Закон природы. - Какой закон? Агрессивность как основа разума? Запирающий ген? Так пусть генетики подумают, как от него избавиться. - Вы против закона природы? Я согласен. Вы - против закона агрессивности как главного биологического принципа разумности. А я - против закона компенсации, который не позволяет взорвать бомбу раньше срока. А в результате все идет по сценарию, определенному природой, и ничего не поделаешь. Но нужно пытаться. "Бесполезно... Он не слышит аргументов,- думал Воронцов.- Ему законы природы, слава богу, известны лучше, чем мне. И все классовые формации для него вторичны, подчинены законам физики и биологии. Если человек дошел до фанатизма, его не переубедишь. Как не смогли мы переубедить своих сталинистов. Как не смогли перевоспитать ни одного диктатора. Говорить с Льюином нужно на языке его науки. И значит - не мне. Самое страшное, что он вовсе не варвар. То, что он говорит и делает - от совести, от чувства ответственности, которое перешло все границы. А могут ли быть границы у совести? Совесть человека не существует, если нет человечества. А совесть человечества - что это такое? Она еще не проснулась в нас? В космос мы вышли, а мыслить космически не научились. И он, Льюин, не научился тоже. Делает глупости, что-то понимая больше других, а чего-то не понимая вовсе. Нет, сейчас его не убедить. Нужно иначе." - Если вы хотите взорвать бомбу раньше срока, то почему один? Некоторые ваши военные... Достаточно Комитету нарушить принцип молчания... - Вы думаете, что людям станет легче жить, если они узнают, для чего живут на самом деле? И легче ли будет принять решение, которое они должны будут принять? В дискуссиях пройдут века, а запал будет тлеть, понимаете? Не всегда демократия благо. А военные... У них другие цели, и вам это известно. Другая шкала ценностей. И не смогут они начать войну, разве вы этого не понимаете? Закон компенсации таким образом не обойти. Нужен иной подход, и наше решение скрыть истину от военных было правильным. - Это ваши-то призывы к войне - иной подход? - Слова,- отмахнулся Льюин,- они тоже нужны, но толку от них мало. Решение в другом. Вы знаете, сколько сейчас на планете экстремистских групп, стоящих в решительной оппозиции к своему правительству или друг к другу? Сотни. Есть фанатики, готовые на все. У них деньги. Вы знаете, что Али Адид, этот головорез из Чада, приобрел все, что нужно для производства десятикилотонной бомбы? И никакие контрольные органы МАГАТЭ или ООН ничего не обнаружили! А вы знаете, сколько именно обогащенного урана и плутония исчезло с заводов?.. Я уверен, что конфликт, развязанный экстремистами - самый вероятный конфликт современности. И никто не знает, как будет действовать в этом случае закон компенсации. Решение в том, чтобы увеличить вероятность такого конфликта, довести эту вероятность до единицы. Если закон компенсации можно обойти, то именно так - бомбы будут рваться на своей территории! В этой трагедии заключена возможность для нас всех пережить катастрофу. После ядерной зимы люди вернутся в век пара и начнут все сначала, конец мироздания будет отодвинут, а через сотни лет опять кто-то откроет энергию распада, и опять будет новый Комитет семи, и опять станет ясно, что... И придет очередной Льюин. Или Петров? "Нет, он все-таки уже не в себе,- думал Воронцов.