Дуглас Адамс. Путеводитель хитч-хайкера по Галактике --------------------------------------------------------------- © Copyright Дуглас Адамс © Copyright Вадим Филиппов -- перевод, 1995-1997 Интересно услышать мнения о качестве перевода и конструктивную критику. phil@appl.sci-nnov.ru Оригинал текста см. на WWW сервере SANDY --------------------------------------------------------------- ----------------------------------------------------------- Броку и Клэр Горст, и всем прочим арлингтонцам -- с благодарностью за чай, диван и сочувствие На самом конце Западного Завитка Галактики, в захолустье, даже не занесенном на звездные карты, есть маленькая желтая звезда, не привлекающая особого внимания. В 149 миллионах километров от нее вертится маленькая зелено-голубая планета. Населяющие ее разумные формы жизни, происходящие от обезьян, настолько примитивны, что до сих пор считают электронные часы едва ли не высшим достижением техники. У этой планеты есть -- точнее, была -- своя Проблема: большая часть ее обитателей большую часть своей жизни было несчастно. Чтобы справиться с этой проблемой, предлагалось множество способов, но большинство из них сводилось к перемещению разноцветных бумажек. Почему перемещаться должны были бумажки, неясно -- ведь несчастны были отнюдь не они. Итак, справиться с этой Проблемой не удалось. К тому же, особыми талантами большинство обитателей этой планеты не отличалось, да что там -- они были просто посредственностями. Возможно, именно поэтому они и были несчастны, даже те, кто носил электронные часы. Все больше землян утверждало, что главной жизненной ошибкой их предков было то, что в далекой древности те спустились с деревьев. А некоторые даже говорили, что эволюция, создав сами деревья, сделала неверный шаг, и что вообще никому не стоило вылезать из океана. А как-то в четверг -- примерно через две тысячи лет после того, как одного из землян сородичи прибили к столбу гвоздями, за то, что он их призывал хоть немного подобреть, разнообразия ради - одиноко сидевшая в маленьком кафе в Рикмэнсуорте молодая землянка неожиданно поняла, почему до сих пор все шло не так, как надо, и как сделать весь мир добрым и счастливым. Ее идея была верна, и на этот раз все могло получиться, и никого ни к чему не прибили бы. К сожалению, эта девушка не успела даже никому позвонить, чтобы рассказать о том, что пришло ей в голову, потому что произошло страшное, нелепое несчастье, и верное решение всех земных проблем было утрачено навсегда. Но не о ней наш рассказ. Наш рассказ -- об этом страшном нелепом несчастье и некоторых его последствиях. А также -- о книге, которая называется Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом. Ее написали не на Земле, издали не на Земле, и ни один землянин вплоть до этого страшного несчастья ее не видел и даже ничего о ней не слыхал. Это, впрочем, не умаляет ее выдающихся достоинств. Следует сказать, что это, возможно, самая выдающаяся книга из всех книг, когда-либо выпущенных огромным издательским концерном Малой Медведицы, о котором ни один землянин тоже ничего не слыхал. Это не просто выдающаяся книга. Она пользуется огромным успехом у читателей: она более популярна, чем Небесная книга о вкусной и здоровой пище, исчезает с прилавков быстрее, чем Еще пятьдесят три способа развлечься в невесомости, и вызывает больше споров, чем серия философических супербоевиков Уулона Коллуфида В чем ошибся Бог, Еще о грубых ошибках Бога, и Что он все-таки такое, этот Бог? Для многих цивилизаций Восточного Завитка Галактики, не столь церемонных, Галактический Путеводитель уже с успехом заменил многотомную Encyclopaedia Galactica и стал общепринятым сводом всех знаний, поскольку, хотя в в нем и встречаются сведения неверные, или, по меньшей мере, дико неточные (а многого в нем вообще недостает), но зато у него есть два больших преимущества по сравнению с Encyclopaedia, рассчитанной в основном на любителей пешего туризма. Во-первых, он дешевле; а во-вторых, на обложке у него большими веселыми буквами напечатан дружеский совет: НЕ ПАНИКУЙ! Наш рассказ о четверге, в который произошло это страшное, нелепое несчастье, о его необыкновенных последствиях, и о том, как неразрывно эти последствия связаны с этой замечательной книгой, начинается очень просто. Он начинается с дома. Глава 1 Дом стоял на склоне холма на окраине городка, отдельно от всех прочих. Окна его выходили на широкую равнину Западной Англии. С какой стороны ни посмотреть -- так себе дом: ему было почти тридцать лет, и это квадратное приземистое строение ни своим видом, ни размерами не поднимало у прохожих настроения. Единственный, кого этот дом хоть чем-то устраивал -- Артур Дент, 30 лет, рост выше среднего, волосы темно-русые. Да и то только потому, что Денту выпало владеть этим домом. Артур жил в нем года три, с тех пор, как уехал из Лондона. Лондон его раздражал; там Артуру было не по себе. Ему вообще далеко не всегда удавалось ладить с собой. Особенно его раздражало то, что его постоянно спрашивали, чем он так раздражен. Артур работал на местном радио, а это, как он обычно говорил друзьям, намного интереснее, чем они, возможно, думают. Так оно и было - большинство его друзей работали по части рекламы. Вечером в среду шел сильный дождь, тропинка к крыльцу вся размокла, но утром в четверг выглянуло солнце. Веселый свет упал на дом Артура Дента, -- как оказалось, в последний раз. До Артура все еще не дошло, что городской совет решил снести его дом, и построить на этом месте объездную дорогу. В 8 часов утра в четверг самочувствие Артура Дента оставляло желать много лучшего. Он открыл глаза, обвел комнату неясным взором, встал; как в тумане, проковылял к окну, увидел бульдозер, нашел шлепанцы и отправился умываться. Зубную пасту на щетку. Почистим зубы. Зеркало повернуто к потолку. Поправим зеркало. В нем мелькнул второй бульдозер за окошком, потом небритая щека. Артур побрился, умылся и прошлепал на кухню, где намеревался разыскать что-нибудь, не вызывающее возражений у его желудка. Кофейник, газ, кофе, молоко. Зевок. В мозгу Артура крутилось слово желтый, дожидаясь, пока Артур обратит на него внимание. Бульдозер за окном был, в общем-то, не из маленьких. Артур уставился на него. "Желтый", -- подумал он и пошел одеваться. В ванной он выпил стакан воды, потом еще один. В голову ему пришла мысль, что это, возможно, похмелье. Почему у меня похмелье? Пил я вчера или не пил? Артур решил, что, очевидно, пил. Краем глаза он снова заметил бульдозер. "Желтый," -- подумал он и пошел в спальню. Он остановился и собрался с мыслями. Бар, мелькнуло у него в голове. О господи, бар. Он смутно помнил, что вчера был страшно зол; зол потому, что случилось что-то очень важное и неприятное. С кем-то он об этом говорил, и, похоже, со многими: ему ясно вспомнилось, как на него снизу глазело множество людей. Что-то насчет новой дороги, о которой он узнал только вчера. В планах строительства она, конечно, была уже давно, но только о ней, похоже, никто не помнил. Забавно. Он глотнул воды. Ничего у них не выйдет. Никому эта дорога не нужна. В совете опять чего-то напортачили. Ничего у них не получится. Боже, но какое после этого тяжкое похмелье. Он внимательно осмотрел свое отражение, высунул язык. "Желтый", -- подумал он. В голове у него тяжко ворочалось слово желтый, дожидаясь, пока он обратит на него внимание. Через пятнадцать секунд в спальне его не было. Он лежал в грязи перед большим желтым бульдозером, который направлялся к его дому. Ничто человеческое не было чуждо мистеру Проссеру, поскольку он был человеком. Другими словами, двуногой формой жизни на углеродной основе, произошедшей от обезьян. Если быть более точным, ему было сорок лет, он был толст, неопрятен и работал в городском совете. Интересно, что он, хотя ему самому и не было это известно, был прямым потомком Чингисхана, но поколения, вклинившиеся между пращуром и потомком, и смешение рас так запутали его гены, что монгольские черты почти пропали, и все, что осталось у мистера Проссера от его прославленного предка - это заметная предрасположенность к полноте, и любовь к маленьким меховым шапочкам. Ни в коем случае не был мистер Проссер великим воином; он был всего лишь нервным, вечно озабоченным работником городского совета. Особенно он нервничал, когда в его работе что-то не ладилось. Сегодня не ладилось следующее: ему поручили покончить с домом Артура Дента до окончания рабочего дня. Похоже, что именно это ему и не удастся. -- Встаньте, мистер Дент, -- сказал он. -- У вас все равно ничего не выйдет. Не будете же вы все время лежать перед бульдозером?! -- Он пытался заставить свои глаза яростно сверкнуть, но они ему просто не желали подчиняться. Артур повернулся в чавкающей грязи и отозвался: -- Пари? Посмотрим, кто проржавеет раньше. -- Но вам же все равно придется подчиниться, -- сказал мистер Проссер, схватив свою шапочку и нахлобучив ее поглубже. -- Эту дорогу нужно построить, и ее построят! -- В первый раз слышу о какой-то дороге, -- отозвался Артур. -- А кому нужно ее строить? Мистер Проссер погрозил ему пальцем, смутился, и убрал руку за спину. -- Как это -- кому нужно ее строить? Это объезд. Такие дороги всем нужны.
Объезд -- это устройство, благодаря которому люди из точки А мчатся в точку В в то время, как другие люди мчатся из точки В в точку А. Те, кто живут в точке С, как раз посередине, никак не могут взять в толк, что такого особенного в точке А, зачем столько народу из точки В так туда стремится, и что такого особенного в точке В, и зачем столько народу из точки А стремятся туда. Лучше всего было бы, думают они, если бы все вместе собрались и раз и навсегда решили, где же, черт побери, они хотят быть.
