, заперт наглухо. Из щелей ставень пробивался свет, в конюшне захлебывались лаем собаки. Гуги подошел к обитой железом двери. - Волк забежал сюда, - сказал он. - А мой господин и его семья там одни! - Фродарт потрогал засов. - Заперто. Сэр Юв! Господин, ты слышишь? Все у вас в порядке? - Одо, стереги с той стороны, - распорядился Хольгер. - Алианора, взлети повыше и наблюдай за домом! Он подъехал к двери и постучал в нее рукояткой меча. Кузнец подозвал нескольких мужчин, они побежали за угол дома. Гуги поспешил следом. Толпа стекалась на площадь. В колышущемся свете факелов Хольгер узнал некоторых - они раньше сторожили ворота. Рауль, с копьем в руке, протиснулся сквозь толпу к Хольгеру. Удары в дверь наполнили дом грохотом. - Умерли там все, что ли? - вскрикнул Фродарт. - Нужно ломать! Люди вы или собаки, стоите, тут, а ваш господин ждет помощи! - Есть тут какой-нибудь черный ход? - спросил Хольгер. Кровь стучала ему в виски. Страха перед волколаком он не чувствовал, даже отчужденность пропала. Все встало на свои места: впереди была работа, для которой он предназначен. Гуги пробрался меж ног стоявших и схватился за стремя: - Другого выхода нет, а окон множество, и все закрыты наглухо. Но волк отсюда не выходил. Я все обошел. Даже места, куда он мог бы допрыгнуть, если б сиганул с башни. Теперь не уйдет, кругом обложили. В западне сидит. Хольгер огляделся. Крестьяне поутихли, окружили дом и ждали. Свет факелов вырвал из мрака испуганное лицо женщины, отразился во множестве глаз; блеснул потный лоб мужчины. Над головами щетиной торчали копья, топоры, косы, цепы, вилы. - А слуги? - спроси Хольгер Фродарта. - Там никого нет, господин, - сказал оруженосец. - Слуги - городские жители, на ночь уходят домой. Только старый Николас остается, но он тоже тут, вон он стоит... Проведи нас в дом! - Я это и собираюсь сделать, если освободите мне место. Фродарт и Рауль быстро, хотя и несколько грубо отодвинули толпу. Хольгер потрепал Папиллона по шее и сказал ему тихонько: - Ну, парень, покажем, на что мы способны? Конь взмыл на дыбы, ударил в дверь копытами. И снова, и еще раз, и еще... Засов не выдержал. Дверь распахнулась. Хольгер въехал в длинную комнату. Кое-где глинобетонный пол покрывали потрепанные ковры. Над расставленными вдоль стен скамьями висели охотничьи трофеи и оружие. Свечи в настенных канделябрах давали достаточно света, и Хольгер видел что зал пуст. Напротив входной двери в противоположном конце зала - еще одна. Наверняка там, в поперечнике буквы "Т" - покои сэра Юва и его семьи. Толпа за спиной Хольгера разразилась криками. Впереди, в дверях показалась закованная в латы фигура и взмахнула мечом: - Кто вы? - отблески света заиграли на доспехах. - Что за налет? - Сэр Юв! - крикнул Фродарт. - Волк вам не сделал ничего плохого, господин мой? - Какой волк? Что за черт? Сэр рыцарь, как ты объяснишь свое вторжение? ты что, какой-нибудь мой враг? Если нет ь, как ты объяснишь свое вторжение? Ты что, какой-нибудь мой враг?Если нет - клянусь богом, ты им можешь стать вскорости! Хольгер спрыгнул с седла и подошел ближе. Сэр Юв де Лурвилль был высоким худым мужчиной с меланхоличным лошадиным лицом и обвисшими сивыми усами. Доспехи на нем оказались сложнее, чем у Хольгера - кроме кольчуги, он носил шлем с забралом, нагрудник, наплечники, наголенники. На щите красовался герб - черная волчья голова на фоне шести алых и серебряных полос. Герб показался Хольгеру удивительно подходящим к ситуации. Если какой-то их отдаленный предок был "совершенным" волколаком, память эта изгладилась из жизни следующих поколений, но сохранилась в родовом гербе. - Я сэр Хольгер из Дании. Волколака я видел тоже. Только благодаря помощи божьей нам удалось спасти унесенного им ребенка. И мы шли за ним до самого твоего дома. - Вот именно, - поддакнул Гуги. - След вел прямо сюда. Шум прошел по толпе, как первый порыв ветра перед бурей. - Врешь, гном! Я сидел тут весь вечер. И никакого зверя не видел. - Сэр Юв вытянул меч из в сторону Хольгера. - Здесь никого нет, только моя больная жена и мои дети. Если ты хочешь убедиться в чем-то другом, то сделаешь это, переступив через мой труп! Но голос его звучал не столь уж уверенно. Вряд ли он был таким уж удальцом. Первым нарушил молчание Рауль: - Ну, если так обстоит дело, сэр Юв, оборотень кто-то из твоей семьи. - Я тебя прощаю, - яростно бросил сэр Юв. - Вижу, что ты переутомился. Но следующий, кто повторит за ним, повиснет на виселице! По лицу Фродарта текли слезы. - Гном, отчего ты так уверен? - еле выговорил он. - Кому вы верите - этому уроду, недоростку этому приблудному рыцарю, или вашему господину, защищавшему вас все эти годы? За его спиной появился мальчишка лет четырнадцати, худенький, светловолосый, в шлеме, с мечом и щитом. Он явно схватил оружие впопыхах, потому что одет был в цветную накидку и чулки - местный эквивалент фрака. Ну конечно, подумал Хольгер, даже на окраинах цивилизации каждый аристократ одевается к ужину. - Я здесь, отец! - крикнул мальчишка. Его зеленые глаза впились в Хольгера. - Я Гью, сын Юва де Лурвилль. Хоть я еще не опоясан, но обвиняю тебя во лжи и вызываю на бой! Это произвело бы большее впечатление, не ломайся у него по-юношески голос. Впрочем, Хольгера это зрелище тронуло. Что тут странного? Волколак, когда находится в человеческом обличье, может быть весьма благородным и уверенным в своих правах. Хольгер вздохнул и спрятал меч в ножны. - Я не хочу драться, - сказал он. - если эти люди скажут, что не верят мне, я уйду. Крестьяне беспокойно задвигались, уткнувшись взглядом в пол, потом вновь подняли глаза на Хольгера и Юва. Фродарт попытался украдкой пнуть гнома, но Гуги отпрыгнул. В дверях появился Одо и растолкал людей, расчищая дорогу идущей за ним Алианоре. - Будет говорить дева-лебедь! - крикнул он. - Дева-лебедь, что спасла Люсьену. Тихо вы, бараньи головы, а то схлопочете! Наступила полнейшая тишина, слышно стало как во дворе заходятся лаем собаки. Хольгер увидел, как побелели костяшки пальцев стиснувшие копье Рауля. Низенький мужчина в сутане упал на колени, поднял распятие. Гью разинул рот. Сэр Юв сгорбился, как от удара. Все уставились на Алианору. Она выпрямилась, тоненькая и стройная, свет поблескивал на ее медно-каштановых волосах. - Некоторые из вас уже слышали обо мне, обитающей над озером Арроу. Не буду хвалиться, но в краях, лежащих ближе к моему дому, в Тарнберге и Грамдху, например, вам расскажут, сколько заблудших детей я вывела из леса как заставила не кого-нибудь там - Маб собственной персоной - снять заклятье с мельника Филиппа. Я знаю Гуги всю жизнь и готова поручиться за него. К чему напрасны наветы? Вы должны быть счастливы, что самый могучий рыцарь из всех ныне живущих оказался здесь, чтобы избавить нас от волка. Слушайте его, говорю вам! Через толпу пробился старик и громко спросил посреди гробовой тишины: - Ты хочешь сказать, что это и есть Заступник? - Ты о чем? - спросил удивленный Хольгер. - Заступник... Тот, кто придет, когда возникнет наивысшая нужда... Легенду эту мне рассказал дед и не назвал имени Заступника, но скажи, сэр рыцарь, ты это, или нет? - Нет... - но слова Хольгера потонули в гомоне и гвалте. Рауль прыгнул вперед, склонив копье. - Кто крадет детей, тот мне не господин! - крикнул он. Фродарт замахнулся на него мечом, но как-то неуверенно. Слабый удар был отражен древком копья. В следующий миг четверо мужчин прижали оруженосца к земле. Сэр Юв бросился на Хольгера. Датчанин едва успел выхватить меч и отразить удар. И сам ударил в щит противника с такой силой, что треснула железная оковка. Сэр Юв пошатнулся, Хольгер выбил у него меч. Двое крестьян схватили за руки своего господина. Гью попытался атаковать, но в грудь ему уперлись вилы и заставили отступить к стене. - Рауль, Одо, успокойте людей! - крикнул Хольгер. - Не давайте им никого обидеть. Ты, ты и ты, - он указал на рослых крестьян, смышленых на вид, - охраняйте эту дверь. Никого не пропускать! Алианора, Гуги, за мной. Спрятал меч и поспешил вглубь здания по прямому коридору, украшенному резным деревом. Коридор заканчивался дверью, и еще две двери по бокам. Хольгер отворил среднюю. Комната увешаны шкурами и трачеными молью гобеленами. Пламя восковых свечей освещало женщину, лежащую на ложе под балдахином. Прямые седеющие волосы обрамляли благородное, пылавшее жаром лицо. Женщина чихала и кашляла в платок. Тяжелая простуда, определил Хольгер. У изголовья сидела девушка, тут же вскочившая, лет шестнадцати-семнадцати, стройная фигурка, длинные светлые косы, голубые глаза, вздернутый носик, алые губки. На ней было платье прямого покроя, перетянутое поясом с золотой пряжкой. Хольгер поклонился: - Простите мое вторжение. Я был вынужден. - Знаю, - сказала девушка встревоженно. - Я все слышала. - Вы ведь Раймберг? - Да, я дочь сэра Юва. Моя матушка Бланшефлор, - упомянутая дама вытерла нос платком и уставилась на Хольгера со страхом, лишь самую малость приглушенным вызванными болезнями страданиями. Раймберг нервно сжала тоненькие ладони. - Я не могу поверить в то, что ты говорил, сэр рыцарь. Что один из нас - этот.. тот зверь, - она удержала слезы, как-никак она была дочерью рыцаря. - След ведет сюда, - сказал Гуги. - Кто-нибудь из вас видел волколака? - спросил Хольгер. - Мы были в дальних комнатах, я и Гью, а матушка спала. Двери были заперты. Отец сидел в главном зале. Услышав шум, я прибежала сюда успокоить маму. - Значит, волколак - сам сэр Юв, - сказала Алианора. - Нет, не отец! - прошептала Раймберг. Бланшефлор закрыла лицо руками. Хольгер отвернулся: - Пойдемте дальше. Комната мальчишки - у лестницы, ведущей на верхушку башни. Полна обычных для этого возраста вещичек. Комната Раймберг - напротив, в другом конце коридора. Там стоял сундук с приданным, прялка и все остальное, потребное девице знатного рода. Гуги не мог привязать запах к какому-то одному помещению, сказал, что он идет отовсюду. Волколак что ни ночь навещал эту часть дома. Но это не означало, что кто-то заметил. Он мог входить и выходить через окно, пока все спали. - Один из трех, - сказала Алианора подавленно. - Из трех? - поднял брови Гуги. - А почему ты уверена, что мать не может оказаться зверем? Ведь она стала бы здоровой, как только сменила бы шкуру. - Да? Я не знала. Волколаки не так уж часто встречаются, чтобы я знала, как бывает, когда они болеют... Значит, четверо. Один из четверых. Хольгер понуро поплелся в главный зал. Рауль и Одо уже навели порядок. Люди стояли вдоль стен, а Папиллон - у входа. Юв и Гью сидели в креслах с высокими спинками, связанные по рукам и ногам. У них сидел Фродарт - его лишь обезоружили. Священник молился. - Ну что? - крикнул Рауль, когда они вошли. - Кто из них? - Не знаем, - сказала Алианора. Гью плюнул в сторону Хольгера. - Когда я увидел тебя без шлема, сразу подумал, что ты на рыцаря мало похож, - сказал он язвительно. - А теперь, когда вижу, как ты вламываешься к беззащитным женщинам, знаю наверняка - ты не рыцарь. Следом за Гуги вошла Раймберг. Подошла к отцу и поцеловала его в щеку. Окинула взглядом зал и сказала: - Вы напали на своего господина, вы хуже собак! Одо мотнул головой: - Нет, госпожа моя. Господин, который не заботится о своих людях - не господин. У нас дома детишки, мы хотим, чтобы их сожрали заживо. Рауль ударил в стену тупым концом копья: - Тихо вы, там! Волк должен сегодня умереть. Назови его имя, сэр 'Ольгер. Его... или ее. Назови имя волка. - Я... - Хольгер ощутил слабость в ногах. Облизнул губы. Мы не знаем, - крикнул Гуги. - Вот как... - Рауль угрюмо оглядел крестьян. - Этого я и боялся. Может, зверь сам признается? Обещаю ему легкую смерть - серебряным ножом прямо в сердце. - Пока он в человеческом облике, хватит и железа, - сказал Одо. - Ну говорите! Не хотелось бы подвергать вас пытке. Фродарт дернулся: - Раньше, чем ты это сделаешь, тебе придется оторвать мои рук от твоего горла! Его проигнорировали. Рауль