Дуглас Адамс. Всего хорошего, и спасибо за рыбу! ----------------------------------------------------------------------- Douglas Adams. So Long, and Thanks for all the Pish (1984) ("The Hitch Hiker's Guide to the Galaxy" #4). Пер. - Н.Магнат, С.Силаков. М., "АСТ", 1997. OCR & spellcheck by HarryFan, 26 January 2001 ----------------------------------------------------------------------- Автор благодарит: Рика и Хейди - за предоставление в аренду их устойчивого феномена, Модженов, Энди и всех жителей Хантшэм-Корта - за множество неустойчивых феноменов, и особое спасибо Сонни - за устойчивость перед лицом всех феноменов Посвящается Джейн Далеко-далеко, в не замеченных картографами складках давно вышедшего из моды Западного Спирального Рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда. Вокруг нее, на расстоянии примерно девяноста восьми миллионов миль, обращается ничтожная зелено-голубая планетка, обитатели которой все еще очень похожи на своих предков-обезьян - достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники. У этой планеты есть - вернее, была - одна проблема: большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья. Рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги - что само по себе весьма странно, так как кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали. Решение все никак не находилось, и планета полнилась озлобленными людьми, для большинства из которых ощущение несчастья было постоянным - и даже электронные часы не скрашивали им жизнь. Постепенно распространялось и крепло убеждение, что все несчастья пошли с того, как люди спустились с деревьев на землю. А кое-кто даже полагал, что ошибка была совершена еще раньше - с деревьями тоже нечего было связываться и вообще незачем было вылезать из океана. И вот как-то в четверг, после дождя, спустя почти две тысячи лет после того, как одного человека приколотили гвоздями к дереву за то, что он призывал хотя бы иногда, просто для разнообразия, относиться друг к другу по-хорошему, некая девушка, сидя в одиночестве за столиком маленького кафе в Рикмансворте, вдруг додумалась, в чем была вся загвоздка и каким образом мир все-таки можно сделать обителью счастья и покоя. На сей раз дело в шляпе, все непременно получится - и никаких гвоздей и приколачиваний живых людей к деревьям и прочим предметам! К сожалению, не успела она дойти до телефона, чтобы поделиться с кем-нибудь своим открытием, произошла чудовищно нелепая катастрофа, и решение было навсегда потеряно. Вот история этой девушки. 1 В тот вечер стемнело рано - обычное дело для этого времени года. Было холодно и ветрено - тоже обычное дело. Стал накрапывать дождь - опять совершенно обычное дело. Совершил посадку космический корабль - таак, это уже интересно. Корабля не заметил никто, кроме нескольких феноменально тупоумных четвероногих, которые не знали, что с ним делать и делать ли что-нибудь вообще - можно ли его съесть, например. Поэтому они поступили так, как всегда поступали в случае замешательства, - то есть удрали подальше и попытались спрятаться друг под дружкой, что, как всегда, не принесло им ни малейшей пользы. Корабль спустился из облаков - казалось, просто-напросто соскользнул, как по канату, по тонкому лучу света. Издали он был едва заметен в мельтешений молний и грозовых туч, зато вблизи его серый, довольно маленький корпус с изящными обводами выглядел умопомрачительно красивым. Конечно, трудно предугадать рост и габариты уроженцев иных, неизвестных вам планет, но если вы воспользуетесь отчетом последней Всегалактической переписи или любым другим надежным справочником среднестатистических данных, то придете к выводу, что в таком корабле могут разместиться максимум шесть персон. И будете правы. Правда, осмелюсь предположить, что к этому выводу вы сумеете прийти и без справочника. Что же до Всегалактической переписи, то она, как это у нас заведено, съела кучу денег и не сообщила никому ничего нового - кроме того факта, что на каждого жителя Галактики приходится в среднем две целых четыре десятых ноги и по одной одомашненной гиене. Поскольку это явно не соответствует действительности, результаты переписи были от греха подальше отправлены в мусорную корзину. Корабль проскользнул сквозь толщу дождя к земле, окутанный симпатичным радужным облаком - то расплывались в сыром воздухе его габаритные огни. Тихое жужжание двигателей становилось все громче и басовитее, а на высоте пятнадцати сантиметров над уровнем почвы и вовсе перешло в глухое ворчание. Затем ворчание смолкло, и воцарилась тишина. Откинулся люк. Сам собой развернулся короткий трап. Яркий свет хлынул из люка в сырую ночь, внутри закопошились тени. В круге света появилась долговязая фигура. Огляделась, поежилась и заспешила вниз по ступенькам. Под мышкой она несла огромный пластиковый пакет. Ступив на землю, пришелец обернулся и неуклюже помахал рукой кораблю. Дождь струился по его волосам, капал за шиворот. - Спасибо, - крикнул он, - большое спа... Гулкий раскат грома заглушил остаток фразы. Пришелец с тревогой покосился на небо и, руководствуясь внезапным наитием, начал торопливо рыться в своем огромном пакете, на дне которого обнаружилась дыра. Сбоку на пакете было крупно написано для всех, кто владеет центаврийской азбукой: "БЕСПОШЛИННО. МЕГАМАРКЕТ. ПОРТ БРАСТА, АЛЬФА ЦЕНТАВРА. БУДЬ, КАК ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ СЛОН С РАЗДУТОЙ ЭКОНОМОСТОИМОСТЬЮ В КОСМОСЕ - ГАВ!" - Подождите, - крикнул пришелец, всплеснув руками. Ступеньки трапа, который уж было свернулся и уполз в люк, вновь развернулись и впустили пришельца обратно в корабль. Несколько секунд спустя пришелец появился вновь. В руке у него было мятое и драное полотенце, которое он на ходу принялся запихивать в пакет. Он опять помахал рукой, зажал пакет под мышкой и помчался в поисках укрытия к ближайшим деревьям, а корабль за его спиной уже начал готовиться к взлету. Блеснувшая в небе молния заставила пришельца на миг замешкаться и тут же продолжить путь - но теперь в противоположную от каких бы то ни было древесных насаждений сторону. Он явно спешил, хотя все время то поскальзывался, то вжимал голову в плечи под напором дождя, который перешел в проливной ливень. Под ногами пришельца чавкала грязь. За холмами рокотал гром. Пришелец тупо вытер мокрое лицо и, спотыкаясь, двинулся дальше. Вновь блеснул свет. На сей раз это была не молния, а какое-то тусклое, рассеянное световое пятно. Немного помаячив над горизонтом, оно исчезло. При виде светящегося пятна пришелец вновь замешкался, а затем, ускорив шаг, направился прямиком к той точке на горизонте, где оно мелькнуло. Местность сделалась неровной, круто пошла вверх. Через несколько сот метров пришелец наткнулся на некое препятствие. Он остановился, осмотрел преграду, потом перекинул через нее пакет и начал перелезать сам. Едва его ноги коснулись земли на той стороне преграды, как навстречу ему из дождя, сверкнув фарами сквозь водяную стену, вылетело какое-то транспортное средство. Пришелец отшатнулся - транспортное средство неслось прямо на него. Оно было низкое и крутобокое, точно маленький, скользящий по волнам кит. Гладкое, серое, обтекаемое, оно неслось с дьявольской скоростью. Пришелец машинально закрыл лицо руками, но его только обдало водой, а транспортное средство, промчавшись мимо, скрылось в ночи. В миг появления машины небо прорезала очередная молния, что позволило насквозь вымокшему пришельцу за какую-то долю секунды прочитать наклейку на бампере транспортного средства. К недвусмысленному и безграничному изумлению пришельца, та гласила: "Моя вторая машина - тоже "порше". 2 Роб Маккенна был дрянь-человек, и сам об этом знал, так как неоднократно слышал такой отзыв о себе от самых разных людей на протяжении всей своей жизни. У него не было оснований оспаривать их мнение - ну, если не считать законным основанием тот факт, что он обожал оспаривать чужие мнения, особенно мнения тех, кого он на дух не переносил, а к их числу, по новейшим подсчетам, относилось все человечество. Тяжело вздохнув, он сбавил скорость. Дорога шла в гору, а его грузовик был битком набит датскими термостатическими регуляторами к радиаторам отопления. Не то чтобы Роб Маккенна был склонен к мизантропии от природы (он лично пламенно надеялся, что это не так). Просто дождь вымотал ему все нервы. Такой уж он уродился - дождь вечно ему на нервы действует. А сейчас как раз шел дождь. Дождь той особенной разновидности, которую Роб Маккенна ненавидел особенно, тем более когда сидел за баранкой. У этой разновидности был свой порядковый номер. Дождь N_17. Роб Маккенна где-то читал, что у эскимосов есть более двухсот различных слов для обозначения снега, без которых речь этих людей, вероятно, стала бы очень однообразной. Так, они различают снег жидкий и плотный, легкий и тяжелый, грязный снег, хрупкий снег, снег, покрывающий всю землю, и снег, прикрывающий лишь отдельные участки, и тот, который попадает на только что выскобленный пол вашего чистого, уютного иглу (этот снег приносит сосед на подошвах своих снегоступов); снега зимы и снега весны и снега нашего детства, которые были не в пример нынешним; снег блестящий и снег пушистый, снег, лежащий на холмах, и тот, что лежит в долинах, снег, который выпадает по утрам, и тот, который выпадает ночью, снег, который начинает идти всякий раз, стоит вам собраться на рыбалку, и снег, на котором, несмотря на все ваши воспитательные усилия, оставили желтые метки ваши лайки. Роб Маккенна занес в свою заветную тетрадочку двести тридцать одну разновидность дождя. И ни одна из них ему не нравилась. Он снова переключил скорость, и мотор стал набирать обороты. Грузовик благодушно заурчал, выражая свои мысли о датских терморегуляторах в кузове. Со вчерашнего дня, когда Роб Маккенна пересек границу Дании, он побывал под дождем N_33 (слабый, моросящий, дорога становится скользкой), N_39 (крупные капли), NN_4-51 (от мелкого вертикального дождя, переходящего в слабый косой, а потом - в резвый водопад умеренного напора), N_87 и 88 (два слегка отличающихся друг от друга варианта яростного вертикального ливня), N_100 (разверзлись хляби небесные, омерзительно-холодный), испытал на себе все виды грозы, с N_192 по N_213, угодил под NN_124, 123, 126 и 127 (слабый и умеренный прохладный кратковременный дождь, постоянный и прерывистый град), N_11 (освежительная капель), а теперь вот под самый что ни на есть треклятый - Номер Семнадцатый. Семнадцатый (грязная бешеная барабанная дробь) так сильно лупил по ветровому стеклу, что даже дворники включать было бессмысленно. Роб Маккенна проверил этот тезис, время от времени выключая дворники, и, как оказалось, от их отключения видимость почти не ухудшалась. Тем более что когда он включал их снова, видимость вообще отказывалась включаться обратно. К тому же одна щетка висела на соплях. Вжик-вжик-вжик-шлеп, вжик-вжик-вжик-шлеп, вжик-вжик-шлеп, вжик-шлеп, вжик-вжик-шлеп, вжик, шлеп, хлоп, вж-ж-ж. Роб Маккенна ахнул ладонью по рулю, затопал ногами по полу, стал бить кулаком по кассетнику, пока из него вдруг не раздался сладкий голос Барри Манилова, чуть не обломал кулак о кассетник, пока Барри Манилов не заткнулся, - и все это время ругался на чем свет стоит. И в тот самый миг, когда Роб Маккенна дошел до белого каления, его фары выхватили из тьмы еле заметную за завесой бешеного ливня фигуру, стоящую на обочине дороги. Жалкое, заляпанное грязью создание в странных шмотках, мокрое, как выхухоль в стиральной машине, и еще пытается машину поймать. "Вот бедный придурок недоделанный", - подумал Роб Маккенна, уразумев, что кому-то может быть еще хуже, чем ему. Продрог, наверное, до костей... Глупо стоять на дороге в такую поганую ночь. Только зря промерзнешь, промокнешь и грузовики грязью заляпают. Он угрюмо покачал головой, еще раз тяжело вздохнул и, крутанув руль, въехал в огромную лужу. "Видишь теперь, про что я толкую? - продолжил беседу сам с собой Роб Маккенна, молнией промчавшись через лужу. - Вот какие козлы есть среди нас, шоферов, - даже не верится". Через пару секунд зеркало заднего обзора на миг показало несчастного путника, мокрого уже не как выхухоль, а как сто этих зверюшек. Вся вода лужи переместилась за его шиворот. Где-то с секунду Роб Маккенна радовался этому зрелищу. В следующую секунду он опечалился, что такие вещи его, оказывается, радуют. Еще через секунду он обрадовался, что, оказывается, способен печалиться оттого, что не тому обрадовался, и, совершенно довольный собой, покатил дальше сквозь ночь. Как бы то ни было, он взял реванш за то, что его все-таки обогнал треклятый "порше", которому он. Роб Маккенна, последние тридцать километров усердно загораживал дорогу. Он ехал дальше, и дождевые тучи тащились по небу за ним вслед, потому что, хотя самому Робу Маккенне это оставалось неведомо, он был Богом Дождя. Он знал только одно - что его беспросветно унылые рабочие дни перемежаются мутными выходными. Тучи же, в свою очередь, знали только одно - что любят его и хотят всюду быть рядом с ним, чтобы он, не дай бог, не засох от безводья. 