусон,  знал,  что  я  мечтаю  работать  в
астронавтике. А еще он знал, что счастливый человек вкалывает не за страх, а
за совесть. Что касается  Джинни, которая проводила  на дому частные "Советы
Артемиды",  то мы не раз уже находили возможность  протащить ее сюда в  роли
консультанта.
     Один из стражей нас узнал.
     --  О,  здравствуйте,  мистер  и  миссис...  э-э,  доктор  Матучек,  --
поприветствовал  он.  -- Я  уж начинал бояться,  что  вы не явитесь. Как раз
вовремя, скоро начнут отсчет.
     -- Знаю, -- ответил я.
     -- А ваша дочка не с вами? И где же доктор Грейлок, мадам?
     -- Дочь осталась вместо няни, -- пояснила Джинни, -- а мой брат неважно
себя чувствует.
     --  Жалость какая. Эх, вот  бы мне  хоть одним глазком  взглянуть туда,
куда вы направляетесь! Приехал какой-то шаман с  пуэбло Акома, так я слышал,
как он говорил о целой своре разных  призраков и духов, которые  притащились
на праздник.
     -- Не лезь не в свое дело!  --  щелкнул я зубами. --  И, ради бога, дай
нам наконец пройти.
     И сразу же пожалел о своей несдержанности. Если прежде  он был настроен
дружелюбно, то теперь обиделся и не преминул огрызнуться в ответ:
     -- Ну, мистер Матучек, вы же знаете правила!  Луна в силе, но никто  не
оборачивается.
     Джинни  одарила меня предостерегающим взглядом, а привратного  януса --
улыбкой.
     --  Конечно, --  промурлыкала она.  -- Не обижайтесь. Простите,  мистер
Гитлинг,  если мы случайно вас расстроили, -- мы так спешим.  Но когда  конь
взлетит, вам будет видно и отсюда!
     Он расплылся в улыбке и пропустил нас.
     Дорожки за оградой оказались пустынными, можно  сказать,  заброшенными.
Все гости, кроме Комиссии по контролю, устремились на  трибуны. Нас окружали
здания,  их  крыши четким  контуром вырисовывались на  фоне неба,  осиянного
прожекторами стартовой площадки. Вдали серебрился огромный купол-луковица. С
противоположной   стороны  только-только  показалась  из-за  стен   луна  --
голубоватый круглый щит, все еще огромный.
     И  вовсе  я не собирался оборачиваться. Признаться, в последнее время я
меняю форму редко: только затем, чтобы прогуляться по пустыне или позабавить
малышку Криссу. Прочие наши  дети давно уже привыкли  к папиным  фокусам. Но
сейчас, при  луне,  мне  вдруг  ужасно  захотелось  обернуться.  Видимо,  от
возбуждения моя цивилизованность ослабла, и пробудились древние инстинкты.
     Однако  я  справился  с искушением,  задав  Джинни  далеко не пустячный
вопрос:
     -- Что же  случилось с  Уиллом?  Из-за этой суматохи я так и  не улучил
минутки, чтобы расспросить его.
     -- Я тоже,  -- ответила Джинни. -- Полагаю, он сам не знает. Позвонил и
сказал, что плохо себя чувствует, что останется дома и попытается заснуть.
     --  Вот незадача! А ведь он, можно считать, отец  всей этой космической
программы...
     -- Да, он буквально влюблен в космос.
     В голосе  Джинни проскользнули  нотки тревоги. Я  повернулся  к  ней  и
заметил, как она закусила губу.
     -- Стив, я за него боюсь.
     --  Гм-м,  последние дни  он и  вправду немного  не в  себе.  Словно...
рассеянный какой-то. Но я думал, это оттого, что у него так много дел...
     --  Нет, дело  не  в работе и  не в приборах.  Он ни  словом  о них  не
обмолвился -- что само  по себе странно. Похоже, в последние дни он забросил
работу, а если  и говорил о  ней, то  без  интереса. Но ведь он  ничего и не
рассказывает, выворачивается, обходит мои вопросы...
     "Если кто  и чувствует состояние Уилла Грейлока, -- подумал я,  --  так
это его сестра".  Когда погибли  их  родители, ей  было  девять  лет, а  ему
двадцать один.  Жизнь  развела их в  разные стороны, но он всегда по-доброму
заботился о ней, почти  стал  ей вторым отцом. Мы так обрадовались, когда он
ушел  из Флагстафа и переехал  сюда вскоре после нас. Ему тогда Национальная
Паранаучная  Академия выдала грант на лунные исследования.  А потом родились
наши дети.
     Джинни взяла себя в руки.
     -- Я ничего не собираюсь выпытывать, -- закончила она. -- Он сам решит,
когда рассказать.
     -- Может, у него проблемы на любовном фронте? -- предположил я.
     -- В его-то возрасте?
     -- Гм,  не думаю, что  стану аскетом,  когда доживу до его лет. Так что
держи ухо востро, женщина!
     -- И ты, мужчина! -- усмехнулась  Джинни,  потом добавила уже серьезно:
-- Ладно, будем  считать, что это что-то личное. Тем более ничего особенного
не случилось,  в основном он такой же, как всегда. Просто временами на  него
находит грусть... Может, и вправду немного простудился...
     --И все же жаль, что его нет здесь.
     -- Да, но ничего страшного.
     Тем более что сегодня нам предстоит только проверить первый космический
корабль -- готов  ли он  высадить  на  Луну перовых людей. Несколько  витков
вокруг  Земли,  отработка  контрольных  панелей  и  систем жизнеобеспечения.
Грейлоку еще представится возможность полетать  на более совершенных моделях
которые направятся к золотому шару, к его тайнам и чудесам, которые сам он и
открыл.
     Я не стал  воспаряться  по  поводу  дороговизны и  чрезмерной сложности
проекта. Джинни  и так  много  раз слышала мои  рассуждения.  Тем  более она
регулярно оказывала неоплатную помощь небольшой компании "Операция "Луна". И
все-таки на сегодняшний день, а то и навсегда, именно НАСА заправляет всем в
городе.
     И  вот...  Мы вышли на открытое  место. Прямо  перед  нами  раскинулась
смотровая площадь, рассекая прожекторами ночь. За ней на  полмили растеклась
лава. Короткие мощеные дорожки вели через нее к центральной площадке. Там, в
круге яркого света, огромным зверем  возвышался  корабль, и прекраснее этого
зрелища я не видел в жизни ничего.

        ГЛАВА 2

     Стоило  бы,  наверно, пойти  на места для журналистов, но не  хотелось.
Работники, свободные от  дежурства, обычно  сидели именно  там,  потому  что
оттуда было лучше видно, чем даже из  ложи высокопоставленных гостей. Однако
мы сами были своего  рода сенсацией -- по крайней  мере, раньше. Конечно, за
одиннадцать лет шумиха поулеглась, так что теперь  нас обычно не замечали --
слава тебе, господи.  Однако  и  теперь к  нам  мог прицепиться какой-нибудь
журналюга, от нечего делать жаждущий взять интервью.
     Едва  ли мы могли смешаться с толпой, которая  рассаживалась по скамьям
или устраивалась прямо  на камнях. Со мной-то все в  порядке --  шесть футов
роста и косая сажень  в плечах, скуластое  славянское  лицо,  нос картошкой,
голубые глаза, соломенные волосы -- словом, ничего из ряда вон выходящего. А
вот Джинни  понадобилось  бы заклятие  отвода глаз  или вообще  невидимости,
чтобы остаться не замеченной хотя бы  одним мужчиной. Но все превращения, не
имеющие отношения к проекту, были запрещены. Нам же вовсе не хотелось, чтобы
кто-нибудь сунул  под нос  кристалл дальновидения  и начал заваливать тупыми
вопросами. Мы собирались просто спокойно посмотреть на взлет.
     Впрочем,  пресса  будет кишеть и  у других трибун, где толпятся  ученые
мужи,  кинозвезды,  самозваные  представители  того  или  иного  молодежного
течения,  исполнительные директора  корпораций,  евангелисты, и так далее, и
тому подобное. Вся эта шушера пользовалась случаем, чтобы лишний раз сделать
себе рекламу.  Нет,  лучше  уж  пойти  туда,  где  находятся  люди,  которые
действительно интересуются самим запуском. В принципе,  мы были бы не против
побеседовать с  серьезными журналистами,  пишущими о  науке.  Мы  их  знали,
любили и могли на них  положиться. Но они сейчас  были слишком заняты  своим
прямым делом, чтобы тратить время на болтовню.
     То ли нам повезло, то ли мы просто переоценили свою  известность. Когда
мы  осторожно пробирались  между скамьями, нас заметил  кое-кто  из  друзей,
помахал рукой, может, и крикнул "Привет!" -- за шумом просто не было слышно;
мужики, естественно, пялились на Джинни. Но не более того. Мы выцелили вроде
бы незанятое местечко рядом с парой  проектных механиков, Мигелем Сантосом и
Джимом Франклином. Я встретился с Джимом взглядом. Его шоколадная физиономия
расплылась в широкой улыбке, он махнул рукой. Мы с Джинни направились туда.
     По пути мы  пересеклись  с  группкой  газетчиков,  и тут удача  едва не
покинула  нас.  Оказалось,  что  Харис  ад-Дин аль-Банни решил  наблюдать за
полетом именно с  этого места. Естественно, газетная  братия облепила его со
всех сторон. Он не возражал. Нет, ему не было все равно: аль-Банни купался в
лучах славы.
     Не поймите меня неправильно. Он  славный парень, проделавший гигантскую
работу.  Если бы не  его  уверенность, его гений и напор,  НАСА бы  чесало в
затылках и мрачно  разглядывало проект полета на Луну еще лет  сто.  Это  он
убедил Ламберта и всех остальных, что это возможно еще на нашем веку. Именно
его руководство сотворило это чудо.
     Может, иногда  мы  и  бухтим, что  все  могло быть  сделано  быстрее  и
дешевле, но никто не станет возражать, что проект исследования Луны "Селена"
обогатил  нас новыми знаниями, технологиями и  паратехнологиями, важными для
любой  космической отрасли. Да, аль-Банни  искал известности --  но не  ради
себя. Я почти  уверен,  что  он делал  это  ради  проекта,  ради того, чтобы
Конгресс  и   налогоплательщики  видели,  что  мы  не  зря  тратим   деньги.
Удовольствие от  славы было  побочным  эффектом. Для аль-Банни было побочным
эффектом все, что не имело отношения к цели.
     О, естественно,  он  работал на Халифат  во  время  войны. И  тогда его
летающие  бронзовые кони доставили нам кучу  хлопот.  Но  он никогда  не был
фанатиком их ереси. Если бы он родился в другой стране, то с  тем же успехом
мог бы  быть  среди  наших союзников, правоверных  мусульман.  Истинной  его
религией всегда был космос, а пиво и шотландское виски он любил  не  меньше,
чем  я.  Более  того, он нажил себе немало  неприятностей,  заявив,  что его
лошади носятся не над той планетой. После войны армия США из кожи вон лезла,
пытаясь  заманить его  в отдел  обороны, пока  не выдохлась и  не  позволила
работать в гражданском агентстве, куда он так стремился.
     К тому же, черт побери, война уже двадцать лет как закончилась.
     Харис повернулся, большой и грузный,  обозрел нас поверх голов и поднял
руку.
     -- А,  Вирджиния Матучек! -- прогрохотал он.  --  Красота и грация, как
всегда, сопутствуют тебе. Приветствую и тебя, Стивен!
     Он всегда был галантным  и доброжелательным, и я замечал, что часто это
окупается сторицей.
     На нас  уставилось множество  глаз.  Аль-Банни  тотчас  же  вернулся  к
прерванной  речи. Слушатели повернули  головы к нему. Я не расслышал,  о чем
это он там разглагольствовал. Вероятно,  муссировал любимую  идею о том, что
союз Западного и Восточного искусства дал людям возможность достичь звезд.
     Мы протолкались на облюбованное место и сели.
     -- Привет, -- громко сказал Мигель,  пытаясь перекрыть царивший  кругом
гомон.
     --  Как вы?  -- осведомился  Джим.  -- Какие-то проблемы?  Рад,  что вы
все-таки пришли, хотя и впритык.
     Я рассказал, что случилось.
     -- Надо быть предусмотрительней! -- прокряхтел холостяк Джим. -- Но тем
не менее славно, что люди так этим заинтересовались.
     -- Моя Хуанита тоже, -- несколько укоризненно вставил Мигель. -- Но она
терпеть не  может больших толп. А  маленьких детей  сюда не пускают, поэтому
она  предпочла посмотреть запуск по дальновизору,  чтобы их  не  бросать.  Я
вовсе не хотел вас задеть, доктор  Матучек, --  поспешно  добавил  он.  -- В
каждой семье свои порядки.
     Джинни мило улыбнулась ему и кивнула.
