о. - Звучит, да? Сначала у нас тут рассказ о человеке, на которого всегда льет дождь. - Что-о? - Сущая правда, разрази меня гром. У него все записано в маленькой черной записной книжке и проверено на всех человеческих и нечеловеческих уровнях. В Гидрометеоцентре все оборзели и опуделели, со всего света слетаются чудные гномики в белых халатах со своими линейками, ящиками и каплемерами. Артур, этот человек уникум, феномен. Я сказал бы даже, что он чудо природы всего западного мира. Мы называем его Бог Дождя. Здорово придумано, а? - Я, кажется, с ним знаком. - Звучит! Что ты сказал? - Я, кажется, с ним знаком. Он все время жалуется, да? - Невероятно! Ты знаком с Богом Дождя? - Если это тот же самый парень. Я посоветовал ему перестать ныть и показать кому-нибудь его записную книжку. Мюррей Бост Хенсен ошеломленно притих на другом конце провода. - Ты сделал его миллионером. Без дураков - ты его настоящим миллионером сделал. Слушай, ты знаешь, какие бабки платит ему турагентство только за то, чтобы он не ездил в этом году в Малагу? Я не говорю о проекте орошения Сахары и всякой такой фигне; перед этим парнем открывается совершенно новая карьера, даже если он просто не будет ездить в определенные места. Артур, этот человек превращается в чудовище. Может, даже придется присвоить ему титул победителя нашей викторины. Послушай, Артур, может, понадобится сделать статью о тебе: "Человек, который сделал Бога Дождя". Звучит, да? - Неплохо, но... - Может, придется тебя сфотографировать под дождем из садового шланга, но все будет нормально. Ты где находишься? - Э-э, в Айлингтоне. Послушай, Мюррей... - В Айлингтоне! - Да... - Ну, а как тебе главная сенсация недели? Тут уж точно чудеса в решете. Про летающих людей слышал? - Нет. - Надо же! Нет, это же самый горный шизняк! Натуральные тапочки всмятку. Местные весь день трезвонят и рассказывают о парочке, которая летает по ночам. Наши ребята всю ночь припухали в лаборатории над фотороботами. Да врешь ты все - не мог ты не слышать! - Нет, я не слышал. - Артур, где ж ты был? Ах да, в космосе, у меня есть твое интервью. Так то несколько месяцев назад. Послушай, старый ты мой башмачина, всю неделю каждую ночь как раз в твоем районе эта парочка летает по небу и выделывает всякие штуки. Так ты что, ничего не знаешь? - Нет. - Артур, друженька ты моя, с тобой разговаривать - полурайское удовольствие, но мне надо идти. Я пришлю парня с камерой и шлангом. Дай мне свой адрес, я записываю. - Послушай, Мюррей, я позвонил, чтобы задать тебе один вопрос. - У меня полно работы. - Я только хочу узнать насчет дельфинов. - Это не вопрос. Прошлогодняя новость. Забудь о них. Они исчезли. - Но это важно. - Слушай, никто не возьмется за эту тему. Понимаешь, нельзя сделать статью о том, чего нет. По крайней мере у нас. Попробуй позвонить в воскресные газеты. Может, через пару лет где-нибудь в августе они дозреют состряпать что-то вроде "Что же все-таки случилось с дельфинами". А сейчас что? "Дельфинов нет как нет"? "Дельфины продолжают отсутствовать"? "Дельфины - жизнь без них"? Артур, сюжеты смертны. Они протягивают ножки, бьются в судорогах и вскоре возносятся к Великому Небесному Золотому Штекеру, архитравчик ты мой. - Мюррей, мне не интересно, получится ли из этого статья. Я просто хочу выяснить, как мне связаться с тем типом из Калифорнии, который говорит, что знает, куда они делись. Я думал, ты сможешь помочь. 28 - Люди начинают болтать, - сказала Фенчерч вечером после того, как они водворили на место виолончель. - И не только болтать, - ответил Артур, - но и печатать крупным жирным шрифтом под списком победителей викторины. И он показал ей длинные узкие книжечки - это были билеты на самолет. - Артур! - воскликнула Фенчерч, повиснув у него на шее. - Значит, тебе удалось с ним поговорить? - Сегодня я звонил до упаду. Абсолютно во все отделы абсолютно всех газет на Флит-стрит. И все-таки выпытал его телефон. - По тебе видно, что ты трудился вовсю. Ты весь в поту, бедняжка. - Это не пот, - устало сказал Артур. - Сейчас сюда приходил фотограф. Я не соглашался, но... ладно, замнем, важно, что я поговорил. - С ним самим? - С его женой. Она сказала, что он сейчас не в себе и не может подойти к телефону и чтобы я перезвонил позже. Артур тяжело опустился на стул, понял, что ему чего-то не хватает, и пошел к холодильнику. - Хочешь пить? - Просто умираю. Когда профессор окидывает меня взглядом с ног до головы и говорит: "Да, милая, сегодня немножко поиграем Чайковского", - я всегда знаю, что мне придется туго. - Я перезвонил, - продолжал Артур, - и она сказала, что он находится на расстоянии трех целых двух десятых световых лет от телефона и чтобы я перезвонил. - Ну и? - Я перезвонил. Она сказала, что положение улучшается. Теперь он на расстоянии всего двух целых шести десятых световых лет от телефона, но все равно докричаться трудно. - Как ты думаешь, - с сомнением в голосе проговорила Фенчерч, - может, лучше поговорить с кем-нибудь еще? - Худшее впереди, - отозвался Артур. - Я говорил с сотрудником одного научного журнала. Он лично знаком с нашим сумасшедшим и говорит, что Джон Уотсон мало того что сам во все верит, так еще и готов представить неоспоримые доказательства правильности самой дурацкой из теорий, которые в моде на данной неделе. Эти доказательства он обычно записывает под диктовку от ангелов с золотыми бородками, зелеными крылышками и в обуви от "Доктора Шолля". Знаешь, такие сандалии на деревянной подошве? А тем, кто сомневается в истинности его видений, он гордо показывает эти самые сандалии, и больше от него ничего не добьешься. - Я не думала, что все настолько плохо, - тихо произнесла Фенчерч, вяло теребя билеты. - Я снова перезвонил миссис Уотсон, - продолжал Артур. - Кстати, ее зовут - тебе это может быть интересно - так вот, ее зовут Фата-Моргана. - Понятно. - Рад, что тебе понятно. Я думал, ты ничему не поверишь, и на этот раз записал наш разговор на магнитофон. Отойдя к магнитофону, Артур долго пыхтел над ним и вертел все ручки, потому что этот магнитофон, настоятельно рекомендованный журналом Ассоциации потребителей, включается только в тот момент, когда владелец уже дошел до ручки - до самой важной то есть. - Вот, готово, - сказал в итоге Артур, утирая со лба пот. Голос, совершивший путешествие к геостационарному спутнику Земли и обратно, был слабым и хрипловатым, но пугающе спокойным. - Вероятно, мне следовало вам объяснить, - говорил голос Фата-Морганы Уотсон, - что телефон стоит в комнате, в которую он никогда не заходит. Понимаете, это Психушка. Медведь Здравоумный не любит заходить в Психушку, а потому сюда и не заходит. Мне кажется, вы должны это знать, чтобы зря не звонить. Если вы хотите с ним встретиться, это можно сделать очень легко. Нужно просто зайти к нам. Он принимает людей только за пределами Психушки. Послышался крайне недоуменный голос Артура: - Простите, я не понимаю. Где находится Психушка? - Где находится Психушка? - это уже снова Фата-Моргана Уотсон. - Вы когда-нибудь читали инструкцию на пакетике с зубочистками? Голос Артура на пленке признался, что никогда. - Возможно, вы захотите это сделать. Возможно, вы увидите, что это кое-что проясняет. Возможно, эта инструкция укажет вам, где находится Психушка. Благодарю вас. Раздались короткие гудки. Артур выключил магнитофон. - Ну, наверно, это можно считать приглашением, - сказал он, пожав плечами. - Парень из научного журнала дал мне адрес. Фенчерч еще раз бросила на Артура задумчивый, печальный взгляд и снова посмотрела на билеты. - Ты думаешь, ехать стоит? - спросила она. - Ну, - произнес Артур, - все, с кем я говорил, сходятся на том, что, хотя он и совершенно чокнутый, он действительно знает о дельфинах больше всех на свете. 29 "Важное сообщение. Рейс 121 отправляется в Лос-Анджелес. Если ваши планы на сегодня не включают посещение Лос-Анджелеса, сейчас самое время выйти из самолета". 