3 Водители двух следующих грузовиков не были богами дождя, но поступили точно так же. Пришелец побрел, или, вернее, повлекся, по грязи вперед, туда, где дорога снова шла в гору и коварная лужа кончалась. Мало-помалу дождь стал ослабевать. Из-за туч ненадолго выглянула луна. Мимо проехал "рено". Его водитель как безумный подавал замысловатые сигналы еле переставляющему ноги пришельцу с единственной целью показать, что в другое время был бы несказанно рад подвезти беднягу, но вот сейчас нет никакой возможности, потому что он, водитель, едет вовсе в противоположную нужной путнику сторону (как он, интересно, догадался, какая сторона - противоположная?), и он уверен, что путешественник его поймет и извинит. Закончив сигналить, водитель бодро поднял вверх большой палец, словно выражая свою зависть к умирающему от переохлаждения и переувлажнения вольному страннику и обещая в следующий раз непременно его подвезти. Путешественник поплелся дальше. Появился "фиат" и повел себя точно так же, как и "рено". По встречной полосе промчался "макси", подмигнув медлительному путнику фарами. Кто знает, что это означало: то ли "Привет!", то ли "Извини, нам не по пути", то ли "Надо же, кто-то под дождем стоит, ну, рехнулся!". Судя по надписи на зеленой полоске, что над ветровым стеклом, таинственный сигнал подали Стив и Карола. Гроза окончательно утихомирилась, и охрипший гром ворчал теперь где-то за дальними холмами - будто человек, который талдычит: "А, кроме того..." - через двадцать минут после того, как признал себя побежденным в споре. Воздух становился прозрачнее. Ночь выдалась холодной. Звук в этой холодной прозрачной тьме распространялся неплохо. Одинокий пришелец, лязгая зубами, вышел к перекрестку, где от шоссе в левую сторону ответвлялась другая дорога. У ответвления стоял указатель. Внезапно пришелец бросился к указателю и уставился на него с таким взволнованным удивлением, что лишь неожиданное появление еще одной машины оторвало его от этого занятия. Собственно, машин было две. Первая промчалась, обратив на путешественника ноль внимания, вторая, тупо помигав фарами, растворилась во мраке. И тут рядом притормозил "форд-кортина". Ошалев от изумления, пришелец прижал к груди свой пакет и поспешил к машине, но в последнюю секунду "форд-кортина" потешно развернулся в самой что ни на есть глубокой луже и унесся по уходящей в гору дороге. Пришелец остолбенело остановился - да так и застыл, один-одинешенек на свете, если не считать его злой судьбы. Однако случилось так, что на следующий день водитель "форда-кортины" попал в больницу с приступом аппендицита, но в результате удивительно забавной описки хирург по ошибке отрезал ему ногу. Безногий вновь встал в конец очереди на удаление аппендикса, но тут у него развился уморительно осложненный перитонит, который и свел его в могилу, так что справедливость некоторым образом восторжествовала. Пришелец поплелся дальше. Рядом с ним остановился "сааб". Окно опустилось, и дружелюбный голос произнес: - Вы, верно, издалека идете? Пришелец двинулся к "саабу". И, подойдя, крепко ухватился за ручку дверцы. И пришелец, и машина, и ручка ее дверцы находились на планете под названием "Земля", статья о которой в "Путеводителе "Автостопом по Галактике" состоит из двух слов: "В основном безвредна". Человека, написавшего эту статью, звали Форд Префект, и как раз в этот самый миг он находился на некой планете, которая, наоборот, была самой что ни на есть вредной - и для здоровья, и вообще. В данный момент Форд сидел в некоем баре, которого избегали даже самые вредные жители вредной планеты, и, образно говоря, дергал свою многострадальную судьбу за хвост. 4 Зачем он это делал - спьяну ли, сдуру или с целью совершить самоубийство оригинальным способом, - для стороннего наблюдателя так и осталось бы загадкой. Правда, в баре "Розовая кляча", что находится на Южной Стороне города Гунн-Доньга, сторонних наблюдателей не водилось. Это местечко не из тех, куда рискнет сунуться сторонний человек - разве что такой, которому жизнь не дорога. "Несторонние" же наблюдатели - они же завсегдатаи "Розовой клячи" - были огонь-ребята с ястребиными глазами, вооруженные до зубов. В висках у них все время стучало, и поэтому, когда они наблюдали то, что им не нравилось, мигом теряли последние крохи рассудка. В баре настала убийственная тишина, будто перед атомной войной. Даже мерзкая на вид птица, сидящая на шесте рядом со стойкой, перестала выкрикивать фамилии и адреса местных наемных убийц (эту услугу она оказывала бесплатно). Все глаза - в том числе глаза на ложноножках - устремились на Форда Префекта. Сегодняшняя безрассудная игра Форда Префекта со смертью началась с того, что он попытался расплатиться за выпивку по счету в сумме оборонного бюджета некрупной державы с помощью кредитной карточки "Америкэн экспресс", которую не принимали ни в одном уголке освоенной Вселенной. - А что вас беспокоит? - жизнерадостно спросил Форд Префект. - Думаете, она просрочена? Вероятно, вы еще не слышали о теории сверхновой относительности? Целая новейшая отрасль физики, которая как раз занимается решением таких вопросов. Эффект растяжения времени, темпоральная реластатика... - То, что она просрочена, нас не беспокоит, - ответил человек, к которому обращался Форд Префект, - опасный бармен из опасного города. Его речь напоминала басовитое, ласковое мурлыканье. С таким же басовитым, ласковым мурлыканьем вылетает из шахты межзвездная баллистическая ракета. Рука, больше похожая на говяжий бок, барабанила пальцами по стойке, украшая ее цепочками вмятин. - Вот и ладушки, - сказал Форд, застегивая саквояж и вставая со стула. Палец, только что барабанивший по стойке, вытянулся и легонько коснулся плеча Форда Префекта. Это заставило Форда вновь плюхнуться на стул. Хотя палец был составной частью лопатообразной кисти руки, а кисть, так сказать, крепилась суставами к дубинкообразному предплечью, само предплечье не было скреплено ни с чем - разве что с самим баром, и то в метафорическом смысле: узами беззаветной, почти собачьей преданности. Прежде оно самым что ни на есть нормальным манером крепилось к плечу основателя бара, но на смертном одре хозяин неожиданно завещал свою руку на нужды Академии медицины. Академия медицины сразу решила, что эта рука ей как-то не нравится, и подарила ее обратно "Розовой кляче". Новый бармен не верил ни в сверхъестественное, ни в полтергейст, ни в прочую чертовщину - зато ценных союзников умел распознавать с первого взгляда. Теперь рука возлежала на стойке. Принимала заказы, смешивала коктейли, расправлялась с людьми, которые сами набивались на расправу. Форд Префект смиренно остолбенел. - Нас не беспокоит, что она просрочена, - повторил бармен, довольный, что наконец-то сумел завоевать внимание Форда Префекта. - Нас беспокоит эта ваша пластиковая штучка как таковая. - Что? - переспросил Форд с несколько ошарашенным видом. - А вот что, - промурлыкал бармен, держа карточку на отлете, точно какую-нибудь маленькую рыбку, чья душа еще три недели назад отплыла к Рифу Вечного Блаженства. - Мы это в уплату не принимаем. С минуту Форд размышлял, следует ли указать, что при нем нет больше никаких средств платежа, но решил пока с этим повременить. Рука-Без-Тела небрежно, но крепко зажимала его плечо большим и указательным пальцами. - Вы просто не понимаете, - проговорил Форд. Выражение легкой ошарашенности на его лице медленно прогрессировало, пока не превратилось в мину полного недоумения. - Это же кредитная карточка "Америкэн экспресс". Лучший способ оплаты счетов, изобретенный человеком. Или вы рекламу не читаете? Жизнерадостный щебет Форда рвал бармену барабанные перепонки. Все равно, если б в исполнение мрачнейшей части реквиема "Памяти павших героев" вклинился звук игрушечного рожка. Плечевые кости Форда затрещали. Очевидно, рука обучалась болевым приемам у искусного врача-костоправа. Форд надеялся, что дело удастся уладить до того, как у него затрещат все остальные кости тела. К счастью, рука сжимала не то плечо, на котором висел саквояж (давно уже снабженный для удобства длинной ручкой). Бармен перепихнул карточку через стойку к Форду. - Мы никогда, - со сдержанной жестокостью произнес бармен, - не слыхали о такой штуке. Надо сказать, ничего удивительного в этом не было. Из-за серьезной ошибки компьютера Форд приобрел кредитную карточку лишь на самом исходе своего пятнадцатилетнего пребывания на планете Земля. Насколько серьезно ошибся компьютер, компания "Америкэн экспресс" узнала очень скоро. Все более неистовые - вплоть до панических - стенания ее отдела, ответственного за взыскание долгов, затихли только после внезапного уничтожения всей планеты вогонами, которые решили проложить в этом районе новый гиперпространственный экспресс-маршрут. С тех пор Форд бережно хранил кредитную карточку "Америкэн экспресс", так как считал полезным иметь при себе валюту, которую никто не считает конвертируемой. - О кредите? - промямлил Форд. - А-а-ай!.. Два этих слова - существительное "кредит" и вышеуказанное междометие - в баре "Розовая кляча" обычно следовали одно за другим. - Я думал, - проговорил Форд, задыхаясь, - что у вас приличное заведение... И обвел взглядом пеструю компанию головорезов, сутенеров и служащих фирм звукозаписи, тщательно прячущих лица от редких лучей тусклого света, которые порой прорезали кромешную тьму бара. Теперь все завсегдатаи изо всех сил старались смотреть куда угодно, но не на Форда Префекта, и силились подхватить нити прерванных разговоров о контрактах на убийства, поставки наркотиков и выпуск дисков. Все знали, что должно сейчас случиться, и не хотели на это глядеть, боясь растерять аппетит и жажду. - Смерть твоя пришла, парень, - тихо промурлыкал бармен. Все обстоятельства указывали на то, что он не блефует. Когда-то над стойкой висела табличка: "Желающим получить у нас напитки в кредит напоминаем, что пощечина может надолго испортить вам настроение". Затем ради вящей точности она была заменена другой: "Желающим получить у нас напитки в кредит напоминаем, что хищная птица, раздирающая вам глотку своим клювом, и Рука-Без-Тела, разбивающая вам голову о стойку бара, могут надолго испортить вам настроение". Однако после переделки табличка стала неудобочитаема, так что ее тоже сняли. Было решено положиться на народную молву, и не зря - теперь никто даже не пробовал качать права. - Дайте-ка еще раз взглянуть на этот ваш счет, - сказал Форд. Он взял бумажку и принялся задумчиво изучать ее под двумя недобрыми взглядами - бармена и птицы. Не сводя глаз с Форда, пернатая тварь царапала когтями стойку - с очевидной целью проделать в ней дыру. Счет был довольно пространный. В самом низу красовались цифры; они походили на серийный номер на нижней крышке стереомагнитол - ну знаете, семь потов сойдет, пока на регистрационный талон его перепишешь. Все-таки Форд просидел в баре весь день, сам выдул целую реку всякой бодрящей фигни с пузырьками и поставил неизвестно сколько бутылок всем этим сутенерам, головорезам и служащим фирм звукозаписи, у которых с появлением счета случился внезапный припадок амнезии и они начисто забыли, кто он такой. Форд негромко откашлялся и похлопал себя по карманам. Там, как он и ожидал, было пусто. С небрежной уверенностью он положил левую ладонь на свой полурасстегнутый саквояж. Рука опять сдавила его правое плечо. - Видите ли, - пробурчал бармен, и его лицо зловеще закачалось перед самым носом у Форда, - мне надо заботиться о своей репутации. Понятно? "Ага, вот оно", - подумал Форд. Другого выхода нет. Он не нарушил законов, он честно пытался оплатить счет, но его попытка была отвергнута. Теперь его жизнь в опасности. - Ну, если вам надо заботиться о репутации... - спокойно произнес Форд. Одним стремительным рывком он раскрыл саквояж и выложил на стойку свой экземпляр "Путеводителя" вместе с документом, удостоверявшим, что он является полевым, исследователем из штата "Путеводителя" и что ему ни под каким видом не разрешается делать то, что он сейчас делает. - Хотите попасть на наши страницы? Лицо бармена окаменело. Птица замерла, недоцарапав стойку. Рука медленно ослабила хватку. - Мы в расчете, сэр, - тихо выговорил бармен, еле двигая пересохшими губами. 