     -- Похоже, дело на мази,  -- заметил Джим. -- Пока вы пропустили только
возможность как следует полюбоваться зрелищем.
     Мы посмотрели на зверя.
     Ох, и красив же он был! Основание отливало зеленью, золотясь по краю, и
золотая кайма проходила сразу над черными камнями, на которых стоял корабль.
Широкой платформы,  казалось,  едва хватало для  стофутовой зверюги.  Отсюда
чудилось, что животное  считает  себя  венцом творения и вершиной искусства.
Так  оно  и было. Голова  вскинута,  гордый взор устремлен  в  ночное  небо,
раздутые ноздри словно втягивают нездешний ветер; который уже взметнул гриву
и   развевающийся   хвост.   Жеребец  напрягся,   его   мышцы   играли   под
рыжевато-красной  шкурой.   Четыре  гигантских   метлы  вовсе   не   портили
впечатления,  напротив --  Они так  же  сливались  с образом,  как  кольчуга
сливается с образом  рыцаря. То же  можно было сказать о капсуле для команды
на спине коня -- хрустальном седле.
     --  На,  посмотри,  -- сказал Джим,  протягивая  мне  бинокуляр, а  сам
занялся камерой. Колдовское зрение было позволено только работникам проекта.
Джинни уже успела нацепить свои очки, а я принялся подлаживать бинокуляр.
     Мощная оказалась штука.  Сквозь прозрачный хрусталь капсулы я разглядел
приборы, снаряжение и  припасы  на  троих членов команды. В  это путешествие
отправится только один пилот, женщина.  Я  увидел,  что она уже заняла  свое
место на переднем сиденье,  готовая к  полету, и  сжала два  повода, которые
тянулись от шеи животного.
     -- Боже правый, как я ей завидую! -- пробормотал Мигель.
     -- Шовинизм взыграл? -- усмехнулась Джинни.
     -- Ну,  мне  кажется,  что  в астронавтике должно быть побольше мужчин.
Старые предрассудки, будто женщины лучше летают.
     -- Нет, просто традиция, -- встрял я. -- Европейская. Древние побасенки
о  ведьмах.  В  других  странах,  пока  эти  сказки  не  стали былью, летали
преимущественно мужчины, колдуны всякие, ведуны, и в настоящее время...
     -- Капитан Ньютон сейчас  в  седле, потому что она заслужила эту честь,
--  оборвала меня Джинни.  --  Когда мужчины дорастут до ее уровня, тогда  и
полетят.
     --  Солнышко, я  рассуждал отвлеченно, -- удивился я. -- Ты  же знаешь,
как я уважаю Куртис.
     С тех  пор, как Куртис  брала у моей жены уроки по общению с Чужими, мы
стали  отличными приятелями. Никто понятия не имел, что за  существа обитают
на Луне, но все точно знали, что там кто-то  есть. У Джинни  же  опыта  было
побольше, чем у  прочих, ибо она как никто близко подходила к  воротам Ада и
сумела вернуться  обратно.  Вместе  со  мной. Только  мне  приходилось  тупо
тащиться следом: я-то не обладал ее интуицией и образованием.
     -- К тому же хоть я и  завидую, но  белой завистью, -- уточнил Мингель.
Мигель  был  мексиканцем,  но  успел  выучить   выражения,  которые  обычные
англичане уже подзабыли. -- Я восхищаюсь ею, как и весь мир!
     В эту минуту из-за  крыш домов показалась луна. Она больше не  казалась
огромной  --  маленькая,  холодная и  манящая.  Я  понял,  почему  аль-Банни
назначил  полет именно  на  сегодняшнюю ночь и на какую  реакцию  публики он
рассчитывал.  Главной  целью проекта была  Луна,  и  при полете на  Луну, по
законам симпатической магии,  запуск  следовало проводить  в лунную ночь,  и
лучше всего -- именно в полнолуние. Недаром в  голову коня был вделан лунный
метеорит.  Однако сегодня, при пробном запуске, полет  предстоял недолгий  и
мог начаться  в любое время,  при любой фазе луны. Но  какая  величественная
картина!
     Раздался  мужской  голос,  при  первых  же  словах  которого шум  начал
стихать.
     -- Все системы готовы. Повторяю, все системы готовы. Начинаем отсчет.
     Над толпой взлетел  общий  вздох и растаял  в черном  небе. Мы с Джинни
сдернули  бинокуляры.  И  даже не взглянули  на  камеры. Такое  нужно видеть
собственными глазами. Я понял, что шепчу вслух: "Давай, давай. С богом".
     -- Decern, -- загремел голос.
     -- Novern. Octo.
     На мгновение я усомнился, не следовало бы считать по-арабски. Нет, ведь
данный  язык  был родным языком аль-Банни. Поскольку именно он являлся душою
проекта, латынь представлялась более эзотеричной, более мощной, чем привыкли
воспринимать ее мы, носители западной культуры.
     -- Septem.
     Навахо, апачи, зуни? Нет,  белые не преуспели в изучении  их  языков, и
наша команда могла бы попросту сбиться со счета.
     - Sex.
     "Прямо сейчас?" -- пришла мне голову совершенно дурацкая мысль.
     Джинни вцепилась в мою руку.
     -- Стив! -- прошипела она. -- Что-то идет не так, что-то идет совсем не
так.
     -- Quinque.
     Я  повернул  голову  и   увидел   ее  смертельно  побледневшее  лицо  с
распахнутыми зелеными глазами.
     -- Quattuor.
     И  тут  я  уловил  едва  ощутимый,  но  явственный  запах, который  она
наверняка  почуяла  много острее. Он  был  не  противный,  скорее  сладкий и
дурманящий. Похоже, ни  толпа, ни контрольная комиссия  ничего  не замечали.
Никто  из  них  не  работал  на  такой  грани  чувственных  восприятий,  как
приходилось нам с женой.
     --Tria.
     А если кто и учуял чужеродный  запах, то наверняка не обратил внимания,
зачарованный зрелищем лунного коня.
     -- Duo.
     Статуя задрожала.
     -- Unum.
     Бронзовое тело напряглось, словно под ним проступили живые мускулы.
     - Nihil!
     Конь встал на  дыбы. Его ржание раскатилось по всей земле. И он ринулся
в небеса.
     Голос, который  вел  отсчет,  закричал. Огромные  метлы отвалились. Они
упали на землю  и принялись  мести. Раздался страшный грохот и треск. Во все
стороны полетели куски камней, созванные их  могучими взмахами. Прожектора с
лязгом разлетелись. На поле упала тьма.
     Но я этого почти  не заметил. Я с ужасом следил за конем. Когда от него
отделились метлы, он  вздрогнул, словно мустанг -- в ста футах над землей. А
потом рухнул вниз.
     От  удара содрогнулась земля. Между  обезумевших  метел лежало огромное
искореженное бронзовое тело. Я тотчас же поднес к глазам бинокуляр. И увидел
разбитую  хрустальную  капсулу.  Без пилота. Она  не успела  воспользоваться
катапультой, иначе сейчас планировала бы к земле на медном орле.
     <i>--</i> О, нет, нет, -- прошептала Джинни. -- Энергия...
     Да, энергия, которая должна была поднять нашу мечту в небеса и спустить
обратно на землю, уже  разбужена и готова к действию. Основные законы физики
гласят,  что  она обязательно должна  найти выход.  Вскоре металл раскалится
добела.
     Джинни опять ухватила меня за руку, уже не моля, а приказывая.
     -- Стив!  -- завопила она, перекрикивая жуткий грохот и  шум. -- Вытащи
ее!
     Ко  мне вернулась  способность  соображать. Господи,  и  чего  я  сижу?
Льдистый лунный свет скользил по визжащей, мечущейся толпе. Я сбросил туфли,
стянул одежду и опустился на четвереньки. Плоть  и кости послушно плавились,
душа зашлась в экстазе. Моя вторая суть вырвалась на волю, и я громко завыл.
     Я стал зверем.
     Поскольку  я  мужчина  не  маленький,  то  и  волк довольно  крупный, а
критическая ситуация только прибавила мне  сил. Я пронесся  сквозь сутолоку,
как нож  сквозь  масло. Если я  и сбил кого, не успевшего убраться с дороги,
тем хуже для него.  Пару  раз я взмывал  в воздух, чтобы  перемахнуть  через
головы людей на нижние  уровни.  Несколько раз  меня стукнули -- камерой или
штативом,  но без особого  ущерба. В  волчьей шкуре  я исцелялся практически
мгновенно,  меня  трудно покалечить или убить.  А  пистолетов  с серебряными
пулями сюда, естественно, никто не догадался притащить.
     Я спрыгнул на землю и добежал до лавы. Мозг волка, даже волка-оборотня,
не может тягаться по сообразительности  с человеческим, но я твердо  помнил,
кто я и что должен сделать. И хотя я стал близорук и утратил восприимчивость
к цветам, мой нос  четко  рисовал картину мира  по  запахам, мои  уши ловили
малейший  звук,  недоступный человеку, а  усы  передавали  нервам  даже едва
заметную дрожь.
     Мои чувства обострились настолько, что я  даже заметил, что обнажен.  Я
ведь  не  ждал ничего  подобного, потому и не  надел  под одежду специальный
вязаный костюм,  который  не мешал  мне  двигаться  в  обличье  волка,  зато
оставался на теле, когда я  снова становился  человеком. Я-то  полагал,  что
белье еще на мне. Сидело бы  оно на мне довольно сносно, так как после войны
я остался без половины хвоста. Но трусы слетели во время прыжков.
     Ну и черт с ними! Вау-у-у! Вперед!
     Пыль забила мне  нос, запорошила глаза и налипла на язык. Сорокафутовая
метла  направилась в мою сторону. Как страшно трещала эта бронзовая дура!  Я
проскочил мимо и тут же напоролся на ее товарку. Меня подбросило в воздух. Я
грянулся оземь, вскочил и  снова бросился вперед. К поверженному  бронзовому
коню. От него волнами раскатывался жар.
     Тяжелая  работка.  Ну,  мне  уже  приходилось сталкиваться  с  Огнем  и
похлеще.  Моя человеческая часть скрутила в узел волчью. Я перемахнул  через
раскаленный металл. Шерсть затрещала, усы скрючились. Я завыл от боли, но не
остановился. Тело изо всех  сил  боролось с повреждениями, но новые тоже  не
медлили. Пока я справлялся. Пока.
     Но предел был близок  -- обезвоживание  или  еще  какая гадость.  Нужно
спешить. Я обогнул тело коня, направляясь к капсуле и контрольной панели.
     Из-за пыли и вони собственной паленой  шерсти я едва  не проскочил мимо
хрустального  седла.  Оно  разлетелось  на куски,  когда  защитное  заклятие
потеряло силу, исказилось или чего там с ним случилось. Точно, Куртис Ньютон
скорчилась  под  панелью  управления.  Ее  обшивка,  додонский  дуб, защитил
астронавтку.  Но если  бы  она попыталась  вылезти из  капсулы,  хрустальные
осколки исполосовали бы  ее  как мечи, а  металл вокруг пылал, словно костер
для еретиков в средние века.
     Но если  Куртис сейчас не вытащить, она зажарится. Позади нее я углядел
распахнутую дверь  туалета.  Небольшая  заклятая гидра  превратилась  в лужу
простой воды, которая мало-помалу испарялась и капала на изображение Хепера.
     Время!  Я  рванулся  сквозь  раму к благословенной  деревянной  панели.
Хрустальные  ножи кромсали  мое  тело, но  раны затягивались  прежде, чем  я
успевал почувствовать боль.
     Пилот  ошеломленно  уставилась на  меня. Из  раны  на  голове струилась
кровь. Но повреждения этим не ограничивались. Лошадиная туша, падая, приняла
основной удар на себя, но осколки все-таки задели Куртис. У нее хватило  сил
отстегнуть ремни и выбраться из кресла,  но потом раны  заставили ее рухнуть
на  палубу. Я заметил медного  орла, который должен  был унести ее из  этого
кошмара. Одно крыло птицы было сломано.
     Я лизнул руку Куртис и дернул мордой в  сторону выхода. Она догадалась,
несмотря на то, что была оглушена.
     -- Стив Матучек?
     Сквозь  боль  в голосе  прорвалась  надежда.  Я кивнул  и  прилег.  Она
вскарабкалась мне на спину, обхватила за шею и свесила ноги по бокам.
     Ожидание страшной боли еще  страшнее самой боли. Но я справился.  Как я
вынес ее из капсулы, я уже практически не помню.
     Разбитая махина у нас  за  спиной раскалилась докрасна, но мы были  уже
далеко. Я  ощутил лишь слабое тепло.  Постепенно я исцелялся и боль покидала
тело,  зато  навалилась жуткая  жажда  и  голод,  как  всегда  бывает  после
выздоровления. Плюс крайняя усталость.  Я упал.  Куртис  сползла со спины  и
приткнулась под боком. Дрожащей рукой погладила меня по голове.