30 В Лос-Анджелесе они наняли машину в одном агентстве, которое дает напрокат машины, выброшенные владельцами на свалку. - На поворотах с ней трудновато, - сказал тип, прятавший свои черты лица за солнцезащитными очками, и вручил им ключи. - Иногда я бы советовал просто выйти и поймать попутную машину. На ночь они остановились в гостинице на бульваре Сансет, о которой кто-то сказал им, что там они будут приятно удивлены. - Там все либо англичане, либо чудаки, либо и то, и другое. У них есть бассейн, где можно увидеть английских рок-звезд, позирующих для фотографов с газетами "Язык", "Истина" и "Логика" в руках. Так оно и оказалось. В гостинице жила одна рок-звезда, и именно это она и делала. Механик в гараже был невысокого мнения о машине Артура и Фенчерч, и это было хорошо, так как они и сами были о ней невысокого мнения, так что все оказались единомышленниками. Поздно вечером они проехались через Голливуд-Хиллз по Малхоллэнд-роуд и сделали несколько остановок - первую, чтобы поглазеть на раскинувшееся поблизости ослепительное море блуждающих огоньков под названием "Лос-Анджелес", а вторую, чтобы поглазеть на раскинувшееся напротив ослепительное море блуждающих огоньков под названием "долина Сан-Фернандо". Однако ослепление затронуло лишь глаза, но не души, и они уехали, странно разочарованные зрелищем. Огни были хороши, но огни должны что-нибудь освещать, а город, который освещало наиболее живописное море огней, не произвел на Артура и Фенчерч большого впечатления. Они спали тревожно и проснулись после полудня - в самый жаркий час. Они выехали к Санта-Монике, чтобы впервые узреть своими глазами Тихий океан, за созерцанием которого Медведь Здравоумный проводил целые дни и почти целые ночи. - Однажды мои знакомые подслушали разговор двух старушек, которые вроде нас впервые в жизни оказались на этом побережье и увидели Тихий океан, - проговорила Фенчерч. - Они долго молчали, а потом одна сказала другой: "Знаешь, а я-то думала, что он гораздо больше". Настроение Артура и Фенчерч здорово поправила прогулка по берегу в Малибу, где они с любопытством наблюдали, как миллионеры, живущие в шикарных хибарках, следят друг за другом, чтобы определить, кто из них быстрее богатеет. Настроение стало еще лучше, когда солнце начало сползать вниз по западной части неба, и, к тому времени как они вернулись к своей старой колымаге и покатили в сторону заката (интересно, каким дуракам пришло в голову строить город Лос-Анджелес так, чтобы он загораживал опускающееся к горизонту солнце?), Артур и Фенчерч вдруг почувствовали себя удивительно и необъяснимо счастливыми и даже не обращали внимания на то, что старый-престарый радиоприемник в салоне принимает только две станции, да и то обе звучат одновременно. Ну и что, обе передавали хороший рок-н-ролл. - Я знаю, что он нам поможет, - категорически заявила Фенчерч. - Повтори, как к нему надо обращаться, чтоб ему понравилось? - Медведь Здравоумный. - Я знаю, что он нам поможет. Артур сомневался, будет ли от Медведя Здравоумного какой-нибудь толк, но надеялся, что будет, а еще больше надеялся, что потерянное Фенчерч можно вновь обрести на этой Земле, даже если эта Земля не настоящая. Он надеялся, как надеялся пламенно и неустанно со времен того самого разговора на берегах Серпантина, что ему не придется припоминать то, что он так решительно и бесповоротно похоронил в дальнем углу памяти - чтобы душу не бередило. В Санта-Барбаре они остановились у рыбного ресторанчика, который помещался в чем-то вроде переоборудованного склада. Фенчерч съела барабульку обыкновенную и сказала, что она замечательно вкусна. Артур съел кусок жареной меч-рыбы и сказал, что чаша его терпения переполнена. Он схватил за руку проходившую мимо официантку и нагрубил ей. - Черт возьми, почему у вас такая чертовски вкусная рыба? - рявкнул он. - Простите, пожалуйста, моего друга, - сказала Фенчерч напуганной официантке. - Кажется, у него наконец-то выпал счастливый день в жизни. 31 Если взять пару Дэвидов Боуи [Дэвид Боуи (р.1947) - английский рок-певец и композитор; образец худощавости (поговаривают, носит на талии золотую цепочку, чтобы не толстеть)] и поставить одного Дэвида Боуи на другого Дэвида Боуи, а затем приделать еще по одному Дэвиду Боуи к кистям рук верхнего из первых двух Дэвидов Боуи и нарядить это существо в грязный купальный халат, получится образ, великолепно отражающий не то чтобы реальную внешность Джона Уотсона, но общее впечатление от этой самой внешности. Он был высокий и нескладный. Когда он сидел в шезлонге и таращился на Тихий океан (уже не с безумной пытливостью в очах, а просто с тихим, как омут, унынием), было трудно определить, где кончается шезлонг и начинается тело Джона Уотсона, и страшно было положить руку на его предплечье: казалось, все сооружение может неожиданно рухнуть и с треском отхватить вам палец. Но улыбка у него была просто замечательная. В ней как будто слилось все самое плохое, что может сделать человеку жизнь, но когда он, глядя на вас, на короткое время превращал все эти неприятности в совершенно невероятный сплав, лицо его преображалось, и в вашей душе раздавался голос: "Уж теперь-то все будет хорошо". Когда он говорил с вами, хотелось то и дело говорить ему: "Спасибо" - именно за эту улыбку. - Да, - вещал Медведь Здравоумный, - они навещают меня. Они сидят вот здесь. Они сидят на этом самом месте, где сейчас сидите вы. Он рассказывал об ангелах с золотыми бородками, зелеными крылышками и в сандалиях от "Доктора Шолля". - Они едят гамбургеры - говорят, что там, откуда они прилетают, их нет. Очень любят снег. Это совершенно удивительные существа - очень тонко судят о самых разных вещах. - Да? - произнес Артур. - Неужели? Так, э-э... Когда это происходит? Когда они прилетают? Артур тоже пялился на Тихий океан. Вдоль кромки берега сновала маленькая птица-перевозчик, у которой были свои трудности: она искала пищу в мокром песке, от которого только что отхлынула волна, но не хотела замочить лапки. Поэтому она вышагивала странной походкой, точно швейцарская заводная игрушка. Фенчерч сидела, лениво рисуя пальцем на песке всякие узоры. - Как правило, в конце недели, - ответил Медведь Здравоумный, - на маленьких детских самокатах. Это великие машины. И улыбнулся. - Ясно, - сказал Артур. - Ясно. Фенчерч слегка кашлянула, чтобы привлечь его внимание, и Артур обернулся к ней. Палочкой она нацарапала рисунок на песке: они с Артуром в облаках. На миг Артур подумал, что она хочет вывести его из состояния апатии, но потом он понял, что она его упрекает. "Кто мы такие, - как бы говорила Фенчерч, - чтобы называть его сумасшедшим?" Конечно, дом у Джона Уотсона был необычный, и, поскольку дом - это первое, что увидели Фенчерч с Артуром, интересно будет узнать, как выглядел этот дом. А был он вот какой: _Весь шиворот-навыворот_. Шиворот-навыворот в буквальном смысле этого слова. Настолько шиворот-навыворот, что Артуру и Фенчерч пришлось припарковать машину на ковре. Вдоль всей внешней стены, которая была оклеена уместными в гостиной - причем, кстати сказать, в обставленной со вкусом гостиной, - узорчатыми розовыми обоями, размещались книжные полки, а также два странных полукруглых стола на трех ножках. Столы стояли таким образом, будто стена только что рассекла их пополам. Кроме того, на стене висели картины, явно подобранные для того, чтобы успокаивать нервы. Но поразительнее всего была крыша. Крученая, как раковина, она могла бы пригрезиться Морису К.Эшеру [Морис Корнелиус Эшер (1898-1972) - голландский художник-график; мастер гравюр, основанных на эффекте "обмана зрения"], если бы он любил покутить по ночам. (Впрочем, не будем отвлекаться на дискуссии об образе жизни этого художника, хотя при взгляде на его работы, особенно на ту гравюру с множеством неудобных ступенек, поневоле напрашивается мысль...) Короче, такую крышу можно придумать только после попойки, потому что изящные светильники, которые должны были свисать с потолка, топырились к небесам снаружи. Непонятно. Табличка на передней двери приглашала: "Добро пожаловать наружу", - и Артур с Фенчерч, обмирая от страха, зашли. Как и следовало ожидать, оказалось, что "внутри" - это как раз и есть "снаружи". Неоштукатуренная кирпичная кладка, добротно расшитые швы, добротные кровельные желоба, садовая дорожка, пара невысоких деревьев, несколько комнат. Внутренние стены тянулись вниз, замысловато складывались и, наконец, расходились, точно обнимая Тихий океан. Казалось, будто это оптический обман - окажись тут Морис К.