5 "Путеводитель "Автостопом по Галактике" - очень влиятельное издание. Поистине его влияние так велико, что редакции пришлось разработать ряд строгих правил для того, чтобы сотрудники не могли им злоупотреблять. Так, полевым исследователям строго-настрого запрещено принимать какие-либо одолжения, пользоваться скидками и льготами в обмен на предоставление издательских услуг, кроме следующих случаев: а) если они честно, но тщетно пытались заплатить общепринятым образом; б) если их жизни угрожает опасность; в) если очень хочется. Поскольку применение третьего правила всегда влечет за собой увольнение, Форд обычно предпочитал использовать в своих интересах первые два. Бодрым прогулочным шагом шел он по улице. Воздух был вовсе не воздух, а довольно густой смог - правда, это-то Форду и нравилось. В его легкие вливалась восхитительная смесь интригующе-мерзких запахов и рискованной музыки, кое-где разбавленная далекими отголосками стычек между полицейскими кланами. На ходу Форд слегка размахивал саквояжем, чтобы успеть врезать всякому, кто вздумает протянуть к нему свои загребущие лапы. В саквояже лежало все имущество Форда - то есть на данную минуту почти что ничего. По улице промчался лимузин, ловко лавируя между горящими кучами мусора. Он спугнул старое вьючное животное, которое с диким воплем отпрянуло в сторону, вломилось, немедленно разбудив сигнализацию, в витрину аптеки народных средств... Через минуту оно уже перебежало улицу и картинно рухнуло на ступеньки итальянского ресторанчика, где, оно знало, его сфотографируют и накормят. Форд шел на север. Он думал, что держит путь в космопорт, но раньше времени загадывать не стоило. Ему было отлично известно, что в этой части города планы людей часто резко меняются. - Хочешь повеселиться? - окликнули его из темной подворотни. - Да мне, по-моему, и так весело, - ответил Форд. - Спасибо. - Ты богат? - спросил другой голос. Форд повернулся и широко развел руками. - Я похож на богача? - в свою очередь спросил он. - Не знаю, - сказала девушка. - Пятьдесят на пятьдесят. Может, ты еще разбогатеешь. Для богатых у меня есть особая услуга... - Да? - спросил Форд с любопытством, но не без осторожности. - Какая? - Я втолковываю им, что быть богатым хорошо. С верхнего этажа дома, у которого они стояли, раздалась автоматная очередь. Но это всего лишь застрелили басиста, который сфальшивил три раза подряд, а басистам в городе Гунн-Доньге цена грош за дюжину. Форд остановился и уставился во тьму подворотни. - Что втолковываешь? - переспросил он. Девушка рассмеялась и вышла на свет. Она была высокого роста. В каждом ее движении сквозила некая гордая застенчивость - если у вас есть жизненный опыт, вы согласитесь, что это невероятно полезная черта характера. - Это мой коронный номер, - пояснила девушка. - Я магистр социоэкономики и умею очень убедительно говорить. Людям это нравится. Особенно в нашем городе. - Муснараа, - промолвил Форд Префект. То было словечко из языка Бетельгейзе, которое он всегда произносил, когда знал, что надо что-то сказать, но не мог придумать что. Сел на ступеньку. Достал из сумки бутылку "Крепкого духа Джанкс" и полотенце. Открыл бутылку и вытер горлышко краем полотенца, чем достиг цели, обратной желаемой, а именно: "Крепкий дух Джанкс" мгновенно убил миллионы микробов, которые мало-помалу строили причудливую, высокообразованную цивилизацию на самых пахучих участках полотенца. - Хочешь попробовать? - отхлебнув большой глоток, спросил Форд девушку. Та, пожав плечами, взяла бутылку. Они немного посидели, блаженно вслушиваясь в доносящееся из соседнего дома завывание охранной сигнализации. - Тут как раз одна контора задолжала мне кучу денег, - сказал Форд. - Так что если со мной расплатятся, можно будет как-нибудь тебя навестить? - Конечно, ищи меня здесь, - ответила девушка. - А "куча" - это сколько? - Зарплата за пятнадцать лет. - За что? - За то, что я написал два слова. - Ух ты! - сказала девушка. - И на которое из этих слов ты ухлопал столько времени? - На первое. Когда оно появилось, второе пришло само как-то вечерком. После довольно вкусного обеда. Из окна верхнего этажа, что находилось прямо над их головами, вылетела огромная ударная установка, пронеслась с диким воем и звоном сквозь смог и грянулась о тротуар прямо под носом у Форда и девушки. Только обломки во все стороны полетели. Вскоре стало ясно, что сигнализация в соседнем доме сработала благодаря уловке какого-то полицейского клана, который решил устроить засаду другому клану. Машины с ревущими сиренами неслись к кварталу с разных сторон - только для того, чтобы попасть под огонь вертолетов, которые то и дело заходили в пике, со свистом рассекая воздух между высокими, как горные массивы, небоскребами. - По правде говоря, - заорал Форд, стараясь перекричать гул, - дело было не совсем так. Я написал ужас сколько, но меня отредактировали. Он снова вытащил из саквояжа свой экземпляр "Путеводителя". - А потом и всю планету уничтожили, - возопил он. - Стоило трудиться, как же? Но деньги я с них все равно стребую. - Так это и есть твоя контора? - прокричала девушка. - Ага. - Ловко устроился. - Хочешь почитать, что я написал? - заорал Форд. - Пока не стерли? Сегодня вечером в сеть вывесят обновленный вариант. "С исправлениями и дополнениями". Наверняка кто-нибудь докопался, что планета, на которой я провел пятнадцать лет, уже уничтожена. Пока все ревизии этого не заметили, но должны же они когда-нибудь обратить внимание. - Разговаривать невозможно, да? - Что? Она пожала плечами и указала пальцем вверх. Над ними завис вертолет, который, видимо, решил вмешаться в свару между музыкантами репетирующей наверху команды. Из окон валил дым. Звукооператор свисал со стены дома, цепляясь кончиками пальцев за карниз, а свихнувшийся гитарист бил его по рукам своей пылающей гитарой. Из вертолета стреляли по ним обоим. - Может, отойдем куда-нибудь? Форд и девушка побрели по улице в поисках менее шумного места. И столкнулись с бродячей театральной труппой; актеры попытались разыграть перед ними короткую пьесу о проблемах центра города, но потом бросили эту затею и исчезли в ресторанчике, который недавно почтило своим присутствием вьючное животное. Все это время Форд тыкал пальцем в клавиатуру "Путеводителя", чтобы получить доступ к сети. Они с девушкой скользнули в переулок, Форд примостился на мусорном ящике, и тут по экрану "Путеводителя" потек целый водопад информации. Форд нашел свою статью. "Земля. В основном безвредна". Но в тот же миг по всему экрану запрыгало сообщение для абонентов сети. - Вот, начинается, - произнес Форд. "Пожалуйста, подождите, - гласил текст. - Субэфирная компьютерная сеть проводит ревизию и обновление информации. Эта статья перерабатывается. Данные поступят через десять секунд". По улице медленно проехал лимузин стального цвета. - Эй, послушай, - сказала девушка, - если тебе заплатят, заходи. Я на работе. Люди во мне нуждаются. Так что я пойду. Форд огорошенно попытался ее переубедить, но девушка не пожелала слушать его импровизированную речь в защиту досуга и удалилась. Форду ничего не оставалось, как сидеть в унылом одиночестве на мусорном ящике и ждать, пока труд, на который он ухлопал не самый краткий период своей жизни, бесследно канет в пучинах субэфирной помойки. Кутерьма на улице немного поутихла. Полицейские перенесли свои баталии в другие районы города, несколько уцелевших музыкантов злосчастной команды договорились признать друг за другом право на собственный взгляд на искусство и отныне работать поодиночке, бродячие актеры вышли из итальянского ресторана, ведя за собой вьючное животное и говоря ему, что они возьмут его с собой в один хороший бар, где его сумеют уважить, а чуть подальше у тротуар а стоял безмолвный лимузин стального цвета. Девушка поспешила к нему. Поодаль, в темном переулке, сидел Форд Префект. Мерцающий зеленый свет заливал его лицо. Глаза Форда медленно, но непреклонно вылезали из своих орбит. Он ожидал увидеть, что статья о Земле стерта, выкинута из книги, но вместо этого по экрану заструился непрерывный поток информации: текст, картинки, диаграммы, цифры, задушевные дифирамбы прибою на побережье Австралии и йогурту на островах Греции, список ресторанов, которых следует избегать в Лос-Анджелесе, список валютных операций, которых следует избегать в Стамбуле, список метеорологических явлений, которые лучше не испытывать на себе в Лондоне. И список баров, которые, наоборот, посетить стоит, - всех приличных баров на всей планете. И так страница за страницей. Было восстановлено все, каждая написанная им строчка. Все больше хмурясь от недоумения. Форд читал текст от начала к концу и от конца к началу, вдоль и поперек, задерживаясь то на одной, то на другой главке. "Советы инопланетным гостям города Нью-Йорка: Приземляйтесь, где угодно, хоть в Центральном парке. Никому и дела не будет. Честно говоря, никто даже не заметит. Средства к существованию: немедленно устройтесь на работу шофером такси. Работа шофера такси заключается в том, чтобы возить людей, куда им захочется, в больших желтых машинах, которые называются "такси". Не беспокойтесь, если вы не умеете водить машину и не знаете языка, не имеете понятия о географии и даже элементарной физике данного сектора Галактики, а из головы у вас торчат ветвистые зеленые антенны. Поверьте мне, стать шофером такси - лучший способ остаться незамеченным. Если ваше тело действительно выглядит очень-очень необычно, попробуйте показывать его людям на улицах за деньги. Земноводным со всех планет, расположенных в системах Вздут, Врюд и Тошнтия, особенно понравится Ист-Ривер, которая, как говорят, по количеству замечательных жизнетворных питательных веществ превосходит самую лучшую, самую ядовитую лабораторную слизь. Развлечения. Это самое подходящее для них место. Большей интенсивности веселья достичь физически невозможно - разве что вставить в мозг постоянный стимулятор центра удовольствия". Форд щелкнул клавишей, на которой теперь было начертано ультрасовременное "Режим пост. готовности", - той самой, на которой раньше было написано старомодное "Наготове", а когда-то, в далекой древности, - умопомрачительно допотопное "Откл.". Господи, неужели планета, которую при нем уничтожили, стерли в порошок - он видел это сам, вот этими глазами, которые чуть не ослепли от адского взрыва, разодравшего свет и воздух... Он почувствовал собственными ногами, как земля вздыбилась, взревела и, точно молот, заколотила по его пяткам, как она дергалась и стонала в железных лапах энергетического цунами, что гнали к ней гнусно-желтые вогонские корабли. А потом наконец через пять секунд после того как Форд решил, что последний миг уже наступил, к горлу подступила долгожданная тошнота, и голова слегка закружилась от эффекта дематериализации: это нуль-транспортирующий луч вывел их с Артуром Дентом в эфир, точно радиотрансляцию футбольного матча. Он не мог ошибиться. Такого не бывает. Землю уничтожили окончательно и бесповоротно. Окончательно, бесповоротно и с потрохами. Вскипятили и вылили в космос. И все же (Форд снова включил "Путеводитель") вот его собственный текст о том, что нужно предпринять, чтобы хорошо провести время в Борнмуте, графство Дорсет, Англия; отрывок, которым он всегда гордился, считая его одним из самых причудливых детищ своего беспутного воображения. Он вновь перечитал отрывок, мотая головой от изумления. И вдруг Форда осенило. Дело было всего лишь в том, что на свете начало твориться что-то необыкновенное. Чудеса какие-нибудь. Насчет чудес у Форда был специальный пункт в кодексе чести - раз уж они происходят, то пусть происходят с ним самим. Форд убрал "Путеводитель" в саквояж и почти бегом покинул переулок. Снова взяв курс на север, он миновал припаркованный у тротуара лимузин стального цвета и услышал доносящийся из ближайшей к нему подворотни нежный голосок: "Это нормально, милый, это совершенно нормально. Просто надо научиться смотреть на вещи со светлой стороны. Задумайся о глобальной структуре экономики..." Форд ухмыльнулся, обогнул соседний квартал, пожираемый огнем, обнаружил стоящий без присмотра полицейский вертолет, вскочил в кабину, пристегнулся ремнями, плюнул через левое плечо и неуклюже, зато шумно взмыл в воздух. Качаясь, как пьяный, вертолет набрал высоту и, вырвавшись на свободу из небоскребных ущелий, пронесся сквозь черно-красную пелену дыма, которая постоянно висела над городом. Десять минут спустя, включив на полную мощность все сирены и паля наугад по облакам из скорострельной пушки. Форд Префект с бешеной скоростью спикировал к платформам и посадочным огням местного космопорта; и вот вертолет кое-как опустился на гудрон, точно гигантский, громко ревущий с перепугу комар. Поскольку Форд разбил вертолет не так чтоб вдребезги, ему удалось обменять его на билет первого класса на ближайший межзвездный рейс. Вскоре он уже восседал в громадном, шикарном, пышном, ласкающем тело кресле. "Вот будет развлекуха", - думал Форд, в то время как корабль бесшумно несся в сумасшедшем темпе через глубокий космос, а обслуга назойливо хлопотала вокруг пассажиров. - Пожалуйста, - отвечал Форд фланирующим по салону бортпроводницам, что бы ему ни предлагали. Улыбнувшись какой-то странной, маниакально-широкой улыбкой, он вновь просмотрел загадочно воскресшую статью о планете Земля. На Земле у него осталось важное дело, которым теперь самое время заняться; он был жутко доволен, что жизнь неожиданно подкинула ему цель, к которой стоит стремиться. Внезапно Форд с любопытством задумался, где нынче шатается Артур Дент и знает ли он про Землю. Артур Дент вовсе даже не шатался, а сидел на расстоянии тысячи четырехсот тридцати семи световых лет от Форда. Сидел он в машине марки "сааб". Как на иголках. У него за спиной, на заднем сиденье, сидела девушка. Это из-за нее он стукнулся головой о дверцу, когда залезал в машину. Почему, он не знал: то ли потому, что она была первым существом женского пола его собственного биологического вида, которое он встретил за многие годы, то ли по какой-то иной причине... Факт тот, что его охватило какое-то, какое-то... "Не дури", - говорил он себе. "Успокойся", - говорил он себе. "Ты еще не очухался, - продолжал он самым твердым внутренним голосом, на какой только был способен. - Ты только что проехал автостопом через всю Галактику - больше ста тысяч световых лет как-никак. Жутко устал, немного очумел, и нервы у тебя висят на ниточке. Расслабься, не паникуй, дыши глубже". Артур заерзал на сиденье, вывернув шею. И спросил, уже не в первый раз: - Вы уверены, что с ней все в порядке? Кроме того, что она была умопомрачительно красива, Артур мало что мог различить в темноте - он не мог определить, ни какого она роста, ни сколько ей лет, ни цвет ее волос. Задать ей вопрос он тоже не мог, так как она, увы, спала. - Она просто под кайфом, - пожав плечами и продолжая смотреть на дорогу, сказал ее брат. - И так должно быть? - в тревоге спросил Артур. - Я ничего против не имею, - ответил брат красавицы. - А-а, - протянул Артур. И, секунду подумав, прибавил: - Э-э. Разговор что-то совсем не клеился. Когда миновал шквал вступительных приветствий, Артур и Рассел (брата удивительной девушки звали Рассел; Артуру всегда казалось, что это имя носят только плотные мужчины со светлыми усами, которые сушат свою шевелюру под феном, по малейшему поводу облачаются в бархатные смокинги и манишки с оборочками и не соглашаются прекратить разглагольствования о бильярде даже под дулом пистолета), так вот, Артур и Рассел быстро обнаружили, что совершенно друг другу не нравятся. Рассел был плотный мужчина. Со светлыми усами. И прекрасной, высушенной феном шевелюрой. Справедливости ради следует отметить - хотя Артур не видел надобности в такой справедливости, разве что в целях упражнения ума, - что у самого Артура вид был отвратительный. Человек не может пересечь сотню тысяч световых лет, большей частью в багажных отделениях, и ни капельки не обтрепаться - Артур обтрепался изрядно. - Она не наркоманка, - вдруг сказал Рассел таким тоном, будто намекал, что наркоман кто-то другой из здесь присутствующих. - Она под воздействием успокоительного. - Но это ужасно, - проговорил Артур, вновь вывернув шею, чтобы взглянуть на девушку. Девушка слегка зашевелилась, уронила голову на плечо. Темные волосы закрыли ей лицо. - Что с ней, она больна? - Да нет, - ответил Рассел, - просто шарики за ролики зашли. - Что? - переспросил испуганный Артур. - Рехнулась, совсем тронутая, везу ее обратно в психушку, пусть попробуют ее полечить по второму заходу. Они ее выпустили, когда она еще считала себя ежиком. - Ежиком? Рассел свирепо засигналил машине, которая вынырнула из-за поворота им навстречу и метнулась на их сторону дороги, так что "сааб" еле увернулся. Похоже, сорвав зло, Рассел почувствовал себя лучше. - Ну, может, и не ежиком, - успокоившись, сказал он. - Хотя с ежиком, видимо, было бы проще сладить. Если кто-то воображает себя ежиком, ему, должно быть, дают зеркало и несколько фотографий ежей и предлагают самому разобраться, кто здесь кто, а когда ему полегчает, еще раз решить, на кого он похож. По крайней мере медицинская наука может с этим совладать, вот что я хочу сказать. Только Фенни, видите ли, у нас больно умная. Все не как у людей. - Фенни... - Знаете, что я подарил ей на Рождество? - Н-нет. - "Медицинский словарь" Блэка. - Хороший подарок. - Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке. - Вы говорите, ее зовут Фенни? - Да. Я сказал ей: "Выбирай любую. Их все можно вылечить. Выписать нужные лекарства и вылечить". Так нет же, у нее что-то особенное. Чтобы усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая. - Да? - Да, такая. Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о которой никто никогда не слышал. - Понимаю, как это действует на нервы, - неуверенно произнес Артур. Он был весьма разочарован, узнав, что девушку зовут Фенни. Нелепое, унылое имя. Так могла назвать себя страхолюдная незамужняя тетушка, которой стало невмоготу носить имя Фенелла. - Разумеется, я ей сочувствовал, - продолжал Рассел, - но это и впрямь начало действовать мне на нервы. Чуть ли не год хромала. Он сбавил скорость. - Вот ваш перекресток, да? - Нет, нет, - сказал Артур, - до моего еще восемь километров. Если вам нетрудно. - Ладно, - ответил Рассел после краткой паузы, долженствующей выразить, что ему очень даже трудно, и снова нажал на газ. На самом деле это был перекресток Артура, но он не мог уйти, не узнав побольше об этой девушке, которая, даже не просыпаясь, завладела его душой. Он выйдет на следующем перекрестке или дальше. Они подъехали к поселку, где когда-то жил Артур; он боялся даже представить себе, что его там ждет. За окном, будто ночные призраки, мелькали знакомые черты ландшафта. Глядеть на них было нестерпимо жутко - то была особая жуть, какую могут нагнать на тебя лишь совершенно обычные предметы, если видишь их там, где им быть никак не надлежит, и при непривычном освещении. Насколько Артур мог судить, его межзвездные странствия, считая по земной временной шкале, длились лет восемь - да и то, как сочтешь время у чужих солнц, на вращающихся совсем в ином темпе незнакомых планетах? Но сколько времени утекло здесь, было ему невдомек. Да и какие события тут могли произойти, его измученный мозг не мог постичь. Потому что этой планеты, его дома, просто не должно было быть на свете. Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела дня, пока народ спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего лишь местным обычаем, а его нарушение - чем-то вроде парковки в неположенном месте. - Глюки, - сказал Рассел. - Что? - спросил Артур, отвлекшись от своих размышлений. - Она говорит, что у нее странные галлюцинации, будто она живет в реальном мире. Никак не втолкуешь ей, что она и вправду живет в реальном мире, - ты ей толкуешь, а она тебе: "Вот потому я и говорю, что галлюцинации странные". Не знаю, как вас, а меня такие разговоры утомляют. Накормить ее таблетками, плюнуть и свалить за пивом - вот мой ответ. Как говорится, горбатого могила исправит. Артур уже не в первый раз нахмурился: - Ну... - А все эти сны и кошмары. И врачи твердят, что у нее на энцефалограмме непонятные скачки. - Скачки? - Это, - сказала Фенни. Артур вмиг изогнулся дугой на сиденье и уставил взгляд в ее внезапно распахнувшиеся, совершенно пустые глаза. Она смотрела на что-то незримое, неотрывно смотрела сквозь Артура, брата и машину. Потом ресницы задрожали, голова дернулась, и девушка вновь мирно заснула. - Что она сказала? - взволнованно спросил Артур. - Она сказала: "Это". - Что "это"? - Что "это"? А черт ее знает! Этот ежик, эта труба, гвоздик от щипцов дона Альфонсо. Кажется, я уже говорил, что у нее шарики за ролики зашли. - Вас это, судя по всему, не очень-то беспокоит. - Артур попытался произнести эту фразу таким тоном, будто просто констатирует маловажный факт, но у него не получилось. - Слушай, парень... - Ну извините, пожалуйста. Это не мое дело. Я вовсе не хотел сказать грубость, - залепетал Артур. - Я понимаю, вы за нее очень переживаете, по всему видно, - солгал он. - Я понимаю, это у вас напускное, чтобы не принимать близко к сердцу. Вы уж меня простите. Я только что вернулся издалека. Из туманности Лошадиная голова. И в сердцах отвернулся к окну. К своему удивлению, он осознал, что в этот эпохальный вечер, вечер возвращения на родную, навеки утраченную и чудом вновь обретенную Землю, самым сильным из теснящихся в его душе чувств оказалась внезапная страсть к этой странной девушке, о которой он знал лишь две вещи: что она сказала ему одно слово "это" и что встречи с ее братцем он не пожелал бы даже вогону. - Так, э-э, что это за скачки, да, скачки, о которых вы говорили? - торопливо продолжал Артур. - Послушайте, это моя сестра, не знаю, почему я все это вам рассказываю... - Ну извините. Может, мне лучше здесь выйти? Вот и... Стоило Артуру произнести эти слова, как выйти из машины стало невозможно - утихшая было гроза внезапно обрела второе дыхание. Молнии принялись злобно хлестать небо. Сверху лилось столько воды, будто кто-то решил вылить на землю Атлантический океан - причем сквозь крупное сито. Рассел выругался - небеса отозвались ему сердитым грохотом - и вцепился в руль. Вскоре ему удалось сорвать зло, путем лихорадочного переключения скоростей обогнав грузовик, на борту которого было написано: "Грузоперевозки Маккенны - всем стихиям назло". Дождь ослабел, и напряжение спало. - Это началось, когда в бассейне нашли агента ЦРУ, и у всех были галлюцинации, помните? На секунду Артур задумался, стоит ли вновь упомянуть, что он только что прибыл издалека, из туманности Лошадиная голова, что - а также много других удивительных причин - как-то помешало ему следить за последними событиями на Земле, но решил промолчать, чтобы еще больше не запутать дело. - Нет, - сказал он. - В это время она и спятила. Она сидела в кафе. Где-то в Рикмансворте. Не знаю, что она там делала, но там она и свихнулась. Она вроде как встала, преспокойно сообщила всем, что на нее снизошло необычайное откровение или еще какая-то хрень, зашаталась, захлопала глазами, а в итоге заорала благим матом и упала на стол. Лицом прямо в бутерброды с яичницей. Артур