Мистер Проссер хотел быть в точке D. Точка D -- не какое-то определенное место, а просто любая точка пространства как можно дальше от точек А, В и С. У мистера Проссера в точке D был бы симпатичный маленький домик со скрещенными топориками над дверью, и мистер Проссер захаживал бы вечерами в точку Е - ближайшую к точке D пивную. Жена мистера Проссера для украшения дома предпочитала, разумеется, плющ, но ему хотелось, чтобы были топоры. Он не знал почему -- просто ему нравились топоры. Он покраснел, заметив, что бульдозеристы усмехаются. Мистер Проссер переминался с ноги на ногу, но ждать было неудобно ни на той, ни на другой. Очевидно, кому-то в этой ситуации не хватало твердости, и он молил бога, чтобы это был не он. -- Вы имели право внести предложение или заявить протест в надлежащее время, -- промямлил он. -- Надлежащее время! -- завопил Артур. -- Надлежащее время? Я первый раз услышал об это вчера, когда ко мне явился какой-то рабочий. Я спросил: "Вы пришли вымыть окна?" "Нет,"-- сказал он, "снести дом." Он, конечно, не сказал об этом сразу, нет. Сначала он протер пару стекол и взял с меня пять фунтов, а сказал уже потом. -- Но, мистер Дент, проект был выставлен в городской строительной конторе. Он там лежит уже 9 месяцев. -- Ну, разумеется. Как только я узнал, я бросился туда, вчера вечером. Не слишком вы старались, чтобы мы узнали об этом строительстве. Меня, во всяком случае, могли бы и предупредить. -- Но проект можно было посмотреть и в городском совете... -- Можно посмотреть!? Да мне пришлось лезть в подвал, чтоб его найти! -- Вся документация обычно там и хранится. -- И мне пришлось взять с собой фонарь! -- Наверно, там просто нет света. -- И лестницы тоже. -- Но вы все-таки нашли проект, так ведь? -- Нашел, -- сказал Артур. -- Конечно, нашел. Я нашел его на дне запертого шкафа в заколоченном сортире, на двери которого висела вывеска "Осторожно, леопард!" Солнце скрылось за облаком, и на Артура Дента, который лежал в холодной грязи, опершись на локоть, легла тень. Тень легла на дом Артура Дента. Увидев это, мистер Проссер нахмурился. -- И дом-то вроде так себе, -- сказал он. -- Извините, но мне он нравится. Так уж получилось. -- Объезд вам тоже понравится, -- убеждал мистер Проссер. -- Замолчите, наконец, -- огрызнулся Артур. -- Замолчите и убирайтесь вместе со своим проклятым объездом. Ничего у вас не выйдет, вы и сами это понимаете. Мистер Проссер открыл рот, потом закрыл его, потом сделал это еще раз и еще. Перед его глазами проносились необъяснимые, но до жути приятные видения: дом Артура Дента пожирало пламя, а сам Артур заходился криком на крыльце, пронзенный по меньшей мере тремя тяжелыми копьями. Подобные видения часто одолевали мистера Проссера и весьма беспокоили его. Секунду он колебался, но затем взял себя в руки. -- Мистер Дент, -- воззвал он. -- Да? Что? -- отозвался Артур. -- Информация к размышлению -- для вас. Как вы думаете, что случится с этим бульдозером, если он случайно вас переедет? -- И что же с ним случится? -- заинтересовался Артур. -- Ничего, -- отрезал мистер Проссер и нервно зашагал прочь. Он не мог понять, почему перед глазами у него гарцевали сотни всадников, одетых в шкуры, и все что-то ему кричали. По забавному совпадению, ничего -- это все, что знал Артур Дент, который произошел от обезьяны, об одном из своих лучших друзей, который от обезьяны не происходил, а родился на маленькой планете в окрестностях Бетельгейзе, а не в Гилдфорде, как говорил обычно. Артур Дент никогда в жизни не подозревал этого. Его друг прибыл на Землю лет пятнадцать назад -- земных лет, разумеется, -- и как мог, старался влиться в земное общество, что ему удалось, надо сказать, не без успеха. К примеру, все эти пятнадцать лет он притворялся безработным актером, что ни у кого не вызывало удивления. Все-таки он сделал один промах, без которого, в принципе, можно было обойтись. Он решил не тратить много времени на подготовку, и, проанализировав все имеющиеся у него данные о Земле, взял себе имя Форд Префект, которое, как он считал, не привлечет к себе никакого внимания. Он был высок, но не настолько, чтобы вызвать подозрение своим ростом; привлекателен, но не настолько, чтобы вызвать подозрение красотой. Свои волнистые рыжеватые волосы он зачесывал назад. Казалось, кожа на его лице тоже была оттянута с носа назад, словно после пластической операции. Что-то в нем было странное, но настолько неуловимое, что определить это было непросто. Может быть, он моргал недостаточно часто, поэтому, какой бы короткой ни была ваша беседа, ваши глаза невольно начинали слезиться -- за него. Возможно, улыбался он чуть слишком широко, и собседникам казалось, что он вот-вот вцепится им в горло. Большинство его земных друзей считали Форда странным, но безвредным пьянчужкой. Например, он часто заявлялся без приглашения на вечеринки в университет, здорово напивался и принимался высмеивать всех астрофизиков, каких мог найти, до тех пор, пока его не вышвыривали вон. А иногда им овладевала тоска, он обо всем забывал, и смотрел в небо, словно загипнотизированный, пока кто-нибудь не спрашивал, чем он занимается. Обычно он неловко вздрагивал, потом брал себя в руки, и на лице его появлялась улыбка. -- Да так, ищу летающие блюдца, -- шутил он, и все смеялись, и спрашивали его, какие именно летающие блюдца он ищет. -- Зеленые! -- ухмыляясь, отвечал он, а потом вдруг отделялся от компании, сворачивал в ближайший бар, и заказывал всем по двойной. Такие вечера обычно плохо кончались. Форд упивался в дым, забивался в угол с какой-нибудь девицей и заплетающимся языком объяснял ей, что вообще-то цвет блюдца не имеет особого значения. Потом, ковыляя по ночным улицам, шатаясь и спотыкаясь, он расспрашивал встречных полисменов, как добраться до Бетельгейзе. Они отвечали ему примерно так: "Не кажется ли вам, сэр, что лучше пойти домой? -- Пытаюсь, приятель, пытаюсь, -- неизменно говорил Форд в этих случаях. На самом деле, когда он, забыв обо всем, смотрел в небо, он искал любое летающее блюдце, какого бы цвета оно ни было. Он говорил "зеленые" потому, что форма торговых разведчиков Бетельгейзе была зеленого цвета. Форд Префект отчаянно желал, чтобы хоть какое-нибудь летающее блюдце появилось поскорее, потому что пятнадцать лет -- это очень долго, даже если застрянешь в месте получше, чем эта умопомрачительно тоскливая Земля. Форд хотел, чтобы летающее блюдце появилось поскорее -- он знал, как подать сигнал, чтобы оно приземлилось и забрало его. Он знал, как увидеть все чудеса Вселенной меньше чем за 30 долларов в день. Кстати, Форд был сборщиком информации для выдающейся книги: Галактического Путеводителя для Путешествующих Автостопом. Человек быстро ко всему привыкает, и к полудню острота в событиях вокруг дома Артура исчезла, и осталась только прочно укоренившаяся рутина. Артур вошел в роль, по которой лежал в чавкающей грязи, время от времени требуя, чтобы ему было предоставлено право на свидание с родителями, адвокатом или хорошей книгой; мистер Проссер вошел в роль, по которой снова и снова пытался убедить Артура новыми уловками, пришедшими ему в голову, разговорами вроде "На благо общества", "Движение вперед", "Однажды они, знаете, снесли мой дом, и я же не жаловался", действовал угрозами и лестью; бульдозеристы вошли в роль, по которой сидели вокруг, пили кофе и занимались опытами с постановлениями городского совета, пытаясь найти лазейку, могущую повернуть дело к их финансовой выгоде. Земля медленно двигалась по своему неизменному пути. Под ярким солнцем грязь, в которой лежал Артур, начала высыхать. На него снова легла тень. -- Привет, Артур, -- сказала она. Артур глянул вверх и, прищурившись, не без удивления увидел, что над ним стоит Форд Префект. -- Форд! Привет, как живешь? -- Отлично, -- ответил Форд, -- слушай, ты очень занят? -- Занят? -- воскликнул Артур. -- Вот, посмотри -- я раздобыл все эти бульдозеры и прочую ерунду, чтобы полежать перед ними, а если я встану, они снесут мой дом, к тому же... да нет, не особенно, а что? На Бетельгейзе не знают сарказма, и Форду не всегда удавалось заметить его, особенно если он был недостаточно внимателен. Он сказал: -- Отлично. Можем мы где-нибудь поговорить? -- Что? -- произнес Дент. Казалось, Форд оглох на несколько секунд. Он уставился в небо, точно кролик, вышедший на автостраду с целью самоубийства. Потом вдруг он опустился в грязь рядом с Артуром. -- Нужно поговорить, -- настаивал он. -- Ну что ж, -- пожал плечами Артур, -- говори. -- И выпить. Нам очень нужно выпить и поговорить. Сейчас. Пойдем в бар. Он снова глянул на небо в тревожном ожидании. -- Слушай, ты что, не понял? -- воскликнул Артур. Он кивнул на Проссера. -- Вон тот тип хочет снести мой дом! Форд ответил непонимающим взглядом. -- А он не может сделать это без тебя? -- спросил он. -- Да я не хочу, чтобы он это сделал! -- А-а! -- Слушай, что с тобой случилось, Форд? -- спросил Артур. -- Ничего. Ничего не случилось. Послушай -- я должен сказать тебе самую важную вещь в твоей жизни. Я должен сказать это сейчас, причем в баре "Конь и Кучер". -- Но почему? -- Потому что тебе очень захочется выпить. Форд уставился на Артура, и тот с удивлением обнаружил, что ему все больше и больше хочется пойти с Префектом. Конечно, он не мог знать, что это сказывается опыт застольной игры, которой Форд научился в гиперпространственных портовых кабаках мадранитового рудного пояса звездной системы Бета Ориона. Эта игра немного напоминает земную игру в гляделки, и играют в нее так: Два игрока садятся за стол друг против друга, и перед каждым из них ставится стакан. Между ними ставится бутылка Дженкс-спирта, который стал бессмертынм благодаря древней песне орионских рудокопов:
Нe наливай мне больше старого Дженкс-спирта. О нет, не надо больше старого Дженкс-спирта! Ведь запляшет все вокруг, Голова помчится вдруг Прямо в черную дыру, Сдохну, точно, я к утру -- Так налей мне старого, грешного Дженкс-спирта!
Задача игроков -- сконцентрироваться на бутылке, попытаться усилием воли приподнять ее и налить спирта в стакан противника, который потом должен его выпить. Затем бутылка опять наполняется, и играется еще один кон. Потом еще один. Раз уж вы начали проигрывать, то, скорее всего, на победу рассчитывать вам не придется, поскольку Дженкс-спирт, помимо своих основных свойств, также снижает телекинетические способности. Как только установленное заранее количество выпито, проигравший должен выполнить приказ партнера, который обычно непристойно физиологичен. Форд Префект играл на проигрыш. Форд уставился на Артура, который начинал думать, что может, в конце концов он и сам хочет пойти к "Коню и Кучеру". -- А мой дом?.. -- жалобно спросил он. Форд взглянул на мистера Проссера и внезапно им овладела озорная мысль. -- Он хочет снести твой дом? -- Ну да, он хочет построить... -- Но не может, потому что лежишь перед бульдозером, так? -- Да, и... -- Я уверен, что здесь можно найти выход, -- сказал Форд. - Простите! -- крикнул он. Мистер Проссер (который в этот момент обсуждал с делегатом от бульдозеристов вопрос, наносит ли Артур Дент вред рассудку окружающих, и если да, то сколько им за это заплатят) огляделся. Он был удивлен и слегка встревожен, увидев, что полку Артура прибыло. -- Да? Что? -- откликнулся он. -- Мистер Дент еще не образумился? -- Давайте предположим, что еще нет, -- ответил Форд. -- Ну хорошо, -- вздохнул мистер Проссер. -- Давайте также предположим, что он пролежит здесь весь день. -- Ну, и..? -- Так что ваши люди проторчат здесь весь день, ничего не делая? -- Может быть, может быть... -- Ну так вот, если вы так или иначе с этим согласны, то вам ведь не обязательно, чтобы он лежал здесь все время? -- Что? -- Вам не обязательно, -- терпеливо объяснил Форд, -- чтобы мистер Дент лежал здесь весь день? Мистер Проссер подумал над этим. -- Да, в общем, нет, -- сказал он, -- не то чтобы обязательно... -- Мистер Проссер был обеспокоен. Ему подумалось, что кто-то здесь явно городит чушь. Форд сказал: -- Значит, если только вы будете считать, что он на самом деле лежит здесь, то мы с ним могли бы заскочить в бар на полчасика. Как вам это? Мистер Проссер решил про себя, что Форд свихнулся. -- Что ж, в этом есть смысл, -- убеждающе сказал он, думая, кого же он хочет убедить и осторожно отступая на шаг назад. -- А если вам потом надо будет на минутку исчезнуть, -- сказал Форд, -- мы вас не выдадим. -- Большое спасибо, -- ответил мистер Проссер, который окончательно запутался в правилах игры, -- большое спасибо, э-э, вы очень любезны... -- Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попытался сделать и то, и другое одновременно, что у него не получилось, вцепился в свою шапочку и нахлобучил ее еще глубже. Все, что он мог понять -- это то, что он выиграл. -- Итак, -- продолжал Форд Префект, -- если вы будете так добры подойти и лечь... -- Что? -- сказал мистер Проссер. -- Ах, простите, -- сказал Форд, -- возможно, я недостаточно ясно выразился. Кто-то должен лежать перед бульдозерами, так? Иначе кто же сможет их остановить -- они ведь снесут дом, а? -- Что? -- снова произнес мистер Проссер. -- Попросту говоря, -- сказал Форд, -- мой клиент, мистер Дент, заявляет, что он встанет только если вы его подмените. -- Ты что? -- прошипел Артур. Форд слегка толкнул его в бок, чтобы он замолчал. -- Вы хотите, -- сказал Проссер, прислушивался к этой новой мысли, -- чтобы я подошел и лег... -- Да. -- Перед бульдозером? -- Да. -- Вместо мистера Дента? -- Да. -- В грязь... -- Именно в грязь. Как только мистер Проссер осознал, что в конечном итоге он крупно проиграл, словно тяжкое бремя свалилось у него с плеч: это было больше похоже на этот мир, каким он его знал. Он вздохнул. -- А вы в обмен на это возьмете мистера Дента с собой в бар? -- Именно, -- ответил Форд, -- абсолютно верно. Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шагов вперед и остановился. -- Обещаете? -- спросил он. -- Обещаю, -- ответил Форд и повернулся к Артуру. -- Ну давай, -- сказал он Денту, -- встань и уступи человеку место. Артур поднялся. Все происходящее казалось ему сном. Форд подал знак Проссеру, который печально и неловко опустился в грязь. У него было ощущение, что вся его жизнь была сном. Иногда он спрашивал себя, чей это сон, и нравится ли он тому, кому снится. Грязь обняла его зад и локти и начала просачиваться в ботинки. Форд сурово посмотрел на него. -- И никакого жульничества вроде того, чтобы снести дом мистера Дента, пока его нет, договорились? -- Сама мысль об этом, -- пробормотал мистер Проссер, -- даже и не начинала помышлять, -- продолжал он, откинувшись назад, -- о возможности появиться у меня в голове. Он увидел, что к нему приближается представитель союза бульдозеристов, устроился поудобнее и закрыл глаза. Он попытался собраться с мыслями и подготовить доказательства того, что, улегшись в грязь вместо Дента, он не стал психом, опасным для окружающих. Сам он далеко не был в этом уверен -- в его голове, казалось, был только шум, лошади, дым и зловоние льющейся крови. Так было всегда, когда он был расстроен или обманут, и он никогда не мог себе этого объяснить. В другом измерении, о котором мы ничего не знаем, могущественный Хан рычал и бесновался от ярости, но мистер Проссер только слабо дрожал и всхлипывал. Он почувствовал, что слезы выступают у него на глазах. Бюрократическая неразбериха, злые люди в грязи, незнакомцы, которые не поймешь каким образом умудряются так тебя унизить, армия всадников у него в голове -- и все смеются над ним! Ну и денек! Ну и денек. Форд Префект знал, что то, снесут дом Артура Дента или нет, значило теперь не больше, чем севшая батарейка. Артур все еще очень нервничал. -- А мы можем ему доверять? -- спросил он. -- Я готов ему верить хоть до конца света, -- ответил Форд. -- О, -- сказал Артур. -- А это долго? -- Минут пятнадцать, -- сказал Форд, -- пошли, мне нужно выпить. Глава 2 Вот что говорит Encyclopaedia Galactiса об алкоголе. Она говорит, что алкоголь -- бесцветная летучая жидкость, получаемая ферментацией сахаров, и отмечает также его отравляющее действие на определенные формы жизни на углеродной основе. Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом также упоминает алкоголь. Он утверждает, что лучшим существующим напитком является Всегалактический Коктейль "Мозгобойный". Действие его, согласно Путеводителю, похоже на то, что вам вышибают мозги кусочком лимона, в который завернут большой золотой кирпич. Путеводитель также сообщает, на какой планете смешивают лучший Всегалактический "Мозгобойный", на какую цену вы можете рассчитывать, и какие благотворительные организации возьмутся впоследствии за вашу реанимацию. Там же приводится рецепт Всегалактического "Мозгобойного" Коктейля, на тот случай, если вам захочется приготовить его самому.