Эшер, он долго ломал бы голову над тем, как же это сделано. - Привет! - сказал Джон Уотсон, Медведь Здравоумный. "Вот и хорошо, - подумали Артур и Фенчерч. - "Привет" - словечко привычное". - Привет, - ответили они хором, и некоторое время беседа сводилась к взаимным улыбкам. По неизвестным причинам Медведь Здравоумный довольно долго увиливал от разговора о дельфинах - при малейшей попытке упомянуть о них напускал на себя странно отрешенный вид и говорил: "Я забыл..." Зато он с гордостью показал Артуру и Фенчерч достопримечательности своего жилища. - Мне это доставляет своеобразное удовольствие, - объяснял Джон Уотсон, - а вреда никому никакого не приносит: в крайнем случае знающий оптик может все исправить. Этот человек нравился Артуру и Фенчерч. Он был искренним и обаятельным и умел посмеяться над собой, не дожидаясь, чтобы это сделали другие. - Ваша жена, - сказал Артур, озираясь по сторонам, - говорила о каких-то зубочистках. Вид у Артура был затравленный, как будто он беспокоился, что миссис Уотсон вдруг выпрыгнет из-за двери и опять скажет про зубочистки. Медведь Здравоумный засмеялся. То был веселый, непринужденный смех, привычный его хозяину, как какие-нибудь разношенные домашние тапочки. - Ах да, - сказал он, - это связано с днем, когда я понял, что мир окончательно свихнулся. Тогда-то я и построил Психушку, чтобы заключить в нее этот бедный мир в надежде, что он поправится. На этом месте Артур снова слегка заволновался. - Здесь мы находимся за пределами Психушки, - сказал Медведь Здравоумный. Он опять указал на кирпичные стены и кровельные желоба. - Пройдите в эту дверь... - он повернулся в сторону первой двери, через которую вошли Артур и Фенчерч, - ...и вы окажетесь в Психушке. Я постарался украсить ее, чтобы больные не грустили, но, в сущности, предпринять почти ничего нельзя. Я сам теперь никогда туда не вхожу. Если мне хочется туда пойти, а это бывает редко, я просто смотрю на висящую на двери дощечку и ухожу. - На эту дощечку? - с некоторым недоумением спросила Фенчерч, показывая на голубую пластинку с какими-то инструкциями. - Да. Эти слова вообще-то и сделали меня отшельником. Я стал таким, каков я сейчас. Озарение пришло совершенно внезапно. Я увидел их и понял, что я должен делать. На пластинке было написано: "Держите зубочистку ближе к середине. Смочите заостренный конец слюной. Вставьте между зубами, тупой конец держите рядом с десной. Остатки пищи вынимайте нежными движениями внутрь и наружу". - Я решил, - продолжал Медведь Здравоумный, - что если эта цивилизация настолько нелепа, что нуждается в подробной инструкции к зубочисткам, то я не могу жить в ее рамках и оставаться нормальным. Он опять уставился на Тихий океан, словно вызывая его на бой, но океан, мирно раскинувшись под солнцем, играл с птицей-перевозчиком. - И если вам интересно знать, а мне кажется, что интересно, я совершенно нормален. Поэтому я и называю себя Медведем Здравоумным, чтобы люди не сомневались. Медведем меня в детстве звала мама, потому что я был неуклюжий и все опрокидывал, а здравоумный я на самом деле - потому что я нахожусь в здравом уме и не собираюсь меняться, - прибавил он с той самой улыбкой, от которой собеседник внезапно чувствовал, что все будет хорошо. - Может, пойдем на пляж и побеседуем? Они пошли на пляж, и там Медведь Здравоумный заговорил об ангелах с золотыми бородками, зелеными крылышками и в сандалиях от "Доктора Шолля". - О дельфинах... - мягко, с надеждой в голосе проговорила Фенчерч. - Я могу показать вам сандалии, - сказал Медведь Здравоумный. - Интересно, вы знаете... - Хотите, я покажу вам сандалии? - спросил Медведь Здравоумный. - Они у меня есть. Пойду принесу их. Их производит компания "Доктор Шолль", и ангелы говорят, что эта обувь больше всего подходит для той местности, в которой они работают. Они говорят, что держат концессионный киоск в соответствии с посланием. Когда я говорю: "Я не знаю, что это такое", - они отвечают: "Конечно, не знаете" - и смеются. Ну, я все-таки принесу сандалии. Он ушел внутрь или наружу - в зависимости от того, как на это смотреть, а Артур и Фенчерч удивленно и немного разочарованно переглянулись, потом пожали плечами и лениво стали рисовать фигурки на песке. - Как сегодня твои ножки? - тихо спросил Артур. - Хорошо. На песке у меня нет таких странных ощущений. И в воде тоже. Вода их прекрасно обволакивает. Думаю, это не наша планета. Фенчерч пожала плечами. - Как ты думаешь, что он имел в виду под посланием? - спросила она. - Не знаю, - ответил Артур, хотя его постоянно изводило воспоминание о человеке по имени Прак, который все время поднимал его на смех. Медведь вернулся, неся в руках предмет, сильно поразивший Артура. Я имею в виду не сандалии - ангельские сандалии оказались обыкновенными босоножками на деревянной подошве. - Я думал, вы хотите посмотреть, какую обувь носят ангелы, - сказал Медведь Здравоумный. - Просто из любопытства. Между прочим, я ничего не пытаюсь доказать. Я ученый и знаю, что такое доказательства. Но я называю себя детским прозвищем, чтобы напомнить себе, что ученый должен уподобиться ребенку. Если он что-то видит, он должен честно в этом признаться, независимо от того, ожидал он это увидеть или нет. Сначала наблюдение, затем анализ и, наконец, испытание. Но наблюдение - прежде всего. Иначе вы будете замечать лишь то, что ожидаете увидеть. Большинство ученых забывают это правило. Позже я покажу вам нечто для подтверждения своих слов. Итак, вторая причина, по которой я называю себя Медведь Здравоумный, заключается в том, что меня считают дураком. Это позволяет мне, когда я что-то вижу, честно говорить, что именно я вижу. Ученому нельзя обижаться на то, что его считают дураком. Так или иначе, я думал, что вам интересно на это посмотреть. "Это" и был предмет, так поразивший Артура, потому что Медведь Здравоумный держал в руках удивительный серебристо-серый стеклянный аквариум. Очевидно, он был точной копией того, что стоял у Артура в спальне. Секунд тридцать остолбеневший Артур пытался сурово спросить: "Где вы это взяли?", - но язык его не слушался. Наконец момент наступил, но Артур упустил его на тысячную долю секунды. - Где вы это взяли? - сурово спросила Фенчерч. Артур сурово повернулся к Фенчерч и остолбенело проговорил: - Что? Ты раньше видела такой сосуд? - Да, - ответила Фенчерч. - У меня такой есть. Или по крайней мере был. Рассел стащил его у меня, чтобы хранить в нем мячи для гольфа. Я не знаю, откуда взялся этот сосуд. Помню только, как рассердилась на Рассела, когда он его спер. А у тебя тоже есть? - Да, он... Артур и Фенчерч вдруг заметили, что Медведь Здравоумный резко переводит взгляд с одного из них на другого и обратно, остолбенело пытаясь вставить слово. - У вас тоже есть такой? - спросил он их обоих. - Да, - хором ответили они. Медведь Здравоумный долго смотрел то на Артура, то на Фенчерч, а потом поднял аквариум вверх, подставляя его знойным лучам калифорнийского солнца. На солнце сосуд запел, зазвенел от яркого света, отбросил на песок и на людей сияющую, радужную тень. Медведь Здравоумный повернул сосуд. И в искусно гравированном узоре явственно проступили слова: "Всего хорошего, и спасибо за рыбу!". - Вы знаете, что это такое? - вполголоса спросил Медведь. Изумленные Артур и Фенчерч медленно помотали головами. Игра ослепительного света и тени в сером стекле заворожила их души. - Это прощальный подарок дельфинов, - глухо и спокойно произнес Медведь, - дельфинов, которых я любил, и изучал, и кормил рыбой и с которыми плавал и даже пытался выучить их язык. Эту задачу они сделали почти невыполнимой, хотя теперь я понимаю, что сами они могли с легкостью общаться на нашем языке, если считали это необходимым. Медленно-медленно растягивая губы в улыбке, он покачал головой и еще раз взглянул на Фенчерч, а потом на Артура. - А вы... - обратился Медведь Здравоумный к Артуру, - что вы сделали со своим? Можно мне узнать? - Э-э, я держу в нем рыбку, - слегка смутившись, ответил Артур. - У меня оказалась рыбка, и я думал, что с ней делать, а тут как раз подвернулся этот аквариум. Артур замолчал. - Вы больше ничего с ним не делали? Нет, а то бы вы запомнили, - проговорил Медведь Здравоумный. И снова покачал головой. - Моя жена хранила в нашем зародышевые зерна пшеницы, - с совершенно новой интонацией продолжал Медведь, - до вчерашнего вечера... - А что случилось вчера вечером? - спросил Артур срывающимся голосом. - Зародышевые зерна кончились, - ровным голосом произнес Медведь. - Моя жена как раз уехала пополнить запасы, - добавил он. И на миг словно бы ушел в себя. - А что было потом? - срывающимся, совсем как у Артура, голосом спросила Фенчерч. - Я вымыл его, - ответил Медведь. - Я мыл его очень тщательно, очень-очень тщательно, стер все следы зародышей пшеницы, потом, мало-помалу внимательно поворачивая сосуд, медленно вытер его тканью из стопроцентного хлопка. Потом поднес к уху. Вы... вы подносили свой к уху? Артур и Фенчерч опять помотали головами - медленно, не говоря ни слова. - Возможно, вам стоит это сделать, - сказал Медведь Здравоумный. 