поморщился. - Весьма прискорбно это слышать, - несколько чопорно сказал он. Рассел только раздраженно хмыкнул. - Ну, а что делал в бассейне агент ЦРУ? - спросил Артур, пытаясь разобраться, что тут к чему. - Да так, на воде покачивался. Он был мертвый. - А что... - Да бросьте, вы же все помните. Галлюцинации. Все говорили, что это просто кто-то напортачил, эксперимент ЦРУ с психотропным оружием, типа того. Кретинская такая теория насчет того, что не надо никого завоевывать - гораздо дешевле и эффективнее внушить всем мысль, что завоевание уже произошло. - А какие конкретно были галлюцинации?.. - спросил Артур почти шепотом. - Как это, какие конкретно? Я говорю обо всей этой истории с большими желтыми звездолетами, когда все с ума посходили и кричали, что мы умрем, а потом - раз, и звездолеты исчезли, и воздействие улетучилось. ЦРУ все отрицает, значит, это его рук дело. У Артура слегка закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился за какой-то рычаг и крепко сжал его. Его рот открывался и закрывался, будто Артур хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить что. - Как бы то ни было, - продолжал Рассел, - какой там они наркотик применили - неизвестно, но на Фенни он все еще действует. Я хотел подать в суд на ЦРУ, но мой знакомый юрист сказал: это все равно что брать приступом психушку с бананом вместо пистолета. Он пожал плечами. - Вогоны... - выжал из себя Артур. - Желтые звездолеты... исчезли? - Ну конечно, это была галлюцинация, - ответил Рассел и странно посмотрел на Артура. - Вы хотите сказать, что ничего не помните? Где же вы были, черт возьми? Это был настолько уместный вопрос, что Артур от нервного потрясения чуть не вылетел из машины. - Дьявол!!! - завопил Рассел, пытаясь укротить внезапно затормозивший "сааб". Он едва успел отъехать в сторону, уступая дорогу грузовику, который несся и свернул на лужайку. Вздрогнув, машина остановилась. При этом девушку ударило о спинку сиденья Рассела, и она неуклюже скатилась на пол. Артур в ужасе обернулся. - С ней все в порядке? - выпалил он. Рассел со злостью взъерошил высушенные феном волосы. Подергал светлые усы. И повернулся к Артуру. - Будьте добры, - сказал он, - оставьте в покое ручной тормоз. 6 Отсюда до поселка было шесть километров: полтора до перекрестка, до которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти, а там еще четыре с половиной по извилистой проселочной дороге. "Сааб" исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика. Артур резко встряхнул головой в надежде, что в мозгу у него всплывет какая-нибудь важная деталь, которая встанет на место и придаст смысл непостижимой Вселенной, но поскольку важная деталь, если таковая и имелась, не всплывала, он снова двинулся в путь. Полагаясь лишь на то, что бодрящая мускулы пешая прогулка, а может, и парочка бодрящих кожу мозолей помогут ему увериться хотя бы в собственном существовании, если не в психическом здоровье. Когда он пришел в поселок, было пол-одиннадцатого вечера. Чтобы это выяснить, ему хватило одного взгляда на грязную и запотевшую витрину бара "Конь и конюх", где уже много лет висели потрепанные часы с рекламой пива "Гиннесс" - изображением птицы эму, потешно поперхнувшейся пол-литровой кружкой. Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда ему почудилось, что сначала его дом, а потом вся планета Земля были разрушены. Нет, черт побери, они на самом деле были разрушены, ведь если этого не было, где же тогда, вакуум их всех заарктурь, он шлялся целых восемь лет? Да и как начались его странствия, если не на одном из больших желтых вогонских звездолетов, которые гнусный Рассел сейчас обозвал обыкновенной наркотической галлюцинацией, но если все это было разрушено, где же он, Артур, находится теперь?.. Он прервал ход мысли, потому что эта мысль уже раз двадцать никуда его не приводила. И начал снова. Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда произошло то, что произошло, а что там произошло, он разберется позже, что бы там на самом деле ни произошло... Все равно ничего не понятно. Он начал снова. Вот бар, где... Это бар. В барах торгуют спиртным. Рюмочка спиртного ему сейчас бы не помешала. Довольный, что из сумятицы его мыслей наконец-то родилось некое умозаключение и это умозаключение его вполне устраивает, хотя он вообще-то намеревался разрешить совершенно другой вопрос, Артур направился к двери. И остановился. Из-за ограды выбежал маленький черный курчавый терьер и, увидев Артура, зарычал. Артур знал этого пса. Знал как облупленного. Его хозяином был приятель Артура, рекламный агент; пса звали Незнайка, потому что курчавые вихры на его голове вызывали у всех знакомых и незнакомых ассоциации с президентом Соединенных Штатов Америки. Пес тоже знал Артура или по крайней мере должен был знать. Пес был глупый и не умел даже читать по бумажке, а потому некоторые требовали переименовать его и не возводить на бедную собаку напраслину, но уж Артура он мог бы узнать - вместо того чтобы стоять, оскалив зубы, с таким видом, будто Артур - самое жуткое привидение за всю его дурацкую собачью жизнь. Поведение собаки подсказало Артуру мысль пойти и снова посмотреть в витрину - на этот раз не на умирающего от удушья эму, а на свое отражение. Впервые за много лет узрев себя в привычном окружении, Артур вынужден был признать, что реакция Незнайки имела под собой некоторые основания. Больше всего Артур походил на пугало, с помощью которых фермеры отгоняют птиц, и явиться в бар в таком виде означало навлечь на себя резкие упреки. Мало того: там наверняка сидит несколько его знакомых, и они непременно примутся осыпать его вопросами, на которые он ну никак не готов ответить. Вот, скажем, Уилл Смитерс, хозяин Незнайки-Неумейки, животного настолько глупого, что Уилл самолично прогнал его со съемок рекламного ролика: Незнайка никак не мог разобраться, какую собачью еду предпочесть, хотя мясо во всех мисках, кроме одной, было полито машинным маслом. Уилл определенно сидел здесь. Вот его пес, а там его автомобиль, серый "порше-9285" с табличкой на заднем стекле: "Моя вторая машина - тоже "порше". Черт бы побрал этого Уилла. Пожирая глазами машину, Артур сообразил, что только что узнал нечто новое для себя. Уилл Смитерс, как и большинство этих высокооплачиваемых халтурщиков - ублюдков из рекламного бизнеса, считал делом чести каждый год, в августе, менять машину и говорить всем, что это бухгалтер его уговорил, хотя на самом деле бухгалтер изо всех сил старался его остановить, потому что ему надо было платить кучу алиментов и еще черт знает чего, и... в общем, это была та же машина, которую Артур видел у него раньше. Год определялся по номеру. Учитывая, что сейчас стояла зима, а событие, причинившее Артуру столько беспокойства восемь лет назад (по его собственной шкале времени), стряслось в начале сентября, выходило, будто здесь прошло от силы полгода. Может, месяцев семь. Около минуты Артур стоял как столб, позволяя Незнайке прыгать и тявкать на него. Он внезапно с ужасом осознал то, что долго не хотел признавать: теперь он инопланетянин, чужак на собственной планете. Никто никогда не поверит его рассказу, даже если изо всех сил попытается поверить. Во-первых, его история похожа на бред сумасшедшего, во-вторых, явно противоречит самым элементарным, легко проверяемым фактам. Но может быть, это не настоящая Земля? Нет ли вероятности, что он совершил какую-то невероятную ошибку? Стоящий перед ним пивной бар был знаком ему до мелочей, до нестерпимой боли: он знал каждый кирпич, каждый лепесток облупившейся краски, он предчувствовал, что внутри его ждут привычная духота, шум и тепло, оголенные бревна, светильники из фальшивого чугуна, липкая от пива стойка, протертая до блеска локтями его хороших знакомых, а за ней - картонные фигурки девушек с пакетиками арахиса вместо грудей. Все это составляло его мир, его дом. Он даже знал этого чертова пса. - Эй, Незнайка! Голос Уилла Смитерса вынуждал Артура срочно принять решение. Если он останется на месте, его обнаружат, и тут начнется... Можно спрятаться, но это только оттянет развязку, к тому же было ужасно холодно. Однако Артур недолго думал, что предпочесть, так как это был именно Уилл. Нельзя сказать, что он не нравился Артуру как таковой, Уилл был довольно забавный парень. Но его забавность чересчур утомляла - Уилл, рекламный агент до мозга костей, всегда хотел, чтобы вы знали, как ему весело и где он купил свою куртку. Памятуя об этом, Артур спрятался за какой-то фургон. - Эй, Незнайка, что случилось? Дверь распахнулась, и вышел Уилл в потрепанной кожаной куртке типа "пилот"; чтобы придать ей кондиционный вид, он упросил своего приятеля из Автодорожного научно-исследовательского института проехать по ней на машине. Незнайка взвизгнул, обрадованный, что о нем вспомнили, и с удовольствием забыл об Артуре. Уилл был с компанией друзей, и они затеяли игру с собакой. - Русские идут! - закричали они все разом. - Русские идут, русские идут, русские идут!!! Пес исступленно залаял и запрыгал, весь вне себя от ярости. Казалось, его маленькое сердце сейчас выскочит из груди. Все стали смеяться и подначивать его, затем, один за другим, расселись по машинам и исчезли в ночи. "Теперь хоть один факт не вызывает сомнений, - подумал стоящий за фургоном Артур. - Планета определенно моя". 7 Его дом все еще стоял на месте. Чему он обязан этим чудом, Артур не ведал. Собственно, он решил подождать, пока бар опустеет - чтобы попроситься переночевать, - а пока, от нечего делать, сходить посмотреть, что с домом. И вот те на! Артур поспешно вошел, открыв дверь ключом, который оказался на обычном месте - в саду, под брюхом у каменной лягушки. К удивлению Артура, в доме звонил телефон. Этот негромкий звонок Артур слышал все время, пока шел по дороге, и как только понял, откуда идет звук, припустился бежать. Дверь открылась с трудом, потому что половичок был завален огромным количеством писем и рекламных проспектов. Как оказалось, дверь застряла, упершись в четырнадцать одинаковых именных приглашений получить кредитную карточку, которая у Артура уже была; в семнадцать одинаковых писем, угрожающих наказанием за неоплату счетов по кредитной карточке, которой у него не было; в тридцать три одинаковых письма, где говорилось о том, что его особо отметили как человека с изысканным вкусом, знающего, чего он хочет достичь и к чему стремится в наш век реактивных самолетов и культурного прогресса, а потому именно он непременно должен купить какой-то никуда не годный бумажник. Тут же, на груде писем, валялся дохлый полосатый котенок - тоже, видимо, подбросили. Артур протиснулся сквозь узкую щель, споткнулся о груду буклетов с предложением вин, которых не упустит ни один тонкий знаток, поскользнулся на горе проспектов, рекламирующих отпуск на взморье, по темной лестнице ощупью пробрался наверх, в спальню, и схватил трубку как раз в тот момент, когда телефон перестал звонить. Задыхаясь, Артур упал на холодную, пропахшую плесенью кровать и несколько минут пытался заставить Вселенную оставить его в покое и больше не кружиться перед его глазами, а потом капитулировал. Когда Вселенная накружилась всласть и слегка утихомирилась, Артур потянулся к кнопке ночника, ожидая, что свет не зажжется. К его изумлению, свет зажегся. Что ж, вполне логично. Поскольку Управление надзора за электроэнергией постоянно отключало ему свет, когда он платил за эту услугу, весьма разумно, что оно прекратило свои штучки, как только он перестал платить. Переводить на счет этой конторы деньги - только привлекать к себе внимание. Комната выглядела почти такой же, какой он ее оставил, то есть напоминала мусорную кучу, - правда, толстый слой пыли скрывал от глаз особо вопиющие безобразия. Недочитанные книги и журналы уютно возлежали рядом с недоиспачканными полотенцами. Недостиранные носки отдыхали на недопитых чашках кофе. Недоеденный бутерброд почти что превратился черт недознается во что. "Вот ударила бы сюда молния, и готово - процесс происхождения жизни из первобытного хаоса начнется по новой", - подумал Артур. И лишь один предмет разительно отличался от наполнявшего