сказал: - Если никто не признается, то лучше будет, чтобы умерли все четверо. Здесь священник, он их исповедает. Гью подавил вскрик. Раймберг замерла. Все услышали доносившийся из глубины дома кашель Бланшефлор. Юв словно обмяк. - Ладно, - сказал он. - Волколак - это я. Миг спустя Раймберг решительно усмехнулась: - Оба лгут из благородства. Настоящий оборотень, добрые люди - это я. Не нужно меня убивать, достаточно будет постеречь, пока я не уеду венчаться в Вену. Вдали от Фаэра его чары уже не принудят оборачиваться зверем. - Не верьте ей, - сказал Гью. Юв кивнул. Хриплый вскрик из глубины дома мог означать, что и Бланшефлор берет вину на себя. Так мы ничего не добьемся, - сказал Рауль. - рисковать нельзя. Луп-гаро должен умереть. Отец Вальдебрун, приготовьте их к последней молитве. Хольгер вытянул меч и заслонил собой пленников. - Пока я здесь, никто не посмеет убивать невинных! - раздался зычный голос, в котором Хольгер с изумлением распознал свой собственный. Кузнец Одо сжал кулаки: - Я не хотел бы причинять тебе зло, сэр Ольгер, но если понадобится ради жизни моих детей, я это сделаю. Рауль добавил: - Если ты и есть Заступник, назови имя нашего врага. Снова наступила гробовая, напряженная тишина. Хольгер ощутил, как три пары глаз жгут ему спину: это смотрели сгорбившийся Юв, задорный Гью и Раймберг, так хотевшая им помочь. Он услышал кашель больной. Господи Иисусе, победивший демонов, помоги же мне теперь! Хольгер сразу сообразил, что произнес молитву - впервые со времен детства. Но метод, с которым он подошел к ситуации, не имел с мистицизмом ничего общего - это был трезвый, практический подход инженера. Правда, сейчас он не был столь уж непреложно уверен в себе, как раньше, когда все без исключения жизненные проблемы были строго рациональными. Но и эту загадку можно раскрыть с помощью рационального анализа, логических выводов. Хольгер не был детективом, но и волколак не был профессиональным преступником. Если... И вдруг ослепительно сверкнула истина. - Господи, вот именно! - крикнул он. - Что? Как? Кто? - посыпалось со всех сторон. Хольгер взмахнул мечом над головой. Слова полились из его уст. Он сам не знал, что скажет миг спустя, просто рассуждал вслух, но люди слушали его благоговейно. - Тот, которого мы ищем, родился оборотнем. Ему не нужна, как Алианоре, магическая одежда. Но тогда одежда не изменяет вместе с его телом, верно? Значит, на охоту он выходит нагой. Фродарт сказал мне перед самым появлением волколака, что оставил своего господина пьющим пиво в этом зале. В полном вооружении. Сэр Юв ни один, ни с чьей-либо помощью не успел бы снять доспехи, которые мы на нем видим, а потом надеть их всего за несколько минут. Значит, это не он. Гью тоже оговорил себя, хотел спасти кого-то другого. Он сказал, что видел меня без шлема. А шлем я снял, когда спрашивал дорогу, и тут же надел, когда поднялась суматоха. Волк не смог бы увидеть меня с обнаженной головой - он в то время уносил ребенка. Точнее у_н_о_с_и_л_а. Гью видел меня с башни, он никак не мог оказаться в тот миг в доме той женщины. Леди Бланшефлор... - черт, как объяснить им, что грипп, которым она наверняка болеет, вызывается вирусом? - Леди Бланшефлор больна. Ни собаки, ни волки этой хворобой не болеют. если бы она обернулась волком, будучи больной, была бы чересчур слаба и не смогла бы двигаться так быстро и ловко. Если бы, приобретя облик волка, она выздоровела бы, это означало бы, что вирус... гм, демон, вызвавший болезнь... умер, оказавшись в зверином теле. И, вернувшись вновь в человечье обличье, она уже не страдала бы от кашля и жара, верно? Леди Бланшефлор вне подозрений. Раймберг прижалась к стене, словно хотела исчезнуть в ней. Ее отец, полностью сломленный, вскрикнул и изогнулся в кресле, пытаясь прикоснуться к ней связанными руками. - Нет, нет, нет... - заорал он. Толпа заворчала и взвыла, словно среди нее оказались настоящие волки. люди медленно надвигались, ощетинившись оружием, вытянув к девушке руки. Девушка упала на четвереньки. Ее лицо исказилось, преображаясь в звериную морду. Зрелище было жуткое. - Раймберг! - крикнул Хольгер. - Не надо! Я не позволю им... Рауль попытался проткнуть ее копьем. Хольгер отразил удар, перерубив древко пополам, Раймберг взвыла. Алианора подскочила к ней и схватила ее в объятья, почти преобразившуюся. - Нет! Сестренка, возвращайся к нам! Он тебя спасет, обещаю! Щелкнула пасть, но Алианора схватила губы зверя руками и натянула их на клыки, чтобы волк не мог укусить. Вскоре ей удалось обуздать зверя, и он замер. - Девочка, мы тебе добра желаем... Толпа напирала всерьез, и Хольгер принялся за дело. Кулаком и ударами меча плашмя он свалил особенно запальчивых, и толпа поутихла. Люди ворчали, глядели исподлобья, но уважение к гиганту в доспехах поумерило их воинственность. Хольгер обернулся к Раймберг. Она уже вернулась в человеческий облик, плача, прижалась к Алианоре: - Я этого не хотела. Не хотела. Это на меня находит, и я... я так боялась, что меня сожгут... Отец Вальдебрун, моя душа погублена? Мне уже не уйти от адского пламени... Те дети так кричали... Хольгер переглянулся со священником и сказал. - Это болезнь. Девушка не виновата. И ничего тут не поделаешь. Юв тупо смотрел перед собой. - Я подозревал, что это она, - бормотал он. - Когда волк пробежал мимо меня, я знал, где Бланшефлор, где Гью... и запер дверь. Я хотел... я думал, если удастся выждать, и она уедет в Вену... - А почему бы и нет? - сказал Хольгер. - По-моему, отличный выход. Когда она окажется вдали от злых чар Серединного Мира, наваждение ослабнет. А пока, понятно, нужно ее хорошенько сторожить. Все может повториться... - Это кончится, когда взойдет солнце, и ее душа проснется, душа человека, - сказал священник. - Тогда ей понадобится утешение... - До сих пор ни один ребенок не погиб, - сказал Хольгер. - Ее отец заплатил возмещение тем, чьи дети были поранены, тем, кто понес какой-либо урон. Отправьте ее в Вену как можно быстрее. Думаю, она выздоровеет, отдалившись миль на сто. А в Империи никто ничего не должен знать. Рауль - синяк у него под глазом уже наливался черным - упал в ноги сэра Юва, а Одо, хлюпая расквашенным носом, пытался развязать крепко затянутые узлы. - Прости нас, господи! - сказал пастух. Юв слабо усмехнулся: - Боюсь, это я должен молить вас о прощении. И прежде других - тебя, сэр 'ольгер. Раймберг подняла мокрые от слез лицо: - З-заберите меня отсюда! Чую, темнота вновь подступает. Заприте меня где-нибудь до рассвета. Свяжите меня, - она протянула руки к веревкам, снятым с ее отца. - Днем, сэр рыцарь, я найду слова благодарности... Ты спас мою душу. Фродарт крикнул, обнимая ноги Хольгера: - Заступник вернулся! - О господи, отстаньте вы от меня с этим вздором, - запротестовал датчанин. - Я теперь не могу слезливых сцен, а сюда приехал исключительно затем, чтобы выпросить немного еды. Может, и глоток вина отыщется? 15 Хольгер чувствовал себя в Лурвилле довольно неловко. И не только оттого, что следовало побыстрее отправляться на поиски эксперта-мага, пока фея Моргана не измыслила очередной каверзы. Семья Юва, разумеется, была ему благодарна, но не стоило и дальше вмешиваться в их частную жизнь. Жители городка преисполнились самой искренней сердечности - Хольгер за порог не мог ступить, тут же оказался в толпе поклонников. Леди Бланшефлор уговорила его возложить на нее руки и через пару часов была уже на ногах, совершенно здоровая. Она выздоровела бы и так - кризис миновал. Живое воображение Хольгера тут же нарисовало картину, как ему придется заниматься каждым случаем ревматизма и гриппа на десяток миль в округе. Учитывая все это, они задержались всего на сутки и утром пустились в путь. Сэр Юв просил Алианору принять от него в подарок верховую лошадь, и она с удовольствием согласилась. С еще большим удовольствием они приняли бы немного денег - но, разумеется, ни один уважающий себя рыцарь и заикнуться об этом не мог. Несколько следующих дней прошли превосходно. Они ехали лесами и долинами, искали укрытия, когда начинался дождь, останавливались у рек и озер ловить рыбу и купаться. Иногда мелькали среди ветвей белая фигурка лесной нимфы, порой золотистый грифон проплывал высоко в небе. Но обитатели Серединного Мира оставили их в покое. Лишь Алианора, милая веселая, оставляла желать лучшего в качестве дорожного товарища. Ее лебединая туника, чистая и белоснежная, никогда непачкавшаяся, повергла Хольгера в изумление - он не смог освободиться от впечатления, что это вторая кожа девушки. Правда, Алианора имела привычку беззаботно сбрасывать ее на глазах Хольгера, едва им попадалась речка или заводь - что надолго выбивало Хольгера из равновесия. А время от времени появлялись ее лесные приятели. Белка, что принесла в подарок ягоды, была еще ничего, но когда в лагерь заявился лев и положил к ногам Алианоры только что пойманного оленя, нервы Хольгера добрых полчаса были натянуты, как струны. А потом еще пришлось рассказывать ей все о себе, своем происхождении и планах на будущее. Нет, она все поняла, но... Но подлинные сложности - это отношение девушки к нему. Черт побери, он вообще не собирался ничего начинать! Забавы на сеновале с кем-то вроде Меривен или феи Морганы - это одно, Алианора - совсем другое. Хольгер собирался возвратиться в свой мир при первой подвернувшейся оказии, и в этой ситуации роман меж ними не сулил ничего хорошего обоим. Хольгер хотел остаться джентльменом, но Алианора ничуть не стремилась помочь ему в этом. С робкой, патетичной надеждой шла напролом. Как-то вечером Хольгер отвел Гуги в сторонку. Перед этим он долго целовал Алианору на ночь и собрал всю силу воли, чтобы этим и ограничиться. - Гуги, - сказал он, - ты ведь видишь, что происходит у меня с Алианорой. - Что у меня глаз нету? - оскорбился гном. - И пускай происходит. Она слишком долго имела в друзьях одно лесное зверье да мой народ. - Но... ты же раньше предупреждал, чтобы я не вздумал к ней приставать. - Тогда я еще не знал. А теперь вижу, ты ей как нельзя лучше подходишь. Девушке нужен парень. Вы с ней могли бы стать царем и царицей наших лесов. Все бы вам только рады были. - Эх, вижу я, помощи от тебя не дождешься... Гуги был уязвлен: - Я старался, как мог! Сколько раз харю отворачивал или в лес уходил, чтобы вас одних оставить! - Я не о том... Ладно, не будем об этом. Он закурил трубку и угрюмо уставился на огонь. Он вовсе не был Дон Жуаном и понять не мог, почему женщины этого мира одна за другой бросались ему в объятья. Конечно, Меривен и фея Моргана имели на то веские причины, шли на то в интересах дела, но Хольгер был не настолько туп, чтобы заметить, с каким удовольствием они выполняли обязанности. Алианора же врезалась в него по уши, и точка. С чего бы вдруг? Хольгер отнюдь не считал, что необычайно притягателен для женщин. Но тот человек, его здешнее "альтер эго", мог быть совершенно другим. Об этом свидетельствовали тысячи неуловимых мелочей, выплывавших к дремлющему глубоко в нем второму "я" - мелочи эти постепенно изменяли его, влияли на отношение к нему окружающих. Так каким он был, рыцарь, носящий в гербе три сердца и трех львов? Задумался. Попробуем это обмозговать. Несомненно, он могучий воин, что многое значит в этом мире. Порывистый, но достаточно спокойный авантюрист, не блещущий остротой ума, но умеющий любить по-настоящему. Наверняка чуточку идеалист; Моргана вспомнила, что он сражался на стороне Порядка, хотя мог добиться больших выгод, выступая за Хаос. Производил большое впечатление на женщин - иначе Моргана, столь хладнокровная и умная, не забрала бы его к себе на Авалон. И... да вот и все, пожалуй, что удалось логически вычислить. А может, это все, что он помнит? Минуточку! Авалон. Хольгер глянул на свою правую руку. Эта самая ладонь лежала на балюстраде из зеленого малахита, выложенного узорами из рубинов и серебра. Он помнил, как солнечные лучи освещали руку, золотя волоски на фоне