32 Низкий рокот океана. Шум волн, разбивающихся о те далекие берега, куда даже мысль не долетает. Немые раскаты грома в морских пучинах. И сквозь этот шум - взывающие голоса, то ли голоса, то ли так, переливчатые трели, не речь - речушка, полуозвученное журчание мыслей. Приветствия, волны приветствий, прихлынут - и уносятся назад, в невнятицу, слова бьются о преграду и рассыпаются веерами брызг. Прибой скорби у берегов Земли. Волны радости - где? Планета, которую неописуемым образом обнаружили, на которую неописуемым образом попали, неописуемо влажная, песнь воды. Затем множество голосов, шумно объясняющих, что несчастье неотвратимо, планете предначертано погибнуть от чужих рук, всплеск беспомощности, приступ отчаяния, смертельный обвал, и снова голоса бьются о преграду. А потом проблеск надежды - в складках времени отыскана уцелевшая тень Земли, ушедшие под воду просторы, растяжение параллелей, мощный рывок, энергетический вихрь, выброс и расщепление энергии, полет. Новая Земля встала на место старой, дельфины исчезли. И тут странный, как гром с ясного неба, одинокий голос, произносящий совершенно отчетливо: "Этот аквариум подарен вам активистами Кампании за спасение человечества. Прощайте". И наконец звуковой след длинных, тяжелых, изящных серых тел - тихо посмеиваясь, удаляются они к неведомым, неизмеримым глубинам. 33 Ту ночь Артур и Фенчерч провели Снаружи Психушки, а телепередачи смотрели через окно - телевизор стоял Внутри. - Я хотел бы, чтобы вы посмотрели на одного моего старого коллегу, - сказал Медведь Здравоумный, когда начался повтор выпуска новостей. - Он в командировке в вашей стране, проводит расследование. Просто посмотрите и послушайте. То был репортаж с пресс-конференции. - К сожалению, в настоящее время я не могу высказать своего суждения по поводу прозвища Бог Дождя. С нашей точки зрения, он является образчиком СПМФ - Спонтанного Паракаузального Метеорологического Феномена. - Вы можете объяснить, что это значит? - Не вполне уверен в своих силах. Скажу прямо. Если мы обнаруживаем нечто нам непонятное, то предпочитаем давать подобным явлениям названия, которые либо нам самим непонятны, либо труднопроизносимы. То есть если мы позволим вам именовать его Богом Дождя, это будет означать, что вы знаете то, чего мы не знаем, а такого, уж извините, мы допустить не можем. Нет, сначала нам надо назвать это явление так, чтобы стало ясно, что оно наше, а не ваше; затем мы ищем разные способы доказать: "Это не то, чем вы его считаете, а то, чем мы его считаем". И если выяснится, что вы правы, вы все равно будете не правы, потому что мы просто назовем его, э-э, "Сверхнормальным" - отнюдь не "паранормальным" или "сверхъестественным", ибо в значение этих слов вы уже проникли - а "Сверхнормальным инкрементным стимулятором осадков". Может, чтобы подстраховаться, еще куда-нибудь впихнем "квази". Бог Дождя! Ха, в жизни не слышал такой чепухи! Признаюсь честно: в отпуск я с этим парнем не поеду. Благодарю, на сегодня все. Напоследок хочу только сказать "Привет!" Медведю, если он сейчас смотрит телевизор. 34 Когда они возвращались назад самолетом, соседка Артура и Фенчерч по салону все время странно на них поглядывала. Они тихо разговаривали между собой. - Я так ничего и не выяснила, - сказала Фенчерч. - Я чувствую: ты что-то знаешь, а мне не говоришь. Артур со вздохом вытащил из кармана клочок бумаги. - У тебя есть карандаш? - спросил он. Фенчерч, порывшись в карманах, нашла искомый предмет. - Что ты делаешь, милый? - спросила она после того, как Артур минут двадцать с гаком морщил лоб, грыз карандаш, чертил какие-то каракули, что-то зачеркивал, опять писал, снова грыз карандаш и при этом недовольно, но тихо ворчал. - Пытаюсь вспомнить один адрес. - Твоя жизнь была бы куда легче, если б ты купил алфавитную записную книжку, - сказала Фенчерч. Наконец Артур передал Фенчерч листок: - Тебе на сохранение. Фенчерч взглянула на листок. Среди каракулей и зачеркнутых каракулей выделялись слова: "Квентульско-Кважарные Горы. Севорбэупстрия. Планета Прелюмтарн. Солнце Зарсс. Галакт. Сектор Кью-Кью-Семь-Дробь-Джи-Гамма". - И что же там находится? - Видимо, Финальное Послание Бога сотворенному им миру. - Это уже что-то, - протянула Фенчерч. - А как мы туда доберемся? - Ты действительно... - Да, - твердо ответила Фенчерч, - я действительно хочу узнать это Послание. Артур отвернулся к исцарапанному плексигласовому иллюминатору и уставился в пустоту небес. - Извините, - вдруг сказала та самая женщина, которая весь рейс время от времени странно на них поглядывала, - надеюсь, вы не сочтете меня бестактной. Во время этих дальних перелетов такая скука, что просто перекинуться словечком - уже огромная радость. Меня зовут Энид Капельсен, я из Бостона. Скажите, вы часто летаете? 35 Они поехали домой к Артуру, в Уэст-Кантри, запихнули в сумку пару полотенец и другое барахло, потом сели и стали коротать время так, как это делают все вольные странники, путешествующие по Галактике автостопом. Они стали ждать попутную летающую тарелку. - Один мой приятель вот так вот прождал пятнадцать лет, - сказал Артур однажды вечером, когда они, по своему обыкновению, сидели и смотрели несчастными глазами в небо. - Какой приятель? - Его зовут Форд Префект. Тут в голове Артура мелькнула мысль, которой он от себя никак не ожидал - учитывая все пережитое. Ему вдруг захотелось узнать, где сейчас Форд Префект. И по странному совпадению на следующий день в газете появились два сообщения: одно об удивительном происшествии с летающей тарелкой, а второе - о ряде непотребных дебошей в пивных. А еще через день явился смурной с перепоя Форд Префект и стал жаловаться, что Артур хамски не подходит к телефону. Вид у Форда был крайне больной. Он выглядел так, словно только что, пятясь задом, прополз под живой изгородью - в тот самый момент, когда живая изгородь, пятясь задом, уползала внутрь комбайна. Шаткой походкой войдя в гостиную Артура, Форд энергичным взмахом руки отверг всю предложенную помощь, что было с его стороны не совсем резонно - от этого широкого жеста он окончательно потерял равновесие, и Артуру пришлось эвакуировать его на диван. - Спасибо, - сказал Форд, - большое спасибо. Ты представляешь... - прибавил он и заснул на три часа. - ...себе, - продолжил он, внезапно проснувшись, - как трудно дозвониться в Великобританию с Плеяд? Я вижу, что ты не представляешь, так я тебе расскажу за очень большой чашкой черного кофе, которую ты уже думаешь мне приготовить. И, покачиваясь, он поплелся за Артуром на кухню. - Дуры-телефонистки все спрашивали, откуда я звоню. Я им отвечаю: "Из Летчуэрта" [город в Англии, в графстве Хартфордшир], а они: "Не может быть, не может быть, там же другой телефонный узел". Что ты делаешь? - Варю тебе черный кофе. - Ох! Казалось, Форд был неизвестно чем разочарован. Он с потерянным видом оглядел помещение. - Что это такое? - спросил он. - Рисовые хлопья. - А это? - Паприка. - Ясно, - мрачно сказал Форд и положил коробочки на место, одну на другую, но сооружение рухнуло. Тогда он положил их наоборот - верхнюю вниз, а нижнюю сверху, и фокус удался. - Организм утомлен сверхдальним перелетом, - пояснил Форд. - О чем я говорил? - О том, что ты звонил не из Летчуэрта. - Да. Я этой даме так и сказал: "Хрен с ним, с Летчуэртом, говорю, если он вам не нравится. Я звоню с торгово-разведывательного судна, принадлежащего Кибернетической корпорации Сириуса, которое в настоящее время движется со субсветовой скоростью от звезды к звезде; эти звезды известны на вашей планете, хотя не знаю, известны ли они вам, милая дама". Я назвал ее "милой дамой", - объяснил Форд Префект, - потому что не хотел, чтобы она приняла близко к сердцу мой намек. Ну, намек, что она невежественная идиотка... - Тонко, - сказал Артур Дент. - Вот именно, - сказал Форд, - тонко. Он нахмурился. - Сверхдальние перелеты очень плохо отражаются на придаточных предложениях, - проговорил Форд. - Тебе придется снова помочь мне и напомнить, о чем я говорил. - "...