Возьмите одну бутылку старого Дженкс-спирта. Влейте в Дженкс-спирт равное количество морской воды с Сантрагинуса V ("О, сантрагинская морская вода!", -- восклицает Путеводитель. - "О, сантрагинские рыбки!"). Затем возьмите три кубика арктурского Мега-джина, и дайте им растаять в смеси (Мега-джин должен быть хорошо заморожен, иначе весь бензин испарится). Пропустите через смесь небольшими пузыриками 4 литра фаллийского болотного газа в память о всех тех счастливых бродягах, которые умерли от наслаждения в трясинах Фаллии. Осторожно, по серебряной ложке, налейте равное количество куагалактинского гипермятного экстракта, напоминающего о пьянящих ароматах Темных Зон Куагалактики, ароматах таинственных и чуть сладковатых. Бросьте в смесь клык алголийского солнечного тигера, и смотрите, как он растворяется, разбрасывая отблески алголийских солнц в сердце напитка. Вбрызните замфуор. Бросьте оливку. Пейте... но очень осторожно...
Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом намного популярнее Encyclopaedia Galactica. -- Шесть кружек темного, -- сказал Форд Префект бармену в "Коне и Кучере". -- И побыстрее, пожалуйста, скоро конец света. Бармен в "Коне и Кучере" не привык к подобному обращению. Он обладал чувством собственного достоинства. Он поправил очки и сурово прищурился. Форд не обратил на это никакого внимания. Он уставился в окно, и бармен вместо него сурово взглянул на Артура, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал. Так что бармен сказал только: -- Шесть темного. Добрый день, - и стал наливать пиво. Потом он решил попробовать еще раз. -- Игру сегодня смотреть будете? Форд обернулся. -- Смысла нет, -- сказал он, и уставился в окно. -- Так вы что, думаете, что все заранее известно, сэр? - спросил бармен. -- Шансов у "Арсенала" никаких? -- Ну почему, -- ответил Форд. -- Просто скоро конец света. -- Э, да-да, сэр, вы правы, -- проговорил бармен, взглянув поверх очков на Артура. -- "Арсенал" легко отделался, если так. Форд снова взглянул на бармена. Он был неподдельно удивлен. -- Вообще-то нет, -- сказал он, и нахмурился. Бармен сквозь зубы втянул в себя воздух. -- Ваше пиво, сэр. Шесть кружек, -- сказал он. Артур слабо улыбнулся ему и снова пожал плечами. Он повернулся и улыбнулся всем в баре на тот случай, если они слышали этот разговор. Никто их не слышал, и никто не мог понять, с чего это он им улыбается. Человек у стойки взглянул на Форда и Артура, взглянул на шесть кружек, молниеносно произвел в уме арифметическое действие, получил ответ, который ему понравился, и на его лице появилась глупая улыбка слабой надежды. -- Не суйся, -- сказал Форд, -- это нам, -- и посмотрел на него таким взглядом, который заставил бы даже алголианского солнечного тигера попятиться и отправиться дальше по своим делам. Форд хлопнул рукой по стойку, оставив на ней пятифунтовую бумажку. -- Сдачи не надо, -- сказал он. -- Как, с пяти фунтов? Благодарю вас, сэр! -- Вам осталось десять минут, чтобы их потратить. Бармен предпочел просто отойти к другому концу стойки. -- Форд, -- сказал Артур, -- ты мне, черт побери, скажешь, что случилось? -- Пей, -- ответил Форд. -- Твоих три кружки. -- Три кружки? -- ужаснулся Артур. -- В такую рань? Сосед Форда по стойке обрадованно ухмыльнулся и кивнул. Форд не обратил на него никакого внимания. Он сказал: -- Время - обман чувств. Рань -- обман вдвойне. -- Очень неплохо, -- заметил Артур, -- можно послать в журнал. Есть в журналах разделы для подобных штучек. -- Пей. -- С чего это вдруг три кружки? -- Успокаивающее. Тебе понадобится успокаивающее. -- Успокаивающее? -- Успокаивающее. Артур уставился в кружку. -- Или со мной что-то творится, -- сказал он, -- или мир всегда был такой, а я так замотался, что и не заметил... -- Ладно, -- Форд отхлебнул пива, -- попробую объяснить. Сколько мы знакомы? -- Сколько? -- задумался Артур. -- Ну, лет пять, может, шесть. Большей частью все было нормально. -- Ладно, -- повторил Форд. -- А что ты скажешь, если узнаешь, что я не из Гилдфорда, а с маленькой планеты в окрестностях Бетельгейзе? Артур пожал плечами, словно хотел сказать: -- Ну и что? -- Не знаю, -- наконец сказал он, глотнув пива. -- А что -- ты думаешь, я могу это узнать? Форд сдался. Действительно ведь, кому нужно это знать, если скоро конец света. Он просто сказал: -- Пей! И добавил, как бы между прочим: -- Скоро конец света. Артур еще раз слабо улыбнулся всем посетителям. Увидев это, они нахмурились. Один даже сделал ему знак, чтобы он перестал улыбаться, а занялся бы своим делом. -- Сегодня, похоже, четверг, -- пробормотал Артур, склонившись над кружкой. -- У меня тяжелый день -- четверг. Глава 3 В этот самый четверг нечто тихо двигалось в ионосфере, на много миль над поверхностью планеты; несколько этих нечто, точнее говоря, несколько десятков этих огромных желтых нечто, похожих на плиты или громадные ломти, огромных, как небоскребы, бесшумных, как птицы. Они легко парили в вышине, грелись в электромагнитных лучах звезды Соль, выжидали, меняли строй, готовились. Планета внизу почти ничего не знала о них, что, собственно, им в тот момент и было надо. Никто не заметил эти огромные желтые нечто в Гринвиче, радары на мысе Канаверал не засекли их, Вумера, Джодрелл Банк и другие станции слежения проглядели их -- жаль, конечно, ведь именно этого они ждали столько лет. Их зарегистрировало только маленькое черное устройство под названием Суб-Эфирный Ощущатель, и замигало в кожаной сумке, которую Форд Префект всегда носил с собой. Содержимое сумки Форда Префекта, несомненно, была весьма интересным: у любого физика Земли глаза на лоб вылезли бы, стоило бы ему только взглянуть в эту сумку. Поэтому Форд обычно бросал сверху пару-другую старых затертых ролей, которые будто бы репетировал. Кроме суб-эфирного ощущателя и старых ролей, в сумке у него лежал Электронный Остановщик, или Большой Палец, которым останавливают попутные машины -- короткий толстый стержень черного цвета, гладкий, матовый, с крошечными циферблатом и индикатором на одном конце. Еще у Форда был прибор, похожий на увеличенный карманный калькулятор. На нем размещались сотня крошечных кнопок и экран сантиметров десяти по диагонали, на котором по первому требованию могла появиться любая из миллионов статей, хранящихся в памяти этого прибора. Казалось, он до сумасшествия сложен, и поэтому, а также по некоторым другим причинам, на его прозрачном футляре большими веселыми буквами было напечатано: НЕ ПАНИКУЙ! Одной из некоторых других причин было то, что этот прибор на самом деле был самой выдающейся книгой из всех книг, когда-либо выпущенных огромным издательским концерном Малой Медведицы - Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом. Она выпущена в микро-суб-мезонно-электронной форме, поскольку, если бы ее напечатали на бумаге, как обычную книгу, путешественнику понадобилось бы несколько космических танкеров, чтобы взять ее с собой. Кроме этого, в сумке Форда Префекта было несколько ручек, блокнот и большое банное полотенце из магазина Маркса и Спенсера. Вот что сообщает Галактический Путеводитель на предмет полотенец:
Полотенце, возможно, самый необходимый предмет для межзвездного путешественника. Оно имеет некоторую практическую ценность -- вы можете: завернуться в него, чтобы согреться, прыгая по холодным лунам Джаглан-Беты; использовать его, как подстилку, лежа на мраморном песке пляжей Сантрагинуса V, и вдыхая пьянящий морской воздух; спать на нем под огненно-красными звездами на пустынной планете Какрафун; сделать из него парус, чтобы спуститься на плоту по ленивой реке Мотт; намочить его и завязать узлом, чтобы использовать, как оружие в рукопашной; обвязать им голову, чтобы избежать ядовитого дыма или взгляда Прожорного Заглотозавера с Трааля (умопомрачительно глупое животное: оно считает, что раз вы его не видите, то и оно вас не видит; тупое, как сапог от скафандра, но очень, очень прожорливое); полотенцем можно размахивать, подавая сигнал бедствия; и, разумеется, вытираться, если оно все еще чистое. Но гораздо важнее неизмеримая психологическая ценность полотенца. По непонятной причине, если страг (то есть владелец транспортного средства) обнаруживает, что у путешественника, попросившего его подвезти, есть полотенце, он делает подсознательный вывод, что тот также владеет зубной щеткой, носовым платком, мылом, пачкой галет, флягой, компасом, картой, мотком бечевки, москитной сеткой, плащом и резиновыми сапогами, скафандром и т.д., и т.д. Итак, страг будет счастлив впоследствии одолжить путешественнику любой из этих или других предметов, которые тот мог "случайно потерять". Вот что подумает страг: любой, кто может на попутных проехать всю Галактику вдоль и поперек, забыть про удобства, ночевать в трущобах, бороться с жуткими опасностями, преодолевать их, и при этом все же помнит, где у него полотенце, вполне заслуживает доверия. Поэтому в жаргоне попутников (как они сами себя называют) есть такая фраза: "Сяпаешь того крутого чувика, Форда Префекта? Вот фруд, который всегда знает, где у него полотенце." (Сяпать: знать, иметь представление, встречаться, заниматься любовью; крутой: находчивый, общительный, умный, сильный; чувик: друг, брат, сосед, сокамерник; фруд: очень крутой чувик).