загорелой кожи, и серебро было теплее камня, а рубины кроваво отблескивали. Балюстрада - на вершине обрыва, отвесной скалы, и скала эта стеклянная. Сверху видно, как солнечные лучи преломляются в гротах, пылают мириадами крохотных радуг и вновь вырываются наружу - пылающие искры алого, золотого, фиолетового. Море внизу - темное, почти пурпурное; там где скалы рассекают воду подобно носу корабля - пена удивительной белизны; Авалон никогда не стоял на месте, он плавал в западном океане, окутанный туманом своей магии... Но больше ничего не удалось припомнить. Он глубоко вздохнул и уселся у костра. Через несколько дней, а может, недель - Хольгер потерял счет времени - они выехали из чащобы и оказались на голых равнинах, где лес напоминал о себе лишь редкими рощицами. Пшеничные и ячменные поля желтели на отлогих склонах холмов, на огороженных лугах паслись коровы, овцы и невысокие косматые лошадки. Крестьянские дома тут были глинобитные, они попадались чаще, сбивались в деревеньки посреди полей. Иногда встречались деревянные замки, окруженные палисадом. Более современные, каменные, строили, видимо, дальше на западе, на землях, где полновластно расположилась Империя. На севере Хольгер увидел туманную голубую полосу мощного горного кряжа. Три высоких вершины словно парили в воздухе, отсеченные от оснований. Гуги объяснил, что и за теми горами - область Серединного Мира. А потому не удивительно, что все здесь ходили с оружием, даже в поле; что строгая иерархическая пирамида Империи превратилась тут в отношения, не отягощенные излишними формальностями. Рыцари у которых путешественники дважды ночевали были неграмотными, суровыми, неотесанными, но держались дружелюбно и жаждали новостей. На третий день путешествия по этим земледельческим краям они с заходом солнца въехали в Тарнберг - Алианора сказала, что в вей восточной части герцогства это единственное место, мало-мальски похожее на город. Но замок его был пуст. Барон и его сыновья пали в битве с налетевшими с севера язычниками, его жена уехала на запад, к родным в Империю, и ни один наследник пока что не объявился. Налет этот был очередной вспышкой, против Хаоса - Серединный Мир старался увереннее заявить о себе. А жители Тарнберга создали импровизированный совет горожан и сами несли стражу на бревенчатых стенах. Миновав ворота, Хольгер въехал на мощеную улицу. Она вилась меж деревянными и каменными домами и вела на рыночную площадь с церковью. Повсюду бегали дети, бродили собаки и свиньи. Папиллон шествовал сквозь гомонящую толпу женщин и ремесленников - они таращились на Хольгера, неуклюже кланялись, но разговор завести не отважились. Зато ехавшую с ними рядом Алианору они хорошо знали и тут же засыпали вопросами: - С кем приехала дева-лебедь? - Что это за рыцарь? - Что нового в лесах, госпожа? - Какие новости из Шарлемонта? Как там мой кузен Герсент, видела его? - Говорят, Фаэр собирает рати? - голос, задавший этот вопрос звучал тревогой, и стоявшие рядом со страхом ждали ответа. - Это что, новый господин, будет нас защищать? Девушка улыбалась и махала рукой, но без особого воодушевления. Она не любила, когда вокруг нее оказалось сколько людей и стен. Дом, к которому она привела Хольгера, выглядел выше и уже остальных, но изрядно покосился. У галерейки на над дверями висела вывеска, написанная цветистым слогом: "Мартинус Трисмегистус, магистр магии". <Трисмегистус - "трижды величайший", титул покровителя алхимии Гермеса. Со стороны мага употреблять его - неописуемое хвастовство.> "Заклятья, Чары, Предсказания, Исцеления, Любовные Напитки, Благословения, Заклинания, Всегда - полные - кошельки. При оптовых заказах - особая скидка". - Хм, - сказал Хольгер. - Деловой парень, похоже. - Ну, да, - сказала Алианора. - Он еще - городской аптекарь, зубодер, писец, скотоправ и искатель воды магическим прутиком. И спрыгнула на землю, блеснув обнаженными ногами. Хольгер последовал ее примеру, привязал поводья Папиллона к столбу перед входом. Кучка подозрительных типов остановилась на той стороне улицы, приглядываясь к лошадям и вьюкам. - Поглядывай, Гуги, - сказал Хольгер. - Да ведь стоит поплакать над дурнем, что Папиллона увести попробует, - сказал гном. - Вот я его смерти и не хочу, - сказал Хольгер. Он поколебался - стоит ли делиться с этим чернокнижником всеми своими тайнами, рассказывать свою историю с самого начала? Но Алианора очень его хвалила. Да и не к кому больше обратиться. Он отворил дверь, и раздался чистый звон колокольчика. Комната была полутемная, пыльная. Поли и столы завален бутылями, банками, перегонными кубами, ретортами, огромными книгами в кожаных переплетах, черепами, чучелами и тому подобными вещами, точнее, хламом. Сова заухала со своего навеса, из-под ног выскочил кот. - Иду, иду, светлые господа, минуточку, сейчас, - раздался тоненький фальцет, и мэтр Мартинус вынырнул из задней комнаты в мантии, со знаками Зодиака, выцветшими от многочисленных стирок. Округлая голова его - совершенно лысая, а редкая бороденка кажется приклеенной. Близорукие глазки беспрерывно моргали, губы кривились в робкой усмешке. - Приветствую вас, приветствую, господа. Как ваше здоровье? - он присмотрелся. Да ведь это маленькая дева-лебедь? Входи, дорогая моя, входи. Но ты ведь уже вошла, верно? Да-да, ты, разумеется, уже вошла. - У нас к тебе дело, Мартинус, - сказала Алианора. - Может, оно и нелегкое, но никого другого у нас нет. - И хорошо, и прекрасно, дорогая моя, все сделаю, что смогу, благородный рыцарь. Все сделаю, что смогу. Прошу вас. - Мартинус смахнул пыль с висевшего на стене пергамента, явно стараясь обратить на него внимание Хольгера. Надпись гласила, что Мартинус, "филиус" <сын (лат.)> Голофи, выполнил все задания, экзаменаторами поставленные, и так далее; волею и благорасположением Регентов Университета в Рианноне сим присвоен ему титул Магистра Наук Магических со всеми привилегиями и обязанностями, сему титулу сопутствующими. - Боюсь, что я не смогу... - Хольгер хотел объяснить, что денег у него нет, но локоть Алианоры толкнул его под ребра. - Страшные тайны связаны с этим делом, - сказала она быстро - и ни один обычный чародей с ним не справится. Потому я и привела этого рыцаря к тебе. И одарила мага такой улыбкой, что даже Хольгер, собиравшийся потихоньку убраться отсюда, застыл на месте. - И весьма мудро поступила, девочка, весьма мудро, если можно так выразиться. Проходите, прошу вас, там мы все обговорим. Семеня впереди, Мартинус привел их в комнатку, столь же неопрятную и пыльную. Сбросил с кресел книги на пол, извиняясь за нерадивого слугу, потом громко пропищал: - Вина! Принесите всем вина! - помолчал и крикнул: - Эй, ты! Кончай дрыхнуть. Вина нам всем. Хольгер уселся в кресло, тут же затрещавшее под его тяжестью. Алианора присела на краешке соседнего, стреляя глазами, как птица в клетке Мартинус устроился в третьем, скрестил ноги почесал ладони и спросил: - Так какие у тебя сложности, господи мой? - Дело в том... - сказал Хольгер. - Все началось, когда... Вот черт, не знаю, с чего и начать. - Может, тебе прилечь на софу? - спросил Мартинус участливо. Бутылка и три пыльных бокала проплыли по комнате, опустились на стол. - Наконец-то, - пробурчал чародей. Подождал, пока невидимый слуга удалился. - Нынче, говорю я вам, приличной прислуги не сыщете. Ну никак. Вот этого духа взять - невыносим! Совершенно невыносим! Все обстояло иначе, когда я был мальчишкой. Вот тогда они знали свое место. А уж что касается зелий, мумий, порошка из сушеных жаб - нынче такого товара не найдешь, а нынешние цены! Господи мой, ты не поверишь, но Михаэлмас в последний раз запросил... Алианора кашлянула. - Ох, простите, - спохватился Мартинус. - Заговорился. Противная эта привычка - болтливость. Нужно записать для памяти - произнести заклятье от болтливости, - он наполнил бокалы и подал гостям. Вино оказалось сносное. - Говори, господин мой, прошу тебя. Расскажи мне все. Хольгер вздохнул и начал свой рассказ. Мартинус перебивал его комментариями и вопросами столь же дотошно, как раньше герцог Альфрик. Едва Хольгер упомянул о ночлеге у Мамаши Герды, чародей встрепенулся: - Знаю я ее. Неприглядная особа. Герда балуется черной магией. Из-за таких вот прохиндеев без лицензии наша профессия и теряет доброе имя. Продолжай, господин мой. Когда Хольгер закончил, Мартинус наморщил лоб: - Удивительная история. Думаю, ты прав - ты в самом центре какого-то весьма важного предприятия... Хольгер с трепетом наклонился к нему: - Кто я? Кто носит в гербе три сердца и трех львов? - Не знаю, сэр Хольгер. Подозреваю, что ты был - или останешься - какой-то важной особой из краев, лежащих к западу отсюда, например, во Франции. Тебе знакома мистическая география? Мир Порядка, мир человека со всех сторон окружен доменами Хаоса, мир Порядка - словно бы остров в океане Серединного Мира. На севере живут великаны, на юге драконы. Наш Тарнберг лежит вблизи восточных рубежей заселенных людьми мест, и потому мы чуточку наслышаны о королевствах вроде Фаэра и Тролльхейма. Но известия путешествуют медленно, к тому же по дороге они пропадают и искажаются. Так что не только о доменах Серединного Мира в западном океане, на островах Авалон, Лайонесс, Хай Бризейл, но и о государствах людей вроде Франции или Испании до нас доходят лишь смутные, перелицованные слухи. И потому я не могу определить имя рыцаря трех сердец и трех львов, хотя в тех краях он, быть может, принадлежит к знатному роду и весьма известен. Не думаю, что в моих книгах отыщется что-нибудь на этот счет - хотя, честно тебе скажу, сделано бы поскорее привести мою библиотеку в порядок и составить ее каталог. Однако мне кажется, - он принял важный вид, словно бы расстался с долей рассеянности, - что в общих чертах я могу реконструировать происшедшее. Этот рыцарь с запада был противником, с которым силы Хаоса опасались сойтись в открытом бою. Вероятнее всего, он был одним из Избранных, подобно Карлу, Артуру и высшим из их паладинов. Я имел в виду не святого, а воина, которого отметил Господь и взвалил на его плечи нечеловеческую тяжесть. Рыцари Круглого Стола и паладины Карла давным-давно покоятся в земле, и их место должен был занять другой герой. И Хаос, прежде чем пуститься в дальнейшее завоевание, должен был убрать этого рыцаря с дороги. Это могла осуществить Моргана, похоронив в его сознании воспоминания о прошлой жизни так глубоко, что ни одно обычное заклятье не в силах их освободить. А потом она превратила его в младенца и отправила в какой-то другой мир, надеясь, что назад он вернется лишь после окончательной победы Хаоса. Не знаю, почему она его попросту не убила. Может быть, не хотела. А может, он, будучи одним из Избранных, защищен был могучими силами, превосходящими возможности Морганы. Словом, как бы там ни было, в один прекрасный миг, который кажется мне переломным, рыцарь вновь вернулся в наш мир. Вряд ли причиной тому послужило непосредственное вмешательство Господа. При всем моем уважении к тебе, рыцарь, я так не думаю - ведь чары все еще держат твою память под спудом. Думаю, что Моргана просто-напросто не приняла во внимание единства всего сущего. Герой должен был появиться, когда в нем возникла наивысшая нужда. И теперь Серединный Мир приложит всю свою мощь, чтобы усложнить ему жизнь Ему... или, точнее тебе. Это, разумеется, чистейшей воды теория, игра ума, господи мой, но позволю себе заметить, что она великолепно подходит ко всем известным нам факта м... Хольгер ссутулился - ситуация... Роль фигуры на шахматной доске ему ничуть не улыбалась. Да нет, он был свободен. Даже чересчур. Был телесным воплощением сил, о которых ничего не знал и не мог ими овладеть. Черт побери! Ну почему это выпало именно ему? - Ты можешь отправить меня назад? - напрягся он. Алианора глубоко вздохнула и отвернулась. Она ведь знала, что я хочу вернуться, подумал Хольгер, чуя смутное беспокойство. Но притворялась, жила словно во