от звезды к звезде, - процитировал Артур, - эти звезды известны на вашей планете, хотя не знаю, известны ли они вам, милая дама, под названиями..." - Эпсилон и Зета Плеяд, - с победным видом закончил Форд. - Потрясающий разговор, да? - Выпей кофейку. - Спасибо, не хочу. "И вот почему я вас беспокою, - сказал я, - хотя мог бы звонить напрямую, поскольку, смею вас уверить, что здесь, в созвездии Плеяд, есть весьма сложное телекоммуникационное оборудование: дело в том, что этот хренов пилот этого хренова корабля требует, чтобы я звонил за счет моего абонента. Как вам это нравится?" - И как ей это понравилось? - Не знаю. К тому времени она повесила трубку, - сказал Форд. - Вот так-то! Как ты думаешь, что я сделал потом? - свирепо спросил он. - Не имею понятия, Форд, - ответил Артур. - Жаль, - сказал Форд, - я надеялся, что ты мне напомнишь. Понимаешь, я тебе как на духу скажу - терпеть не могу этих типов. Они настоящие паразиты космоса, носятся по божьей бесконечности и всем навязывают свои дрянные машинки, а эти машинки никогда не работают, а если работают, то такое творят, что не понадобится ни одному здравомыслящему человеку. А главное, - добавил он, кровожадно скрипя зубами, - все время пищат: "Задание выполнено", дескать! Это была чистая правда. Данная точка зрения вполне заслуживала уважения. Ее разделяли все трезвомыслящие люди - собственно, общественное мнение давно уже признавало трезвомыслящими только тех людей, которые придерживались данной точки зрения. В минуты просветления - очень редкие, что неудивительно при его нынешнем объеме в пять миллионов девятьсот семьдесят пять тысяч пятьсот девять страниц - "Путеводитель" отзывается о продукции Кибернетической корпорации Сириуса следующим образом: "Покупатель может не заметить совершенную бесполезность этих товаров, охваченный чувством гордости оттого, что вообще заставил работать хоть одну из этих штуковин. Иными словами - и это неизменный принцип, на котором основан всегалактический успех всей корпорации, - фундаментальные изъяны конструкции ее товаров камуфлируются их внешними изъянами". - И этот тип, - напыщенно произнес Форд, - отправился в полет, чтобы продать еще несколько куч хлама! Командирован на пять лет с целью поиска и освоения новых, неизведанных планет, а также продажи новейших музпротезоматов для ресторанов, лифтов и шкафов со встроенными барами! А если на этих планетах еще нет ресторанов, лифтов и шкафов со встроенными барами, в его задачи входило искусственно ускорить развитие их цивилизаций, чтобы все эти чертовы блага побыстрее там появились! Где мой кофе? - Я его вылил. - Свари еще. Теперь я вспомнил, что я сделал потом. Я спас цивилизацию, и она развивается своим чередом. Или типа того - точно не помню. Он решительно заковылял обратно в гостиную и продолжал там разговаривать сам с собой, спотыкаясь, опрокидывая мебель, а порой истошно попискивая: "Бип-бип!". Через несколько минут Артур, отыскав среди всех выражений своего лица самое безмятежное, последовал за Фордом. Форд был ошеломлен. - Где ты был? - потребовал он отчета. - Варил кофе, - все еще с самым безмятежным выражением лица ответил Артур. Он уже давно понял, что благополучно пребывать в обществе Форда можно, лишь если иметь в запасе целый набор безмятежных выражений лица и все время переодевать их. - Ты пропустил самое интересное место! - бушевал Форд. - Ты пропустил то место, когда я накинулся на этого типа! Сейчас, - проговорил он, - я накинусь на этого типа и вытрясу из него душу! Он, как безумный, прыгнул на стул и сломал его. - В прошлый раз получилось лучше, - угрюмо сказал Форд и вяло махнул рукой в сторону другого сломанного стула, который еще раньше аккуратно положил на обеденный стол. - Понятно, - безмятежным взглядом окидывая сложенные обломки, сказал Артур, - а, э-э, зачем все эти кубики льда? - Что? - заорал Форд. - Что? Это ты тоже пропустил? Это аппарат для поддержания жизни при низких температурах! Я этого типа в холодильник засунул. Другого выхода у меня не было, верно ведь? - Возможно, - безмятежным голосом произнес Артур. - Не трогай! - завопил Форд. Артур как раз собирался поставить на место телефон, который по какой-то загадочной причине лежал на столе (трубка валялась рядом), но с безмятежным видом остановился. - Хорошо, - успокаиваясь, сказал Форд, - теперь возьми трубку. Артур приложил трубку к уху. - Говорят время, - сказал он. - Бип, бип, бип, - проговорил Форд, - вот что разносится по кораблю этого типа, в то время как он спит в холодильнике, а судно медленно облетает малоизвестный спутник планеты Сезефрас Магна. Этому типу сообщают точное лондонское время. - Понятно, - повторил Артур и решил, что настало время задать главный вопрос. - А зачем? - безмятежно спросил он. - Если немного повезет, счет с телефонной станции разорит этих ублюдков, - ответил Форд. Обливаясь потом, он бросился на диван. - Все-таки эффектное прибытие, как ты думаешь? - промолвил он. 36 Летающая тарелка, на которой прибыл Форд Префект, потрясла мир. На сей раз сомнений быть не могло - инопланетный корабль оказался самый что ни на есть настоящий. Не ошибка, не галлюцинация. Не чета всяким там дохлым дэрэушникам в бассейнах. Теперь было кристально ясно - мы действительно не одни во Вселенной. Яснее некуда. Тарелка приземлилась с удивительным пренебрежением ко всему, что находилось внизу, сокрушив целый район с самой дорогой недвижимостью в мире, включая универмаг "Харродз" [один из самых дорогих и фешенебельных универсальных магазинов Лондона]. Тарелка была огромная - говорят, почти полтора километра в диаметре, - тускло-серебристого цвета, израненная, опаленная и исцарапанная в жестоких космических битвах с врагами, происходивших в лучах неведомых человечеству солнц. Открылся люк, с треском проутюжив продовольственный отдел "Харродза", смяв "Харви Николз" [название двух больших лондонских универмагов] и опрокинув башню отеля "Шератон". Истошно взвыла истязаемая архитектура. После долгого душераздирающего грохота и скрежета агонизирующих механизмов из люка вышел громадный серебристый робот в тридцать метров ростом. Спустившись по трапу, он поднял руку. - Я пришел с миром, - сказал он, наскрежетавшись вволю, - отведите меня к своему Ящеру. Разумеется, Форд Префект мог все объяснить - что и сделал, пока они с Артуром смотрели по телевизору беспрерывные, совершенно безумные выпуски новостей. С экрана только и твердили, что о миллиардах фунтов, в которые оценивался причиненный ущерб, да о столь же непомерном количестве жертв - и так без конца, без начала, потому что робот стоял себе на том же месте и, слегка пошатываясь, верещал: "Ошибка системы, ошибка системы..." - Понимаешь, он прилетел из очень древнего демократического государства... - В смысле - с планеты ящеров? - Нет, - ответил Форд; за это время он наконец-то позволил напоить себя кофе, что привело его рассудок в более-менее рабочее состояние, - все не так просто. Все не так примитивно. На этой планете народ - это люди. А правители - ящеры. Люди ненавидят ящеров, ящеры правят людьми. - Похоже, я ослышался, - прервал его Артур, - ты вроде бы сказал, что у них демократия? - Сказал, - подтвердил Форд. - Это и есть демократия. - Тогда почему люди не избавятся от ящеров? - спросил Артур, хотя и боялся показаться круглым идиотом. - Да просто в голову не приходит, - пояснил Форд. - У них есть право голоса, и они думают, что правительство, которое они избрали, более или менее отвечает их требованиям. - Значит, они по доброй воле голосуют за ящеров? - Ну да, - сказал Форд, пожав плечами, - естественно. - Но, - начал Артур, вновь пытаясь взять быка за рога, - почему? - Потому что, если они не будут голосовать за ящера, к власти может пролезть не тот ящер, - ответил Форд. - У тебя есть джин? - Что? - Я спрашиваю, джин у тебя есть? - с внезапной настойчивостью повторил Форд. - Сейчас посмотрю. Расскажи мне поподробнее про ящеров. Форд снова пожал плечами. - Некоторые люди говорят, что власть ящеров - величайшее достижение в истории планеты, - сказал он. - Разумеется, эти люди неправы, в корне неправы, но сторонники таких мнений всегда находятся. - Но это ужасно, - проговорил Артур. - Слушай, приятель, - сказал Форд, - если бы каждый раз, когда одна точка во Вселенной, уставясь в другую точку, говорит: "Это ужасно!", мне платили по альтаирскому доллару, я бы не сидел здесь, как лимон в ожидании джина. Но мне не платят, и я сижу. А скажи-ка лучше, с чего это у тебя такая рожа безмятежная и глаза светятся? Влюбился, что ли? Артур ответил утвердительно - причем с безмятежной рожей. - И она знает, где стоит джин? Так может, ты меня с ней познакомишь? Случай для знакомства тут же представился - вошла Фенчерч с пачкой купленных в поселке газет. Увидев на столе останки стула, а на диване - останки уроженца Бетельгейзе, она изумленно застыла в дверях. - Где джин? - спросил Форд. И тут же повернулся к Артуру: - Кстати, что там с Триллиан? - Э-э, это Фенчерч, - смущенно проговорил Артур. - С Триллиан ничего такого, ты наверняка с ней виделся позже меня. - Ах да, - сказал Форд, - она куда-то укатила с Зафодом. У них вроде какие-то младенцы. По крайней мере, - добавил он задумчиво, - мне показалось, что это младенцы. Знаешь, Зафод здорово остепенился. - Серьезно? - спросил Артур, суетясь вокруг Фенчерч и отбирая у нее покупки. - Ага, - ответил Форд, - теперь как минимум одна из его голов иногда бывает разумнее удолбанной птицы эму. - Артур, кто это? - спросила Фенчерч. - Форд Префект, - ответил Артур. - Я, кажется, как-то упоминал о нем. 37 Три