Покоясь на полотенце в сумке Форда Префекта, суб-эфирный ощущатель стал мигать чаще. Высоко над планетой огромные желтые нечто меняли строй, расходясь веером. В Джодрелл-Банке кто-то решил, что пришло время выпить чашку чаю. -- У тебя есть с собой полотенце? -- неожиданно спросил Артура Форд. Артур, поглощенный борьбой с третьей кружкой, повернулся к нему. -- А, что? Нет... а должно быть? -- Он уже перестал удивляться, в этом как бы больше не было смысла. Форд недовольно щелкнул языком. -- Пей, -- приказал он. В эту минуту снаружи послышалось отдаленное громыхание, заглушившее негромкие разговоры в баре, музыку из автомата, и икание соседа по стойке, которому Форд вдруг купил виски. Артур захлебнулся пивом и вскочил на ноги. -- Что это? -- закричал он. -- Не волнуйся, -- ответил Форд, -- они еще не начали. -- Слава Богу, -- сказал Артур и снова сел. -- Наверно, это просто сносят твой дом, -- заметил Форд, допивая пиво. -- Что? -- вскричал Артур. Внезапно влияние Форда кончилось. Артур дико огляделся вокруг и бросился к окну. -- О Боже, так и есть! Мой дом сносят! Какого черта я здесь делаю, Форд? -- Сейчас это, в общем, неважно, сказал Форд, -- пускай позабавятся. -- Позабавятся? -- задохнулся Артур. -- Позабавятся? -- Он еще раз взглянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же. -- К черту их забавы! -- заорал он и выбежал из бара, размахивая почти пустой пивной кружкой. В этот раз у него не появилось новых друзей. -- Прекратите, вандалы! Домоубийцы! -- вопил он. -- Гунны полуспятившие, прекратите сейчас же! Форду пришлось последовать за ним. Но сначала он подозвал бармена, и попросил 4 пакета жареного арахиса. -- Арахис, сэр, -- сказал бармен, выложив пакеты на стойку, - двадцать восемь пенсов, будьте добры. Форд был очень добр -- он снова дал бармену пять фунтов и сказал, что сдачи не надо. Бармен взглянул на деньги, потом на Форда. Неожиданно его охватила дрожь: он не мог понять, что за ощущение у него появилось, потому что ни на кого у Земле оно еще никогда не появлялось. В минуты большой опасности у любой формы жизни включается тихий подсознательный сигнал. Он всего лишь точно передает вызывающее жалость чувство удаленности от места рождения. На Земле невозможно быть от него дальше, чем в двадцати тысячах километров -- слишком мало, чтоб сигнал был заметен. Форд Префект был в очень большой опасности, и родился он в шестистах световых лет от Земли, в окрестностях Бетельгейзе. Бармен покачнулся, пораженный чувством расстояния, которого не мог постичь. Он взглянул на Форда по-новому, с уважение и даже чуть-чуть со страхом. -- Вы серьезно, сэр? -- прошептал он, и его шепот заставил всех посетителей замолчать. -- Скоро конец света? -- Да, -- сказал Форд. -- Но... сегодня? Форд уже взял себя в руки. -- Да, -- весело ответил он. -- Меньше, чем через две минуты, по моим подсчетам. Бармен не мог поверить сказанному; и чувству, которое он только что испытал, он тоже не мог поверить. -- Мы можем что-нибудь сделать? -- спросил он. -- Нет, -- ответил Форд, засовывая арахис в карман. Кто-то в притихшем баре хрипло рассмеялся. Ему показалось смешным, что все вдруг ни с того ни с сего сошли с ума. Сосед Форда был пьян вдрызг. Его затуманенный взор обратился к Префекту. -- Я думал, -- сказал он, -- что если будет конец света, то мы должны лечь лицом вниз или закрыть голову руками, или еще что-то такое. -- Если хотите, -- пожал плечами Форд. -- Так нам в армии говорили, -- продолжал тот, и его взгляд снова отправился в долгое путешествие, целью которого был стакан с виски. -- А это поможет? -- спросил бармен. -- Нет, -- ответил Форд и одарил его дружеской улыбкой. -- Прошу прощения, -- сказал он, -- мне пора. -- И, помахав рукой на прощанье, он выбежал на улицу. Все молчали еще с минуту, а потом, к общему замешательству, хриплый рассмеялся снова. Девица, которую он притащил с собой, сердечно ненавидела его уже около часа и, возможно, немало обрадовалась бы, если бы узнала, что через полторы минуты или около того он неожиданно испарится, превратившись в облачко водорода, озона и окиси углерода. Впрочем, в тот момент она будет слишком занята, испаряясь сама. Бармен кашлянул. Он услышал, как его голос произнес: - Последние заказы, пожалуйста. Огромные желтые нечто начали опускаться, все быстрее и быстрее. Форд знал это. И этого не хотел. Артур почти добежал до дома. Он не замечал, как вдруг стало холодно, он не замечал сильного ветра, он не замечал странного, неизвестно откуда взявшегося дождя, который лил, как из ведра. Он не замечал ничего, кроме развалин под гусеницами бульдозера, когда-то бывших его домом. -- Варвары! -- выкрикивал он. -- Я отсужу у вашего городского совета все деньги! Я вас повешу, утоплю и четвертую! И высеку! И буду варить вас в кипящем масле, пока... пока... пока не решу, что с вас хватит! Форд быстро бежал за ним. Очень, очень быстро. -- А потом я все это сделаю еще раз! -- кричал Артур. -- А когда закончу, соберу все, что осталось, в кучу, и станцую на ней чечетку! Артур не заметил, что рабочие бегут прочь от его дома, что мистер Проссер в ужасе уставился в небо. Мистер Проссер увидел, что сквозь облака прорываются огромные желтые нечто. Невозможно огромные желтые нечто. -- И буду прыгать, -- на бегу вопил Артур, -- пока не натру мозоли, или мне в голову не придет что-нибудь еще ужаснее... Он поскользнулся и упал ничком, покатился и перевернулся на спину. Он, наконец, заметил, что творится что-то неладное. Он указал пальцем в небо. -- Что это за чертовщина? -- взвизгнул он. Чертовщина, чем бы она ни была, перечеркнула небосвод чудовищной желтизной, разорвала его пополам с сумасшедшим грохотом и исчезла вдали, а воздух ворвался в ее след с таким бум!, которое могло бы метра на два вдавить уши в череп. За ней последовала еще одна, и все повторилось, только бум! было намного громче. Трудно точно сказать, что в этот момент делали обитатели планеты, потому что они в общем и сами не знали, что им делать. Ни в чем не было смысла -- прятаться в дома, выбегать из домов, беззвучно выть, подняв лицо к небу. Во всем мире улицы городов были забиты людьми, перекрестки дорог превращались в месиво из машин, а грохот накатывался и катился дальше, словно цунами, над горами и долинами, пустынями и океанами, и казалось, вминал в землю все, на что обрушивался. Только один человек стоял и смотрел в небо спокойно. В глазах у него была жуткая тоска, а в ушах -- резиновые затычки. Он отлично знал, что происходит, знал с той самой минуты, когда его суб-эфирный ощущатель запищал в ночной тишине в раскрытой сумке, и он испуганно проснулся. Именно этого ждал он долгие годы, но когда он расшифровал сигнал, сидя в одиночестве в своей маленькой темной спальне, его охватил холод и сердце сжалось. Неужели из всех народов Галактики, что могли появиться и сказать "Привет!" планете Земля, это должны были быть именно вогены? Но он все же знал, что надо делать. Как только воздух перестал дрожать и корабли вогенов скрылись, он стал рыться в сумке. Он выбросил "Иосифа и его плащ мечты (установка цвета фирмы "Техниколор")", выбросил текст "Христа" -- они не пригодятся там, куда он отправляется. Все на месте, все приготовлено. Он знал, где его полотенце. Внезапно на Земле воцарилась тишина. Пожалуй, она была даже хуже, чем грохот. С минуту ничего не происходило. Огромные нечто недвижно висели в небе. Они висели недвижно, огромные, тяжелые, прочно обосновавшись в небе, бросая вызов законам природы. Многие из землян едва не сошли с ума, пытаясь сообразить на что же они смотрят. Корабли инопланетян висели в небе точно также, как не висят в небе кирпичи. Все еще ничего не происходило. Затем вдруг послышался легкий шорох, вездесущий и всепроникающий. Каждый проигрыватель в мире, каждый телевизор, приемник, магнитофон, громкоговоритель, каждый динамик на Земле включился сам собой. Каждая жестянка, крышка мусорного банка, каждый кусок ржавого железа, каждое окно стали одной акустически совершенной звуковоспроизводящей системой. За минуту до исчезновения, Землю использовали как самую огромную систему для обращения к общественности. Но услышала общественность не музыку, и не звуки труб -- просто голос. -- Люди Земли, прошу внимания, -- сказал голос, и он был удивителен. Точнее, удивителен был превосходный квадрофонический эффект с таким низким уровнем искажения, что у всех звукооператоров слезы наворачивались на глаза. -- С вами говорит Воген Простетник Джелц из Галактического совета по планированию гиперпространства, -- продолжал голос. - Как вам, без сомнения, известно, планы развития периферийных районов Галактики включают в себя постройку гиперпространственной экспресс-ветки, проходящей через вашу звездную систему. К сожалению, ваша планета подлежит сносу. Процесс сноса займет менее двух минут по земному времяисчислению. Спасибо за внимание. Передача окончилась. Невиданный ужас обхватил внимавших землян. Ужас медленно двигался сквозь толпы, и это выглядело так, словно под листом бумаги с рассыпанными по нему железными опилками двигался магнит. Паника сопровождала ужас, порождая желание бежать куда угодно. Бежать было некуда. Увидев это, вогены снова вышли в эфир. -- Не стоит вести себя так, словно вы об этом не знали. Со всей проектной документацией можно было ознакомится в районном проектном отделе на Альфе Центавра уже пятьдесят ваших земных лет назад, так что у вас было достаточно времени, чтобы внести любую жалобу в установленном порядке. Теперь поздно говорить об этом. Вогоны снова отключились, и эхо разнеслось над планетой. Огромные корабли медленно развернулись с поразительной легкостью. В дне каждого открылся люк: пустой черный квадрат. К этому времени кому-то удалось добраться до передатчика, найти нужную длину волны и передать вогенам просьбу сжалиться над Землей. Что было передано, не слышал никто, но все слышали ответ. Снова зазвучал тот же голос, и он был полон раздражения. -- Что значит -- вы никогда не были на Альфе Центавра? Бог мой, земляне, это же всего 4 световых года отсюда. Извините, но уж если вы не интересуетесь тем, что вас непосредственно касается -- это ваше личное дело. Включить лучи уничтожения. Из люков на Землю хлынул свет. -- Что за чертова ленивая планета, -- сказал голос. -- Нисколько не жалко. -- И стих. Ужасающая тишина. Ужасающий звук. Ужасающая тишина. Строительный флот вогенов скрылся в чернильной звездной пустоте. Глава 4 Далеко-далеко, на другом конце Галактики, за полмиллиона световых лет от звезды Соль, Зафод Библброкс, Президент Имперского Галактического Правительства, мчался по дамогранскому океану, и его дельта-катер на ионном ходу сверкал под дамогранским солнцем, а капли дамогранской воды, казалось, вспыхивали в воздухе. Почти никто и никогда не слыхал о Дамогране. Жаркий Дамогран, далекий Дамогран. Дамогран, скрытая обитель Золотого Сердца. Катер летел вперед над волнами. Дамогран -- очень неудобно устроенная планета. На нем не попадешь быстро туда, куда тебе надо. На нем нет ничего, кроме больших пустынных островов, между которыми простираются очень красивые, но раздражающе широкие проливы. Катер летел вперед. Благодаря этому топографическому неудобству, Дамогран всегда был малонаселенной планетой. Именно поэтому Имперское Галактическое Правительство выбрало Дамогран для осуществления проекта Золотое Сердце -- потому, что Дамогран был так малонаселен, а проект Золотое Сердце -- так секретен. Под днищем катера бурлили воды моря, моря, что разделяло главные острова единственного достаточно большого на всей планете архипелага. Зафод Библброкс торопился с крошечного космопорта на острове Пасхи (это название -- совершенно случайное совпадение: на галактико, "пасха" значит "что-то маленькое, плоское и светлокоричневое") на остров Золотого Сердца, который по другому совершенно случайному совпадению назывался Францией. Одним из побочных эффектов работы Золотого Сердца был целый ряд случайных совпадений. Ни в коей мере, однако, не было совпадением то, что этот день, главный день Проекта, великий день Открытия, день, когда Золотое Сердце должно было предстать взглядам изумленной Галактики, был также главным, великим днем для Зафода Библброкса. Ради этого дня он решился стать кандидатом в Президенты. Решение это потрясло Галактику -- Зафод Библброкс? Президент? Тот самый Зафод Библброкс? Тот самый Президент? Многие считали это решение последним доказательством того, что все сущее окончательно спятило. Зафод ухмыльнулся и прибавил ходу. Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, графоман (аферист? вполне возможно), Зафод Библброкс, который испортил отношения со всеми, с кем только можно, и даже с теми, с кем нельзя; Зафод Библброкс, который, как многие считали, совсем рехнулся. Президент? Нет, в отношении Президенства Библброкса все, несомненно, были абсолютно правы -- мысль самая сумасшедшая. Только шестерым во всей Галактике известны принципы, на которых основано управление Империей, и они знали, что раз уж Зафод Библброкс объявил о своем намерении баллотироваться на пост Президента, это более или менее fait accompli: его можно было скормить публике с наибольшим успехом. Чего им никогда не удавалось понять -- зачем Зафод это сделал.