- Нужно уходить. Неужели Сточерз обманул, и Крымова уже... Нет, я тоже схожу с ума. На что все-таки может пойти Льюин с его дико гипертрофированным понятием о совести человечества? Какая нелепость: ученый, мечтающий спасти тысячи разумных миров, связывается для этого с бандитами. И как это проглядел Роджерс? Может, именно поэтому за Льюиным идут люди из службы безопасности?" - О вчерашнем взрыве в Африке вы знали заранее? - спросил Воронцов. - А сейчас ждете следующего? Когда? Где? Он перестал слушать свои мысли, отдался интуиции, смотрел Льюину в глаза. Физик не отводил взгляда, он был честен перед собой и Воронцовым. Ему казалось, что и перед остальными людьми он честен, что все, им сделанное,- действительно единственный выход. - Завтра,- сказал Льюин.- Где? Неважно. Два ядерных устройства, кустарщина. Даже если бомбы взорвутся там, где их хранят, эффект будет не меньшим, чем от взрыва в Белом Доме. Так что - начнется. Наши военные не смогут не вмешаться. Да и Россия не останется в стороне. На этот раз цепь не прервется. - Надеетесь, что не прервется,- хмуро поправил Воронцов, быстро пытаясь сообразить, о каком регионе идет речь. Центральная Африка? Пожалуй, слишком далеко от мировых центров... - Не гадайте,- сказал Льюин.- Я не для того говорю с вами, чтобы загадывать загадки. - Потому вы и спрятали Жаклин? Зачем? Чтобы она пережила ужас? И как... Как вам удалось обмануть Роджерса? - Ну, сам я бы не смог. Но ведь и у Стадлера тоже профессионалы. Думаете, люди Роджерса неподкупны? "Стадлер. Кто это? Никогда не слышал. Может, псевдоним?" Дверь распахнулась, на пороге стоял Сточерз в сопровождении двух охранников. - Господа, времени больше нет,- сказал он.- Подъезжает ваш консул, господин Воронцов. Комитет решил предать все гласности. - Вы с ума сошли. - Уолтер, это наше общее мнение. Ты слишком многое взял на себя, это нужно исправить. "Они все-таки выпустили Крымова? А где Портер? Нужно сказать ему - может быть, он знает, кто такой Стадлер." - Только одно, Уолт,- продолжал Сточерз.- С какой сволочью ты связался? Скажи, времени не осталось. Лицо Льюина потемнело. - Вы все слышали,- пробормотал он.- Конечно, я должен был об этом подумать. - Уолт! - Нет! - отрезал Льюин.- Вы просто струсили. Плевать на то, что будет после нас, лишь бы выжить сейчас, так? Охранники пошли к Льюину через всю комнату. "Что они собираются делать? Заставить его говорить - как?" - Стойте,- неожиданно спокойным и властным голосом произнес Льюин.- Я скажу, Бог с вами, это ничего уже не изменит, вы просто не успеете, почему бы вам не знать. Бомбу взорвут в... Льюин дернулся, и гримаса невыносимой боли исказила его лицо. Пуля попала в грудь. Воронцов отступил, физик падал прямо на него. Мгновение спустя он сам был сшиблен с ног и, пытаясь ухватиться за что-нибудь, ударился головой о край журнального столика. Перед тем, как потерять сознание, он подумал, что стреляли в него, и успел удивиться, что это не так уж больно. x x x Голова раскалывалась, но хуже была тошнота. Воронцов пытался сдержать рвоту, но из-за этого голова болела еще сильнее. В конце концов он понял, что полулежит на заднем сиденье автомобиля. Вел машину Крымов. Воронцов успокоился и попробовал сесть нормально. Его поддержали чьи-то руки. Чуть скосив глаза вправо,- повернуть голову не мог - Воронцов узнал Карпенко, руководившего пресс-группой в российском консульстве в Нью-Йорке. - Не шевелите головой, голубчик,- сказал Карпенко.- Потерпите, сейчас приедем. - Куда? - спросил Воронцов. Ему показалось удивительным, что язык вполне повинуется, и даже мысли вроде бы перестали скакать. - В консульство,- сказал Карпенко,- а потом домой, в Москву. - Завтра,- сказал Воронцов,- будет попытка спровоцировать ядерный конфликт... Попробуйте узнать, кто такой Стадлер. Группа экстремистов... - Знаю Стадлера,- коротко сказал Карпенко. - Предупредите... Что с Льюином? Там стреляли... Кто? - Не видели мы,- хмуро сказал Карпенко.