     Подоспела спасательная бригада. Они  были хорошими работниками,  просто
никто  из  них  не был  готов -- ни  морально,  ни  технически --  к  такому
кошмарному повороту событий. Их колдун довольно быстро сумел изгнать то, что
вселилось в метлы, учитывая тот  факт, что  он вообще не  понял,  с чем имел
дело.  Это "нечто" ушло.  Тем  более,  что  его  разрушительная  миссия была
выполнена.
     Спасатели оттащили нас с  Куртис  в медпункт. К  сожалению, в медпункте
было все,  что полагается нормальной  больнице. Приняв человеческий облик, я
немедленно потребовал дать мне трусы  и сразу же отпустить. Дудки! Получил я
только какую-то дурацкую хламиду, и целая  команда  лекарей  набросилась  на
меня  со  всеми  тестами,  которые мне  только  известны, и кучей  других, о
которых я и слыхом не слыхивал.
     Но  наконец  явилась  Джинни и спасла  меня.  Никогда  не  видел  более
великолепного  зрелища,  чем   Джинни  со  своим   выуженным  из  косметички
раздвижным волшебным жезлом,  на конце которого  сиял звездный  свет!  (Нет,
Джинни  бывает  великолепна  и без  волшебного  жезла,  но  это  уже вас  не
касается.)  Джинни сразу же предложила свои  услуги аль-Банни, и не успел он
ответить "да", как она кинулась искать причину случившегося.
     -- Потом расскажу, --  сказала она мне. Устала она побольше моего, судя
по поникшим плечам и охрипшему голосу. -- Не то чтобы я действительно что-то
раскопала. Поехали домой. Когда мы вернулись, восточный окоем светлел.

        ГЛАВА 3

     Проснулись мы к полудню. Венецианское стекло мягко рассеивало солнечные
лучи,  которые  золотили кровать,  настенные  репродукции  Хиросиге  и Чарли
Рассела и разномастные безделушки  и сувениры, накопленные  за  время  наших
совместно прожитых лет.  Под солнцем  волосы Джинни, рассыпанные по подушке,
вспыхнули  огнем.  Вчера  нас  хватило даже  на душ, так  что  сейчас Джинни
выглядела такой свежей и...
     -- Потише, волчара! -- промурлыкала моя жена, хитро усмехаясь.
     И отвесила мне легкую оплеуху. Ее ладонь пришлась по отросшей щетине.
     -- Ага, сперва побреюсь.
     -- Потом. Сама по себе мысль  неплоха, но дети уже встали и ждут. Как и
многое другое.
     Я вздохнул и  потянулся.  Невзирая на  все  пережитое вчера и  довольно
краткий  сон, мы чувствовали себя отдохнувшими.  Оборотни быстро оправляются
от  ран, а Джинни  наложила  на  себя  заклятие  исцеления.  Потом  придется
расплачиваться,  но довольно будет  десяти или двенадцати часов  сна. День и
правда обещал быть суматошным.
     - Вспомни о черте, -- проворчала  жена, когда раздался стук в дверь. --
Входите.
     Мы сели в изголовье кровати.
     Появилась Валерия.
     --  Привет,  почтенные  предки!  -- сказала она. -- Я коленопреклоненно
молилась, чтобы вы вернулись в целости и сохранности.
     Еще  бы.  Официально  у  нашей старшей дочери не  было  иных магических
способностей,  кроме  тех азов, которыми  наделяют в  школе.  Но само  собой
разумеется, Валерия унаследовала Дар, по меньшей мере равный силе ее матери.
Она побеждала  на  всех  магических  олимпиадах,  а парочка экспериментов  в
алхимической   лаборатории   привела  в   ступор   ее   школьного   учителя.
Наблюдательная и самостоятельная умница, только чувства самосохранения у нее
было  еще  маловато. Мы  прекрасно  знали, что она уже тянет ручонки к более
сложным учебникам, которые выманивает у парней, да и часть библиотеки Джинни
подверглась  разграблению.  Поскольку  вчера  жена  не  выставила   охранных
заклятий в доме, Вэл вдоволь наигралась в гляделки с зеркалом.
     Обычно мы читали ей лекцию о том, что подсматривать нехорошо, а потом в
наказание  нагружали   какой-нибудь  скучной  домашней   работой.  Но  из-за
вчерашнего  хаоса  в  Твердыне и, надеюсь,  страха за  нас ее  пригляд можно
простить. Я  даже  слегка растрогался. Кроме того, она  привела  в  действие
магию -- не просто чары, а настоящую магию -- на полную катушку.
     Вэл стояла перед нами не в обычном мешковатом свитере, потертых джинсах
и стоптанных мокасинах, а в кружевной белой блузке и широкой клетчатой юбке.
Они так шли ее стройной, невысокой  пока фигурке. Огромные  бирюзовые  глаза
горели на дерзкой курносой мордочке. Как и ее подруги, Вэл отпускала волосы,
но  сегодня рыжие  кудри  не  были закручены вокруг  головы  по обычаю хопи,
отчего голова сразу  становилась похожей на  сахарный крендель, а  свободной
волной спадали до  талии. Маленькая кокетка  знала,  как меня пронимает этот
трюк, который делал ее похожей на Алису в Стране Чудес.
     Такой была  Валерия, наш первенец, которую  мы  вырвали  из самого Ада,
когда  ей  было  только  три  годика,  и смотрели,  как она  превращается  в
счастливое, шустрое дитя  с неистощимым чувством юмора.  Я внезапно вспомнил
одно ранее утро, когда ей было пять лет. Джинни тогда пришлось отлучиться, я
готовил завтрак на двоих и  уронил на пол  яйцо.  Она в безмерном  удивлении
поглядела на меня, я как раз прикусил язык, чтобы не выразиться, и спросила:
     -- Папочка, разве тебе не хочется сказать: "Черт!"?
     Когда ей исполнилось двенадцать, вокруг начали увиваться мальчики.  Вэл
это нравилось,  но, насколько я мог понять, она всегда ухитрялась держать их
в рамках и  принимала ухаживания с отстраненным  спокойствием. Точно так она
относилась к лошадям, походам в горы  и ночевкам в палатке, с тех пор как мы
сюда переехали.
     Нет, характер у нее всегда был горячий и... Ладно, хватит.
     Вэл сияла.
     -- Я приготовила вам завтрак. Сейчас принесу.
     И выскользнула за дверь.
     Мы с Джинни переглянулись. Обычно  мы считали, что завтракать в постели
--  непозволительная  роскошь.  На  этот  раз  выбирать  не  приходилось.  Я
наклонился к ушку жены. Рыжие волоски зашевелились от моего дыхания.
     --  Побыстрее, --  прошептал я. --  Какая  официальная версия того, что
случилось, и что действительно  там было? Почему репортеры  не  осаждают наш
дом?
     -- Перед  тем,  как тебя  забрать, я  позаботилась  об  этом,  --  тихо
ответила она.  --  Дирекция  в полном составе  приняла  мою  версию.  Проект
провалился  по неизвестным причинам. Ведьмы и  колдуны,  которые работали со
мной,  не  нашли  ничего, что  можно  было бы предъявлять  публике. Какие-то
следы, предположения... Но ты же прекрасно знаешь законы войны, Стив. Нельзя
давать врагу понять, что именно ты о нем знаешь, или раскрывать свои  карты.
Спасение Куртис может повлечь за собой стратегические последствия, а может и
нет. Конечно, бравые газетчики с радостью вцепились бы в тебя, но они ничего
не  знают.  Им сказали,  что  Куртис  сумела выбраться из капсулы сама, пока
металл  еще  не раскалился, но  ей  пришлось ждать,  пока  снимут заклятия с
метел.  А  потом  подоспела  спасательная  бригада.  Которая,  кстати,  дала
подписку о  неразглашении. Расследованием занимается ФБР. Потом они навестят
нас.
     -- Хорошая работа, солнышко! -- Я погладил жену по бедру.
     -- Ты тоже славно потрудился. -- Она погладила меня.
     Появилась Валерия с подносом.
     За ней шел Бен,  который  нес второй.  В свои  десять  лет  он  перерос
мальчишескую буйную  непокорность или, как я  подозревал,  уяснил, что такие
игры с нами не проходят.  Он  превратился в тихого, благовоспитанного и даже
старательного  мальчика, хотя  и  сохранил способность  взрываться по любому
поводу, как  все  в  нашей  семье. Тощий,  с темно-русыми  волосами, он  был
баскетболистом в школьной команде, учился  на "отлично" и прекрасно  ладил с
другими мальчишками.  Основным его хобби были динозавры.  Если  он и вправду
станет палеонтологом, ему придется научиться каким-нибудь жутким чудесам, но
я уверен, что его интерес к ископаемым скоро ослабеет.
     Сзади топала Крисса. Четырехлетняя  пышечка,  которая начала потихоньку
вытягиваться, как две капли воды похожая на Вэл  в этом возрасте -- и лицом,
и  цветом  курчавых волос. Ее  сестра сияла, брат  хранил серьезную мину,  а
малышка  просто радовалась,  что папа и  мама  вернулись домой. Единственный
недостаток  в  ее  солнечном  прошлом  выявился примерно  год  назад,  когда
оказалось,  что она по каким-то причинам смертельно  возненавидела купаться.
Нет,  мыть  ее  удавалось, но  каждый  раз процедура сопровождалась  воплями
протеста.
     Воссоединение  всей  семьи, да  после  кошмарной ночи,  наполнило  меня
разными воспоминаниями. Например, как  Вэл, которой  однажды пришлось купать
малышку, сочинила песенку на мотив  "Янки Дудль", которая неслась из  ванной
на протяжении всего процесса мытья.
     Волосы Криссы стали зелеными,
     Кожа серой и страшной.
     На макушке сидят лягушки,
     В ушках Криссы живут мышки.
     Мы нашу Криссу вымоем,
     Мы нашу Криссу вычистим,
     Мы нашу Криссу выскребем,
     И станет Крисса чистой, как кристалл!
     Теперь купание не доставляет таких хлопот,  но до  сих  пор Вэл  иногда
называет сестренку "Зеленушкой". Почему-то обеим это страшно нравится.
     Новый помощник Джинни,  Эдгар, ехал на  плече  Валерии. Здоровый черный
ворон соскочил на кровать и запрыгал к своей ведьмочке. "Кар!" -- заявил он,
отчасти встревоженно,  отчасти возмущенно.  Еще бы,  он ведь  пропустил  всю
развлекуху.
     Джинни почесала его шейку и погладила по гладким перышкам на спине.
     -- Извини, Эдгар, --  промолвила  жена. --  Мне не следовало  оставлять
тебя дома. Ты бы здорово нам пригодился.
     -- Кар! -- ответила птица. Ворон вспорхнул и уселся  на спинке кровати.
В  его  блестящих,  как  бусинки,  глазах  светились  пугающее  понимание  и
холодная,  непостижимая  мудрость,  чего  мы  не  замечали  за  нашим  котом
Свартальфом. Ну, Бен же сказал, что птицы -- последние выжившие динозавры.
     Вэл опустила передо мной поднос. Кофе, ветчина, рагу, намазанные маслом
тосты, апельсиновый джем, кетчуп и охлажденная водка.
     -- Спасибо, рыбка, -- промямлил я. Как быстро она научилась управляться
по хозяйству! Растет малышка. Преклоняюсь.
     Она устроилась на краю кровати.
     -- Приятного аппетита. Когда вы покушаете, мы бы <i>очень</i> хотели услышать,
что же на самом деле там произошло. Нам о-очень не терпится.
     Бен передал второй  поднос Джинни и  сел на стул.  Крисса взобралась на
кровать  и  устроилась  у  мамы под боком,  потягивая  какой-то  сок.  Эдгар
потянулся было за тостом, но Джинни щелкнула его по клюву. Он нахохлился.
     -- Меня? За что? -- прокаркал он.
     Джинни отпила кофе и улыбнулась, потом дала ему кусочек хлеба.
     Когда мое брюхо немного наполнилось, я спросил Вэл:
     -- А что вы знаете? Что показывали по кристаллу?
     -- Сначала  --  кучу  картинок,  --  ухмыльнулась она.  --  Целая толпа
репортеров хватала первого встречного или друг  друга  и засыпала  дурацкими
вопросами.  -- Вэл поморщила  носик.  --  "Это историческое событие, правда,
Сэм?"  --  "Конечно,  историческое,   Конни.  Наш  первый  шаг  на  Луну,  к
удивительным Созданиям, которые живут на ней!" -- "Как ты считаешь, окажутся
ли  там  чистые  души,  которые  освободились  от  всего материального,  как
предсказывают психонтологи, Сэм?"  -- "Не знаю, Конни, да и кто знает? Но мы
вернемся  через пару  минут!" И  пошли  крутить  всякие  товары в рассрочку,
материалы для  лозоискателей, эльфийские туры  и  "молочный сыр "Аудумла" --
пища богов!" Будто мы тысячу раз уже этого не видели!