----------------------------------------------------------- ******** Президент: полный титул -- Президент Имперского Галактического Правительства. Термин "Имперское" сохраняется, хотя в настоящее время и является анахронизмом. Последний Император, престол к которому перешел по наследству, почти мертв, и содержится в этом состоянии уже много столетий. В последние минуты агонии он был заключен в стазис-поле, обеспечивающее его практически полную сохранность. Все его наследники давно умерли, и это означает, что власть без всяких крутых политических мер просто опустилась на одну или две ступеньки ниже, и сейчас ее представляет орган, который раньше действовал лишь как Совет при Императоре - выборное правительственное собрание, якобы возглавляемое Президентом, который выбирается этим собранием... На самом деле ничего подобного он не делает. В частности, Президента можно вообще назвать просто вывеской - он не обладает абсолютно никакой действительной властью. Он, конечно, избирается правительством, но качества, которыми он должен обладать -- качества не руководителя, а конспиратора. Основное из этих качеств -- способность в любой момент совершить хорошо рассчитанную дикую выходку. Именно поэтому Президента выбирают по принципу "от противного", отдавая предпочтение фигурам, невольно вызывающим одновременно раздражение и уважение. Его работа -- не управлять, но отвлекать внимание от процесса управления. По этим показателям Зафод Библброкс -- один из лучших Президентов, когда-либо выбранных Правительством. Два года из 10 лет своего президентского срока он провел в тюрьме по обвинению в мошенничестве. Очень, очень немногие понимают, что Президент и Правительство не имеют абсолютно никакой власти, а из этих немногих только шестеро знают, кто же действительно обладает высшей политической властью. Большинство остальных верят, что принятие важнейших решений передано компьютеру. Из всех возможных заблуждений это -- самое глубокое. ******** -----------------------------------------------------------
Библброкс круто повернул, послав огромный веер брызг навстречу солнцу. Пришел день; пришел день, когда они, наконец, поймут, что нужно Зафоду Библброксу. Пришел день, ради которого Зафод стал Президентом. Пришел, кстати говоря, его двухсотый день рождения, но это было просто очередным случайным совпадением. Катер рассекал волны, а Зафод втайне улыбался -- какой это будет чудесный, восхитительный день! Он откинулся на спинку сиденья и лениво потянулся. Правил он третьей рукой, которую недавно отрастил пониже правой, чтобы добиться лучших результатов в лыжном боксе. -- Зафод, -- проворковал он, обращаясь к самому себе, -- а ты смелый парень. -- Но на самом деле его туго натянутые нервы издавали ужасающий грохот хроматической гаммы, играемой двумя руками с интервалом в большую секунду. Остров Франция имел двадцать миль в длину, пять в ширину (в самой широкой части) и форму полумесяца. Казалось, он специально сооружен лишь ради грандиозной дуги огромного залива. Это впечатление усиливалось еще и тем, что над заливом из моря высоко поднимался скалистый берег; затем скалы становились ниже и сходили на нет через пять миль на внешней стороне острова. На краю обрыва стояла группа приветствия. Большей частью она состояла из инженеров и исследователей, строивших Золотое Сердце. В основном это были гуманоиды, но попадались и рептилоиды-атомщики; здесь были также два или три похожих на зеленых русалок максимегалакта, парочка осьминогоподобных физструктуралистов и хулуву. (Хулуву -- это такая сверхразумная голубенькая тень.) Все, кроме хулуву, блистали многоцветьем парадных лабораторных халатов; хулуву по случаю праздника временно преломилось в стоявшей неподалеку стеклянной призме. Все были крайне возбуждены. Пусть они нарушали все законы физики, известные и неизвестные, перестраивали саму первооснову материи, меняли и отменяли законы вероятности и невероятности, но гораздо больше, казалось, их волновала возможность лично встретить человека с оранжевым шарфом на шее. (Оранжевый шарф - традиционный знак Президента Галактики). И, наверно, это волновало бы их ничуть не меньше, если бы они точно знали, какой властью обладает Президент -- то есть, никакой. Только шестеро во всей Галактике знают, что работа Президента -- не управлять, а только привлекать к себе внимание. Свою работу Зафод Библброкс выполнял безупречно. У всех перехватило дыхание, когда его катер влетел в залив. Окруженный веером брызг, катер сверкал и сиял. Группа приветствия, ослепленная солнцем Дамограна и искусством Президента, лично управлявшего катером, испустила восторженный вздох. Веер брызг, кстати, -- это совсем необязательно. Катер на ионном ходу вообще не касается воды. Его поддерживает туманное облачко ионов. Но Зафод работал на публику, и приделал к катеру два плавника, вроде подводных крыльев. Они взрезали поверхность воды, оставляя глубокие черные следы, взметая в воздух тучи брызг, и ополоумевший океан долго метался и пенился после того, как над ним пронесся Зафод Библброкс. Зафод любил работать на публику, и это удавалось ему лучше всего. Он резко повернул руль, катер описал дугу и резко остановился под обрывом, слегка покачиваясь на волнах. Через секунду Зафод был на палубе, и улыбнулся, и помахал тем, кто смотрел на него. Сейчас на него смотрели больше трех миллиардов жителей Галактики. На самом деле их там не было, но они видели каждый его жест благодаря маленьким летающим стереоробокамерам, которые подобострастно вились в воздухе поблизости. Шутки и выходки Президента были очень популярны у зрителей. Для этого он их и придумывал, так же как и улыбки. Три миллиарда и шесть жителей Галактики не знали, что сегодняшняя шуточка будет шуточкой экстра-класса. На такое не осмеливался еще никто. Камера приблизилась, чтобы крупным планом снять ту из его голов, что была более популярной, и он опять помахал рукой. Внешне он, в общем, был похож на человека, если не считать второй головы и третьей руки. Светлые взъерошенные волосы торчали во все стороны, в голубых глазах светилось что-то совершенно непонятное, а подбородки почти всегда были плохо выбриты. Рядом с катером повис прозрачный шар, размером с двухэтажный дом. Он покачивался и подпрыгивал, и блестел в ослепительных лучах солнца. Внутри висел широкий полукруглый диван, обитый роскошной красной кожей: как бы ни подпрыгивал и покачивался шар, диван оставался неподвижным, словно обитый кожей утес. Опять-таки все было сделано на публику, как и многое другое. Зафод прошел сквозь стенку шара и удобно устроился на диване. Две руки он вытянул вдоль спинки, а третьей стряхнул с колена невидимую пылинку. Он повернул обе головы, осматриваясь, улыбнулся и залез на диван с ногами. Ему страшно хотелось радостно завопить. Вода под шаром бурлила, словно закипая, и вдруг ударила фонтаном. Прозрачный пузырь взмыл в воздух, покачиваясь и подпрыгивая на мощной струе. Вверх, выше, еще выше поднимался он, бросая блики света на скалы, и вода ниспадала с него обратно в море с огромной высоты. Зафод представил себе, как это выглядит со стороны, и улыбнулся. Это один из самых необычных видов транспорта; зато он очень хорошо помогает отвлекать внимание. Пузырь замер на краю утеса, затем скользнул по скату на небольшую вогнутую платформу, качнулся в последний раз и остановился. Под оглушительные аплодисменты Зафод Библброкс вышел из шара. Оранжевый шарф сиял в потоках света. Президент Галактики прибыл. Зафод дождался, пока толпа утихнет, и поднял руку для приветствия. -- Привет, -- сказал он. Робот-секретарь, похожий на паука, подбежал к нему и попытался сунуть в руку листки с приготовленной речью -- второй экземпляр. Страницы первого экземпляра (с 3-й по 7-ю) в это время размокали в волнах дамогранского океана милях в пяти от залива. Первую и вторую страницы спас от полного размокания Дамогранский хохластый орел, и уже использовал их для строительства совершенно новой модели гнезда, которую изобрел сам. Это гнездо строилось в основном из папье-маше так, что вылупившийся птенец не мог из него вывалиться, как бы ни старался. Дамогранскй хохластый орел слышал о борьбе за существование, но ввязываться в нее не собирался. Зафоду приготовленная речь не понадобилась. Он мягко отстранил листки, которые протягивал ему паук-секретарь. -- Привет, -- повторил он. Все радостно улыбались ему. Или почти все. В толпе он увидел Триллиан. Эту стройную, смуглую, кареглазую гуманоидку с длинными черными волосами и вздернутым носиком Зафод встретил на одной из планет, куда залетел во время очередного своего круиза инкогнито. Из-за особым образом повязанного шарфа на голове и длинного коричневого переливчатого платья казалось, что в ней есть что-то мавританское. Никто из собравшихся, конечно, и не слышал о маврах. Их потомки только что исчезли, а когда они еще существовали, то от Дамограна их отделяло больше полумиллиона световых лет. С Зафодом Триллиан ничего особенного не связывало, по крайней мере, по его словам. Она просто часто сопровождала Библброкса и всегда говорила ему все, что она о нем думает. -- Привет, крошка, -- сказал он ей. Она ответила ему быстрой напряженной улыбкой, и отвернулась. Потом она улыбнулась ему ласковее, но он уже на нее не смотрел. -- Привет, -- сказал он группе корреспондентов, стоящих, лежащих и висящих неподалеку. Они страстно желали, чтобы он перестал говорить "Привет" и сказал что-то, что можно сунуть в репортаж. Им он улыбнулся особенно широко, зная, что через минуту они получат чертову уйму того, что можно сунуть в репортаж. То, что он сказал дальше, впрочем, тоже не могло их удовлетворить. Один из руководителей группы приветствия пришел к неудовлетворительному выводу, что Президент, по всей видимости, не собирается читать написанную для него великолепную речь и нажал на кнопку карманного пульта. По фасаду огромного белого здания в отдалении пробежала трещина. Здание расколось, как скорлупка ореха, и медленно ушло под землю. У всех снова перехватило дыхание, хотя они отлично знали, что так и будет. Именно они все это придумали. Взглядам открылся огромный космический корабль, полтораста метров в длину, изящный, как новенькая кроссовка, ослепительно белый и умопомрачительно прекрасный. В самом сердце его был спрятан маленький золотой ящичек, а внутри него -- самое головоломное из всех когда-либо изобретавшихся устройств: то, что сделало этот корабль единственным в истории Галактики, устройство, в честь которого был назван корабль -- Золотое Сердце. -- Ух ты, -- сказал Зафод Библброкс. Ничего другого ему в голову не пришло. Он знал, что это не по вкусу репортерам, и потому повторил: - Ух ты! Толпа снова ожидающе повернулась к нему. Он подмигнул Триллиан, а она подняла брови и сделала большие глаза. Она знала, что он собирается сказать, и считала, что он, со своей страстью к эффектам, хватил через край. -- Потрясающе, -- сказал он. -- Точно, просто потрясающе. Так потрясающе потрясающе, что я, наверно, решился бы его украсть. Великолепное изречение, истинно президентское по форме. Толпа одобрительно засмеялась, журналисты радостно защелкала кнопками своих суб-эфирных информателей, и Президент ухмыльнулся. Он ухмыльнулся еще раз, и радостный вопль запросился из его сердца наружу, и он сжал в пальцах карманную стой-столбомбу. И наконец, он не мог больше себя сдерживать. Он поднял оба лица к небу, испустил дикий вопль в терцию, швырнул бомбу в толпу, и рванулся вперед сквозь море внезапно застывших лучистых улыбок. Глава 5 Любой воген -- весьма неприятное зрелище. Простетник Воген Джелц не был исключением. Более того, даже его сородичи не признали бы его красавцем. Длинный крючковатый нос торчал из-под маленького свинячьего лобика. Темно-зеленая кожа, толщина которой позволяла ему успешно заниматься закулисной политикой в Гражданской Службе Вогенов, была абсолютно непромокаемой, так что он мог неограниченно долго жить на глубине до 300 метров без всякого вреда для здоровья. Это не значит, что он любил поплавать в море. Он был слишком занят, и времени на это у него совсем не оставалось. Он был таким потому, что миллиарды лет назад, когда вогены впервые выползли на берег из ленивых волн первобытных морей Вогшара, и лежали на девственных пляжах, отдуваясь и отфыркиваясь... когда первые лучи яркого молодого Вогсолнца впервые заиграли на их темно-зеленых спинах -- эволюция словно глянула на них с омерзением, отвернулась и пошла прочь, списав их как результат неудачного эксперимента. Они вообще должны были вымереть. Отвечая на вопрос, почему же они все-таки не вымерли, следует отдать дань их тупому, медлительному упрямству. "Эволюция?" - говорили они себе. "Кому она нужна?" -- и преспокойно обходились без того, в чем им отказала природа, вплоть до того времени, когда научились избавляться от самых крупных физических недостатков с помощью скальпеля. Тем временем эволюция на их планете работала сверхурочно, чтобы загладить последствия своего просчета. Она создала драгоценных крабиков -- их панцири по форме напоминали ведерко для угля, но сверкали искорками всех цветов радуги. Вогены их ели, разбивая панцири железными молотками. Она создала высокие стройные деревья -- от одного взгляда на их тонкие, изящные стволы захватывало дыхание. Вогены рубили их и жарили на кострах крабиков. Она создала грациозных животных, похожих на газелей, с шелковистой шерсткой и глазами, сверкавшими, как утренняя роса. Вогены их ловили и приучали ходить под седлом. Под седлом они ходить не могли, -- под тяжестью вогенов у них ломался позвоночник -- но вогены все равно на них ездили. Такое жалкое существование Вогшар влачил миллионы лет -- до тех пор, пока вогены вдруг не открыли межзвездную навигацию. Через несколько коротких вогских лет ни одного вогена на планете было -- все они эмигрировали в звездное скопление Мегабрантис, где делается политика Галактики, и образовали необычайно мощную группировку внутри Галактической Гражданской Службы. Они пытались преуспеть в науках, приобрести стиль и манеры, но по сути своей современный воген все равно мало чем отличается от своих первобытных прародителей. Ежегодно вогены вывозят с родной планеты 27 тысяч драгоценных сверкающих крабиков, и во время пьяных оргий разбивают их в пыль железными молотками. Простетник Воген Джелц был абсолютно типичным вогеном, по крайней мере, по своей гнусности. Кроме того, он терпеть не мог попутников. Где-то в темной каюте во внутренностях флагманского корабля Простетника Вогена Джелца кто-то нервно зачиркал спичкой по коробку. Владелец спички не был вогеном, но знал о них все, и поэтому имел основания нервничать. Его звали Форд Префект.