сне... Мартинус покачал головой: - Нет, господин мой. Боюсь, это превосходит мои силы. И не только мои. Вряд ли кто-либо, смертный или житель Серединного Мира, сможет тебе помочь. Если я не ошибаюсь, ты не просто вмешался в борьбу Порядка и Хаоса. Ты - неотъемлемая часть этой борьбы, - маг тяжко вздохнул. - Будь я, как встарь, молодым, веселым и дерзким, попробовал бы. В те времена я бы на что угодно отважился... Ты никогда не бывал на факультете магии и не знаешь, какие штучки выделывали студенты... Но сейчас не жди от меня помощи, даже ценного совета подать не сумею. - Что же мне делать? - безрадостно спросил Хольгер. Куда идти теперь? - Не знаю. Правда... Есть ведь Кортана, меч, изготовленный из той же стали, что Дюрандаль и Экскалибур. Есть и предание, оно гласит, что святой человек, настоящий святой благословил меч и предрек, что в руках законного владельца Кортана будет защищать христианский мир, когда вслед за своими хозяевами уйдут в небытие другие великие мечи. Но впоследствии, гласит легенда, меч Кортана был украден... быть может, как раз подданными феи Морганы? Уничтожить его они были не в силах, но, чтобы меч не использовали против них, они где-то укрыли его с помощью язычников на коих святое благословение не действовало. - Значит, нужно мне попробовать его отыскать? - Это опасная затея, молодой человек. Но только этот меч спасет тебя от врагов. Знаешь что? - Мартинус хлопнул Хольгера по плечу. - Вот как я сделаю. Употреблю всю свою силу - а многие согласятся, что не столь уж она ничтожна - чтобы доискаться, кто ты такой, и где укрыт меч. Его святой ореол способны учуять подвластные мне духи воздуха. - Да, это лучший выход. - Я тебе несказанно благодарна, - сказала Алианора. Похоже, никакие опасности ее не пугают - главное, Хольгер не исчезнет у нее из под носа. - Увы, в моем доме нет комнат для гостей, - сказал Мартинус. - Но в городе есть постоялый двор, вы там можете остановиться. Скажите хозяину, что я вас прислал, и что я... гм, не забыл о том должке. И приходите сюда завтра утром. Да, быть может, ты хочешь укрыться от того сарацина? У меня есть неплохие заклятья для изменения внешности, по умеренным ценам. - Какой сарацин? - удивился Хольгер. - Я не сказал? Ну вот, снова память подвела, рассеянным становлюсь... Нужно записать, в ближайшее же время навести на себя улучшающие память чары... Я говорил о сарацине, который тебя разыскивает. Он уже в городе. 16 Порывшись в книгах, Мартинус убедился, что не может найти заклятья, вернувшего бы Хольгеру память. Зато он с помощью пасов и клубов вонючего дыма снабдил датчанина новым лицом. Датчанин увидел в зеркале свою физиономию: довольно-таки подозрительная рожа, смуглая, светлые волосы и бородка стали черными, глаза карими. Алианора вздохнула: - Раньше ты мне больше нравился... - Когда захочешь вернуть свой прежний облик, произнеси "Белангор Меланхос", и заклятье растает, - сказал Мартинус. - А до того держись подальше от священных мест. Меч Кортана, кстати, тоже уничтожает заклятье. Не скажу, что его наложение - столь уж тяжкий грех, но в чарах на изменение внешности есть кое-какие языческие элементы, и потому освященные предметы... Словом, держись от них подальше, если хочешь остаться неузнаваемым. - Неплохо было бы сделать то же для моего коня, - сказал Хольгер. - Он бросается в глаза. - Ну, это уж! - запротестовал Мартинус. - Я тебя умоляю, - проворковала Алианора, трепеща ресницами. - Ну ладно, ладно. Ведите его сюда. Но пусть ведет себя пристойно. Папиллон заполнил собой комнату. Назад он вышел гнедым, не столь уж рослым коньком. Впридачу Мартинус изменил и щит Хольгера. Он спросил, какой герб изобразить, но датчанину ничего не пришло в голову, кроме "Айвенго" - и щит его украсил вырванный с корнем дуб. Но эти перемены Хольгер мог увидеть только в зеркале - потому что сам был объектом волшебных превращений. - Приходите ко мне завтра, - сказал чародей. Но не раньше полудня. Это вы, лесные жители встаете с первым лучом солнца. Направляясь на постоялый двор, они проехали мимо церкви. Хольгер придержал коня. Ни с того, ни с сего захотелось вдруг зайти и помолиться, но он вспомнил о заклятьи и не отважился. Вновь ожила память того рыцаря? Наверняка тот был по-своему набожен. Трудно пускаться в неизвестность, не вознеся перед тем молитв Господу... Хольгер пустил коня рысью. Уже настала ночь, они ехали погруженными во мрак улочками почти на ощупь. Навстречу им вышел толстый, широко улыбавшийся хозяин. - Хотите остановиться на ночлег? У меня найдется, господин мой, прекрасная комната, где случалось, спали коронованные особы. Хольгер подумал: хочется верить, что они при том не страдали от блох и прочей живности. - Нам нужны две комнаты, - сказал он. - Ох, да я могу спать в конюшне, - сказал Гуги. - Все равно нужны две. Когда они спешились, Алианора подошла к нему вплотную. Хольгер вдохнул нежный солнечный запах ее волос. - Зачем? - шепнула она. - У костра мы спали под одной попоной. - Да, - буркнул он. - Но теперь я за себя не ручаюсь. Алианора захлопала а ладошки: - И прекрасно! - Я... ко всем чертям! Две комнаты, я сказал! Хозяин пожал плечами. И постучал себя пальцем по лбу, когда ему показалось, что никто на него не смотрит. Комнаты оказались маленькими, из мебели там имелись только кровати. Но выглядели они достаточно опрятно. Хольгер ломал голову - как же он уплатит по счету? У них ведь ни гроша. До сих пор у него хватало забот и без раздумий о деньгах. Алианора, дитя лесов, могла вообще забыть о таких тонкостях. И еще... Известие о их въезде в город наверняка разошлось широко. Кто-нибудь легко догадается, что светловолосый рыцарь, вдруг ставший смуглым брюнетом, получил новое лицо от Мартинуса. Слух о том может дойти до сарацина. Ну что ж, кинулся в воду - плыви... Он снял доспехи, переоделся в лучшую накидку и чулки, но меч повесил на пояс. Выйдя из комнаты, столкнулся с Алианорой. Порадовался, коридор слишком темный, и девушка не видит его нового лица. - Пойдем поужинаем? - спросил он неуверенно. - Да, - ответила она приглушенно и вдруг взяла его за руки - Хольгер, я тебе не нравлюсь? - Ну что ты. Я очень тебя люблю. - Может, все оттого, что я - дева-лебедь, дикая и некрашенная? Это можно исправить. Я могу научиться быть дамой. - Алианора... Я... Ты ведь знаешь - я должен вернуться домой. Что бы там ни говорили, в этом мире нет для меня места. Когда-нибудь мне придется уйти. Навсегда. Нам обоим будет нелегко, если... я твое сердце заберу с собой, а свое оставлю тебе. - А если ты не сможешь вернуться? - спросила она. - Если останешься здесь навсегда? - Н-ну... это уже будет совсем другая история. - Ох, как мне хочется, чтобы ты тут остался. Но я все равно буду помогать тебе искать путь домой, раз ты так хочешь, - она отвернулась, понурила голову. - до чего же неприятная штука - жизнь... Хольгер взял ее за руку, и они спустились вниз, в длинный зал с низким потолком, освещенный свечами и пламенем большого камина. Там сидел еще один постоялец. Завидев Хольгера и Алианору, он сорвался с лавки с криком: "О...", но замолк, едва Хольгер вышел на свет. - Я ошибся, благородный рыцарь, - поклонился незнакомец. - Принял тебя за того, кого разыскиваю. Простите мне, господин, и ты, госпожа. Хольгер присмотрелся к нему. Несомненно, это был сарацин. Среднего роста, худощавый и гибкий, весьма элегантный в белом кафтане, просторных шароварах и красных туфлях с загнутыми носками. На поясе, обвивающем несколько раз его тонкую талию, висела булатная сабля. Лицо под тюрбаном со страусиными перьями и изумрудной заколкой было узкое и смуглое, с орлиным носом, острой черной бородкой и золотыми серьгами в ушах. Двигался он с кошачьей грацией, голос его был спокоен и вежлив, но Хольгер чуял, что в битве это был бы страшный противник. - Охотно прощаю, - сказал Хольгер, стараясь не уступить в учтивости, - могу ли я представить госпожу Алианору де ла Форе. <измышленный Хольгером "дворянский" титул переводится как "Алианора-из-леса"> Я... гм, я сэр Руперт из Граустарка. - Боюсь, я никогда не слышал твоего имени, сэр рыцарь, но я приехал с дальнего юго-запада и места эти мне совершенно неизвестны. Сэр Сарах, некогда король Мавритании, к твоим услугам, - сарацин склонился до самой земли. - Не окажете ли честь отужинать со мной? Для меня будет большой радостью, если... - Охотно, - тут же согласился Хольгер. Он рад был, что платить по счету придется другому. Они сели. Коротенькая туника Алианоры явно удивила Сараха, но он тактично отвел глаза. Потребовал у хозяина принести образчики всех вин, отпил по глотку из всех кубков и выбрал к каждой перемене еды надлежащий сорт, Хольгер не удержался: - Я думал, что твоя вера, сэр Сарах, запрещает пить спиртное. - Ах, сэр Руперт, ты меня принял за кого-то другого. Я христианин, как и ты. Это правда, когда-то я сражался за язычников, но победивший меня рыцарь, честный и благородный, завоевал и мою душу для Истинной Веры. Но оставайся я приверженцем Магомета, все равно не осмелится бы быть столь неучтивым, чтобы не выпить за здоровье твоей госпожи, наипрекраснейшей из дам. Ужин прошел в дружеской обстановке, за приятной беседой. Потом Алианора зевнула и ушла наверх спать. А Хольгер с Сарахом взялись за вино как следует. Датчанин, правда, сначала отнекивался, заявив, что не любит пить за чужой счет, но сарацин настаивал: - Мне весьма лестно оказаться в обществе человека, который одинаково сложит балладу и преломит копье. Такие редко встречаются в этом диком пограничье. А потому не отвергай моего угощения, сэр Руперт. - Ну да, здесь не самые лучшие места для путешествий, - согласился Хольгер. И добавил Зондируя почву: - Наверняка, сэр Сарах, тебя привели сюда важные дела? - Да, я ищу одного человека, - пронзительные глаза сарацина уставились на него поверх кубка. - Может, ты слышал о нем? Он рослый и могучий, в точности как ты, только волосы у него светлые. Скорее всего он ездит на огромном вороном скакуне, а в гербе у него или черный орел на серебряном поле, или три сердца с тремя львами на ало-золотых полосах. - Гм-м... - Хольгер погладил подбородок, стараясь сохранить спокойствие. - кажется, что-то я о нем слышал, но в точности не помню. Какое имя ты назвал? - Я никакого не называл, - сказал Сарах. - Прости мне эту таинственность, но как его зовут, так и зовут. У него много сильных врагов, которые тут же ринулись бы по его следам, узнав, где он пребывает. - Значит, тебе он друг? Сарах сказал вежливо: - Быть может, лучше будет, если мои побуждения останутся тайной. Не то чтобы я тебе не доверял, сэр Руперт, но у стен есть уши, и не только человеческие. А я чужой здесь - не только в этих краях, но и в этом времени. - Что?! Сарах зорко приглядывался к Хольгеру, словно ловя малейший оттенок его реакций: - Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожает опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я оправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, - он тоскливо вздохнул. - Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое - на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, а востоке. И узнав еще, что о... Что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом. Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать... Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом. Как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было бы неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз ничего не доказывало - рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его. Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон - когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила - видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять... Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, а Моргана сопротивлялась этому изо всей своей мрачной мощи. - Я не хотел бы показаться чрезмерно навязчивым, - начал Сарах, вежливо, - но любопытно мне, зачем ты странствуешь по этому беспокойному пограничью. Скажи мне, прошу тебя - где лежит твой Граустарк? - К югу отсюда, - пробормотал Хольгер. - Я... я дал некие обеты. Дева-лебедь любезно согласилась помочь мне их исполнить. Сарах поднял брови. Наверняка он не поверил ни единому слову Хольгера. Но вежливо улыбнулся ему: - Может, споем развлечения ради? Ты наверняка знаешь песни, баллады, секстины и сможешь усладить ими мои уши, столь долго слушавшие лишь вой волков и ветра. - Попробую, - сказал Хольгер, довольный переменой темы. И они пели добрых несколько часов. При этом употребили огромное количество вина, дабы промочить глотки и освежить память. Сараху необыкновенно понравился перевод "Аульдланд Лад", на скорую руку сделанный Хольгером. Они подняли на ноги весь дом, когда вопя эту балладу, поддерживая друг друга, шатаясь, карабкались вверх по лестнице, чтобы наконец отойти ко сну. 17 На другой день, когда они шли в полдень к лавке Мартинуса, голова Хольгера трещала по всем швам. Алианора благоразумно помалкивала. Гуги они оставили с лошадьми на постоялом дворе - хозяин с утра поглядывал на них с нескрываемым подозрением. Видимо, у него уже случились неприятности с гостями, имевшими разветвленное генеалогическое древо и тощий кошелек. Чародей вышел навстречу, широко улыбаясь: - Видится, видится мне, ты заглядывал в кубок чаще, чем следовало, мой юный друг, - хихикнул он с неприятным превосходством, характерным для тех, чьи развлечения такого рода безвозвратно отошли в прошлое. - По счастью, у меня имеется весьма действенное и совсем недорогое снадобье, исцеляющее малярию, моровую язву, дурное настроение, мозоли ревматические боли, слезящиеся глаза, проказу и похмелье. Выпей-ка содержимое этого кубка... Ничуть не горько, верно ведь? Его панацея действительно в мгновение ока уничтожила последствия вчерашних возлияний и Хольгер подумал: на этом лекарстве можно было бы нажить состояние в родном мире, если бы удалось раздобыть рецепт. Мартинус принял важный вид. Прошелся по лавке, заложив руки за спину, уставясь в пол, потом сказал хмуро: - Мне не удалось установить твою личность, сэр Хольгер. Все создания, которые могли бы мне в том помочь, не смогли явится на мой зов - кто-то преградил им дорогу мощным заклятьем. Это означает, что ты и в самом деле очень важная персона. Но враг не смог предусмотреть всего. Я сумел вызвать стремительных духов воздуха, даже Ариэля пригласил на консультацию и открыл с их помощью место, где покоится меч Кортана. Оно не столь уж далеко отсюда, но я бы в такое путешествие не пустился... Сердце Хольгера заколотилось: - Где? Мартинус обернулся к Алианоре: - Ты знаешь храм святого Гриммина-на-горе? Она прикусила губку: - Слышала о таком. - Там лежит меч. Я думаю, его прятали в тех краях, на востоке, чтобы он был подальше от своего законного владельца; а храм святого Гриммина выбрали, чтобы до предела затруднить владельцу поиски, если он все же нападет на след, - маг помотал лысой головой. - Мой юный друг, не могу со спокойным сердцем советовать тебе ехать туда. - Что это за место? - спросил Хольгер. - Заброшенный храм в горах к северу отсюда. Сотни лет назад его возвели там миссионеры, надеявшиеся обратить в истинную веру тамошние дикие племена. И какое-то время там жила группа неофитов. Но потом на них напали, вырезали, и с тех пор церковь лежит в руинах. Говорят, что вождь нападавших осквернил алтарь человеческой жертвой, и здание утратило ореол, стало обиталищем злых духов и насылает беду. Теперь и дикари к нему близко не подходят. - Хм... - Хольгер уставился в пол. Казалось, он держит на плечах весь мир. Безусловно, Мартинус не шутил. А зачем, собственно, Хольгеру возвращаться домой? Что его туда влечет? Ну как же - приятели, воспоминания, знакомые, любимые пейзажи. Но если честно, там не осталось никого и ничего, достойного настоящей тоски. Война, голод, продажность, антигуманность. И если даже удастся вернуться, он может оказаться в том самом времени на том самом месте. А ведь там он и его друзья прижаты к земле огнем гитлеровцев, и шансов остаться в живых у них нет, остается лишь умирать со слабеющей надеждой, что они проживут столько, чтобы дать лодке достигнуть шведского берега. Черт, и ведь все указывает на то, что тот мир не был ему родным. Его родина здесь, а там он пребывал в изгнании. Конечно, тот мир выглядел лучшим, более опрятным прибежищем... Нет, запротестовала его упрямая совесть, и там хватает темных сторон бытия. И разве тот мир позволит ему пережить такие приключения, как здесь. Волосы Алианоры вспыхнули в солнечных лучах. Такой девушки Хольгер еще в жизни не встречал. Если отказаться от глупой экспедиции на север и уйти с Алианорой восвояси, его ждет не самая худшая участь. Король лесов. Он наверняка сможет выкроить себе владения на этих бесконечных ничьих землях. А если захочется более цивилизованной жизни, можно уехать с Алианорой в Империю. А дальше? Ведь Хаос готовится к войне. Он вспомнил, что Фарисеи собираются распространить вечный полумрак на всю планету. И помнил, что говорила фея Моргана насчет великолепных забав со звездами и планетами; помнил о людях, их семьях, их надеждах, схваченных тенетами разрушения. Нет у него выбора. Как у всякого честного человека в нынешние грозные времена. Нужно приложить все силы, чтобы отыскать меч и передать его законному владельцу, или самому сражаться им, если окажется, что Кортана принадлежит ему. А уж потом - если у него будет "потом" - можно и попытаться отыскать дорогу домой. Он поднял голову: - Я еду. - Мы едем, - поправила Алианора. - Как хочешь, сказал Мартинус тихо. - И помолись за удачу. Пусть тебя бог убережет и поможет - ведь ты, думаю, едешь ради нас всех, - он вытер глаза рукавом, потом заставил себя улыбнутся и сказал: - Ну вот и все с этим. А теперь поговорим о счете, пере столь опасным путешествием нужно уладить и такого рода дела... Хольгер тяжко вздохнул. - Как раз теперь у нас нет денег, - вмешалась Алианора. - но если ты пришлешь счет немного погодя, мы позаботимся, чтобы он был оплачен сполна. - А я-то думал, что денег у вас в избытке, - Мартинус заметно поскучнел. - Видите ли, в моем заведении не принято предоставлять кредит... - Но на твоей вывеске написано, что ты можешь творить всегда - полные - кошельки... - заикнулся Хольгер. - Это только реклама. Штришок для создания полноценного образа. - Мой старый добрый друг, - Алианора улыбнулась и взяла чародея за руку. - ты ведь не будешь докучать воркотней о деньгах человеку, которому предстоит спасти весь мир, правда? Заклятья будут твоим вкладом в это великое предприятие. И твое имя будет прославлено в песнях. - Но как я это объясню моим кредиторам? - запротестовал Мартинус. - Ах, ну неужели неправда, что благородный поступок дороже всех богатств мира, - Алианора погладила мага по щеке. - В Библии ест места, из коих можно сделать такой вывод, но... - Ах, спасибо, дорогой друг! Я знала, что ты согласишься! Благодарю! - Но... Вы не можете так... Я... - Нет - нет, к чему слова? Ты нам достаточно помог, и было бы грешно принять от тебя еще что-то. До свидания, мой благородный друг. - Алианора поцеловала его в щеку, прежде чем он успел опомнится, вытолкнула Хольгера за дверь. О эти женщины! - только и подумал датчанин. На постоялом дворе они встретили разгуливавшего у крыльца Сараха. Он подошел к ним и низко поклонился: - Ваш друг гном сказал, что вы вскоре вновь отправитесь в путь. - Да, - сказал Хольгер, перехватил взгляд хозяина и торопливо добавил. - Быть может. Сарах погладил бородку тонкими пальцами, унизанными перстнями: - А могу ли я осведомится, в какую сторону вы направляетесь? - На север, похоже. - В те дикие края? Приключение это достойно будет баллады, если кто-то останется в живых, чтобы ее сложить. - Я говорил тебе, что дал обет, - буркнул Хольгер. - О, прости, друг мой, - сказал Сарах. - Неучтив было расспрашивать далее о том, что ты желаешь сохранить в тайне, но не могу ли я помочь тебе советом? Если хочешь сохранить в тайне цель своего путешествия, не оставляй людям столько простора для сплетен. Легко им будет распустить языки, если они не будут знать совершенно ничего. Одни станут говорить, что ты решил совершить славный рыцарский подвиг и убить одного из троллей, что обитают в горах на севере и часто, как мне рассказывали, пожирают людей. Правда, кое-кто здесь уверяет, что тролля убить невозможно, я перекинулся парой слов с горожанами... А другие станут болтать, что сэр Руперт отправляется вызвать на поединок короля язычников. Но большинство уверится, что ты будешь искать в горах золотой клад - ох, уж эти мне крестьяне. И найдутся такие, что спросят: а при чем тут молодая дама, она-то как вяжется со всеми этими намерениями? Люди станут болтать языком, как только выдастся свободная минутка, и молва разнесется, как пожар в степи. Если ты этого не хочешь, лучше сразу назвать во всеуслышание какую-то конкретную цель - лучше всего столь удивительную, что о ней вообще не будут судачить. И Алианора попалась на его удочку. - Путешествие и в самом деле удивительное, - сказала она искренне. - К проклятой церкви святого Гриммина. - Я дал обет совершить туда паломничество, чтобы... - Хольгер пытался уберечь в тайне, что только возможно, - чтобы спасти церковную утварь, которая там еще уцелела. Но не люблю я об этом рассказывать, это... гм, это во искупление поступков, о которых мне не хочется вспоминать. - Вот как! Что ж, прости, - Сарах не сводил с него глаз. - А знаешь ли ты, что как раз в тех местах я еще не искал своего рыцаря? Никак не думал, что он может оказаться там. Но вот теперь засомневался, не ошибся ли, не поехать ли мне туда? И еще... Быть может, если я помогу тебе исполнить твой обет, мой кредит в небесах превысит нынешнее жалости достойное состояние. Добрые друзья сокращают путь, не говоря уже о том, что полезными будут в минуту опасности. Не смогу ли я поехать с вами? Алианора и Хольгер переглянулись. Ее глаза говорили: "ты с ним уже знаком, тебе и решать". Поколебавшись, Хольгер сказал: - Опасность грозит не только нашим телам. Думаю, мы можем столкнуться и с черной магией. Сарах пренебрежительно махнул рукой, улыбнулся: - Твой меч - прямой, моя сабля - кривая. Этого достаточно, чтобы поразить врага, какую бы форму он ни принял. Хольгер почесал подбородок. Бесспорно, спутник ему не помешает. Знать бы только тайные побуждения Сараха... Быть может, это агент Хаоса? Однако подсознание, которому Хольгер все больше доверял твердило иное. Он попробовал поставить себя на место мавра: вот он путешествует, тщетно разыскивая по какой-то серьезной надобности кого-то крайне ему нужного, и вдруг встречает некоего странствующего рыцаря, чьи россказни доверия не внушают... Да, подсознание подсказывало ему, что именно таков Сарах - неудержимое любопытство, во всем пытавшееся доискаться до истины. К тому же сарацин может догадываться, что сэр Руперт из Граустарка как-то связан с тем, кого Сарах ищет, знает даже, где объект поисков находится. И если даже все не так, не мешает поискать своего человека в северных горах. В любом случае у Сараха есть всякие причины навязываться в спутники сэру Руперту. - Мне приятно будет сопутствовать тебе, сэр рыцарь, - сказал Сарах. - И еще приятнее, разумеется - тебе, очаровательная госпожа. Я так этого жажду, что если вы будете столь любезны и согласитесь, стану настаивать, чтобы вы посчитали себя моими гостями с момента вашего появления здесь... О нет, не отказывайте мне, и слышать не желаю! Хольгер и Алианора усмотрели в его взгляде тень иронии. Нет сомнений - он знал, что за душой у них ни гроша и про себя посмеивался в кулак. Но не стоило пренебрегать возможностью покинуть город спокойно, без стычки хозяином постоялого двора. - Хорошо, - Хольгер протянул руку, Сарах ее пожал. - Руку на дружбу? - Да. Клянусь рыцарской честью. - И я клянусь, - Хольгер знал, что поступил правильно. По крайней мере, до конца их путешествия Сарах будет связан рыцарской клятвой. А когда в руки Хольгера попадет Кортана, сарацин перестанет быть для него серьезным противником. - Когда нет друга, спина словно голая, - сказал он порывисто. Сарах так и подскочил: - От кого ты это слышал? - Да просто в голову пришло. А почему ты спрашиваешь? - Я знавал когда-то человека, так изъяснявшегося. По правде говоря, это тот, кого я ищу. - Сарах внимательно смотрел на него, наконец отвел взгляд. - Нужно что-нибудь съесть и собираться в дорогу. Лучше всего выехать завтра утром, как по-твоему? Он был прекрасным застольным товарищем - шутил, пел, вспоминал довольно пикантные истории. Потом вместе с Хольгером проверил свое снаряжение. Доспехами Сараха были стальной панцирь, покрытый искусной гравировкой, остроконечный шлем с кольчужным назатыльником, защищавшим шею; наконец, наголенники, прикрепленные к высоким сапогам из мягкой кожи. На щите его была шестиконечная звезда, серебряная на голубом поле, а вокруг нее - золотые лилии на алом. Среди его оружия нашелся и лук со стрелами. Кобыла у него была белая, поджарая. Гнедого мерина Алианоры он одобрил, но сказал, что лучше будет купить еще и мула, на котором поедет Гуги с запасом провизии. Потом он еще долго высчитывал, что им еще купить, не переплачивая. Когда они легли спать, Хольгер долго не мог уснуть. Он знал: какие бы меры предосторожности они ни принимали, фея Моргана узнает о цели их путешествия, если уже не узнала - и постарается им помешать, как только сможет. 