овели расследование примерно до 1250 года и то весьма поверхностно. Слишком много предстояло сделать, а людей было мало. - И оба вы жаждете узнать конец моей истории, - сказал Денисон значительно бодрее, чем прежде. - Хорошо. Сделаю специально для вас краткий обзор. Не более. Может быть, я когда-нибудь напишу об этом книгу. Или две. - Это просто необходимо, - рассудительно ответила Ванда. - Это наверняка поможет нам познать себя в нашем мире. "Она очень серьезна и к тому же чертовски умна, - подумал Эверард. - И ведь так молода. Но разве я сам уже старик?" Денисон прочистил горло. - Что ж, поехали дальше. Барбаросса не завоевал Францию, но доставил ей достаточно неприятностей, чтобы процесс объединения христиан приостановился, а в связи с войнами между Плантагенетами и Капетингами, которые примерно соответствуют нашей Столетней войне, англичане взяли верх, и в результате образовалось англо-французское государство. В его тени Испания и Португалия никогда не обрели весомой роли. Несколько раньше из-за гражданских войн распалась Священная Римская империя. Эверард кивнул. - Этого я и ждал, - сказал он. - Фридрих II никогда не появился на свет. - Гм? - Внук Барбароссы. Значительная личность. Объединил пришедшую в упадок империю и задал хорошую трепку папам. Но его мать, родившаяся после смерти своего отца, была дочерью Роджера II, который в нашей истории скончался в 1154 году. - Ага... Это уже что-то проясняет. В том мире пропапская группировка Уэлфа заняла ведущее положение, поэтому Германия фактически превратилась в набор папских княжеств. Тем временем монголы вторглись в глубь Европы, полагаю, значительно дальше, чем в нашем мире, поскольку междоусобные войны в Германии довели страну до такого состояния, что она не смогла послать помощь против завоевателей. Когда они отступили. Восточная Европа лежала в руинах, и новыми землями в конце концов завладели германские колонисты. Итальянцы контролировали Балканы. Французский хвост вилял английской собакой до, тех пор, пока у Англии ничего своего не осталось - кроме забавного произношения. Денисон вздохнул. - Опустим подробности. При всемогуществе, которое приобрела католическая церковь, она могла подавлять любое инакомыслие. Ренессанс не наступил, не было ни Реформации, ни научной революции. Светские государства по мере распада все больше подпадали под власть церкви. Началось это с той поры, когда итальянские города-государства стали выбирать священников своими правителями. То был период религиозных войн, скорее раскольнических, а вовсе не по поводу догматов веры. Рим удерживал верховенство. В конце концов папа возвысился над всеми королями в Европе. Своего рода Христианский Халифат. По нашим стандартам, они были отсталыми в технологии, но при этом в XVIII веке достигли Америки. Хотя внедрялись там крайне медленно. Страны старого света в силу своего общественного устройства просто не поддерживали исследователей и авантюристов, а колонистов держали в узде. В XIX веке система начала разваливаться, что привело к мятежам, войнам, депрессии и всеобщему обнищанию. Ко времени моего прибытия мексиканцы и перуанцы отчаянно сопротивлялись завоеванию, хотя их лидеры были наполовину белыми и наполовину христианами. Продолжалось внедрение мусульманских захватчиков. Как видите, ислам переживал возрождение энергии и предприимчивости. То же с Россией. После избавления от монголов цари смотрели чаще на запад, чем на восток, поскольку ослабленная. Европа казалась им лакомым куском. Когда Ванда спасла меня, русские вплотную подступили к Рейну, а Восточные Альпы были под угрозой тюрко-арабского союза. Лидеры вроде архикардинала Албина пытались стравливать противников в своих интересах. И, вероятно, они добивались временных успехов, потому что Ванда обнаружила мою клумбу в нетронутом виде в 1989 году. Но я сомневаюсь, что впоследствии положение осталось неизменным. Думаю, мусульмане и русские, опустошив Европу, вцепились друг другу в глотку. Денисон бессильно опустился на подушки. - Похоже, мы восстановили гораздо лучший мир, - скромно произнес Эверард. Ванда уставилась в угол. Слушая рассказ Денисона, - она помрачнела. - Но мы уничтожили миллиарды человеческих жизней, так ведь? - пробормотала она. - Вместе с их песнями и шутками, любовью и мечтами. В Эверарде вспыхнул гнев. - Вместе с их рабством, болезнями, невежеством и суевериями, - отрезал он. - Тот мир не имел представлений о науке, логике, проверяющей факты. Никогда. Он влачил жалкое существование, топчась на месте, пока... Мы предотвратили катастрофу. Я отказываюсь чувствовать вину. Мы вернули наших людей в реальность. - О да, да, - вздохнула Ванда. - Я не хотела... Дверь из холла внезапно открылась, и они повернули головы. На пороге Стояла женщина огромного роста, худощавая, с длинными конечностями, золотистой кожей и орлиным носом. - Комозино! - закричал Эверард, вскочив со стула. - Агент-оперативник, - представил он ее друзьям, сорвавшись с родного английского на педантичный темпоральный язык. - Как и вы, - ответила она, но тут же отбросила подчеркнутую учтивость. - Агент Эверард, я повсюду разыскиваю вас. Получено сообщение от наших разведчиков из будущего. Операция потерпела крах. Он оцепенел. - Действительно, король Роджер здравствует, - безжалостно продолжала Комозино. - Он завладел Реньо, расширил владения в Африке, приблизил ко двору некоторых известнейших ученых своего времени и скончался в постели в 1154 году. Престол унаследовал его сын Уильям - да, все как и должно быть. Но у нас по-прежнему нет связи с более далеким будущим. Дальше середины XII века постов Патруля так и нет. Краткая разведка в будущем обнаружила, что мир все еще отличается от известного нам. Вселенский хаос опять уготовил нам что-то новое. 1989-БЕТА ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА Три темпороллера зависли на высоте орлиного полета над мостом Золотые Ворота. Утренний туман выбелил побережье, громадный залив сиял, земная твердь убегала прочь от воды летним коричневато-желтым ковром. За проливом по грудам камней можно было определить, где прежде стояли крепостные стены, башни, боевые укрепления. Развалины поросли низким кустарником. Он почти полностью захватил рассыпавшиеся глинобитные постройки. Деревушка расположилась на другой стороне залива, и несколько одномачтовых рыболовных суденышек дрейфовали в море. Радиоголос Ванды едва слышался за ревущим ветром. - Наверно, город так и не был восстановлен после землетрясения 1906 года. Не исключено, что враги, воспользовавшись этим, разграбили последнее. И с тех пор ни у кого не нашлось ни средств, ни желания возродить его. Заглянем в прошлые времена? Эверард покачал головой. - Нет смысла. Кроме того, мы не имеем права рисковать сверх меры. Куда теперь? - Центральная равнина должна дать нам ключ к отгадке. В нашем XX веке она была одним из богатейших сельскохозяйственных районов мира. Он слышал легкое дрожание голоса, словно Ванду трясло от холода. - Хорошо. Определи координаты, - сказал Эверард. Она установила курс. Эверард и Карел Новак громко повторили координаты, прежде чем совершить прыжок. Эверард заметил солнечный блик, отразившийся от ствола автоматической винтовки в руках чеха. "Да, жизнь Новака, жизнь его предков сделали осторожность рефлексом. Нам, американцам, больше повезло - в том мире, где существовали Соединенные Штаты Америки", - подумал Эверард. Он не сомневался, что при соблюдении мер предосторожности его разведывательная группа не столкнется с серьезной опасностью. Даже до отбытия он не ожидал больших трудностей. Иначе Эверард просто отклонил бы предложение Ванды быть провожатым группы, приказал бы ей остаться и перескочил к моменту полного выздоровления Денисона, хотя это и вызвало бы определенные трудности. Или не отклонил бы? Разумнее всего было бы подавить в себе подсознательное желание уберечь Ванду от беды и взять ее с собой. Цель экспедиции заключалась в том, чтобы сравнить это будущее с тем, которое они предотвратили. Денисон неплохо знал то будущее, но, в общем-то, из вторых рук. Ванда, правда, тоже имела о том будущем лишь общее представление, но Эверарду большего и не нужно было. "Видит Бог, девочка доказала, что может работать", - подумал он. Маленькие фермы жалясь вдоль рек и остатков довольно примитивной системы каналов. В основном центральная часть Калифорнии вернулась в первозданное безводное состояние. Между селениями располагались укрепления за земляными валами. Сквозь оптику Эверард заметил вдали группу всадников, похожих на диких кочевников. Громадные земельные владения простирались по Среднему Западу, но многие являли собой унылую картину запустения. Уцелевшие хозяева или захватчики влачили жалкое существование в хижинах, крытых дерном, на плохо обработанных полях. Кто-то жил чуть лучше, занимаясь скотоводством или выращиванием различных сельскохозяйственных культур. В центре каждого селения возвышалось несколько больших зданий, обычно обнесенных частоколом. Города, и прежде не очень большие, уменьшились до городишек или вовсе обратились в деревушки среди заброшенных развалин. - Натуральное хозяйство, - пробормотал Эверард. - Производят почти все необходимое для дома, потому что торговля практически отсутствует. Остатки высшей цивилизации уцелели только на востоке, хотя и здесь города пришли в упадок и часто прозябали в нищете. Эверард видел сетку улиц и внушительные каменные строения внутри каждого квадрата. Собственность, которой еще кто-то владел, несомненно, зиждилась на подневольном труде рабов. Он заметил вереницы скованных друг с другом людей, бредущих по дорогам или занятых изнурительной работой на полях под присмотром вооруженных надзирателей. Эверарду казалось, что среди невольников не только черные, но и белые, хотя из-за загара и расстояния определить цвет кожи было трудно. Ему не хотелось рассматривать рабов с помощью приборов. В долине Гудзона палили пушки, атаковала кавалерия, люди рубились и умирали. - Думаю, что империя умерла, а это призраки, воюющие друг с другом, - произнес Новак. Удивленный, так как сам он привык думать о людях более прозаически, Эверард ответил: - Да. Темный век. Ладно, давайте отправимся на побережье и, пожалуй, пролетим над океаном, а потом уже двинемся в Европу. Целесообразно было пройти в какой-то степени по следам Ванды. Источник искажения истории должен находиться в Европе, как это случилось в последний раз. Приблизиться к первопричине незаметно, с периферии, и быть готовым в любой миг исчезнуть при малейшем признаке опасности - вот их задача. Взгляд Эверарда постоянно держал под контролем набор детекторов, сигналы которых то и дело вспыхивали на приборной панели. Существует ли трансатлантическая торговля? Судов было мало, но он заметил два-три корабля, очевидно, способных пересечь океан. Они выглядели более совершенными, чем те, которые описывала Ванда. Те напоминали корабли XVIII века из мира Патруля. Однако эти были меньших размеров и плавали только вдоль побережья, ощетинившись жерлами пушек. Ни одного судна в открытом море не оказалось. Лондон являл собой увеличенные в размере трущобы Нового Света. Париж до удивления повторял то же убожество. Нивелировка сработала повсюду, создав одинаковые перекрестки с прямыми углами и унылые комплексы в центре каждого района. Уцелело несколько средневековых церквей, но пребывали они в жалком состоянии. Нотр-Дам наполовину разрушился. Храмы новой постройки были маленькие и незатейливые. Дым и гром другого сражения несся с того места, на котором должен бы был стоять Версаль. - Лондону Париж были гораздо обширнее в том варианте истории, - подавленно произнесла Ванда. - Думаю, что могущественные силы этой истории, которая здесь повержена, находятся где-то дальше, на юге или на востоке, - вздохнул Эверард. - Посмотрим! - Нет. Не имеет смысла, у нас и без того полно дел. Мы получили подтверждение нашей версии, значит, главная цель разведки достигнута. Любопытство оживило голос Ванды. - Какая же? - А ты не понимаешь? Извини, я забыл объяснить. Мне она кажется очевидной. Но твоя профессия - естественная