     Я пожал маленькую ручку.
     -- Мне жаль, что пришлось заточить вас в  замке, принцесса.  Но в то же
время  я даже  рад.  Там было слишком опасно.  Что  вы  видели  сразу  после
рекламных роликов?
     --  Ну,  как  лошадь вскочила,  полетела  и  сверзилась  вниз, а  метлы
посходили с ума.  Потом были только одни крики, болтовня и грохот. А потом я
буквально сдохла и пошла спать. Бен и Зеленушка срубились еще раньше. -- Она
посмотрела мне прямо в глаза. -- А что делали вы с мамой в это время?
     -- Гм...  Оказывали помощь, насколько это было  в наших силах. Так,  по
мелочи.
     -- Я слышала, что кое-кто утверждал, что видел на поле волка.
     -- Сплетни!
     -- НАСА  говорит,  что  защитные заклятия отказали,  что-то проникло за
ограду и испортило взлет. И все. "Специалисты ведут расследование, и по ходу
разбирательства мы сообщим вам дополнительную информацию". Щаз-з!
     -- Вы же не сидели с мамой сложа руки, правда, па? -- тихо спросил Бен.
     Я напустил на себя самый уверенный вид, какой только мог.
     --  Конечно, нет. Но мы обязались ничего не рассказывать. Все, что могу
сказать: управились довольно  легко,  сейчас  мы  в  безопасности,  и  никто
серьезно не пострадал.
     Если не считать Хариса ад-Дина аль-Банни и всех нас, с тоской глядевших
в высокое небо.
     -- Скажем спасибо и за это да вернемся к делам, -- закончил я. -- Когда
мы со всем разберемся, сразу же вам расскажем.
     Ага, если правительство разрешит.
     -- Обещаешь? -- не поверила Вэл.
     --  Расскажем, как только это станет возможным, -- твердо пообещал я. И
ну его к черту, это правительство!
     -- Это вовсе  не конец  света, -- вставила  Джинни. --  Неудача, но  мы
надеемся, что проект не завершен.
     -- Операция "Луна" до победного конца, -- едва слышно добавил Бен.
     -- Я за операцию "Луна"! -- закричала Вэл, поднимая руку.
     -- Операция "Лунатик", операция "Лунатик"! -- подхватила Крисса.
     -- Дети, успокойтесь, -- возмутился я. -- Не забывайте, что это не дело
всей  жизни,  а что-то вроде  увлечения. Мы  просто должны поставить  проект
"Селена" на ноги.
     --  Перво-наперво  мы должны доесть завтрак, пока он теплый  и его  еще
можно прожевать, -- перебила меня Джинни.
     И разговор пошел  о спокойных домашних заботах, чего нам с женой больше
всего  и  хотелось. Мы  уже заканчивали завтракать, когда телефонный  звонок
свел на нет так старательно созданную домашнюю идиллию. За телефонами вообще
такое водится.
     Частичное   оживление  обычно  происходит,  когда  созваниваются  люди,
симпатизирующие  друг  другу.  На  мгновение  я даже обрадовался. К открытой
двери подлетел экран и повис в воздухе.
     -- Звонок от доктора Грейлока, -- произнес он.
     -- Эхей,  дядя Уилл! -- выпалила Крисса, подпрыгнув на матрасе. Для нее
он воплощал  веселье, шутки, забавные песенки и рассказы, а то  и игрушки со
сластями.  Бэл с Беном тоже  просияли. С ними  дядя беседовал и играл, с ним
всегда  было интересно,  и  они  ему безоговорочно  доверяли. Джинни  особой
радости не проявила.
     -- Давай, -- сказала она. Экран  подплыл  к  постели и  умостился прямо
между нами. Жена махнула рукой.
     На экране нарисовалось лицо  ее  брата. "Постарел,  --  подумал  я.  --
Неужели Уилл так сдал за одну ночь?" Когда он заговорил, его голос дрожал.
     --  Джинни,  Стив,  с вами ведь все в  порядке? Я только что узнал, что
произошло. Это ужасно. Но объявили, что смертельных случаев не было.
     -- Ты так долго проспал? -- поразилась она. -- Что с тобой? Ты бледный,
как мел.
     -- Отвратительно провел ночь. Я могу подъехать  к вам?  У меня возникла
идея, может, и неправильная, но мне кажется, что мои проблемы связаны с тем,
что случилось в Твердыне.
     У меня мороз прошел по  спине.  Учитывая,  какое  значение имеет работа
Грейлока для нашего дела... И будущего...
     -- В  любом случае твои идеи могут пригодиться для следствия, -- вякнул
я.
     Джинни предостерегающе подняла руку.
     --  Мы как раз собирались  взяться за это дело, -- сказала она. --  Как
насчет  одиннадцати  часов?  Постарайся  приехать незаметно. Журналисты  нам
нужны, как собаке пятая нога.
     Он кивнул. Связь прервалась.
     Я оглядел наших отпрысков.
     --  Слышали,  детвора? Боюсь, что, пока дядя  будет у нас, вам придется
где-нибудь погулять.
     Крисса нахмурилась.
     -- Бедный дядя Уилл, он больной? Я могу собрать ему цветочков.
     -- Нет, спасибо,  милая, -- сказала ей Джинни. -- Он хочет поговорить с
нами наедине. Ну, вроде того, как ты шепчешь на ушко секреты нам с папой.
     -- А на взлете его  не было? -- поинтересовался Бен.  --  Так  в чем же
дело?
     -- Это мы и хотим узнать, -- ответил я. -- Совершенно секретно!
     Бен  обожал  фильмы про шпионов.  Я без зазрения  совести попер  оттуда
фразу:
     --  То,  чего вы  не знаете,  вы не выдадите  врагу. -- "И не сможете в
невинной   болтовне  разгласить   какие-нибудь  факты,  которые  могут  быть
использованы против нас".
     -- Эй, не пугай их, -- сказала Джинни.  -- Ничего страшного в этом нет,
мои дорогие.
     Бен поднялся, спина прямая.
     -- Я знаю свой долг.
     Славный маленький герой.
     -- Бэл, вы, наверное, можете втроем погулять в парке, -- предложил я.
     Наша старшенькая тоже встала. Маска милой девочки сползла с ее лица.  Я
почти услышал, как она разбивается об пол.
     --  Я  так понимаю, что меня  снова определяют в няньки? -- воскликнула
она, пылая от негодования.  --  Пока не  закончится все самое интересное? Не
выйдет!
     - Но...
     -- Ты  же вчера мне обещал!  Ты обещал, что никогда больше  не посадишь
меня следить за детьми! Это нечестно!  Это гадко! -- Она сжимала и разжимала
кулачки. -- Ты... ты... волкобрех, вот ты кто!
     По идее, нам  бы следовало отшлепать ее за неуважение.  Но ведь она так
надеялась,  что мы расскажем ей  всю  правду,  а вместо этого  ее  принялись
закармливать байками, как и  НАСА... Нет, она как-то сказала, что отдел НАСА
по общественным связям "кормит дурками", так что разница  все же есть. Одним
словом, мы не только  желали избавиться от  нее, как от  младенца,  а еще  и
заставляли опять сидеть с младенцами.
     -- Ладно-ладно,  это было просто предложение, вовсе не обязательное, --
дал я задний ход. -- Почему бы тебе не позвонить Ларри Веллеру, сходили бы в
кафе или в кино?
     Насколько  я  знал,  это  был  ее  старый  ухажер,  который  более всех
остальных   тянул  на  постоянного  парня.   Страсти  вокруг  нашей   дочери
разгорались все жарче.
     -- С ним? -- взвыла Вэл. -- С этим придурком? -- Она призвала на помощь
всю свою гордость. -- Нет, спасибо большое.
     Только Вэл ворочала словами, словно булыжниками.
     -- Я останусь в своей комнате, если вы  позволите, -- процедила она. Ей
бы еще хвост трубой -- и готовый Свартальф в боевой трансформации!
     -- Женщины! -- умудренно произнес Бен с высоты своих десяти лет.
     -- А я?-- спокойно заметила Джинни.
     -- Ну, девчонки. Гормоны играют!
     "Подожди, когда  у тебя они заиграют, -- подумал я. -- Что тогда будет,
господи всех нас спаси!"
     -- Я пригляжу за Криссой, -- предложил  Бен. -- Ты не против, сеструха?
Сходим в детскую и посмотрим мой парк юрского периода.
     Да, речь не мальчика, но мужа.
     --  Жестокие  забавы,  --  выдал  я очередную  реплику  из  "Совершенно
секретно". -- Необходимо задержать ее там часа на два-три.
     --  Так точно. Еще  можно поставить  ей мультики  про  Великую Сову  по
дальновизору.  Она  их  смотрела не  очень  часто, правда, Крис? А я займусь
новой игрой, недавно достал.
     -- Великолепно! -- заключила Джинни. -- Я приготовлю для вас что-нибудь
перекусить, а потом ланч, если потребуется. Надеюсь, Валерия  тоже соизволит
пообедать. Можете двигать  отсюда не раньше чем без  четверти одиннадцать...
если ничего не случится.
     Правильно добавила. Мало ли что...
     -- А мы пока приведем себя в порядок. Все, увидимся попозже.
     -- Хочу посмотреть,  как траннозар  нападает  на игудонов,  сейчас!  --
заявила Крисса. -- Можно?
     -- А то!-- согласился Бен. Малышка спрыгнула с кровати и взяла брата за
руку. Они вышли. Какие хорошие, послушные детки...
     Валерия была хорошей, не особо послушной, но она тоже ушла.
     -- Так что там у них с Ларри случилось? -- спросил я.
     -- Будем считать, что я тебе ничего не говорила, -- тихо начала Джинни.
-- Она  рассказала мне на следующий вечер,  вся в слезах. Но при сложившихся
обстоятельствах...  Парень принялся тянуть руки куда не следует. Ей пришлось
наложить на него слабые чары, чтобы успокоить. Хорошо, что я ее научила, как
это делается.
     Эти заклятия начинали преподавать детям более старшего возраста, но Вэл
расцвела много раньше...
     -- Он  сразу  привел ее домой, но не соизволил произнести ни слова,  --
закончила Джинни. - Ты как раз уходил перекинуться в покер.
     --  Вот  дрянь!  -- взвился  я.  -  Свинья!  Почему  ты  раньше мне  не
рассказала?
     -- Зачем?  Ситуация  крайне запутанная, и  ты  должен понимать все, что
происходит...
     -- Когда я его поймаю, Локи позавидует...
     -- Понимать все, что происходит, и отделять важное от  незначительного.
Стив, успокойся. Луна, звезды,  хорошенькая девушка  -- как бы ты себя повел
на  его месте? Полагаю, что она особо не отталкивала Ларри, пока он не зашел
слишком  далеко. Мне Он показался не  дураком. Валерии пришлось  сражаться с
собственными эмоциями, и из-за  этого  она еще больше рассердилась на  него.
Пока ее гнев не прошел. Бьюсь об заклад, что парню сейчас много хуже.
     -- Ну, ладно, чего там, -- смущенно пробурчал я.  Действительно, ничего
непоправимого  не произошло. Пока  никто из этих молодых остолопов,  которые
постоянно клеятся к моей дочке, не оказался достойным ее. Ларри был из самых
приличных. К тому же я припомнил свои юные годы. Отвратительнейший  возраст.
А самое отвратительное то, что  в этом возрасте люди обычно отвергают помощь
со стороны тех, кто уже отмотал свой срок.
     -- Можешь гордиться ею, -- заметила  Джинни. --  Это больше, чем... чем
дорого ценить себя. Она смотрит в будущее и ставит высокие цели.
     Я  неуверенно кивнул. Если Вэл так крепко держит  в узде  свои чувства,
если  она готова  отказаться от  них  ради Искусства,  как  и ее  мать, если
наследственность  отражается и в  том, о  чем ей  мечтается, то,  боюсь, она
останется девственницей, пока не получит степень магистра.
     -- Это тяжело, -- закончила Джинни. -- Я-то знаю.
     И тут же соскочила с кровати.
     --  Вставай,  лежебока, -- подогнала  она меня.  Я поднялся. Ворон тоже
взлетел с насеста. Я брился,  одевался и приводил себя  в порядок совершенно
механически. Эдгар  принялся  каркать.  Он  тварь  не  злобная, может,  даже
гениальная. И хотя он умел более-менее внятно произносить несколько слов, он
так и не  сказал "привет",  только каркал. Потом уселся на  шторе для  душа,
навис против ламп, словно  кусочек ночи, и напомнил мне, что воронов считают
вещими птицами. Что он нам пророчит?
     А  потом  я  задался  дурацким,  но  совершенно  естественным  для отца
вопросом: как может молодая девушка, начинающая ведьмочка, так поставить вас
с ног на голову, колдунов, демонов и ангелов?

        ГЛАВА 4

     Второе августа властно входило в свои права, когда мы спустились в зал.