комнату хлама. Сначала Артур никак не мог понять, что это, собственно, такое, потому что загадочный предмет тоже был густо облеплен все той же мерзостной пылью. Но вот глаза Артура разглядели-таки предмет - и полезли на лоб от удивления. Предмет стоял рядом со старым, видавшим виды телевизором, по которому можно было смотреть только учебный канал "Открытый университет": если бы эта развалина попыталась показать что-нибудь более увлекательное, ее кинескоп разорвался бы от волнения. Предмет являл собой некую коробку. Артур приподнялся на локтях, не сводя с коробки взгляда. Коробка была из серого, тускло блестящего картона. Серая коробка кубической формы, сантиметров в тридцать высотой. Перевязана серой лентой с аккуратным бантом наверху. Артур встал, подошел к коробке и с недоумением потрогал ее. Что бы ни таилось там, внутри, коробка была в подарочной обертке, чистой и красивой, и прямо-таки просила, чтобы ее открыли. Артур осторожно поднял коробку и отнес ее на кровать. Смахнул сверху пыль. Развязал ленту. Коробка была закрыта крышкой с клапаном. Отогнув клапан, Артур заглянул в коробку. Внутри, закутанный в серую шелковисто-блестящую кисейную бумагу, лежал стеклянный шар. Артур бережно вытащил его. Оказалось, это не совсем шар, потому что снизу в нем имелось отверстие. Вернее (Артур понял это, когда перевернул его), отверстие с толстым ободком должно было находиться сверху. Это был сосуд. Круглый аквариум. Аквариум был сделан из удивительного стекла, совершенно прозрачного, но с необычным серебристо-серым оттенком, словно на его изготовление пошла смесь хрусталя и сланца. Артур медленно вертел аквариум в руках. Ему редко приходилось видеть такие красивые вещи, но он никак не мог понять, что эта штуковина тут делает. Он заглянул в коробку, но в ней ничего не было, кроме бумаги. На внешней поверхности коробки - никакой надписи. Артур еще раз перевернул сосуд. Замечательная вещица. Изысканная. Вот только зачем ему аквариум? Артур легонько щелкнул по сосуду, и стекло отозвалось низким чудесным звоном. Звон звучал бесконечно долго, а когда наконец замер, почудилось, что он не исчез бесследно, а уплыл в другие миры, ушел в морские глубины. Артур как зачарованный снова повертел аквариум. На сей раз свет запыленной лампочки упал на него под другим углом, и в стекле блеснули какие-то выгравированные тончайшим резцом линии. Артур поднял аквариум повыше, повернул к свету и вдруг четко увидел на темном стекле красивую надпись. "Всего хорошего, и спасибо..." - вот что было начертано там. И больше ничего. В полном недоумении Артур захлопал глазами. Еще целых пять минут он вертел и вертел сосуд, подносил его к свету под разными углами, стучал по нему, вызывая колдовской звон, и размышлял над значением призрачных букв, но ничего не прояснилось. Наконец Артур встал, наполнил сосуд водой из крана и поставил обратно на стол рядом с телевизором. Потом вытащил из уха маленькую вавилонскую рыбку и, как она ни извивалась, бросил ее в аквариум. Она ему больше не понадобится - разве что придется смотреть иностранные фильмы. Артур вернулся к кровати, лег и выключил свет. Он лежал тихо и спокойно. Старался раствориться в окружающей его тьме, мало-помалу расслаблял руки и ноги, дышал все медленнее и размереннее, считая вдохи и выдохи; одну за другой выбросил из головы все мысли, закрыл глаза - а сон все не шел. Дождь никак не соглашался оставить ночь в покое. Сами дождевые облака ушли вперед и теперь сосредоточили все свое внимание на маленькой шоферской закусочной близ Борнмута, но небо, по которому они проползли, растревожилось, взмокло и сморщилось от досады, будто говоря, что не ручается за себя, если его и дальше будут донимать. Луна была какая-то водянистая. Она походила на бумажный шарик, обнаруженный в заднем кармане джинсов, которые только что побывали в стиральной машине. Лишь время и утюг покажут, был ли этот шарик списком покупок или пятифунтовой банкнотой. Легкий ветерок колыхал воздух, словно размахивала хвостом лошадь, пытаясь определить, в каком она сегодня настроении. Далекий колокол пробил полночь. Скрипя распахнулся чердачный люк. Он еле поддался - после долгих уговоров и манипуляций с придерживанием косяка, так как дерево рассохлось, а петли кто-то когда-то заботливо покрасил. И все-таки люк распахнулся. Его подперли распоркой, и в узкое углубление между скатами крыши вылезла одинокая фигура. Фигура встала и безмолвно уставилась на небо. Эта фигура ничем не напоминала взъерошенного дикаря, который немногим более часа назад влетел как сумасшедший в этот мирный коттедж. Исчезла рваная, истертая хламида, заляпанная грязью сотен планет и пятнами дрянной пищи из сотен загаженных космопортов, не было больше спутанных патл, длинной клочковатой бороды и пышно разросшихся бакенбардов. Остался Артур Дент, спокойный и небрежно-элегантный, в вельветовых брюках и пушистом свитере. С вымытыми и подстриженными волосами. С гладко выбритым подбородком. Только глаза все еще молили Вселенную, чтобы она сжалилась и перестала производить над ним этот непостижимый эксперимент. В прошлый раз он смотрел на этот пейзаж совсем другими глазами, и мозг, осмысляющий увиденные глазами образы, был совсем не тот. Нет, он перенес не хирургическую операцию, а всего лишь непрерывную пытку бурной и интересной жизнью. В эту минуту ночь казалась ему живым существом, а темная земля вокруг - плодородной почвой, в которую он, Артур, глубоко уходил корнями. Он ощутил какой-то неясный трепет в нервных окончаниях - и осознал, что чувствует всем своим существом, как катятся волны далекой реки, выгибаются невидимые крутобокие холмы, сбиваются в кучу где-то на юге тяжелые дождевые тучи. Он вдруг постиг, какое это счастье - быть деревом. Надо же, ведь никогда бы не догадался... Он и раньше знал, что стоять на земле босиком и разгребать пальцами грунт - довольно приятное занятие, но тут оказалось, что это невообразимо здорово... Просто чудо. Он ощущал, как от самого Нью-Фореста до него докатывается волна почти неприличного блаженства. "Скорей бы лето - чтобы выяснить, каково это, когда у тебя на ветках растут листья", - подумал он. С другой стороны к нему долетела еще одна волна переживаний, и он познал, что чувствует овца, напуганная летающей тарелкой. Правда, эти переживания по сути своей ничем не отличались от чувств овцы, напуганной чем-то другим, так как эти существа не умеют учиться на жизненном опыте. Обычный восход солнца повергает их в смятение, а та зелененькая шерстка, что растет на лугах, и вовсе лишает их последних капель рассудка. С немалым удивлением Артур обнаружил, что ему доступны переживания овцы, напуганной сегодняшним рассветом, и испуг от рассвета вчерашнего, и от позавчерашнего - тоже. В овечье прошлое овцы можно было углубляться бесконечно далеко, но Артуру стало скучно, потому что овца каждый раз пугалась того же самого, что и в предыдущий раз. Артур оставил овец, и его сознание, разбегаясь кругами по морю житейскому, аки по воде, принялось неуклонно расширяться. Он ощущал присутствие других сознаний. Счет шел на сотни, на тысячи. Связанные между собой замысловатой паутиной: сонные, спящие, страшно возбужденные. А одно - с надломом. Одно - с надломом. Проскочив мимо него, Артур вернулся и попытался вновь проникнуться его ощущениями, но таинственное сознание ускользало от него, как вторая карточка с яблоком в игре "Пелманизм" [детская настольная игра, развивающая память и способность к сосредоточению (по названию системы развития памяти, созданной в конце XIX века У.Энневером)]. У Артура сладко заныло под ложечкой. Он интуитивно знал, чье это сознание, или, вернее, знал, чьим оно должно оказаться, чтобы сбылись его мечты, а когда точно знаешь, чего хочешь, интуиция непременно подсказывает тебе, что мечты уже воплотились в действительность. Он нутром знал, что это Фенни, и знал, что хочет ее найти. Вот только никак не получалось. Он чувствовал, что, пытаясь поднатужиться, лишь теряет свою новообретенную способность к этой странной вселенской отзывчивости, поэтому он бросил поиски и вновь отпустил свое сознание погулять на просторе. И вновь наткнулся на надлом. И вновь не смог его отыскать. На этот раз, несмотря на все уговоры интуиции, он почти разуверился, что это Фенни - и вполне возможно, на сей раз он наткнулся уже на другое надломленное сознание. В этом сознании тоже ощущался надлом, но какой-то более масштабный, гораздо глубже первого. "Век вывихнул сустав". Сознание будто дробилось, а возможно, оно и сознанием-то не было. Какое-то оно было... не такое. Артур дал волю своему сознанию, и оно, растекаясь лужами, разливаясь ручьями, медленно впиталось в Землю. Он прослеживал жизнь Земли день за днем, подчиняясь биению множества пульсов, просачиваясь сквозь пласты, накатывая на берег вместе с ее приливами, вращаясь вместе со всем ее тяжелым телом вокруг ее оси. И всюду его преследовал отзвук надлома - отдаленная, тупая боль в вывихнутом, если не переломленном суставе. Теперь он летел сквозь страну света; свет был временем, а его волны - уходящими в прошлое днями. Надлом, второй надлом, ощущался на другом конце этой страны, надлом толщиной с волосок на противоположной стороне призрачного пейзажа земных дней. И вдруг Артур очутился прямо над ним. Страна грез расступилась под его ногами, и теперь он балансировал, почти плясал на кромке умопомрачительной пропасти, на дне которой была только пустота. Его зашатало. Цепляясь за отсутствующий воздух, барахтаясь в кошмарообразном пространстве, кувыркаясь, он начал падать. За бескрайней пропастью оказалась иная страна, иное время, мир более древний, чем тот, в котором он находился. То была иная планета Земля, соединенная с первой даже не надломленной костью, а просто тоненькой нитью. Артур проснулся. Холодный ветер коснулся его лба, покрытого лихорадочной испариной. Кошмар исчерпал себя - заодно исчерпав и силы Артура. Ссутулившись, он принялся тереть глаза. Усталость наконец-то достигла критической точки, за которой человек благополучно засыпает. Утром он пораскинет мозгами насчет смысла этого кошмара, если смысл у него вообще был, а сейчас его ждут постель и сон. Его собственная постель, его собственный сон. Вдали Артур увидел свой дом, освещенный лунным светом, и жутко удивился. Безусловно, то был его дом - Артур с первого взгляда узнал его унылый, коробкообразный силуэт, подсвеченный луной. Осмотревшись, Артур обнаружил, что парит на высоте восемнадцати дюймов над розарием своего соседа Джона Эйнсуорта. Розовые кусты были тщательно ухожены, подрезаны на зиму, привязаны к палкам и снабжены табличками, и Артур вопросил себя, кой черт его сюда принес. Также Артур вопросил себя, какая сила его над этими розами держит. И немедленно шлепнулся на землю, из чего следовало, что никакая сила его и не думала держать. Артур поднялся, отряхнулся и, припадая на ушибленную ногу, заковылял домой. Там он разделся и нырнул в кровать. Пока он спал, ему вновь позвонили. Телефон трезвонил целых пятнадцать минут, заставив Артура дважды перевернуться на другой бок. Удостоверившись наконец, что этого типа и пушками не разбудишь, аппарат умолк. 