----------------------------------------------------------- ****** Настоящее имя Форда Префекта можно произнести только на одном из диалектов Бетельгейзе, ныне забытом ввиду исчезновения всех старых праксибетельских поселений на Бетельгейзе Семь во время Великой Катастрофы Падения Хранга в 03758 гал.г. Отец Форда был единственным обитателем планеты, пережившим Падение Хранга по исключительно странной случайности, которой он так и не смог дать сколько-нибудь удовлетворительного объяснения. Вся эта история покрыта мраком тайны. Например, никто никогда не узнал, что такое Хранг, и почему для своего падения он выбрал именно Бетельгейзе Семь. Отец Форда с достоинством отметал все неизбежно возникающие подозрения. Он переехал на Бетельгейзе Пять, где стал Форду и отцом, и дядей. В память о своем погибшем народе он нарек его древним праксибетельским именем. Форд так и не научился выговаривать свое настоящее имя. Его отец в конце концов умер из-за этого от стыда, который до сих пор является смертельной болезнью в некоторых областях Галактики. В школе, где Форд учился, его прозвали Икс, что на языке Бетельгейзе Пять означает: "мальчик, который не может разъяснить, что такое Хранг, и с чего Хрангу вздумалось упасть именно на Бетельгейзе Семь". ****** -----------------------------------------------------------
Форд оглядел каюту, но видно было очень немного -- лишь крохотный трепещущий огонет и дрожащие жуткие тени. Все было спокойно. Он тихо поблагодарил дентрассов. Дентрассы - непокорное племя гурманов, дикое, но миролюбивое и веселое. Не так давно вогены стали нанимать их коками, стюардами и прочим камбузным персоналом с условием, чтобы они держались подальше и не путались под ногами. Это устраивало дентрассов, поскольку они любят деньги (а вогенская валюта менее всего подвержена колебаниям на галактическом валютном рынке), но терпеть не могут самих вогенов. Если и есть воген, на которого дентрассу приятно смотреть, так это воген в ярости. Именно благодаря дентрассам Форд Префект и не стал облачком водорода, озона и окиси углерода. Форд услышал слабый стон. При свете спички он разглядел, что на полу лежит что-то большое и темное, и слабо шевелится. Он быстро задул спичку, порылся в карманах, нашел то, что искал, и вытащил пакетик с арахисом. Вскрыв его, он склонился над этим чем-то, и пошуршал пакетиком. Что-то снова зашевелилось. Форд Префект сказал: -- У меня есть орешки. Артур Дент зашевелился и что-то невнятно простонал. -- На, возьми немножко, -- предложил Форд, снова шурша пакетом. -- Если тебе не приходилось раньше телепортироваться, то тебе, наверно, не хватает солей и белков. Пиво, которое мы пили, должно было смягчить переход. -- У-pppррг-х... -- ответил Артур Дент и открыл глаза. -- Темно, -- сказал он. -- Да, -- отозвался Форд. -- Темно. Нет света. -- Кое-чего в поведении землян Форд Префект так и не смог понять, как ни пытался. Например, как в этом случае, их привычку говорить и повторять самое-самое очевидное, вроде: "Прекрасный денек сегодня!" или "А как ты вырос!", или "О Господи! Ты, кажется, упал в шахту?! С тобой все в порядке?" Форд выдвинул рабочую гипотезу, чтобы объяснить эту странность. Сначала он решил, что если люди не будут постоянно тренировать губы и язык, то у них, возможно, вообще зарастут рты. Несколько месяцев наблюдений над землянами привели к отказу от этой гипотезы в пользу другой. Согласно ей, если земляне не будут постоянно тренировать губы, у них начнут работать мозги. Через некоторе время он отказался и от этой гипотезы, как слишком циничной, и решил, что все-таки земляне ему в массе своей нравятся. Но он постоянно приходил в отчаяние от того, сколько всего они еще не умели. -- Да, -- согласился он. -- Света нет. -- И сунул Артуру арахис. - Ну как ты? -- Как реле времени, -- ответил Артур. -- Постоянно отключаюсь. Форд непонимающе уставился на него. -- Если я тебя спрошу, где мы находимся, -- слабым голосом произнес Артур, -- я очень об этом пожалею? Форд поднялся. -- Мы в безопасности, -- сообщил он. -- Слава Богу, -- вздохнул Артур. Форд продолжал. -- Мы находимся в каюте одного из кораблей Строительного Флота Вогенов. -- А, -- глубокомысленно заметил Артур, -- это, очевидно, какое-то новое значение слова "безопасность", которого я раньше не знал. Форд зажег еще одну спичку, чтобы найти выключатель. По стенам снова запрыгали жуткие тени. Артур с трудом поднялся на ноги и поежился. Кошмарные очертания незнакомых предметов, казалось, давили его, воняло плесенью, и запах этот заползал в ноздри без приглашения. Кроме того, мешал сосредоточиться постоянный раздражающий гул. -- Как мы сюда попали? -- спросил Артур, мелко дрожа. -- Попросили подвезти, -- ответил Форд. -- Как? Ты хочешь сказать, что мы просто протянули руку, посигналили, и какой-то зеленый жукоглаз высунулся из машины и крикнул: "Валяйте, ребята, подвезу до пригорода"? -- Ну, -- сказал Форд, -- если не считать того, что сигналили мы электронным суб-эфирным устройством, а вместо пригорода нас подвезли до Звезды Барнарда в шести световых годах, все более или менее именно так. -- А жукоглаз? -- Правда, зеленый. -- Отлично, -- сказал Артур, -- когда я могу вернуться домой? -- Никогда, -- ответил Форд и нашел выключатель. -- Прикрой глаза, -- сказал он, и включил свет. Он и сам был немало удивлен тем, что увидел. -- Господи Боже, -- выговорил Артур, -- это что, и есть интерьер летающей тарелки? Простетник Воген Джелц разъяренно метался по капитанскому мостику. Его почему-то всегда раздражал снос населенных планет. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и сказал ему, что этого делать нельзя, и тогда Простетник Воген Джелц вдоволь бы наорался на этого негодяя, посмевшего перечить ему, и стало бы намного легче. Всем весом своего отвратительного зеленого тела он плюхнулся в пилотское кресло, и еще подпрыгнул. Если бы кресло сломалось, он, наконец, получил бы возможность разозлиться всерьез, но оно только жалобно скрипнуло. -- Пошел вон! -- заорал он на молодого воген-адъютанта, поднявшегося в этот момент на мостик. Тот немедленно исчез с чувством большого облегчения. Он был рад, что не ему придется доложить капитану свежую новость. Этой новостью было официальное сообщение, в котором говорилось, что на правительственную исследовательскую базу на Дамогране прибыл Президент Галактики в связи с окончанием разработки принципиально нового принципа космических полетов, делающего ненужными гиперпространственные экспресс-линии, а также в связи с постройкой корабля, двигатель которого работает по этому принципу. Открылась другая дверь, но на этот раз капитан не заорал на вошедшего -- в эту дверь дентрассы приносили ему еду. Еду -- это именно то, что в данный момент было нужно капитану. Огромное мохнатое создание внесло на мостик поднос с тарелками. На лице его сияла безумная улыбка. Простетник Вогон Джелц пришел в восторг. Он знал, что когда дентрасс выглядит настолько довольным собой, это означает, что где-то на корабле происходит что-то, на что можно действительно всерьез рассердиться. Форд и Артур огляделись. -- Ну, что скажешь? -- спросил Форд. -- Грязновато, а? Форд нахмурился. Немытая посуда и густо вонявшее инопланетное нижнее белье валялось на неимоверно грязных матрасах по всей тесной каюте. -- Видишь ли, это же не прогулочный лайнер, -- сказал он. -- Мы в кубрике дентрассов. -- Ты вроде говорил, что они вогены, или что-то такое? -- Ну да, -- ответил Форд. -- Вогены управляют кораблем, дентрассы готовят еду. Они нас и посадили. -- Я запутался, -- сказал Артур. -- Ладно, гляди сюда. -- Форд опустился на корточки и стал рыться в своей сумке. Артур несколько раз боязливо ткнул матрас пальцем, и затем уселся сам. Впрочем, оснований для опасений не было. Матрасы, выросшие в топях Зеты Скворншеллоса, очень тщательно умерщвляются и высушиваются. Оживают после этого очень немногие. Форд подал Артуру книгу. -- Это что? -- спросил Артур. -- Галактический Путеводитель. Электронный справочник. Он нужен, чтобы говорить тебе все, что нужно знать, обо всем на свете. Артур опасливо повертел книгу в руках. -- Обложка мне нравится. НЕ ПАНИКУЙ. Первый полезный совет за весь день. Или хотя бы разумный. -- Сейчас я тебе покажу, как он работает. -- Форд взял книгу у Артура, который держал ее так, словно это был труп жаворонка, погибшего полмесяца назад, и вытащил Галактический Путеводитель из футляра. -- Нажимаешь эту кнопку, и на экране появляется оглавление. Небольшой экран зажегся, и на нем замелькали цифры. -- Хочешь спросить про вогенов -- набираешь это слово. -- Он еще поколдовал с кнопками. -- Вот и все. Форд нажал большую красную кнопку под экраном, и по нему поплыли слова. В то же время хорошо поставленный дикторский голос начал читать написанное вслух. Вот что сказал Путеводитель: Строительный Флот Вогенов. Прежде всего нужно сказать: если вы вознамерились попросить вогенов подвезти