Свартальф  растянулся  на  широком подоконнике. Солнечные лучи  тонули в его
гладкой черной шерстке. Он был похож на меховую шапку.
     Джинни подошла к нему  и пощекотала  шею и за ушками. Свартальф  открыл
один  наглый  желтый глаз и чуть слышно заурчал.  Эдгар,  который до сих пор
восседал на ее плече, наклонился к коту и внятно произнес:
     -- Поздравляю, старый засранец.
     -- Веди себя прилично, птица! -- возмутилась Джинни. И шлепнула ворона,
не сильно, но многообещающе. Свартальф выпустил когти и заворчал. К счастью,
дальше  он не пошел. То ли  он не расслышал ворона, то  ли просто  поленился
покидать уютное лежбище. Искусство Джинни помогало коту  сохранять здоровье,
но вернуть ушедших лет оно не  могло.  Он был не дряхлым, а скорее почтенных
для  кота годов, во  всяком случае, он  в каждом вызывал  почтение с первого
взгляда.  И  если  он  все  еще доминировал  среди окрестных  котов,  то  не
благодаря  удали,   а  хитростью   и  изворотливостью.  Конечно,  он  сильно
растолстел,  и  его уже невозможно было подвигнуть  на  магические дела,  по
крайней мере, так заявила Джинни и отправила кота на заслуженный  отдых, как
почетного пенсионера.
     Нельзя сказать, что Свартальф и его преемник ненавидели друг друга. Это
можно назвать профессиональной ревностью, которая время от времени приводила
к сваре.  Все началось с того, что  Эдгар нагадил коту  на голову. Не сказал
бы,  что специально, но уж слишком точно он попал. Кот подобрался, прыгнул и
едва  не  смыл  позор  кровью  врага.  Джинни  предотвратила смертоубийство.
Свартальф отступил. Вернулся он с медалью в зубах, одной из тех, что получил
в награду от таких прославленных  учреждений,  как Университет  Трисмегиста,
армия США,  Евангельская лютеранская церковь и  Американское  Математическое
общество.  Он положил  медаль  на  пол  под  насестом  Эдгара.  Когда  ворон
хорошенько  разглядел   блестящую  штучку,  которые   обожают  собирать  его
сородичи,  Свартальф унес  медаль  и  вернулся со  следующей.  Потом показал
следующую, следующую, и так до конца. Эдгар был раздавлен.
     Я подошел к другому  окну и выглянул на  улицу. На  нашем  заднем дворе
росло  старое хлопковое дерево,  которое давало густую тень, за ним виднелся
сад. Но сразу за лужайкой коричневатой травы начиналась  дорожка, выводившая
на асфальтированную дорогу, над которой дрожало жаркое полуденное марево. По
ту  сторону  дороги  теснились  дома, похожие на  фермерские  ранчо,  вокруг
которых вырубили все деревья. А над ними  синело яркое безоблачное  небо. Их
куклы-эскимосы наверняка уже устали охлаждать воздух...
     Нам  повезло, что мы  переехали сюда. Наш дом, сложенный  из рыжеватого
кирпича  и  покрытый красной черепицей, долгое  время  стоял на  самом  краю
города. Добротное, на славу выстроенное жилище. Вокруг него, как грибы после
дождя, возвелись пригородные домишки. Только грибы не растут на цементе, под
аккомпанемент молотков и дрелей.
     Грант застроили вообще  под завязку, поскольку он расположен неподалеку
от Твердыни и всего, что к ней прилагалось. Мы решили поселиться в Галапе, в
пятидесяти   милях  к  западу.   Плевать   на   расстояния.   Сверху   видны
величественные пейзажи, которые люди превращали в черт  знает  что  такое. В
Галапе сохранились черты прежнего Юго-Запада, было довольно места для детей,
а  Джинни  получила  прекрасную базу  для  того,  чтобы вернуться  к  работе
консультанта.  Дело  в  том,  что  в  этой  местности   проходили  ежегодные
религиозные церемонии индейских племен. Что давало великолепную  возможность
исследовать  и обучаться их  видам магии, даже для бледнолицой женщины.  При
условии,  конечно,  если у  нее есть на  то способности.  Не  последнюю роль
сыграло и то, что неподалеку на юге находилось пуэбло зуни.
     --  Какая мирная  картина, -- я  постарался выразить свои  чувства.  --
Прошлая ночь кажется теперь кошмарным сном.
     --  Ты  перепутал,  --  ответила  Джинни.  --  Мир  вовсе  не  является
нормальным состоянием. Твое собственное  тело -- это поле для битвы, которая
происходит каждое мгновение.  Чего же еще ждать от мира и любой другой точки
вселенной,  кроме  Небес  --  если  только  Небеса  не  находятся  в  другом
измерении,  в  чем   я  лично  сомневаюсь,  --  неужели  они  должны  как-то
отличаться? Я полагала, что ты чему-то да выучился.
     Странно, обычно она никогда не читала мне нотаций.
     -- Ты волнуешься? -- спросил я.
     -- А ты уже все забыл?
     -- Нет, конечно. Но, оглядываясь назад, я думаю, не столкнулись ли мы с
чем-то посерьезнее старикашки Койота. Есть в этой ситуации легкая доля юмора
-- черного, грубоватого, но не злого.
     Уже  договаривая,  я  пожалел,  что  не смолчал.  Мои  беспечные  слова
напомнили, как  однажды мы с  женой  боролись с  самым  настоящим абсолютным
Злом.
     Джинни заметила, как я вздрогнул, и встала рядом.
     --  Койот  и  сам  по себе тяжелый случай. Но он  не  смог  бы  сломать
защитные заклятия и наделать всех бед в одиночку. Если причина действительно
кроется  в  нем,  значит, кто-то  направлял его и помогал. Кто? Как? Почему?
Последний вопрос -- самый важный. -- Воодушевление, которое  охватило Джинни
минуту назад, начало спадать. Голос дрогнул. -- Что же мучает Уилла?
     Я обнял ее за талию. Мы стояли, не говоря ни слова. Время от времени по
дороге  громыхали телеги,  над  домами  проносились метлы, а вдоль  тротуара
шагали  прохожие  или собаки.  Затем  на  нашу парковочную площадку степенно
опустилась "Вольво".
     -- Это он! -- вскрикнула Джинни и бросилась к парадной двери.
     Я пошел следом и повнимательней пригляделся к брату  моей жены.  Он был
на пару дюймов ниже меня,  к пятидесяти отрастил солидный живот, но сохранил
быструю и пружинящую походку. Сейчас он шел тяжело, безвольно опустив плечи.
С  его круглого, горбоносого лица,  казалось, слетела последняя искра жизни.
Внезапно я заметил, как сильно  он  поседел: в коротких волосах и бородке на
манер Ван-Дейка стало куда больше серебра.
     Но когда  он пожимал  мне руку, она была  твердой и надежной, а зеленые
глаза  ярко  горели за  стальной  оправой  очков.  Над вездесущими  джинсами
красовалась  желтая  шелковая  рубашка  и  кулон долголетия,  что делало его
внешность почти вызывающей.  Грейлока,  среди  всего  прочего,  интересовали
Китай и  его  культура.  Он знал историю Поднебесной, ее язык, несколько раз
посещал эту страну  как известный астроном  и  как  турист и завел там много
знакомств с коллегами и людьми других профессий.
     -- Заходи,  --  пригласил я.  --  Присаживайся.  Кофе,  лимонад,  пиво?
Надеюсь, что ты останешься на ланч.
     --  Спасибо,  ничего не  надо,  -- тяжело  промолвил он. --  Разве  что
закурю, вы не возражаете?
     --  Пожалуйста,  -- хором ответили мы:  стандартно  вежливый  ответ  на
стандартно вежливый вопрос. Подставили пепельницу.
     Мы с Джинни  бросили курить много лет  назад, но не стали косо смотреть
на заядлых курильщиков. Главное, не дымите нам в лицо, а тем  более на наших
детей.
     Уилл  опустился  в  кресло, вытащил трубку  и кисет,  набил ее.  Честно
говоря, мне очень нравится аромат табака, который он курит.
     -- Я не помешал? -- осведомился Уилл. -- Мне казалось,  что в это время
вы будете заняты.
     -- Напротив, -- возразила Джинни. -- Прежде чем лечь спать вчера ночью,
вернее, сегодня утром, я послала всем клиентам сообщение, что сегодня приема
не будет. Да их и было трое или четверо, так что ничего страшного.
     Клиентам она сказала, что должна помочь мне.
     -- Ну, а инженерные работы пока приостановлены, -- сказал я. -- Так что
мы оба в твоем распоряжении, Уилл.
     -- Любезно с вашей  стороны, -- вздохнул он. --  Свалился я  на  вас со
своими печалями, как снег на голову.
     -- Ерунда, -- фыркнула Джинни. -- Надо было сразу приходить.
     -- Тем  более,  -- заметил я, --  ты сказал, что они могут быть  как-то
связаны с нашими печалями.
     Он выпустил облачко голубоватого дыма и нахмурился.
     --  Возможно, это  просто дурацкое совпадение. -- Минуту  помолчал.  --
Правда, мой доктор осмотрел меня и ничего не нашел, как и колдун, к которому
я обратился.
     -- Я могу попробовать, -- замялась Джинни.
     -- Милочка, во-первых, я знаю, что ты не станешь брать с  меня денег, а
мы,  Грейлоки,  привыкли  платить по  счетам. Если  только  не  прижмет  как
следует. Во-вторых, и в-главных, меня обследовал Остин Яззи -- Певец Навахо,
поскольку я считал, что мог подвергнуться какому-то местному воздействию.
     -- А, Яззи! Он хороший человек. Охотно признаю, что в  магии Юго-Запада
я почти что полный профан, после всего-то пары лет  здесь. Я кое-что  узнала
от зуни, но ничего определенного, что можно тебе посоветовать.
     -- А  еще полно других навахо или  хопи, с кучей разных  богов, божков,
духов и гоблинов, -- внес и я свою лепту.
     Уилл не удержался и поправил меня:
     -- Несмотря на языковые  различия, я установил, что все эти  народности
придерживаются одной веры.  В наше время это означает, что все  они обладают
одинаковой "степенью  понимания".  Но поскольку я как раз  был  в резервации
навахо,  к  югу  от  Рамы,  когда  все...  когда  это  случилось...  ну   и,
естественно, я пошел посоветоваться с местным шаманом.
     Джинни даже подалась вперед.
     -- Ты никогда нам об этом не рассказывал.
     -- Я не думал, что вам это интересно. И сейчас не думаю. Так,  догадки,
faute  de mieux  (За неимением лучшего <i>(фр.).</i>). Но,  если ты помнишь, где-то
год назад я сказал вам, что узнал одну  вещь, которая переворачивает все мои
изыскания вверх дном.
     Я кивнул.
     -- Это после того, как ты усовершенствовал свой прибор, да?
     Я имел в виду  его спектроскоп,  изобретение Уилла, которое десять  лет
назад  потрясло  современную  астрономию и неимоверно  усилило  общественный
интерес к  космическим  полетам --  когда  открылось,  что  на Луне  обитают
невидимые живые существа.
     -- Не совсем. Еще раньше я обнаружил  признаки того,  что эти Создания,
кем бы они ни являлись, далеко не такие хорошие, как представлялось вначале.
Несколько  знакомых  исследователей  в разных странах  пришли к  одинаковому
результату.  Мы  ничего  не  стали публиковать,  а  сохранили  это  в тайне,
поскольку не имели точных  доказательств. Характеристики поляризации лунного
света чертовски трудно измерить, отделить друг от  друга и выявить изменения
во времени, а потом еще расшифровать. -- Трубка  Уилла  задрожала в руке. --
Но  это  вы  от  меня  уже  слышали или  читали  в  "Магической  Америке"  и
"Паранормальной  Истории".  Чего  вы не знаете, так это того,  что изменения
хаотичны и  фрактальный анализ близок -- близок! -- к тому, что эти Создания
имеют дьявольскую природу.
     Я забыл, как дышать. Джинни закаменела.
     -- Потому  ты  и сделал  спектроскоп  с  большей  чувствительностью? --
догадалась она.
     -- Да. Ну, мне он и так  был необходим.  Проем побольше, драконья шкура
дает лучшую дифракцию и...
     Уилл сел  на своего любимого  конька,  на  мгновение  даже  расцвел, но
Джинни грубо оборвала его:
     -- Без подробностей. Почему ты не дал мне  взглянуть  на  результаты? У
меня такой нюх на дьявольщину, что сама иногда жалею.
     --  Я  же сказал, они  слишком недостоверны.  Информация обрабатывалась
бессчетное  количество  раз,  ошибки  всегда возможны, а результаты с тем же
успехом могут  свидетельствовать  и  о  том, что  лунные Существа  построили
казино и универсальный магазин. У  меня есть только догадки, что  у них  там
что-то  идет неправильно. Некоторые мои коллеги  согласились, некоторые нет.