8 Утром Артур встал в великолепном расположении духа. Его буквально распирало от бодрости и энергии. Какое это все-таки счастье - оказаться дома, и совершенно не важно, что на дворе середина февраля! Танцующей походкой Артур подошел к холодильнику, выбрал там три наименее поросших лохматой плесенью куска непонятно чего, положил их на тарелку и минуты две внимательно созерцал. Поскольку за это время лохматые куски не сделали попытки отрастить ноги и уползти, он нарек их завтраком и съел. Соединенными силами эти три кусочка ликвидировали опасную космическую инфекцию, которую Артур, сам того не ведая, подцепил несколькими днями раньше в Газовых Топях Фларгатона. Не будучи вовремя пресеченной, эта инфекция истребила бы половину населения Западного полушария, у уцелевшей половины вызвала бы слепоту, а всех остальных наградила бы тотальным помрачением рассудка и бесплодием. Так что Земле здорово посчастливилось. Артур чувствовал себя сильным и совершенно здоровым. Он лихо выгреб лопатой из прихожей почтовые отправления, а потом схоронил в саду котенка. Как раз в конце похорон зазвонил телефон, но Артур не подошел к нему, поскольку как раз объявил минуту молчания. Нужно - так перезвонят. Потом Артур обтер ботинки от грязи и вернулся в дом. В груде макулатуры обнаружилось несколько важных писем: трехлетней давности послание из муниципалитета, в котором сообщалось о планируемом сносе его дома, еще кой-какие документы с призывами провести опрос общественного мнения относительно целесообразности прокладки шоссе. Тут же - пожелтевшее письмо из экологической организации "Гринпис", которую он время от времени поддерживал материально, с просьбой содействовать плану освобождения из неволи дельфинов-белобочек и касаток, а также несколько открыток от друзей, раздосадованно вопрошавших, куда это он запропастился - сквозь землю провалился или что? Вышеперечисленные письма Артур собрал и сложил в папку с пометкой: "Сделать!" В это утро его так распирало от нерастраченных сил, что он даже дописал на папке: "Срочно!" Из пластикового пакета, приобретенного в мегамаркете Порта Браста, он достал полотенце и еще кое-какие мелочи. Следует отметить, что надпись на пакете представляла собой абсолютно не переводимую с центаврийского языка игру слов - интеллектуальный каламбур на каламбуре, - а потому оставалось неясным, кто додумался продавать такие пакеты в беспошлинном магазинчике космопорта, где их явно не оценят. К тому же пакет прохудился, так что Артур его выкинул. Внезапно у Артура закололо в сердце - он спохватился, что в пакете недостает еще одной вещи. Видимо, он обронил ее еще на борту звездокатера, который доставил его на Землю, любезно изменив курс, чтобы высадить его как раз около автострады А303. То была облезлая, поистершаяся на межзвездных трассах электронная книга, которая помогала ему не заблудиться в необъятных просторах космоса. Да-да, "Путеводитель" был потерян. "Ладно, - сказал себе Артур, - теперь-то он мне точно больше не понадобится". Ему нужно было сделать несколько звонков. Он уже придумал, как отмести множество несообразных вопросов, которые должны были возникнуть в связи с его возвращением. А именно: решил не давать никому спуску. Он позвонил на Би-би-си и попросил соединить его с начальником отдела. - Привет, это Артур Дент. Послушайте, я очень извиняюсь за то, что полгода не давал о себе знать, но я был не в своем уме. - О, не стоит беспокоиться. Я, собственно, так и предполагал. Дело житейское, случается сплошь и рядом. Когда можно вас ожидать? - Когда у ежей кончается зимняя спячка? - Наверное, весной. - Вот вскоре после этого я и появлюсь. - Договорились! Полистав телефонную книгу, Артур составил небольшой список номеров. - Здравствуйте, это лечебница "Старые вязы"? Я просто хочу узнать, нельзя ли поговорить с Фенеллой, э-э-э... Фенеллой... Боже, какой я дурак, скоро забуду, как меня самого зовут, э-э, с Фенеллой... ну прямо маразм! Ваша пациентка, темноволосая девушка, поступила вчера вечером... - Сожалею, но у нас нет пациенток по имени Фенелла. - Нет? Ну конечно, я хотел сказать Фиона, мыто ее зовем попросту Фен... - Извините, до свидания. Короткие гудки. Шесть звонков с тем же успехом. То есть без малейшего. Почувствовав, что жизнерадостность, энергия и напористость пошли на убыль, Артур решил - пока эти замечательные свойства не иссякли совсем, надо пойти в бар и немного ими пощеголять. Ему в голову пришел великолепный способ одним махом объяснить все необъяснимые странности, связанные с его исчезновением. Тихо насвистывая, он распахнул дверь, которая так устрашала его вчера вечером. - Артур!!! При виде уставившихся на него со всех сторон глаз, круглых от удивления, он радушно ухмыльнулся и завел долгий рассказ о том, как замечательно провел время в Южной Калифорнии. 9 Артур взял со стойки еще одну кружку, любезно оплаченную друзьями, и сделал жадный глоток. - Ну и, естественно, у меня был еще и личный, мой собственный алхимик. - Чего-о? Артуру уже дурь ударила в голову, и он сам об этом знал. Комбинация таких обстоятельств, как временная атрофия чувства меры и неограниченное количество горького пива почтенной марки "Холл и Вудхаус", опасна в первую очередь тем, что она притупляет чувство опасности, и в тот самый момент, когда следовало прикусить язык и больше ничего не объяснять, на Артура вдруг снизошло вдохновение. - Правда-правда, - настаивал он с радостной, чуть-чуть слишком широкой улыбкой. - Кстати, вот почему я так похудел. - Чего-о? - удивились слушатели. - Правда-правда, - вновь произнес Артур. - Калифорнийцы возродили алхимию. Это правда. И вновь улыбнулся. - Только, - уточнил он, - в гораздо более практической форме, чем когда где... - Он задумчиво помолчал, утрясая в голове грамматические конструкции. - Чем когда ею занимались в древние времена. То есть, - уточнил он, - когда древние пытались ею заниматься. У них ведь ни фига не получалось. У Нострадамуса и всей этой компании. Никак не могли докопаться, где собака зарыта. - У Нострадамуса? - переспросил один посетитель бара. - А я и не знал, что он был алхимиком, - заметил другой. - Я думал, он был ясновидящим, - подхватил нить беседы третий. - Он пошел в ясновидящие, - объяснил Артур своим слушателям, тактично не обращая внимания на то, что их головы начали двоиться и расплываться, - потому что оказался таким хреновым алхимиком. Надо это знать. Он снова глотнул пива. Этого напитка он не пробовал целых восемь лет. И теперь, дорвавшись, никак не мог напробоваться всласть. - А какая связь между алхимией и похудением? - спросила часть слушателей. - Я рад, что вы меня об этом спросили, - сказал Артур. - Очень рад. И теперь я расскажу вам, как это связано между... - и замялся, - между собой. То, что вы сказали. Я расскажу вам. Артур примолк и попытался разобраться со своими мыслями. Они крутились так и сяк в его голове, точно танкеры, пытающиеся совершить в Ла-Манше разворот на три румба. - Они открыли, как превращать избыточный жир в золото, - неожиданно выпалил Артур связную фразу. - Шутки шутишь! - Да, - подтвердил Артур, - то есть нет, - поправил он сам себя. - Так оно и есть. Он угостил сомневающихся пивом. Поскольку сомневались все, угощать пришлось тоже всех. - Вы-то сами были в Калифорнии? - спросил он. - Вы вообще знаете, чем они там занимаются? Трое посетителей сказали, что были и что он несет чушь. - Ничего-то вы не видели, - настаивал Артур. - Да, - прибавил он, потому что кое-кто предложил угостить всех еще раз - каждому по кружке. - Доказательство у вас перед глазами, - проговорил он. Попытался ткнуть себя пальцем в грудь, но промахнулся. - Четырнадцать часов в трансе, - продолжал он, - в камере. В трансе. Я лежал в камере. Кажется, - прибавил он, затратив около минуты на безмолвные размышления, - насчет камеры я уже сказал. Он терпеливо ждал, пока бармен нальет всем еще по кружке. В голове у него созревал следующий эпизод рассказа: о том, что камеру надо было поставить по линии, которая идет перпендикулярно к Полярной звезде и пересекает базисную линию, соединяющую Марс и Венеру; Артур уже собрался было набрать в грудь воздуха и попробовать все это выговорить, но передумал. - Долго-долго, - сказал он взамен, - в камере. В трансе. И свирепо оглядел слушателей, чтобы убедиться, что они внимательно следят за его повествованием. После чего продолжил. - Так на чем я остановился? - спросил он. - На трансе, - сказал один слушатель. - На камере, - сказал другой. - Да, - сказал Артур. - Спасибо. И мало-помалу, - проговорил он, качнувшись вперед, - мало-помалу, мало-помалу, мало-помалу весь ваш избыточный жир... превращается... в... - тут он выдержал эффектную паузу, - в суб... субэкст... субэкстру... экстре... - умолк, чтобы набрать в легкие воздуха, - субэкстрементальное золото, которое удаляется хирургическим путем. Выйти из камеры - мучение. Что вы сказали? - Я просто откашлялась. - Вы, кажется, сомневаетесь. - Я откашлялась. - Она откашлялась, - подтвердила грозным хором большая часть публики. - Да, - сказал Артур, - очень хорошо. И затем доход делят... - он снова помолчал, чтобы произвести в уме математический расчет, - пополам с алхимиком. Можно целый капитал сколотить. Он обвел слушателей затуманенным взглядом и не мог не заметить выражения недоверчивости на их расплывчатых лицах. Это его чрезвычайно задело. - А вы как думаете - с каких еще денег я себе мог такие морщины на лице сделать? - вопросил он. Заботливые руки подняли его и повели домой. - Нет, вы вникните, - все доказывал он, пока холодный февральский ветер обвевал его лицо, - сейчас в Калифорнии потрепанный вид - последний писк. Все хотят выглядеть так, будто повидали Галактику. То есть жизнь. Все хотят выглядеть так, будто повидали жизнь. Вот и я заказал. И мне сделали морщины. "Прибавьте мне восемь лет", - сказал я. Надеюсь, тридцатилетние больше никогда не войдут в моду, а то я на это дело кучу денег выложил. Он на время притих, а заботливые руки продолжали вести его по дорожке к дому. - Вчера только вернулся, - пробормотал он. - Я очень, очень рад, что я дома. Или не дома, но вроде как дома... - Расстройство биоритмов, - тихо сказал один из его друзей. - Из Калифорнии долго лететь. На пару дней из колеи выбивает. - Как-то мне не верится, что он там был, - прошептал другой. - Любопытно, где он на самом деле шатался. И что с ним такое стряслось. Артур немного поспал, потом встал и побродил вокруг дома. Голова у него работала так себе, на душе было невесело. Все-таки он еще не пришел в себя после путешествия. Он думал и думал, но никак не мог придумать, как ему найти Фенни. Сел в кресло, посмотрел на аквариум. Потом снова щелкнул по стеклу, и аквариум, даром что был наполнен водой и в нем, суча губами, уныло кружила маленькая желтенькая вавилонская рыбка, отозвался низким, звучным звоном, таким же внятным и чарующим, как прежде. "Кто-то пытается меня отблагодарить, - подумал Артур. - Интересно, кто и за что". 10 "Точное время после третьего сигнала один час... тридцать две минуты... двадцать секунд". "Бип... бип... бип". Форд Префект подавил довольное, ядовитое хихиканье, понял, что незачем это хихиканье подавлять, и расхохотался в полный голос дьявольским смехом. Он подключил входящий сигнал, поступающий по субэфирной сети, к великолепной аудиосистеме звездолета, и странный, манерный, монотонный голос возвестил на всю рубку: "Точное время после третьего сигнала один час... тридцать две минуты... тридцать секунд". "Бил... бип... бип". Форд чуть усилил громкость, внимательно следя за быстро сменяющими друг друга на экране бортового компьютера цифрами. Для того промежутка времени, который был условием осуществления его замысла, вопрос энергопотребления был ключевым. Требовалось все рассчитать заранее. Он не хотел отягощать свою совесть убийством. "Точное время после третьего сигнала один час... тридцать две минуты... сорок секунд". "Бип... бип... бип". Форд решил проверить, все ли в порядке на этом небольшом звездолете. Прошел по короткому коридору. "Точное время после третьего сигнала...". Заглянул в маленькую, чисто утилитарную ванную - вся она была из блестящей стали. "...один час..." В ванной звук отличный. Сунул нос в крошечную спальню. "...тридцать две минуты..." Чуть глуховато. На одном из динамиков висело полотенце. Форд скинул его на пол. "...пятьдесят секунд". Вот теперь слышимость несравненная. Форд проверил грузовой отсек и остался недоволен. Слишком уж много всякого хлама в ящиках. Вышел, подождал, пока дверь герметично закроется. Вскрыл запертый пульт управления и нажал аварийную кнопку сброса груза за борт. Как только раньше не додумался! Грохот скатывающихся по полу ящиков продолжался недолго. Все стихло. Спустя какое-то время вновь послышалось тихое шипение. И тоже стихло. Дождавшись, пока зажжется зеленый огонек, Форд вновь распахнул дверь опустевшего грузового отсека. "...