история. - Эверард набрал в легкие воздуха. - Прежде чем мы попытаемся поправить дела, необходимо убедиться в том, что данное положение не вызвано действиями каких-либо путешественников во времени, случайными или умышленными. Наши оперативники в прошлом, конечно, исследуют эту проблему, но я решил, что мы можем быстро собрать важные данные для проведения разведки в более отдаленном будущем. Если кто-то в XII веке плел интриги, то сегодняшний мир непременно выглядел бы очень странным. Увиденное нами, напротив, указывает на упадок западной цивилизации. Перед нами империя, в которой никогда не было ни Ренессанса, ни научной революции, империя, история которой закончилась. По-моему, можно сделать вывод, что здесь нет сознательных действий. Не похоже и на то, что это результат просчета. Мы вновь столкнулись с квантовым хаосом, неразберихой, самопроизвольным, диким развитием событий. Новак заговорил с тревогой в голосе: - Сэр, разве в таком случае наша задача не становится более сложной и опасной? Эверард твердо сжал губы. - Конечно. - Что мы можем предпринять? - тихо спросила Ванда. - Не надо отчаиваться, - отозвался Эверард, - хаос еще не означает, что история изменилась таким образом без причины. Люди, как правило, совершают поступки, руководствуясь собственными побуждениями. Просто случилось так, что некое деяние повлияло на ход событий и переиначило историю. Мы должны отыскать этот поворотный момент - точку опоры - и проверить, нет ли возможности повернуть рычаг в нужную нам сторону. Ладно, возвращаемся на базу. Ванда вмешалась прежде, чем он смог вычислить курс. - А что потом? - Проверю, что выяснили исследователи, и на основании их данных попытаюсь провести дальнейший поиск. А тебе, вероятно, - лучше отправиться на свой прежний пост. - Что?! - Конечно, ты проявила себя отлично, но... Ванду обожгло негодование. - По-твоему, теперь мне следует бить баклуши, пока я не одурею от безделья? Мэнсон Эверард, оставь этот тон и слушай, что я тебе скажу. Он не стал возражать. Новак, правда, совершенно опешил. Ванда действительно сделала несколько ценных предложений. Необходимые знания можно без труда внедрить в ее сознание. Способность общения с людьми, нужное поведение в опасных ситуациях - дело опыта, но она уже приобрела кое-какой опыт в прежних экспедициях. И самое главное, Патрулю нужны были способные Сотрудники, чем бы они ни занимались. 1137 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА В своем кабинете торговец шелками Жоффре Джовиньи принимал двух посетителей. Высокого мужчину в добротном платье и высокую молодую белокурую женщину, которая держалась хоть и застенчиво, но со скрытым достоинством и уверенностью в собственных силах, без намека на самодовольство. Подмастерья изумились, узнав, что она будет спать в одной комнате с хозяйскими детьми. В остальном посетители вызвали гораздо меньше интереса, чем обычно новые люди в Палермо: город кипел слухами, и каждый гость привозил какую-то свежую историю. В конце октября король Роджер потерпел неудачу в Риньяно и чудом, с помощью святых заступников, вырвался невредимым с поля битвы. Отступив, он со свежими силами вновь осадил Неаполь, отвоевал Беневенто и Монте-Кассино, выдворил из Италии своего врага аббата Вибальда и добился избрания своего друга главой большого аббатства. Теперь только Апулия выступала против Роджера, и он вполне мог играть роль третейского судьи в диспутах соперничающих пап. Сицилия торжествовала. В обшитой деревянными панелями комнате второго этажа сидели Эверард, Ванда и Вольстрап - с унылым, как декабрьский день за окном, видом. - Мы приехали к вам, - сказал агент-оперативник, - потому что по информации банка данных вы - самый подходящий человек для предстоящей миссии. Вольстрап, уставясь в кубок с вином, часто заморгал. - Я?! Сэр, при всем моем уважении к вам, сейчас, когда мы стремительно попадаем из одного кризиса в другой, причем такой же безнадежный, шутки неуместны. Вольстрап был единственным в этом городе, кто виделся с Эверардом в его предыдущий визит, а во время последней спасательной операции его дважды вызывали в прошлое для консультаций. Эверард криво усмехнулся. - Отчаянной храбрости, надеюсь, не потребуется. В наши замыслы входит путешествие в условиях средневековья, и нам потребуется человек - находчивый, тактичный и досконально знающий эту эпоху. Поскольку мой план может оказаться неосуществимым, я не буду вдаваться в подробные объяснения. Я хотел бы воспользоваться вашими знаниями, задать вам кое-какие вопросы и выслушать ваши идеи. Вы очень хороню потрудились в эти годы для Патруля, день за днем устанавливая необходимые отношения и закладывая основы для создания базы в этом городе... - "А это произойдет, когда Сицилия вступит в свой золотой век и привлечет многих путешественников во времени из будущего, которое снова предстоит возродить". - Кроме того, вы отлично проявили себя в последней операции. - Спасибо. Мадемуазель... Тамберли? - Я пока посижу и послушаю вас, - сказала женщина. - Попытаюсь мысленно разложить по полочкам энциклопедию, которую недавно в меня впихнули. - У нас действительно лишь горстка людей, хорошо знакомых с этим периодом, - продолжил Эверард. - Я имею в виду данный регион Средиземноморья этой эпохи. От агентов в Китае, Персии, Англии проку мало, а кроме того, у них сейчас и так забот хватает на своих базах. Из нашего персонала, владеющего знаниями по данному периоду, некоторые не подготовлены для участия в экспедиции, где может произойти все что угодно. Например, человек, способный стать надежным контролером транспортного движения, может быть начисто лишен качеств, необходимых Шерлоку Холмсу. Вольстрап наконец-то слабо улыбнулся, показывая, что уловил намек. - Нам нужен человек, который, по нашему мнению, подходит для задания, и совсем неважно, каков сейчас его официальный статус в Патруле. Но прежде, повторяю, я хотел бы подробно расспросить вас. - Я к вашим услугам, - ответил Вольстрап едва слышно. Даже в сумраке было заметно, как побледнело его лицо. За окнами завывал ветер, и серое, как волчья шкура, небо изливало на землю струи дождя. - Когда поступила информация, что мы потерпели неудачу, вы самостоятельно наладили связь с другими агентами и занялись мнемонической подготовкой, - заявил Эверард. - Это дает повод возлагать на вас большие надежды. Как я понял, ваша цель заключалась в том, чтобы составить детальную картину событий в надежде определить с ее помощью новую поворотную точку. Вольстрап кивнул. - Да, сэр. Правда, я не обольщался, что смогу решить эту проблему. И делал я это, признаться, не совсем бескорыстно. Я хотел... сориентироваться. Ванда и Эверард заметили, как он содрогнулся. - Это искажение реальности обрекало нас на холод и одиночество. - Да, так оно и есть, - прошептала Ванда. - Хорошо, вы были специалистом по истории средних веков до того, как Патруль завербовал вас, - сказал Эверард. Он говорил размеренно, с показной педантичностью. - В вашей памяти, должно быть, крепко засела подлинная версия истории. - Достаточно крепко, - подтвердил Вольстрап. - Но, хотя я знал когда-то бессчетное множество отдельных фактов, значительная часть их давно забылась. Какой смысл помнить, например, что битва при Риньяно состоялась 30 октября 1137 года, или что папе Иннокентию III при крещении было дано имя Лотарио де Конти ди Сеньи? И все же любой незначительный исходный факт может оказаться бесценным, когда в нашем распоряжении остались неполные базы данных. Я попросил прислать сюда психотехника, чтобы он помог мне полностью восстановить память. Вольстрап скривился. Ни сам процесс, ни его результаты приятными не были. Ему потребовалось значительное время, чтобы вернуться в свое обычное состояние. - И я, - продолжал Вольстрап, - сравнил восстановленные данные с исследованиями коллег, обменялся с ними информацией и идеями. Вот и все. Когда вы прибыли, я как раз работал над подробным отчетом. - Мы выслушаем его из ваших уст, - сказал Эверард. - Даже у нас жизнь не бесконечна. Сведения, переданные вами в центр, свидетельствуют о том, что вы нащупали верный ключ к загадке, но остаются кое-какие неясности. Расскажите. Рука Вольстрапа слегка вздрогнула, когда он поднес кубок к губам. - Это очевидно любому, - ответил Вольстрап. - Преемником папы Гонория III сразу стал Целестин IV. Эверард кивнул. - Да, это весьма странно. Но, по-моему, у вас есть соображения о том, что послужило причиной этих событий. Ванда поерзала на стуле. - Простите меня, - произнесла она. - Я пока еще путаюсь в именах и датах. Когда у меня есть время подумать, я успеваю расположить события в хронологическом порядке, но мне непросто понять их суть. Не могли бы вы просветить меня? Эверард взял Ванду за руку - быть может, это рукопожатие ободрило его самого больше, чем Ванду, и пригубил вина, наполнившего его приятной теплотой. - Это по вашей части, - сказал он Вольстрапу. Вольстрап заговорил, и сдержанный невысокий человек вдруг обрел уверенность и энергичность. История средних веков была его истинной любовью. - Позвольте начать с настоящего момента. Внешне события протекают так, как им и следует. Генрих VI, император Священной Римской империи, заполучил Сицилию путем женитьбы в 1194 году, а армия, так сказать, подтвердила его права на остров. В том же году появился на свет Фридрих II, его сын и наследник. Иннокентий III стал папой в 1198 году. Он был во многих отношениях одним из сильнейших людей, когда-либо сидевших на престоле в соборе Святого Петра, и являл собою одну из наиболее зловещих фигур среди пап, хотя и не всегда по своей вине. Об Иннокентии III со временем напишут, что он особенно отличился, разрушив целых три цивилизации, три культуры. В годы его правления, в Четвертом крестовом походе был захвачен Константинополь, и хотя Восточная империя в конечном счете получила верховную власть в лице православного грека, это была лишь ширма. Иннокентий III призвал к Крестовому походу против альбигойцев, который положил конец блистательной культуре, возникшей в Провансе. Его долгое соперничество с Фридрихом II, противостояние церкви и государства фатально подорвали устои разностороннего и толерантного общества норманнской Сицилии, где мы с вами сегодня и находимся. Иннокентий III умер в 1216 году. Его сменил Гонорий III, тоже энергичный и решительный по натуре человек. Он вел войну с альбигойцами и всюду играл заметную роль в политике, но, похоже, достиг согласия с Фридрихом. Однако после смерти Гонория в 1227 году равновесие пошатнулось. Григорию IX предстояло занять место покойного папы и пробыть у власти до 1241 года. Следующим избранником должен был стать Целестин IV, но он скончался в тот же год, не дожив до посвящения. Затем шла очередь Иннокентия IV, который и продолжил борьбу против Фридриха. Но у нас нет Григория. Целестин следует непосредственно за Гонорием. Это слабодушный и нерешительный лидер в стане противников империи, и в конце концов Фридрих восторжествует победу. Очередной папа станет его марионеткой. Вольстрап отпил глоток вина. За окном выл ветер. - Понятно, - прошептала Ванда. - Да, теперь я понимаю связь всех этих событий, о которых узнала. Итак, папа Григорий - выпавшее звено? - Очевидно, - отозвался Эверард. - Он не завершил войну с Фридрихом в нашей истории, но враждовал с ним целых четырнадцать лет, а это существенно меняет дело. Упрямый сукин сын. Это ведь он создал инквизицию. - По крайней мере упорядочил ее, - добавил Вольстрап профессорским тоном. Привычка взяла верх, и он тоже заговорил в прошедшем времени. - Тринадцатое столетие было веком, в котором средневековое общество утратило первоначальную свободу, терпимость и социальную подвижность. Еретиков сжигали, евреев сгоняли в гетто, если их не истребляли или не изгоняли из страны, крестьян, посмевших заявить о некоторых правах, ждала та же участь. И все же... это наша история. - Ведущая к Ренессансу, - резко вставил Эверард. - Сомнительно, чтобы мы предпочли мир, который ожидает нас сейчас. Но вы... Вам удалось проследить, что произошло, что случится с папой