вас - забудьте о своем намерении. Вогены -- одна из самых неприятных цивилизаций в Галактике. Он не злы по природе, но отличаются отвратительным характером, бюрократизмом, назойливостью и бездушием. Они и пальцем не пошевельнут, чтобы спасти родную бабушку от Траальского прожорного заглотозавера, если распоряжение по этому поводу не будет подписано в трех экземплярах, заверено, оформлено, потеряно, найдено, послано в вышестоящую инстанцию, снова потеряно, положено под сукно, и, наконец, сдано в макулатуру. Легче всего раскрутить вогена на выпивку, засунув палец ему в глотку; привести его в ярость легче всего, скормив его бабушку Траальскому прожорному заглотозаверу. Ни в коем случае не позволяйте вогену читать вам стихи! Артур моргнул. -- Очень странная книга. Как же тогда мы сюда попали? -- В этом все и дело. Путеводитель устарел, -- ответил Форд, засовывая книгу в футляр. -- Я собираю информацию для нового, дополненного и исправленного, издания, и теперь смогу внести в эту статью сведения о том, что вогены стали нанимать дентрассов коками, что для нас весьма полезно. Артур болезненно скривился. -- Но кто такие дентрассы? -- Отличные ребята, -- ответил Форд. -- Самые лучшие повара и бармены, и больше их ни черта не волнует. И они всегда помогут попутнику; во-первых, потому, что любят общество, а во-вторых, потому, что это злит вогенов. Что как раз и нужно знать, если ты -- попутник без гроша в кармане, и хочешь увидеть все чудеса Галактики меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день. Вот такая у меня работа. Интересно, правда? Артур растерянно оглянулся. -- Очень, -- сказал он, и нахмурился, уставясь на один из матрасов. -- К несчастью, я задержался на Земле намного дольше, чем собирался, -- объяснил Форд. -- Я хотел побыть дней пять, а застрял на пятнадцать лет. -- А как ты вообще на нее попал? -- Просто -- меня подвез дразнилец. -- Дразнилец? -- Угу. -- Э-э, а что такое... -- Дразнилец? Дразнильцы -- это богатые ребята, которым нечего делать. Они разыскивают планеты, которые еще не вступили в контакт, и бипают их. -- ? Артур склонялся к мысли, что Форду нравится постоянно ставить его в тупик. -- Ну да, -- продолжал Форд. -- Они их бипают. Находят местечко, где мало народу, сажают свой корабль прямо перед местным простачком, которому все равно никто не поверит, втыкают себе в шлем пару лишних антенн, и прыгают перед ним туда-сюда, и делают так: бип-бип, бип-бип-бип. Дети, одно слово. Форд откинулся назад, заложил руки за спину, и теперь выглядел раздражающе довольным собой. -- Форд, -- начал Артур, -- может, мой вопрос покажется тебе глупым, но... что я здесь делаю? -- Видишь ли, я спас тебя с Земли. -- А что случилось с Землей? -- А? Ерунда. Ее уничтожили. -- Неужели, -- ровным голосом проговорил Артур. -- Угу. Она просто испарилась. -- Слушай, -- сказал Артур. -- Это ведь не слишком приятная новость. Форд нахмурился. Казалось, он тщательно обдумывает слова Артура. -- Я могу тебя понять, -- сказал он в конце концов. Артур взорвался. -- Можешь меня понять! -- завопил он. -- Можешь понять! Форд вскочил на ноги. -- Смотри в книгу! -- встревоженно прошипел он. -- Что? -- НЕ ПАНИКУЙ! -- Я не паникую! -- Паникуешь. -- Ладно, паникую, а что мне еще делать? -- Поехали со мной. Хорошо проведем время. Галактика -- веселое местечко. Вот эта рыбка должна быть в твоем ухе. -- Как, простите? -- спросил Артур, как ему показалось, очень вежливо. Форд показал ему стеклянную баночку, в которой металась маленькая желтая рыбка. Артур захлопал глазами. Ему захотелось найти что-нибудь знакомое, понятное, над чем не надо ломать голову. Он бы успокоился, увидев рядом с дентрассовскими подштанниками, матрасами со Скворншеллоса, бетельгейцем с желтой рыбкой, которую надо было засунуть в ухо, скажем, горячую сосиску. Сосиски не было, и успокоиться он не мог. Вдруг Артур снова вскрикнул -- на них обрушился жуткий грохот, словно кто-то отбивался от стаи бешеных собак, и в то же время пытался полоскать горло. -- Тихо, -- прикрикнул на него Форд. -- Это может быть очень важно. -- Ва... важно? -- Это капитан вогенов. Он говорит по-таннойски. -- Это... так говорят вогены? -- Слушай! -- Но я не знаю языка вогенов! -- И не нужно. Просто сунь рыбку в ухо. Форд молниеносно хлопнул Артура по уху, и Артур с отвращением почувствовал, как что-то холодное трепещется у его барабанной перепонки. Он задохнулся, схватился за ухо... и вдруг глаза у него полезли на лоб. Со слухом происходило то же, что происходит со зрением, когда вам показывают картинку с двумя черными профилями, а присмотришься -- на ней одна белая ваза. Или когда на приеме у окулиста цветные точки складываются в цифру шесть, а это значит, что врач собирается взять с вас кучу денег за новые очки. Артур все так же слышал бульканье и рычание, но почему-то понимал его так же хорошо, как родной английский. Вот что он услышал... Глава 6 -- Ррр -- гау гау гау гагл гагл бурль гау гау гау ppp гагл буррль гагл гагл гагл ppp гагл ppp буррль ppp ppp p гау гау уууррх развлекаться. Повторяю: Говорит капитан, так что отставить все и стоять смирно. Во-первых: приборы показывают, что на борту пара попутников. Привет, где бы вы там ни были. Хочу, чтобы вы сразу поняли: вам здесь совсем не рады. Мне стоило большого труда получить чин капитана Строительного Флота Вогенов, и я его получил совсем не для того, чтобы превращать корабль в такси для всяких нищих выродков. Я приказал вас разыскать, и, как только вас найдут, я вышвырну вас с корабля. Если вам очень повезет, я, может быть, почитаю вам свои стихи. Во-вторых: корабль готовится к гиперпереходу к Звезде Барнарда. По прибытии стоянка 72 часа. С корабля не сходить. Повторяю, все увольнительные отменяются. Я поругался с подругой. Почему кто-то там должен развлекаться? Конец. Грохот кончился. Артур в замешательстве обнаружил, что лежит на полу, свернувшись клубком и обхватив голову руками. Он слабо улыбнулся. -- Как он мил, -- проговорил он. -- Жаль, что у меня нет дочери. Я бы ей запретил выходить за него замуж. -- Я думаю, она сама бы сообразила. С любой точки зрения, и с половой тоже, вогены страшнее звездной войны. Не двигайся, - добавил Форд, увидев, что Артур потихоньку разворачивается. - Лучше приготовься к гиперпереходу. На организм он действует, как крупная пьянка. -- Что же страшного в крупной пьянке? -- Похмелье. Артур обдумал слова Форда. -- Форд, -- сказал он. -- Угу? -- Что делает эта рыба в моем ухе? -- Переводит. Это вавилонская рыба. Посмотри в Путеводителе, если хочешь. Он поколдовал с книгой, а потом свернулся в клубок, как Артур и приготовился к переходу. Голова у Артура пошла кругом, молодецки притоптывая, один глаз подмигнул другому, они дружески обнялись и повернулись внутрь. Ноги завязались морским узлом. Каюта сплющилась, завертелась, свернулась в трубочку, и Артур полетел вниз головой в собственный желудок. Это и был гиперпереход.
Вавилонская рыба, -- тем временем спокойно вещал Галактический Путеводитель, - маленькая желтая рыбка, похожая на пиявку. Возможно, самое интересное, что есть в Галактике. Она питается биотоками мозга тех, кто находится рядом с ее носителем, то есть поглощает все подсознательные ментальные частоты биотоков мозга. Затем она выделяет их в мозг носителя в виде телепатической матрицы, образованной наложением частоты сознательной мысли на частоту нервного тока, полученного от речевых центров мозга говорящего. Практическая ценность вавилонской рыбы в том, что если ее засунуть в ухо, можно понять все, что говорят на любом языке. Слышимые речевые сообщения являются расшифровкой матрицы биотоков мозга, выделенных вашей вавилонской рыбой. То, что это умопомрачительно полезное создание появилось в результате эволюции, абсолютно случайно, многими мыслителями рассматривается как решающее доказательство небытия божьего. Доказывается это примерно так: "Я отказываюсь доказывать, что я существую," -- говорит Бог, "ибо доказательство отрицает веру, без веры же я -- ничто." "Но," -- отвечает ему Человек, "Вавилонская рыба тебя выдает с головой, разве нет? Она не могла эволюционировать случайно. Это доказывает, что ты существуешь, и, следовательно, по твоим собственным словам -- что ты не существуешь. Quod erat demonstrandum." "Здорово," -- говорит Бог. "Мне это и в голову не пришло," -- и он исчезает в клубах логики. "Нет ничего проще," -- говорит Человек, и на бис доказывает, что белое -- это черное, после чего на следущем пешеходном переходе его сбивает машина. Большинство ведущих теологов считают, что подобными доказательствами людям только пудрят мозги, но это не помешало Уулону Коллуфиду заработать кучу денег, сделав их главной темой своего бестселлера Похоже, Бог проиграл. В то же время бедная рыбка, успешно устраняющая все препятствия на пути общения разных народов и культур, становится причиной многих войн, более кровавых, чем когда бы то ни было в истории.