18 Два раза они ночевали на крестьянских подворьях. Хольгер заметно уступал Сараху в красноречии и потому помалкивал. Сарацин говорил за двоих, был веселым, обходительным и уделял девушке все больше внимания - а Хольгер выглядел все более угрюмым и неразговорчивым. Он старался сохранять хладнокровие - в конце концов, какие он имел права на Алианору? - но удавалось это ему плохо. На третий день села и пашни остались позади. Ночевали они в шалаше пастуха, рассказавшего им несколько жутких историй о диких, ужасных налетчиках, державших в страхе эти края. Наиболее кровавой славой пользовались тролли порой забредавшие сюда. Здесь кончались населенные христианским людом места - дальше были одни лишь владения каннибалов. И вот наутро они стали подниматься в горы еще более высокие и крутые, чем на востоке. Алианора объяснила, что они оказались у подножия мощного хребта Ютун. - По другую сторону хребта - только холод, мрак и льды, освещенные полярным сиянием. Там - края великанов. Но цель их путешествия лежала гораздо ближе - на равнине у отрогов горных вершин. Однако впереди была самое малое неделя пути по трудному и опасному бездорожью. Они проезжали меж валунов, покрытых шрамами от ледников; взбирались на пологие склоны, спускались со склонов; оказывались в пробитых ветром каньонах с острыми, как бритва, краями, таких узких, что дневной свет едва проникал в них. Лес остался позади, лишь росли там и сям скрюченные горные сосны, трава была редкая и жесткая, ветер, холодный даже в полдень, ночью становился ледяным. Облака проползали высоко в небе, бледное солнце не грело, а звезды казались зловещими льдинками. Часто приходилось переправляться через быстрые ручьи, стекавшие с гор. Тогда их кони напрягали все силы, сопротивляясь потоку. Лишь Гуги выходил сухим из этих переправ - его коротеньких ножек вода н достигала. Время от времени он жизнерадостно вопил: "Эгей, корабль на горизонте!", или "Обрасопить рифы!" - но забавлял этим лишь одного себя. Сарах нюхал табак, чихал и цветисто проклинал путешествие (он вообще отказывал этим местам в праве иметь нечто похожее на климат), но упорно ехал дальше. - Когда я вернусь домой, - говорил он, - лягу на солнышке, под цветущим апельсиновым деревом. Невольницы будут наигрывать сладкие песенки и класть виноград прямо в рот. А чтобы сохранить форму, буду постоянно упражняться - два раза в день шевелить быстро пальцами. Когда продет пара месяцев и такая жизнь мне наскучит, отправлюсь на рыцарские подвиги - ну, скажем, в ближайшую кофейню. - Ах, кофе... - вздохнул Хольгер. У него кончается даже выменянный у Унриха табак, или что это там было. Время от времени Алианора превращалась в лебедицу и улетала на разведку. Как-то, на четвертый день путешествия, когда она скрылась из глаз, Сарах посмотрел на Хольгера с необычной для сарацина серьезностью: - Хоть она и одевается довольно странно, девушку такую встретишь не часто... - Знаю, - кивнул Хольгер. - Прости нескромность вопроса, но бог дал мне глаза, чтобы я смотрел. Она ведь не возлюбленная тебе? - Нет. - Тем глупее ты выглядишь. - Вот и я говорю, уж сколько говорю, - пробурчал гном. - Странный это народ - рыцари. Весь мир изъездят вдоль и поперек, чтобы девушку спасти, а потом не знает, что с ней делать. Везете ее домой к папе-маме, а если наберется смелости, то хватит его, чтоб на коленях ленту на память выпросить. Чудо, что они еще целиком не вымерли, рыцари-то, при таком-то к женщинам отношении... Перед закатом солнца Алианора вернулась. - Я видела храм, издалека, - сказала она. - А ближе к нам видела два укрепленных селения дикарей, и возле них торчат на шестах черепа. Там - большое оживление словно дикари готовятся к войне. - Так оно и есть - сказал Хольгер. Алианора продолжала: - Я нашла дорогу - через перевал, а потом вверх, на равнину. Там нет селений - видимо, оттого, что в какой-то из пещер поблизости поселился тролль. Но и туда заходят охотники, они нас могут выследить. И навести на нас воинов, чтобы схватить нас и сожрать. - Печальный это конец для дельного рыцаря - быть запеченным в собственных доспехах, - сказал Сарах. И широко улыбнулся. - Хотя, сдается мне, жаркое из сэра Руперта, Гуги и меня окажется довольно жесткое и жилистое. Дурное дело - деликатес из твоих прелестных ножек. Алианора улыбнулась и покраснела до кончиков ушей. Сарах взял ее за руку: - Если придется плохо, ты должна улететь, оставить на. Лишившись таких, как мы, мир не понесет большого ущерба, но он станет воистину унылым местом, потеряв тебя, озаряющую его сиянием своих прекрасных глаз. Она не сразу высвободила руку. Этот тип свое дело знает, подумал Хольгер. Увы, сам он никак не мог найти благовидного предлога, что-бы вступить в беседу. Но слушать сарацина было невыносимо. Хольгер занял место во главе кавалькады. Настроение портилось. Он старался убедить себя, что Сарах ему не соперник. Не выходило. Неужели у мавра нет ни капли такта и чувства приличия? И Алианора, где ее глаза? А почему, собственно, она обязана понимать, что происходит? До сих пор за ней попросту никто не ухаживал. Банальные комплименты она наверняка примет за высшую мудрость и подлинные чувства. Сарах - чтобы его черти взяли! - не имеет права так вести себя со столь беззащитным существом. Во время столь важной и опасной экспедиции никто не имеет права так... Да пропади оно все пропадом! К вечеру они достигли неглубокой котловины. Перед нами вздымался склон, на который завтра предстоит карабкаться - сплошное нагромождение скал, черневших на фоне неба, как зубья пилы. А здесь, внизу, пенный водопад струился в озеро с темно-синего обрыва, окрашенный заходящим солнцем всеми оттенками алого. Невысокий, уютный берег. Когда они приблизились, стайка диких уток шумно взлетела и села поодаль. И вновь настала тишина. - Я так и надеялась, что к вечеру мы сюда доберемся, - сказала Алианора, - если забросить на ночь несколько удочек, на завтрак будет что-нибудь получше сухарей и солонины. Гуги мотнул большой кудлатой головой: - Вот уж не знаю, девочка. Все эти места так и смердят злом, а тут, у озера, еще вдобавок какой-то запах, я такого в жизни не встречал... Хольгер потянул носом воздух - влажный, пахнущий водорослями. - А мне тут нравится, - сказал он. - Как бы там ни было, до наступления темноты нам уже озеро кругом не объехать. - Мы можем вернуться туда, откуда спустились, и переночевать там, - сказал Сарах. - Тащится добрых две мили, - буркнул Хольгер. - Отправляйся, если хочешь. Я здесь ночевать не боюсь. Сарацин побагровел, но удержался от гневной отповеди, Алианора поспешно вмешалась: - Смотрите, вон там хорошее место, совсем сухое. Под ногами у них пружинил мох, влажный, как губка. Но поблизости лежал огромный плоский камень. Его отлогие края поросли лишайником, а сам он покрыт густой невысокой травой. Посередине его лежала охапка сухих сучьев, так и просившихся в костер. Алианора пожала плечами: - Будто нарочно для нас приготовлено. - Вот-вот, - буркнул Гуги. Но развивать эту тему дальше никто не стал. Хольгер и Сарах, выложив магический круг, занялись лошадьми, а Гуги тем временем достал из вьюка топор и нарубил дров. Солнце скрылось за горами, но полнеба еще пылало пурпуром, словно некие великаны разожгли там костры. Алианора встала от разгоревшегося костра: - Пойду заброшу удочки, пока он как следует займется. - Останься здесь, прошу тебя, - сказал Сарах. Он сил, подобрав под себя ноги, его смуглое красивое лицо было обращено вверх, к Алианоре. За все время пути ему каким-то чудом удалось сохранить свое яркое одеяние в первозданной чистоте. - Ты не хочешь свежей рыбы? - Отчего же, хочу. Однако радости желудка - ничто в сравнении с одним еще часом нашей столь короткой жизни, проведенным в присутствии такого совершенства и прелести. Девушка отвернулась. Хольгер заметил, что она залилась румянцем. Хольгеру причиняли почти физическую боль эти юные округлости под лебединой туникой, большие серые глаза, мягкие губы, узкие ладони. - Я... - шепнула Алианора. - Я не очень-то понимаю твои слова, сэр Сарах. - Сядь рядом, - похлопал он ладонью по траве, - и я в меру моих скромных способностей попытаюсь тебе объяснить мои слова. - Но... но... - она глянула на Хольгера затуманенными глазами. Датчанин стиснул зубы и отвернулся. Краем глаза заметил все же, что она села рядом с Сарахом. - Пойду заброшу удочки, - буркнул Хольгер и встал. Схватил удочки, сбежал к воде. Заболела шея, до того хотелось оглянуться. Штаны и сапоги промокли даже раньше, чем он зашел достаточно далеко, чтобы те двое скрылись из виду. Не хватало еще схватить воспаление легких! Перестань наконец себя жалеть! В том, что Алианора дала себя увлечь этому прохиндею, виноват исключительно ты сам. Ведь это ты ее оттолкнул, а не она тебя, верно? Что с того, что иначе ты поступить не мог? Судьба сыграла с тобой скверную шутку... Он расчищал кинжалом дорогу в камышах. Из оружия он оставил себе только пояс с кинжалами. Сарах поступил так же, но Хольгеру недоставало врожденной элегантности сарацина, сам он вечно ходил перемазанный, вспотевший, растрепанный. Даже лицо у него сейчас чужое. Ничего удивительного, что Алианора... Но что он так к ней прикипел? Радоваться нужно, что нашелся кто-то, кто его от нее избавит. Чертовы камыши! Он наконец выбрался на берег озера. Спокойная, как зеркало, гладь под черными скалами и небом, пурпурным на востоке, где повис месяц в компании одной-единственной звезды, и алым на западе. Последние отблески заката кроваво отблескивали на воде, и колыхания их были столь нежными, что подступавшая темнота ощущалась почти физически. Шаги Хольгера звучали громко, тревожно, камыши шуршали, шелестели. Со старой колоды, наполовину торчавшей из воды, спрыгнули лягушки. Хольгер разложил на ней удочки и принялся нацеплять на крючки кусочки мяса. Холод охватил его влажными щупальцами, проникал вглубь тела. Он дрожал, пальцы слушались плохо, приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть удочки. А ведь мог бы сейчас сидеть на Авалоне. Или даже, черт побери, с Меривен в бугре Эльфов. Неужели эта лебедица не подозревала, какое производит на меня впечатление, разгуливая полуобнаженной по самым носом? Провались они к дьяволу, все женщины, сколько их ни есть! Они для одного созданы. Но Меривен, по крайней мере, великолепно служит тому, для чего создана. Ладонь соскользнула, и крючок впился ему в палец. Хольгер яростно выругался, схватил кинжал и с размаху всадил его в корягу - делать что угодно, чтобы не заорать от тоски... Смех обрушился на него, как водопад. Он резко обернулся. За спиной, у самой воды, увидел белую фигуру. Мигом позже белые руки обхватили его за шею, он не мог пошевелиться. Почувствовал, что его увлекают назад и вниз. Озеро сомкнулась над его головой. 