Григорием? - Лишь некоторые наметки и размышления, - неуверенно ответил Вольстрап. - Ну давайте же! Вольстрап посмотрел на Ванду. "Она притягивает, к себе людей сильнее, чем я", - отметил Эверард. Вольстрап ответил, обращаясь скорее к ней, чем к Эверарду: - Хроники дают скудные сведения о его происхождении. Они преподносят Григория уже в почтенном возрасте, когда он принял тиару и прожил до глубокой старости, оставаясь деятельным до последних дней жизни. Источники не сообщают даты его рождения. Позже церковные летописцы давали оценки, разнящиеся лет на двадцать пять. До настоящего времени Патруль, как ни странно, не счел нужным установить факты, связанные с этой личностью. Вероятно, никому и в голову не приходила подобная мысль, включая, конечно, и меня. Нам лишь известно, что он был крещен под именем Уголино Конти ди Сеньи и принадлежал к знати города Ананьи. Не исключено его кровное родство с Иннокентием III. "Конти! - пронеслось в голове у Эверарда. - Ананьи!" - В чем дело, Мэнс? - спросила Ванда. - Так, одно предположение, - пробормотал он. - Пожалуйста, продолжайте. Вольстрап пожал плечами. - Хорошо, - произнес он. - Мой замысел заключался в следующем: надо было раскопать его корни, и с этой целью я приступил к исследованиям. Никто не смог установить дату его рождения. Следовательно, в этом мире его, скорее всего, и не было вообще. Но я обнаружил дату, погребенную в памяти. Мне помог один из агентов, который сам знал эту историю только понаслышке. Агент должен был работать в период правления Григория. Он решил провести отпуск в более раннем периоде и... Короче, с помощью мнемотехники он определил год рождения Григория и кто его родители. Как впоследствии и писали некоторые историки, он появился на свет в 1147 году в Ананьи. Следовательно, папа дожил до девяноста лет. Его отец - Бартоломео, а мать - Илария из рода Гаэтано, - Вольстрап немного помолчал. - Вот все, что я могу предложить вашему вниманию. Боюсь, что вы потратили слишком много сил, чтобы собрать столь незначительный урожай. Эверард уставился в пространство, объятое тенями. Дождь струился по стенам дома. - Промозглый холод забирался под одежду. - Нет, - выдохнул он, - вы, пожалуй, напали именно на тот след, что нам необходим. - Эверард вздрогнул. - Надо побольше узнать о том, что из всего этого получилось. Нам потребуется один-два оперативника, способных внедриться в обстановку. Я ожидал такого поворота событий и рассчитывал на вас, хотя до последней минуты точно не знал, куда именно и в какое время нам придется послать разведчиков. Они должны выполнить задание и ни в коем случае не попасть в неприятности. Думаю, что вы двое - идеальный выбор. Я в вас уверен. "Боюсь, Ванда, что вы двое..." - успел подумать он. - Простите? - с трудом выговорил Вольстрап. Ванда вскочила со стула. - Мэнс, ты правда так решил?! - ликующе воскликнула она. Эверард тяжело поднялся с места. - Считаю, что вдвоем вы больше сможете разузнать о событиях, чем в одиночку, особенно если поиски будут вестись с двух сторон, мужчиной и женщиной. - А ты? - Если повезет, вы обнаружите необходимые нам доказательства, но их будет недостаточно. Отрицательные результаты исключены. Григорий либо никогда не рождался, либо умер молодым, либо что-нибудь в этом роде. Это предстоит выяснить вам. Я намерен действовать в будущем по отношению к вашему времени, в эпоху, когда Фридрих подчинил церковь своей власти. 1146 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА Когда в Ананьи прибыл посыльный из Рима, было начало сентября. Он доставил письмо для Ченсио де Конти или тому, кто в случае кончины либо отсутствия означенного господина возглавляет этот знатный дом в Ананьи. Хотя возраст оставил глубокий след на Ченсио, он оказался дома и в добром здравии. Находившийся у него церковник прочитал послание вслух. Ченсио без особого труда понимал латынь. Она не слишком отличалась от его родного диалекта, и, кроме религиозных служб, члены семьи Конти часто слушали декламацию воинственной или лирической классики на латыни. Фламандский джентльмен и его супруга, возвращающиеся на родину после паломничества в Святую Землю, выражают свое уважение к семейству де Конти. Они в родстве с достопочтенным семейством. Правда, родство это далекое. Лет пятьдесят назад некий рыцарь посетил Рим и, познакомившись с семьей де Конти, попросил руки их дочери. После свадьбы он увез жену на родину, во Фландрию. (Выгода была невелика, но обоюдна. Невеста, младшая дочь в семье, должна была бы идти в монастырь, поэтому ее приданое оказалось невелико. Однако обеим сторонам показалось престижно иметь связи в столь удаленных друг от друга странах, к тому же они сулили определенную пользу в то время, когда политика и торговля в Европе начнут развиваться. В истории, помимо всего прочего, не обошлось и без любви.) После отъезда молодоженов лишь несколько кратких посланий дошли через Альпы. Пользуясь случаем, путешественники чувствуют необходимость поделиться с домом Конти новостями, хотя и скудными. Они заранее просят прощения за свой внешний вид, если их пригласят в дом. Вся прислуга потерялась в пути из-за болезней, дорожных происшествий, а также обыкновенной непорядочности - похоже, миф о свободолюбивой Сицилии соблазнил беглецов. Может быть, семейство Конти будет великодушно и поможет нанять новых надежных слуг до конца путешествия?.. Ченсио немедленно продиктовал ответ на местном диалекте, который священник переложил на латынь. Путников с радостью ждут. Они, со своей стороны, должны простить хозяев за некоторую суматоху в доме. Его сын, синьор Лоренцо, вскоре женится на Иларии ди Гаэтано, и приготовления к торжествам в теперешние трудные времена особенно суетны. Тем не менее хозяин дома настаивает на безотлагательном прибытии гостей и их участии в свадебной церемонии. Де Конти отправил письмо в сопровождении нескольких лакеев и двух стражей для того, чтобы ни его гости, ни он сам не чувствовали неловкости из-за отсутствия должной свиты. Поступок его был совершенно естественным. Фламандские кузен и кузина - или кем они там ему приходились - не слишком интересовали де Конти. Гости, однако, только что посетили Святую Землю. Им есть что рассказать о трудностях, переживаемых Королевством Иерусалимским. Лоренцо больше остальных домашних жаждал узнать новости. Он собирался в крестовый поход. Несколькими днями позже путешественники появились в громадном доме де Конти. Ванда Тамберли, оказавшись в расписанном яркими фресками зале, забыла об окружающем ее мире, неизведанность которого удивила и смутила ее. Неожиданно весь этот мир сфокусировался для нее в единственном лице. Оно принадлежало не пожилому человеку, а тому, кто стоял рядом с ним. "Я разглядываю его так, как это делали женщины во все времена человечества, - мелькнуло у нее в сознании. - Черты Аполлона, темно-янтарные глаза - это и есть Лоренцо. Тот самый Лоренцо, который изменил бы историю девять лет назад в Риньяно, если бы не Мэнс... И фигура тоже что надо..." С изумлением она услышала певучий голос мажордома: - Сеньор Ченсио, позвольте представить сеньора Эмиля... - он запнулся на германском произношении, - ван Ватерлоо. Вольстрап поклонился. Хозяин учтиво ответил тем же. "А он совсем не такой древний, - решила Ванда. - Шестьдесят, вероятно. Почти беззубый рот старит его гораздо сильнее, чем седые волосы и борода". У младшего Конти пока еще сохранился полный набор для пережевывания пищи, а его локоны и аккуратно подстриженные усы отливали блеском Воронова крыла. Ему было лет тридцать пять. - Рад видеть вас, синьор, - сказал Ченсио. - Позвольте представить моего сына Лоренцо, о котором я упоминал в письме. Он сгорал от нетерпения повидаться с вами. - Увидев приближающуюся к дому процессию, я поспешил к отцу, - сказал молодой человек. - Умоляю, простите нашу невнимательность. На латыни... - Нет необходимости, благодарю вас, синьор, - ответил ему Вольстрап. - Мы с женой знаем ваш язык. Надеемся, вы будете снисходительны к нашему акценту. Ломбардский диалект, на котором изъяснялся Вольстрап, несущественно отличался от здешнего наречия. Оба Конти почувствовали явное облегчение. Они, несомненно, разговаривали на латыни не так бегло, как понимали со слуха. Лоренцо еще раз поклонился, теперь Ванде. - Вдвойне приятно видеть в гостях столь прекрасную даму, - промурлыкал Лоренцо. Его взгляд однозначно выражал смысл сказанного. Очевидно, итальянцы и в эту эпоху питали слабость к блондинкам - так же, как и в период Ренессанса, и во все последующие времена. - Моя жена, Валбурга, - представил ее Вольстрап. Имена им придумал Эверард. Ванда заметила, что в сложных ситуациях его чувство юмора становится необычайно причудливым. Лоренцо взял ее руку. Ванде показалось, что ее поразило электрическим током. "Прекрати! Да, история вновь зависит от этого же самого человека. Но он обычный смертный... Надеюсь, что так..." - подумала Ванда. Она пыталась уверить себя, что ее чувства - не более чем отголосок бури, разыгравшейся в сознании при первом прочтении письма Ченсио. Мэнс проинструктировал ее и Вольстрапа довольно подробно, но даже он не предполагал, что они вновь столкнутся с Лоренцо. Мэнс считал, что воитель навсегда остался на поле брани. Информация в распоряжении Патруля была явно неполной. Иларии ди Гаэтано предстояло выйти замуж за Бартоломео Конти де Сеньи, который принадлежал к знати этого папского государства и приходился родственником Иннокентию III. В 1147 году она должна была произвести на свет того самого Уголино, что впоследствии стал папой Григорием IX. Вольстрапу и Тамберли поручалось установить, где случился сбой в истории. Эверард разработал для них план, предполагавший в качестве первого шага сближение с семейством Конти. Им необходимо было каким-то образом проникнуть в аристократическое общество, а Эверард много знал о Конти с 1138 года, когда он гостил в доме у Лоренцо. Тот визит, по теперешнему варианту истории, никогда не состоялся, но тем не менее отпечатался в памяти агента Патруля. Тогда хозяин и гость коротко сошлись и много говорили на разнообразные темы. Таким образом, Эверард разузнал о тонкой ниточке, ведущей во Флоренцию. Связь эта и показалась Эверарду надежным средством для внедрения в дом Конти. К тому же в свое время его собственная легенда о паломничестве в Иерусалим сработала безотказно, почему бы и не повторить ее? "Могла ли существовать другая Илария ди Гаэтано в этом городе? Мы с Эмилем обсуждали такую версию. Нет, вряд ли. Конечно, мы это выясним, но я уверена, что второй Иларии нет. Так же я не могу поверить и в то, что по чистой случайности Лоренцо вновь оказался человеком, от которого зависит будущее нашей истории. Ты держишь в руках нити судьбы, детка", - думала Ванда. Лоренцо отпустил руки Ванды - медленно и явно с неохотой, что она могла истолковать как угодно, хотя в манерах итальянца не было ничего вызывающего. Напротив. - Я очень рад вашему визиту, - сказал он. - И предвкушаю удовольствие от общения с вами. "Неужели я покраснела? Какая глупость!" Она изобразила подобающий случаю поклон, который заучила перед поездкой. Запас знакомых ей светских ухищрений был весьма ограничен, но некоторая неуклюжесть фламандской гостьи не могла вызвать чьего-либо удивления. - Ну что вы, синьор, - ответила она. Улыбка с неожиданной легкостью подтвердила ее слова. - У вас более приятные ожидания, которые несет с собой близкий день свадьбы. - Конечно, я с нетерпением жду дня свадьбы, - сказал Лоренцо. - Слова его прозвучали официально. - Тем не менее... - он пожал плечами, развел руками и закатил глаза к небесам. - Бедные женихи всегда всем мешаются перед свадьбой, - засмеялся Ченсио, - а я, вдовец, один должен, не покладая рук, устраивать приготовления к торжеству, которое не посрамило бы наш город. - Он помолчал немного. - Вы знаете, что в сегодняшних обстоятельствах это Гераклов труд. В самом деле, сейчас мне необходимо вернуться к хлопотам по дому. Возникли затруднения с доставкой хорошего мяса в нужном количестве. Поручаю вас сыну и надеюсь, что вечером за бокалом вина смогу побеседовать с