Артур испустил стон, более похожий на мычание. Он ужаснулся, поняв, что остался в живых. Теперь он был в шести световых годах от того места, где была бы Земля, если бы все еще существовала. Земля. Воспоминания о ней болезненно колыхались в его все еще тяжелой голове. Невозможно представить, что исчезла вся Земля, почувствовать это. Она слишком большая. Он попробовал представить себе, что никогда уже не увидит родителей и сестру. И остался спокоен. Потом он подумал об абсолютно незнакомом ему человеке, за которым он стоял в очереди в универмаге два дня тому назад. И вдруг его словно кольнуло -- универмаг исчез, и все, что в нем было -- тоже. Исчезла колонна Нельсона! Она исчезла, и некому ее оплакать, потому что нет никого, кто мог бы оплакать ее. С этой минуты колонна Нельсона существует только в его памяти. Англия существовала только в памяти Артура -- Артура, засунутого в холодный корабль, окруженного сталью и вонью. У Дента начиналась клаустрофобия. Англии больше не было. Это он воспринял -- так или иначе, но воспринял. Он попробовал еще раз. Америка, подумал он, исчезла. Воспринять это ему не удалось. Он решил снова начать, с чего-нибудь помельче. Нью-Йорк исчез, подумал он. И остался спокоен. Он вообще никогда всерьез не верил, что Нью-Йорк существует. Курс доллара упал окончательно и никогда не поднимется. Артур дрогнул. Уничтожены все ковбойские фильмы. Сердце заныло. Сосиски, подумал он. Нет больше горячих сосисок! Артур потерял сознание. Когда он пришел в себя секундой позже, он обнаружил, что горько рыдает, вспоминая свою мать. Он вскочил на ноги. -- Форд! Форд сидел в углу и что-то мурлыкал себе под нос. Он всегда с трудом переносил основную часть космических перелетов - гиперпереход. -- Ну? -- сказал он. -- Если ты собираешь информацию для этой книжонки, и если ты был на Земле, то ты собирал материал и о ней? -- Ну, в общем, мне удалось несколько дополнить статью о ней для следующих изданий, а что? -- Дай посмотреть, что есть в этом издании. Я должен это видеть. -- Ну ладно, -- Форд протянул книгу. Артур вцепился в нее и попытался унять дрожь в руках. Он ввел название, экран засветился и на нем появился текст. Артур уставился на него. -- Здесь вообще нет такой статьи! -- вскричал он. Форд оглянулся. -- Да есть, -- сказал он, -- в самом низу, видишь, после "Зекидония Галлумтитс, трехгрудая проститутка с Эротикона6". Артур посмотрел туда, куда указывал палец Форда. Секунду он вглядывался в экран, пытаясь понять, что там написано. Он прочитал про Зекидонию Галлумтитс. Там, в частности, говорилось, что именно она первая предложила гипотезу Большого Траха, с которого якобы началось существование Вселенной. Затем он наконец нашел слово "Земля". А затем в голове у него словно взорвалась бомба. -- Что? Безвредна? Это все, что здесь есть? Безвредна! Одно слово! Форд пожал плечами. -- Слушай, в Галактике сто миллиардов звезд, а книга не резиновая. И конечно, никто не знал о Земле больше. -- Боже всемогущий! Ну ты-то исправил положение? -- В общем да. Мне удалось послать свой вариант в издательство. Его пришлось слегка урезать, но все лучше, чем это. -- И что говорится в Путеводителе о Земле сейчас? -- спросил Артур. -- Практически безвредна, -- смущенно ответил Форд. -- Практически безвредна! -- закричал Артур. -- Что за шум? -- прошипел Форд. -- Это я кричал. -- Заткнись! Кажется, дело плохо. -- Тебе кажется -- дело плохо! За дверью послышались шаги. Шли строем. -- Дентрассы? -- прошептал Артур. -- Нет. Слышишь -- сапоги с подковами. За дверью раздался лязг. -- А кто тогда? -- Вогены. Короче, если повезет, нас просто вышвырнут за борт. -- А если не повезет? -- Если не повезет, -- угрюмо проговорил Форд, -- капитан может осуществить свою угрозу и сначала почитает нам свои стихи... Глава 7 Стихи Вогенов, конечно, ужасны. Можно было бы сказать, что это самые ужасные стихи во всей Вселенной, если бы не стихи азгатов с Крии. Когда их Поэт-Гроссмейстер Грантос Газоносный читал свою поэму "Ода зеленому комочку грязи, найденному подмышкой летним утром", четверо из слушавших умерли от инфаркта, а Президент Среднегалактического Подкупного совета по делам искусства спасся только тем, что во время чтения грыз одну из своих ног. Он отгрыз ее начисто. Говорят, Грантос остался "недоволен" таким приемом и собирался пуститься в чтение своего эпоса в двенадцати книгах "Булькаю, купаясь", но его собственная самая толстая кишка спасла жизнь и цивилизацию, вывернувшись через пищевод в голову и на полном газу разнеся классику мозги. Впрочем, это еще не предел. Самые ужасные во всей Вселенной стихи -- хуже совсем некуда -- утрачены навсегда. Они принадлежали перу Паулы Нэнси Миллстоун из Бринбриджа в Эссексе, Англия. Она исчезла вместе со своими творениями, когда Строительный Флот Вогенов разрушил планету Земля. Простетник Воген Джелц медленно улыбнулся. Очень медленно. Не потому, что он добивался пущей выразительности. Он просто пытался вспомнить, как это делается. Он только что вдосталь наорался на пленников, и это ему помогло. Он доказал, что у него действительно отвратительный характер. Наоравшись, он собирался доказать, что он также безжалостен и бессердечен. Пленники сидели в креслах поэтического восприятия. Их предусмотрительно привязали прочными ремнями. Вогены не питали иллюзий насчет своих стихов. В своих ранних опусах они громогласно настаивали, чтобы их признали высокоразвитым народом с богатой духовной жизнью, но позже писать их заставляла только лишь вогенская кровожадность. Холодный пот выступил на лбу Форда Префекта. Под электродами, укрепленными на висках, мелко билась жилка. Электроды присоединялись к универсальному Центру Поэтического Восприятия, в который, кроме всего прочего, входили усилители образной структуры, ритм-модуляторы, микшеры уподоблений, аллитерационный синтезатор -- все для того, чтобы слушатель в полной мере насладился стихами и проникся всеми оттенками поэтической мысли творца. Артур Дент дрожал. Он понятия не имел, что его ждет, но знал одно -- все, что с ним произошло до сих пор, ему не понравилось, и не похоже, чтобы что-то изменилось к лучшему. Воген начал читать. Это был небольшой стишок, написанный сразу после того, как его подруга ушла, громко хлопнув дверью. -- А ты обдрыг сегорда не марла... -- начал он. Форда затрясло. Это было хуже, чем ожидал даже он. -- А я так мрал, балурился и хмарил... -- Аааааааааааааааааааааааааааааааррpppррх! -- кричал Форд Префект, извиваясь от непереносимой боли. Сквозь слезы он видел, как бьется в кресле Артур. Форд сжал зубы. -- Что вот обдрыг... -- продолжал безжалостный воген, - взбурмят варлабола, варлабола... Его завывающий голос стал невыносимо визглив. Чувства били фонтаном. -- И ты взофрешь в отвахренные чвари! -- Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! -- завопил Форд, и его скрутило, когда усиленная электроникой последняя строка прошила мозг -- от одного виска к другому. Он затих. Артур лежал мешком. -- Ну что ж, землюдки, -- промурлыкал воген (он не знал, что Форд Префект на самом деле с маленькой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, ничуть бы это его не взволновало), -- я предоставлю вам право выбора! Или умереть в открытом космосе, или... (мелодраматическая пауза) сказать, понравились ли вам мои стихи! Он откинулся на спинку огромного кресла, похожего на летучую мышь с расправленными крыльями, и посмотрел на своих пленников. Он снова растянул губы в неком подобии улыбки. Форд тяжело задышал. Он провел иссохшим языком по запекшимся губам и застонал. Артур бодро заявил: -- В общем и целом, весьма неплохо. Форд открыл рот и повернулся в сторону Дента. Такое ему в голову просто не приходило. Воген удивленно поднял правую бровь, которая до этого успешно скрывала его нос, что картины отнюдь не портило. -- Продолжай... -- промурлыкал он, немало пораженный словами Артура. -- Да-да, -- продолжал Артур. -- Мне кажется, некоторые новаторские образы были весьма удачны. Форд все еще не мог закрыть рот, пытаясь перестроить мысли на этот совершенно новый лад. Неужели им действительно удастся прорваться? -- Дальше... -- Воген был заинтересован. -- М-м... и... э-э... интересное ритмическое построение, - продолжил Артур, -- которое контрапунктом вторит... м-м... э-э... -- он запнулся. Форд, наконец, отважился и бросился на выручку. -- И контрапунктом вторит сюрреализму скрытой метафоры... э-э... - Он тоже запнулся, но Артур был наготове. -- ... метафоры смятенной и тонкой души поэта, человека... -- Вогена, -- прошипел Форд. -- Ну да, вогена (прошу прощения), -- Артур оседлал привычного конька и залился соловьем, -- ... отважно осмелившегося погрузиться в глубины космического сознания и тайного знания. Он применяет оригинальные формы стиха, смело экспериментирует. Особенно ему удаются лирические описания чувств героев в момент прикосновения к глубинным тайнам мироздания, к секретам, столь давно скрытым от чьего-либо глаза... -- (Голос его окреп и зазвенел. Близился великолепный финал.) -- ... и читатель проникается грандиозностью того... того... э-э... (Неожиданно он сбился с мысли.) Форд пришел ему на выручку с coup-de-grace: -- Того, о чем бы ни была эта поэма! -- выкрикнул он. Углом рта он прошептал в сторону Артура: -- Отлично, Артур, просто неподражаемо! Воген пристально рассматривал их. На минуту забылись все удары по вогенской культуре (и поэзии, в частности), но нет! Нет, подумал он -- слишком поздно, и слишком неубедительно. Когда он заговорил, атмосфера наэлектризовалась, словно кто-то чесал черную кошку нейлоновой щеткой. -- Так значит, вы считаете, что я пишу стихи потому, что в душе, несмотря на свою отвратительную безжалостную наружность, я просто хочу, чтобы меня любили... -- Он помолчал. -- Так? Форд нервно рассмеялся. -- Ну, в общем, да, -- сказал он, -- ведь наверно, все мы, глубоко в душе, знаете... э-э... Воген поднялся. -- Нет! Ты абсолютно неправ, -- сказал он. -- Я пишу стихи только для того, чтобы доставить своей отвратительной безжалостной наружности побольше удовольствия. Я все равно выброшу вас за борт. Дневальный! Доставить этих в шлюз номер три и вышвырнуть! -- Что? -- возопил Форд. Здоровенный дневальный отстегнул ремни и, как котят, вытащил жертв поэтического сеанса из кресел. Сначала он подхватил подмышку Форда, затем проделал то же с Артуром. -- Вы не можете выбросить нас за борт! -- вопил Форд. -- Мы пишем книгу! -- Сопротивление бесполезно! -- проорал в ответ дневальный воген. Это была первая фраза, которой он научился, когда пришел на флот. Капитан смотрел на все это, и, казалось, мысли его гуляют где-то очень-очень далеко. Потом он отвернулся. Артур дико озирался. -- Я не хочу сейчас умирать, -- кричал он. -- У меня еще болит голова! Я не хочу отправляться на тот свет с головной болью! В этом нет ничего приятного! Дневальный стиснул их покрепче, и, поклонившись капитану, вытщил с мостика. Стальная дверь закрылась, и Простетник Воген Джелц снова остался один. Он тихонько мычал что-то себе под нос, поглаживая записную книжку. -- Хм, -- проговорил он, -- ... контрапунктом вторит сюрреализму скрытой метафоры... -- Он обдумал это, и с угрюмой ухмылкой закрыл книжку. -- Просто смерть -- это еще слишком хорошо для них, -- заявил он. Длинный бронированный коридор отзывался эхом на беспомощное барахтанье двух гуманоидов в резиновых объятьях вогена. -- Великолепно, -- ныл Артур. -- Ужасно! Отпусти, скотина! Воген не останавливался. -- Не беспокойся, -- сказал Форд. -- Я что-нибудь придумаю. Особой убежденности в его голосе не было. -- Сопротивление бесполезно! -- проревел дневальный. -- Пожалуйста, перестаньте, -- заикаясь, проговорил Форд. - Невозможно сохранить интерес к жизни, когда вы так говорите. -- Господи, -- Артур не замолкал, -- он говорит об интересе к жизни, а между прочим, его-то планету не снесли сегодня с самого утра. Я проснулся и думал, что славно отдохну, почитаю немного, выкупаю собаку... И вот на часах четыре, а меня выбрасывают из инопланетного корабля за шесть световых лет от дымящихся руин моей родной планеты... -- Конец этого монолога получился скомканным, потому что воген вдруг стиснул Артура посильнее. -- Все в порядке, -- сказал Форд, -- только не паникуй! -- Кто сказал, что я паникую? Я просто еще не освоился! Подожди, вот я освоюсь, и пойму, что к чему. Вот тогда я и начну паниковать! -- Артур, не впадай в истерику. Заткнись! -- Форд отчаянно пытался что-нибудь придумать, но ему мешал рев дневального. -- Сопротивление бесполезно! -- А ты тоже заткнись! -- рявкнул Форд. -- Сопротивление бесполезно! -- Да помолчи немного, -- взмолился Форд. Он повернул голову и взглянул мучителю в лицо. Неожиданная мысль пришла ему в голову. -- Неужели тебе все это нравится? -- спросил он. Воген встал как вкопанный, и выражение крайнего скудоумия разлилось по его физиономии. -- Нравится? -- прогудел он. -- В каком смысле? -- В смысле, -- объяснил Форд, -- что ты живешь полноценной жизнью? Маршируешь кругами, орешь, выбрасываешь людей за борт... Воген уставился в низкий бронированный потолок и сдвинул брови так, что они почти поменялись местами. Углы губ опустились, выдавая напряженную работу мысли. Наконец, он сказал: -- Ну, в увольнении неплохо... -- Так и должно быть, -- согласился Форд. Артур закрутился подмышкой у вогена, чтобы лучше видеть его. -- Форд, что ты делаешь? -- пораженно прошипел он. -- Просто пытаюсь возродить в парне интерес к жизни, понятно? Так, значит, в увольнении неплохо... -- вернулся он к разговору. Воген уставился на него и неповоротливые мысли зашевелились в тинных глубинах. -- Ну вообще-то, -- сказал он, -- если подумать, да посмотреть получше, довольно паршиво. Если... -- он снова подумал, для чего ему понадобилось еще полминуты глазеть в потолок, -- если не считать крика, а я его очень люблю. -- Он наполнил воздухом легкие и заревел: "Сопротивление бесполезно." -- Разумеется, -- торопливо прервал его Форд, -- у тебя отлично получается, сразу слышно. Но если вообще довольно паршиво, - теперь он говорил медленно, чтобы кажд