19 Он пробовал отбиваться, но его мускулы свело судорогой, сознание залила тьма. Белые руки ослабили хватку. Инстинктивно он раскрыл рот, хватая воздух. Но водой он не захлебнулся. Не сразу вспомнил, где он, кто он, как оказался здесь. Сознание вернулось, но еще долго он не мог ничего разглядеть вокруг - пока глаза привыкали к подводному миру. Он сидел на белом песке, простиравшемся во все стороны, куда достигал взгляд. Повсюду лежали камни, поросшие ярко-зелеными, длинными, лениво колыхавшимися водорослями. Воздух мягко фосфоресцировал - это похоже на неизвестно откуда плывущий свет Фаэра, только здесь он зеленее. Правда... Вокруг него на сей раз не воздух. Изо рта и ноздрей Хольгера вырывались струйки похожих на жемчужинки блестящих пузырьков и уплывали вверх. Слева из бледного свечения появилась рыба, проплыла мимо Хольгера и исчезла где-то справа, в лишенной перспективы дали. Хольгер вскочил, высоко подпрыгнул и невероятно медленно опустился вниз. Казалось, он стал невесомым. При каждом движении ощущал окружающую его воду. - Приветствую тебя, сэр 'Ольгер, - раздался холодный, но не лишенный приятности голос. Он резко обернулся. Перед ним лениво покачивалась нагая женщина, нежные зеленые веточки кровеносных сосудов отчетливо выделялись на белоснежной, как снег, коже. Длинные волосы колыхались у плеч, легкие зеленые, как водоросли. Ее глаза были желтыми, лицо - широкое, с плоским носом и полным, чувственными губами. По сравнению с лицом тело ее казалось невероятно загорелым. Хольгер никогда еще не видел столь грациозного существа - разве что угри... - Что, что, в чем дело? - отшатнулся он - Успокойся, - засмеялась она. - Ты ведь благородный рыцарь, а не глупый поселянин. Приветствую себя еще раз, - она шевельнула ногой, подплыла ближе. Хольгер заметил, то пальцы у нее на ногах необычно длинные. И соединены перепонками. Ногти, как и губы - бледно-зеленые. Но она не выглядела отталкивающей. Отнюдь! Хольгеру даже пришлось напомнить себе, что он угодил в ловушку. - Прости мне столь неожиданное приглашение в гости, - из ее губ выплыли блестящие жемчужинки пузырьков воздуха и осели на волосах словно пригоршня алмазов. - Но я не могла упустить столь удобного случая - при тебе не оказалось железа, и ты был не в самом благочестивом настроении. Верь мне, я не собираюсь причинять тебе зло. - Где я, черт побери? - рявкнул он. - В глубинах озера, где я, его русалка, живу в одиночестве долгие века, - она взяла руки Хольгера в свои, мягкие и холодные, но, чуял он, невероятно сильные. - Не бойся, мои заклятья хранят тебя, и ты не утонешь. Хольгер вздохнул и выдохнул: как на воздухе, никакой разницы, разве что грудь слегка сдавливает. Ощупал языком губы и рот, сплюнул. Пытаясь найти какую-то опору для здравых рассуждений, подумал: каким образом силы, определяемые как магические, извлекают из воды кислород, что за тонкая пленка, вероятнее всего, мономолекулярная, защищает его лицо? Только лицо. Все остальные части тела соприкасаются с водой. Одежда промокла насквозь. Но холода он не чувствует. Господи, о чем я? Нужно придумать, как выбраться отсюда! Он высвободил руки и резко спросил: - Кто тебя на меня наслал? Она закинула руки за голову, выгнулась, стоя на кончиках пальцев, усмехнулась: - Никто. Ты не представляешь, как могут наскучить одиночество и бессмертие. Когда сюда пришел прекрасный молодой рыцарь с волосами цвета солнца и глазами цвета неба, я полюбила его, как только увидела. Его щеки запылали. Конечно, ей, существу Серединного Мира, легко было определить, что его нынешнее лицо - иллюзия, маска. Пусть так... но откуда она знает его имя? - Фея Моргана! - вскрикнула он. - Какое это имеет значение? - русалка пожала плечами, словно волна прошла по ее телу. - Пойдем, недалеко отсюда мое жилище. Там тебя ждут яства. А потом... - она подплыла ближе и опустила глаза. - Все это произошло не случайно, - упрямо сказал Хольгер. - Я знал, что Моргана будет за мной следить. Она все заранее приготовила, едва сообразила, что мы идем к озеру. Думаю, даже чувствами моими управляли, едва я вышел из круга... - Ах, оставь! Ни одного смертного, склонного по натуре к добру, нельзя зачаровать, если он сам того не хочет. - Уж я знаю, к чему в тот момент склонялась моя натура. Подозреваю: даже если бы чувства эти мне не навязали силой, то все равно осторожно подтолкнули бы в нужном направлении. Уж я-то знаю... Сгинь, пропади! - Хольгер начертил перед собой крест. Русалка лениво усмехнулась, мотнула головой влево-вправо, и ее волосы колыхнулись, как волны: - Поздно. Попав ко мне, - неважно, по собственной воле, или нет - ты уже не сможешь ускользнуть так просто. Почему бы и не рассказать тебе правду? Да, ее Высочество Госпожа Авалона велела мне караулить у берега и схватить тебя, как только выпадет случай. Я должна тебя тут задержать, пока она не пришлет за тобой - после окончания войны, которая вскоре разразится, - русалка всплыла вверх и легла на бок в воде, на уровне его лица. Ее пальцы, тонкие и сильные, взъерошили ему волосы. - И вот я рада, что этот приказ выпал на мою долю. И сделаю все, чтобы твое пребывание здесь было приятным. Хольгер отскочил и что было силы оттолкнулся от дна. Метнулся вверх, поплыл к невидимой поверхности озера. Русалка тут же оказалась рядом, лениво плавала вокруг. Задерживать его она и не пробовала, только сделала какой-то жест. Вокруг замелькали темные тени. Перед лицом Хольгера щелкнули челюсти. Он заглянул в холодные глаза и усеянную острейшими зубами пасть щуки невероятных размеров. И тут же его окружили другие - десять, сто... Челюсти сомкнулись на его руке. Хольгер почувствовал острую боль, кровь заклубилась алым туманом. Он больше не плыл. Щуки окружили его со всех сторон. Русалка вновь махнула рукой. Щуки медленно отплыли, остановились поодаль. Хольгер упал н песок. Дыхание и пульс не скоро пришли в норму. Русалка взяла его руку и поцеловала укушенное место. Рана исчезла, словно ее и не было. - Нет, сэр 'Ольгер, ты останешься здесь, - промурлыкала она. - Ты меня ужасно разочаруешь, если снова попытаешься покинуть столь неучтиво. - Я себя еще ужаснее чувствую. Она засмеялась и взяла его под руку: - Королева Моргана хочет забрать тебя как можно быстрее. Но я считаю тебя военным трофеем, почетным пленником в почетному плену. И постараюсь не отдавать тебя подальше... - Мои друзья... - Не опасайся за них, дорогой мой. Сами по себе не опасны для великих планов. Можно ручаться, они невредимыми воротятся домой, - и добавила злорадно. - когда зашло убийственное для меня солнце, я следила издалека за некими особами в вашем лагере. Похоже, дева-лебедь вскоре перестанет печалиться из за твоего исчезновения и позволит, чтобы ее утешили. Если не этой ночью, так следующей. Хольгер сжал кулаки. Ему перехватило горло. Этот сарацинский прохвост... И Алианора попалась на его удочку! Птичьи мозги! Русалка положила ему руку на плечи. Ее припухшие губы почти касались гул Хольгера. - Ладно! - сказал он хмуро. - Пошли в твое жилище. - Как ты меня обрадовал, прекрасный рыцарь! Ты увидишь, какие яства я для тебя приготовила. И узнаешь, какие наслаждения, непредставляемые для неуклюжих обитателей суши кроются здесь, в глубинах, где вода не стесняет свободы тела. Могу себе представить, подумал Хольгер. Коли уж он угодил в ловушку, почему бы не использовать связанные с этим выгоды? - Пойдем, - говорил он. Русалка затрепетала ресницами. - Но разве ты сначала не снимешь эту ужасную одежду? Хольгер взглянул на свою промокшую насквозь одежду, на русалку. Его ладони потянулись к пряжке пояса. Но по дороге пальцы наткнулись на рукоять кинжала Альфрика. Воспоминания мгновенно ожили. Он замер. Потом встряхнул головой и быстро сказал: - У тебя в жилище разденусь. Быть может, одежда мне еще пригодится. - Нет, Моргана разоденет тебя в шелка и меха. Ох, не будем вспоминать о той печальной минуте, когда мне придется с тобой расстаться! Идем же! Русалка метнулась вперед, как стрела. Хольгер неуклюже поплыл следом, взбаламучивая воду, как колесный пароход. Русалка вернулась и со смехом закружила вокруг, приближалась, касалась его губ своими, но выскальзывала, едва он пытался ее обнять. - Подожди немного, - сказала она. Щуки плыли следом, их глаза горели, как фонари. Хольгер ожидал увидеть коралловый дворец. Каменный круг был фундаментом для занавеса водорослей, возносящихся вверх, зеленых и коричневых, неустанно колыхавшихся. Рыбы проплывали сквозь них. Мелочь брызнула в стороны, когда появилась русалка, но большие форели остались и тыкались головами в ее ладони. Занавес, холодный и скользкий, сомкнулся за Хольгером. Внутри оказалось несколько больших комнат разделенных такими же занавесами. Русалка провела его в трапезную. Там стоял каменный стол, украшенный раковинами и жемчугом, заставленный полными яств золотыми тарелками, мисками, блюдами. Стол окружали изящные кресла из рыбьих костей. - Вот, взгляни, рыцарь мой, - сказала русалка. - При помощи королевы Морганы мне удалось раздобыть для тебя и редкие вина, - она подала ему круглобокий кувшин с высоким запечатанным горлышком, похожий на южноамериканскую бомбиллу. - Пей из горлышка, чтобы озерная вода не испортила вкуса ценного содержимого. Пей, за наше близкое знакомство! Она чокнулась с ним своим кувшином. Вино оказалось превосходным - выдержанное, крепкое ароматное. Русалка придвинулась ближе, ее ноздри раздувались, рот приоткрылся. - Приветствую тебя, - шепнула она. - Съешь что-нибудь? Или сначала... Хольгер подумал, что может позволить себе провести здесь одну-единственную ночь. Кровь стучала ему в виски. Конечно, может. Даже обязан - чтобы усыпить ее подозрения перед новой попыткой к бегству. - Я не так уж и голоден, - сказал он. Она замурлыкала, как кошка, стала расстегивать его кафтан. Он потянулся к пряжке, снял пояс, взгляд русалки задержался на пустых ножнах и других, с кинжалом Альфрика. Она встрепенулась: - Но это же не сталь?! Я бы почувствовала близость железа. Ага, понимаю! - она вынула кинжал и внимательно осмотрела. - Пламенное Острие... Странное имя. Фаэрская работа, правда? - Да. Я его забрал у герцога Альфрика, победив его в бою, - похвалился Хольгер. - Меня это не удивляет, благородный рыцарь - она потерлась щекой о его грудь. - Ты единственный, кто мог такое совершить, - кинжал вновь приковал ее внимание. - Все, что у меня есть, сделано из золота и серебра. Я много раз говорила жрецам дикарей, что хочу еще и бронзы. Но они и в молитвенном трансе, и в ясном сознании ужасно глупы, им и в голову не приходит, что демону озера может пригодиться хороший острый нож. У меня было несколько каменных - с древних времен, когда мне еще приносили такие жертвы. Но они все так источились, что остались одни жалкие обломки. - Вот и бери этот кинжал в память обо мне, - Хольгер собрал всю силу воли, чтобы произнести это равнодушно. - Я найду множество способов отблагодарить тебя, господин мой, - сказала она. И собиралась вновь заняться его одеждой, но Хольгер взял у нее кинжал и кончиком пальца попробовал острие. - Он совсем тупой. Отпусти меня на берег, и я его тебе наточу. - О нет! - хищно усмехнулась она. Опыта общения с людьми у нее не было, и она могла, конечно, попасться на хитрость. Но не столь примитивную. - Поговорим о чем-нибудь более приятном. - Можешь держать меня за ноги, или связать их, если хочешь, - сказал он. - Чтобы наточить этот нож, нужно выйти на воздух. Видишь, на нем написано, что нужно пламя. Она отрицательно мотнула головой. Хольгер криво усмехнулся. Что ж, это была только