вами. Учтиво попрощавшись с гостями, он покинул комнату. Лоренцо поднял бровь. - Кстати, о вине, - сказал он. - Рановато для вас или вы слишком утомились? Слуги принесут вещи в вашу спальню и приготовят все необходимое за несколько минут. Можете отдохнуть, если вам хочется. "Этот шанс упускать никак нельзя", - подумала Ванда. - О нет, благодарю вас, синьор, - ответила она. - Мы переночевали на постоялом дворе и хорошо выспались. Что-нибудь освежающее и беседа обрадовали бы нас куда больше. Не отпугнула ли она его своей настойчивостью? Лоренцо тактично перенес внимание на Вольстрапа, который подтвердил: - Действительно, если только мы не злоупотребляем вашим терпением. - Напротив, - ответил Лоренцо. - Пойдемте, я покажу вам дом. Только вы не увидите никаких чудес. Это всего лишь сельское поместье. В Риме... - его подвижное лицо нахмурилось. - Вы ведь посетили Рим? Вольстрап продолжил атаку. - Да. Там ужасно. Паломников обложили большими налогами. В прошлом году под предводительством монаха Арнольда Брешианского Рим объявил себя республикой, независимой от всех властей, церкви и империи. Новоизбранный папа Евгений III бежал, однако вскоре вернулся, чтобы провозгласить новый крестовый поход, но его выдворили из Рима. Большинство аристократов тоже были вынуждены покинуть город. Республика не падет, пока Арнольд не закончит жизнь на костре в 1155 году. "Если только в этой истории жизнь его не сложится по-другому". - Так значит, вы сошли на берег в Остии? - Да, и добрались до Рима, где видели священные места и храмы, - ответил Вольстрап. И многое другое. Обилие нищих, лачуг, огородов, скотных дворов посреди руин былого величия вызвали содрогание. Они вполне могли изображать путешественников: Патруль разработал для них легенду, и служебный транспорт доставил их в портовый город. Ванда ощущала на груди медальон с вмонтированным в него радио. Это давало уверенность, сознание того, что их подстраховывает агент, укрытый в надежном месте в полной боевой готовности. Конечно, он не прослушивал радио постоянно, непрерывная связь быстро истощила бы блок питания. И если бы они запросили помощь, то агент не возник бы в тот же миг перед ними. Он ни в коем случае не мог рисковать, влияя на события, которые, быть может, еще не потекли по ложному руслу. Агент скорее предложил бы им какую-то уловку, чтобы выбраться из затруднений. "Все закончится хорошо. Люди здесь милые, обаятельные. Да, мы выполняем жизненно важное задание, но почему бы слегка не расслабиться и не получить удовольствие?" Лоренцо показывал им фрески - наивные, но живые изображения богов Олимпа. Сам он явно наслаждался картинами, хотя постоянно заверял, что подобное искусство приемлемо для христиан. "Как жаль, что Лоренцо не родился в эпоху Ренессанса. Он по-настоящему человек того времени", - подумала Ванда. Фресковая живопись сравнительно недавно вошла в моду. - Мы, северяне, украшаем стены гобеленами, - заметил Вольстрап. - Они спасают нас от зимних холодов. - Я слышал. Смогу ли я в один прекрасный день увидеть своими глазами весь удивительный мир, все сотворенное Господом? - вздохнул Лоренцо. - Как вы и ваша супруга выучили итальянский язык? "Дело было так. У Патруля Времени есть одна штуковина..." - Что касается меня, то я вел торговлю с ломбардцами на протяжении нескольких лет, - ответил Вольстрап. - Мой дом принадлежит к рыцарскому роду, и я совсем не торговец, но, будучи младшим сыном в семье, я должен был, по крайней мере, зарабатывать на жизнь. Как видите, я мало пригоден для военной карьеры, но в то же время слишком неугомонен для церковного поприща. Поэтому я надзираю за финансами и имуществом нашей семьи, которое включает поместье в предгорьях Рает. Здесь об этих местах никто и не слышал. - А жена моя, - продолжал Вольстрап, - обучилась языку за время паломничества: до Бари путь не близкий. Какими бы скверными и опасными ни были дороги, путешествовать по морю в те времена было гораздо хуже. - Она хотела научиться общаться с простым людом, с которым нам чаще всего приходилось иметь дело. Поэтому я нанял учителя-ломбардца, сопровождавшего нас в пути. На корабле, зная о возвращении домой через Италию, мы с женой на пару практиковались в языке. - Какая редкость и наслаждение обнаружить недюжинный ум у женщины. Удивительна женщина, совершившая столь долгое и утомительное путешествие, тем более что дома, без сомнения, многие молодые люди тоскуют от любви к ней, а поэты слагают в ее честь стихи. - Увы, у нас нет детей, которые привязали бы меня к родному очагу. К тому же я ужасная Грешница, - не удержалась от попытки спровоцировать его Ванда. "Что это, проблеск надежды в его глазах?" - Не могу поверить, моя госпожа, - сказал Лоренцо. - Скромность - ваша добродетель, одна из множества других, более ценных. Он, должно быть, быстро понял свою опрометчивость, поскольку повернулся к Вольстрапу с улыбкой на устах. - Младший сын. Как я вас понимаю! Я тоже. Именно поэтому я взялся за меч и завоевал себе скромную славу. - По дороге сюда слуги вашего отца много рассказывали о том, как доблестно вы сражались, - ответил патрульный. Он не кривил душой. - Мы были бы счастливы услышать от вас подробности. - В конце концов все оказалось понапрасну. Два года назад Роджер Сицилийский наконец завоевал то, к чему так стремился, предложив семь лет перемирия, которое, по-моему, затянется настолько, сколько будет осквернять землю этот дьявол. Теперь он пребывает в покое и благополучии. - Лоренцо буквально источал горечь. - Однако нас ждут другие походы, во имя Господа. Какая вам радость выслушивать набившие оскомину повествования о войнах с Роджером? Лучше расскажите, как обстоят дела в Иерусалиме. Беседуя и осматривая дом, они вошли в залу, где на полках покоились маленькие бочонки, а на столе стояло несколько кубков. Лоренцо просиял. - Наконец-то! Покорнейше прошу садиться, друзья! Усадив Ванду на скамью, он выглянул в заднюю дверь и крикнул слугу. На зов явился мальчик, и Лоренцо приказал принести хлеб, сыр, оливки, фрукты. Вино разливал сам хозяин. - Вы слишком добры к нам, синьор, - сказала Ванда, а про себя подумала: "Чересчур. Я знаю, что у него на уме, а ведь всего несколько дней до свадьбы осталось". - Нет, это вы меня облагодетельствовали, - настаивал Лоренцо. - Два года я промаялся в праздности. Вы и ваши новости подобны свежему ветру. - Воображаю, какая скука после ваших былых приключений, - поддакнул Вольстрап. - Мы слышали легенды о вашей отваге в Риньяно, когда герцог Райнальф обратил сицилийцев в бегство. Не чудо ли спасло вашу жизнь в тот день битвы? Лоренцо вновь помрачнел. - Победа потеряла смысл, поскольку нам не удалось схватить Роджера. Зачем тревожить память? - О! Я так жаждала услышать эту историю из первых уст, от самого героя битвы, - проникновенно молвила Ванда. Лоренцо засиял. - На самом деле? По правде говоря, моя роль была не такой уж славной. Когда враг атаковал в первый раз, я возглавил фланговый удар по его авангарду. Кто-то, верно, оглушил меня ударом сзади, потому что я, как помню, свалился на коня, и наше наступление захлебнулось. Удивительно, что я не выпал из седла. Впрочем, жизнь, проведенная в седле, дает отменную выучку. Удар не мог быть очень сильным, потому что я очнулся в полной ясности ума, без головной боли, и сумел сразу же вернуться в гущу боя. А теперь вы вознаградите меня некоторыми своими путевыми наблюдениями? - Смею предположить, что вас более всего интересует военная обстановка, - сказал Вольстрап, - но я, как уже отмечал, не принадлежу к воинскому сословию. Увы, слышанное и виденное мною неутешительно. Лоренцо ловил каждое слово. Бесчисленные вопросы свидетельствовали о его осведомленности. Тем временем Ванда восстанавливала в памяти знания, полученные перед поездкой в Италию. К 1099 году Первый крестовый поход добился поставленных целей - в основном истреблением мирного населения, которым мог бы гордиться Чингисхан, - и крестоносцы утвердились на Святой Земле. Они создали цепочку государств от Палестины до района, известного Ванде как Южная Турция, - Иерусалимское королевство, графства Триполи и Эдесса, княжество Антиохия. Завоеватели постоянно испытывали на себе все большее влияние местных культур. Процесс не копировал случившееся с норманнами в Сицилии, которые учились у арабов, стоявших по развитию уровнем выше. Случилось так, что крестоносцы и их дети усвоили далеко не лучшие свойства мусульманского уклада жизни. Последовало ослабление их позиций, и в 1144 году эмир Мосулл захватил Эдессу, а его сын Нур-эд-дин дошел до Иерусалима. Тогда христианский король воззвал к помощи. Бернар Клервоский, в будущем - Святой Бернар, призвал к новому крестовому походу, и папа Евгений провозгласил его. На Пасху 1146 года король Франции Людовик VII "принял крест", поклявшись возглавить поход. - Я рвался туда с самого начала, - объяснил Лоренцо, - но мы, итальянцы, ленивы в подобных предприятиях и таковыми остаемся к вечному нашему позору. Какой толк от единственного моего меча в окружении французов, не доверяющих нам? Кроме того, отец устроил мою помолвку с синьоритой Иларией. Это блестящая партия для такого бедного солдата, как я. Я не могу бросить отца без поддержки и еще одного законного внука, который утешил бы его старость. "Но я вижу его пронзительный взгляд, горящий желанием, - думала Ванда. - Он по-своему добрый человек, преданный долгу. Мужественный и, похоже, хороший тактик. Наверно, именно боевые заслуги Лоренцо заставили папочку Иларии согласиться на брак. Воинская слава вселила в него надежду, что зять способен завоевать богатство за пределами родины, в Палестине. Брак этот, видимо, по расчету. К тому же, подозреваю, Илария не блещет красотой, - вот Лоренцо и вздумал немного развлечься в оставшиеся холостяцкие деньки. По сведениям Патруля, даже глубоко верующие люди в эту эпоху ведут себя весьма вольно. И женщины не исключение, если только они не выставляют свои отношения напоказ. Есть даже гомосексуалисты, хотя закон карает их виселицей или костром. Знакомо звучит для девчонки из Калифорнии, а?" - Но теперь аббат проповедует среди германцев, - продолжал Лоренцо. Голос его окреп. - Я слышал, будто король Конрад благосклонен к Бернару. Конрад был храбрым воином, когда десять лет назад вместе с императором Лотарем пришел на юг, чтобы помочь в борьбе против Роджера. Уверен, Конрад тоже примет крест. Так и случится в конце этого года. Империя не только владела землями по обе стороны Альп, но и поддерживала тесные связи со всей Италией. (Из-за неприятностей, которые доставляла ему неугомонная знать, Конрад так и не получит титул Императора Священной Римской империи, но это уже детали.) Лоренцо мог бы найти много единомышленников под знаменем Конрада и, вполне вероятно, возглавил бы одно из подразделений. Конрад двинется на юг через Венгрию осенью 1147 года. Лоренцо хватит времени, чтобы Илария произвела на свет дитя, которое не станет папой Григорием IX... - Поэтому я терпеливо жду, - закончил Лоренцо. - Никто не отвратит меня от похода. Я стойко сражался за правое дело и Святую Церковь, поэтому не могу позволить отдых своему мечу. Лучший соратник для меня - Конрад. "Нет, не лучший. Худший", - подумала Ванда. Второй крестовый поход обернется скверным фарсом. Погребальный звон по европейцам, унесенным болезнями и сражениями, будет раздаваться до тех пор, пока разбитые, отчаявшиеся остатки воинства не приползут домой в 1187 году. Салах-ад-дин войдет в Иерусалим. Но все эти крестовые походы - Первый, Второй - вплоть до Седьмого, а также гонения на еретиков и язычников в самой Европе - до некоторой степени были раздуты историками поздних времен. Порой папа или кто-то другой взывал к особым действиям. Зов, случалось, находил серьезный отклик. Чаще всего, однако, вопрос сводился к тому, мог ли человек - идеалист, вояка или грабитель, хотя обычно все смешивалось в одной личности, - добиться, чтобы его называли крестоносцем. Крестоносцам даровались особые права и привилегии в этом мире и отпущение грехов в загробном. Но это, так сказать, юридическая сторона дела. Действительность