Все сошлись на том, что нам нужны более точные сведения. Он помолчал.
     -- У меня были средства, были кое-какие идеи. Я работал  в одиночку и в
тайне, потому что вам известно, как дураки умеют портить все  дело. К  этому
июлю  я построил новый  прибор  и настроил  его по  анху, тетраграмматону  и
перевернутой  пентаграмме.  Очевидно,  придется  повозиться,  чтобы  вызвать
оттуда кобольдов. В полнолуние, когда Луна находилась ближе всего к Земле, я
поехал с ним в пустыню для проверочных тестов.
     Уилл запнулся. Его трубка дымилась,  как погребальный костер  Зигфрида.
Он собирался с силами, чтобы продолжить, но
     Джинни подогнала его:
     -- И что произошло?
     Он снова вздохнул.
     -- Не знаю точно.  Может,  э-э,  пузырек  горчичного газа, или что  там
Скрудж  сказал  призраку Марли...  Прежде  такого  не бывало...  --  У  него
сорвался голос. -- Понимаешь, Вирджиния, это было что-то другое!
     -- Расскажи, -- мягко попросила его сестра. -- Будет легче.
     -- Едва ли я могу все пересказать, я и сам не очень  понял, в чем дело.
Возможно... о, я  как раз размышлял о  японской принцессе  Тамако. Да и  кто
тогда о ней не вспоминал?
     Я,  например. Я воспринимал те несколько дней  мировой скорби и печали,
как  повальную истерику.  Вправду,  такой страшный  конец  бурной и  горькой
судьбы -- настоящая трагедия,  но  трагедии  случаются  каждый день, а мы их
чаще всего не замечаем.
     Уилл заставил себя вернуться к рассказу.
     --  Ну,  я  провел  такие же  наблюдения, как и раньше,  потом  залез в
спальный мешок, чтобы вздремнуть и вернуться к исследованиям до захода луны.
Вокруг  все было серебристое  под ее светом -- песок, трава,  камни.  Звезды
казались такими  чужими и холодными, вдалеке... Неважно. Я заснул.  И увидел
кошмар. Наверное, я крутился и дергался во сне, потому что, когда проснулся,
обнаружил,  что  скатился  с  надувного матраса.  Продолжать  исследования я
больше  не мог. У  меня тряслись руки, я делал  ошибку  за ошибкой. И  с тех
самых  пор, вот уже два  месяца,  моя работа  летит коту  под хвост. Мне  не
хватает  сил, все мысли из головы  куда-то вылетают,  я гублю эксперимент за
экспериментом...
     Он зябко передернул плечами.
     -- Доктор считает,  что  это депрессия, и даже  выписал  мне рецепт. Не
помогло. Певец сказал, что это похоже на проклятие или какое другое недоброе
влияние, и попробовал Путь Врага. Тоже не помогло, так что он отступился.
     --  Путь  Красоты  не  применишь  до  самой зимы,  -- задумчиво сказала
Джинни.  -- Слишком долго  ждать,  и может статься, что он тоже бессилен. --
Она прищурилась. -- Ты помнишь эти кошмары?
     -- Смутно. Страшные, злые  твари и...  и  китайские иероглифы,  которые
сплетаются, как клубок змей...  Но  то...  та  гадина, что ко мне  приходит,
кричит на разных  языках. Похожа на женщину, в хламиде с широкими  рукавами,
волосы развеваются. Она раскрывает рот, полный зубов... -- Уилл содрогнулся.
-- Примерно так. Остин Яззи ничего из этого не вытянул.
     -- Может, это не его профиль... Ладно, что было прошлой ночью?
     Уилл нахмурился.  Я  прямо почувствовал,  как он  осторожно копается  в
своих страхах и переживаниях перед тем, как выудить их на свет.
     -- Я уже говорил, что весь день ощущал себя  последней развалиной.  Под
конец я  свалился  в  кровать  и  заснул. Повторился тот  же  кошмар  с этой
отвратительной женщиной. Она... она ездила на мне, как на лошади...
     --  Как   гаитянские  оби   скачут   на   молящихся?   --  я  попытался
продемонстрировать свои познания.
     -- Нет-нет, --  возразила Джинни, -- это  так говорят, а на самом  деле
никто ни на ком не скачет. К тому же оби -- существа добрые.
     -- А  я выразился буквально,  -- продолжал Уилл. -- Что до молитв, я не
ощущал  ни восхищения, ни экзальтации, ничего хорошего. Было холодно,  как в
могиле, дул  ветер, она погоняла меня хлыстом... Пока у меня не помутилось в
голове.
     Он встряхнулся. Голос его окреп.
     -- Хватит. Мне  уже  не  стыдно за свои  жалобы. Если  вчера мы  видели
происки Врага, а это наверняка его происки,  неудивительно, что  он нападает
на меня. Я ведь имею прямое отношение к проекту.
     -- Самое прямое, -- пробормотал я.
     --  Но ты полагаешь, что они действуют  еще  коварней,  -- предположила
Джинни.
     -- Гм, когда я проснулся, встал с  постели и  отправился в ванную... Не
считая  того, что я чувствовал себя  избитым до полусмерти, я заметил пыль у
себя  на ногах. Приглядевшись  получше, обнаружил следы пыли и на  ковре.  Я
страшный аккуратист, Вирджиния, ты знаешь. Да, в обед я выходил на прогулку,
надеялся, что свежий воздух пойдет на  пользу моим  нервам.  Возможно, в том
жалком состоянии духа я  не обратил внимания, что наследил. Одним словом, не
помню. Исходя из  нависшей над нами угрозы,  я все  вам рассказал. Возможно,
что это полнейшая ерунда.
     -- А вы, ученые,  постоянно твердите, что не бывает лишней  информации,
--   улыбнулась  Джинни.  Улыбка  получилась  кривой,   как   и  сложившиеся
обстоятельства. -- Ты был  абсолютно прав, что решился все рассказать.  Все,
что у нас есть, так туманно...
     Зазвонил телефон.
     -- Личный разговор с доктором Матучек от известного ей лица, -- объявил
аппарат.
     -- О, черт! Простите.
     Джинни встала и подошла к телефону. Естественно, экран она не включала,
а  трубку  поднесла  к  уху.  Мы  с  Уиллом не  отличались любопытством, но,
кажется, разговор  касался только  моей жены. Мы сидели, а в голову никак не
шло начало непринужденного разговора.
     --  Да... -- услышал я. -- Правда? Так вы в порядке? А, понятно. Да-да,
я понимаю... Противные газетчики осаждают ваш дом... Давайте сделаем так. Вы
выходите и говорите им:  "Никаких  комментариев".  Конечно,  они увяжутся за
вами, но... Знаете  салун Сипапу на  Шошонской  улице? Ага. Возьмете  такси.
Будете там в... двенадцать пятнадцать. Закажите пиво или еще что, отхлебнете
и выйдете  в туалет. Даже дамы-репортеры едва  ли рискнут потащиться за вами
туда. Я буду вас там ждать с шапкой-невидимкой. Мы  доберемся  ко мне, где и
попробуем  решить  вашу проблему. А  потом мы  вызовем  такси, и вы спокойно
отправитесь домой...  Всегда рада  помочь. В такой неразберихе  всегда нужно
искать конкретные решения... Хорошо, в  пятнадцать  минут  первого  в салуне
Сипапу.
     Она положила трубку и повернулась к нам.
     -- Извините,  мальчики, но я вынуждена вас ненадолго покинуть. Надеюсь,
вы отнесетесь  снисходительно  к  леди,  которую  я привезу,  -- не  станете
любопытничать и сплетничать. Пойду займусь своим снаряжением.
     Эдгар вспорхнул со спинки кресла и опустился на ее  плечо. Джинни ушла.
Свартальф дремал,  Валерия  дулась,  а Бен  с Криссой играли  в  детской.  Я
остался наедине со своим незадачливым родственником.

        ГЛАВА 5

     Первым молчание нарушил я.
     --  Эй,  как  насчет  чашечки  кофе?  Или  ты,  кажется,  предпочитаешь
китайский чай? У нас есть "Лапсанг Сучонг", который тебе так нравился.
     -- Спасибо.  Неплохо  бы. -- Он потопал следом  за мной на кухню. В нем
проснулось обычное, несколько профессорское чувство юмора. -- Было бы лучше,
если бы я "остался у зеленых берегов, курил смешную трубку, пил чай и слушал
глупые советы с глупою улыбкой"? Китс не прав.
     Понятия не имею, откуда он выдрал эту цитату, а  спрашивать не  стал. Я
рос в маленьком городишке, меня заприметил талантливый голливудский режиссер
и предложил  роль  в фильмах вроде  "Зова предков" и  "Серебряного  вожака".
Потом случилась  война  с Халифатом,  и армия  нашла  лучшее применение моим
способностям.  После  войны  я учился  инженерному  делу на свою  солдатскую
пенсию, потом начал работать на "Норны" на Среднем Западе, а после перевелся
сюда,  на Юго-Запад. Я  полагал, что чему-то научился, пока меня  бросало по
свету, но никто не оказал  на меня  такого влияния, как  жена.  Конечно, она
заставила меня проштудировать гору книг, изучать историю, мировую литературу
и тому подобное. Но я до сих пор любил возвращаться в родной городок на День
Благодарения, когда весь  клан собирается вместе, и вести  обычные разговоры
обычного городишки.  Джинни  всегда держалась  там  на высоте, бывала мила и
очаровательна  и  постоянно  уверяла  меня,  что  ей  это  интересно  и  она
нисколечко  не  скучала.  Я  держал  свои  подозрения  при  себе  и  был  ей
благодарен.
     Неудивительно,  что  нью-йоркские  Грейлоки  --  семья с укоренившимися
интеллектуальными традициями,  и Матучеки из  калифорнийского Уотсонвилля им
не чета.
     Мы зашли на кухню.
     -- Жаль, что это не мой дом, -- заметил Уилл.
     Сам он жил в маленьком домике в старой части Галапа, приспособленном на
одного жильца и совершенно  не  рассчитанном  на книжные завалы.  Комнат там
было раз-два  и обчелся. С  тех  пор как Уилл пристрастился к кулинарии,  он
иногда приезжал к нам и закатывал банкет на всю нашу братию.
     Его слова свидетельствовали, насколько он измотался, ведь  Уилл  обычно
не повторялся, а эту фразу я от него уже слыхал. Я оглядел испанский кафель,
полированную эмаль  и деревянные  панели  и наконец нашелся, что  сказать на
отвлеченную тему.
     -- Да, здесь хорошо. Только, признаться,  я скучаю по домовому, который
у нас когда-то жил.
     --  Так  вы говорили,  что он  озорничал,  -- отозвался  Уилл, стараясь
поддержать непринужденный тон беседы.
     --  Не особо, в основном  дразнился,  пока мы  не запретили  Свартальфу
гоняться за ним. Бывало, он играл с Вэл,  а потом и с Беном,  когда они были
маленькими. Соседские дети лопались  от зависти, у  них-то  не  жил никто из
таких Созданий. Жаль,  что  Крисса не застала его. Тогда я и приучился перед
отъездом ставить плошку с молоком для домового, потому возвращался быстро.
     Уилл усмехнулся.
     -- Да, я помню наших, с Лонг-Айленда. А разве у индейцев нет маленького
доброго народца?
     --  Никогда  не  слыхал.  Злые  есть.  Джинни  тебе много  чего  о  них
расскажет. В этом смысле европейцам сильно повезло.
     Я  слышал  о  планах  по  перевозке  маленького  народца. За  морем  их
развелось  бог знает сколько. Только вот кому  это надо?  Наши  американские
феи,  оборотни,  домовые  и другие Создания прибыли сюда в начале  столетия,
сразу  после  Пробуждения.  Для  них  это был  новый  чудесный  мир, и  если
человеческая  семья, к которой  они привязались, ехала  за  океан,  Создания
отправлялись  следом. В то же время многие приноровились к новым условиям  и
на старом  месте. Например,  гномы пришлись  очень  кстати  в индустриальных
районах.
     То же можно сказать и о "мифических" животных. Такие полезные тварюшки,
как единороги, встречаются повсеместно, но вот  в канадских лесах вы  скорее
натолкнетесь  на вендиго, чем  на  лешего;  нескольких выживших  огнедышащих
драконов  больше не используют  в военных целях  --  да и  пользы от них кот
наплакал, -- так что их поместили в разные зоопарки Европы. И так далее.
     Тут  я   сообразил,  что  снова   впал   в  дурную  привычку   мысленно
отталкиваться от неприятной  реальности. Я  завозился с чайником, заварочным
чайничком и печкой. За моей спиной зазвучал голос Уилла:
     -- Да, древний народ может быть иногда милым или забавным. Но далеко не
все, которые Проснулись.