проба. Стоя рядом с этим грациозным существом, он не очень-то и жалел, что бегство не удалось. - Как хочешь, - сказал он и положил ей руки на бедра. Быть может, ее сбило с толку, что он ей не противился. Или чересчур была уверена в своих силах. Как бы там ни было, она сказала: - Среди принесенных мне жертв есть такой круг... Может, попробуешь? Кажется, именно этим на земле точат ножи. Хольгер поборол дрожь: - Завтра. Русалка выскользнула из его объятий: - А я хочу сейчас! - глаза ее заблестели. Ту же капризность, прямо-таки граничащую с безумием, Хольгер подметил у жителей Фаэра. Русалка потянула его за руку. - Пойдем, посмотришь мои сокровища. Он последовал за ней, притворяясь раздосадованным. Следом поплыли щуки. - Ты говорила, дикари приносят тебе жертвы? - спросил он, превозмогая сухость в горле. - Да, - рассмеялась она. - Каждую весну они приходят на берег и сбрасывают в воду то, что по их мнению, мне понравится. И в самом деле попадаются симпатичные вещички, - она раздвинула живой занавес. - Я все дары переношу сюда, в сокровищницу. Даже глупые, над которыми стоит посмеяться. В глаза Хольгеру бросились кости. Русалка, несомненно, убила уйму времени, выкладывая из частей скелетов замысловатую мозаику. Среди нее виднелись черепа с драгоценными камнями в пустых глазницах. В другом углу сложены кубки, блюда, украшения, награбленные язычниками в цивилизованных странах или изготовленные довольно искусно их собственными мастерами. А напротив свалены в кучу самые разные предметы, как показавшиеся варварам ценными, так и те, от которых они попросту, должно быть, хотели избавиться, - испорченные водой книги из какого-то монастыря, хрустальный шар, зуб дракона, поломанная статуэтка, разбухшая тряпичная кукла (у Хольгера защипало глаза) и масса всяческого хлама, после долгого пребывания в воде ставшего неузнаваемым. Русалка запустила в кучу обе руки. - Тебе приносят и человеческие жертвы, - сказал Хольгер осторожно. - Младенца и девушку раз в год. Они мне совершенно ни к чему. Я не тролль и не каннибал, но дикари этого никак не могут уразуметь. И жертвы всегда пышно разодеты, - русалка посмотрела на него невинными глазами. Хольгер вспомнил, что у нее нет души. Под белоснежной кожей напряглись мускулы, и русалка вытащила точило. Деревянные части совершенно сгнили, бронзовые скобы проржавели насквозь, но точильный круг ничуть не пострадал от воды. Русалка повернула ручку, и он крутнулся. - Красивые игрушки, правда? - спросила она. - Выбери себе, что хочешь. И не забудь, что я тоже вхожу в число игрушек... Превозмогая себя, Хольгер сказал: - Сначала займемся кинжалом. Ты сможешь вертеть этот круг? - Так быстро, как тебе нужно. Испытай меня, - ее взгляд говорил, что Хольгер может испытать ее, как ему вздумается. Она покрепче уперлась ногами в песок и так раскрутила точило, что вода взвихрилась. Хольгер коснулся круга острием кинжала, и раздался пронзительный визг. Щуки придвинулись ближе, уставив на него угрюмые морды. - Быстрее, если моешь, - сказал он. - Ага! Вой, визг металла. Гнилая рама вибрировала, с бронзовых болтов летела зеленая пыль. Господи, только бы эта рухлядь выдержала! Щуки оказались совсем близко - русалка не хотела рисковать, пока в руках у Хольгера было оружие. Ее любимцы могли в три минуты обглодать человека до костей. Хольгер собрал всю свою отвагу, сосредоточился на кинжале. Его план мог и провалиться. Но даже здесь, под водой, металл должен нагреваться от трения. Облачко магниевой пыли заклубилось вокруг острия. - Довольно, быть может? - хрипло спросила русалка. Волосы облепили ее спину, грудь, плечи, янтарные глаза горели. - Еще рано. Быстрее! - Хольгер что было сил прижал лезвие к кругу. Пламя чуть не ослепило его. Магний горит и в воде. Русалка взвизгнула. Закрыв лицо ладонью, Хольгер махнул кинжалом в сторону щук. Одна укусила его за лодыжку. Хольгер отшвырнул ее пинком, всем телом навалился на занавес, раздвинул его и поплыл вверх. Русалка кружила вокруг, держась в безопасном отдалении. Криком он призывала своих щук напасть. Одна бросилась на Хольгера. Датчанин взмахнул факелом, и хищница удрала. Или она тоже не выносила ультрафиолетового излучения, или, что вероятнее, влияние русалки ослабело с расстоянием, как то всегда бывает с магией, и она оказалась слишком далеко от своих водяных волков, не могла заставить их атаковать. Хольгер молотил ногами, загребал свободной рукой. Когда же, наконец, поверхность? С расстояния в несколько световых лет он услышал голос русалки, ласково призывавшей: - 'Ольгер, 'Ольге, неужели т меня покинешь? Там, на суше тебя ждет гибель, 'Ольгер, вернись ко мне! Ты не представляешь, какие ласки тебя ждут... Он взял себя в руки и плыл дальше. Ярость русалки настигла его: - Тогда умри! Вдруг вместо кислорода он вдохнул воду. Русалка сняла с него заклятия. Он задыхался, легкие жгло. Едва не выпустил свой магниевый факел. Увидел русалку - она приближалась, окруженная тучей щук. Хольгер отпугнул их факелом, задержал дыхание и поплыл. Вверх, вверх... Мышцы слабели, сознание мутилось, но он плыл вверх. Голова его оказалась над поверхностью озера, он закашлял, отплюнулся, набрал полную грудь воздуха. На небе стояла полная луна, отбрасывая на воду ломаную дорожку серебристого света. Хольгер поспешно выгребал к черному берегу, держа факел над самой водой. Пламя погасло в тот миг, когда он достиг камышей. Продрался сквозь заросли и побежал, стремясь уйти как можно дальше от воды. Потом упал. Холод коснулся мокрой одежды, забрался под нее, разлился по телу. Хольгер лежал, щелкая зубам, ожидая, когда силы вернутся и можно будет пойти в лагерь. Победителем он себя не чувствовал. Он выиграл этот раунд, но впереди ждут новые. И кроме того... кроме того... может не стоило уходить так быстро? 20 Он отыскал лагерь. Камень вздымался над землей, как корабль, черный на фоне ночи; а освещенные лунным блеском, гонимые ветром облака создавали впечатление, что корабль плывет. По каким морям? Костер почти прогорел - пятнышко света оттенка запекшейся крови. Хольгер вскарабкался на борт и увидел прижавшихся друг к другу коней, их темные силуэты можно было принять за корабельную надстройку. Сарах стоял на носу, глядя в сторону севера. Ветер, воющий в невидимых винтах, раздувал его плащ. Лунный свет на обнаженной сабле. Крохотная разъяренная фигурка сграбастала Хольгера за ноги и попыталась встряхнуть: - Парень, где ты шлялся? Мы тут чуть с ума не свихнулись. Одни следы на берегу, и вдруг вот он заявился, мокрый, хоть выжми, и злыми местами пахнет... Где ты был? Сарах полуобернулся к нему, блеснули глаза под островерхим шлемом, но сарацин тут же отвернулся и упорно смотрел на север. Хольгер глянул туда. Далекие горы заслоняли край долины, но показалось все же, что он различает зыбкое, мерцающее алое сиянье, словно кто-то разжег там огромный костер. Внезапно страх перехватил ему горло. - Где Алианора? - крикнул он. - Полетела тебя искать, сэр Руперт, - медленно, очень спокойно ответил Сарах. - Когда мы отчаялись тебя найти, она обернулась лебедицей и полетела осмотреть горы. То сияние мы уже тогда увидели, боюсь, туда она и полетела. Не думаю я, чтобы здесь, в этих местах, у такого огня, собрались добрые люди. - И ты ее не удержал? - гнев прогнал охвативший тело холод. На негнущихся ногах он двинулся к мавру. - Клянусь богом... Соблаговоли объяснить мне, благородный рыцарь, - сказал Сарах как можно учтивее, - как я успел бы ее задержать, если она скороговоркой заявила, что собирается делать, и тут же взмыла в воздух? Я ее попросту не успел схватить. - Все так и было, - буркнул Гуги. - Расскажи лучше, где тебя носило. - Хольгер колебался. Гном переступил с ноги на ногу и добавил: - Да сам знаю - снова ты кому-то дал себя обдурить. Но мы должны услышать, как все было, чтоб знать, чего еще ждать. Хольгер почувствовал, что силы покидают его. Он сел, обхватил колени и рассказал во всех подробностях историю своего пленения и бегства Гуги сказал, теребя бороду: - Ну да, она самая, русалка коварная. Я ж не люблю попусту болтать, я тебя сразу упредил, что тут недоброе для нас место. Запомни хорошенько и в другой раз меня слушайся. Я чаще прав бываю, чем ошибаюсь, на многих случаях из своей жизни могу тому дать пример. Одна моя врожденная скромность мешает рассказать, как в Гроте Гавера таилась волшба, а я отговаривал бедного сэра Турольда, отговаривал... Не обращая внимания на гнома, Сарах сказал задумчиво: - Похоже, неимоверно важная на тебя возложена миссия, сэр Руперт, Раз на твоем пути воздвигают такие преграды... Хольгер был чересчур утомлен и измучен, чтобы попробовать рассеять подозрения Сараха и объяснить, что все - случайное совпадение. Он стянул мокрую одежду и стал искать, чем бы обтереться - но шум крыльев над головой и возникшая из тьмы белая птица заставили его побить все рекорды в молниеносном натягивании мокрых штанов. Алианора опустилась на камень и приняла человеческий облик. Увидев Хольгера, тихо вскрикнула и шагнула было вперед, но тут же замерла. В слабом свете прогоревшего костра он не мог рассмотреть ее лицо, видел лишь темный силуэт, едва озаренный багровым сиянием углей. - Значит, ничего страшного не случилось, - сказала она довольно холодно. - И прекрасно. Я летала посмотреть, что там за свет. Это стоянка дикарей на голом склоне горы, и... - ее голос сорвался. Дрожа, она смотрела на Сараха, словно ища у него тепла и участия. Зубы сарацина блеснули в черной бороде. Он сорвал с себя плащ и набросил на плечи девушки. - И что ты там увидела, о храбрейшая и прекраснейшая из женщин? - спросил он, чересчур уж заботливо кутая девушку в плащ. - Там справляют шабаш, - она оглянулась в темноту. - В жизни такого не видела, но это явно что-то вроде шабаша. Тринадцать мужчин стояли полукругом вокруг костра, разложенного у каменного алтаря, на котором лежал сломанный крест. Большинство из них, судя по одежде и украшениям, - вожди диких племен. А другие, похоже, с севера... Старые все, старые, и на лицах такое зло, что крылья едва не отказались мне служить, и я чуть не упала наземь. А за кругом света, так, что я их едва различала, стояли чудовища. Ох, как я рада, что их скрывала тьма - даже то, что я разглядела, будет преследовать меня по ночам. Эти тринадцать не сводили глаз с алтаря, а на алтаре истекало кровью... - она проглотила слюну и с усилием закончила, - человеческое дитя. И на вершине алтаря сгущался мрак, похожий очертаниями на человеческую фигуру, но ростом гораздо выше человека... Я улетела. Это было с час назад. Я не могла спуститься на землю, к вам, пока холодные ветры не унесли с собой часть моего ужаса... Она упала на колени и закрыла лицо руками. Сарах склонился к ней, но девушка оттолкнула его. Подошел Гуги, положил ладони ей на плечо, взял ее за руку. Алианора прижалась к нему. Дыхание со свистом вырвалось из ее груди. Сарах отошел к Хольгеру и сказал ему угрюмо: - Значит, все, что я слышал на Хай Бризейле, все, о чем тут люди говорят день и ночь - правда. Хаос готовится к войне, - он постоял неподвижно, тень среди теней, поднял саблю и сказал, - когда я последний раз был среди людей, сотни лет назад, случилось мне побывать и в этих краях. В те времена здешний народ так е держался язычества, но был чист душой. Дьяволу они не поклонялись и человечины не ели. Их намеренно развратили, чтобы они стали орудием в руках врагов рода человеческого. Их вождей приняли в Круг Мрака, и теперь те, кто заправляет Кругом, прикажут им вести свои племена на жителей долин. Может быть, сегодняшний шабаш - последний из многих. Наверняка каннибалы начнут утром собирать орду. - Я тоже так думаю, - сказал Хольгер машинально. - Ты думаешь о многих вещах, про которые нам не рассказываешь, - сказал Сарах и вложил саблю в ножны. - Ну, неважно. Сейчас сон для нас важнее разговоров. Ответить на некоторые вопросы, что то и дело у меня рождаются, я тебя попрошу в другой раз. - Спас