же заключалась в том, что на протяжении столетий европейцы отправлялись в пешие и конные походы, плыли морем, голодали, страдали от жажды, бесчинствовали, сражались, насиловали, жгли, грабили, зверски убивали, пытали, болели, получали ранения, умирали жалкой смертью и становились богачами либо пленными рабами, влачившими жалкое существование на чужбине и лишь изредка возвращавшимися домой. Тем временем лукавые жители Сицилии, Венеции, Генуи, Пизы извлекали немалые доходы из этого непрерывного перемещения народов, а азиатские крысы плыли на кораблях в Европу, неся вместе с блохами Черную Чуму... Вольстрап и Тамберли знали достаточно, чтобы справиться с расспросами Лоренцо об Иерусалимском королевстве. Они даже совершили короткое турне по тем краям. "Да, причастность к Патрулю вознаграждается. Хотя, боже, как скоро тебе приходится ожесточить свое сердце", - подумала Ванда. - Но я злоупотребил вашим вниманием, - внезапно воскликнул Лоренцо. - Простите меня! Я совершенно забыл о времени. Вы сегодня проделали долгий утомительный путь. Моя госпожа, должно быть, устала. Пойдемте, я покажу ваши покои, где вы сможете отдохнуть, привести себя в порядок и переодеться в свежее платье перед ужином. Вы познакомитесь с нашими друзьями и родственниками, которые съедутся сюда, похоже, из доброй половины Италии. Выходя из комнаты, Лоренцо встретился взглядом с Вандой. Она не отводила глаз на протяжении нескольких секунд. "Мэнс был прав, женщина, знающая эту эпоху, может оказаться очень полезна. Она может многое разузнать и подсказать план действий. Только... гожусь ли я на роль... роковой соблазнительницы?" Почтительный слуга, указав, где сложены вещи, поинтересовался, все ли в порядке, и сказал, что горячую воду для ванны принесут по первому приказанию синьора и синьоры. В те времена люди отличались чистоплотностью, общественные бани совместного пользования были в порядке вещей. Опрятность сохранится еще несколько веков, пока вырубка лесов в Европе не превратит топливо в дорогое удовольствие. В глубине комнаты стояла двуспальная кровать. Римские постоялые дворы и придорожные ночлежки разделялись на мужскую и женскую половины, где люди спали обнаженными вповалку. Вольстрап, облизнув губы, уставился в сторону. Со второй или третьей попытки он вымолвил: - Мадемуазель Тамберли, я забыл предупредить вас. Я, конечно, устроюсь на полу, а когда кто-то из нас будет принимать ванну... Ванда рассмеялась. - Извините, Эмиль, дружище, - ответила она. - И не беспокойтесь за меня. Я отвернусь, если хотите. Матрас довольно широкий. Мы спокойно уместимся на нем вдвоем. "Спокойно?.. Могу ли я не беспокоиться, когда Мэнс работает в будущем этого неизведанного мира? - кольнула тревогой холодная мысль, затем чуть теплее: - Надо еще и о Лоренцо думать". 1245-БЕТА ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА На западе лежали предгорья Апеннинских гор, а у их подножия простиралась Апулийская равнина. Значительную ее часть занимали сельскохозяйственные угодья с белыми крапинками селений, сочной зеленью садов, наливающихся спелым золотом полей. Всюду виднелись широкие клинья лугов, участки, напоминающие прерию, с высокой, по-летнему темной травой и частые перелески. Рощи были общинными, дети пасли там скотину и гусей, но дикие леса предназначались для императорской соколиной охоты. Кавалькада императора следовала через один из таких заповедников, направляясь в Фоджу, его самый любимый город. Солнце бросало длинные желтые лучи на спины ездоков, а деревья - голубые тени, хотя воздух был еще теплый и напоенный запахами земли. Взору путников открылся вид на крепостные стены, бойницы, башни, шпили города; стекло и позолота слепили глаза. Далеко по окрестностям разносился громкий звон церковных колоколов, возвещающих вечерю. Умиротворенный настрой Эверарда исчез при воспоминании о битве, случившейся неподалеку отсюда. Но мертвые солдаты Роджера лежат в прошлом, с того дня уж минул век и еще восемьдесят лет. Только Эверард и Карел Новак остались с тех пор в живых и помнили боль сражения. Эверард мысленно вернулся к неотложным делам. Ни Фридрих (Фредерик, Фридерикус, Федериго - в зависимости от того, в какой части его обширных владений вы находились), ни его свита не обращали внимания на призыв к молитве. Знатные персоны оживленно болтали; и люди, и кони чувствовали усталость от долгих часов, проведенных на воздухе. Крохотные колокольчики озорно перекликались на путах соколов, которые сидели под колпаками на запястьях охотников. В охоте участвовали и дамы в масках, берегущих нежность лица; кроме того, маски придавали флирту особую пикантность. Следом тянулась прислуга. Добыча покачивалась у седельной луки - куропатки, вальдшнепы, цапли, зайцы. Лошади были навьючены корзинами со снедью и бутылками из дорогого стекла, наполненными напитками. - Ну что, Мунан, - произнес император, - как тебе охота в Сицилии? Говорил он в учтиво-непринужденной манере на немецком, точнее, нижнефранконском языке, который был знаком его гостям. Из всех других языков они могли говорить только на латыни с отдельными итальянскими фразами, которые исландец выучил по пути. Эверард припомнил, что "Сицилия" означала не просто остров, но и Реньо, южную часть материковой Италии, границы которой очертил мечом Роджер II в прошлом веке. - Бесподобно, Ваша Светлость, - ответил он осторожно. Такое обращение к сильным мира сего было наиболее распространенным по эту сторону от Китая. - Хотя, конечно, все поняли, что у нас на родине мы не занимаемся соколиной охотой. Однако ваши люди слишком хорошо воспитаны, чтобы смеяться над неудачами. Да и на материке мне доводилось охотиться только на оленя. - Ах, пусть этим занимаются развратные любители псовой охоты, - усмехнулся Фридрих. Он использовал латинское слово, поэтому сумел добавить каламбур. - Я имею в виду тех, кто гоняется за животными с рогами. Другая дичь слишком хороша для них, а потому рога можно было увидеть у кого угодно. - Затем серьезным тоном добавил: - Но соколиная охота это не просто развлечение, а высокое искусство и наука. - Я слышал о книге Вашей Светлости, посвященной этому предмету, и надеюсь прочитать ее. - Велю, чтобы тебе преподнесли экземпляр, - Фридрих взглянул на гренландского сокола, сидевшего на его руке. - Если ты сумел доставить мне такую птицу через море в столь прекрасном состоянии, значит, у тебя врожденный дар, который непозволительно загубить. Ты должен тренироваться. - Ваша Светлость хвалит меня не по моим заслугам. Я опасался, что птица окажется хуже здешних. - Да, сокола надо еще подучить. Это доставит мне удовольствие, если время позволит. Эверард обратил внимание на то, что Фридрих не сослался на бога, как обычно делали средневековые люди. На самом деле сокола доставили с ранчо Патруля в Северной Америке до индейского переселения. Соколы были отменным подарком, способным расположить к себе, во многие времена и во многих странах, при условии что его преподносили персоне соответствующего ранга. Эверарду пришлось заботиться о птице только по пути с того места на холме, где они с Новаком приземлились на темпороллере. Эверард невольно оглянулся назад, на запад. Джек Холл ждал его в лощине, куда редко захаживали люди. Радиосигнал достигнет его мгновенно. И неважно, что он появился на людях. Эту историю Патруль не должен охранять, она подлежала уничтожению. Если только удастся... Да, они могли это сделать без особых трудов - слово здесь, действие там, - но каковы будут последствия? Следовало сохранять максимальную бдительность. Лучше с дьяволом, которого хоть немного знаешь, - пока не выяснишь, откуда он взялся. Поэтому Эверард и выбрал для разведки 1245 год. Выбор на этот год пал не случайно. Оставалось пять лет до смерти Фридриха - в том, потерянном мире. А в этом мире император, не так задавленный судьбой, не скончается от желудочно-кишечного расстройства и воплотит в жизнь все надежды Гогенштауфенов. Быстрая предварительная разведка обнаружила, что он пробыл в Фодже почти все нынешнее лето, дела его складывались благополучно и грандиозные замыслы осуществлялись почти беспрепятственно. Можно было предположить, что Фридрих окажет гостеприимство Мунану Эйвиндссону. Любознательность Фридриха касалась всего: она привела его к опытам над животными и, как гласила молва, он даже подвергал вивисекции людей. Исландцы, какой бы далекой, неизведанной и нищей ни была их страна, обладали уникальным наследием. (Эверард ознакомился с ним во время экспедиции в эпоху викингов. Сегодняшние скандинавы давно обращены в христианство, но Исландия сохранила исконные традиции, всюду уже позабытые.) Да, пусть Мунан преступник и изгнанник. Однако это означало только то, что его враги добились в альтинге вынесения ему приговора, и теперь в течение пяти лет любой может беззаконно убить его - если сможет. Республика рушилась в вихре клановых междоусобиц и вскоре падет перед норвежской короной. Подобно другим несчастным, Мунан на срок своего пребывания вне закона отправился в изгнание. Высадившись в Дании, он купил лошадей и нанял слугу, одновременно и телохранителя, - Карела, наемника из Богемии. Они оба мечтали о благодатном и безопасном юге. Мир, установленный Фридрихом, воцарился в империи. Первой целью Мунана был Рим, но паломничество не входило в его интересы. Впоследствии Мунан осознал предмет своих мечтаний - он жаждал встретить человека, которого называли "stupor mundi", то есть "изумление мира". Но не только подношение привлекло внимание императора к исландцу. Более всего Фридриха увлекли саги, эдические сказания и поэтические творения скальдов, которые декламировал Мунан. - Ты открываешь мне другой мир! - ликовал император. Эти слова не были льстивым комплиментом правителя. При его дворе состояли ученые мужи из Испании и Дамаска, и круг их был разнообразен - от астролога Мишеля Скота до математика Леонардо Фибоначчи из Пизы, который познакомил Европу с арабскими цифрами. - Ты должен погостить у нас некоторое время. - Император произнес эти слова десять дней назад. Поток воспоминаний оборвался. - Неужели отважный синьор Мунан боится преследования в такой дали от дома? Вы, верно, сильно кого-то обидели. Замечание принадлежало Пьеро делла Винья, ехавшему справа от Фридриха, мужчине средних лет с вызывающе старомодной бородой, сильно убеленной сединой, в скромном платье. Глаза его сияли умом, не уступающим интеллекту Фридриха. Гуманитарий, стилист латинского языка, законник, советник, до недавнего времени канцлер, он играл роль не просто Пятницы при императорской особе, но был самым близким другом, Фридриха при дворе, изобилующем льстецами. Вздрогнув, Эверард солгал. - Мне почудился шум. И про себя: "Ну и взгляд у этого типа. Что ему надо? Боится, что я сменю его в череде императорских любимчиков?" Пьеро внезапно атаковал: - Ха, вы отлично меня поняли. Эверард обругал себя. "Этот негодяй говорил по-итальянски. А я совсем забыл, что изображаю иностранца, недавно ступившего на эту землю". Эверард улыбнулся через силу. - Естественно, я кое-что усвоил из наречий, которые приходилось слышать раньше. Это совсем не означает, что я оскорбил бы слух Его Светлости попытками говорить на них в его присутствии. - Далее с раздражением: - Прошу синьора извинить меня. Позвольте перевести сказанное на латынь? Пьеро сделал жест, словно бы отделываясь от Эверарда. - Я понимаю. Конечно, такой цепкий ум освоит немецкий, хотя Пьеро наверняка считал его грубым и неблагозвучным. Местные диалекты приобретали все большую важность как в политике, так и в культуре. - Вы прежде производили иное впечатление. - Прошу прощения, если меня не так поняли. Пьеро отвел глаза в сторону и погрузился в молчаливые размышления. "Не принимает ли он меня за лазутчика? Чьего? Насколько нам удалось установить, у Фридриха не осталось врагов, заслуживающих его внимания. Хотя король Франции, верно, доставляет хлопот", - думал Эверард. Император рассмеялся. - Ты предполагаешь, что наш гость намерен обезоружить нас. Пьеро? - поддел он приближенного. Фридрих бывал порой немного жесток - а то и не немного - даже по отношению к своим ближайшим друзьям. - Успокой сердце. Не могу вообразить, что наш друг Мунан у кого-то на содержании, разве только у Джакомо де Мора! Эверарда осенило. "Вот оно что! Пьеро терзается тем, что синьор Джакомо сверх ожиданий проявил ко мне повышенный интерес. Если Джакомо и не внедрил меня сюда. Пьеро беспокоится, не замышляет ли тот воспользоваться мною в борьбе против соперника. В положении Пьеро любой начнет видеть тени в каждом углу". Возникло чувство жалости. "Какова судьба Пьеро в этой истории? Случится ли так, что он "снова" падет через несколько лет, когда его обвинят в заговоре против повелителя, что его ослепят и он разобьет себе голову о каменную стену? Забудет ли его будущее, а вместо него в анналы войдет Джакомо де Мора, имени которого нет ни в одной хронике, известной Патрулю? М-да, интриги здесь напоминают танец на бочке с нитроглицерином. Может, мне следует отдалиться от Джакомо? Хотя... Кто же лучше блистательного военачальника и дипломата при дворе Фридриха способен подвести меня к разгадке того, где именно в историю вкралась ошибка? Кто лучше него знает этот мир? Если он решил уделять мне внимание, когда император занят, а он нет, то мне следует принять оказанную честь с благодарностью. Странно, что Джакомо придумал какое-то оправдание и не поехал сегодня на охоту". Копыта застучали. Процессия выбралась на главную дорогу. Фридрих пришпорил коня и некоторое время скакал, оставив свиту на изрядном расстоянии позади. Золотисто-каштановые волосы императора выбивались из-под шляпы, украшенной перьями. Низкое солнце высвечивало их подобно нимбу. Да, Фридрих начал лысеть, его фигура слегка отяжелела, черты гладко выбритого лица обозначились резче. (Германский тип лица, унаследовавший больше от деда Фридриха Барбароссы, чем от другого деда, Роджера II.) Но в этот момент император походил на бога. Крестьяне, еще работавшие на соседнем поле, монах, устало тащившийся в город, неуклюже кланялись ему. Люди выражали нечто большее, чем просто трепет перед властью. Этот правитель всегда, даже в истории из мира Эверарда, был окружен какой-то сверхъестественной аурой. Несмотря на борьбу Фридриха с церковью, многие - и особенно францисканцы - воспринимали его как мистическое создание, спасителя и реформатора земного мира, посланника небес. Другие - их тоже было немало - считали его антихристом. Но все это кануло в прошлое. В этом мире война между Фридрихом и папами закончилась, император одержал победу. Легким галопом под перезвон колокольцев охотники приблизились к городу. Главные ворота были еще распахнуты, их запирали через час после захода солнца. Особой нужды или угрозы затворять ворота не было, однако так предписывало распоряжение императора по всем его владениям. Передвижение по дорогам должно происходить в установленные часы, а торговля совершается по твердым правилам. На стиле ворот почти не сказывались изящество и вычурность Палермо, где Фридрих провел детство. Ворота, как и крепости, и административные здания, возведенные повсюду в империи по приказу Фридриха, были массивными и строго прямоугольными. Над ними под вечерним ветерком вились флаги - орел на золотом поле - герб династии Гогенштауфенов. Не в первый раз со дня приезда сюда Эверард задумывался над тем, многое ли знает его история об этой жизни. До двадцатого века, его двадцатого века, дошли крупицы прошлого, и перед сотрудниками Патруля стояло множество других задач, не оставлявших времени для изучения развития архитектуры. Быть может, окружающий Эверарда мир не слишком отличался от истинной средневековой Фоджи. Не исключено и обратное. Многое зависит от того, как давно события выбились из колеи. "Строго говоря, сбой произошел около сотни лет назад, когда не появился на свет папа Григорий IX, или чуть позже, когда папа умер в молодом возрасте, или не избрал церковную стезю, или случилось еще что-то. Перемены во времени, однако, не распространяются в виде простой волны. Это бесконечно сложное взаимодействие квантовых функций, которого мне никогда не суждено понять". Едва приметные изменения вполне способны уничтожить будущее, если событие носило критический характер. Теоретически набор перемен безграничен, но они почти всегда неощутимы. Внешне все выглядит так, словно поток времени защищает сам себя, обходит роковые точки, не сбиваясь с правильного курса и не теряя изначальной формы. Порой сталкиваешься с маленькими странными завихрениями в причинно-следственных цепочках, и вот одно из них разрослось до чудовищных размеров. Перемены, однако, также создают свои причинно-следственные связи. И кто, кроме непосредственных участников событий, может знать, что произошло или не произошло в двух семействах городка Ананьи? Понадобится много времени, чтобы последствия изменений стали заметны. А тем временем остальной мир движется вперед в неприкосновенном виде. Итак, Констанция, дочь короля Роджера II, родилась после смерти отца. Ей было за тридцать, когда она вышла замуж за младшего сына Барбароссы, и минуло еще девять лет прежде чем она родила ему Фридриха в 1194 году. Ее супруг стал императором Генрихом VI, получившим корону Сицилии благодаря женитьбе. Он скончался вскоре после рождения сына. Фридрих унаследовал причудливое королевство-гибрид. Он рос среди интриг и волнений под опекой папы Иннокентия III, который устроил его первый брак и способствовал созданию коалиции германских государств, чтобы провозгласить в 1211 году своего любимца верховным правителем, поскольку Отто VI доставлял церкви большое беспокойство. К 1220 году Фридрих победил повсюду, и новый папа Гонорий III провозгласил его императором Священной Римской империи. Тем не менее отношения папы и императора ухудшались день ото дня. Фридрих отказывался от данных им обещаний или нарушал их, и лишь в гонениях на еретиков он, казалось, выказывал некоторое уважение к Церкви. Наиболее вопиющим фактом было то, что Фридрих неоднократно откладывал исполнение обета начать крестовый поход, занимаясь подавлением мятежей и укреплением собственной власти. Гонорий умер в 1227 году. "Да, насколько мы поняли из той скудной информации, что осталась в нашем распоряжении, до момента смерти папы события развивались примерно по той же схеме. Овдовевший Фридрих в 1225 году женился на Иоланде, дочери короля Иерусалимского, как и должно было случиться. Хитроумный ход, чтобы отобрать государство у язычников. Хотя Фридрих по-прежнему откладывал поход и вместо этого попытался силой установить свою власть над Ломбардией. И тогда, в 1227 году, Гонорий скончался. Следующим папой стал не Григорий IX, а Целестин IV, и с той поры мир все меньше и меньше походит на тот, каким он должен был стать". Стражники криками приветствовали императора и потрясали копьями. На мгновение яркая одежда соколятников потускнела в арке ворот, похожей на туннель. Эхо отскакивало от камня. Кавалькада выехала на листель - просторную, аккуратно вымощенную площадку у подножия стены, за которой начинались городские постройки. Над крышами Эверард заметил башни храмов. На фоне закатного неба они выглядели мрачно, словно их уже окутала ночь. Богато одетый мужчина с сопровождающим ждали процессию за воротами. Судя по нервозности коней, эти двое провели здесь немало времени. Эверард узнал придворного, который приветствовал императора. - Ваша Светлость, простите мою бестактность, - произнес он. - Но полагаю, что вы предпочли бы узнать новости сразу. Сообщение пришло только сегодня. Посол Багдада высадился вчера в Бари. Он со свитой намеревается отправиться сюда на рассвете. - Проклятье! - воскликнул Фридрих. - Стало быть, они прибудут завтра. Мне известно, как скачут арабы. - Он огляделся по сторонам. - Сожалею, но вечернее празднество придется отменить, - сказал император охотникам. - Я буду слишком занят приготовлениями к завтрашнему приему. Пьеро делла Винья приподнял брови. - В самом деле, сир? - поинтересовался он. - Есть ли нужда выказывать им великие почести? Их Халифат всего лишь шелуха от величия древности. - Тем больше нужды возродить былую мощь союзника на этом фланге, - ответил император. - Вперед! Фридрих, его советник и придворный ускакали прочь. Обескураженные спутники императора разъезжались в разные стороны по одному или группками в два-три человека, обсуждая, чего можно ждать от неожиданных гостей. Жившие во дворце неторопливо последовали за своим властелином. Эверард тоже остановился во дворце. Он, однако, тянул время и двинулся окольным путем, чтобы остаться в одиночестве и поразмыслить. "Серьезное дело... Гм, может, Фред или его преемник и в самом деле превратят Ближний Восток в свой оплот и остановят монголов, когда они вторгнутся в те земли. А это уже не мелочь!" Прошлое промелькнуло в голове патрульного, но прошлое не его мира, другого, который вообще не должен существовать, хотя Эверард и его немногочисленные помощники сумели разметить его историю лишь приблизительно. Тихому, слабому здоровьем папе Целестину не хватало решимости Григория, чтобы отлучить от церкви императора, когда крестовый поход в очередной раз был отложен. В мире Эверарда Фридрих все равно отплыл в Святую Землю и действительно сумел вернуть Иерусалим, но не в сражениях, а путем умной сделки. В теперешней истории Фридриху не было необходимости делать себя правителем Иерусалимского королевства, церковь помазала его на царство, что дало мощные рычаги влияния, которыми он умело пользовался. Фридрих подавил и хитростью вытеснил таких врагов, как Иоанн Ибелин Кипрский, и заключил прочные соглашения с правителями Египта, Дамаска, а также Иконии. После этого Византия потеряла надежды на свержение ненавистных ей латинян, которым все усерднее приходилось подстраиваться под волю императора Священной Римской империи. Тем временем в Германии наследник Фридриха Генрих поднял мятеж; в этом мире тоже, но его отец, подавив восстание, заточил сына до конца его короткой жизни в темницу. В этом мире бедняжка юная королева Иоланда умерла от тоски и горя. Но в результате того, что в этом мире не было папы Григория, Фридрих сочетался третьим браком не с Изабеллой Английской, а с дочерью короля Арагонского. Разрыв Фридриха с Целестином произошел в тот момент, когда император, освободившись от других забот, повел войска в Ломбардию и подчинил ее своей власти. Затем, нарушив все обещания, он захватил Сардинию и женил своего сына Энцио на ее королеве. Видя, как папские владения сжимаются в тисках Фридриха, даже Целестин был вынужден отлучить императора от церкви. Фридрих и его жизнелюбивые приближенные не обратили внимания на приговор. На протяжении ближайших лет они доберутся до центральной Италии. Фридрих, благодаря своим завоеваниям, сумел противопоставить монголам внушительные силы, когда те вторглись в Европу, и нанести им в 1241 году сокрушительное поражение. Целестин умер в том же году, и "спаситель христианского мира" легко поставил на папский престол марионетку Луку IV. Фридрих аннексировал те части Польши, где его армия столкнулась с монголами. Тевтонские рыцари, которых император поддержал, стали орудием в его руках и вели завоевание Литвы. Переговоры о династическом браке шли в Венгрии. "Что дальше? Кто будет следующим?" - Простите меня великодушно! - Эверард остановил коня. Погруженный в размышления, он, проезжая по узкой улочке, утонувшей во мраке, едва не сбил пешего человека. - Я не заметил вас. Все в порядке? - В этой ситуации Эверард осмелился бегло поговорить на местном итальянском. Он вынужден был так поступить ради приличия. - Не беспокойтесь, синьор. Все хорошо. Человек поплотнее завернулся в заляпанный грязью плащ и смиренно побрел прочь. Эверард рассмотрел бороду, широкополую шляпу, желтую эмблему. Да, еврей. Фридрих издал указ, предписывающий евреям носить особую одежду, а мужчинам не бриться, и еще целый список ограничений. Не причинив серьезного ущерба прохожему, Эверард с чистой совестью двинулся дальше с невозмутимым видом. Аллея вывела его на базарную площадь. Она почти опустела с наступлением сумерек. Люди в средневековых городах сидели в темное время по домам - то из-за запрета властей, то по собственной воле. Опасаться преступлений не было нужды - императорские дозорные и палачи навели порядок, - но горожанам не доставляло никакой радости бродить, спотыкаясь, по неосвещенным улицам, усыпанным навозом и кучами гниющих отбросов. Обуглившийся столб высился в центре площади, его еще не убрали, только кое-как подмели пепел и головешки. Эверард слышал о женщине, обвиненной в манихейской ереси. Видимо, сегодня ее сожгли на костре. Сжав зубы, он продолжил путь. "Фридрих вовсе не злодей вроде Гитлера. Он и не идеалист, и не политикан, старающийся заискивать перед церковью. Он предает еретиков огню точно так же, как и непокорившиеся города, так же, как безжалостно убивает жителей этих городов, как регламентирует жизнь не только евреев и мусульман, но и бродячих актеров, проституток, людей всех вольных профессий, поскольку они не служат ему. А Фридрих заботится лишь о благополучии тех, кто служит. Готовясь к этой экспедиции, я не раз читал, что Фридрих основал первое государство современного типа (по крайней мере, в Западной Европе со времени падения Рима), создал бюрократические институты, систему регулирования порядка, политическую полицию и все структуры верховной власти. Черт меня побери, если я когда-нибудь пожалею о том, что в моем мире все созданное Фридрихом пошло прахом после его смерти!" В новом потоке времени ничего подобного не произошло. Эверард просмотрел события на семь веков вперед. "Эй, Ванда! Как ты там, девочка, в прошлом столетии?" Империя будет расширяться из поколения в поколение, пока не охватит всю Европу, перекроив ее, и непременно окажет глубокое влияние на Восток. Не важно, каким образом, считал Эверард, но, судя по союзу империи с Англией, завершившемуся разделом Франции, со временем империя поглотит Британские острова. Иберийский полуостров, не исключено, и сопредельные территории России, а может, даже часть самой России. Морской флот империи достигнет берегов Америки, но, по всей видимости, гораздо позже 1492 года; эта история также не знала Ренессанса и научной революции. Колониальные владения империи будут простираться далеко на запад. Но во все времена существования империи в недрах ее будет идти всепожирающий процесс загнивания - неизбежный удел любой сверхдержавы. Что касается церкви, то она не умрет и даже устоит в период Реформации, но превратится в ставленницу государства и разделит с ним предсмертную агонию. Если только Патруль не сумеет вырвать с корнем эту роковую неизбежность, не посеяв своими действиями семена более страшных бурь! У дворцовых конюшен Эверард спешился и перепоручил коня заботам конюха. Территория конного двора, обнесенная тяжелыми стенами, представляла собой город в городе. Клетки для ловчих птиц находились внутри, но Эверард, представившись профаном в охоте, не имел своего сокола. На внешнем дворе царила суматоха. Он отправился к задним воротам, дабы избежать суеты. В тусклом свете фонарей приглушенно мерцало железо. Привратная стража, узнав Эверарда, пропустила его с радушными приветствиями. Солдаты оставались славными парнями независимо от того, что они совершили в прошлом. Война есть война в любые эпохи. Эверард тоже был солдатом. Гравий мягко шуршал под ногами. Классический парк растекался благоухающими аллеями направо и налево. Слышался плеск фонтана, отчетливо звенели струны лютни. Невидимый Эверарду за живыми изгородями и беседками мужчина запел. Скорее всего, ему внимала молодая дама, потому что песня рассказывала о любви. Кавалер пел на южногерманском диалекте. Трубадуры исчезли вместе с историей Прованса, разрушенной крестовым походом против альбигойцев, но немало миннезингеров пересекло Альпы, чтобы попытать счастья при дворе Фридриха. Перед взором Эверарда раскинулся дворец. Средневековая тяжеловесность слегка сглаживалась боковыми флигелями, пристроенными недавно. Множество окон светилось отнюдь не блеском электроламп за листовым стеклом - этот мир вряд ли узнает такое изобретение, - а рассеянным, но теплым свечением пламени, которое просачивалось сквозь маленькие витражи. Войдя во дворец, Эверард оказался в длинной, хорошо освещенной зале. Вокруг не было ни души. Слуги ужинали в своих комнатах или уже готовились ко сну. (Обильная трапеза происходила в ранний час пополудни. Сам Фридрих, а следовательно, и его свита ели один раз в день). Эверард поднялся по лестнице. Хотя император оказал ему честь, поселив во дворце, комната, естественно, располагалась на отшибе, и агент делил ее со своим спутником. Он открыл дверь и ступил за порог. Тесная комната едва вмещала двуспальную кровать, пару стульев, комод и умывальный столик. Новак поднялся ему навстречу, напряженно вглядываясь. - Вольно! - произнес Эверард на английском. - Сколько раз повторять, что мне не нужна европейская страсть к порядку. Дородная фигура чеха вздрогнула. - Сэр... - Минутку! Они вызывали Джека Холла хотя бы раз каждые сутки, давая знать коллеге, что у них все в порядке. Этот сеанс связи сегодня был первым для Эверарда, когда он мог открыто поговорить с Джеком. Новак несколько раз попадался на том, что связывался с Джеком, не заметив присутствия посторонних. Они хоть и бросали на него странные взгляды, но не вмешивались. Им, верно, казалось, что иностранец выполняет религиозный ритуал, которых существовало несчетное множество. Эверард вытащил медальон, висевший на цепочке под одеждой, поднес его к губам и нажал кнопку. - Докладываю, - произнес он. - Вернулся во дворец. Пока никаких новостей, не везет. Держись, старина! Какая тоска вот так ждать, но жизнь ковбоя приучила Холла к терпению. Эверард не знал, каким образом столь маленькое устройство могло работать на таком большом расстоянии. Некий квантовый эффект, полагал он. Эверард выключил прибор, сберегая энергоблок, и спрятал его на груди. - Порядок, - сказал он. - Если хочешь быть полезным, сделай мне бутерброд и налей стаканчик. Я знаю, у тебя припрятано. - Есть, сэр! Новак явно нервничал. Из-за пазухи он вытащил каравай хлеба, сыр, колбасу и глиняную бутылку. Эверард жадно схватил ее и, откупорив, сделал большой глоток. - Да это же розовое вино! - проворчал он. - А пива у тебя не найдется? - Я думал, сэр, вы уже знаете, - ответил Новак, - что в этой эре итальянцы не в состоянии сварить приличное пиво. К тому же нет холодильника. Новак достал нож и начал резать закуску прямо на крышке комода. - Как прошел день? - Забавно, в напряжении, с пользой для кругозора. - Эверард нахмурился. - За исключением того, черт побери, что я не обнаружил ни одной стоящей детали. Воспоминания, но не настолько давние, чтобы предположить, где и когда произошел поворот. Еще неделя, а потом пошлем все к черту и двинем на базу. - Он сел на стул. - Надеюсь, ты не очень скучал? - Совсем наоборот, сэр. - Новак поднял взгляд. Широкое лицо его насторожилось, голос сделался хрипловатым. - Мне кажется, я раздобыл важную информацию. - Что?! Говори! - Я больше часа беседовал с синьором Джакомо де Мора. Эверард присвистнул. - Ты? Слуга, почти никчемный человек, черт тебя побери! Новак, казалось, был рад, что руки у него заняты. - Я сам изумился, сэр. Один из главных советников императора, его главнокомандующий в сражениях с монголами, личный посол Фридриха к королю Англии и... В общем, он прислал за мной, принял наедине и был непритворно дружелюбен, учитывая разницу в нашем происхождении. Сказал, что хочет узнать по возможности все о других странах, что рассказанное вами, сэр, очень интересно, но простые люди тоже видят и слышат часто такие вещи, которые не замечают их хозяева, и поскольку у него выпало сегодня свободное время... Эверард кусал губу. Он чувствовал, как ускорился его пульс. - Не уверен, что мне все это нравится. - Я тоже, сэр. - Новак, закончив наконец кромсать хлеб и колбасу, сделал бутерброды. - Но что я мог поделать? Я играл под дурачка, как мог. Боюсь вот только, что лицедейство - не мое призвание. - Он выпрямился и медленно произнес: - Мне удалось вставить несколько вопросов. Я задал их так, чтобы они выглядели обычным любопытством. Де Мора удовлетворил его. Он кое-что рассказал о себе и о... своей родословной. Новак протянул бутерброд Эверарду. Тот машинально взял его. - Продолжай, - пробормотал он, ощущая ледяной холод, сковывающий мозг. Новак вновь стоял навытяжку. - У меня было, как вы говорите, подозрение, сэр. Я навел де Мора на разговор о его семье. Вы знаете, как кичатся своими корнями эти аристократы. Отец его происходил из... это, впрочем, неважно, но мать - из семейства Конти из Ананьи. Я как услышал, так чуть не выдал себя. Но сказал, что слышал историю о прославленном рыцаре Лоренцо де Конти, жившем около ста лет назад. Не родственником ли он ему доводится? И оказалось, что родственником, сэр. - Новак расхохотался. - Джакомо - праправнук этого человека. У Лоренцо был один законный ребенок. Вскоре после его рождения Лоренцо отправился во Второй крестовый поход, заболел и умер. Эверард уставился в пространство. - Снова Лоренцо, - прошептал он. - Не понимаю. Похоже на колдовство какое-то, правда? - Новак вздрогнул. - Не хотелось бы иметь дело с магией. - Нет, - отозвался Эверард бесцветным голосом. - Никаких чар. Но и не совпадение. Слепой случай, всегда скрывающийся под оболочкой того, что называется реальностью... - Он проглотил конец фразы. - Патрулю уже приходилось работать с узловыми точками пространства-времени, которые легко могут изменить картину мира. Но может ли быть причиной не событие, которое произошло или не произошло, а отдельная личность? Лоренцо своего рода громоотвод, молния ударила в него и после смерти. Джакомо очень важен в карьере Фридриха... Эверард поднялся со стула. - Вот и ключ к отгадке. Карел. Ты нашел его. Лоренцо не мог умереть в Риньяно. Он еще должен быть активным участником событий тех кризисных лет, в которые мы отправили Ванду. - Тогда мы обязаны отправиться к ней, - обеспокоенно сказал Новак, только сейчас до конца осознав значительность факта, раскрытого им. - Конечно... Дверь распахнулась. Сердце Эверарда заколотилось. Воздух со свистом вырвался сквозь зубы Новака. Мужчина, стоявший перед ними, был лет сорока, худощавый, с темными волосами, серебрящимися на висках. Атлетического сложения тело облачено в кожаный дублет поверх рубашки и узкие штаны. В руке он держал обнаженный меч. За его спиной застыли еще четверо вооруженных клинками и алебардами людей. "Ого-го! Целое сборище!" - Что случилось, синьор Джакомо? - Эверард вовремя опомнился и заговорил на германском диалекте. - Чем обязаны такой чести? - Ни с места! - скомандовал рыцарь. Он прекрасно владел и этим языком. Его клинок качнулся вперед, готовый пронзить или разрубить врага. - Не двигаться! Иначе смерть! "А мы, естественно, оставили свое оружие в дворцовой оружейной! При нас только столовый нож. Ну и, может быть, еще острота ума..." - В чем дело, сэр? - задиристо спросил Эверард. - Мы - гости Его Светлости. Вы забыли? - Молчать! Руки перед собой! Выходите в коридор! В ход пошли алебарды. Острие одной из них почти коснулось горла Эверарда. Одно движение, и это такая же верная смерть, как от выстрела из пистолета, только шума будет меньше. Джакомо отступил на несколько шагов назад. - Синибальдо, Германн! - Голос его звучал мягко, но тем не менее заполнил собой все пространство каменного коридора. - Следуйте за ними, каждый пусть стережет одного. И снимите с них медальоны, которые висят у них на шее, под одеждой. - Затем арестованным: - Будете сопротивляться - вы мертвы! - Наши передатчики, - прошептал Новак на темпоральном языке. - Холл ничего про нас не сможет узнать. - Никаких тайных языков! - отрезал Джакомо. И с усмешкой, леденящий холод которой обнаруживал едва сдерживаемое злорадство, добавил: - Скоро мы вызнаем все ваши тайны! - Это реликвии, - произнес Эверард в отчаянии. - Неужели вы отберете у нас святыни? Берегитесь божьего гнева, сир! - Святыни ереси или магии? - отпарировал Джакомо. - За вами вели более пристальное наблюдение, чем вы предполагали. Мы видели, что вы бормотали в них что-то, совсем не похожее на