- Нас и к дому не подпустили. Двое мужиков вытащили вас к воротам. А следом плелся этот репортер. Портер. Он едет сзади. Все. Молчите. Воронцов закрыл глаза. Тошнота немного уменьшилась. "Кто стрелял? Кажется, охранник, стоявший ближе к Льюину. Человек Роджерса. Почему?" Воронцов почувствовал, что проваливается куда-то, кровь приливает к затылку, бухает, а перед глазами почему-то женское лицо. Дженни Стоун? Жаклин? Впрочем, он никогда ее не видел... Они должны быть похожи... Господи, это Ирина. Такая, как двадцать три года назад, когда они познакомились. "Я отвечаю за тебя,- подумал он,- и за нашу Лену, и за сына ее. Я точно знаю, что будет сын, а у меня внук... Завтра взорвется бомба. Почему завтра? Она взорвется через много лет... Бомба - это люди. Как глупо. Нужно доказать ему... Не могу, все путается..." x x x "25 сентября. Вашингтон. ИТАР. Сегодня в посольстве России в США состоялась пресс-конференция, на которой посол Н.И.Лукашов сделал заявление: В течение последних суток в США ведется интенсивная антироссийская кампания под предлогом того, что специальный корреспондент газеты "Сегодня" А.А.Воронцов якобы занимался недозволенной деятельностью. Со всей ответственностью заявляю, что эти утверждения не соответствуют действительности. Воронцов по заданию редакции проводил журналистское расследование, ни в коей мере не связанное с каким либо вмешательством во внутренние дела Соединенных Штатов. В настоящее время состояние здоровья Воронцова, раненного неизвестными лицами, убившими также двух американских ученых - физика Льюина и биолога Сточерза - остается тяжелым. Воронцов пока не пришел в сознание. Завтра он будет отправлен в Москву. Мы надеемся, что соответствующие службы проведут беспристрастное расследование случившегося. Ответственность целиком ложится на администрацию США." x x x "25 сентября. Вашингтон. Рейтер. В ходе пресс-конференции российский посол Николай Лукашов ответил на ряд вопросов. Газета "Вашингтон пост": Есть информация о том, что погибший физик Льюин пришел к идее, что человечество будто бы является разумной бомбой, чем-то вроде разума-камикадзе. Расследование Воронцова было связано с этой проблемой? Не могли бы вы дать комментарий? Ответ: Я не могу комментировать слухи. Все, что связано с научной стороной расследования, сейчас тщательно изучается. Есть в произошедшей трагедии, однако, гораздо более существенный момент. Будущее всего человечества не может быть предметом кулуарных решений. Льюин и его коллеги пытались сами решить, по какому пути развиваться цивилизации. Нельзя обвинять этих людей в каких-то реакционных побуждениях. Но важны следствия, важны поступки, а не идеи. А поступки совершенно безответственны - достаточно ознакомиться с последними выступлениями Льюина. И это естественно, когда за решение глобальных проблем берется ограниченный круг лиц. Телекомпания Си-Эн-Эн: Сообщается, что убийцами Льюина и Сточерза являются экстремисты из Северной Ирландии. Вряд ли имеет смысл обвинять американскую администрацию за бандитские действия иностранцев, вы не находите? Ответ: А кто, в таком случае, несет ответственность за все, что происходит на территории страны? В конце концов, разве не гражданином США был Льюин, имевший, по сообщениям прессы, контакты с экстремистами, стремившимися получить доступ к ядерному оружию? И разве не был весь мир в результате вновь поставлен перед опасностью ядерной войны? Чистая случайность, что устройство не