дня и три ночи гигантский серебристый робот, слегка покачиваясь, в крайнем изумлении стоял на развалинах Найтсбриджа [престижный район лондонского Вест-Энда, известен дорогими ювелирными и антикварными магазинами] и пытался решить, что ему делать. К нему на аудиенцию являлись правительственные делегации; орды журналистов умными голосами спрашивали друг у друга в прямом эфире, что о нем можно сказать; эскадрильи трогательных истребителей-бомбардировщиков пытались его атаковать, но вот ящеры почему-то не появлялись. Робот медленно крутил головой, пристально вглядываясь в горизонт. Ночью он выглядел совершенно впечатляюще, подсвеченный прожекторами телевизионщиков, которые круглосуточно вели репортаж о том, что он круглосуточно делает - хотя он не делал ровным счетом ничего. Он думал, думал, думал и в конце концов додумался. Придется выслать на разведку роботов-помощников. Надо было бы подумать об этом раньше, но проблемы замучили. И вот в один прекрасный день из люка вылетела с жутким лязгом грозная железная туча, состоящая из крохотных роботов. Они разлетелись по окрестностям и принялись как сумасшедшие бросаться на одни предметы и защищать другие. Наконец один из них нашел зоомагазин с пресмыкающимися и тотчас начал столь рьяно защищать его во имя демократии, что от квартала практически ничего не осталась. Перелом наступил, когда отборный отряд этих летучих визгунов обнаружил зоосад в Риджентс-парке, а точнее, его террариум. Предыдущие ошибки в зоомагазине мало чему научили роботов, и летающие сверла и лобзики притащили к ногам серебристого исполина несколько игуан побольше и пожирнее, чтобы он вел с ними переговоры на высшем уровне. В конце концов робот объявил всему миру, что, несмотря на всесторонний откровенный обмен мнениями по широкому кругу вопросов, переговоры на высшем уровне потерпели неудачу, ящеры удалились, а сам он где-нибудь несколько дней отдохнет. По ряду причин для этого был избран Борнмут. Наблюдавший за всем этим по телевизору Форд Префект кивнул, подавился смехом и опрокинул еще одну кружку пива. Приготовления к отъезду начались немедленно. Весь день и всю ночь летающие инструменты зудели, пилили, сверлили, паяли. А утром умопомрачительная гигантская платформа на колесиках, на которой стоял робот, покатилась на запад одновременно по нескольким шоссе. Она двигалась неторопливо - этакая карнавальная повозка, сопровождаемая жужжащими роботами-слугами, вертолетами и фургонами службы новостей; она бороздила землю, пока наконец не прибыла в Борнмут, где робот медленно высвободился из объятий своего транспортного средства, отправился на пляж и пролежал там десять дней. Сами понимаете, это было самое захватывающее событие за всю историю Борнмута. Целыми днями люди толпились вдоль границы отгороженного охраняемого участка, который был выделен роботу для отдыха, и старались разглядеть, что он делает. А он не делал ровным счетом ничего. Лежал на пляже, вот и все. Ничком, неуклюже распростершись на песке. И вот однажды поздно ночью местному журналисту удалось то, что доселе не удавалось ни одному человеку на свете, а именно: он имел короткий, но вразумительный разговор с охраняющим границу роботом-помощником. Это был настоящий прорыв. - Мне кажется, здесь есть сюжет, - доверительно сказал журналист, попыхивая сигаретой у сетчатого стального забора, - но не хватает местного колорита. Здесь небольшой список вопросов, - продолжал он, нервно роясь во внутреннем кармане куртки, - возможно, вы попросите его, как вы его там называете, чтобы он быстро просмотрел их. Маленький буравчик с трещоткой ответил, что постарается, и улетел. Ответа не последовало. Однако любопытно, что вопросы на листе бумаги почти совпадали с вопросами, которые проносились по мощным электрическим цепям поврежденной в битвах памяти робота. Вот эти вопросы: "Как вам нравится быть роботом?" "Как вы себя чувствуете после прибытия из космоса?" и "Как вам нравится Борнмут?" Назавтра рано утром роботы-помощники начали грузить повозку, и через несколько дней стало очевидно, что огромный робот собирается улететь навсегда. - Но сможете ли вы провести нас на борт? - спросила Фенчерч Форда. Форд раздраженно взглянул на часы. - Мне надо успеть сделать важное дело! - воскликнул он. 38 Толпы людей устремлялись к громадному серебристому звездолету, пытаясь подобраться к нему как можно ближе. Но это было сложно, так как непосредственные подступы, огороженные сеткой, охраняли крошечные летучие роботы-помощники. Вокруг кольцом выстроились солдаты, которые были бессильны прорвать цепь роботов, но страшно злились, когда кто-то из зрителей пытался прорвать их собственные ряды. Солдат, в свою очередь, окружал полицейский кордон, хотя оставалось неясным, кого тут полиция охраняет - зрителей от армии или армию от зрителей, а может, обеспечивает дипломатическую неприкосновенность корабля-великана, чтобы его не оштрафовали за стоянку в неположенном месте. Зеваки немало об этом спорили. Потом роботы начали снимать внутреннее ограждение. Солдаты неуклюже зашевелились, не зная, как отнестись к тому, что охраняемый объект собирается тихо-мирно подняться в воздух и упорхнуть. Гигантский робот вразвалку взобрался на борт звездолета в час дня, а теперь пошел уже шестой час вечера, а его не было видно. Правда, было слышно: из глубин корабля доносился скрежет и грохот, целая симфония неполадок. Но чувство напряженного ожидания в толпе только нарастало - люди напряженно ждали разочарования. Этот необыкновенный, чудесный робот ворвался в их жизнь, а сейчас он улетит. Без них. Два человека ощущали это сильнее всех. Артур и Фенчерч нервно вглядывались в толпу, но ни Форда Префекта, ни малейших следов его пребывания не обнаруживалось. - Он надежный человек? - спросила Фенчерч срывающимся голосом. - Он надежный человек? - повторил Артур. И деланно рассмеялся. - Океан мелкий? - задал он риторический вопрос. - Солнце холодное? На борт погрузили последние детали платформы. Несколько секций забора, сложенные у трапа, ждали своей очереди. Солдаты, стоявшие вокруг трапа, многозначительно посуровели. Медвежьи голоса вовсю отдавали разные приказы, проводились срочные совещания, но никто ничего не мог поделать. Без всякой надежды, не имея четкого плана, Артур и Фенчерч проталкивались вперед сквозь толпу, но, поскольку толпа тоже пыталась протолкнуться вперед, у них ничего не получалось. Еще несколько минут, и вокруг корабля ничего не осталось. Забор - и тот оказался на борту. Пара летающих лобзиков и ватерпас в последний раз облетели площадку и, поскрежетав на прощание, скрылись в огромном люке. Прошло несколько секунд. Звуки, свидетельствующие о неразберихе на корабле, сменились другими, и громадный стальной трап медленно, тяжело вылез из продовольственного отдела "Харродза" и пополз вверх. Все это сопровождалось воплем тысяч возбужденных, распаленных людей, на которых никто не обращал внимания. - Погодите! Это гаркнул мегафон из такси, которое, взвизгнув тормозами, остановилось рядом с взбудораженной толпой. - Произошло крупное научное вторжение! - взревел мегафон. - Нет, достижение, - поправился он. Дверь такси распахнулась, и из него выскочил человечек в белом пиджаке, уроженец окрестностей Бетельгейзе. - Подождите! - опять крикнул он и стал размахивать коротенькой толстой черной палочкой с лампочками. Лампочки замигали, трап перестал подниматься, а затем послушный сигналам "Электронного пальца" (половина инженеров-электронщиков Галактики неустанно работает над новыми способами глушения этих сигналов, в то время как другая половина неустанно работает над новыми способами глушения глушилок) начал медленно опускаться на прежнее место. Форд Префект схватил с сиденья такси мегафон и заорал толпе: - Посторонитесь, пожалуйста, посторонитесь, это крупное научное достижение. Вы и вы, принесите из такси оборудование. Ткнув пальцем в кого попало, он совершенно случайно попал в Артура и Фенчерч. Они протиснулись назад к Форду и засуетились около такси. - Хорошо, попрошу вас расчистить проход для важного научного оборудования, - надрывался Форд. - Сохраняйте спокойствие. Тут не на что смотреть, все находится под контролем. Это просто крупное научное достижение. Сохраняйте спокойствие. Важное научное оборудование. Освободите проход. Толпа, жаждущая нового зрелища, обрадованная, что прощание с надеждой переносится на более поздний срок, с энтузиазмом подалась назад и начала расступаться. Артура слегка удивили надписи на коробках с важным научным оборудованием. - Заверни их в свой плащ, - прошептал он, передавая коробки Фенчерч. И торопливо принялся вытаскивать из