     Наверное,  он  вспомнил   о  своих  с  Джинни  родителях  --  чудесных,
талантливых людях, которые не вернулись из отпуска за границей. На них напал
злобный,  недавно пробудившийся,  а потому  ничего  не соображающий  грифон,
слетел  с  балканского пика  и сбил  их метлу. Я не  знал,  чем утешить  это
старое,  въевшееся  горе. Но  когда он снова заговорил,  стало ясно,  что он
мыслил шире:
     -- Нет, злые существа никогда не вызывали особых затруднений, мы смогли
усмирить их, как когда-то усмирили тигров и волков.
     Он запнулся, и печаль в его голосе сменилась смущением.
     -- Ой, не обижайся, Стив.  Ты понимаешь, о  чем я говорю. Тем не  менее
злой  разум  --  включая и  человеческий,  особенно  теперь,  когда  к людям
вернулись древние силы...
     Я  поставил чайник  на  огонь  и  повернулся  к  нему. Так,  подумал я,
сказываются  ночные  кошмары.  Его  потянуло  в  отвлеченные,  умозрительные
рассуждения,  чего раньше  не случалось. А  раз он уверился,  что существует
связь между его кошмарами и катастрофой в  Твердыне,  то и давление  на него
должно усилиться, а ведь Уилл уже два месяца живет как в аду.
     Возможно, капля здравого смысла прочистит ему мозги.
     --  Послушай, -- начал я,  -- мы знаем,  что Враг проник во все закутки
Вселенной, по  крайней мере  туда,  где обитает павшее человечество.  И если
сейчас его агенты, демоны или еще кто,  выступают  почти открыто, впервые за
многие века, то  нам  следует встретить их во  всеоружии и  побороть. Любыми
средствами, будь то экзорцизм или  волшебство. Что до человеческих грехов --
да,  кое  в  чем демоны преуспели, но кое  до чего  и не  дотянулись. А ведь
могли.  Например,  тибетские  молитвенные  колеса,  которые вращаются  и  не
допускают применения ядерного оружия... Надеюсь, и не допустят.
     -- Гм-м, правда, -- признал он.
     -- А  наука и производство? --  не унимался я. -- Чем бы ты  занимался,
если бы не магия?
     -- О, я все равно стал бы астрономом. -- Он мгновение поколебался. -- А
может, и не стал.
     Тут  уже я  запнулся.  Насколько  мне известно,  он  всю  жизнь  бредил
небесами. Женился поздно, а когда его супруга  умерла бездетной,  он остался
вдовцом, хотя  и провожал взглядом хорошеньких женщин. Исследования отнимали
все его силы и время. А отцовские инстинкты  он удовлетворял, исполняя  роль
дядюшки Уилла для наших детей.
     Или мне так казалось? Я уже начал сомневаться.
     Я  не хотел совать нос в его дела, а  просто  собирался  направить  его
мысли в более радостное русло.
     -- А Джинни? Конечно, ей  привелось  попасть в иную  реальность  и едва
остаться  в  живых, но разве она достигла  бы  таких высот, если  бы не было
магии?
     Истинно высот. Когда они  с Уиллом осиротели, он нанял адвокатов, нашел
нужные связи и оттягал право стать опекуном сестры. Поступив в Гарвард,  он,
правда, не мог ничего сделать, кроме как отдать ее в лучшую школу-пансионат.
Одиночество, талант  и  целеустремленность,  как раздутые  паруса,  пронесли
Джинни через годы в  школе и колледже, так что свою магистерскую степень она
получила в семнадцать. Жажда знаний не уходила, и она  заставила брата снова
потеребить  старые  связи  и  на  следующий  год  устроилась  на   работу  в
нью-йоркском рекламном агентстве, которое специализировалось  в стихийных  и
других  паранормальных  областях.  Помешала  война,  которая научила  Джинни
независимости. Тем не менее  после  войны она вернулась  к учебе и  получила
степень доктора философии. Замужество и дети снова увели ее от науки. Но мне
интересно, сколько высоколобых  профессоров смогли бы выжить  в самом сердце
Пекла, откуда мы  с победой  вернулись  домой? Теперь  она твердо  стоит  на
ногах, помогая  людям  решать их проблемы. Получает  она  несравнимо  больше
меня. Но  я не  ревную, а горжусь.  Однажды она сказала со смехом, что самцы
волков никогда не сомневаются в своей мужественности.
     -- Молодец  девочка, --  кивнул  Уилл. --  Если какой демон перейдет ей
дорожку, боже спаси того демона.
     Больше он не шутил. Но я хотя бы смог поднять ему настроение настолько,
чтобы он начал смотреть на вещи философски.
     --  Да, спорный момент,  -- задумчиво произнес он.  --  А  что, если бы
Джеймс Ватт никогда  не родился?  Есть же бессчетное число планет Земля, где
его не было.
     Чайник свистнул и выдал струю пара. Я залил заварочный чайничек.
     --  Но  научная  революция  все  же  неизбежна  -- начиная  хотя  бы  с
примитивных  паровых двигателей для  откачки воды  в шахтах, -- заговорил во
мне инженер. -- Работы Карно по термодинамике,  выводы  Максвелла о том, как
базовые принципы кардинально меняют результат. Нужно еще  учитывать Фарадея,
и Кельвина, и Герца... Длинный выходит списочек.
     - Но  ты же  знаешь  историю  параллельных  пространств и их отражений,
целую череду совмещенных реальностей. Ты даже побывал в одной такой.
     Я скривился.
     -- Нижний  Континуум -- это кое-что иное.  Там все отличается от нашего
мира -- геометрия другая, все искажено и вывернуто наизнанку.
     И Создания там мерзкие. Демоны.
     -- Да, я  просто неудачно выразился. Я  имел в виду миры, которые <i>почти</i>
похожи на наш.
     -- Джинни  считает, что мы  никогда  не установим с ними связь. Слишком
незаметная разница.
     Меня как-то втянули в один  такой эксперимент. Пустая трата времени. Мы
так  и не получили ответа на свои телепатические послания. Возможно, те, кто
их получил, просто не знали, как ответить.
     Заварочный  чайник нагрелся.  Я вылил воду, засыпал чай и залил  свежим
кипятком.
     -- Я пытался представить себе, как они могут выглядеть, -- сказал Уилл.
     -- Многие  пытались. -- Нужно поддерживать  разговор. -- А о чем именно
ты думал?
     --  Ну, представь... есть же миры, где такое  бывает...  представь, что
Эйнштейн  и  Планк  не  встретились  в  1901 году.  И стали каждый по-своему
объяснять парадоксальные  открытия в  физике  последних  лет  девятнадцатого
столетия. Вместо релятики мы  получили бы  отдельные теории  релятивистского
движения и квантовой механики и не смогли бы свести их вместе. Или вообрази,
что Моусли через несколько лет  не  применил  бы  новые способы исчислений у
себя  в  лаборатории  и  не  вывел  бы  свойства  холодного железа,  которое
высвобождает магические силы... Мы бы  получили мир, где господствует бензин
и электричество. Железные дороги были бы такими же, как наши, но люди ездили
бы в основном на безлошадных каретах и летали бы на дирижаблях.
     -- И ты бы анализировал спектр, а не спектры.
     -- Если  бы  я  вообще пошел бы в астрономы,  -- пробормотал  он. Потом
спохватился  и  громко добавил: --  Сомневаюсь,  что  на Луне  вообще что-то
обнаружили бы.  Все,  что  осталось  от  пара-природы,  не  Пробудилось  бы,
осталось бы скрытым. А ведьмы и колдуны не были бы уважаемыми специалистами,
а поголовно одними мошенниками и шарлатанами.
     -- А биологи недоумевали  бы: к чему нужны некоторые части ДНК у таких,
как я. Точно!
     Я  взял  поднос,  расставил  чайничек,  чашки,  блюдца  и  тарелочку  с
миндальным  печеньем. Уилл пил чай  как китаец  -- без молока и сахара, даже
если сам напиток и рядом не стоял с китайским собратом.
     --  Политические  и  исторические  параллели  не  менее  интересны,  --
продолжил  Уилл.  --   Думаю,  что  до  1900  года  европейская  война  была
неизбежной, но то, во что она вылилась и чем закончилась...
     --  Гм, да. -- Сам-то я о таком не задумывался,  так что мне стало даже
интересно.  --  Вот  у  нас   как   было.   Неожиданно  народности,  которые
поддерживали,  э-э,  так  сказать, магические традиции, обнаружили, что  они
работают. Они  резко выдвинулись вперед, если не в теории, так на  практике.
Африканцы,  австралийцы и  наши индейцы, особенно  местные племена.  Да, они
далеко ушли и как следует утерли нос бледнолицым. Утереть кому-нибудь нос --
это же самое  главное.  Должно быть, там было  бы совсем  не так. --  Я взял
поднос. -- Идем обратно.
     Мы вернулись в гостиную. Я разлил чай. Мы  пили  и  обсасывали косточки
неизвестному миру. Сердце радовалось, глядя, как Уилл снова становится самим
собой.
     Тут появилась Джинни. Мы с Уиллом вскочили, поскольку  за ней вошла еще
одна женщина -- Куртис Ньютон.
     Выглядела она чудесно. Без сомнения, голова у  нее была  перевязана, но
Куртис скрыла  повязку  под тюрбаном. Она сразу  направилась ко мне и обеими
руками сжала мою ладонь.
     -- Не было возможности поблагодарить  тебя, Стив,  за то,  что спас мне
жизнь, --  пылко  произнесла она. -- Разве можно выразить это словами! И все
равно спасибо!
     -- А, ничего  героического сроду  за  мной не  водилось. Рад, что  смог
помочь.
     Я всегда испытывал стеснение рядом с ней --  такой  высокой, плечистой,
рыжеволосой, как  и моя Джинни, хотя Куртис всегда носила короткую  стрижку.
Вероятно, потому, что вся моя  работа в  астронавтике сводилась к инженерии,
да и то по большей части мне магически помогала жена. А Куртис была одной из
избранных, из тех, кто полетит!
     Если только мы воскресим  проект "Селена",.. или добьемся существенных,
именно существенных результатов в операции "Луна". Если, если, если.
     Какое-то время мы вчетвером вежливо  болтали  ни о  чем, но я отчетливо
ощущал напряженность и вовсе не удивился, когда Джинни сказала:
     -- А теперь, если вы нас извините,  мы с Куртис отлучимся. Ненадолго, а
потом сообразим что-нибудь к ленчу.
     И  ушли  в  ее кабинет.  Мы  с  Уиллом остались. Он проводил  их долгим
взглядом, а потом тихо выдохнул, так, что я еле услышал:
     -- Ожившая мечта.
     Ого!
     -- Можешь,  конечно, попытаться,  -- сказал  я,  -- только учти, что  у
многих молодцов возникают те же желания.
     Он моргнул, потом рассмеялся.
     --  Идея  великолепна,   только  не  по  мне.   Я  знаю  пределы  своих
возможностей.
     Он снова погрустнел, правда, без мрачности. Я понял, что ему не удалось
так  скоро  избавиться  от  тьмы  в душе.  Зато  она  затаилась  в  глубине,
отступившись от внешних чувств и мыслей.
     --  Я имел в виду, что капитан Ньютон может надеяться  на то... что для
меня было... сном в летнюю ночь, -- тихо произнес он.
     -- Да? А я бы сказал, что ты сходил с ума только по науке.
     -- Но сначала... -- Я видел, что он принял какое-то решение. Наши глаза
встретились.  -- Стив,  я никому, кроме Джинни, не рассказывал об этом, да и
то под  страшным секретом. Теперь я хочу  рассказать и тебе. Что  бы  нас ни
тревожило, мы должны держаться вместе. Я хочу,  чтобы ты знал обо  мне  все.
Кроме того, ты... славный парень. Моя сестра не могла бы найти лучшего.
     -- Брось, наверняка могла бы, -- вспыхнул я. -- Просто мне  повезло. Но
если ты решил мне рассказать  что-то  личное, я  буду хранить  это в  тайне,
покуда ты сам не освободишь меня от обещания.
     Он кивнул.
     -- Я знал, что ты так скажешь и что скажешь искренне.
     Мгновение он помолчал, потом заговорил снова:
     -- Можешь  рассказать  это, если  возникнет  срочная  необходимость или
после  моей  смерти.  Это... очень  личное, такого со мной больше не бывало.
Потому  мне  трудно будет  говорить. Тем  более описать.  Едва  ли  Сафо или
Шекспир могли бы найти нужные слова.
     -- Понимаю,  я сам ни разу  не встречал  приличных  описаний о том, как
оборачиваются и  на что  это похоже. Разве что у парочки  хороших писателей,
которые на своей шкуре  это знают. Может, просто  изложишь голые  факты, а я
сам как-нибудь додумаю остальное?