взорвалось... Газета "Нувель обсервер": Как по-вашему, почему убили Льюина и Сточерза? Ответ: Вопрос не по адресу. Могу сослаться лишь на информацию Юнайтед Пресс. Цитирую: "Люди из окружения Стадлера были внедрены в частное сыскное агенство, осуществлявшее наблюдение за группой ученых. Целью экстремистов был контроль над Льюином, связанным с ними общими планами". Газета "Гардиан": Был ли Воронцов ранен случайно? Что он рассказал? Ответ: Я уже говорил, что Воронцов пока не пришел в сознание. Он в госпитале. Журнал "Тайм": Группа ученых, о которых здесь говорилось,- это группа маньяков и преступников. Сегодня опубликованы сведения о прошлом Льюина и Сточерза. Льюин - убийца, Сточерз - растлитель. Разве можно верить тому, что они говорили? Ответ: Обратитесь в редакции газет, опубликовавших информацию." x x x "25 сентября. Нью-Йорк. Рейтер. Покончил с собой, выбросившись из окна, писатель-фантаст Генри Прескотт, автор романов "Змея в облаке" и "Забытая галактика". Полиция обнаружила предсмертную записку самоубийцы: "Если не мы, то кто же? Если не сейчас, то когда же?" Как стало известно нашему корреспонденту, сутки назад Прескотт передал своему литературному агенту рукопись нового произведения. Однако, по словам агента, рукопись исчезла." x x x - А Рейндерса и Пановски я не нашел,- сказал Портер, выключая компьютер.- И Жаклин тоже. Такие пироги, граф. Воронцов полулежал в постели, затылок ныл, все еще поташнивало, хотя посольский врач сказал, что сотрясение мозга довольно легкое. Ударился он крепко, но было бы хуже, если бы он получил пулю. - А Дженни? - спросил он. - Проф был прав, ее приняли за Жаклин. Дженни сейчас у меня дома. Ей дали выпить какую-то гадость, и она все время плачет. Черт бы их всех побрал, Алекс, черт бы побрал их всех и этот мир впридачу! - Ну, Дэви,- запротестовал Воронцов. - Алекс, я попробую что-нибудь опубликовать. Но совершенно не представляю, что делать потом. Как жить? У меня чешутся руки от желания набить морду какому-нибудь парню из Бюро, и всем этим идиотам вроде Стадлера, и ученым тоже, хотя они, может, меньше всего виноваты. И понимаю ведь, что желание это навязано мне запирающим геном Скроча, а вовсе не разумом. - Разумом, Дэви,- сказал Воронцов,- разумом, уверяю вас. - Господь с вами,- вздохнул Портер.- Все-таки нам трудно понять друг друга, даже когда мы хотим одного и того же. - Парадокс? - усмехнулся Воронцов.- А чего, собственно, вы хотите, Дэви? - Знаете, Алекс,- сказал Портер медленно,- за три дня я стал другим... Правда. Неделю назад я бы ответил... Сейчас не могу. Я... Только не смейтесь. Я хочу, чтобы была эта наша Вселенная. И чтобы мы, люди, были тоже. Алекс, я решил жениться на Дженни. Но сначала опубликую материал. Чтобы если со мной, как с Крафтом... Чтобы Дженни была в стороне. Вот о чем я думаю, Алекс. Льюин этот... он стал, в сущности, жертвой совести. - Скорее непонимания,- возразил Воронцов.- Он рассуждал как... - Нет, Алекс, совести. Если есть ген агрессивности, то непременно должен быть и ген совести. Это тоже закон природы, потому что без гена совести тоже невозможна разумная жизнь. Часто агрессивность сильнее совести. Может, это нужно для развития вида? Но ведь если совесть уступает, то и развитие идет наперекосяк. Но и другое плохо - когда совесть не дает жить, когда чувствуешь себя в ответе за каждую букашку на Земле, и за каждую песчинку на Марсе, и за каждый вздох какой-нибудь шестикрылой красавицы в созвездии Антареса... - Нет такого созвездия,- механически поправил Воронцов. - А, черт, какая разница... Когда на весь наш род смотришь с этих позиций, тогда и понимаешь смысл жизни. Не нашей, потому что наша, человеческая жизнь, Алекс, не имеет смысла без всего этого... Искать смысл нужно не в себе, не в нас, а гораздо шире. Человечество - бомба? Мы мчались вперед, ничего не понимая, а когда поняли... - Что поняли? - сказал Воронцов.