машины тележку, какими пользуются в универсамах. Со звоном она встала на землю. Артур с Фенчерч загрузили в тележку коробки. - Освободите, пожалуйста, проход, - еще раз крикнул Форд. - Все находится под надлежащим научным контролем. - Он сказал, что вы заплатите, - обратился к Артуру шофер. Артур выудил из кармана несколько банкнот. Издали донесся вой полицейских сирен. - Давайте шевелитесь, - взревел Форд, - тогда все останутся целы. Артур и Фенчерч проталкивались к трапу, толкая по булыжной мостовой дребезжащую тележку. Толпа вновь смыкалась за ними. - Все в порядке, - продолжал вопить Форд. - Не на что смотреть, все уже закончилось. А если честно, ничего и не было. - Просим освободить дорогу, - загрохотал сзади полицейский мегафон, - произошло ограбление, освободите дорогу. - Достижение, - перекрикивая полицию, заорал Форд. - Произошло научное достижение! - Полиция! Освободите дорогу! - Научное оборудование! Освободите дорогу! - Полиция! Пропустите! - Музыка! - завопил Форд и, вытащив из карманов полдесятка плейеров, бросил их в толпу. Несколько секунд вызванной этим полной неразберихи позволили Артуру и Фенчерч подкатить тележку к трапу и поднять ее на первую ступеньку. - Держитесь крепче, - тихо произнес Форд и отпустил кнопку "Электронного пальца". Огромный трап, дрожа у них под ногами, мало-помалу пополз вверх. - Хорошо, ребятки, - сказал Форд, когда толпа начала расходиться, и они нетвердой походкой забрались по качающемуся трапу внутрь корабля, - кажется, мы пробились. 39 Артуру Денту окончательно осточертело просыпаться от звуков стрельбы. Осторожно, опасаясь нарушить неглубокий сон Фенчерч, Артур выскользнул из ремонтного шлюза, который они приспособили под спальню, спустился по трапу и уныло поплелся по коридору. В коридорах царил сумрак, от которого немедленно начиналась клаустрофобия. Светильники гнусно жужжали. Но Артура тревожило совсем не это. Он остановился и прижался к стене, потому что мимо по темному коридору с противным визгом пролетела электродрель, периодически звонко ударяясь о стены, точно очумевшая пчела. Но Артура тревожили совсем не летучие дрели. Он мрачно распахнул дверь отсека и вышел в коридор пошире - правда, такой же сумрачный. Из одного конца коридора валил едкий дым, так что Артур направился в противоположную сторону. Подошел к монитору, заделанному в стену и прикрытому листом прочного, но все-таки сильно поцарапанного плексигласа. - Сделай, пожалуйста, потише, - попросил Артур Форда Префекта, сидевшего на корточках посреди отвратительного нагромождения пустых банок из-под пива и видеотехники, которую он изъял из витрины магазина на Тоттнем-Корт-роуд [улица в центральной части Лондона, известная магазинами аудио- и видеоаппаратуры], предварительно запустив в эту витрину небольшим камешком. - Ш-ш-ш! - зашипел Форд, не отрывая от экрана блестящих, безумных глаз. Он смотрел "Великолепную семерку". - Чуточку потише, - настаивал Артур. - Нет! - крикнул Форд. - Сейчас будет самое классное место! Послушай, я наконец-то во всем разобрался. Уровни напряжения! Строчная развертка! Наконец-то все ясно, а теперь давай смотри, а то прозеваешь! Со вздохом на устах и звоном в голове Артур сел рядом с Фордом и стал смотреть "классное место". А также внимать гиканью и воплям Форда, всем этим "Давай-давай!", со всей безмятежностью, на какую был способен. - Форд, - проговорил Артур, когда "Великолепная семерка" закончилась и Форд стал искать в куче кассет "Касабланку" [знаменитый фильм М.Кертица с Х.Богартом и И.Бергман в главных ролях (США, 1943); такая же классика военно-приключенческого жанра с элементами мелодрамы, как наши "Подвиг разведчика" и "Два бойца"; цитаты из фильма стали крылатыми], - как так получается, что... - Это гениальный фильм, - сказал Форд. - За ним я вернулся на Землю. Ты можешь себе представить - я так и не посмотрел его целиком?! Всегда пропускал конец. Вечером, накануне того дня, когда приперлись вогоны, я посмотрел половину. Когда вогоны все взорвали, я подумал, что не судьба мне его увидеть. А что там все-таки случилось с Землей? - Жизнь взяла свое, - ответил Артур и взял непочатую банку пива. - А, опять, - сказал Форд, - я вообще-то так и думал. Я предпочитаю кино, - прибавил он, когда на экране замелькали огни бара Рика. - Как так получается, что? - В смысле? - Ты начал говорить и сказал: "Как так получается, что..." - Как так получается, что Землю ты ругаешь на чем свет стоит, а сам... ладно, не важно, давай лучше смотреть кино. - Вот именно, - согласился Форд. 40 Нам осталось досказать совсем немного. За районом Галактики, который, пока не были открыты лежащие за ним Серовязные Вотчины Саксахины, звался Бескрайним Светопольем Фланукса, лежат Серовязные Вотчины Саксахины. В Серовязных Вотчинах Саксахины находится звезда Зарсс, вокруг которой вращается планета Прелюмтарн. На этой планете есть страна Севорбэупстрия. В эту-то страну и прибыли после утомительного путешествия Артур и Фенчерч. Артур и Фенчерч добрались до Великой Рыжей Равнины, что упирается на юге в Квентульско-Кважарные Горы. Если верить предсмертным словам Прака, в этих горах, на одной из вершин, их ожидало начертанное тридцатифутовыми огненными буквами Финальное Послание Бога сотворенному им миру. Если Артур правильно запомнил, Прак говорил, что на страже этих мест стоит Ладжестический Вантрамоллюс Лобба. Так оно и оказалось. Вантрамоллюс был малорослым человечком в странной шляпе. Он продал Артуру и Фенчерч билеты. - Пожалуйста, держитесь левой стороны, - сказал он, - держитесь левой стороны, - повторил он и укатил вперед на детском самокате. Артур и Фенчерч поняли, что они не первые, кто идет этим путем: тропинка, огибающая слева Великую Равнину, была проторена множеством ног, а на каждом шагу стояли киоски. В одном из них Артур и Фенчерч купили коробку помадки, которую сварили в печи, находящейся в горной пещере. Эту печь нагревали огненные буквы Финального Послания Бога сотворенному им миру. В другом киоске Артур и Фенчерч купили несколько видовых открыток. Послание было замазано краской - как пояснялось на обороте, "чтобы не испортить Большой Сюрприз!". - Вы знаете содержание Послания? - спросили Артур и Фенчерч у маленькой сухонькой старушки киоскерши. - О да, - весело пропищала она, - о да! И помахала им рукой. Примерно через каждые двадцать миль у тропы высились каменные дома с душевыми и туалетами, но идти было тяжело: высокое солнце палило Великую Рыжую Равнину так, что почва плавилась и таяла. - Нельзя ли взять напрокат детский самокат? - спросил Артур в одном из больших киосков. - Такой, как у Ладжестического Вантра... Вантра... ну как бишь его? - Самокаты не для верующих, - ответила миниатюрная дама - продавщица мороженого. - Вот и хорошо, - сказала фенчерч, - мы не очень верующие. Мы так просто, любопытные. - Тогда сейчас же поворачивайте назад, - свирепо произнесла миниатюрная дама, а когда Артур и Фенчерч стали возражать, продала им две панамки с надписью "Финальное Послание" и фотографию, на которой они, тесно обнявшись, стояли на Великой Рыжей Равнине. В тени киоска Артур и Фенчерч выпили по стакану газировки и вновь побрели, солнцем палимы. - У нас кончается солнцезащитный крем, - объявила Фенчерч через несколько километров. - Ну как, пойдем до следующего киоска или вернемся к предыдущему? Он ближе, но придется делать двойной путь. Они посмотрели вперед - на далекое черное пятнышко, мерцающее в солнечной дымке, а потом оглянулись назад. И решили идти вперед. Тут они обнаружили, что не только не являются первопроходцами, но и сейчас не одиноки на этом пути. Впереди, спотыкаясь, прихрамывая, пригибаясь к земле, черепашьим шагом тащилась неуклюжая, приземистая фигура. Существо двигалось так медленно, что скоро Артур и Фенчерч догнали его. Тело у него было металлическое - все искореженное, в царапинах и вмятинах. Когда Артур и Фенчерч приблизились, существо тяжело вздохнуло и осело в горячую, сухую пыль. - Столько лет, - стонало существо, - ох, сколько же лет. И сколько боли, сколько боли. И сколько времени длится эта боль, ох, сколько же времени. Что-то одно я бы выдержал - либо интенсивность боли, либо ее долготу. Но то и другое вместе - это уже чересчур. А, привет, опять вы на моем пути. - Марвин? - вымолвил Артур, присев на корточки рядом с роботом. - Это ты? - Да, вы всегда были мастером задавать архиинтеллектуальные вопросы, - простонал престарелый робот. - Что это за штука? - тревожно прошептала Фенчерч, усевшись рядом с Артуром и схватив его за руку. - Можно сказать, старый друг, - сказал Артур. - Я... - Друг... - душераздирающе проскрипел робот. Слово