один час... тридцать три минуты... пятьдесят секунд". Недурно. "Бип... бип... бип". Напоследок он тщательно обследовал аварийную анабиозную камеру. Обеспечить в ней отличную слышимость было для него делом чести. "Точное время после третьего сигнала один час... тридцать четыре минуты... ровно". Поежившись, Форд окинул взглядом лежащую в камере ледяную глыбу, внутри которой едва угадывались очертания неведомо чьего тела. Однажды, Зарквон знает когда, это существо проснется - и сразу узнает, который час. Правда, это будет время совсем иного часового пояса, ну да ладно - важен сам принцип. Форд перепроверил экран компьютера, помещенный над односпальным холодильником, притушил свет и проверил еще раз. "Точное время после третьего сигнала..." Форд на цыпочках вышел в коридор и вернулся в рубку управления. "...один час... тридцать четыре минуты... двадцать секунд". Голос звучал так четко, будто Форд слышал его по телефону в Лондоне - и это при том, что до Лондона было очень-очень далеко. Форд уставился в чернильно-черную ночную тьму. Вдалеке сияла звезда - вылитая хлебная крошка, только блестящая; то была Зондостина, известная на планете, с которой доносился манерный, монотонный голос, как Зета Плеяд. Ярко-оранжевый полукруг, занимавший добрую половину панорамного экрана, представлял собой планету Сезефрас Магна, газовый гигант, где базировались ксаксисианские звездокрейсеры. Из-за ее горизонта только что вынырнула маленькая холодная голубая луна Эпун. "Точное время после третьего сигнала..." Двадцать минут Форд сидел и наблюдал, как уменьшается расстояние между звездолетом и спутником, как бортовой компьютер ловит и сажает в клетки таблиц цифры, которые выведут звездолет на орбиту вокруг маленькой луны, замкнут петлю траектории и обрекут этот кораблик, невидимый внешнему миру, обращаться вокруг Эпуна в вечном мраке. "...один час... пятьдесят девять минут..." Вначале Форд планировал заглушить все исходящие от звездолета сигналы и излучение, сделать его практически невидимым - пока не наткнешься на него лбом, не заметишь, - но потом предпочел более изощренный замысел. Теперь корабль будет испускать лишь один-единственный луч, тонкий-тонкий, который будет ретранслировать поступающий по субэфирной сети голос говорящих часов обратно, на ту же планету, где эти говорящие часы находятся. Двигаясь со скоростью света, сигнал достигнет этой планеты только через четыреста лет, но, когда достигнет, вероятно, произведет на ней переполох. "Бип... бип... бип". Форд хихикнул. Ему не нравилось думать о себе как о человеке, который способен на хиханьки-хаханьки, но тут он вынужден был признать, что хихикает и повизгивает от смеха уже добрые полчаса. "Точное время после третьего сигнала..." Теперь звездолет почти что вышел на вечную орбиту вокруг безвестного, никем не посещаемого спутника. Почти что вышел. Осталось осуществить последний этап плана. Форд снова прогнал на компьютере симуляцию запуска спасательной мини-шлюпки, проверил все равнодействующие сил, действия и противодействия, тангенсы-котангенсы, поверил математикой всю поэзию движения и увидел, что план его безупречен. Уходя, он погасил свет. Когда крохотная сигарообразная шлюпка понеслась, точно язычок застежки-"молния", к расположенной в трех днях лету орбитальной станции Порт Сезефрас, несколько секунд она скользила бок о бок с длинным, тонюсеньким лучом, которого ожидал гораздо более долгий путь. "Точное время после третьего сигнала два часа... тринадцать минут... пятьдесят секунд". Форд хихикал и повизгивал. Он бы расхохотался во все горло, но в шлюпке было слишком тесно. "Бип... бип... бип". 11 - А самое противное - это апрельские проливные. Артур что-то уклончиво промычал; сидящий рядом мужчина, по всей видимости, твердо решил завязать с ним разговор. Артур хотел встать и пересесть за другой столик, но кафе было переполнено. Артур принялся яростно помешивать кофе. - Долбаные апрельские проливные. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Наморщив лоб, Артур уставился в окно. Над автострадой висела лучистая, почти невесомая завеса дождя. С тех пор как Артур вернулся, миновало уже два месяца. Войти в прежнюю колею оказалось до смешного просто. У людей, в том числе и у него, удивительно короткая память. Теперь восемь лет безумных странствий по Галактике казались ему даже не дурным сном, а скорее фильмов, который он записал на видео с телевизора и засунул на нижнюю полку шкафа, так и не удосужившись посмотреть. Осталась только радость от возвращения домой. Теперь, когда, как он считал (увы, опрометчиво), над его головой всегда будет атмосфера Земли, все, находящееся в пределах этой атмосферы, ему ужасно нравилось. Глядя на серебристое сияние дождевых капель, он осознал, что просто обязан за них вступиться. И заявил: - Ну а мне они нравятся. По самым очевидным причинам. Они легкие и освежают воздух. Брызги сверкают так, что душа радуется. Сосед по столику только саркастически фыркнул. - Все так говорят, - сказал он, глядя на Артура исподлобья и вжимаясь в угол кафе. По профессии он был шофером грузовика. Артур узнал это от него самого: усевшись рядом с ним, мужчина с бухты-барахты сообщил: "Я шофер. И ненавижу ездить под дождем. Смешно, правда? Обхохочешься". Если в этом высказывании и содержался какой-то тайный философский смысл, Артуру он остался недоступен, а потому наш герой лишь негромко хмыкнул - вежливо, конечно, но безо всякого желания вступать в разговор. Однако соседа это не остановило. Ни в начале разговора, ни теперь. - Все так говорят об этих хреновых апрельских проливных дождях, - сказал он. - Какие они, блин, приятные, какие они, блин, освежающие, какая это замечательная, блин, погодка. Подавшись вперед, он весь сморщился, словно собирался сказать что-то ужасное о правительстве. - Вот что меня интересует, - сказал он, - если в апреле погода такая уж замечательная, почему... ПОЧЕМУ, - это слово он буквально выплюнул, - ...почему нельзя обойтись без этого хренова дождя? Артур сдался. Он решил уйти, не допив кофе, который был слишком горяч, чтобы выпить его залпом, но очень уж отвратителен на вкус для того, чтобы пить его холодным. - Не расстраивайтесь, - сказал Артур, сам ужасно расстроенный этими нападками на дожди, и встал. - До свидания. Сделав остановку в магазинчике запчастей, он вышел наружу и пересек просторную автостоянку, демонстративно упиваясь чудесными каплями дождя, барабанившими по его лицу. Он даже заметил бледную радугу, мерцающую над Девонскими холмами. Радуга тоже привела его в упоительный восторг. Артур залез в свой потрепанный, нежно любимый "гольф джи-ти-ай" черного цвета, взвизгнул шинами и покатил мимо островков с бензонасосами по скользкой от масла дорожке, которая вела к автостраде. Он думал, что теперь-то над его головой всегда будет атмосфера Земли. И заблуждался. Он думал, что паутина сомнений, в которую затянули его странствия по Галактике, навсегда осталась в прошлом. И заблуждался. Он думал, что теперь может спокойно выкинуть из головы хотя бы тот факт, что Земля - эта большая, твердая, грязная, промасленная и пробензиненная Земля с висящей над ней радугой, Земля, на которой он живет, - это лишь микроскопическая точка на микроскопической точке, затерянной в непостижимой бесконечности Вселенной. Он ехал себе и ехал, что-то мурлыча под нос и заблуждаясь относительно всех вышеперечисленных обстоятельств. Он заблуждался, и живое доказательство тому стояло у скользкой дороги под маленьким зонтиком. У Артура отвисла челюсть. Он надавил на педаль ножного тормоза так мощно, что растянул сустав, одновременно рванув ручной тормоз - так резко, что машина чуть не перевернулась. - Фенни! - крикнул Артур. Он чудом ухитрился не сбить девушку машиной, но тут же наверстал упущенное, когда пытался гостеприимно распахнуть перед ней дверцу. Дверца стукнула девушку по руке. Та выронила зонтик, который был немедленно унесен ветром на середину дороги. - Вошь астероидная! - завопил Артур, выскочил из машины на дорогу, чудом не был сбит грузовиком с надписью "Грузоперевозки Маккенны - всем стихиям назло" и с ужасом узрел, что колеса грузовика вместо его собственного тела проутюжили зонтик Фенни. Грузовик выехал на автостраду и был таков. Тихо шевелясь на ветру, зонтик лежал на бетоне, точно раздавленный паук, говорящий жизни свое последнее "прости". Артур поднял зонтик. И сказал: - Э-э... Вряд ли стоило возвращать девушке этот искалеченный предмет. - Откуда вы знаете, как меня зовут? - спросила она. - Э-э, ну-у... - пролепетал Артур. - Послушайте, я куплю вам другой... И как только взглянул на нее, проглотил язык. Она была довольно высока ростом. Темные волнистые волосы обрамляли ее бледное серьезное лицо. В этот миг, одиноко и неподвижно стоя на обочине, она выглядела угрюмой, словно аллегорическая статуя какой-нибудь важной, но немодной добродетели в парке эпохи классицизма. Невозможно было понять, на что устремлен ее взгляд - она смотрела только на то, на что вроде бы не смотрела. Но стоило ей улыбнуться - вот так, как сейчас - она как будто бы возвращалась из неведомых далей на землю. Тепло и жизнь приливали к ее лицу, придавали необычайное изящество ее телу, ее движениям. Эффект был потрясающий. Артур был потрясен так, что чуть ума не лишился. Улыбнувшись, она бросила сумку на заднее сиденье, а сама, изящно изогнувшись, забралась на переднее. - Насчет зонтика не беспокойтесь, - сказала она Артуру, когда уселась. - Это зонт моего брата. Если бы зонт ему нравился, он бы мне его в жизни не дал. - Рассмеявшись, она защелкнула пряжку ремня безопасности. - Вы ведь не дружите с моим братом, правда? - Нет, не дружу. Всеми чертами своего лица, всем телом она произнесла: "Это хорошо", - только голос отмолчался. У Артура никак не укладывалось в голове, что она, настоящая, живая, действительно сидит рядом с ним в этой машине. В его собственной машине. Осторожно тронувшись с места, он почувствовал, что почти уже не способен ни дышать, ни мыслить, и надеялся только, что для управления машиной эти два умения не нужны - иначе быть беде. Значит, все, что он пережил, сидя в другой машине, в машине ее брата, в тот вечер, когда, измученный и обалдевший, вернулся домой из многолетних кошмарных странствий на звездолетах, вовсе не примерещилось ему из-за психической неуравновешенности. А может, и примерещилось, но ведь в данный момент его психика неуравновешеннее еще раза в два, так что ничто ему не мешает окончательно выпустить из рук тот противовес, который удерживает психику уравновешенных людей в норме. - Так... - произнес Артур, пытаясь занять девушку интересным разговором. - Он должен был заехать за мной - мой брат, - но позвонил и сказал, что не успевает. Я спросила у одного человека, как ходят автобусы, но вместо расписания он почему-то уставился на календарь, и я решила поймать попутную машину. Вот так. - Так. - Так я здесь оказалась. А теперь ответьте, откуда вы знаете, как меня зовут. - Давайте лучше сначала выясним, куда я вас везу, - сказал Артур, вклинившись в поток машин на автостраде. Он надеялся, что ехать ей либо очень недалеко, либо очень далеко. Если недалеко, то значит, она живет где-то поблизости от него, если далеко, путь будет долгим. - Я хотела бы попасть в Тонтон, - проговорила она, - пожалуйста. Если можно. Это недалеко. Вы можете подбросить меня до... - Вы живете в Тонтоне? - спросил Артур, надеясь, что его голос выражает просто любопытство, а не бурную радость. Тонтон был буквально в двух шагах от его поселка, просто неприлично близко. Можно будет... - Нет, в Лондоне, - ответила она. - Я поеду поездом, он останавливается в Тонтоне меньше, чем через час. То был худший из возможных вариантов развития событий. До Тонтона всей езды - несколько минут. Артур задумался, что же теперь делать, и пока думал, с ужасом услышал собственный голос, говорящий: - О, я могу подбросить вас до Лондона. Разрешите мне подвезти вас до Лондона... Растяпа и придурок. Ну надо же ляпнуть такое дурацкое словцо - "разрешите"! Он ведет себя как двенадцатилетний мальчишка. - Вы едете в Лондон? - спросила она. - Вообще-то я сегодня не собирался, - ответил Артур, - но... Растяпа и придурок. - Вы очень добры, - сказала она, - но не нужно беспокоиться. Мне хочется поехать поездом. И тут она исчезла. Вернее, исчезло то, что вливало в нее жизнь. Она холодно отвернулась к окну и принялась тихо