- Что все войны и революции были из-за этого запирающего гена? Ну и каша у вас в голове, Дэви! - Не будем спорить,- торопливо согласился Портер.- Взгляды на историю у нас могут быть разными, но совесть - она везде едина, и она-то спасет мир. - Один совестливый уже попытался спасти мир,- хмуро сказал Воронцов.- Не нужно, Дэви, теоретизировать, это не ваша область. - Да, да, я знаю... Ухожу. Я и так заговорил вас. Не прощаюсь, позвоню вечером. Кстати, это была хорошая идея - объявить, что вы без сознания. Внизу мои коллеги - человек сто... Воронцов долго лежал с закрытыми глазами. Кажется, входила медсестра и делала укол - он не обратил внимания. Уличный шум усилился и резал слух - или это у него шумело в ушах? "Домой",- думал он и видел это слово перед собой, оно принимало разные обличья, то представая лицом Иры, то вспыхивая радугой над домами Арбата, то слышалось тихим смехом дочери, то многоголосием митинга правых на Манежной, и все это было одно слово... Он не видел вертолета, зависшего на уровне окна метрах в двухстах от здания, и звука двигателя не слышал тоже. А лазерное ружье в импульсном режиме стреляет и вовсе бесшумно. x x x Портер вышел на улицу и остановился. За руль садиться не хотелось. От коллег удалось смыться через кухню и черный ход. Он раздумывал. Что-то он делает не так. Слишком много суеты. Искать того, искать этого. Привычка репортера. Может быть, прав Алекс, и сейчас важнее просто думать? Портер вдруг представил себе, что дома вокруг медленно плавятся в полной тишине, а капли бетона, почему-то огромные, как дирижабли, плывут по воздуху и не падают, а поднимаются в небо, разбухая, и люди на тротуарах тоже превращаются в капли и плывут, сливаясь друг с другом. Небо становится тяжелым, воздух густеет, оседая на землю, которая расступается, поглощая все, и мир обращается в хаос. И что же это, господи! Для того, чтобы сотворить такое, и существовал человек? "Я смогу написать это,- подумал Портер.- Нужно только поговорить с Патриксоном. До него вряд ли добрались, тихий ученый, на "Лоусон" работали тысячи... А он обо всем догадывается и сможет объяснить. А я напишу. О том, что человек, будь он хоть сто раз запрограммирован природой, обязан прежде всего быть человеком. Искать выход. Найти его." Портер глубоко вздохнул. Он уже представлял себе первую страницу, готов был хоть сейчас надиктовать ее. Репортажи его и Воронцова дополнят друг друга. Они будут по-разному оценивать факты, чтобы сойтись в главном. И обязательно нужно ударить по будущему оружию. Остановить. Портер вошел в кабинку таксофона, вспомнил номер телефона космолога и снял трубку. Набрать номер он не успел. x x x - Добрый вечер, сэр. - А, Филипс... Слушаю. - Возможность дальнейшей утечки информации полностью блокирована. К сожалению, мы недооценили эту группу, особенно физика. Пришлось принять радикальные меры. И с русским репортером тоже, к сожалению. Полагаю, Москва ограничится нотой. - Все равно, Филипс, ваши службы сработали очень нечетко... Кстати, что за разговоры о человечестве как о разумной бомбе? Есть в этом какой-то смысл? - Не знаю, сэр. Оставим журналистам, пусть прожуют и выплюнут. Для нашей работы я больше помех не вижу. А будущее человечества... Вас оно волнует, сэр? - Нет. - Меня тоже.