осталось недосказанным, перейдя в скрежет, и изо рта Марвина посыпались хлопья ржавчины. - Вы должны меня извинить: я пытаюсь вспомнить, что значит это слово. Знаете, блоки памяти у меня уже не те, и каждое слово, которого я не слышу в течение нескольких миллионов лет, переносится в резервную память. В помятой голове робота что-то слегка щелкнуло, как будто от умственного напряжения. - Гм-м, - протянул он, - какое странное понятие. Он еще немного подумал. - Нет, - наконец сказал он, - никогда не встречал ничего подобного. К сожалению, ничего не могу поделать. Марвин трогательно почесал пыльное колено и попытался повернуться, опираясь на изуродованные локти. - Возможно, вы хотите, чтобы я сослужил вам последнюю службу, - с глухим скрежетом проговорил Марвин. - Может, поднять бумажку? Или вы хотите, чтобы я открыл дверь? - продолжал он. Голова Марвина со скрежетом повернулась на ржавой шее. Он сделал вид, будто изучает далекий горизонт. - В настоящее время поблизости, кажется, нет никаких дверей, - заметил он, - но бьюсь об заклад, если подождать достаточно долго, хоть одну дверь поставят. И тогда... - медленно прошамкал он, поворачивая голову обратно, чтобы видеть Артура, - я смогу ее для вас открыть. Вы же знаете, мне ждать не привыкать. - Артур, - сурово прошептала ему в самое ухо Фенчерч, - ты мне никогда о нем не рассказывал. Что ты сделал этому несчастному существу? - Ничего, - грустно сказал Артур, - он всегда такой... - Ха! - буркнул Марвин. - Ха! - повторил он. - Что вы знаете о понятии "всегда"? Вы говорите слово "всегда" мне - это мне-то, тому, кто, выполняя дурацкие поручения всяких там представителей органической жизни, постоянно путешествует во времени. В результате этого я ныне в тридцать семь раз старше Вселенной. Выбирайте слова хоть с мало-мальским уважением... - он кашлянул, - ...и тактом. - Дребезжа, он откашлялся и продолжал: - Бросьте меня, идите вперед и бросьте меня страдать на этой дороге. Мое время наконец-то почти истекло. Путь пройден. Я надеюсь, - проговорил он, вяло грозя им сломанным пальцем, - прийти к финишу последним. Со стороны судьбы это будет только справедливо. Вот я, мозг масштабов... Несмотря на вялые протесты и ругань Марвина, Артур и Фенчерч подняли его с земли. Металл так раскалился, что они чуть не обожгли пальцы, но робот оказался удивительно легким. Он безвольно повис у них на руках. Неся Марвина, Артур и Фенчерч зашагали дальше по тропе, что огибает слева Великую Рыжую Равнину и приводит к полукружию Квентульско-Кважарных Гор. Артур пытался объясниться с Фенчерч из-за Марвина, но робот не давал ему рта раскрыть, то и дело испуская горестные кибернетические стенания. Артур и Фенчерч хотели было купить в одном из киосков запчасти и успокоительное масло, но Марвин все это отверг. - Я и так весь из запасных частей, - ныл он. - Оставьте меня в покое, - скулил он. - Каждую часть мне меняли раз пятьдесят, - сокрушался он, - кроме... - На миг у него, казалось, наступило просветление. Напрягая память, он замотал головой. - Вы помните, как вы со мной познакомились? - наконец спросил он Артура. - Я получил тогда задание на развитие интеллекта - проводить вас в рубку. Я вам сказал, что у меня ужасно ноют все диоды в левом боку. И я просил их заменить, но никто так и не соблаговолил. Он надолго затих. Артур и Фенчерч тащили его за руки и за ноги под палящим солнцем, которое едва двигалось по небу, не говоря уже о том, чтобы клониться к горизонту. - Посмотрим, сможете ли вы угадать, какие части мне никогда не меняли, - сказал Марвин, посчитав, что тишина становится тягостной. - Давайте, дерзните. Ой, - прибавил он, - ой-ойой-ой-ой! Наконец они подошли к последнему киоску, положили Марвина на землю и устроились на отдых в тени. Фенчерч купила Расселу запонки - запонки с маленькими блестящими камешками, которые собирают в Квентульско-Кважарных Горах прямо под огненными буквами, составляющими Финальное Послание Бога сотворенному им миру. Артур просмотрел стоящие на маленькой полке тоненькие брошюрки с философскими толкованиями смысла Послания. - Готова? - спросил он Фенчерч, и она кивнула. Они подняли Марвина. Они обошли вокруг Квентульско-Кважарных Гор и увидели огненные буквы Послания. На вершине огромного утеса, что тянулся к небесам прямо напротив стены с Посланием, помещалась небольшая смотровая площадка с хорошим обзором. К ней вела железнодорожная колея. На площадке стоял маленький телескоп, в который за плату можно было увидеть буквы во всех деталях, но никто им не пользовался, потому что буквы пылали божественно-ярко и при детальном рассмотрении могли серьезно повредить сетчатку и зрительный нерв. Артур и Фенчерч в изумлении взирали на Финальное Послание Бога. Их души медленно наполнялись невыразимым ощущением покоя и полного, окончательного просветления. Фенчерч вздохнула. - Да, - сказала она, - это оно. Они созерцали Послание минут десять. И вдруг сообразили, что Марвин, которого они держали за руки и за ноги, чем-то недоволен. Робот не мог поднять голову и прочитать Послание. Они помогли ему, но он стал жаловаться, что его зрительные контуры почти вышли из строя. Артур и Фенчерч нашли монетку и поднесли Марвина к телескопу. Он стонал и оскорблял их, но они помогли ему увидеть все буквы одну за другой. Первая буква была "П", вторая "Р", затем "О", "С", "И", "М". Дальше шел пропуск. За ним следовала буква "И", затем "З", потом "В" и "И". Марвин передохнул. Через несколько минут они продолжили, и он увидел: "Н", "И", "Т", "Ь". Следующие два слова были "НАС" и "ЗА". Последнее слово было длинное, и, прежде чем приступить к нему, Марвину надо было снова отдохнуть. Оно начиналось с "Б", затем "Е" и "С". Следом шли "П" и "О", а дальше "К" и опять "О". После еще одного перерыва Марвин собрался с силами для последнего броска. Он прочитал "И", "С", "Т", "В" и, наконец, заключительное "О". И, обмякнув, повис на руках Артура и Фенчерч. - Кажется, мне это нравится, - задребезжал голос из ржавой грудной клетки. Лампочки в его глазах потухли - на сей раз навсегда. К счастью, поблизости стояла палатка, где парни с зелеными крылышками давали напрокат детские самокаты. ЭПИЛОГ Одним из величайших благодетелей всего живого на свете был человек, у которого никогда не получалось сосредоточиться на деле, которым он в данный момент занимался. Блестящий ум? Конечно. Один из самых выдающихся инженеров-генетиков своего и всех остальных поколений, включая те, чьи генетические коды он самолично разработал? Несомненно. Вся беда была в том, что он слишком интересовался тем, чем интересоваться не следует. То есть, может, и следует - увещевали его, - но только сейчас для этого совсем не время. Да и нрав у него был крутой - отчасти из-за того, что ему вечно указывали на несвоевременность его интересов. Итак, когда его планете стали угрожать ужасные пришельцы с далекой звезды, которые находились еще на большом расстоянии, но быстро приближались, правители народа посадили его, Бларта Верзенвальда III (именем "Бларт Верзенвальд III" он был обязан... - к существу вопроса это не имеет отношения, но история интересная, потому что... ну, ладно, такое, значит, у него было имя, а интересную историю этого имени мы расскажем попозже), в общем, ему, Бларту Верзенвальду III, дали наказ: "Сосредоточься!" - и посадили его под домашний арест с поручением как можно скорее вывести породу супервоинов-фанатиков, чтобы те оказали достойный отпор грозным захватчикам. И вот он сидел у окна и смотрел на летнюю лужайку и работал, и работал, и работал, но неизбежно чуточку отвлекался и, к тому времени как захватчики находились уже почти на орбите, вывел замечательную породу супермух, которые могли без посторонней помощи сообразить, каким образом вылететь в открытую половину полуоткрытого окна, а также изобрел детскую компьютерную игру. Торжества по поводу этих выдающихся достижений обещали быть недолгими, так как беда надвигалась и вражеские корабли уже садились на планету. Но к всеобщему удивлению, грозные захватчики, которые, подобно большинству воинственных народов, воевали лишь потому, что не могли справиться с делами у себя дома, были до глубины души поражены гениальными открытиями Верзенвальда и, присоединившись к всеобщим поздравлениям, тотчас же изъявили готовность подписать ряд широкомасштабных торговых соглашений и учредить программу культурных обменов. И в поразительном противоречии с известными из опыта Галактики последствиями такого рода заявлений обе заинтересованные стороны жили с тех пор долго и счастливо. У этой истории явно была какая-то мораль, но увы - летописец ее запамятовал.