     Он откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу, переплел  пальцы и
очень спокойно заговорил:
     - Мне было пятнадцать лет. Да, я интересовался астрономией, но в равной
степени меня интересовали бейсбол, парусники, резьба по дереву, путешествия,
литература  --  хотя  наши  английские  учителя  постарались привить  к  ней
ненависть  --  и  особенно  девушки.  Если  помнишь,  жили  мы  на   окраине
Стони-Брука.  Однажды летним  вечером должно  было  состояться полное лунное
затмение. Я решил пронаблюдать его от начала до конца, и чтобы никакая чернь
под ногами не  путалась.  Самые  большие снобы -- подростки с претензиями на
интеллектуальность.  Мама  приготовила  для меня  бутерброды,  я  взял их  и
ньютоновский телескоп,  пристроил на багажнике велосипеда и поехал за город,
на  луг за десяток миль от города. Это были уже земли Брукхевена. Солнце уже
село, когда я добрался до луга, -- продолжал Уилл. -- Я устроился в  высокой
траве, вокруг цвели маргаритки  и стрекотали  кузнечики. Деревья  стояли, не
шелохнувшись,  стволы уже покрыла тьма, а кроны еще алели.  Вдалеке виднелся
какой-то домик,  его  окна  казались  упавшими  с  неба звездами. Настоящие,
ранние  звезды  уже  поблескивали  в  небе,  которое  постепенно  из  синего
становилось  фиолетовым.  Воздух  был  неподвижен,  начинало   холодать,  но
отголосок  дневного  тепла  и нагретой  солнцем  травы  еще не  исчез. Потом
горизонт   на   востоке   посветлел  и  взошла   полная   Луна,  огромная  и
бледно-золотая, и залила все ярким светом... Я не упражняюсь в лирике, Стив.
Я стараюсь передать ощущение места, где я очутился, --  не  просто луг, а --
как у Дансени --  "за гранями  иного". Началось  затмение, тень задрожала на
самом краю диска. В  телескоп я разглядел, какая четкая граница была  у этой
тени, и почему-то все стало казаться еще более мистическим. Не могу сказать,
смотрел  ли я дальше через трубу или собственными глазами. Зрелище полностью
захватило меня. Помню, как задумался, почему это происходит... общая болезнь
астрономов, не  так ли? -- но вскоре позабыл обо всем на свете, кроме ночи и
этой Луны.
     Он помолчал.
     -- До сих пор я не знаю, что ввело меня в транс, хотя кое-какие догадки
есть. Но чему  я не могу найти  ответа и по  сегодняшний день --  почему это
свалилось именно на меня, ребенка, практичного паразита.  Наверняка за Луной
следили и более взрослые, мудрые, лучшие люди, почему это не сталось с ними?
Ладно, возможно, я просто был единственным человеком, который оказался в том
краю, что они... захотели навестить? Это было так прекрасно!
     У  меня мурашки  побежали  по спине.  Я  тоже  самый обычный парень, но
великие Силы встали  за  моей  спиной,  потому что  предвидели, что  будущее
зависит от того, сумеем ли мы с женой совершить то, что  должны совершить. А
Уилл  --  ее  брат.  Едва  ли  то,  что  он  мне  рассказывает,  всего  лишь
случайность, совпадение.  В таком случае его скрытые  способности... Но я не
произнес ни слова.
     --  Когда тень начала закрывать диск, я почувствовал, что все больше  и
больше удаляюсь от  своего  тела,  -- продолжал  он.  --  Вокруг  все  стало
странным и незнакомым, воздух, земля,  звезды,  которые  светили все ярче по
мере  затемнения  Луны.  Эта странность  была  диким  и сладостным счастьем,
словно мне улыбнулась девушка, в которую я был влюблен. И в то же время, как
бы сказать... была там и  примесь тревоги, даже  страха...  Полное затмение.
Луна  оставалась  черным  пятном, с  красноватым окоемом,  а роса  на  траве
отразила звездный свет. И появились <i>они!</i> Они летали и кружились, танцевали и
были  повсюду -- в воздухе, на земле, везде. Они  спустились к своей великой
матери, что была и моей матерью тоже, и матерью всего живого...
     Уилл задохнулся, воспоминания нахлынули на него и затопили с головой. Я
молчал. Вскоре он смог продолжать:
     -- Понимаешь,  я точно  видел их. Всполохи, оттенки, отблеск  неземного
света,  мерцание,  слабые  тени...  Волшебные  огоньки  в  туманной  мгле, а
издалека звучит песня, похожая на лучшие творения Баха  или Моцарта...  Едва
заметные девичьи  фигурки,  если  только  воображение  и их  воздействие  не
сыграли со мной злую шутку. Длинные, струящиеся волосы и длинные  просторные
одежды,  кажется,  еще  и  крылья.  А лица...  так,  должно быть,  выглядели
эльфы...
     Уилл  снова умолк.  Поскольку  он не заговорил и через минуту,  я подал
голос:
     -- Похоже на традиционное средневековое описание Волшебного народца. Не
на жителей Полых холмов, или холмов сидов, или дольменов, которые опасны для
смертных.  Нет,  это  были  скорее  невинные  духи  лесов и  полей,  которые
праздновали наступление тьмы. Помню, как в  детстве я видел картинку в книге
сказок: поперек валуна  лежит длинное бревнышко, как качели, с одной стороны
-- ниссе, а с  другой -- дюжина таких Созданий. Они так и не смогли опустить
бревно на свою сторону. Они похожи  на ариэлей, вольных  нимф, -- сил особых
нет, но и греха тоже. Может, они просто Божий дар, несут свободную радость и
счастье в мир.
     Уилл кивнул. И наконец принялся излагать просто факты.
     -  Я тоже  так думал. То же самое я нашел  и в  фольклоре, а потом и  в
показаниях  спектроскопа.  Хотя любому  явлению  можно  найти сто  различных
объяснений. Если они такие, как считаем мы с тобой, то все подозрения...
     Глаза Уилла вспыхнули, он наклонился ко мне.
     --  Послушай! Представь себе  этих безвредных, когда-то милых Созданий,
Пробудившихся  от электромагнитных колебаний релятивных  сил. Мир изменился,
появились железные  дороги,  паровые  двигатели,  машины, гигантские города,
бескрайние  фермерские  поля  и  электричество. А  дикая природа сохранилась
только в  отдельных  уголках  планеты.  Кроме того,  мир  стал  прагматичен,
главенствуют в нем деньги  и наука, и даже магия  воспринимается всего  лишь
как новый вид технологии. И в этом мире  все Пробудившиеся существа  борются
за место под солнцем... Что оставалось таким хрупким Созданиям? Превратиться
в  игрушки, домашних любимцев, стать развлечением для туристов? Или бороться
за свободу? Я считаю, что они отправились на Луну!
     Идея о  том,  что Луну  населяют  беглецы  с  Земли,  не  застала  меня
врасплох.  Ее  муссировали  с тех  пор, как  Уилл  опубликовал  свои  первые
открытия.  Разве что  никто  не  рассматривал данную гипотезу  с этой  точки
зрения. К тому же Уиллу нужно было выговориться, и следовало хоть что-нибудь
ему ответить.
     -- Вариант, -- глубокомысленно протянул я.
     --  Возможно, они уже путешествовали  туда и обратно. В сказках об этом
упоминается.   Эфирные   Создания   могут   летать    в    разнонаправленных
гравитационных  и  пространственно-временных потоках.  Но  если  они  боятся
прямого солнечного света, то путешествовать могут только в сумерках, то есть
во время солнечных или лунных затмений. Полагаю,  что  они однажды собрались
все вместе и мигрировали на Луну. Что им вакуум! Они построили  какое-нибудь
укрытие от солнца  или же держались все время на теневой стороне.  Ведь ночь
там  длится  две  недели. Они  могли  создать бесплотные, незаметные для нас
дома, сады, озера,  фонтаны,  алтари... Но  думается  мне,  что их постоянно
тянуло обратно.  То ли остались какие-то незавершенные дела, то  ли с кем-то
они поддерживали связь, то ли...  Короче, некоторые  возвращались  и жили на
Земле  до  следующего затмения, когда  можно  возвратиться. И  мне  довелось
увидеть один из этих приходов.
     -- А дальше?
     Он пожал плечами и чуть улыбнулся.
     --  Затмение  кончилось, засияла  Луна.  Я  не  мог  оторвать  глаз  от
маленьких существ. К рассвету  они улетели. То ли в лес, то  ли к пещерам --
туда, где могли спрятаться  от солнца.  Может,  они наслали  на меня  сон, а
может, я сам устал  так, что задремал. Когда  я проснулся и вернулся  домой,
прошло уже порядочно времени,  так что родители задали мне хорошую трепку. Я
не  стал  ничего рассказывать.  Да  и не смог бы.  Родители не  поверили  ни
единому  слову той байки, которую я слепил в свое  оправдание. Они были люди
мудрые и не  стали докапываться  до истины. Но с  тех  пор я точно знал, кем
стану.
     "Его коснулась сказка".
     -- Может, они на это и рассчитывали, когда явились тебе? -- предположил
я.
     -- Естественно, я рассматривал такую возможность. Заговори они  со мной
или  с  кем другим  --  конечно,  если  они  умеют  говорить, --  ничего  не
изменилось  бы. Доказать  я бы не смог, а кто  бы поверил  мне на  слово? Но
научные  факты...  Когда-нибудь люди доберутся  и  до Луны.  Возможно, мы не
будем   застраивать  спутник  так,  как  застроили  Землю.  Наверное,  стоит
хорошенько  подумать... проявить  милосердие...  не  знаю. Так далеко  я  не
загадывал.
     Уилл нахмурился и тяжело добавил:
     -- Но спектроскоп показывает, что там,  похоже, поселилось зло. А потом
я пережил  в пустыне кошмар, о котором рассказал вам. Если  разобраться, это
искаженное  видение того  чуда,  что случилось со мной в детстве, но  лунная
программа потерпела крах, а значит, это был не просто кошмарный сон...
     Телефон вспомнил о своей дурной привычке и снова зазвонил.
     -- Личный разговор с господами  Матучек от известного им  лица. Срочно,
-- равнодушным голосом сообщил экран.
     -- Гады! Прости, Уилл.
     Я подошел к проклятому аппарату и включил звук.
     -- Стивен Матучек слушает.
     -- Федеральное Бюро Разведки, -- объявил определитель,  а потом вступил
голос, которого я не слышал уже много  лет: -- Стив? Это Боб Сверкающий Нож,
звоню из Вашингтона.
     -- Гм. Ага. Привет. Как дела?
     --  У меня --  нормально, жена  и дети  тоже в порядке,  надеюсь, как и
твои. Слушай, Бюро расследует вчерашнее дело. -- Не удивительно. -- Когда  я
об этом услыхал, я вспомнил, что там участвовали вы с Джинни.
     --  Ну,  участием  это  трудно назвать, -- осторожно  ответил  я. -- Мы
просто были рядом.
     -- Вспоминая случай с иоаннитами,  позволю себе усомниться.  Но в любом
случае,  Стив, мы друг друга знаем  давно и,  надеюсь,  до  сих  пор  питаем
приязнь. Сдается мне, что ты и Джинни...  -- Он хохотнул. -- Или Джинни и ты
можете нам помочь. На этот раз  вам -- зеленый  свет. Как только я услышал о
происшествии,  я внес вас в  план.  Полетите под  сиреной,  завтра будете  в
Альбукерке, потом  до Гранта, и  к  десяти утра я  жду вас у себя  в отделе.
Идет?
     -- Я и не знал, что у тебя там отдел.
     -- Пришлось, сотрудники только начинают собираться. -- И сказал адрес.
     Да, совершенно в его духе,  мы бы так не сумели. Тем не менее... Ладно,
потом.
     -- А почему  в Гранте? --  машинально спросил  я.  -- Федеральный отдел
находится в Галапе.
     -- Да, но Грант ближе к НАСА, свободы побольше. Ну как, приедете?
     --  Джинни сейчас  занята. Я  передам ей, а  потом перезвоню, если что.
Кстати, сейчас  у нас ее брат, доктор Грейлок, который первым открыл на Луне
живых Созданий. Он может знать  что-нибудь важное. Может,  прихватить  его с
собой? -- Естественно, я не  думал, что Уилл расскажет им  все,  что поведал
мне.
     Не часто бывало, чтобы Сверкающий Нож не находил, что ответить.
     -- Гм-м, ну, думаю, что не стоит. Мы с  ним, конечно,  поговорим,  но я
тут по-быстрому проверил и... Пока едва ли он может нам помочь.
     Что за черт?
     Мы расшаркались напоследок, я отсоединился и повернулся к Уиллу.
     -- Прости. -- А что еще я мог сказать?
     У  нас  сразу  же  упало  настроение.  Мы  просто сидели,  пили  чай  и
обменивались ничего не значащими фразами.
     Появление  Джинни  и  Куртис  разбило  гнетущие  чары.  Женщины  просто
светились.
     -- Готово,  --  сказала Джинни. -- Я принесу ленч. Дети будут счастливы
присоединиться к нашей честной