молитву. К кому вы взывали? - Это исландский обычай. Эверард почувствовал руку на шее, потом на груди, и цепочка с медальоном скользнула над его головой. Стражник, отобрав и нож, сразу же отошел. - Разберемся. А теперь вперед! И тихо. - По какому праву вы нарушаете гостеприимство, оказываемое нам императором? - требовательно спросил Эверард. - Вы - лазутчики и, похоже, колдуны. Вы солгали, сказав, откуда приехали. - Джакомо поднял свободную руку. - Нет! Я сказал, молчать! - Он, должно быть, хотел на корню пресечь любые попытки сопротивления, сразу заставив их подчиняться. - У меня с самого начала появились подозрения. Ваши рассказы звучали не совсем правдоподобно. Я кое-что знаю о тех землях, из которых якобы происходишь ты, называющий себя Мунаном. Ты достаточно хитер и умен, чтобы провести Пьеро делла Винья, - если, конечно, не он сам тебе платит. Я пригласил твоего напарника и вытянул из него все, что ему известно. - Низкий, торжествующий смех. - То, что он якобы знает. Ты сошел на берег в Дании, Мунан, и нашел его на пристани, где он провел какое-то время. Так ведь? А он плел о раздорах между королем и его братом, между королем и епископом. - О боже, сэр! - простонал Новак на темпоральном. - Я не знал, как лучше поступить, поэтому пытался выставиться невеждой, но... Прежде чем Джакомо открыл рот и велел Новаку замолчать, тот, овладев собой, произнес на германском: - Синьор, я - простой солдат. Откуда мне много знать о таких вещах? - Ты должен знать, будет война или нет. "Нас в Патруле остались единицы, - сверлила мысль сознание Эверарда. - Мы не могли предусмотреть все. Карелу преподали общие сведения по истории Дании того периода, но это был наш вариант истории, в которой сыновья Вальдемара II начали вражду, а король восстановил против себя епископов, решив обложить храмы налогом, чтобы пустить средства на войну. В этом же мире Фридрих, верно, превратил Германию в государство более сильное, чем та неустойчивая коалиция в нашем мире, и запугал датчан так, что те сплотились, забыв о распрях". В глазах Новака стояли слезы. - Простите меня, сэр! - пробормотал он. - Это не твоя вина, - ответил Эверард. "Ты не смог избежать западни, поставленной проницательным и эрудированным противником. Тебя никогда не привлекали и не готовили к разведывательной работе", - думал Эверард. - Я немедленно беру вас под стражу, чтобы вы не прибегли к помощи дьявола, - сказал Джакомо. - Его Светлость занят, как я слышал, но его поставят в известность при первой же возможности, и он наверняка тоже пожелает узнать, кому вы служите и зачем... особенно если это окажется иностранный подданный. "Пьеро делла Винья, - понял Эверард. - Самый непримиримый соперник этого парня. Нет сомнений, Джакомо жаждет отыскать что-нибудь, бросающее тень на Пьеро. И, может быть, его идея совсем не так абсурдна. В конце концов, в моем мире Фридрих придет к заключению о предательстве Пьеро". Сознание пронзила леденящая мысль: "Джакомо - потомок Лоренцо. Извращенная действительность словно защищает свое существование с помощью Лоренцо, который изуродовал нашу историю, а теперь настиг нас даже из могилы". Он посмотрел в глаза Джакомо и увидел в них свою смерть. - Вы слишком задержали нас, - произнес аристократ. - Вперед! Эверард ссутулился. - Мы ни в чем не виноваты, сир. Позвольте мне поговорить с императором. "Никакого проку от встречи с ним не будет, только выведет на дополнительный круг пыток. Куда нас отправят - на виселицу, на плаху или на костер?" Джакомо повернулся к ним спиной и двинулся к лестнице. Эверард поволочился следом, рядом с Новаком, который шел более уверенной поступью. Два стражника с саблями пристроились по бокам, люди с алебардами замыкали шествие. Эверард резко выбросил руку вверх. Приемом карате он ударил ребром ладони по шее стражника справа, затем стремительно развернулся. Солдат, шедший следом за ним, закричал и попытался рубануть его алебардой с плеча. Эверард поставил блок, перехватив рукой древко. Это стоило ему сильного ушиба, но позволило вплотную приблизиться к неприятелю. Ребром ладони Эверард ударил солдата под нос, почувствовав, как крушатся под рукой кости. Боевые искусства еще не скоро появятся даже в Азии, и хотя неожиданность сыграла патрульным на руку, одних лишь приемов самозащиты было мало. Двое стражников распластались на полу - то ли уже мертвые, то ли без сознания. Зато двое оставшихся и Джакомо отскочили на безопасное расстояние и готовы были броситься на них. Новак схватил оброненную саблю. Эверард потянулся за алебардой. Вторая алебарда со свистом рассекла воздух. Эверард чуть не остался без руки, но успел отпрыгнуть. Стальное лезвие чиркнуло по камню, выбив сноп искр. - На помощь! - закричал Джакомо. - Убийцы! Измена! На помощь! Нет смысла держать в секрете ставшее явным. Эти чужеземцы, простолюдины, уложили наповал двоих подданных императора. Уцелевшие солдаты Джакомо подняли крик. Эверард и Новак бросились к лестнице. Джакомо помчался следом. Отовсюду из комнат вдоль коридора выбегали люди. - Нам никогда не вырваться! - выдохнул Эверард на лету. - Бегите! - прохрипел Новак. - Я задержу их. Они были на верхней площадке лестницы. Эверард, остановившись, повернулся к Новаку, отведя алебарду в сторону. - Тебя убьют! - возразил агент. - Нас обоих убьют, если вы не скроетесь, пока есть время! Вы знаете, как положить конец этому дьявольскому миру. А я - нет! Пот тек по щекам Новака, мокрые волосы повисли сосульками, но он улыбался. - Тогда этот мир исчезнет, словно его никогда и не было. Ты тоже уйдешь в небытие, - сказал Эверард. - А чем это отличается от обычной смерти? Бегите, вам говорят! Новак занял боевую позицию. Его сабля замелькала в воздухе. Джакомо размахивал руками перед стекающимися к нему людьми. На первом этаже его тоже слышали. Но замешательство там продлится минуту-другую, не более. Благослови тебя Господь! - выдохнул Эверард и понесся по ступеням. "Я ведь не бросаю его, - прошептал он про себя, как бы оправдываясь перед совестью. - Новак прав, у каждого из нас собственная задача, мой долг - донести полученную информацию до Патруля и использовать ее для пользы дела". Но тут же в сознании неожиданно вспыхнула новая мысль. "Нет! Мы должны были подумать об этом сразу, но спешка... Как только я доберусь до Джека, мы сможем спасти Карела. Если он продержится хотя бы пять минут. Я не обернусь быстрее, мне нельзя сорвать собственный побег, и, черт побери, я должен передать информацию. Только продержись. Карел!" Он выскочил через заднюю дверь в парк. Шум позади нарастал. Эверард пронесся мимо молодого человека и женщины - видимо, миннезингер с возлюбленной гуляли в сумерках. - Позовите стражу! - крикнул он им по-итальянски, тяжело дыша. - Мятеж! Я бегу за подмогой. Смятение возрастало. У ворот Эверард замедлил шаг. Весть до караульных еще не долетела. Он надеялся, что они не заметят его возбужденного состояния. - Добрый вечер! - произнес он обычным тоном И неторопливо пошагал дальше, словно бы направляясь на вечеринку или любовное свидание. Удалившись из поля зрения стражников, он свернул с дороги в сторону. Мрак сгущался. Эверард мог добраться до главных ворот города, пока они еще не заперты, а если стража будет задавать вопросы, соврать что-нибудь убедительное. Он не был от природы речист, но за годы службы овладел разнообразными хитростями, в чем совсем не преуспел Карел. К утру облава на Эверарда распространится по окрестностям. Ему потребуется умение ориентироваться в лесу и, вероятно, два-три дня на свободе, чтобы добраться до лощины, где их с Новаком ждет Джек Холл - к тому времени он уже начнет сходить с ума от беспокойства. А потом такое начнется... 1146 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА - Тамберли на сеансе контрольной связи. Вольстрапа нет, он в обществе гостей-мужчин. Я одна в нашей комнате, поэтому пользуюсь возможностью связаться с вами. У нас все в порядке. - Привет, Ванда! - Мэнс?! Это ты? Как ты? Как дела? О, как приятно услышать твой голос! - И твой, милая. Я здесь с Акопом Микеляном, твоим связным. Есть несколько свободных минут? - Есть, конечно. Подожди, я на всякий случай запру дверь. Слушай, Мэнс, мы обнаружили, что Лоренцо де Конти жив и готовится к женитьбе. - Знаю. Я уже подтвердил в грядущем, что он та самая фигура, из-за которой все перемешалось. Процесс изменений продолжается и не прекратится, пока мы не остановим его. Информация, черт побери, едва не стоила жизни Карелу Новаку. - О, нет! - Он прикрывал мой отход. Как только я добрался до аппарата, мы с Джеком вернулись в прошлое и вырвали Карела из заварухи. Но мы в конце концов не эту историю должны охранять. - Твой тон... дело было опасным для тебя, да, Мэнс? - Забудь о нем. Я цел и невредим, если тебя это тревожит. Расскажу обо всем потом. Есть новости? - Ну что сообщить?.. Вчера Бартоломео Конти де Сеньи прибыл в соответствии с приглашением. - И что? - Забыл? Ты ведь сам рассказывал мне о нем. Двоюродный брат или еще что-то в этом роде. Молод, холост. Похоже, он здорово разозлен. Я думаю, он надеялся на брак с Иларией. Такая партия была бы выгодна его семье. - Похоже на правду. Ему было предопределено стать ее мужем в нашем варианте истории и затем отцом папы Григория. Наша задача как раз и состоит в том, чтобы убрать Лоренцо с пути. Немедленно. Я слышал, свадьба назначена на следующую неделю. Ванда? Ванда?! - Да. Я... Мэнс, ты же не хочешь... нельзя же просто... ликвидировать его... - Мне это тоже претит. Но есть ли у нас выбор? Однако все можно сделать быстро и безболезненно, не оставив на теле никаких следов. Нейропроектор... остановка сердца... это как свет выключить... Окружающие воспримут его кончину как естественную смерть. Они поскорбят, но жизнь тем не менее будет продолжаться. Жизнь нашего мира, Ванда. - Нет! Надо лишь расстроить женитьбу Лоренцо. И мы должны придумать какую-то уловку. Но убить его... Я не могу поверить, что ты говоришь об этом. - Молю бога, чтобы было иначе. - Тогда давай думать, черт побери! - Ванда, послушай меня. Он слишком опасен. Его вины в этом нет, но я установил при дворе Фридриха, что он буквально... фокусирует хаос. Столько мировых линий в нем пересекается, что даже праправнук Лоренцо чуть не разбил наши планы и расправился бы с нами, если бы не Карел. Лоренцо должен уйти. - Теперь слушай ты, Мэнсон Эверард. Выкради его или еще что-нибудь, но не... - А что будет после его внезапного исчезновения? Я сказал, что будущее целиком определяется событиями этого месяца в Ананьи. Все зависит от Лоренцо. Я не знал этого раньше, поэтому в Риньяно не разобрался с ним, как следовало, и теперь вижу, чем это обернулось. Мы не имеем права еще на одну ошибку. Не забывай, что и мне он симпатичен. Это действительно больно. - Помолчи. Дай мне договорить. Я помогу тебе завершить операцию без ненужных жертв. Не думаю, что ты справишься без меня. И можешь быть уверен, я не стану участвовать в убийстве. Он... мы не можем... - Эй, Ванда! Не лей слезы! - А я и не плачу! Я, я... Ладно. Или ты соглашаешься, или... Можешь привлечь меня потом за нарушение субординации, если тебе угодно. Что бы со мной ни сделали, я, проживу еще много лет, презирая тебя... Мэнс! Ты... слышишь меня? - Ну да. Размышляю. Видишь ли, я не настолько слаб и эгоистичен, чтобы не взять на себя вину, если необходимо. Но поверишь ли ты, если я скажу, что мне было бы легче умереть там вместе с Карелом? Если мы сможем найти другое решение задачи, которое также гарантирует нам, что история не породит новое чудовище, то я, Ванда, буду перед тобой в неоплатном долгу до скончания вселенной. - Мэнс, Мэнс! Я знала, что ты согласишься! - Полегче, девочка! Никаких обещаний, кроме обещания постараться. Посмотрим, что можно придумать. - Нужно подумать. Весь вопрос в том, на что он клюнет. Его психология, инстинкты... Но я достаточно хорошо узнала его. - В самом деле? - Да, он разыгрывает передо мной целый спектакль. Никогда прежде моей добродетели не угрожали столь изысканно. - Неужели? - Разве ты не понимаешь, что именно по этой причине я не могу согласиться... Будь он